Декабрь не заставил себя ждать. Внезапно город превратился в огромную аэродинамическую трубу, ветер в которой дул с какой-то новой, холодной решимостью. Я не исключала возможность случайной оттепели, учитывая, что перемены погоды у нас напоминают американские горки, но в воздухе разлился новый, более устойчивый аромат холода и ранней темноты, который пробуждал во мне уверенность, что тепло вернется очень не скоро.

Обстановка на работе тоже изменилась. После успеха законопроекта Р.Г. все будто приобрело новое значение. Пайл был вынужден подписать проект, что он проделал отнюдь не под фанфары и, несомненно, с мрачной гримасой на надутом лице. По всей стране пенсионеры и адвокаты по охране здоровья встречали новый закон улыбками и приветственными криками. Пресса посвятила ему изрядное количество чернил, и, несмотря на все усилия Брэмена (а также новые бесчисленные цитаты из «анонимных источников»), интерес к Р.Г. возрос, что добавило счастья и бодрости его команде. После того как Конгресс распустили до конца года, Р.Г. проводил большую часть времени в Огайо, но работа не останавливалась.

Расписание Аарона стало еще безумнее, поскольку Брэмен воспользовался каникулами, чтобы пустить кампанию вскачь. В результате Аарон без конца путешествовал, возвращаясь в Вашингтон всего на два дня в неделю. Наши отношения стали не только более натянутыми, но и более страстными — мы так редко спали вместе, что все досадные мелочи тонули в сильнейшем сексуальном влечении. Если отношения состоят из компромиссов, то именно их поисками мы в последнее время занимались. Я не жаловалась. И хотя наши отношения не были ни ровными, ни спокойными, они оставались волнующими, а этого хватало, чтобы держать меня на крючке.

Между тем во вторую неделю декабря вокруг Капитолийского холма начал вовсю нарезать круги грипп. Я горстями ела аскорбинку и размышляла, не покажется ли странным, если заявиться в хирургической маске. Наверное, покажется.

В тот четверг мы с Моной сопровождали Р.Г. в Нью-Йорк, где он должен был замещать Брэмена на съезде Американской ассоциации пенсионеров. Брэмен отказался в последний момент, чтобы посетить очень важное барбекю в Де-Мойне, а Р.Г. согласился подменить его. И попросил нас с Моной составить ему компанию.

Когда мы приехали, мне с трудом удалось взять себя в руки при виде толп — неотъемлемой черты Нью-Йорка. Это место и вдохновляло, и подавляло меня. Я должна была привыкнуть к этому мегаполису и радовалась, что мне выпала возможность потренироваться.

На месте проведения съезда мы наткнулись на группу политически активных пенсионеров, которые устроили Р.Г. торжественный прием. Он произнес пламенную речь, час работал в зале, а к восьми вернулся в отель. Чтобы оправдать ночевку, Мона устроила благотворительный завтрак и круглый стол с городскими экспертами по общественному здоровью. Мы с ней выпили немного вина и подготовили для Р.Г. сборник сводок на завтра.

— Значит, у вас с Марком все хорошо, — бодро сказала я, когда мы потягивали вино и разбирали бумаги.

Они не афишировали свой роман, но он был очевиден, стоило присмотреться. Каждый день они вместе обедали и приклеивали друг другу на компьютеры пикантные шифрованные записки. Я не знала, благодарны они мне за свою любовь или нет, но радовалась, что отлично поработала.

— Да, хорошо. Он замечательный, — улыбнулась она.

Мона явно была уверена в их отношениях. Учитывая, что она знала о былой влюбленности Марка в меня, я беспокоилась, не злится ли она на меня теперь, когда они вместе. Но, похоже, мои опасения напрасны, и слава богу, хотя это довольно неожиданно. Сомневаюсь, что на ее месте вела бы себя столь же мудро.

— Вы с Аароном до сих пор встречаетесь? — помолчав, спросила Мона.

— Ну да, — я со вздохом кивнула. — Он сейчас много ездит.

— С Брэменом?

Она осуждает его? Или я слишком чувствительна?

— Да. Меня бесит, что он работает на Брэмена, но вообще — это хорошая работа, — ответила я.

Мона кивнула. Похоже, она хотела сказать что-то еще, но промолчала и снова отпила из бокала. Мне было неловко, я сделала большой глоток вина и начала болтать о жертвах, которые надо приносить на алтарь отношений. К счастью, когда мы закончили со сводками, наша беседа свернула в спокойное русло. А когда мы прикончили по второму бокалу, Мона пригласила меня на мероприятие, которое собиралась посетить вечером со своей подругой Джейн.

— Отец Джейн — Трей Гэндон, специалист по связям с общественностью, устраивает вечеринку для журнала «Мир связей», — объяснила она.

«Мир связей» — это новый ежемесячник о политике и культуре, его только-только начали выпускать. А я и не знала, что Мона знается с нью-йоркской тусовкой.

— Мы с Джейн вместе выросли в Чикаго, — объяснила она. — Трей Гэндон — старый друг моих родителей. Его покойная жена была лучшей маминой подругой в школе. В общем, назад в прошлое.

Я совсем забыла о чикагских корнях Моны. Я считала, что все сотрудники Р.Г. родились и выросли в Огайо, как я, однако встречались исключения. Мона закончила Университет Западного резервного района в Кливленде и вскоре перебралась в Вашингтон.

Мы отправились в центр города на вечеринку и встретили Джейн у двери. Фотовспышки в зале выхватывали множество знаменитостей.

— А Стив Мартин придет? — с надеждой спросила я Джейн.

— Я просмотрела список гостей, но его имени не заметила, — ответила она.

Ничего страшного. Я все равно не настолько хорошо выгляжу. Я же не знала, что попаду на шикарную вечеринку, поэтому не захватила ничего сногсшибательного. Свободная блузка из струящейся неожиданно превратилась в бесформенную и безжизненно повисла поверх черных брюк, туфли тоже не слишком элегантны. Да уж, одета я определенно безвкусно. Единственное утешение — Мона щеголяла в свитере с оленями, а уж она-то знала, что предстоит.

— Это мой папа. — Джейн указала на красивого мужчину за сорок. — Пойду обниму его, я знаю, он хочет поздороваться. — И убежала.

Добравшись до бокала шампанского, я увидела сенатора Спирам в модном брючном костюме. Интересно, Р.Г. здесь понравилось бы? Мона его пригласила?

— Он отказался, — ответила Мона, когда я задала ей этот вопрос. Разумно. Наверняка он куда счастливее в гостиничном номере, с книгами и бумагами. Джейн вернулась с отцом, который крепко обнял Мону.

— Я так рад, что ты пришла, — тепло сказал он. — Как раз днем разговаривал с твоим папой.

Трей Гэндон сразу мне понравился. Он поболтал с нами несколько минут, но быстро откланялся и вскоре позвал Джейн поздороваться с сенатором Спирам. Поворачиваясь к Моне, я заметила, что ее глаза сузились, а брови встопорщились больше обычного.

— Что случилось? — поинтересовалась я.

Мона смотрела на меня и моргала.

— Ты умеешь хранить секреты? — спросила она, допив шампанское.

Конечно, умею. Надеюсь, это хороший секрет.

— Разумеется, — произнесла я самым убедительным тоном.

— Ладно. — Мона тихо вздохнула и огляделась, желая убедиться, что никто не подслушивает. — Трей никогда снова не женится, но знаешь, с кем он встречается? С Мелани Спирам.

У меня отвисла челюсть. У него роман с сенатором Спирам? Но сенатор Спирам замужем! Конечно, Трей — записной дамский угодник, но все же. Поверить не могу, что она способна на такое во время избирательной кампании. Она же столько лет готовилась! Ради чего она рискует?

— Не может быть. Правда?

Мона кивнула.

— Они вместе уже с полгода. Трей винит себя за это, но ты же знаешь Джеффа Спирама. Трей разрушил не настоящий брак.

— Спирам собирается бросить мужа ради него?

Мона пожала плечами:

— Понятия не имею. Предполагается, что я и об этом-то не знаю. Трей рассказал моему отцу, а Джейн доверилась мне, но никто не знает. Они очень осторожны.

— А Трею, то есть мистеру Гэндону, действительно нравится Спирам? — недоверчиво переспросила я.

— Да, он здорово ею увлекся. Хотя, думаю, сложностей хватает. Она жутко ревнива, — ответила Мона.

Ну надо же. Невероятно. Кто бы знал, что Мона — источник такой радиоактивной сплетни.

— Обалдеть, — заключила я.

Мы наблюдали, как сенатор Спирам покидает мистера Гэндона и Джейн ради других гостей. Она оглянулась, но больше ничем не выдала своих чувств. С моей точки зрения, они прекрасно скрывали свою связь.

— Схожу за водой. Тебе принести? — спросила Мона.

Нет, я хотела еще шампанского. Но кивком согласилась на воду и, пока ждала Мону, сделала вид, будто проверяю «Блэкберри», чтобы не выглядеть совсем уж потерянной и одинокой. Через несколько секунд притворства я почувствовала, что на меня смотрят. Я быстро подняла глаза и увидела, что с противоположного конца комнаты меня сверлит взглядом сенатор Спирам. Неужели она поняла, что мы говорим о ней? Конечно, нет. Я обернулась, чтобы узнать, на кого же она все-таки смотрит, но там никого не было. Когда я повернулась обратно, она уже отвела взгляд, оставив меня в недоумении, не сыграло ли воображение со мной шутку.

Я еще немного посмотрела на Спирам, представляя, каково это — быть ею. Еще до того, как я узнала подробности ее личной жизни, она казалась мне обворожительной и профессиональной. Всю жизнь она готовилась стать первой женщиной-президентом Соединенных Штатов. И теперь близка к цели.

Брэмен по-прежнему лидировал в опросах, но Спирам шла сразу за ним, ожидая, когда он оступится. Несколько месяцев в тройку лидеров входили Брэмен, Спирам и Рексфорд. По общему мнению, Спирам просто ждала, пока у Рексфорда кончатся деньги, чтобы заграбастать его сторонников, обойти Брэмена и стать кандидатом от партии. Гарантий, что этот трюк ей удастся, не было, но я видела, что она хладнокровна и уверена в себе. Она работала на толпу как профессионал, каковым и являлась.

Ко мне робко подошла длинноволосая девушка в коротком красном платье, похожая на модель.

— Вы близки с Гэндонами? — очаровательно спросила она.

Я не сразу поняла, что она обращается ко мне.

— Что? А, нет, я познакомилась с ними только сегодня. А вы?

— Нет, я здесь по делу.

Она заглянула мне в глаза.

— Так между вами и Треем Гэндоном ничего нет? — уточнила она.

Что? Как странно.

— По крайней мере, я ничего такого не знаю, — медленно ответила я. — Простите, как вас зовут?

— Кристи, — улыбнулась она и собралась уходить. — До встречи. — Она проскользнула между двумя гостями и скрылась в толпе, оставив меня в растерянности. О чем она, черт побери, говорила? И почему у всех моих знакомых моделей имена кончаются на «исти»? Я заподозрила тайный сговор между ней и Мисти.

Я обошла комнату, чтобы прийти в себя после странного разговора, и попалась в руки пожилой женщине, которая попросила меня помочь ей опознать снующих вокруг знаменитостей — их тут было не меньше, чем закусок на подносах. Трудно сказать, что привело ее в больший восторг — Мерил Стрип или креветочный кебаб. Через двадцать минут я умудрилась сбежать, заявив, что мне надо найти дамскую комнату, что к этому времени было уже чистой правдой.

Терпеть не могу, когда в пижонских местах хитро прячут туалеты. Так и вышло, я совершенно испортила себе настроение, пока пробиралась сквозь пышный растительный лабиринт, скрывавший фальшивую деревянную стену, которая, как заверил официант, распахнется, явив за собой дамский туалет, если нажать в нужном месте. Я вошла, сердито качая головой. Разумеется, внутри никого не было. Сомневаюсь, что кто-нибудь другой смог бы найти его без подробной карты.

Первым признаком того, что кто-то все-таки смог, стало приглушенное рыдание, которое донеслось до меня, когда я мыла руки. Все массивные двери в дубовые кабинки были приоткрыты, но в самой дальней явно кто-то сидел.

— Эй! — крикнула я. — С вами все нормально?

Из-за двери выглянула Кристи.

— А, это вы, — слабо произнесла она и снова разрыдалась.

Я огляделась в поисках подмоги, но никого не нашла. Что мне делать? Оставить ее одну? Неправильно оставлять отчаявшуюся модель на полу кошмарно расположенного дамского туалета, который, возможно, никто никогда не найдет. Что, если она лишится сил от горя? Она ведь может умереть от голода. Похоже, она уже умирает.

— Не плачьте, — беспомощно попросила я.

— Я не должна была соглашаться на эту работу. — Кристи высморкалась. — Я чувствую себя шлюхой. А я не шлюха, я модель и актриса, — подчеркнула она.

Хорошо, что она еще помнит, в чем разница.

— Вот и прекрасно, — подтвердила я. — Просто замечательно.

— Не очень, когда не можешь найти другую работу, кроме наживки, — горько сказала она и снова ударилась в слезы.

О чем она говорит? Я решила держать рот на замке, сочувственно смотреть и ждать, пока она созреет до рассказа.

— В общем, я выставила себя дурой за пять сотен баксов, — задыхаясь, призналась Кристи. — Бросилась на шею чудесному мужчине на глазах у его дочери — и все из-за того, что эта женщина уверена, будто он ей изменяет. Я чувствовала себя идиоткой. Я совсем не такая. Это унизительно, он так смотрел на меня. — Она вздрогнула.

— Вы говорите о Трее Гэндоне? — удивленно переспросила я.

В конце концов, именно о Трее Гэндоне она меня расспрашивала.

— Да, — всхлипнула Кристи. — Простите, что приставала к вам, но выяснить, не связан ли он с кем-то еще, входило в мой гонорар. Эта женщина просто психичка.

— Вы о Мелани Спирам? — быстро спросила я. Ерунда какая-то. Неужели Спирам настолько ревнива? Кристи помедлила. Сомнение затуманило ее влажные и пустые глаза.

— Нет, я не знаю, как ее зовут, — неубедительно произнесла она. Я не сомневалась, что это ложь. Я сама совсем не умею лгать и легко угадываю в других этот порок. Внезапно я захотела выяснить правду.

— Конечно, Спирам. Я все об этом знаю, — властно заявила я, а затем сочувственно добавила: — Боже, как жаль, что вам пришлось иметь с ней дело.

Последний маленький штрих сработал. Кристи снова зарыдала.

— Сначала она казалась такой милой, — бесхитростно сообщила она. — Объяснила, что Трей — муж ее сестры и нужны неоспоримые доказательства его неверности. Я сижу без денег, а работа казалась простой, но я не подозревала, как буду себя чувствовать, — жалко продолжала Кристи. — Дело не только в том, что он не захотел меня… все это…

Кристи согнулась, и ее вырвало в унитаз. Она начала мне нравиться. Конечно, она не та жестокая стерва, которую вынуждена играть. Ей в прямом смысле стало плохо от собственных действий. Мелани Спирам прекрасно выбрала наживку.

— Успокойтесь. — Я осторожно поглаживала ее по спине.

— Я хочу извиниться перед мистером Гэндоном, — тихо всхлипнула Кристи. — Плевала я на деньги. Она даже не поверила, что он мне отказал. Заявила, мол, я его выгораживаю, потому что сама на него запала.

С ума сойти, у Спирам действительно паранойя.

— Но он отказал мне. Он так… испугался. — Она сглотнула. — Как вы думаете, я должна ему все объяснить? Чтобы он знал, что я совсем не такая?

Растерянная и беспомощная, она взирала на меня, ожидая совета, и это немного пугало. Должна ли она рассказать Трею Гэндону? Учитывая его отношения с Мелани Спирам, трудно предвидеть его реакцию, но он мне нравился, и я считала, что будет честно, если он узнает характер женщины, в которую влюблен. На самом деле, мне было жаль всех участников этой истории. Даже Спирам, которая действовала так опрометчиво и неразумно, заслуживала сочувствия. Она много лет была замужем за повесой, который, как все считали, подменял любовь властью, и вот что из этого вышло. Она разучилась доверять. Но все же, учитывая ее политические стремления, подобное безрассудство изумляло. Кристи хлюпала носом.

— Вам стоит с ним поговорить, — выпалила я. — Если можете исправить впечатление о себе, сделайте это. Возможно, вам полегчает.

— Правда? Вы так считаете? — горячо воскликнула она.

Через десять минут я нашла сонную Мону со стаканом воды.

— Пошли, посмотришь, я все потом объясню. — Я потащила ее за толстую колонну.

Мы смотрели, как на противоположной стороне комнаты мистер Гэндон и Джейн разговаривают с другой парой. Когда они закончили и повернулись к нам, Кристи устремилась к ним. Джейн взяла отца за руку, словно пытаясь защитить. Кристи подняла руку, чтобы успокоить их.

Мы ничего не слышали, зато видели, как на лицах мистера Гэндона и Джейн опасение постепенно превращается в недоверие, а недоверие — в ужас. Мистер Гэндон утешающе обнял Кристи за плечи и быстро осмотрел комнату. Интересно, он поверил Кристи или принял ее за сумасшедшую? Я проследила за его взглядом и увидела Мелани Спирам, беседующую с фотографом и репортером светской хроники. В тот же миг она посмотрела на него и резко оборвала разговор. Журналист и фотограф обернулись, высматривая, что ее отвлекло.

— Что происходит? — спросила Мона.

Она явно проснулась.

— Спирам наняла девушку в красном платье соблазнить мистера Гэндона, чтобы доказать его неверность, — шепнула я.

— Что? — недоверчиво переспросила Мона.

Согласна, звучит престранно. Но и новость об их романе поначалу казалась неправдоподобной.

— А теперь эта девушка обо всем рассказывает мистеру Гэндону. Кстати, ее зовут Кристи. Она очень милая. Не слишком умная, но хорошая и ужасно переживает.

Мона таращилась на меня.

— Ты все придумала, да?

— Нет, честное слово. Она исповедалась мне в женском туалете. О боже, что делает Спирам?

Спирам шагала туда, где все еще стояли Гэндоны и Кристи. Фотограф следовал за ней, несомненно, он почуял, что запахло жареным. Даже отсюда было видно, как исказилось приятное лицо Спирам.

— Ее норов всем известен, — тихо сказала Мона.

Ну да, как и то, что она невероятно умна и политик до мозга костей. Конечно, она не устроит сцену, которая выставит напоказ их роман. Здесь кишмя кишат журналисты, причем двое из них истекают слюной у нее на хвосте.

— Я знала, что ты такой же, как Джефф! — завизжала Спирам достаточно громко, чтобы мы ее услышали.

А может, и устроит.

Перед нами разразилась буря, от которой нельзя было отвести глаз, несмотря на то, что время от времени хотелось. Я могла только смотреть, вздрагивать и поражаться тому, как кто-то, так долго прокладывавший себе дорогу наверх, в один миг теряет все из-за любовной горячки. Мелани Спирам никогда не переживала из-за интрижек мужа, о которых все шептались, карьера была для нее важнее. Почему же она так опрометчиво повела себя из-за воображаемой интрижки любовника?

— Так вот кто тебе нужен! Эта сопливая шлюха! Ты говорил, что любишь меня! — орала она, пока фотографы быстро снимали эту некрасивую сцену.

Трей Гэндон изо всех сил пытался успокоить ее и взять ситуацию под контроль, но Спирам уже вылетела в другую реальность. Унять ее было невозможно. Мы с Моной невольно подобрались ближе.

— Я же говорила, что он мне отказал, — запротестовала Кристи.

Спирам глянула на нее и снова набросилась на Гэндона.

— Сколько их тут еще? — выплюнула она.

— Мелани, успокойся, — убедительно произнес Гэндон.

— Это ты, блин, успокойся! — заорала она и влепила ему пощечину.

Что-то подсказало мне, что этот избитый жест ей не в новинку. Все смотрели, как она шествует прочь, вспышки фотокамер освещали расстроенные лица трех ее сотрудников.

Трея Гэндона тут же обступили.

— У вас был роман с сенатором Спирам?

— Как долго продолжался этот роман?

— Кто эта девушка?

— Как, по-вашему, это повлияет на президентскую кампанию?

— Вы надеетесь стать первым джентльменом?

Шикарная вечеринка обернулась против своего творца. Журналисты и любопытные гости толпились, алкая крови. Я увидела, как Гэндон поднимает руку, стараясь сохранить самообладание, неважно, позволят ему это сделать или нет.

— Спасибо всем, что пришли. Говорить больше не о чем. Полагаю, сенатор Спирам не слишком хорошо себя чувствует. Я искренне надеюсь, что она не отравилась. Спокойной ночи.

Он повел Джейн и Кристи к служебному помещению, не обращая внимания на вопросы, которые по-прежнему выкрикивали из толпы. Мы проводили их взглядом и еще с полминуты после того, как они исчезли за дверью, стояли молча.

Неужели мне не привиделось? Не может быть. Я повернулась к Моне, так и не закрывшей рот.

— Ничего себе, — выдохнула я.

— Надо выпить, — решительно сказала Мона.

Да уж, после такого любой захочет чего-нибудь покрепче. Мы пропустили по стаканчику, заверили друг друга, что нам не показалось, и вернулись в отель.

— Может, проверим, не спит ли Р.Г.? — спросила я.

Мона засомневалась.

— Давай лучше напишем ему, — предложила она.

Я отправила сообщение, в котором говорилось, что у нас есть интересные новости, но они могут подождать и до завтра. Он ответил, что еще не спит, читает и хочет узнать, что стряслось. Мы с Моной отправились к нему в номер. Первый раз в жизни я сплетничала с Р.Г.

— Быть не может, — произнес Р.Г., когда мы закончили рассказ. — Она действительно так забылась?

Мы подтвердили, что да.

— Бедная Мелани. Мы никогда не ладили, но, похоже, ее ждут тяжелые времена. Она, наверное, унижена. — Он печально покачал головой.

Я слышала, как в личной беседе Р.Г. сравнивал Спирам и Брэмена и говорил, что она слишком азартна и либо использует людей, либо боится их. Поэтому меня удивило, что Р.Г. жалеет ее. Хотя я должна была это предвидеть. Я всегда восхищалась его великодушием, но сомневалась, что сама смогу достичь подобных высот духа. Злорадство куда соблазнительнее.

— Как, по-вашему, ее кампания провалилась? — спросила я.

— Думаю, да, — ответил Р.Г. — Хотя не знаю, она все-таки настоящий боец. В ближайшие несколько дней увидим, как она справится.

Он недоверчиво покачал головой.

— Обычно она профессиональна во всем. Правда, я догадывался, что если она сломается, то именно сейчас, в такой напряженный момент кампании. Это бремя в прошлом погубило множество кандидатов. Возможно, она просто набралась. Возможно, этот человек действительно был ей дорог.

Ирония в том, что Трей Гэндон был верен Мелани Спирам, по словам Моны, которая добавила, что Спирам сошла с ума, раз не понимает, какой он замечательный.

— Ну, она ядовитая особа, — заключил Р.Г.

Похоже, в конце концов, она сама себя отравила. Несколько дней пресса бушевала, и это указывало на то, что противоядия нет. Спирам заявила о «недопонимании» и подтвердила, что сильно привязана к мужу, назвав предположения о романе «непристойной ложью». Однако фотографии, где она кричала на Гэндона, рассказы возмущенных зрителей и интервью экономки Гэндона, поведавшей журналистам о том, как часто сенатор гостила у них, быстро заглушили возражения Спирам.

Гэндон отказался давать интервью, но назвал себя «сторонником» сенатора Спирам, который желает ей всего наилучшего. Не считая этого, в кольце осады на все вопросы он отвечал «без комментариев». У него была репутация хорошего специалиста, но, похоже, он не готов правильно вести самое личное из своих дел.

Кристи не скрывала своей роли в драме. Я надеялась, что она хотела полностью обелить себя, а не цинично заниматься саморекламой, но как бы то ни было, она шла нарасхват.

Аарон поверить не мог, что я на самом деле видела все с начала и до конца, из первых рук, и сосредоточенно внимал мне, пока я угощала его обширным авторским репортажем о скандальных событиях. Я чувствовала себя военным корреспондентом, вернувшимся с фронта, и с удовольствием впитывала его внимание. Мою радость омрачали лишь возбужденные предсказания, что ошибка Спирам обернется нежданной удачей для Брэмена. Когда я напомнила Аарону, что считаю подобное развитие событий ужасным, он перестал в открытую заявлять об этом, но было уже поздно.

Спирам не слишком мне нравилась, но ее падение немного огорчило меня. При виде ее хороших рейтингов я гордилась, что страна наконец-то готова принять женщину-президента, хотя многие считают, что это случится не на нашем веку. Поэтому я расстроилась — важный эксперимент, похоже, на время приостановлен. Кроме того, меня бесило, что ее погубило не что-нибудь, а сексуальный скандал. Меня тошнило от этого.

Между тем невероятное совместное приключение сблизило нас с Моной. Мы разговаривали теперь каждый день, и она рассказывала, как дела у Джейн — та была немного выбита из колеи, но, в общем, жива-здорова. Мона как раз пересказывала их последний разговор, когда по «Си-эн-эн» сообщили, что Спирам официально выбывает из президентской гонки.

— Погоди секундочку. — Я прибавила громкость.

— Сообщение сенатора Спирам поступило всего через несколько часов после того, как включенный микрофон случайно ретранслировал разговор ее мужа на деловой конференции, — нараспев произнес диктор.

Ну что еще?

На экране появилась картинка: Джефф Спирам разговаривает с каким-то мужчиной. Судя по позе, он уверен, что это личная беседа. По кадру видно, что съемка ведется издалека. Мужчины смеются. Звук трещит, но вполне различим.

— Как там девчонку зовут — Синди или вроде того? Она сейчас везде, — произнес мужчина.

— Да, я за ней слежу, — ответил Джефф Спирам. — Черт, жалко, Мелани потратила ее на Трея, уж я бы трахнул эту наживку.

Его собеседник загоготал.

— Джефф Спирам определенно не подозревал, что его слова могут быть услышаны, — продолжал диктор.

Думаю, теперь он прекрасно об этом осведомлен.