Я сидел у лесного ручья. Сейчас, в начале лета, в лесу было хорошо, и я подолгу не бывал в замке. Солнце просвечивало сквозь листву, и она отбрасывала тень кружевной накидкой на небольшую полянку. Пение птиц успокаивало, и если бы я мог спать, непременно уснул бы под их беззаботный щебет.

Диана поправлялась: лето с его теплом принесло облегчение. Она догадывалась о моем присутствии, хотя и не подавала вида. А я по-прежнему не обнаруживал себя, стараясь не тревожить ее.

Я услышал приближение Тибальда задолго до того, как он показался из-за деревьев. Он был сильно встревожен и искал меня. Выйдя ему навстречу, я встал так, чтобы он увидел меня, и, помахав рукой, вернулся к ручью.

— Что случилось, Тибо? Кто-то заболел? — спросил я, потому что в мыслях он только раздумывал о том, как удачно нашел меня, приехав сразу на это место, так как у нас было несколько условных мест для встреч.

— Слава Богу, вы здесь! Нет, все живы, здоровы. Но у нас, похоже, неприятности, — воскликнул Тибо.

— В чем дело? Садись, рассказывай.

Тибальд, соскочил с лошади, рвущейся от меня прочь, и, привязав ее к дальнему дереву, сел рядом.

— Вчера, поздно вечером, к маркизу де Морелю кто-то приезжал. Я сам не видел: Пен провел его в библиотеку. Их разговор был недолог, но мессир Антуан, сильно расстроенный, утром отправил гонца к вашему брату графу Раулю де Морелю в Версаль. А гость-то даже на ночь не остался, сразу уехал.

Я всегда, благодаря Тибо, находился в курсе всех домашних дел. Меня взволновали новости, привезенные им. Нечасто приезжают незнакомцы по ночам, а если приезжают, то зачастую привозят плохие вести. В наше время плохие новости не так уж редки. Голод, разразившийся в прошлом году, еще давал о себе знать: целые банды голодных людей шастали по окрестностям, нападали на беззащитных крестьян. Возможно, ночной посетитель привез указ о новых налогах или что-то еще. Во всяком случае, этот визит меня очень встревожил. Если произойдет беда, я хотел бы быть рядом с родными. Я не буду сидеть в стороне, ничего не предпринимая.

— Рауль должен приехать завтра к вечеру, — сказал я, — я буду в замке утром, посижу в башне. Если буду нужен, позовешь меня, просто произнеси мысленно мое имя, я услышу и спущусь к себе в комнату. Проследи, чтобы никто не зашел в нее.

Проведя ночь у окна Дианы, на рассвете я пробрался в башню. В замке еще спали. Ночью была сильная гроза, шел дождь, и я промок. Хотя я никогда не чувствовал холода, мне все равно нужно было переодеться. В углу, в небольшом сундуке, лежали мои вещи, приготовленные Тибальдом на такой случай. Переодевшись, я уселся на соломенную подстилку, которую натаскал еще в прошлый раз, когда приходил домой.

Почти год прошел со дня моего перевоплощения, а я все не могу смириться со своим положением. Мне очень не хватает обычной, человеческой жизни, с ее заботами, радостями и печалями. Очень грустно и обидно смотреть на эту жизнь, спрятавшись, издали, как прокаженному. Вот и теперь: я нужен родным, а мне приходится таиться.

К двенадцати часам на подъездной дороге, прямой стрелой уходящей вдаль и обозначенной с двух сторон старыми кленами, показалась карета моего деда Флавьена де Мореля. Это насторожило меня еще больше. Похоже, собирался "Большой Совет", что говорило о важности произошедшей накануне встречи. Деда на семейные советы вызывали крайне редко: только по очень важным делам, касающимся всех членов нашего многочисленного рода, всех де Морелей.

Я спустился вниз по стене, не касаясь прогнившей лестницы, в темный запыленный переход, ведущий из башни в основной корпус замкового дворца. Пройдя к библиотеке, я встал позади книжных полок, ожидая прихода отца и деда. Я вспомнил тот вечер, когда вместе с Дианой шел по этому ходу к ее комнате, о той клятве, что дали тогда мы друг другу; как давно он был, сколько было надежд, планов. Никогда мне не избыть печали от этих воспоминаний.

В библиотеку вошли дед с отцом, закрыли дверь, отгораживаясь от остального мира, чтобы спокойно обсудить семейные дела. Отец встревожено ходил по библиотеке, держа в руках бокал бургундского вина. Дед более сдержанно уселся в кресло и вытянул ноги к камину, в котором горели сосновые поленья размером с бревно.

В мыслях отца явно читались растерянность и недоумение от вчерашнего визита, но ничего конкретного я в них пока разобрать не смог. Я видел в его мыслях только странного посетителя в темном длинном плаще с глубоко натянутым капюшоном, полностью скрывающим его лицо. Он стоял у двери, не проходя в глубь библиотеки. Его длинная фигура, молчание и таинственный облик придавали всему происходящему нереальный и какой-то мистический вид. Как будто из глубины веков к нам вернулись таинственные кланы и рыцарские ордены.

Когда отец, наконец, решил начать разговор, я понял, что ненамного ошибся. Действительно, гость прибыл из глубины веков!

В мыслях отца я смог увидеть картину произошедшего здесь разговора так четко, как будто сам присутствовал на нем:

— Чем могу быть полезен, месье? — спросил гостя отец.

— Вы можете подтвердить, что являетесь прямым потомком и наследником Тьёдвальда Темного? — скрипучим, низким голосом произнес незнакомец.

— Да, разумеется, но чем вызван такой вопрос?

— Я посланник, вот манускрипт, подтверждающий это, — не отвечая на вопрос, сказал странный посетитель и протянул отцу старинный свиток. — Вы должны передать мне ларец.

— Прошу прощения, но о каком ларце идет речь? И почему я должен вам его отдать? — с этими словами отец развернул свиток.

На куске старинного пергамента был написан какой-то текст. От времени строчки стерлись, и их вряд ли можно было прочесть без труда.

— От Тьёдвальда вам в наследство перешел ларец, старинный, украшенный драгоценными камнями и инкрустированный золотом и серебром. В пергаменте говорится, что хранитель должен отдать его посланнику. Я посланник, и вы должны отдать мне ларец, — голос незнакомца был абсолютно бесстрастным без каких-либо эмоций.

— Простите, но такого ларца в моем доме нет. И даже если бы он был, сомневаюсь, что я бы его вам отдал.

— Вы не понимаете: я — посланник. Вы обязаны мне его отдать. Так гласит договор, заключенный Тремя, — голос незнакомца был по-прежнему бесстрастным и холодным.

— А я вам заявляю, что никакого ларца в наследство не получал! И ничего о нем не знаю, — отец явно терял самообладание. — Прошу простить! — С этими словами он подошел к двери и открыл ее, показывая, что разговор окончен.

— Я вернусь через три дня. Советую вспомнить, где ларец. Иначе у вас будут очень большие неприятности. Прочтите договор, в нем все сказано, — посетитель грозно и отрывисто бросал фразы, показывая, что все намного серьезнее, чем могло показаться. — Неприятности у всего рода де Морелей, — добавил он и вышел.

Я, конечно, сразу же вспомнил о ларце, стоящем в гроте Тьёдвальда. О нем и только о нем могла идти речь! Но чем он может быть ценен? Не только же своей богатой отделкой. Нет, здесь явно еще что-то. Но насколько я помню, там не было ничего ценного для странного посетителя. Разве что ему нужны отчеты о запрятанных сокровищах и тайниках. Но они принадлежат Тьёдвальду, об этом ясно говорится в записях. Все было поделено поровну, и ни о каких посланниках в документах даже речи не было.

Я быстро выбрался из тайника за библиотекой к выходу, ведущему к старой беседке. Под покровом деревьев пробрался к стене и легко перемахнул через нее. Рядом не было никого, кто мог бы меня заметить. По отвесной скале я спустился к одной из щелей, заменяющей окно, и протиснулся в грот. Давненько я здесь не был. Но сейчас не было времени рассматривать драгоценные безделушки прадеда.

Открыв ларец, я самым тщательным образом исследовал его содержимое. Нет, все, что было внутри, говорило о принадлежности прадеду и только ему. Вытряхнув все на стол, я осмотрел ларец со всех сторон, потрогал и подвигал все камешки и завитушки, стараясь найти тайный рычажок, открывающий двойное дно. Но ничего не нашел и, разочарованный, стал думать, что предпринять дальше. Может, подкинуть ларец, но я знал отца, он никогда не пойдет на поводу у какого-то "посланника", тем более, не разобравшись во всем досконально. С другой стороны, было ясно, что странный посетитель не шутит, и о каких последствиях могла идти речь, можно только гадать.

В конце концов, решив не спешить, я оставил ларец на месте. Вернувшись в тайник за библиотекой и не найдя в ней никого, вошел, открыв дверь в одном из стеллажей с книгами и стал искать пергамент. Отец, наверное, положил его в секретер и запер на ключ, который носил с собой. Осторожно, чтобы не сломать, я оттянул дверцу в сторону и на себя — легкий щелчок, и секретер открыт. Достав документ, я внимательно разглядел его. На старинном, затертом куске тонкой кожи были написаны строки стиха. Слова, выведенные древней вязью, почти стерлись, но при внимательном рассмотрении их еще можно было разобрать:

Так кто же этот таинственный посланник? Тот, кому суждено собрать вместе все реликвии из этого документа? Наверное, он знает о них все. И я склонен предположить, что дело не в сокровищах. Здесь что-то гораздо важнее. Положив документ на место и закрыв секретер, я вернулся в башню. До приезда Рауля еще есть время, и я хотел немного подумать.

В документе сказано, что о том, где спрятан ларец, знал только глава, и если Тьёдвальд никому не доверил его, значит, отец о нем может и не знать. Здесь посланнику не к чему придраться. Ларец спрятан надежно, его никто не найдет. Эту тайну непременно нужно раскрыть. Я решил дождаться посланника и проследить за ним.

Карета Рауля, громыхая по булыжнику, проехала к главному входу. Я давно не видел брата и очень соскучился по нему. Рауль, высокий и красивый, одетый в новомодный костюм, легко выскочил из кареты. Бросив приветствие Тибальду, встретившему его у входа, он спросил, где найти отца, и быстро прошел в библиотеку.

За считанные секунды я примчался в тайник за книжными полками и дождался, когда Рауль вошел в двери библиотеки.

— Отец, что за спешка? У меня полно дел в Версале! Король решил перестроить дворец, и мы вертимся как белки в колесе. Надеюсь, матушка в добром здравии? — вскричал он, поклонился деду и обнял отца.

— С ней все в порядке, Рауль. Я вызвал тебя по важному делу. Так как ты мой наследник и единственный сын (отец судорожно вздохнул, вспомнив меня), я должен рассказать тебе о происшествии, которое произошло на днях: ко мне явился странный посетитель, он принес вот это, — отец прошел к секретеру и вынул документ.

Рауль всматривался в текст. Потом взял лупу и уже более внимательно и детально принялся разбирать старинную рукопись. Я видел, как он загорается тем же интересом, что и я. Отец вкратце пересказал ему ночной разговор.

— Здесь говорится, что хранитель ларца — главный и ему одному известно, где он спрятан, совсем не обязательно нам знать, что с ним произошло, — произнес Рауль, невольно повторяя мои размышления.

Я с облегчением прочел в его мыслях, что он не испугался. Наоборот, он был твердо уверен в том, что разговор идет о несметных сокровищах, спрятанных нашим прадедом. В его голове уже кружились мысли о кладах и о том, что надо непременно их найти. Он представлял сундуки, полные золотых монет и драгоценностей.

— Когда этот, э-э-э… посланец должен прийти? — спросил он.

— Завтра. Я думаю, что он опять придет ночью, — ответил за отца дед, уютно устроившийся в своем любимом кресле у камина. — Что ты думаешь обо всем этом, Рауль? — В мыслях деда был тот же азарт: он тоже думал о сокровищах.

Только отец был настроен скептически. Он говорил с таинственным гостем и чувствовал угрозу, исходящую от него.

— Как вы думаете, мы знаем все тайники дворца? — вместо ответа спросил Рауль, опять совпадая с мыслями деда. — Помнится, в детстве я нашел ящик с документами времен Тьёдвальда. Нужно еще раз пересмотреть их, может, в них есть подсказка. Ведь до этого никто не знал, что нужно искать.

— Рауль, что ты думаешь об этом? — отец повторил вопрос деда.

— Я думаю, что Тьёдвальд оставил немалый клад где-нибудь на острове в океане. Карта в ларце, ключ в мече, а камень указывает на остров. В древности любили напустить тумана и все запутать, вот и накатали целое послание. А все очень просто. Только непонятно, где искать остальных хранителей. Дождемся посланника, может, он один из них, и заключим сделку. Раз Тьёдвальд был главным, значит, значительная доля наша. Мы также можем предоставить корабль для отправки за сокровищем.

— Правильно, Рауль. Я тоже так думаю. Нужно до его прихода обыскать весь замок. И начать нужно с документов, — поддержал его дед. — Без ларца мы ничего не сможем ему предъявить.

Отец, расстроенный тем, что его не понимают, возразил:

— Я говорил с ним, и мне кажется, что дело не в сокровищах. Здесь что-то другое.

— Что же тогда? Предок был пиратом, совершал набеги с Роланом Нормандским по всей Франции и Англии и еще Бог знает где. Носился по всему свету. Разве мало таких историй происходит в наше время? Нет, … только клад и ничего больше! — вскричал возбужденный открывавшимися перспективами Рауль, бегая по библиотеке и потирая руки.

— Во всяком случае, нужно вызнать у этого "посланца", или как его там, все, что ему известно, не открывая своих карт, — добавил дед и спокойно сделал глоток вина. — Дадим ему возможность высказаться, послушаем и потом решим, что делать дальше. Понятно, что без ларца клада нам не найти, значит, нужно его отыскать. Так что за дело! Нечего сидеть, рассуждать и терять время!

В документах, разумеется, ничего не нашли. Карта подземелья была надежно спрятана мною в гроте Тьёдвальда.

Больше суток в замке выстукивали стены, пол и вообще все места, где могли быть тайники. Наблюдая за этой суматохой, я мучился угрызениями совести. Но почему-то чувствовал, что ларец нельзя отдавать. «Нужно сначала разобраться с незнакомцем» — твердил я себе.

Не могу сказать, что вся эта работа была совсем бесполезной. В нескольких местах, действительно, были обнаружены никому не известные тайники. Но в большинстве своем они были пусты. В одном тайнике, на женской половине, была обнаружена тайная переписка прабабушки с возлюбленным, что привело деда в сентиментальный восторг. Он с умилением читал письма четырнадцатилетней прабабки, заявляя, что нынешние дамы не способны на такие чувства. Он знал ее: она была сестрой его матери и жила в замке до своего замужества.

Еще один тайник принес восхищение Раулю. В нем хранились золотые и серебряные украшения, спрятанные в тринадцатом веке. Тогда было очень неспокойно в наших местах. Кто-то спрятал драгоценности и не смог забрать их из тайника. Там же были векселя и закладные, отчеты по тайным поставкам контрабанды и нелегальным доходам. Это вызвало немалый интерес мужчин. Они долго спорили о тайных способах заработков в тринадцатом веке.

В замке еще оставался подземный ход, о нем знали все. Он выходил в лес и к морю. Думаю, что Тьёдвальд специально сделал его, чтобы отвлечь от главного подземелья. Обыскали и его тоннели, но ничего не найдя, решили дождаться незнакомца, поговорить с ним и действовать по обстоятельствам.

В ожидании гостя все собрались в библиотеке. Всех охватило возбуждение. Даже я, спрятавшийся в тайнике за книжными шкафами вместе с Тибальдом, испытывал нетерпение и волновался. Наконец, часов в двенадцать Пен объявил о прибытии ночного посетителя. Я прильнул к смотровой щели в книжном шкафу. Отец встал, чтобы поприветствовать гостя и представить ему присутствующих. В библиотеку вошел высокий человек в темном плаще с низко опущенным капюшоном. Он молча остановился у входа.

— Я приветствую вас, месье, в своем доме. Прошу, проходите, я думаю, нам есть, что обсудить. Хочу представить вам моего отца, маркиза Флавьена Бернарда де Мореля, и сына, графа Рауля Андре де Мореля, — поприветствовал гостя отец.

— Вы нашли ларец? — сухо спросил незнакомец, никак не отреагировав на любезность отца.

Я увидел, как Рауль сжал кулаки: ему не понравились ни тон незнакомца, ни его поведение. Меня же удивило и обеспокоило другое обстоятельство: я не мог распознать мыслей странного посетителя. Я видел, что передо мной человек, об этом говорили его запах, голос и внешний вид. Но он блокировал мои попытки прочесть то, о чем он думает. Его мысли как будто рассыпались на фрагменты, не останавливаясь ни на чем конкретно. Он мыслил по шаблону: отрывисто, резко, как говорил, не допуская никаких лишних размышлений.

— Нет, хотя мы приложили к этому все возможные усилия. Но раз ларец принадлежал нашему предку, нам хотелось бы узнать, в чем состоит его ценность, — ответил отец не менее сухо.

— Для вас ни в чем, — ответил посланец. — Где захоронен Тьёдвальд?

— Послушайте, по какому праву вы заявляетесь в наш дом, устраиваете дознание, при этом, не потрудившись даже представиться. С какой стати мы должны предоставлять вам семейные сведения и тем более ценности?! — в сильном раздражении воскликнул Рауль.

— На вашем месте я бы не стал рисковать и рассказал все, что вам известно, — глухо и без малейших проявлений эмоций посоветовал посланник.

— В таком случае, нам не о чем больше говорить, — вмешался молчавший до этого дед.

— В таком случае, вам будет кого оплакивать, — отрезал посланник.

— Вы угрожаете?! Вы забываетесь, месье! Вы один, и вы в моем доме! И перед вами не юнцы, которые не умеют держать шпагу в руках! — отец был взбешен наглостью гостя.

Я начал опасаться, что мне придется вмешаться, если дело примет дурной оборот. Как на мое появление отреагируют родные, я не думал. Но я ясно видел, что завяжись бой, мои родственники потерпят поражение. Этому человеку ничего не будет стоить уложить и большее количество противника. В нем был виден воин. Его умение контролировать мысли ничуть не уступало умению контролировать ситуацию. Даже после гневной тирады отца его мысли и эмоции были под полным контролем. Как будто он был не человеком а изваянием, без эмоций и мыслей. Гость даже не потрудился оценить свое положение как бойца и принять оборонительную позу. Так же, не двигаясь и не поднимая головы, он молча выслушал отца и, повременив минуту, произнес:

— Я не приму вашего вызова. Мне не нужна сейчас ваша жизнь. Мне нужен ларец или могила Тьедвальда. Я жду.

— Идите к черту, в таком случае! — вскричал дед.

Никогда не замечал, как бывают вспыльчивы мои родные. Хотя я и сам едва сдерживался! Наглость ночного гостя бесила, но еще больше выводили из себя его невозмутимость и пренебрежение.

— Я вернусь. Даю вам еще два дня. Советую хорошо подумать. Иначе будут утраты.

С этими словами он резко повернулся и вышел. Все в библиотеке застыли от неожиданности. Наглость посетителя, его тон всех просто обескуражили.

Оставив Тибо в тайнике, я быстро и бесшумно пробрался к выходу. Промчавшись через парк за несколько секунд, я ожидал появления незнакомца у главных ворот замка. Сидя на стене крепости и внимательно наблюдая за тем, как ночной гость в сопровождении провожавшего его слуги вышел из двери дворца, сел на подведенную к нему лошадь. Пропустив его вперед, я спустился со стены и осторожно пошел следом. В его голове не было интересных мыслей. Он думал о вине и еде, о каком-то споре, незначительных разговорах и еще о чем-то, совсем не относящемся к сегодняшней встрече. Меня это удивляло и настораживало. Неудача как будто совсем не огорчила его.

Я надеялся, прослушав его мысли, узнать о его дальнейших действиях, или о том, зачем ему нужен ларец. Но ничего интересного в его мыслях не было. Мне только оставалось следовать за ним и хотя бы увидеть, где он остановился и один ли он. «Если он не один, то между ними, во всяком случае, произойдет разговор» — решил я.

Дорога, ведущая из замка, не доходя до близлежащей деревни, раздваивалась: одна вела в деревню, другая поворачивала в лес и через него выходила на тракт, ведущий в Онфлер. Всадник, едва тронув лошадь стременем, повернул в сторону города.

Значит, он остановился там. Хорошо. Можно будет попутно попробовать найти "Кровавую Лилию". А то я совсем о ней забыл — подумал я, увидев, что он свернул в сторону леса.

Было новолуние, и ночь непроглядной тьмой окутала землю. Если бы не моя способность видеть в темноте, я бы заблудился среди деревьев. Но всадник спокойно ехал по дороге, отпустив поводья лошади, надеясь, наверное, на ее чутье.

Пробираясь следом за ним на таком расстоянии, чтобы лошадь не могла меня почуять, я услышал сначала неясно, а потом все более различимые шорохи и мысли нескольких человек. Они прятались в густой темноте, среди кустов и на деревьях, явно поджидая припозднившихся прохожих. Кому могла прийти в голову, бродить в такое время по лесу? — Только шайке грабителей.

Боясь потерять единственную нить, связывающую меня с тайной ларца, я мгновенно промчался вперед, опережая посланника. В считанные секунды, разглядев все места, где прятались разбойники, я бесшумно подлетел к каждому из них и залепил рот мхом. Несильно стукнув по голове, уложил на землю, образовав таким образом под деревом штабель в десяток тел. Пропустив вперед ничего не подозревавшего всадника, я снова последовал за ним.

Он приехал в Онфлер под утро следующего дня. Проехав по еще спящему городу, наш странный ночной гость спешился у богатого дома. На стук в дверь ему открыл лакей и молча впустил его внутрь.

Я, обследовав все окна, выходящие в сад, нашел открытое на втором этаже и проскользнул в дом. Выйдя в длинный коридор и прислушиваясь, стал искать своего попутчика. Я услышал его мысли на первом этаже, он опять думал о еде. Пройдя бесшумной тенью к дверям комнаты, за которыми он находился, я заглянул в узкую щель. Наш ночной гость сидел за столом и с аппетитом уплетал ранний завтрак.

— Где милорд? — спросил он у кого-то, не видного мне.

— Еще не приехал, ты же знаешь, он будет только к полудню, — ответили ему из глубины комнаты. — Как съездил? Вижу, опять пустой. Брукс будет недоволен.

— Не твоя забота, все будет как надо. Я пойду спать, приедет Брукс — разбуди.

Значит, пока мне здесь делать нечего. Нужно выбираться отсюда. Вернувшись на улицу тем же путем, я пошел по ней, вглядываясь в названия трактиров и гостиниц, встречающихся у меня на пути. По дороге уже проезжали первые повозки крестьян, спешащих на рынок. Вдоль стен домов торопились первые прохожие.

— Хорошо, что Тибальд убедил меня надеть плащ и шляпу, — подумал я. Шпагу по привычке я всегда носил с собой, когда уходил далеко от дома. — Теперь у меня вполне человеческий вид.

Я вышел вслед за прохожими на рыночную площадь. Утро выдалось пасмурным, и дождь мелкой моросью сыпал на землю. Медленно прохаживаясь вдоль рядов рынка, я рассматривал товары, лежащие на повозках и прилавках, и попутно расспрашивал у торговцев о гостинице или таверне под названием "Кровавая Лилия", но никто о такой даже не слышал.

— Мишель! Черт меня подери, точно Мишель де Морель! — вдруг раздалось совсем рядом.

Я застыл от неожиданности. «Попался! Что теперь делать? Скрыться не удастся». Я видел краем глаза, как раздвигая плечом прохожих, ко мне спешил ле Ретеньи, секундант погибшего на дуэли, на свадьбе Рауля, шевалье де Роа. (Его, тяжелораненого, пощадил и оставил в живых мой секундант и друг де Блейз). Я не повернулся к нему, надеясь, что мой новый облик заставит ле Ретеньи подумать, что он ошибся. Но, ле Ретеньи решительно приближался, в его мыслях не было и тени сомнения. Он был настроен решительно, радуясь возможности затеять со мной ссору. Отомстить за погибшего друга было делом чести каждого из нас. И случись такое со мной, я бы тоже ринулся в бой.

Подойдя ко мне вплотную, он с любезной улыбкой спросил:

— Что же вы, месье, убегаете? И побледнели? Неужели боитесь? Конечно, без своих друзей страшновато! Не так ли? Поэтому вы скрывались и ваши родные выдали вас за погибшего? — он рассмеялся мне в лицо. — Эдикт короля суров, но ведь мы не трусы, а? де Морель? Я хочу отплатить вам за смерть моего друга! И вам не удастся скрыться на этот раз!

Понимая, что мне от него не отвязаться и еще опасней оставлять его как свидетеля моей жизни, я решительно поднял голову и, глядя прямо в его глаза, спросил:

— Вы желаете сатисфакции? Я в вашем распоряжении.

От моего стремительного движения и нового вида он попятился. Его мысли разлетелись, как испуганные воробьи из-под ног. Он молча пошел вперед, мысленно пытаясь ободрить себя: «Вот дьявол, у него жуткий вид. Видимо, долго сидел в погребе папаши! А глаза как у сатаны, чтоб ему провалиться. Ну ничего, сейчас он к нему и отправится! Еще никто не мог сказать, что ле Ретеньи — трус и не посмел отомстить за смерть друга. Зато очень интересно будет рассказать эту новость! Раулю придется объяснить воскрешение братца!»

Зайдя в глухой переулок, он резко обернулся и выхватил шпагу. Я ответил тем же. Мы скрестили шпаги. Я не хотел убивать его как простой разбойник, с моей реакцией и молниеносными движениями я мог в одно мгновение рассечь его пополам. Но это было бы похоже на убийство. Поэтому, двигаясь как можно медленней, я фехтовал то нападая, то отступая, создавая вид боя. Пусть он умрет с сознанием, что погиб в честном поединке. Потом, в одно мгновение закончив бой, отступил с чувством угрызения совести: все-таки схватка была неравной.

С испорченным настроением я вернулся к дому посланника. Обойдя дом вокруг и найдя открытое окно, надежно спрятанное в густой зелени растущих в саду деревьев, я влез внутрь. В доме царило явное оживление. Я крался по длинному коридору, прячась за тяжелыми занавесями на дверях. По нему к трапезной проносились слуги с подносами, уставленными тарелками с едой. Милорд приехал раньше, чем ожидалось. Я выругался про себя: «не пошел бы бродить по городу, и ле Ретеньи был бы жив, и я ничего бы не пропустил».

Подойдя к закрытой двери, из которой только что выскочил слуга с пустой посудой, я заглянул в щель: в огромной трапезной, за длинным столом, сидел тучный человек. Жирные складки щек и нескольких подбородков лежали на белоснежной салфетке, обернутой вокруг его необъятной шеи. Блюда, расставленные перед ним, и бутылки с вином говорили о его непомерном аппетите. Он обедал в одиночестве. Лакей, стоящий за стулом, то и дело доливал вина в его бокал.

— Тридвиг здесь? — спросил он по-английски.

— Да, милорд. Он приехал ранним утром. Сейчас спит, — ответил лакей.

— Хорошо, пусть спит. Мне тоже нужно отдохнуть. Когда приедет Брукс, позовешь меня.

Опять ждать. Только я в раздражении собрался простоять здесь весь день, не желая опять попасть в какую-нибудь переделку, как у дверей дома послышался грохот подъезжающей кареты. Через некоторое время послышался шум шагов и в трапезную вошел лакей доложить о прибытии господина Брукса. Сидевший за столом милорд, громко вздохнув, сорвал салфетку и, мысленно чертыхаясь, встал из-за стола. Состроив на лице любезную мину и ругаясь про себя на чем стоит свет, поспешил навстречу гостю.

— Буди Тридвига, — бросил он лакею на ходу.

Я увидел, как по длинному и темному коридору стремительным и уверенным шагом шел высокий, закутанный в темный плащ человек. Я узнал в нем того ночного гостя, что приезжал в замок в первый раз и которого я видел в мыслях отца. Он широко распахнул двери трапезной и вошел, оставив их открытыми.

— Брукс, здравствуйте, прошу вас, проходите к столу. Я ожидал вас несколько позже и поэтому решился сам сесть за стол, — любезности милорда не было конца.

— Благодарю. Я сыт, — кратко, так же как и Тридвиг ответил Брукс. Его мысли были такими же короткими и отрывистыми.

— Тридвиг сейчас придет, он приехал под утро и еще спит, я послал разбудить его.

Не отвечая, Брукс прошел к креслу у окна и сел. Глядя в маленькую щелочку, я старался разглядеть его. Я заметил, что он сел так, чтобы свет, падающий от окна, мешал рассмотреть его лицо. Но милорд и не пытался сделать это, наоборот, он старательно делал вид, что занят рассматриванием узора на мозаичном полу. Зато мне удалось рассмотреть Брукса. Его лицо было необычным: худое, с заостренными скулами и серыми глазами, с узкими, плотно сжатыми губами. Его суровое выражение не располагало к дружеской беседе и походило на лицо морского волка, редко бывавшего на берегу. Он был сух и мускулист: это было видно в откинутые в стороны полы плаща и, несомненно, не обижен силой и может легко справиться с любым врагом.

Его мысли прыгали с предмета на предмет, ни на чем не останавливаясь. Это беспокоило меня все больше и больше. Ни у кого из людей не было такой особенности, это неспроста, за этим что-то кроется. И это мне не нравилось.

В трапезную вошел Тридвиг, сухо поприветствовав милорда и кивнув Бруксу, сказал:

— У них нет того, что нам нужно. Они отреагировали так, как ты и предполагал. Я обещал им, что вернусь. Тьёдвальд не был глупцом и не стал рисковать. Думаю, что ты и тут прав — нужно найти его могилу. На кладбище ее нет. Может, он захоронен в Норвегии. Необходимо вернуться и расспросить об этом.

— Тебя опять выкинут из дома, — грубо бросил ему Брукс. — У маркиза было четверо детей. Двое старших нам не подходят. Сын пропал в августе прошлого года. Младшая дочь учится в монастыре Святой Агнессы. Ее и надо увести. Перед угрозой потерять и дочь он будет сговорчивей. Маркизу придется сказать, где могила и дать согласие на осмотр замка. Тем более, что нам все равно нужно похитить девушку, вот и решим две задачи сразу. Ты же помнишь, что сказал Лорд? Нужно привезти кого-то из молодых и невинных де Морелей.

Мерзавцы! Меня охватила ярость. Зачем им нужна еще и сестра? Это переходит все границы.

Я стоял за шторой, и мысли с невероятной скоростью проносились в моей голове, в поисках решения. Нужно срочно что-то предпринять! Я решил отдать им ларец и задержать их на несколько дней, а за это время предупредить родных и спрятать Николь.

— Готовься, через час мы отправимся в монастырь. После того, как они узнают о пропаже дочери, дня два переждем. Потом принесем им доказательство того, что она у нас. Посмотрим, как они будут говорить с нами после этого.

Тридвиг кивнул и вышел из трапезной. Милорд и Брукс молчали. Милорд со страхом думал о последствиях. Он проклинал тот день, когда к нему явились эти двое и принесли письмо от человека, которого он давно похоронил. Брукс опять ни о чем не думал. Неслышно, очень осторожно я выскользнул в пустой коридор. План дальнейших действий уже созрел в моей голове.

Выбравшись из дома, я подошел к двери и громко постучал висящим на ней молотком. Лакею, вышедшему на стук, я объявил, что пришел от маркиза де Мореля. Я понимал, что они могут спросить о том, как я их нашел, но мне было все равно. Я должен оградить родных от беды. Придумаю что-нибудь.

Через несколько минут лакей провел меня в ту же трапезную, за дверью которой я был всего несколько минут назад.

В мыслях Брукса и милорда, которые я прочел, пока шел по коридору за лакеем, чувствовалось любопытство. «Хоть чем-то я пронял их» — усмехался я про себя. Когда я вошел, Брукс стоял у стола. Увидев меня, он мгновенно напрягся, и его мысли с невероятной скоростью стали скакать с предмета на предмет.

Не став думать об этом сейчас, я произнес:

— Я пришел от маркиза де Мореля с поручением; он нашел ларец и хотел бы вам его передать. Но он не хочет, чтобы вы появлялись в его доме, поэтому, я принесу его вам сюда. Завтра вечером.

Немного успокоившись и приведя мысли в порядок, Брукс сказал:

— Рад слышать это. А вы, позвольте спросить, кем ему доводитесь?

— Я его племянник, — я пять усмехнулся про себя, — «ишь ты, даже обходительность вспомнили»!

— Сын его родной сестры или брата?

У отца не было брата, кто их знает, может им это известно. В тщательно охраняемых мыслях этих загадочных людей мне ничего не удастся прочесть, с досадой понял я.

— Сестры.

— Я рад, что маркиз переменил свое решение. Это поможет избежать много недоразумений. Посланник, вот кто должен владеть ларцом. Для маркиза в нем нет особой ценности, разве, что в денежном измерении. Вот, возьмите и передайте это маркизу, — он положил на стол увесистый кошель.

Я не сдвинулся с места:

— Спасибо, маркиз не нуждается в вознаграждении. Ему приятно выполнить волю своего далекого предка.

Выйдя из дома, я быстро пошел к окраине города. Зайдя в лес, помчался к монастырю. Еще успею проведать Диану, потом заберу ларец и вернусь в город. Мне пришла в голову мысль о том, что отдав ларец, я смогу проследить за таинственными искателями сокровищ. И потом, если на то пошло, я ведь могу и забрать его назад, когда пойму, что больше нет опасности для близких мне людей. «Если я буду рядом с этими людьми, то так мне легче будет оградить родных от беды, я буду знать об их решениях и вовремя предотвращать опасность. Тибо мне поможет в этом». — Решил я для себя.

* * *

Поохотившись в лесу по дороге к монастырю, я приблизился к его стенам. Для меня уже стало ритуалом приходить каждый вечер под окно Дианы. Отлучившись на несколько дней, я сильно скучал, и с нетерпением ждал удобного момента, чтобы вскарабкаться на стену старинного монастыря.

Я не был у Дианы три ночи; пробираясь к уже ставшему мне родным окну, я замер. Диана, скучала по мне! Она вспоминала наше первое свидание. Я видел себя в ее мыслях — непривычно и как-то неловко было видеть себя с такой стороны. Но я был счастлив. Она любит. Она ждет. Конечно, она всегда чувствовала мое присутствие. Сдерживая себя, она не давала мне это понять. Но разве я не догадывался? Разумеется, я знал это. Но сейчас, не зная, что я рядом и могу прочесть ее мысли, она дала волю своим чувствам. Осторожно приблизившись, я заглянул в окно. Диана сидела на своем жестком ложе, откинувшись к стене и, закрыв глаза, думала обо мне.

Не желая случайно смутить ее, я отпрянул от окна и, затаив дыхание, слушал ее мысли. Они были так чисты — ее помыслы, воспоминания. Она беспокоилась обо мне, гадала, почему меня нет. И в ее мыслях была нерушимая вера в меня, в мою любовь. Она верила, знала, что я люблю ее сильней жизни и никогда не оставлю ее. И я был безмерно благодарен ей за эту веру. Потом она уснула, а я, подчиняясь непреодолимому влечению, проник в открытое окно и прильнул к ее руке.

Ее запах по прежнему волновал, вызывая во мне неудержимый поток огня желания и страсти, но мне даже нравилась эта пытка. Так я мог ощущать ее близость, ее необычайную притягательность. Перед тем, как в монастыре зазвонят к заутрене, я прильнул ко лбу Дианы невесомым поцелуем и выскользнул из окна.

* * *

Пробравшись в замок, я оставил на условленном с Тибо месте знак, что я дома. Потом спустившись в грот, самым тщательным образом еще раз осмотрел ларец. Не найдя ничего нового, я заполнил лежащий в ларце кожаный кошель золотом, затянув шнурок, повесил его на шею. Поместив ларец в заплечный мешок, выбрался наружу. Тибо уже ждал меня. Я рассказал ему обо всем.

— Я хочу проследить за ними. Поэтому, меня может долго не быть дома.

— Поеду с вами, может, пригожусь вам, — Тибо был полон решимости.

— Нет, ты один знаешь о них все, что знаю я. В случае чего, действуй по обстоятельствам. Дай знать отцу. Осторожно намекни: пусть заберут Николь из монастыря пораньше, не дожидаясь, пока их отпустят домой на лето. Помни, что ей грозит опасность. Следи за всем. Это очень опасные и серьезные люди. Ты нужен здесь.

Попрощавшись, я отправился в Онфлер.