Кракозяблы летят, кракозяблы Тихим криком над стылой рекой В край, тяжёлый от золота яблок, Если есть на планете такой… Видно, есть, ведь недаром, считая Каждый вздох, каждый взмах в эту дрязь, Кракозяблов усталая стая Поднялась, поднялась, поднялась… И, когда я до смерти озябну В нашей злой электрической мгле, Ты мне спой про полёт кракозяблов, Я усну на руке… на крыле…

По заснеженной дороге — в никуда. Чтоб уснуть и стать иголочкою льда. Стать сверкающим кристаллом. И брести Отражениями прежнего пути. Ибо вечно повторяется сюжет, Ибо жизнь — переломляющийся свет, Что качается меж граней пустоты, Ослепительной, как снежные цветы…

Поговорим о горении. Сиянии. Полыхании. Как некотором прозрении В дерзании и дыхании. Как некотором парении Над кромкою мироздания. Горении — как творении, Стремительном созидании Того, чему нет названия Пока ещё, очертания — Лишь пламени трепетание, Биение и метание. О том, как огня движение, Мятущееся и страстное, Свершает преображение Неведомого в прекрасное. О пламени — как о Боге, Чьё имя светло и чисто. О том, как болят ожоги. О том, как сгораем быстро…

Как живу я? Как и все. Так, старею понемногу. По печальной полосе Мчу к какому-то итогу. Не давлю на тормоза, Нарываюсь на тараны. А оглянешься назад — Только серые туманы. Всё осталось где-то там, Поразмётанное ветром По кюветам, по кустам, По мелькнувшим километрам… Иногда хожу в музей, Душу хламом развлекаю. Привыкаю без друзей, Без любимой привыкаю. Словом, вышло всё не так, Как когда-то нам мечталось. Утешаюсь — мол, пустяк. Ну а что ещё осталось? Клясть окрестности? К чему? Клясть себя? Ещё глупее. Переехать в Кострому? Не хочу и не успею. В чём тут дело — разберёт Лишь грядущая эпоха. Впрочем, ладно. Жизнь идёт. Что не так уже и плохо.

Снимите шляпы, господа, Уходит человек. Сегодня он войдёт туда, Откуда сыпет снег. Набит провизией мешок, Припасена вода. И это очень хорошо, Не правда ль, господа? Шагать по белым облакам Предшественникам вслед И не страдать по пустякам, Как нам, остаток лет…