Возвращение

Машина мчала Сергея Петровича Долинского по автостраде, соединяющей аэродром с посёлком Джохор. Сидя рядом с молодым водителем Борисом, он рассеянно смотрел в окно, насвистывая полюбившуюся ему детскую песенку о каком-то чибисе, который неизвестно куда попал и неизвестно кого всё спрашивал: «А скажите, чьи вы…» Слов этой песенки Сергей Петрович никогда не мог запомнить, но мотив ему нравился, и он любил насвистывать его, особенно когда бывал в хорошем расположении духа.

Сегодня Сергей Петрович был отлично настроен. После месячной командировки он – наконец-то! – возвращался домой, в Джохор, который так любил.

Сзади, па мягких подушках, развалился его товарищ по работе, давно уже ставший одним из лучших его друзей, – Владимир Яковлевич Вада.

Долинский, Вада и Кривошеин особенно сдружились во время совместной работы над своей лабораторией превращений.

– Что это Анатолий нас сегодня не встречал? – вдруг вспомнил Сергей Петрович.

– В этакую-то жарищу! – вяло сказал толстый Вада, вытирая большим носовым платком лысеющую голову.

– Да Анатолия Степановича и в Джохоре-то нет, – вмешался Борис. – Он дня три, как на рыбалку уехал.

– Нет, ты слышишь, Владимир? – так и подскочил Сергей Петрович. – На рыбалку отправился! Сумасшедший любитель! И про лабораторию забыл. А ведь дал слово, что не отлучится из Джохора больше чем на один день.

– Ну что особенного? Брось, Сергей! Почему бы человеку и не порыбачить?

Вада снова полез в карман за платком. Ужасная жарища!

По обе стороны дороги, прямой, как стрела, расстилалась унылая песчаная пустыня. Трудно было найти в ней какую-либо красоту, но Сергею Петровичу всё здесь нравилось, как всегда нравятся родные места: и бесконечные пески, и небо густо-голубое, почти синее, и этот орёл, парящий где-то высоко-высоко, неподвижно распластав мощные крылья.

Автострада была довольно оживлённой. Часто навстречу им мчались грузовики и легковые машины. Обгонять себя Борис никому не позволял. Машина шла «с ветерком», так и пощёлкивали о борта поднятые вихрем с дороги мелкие камешки.

– Интересно, Борис, пришли наши аппараты? – спросил Сергей Петрович.

– Пришли позавчера какие-то ящики из Москвы, только не знаю, с чем.

– Наверное, они. Наши радиопеленгаторы для лаборатории. А что нового слышно в Джохоре, Борис?

– Да будто ничего, всё по-старому, Сергей Петрович. Живём помаленьку. Вот разве что сегодня ночью такой ветряка поднялся, ужас. Прямо ураган. Я-то спал, ничего не слышал, жена сказала.

– А повреждений не было?

– Да будто нет. Говорят, где-то на окраине несколько молодых деревьев повалило.

– А наш клён? В лаборатории?

– Стоит. Что ему сделается? А листьев нападало, как осенью!

– Ну, это не беда, – беспечно сказал Сергей Петрович и снова стал насвистывать полюбившуюся ему песенку.

Впереди из-за горизонта показалась телевизионная башня. В стороне от неё, левее, вынырнули очертания какого-то другого сооружения – сразу и не понять какого. Только подъехав ближе, можно было разглядеть систему огромных вогнутых зеркал и другие детали солнечной электростанции, делающие её похожей на какие-то марсианские сооружения из романов Уэллса.

Вот уже приближалась зелень садов, блестящая гладь канала, мост через него… Вот и уютные, спрятавшиеся в тени деревьев коттеджи с белыми шиферными крышами.

– Люблю я наш Джохор! – сказал Сергей Петрович. – Кажется, нет на земле места краше!

– Привычка… – пробормотал Вада.

– Сколько здесь вложено нашего труда! Вот потому, наверное, и люблю Джохор.

Машина остановилась возле дома Долинских. По дорожке сада уже бежала навстречу Мария Николаевна.

* * *

– Так ты говоришь, ребята в горы ушли?

Сергей Петрович сидел на террасе и пил кофе. Мария Николаевна рассказывала ему, как она здесь жила без него.

– Сегодня или завтра вернутся… – сказала она. – Хочешь ещё стакан? Ты знаешь, получи я твою телеграмму на день раньше, они бы остались, подождали тебя. И я была бы этому очень рада.

– Всё волнуешься? Никак не привыкнешь, что сын наш уже большой. Скоро и вовсе, как говорят, из гнезда выпорхнет, что тогда?

– Грустно будет, вот что, и пусто! Не люблю, когда дом пустой.

– А ребятам, наверное, весело вместе.

– Ещё бы! Только не нравится мне, что Тима с Виктором часто ссорятся.

– Ну, это их дело. Об этом не беспокойся. А родители Вана, говоришь, уехали срочно в Москву? Парня тебе подбросили, а ты и рада!

– Я люблю Вана. Потом, он всё равно целые дни у нас.

Сергей Петрович встал из-за стола.

Он был очень высок – Мария Николаевна едва доставала ему до плеча. У него была такая же густая шевелюра, как у сына, только с проседью, такие же весёлые, живые глаза, только окружённые морщинками. Они очень походили друг на друга – отец и сын. Сергей Петрович говорил, что предпочёл бы, чтобы Тима унаследовал внешность матери, но Мария Николаевна отвечала, что ей кажется лучшим то, что есть! Вот и всё.

– Ужасно рада, что ты приехал! – сказала Мария Николаевна.

Она рассматривала подарки, привезённые из Москвы. Тиме отец купил фотоаппарат.

– Вот Тима обрадуется! – сказала она. – Он давно мечтал о таком фотоаппарате. А тут ещё Виктор со своей узкоплёночной камерой и вовсе его раздразнил. Пожалуй, Тиме теперь подавай киноаппарат, а?

– Будет и киноаппарат. Когда кончит школу.

– Ну, Сергей, мне пора в институт. А ты? Тоже уйдёшь?

– Чуть позже.

– Обед, как всегда, в шесть, не опаздывай. Может, и ребята к тому времени подойдут.

– Было бы превосходно!

Сергей Петрович, оставшись один, стал разбирать бумаги в портфеле, а потом полез в сейф за ключами.

«Странно, куда же я их девал? – пробормотал Сергей Петрович, не обнаружив ключей в сейфе. – Помнится, я клал их сюда. Или… я, кажется, решил отнести их к Анатолию, от греха подальше. Правда, Тима никогда их не трогает, но всё же… Да, да, именно так я подумал перед отъездом и, конечно, отнёс ключи Кривошеину».

Сергей Петрович запер сейф и пошёл к Анатолию Степановичу.

Но Кривошеин ещё не возвратился с рыбалки.

Сергей Петрович направился к Ваде. Ведь у него тоже были свои ключи.

Владимир Яковлевич как раз собрался в лабораторию, и они пошли вместе.

Собаки за забором подняли было лай, но, узнав своих, мирно завиляли хвостами.

– Сколько листьев нападало, – мимоходом заметил Владимир Яковлевич, вставляя ключ в замок. – Что значит климат жаркий – легко отрываются.

На пороге аппаратной инженеры остановились в величайшем изумлении: над чёрной плитой горели четыре сигнальные лампочки.

Вада досадливо поморщился:

– Анатолий кого-то впустил… Что это ему взбрело в голову?

Сергей Петрович обвёл глазами знакомую до мелочей аппаратную. Ему бросилось в глаза, что дверь в чуланчик, всегда плотно закрытая, сейчас приотворена.

А чьи это ручные часы? Почему они ему так знакомы?.. Зашевелились смутные подозрения.

– Постой, Володя… Часы, мне кажется, Тимины… Сергей Петрович рванул дверь чулана. Там были навалены рюкзаки, складная палатка, ботинки… Сергей Петрович понял всё.

– Да, это мой парень! Вот негодяй! Обманул мать – сказал, что идёт в горы, а сам… Вада только руками развёл:

– Н-да… Чего не надумают эти мальчишки! Но ты не волнуйся, Сергей. Аппараты, по-моему, работают исправно…

– Аппараты-то работают отлично, а вот головы у этих сорванцов – неважно. Не для них, желторотых, предназначена лаборатория. Ведь они же могут чёрт знает что натворить! Знаешь, я пойду за ними, а ты обожди здесь. Ох, и задам же я Тимке, да и всей компании! Будут у меня помнить.

Спускаясь по серебряной дороге, Сергей Петрович увидел два сияющих ему навстречу луча.

«Они! Возвращаются. Тем лучше. Ну, держись, Тимка! Долго будешь помнить. Если бы мать узнала, она бы с ума сошла!»

Едва он соскочил с ленты, как к нему подбежали двое. Он не разобрал сразу, кто именно.

– Почему вас только двое? Где остальные? Тима, ты?

– Нет, это я, Ван. – Голос Вана дрожал.

Сергей Петрович насторожился.

– Здесь только я и Виктор, – продолжал Ван. – Мы не знали, как нам подняться.

– А где же Тима? Где Катя? – Сергей Петрович схватил Вана за плечо и с силой тряхнул.

– Их нет… Они улетели… с листом.

У Сергея Петровича в глазах потемнело.

– Когда? – отрывисто спросил он.

Ван, задыхаясь от волнения, торопясь, теряя слова, рассказал всё, как было. Сергей Петрович слушал молча, затем молча шагнул на серебряную ленту дороги, знаком велев мальчикам следовать за ним.

Пока серебряная лента несла их наверх, Сергей Петрович ещё раз заставил Вана рассказать все подробности.

Ван ни словом не обмолвился о ссоре Тимы и Виктора. Он изобразил дело так, будто Тима и Катя случайно задержались.

Чем больше слушал Сергей Петрович, тем яснее для него становились размеры катастрофы. Искать ребят невероятно трудно. Неизвестно, куда их унесло ветром. Радиопеленгаторы? Да, конечно, но предполагалось, что с их помощью можно обнаруживать микролилипутов на участке лаборатории возле дерева. Тогда это просто. Но сейчас? Как искать пылинку, если, ко всему вдобавок, неизвестно, куда её унесло?!

Вада, узнав о случившемся, рассвирепел. Шагая взад и вперёд по аппаратной, он отчитывал ребят.

Ван и Виктор подавленно молчали. Сергею Петровичу даже стало жаль их.

– Оставь, Вада, – сказал он другу. – Ну что ты на них накинулся? Этим делу не поможешь!

– Ты и сам хорош! – кричал Вада. – Сколько раз я тебе говорил: незачем позволять Тиме крутиться здесь! Ведь он же мальчишка – рано давать ему в руки такие опасные игрушки! А ты и слушать не хотел, Наоборот, сделал из него чуть ли не механика. Вот теперь радуйся!

– Да перестань ты! – вышёл из себя Сергей Петрович. – Давай лучше подумаем, как быть. Нельзя терять время. Какое счастье, что пришли радиопеленгаторы! Мы должны найти ребят, если… Да что там: говори, с чего начинать?

Первое, что решили сделать, это собрать те листья, которые лежат возле дерева, и просмотреть их под микроскопом. Если, к счастью, удастся обнаружить лист с ребятами, всё будет в порядке. А если нет, ну, тогда придётся действовать по-другому.

Вана и Виктора послали собирать листья. Сергей Петрович вышел вместе с ними, чтобы запереть собак.

Через несколько минут Долинский вернулся в аппаратную. И там они с Вадой стали обсуждать, каким образом организовать поиски в том случае, если ребят унесло ветром за пределы сада при лаборатории.

Разумеется, нужно спешно монтировать радиопеленгаторы. Эх, Кривошеина нет! Он сейчас так необходим! Втроём они бы сделали всё куда быстрей.

– Пойдём, Вада, нельзя терять ни минуты! – лихорадочно твердил Сергей Петрович. – Надо немедленно начинать.

– Пойдём, пойдём, – соглашался Вада. – Только… не нервничай так! Ну, ну, я всё понимаю… Но мы ведь их найдём, я уверен! Главное – не терять голову…

Он подошёл к другу и мягко положил ему руку на плечо.

Сергей Петрович молчал. Он думал о том, что сказать жене. Он охотно скрывал бы от неё, какая беда обрушилась на них, до тех пор, пока Тима не найдётся. Но разве можно что-либо скрыть в маленьком посёлке?!

Мария Николаевна слушала сбивчивый рассказ мужа и некоторое время ничего не могла понять.

Что такое он говорит? Аппаратная… микролилипуты. Какой-то оторванный лист… Какое это имеет отношение к Тиме? Ведь он же в горах.

– Да нет, говорю тебе! Они не ходили в горы!.. – ласково повторял Сергей Петрович. – Это они наврали…

– Ах, наврали! Я так и знала, что тут что-то не то! Ты распустил мальчишку! А теперь… теперь… Серёжа, милый, неужели же это правда? Неужели он пропал и таким ужасным, невероятным образом? Микролилипут… Ужас какой! Ужас!..

Мария Николаевна разрыдалась.

Сергей Петрович молча гладил её по голове:

– Маша, пойдём отсюда.

Сергей Петрович пришёл со своей недоброй вестью к жене в институт.

В комнату всё время кто-то заглядывал, не решаясь войти. Это были сослуживцы Марии Николаевны. Они ещё ничего не знали и с недоумением перешёптывались:

– Что-то случилось! Мария Николаевна плачет, и сам Долинский мрачнее тучи…

Сергею Петровичу никого не хотелось видеть, и он поспешил увести жену домой.

 

Поиски

Слух о происшествии в семье Долинских быстро облетел весь Джохор. Он казался настолько странным, что многие отказывались ему верить.

О том, что в посёлке существует «лаборатория превращений», известно было всем. Никто не делал из неё тайны. Первое время она вызывала жгучее любопытство, а потом все как-то привыкли к мысли, что есть в Джохоре странная лаборатория, где можно превратиться в невидимку, но ничего при этом не происходит особенно любопытного (кроме самого факта превращения, конечно): лазают где-то в почве, внутри дерева, только и всего.

И вдруг неожиданно лаборатория снова стала в центре внимания всего посёлка.

Все заволновались. Долинских хорошо знали. И, кажется, не было ни одного человека в Джохоре, который отнёсся бы равнодушно к их беде.

Происшествие было из ряда вон выходящим. Казалось невероятным, что можно будет найти пылинки, затерявшиеся где-то здесь, близко, но вместе с тем и недосягаемо далеко.

Случилось так, что в этот же день товарищи Тимы возвращались из дальнего похода в горы.

Шли они в ногу, растянувшись цепочкой, лихо распевая песни.

Все они немного похудели, загорели и настроены были на самый что ни на есть весёлый лад.

Ребята соскучились по дому и теперь возвращались с радостью.

На окраине посёлка ребята разошлись в разные стороны – каждый к себе домой.

Трём подружкам – стройной быстроглазой Наташе, маленькой озорной толстушке Лиле и застенчивой, медлительной Ксении – было по дороге, и они втроём отделились от остальных. Путь их лежал вдоль канала, мимо поля, поросшего цветами.

На поле они увидели двух мальчиков в широкополых войлочных шляпах. Мальчики медленно пересекали поле, глядя себе под ноги, словно что-то искали. В руках одного из них была корзинка. Изредка они поднимали что-то с земли, клали в корзинку и шли дальше, всё так же внимательно глядя вниз.

– Похоже на Вана, – сказала быстроглазая Наташа.

– Наверное, с Тимой, – предположила толстушка Лиля.

– Нет, по-моему, это не Тима, – заметила застенчивая Ксения.

– Ну, тебе лучше знать! – захохотала Лиля, лукаво подмигивая.

Ксения покраснела. Подружки знали её особую склонность к Тиме.

Подойдя поближе, они действительно убедились в том, что один из мальчиков был Ван, но другой, высокий, совсем незнакомый.

– Кто это, девочки? – поинтересовалась Наташа.

– Сейчас узнаем, – сказала Лиля и, помахав рукой, весело крикнула: – Привет, Ван! Как живёшь?

Ван поднял голову. Изобразив на своём лице нечто вроде улыбки, он нерешительно остановился.

– А где твоя тень? – не унималась Лиля.

– Да это он тень Тимы, – поправила её Наташа.

– Неважно. Что ты там ищешь? Ягоды, что ли?

Ван пробурчал в ответ что-то непонятное и, не проявляя никакого желания вступать в разговор с подружками, пошёл дальше. Виктор даже не посмотрел в их сторону.

Обиженные таким невниманием, девочки тоже не стали задерживаться – они затянули весёлую песню и скоро скрылись среди деревьев парка.

Вану не хотелось рассказывать им, что произошло. «Потом узнают сами», – решил он про себя. Он посмотрел им вслед и с тоской подумал, что вот и они с Тимой могли бы сегодня возвращаться из похода вместе со всеми. И ничего бы не было… Тима был бы здесь, а теперь…

Ван тяжело вздохнул и снова стал пристально глядеть себе под ноги – не завалялся ли среди высокой травы листок клёна, заброшенный сюда своенравным ветром.

* * *

Наташа взбежала по ступенькам крыльца, с шумом сбросила с себя рюкзак и толкнула входную дверь. Бабушка так и всплеснула руками от радости:

– Наконец-то, Наташенька! А я уж думаю, что так долго, не случилось ли чего? Всё беспокоилась.

– Ну, что ты, бабуся! Что может случиться? Так хорошо было, просто ужасно!

Наташа звонко в обе щёки расцеловала старушку и сразу весь дом наполнила шумом и суетой.

– Есть, поди, хочешь, Наташенька? – забеспокоилась старушка. – Сейчас, сейчас тебе подам.

– Подожди, бабуся, сначала надо пыль дорожную смыть.

Дома никого не было – все разошлись по делам: и Борис и его жена Надя, работавшая в институте лаборанткой.

Наташа плескалась в ванной, распевая во всё горло песни.

Наконец, умытая, свежая, с мокрыми распущенными волосами, она уселась за стол в кухне и принялась с аппетитом уничтожать обед, приготовленный искусными руками бабушки.

– А я по тебе соскучилась, бабуся, – сказала Наташа, вскочила и снова расцеловала старушку.

– Да ты ешь, – ласково отмахивалась бабушка, – ешь спокойно.

– Ну, что дома? Как Борис, Надя?

– Ничего, живут. То на работе, то гулять уйдут, а я всё одна топчусь тут по дому. Слава богу, ты вернулась. А то всё думаю да тревожусь…

– Пустяки! О чём тревожиться? Ты всегда выдумаешь, бабушка!

– Да как же, родная, мало ли что бывает! – сказала она вдруг таинственно.

Наташа не обратила на эту таинственность никакого внимания. Она привыкла, что бабушка всегда и за всех волнуется.

– Ну, а что в Джохоре слышно, какие новости?

– Ох, есть новости, – с тем же таинственным видом сказала бабушка. – Плохие… Слышно, у Сергея Петровича сын-то, Тимка вихрастый, пропал!

Наташа опустила ложку:

– Как – пропал?

– Так вот пропал, улетел. А ты говоришь…

– Ничего я не говорю. Куда улетел? В Москву, что ли?

– Какое там в Москву! Здесь в Джохоре.

– Куда же тут улетишь? Ты что-то не то говоришь, бабушка.

В это время дверь с шумом распахнулась, и в кухню стремительно влетел Миша Медведев, одноклассник Наташи, тоже вернувшийся сегодня из похода.

Он был так взволнован, что даже забыл поздороваться с бабушкой, и уже с порога закричал:

– Наташа, Тима улетел!..

Наташа переводила удивлённый взгляд с Миши на бабушку и обратно на Мишу.

– Да что вы все, с ума, что ли, сошли? Вот и бабушка тоже говорит: улетел.

– Здравствуйте, бабушка! – спохватился Миша. – Понимаешь, Наташа… – И он, захлёбываясь от волнения, рассказал то, что сам узнал сейчас дома от матери. Наташа слушала, не сводя с него тревожных глаз. Потом, не говоря ни слова, решительно встала, завязала лентой мокрые волосы и направилась к выходу. Миша за ней.

– Куда ты, Наташа? И поесть-то не успела! – заволновалась бабушка.

Наташа только крикнула с порога:

– Какая тут еда? Человек пропал, а ты… – и стремглав бросилась вон из дома.

Они с Мишей, не сговариваясь, побежали в парк. Там у них было место, где их класс всегда встречался либо перед походом, либо в экстренных случаях, когда надо было собраться вместе и потолковать.

Их нагнали Лиля с Ксенией. Даже обычно медлительная Ксения бежала так быстро, что Лиля за ней еле поспевала.

– А мы за тобой заходили! – запыхавшись, бросили они Наташе. – Ты уже знаешь?

Наташа молча кивнула.

В парке они увидели беспорядочную толпу школьников. Здесь были не только Тимины одноклассники, но и ребята из других классов. Все они взволнованно переговаривались.

– Ну что? – спросила Наташа, подбегая к товарищам.

– Ждём Олега, – ответили ей. – Он пошёл узнавать, что нам делать. Говорят, поиски уже начались.

– Как же искать? Просто не понимаю, – развела руками Наташа.

– Идёт, идёт! – послышались голоса.

Олег Леонидов – серьёзный парень с умным, энергичным лицом и удивительно добрыми глазами – размашисто шагал по дорожке парка. Он один из первых узнал о событиях от своего отца, научного сотрудника Института селекции, и тотчас же кинулся к Марин Николаевне.

– Мария Николаевна… извините! – начал он, нерешительно остановившись на пороге. – Может, я некстати, но… я… мы… Тимины товарищи, хотим узнать, не нужна ли наша помощь?

– Спасибо, Олег! Спасибо… Пойди к Сергею Петровичу. Он лучше моего знает, что нужно, – сказала Мария Николаевна и тяжело вздохнула. – Беги к нему, Олег.

Сергея Петровича Олег не видел. В лаборатории, куда направился юноша, его встретил только что вернувшийся с рыбалки Анатолий Степанович Кривошеин. Растерянный, сбитый с толку, чувствуя за собой вину, он обрадовался, увидев Олега. Кривошеин как раз думал о том, что надо бы побольше людей отрядить на сбор опавших листьев. Листья кружились и разлетались всюду. Школьники могли бы разбиться на отдельные группы по участкам и внимательно осмотреть всё вокруг в радиусе четырёх-пяти километров.

– Ну что? – накинулись на Олега товарищи. – Узнал?

Олег остановился, нервно провёл рукой по волосам.

– Узнал, – сказал он.

– Как это произошло? – раздались голоса.

– Я не спрашивал. Не это важно. Важно, как их искать.

– Кого – их? Разве Тима не один?

– Нет, их двое. С ним ещё одна девочка…

– Какая? – удивилась Ксения.

– Не всё ли равно, какая! – нетерпеливо возразил кто-то.

– Ксении, видно, не всё равно, – хихикнул Миша.

На него все зашикали, а Ксения густо покраснела.

– Мишка, ты дурак! – возмутилась Наташа. – Тут такое случилось, а ты с глупостями!

Смущённый Миша шмыгнул в толпу.

– Вот что, ребята, – сказал Олег: – нам нужно разделиться на группы и собирать листья клёна. Все, какие только попадутся. Возможно, что в одном из них окажутся… они. Думаю, ни один из нас не останется дома.

Толпа загалдела разом. Как можно об этом спрашивать! Да все они будут искать хоть целую неделю, до тех пор, пока не останется ни одного оторванного листочка на десять километров в округе.

– Мы тоже пойдём! – закричали школьники младших классов. – Неужели же мы останемся! Собирать листья все могут!

– Конечно, все, – сказал Олег. – Если мы дружно примемся за дело, мы их найдём!

Но в голосе его не было уверенности. Да и вообще вся история казалась ему – и не одному ему – настолько невероятной, что просто невозможно было отнестись к ней с полной серьёзностью. Казалось, что кто-то пустил по Джохору весёлую шутку и теперь смотрит, какое она произвела впечатление.

– Давайте разобьёмся на группы, – предложила Лиля, а потом, подумав, прибавила неуверенно: – А может, нужно всем нам сначала зайти к Долинским, к матери Тимы? А?

– Зачем? – загалдели все снова. – Олег уже был. Чем мы ей поможем?

– Нет, надо! – раздались голоса.

– Нет, не надо! – кричали другие.

– Надо, надо! Мы скажем ей…

– Что скажете? Сочувствие выразите? Только хуже будет!

– Нет, не хуже! Она должна знать, что мы готовы сделать всё, чтобы…

– Вот и будем делать, а незачем ходить да болтать!

Поднялся шум. Олег вскочил на скамейку, протянул руку, стараясь обратить на себя внимание:

– Ребята, ребята, подождите, не шумите! Я хочу сказать…

– Ну и говори, кто тебе мешает! – кричали одни.

– Да вы же не даёте ему рот раскрыть! – старались перекричать их другие.

На скамейку, рядом с Олегом, вспрыгнула Наташа.

– Ребята, – закричала она, – как не стыдно! Что вы шум подняли? – Она была вся красная от волнения, в голосе звенели слёзы.

Ребята притихли.

– Вы галдите без толку, а листья-то лежат. Надо подбирать их скорей, мало ли что может случиться каждую минуту. Тиму могут просто растоптать!.. Ой, ужас какой!

– Верно, верно! – раздались испуганные голоса. – Пошли скорей!

– Сейчас мы разобьёмся на группы, – предложил Олег, – и распределим, кто на какой участок пойдёт. Нужно «прочесать» пять километров в окружности.

Ребята столпились вокруг Олега. Он назначил бригадиров. И скоро все школьники разбрелись в разные стороны, внимательно глядя себе под ноги.

– Вот, оказывается, что делал Ван, – вспомнила Наташа недавнюю встречу в поле.

– Да… – задумчиво произнесла Ксения. – А мы тогда песни пели.

– Но ведь мы же ничего не знали! – как бы оправдываясь, сказала Лиля.

Машины в тот день двигались по Джохору еле-еле. Шофёры не очень-то верили странной истории с Тимой, но из уважения к Долинскому, которого все любили, пообещали подбирать по пути кленовые листья. Они пристально всматривались в лежащую перед ними дорогу.

Заметив лист, останавливались, соскакивали, подбирали его и тогда ехали дальше.

Весь посёлок был взволнован. Только и было разговоров, что об исчезнувших ребятах. Охали, ахали и старательно подбирали листья.

Какая-то старушка шла по улице. Увидела под ногами лист. Нагибаться ей было трудно. Она поджидала прохожих. Её обогнала стайка малышей.

– Дети, – сказала старушка и палкой показала на лист, – поднимите.

Дети охотно подбежали.

– Это, бабушка, тополь. Такой не нужен. Мы собираем только кленовые.

– А-а… Ну бог с ним. Я плохо вижу – не разобрала. – И пошла дальше, тяжело опираясь на палку.

Сергей Петрович возился на институтском дворе. Здесь собирали и устанавливали новые радиопеленгаторы. Именно за этими аппаратами инженеры ездили в Москву. Заказаны они были на тот случай, если кто-либо из исследователей, превращённых в микролилипута, во время работы случайно упадёт с листа. С помощью пеленгатора его легко было бы найти.

Правда, Сергей Петрович и его товарищи считали, что падение с листа почти исключено. Перед тем как отправляться в почву и внутрь дерева, учёные всегда брали сводку погоды. Если предсказания говорили, что возможен дождь, а это бывало очень редко, или сильный ветер, что случалось гораздо чаще, – то исследования откладывались до наступления благоприятной погоды.

Сейчас на эти радиопеленгаторы возлагались все надежды.

Вместе с Сергеем Петровичем работал во дворе института и Владимир Яковлевич Вада. А Кривошеин был в лаборатории – на тот случай, если вдруг Тима и Катя вернутся самостоятельно, хотя это было маловероятно.

Сергей Петрович проверял аппарат, когда к нему подошёл невысокий, грузный Кулешов, бухгалтер института:

– Здорово, Долинский.

Он крепко пожал протянутую ему руку.

– Вот что, Сергей, – помолчав, начал он: – хочу сказать, что все мы готовы тебе помочь. Ты только говори, что нужно. Всё сделаем.

– Спасибо, – сказал Сергей Петрович. – У меня сегодня весь Джохор перебывал. И ребята из школы приходили. Не знаю, как и благодарить…

– Да какая тут благодарность! Само собой разумеется… – Помолчал. Потом спросил: – А жена как?

Сергей Петрович только рукой махнул:

– Плохо… Беда двойная: Тима не один, с ним девочка… гостила у нас!

– Слыхал, слыхал… Может, обойдётся? – неуверенно сказал Кулешов.

– Надеюсь… Не хочу и думать о чём-либо другом…

– Я тут тоже горсточку листьев собрал, – немного смущённо сказал Кулешов.

Ему это занятие казалось каким-то несерьёзным.

Хотя он и не раз бывал в лаборатории и видел процесс превращения на чёрной плите, но всё же не укладывалось в голове, что в тоненьком листочке может быть человек, и даже не один! Впрочем, если был один то почему бы и не быть там хоть сотне?

Сергей Петрович молча положил листья в стоявшую неподалёку корзинку. Пришёл молодой лаборант, чтобы отнести их в лабораторию для исследования.

Сергей Петрович вопросительно взглянул на него. Тот только отрицательно покачал головой. Ничего утешительного.

Появились Ван и Виктор тоже с листьями. Вид у них был замученный. Они ни на минуту не присели с тех пор, как вернулись из своего злосчастного путешествия.

Задавать вопросы они боялись. Да к чему спрашивать! И без того по лицу Сергея Петровича видно, что нет хороших новостей.

Виктор мучился ужасно. Он порывался было признаться в своей вине Сергею Петровичу, но язык у него не поворачивался.

Ван понимал, что происходит в душе товарища, и как-то сказал ему:

– Не говори сейчас, Виктор, никому. Делу не поможешь, и не до тебя сейчас…

Виктор ничего не ответил. Он вообще почти перестал разговаривать. На сердце у него лежал камень. Он так давил, что, казалось, трудно было дышать. «Зачем, зачем я это сделал?..» – твердил про себя Виктор.

До поздней ночи собирали мальчики листья, в темноте ходили с фонариками, пока не почувствовали, что ноги их больше не носят. Ведь предыдущую ночь они не спали!

Ночевать пошли к Вану. Там, не раздеваясь, бросились на постель и забылись тяжёлым сном.

Рано утром вскочили и снова отправились на поиски.

Ранним утром поднялись и Долинские. Оба не спали. Сергей Петрович вернулся домой в третьем часу ночи. Аппараты были собраны, но пришлось отпустить людей хоть на несколько часов. Все очень устали – нужно было дать им немного поспать. Решили выехать на поиски в шесть утра.

– А где же Ван и Виктор? – вспомнила Мария Николаевна.

– Они не хотели тебя тревожить, – отвечал Сергей Петрович. – Пошли к Вану.

Мария Николаевна забеспокоилась. Вчера она забыла обо всём на свете, а сегодня привычка заботиться о других вступила, помимо её сознания, в свои права. Она приготовили бутерброды, налила в термос кофе и велела мужу отдать всё это ребятам.

– Пусть обязательно поедят, – наказывала она. – А то ещё с ног свалятся, бедняги.

Сергей Петрович ласково обнял её за плечи:

– Ничего, Маша, мы их найдём! Может быть, даже сегодня они будут дома!

Мария Николаевна тяжело вздохнула.

Грузовик с установленной в кузове высокой башней стоял на дворе института, готовый к выезду. Аппарат, его рабочая часть, находился на башне.

Чем выше стоит радиопеленгатор, тем большую площадь может «прощупать» его антенна, настроенная на волну передатчиков Кати и Тимы. Передатчики эти должны работать даже в том случае, если основные приборы выйдут из строя; тогда автоматически включается аварийный, беспрерывно посылающий волны в эфир.

Прежде вся трудность заключалась в том, что мощность этих передатчиков была очень мала, принимать их можно было только на расстоянии двадцати – тридцати сантиметров. Но теперь эта трудность была преодолена. Новый пеленгатор был настолько чувствителен, что мог улавливать сигналы на расстоянии до семидесяти метров. Поэтому всю площадь, где примерно могли находиться путешественники, разбили на квадраты размером 100 #180; 100 метров.

Антенна пеленгатора медленно вращалась и в то же время постепенно меняла свой наклон. Стоило ей поймать сигнал передатчика одного из пропавших путешественников, и она бы немедленно остановилась. При этом должно было включиться устройство автоматического управления, под действием которого грузовик с пеленгатором медленно покатился бы к той точке, где работает передатчик. Подойдя почти вплотную к источнику сигнала, грузовик должен был автоматически остановиться.

Теперь антенна пеленгатора указывала бы на участок площадью всего около ста квадратных сантиметров. Этот участок уже не трудно обследовать с помощью микроскопа, который находился тут же, в машине.

Карта местности, разбитая на квадраты, была составлена ещё вчера. По всем расчётам кленовый лист не могло унести дальше чем за три – пять километров. Ветер дул порывами, с запада – стало быть, надо искать ребят в восточном направлении. Площадь исследования определили в десять квадратных километров. Всего получилось тысяча квадратов, по гектару в каждом.

Несмотря на ранний час, на институтском дворе было людно. Многие пришли сюда, чтобы взглянуть на новый пеленгатор, и все до одного для того, чтобы от всего-сердца пожелать удачи.

Пришли и товарищи Тимы. Они продолжали сбор листьев. Но, перед тем как разойтись по своим участкам, они решили забежать на институтский двор: всё-таки любопытно, как новый локационный аппарат начнёт работу.

За рулём машины сидел Борис. Он попросил освободить его от других работ, чтобы участвовать в поисках. Молодой парень был очень привязан к Сергею Петровичу.

Наверху, на площадке башни, стояли Долинский и Вада. Кривошеин по-прежнему дежурил в лаборатории.

Машина с пеленгатором тронулась. Толпа любопытных расступилась, чтобы дать ей дорогу.

Поиски начались от двора лаборатории. Возможно, что Катя и Тима выпали из листа и находятся где-то возле клёна. Перед Долинским и Вадой лежал план местности, разбитый на квадраты. На контрольную пластинку аппарата был нанесён весь план, со всеми квадратами, только в уменьшенном виде. Сергей Петрович включил аппарат. Голубоватым светом вспыхнул обследуемый квадрат на контрольной пластинке.

Антенна, поворачиваясь, долго ощупывала квадрат, но сигнальная лампочка не загоралась.

Квадрат за квадратом обшаривали местность, боясь оставить необследованным хотя бы один сантиметр. Машина медленно передвигалась с места на место, возвращалась обратно, опять шла вперёд.

Кривошеин сидел в лаборатории; время от времени он переговаривался с товарищами по радиотелефону.

Ничего утешительного пока не было. Кривошеин сообщил, что школьники принесли ещё несколько листьев, наверное последние. Он сам исследовал их, но безрезультатно.

Ван и Виктор то бегали к машине, то заходили в институт, чтобы узнать, нет ли там чего-либо нового, то снова возвращались в лабораторию. Делать им теперь было нечего, и это оказалось самым трудным.

К ним наведывались школьные товарищи. Чаще других забегали три подружки: Наташа, Ксения и Лиля.

Ван и Виктор неохотно покидали аппаратную, чтобы выйти к ним в сад. Они боялись пропустить известие от Сергея Петровича. Он часто звонил по радиотелефону Кривошеину.

Девочкам очень хотелось узнать подробности происшествия. Да и само путешествие вызывало острое любопытство. Прямо спрашивать они не решались, заводили разговор издалека. Но Ван не желал понимать их намёки. «Пустое любопытство!» – думал он сердито, хмурился и отделывался односложными, ничего не объясняющими фразами.

Виктор тот и вовсе словно в рот воды набрал – не произносил ни слова.

В конце концов девочки обижались и уходили. А Ван и Виктор вздыхали с облегчением и возвращались в аппаратную. Они бросали вопросительные взгляды на Кривошеина, но тот лишь отрицательно качал головой. Нет, ничего нового…

В эти бесконечные часы ожидания они совсем измучились. «Лучше было бы нам быть вместе с Катей и Тимой, – думали они, – чем сидеть так и ждать».

Мария Николаевна пошла к себе в институт. Пыталась работать, но всё валилось у неё из рук. И всё-таки здесь ей было лучше, чем дома. Дружеское молчаливое внимание, которым окружали её товарищи, помогало ей справляться с горем.

Каждый раз, когда кто-нибудь открывал дверь в кабинет, Мария Николаевна порывисто оборачивалась, всматривалась в лицо: не прочтёт ли на нём добрую весть? Нет, напрасные надежды!

До глубокой ночи продолжались безуспешные поиски.

Поспав, вернее – полежав, два-три часа, Сергей Петрович вскочил и снова побежал к пеленгатору.

Снова выехала машина. Снова началось тщательное обследование квадратов – одного за другим. С Долинским теперь работал Кривошеин, а Вада остался в лаборатории.

Так миновало трое суток. На четвёртые друзья заставили Долинского остаться в лаборатории.

– Посиди немного там, – говорили они. – На тебе лица нет. Может быть, заснёшь на часок – тебе необходимо.

Долинский покорно согласился. Он пришёл в аппаратную, сел возле стола, опустив голову на руки, и застыл неподвижно.

Ван и Виктор тихонько вошли следом за Сергеем Петровичем и уселись в углу.

В лаборатории царила гнетущая тишина. Слышно было, как громко тикают часы да муха бьётся о стекло, пытаясь вылететь из комнаты.

Вдруг часов около одиннадцати утра в передней послышался топот детских ножек. Так как в лабораторию в эти дни то и дело приходили с разными поручениями люди, собак давно заперли в сарай, чтобы они никого не пугали своим грозным видом.

Топот прекратился возле дверей. Сергей Петрович продолжал сидеть, даже не обернулся. Может, он заснул? Виктор поднялся, тихонько открыл дверь – посмотреть, кто пришёл.

Возле дверей, переминаясь с ноги на ногу, стояли две маленькие девочки: одна с туго заплетёнными белобрысыми косичками, другая – чёрненькая, с прямыми волосами, подстриженными в кружок.

– Вам что нужно, девочки? – шёпотом спросил Виктор.

– Дядю Серёжу, – нестройным хором сказали девочки.

– Тсс… – тихо остановил их Виктор.

– Я не сплю, Виктор. Кто там?

Девочки уже увидели Сергея Петровича и смело направились к нему.

– А-а, Машенька и Дашенька, – улыбнулся Сергей Петрович. – Здравствуйте, девочки!

Сергей Петрович полез было в карман за конфетами – он всегда угощал ребят, – но ничего не нашёл и развёл руками, как бы желая сказать: «Вы уж извините, не запасся».

Вперёд выступили белобрысые косички:

– Дядя Сережа, мы лист принесли.

– Вот умницы! Давайте его сюда. Вряд ли это то, что мы все ждём, но посмотреть нужно… – пробормотал он. «К тому же девочки, наверное, не очень-то отличают клён от тополя», – думал Сергей Петрович.

– Он только немножко высох, – сказала Дашенька и стала выворачивать кармашек.

Оттуда посыпались полусухие кусочки на пол. Ван и Виктор кинулись их подбирать.

Лист был кленовый, только он, по-видимому, завалялся в кармане Дашеньки.

Собрав все кусочки, Ван и Виктор положили их на предметное стёклышко микроскопа. Сергей Петрович стал его внимательно рассматривать. Ван и Виктор не спускали глаз с Долинского.

Машенька и Дашенька с любопытством оглядывались. Они подошли к одному из высоких серых аппаратов и осторожно, пальчиками водили по его холодной блестящей поверхности. Им очень хотелось дотянуться до красной лампочки, вделанной в аппарат.

– Гм… – вдруг громко произнёс Сергей Петрович. Девочки испуганно оглянулись. Сергей Петрович стоял, склонившись над прибором.

– Что-то странное… – пробормотал Сергей Петрович.

Ван и Виктор вздрогнули. У них обоих заколотилось сердце.

– Это не хлорофилл и не кристаллы, – сказал Сергей Петрович после минутного молчания.

– Они?! – робко спросил Ван, не смея этому верить.

– Нет, нет… Но что-то постороннее. Надо выяснить, что именно.

Сергей Петрович включил аппараты. Загудел трансформатор, и девочки испуганно прижались друг к другу. На них никто не обращал внимания, и они тихонько выскользнули во двор.

Сергей Петрович перенёс кусочки листа на чёрную плиту.

Прошло томительных полчаса, как вдруг на плите стало что-то заметно увеличиваться, раздвигая сухие кусочки листа, оставшиеся без изменения, Никакой предмет на этой плите не мог сделаться больше своей нормальной величины. А здесь что-то явно росло.

Определить, что именно появилось на чёрной плите, было трудно – нечто узкое и длинное. Первоначальный цвет его, наверное, изменился: сейчас длинный предмет выглядел бурым, в пятнах.

– Лента! – вдруг закричал Виктор. – Это Катина лента! (Сергей Петрович побледнел.) Ван, ты помнишь? Помнишь? Катя потеряла свою ленту, когда причёсывалась. Это её лента! Это наш лист!..

 

Плавающий остров

Виктор не ошибся: это был тот самый лист. Но где же Катя, где Тима? Куда они исчезли?

Ветер, оторвав кленовый листок от ветки, крутил и вертел его, пока ему не надоела эта забава. Тогда он швырнул его и помчался дальше, предоставив путешественников их печальной судьбе.

Тима очнулся первый. Сначала он не мог понять, где он и что произошло. Он лежал, окружённый со всех сторон вязкой жидкостью, как будто на дне реки. Тима хотел пощупать голову, но рука его наткнулась на что-то твёрдое. Ах да, шлем И фонарь горит. Вот почему так светло. Тима всё вспомнил.

А Катя?

Вот и она, лежит в отдалении. Свет от её фонаря идёт вверх, значит, она лежит на спине.

Быстро двигаться Тиме было трудно, страшная слабость сковывала его. Понадобились усилия, чтобы подплыть к Кате. Сквозь прозрачный шлем было заметно, как она бледна. Тима хотел пощупать пульс, но мешал рукав, плотно охватывавший запястье.

Мальчик беспомощно оглянулся. Надо бы снять с Кати шлем, чтобы скорей привести её в чувство. Тима решил перенести её в ближайшую воздушную клетку.

Он перебирал в памяти подробности катастрофы. Что было? Ах да, они уже находились возле ветки, как вдруг раздался оглушительный треск. Больше он ничего не помнил.

Боясь, что с Катиным шлемом что-то случилось и плохо подаётся кислород, Тима торопился скорей достигнуть воздушной клетки. Когда он наконец втащил в неё бесчувственную девочку, то сам принуждён был хоть на минуту присесть, такая его охватила слабость.

Он снял шлем сначала с Кати, потом уже с себя.

Катя по-прежнему была неподвижна и бледна. Тима перепугался насмерть.

Не зная, как привести девочку в чувство, он взял её за плечи и немного потряс. Не помогает… Надо бы воды… А где её возьмёшь? Тима готов был прийти в отчаяние, когда веки у Кати дрогнули и она открыла глаза.

Свежий воздух сделал своё дело.

– Катя, Катюша! – тихо позвал Тима. – Жива?

Катя посмотрела на Тиму. Она была так слаба, что в ответ не могла произнести ни слова, только снова прикрыла веки.

– Сейчас я тебе дам чего-нибудь глотнуть. – Тима поспешно вытащил трубку от баллона с соками и поднёс конец её к Катиному рту.

Катя слабо сжала трубку зубами. Крышка открылась – и в рот полилась освежающая струйка сока.

Катя отстранила трубку. Немного полежала не шевелясь, с закрытыми глазами. Потом что-то прошептала. Тима низко склонился над ней, подставил ухо, стараясь уловить её слова.

– Повтори, Катюша, – попросил он.

– Где мы? – услышал он её слабый голос.

– В листе, Катя.

– Что это было? Гром, треск…

– Всё в порядке, Катя! – бодро сказал Тима. – Мы живы и скоро будем совсем здоровы. Ничего не болит?

– Нет, только слабость…

– Это пройдёт, – уверенно сказал Тима.

– Нужно идти. Нас ждут…

– Ничего, подождут! – беспечно заявил Тима. – Знаешь что: ты полежи, а я схожу разузнаю, где Ван и Виктор. Приведу их сюда. Тогда мы все вместе возьмём тебя на буксир. Ладно?

Катя в знак согласия прикрыла веки.

Тима, надев шлем, отправился на разведку. Когда он добрался до той клетки, где они с Катей находились в момент катастрофы, то обнаружил, что только тонкая стенка отделяла его от воды, которой полны были все смежные клетки. Это было пренеприятнейшее открытие.

«Ого! – подумал он. – Дело дрянь! Лист-то оторвался! Да ещё угодил в воду. Что за вода? Может, просто лужица, а может…»

Тима осторожно разрезал стенку, высунулся наполовину в это отверстие и, вооружившись уменьшителем, стал осматриваться.

Ветер почти стих, лист едва покачивался на воде. Неужели их унесло в канал?! Тима стал искать уменьшителем берег. У него немного отлегло от сердца. Он увидел высокую траву, камыши…

Пруд. Берега канала облицованы камнем, а здесь трава. Осмотрев окрестности внимательнейшим образом, Тима окончательно убедился в том, что они в пруду Он узнаёт его. И камыши, и белые водяные лилии-кувшинки. Да, да, пруд, недалеко от Джохора: километрах в полутора-двух, не больше. Если бы они попали в канал, их унесло бы течением, и… поминай как звали! А пруд… это не так уж плохо, в конце концов. Отсюда можно выбраться. Как? Этого Тима ещё не представлял, но всё же оставалась какая-то надежда.

Тима поспешил обратно.

Катя уже чувствовала себя лучше. Тима застал её расхаживающей из угла в угол.

– Ну что? – бросилась к нему Катя. Она удивилась, увидев его одного.

– Всё в порядке, – ответил он. – Мы в пруду.

У Кати подкосились ноги.

– Как… в пруду?! Значит, лист унесло?

– Унесло, Катюша, – охотно согласился Тима и поспешно прибавил: – Могло быть куда хуже! Представь, если бы мы попали в канал.

Катя так побледнела, что Тима взмолился:

– Только, пожалуйста, не падай в обморок! Прошу тебя! Всё будет хорошо, вот увидишь. Завтра мы будем дома, мама испечёт пирог, и мы будем пить настоящий чай!

Он говорил первое, что попадалось на язык, чтобы успокоить девочку. Кроме того, нужно держать себя в руках. Раскиснешь – хорошего будет мало.

– Ой, Тима, ты несёшь вздор! – растерянно прошептала Катя.

Для неё такой поворот дела оказался совсем неожиданным. Она почему-то была уверена, что лист на месте, что сейчас придут мальчики и они отправятся вместе домой. И вдруг такой удар!

– Как же мы теперь будем? – спросила она; голос её звучал по-детски беспомощно.

– Во-первых, сами что-нибудь придумаем, а во-вторых, нас наверняка будут искать. Ван и Виктор вернутся и всё расскажут. Их нигде нет, значит они остались в ветке. Я думаю, они уже приближаются в эту минуту к серебряной дороге и…

Тут Тима запнулся – он вспомнил, что у товарищей нет лучемёта. Они не смогут пустить в ход серебряную дорогу.

– Почему ты запнулся?

– Да просто так… Что ты придираешься!

Катя укоризненно покачала головой:

– Не скрывай от меня ничего, Тима. Мы оба попали в беду, и оба должны из неё выкручиваться.

– Ну, если ты так уж хочешь, то я вспомнил, что у них нет лучемёта и им трудновато будет добраться до лаборатории.

– Серебряная дорога?.. Понимаю. Но пешком по ней можно идти?

– Разумеется. Только дольше. Вот и всё.

– Будем надеяться.

Катя хотела было спросить, как Ван и Виктор попали в ветку, но тут же отвлеклась, её занимала настойчивая мысль.

– Далеко ли мы от лаборатории? – спросила она.

– Километра полтора, не больше…

– Так ведь это же совсем рядом! – обрадовалась Катя. – Мы туда отлично дойдём! О чём же тут размышлять?

Тима уставился на неё в крайнем изумлении.

– Ты соображаешь, что говоришь? Для нас это превратилось в сто пятьдесят тысяч километров. За всю жизнь не пройдём!

Катя сразу же сникла. В самом деле, какая глупость!

– Может, и пройдём, только вернёмся старенькими, – невесело усмехнулась она.

– Вот что: если ты уже прилично себя чувствуешь, давай сначала подкрепимся, а потом осмотрим лист. Выясним, долго ли он сможет нас продержать.

День был в полном разгаре, когда наши путешественники выбрались на поверхность своего зелёного «плавающего острова». Небо расчистилось, ветер давно утих, солнце ярко сияло, не осталось и следов недавней бури.

Катя и Тима подошли к краю листа, сняли шлемы и положили их рядом с собой. Тут же был и футляр с радиомаяком. Тима с ним не расставался.

Лист тихо-тихо, почти незаметно плыл, подгоняемый лёгким тёплым ветерком.

Катя потянулась и с удовольствием вдохнула свежий воздух. Пахло водой, водяными растениями, тем особым запахом, котором отличаются стоячие водоёмы. Путешественникам казалось, будто они находятся среди океана, на неизвестном, необитаемом острове, куда их выбросило во время кораблекрушения.

Осторожно ступая, Катя подошла к краю листа. И тут она заметила очень странное явление: вода стояла над краем листа довольно высоким валом, он то надвигался, то отступал, но не разливался по «берегу». Катя подозвала Тиму. И оба они долго смотрели на водяной вал, раздумывая, что бы это могло значить.

– Наверное, это и есть поверхностное натяжение, – сообразил Тима.

Да, Тима это верно определил. Дело в том, что всякое вещество, в том числе и вода, состоит из мельчайших частиц – молекул. Они, как крошечные магнитики, притягивают друг друга. Молекулы, находящиеся внутри вещества, притягиваются со всех сторон одинаково. А для тех, что находятся на поверхности, притяжение внутренних молекул ничем не уравновешивается, потому что снаружи их ничто не притягивает. Поэтому поверхностные молекулы образуют как бы упругую плёнку, которая давит на внутренние слои жидкости. Эта плёнка подобна упругой резиновой оболочке детского воздушного шара. Её называют плёнкой поверхностного натяжения. Вот почему можно наполнить стакан водой немного выше края и она не прольётся. Здесь действуют силы поверхностного натяжения.

– Мы с тобой такие лёгкие, Тима, что могли бы пройти по воде, не замочив ног. Правда? – спросила Катя.

– Пожалуй, – задумчиво ответил Тима. – Только мне кажется, что костюм наш и всё снаряжение настолько нас утяжеляют, что ничего бы не вышло из этого. Да и опасно нам покидать лист. В пруду может произойти много всяких неожиданностей и очень неприятных встреч. Я бы не хотел попасть кому-либо на обед.

Катя засмеялась:

– Не могу сказать, чтобы и я мечтала об этом!

Она заглянула в воду.

В глубине неясно различались силуэты странных существ, не похожих ни на одно из знакомых Кате животных. Изредка проплывала чья-то огромная тень, быстро скрываясь из виду. Наверное, это были рыбы.

Катя и Тима отошли подальше от края. Они решили осмотреться вокруг и вооружились уменьшителями.

Вот берег, заросший осокой. Вот лежат на воде твёрдые глянцевитые листья белой водяной кувшинки – нимфеи. Над ней кружились какие-то мошки. Вот другая кувшинка, третья… Когда смотришь в уменьшитель, кажется, будто цветы совсем близко, но стоило опустить трубу, как они превращались в маленькие, окутанные голубой дымкой точечки – словно далёкие острова в открытом море.

Было тихо-тихо. Только изредка в неподвижную тишину врывался какой-то густой гул, словно работал мотор низко летящего самолёта. Это пролетал где-то в вышине комар.

Тима не отрывал глаз от уменьшителя. Он всё смотрел и смотрел вперёд, на знакомые места, такие близкие и вместе с тем недосягаемые. Как подать о себе весть? Как найти способ перелететь огромное расстояние, отделяющее их от «домика», от чёрной плиты, единственного места во всём мире, где они с Катей смогут обрести свой нормальный вид? Неужели же на всю жизнь обречены они странствовать по свету незаметными пылинками или станут жертвой какой-либо амёбы или инфузории! На каждом шагу их подстерегала опасность в этом огромном мире, населённом чудовищами, бессмысленными, тупыми, но от этого не менее страшными и не менее опасными, чем любой зверь для человека в девственном лесу.

Ещё вчера Тима с беспокойством думал о том, что тайна их путешествия станет известна в Джохоре раньше, чем они вернутся.

Сегодня он уже мечтал, чтобы об этом узнали как можно скорее. Они с Катей так нуждаются в помощи! Только бы Ван с Виктором добрались до лаборатории! Когда это может произойти? Самое большее – дня через два-три. Нет, быстрее, конечно, быстрее! Может, Анатолий Степанович вернётся сегодня, в крайнем случае – завтра. Разумеется, он тотчас же отправится в лабораторию и увидит там сигнальные огни. Скорей всего, сам спустится вниз. И тогда обнаружит Вана и Виктора.

Отец! Наверное, его вызовут. Да, конечно. А мама?..

Тима почувствовал, как он холодеет от этих мыслей. Вот она – цена обмана! Казалось, всё так просто: обегают в лист и вернутся. А что получилось?

Тима тяжело вздохнул.

Подошла Катя. Она участливо заглянула ему в глаза.

– Ты думаешь о маме, да, Тима? – сказала она. – Я тоже, Тимочка… Я вспомнила сейчас Москву, нашу комнату. Мама ничего не знает, бедняжка. Наверное, ей скажут либо когда мы вернёмся, либо когда не останется никаких надежд на наше спасение.

Тима взял себя в руки и сказал почти весело:

– Пустяки, Катя, выкинь из головы эти мысли! Нас обязательно найдут, или мы сами как-нибудь изловчимся… Вот увидишь! Давай лучше подумаем, что нам сейчас делать.

Путешественники уселись. Тима облокотился на футляр с запасными инструментами, а Катя, как она любила делать, обхватила колени руками. Так они сидели некоторое время, погружённые в свои невесёлые мысли. Солнце сильно припекало, было душно. В эти часы обычно они прятались от жары в затенённых комнатах с включёнными приборами домашнего климата. А здесь деваться было некуда. Внизу, в воздушной клетке листа, было ничуть не лучше – не имело смысла спускаться туда. Всё-таки от воды шла прохлада.

– Сидим над водой, а искупаться нельзя, – с сожалением произнесла Катя.

– Не стоит, хотя и соблазнительно… Ну, так что же, по-твоему, будем делать?

– Есть у нас хоть какой-нибудь способ подать о себе весточку?

– Кое-какой есть. Вот.

Тима хлопнул рукой по футляру с радиомаяком.

– Да, я тоже об этом думала. Почему бы, собственно, нам его сейчас не установить?

– Это, конечно, сделать просто, но я побаиваюсь. Кто его знает, насколько надёжен наш лист? Вдруг его возьмёт да и перевернёт какое-нибудь животное! Нет, нельзя рисковать, особенно сейчас. Да и вряд ли уже начались поиски. Нам с тобой, Катя, прежде всего следует подумать о более надёжном убежище, чем этот лист.

Тима начал подробно излагать свои соображения.

Кленовый лист был огромен по сравнению с крохотными путешественниками, действительно целый остров. Но он скоро увянет. Откуда же тогда брать крахмал и сладкий сок? А запасов в баллонах при экономном расходовании хватит дня на два, самое большее. Значит, нужно поискать такое место, где оказался бы «и стол и дом». Самое лучшее – это белая кувшинка нимфея. Если посмотреть в уменьшитель, то кувшинок здесь много, а им, собственно, и одной хватит. Её твёрдые, глянцевитые листья стоят на месте, прикреплённые к корневищу под водой. Не страшен будет и ветер – он никуда не погонит ни лист, ни цветок. Сами они всегда смогут укрыться внутри листа. Это будет отличный дом. И там, не боясь превратностей судьбы, можно установить радиомаяк. Он посылает, правда, очень короткие волны, но в пределах видимости их можно уловить.

Катя слушала, одобрительно кивая головой.

Тима прав – надо переселяться на кувшинку. Разумеется, это проще сказать, чем сделать. Сейчас ветер дует как раз в нужном направлении. Хорошо, если он не изменится. Тогда, возможно, к вечеру они доберутся до «порта Белой нимфеи» – так назвали путешественники эту желанную гавань.

Досадно, что приходится сидеть сложа руки и ждать, когда ветер соблаговолит доставить их в «порт», но ничего не поделаешь.

– Только бы поскорей добраться до кувшинки! – сказала Катя. – Здесь меня не оставляет ужасно неприятное ощущение – того и гляди, перевернёшься в воду или…

Не успела Катя договорить, как лист накрыла чья-то огромная тень. В ту же минуту путешественники почувствовали, что «почва» колеблется у них под ногами. Катя и Тима схватились за шлемы, хотели было надеть их, но лист успокоился. Путешественники сидели тихо, боясь пошевельнуться. Какое-то огромное существо опустилось на лист неподалёку от них. Они увидели высоченные столбы, сплошь покрытые длинной щетиной, и огромные сверкающие шары. Шары переливались всеми цветами радуги. Внизу, под ними находились чудовищных размеров створки с зубчатыми краями. Эти створки беспрерывно были в движении: то открывались, то закрывались. Туловище было так велико, что путешественники не могли охватить его взглядом.

– Экое чудище! – спокойно сказал Тима и потянулся за уменьшителем.

Катя с трудом пыталась унять охватившую её дрожь.

– Да это стрекоза! – Тима сказал это так радостно, словно давно её поджидал. – Обыкновенная стрекоза-коромысло. Ты только посмотри на неё, Катюша!

В уменьшителе это чудовище приняло самый невинный вид. Прозрачные крылья, длинные, покрытые волосками ноги. Продолговатое туловище. Удивительные глаза охватывают всю голову. Стрекоза могла смотреть одновременно во все стороны. И не так-то просто было добыче ускользнуть от её внимания.

– Хорошо, что мы такие маленькие, – тихо сказал Тима. – Она нас не видит. А то, пожалуй, ей пришла бы в голову фантазия закусить нами.

– Значит, наш крошечный рост имеет и свои преимущества, – заметила Катя.

Она опустила уменьшитель, и снова перед ней возникло гигантское существо.

Стрекоза немного посидела, посидела и поднялась, снова изрядно всколыхнув лист. Путешественники с завистью следили за её полётом. Вот бы им такие крылья!

Не успела стрекоза скрыться из глаз, как появилась новая гостья. О своём приближении она предупредила сильным жужжанием. Оно становилось всё сильнее, и опять лист заколебался под тяжестью непрошеного посетителя, весьма страшного па вид. Оно было хоть и меньше первого, но достаточно большим, чтобы внушить ужас. Рыжее, волосатое, оно с шумом уселось на лист и затихло.

– Посмотрим, что это такое, – сказал Тима.

Оказалось, что на этот раз путешественников навестила пчела. Наверное, она нагрузила сладким нектаром полный зобик и присела по дороге немножко отдохнуть. На задних ногах у неё Тима увидел по корзиночке из волосков; там лежали два жёлтых шара. Пыльца!

Пчела не засиделась долго. Крылья её затрепетали. С низким жужжанием пчела поднялась и скоро скрылась в западном направлении.

– Вероятно, летит к себе в улей, домой… – задумчиво произнёс Тима. – Я знаю, где они находятся, эти ульи. Недалеко от нашего дома есть один любитель-пчеловод. Мама у него покупала свежий мёд, в сотах. Я очень люблю мёд именно в сотах. А ты, Катя?

– Нет, я к нему равнодушна… А вот сесть бы к ней в корзиночку вместо пыльцы да полететь в Джохор – от этого я бы не отказалась.

– Да, при условии, если бы она доставила нас в лабораторию.

– Это я просто так сказала. Мечтаю…

– А я всерьёз подумал. Такой перелёт мог бы состояться, если бы у нас было средство, во-первых, заставить её подождать, пока мы заберёмся в корзиночку, а во-вторых, если бы мы могли управлять её полётом.

– Если бьг да если… Что говорить, Тима, всё это чепуха!

Над водой всё время летали большие птицы. Они быстро-быстро взмахивали крыльями и проносились прямо над головой. Но это вовсе не были птицы, а всего лишь бабочки.

Вот по воде, мимо листа, едва не задевая его, пронеслись чьи-то колоссальные ноги, как столбы; они были густо покрыты чем-то похожим на волосы, только волосы эти были очень, очень толстые.

Тима теперь не отрывал глаз от уменьшителя. Длинные волосатые ноги принадлежали водяному клопу – водомерке. Водомерки бегали по воде, как по полу. Лёгкие тельца их были чуть тяжелее воды, а ненамокающие волоски позволяли им держаться на широко расставленных ногах, чуть-чуть вдавливаясь в воду. Быстро перебирая двумя парами ног, они третьей парой – передней – схватывали на бегу добычу.

– Посмотри, Катя, – сказал Тима. – Видишь, сколько здесь водомерок? Я тут, бывало, часами просиживал на пруду, следил за ними. Как-то я поймал такую водомерку и захотел её утопить. Ничего не вышло. Я её вдавил пальцем в воду, а она обратно выпрыгнула, как пробка, и умчалась.

Путешественники направили свои уменьшители к берегу. Там они увидели на воде стайки каких-то других обитателей пруда. Их тёмные тельца поблескивали на солнце, как сталь. Животные беспрерывно кружились, можно было подумать, что они просто резвятся, играют. Это жучки-вертячки. Вот одна вертячка схватила передними ножками, как руками, добычу. А две другие пары ног – коротких и широких – гребли по воде, словно вёсла. Вертячки всё кружились и кружились по воде – нырнут и снова появляются на поверхности. Они охотились.

Сколько же здесь всякой живности, на пруду! Вот проворно плывёт водяной клоп-гладыш, или, как его иногда называют, водяная оса. Гладыш – замечательный пловец. Он двигается очень быстро, а главное – плывёт не так, как другие, – брюшком вниз. Нет, совсем наоборот. Брюшко у него наверху. Обычно брюшко бывает светлым, потому что оно в воде, а спина тёмная; она сливается с общим фоном воды, и животное не сразу заметишь. Гладыш плавает брюшком вверх, и оно окрашено у него в тёмный цвет. Добычу гладыш парализует уколом своего острого хоботка, словно жалит её. Потому его и прозвали водяной осой.

Много разных обитателей пруда видели путешественники через свои уменьшители. Но стоило им опустить подзорную трубу, как мир тотчас же менялся. Вместо водомерок, гладышей и жучков-вертячек они видели огромных, непонятных зверей, внушающих страх своими размерами.

Над головой летали комары, бабочки, мухи; изредка какая-нибудь мушка присядет на лист, посидит немного и снова отправится дальше. Путешественники каждый раз хватались за свои шлемы, боясь, что их ненароком смахнёт в воду какой-либо «гигант».

Катя проголодалась. Концентрат путешественники решили, по возможности, экономить и потому спустились внутрь листа, чтобы напечь «булочек» и «сварить чай».

Они заметили, что хлоропласта стали много бледнее. С трудом отыскалось несколько лепёшек крахмала. Еле набрали в трубках-сосудах соку.

Лист умирал. Работа его чудесной лаборатории прекращалась и вот-вот остановится совсем.

Поднявшись часа через два на поверхность листа, путешественники увидели, что белый цветок кувшинки стал заметно ближе.

– Пожалуй, к вечеру мы доберёмся до «порта Белой нимфеи». Как ты думаешь, Тима?

– Пожалуй, если никто не помешает, – осторожно ответил Тима.

Небо по-прежнему было безоблачным. Солнце уже шло к закату, зной спадал. Воздух был чист и ароматен; лёгкий ветерок дул всё в том же направлении, и это было большим счастьем.

Кувшинка казалась всё крупнее и крупнее. Её листья, как огромные острова, неподвижно лежали на воде, а сам цветок уже начал закрываться. Скоро он погрузится на ночь в воду, чтобы утром снова раскрыться навстречу солнцу.

Чем ближе путешественники подплывали к «порту Белой нимфеи», тем им становилось веселей. Они строили планы о том, как высадятся на листе, спрячутся на ночь в одной из его воздушных клеток, а утром, когда цветок появится на поверхности, отправятся к нему.

– Если ничего не изменится, не произойдёт никакого непредвиденного случая, через час-полтора мы уже будем в «гавани», – сказал Тима.

– Целый час! Ой, как долго! – вздохнула Катя.

– Ничего. Терпи. Зато мы обоснуемся прочно, как дома.

Тимины расчёты оказались правильными. Через три четверти часа их «плавающий остров» настолько приблизился к «гавани», что ничего не стоило добраться до него вплавь. Но путешественники боялись рисковать, они решили подождать, пока их «плавающий остров» совсем прибьёт к листу кувшинки.

Тима повесил через плечо футляр с радиомаяком, надел шлем – на всякий случай, так он сказал Кате, и ей велел сделать то же самое. Катя противилась – ей надоел шлем, однако Тима чуть ли не насильно заставил её последовать своему примеру.

Эта предусмотрительность оказалась совсем не лишней…

«Плавающий остров» плыл медленно, спокойно. Казалось, ничто не предвещало беды. Немного терпения – и путешественники обретут более или менее твёрдую почну под ногами.

– Ещё немного, совсем чуточку нам осталось ждать, – подбадривал Тима свою спутницу. – Думаю, что совсем скоро мы сможем без риска пуститься вплавь…

Но не успел Тима договорить, как раздался сильный шум. Вода заволновалась – «плавающий остров» сильно качнуло. Путешественники едва не упали в воду.

– Что?.. Что произошло?! – взволнованно спросила Катя.

– Смотри…

Тима протянул руку по направлению к кувшинке. Она уже оказалась на почтительном расстоянии. На листе её сидело что-то огромное, по-видимому вынырнувшее из глубины. Путешественники потянулись за уменьшителями.

Они увидели… лягушку. Обыкновенную лягушку. Казалось, она смотрит на них своими выпуклыми глазами.

– Хорошо, что она не видит нас… – пробормотал Тима.

– Вот уж некстати вынырнула! – тяжело вздохнула Катя. – Экая досада! Совсем уже были рядом, теперь жди опять невесть сколько.

Волнение, поднятое лягушкой, понемногу успокаивалось. Путешественники напряжённо следили за тем, что будет делать дальше непрошеная гостья. А та сидела на листе неподвижно, устремив вдаль свой холодный взор.

– Любуется видом, мечтает… – прошептал Тима.

Катя засмеялась.

«Плавающий остров» снова прибивало к цветку. Услужливый ветерок, как бы войдя в тяжёлое положение наших путешественников, резво подгонял их к «порту Белой нимфеи».

Лист, на котором продолжала восседать лягушка, был совсем близко. Путешественники решительно собрались пуститься вплавь, но как раз в тот момент, когда они подошли к самому краю своего «острова», лягушке, наверное, надоело любоваться видом, и она плюхнулась в воду, задев при этом «остров» и подняв высокую волну.

Катя и Тима крикнуть не успели, как оказались в воде. Их последнее прибежище – кленовый лист покачивался где-то далеко-далеко. Теперь волей-неволей им приходилось добираться до нимфеи вплавь. А расстояние стало большим. Вообще-то оно, на нормальную мерку, не превышало двух сантиметров, но для наших путешественников, ставших крошками, оно, соответственно с их размерами, увеличилось в тысячи раз.

Тима за себя не боялся, он отлично плавал, а вот Катя… Хорошо, что на ней был шлем. Страшно подумать, что могло бы произойти, если бы она не послушалась Тимы. Волна отбросила её далеко, так что Тиме пришлось её догонять. Пока он добрался до неё, силы оставили бедняжку, и она стала медленно погружаться в воду.

Тима нырнул следом за ней.

 

На дне пруда

Катя и Тима медленно шли ко дну.

Под ними и вокруг них взад и вперёд сновали инфузории, Вот стрелой промчались хищные инфузории: они настигали свои жертвы, и те мгновенно исчезали в их ненасытной утробе. Вращаясь, как бы ввинчиваясь в воду, плыла веретенообразная эвглена. Изредка проплывали огромные тёмные тени. Это были рыбы. Они казались нашим путешественникам великанами, словно то были не мальки, а киты.

Крупные обитатели пруда были менее опасны для крошечных человечков, чем инфузории и другая мелочь, но всё же становилось страшно, когда крохотный малёк, выглядевший гигантской рыбой, проплывал близко, возмущая воду и отбрасывая потерпевших бедствие друг от друга.

На глазах у Кати личинка стрекозы напала на пиявку. Катя видела голову личинки, зачатки крыльев на спине. Мягкая пиявка пыталась вырваться, обвивалась вокруг головы и груди личинки, но та крепко зажала её крючками своей «маски» и пододвигала всё ближе и ближе к челюстям. Катя в ужасе отвернулась, даже закрыла глаза, чтобы не видеть страшной расправы.

Тима, догнавший было Катю, снова оказался от неё далеко. Они оба стремились поскорей сблизиться. Самое страшное для них было то, что они не вместе. Особенно боялась Катя. Без Тимы она казалась совсем беззащитной, ведь лучемёт-то один, и он у Тимы. Да если бы он и находился у Кати, то она всё равно не умела с ним обращаться. Катя знала, что костюм и шлем хорошо её защищают: ни один хищник не сможет переварить её в своём желудке, даже если бы она и оказалась проглоченной. Но тогда ей грозило полное одиночество, потому что хищник совсем унёс бы её от Тимы, и неизвестно, найдут ли они друг друга.

После долгих усилий Тиме удалось приблизиться к Кате, но в этот момент из глубины появилась стайка инфузорий-туфелек, иначе их называют – «парамеции».

Быстро шевеля коротенькими ресничками, покрывавшими их вытянутое тело, туфельки-парамеции проворно передвигались. Повёртываясь на ходу то на один бок, то на другой, они словно шныряли в воде. Сквозь тончайшую оболочку, одевавшую прозрачное студенистое тело, ясно просвечивал плотный комок ядра, какие-то пузырьки, что-то вроде звёзд, то с едва заметными, то с толстыми лучами.

Формой своего вытянутого тела парамеции были похожи на подмётку туфли, и название «туфелька» неплохо определяло их внешность.

Плывя, парамеции охотились. Добычей этим хищникам служили бактерии и всякие мелкие частицы. Они не были безоружны, но их оружие хорошо для защиты, а не для охоты. Помимо ресничек, па поверхности тела парамеции есть особые стрекательные пузырьки. Из них выбрасывается наружу ядовитая нить. Стрекая, парамеция защищается от некоторых врагов.

Вынырнувшая из глубины стайка парамеций плыла между Тимой и Катей, отделяя их друг от друга.

Внезапно Катя ощутила жгучую боль в ноге.

Через секунду она почувствовала, что её с силой куда-то втягивает. На неё напала парамеция и проглотила!

Тима видел всё это. Он видел, как Катю втянуло в водоворот: на боку парамеции было углубление, по краям которого двигались длинные реснички. Они словно подгребали воду к туфельке, гнали её в углубление. А там, на дне углубления, был короткий канал. Он вёл внутрь парамеции.

Катю затягивало всё глубже и глубже. Тима знал, чем это грозит, и у него даже сердце остановилось от ужаса.

– Ядро! Катя, уничтожай ядро! – крикнул он, спеша ей на помощь.

Парамеция вместе с Катей стала проворно опускаться вниз. Тима понимал, что догнать её он не сможет, но всё же пытался возможно быстрей погружаться следом.

– Не бойся! – кричал он. – Главное, уничтожай ядро! Я иду за тобой.

– Не оставляй меня, Тима! – услышал он умоляющий голос Кати.

– Нет, нет, я иду, иду!

Он был так поглощён погоней, что не заметил, как к нему самому приближается другая парамеция. Он увидел её совсем рядом и просто чудом увернулся от её поражающей нити. Тима выхватил лучемёт. Второпях он нажал кнопку, сам не зная какую. По-видимому, он плохо прицелился – и луч скользнул лишь по одному боку туфельки. Реснички на этой поражённой стороне мгновенно замерли, а на другой продолжали двигаться. Туфелька, загребая одним боком, смешно завертелась на месте.

Но вот ожили и поражённые реснички; туфелька поплыла в сторону от Тимы.

«Вот так штука! – подумал Тима, глядя вслед ожившей парамеции. – Значит, я послал усыпляющие лучи, а не убивающие – и туфелька ожила! Но как она смешно крутилась на месте!»

В это время невдалеке показалась другая парамеция. И тут Тиму осенила блестящая мысль. Если можно частично усыпить парамецию, заставив её двигать то одними ресничками, то другими, то нельзя ли это использовать в своих целях? Тима послал сонные лучи на одну сторону тела парамеции. Туфелька тотчас же смешно завертелась на одном месте, загребая с одного боку.

Тогда Тима решился на смелый опыт. Он усыпил парамецию. Преодолевая отвращение, он приблизился к ней, залез в её глотку, пробрался дальше и уселся вблизи конца тела туфельки. Когда она стала приходить в себя, он послал «лучи сна» на одни реснички, а другим предоставил действовать. Парамеция поплыла в одну сторону. Тогда Тима, рассчитав приблизительно время, которое потребуется, чтобы парализованные реснички зашевелились, усыпил другие. На секунду парамеция остановилась, а затем снова поплыла, на этот раз загребая уже в другую сторону.

Так Тима, облучая парамецию то с одной, то с другой стороны, то сильнее, то слабее, стал управлять её движениями. Это было замечательное открытие, и Тима даже повеселел.

– Тима! Тима! – между тем звала Катя. – Почему ты молчишь?

Тима, занятый своим опытом, действительно перестал отвечать Кате. Тут он спохватился и крикнул ей, что нашёл отличный способ передвигаться…

За это время Катя уплыла уже далеко, и голос её звучал слабо.

Тима заставил свою послушную парамецию опускаться, время от времени окликая Катю. Судя по тому, что голос её зазвучал громче, Тима понял, что приближается к ней.

– Катя, слушай! – говорил он. – Я залез в парамецию и лучемётом управляю её движениями. А как твои дела?

– Ничего. Я расправилась со своей – уничтожила ядро, но не вылезаю из неё. Мне кажется – так безопасней.

– Хорошо. Сиди и жди меня.

Вначале парамеция плыла рывками и не всегда так, как хотел Тима. Но раз от разу он налаживал своё управление, и парамеция делалась всё послушнее. Она то убыстряла ход, то замедляла; гребла то в одну, то в другую сторону. И Тима, делая круги, опускался всё ниже и ниже. Чем глубже шла живая «подводная лодка», тем становилось темнее. Вода наверху была довольно прозрачной, пониже – сине-зелёной, а внизу – совсем тёмная. Вокруг плавали и большие и маленькие обитатели глубины. Тима зажёг свой фонарь и посоветовал Кате сделать то же самое. Тотчас он увидел под собой, внизу, сноп света. «Как это я раньше не догадался? – подумал Тима. – Теперь я, по крайней мере, вижу, где она!»

Сноп света двигался кругами. Тима мог следить за ним – ведь сквозь прозрачную оболочку туфельки было хорошо видно.

Туфелька между тем шевелила своими ресничками, ударяя ими в воде, как вёслами, и плыла, послушная воле Тимы. Тима спускался по спирали, так было легче. Делая круги, он заметил какой-то высокий неподвижный столб. «Наверное, водоросль», – решил Тима.

– Катя, ты видишь столб? – спросил он.

– Да, вижу, – отвечала девочка.

– Он от тебя близко?

– Да, довольно близко. Меня несёт прямо к нему.

– Отлично! Я тоже пойду к нему.

Тима подгонял свою живую «подводную лодку», но, как ни пытался он заставить её двигаться быстрее, ничего не получалось. Видно, парамеция достигла своей предельной скорости. Тима видел свет Катиного фонаря, но почему-то он становился слабее и наконец вовсе погас.

– Катя, зачем ты погасила фонарь? – крикнул он.

В наушниках раздался какой-то невнятный слабый шум. Ни одного слова Тима не мог разобрать.

– Катя, Катя! – звал Тима. – Что случилось, где ты? Почему погасила фонарь?

Никакого ответа!

Обеспокоенный не на шутку, Тима беспрестанно окликал Катю, но в наушниках теперь не раздавалось ни звука.

Неподвижный «столб» находился совсем близко. Тима уже различал внутри него клетки.

Тима посмотрел в уменьшитель.

«Наверное, это ряска, – подумал он. – На конце корня тяжёлый колпачок. Ну да, он служит как бы якорем, уравновешивает плавающее растеньице. Корень висит в воде, а на ней лежат зелёные кружки».

Тима поднял голову, чтобы осветить воду над собой, но фонарь горел тускло, а через минуту и вовсе погас.

– Что такое? – с беспокойством сказал Тима вслух. – Вот новости! Испортился фонарь, потух!.. Катя! – снова закричал Тима. – У меня погас фонарь! Катя, отзовись! Что случилось? Я просто теряю голову!

Но в наушниках царила полная тишина. Даже не слышно было обычного лёгкого потрескивания.

Холодный пот выступил на лбу Тимы. Он машинально хотел отереть его рукой, но наткнулся на шлем.

Кругом царила молчаливая, жуткая темнота. Поблизости не было ни одной инфузории. Они проплывали в отдалении. Тимина парамеция двигалась вяло и наконец совсем остановилась.

Тима решил, что по ошибке, в растерянности, он усыпил её не частично, а всю, и стал дожидаться, когда она очнётся. Но время шло, а парамеция оставалась неподвижной. Не зная, что и думать – может быть, вышел из строя и лучемёт, – Тима вылез из своей уже ставшей негодной «подводной лодки» и поплыл по направлению к стайке инфузорий, резвившихся неподалёку. Ещё издали он решил проверить свой лучемёт и послал «лучи сна» на одну нз парамеций – та мгновенно замерла на месте. Ух!.. Значит, лучемёт в исправности. И то хорошо. Тима завладел новой парамецией, более крупной, чем прежняя. Он спешил наверстать потерянное время и радовался, что новая живая «подводная лодка» более подвижна, чем прежняя. Она резво несла своего пассажира.

Время от времени Тима звал Катю, но та не отвечала. Где она? Что с ней? Тревога Тимы нарастала…

В это время Катя приближалась ко дну. Она чувствовала себя одинокой и беспомощной. Радио молчало. Фонарь по неизвестной причине у неё потух. Она несколько раз нажимала кнопку, но это не помогало. Она звала Тиму, кричала, плакала…

Было от чего прийти в отчаяние. Может быть, в первый раз с момента катастрофы она с такой беспощадной ясностью осознала своё безвыходное положение. Разумеется, в первый момент, когда Тима сказал ей, что лист клёна унесло ветром в пруд, она очень перепугалась. Но потом успокоилась. С ней рядом надежный друг, она чувствовала в нём опору. Вдвоём не так страшно. Всё-таки у них было радио, их защищало отличное снаряжение, они были вооружены лучемётом.

Сейчас Катя – крошечное, слабое существо – оказалась одна. Радиосвязь была потеряна. Лучемёт остался у Тимы. Ей предстояло один на один бороться с чудовищами, находясь в глубине, без всякой надежды на то, что ей удастся хотя бы подняться на поверхность пруда! Теперь для неё «порт Белой нимфеи» стал так же недосягаем, как и лаборатория с её чёрной плитой.

Что ждёт её в дальнейшем?

Об этом Катя старалась даже не думать. Все помыслы свои она сосредоточила на том, чтобы каким-либо путём найти Тиму.

– Нет, нет, мы ещё поборемся! – сквозь стиснутые зубы твердила она. – Так скоро я не сдамся. Не воображайте! – Последние слова относились к снующим вокруг неё таинственным существам.

Она колебалась, не знала, как ей сейчас лучше поступить: покинуть безжизненную парамецию или не трогаться с места?

Катя боялась, что вместе с парамецией её проглотит какой-либо хищник, но ей смутно вспоминалось, что туфельками лакомятся мальки, а здесь, в глубине, она их не видела и потому решила остаться в туфельке.

Глаза постепенно привыкали к темноте. И Катя различала силуэты животных, плавающих, ныряющих и даже ввинчивающихся в воду при помощи странных длинных жгутов.

Вдруг её внимание привлекла одна довольно крупная туфелька. Она удивила её не величиной, а своими размеренными движениями. Совсем иначе плавали другие её собратья. А эта шла так, будто чья-то невидимая рука направляла её сознательно. И тут Катю осенило: вот, наверное, «подводная лодка» Тимы. Как она сразу не поняла!

– Тима, Тима, я здесь! – радостно закричала Катя. Плыви скорей ко мне!

Тиминого голоса Катя не слышала, но зато ясно видела, что крупная парамеция приближается к ней.

Катя высунулась из своей туфельки. Она кричала, махала руками, всячески пытаясь обратить на себя внимание. Чем больше она всматривалась в плывущую к ней парамецию, тем яснее различала внутри неё силуэт Тимы. Но Тима по-прежнему не откликался. Катя надеялась, что он её скоро всё-таки заметит – ведь он идёт прямо на неё. Но внезапно Тима сделал крюк в сторону!..

Он её не видит, нет, не видит!

Катя продолжала кричать, звать, умолять вернуться. Напрасно – Тима уплывал всё дальше и дальше от неё.

Вдруг Катя увидела, что откуда-то вывернулось нечто веретенообразное, ввинчиваясь в воду своим длинным жгутом, образуя водоворот. Катя в ужасе смотрела на чудовище. Она громко вскрикнула, закрыла шлем руками и, не удержавшись, выскользнула при этом из своей парамеции. Сразу же её закружило в водовороте. Она не пыталась бороться и покорно закрыла глаза. Но через некоторое время, к удивлению своему, она почувствовала, что вода успокоилась. Тогда она с опаской открыла глаза. Чудовище скрылось из виду, не было парамеции, которая несла её. Катя медленно-медленно погружалась на дно.

Вдруг кто-то толкнул её. Ещё раз. Ещё… Тут Катя увидела рядом с собой какое-то существо. Тело у него было вытянутое, цвет его показался Кате розоватым. «Как поросёнок», – мелькнуло у неё в голове.

Вот ещё такое же существо. Пять… десять… пятнадцать!.. Целое стадо! Оно делалось всё многочисленнее. «Поросята» проворно двигались, словно работали невидимыми плавниками. Они стекались отовсюду, окружали Катю тесным кольцом, касаясь её, толкая то в бок, то в ноги, то в голову.

Катя выхватила нож. Она пыталась защищаться. Она размахивала своим оружием, стремясь отогнать от себя назойливых «поросят».

Но те, вместо того чтобы увёртываться от ножа, напротив – стремились к нему, храбро идя навстречу ударам, которые на них так и сыпались. Их как будто привлекала не сама Катя, а именно нож в её руке.

Заметив эту странность, Катя вытянула правую руку с ножом в сторону. «Поросята» беспорядочной гурьбой устремились вправо. В это время Катя подгребала левой рукой. Она увидела неподалёку какие-то тёмные кусты и направилась туда, надеясь укрыться среди них.

Кое-как она добралась до кустов, преследуемая целым табуном удивительных «поросят», проявлявших такой интерес к клинку её ножа. Девочка юркнула в узкую щель. «Поросята» пытались пролезть следом за ней. Но щель была слишком узкой для них, и они только тыкались в ветки.

Катя поспешила забраться в самую чащу и здесь в изнеможении опустилась на мягкую подстилку.

Долго лежала она неподвижно, с закрытыми глазами, тяжело дыша.

Здесь она чувствовала себя в безопасности, если, разумеется, не появятся из кустов «поросята» либо ещё какие-нибудь непонятные существа.

Катя долго прислушивалась. Тишина. «Как в могиле», – содрогнулась она. Что делать дальше? Вылезать из кустов? Но её могут снова атаковать «поросята». Кто знает, может быть, они стерегут её там, возле щели? Кроме того, Катя так устала, что ей трудно было сдвинуться с места.

Так она лежала – без мыслей, без ощущений, пока ею не стала овладевать дремота.

Во сне она сражалась с чудовищами; потом эти чудовища превратились в крошечные подводные лодки… целая флотилия лодок. Одна из них была большая. Хотя она и плыла под водой, но Катя видела наверху мостик. На мостике стоял Тима. Он держал в руках револьвер. Он целился прямо в неё, в Катю… Катя кричала и молила его о пощаде, но Тима продолжал молча целиться. Потом выстрелил в воздух и заговорил… Он что-то требовал от Кати – что именно, она не могла разобрать, она только слышала своё имя. Он беспрестанно повторял: Катя, Катя… Потом раздался сильный треск. Катя в ужасе проснулась.

В наушниках что-то щёлкнуло, а потом… потом… Нет, Катя не верила своим ушам! Она услышала Тиму, его голос, ласковый, умоляющий. Он просил откликнуться.

– Я здесь! – радостно закричала Катя. – Тима, я слышу тебя!

– Катя, Катя! – последовал ответ. – Наконец-то! Я давно зову тебя. Где ты?

– В кустах.

– В каких кустах?

– Ах, разве я знаю? На меня напали «поросята», я спряталась от них, едва живая!

– Катюша, я иду на твой голос! Какое счастье, что радио снова заработало!

– Тимочка, как теперь быть?

– Сиди в своих кустах. Я пойду на твой голос. Зови меня всё время, говори: «Я – Катя, я – Катя». Фонарь горит?

– Не знаю. Сейчас попробую.

Катя нажала кнопку – вспыхнул яркий свет.

– Горит! – радостно завопила Катя.

– Отлично! – отозвался Тима. – Он будет мне маяком.

Катя сидела на мягкой подстилке, нетерпеливо поджидая Тиму. Она беспрерывно повторяла: «Я – Катя, я – Катя…», прислушивалась к короткому Тиминому: «Иду!» – и снова твердила позывные.

Тимин голос приближался.

– Вот они, твои кусты. Вижу свет, – сказал Тима. – Вылезай навстречу.

Катя проворно встала и начала раздвигать тёмные ветки.

– О, чёрт! – вдруг услышала она возглас Тимы. – Это ещё что за существа?

– Длинненькие розовые, похожие на поросят? – спросила Катя.

– Цвет я не разберу, а форма у них продолговатая. Катя, не выходи! Я пускаю в ход лучемёт.

Катя замерла на месте прислушиваясь. Она слышала тяжёлое дыхание Тимы. Он что-то бормотал себе под нос.

– Катя, – позвал он, – найди в поясе флакон с йодом!

– Сейчас.

Катя стала рыться во всех карманах. Она спешила и потому долго не могла найти флакон.

– Ну, что же ты? – торопил Тима. – Их тут видимо-невидимо! Я уже устал с ними сражаться. Лучемёт их косит, а на смену убитым появляются новые.

– Сейчас, сейчас! – волновалась Катя. Наконец флакон был обнаружен в том кармане, с которого Катя и начала поиски.

– Нашла! – крикнула она. – Что дальше?

– Вылезай и лей в воду йод.

Катя поспешила к щели.

Она просунула голову между ветками. В короткое мгновение она увидела Тиму, стоящего во весь рост на спине неподвижной парамеции. Вокруг него суетились «поросята» и ещё какие-то чудные звери, сцепившиеся вместе, как будто это был целый поезд, только без паровоза.

Катя опрокинула флакон. В воде появилось бурое облако. Тотчас же нападающие животные бросились врассыпную и скоро скрылись из виду.

Тима ловко подрулил к самым кустам. Остановив парамецию, он бросился к Кате.

– Я думала, мы больше никогда не увидимся! – прошептала она, протягивая ему руки.

Тима схватил её руки, крепко сжал; от радости он не мог произнести ни слова.

* * *

Тима и Катя так были счастливы, что наконец встретились, что первые минуты говорили бессвязно, всё больше восклицали и смеялись.

Потом Катя рассказала о своих приключениях. Тима всё время перебивал её возгласами сочувствия и ужаса:

– Бедняжка! Совсем беззащитная, без лучемёта, одна! Ты молодец! Не растерялась.

– Да, молодец! Знаешь, как я трусила! Прямо-таки вся дрожала.

– А папа говорит, что смелость – это… Подожди, как это он сказал? Да, если тебе очень страшно, ты боишься и всё-таки заставляешь себя делать всё, как надо… Понимаешь? Он это как-то по-другому сказал, но, в общем, выходит то же самое… Ну, я запутался совсем! – рассмеялся Тима.

Рассмеялась и Катя.

– А всё-таки это было ужасно, Катя! Вспомнить не могу спокойно. Значит, у тебя вышла из строя аппаратура, когда ты была возле корешка ряски?

– Да, я это хорошо запомнила.

– Интересно. Ведь и со мной случилось буквально то же самое. Наверное, в этом корешке и кроется весь секрет. Иначе, почему бы у тебя именно в этом месте испортилось радио? Да, ряска сыграла с нами скверную шутку… – сказал Тима задумчиво. – Хотелось бы мне знать, в чём тут дело?

Виной всему действительно была ряска, обычное растение стоячих вод, которое Тима хорошо знал. Но он понятия не имел об одном свойстве корня ряски: корень этот поглощает соли элемента радия.

Многие растения поглощают определённые химические элементы, накапливают их. Одни поглощают цинк, другие – ванадий, третьи – йод. В морских водорослях скапливается столько йода, что долгое время они служили единственным сырьём для его добычи. А корень ряски, простой ряски, служит копилкой радия. Потому-то и вода вокруг корешка оказалась наэлектризованной.

И количество радия, и его излучение, и степень наэлектризованности воды вблизи корешков ряски были ничтожно малы. Но ведь и аппаратура наших путешественников измерялась тысячными долями миллиметра.

Радиоаппаратура Тимы и Кати, их фонари питались от батарей аккумуляторов, которые заряжались, в свою очередь, от атомных элементов, расположенных в поясах. Попав в зону радиоактивных излучений, аппаратура вышла из строя.

Только лучемёт устоял против действия лучей радия благодаря изоляции в рукоятке, рассчитанной на устойчивость против активных лучей самого лучемёта. Эта изоляция оказалась непроницаемой и для лучей радия.

Стоило путешественникам выйти из зоны радиоактивных излучений, как аккумуляторы снова зарядились от атомных элементов; восстановилась радиосвязь, загорелись фонари – всё пришло в порядок.

Не зная, не понимая причины странного явления, путешественники всё же благоразумно решили впредь держаться подальше от ряски.

– Да, Тима, я всё хотела спросить тебя, – вспомнила Катя: – что за «поросята» напали на нас?

Тима расхохотался:

– По-твоему, они похожи на поросят? Вот выдумщица! В общем, твои «поросята» – это железобактерии. Мы их видели в почве. Забыла? Мне лично кажется, что они напоминают крупные зёрна пшеницы. Ну, ведь кому как!

– А почему их так привлекал мой нож? Куда нож – туда и они.

– Кто его знает… А впрочем, тут, наверное, играет роль железо. Правда, сталь ножа не то железо, которое им нужно, но, возможно, и она оказалась приманкой. Так мне кажется.

– А-а, вот оно что! Ну, а другие, те, что сцеплены вместе, как вагончики на железной дороге?

– Серобактерии. Мы их тоже встречали. В пластмассовых материалах, из которых сделаны некоторые детали нашего снаряжения, есть примесь серы. Может быть, эта сера и приманила к себе серобактерии.

– А я и не знала, что мне думать. Да и думать-то было некогда! Только бы удрать от них поскорей.

Путешественники позавтракали концентратом. В баллонах уже оставалось чуть-чуть питательных соков. Следовало подумать о том, как добыть еду. Следовало подумать и о том, как подняться на поверхность пруда. Следовало подумать… О многом ещё следовало подумать удивительным странникам, закинутым, как им казалось, на край света.

Тима очень удивил Катю, когда сказал ей, что, в общем, считает полезным то, что опрокинулся их кленовый лист и они очутились в воде. Насладившись удивлением своей спутницы, Тима объяснил ей, что именно так странно порадовало его в этом приключении. Дело в том, что он и не подозревал о своём могуществе, о том, что может управлять движениями животных с помощью лучемёта.

– Теперь, когда мы это знаем, – говорил он, – мы можем всерьёз подумать, как бы перелететь из пруда в лабораторию на пчеле.

В самом деле, это был выход, и неплохой. Оставалось теперь каким-нибудь способом попасть на поверхность, добраться до цветка и ждать в гости пчелу. Не так уж мало!

Но после того, что они пережили, им теперь ничего не было страшно. И появилась уверенность, что всё обойдётся. Ведь отыскали они друг друга, хотя и казалось, что это невозможно! Так будет и дальше – всё устроится.

Не может быть, чтобы они вдвоём не нашли выхода! Не может быть, чтобы они остались пылинками, затерянными в огромном мире!

Они не одни. Там, в Джохоре, тоже не сидят сложа руки. Наверное, уже снаряжена экспедиция, наверное, их ищут. Им помогут. Нужно только не падать духом. Вот и всё.

Так подбадривали себя ребята.

– Интересно, Тима, сколько времени прошло с тех пор, как «прелестная» лягушка перевернула наш лист? Мне кажется – вечность.

– Да нет, поменьше, – засмеялся Тима. – Дай соображу… Часов пятнадцать. Было это вчера вечером, всю ночь мы гонялись друг за другом. А сейчас полдень. Так и выходит. Ты очень устала? Может, хочешь немного поспать?

– Нет, нет, что ты! В путь! Теперь, когда ты нашёл отличный способ управлять инфузориями, мы ими и воспользуемся, чтобы подняться на поверхность пруда.

– Да, конечно. Только хотелось бы найти способ побыстрей. Но для начала не откажемся и от услуг парамеции.

– А по дороге что-нибудь да придумается, – уверенно заявила Катя.

Вооружившись лучемётом, Тима осторожно выбрался из кустов. Осмотрелся – «поросят» нет. Позвал Катю. Потом подкараулил проплывающую мимо парамецию и, подпустив её поближе, послал добрую порцию «лучей сна». Туфелька замерла на месте. Тима помог Кате забраться внутрь парамеции и залез туда сам.

Сидя впереди, Тима держал в руках лучемёт. Катя устроилась спиной к нему. Лучи фонарей ярко освещали им путь, хотя и без них было не так уж темно. Ведь пруд-то мелкий – солнечные лучи пронизывали его до дна. Однако с фонарями как-то удобней. И ребята решили их не гасить. Как только парамеция проснулась, Тима стал, как опытный шкипер, управлять ею. Послушная его воле, парамеция гребла своими вёслами-ресничками. Тима попросил Катю, чтобы она внимательно смотрела по сторонам. Если завидит что-либо подозрительное, какое-либо животное, нацеливающееся на их парамецию, пусть тотчас же даст знать. С таким оружием, как лучемёт, они не дадут себя в обиду.

Парамеция плыла среди подводного царства; она шла сейчас почти по дну.

Тима, «капитан подводной лодки», смотрел вперёд. Катя, его помощник, следила, не угрожает ли им опасность сзади.

Лучи фонарей пронизывали ярким светом толщу воды, и было хорошо видно, что делается вокруг.

– Мы сидим, как в батисфере, – сказала Катя, с интересом глядя через прозрачные стенки своей необычной каюты.

Здесь, вблизи дна, вода выглядела коричневой. Высоко над головой она переходила в зеленовато-голубой свод.

«Лодка» плыла мимо таких же густых зарослей, где Катя нашла приют, когда удирала от «поросят» – железобактерий. На дне лежало много обломков растений. «Лодка» проплыла мимо каких-то изогнутых стволов. Катя не рассмотрела их толком. Вокруг было столько необычного, что у неё разбегались глаза.

Вот приютился на камне небольшой комок зелёных нитчаток – водорослей, имеющих вид длинных, тончайших нитей.

– Смотри, Катя, – не утерпел Тима. – Вот она – тина, самая обычная тина. А как выглядит! Толстенные канаты…

В стоячей воде кустики каких-то подводных растений стояли неподвижно. Но Катя заметила на некоторых из них странные стебельки с длинными, тонкими выростами на конце. Эти выросты медленно колебались, иногда вытягивались, иногда сокращались. Тима объяснил, что это так называемая гидра. Пресноводная родственница морских полипов.

– От этой гидры надо держаться подальше, – сказал он, описывая на своей «лодке» изрядный круг. – Она – опасный хищник. Посмотри, посмотри, что делается!

Гидра вытягивала свои щупальца, захватывала неосторожно прикоснувшихся к ним рачков и отправляла их в отверстие, расположенное в верхней части стебелька. Это был рот гидры. Его и окружали щупальца. Следить за охотой гидры было интересно, и Тима не отказался бы задержаться здесь, но Катя запротестовала:

– Нужно спешить. А потом – она такая противная, эта гидра! Не могу глядеть на неё.

Путешественники постепенно поднимались выше.

Вот крупная подвижная одноклеточная водоросль с названием более длинным, чем она сама: «хламидомонада». Она двигалась навстречу.

Катя, сидевшая спиной к движению, увидела её тогда, когда она проплывала мимо их живой «лодки», и долго смотрела ей вслед. Сквозь прозрачную оболочку хламидомонады просвечивали зелёные хромотафоры, расположенные среди протоплазмы. В этих зелёных пластинках виднелись крупинки крахмала.

– Вот бы нам запастись крахмалом! – сказала Катя. – Не устроить ли охоту?

– По-моему, такая охота займёт много времени. Подождём, когда нам попадётся крахмал, который легче добывать и быстрей, – ответил Тима. – Кроме того, для нас главное – найти способ поскорее подняться на поверхность, а еда у нас пока есть. Посмотри-ка лучше вот сюда. – Тима показал направо.

Там, на какой-то водоросли, примостилось интересное существо. Оно выглядело не то горшочком, не то колокольчиком, поставленным отверстием кверху. Вокруг «горлышка» венчиком расположились реснички, а к «донышку» был прикреплён стебелёк. Он служил как бы длинной ножкой, опиравшейся на какой-то неподвижный предмет. Эта ножка всё время была в движении, но на одном месте. То она свёртывалась спиралькой, то распрямлялась. Реснички на краю «горлышка» быстро шевелились, вызывая ток воды и загоняя в «горлышко» пищу. При всяком толчке сувойка – это была инфузория сувойка – сокращала свой стебелёк и словно приседала.

Медленно проплывали большие зелёные шары. В них виднелись небольшие шарики, а снаружи быстро шевелились жгутики. И шары словно мигали, поворачиваясь на ходу.

– Мой старый знакомый – вольвокс, – сказал Тима и даже приветственно взмахнул рукой.

Другие, смешно двигающиеся, напоминали бочонок с крышкой.

Оказалось, что это хищная инфузория дидиниум. Тима сказал, что дидиниум жил у него на окне в стеклянной банке.

Откуда-то из-за водорослей показалось крупное животное с многочисленными ресничками; по бокам его тела, похожего на стеклянную консервную банку, торчали длинные шипы, остриём обращённые вниз. Животное двигалось медленно, вращаясь при этом вокруг собственной оси. Недаром его и назвали «коловратка». Хотя коловратка двигается медленно, но редко становится чьей-либо добычей. Её защищают острые шипы.

Появилась и эвглена – почтенный представитель класса биченосцев. веретенообразная, вооружённая спереди длинным жгутом, она быстро вращала им – и вода волновалась, кипела впереди эвглены.

– Так вот кто это был! – воскликнула Катя, вспомнив, как она кружилась в водовороте, который устроила эвглена.

У эвглены есть хлорофилл, и на свету она, как зелёный лист, создаёт органические вещества. В этом случае эвглена выглядит растением.

А если света мало или его нет совсем, эвглена питается, как простейшее животное, впитывая всей поверхностью организма уже готовые вещества из окружающей среды. И тогда эвглена становится животным.

Зоологи относят эвглену и других жгутиконосцев к типу простейших животных. Пусть у эвглены есть хлорофилл, всё же она животное, а не растение.

– Слева по борту рыба! – вдруг крикнула Катя.

Тима мгновенно повернулся.

Он увидел красноватые шевелящиеся стебельки, а возле них поблескивала серебром личинка тритона. Личинка разевала свою пасть и хватала стебельки. Оказалось, что это вовсе не стебельки, а черви-трубчатники, которыми иной раз не прочь полакомиться личинка тритона.

Тима свернул в сторону от тритона и взял курс на водоросли, известные под названием «спирогиры». Все животные и растения подводного мира микроскопических существ носили мудрёные названия. Тима, разумеется, знал не так уж много, но кое-что здесь ему было знакомо. Недаром он дружил с Ваном, который увлекался микробиологией.

Теперь, очутившись невольно среди «забавных крошек», как называл их Тима, в положении, когда эти «крошки» оказались крупнее его самого, он вспомнил о том, что ему было о них известно, и это помогало ему избежать многих опасных столкновений.

К нитчатке-спирогире Тима направился для того, чтобы запастись крахмалом. Длинные нити этой водоросли состоят из одного ряда клеток. Зелёные хромотофоры их богаты крахмалом. Очень кстати! Здесь можно было спокойно причалить и без труда собрать сколько угодно отличной пиши. Когда парамеция подошла поближе, путешественники заметили, что водоросли вдруг так закачались, будто поднялся вихрь. В следующую минуту они увидели какой-то серебристый шар. Он заметно увеличивался прямо на глазах, потом оторвался от ветвей и, поднявшись вверх, быстро исчез в зеленовато-голубой выси.

– О, это что ещё? – удивилась Катя. – Тоже животное?

Тима рассмеялся.

– Не похоже. Ты знаешь, это, видимо, пузырёк болотного газа метана… Стой! – вдруг закричал он и даже подпрыгнул на месте. – Стой, кажется, я нашёл! Да, нашёл, нашёл, нашёл!..

Катя смотрела на него во все глаза. На секунду мелькнула мысль: уж не сошёл ли он с ума?

– Тимочка, что с тобой? – осторожно спросила Катя. – Что ты нашёл?

– Нашёл способ быстро и безопасно подняться на поверхность пруда. На воздушном шаре!

– Ничего не понимаю. Ты что, хочешь ловить пузырьки газа? Но ведь нужна оболочка…

– Ничего не нужно, никакой оболочки! Хорошо, что при нас уменьшители. Они нам здорово помогут.

Ещё не понимая, что придумал Тима, девочка тоже оживилась: не станет же он болтать зря. Значит, что-то есть!

– Как мне пригодились сейчас мои опыты и наблюдения, просто замечательно! – между тем продолжал Тима. – Если бы не это, я бы никогда не додумался.

– Но, Тима…

– Сейчас, сейчас! Доставай свой уменьшитель. Если среди растений увидишь нечто подобное колоколу, сплетённому из паутины, говори. Или животное, у которого на брюшке что-то блестит, как серебро. Это водянка, водяной паук. Ему для дыхания нужен воздух, он его приносит с поверхности пруда, в волосках на брюшке. А, здесь, на дне, среди растений, он строит свой воздушный домик. И туда приносит пузырьки воздуха. Теперь поняла?

– Вот это замечательно! Теперь остаётся только подстеречь самого паука. Ура!

Путешественники смеялись и веселились так, как будто они уже обнаружили водяного паука и даже поднялись вместе с ним на поверхность пруда.

– Я же говорила, что по дороге что-нибудь да придумывается, – твердила Катя.

– Ты ведь у меня умница, Катюша!

– Ну, собственно, чем же это я умница? Ведь идея пришла в голову тебе, а не мне!

– Какая разница! Всё это чепуха! Мы вместе с тобой всё делаем, и всё у нас пополам: и неприятности, и радость, и всякие там идеи!

Тима, остановивший было свою послушную парамецию, приказал ей плыть дальше. Шли они теперь очень медленно, держась возле водорослей и отыскивая среди них жильё водяного паука. Пришлось теперь воспользоваться уменьшителем. Домик был слишком велик для глаз наших путешественников – они легко могли бы проплыть мимо, не разглядев его.

Осмотр растений длился довольно долго. Путешественники отчаялись уже найти воздушный колокол водяного паука, как вдруг Катя заметила в самой гуще нечто похожее на паутинные нити.

– Стой, Тима! Смотри!

Тима направил парамецию в зелёные заросли. Там они действительно увидели сплетённый из паутины небольшой колокол. Он держался на нитях, прикреплённых к стеблям растений. Похоже было, что это воздушный шар, вернее – только верхняя его половина.

Путешественники рассматривали сооружение в уменьшитель. И тогда оно казалось маленьким. Но, как только они отрывали глаза от своей подзорной трубы, маленький колокол исчезал из виду, теряясь где-то в вышние, и в поле зрения оставались очень толстые канаты. Это были нити паутины.

Катя растерянно смотрела на канаты:

– Не представляю, как мы справимся с этим воздушным шаром, Тима. Он для нас слишком велик.

– А нам он и не понадобится. Мы устроимся где-нибудь на лапке самого паука. Пусть он только появится. А он должен появиться.

Остановив возле колокола парамецию, путешественники выбрались из неё наружу. Они выползли не через «дверь» инфузории. Выходом послужил центральный пузырёк выделительной вакуоли, имевший вид звёздочки. Из этого пузырька было отверстие наружу, и через него Тима с Катей покинули свою «подводную лодку».

Они едва успели доползти по паутинке к краю колокола, как почувствовали приближение хозяина воздушного домика – вода заволновалась. Тима вооружился лучемётом, а в левой руке держал возле глаз уменьшитель. Катя тоже смотрела через уменьшитель.

И вот показался тёмно-бурый с рыжеватым отливом паук. Он деловито вошёл в колокол, освободился от принесённого на брюшке воздуха и, как заботливый хозяин, стал поправлять свою постройку, вплетая новую паутинку.

Тима нажал кнопку лучемёта, послав сильную дозу «лучей сна». Паук замер.

Тогда Катя и Тима подползли к одной из его длинных ножек и влезли на неё. Не успели они хорошенько устроиться, как паук зашевелился. Тима снова усыпил его. Он искал местечко, где можно было надёжнее забраться в гущу волосков, покрывавших ногу паука. Уцепиться за них вместе с Катей и ждать, когда проснувшийся паук отправится на поверхность за очередной порцией воздуха, – вот что предстояло им в дальнейшем.

Паук проснулся. Он не замечал, что где-то на его ноге, пристроились какие-то микроскопические существа, – слишком уж они были малы. Но вот беда: казалось, паук вовсе никуда и не собирается отправляться. Он отдыхал и охотился, подстерегая плывущего мимо рачка или личинку. Как только кто-нибудь задевал протянутые паутинки, паук выбегал из своего домика, схватывал добычу, и снова возвращался с ней под воздушный колокол. Здесь он спокойно закусывал и опять сидел, ждал, когда личинка или рачок заденут за паутинки. И опять повторялось то же самое: он ловил добычу, уносил её в свой домик и съедал.

Катя и Тима, устроившись на конце паучьей ножки, чувствовали себя не очень-то хорошо. Паук всё время бегал за добычей, и они изо всех сил хватались за волоски, выглядевшие брёвнами: им приходилось крепко обнимать их, чтобы удержаться на ножке. Паук долго не поднимался на поверхность. Намерен ли он вообще сегодня всплыть или собирается это сделать завтра?

И наконец, в тот момент, когда путешественники совсем было собрались расстаться с пауком и поискать иной «транспорт», паук вдруг вышел из-под колокола с явным намерением прогуляться.

Он всплывал с такой быстротой, что Катя и Тима судорожно прижались к волоскам-брёвнам, боясь сорваться с паука и оказаться в воде, далеко друг от друга. Они ничего не замечали вокруг, кроме того, что становилось всё светлее и светлее, – они поняли, что находятся совсем близко от поверхности пруда.

– Пора! – сказал Тима. – Приготовиться!

Водяной паук обычно высовывает из воды своё брюшко, а затем снова скрывается под водой. Теперь главное – не упустить минуту.

Катя и Тима перестали обнимать ногу паука, оттолкнулись и оказались посреди пруда. Оставалось лишь поймать туфельку-парамецию или ещё какую-либо инфузорию, чтобы добраться на ней к листу белой кувшинки.

Им посчастливилось найти «транспорт» без приключений. Они завладели встречной парамецией, устроились внутри неё и пустились в новое опасное плавание.

Тима внимательно смотрел вперёд. Катя следила, чтобы хищник не напал на них сзади. Завидев опасность, она кричала: «Внимание – слева малёк! Внимание – справа хищник!». «Капитан» пускал в ход свой лучемёт, и «лодка» благополучно шла дальше.

Плавание было трудным – со всех сторон подстерегали хищники; путешественники ни на секунду не ослабляли внимания.

Уже темнело, когда они наконец причалили к твердому глянцевитому листу нимфеи. Цветы уже скрылись на ночь под водой. Покинув «лодку», Тима помахал рукой послушной парамеции и сказал:

– Прощай, крошка, спасибо за услугу!

Парамеция с минуту ещё постояла, потом зашевелила своими ресничками и, словно обрадовавшись обретённой свободе, проворно поплыла прочь.

Путешественники сбросили скафандры и без сил повалились на твёрдый скользкий лист.

 

Порт Белой нимфеи

Добравшись до надёжного убежища в одной из воздушных клеток листа нимфеи, путешественники свалились как мёртвые, даже забыв поесть. Им хотелось только одного: спать!

Утром они встали отчаянно голодные, но весёлые.

Катя, приготавливая «чай» из сладкого сока, добытого Тимой в ситовидном сосуде, даже напевала.

Плотно поев, путешественники вышли на поверхность и с наслаждением вдыхали тёплый, душистый воздух. Они решили пройти сегодня столько, сколько смогут, опять переночевать в одной из клеток листа, а завтра рано поутру начать «восхождение» на цветок.

Поверхность листа была гладкая, словно полированная. Кое-где попадались невысокие холмы, а в них – устьица. Ведь у листа нимфеи устьица расположены на верхней стороне, потому что нижняя плавает в воде и воздуху там нет доступа.

Идти по листу легко – просто приятная прогулка. Двенадцать километров – так подсчитал Тима – они пройдут не торопясь, спокойно, отдыхая, когда захочется. Всё равно сегодня им до цветка не добраться. Завтра они переплывут «пролив», отделяющий лист от цветка; «пролив» не так уж широк, и, надо думать, они тоже без особого труда преодолеют это последнее препятствие.

Последний привал путешественники сделали на «берегу пролива». Здесь они проведут ночь, укрывшись в одной из воздушных клеток.

Спать не хотелось. Вечер был тёплый, ясный, светила полная луна.

Огромным красным шаром поднималась она всё выше и выше по небу. Воздух был неподвижен. Где-то в вышине носилась мошкара, громко гудели комары, но они не слишком мешали нашим путешественникам – на лист не садились, летали сравнительно высоко. Путешественники были так малы, что им не угрожали комариные укусы, – комары их просто не замечали.

Тима уселся, поджав под себя ноги; Катя – в своей любимой позе, охватив колени руками. Оба наслаждались покоем, чистым воздухом. Их охватило чудесное ощущение безопасности. Ведь в крайнем случае им всегда легко будет нырнуть в одну из клеток листа и притаиться там. Еды достаточно. Хотя концентрата и не осталось, но к их услугам были, правда и порядком надоевшие, крахмал и сладкий сок.

Катя и Тима молчали долго-долго. Каждый думал о своём. Катя мысленно перебирала все подробности последних дней. Как они сидели возле гробницы прекрасной Джохор, где впервые она услышала о лаборатории превращений; как они рано утром тайком пробирались в «домик». Потом Катя видела себя в пещере, где они скрывались от наводнения. Потом вспомнила, какой страх охватил её внезапно, когда она увидела в уменьшитель двух девочек, собирающих цветы. Испугали её, конечно, не дети, а та бездна, что отделяла её от всего мира. Потом эта бешеная качка. И, наконец, пруд… Тут Катя вспомнила, что до сих пор так и не знает, почему Виктор и Ван ушли вперёд.

– Тима, я всё хотела спросить, – сказала Катя, – как всё произошло? Почему с нами не было Виктора и Вана?

Тиму этот вопрос застал врасплох. Ему не хотелось рассказывать Кате о своей ссоре с Виктором. Он считал, что Виктор был виноват во многом, но зачем об этом говорить? Особенно в отсутствие Виктора. Вот если бы он был здесь, ну тогда другое дело… Да и то не стоило, пожалуй, спорить, кто прав, кто виноват. Тима наспех сплёл какую-то невразумительную историю, как он послал Виктора на разведку, стараясь выгородить товарища.

Катя чувствовала, что Тима чего-то недоговаривает.

– На какую разведку? – спросила она.

– Да так, понимаешь, хотел кое-что выяснить.

– Что именно? – неумолимо допрашивала девочка.

Тима досадливо отмахнулся:

– Ох, я не помню… Ну что ты пристала?

Катя немного обиделась. «Наверное, сделал какую-нибудь глупость, а теперь не хочет признаваться», – решила она и замолчала.

Тима видел, что она обиделась. Ему хотелось как-нибудь загладить впечатление от своих резких слов, от явного нежелания отвечать на её вопросы.

Тима весело хлопнул её по плечу:

– Ничего, старушка, всё будет в порядке! Представь себе, как все удивятся, когда на чёрной плите вдруг станет что-то расти, расти и появимся мы верхом на пчеле! Здорово?

– Почему верхом?

– Ну, может, и не верхом. Это неважно. Что-нибудь в этом роде.

– Тима, неужели же настанет день, когда мы будем только вспоминать обо всём этом… И лист, такой огромный сейчас, как остров, мы снова увидим маленьким, сможем его сорвать, держать в руках, делать с ним, что захотим… Как это странно!

– Ты только вспомни, как мы потеряли друг друга там, на дне! Ведь было куда хуже, чем сейчас, правда?

– Правда, Тима!

– А будет совсем хорошо. Главное – держаться друг друга. Вдвоём мы с тобой горы своротим.

Луна уже поднялась высоко. Она освещала и воду, и чуть всхолмленную поверхность листа. Стало тихо-тихо. Всё вокруг дремало.

– Да, Тима, – задумчиво произнесла девочка, – одиночество – это самое страшное… А мы не одни. Значит, всё будет хорошо!

Утро, сверкающее, свежее, душистое, застало путешественников за работой: они строили плот.

Собственно, постройка была не очень сложной: нужно было только срезать кожицу листа, покрытую тончайшим слоем воска. Вот и весь плот. Вооружившись ножами, Катя и Тима ползали по листу, вырезая небольшой кусок, ровно столько, чтобы уместиться на нём.

Столкнув плот в воду, они положили на него своё имущество, состоявшее из одного футляра с радиомаяком, и уселись сами. Что касается скафандров, то путешественники решили надеть их на случай, если плот перевернётся. Кроме того, спокойнее было плыть в скафандрах ещё и потому, что не было страха их потерять.

Катя и Тима легли на живот и за неимением вёсел подгребали руками.

Плот отлично держался на воде. Плыл он медленно. Понадобилось около двух часов, чтобы добраться до цветка.

Кувшинка возвышалась огромной горой, ослепительно белой в лучах утреннего солнца. У путешественников даже глаза заболели от этого яркого света; так слепит чистый снег в холодной снежной пустыне. Катя и Тима старались не глядеть на белую стену.

Наконец плот подплыл вплотную к цветку. Путешественники вскарабкались на огромный зелёный чашелистик; они решили войти внутрь его и по клеткам добраться до сосуда, который доставит их в середину венчика.

– Давненько не путешествовал я по клеткам, – сказал Тима, расширяя в стенке отверстие. – Даже соскучился!

Стенки клеток были тонкие, податливые. Переходить из клетки в клетку было легко. В лепестке часто встречались воздушные полости, и это заметно облегчало путь. Отовсюду лился свет.

Лепестки, пылинки и пестики окружены снаружи зелёными чашелистиками. Резкого перехода от лепестков к тычинкам у нимфеи нет. Чем ближе к центру цветка, тем лепестки становятся уже, и на них появляются зачатки пыльников. А в самом центре расположены многочисленные тычинки с тонкой тычиночной нитью и широким пыльником.

Путешественникам нужно было добраться именно до пыльников, где пыльца. Ведь пчела, услугами которой они хотели воспользоваться для перелёта в лабораторию, именно туда и заявится.

К великой своей радости, путешественники обнаружили ситовидную трубку, и слабый ток жидкости понёс их вверх. По этому сосуду органические вещества поднимаются к цветку.

Вот и жёлтые шарики пыльника. Дальше уже легко было забраться на них через клетки. Пыльники окружали пестик кольцом. Это было очень удобно. Куда бы ни села пчела, легко было дойти до неё, шагая по жёлтым шарам.

Катя и Тима оказались на дне огромной чаши цветка. Со всех сторон их окружали высокие белые горы, а где-то над головой сияло чистое голубое небо.

Радиомаяк, установленный Тимой в углублении жёлтого, как яичный желток, пыльника, методически посылал в воздух нежные перезвоны.

Путешественники устроились рядом с ним. Часто они подносили к глазам уменьшители, всматривались в даль: не заметят ли где-нибудь на горизонте желанную гостью – пчелу. Над кувшинкой кружились мошки. Они присаживались на цветок, ползали по его лепесткам и отправлялись дальше.

Пролетела мимо стрекоза-коромысло, медленно взмахивая своими прозрачными крыльями. Взад и вперёд сновали мухи. А пчелы всё нет и нет!

Казалось, в воздухе разлита глубокая, умиротворяющая тишина. Только монотонное гудение комаров да перезвоны радиомаяка нарушали её. Солнце уже сильно припекало – было жарко, клонило ко сну.

Катя села, положив на колени уменьшитель. Тима забрался повыше на одну из тычинок и внимательно всматривался в горизонт, как дозорный на корабле.

Время тянулось медленно. Катю совсем разморило, и она, склонив голову на руки, уснула.

Было уже далеко за полдень, когда она открыла глаза. С недоумением оглянулась, не сообразив сразу, где она. Ах да, кувшинка… Они ждут пчелу. Тима здесь, сидит наверху. Оглядывает горизонт в свой уменьшитель.

– Тимочка, а я спала. – Катя встала, сладко потянулась.

– Я видел, – отозвался Тима, не отрывая глаз от уменьшителя, – Понимаешь, я тоже вздремнул. Боюсь, уж не пропустили ли мы пчелу. Впрочем, нет, я бы услышал гудение.

– А может, она и вовсе не прилетит сегодня, эта пчела?

– Всё может быть. – Тима пожал плечами. – У неё нет расписания. Да и не так уж часто пчёлы навещают кувшинку.

– Да, да, надо быть ко всему готовым. Не знаешь, что с тобой стрясётся в следующую минуту…

И, как бы в ответ на эти слова, цветок сильно покачнулся. Поднялось волнение, хотя ветра не было. Волны с шумом ударялись о кувшинку. Катя от неожиданности упала. Тима быстро слез со своего возвышения. Катя вскочила, пытаясь устоять на ногах, кое-как сохраняя равновесие, нелепо вскидывая руки. Качка с каждой секундой увеличивалась.

Казалось, будто внезапно налетевшая туча заволокла небо. Наступившая темнота была зловещей.

– Тима, мы гибнем!.. – закричала Катя и в ужасе закрыла лицо руками.

* * *

Сергей Петрович растерянно смотрел на жалкий, искалеченный листок, лежащий перед ним на чёрной плите. Он не знал, радоваться ли ему, что найден этот лист, или, напротив, приходить в отчаяние. Ведь Кати и Тимы нет. Возможно, что они выпали из него в то время, когда лист несло ветром. Или, может быть. Маша с Дашей потеряли именно тот кусочек, где находились несчастные странники.

Во всяком случае, надо начать поиски в том месте, где лежал лист. Но где он был? Где его нашли девочки?

Сергей Петрович оглянулся Девочек в аппаратной ле оказалось. Ушли, убежали! Вот несносные!

– Виктор! – крикнул Сергей Петрович, задыхаясь от волнения. – Девочки… Где они? Скорей беги за ними!

Виктор снялся с места как безумный. Вылетел во двор. Там Машенька и Дашенька мирно играли. Не говоря ни слова, он схватил их за руки, потащил за собой. Девочки испуганно упирались, но Виктор безжалостно волок ребятишек за собой.

В аппаратной они так и кинулись к Сергею Петровичу.

– Девоньки, милые! – Сергей Петрович ласково гладил их головёнки. – Скажите, где вы нашли лист?

Ласковый голос Сергея Петровича успокоил девочек.

– На пруду, – сказала Дашенька.

– Возле камышей, – прибавила Машенька.

– Когда? – сдавленным от волнения голосом спросил Виктор.

– Вчера утром, – испуганно покосившись на Виктора, ответили девочки.

Виктор схватился за голову.

– Почему же вы его сразу не принесли?! – закричал он, не помня себя.

Дашенька, прижав к плечу розовую щёчку, долго смотрела на Виктора.

– Я не знаю, – сказала она.

– Я не знаю, – повторила за ней Машенька.

– Хорошо, хорошо! – нетерпеливо сказал Сергей Петрович. – Постарайтесь вспомнить, как всё было.

Он задавал вопросы, девочки разговорились. И вскоре выяснилась вся картина.

А дело было так. Обе подружки с воодушевлением стали подбирать листья вместе со школьниками. Но скоро им это надоело, и они занялись своими играми. Вчера утром они собирались ловить бабочек. Взяли сачки и пошли в поле. Прыгали, скакали, гонялись за бабочками и стрекозами и прибежали в конце концов на пруд. Там они увидели великолепную стрекозу с тёмно-синими крыльями. Она летала не как обычные стрекозы с прозрачными крыльями, а порхала, словно бабочка. Дашенька взмахнула сачком, не удержалась и растянулась как раз возле воды. Она уже собралась зареветь, как вдруг её внимание привлёк лист клёна. Его прибило к самому берегу. Дашенька раздумала плакать.

– Смотри, Маша, лист, – сказала она.

– Ну и пусть.

– А нам велели подбирать.

Машенька вспомнила: верно, велели. Она кинулась за ним.

– Не смей! – кричала Даша. – Это мой лист – я его нашла!

– А я первая подняла! – Маша зажала лист в кулачке.

Девчушки едва не подрались. Но тут они опять увидели красивую стрекозу, порхавшую над камышом, и кинулись обе за ней.

Дашенька засунула лист в карман своих трусиков. Ни она, ни Маша большее нём не вспоминали.

Только сегодня утром, когда Машина мама стала вытряхивать из кармашка трусиков мусор, Маша вдруг испуганно закричала:

– Ой, мамочка, это Тимин лист, не выбрасывай!

Машина мама задумчиво посмотрела на листок, осторожно положила его обратно, вздохнула, с сомнением покачав головой:

– Ну, беги скорей к дяде Серёже, отдай ему. Смотри, дочка, не потеряй.

Она была уверена, что в этом полуувядшем листе ничего не может быть. И только так, для порядка, велела Маше отнести его.

Маша, конечно, забежала за своей подружкой. И обе они отправились в лабораторию.

Всё это девочки рассказывали сбивчиво и бестолково. Но в конце концов не это важно. Главное – выяснить, где именно лежал лист. Сергей Петрович соединился по радиотелефону с Вадой и Кривошеиным, которые исследовали шестой квадрат.

– Найден лист на пруду, – сказал Сергей Петрович. – Потом, потом всё объясню. Отправляйтесь туда. Я тоже сейчас приеду.

Сергей Петрович вызвал из института машину и попросил прислать ему две стеклянные банки с крышками.

В ожидании он взволнованно шагал по аппаратной. Ван и Виктор в нетерпении выскочили во двор.

Машенька и Дашенька, ничего не понимая, смотрели на всех круглыми глазами и не двигались с места.

Общее волнение им тоже передалось.

– Сергей Петрович, скорей! – услышал он голос Виктора.

Взяв девочек за руки, он вышел за ворота.

У калитки стояла машина. В ней уже сидели Ван и Виктор со стеклянными банками в руках.

Сергей Петрович занял место рядом с водителем. Машеньку и Дашеньку взяли к себе Ван и Виктор.

Машина помчалась на берег пруда. Она так быстро оказалась на месте, что девочки были разочарованы. Им хотелось ещё покататься.

– Потом, потом! – нервно говорил Сергей Петрович. – А сейчас, девчушки милые, показывайте, где вы нашли лист.

Приехал на берег пруда и грузовик с высокой башней. Машину вёл Борис. Он ни за что не соглашался уступить своё место кому-нибудь другому и работал вместе с инженерами чуть ли не круглые сутки.

Девочки нашли то место, где увидели лист возле камышей.

Отсюда и решили начать поиски.

Сергей Петрович так и взлетел на башню. Ван и Виктор остались внизу вместе с девочками.

Сергей Петрович включил аппарат и стал медленно поворачивать антенну. Останавливался, менял наклон и снова медленно поворачивал. Опять останавливался и снова переводил рычажок. Сергей Петрович боялся пропустить необследованным самый малый кусочек лежащего перед ним квадрата и потому работал не торопясь, тщательно, едва сдерживая охватившее его нетерпение. Здесь ли они? Не унесло ли их отсюда куда-либо ещё? Не бродят ли они по берегу, пока их ищут на воде?

Прошло больше часа. Сигналов не поступало. Машина тронулась дальше вдоль берега. Пруд был невелик. Но, для того чтобы «прощупать» его, «просмотреть» весь, требовалось много времени.

Виктор и Ван то смотрели, задрав голову, на вершину башни, то садились на траву, то вскакивали и начинали ходить взад и вперёд. Они отчаянно волновались, сердце то колотилось, то замирало. Скорей, ах, скорей бы!..

А пруд расстилался перед ними безмятежно спокойный. Над водой летали стрекозы. Тоненько пели комары. В траве под ногами трещали кузнечики. Поодаль мирно играли девочки.

Ван то и дело поглядывал на часы. Что это? Может, они остановились? Стрелки двигались так лениво, как будто бы раздумывали: а не отдохнуть ли нам, не постоять ли спокойненько?

Вдруг с башни раздался сдавленный крик:

– Сигнал! Есть сигнал!!!

У Вана подкосились ноги. Виктор бросился к машине.

Он видел, что трое инженеров склонились над аппаратом.

Ему хотелось подняться туда. Посмотреть своими глазами. Но он не смел…

Сергей Петрович поспешно спустился вниз.

– От кувшинки! – коротко бросил он Виктору. – Сигнал от кувшинки… Где банки?

Ван подбежал с банками.

– Совсем близко! – говорил Сергей Петрович. – Вторая справа? – крикнул он наверх товарищам.

Те подтвердили.

Сергей Петрович как был, не сняв даже ботинок, вошёл в воду, держа в руках стеклянную банку. Мальчики пошли за ним.

Пруд был мелкий, но дно илистое. Увязая чуть ли не по пояс в топкой грязи, трое направились к кувшинкам.

Сергей Петрович подошёл первый. Он склонился над цветком и накрыл его стеклянной банкой. Только после этого он вырвал её длинный стебель. На всякий случай сорвали ещё несколько кувшинок. Их положили в другую стеклянную банку.

– Владимир, – крикнул Сергей Петрович, – откуда идут сигналы?

– Прямо из твоих рук! – услышал он взволнованный голос Вады.

Сергей Петрович отошёл от Вана и Виктора и снова попросил проверить.

Сигналы шли от того цветка, который он держал в своих руках. Ошибки быть не могло!

Мокрые, грязные, все трое вошли в машину. К ним присоединились и Кривошеин с Вадой. Ван помог забраться в машину девочкам.

Машина помчалась в лабораторию.

Цветы бережно вынули из банки прямо над плитой. Тотчас же вспыхнули два красных сигнальных глазка.

– Неужели же мы нашли их?.. – бормотал Сергей Петрович. – Не верю! Не поверю, пока не увижу их собственными глазами.

– Сбегать за Марией Николаевной? – предложил Ван.

– Да, да… Нет, постой… Подожди!

В лаборатории воцарилась тишина. Все молча смотрели на цветок. Стукнула входная дверь. Это был Борис. Он осторожно, на цыпочках, точно боясь разбудить кого-то, вошёл в лабораторию. Остановился возле дверей. Никто не оглянулся. Все смотрели на чёрную плиту. Вот в глубине цветка стали заметны две точечки. Они росли, увеличивались… Вот они приняли уже очертания человеческих фигурок.

– Шевелятся… – прошептал Сергей Петрович. – Значит, живы!

И, наконец, они выросли настолько, что были ясно видны два маленьких человечка. Они стояли в цветке, как сказочные андерсеновские дюймовочки…

* * *

Мария Николаевна вбежала в лабораторию, когда превращение уже закончилось. Тима обнимал отца. Катя сначала бросилась к Виктору, поискала кого-то глазами, не нашла и стала поочерёдно протягивать руки всем, кто был в лаборатории. Следом за Марией Николаевной появился Ван. Катя с радостным криком бросилась к нему.

Мария Николаевна крепко обхватила шею Тимы, как будто боялась, что он ускользнёт от неё, исчезнет, испарится в воздухе.

– Гадкий, дрянной мальчишка! Как напугал, как напугал… – твердила она.

– Мамочка, мама! – радостно говорил Тима. – Какая ты большая! Я раньше не замечал…

– Я-то большая! А вот когда ты наконец станешь взрослым и перестанешь выкидывать всякие штуки, от которых можно с ума сойти?..

Так же быстро, как разнеслась по Джохору печальная весть об исчезновении Тимы и Кати, облетела посёлок и радостная новость:

– Нашлись! Они нашлись!

На улице, в учреждениях, всюду, где бы люди ни встречались, они только об этом и говорили, радуясь так, словно это были их собственные дети.

В домике Долинских, печальном и тихом в эти последние дни, снова стало оживлённо и весело.

Вся семья сидела на террасе. Мария Николаевна приготовила отличный ужин. Катя и Тима с аппетитом уплетали всё, что им давали, и требовали прибавки.

– Ох, вкусно! – облизывался Тима. – Вот вкуснота! – Он подчищал оставшийся на тарелке мясной соус. – Не то что наши крахмальные булочки, а, ребята?

Тима хитро подмигнул.

Катя и Ван расхохотались. Виктор силился улыбнуться. У него на душе скребли кошки…

За столом сидели долго.

Катя и Тима наперебой рассказывали о своих приключениях, особенно о том, как они испугались, когда Сергей Петрович подошёл к кувшинке, подняв, как показалось тогда путешественникам, огромную волну и заслонив своей рукой солнце.

– Я думала – ну, теперь всё, конец! – возбуждённо говорила Катя.

– Это и был конец… – улыбнулась Мария Николаевна, – конец вашим скитаниям.

– Ну да! Но мы не сразу поняли, в чём дело.

– А потом что вы подумали? – спрашивал Ван.

– Тима догадался посмотреть через уменьшитель. Ну, и всё стало ясно. Невозможно рассказать, как мы были счастливы! Ведь мы хотели лететь на пчеле, понимаете? Нет, неужели это был не сон?!

Катя даже глаза стала протирать.

Мария Николаевна ласково погладила её по голове:

– Сон, девочка, конечно, сон!.. Я тоже как будто сейчас проснулась.

Виктор сидел молча. Он почти ни о чём не спрашивал. Он только переводил взгляд от Тимы к Кате, точно желая ещё и ещё раз убедиться, что они тут, рядом, и не собираются исчезнуть.

Тима, улучив удобную минуту, позвал отца и мать в другую комнату и сказал серьёзно и просто:

– Я виноват! Не знаю, сможете ли вы простить меня? Но я клянусь, папа…

– Не клянись, сынок! – так же серьёзно ответил ему отец. – Всё и так понятно. Урок был достаточно суров. Никто из нас не позабудет то, что произошло. Я тоже виноват. Я слишком понадеялся на тебя, а воля твоя ещё не окрепла, соблазн был велик. Мы оба виноваты перед твоей матерью!

– Что было, то прошло… – сказала Мария Николаевна. – Не будем об этом больше вспоминать!

Тима стоял, опустив голову. Его душили слёзы. Он махнул рукой и выбежал из комнаты.

На следующий день с утра к Долинским явились Анатолий Степанович Кривошеин и Владимир Яковлевич Вада. Они сидели на террасе в плетёных креслах. Мария Николаевна хлопотала на кухне. Молодёжь была в саду.

Сергей Петрович ходил взад и вперёд по террасе.

– Вот что, друзья! – сказал он. – Считайте, что мы потерпели неудачу с нашим аппаратом превращений. Сергей Петрович остановился возле Кривошеина.

– Почему? Аппараты работают безотказно, – сказал Анатолий Степанович.

– Да, конечно. Но не только в этом дело. Где гарантия, что с кем-либо другим не произойдёт того же, что и с нашими детьми?

– Да, гарантировать трудно, хотя…

– Никаких «хотя»!.. Придётся нам доделывать наш аппарат так, чтобы не было ни малейшей угрозы тому, кто воспользуется его услугами. Нужно всё предусмотреть. Надеюсь, мы справимся с этой задачей, но впереди ещё очень, много работы.

– Э, подумаешь! Голова есть, руки на месте!.. – сказал Вада. – Знаешь, что я тебе скажу, Сергей: мы столько пережили за эти дни, что у меня нет решительно никакого желания когда-либо повторять всё снова.

– И чёрт меня понёс на эту рыбалку! – сказал Кривошеин. – Будь я здесь, ничего бы не случилось!

– И ты виноват, но я больше других – незачем было оставлять ключи. Один Владимир влип в эту историю, что называется, ни сном ни духом.

– Я думаю только о том, что всё хорошо кончилось. Этого вполне достаточно!

Вошла Мария Николаевна, внесла вазу с фруктами. Друзья замолчали. Не хотелось при ней продолжать разговор о лаборатории.

Хлопнула калитка. Пришёл директор Института селекции. За ним потянулись другие гости. В этот день у Долинских перебывал весь посёлок. Всем хотелось выразить радость по поводу счастливого возвращения ребят.

Ребята сидели в саду. Там был весь Тимин класс. Все наперебой расспрашивали Тиму и Катю об их приключениях, ахали, охали, громко смеялись. Потребовали, чтобы им рассказали ещё с самого начала – о путешествии в почве, внутри дерева.

– Вот бы нам всем классом отправиться туда! – заявила Наташа.

– Э, нет, не выйдет! – засмеялся Тима. – Нас теперь и близко не подпустят к лаборатории.

– Тимка, это не по-товарищески! – объявила Лиля. – Сам побывал, а остальные как же?

– Ну, знаешь ли… Я бы и рад… – развёл Тима руками.

– А я вам завидую, ребята, – тихо сказала Ксения. – Такое и во сне не приснится. Счастливые!..

– Да, теперь счастливые, когда всё кончилось, а тогда нам с Катей не очень-то было весело. Правда, Катя? Катя мотнула головой в знак согласия. Она уже со всеми перезнакомилась и щебетала так, словно знала их всю жизнь. Виктор был молчалив и сдержан. Сегодня утром, увидев, что Тима проснулся, Виктор подошёл к его кровати и, не глядя на него, сказал:

– Я был величайшим ослом! Вот и всё!

– Э, друг, – весело ответил Тима, – все мы хороши! Забудем то, что было. Так сказала мне вчера мама. Так говорю тебе и я.

Виктор отвернулся к окну и долго смотрел в сад.

Он не ожидал, что Тима так просто и искренне простит его. Ему было бы легче, если бы он обрушился на него с упрёками. А Катя? Что о нём думает Катя? Он боялся к ней подойти, боялся взглянуть ей в глаза. Он думал об этом неотступно…

Между тем открылась калитка, и вошли Машенька с Дашенькой. Обе были в нарядных платьицах, с большими букетами цветов.

Катя кинулась к девочкам. Стала их целовать.

– Тима, Тима, это они! – смеялась она. – Это их я видела тогда на поле!

– Папа, – крикнул Тима, – смотри, кто пришёл!

– А-а, подружки-неразлучницы, – приветствовал девочек Сергей Петрович. – Маша, тащи сюда конфет, да побольше! – обернулся он к жене. – Вот ведь главные герои. Я тебе и рассказать не успел. Это они принесли лист. Так часто бывает: истинные герои остаются в тени! – смеялся он.

Мария Николаевна поставила на стол огромную коробку шоколадных конфет. Девочки сидели на коленях у Сергея Петровича. Букеты лежали рядом с ними на столе. Они собирались торжественно вручить их Тиме и Кате, но девочек так стали тискать и обнимать, поднялся такой шум вокруг них, что они растерялись. А когда появилась коробка с шоколадом, про цветы они и позабыли. Верные себе, они нацелились на одну и ту же конфетку и чуть было из-за неё не подрались. Но Сергей Петрович, смеясь, примирил их, отыскав вторую такую же.

Между тем Тимины друзья собирались уже уходить. Наташа, перемигнувшись с подругами, сказала:

– Вечером на площадке в парке мы хотим устроить игры и танцы, отпраздновать наше возвращение из похода. Приходите, когда начнёт темнеть. Ладно?

– Обязательно придём, – за всех ответила Катя.

Мария Николаевна не отпустила домой Вана. Родители его ещё не вернулись из командировки, что ему одному делать в пустом доме? Ван охотно остался у Долинских. Только сбегал переодеться к вечеру и сейчас же вернулся.

* * *

Пока у Долинских обедали, пока Катя помогала Марии Николаевне мыть посуду и убирать со стола, пока все четверо наглаживали к вечеру нарядные костюмы, в парке шла подготовка. Школьники выпросили со склада разноцветные фонарики. Мальчики повесили и протянули электропроводку. А девочки спешно плели гирлянды из цветов, чтобы по-праздничному украсить площадку.

Когда стемнело, вспыхнули разноцветные фонарики. На фоне тёмного южного неба они светились мягко, чуть таинственно.

– Ой, как хорошо, ребята! – радовалась Катя, завидев праздничные огоньки. – Красиво! Как в сказке!

Кажется, никогда так не веселились школьники! На площадке собралась чуть ли не вся школа – и большие и маленькие. Кое у кого нашлось даже конфетти, и целый дождь их обрушился на светлые волосы Кати.

Тима и Ван, как всегда, не танцевали. Их окружила толпа приятелей, требуя, чтобы они рассказывали о своих приключениях со всеми подробностями.

Сначала Тима и Ван охотно вспоминали свои приключения, но подходили новые слушатели, переспрашивали, задавали вопросы, на которые уже надоело отвечать. Ребята стали отделываться шутками, плести всякий вздор, но их слушали с таким вниманием, так верили каждому слову, что Тима и Ван расхохотались.

Катя и Виктор танцевали. Катя давно заметила, что Виктор её сторонится. Она не могла понять почему. Это её обижало. Но подойти к нему и прямо спросить, в чём дело, не позволяла гордость.

Катя была счастлива. Она радовалась тому, что снова среди людей, что она ощущает себя большой и сильной, что она дышит свободно, ничего не боясь, не хватаясь ежеминутно за шлем. Она была безмерно счастлива, и только Виктор омрачал её огромную радость.

– Как твоя плёнка? – спросила она.

Катя только что о ней вспомнила, и ей стало даже стыдно за свою невнимательность.

– А плёнки нет, – равнодушно ответил Виктор, – она осталась там. – Он показал куда-то вниз.

– Как! Почему?!

– На обратном пути я поскользнулся и упал. У самого озера с твоими любимцами. Футляр соскользнул с плеча и плюхнулся в воду. Там он и лежит сейчас.

– Ой, какая беда!

– Э, чушь, я об этом и не думаю!

Катя смотрела на него во все глаза.

Как, это говорит Виктор, тот самый Виктор, который так мечтал о своём фильме! Откуда такое равнодушие? Нет, с Виктором что-то произошло. Или же он так волновался за неё и Тиму, что ко всему потерял интерес?

Катя вышла из круга танцующих. Виктор уныло поплёлся за ней. Оба подошли к каналу. Облокотились на парапет.

Ночь была звёздная, тихая. На воде слегка зыбилась серебряная лунная дорожка.

– Помнишь нашу серебряную дорогу? – спросила Катя.

– Ещё бы!

По воде, стуча моторами, шли катера и буксиры. Они пересекали лунную дорогу. В темноте еле различимы были их силуэты, только разноцветные огоньки плыли над рекой.

– Помнишь, мы так же стояли над каналом тогда, ещё до всего этого… – снова заговорила Катя. – Я смотрела на огоньки, на светлую полосу на воде и думала… О чём я тогда думала?

– Не знаю. Наверное, мечтала о путешествиях и приключениях.

– Да… Как давно это было!

– Да, давно.

– Катя! – голос у Виктора дрогнул. – Я всё хотел спросить тебя, но не смел…

– О чём? – спросила Катя и насторожилась.

– Наверное, ты презираешь меня.

– За что? Что ты говоришь ерунду!

– Разве Тима тебе не сказал?

– Да о чём ты? Я ничего не понимаю.

– Но Тима… Тима ничего тебе не сказал?!

– О чём он должен был мне говорить? Ничего я не понимаю. Говори толком!

Виктор медленно, всё время останавливаясь, рассказал Кате о своей ссоре с Тимой. Он не старался выгородить себя…

Катя смотрела на бледное, осунувшееся лицо Виктора, слушала его взволнованный голос. Вспомнилось ей, как они с Тимой сидели возле кувшинки. Тима что-то сбивчивое говорил, явно скрывая от неё правду. Так вот оно, оказывается, как было дело. Славный парень этот Тимка!..

Виктор давно уже кончил свой рассказ, а Катя всё молчала, смотрела на воду.

– Ну, Катя, что же ты? Скажи хоть слово. Ты меня презираешь, да? – не выдержал Виктор.

– Не-ет… – тихо ответила Катя. – Ты ведь не знал, какая может выйти беда…

– Конечно, ещё бы! – горячо сказал Виктор. – Если бы я мог предположить!..

– Мы много пережили и все повзрослели, – продолжала Катя. – Я хорошо поняла, что значит дружба, товарищество. Ты, я думаю, тоже?

Виктор кивнул головой.

– Ох, как понял! И как мне стыдно! – с трудом проговорил он.

К ним доносились весёлые голоса, музыка. Катя тронула Виктора за рукав:

– Пойдём к ним, Витя… Я хочу туда, где музыка, где много людей!

Конец