БОЛЬШЕВИЗМ, РАЗРУШИТЕЛЬНЫЕ ИДЕИ И БОРЬБА ПРОТИВ НИХ
Партия социалистов-демократов-большевиков среди других политических группировок занимала особое положение как по крайности своих идей, так и по форме их воплощения. По идеологии партия большевиков в революционном движении внутри России была преемницей партии Народной воли, совершившей убийство императора Александра Второго. После разгрома этой партии внутри страны главари народовольцев бежали за границу, где принялись за исследование причин неудачи их деятельности в России, где, как показал опыт, после убийства главы правительства положение в России не только не изменилось, но династия еще больше укрепилась. Главным теоретиком среди этой части народовольцев был Плеханов. При ознакомлении с теорией западноевропейских социал-демократов народовольцы увидели, что ошибка их в политической работе заключалась в том, что они главную опору своей деятельности видели в русском крестьянстве или земледельческом классе, а не в массах рабочего класса. После чего в своих рассуждениях пришли они к выводу: «Коммунистическая революция рабочего класса никоим образом не может вырасти из того мещано-крестьянского социализма, проводниками которого являются почти все наши революционные центры, потому что:
1) по внутреннему характеру своей организации сельская община прежде всего стремится уступить место буржуазии, а не коммунистическим формам общежития;
2) при переходе к этим последним ей предстоит не активная, а пассивная роль; она не в состоянии двинуть Россию на путь коммунизма, а может только меньше чем мелкое земледелие сопротивляться такому движению;
3) инициативу коммунистического движения может взять на себя лишь рабочий класс наших промышленных центров».
На этой программе была основана программа социал-демократической партии. Основой тактики политической борьбы социал-демократы считали прежде всего агитацию среди рабочего класса, боевую их деятельность против существующего режима и террористические акты.
Научной базой для изучения социал-демократических познаний были приняты труды Карла Маркса, Энгельса, Либкнехта, Каутского, Лафарга, Гида, а для русских, не знавших иностранных языков, труды Эрисмана, Янжула и Погожева.
В 1884 году внутри России образовался тоже социал-демократический кружок, но со своей программой, этим кружком установленной. Западники не согласились, и после переговоров и споров единственной организацией остался заграничный комитет. Часть оставшихся внутри России членов была арестована, и вместо социал-демократической партии в 1895 году в России был организован Союз освобождения рабочего класса, основателем которого был Ульянов. Но в 1896 году Ульянов был арестован и отправлен в Восточную Сибирь в ссылку на три года. Отбыв наказание, он с разрешения правительства выехал в июне 1900 года за границу.
Ульянов происходил из поволжского русско-бурятского населения. Он родился в апреле 1870 года в Симбирске. В 1887 году его старший брат, учившийся в Петроградском университете, был арестован 1 марта, как участник покушения на жизнь императора Александра Третьего, в числе других приговорен к смертной казни и повешен. Ввиду того что младший Ульянов, будучи в то время в Казанском университете, известен был как сторонник учения Маркса, он был исключен из Казанского университета. Но в 1891 году принят был в Петербургский университет, окончил его по юридическому факультету и записался помощником присяжного поверенного. Профессиональными делами не занимался и в 1895 году выехал за границу, где вошел в связь с Плехановым. Он окончательно входит в социал-демократическую группу марксистов-коммунистов, и принято было решение организовать доставку в Россию социал-демократической литературы. Ульянов занял позицию ярко непримиримого социал-демократа ко всем другим – как народникам, так и умеренным группировкам марксизма. Возвратясь в Россию, Ульянов продолжал революционную деятельность и организовал кружок борьбы за освобождение рабочего класса. Но после последовавшего ареста, ссылки в Сибирь и отбытия наказания, выехав за границу, Ульянов приступил к деятельности, целью которой было прочное объединение партии и создание организации профессиональных революционеров. Однако в общую деятельность вмешивались идеологические разногласия и еще больше – персональные. Против централизованного партийного узурпаторства выступали противники Ульянова Мартов, Бронштейн (Троцкий) и другие. В 1904 году партия социал-демократов распалась на два враждебных лагеря, которые получили соответствующие названия: большевики и меньшевики.
Неудачная война России с Японией вызвала в 1905–1906 годах рабочие и крестьянские волнения. Социал-демократическая партия принимала в мятежном движении наиболее активное участие. Рабочее и крестьянское движение велось по методу социал-демократической программы и сопровождалось террором и разрушительною деятельностью. Главной целью крестьянского движения был погром и уничтожение крупных земельных владений. Так называемые помещичьи усадьбы подвергались грабежам, поджогам, уничтожался скот и убивали владельцев.
В это мятежное время социал-демократические руководители встретились с казаками. Мятеж, охвативший большую часть России, захватил и части действующей армии, возвращавшиеся с фронта по окончании войны с Японией. Правительство должно было прибегнуть к более надежным частям казачьих войск. В усмирении страны приняли участие все полки, отбывавшие действительную службу, и были мобилизованы донские полки второй и третьей очередей. Мятеж был прекращен, и в стране наступил порядок. Революционные центры были разгромлены, а избежавшие ареста руководители бежали за границу.
С открытием Государственной Думы для революционных фракций открывались новые возможности вести борьбу с правительством – трибуна народного собрания.
Состав 1-й Государственной Думы, выборы которой происходили по системе настолько широкодемократической, что состав ее оказался не пригодным для государственной деятельности (требования ее сводились, главным образом, к амнистии находящихся в тюрьмах, земельному переделу, отмене черты оседлости евреев), что она была вскоре распущена, и объявлены были выборы во 2-ю Думу.
В состав этой Думы вошло 54 социал-демократа, из которых было 25 рабочих, остальные были интеллигенты. Из них 33 были меньшевиками, 15 – большевиками и шесть примыкавших к той и другой секции. Для руководства секцией социал-демократов был выделен особый комитет из семи человек, направлявший работу фракции. Фракция смотрела на трибуну Государственной Думы как на арену борьбы с правительством, и велась открытая борьба за свержение существующего строя. Кроме того, депутаты, руководимые извне партией социал-демократов, занялись пропагандой в войсковых частях. На одном из собраний в доме члена Государственной Думы полиция настигла собравшихся, в числе которых было несколько привлеченных солдат. 37 депутатов были исключены из состава Думы и привлечены к ответственности. Все они были исключены из состава Думы, 16 приговорены к тюремному отбыванию. Главная деятельность после разгрома думской фракции переносилась за границу. В Лондоне был созван съезд членов социал-демократической партии. Вожди, оторванные от активной деятельности, продолжали существование в условиях, так красочно описанных одним из хорошо осведомленных лиц о быте за границей революционных вождей, в том числе и Ульянова. Он жил замкнутой жизнью и о жизни судил по прочитанному. Теории, развивавшиеся в его мозгу, были уже старые для всего человечества и новые только для него. Эмигранты, проводя долгие годы в абсолютном безделии, живя на деньги, занимаемые в той же эмигрантской колонии, отвергая труд и общественность, попирая родину и вместе с тем реальную жизнь, прикрывали фразами и высокими идеями свой паразитизм. Когда же в России разразилась революция и когда пали перегородки, отделявшие их от родины, они бросились в Россию из Лондона, Парижа, Нью-Йорка, из городов Швейцарии. Растворились каторжные тюрьмы, и в Россию потянулись тысячи эмигрантов, каторжан и ссыльных. Как пыль, несомая ветром, они мчались в Петроград, в Москву, Киев, в Одессу, большие города, но главным образом в столицы. Они торопились занять место в тех политических котлах, где решалась судьба России. Годы страданий физических, унижения морального и лишения удобств культурной жизни воспитали характеры суровые, умы непреклонные. В камерах тюрем, при слабом свете керосиновых или электрических лампочек эти люди разговаривали сами с собою, думали про себя. Углубленные в насильственное созерцание, они были одержимы манией теории и потому были беспощадны в логике развития своих часто абсурдных идей. В их больных душах кипела глубокая ненависть к правительству. Они ненавидели тот строй, который мог долгие годы терпеть бедствия, ими пережитые. Были люди, наконец, которые, ненавидя правительство, во время войны и революции получили право и материальные средства для борьбы против него, а в действительности против России, – к таким лицам принадлежал Ульянов и другие вожди социал-демократов. Во имя своей цели эти лица не считались со средствами, убаюкивая себя словами, что против всемирной буржуазии все средства хороши.
В предвидении назревавшей войны 1914 года Ульянов решил, в целях пополнения своих денежных средств, войти в соглашение с Германией относительно совместной борьбы против России. Он отправился в июне месяце в Берлин и сделал предложение германскому министерству иностранных дел работать на него против России и русской армии. За свою работу он потребовал больших денег – министерство отвергло его предложение. Он сделал другое предложение, оно тоже было отвергнуто, тогда он на помощь пригласил социал-демократа, служившего германским агентом, Гельфандта, работавшего под кличкой – Парвус. Парвус объяснил Берлину действительную сущность партии большевиков, их деятельности и моральной их пригодности для такой работы, и германское правительство поняло выгоду и решило этим случаем воспользоваться. 27 марта Ульянов был вызван в Берлин, где им совместно с представителями германского правительства был выработан план действий тыловой войны против России и Франции. После объявления войны Ульянову было отпущено на работу 70 миллионов марок. С этого момента Ульянов следовал не столько указаниям теории Маркса, сколько директивам генерального штаба германской армии.
Революция, начавшаяся в России, открывала широкое поле деятельности Ульянову и его соумышленникам внутри России.
30 марта Ульянов и 30 человек его сотрудников под охраной германских офицеров через Германию были отправлены в Стокгольм, и здесь состоялось совещание, на котором были окончательно выработаны планы деятельности этой группы большевиков внутри России. Главные действия заключались в свержении Временного правительства, разложении армии и заключении мирного договора с Германией. По окончании совещания Ульянов и его спутники выехали в специальном поезде в Россию и 3 апреля прибыли в Петербург.
Ко времени появления Ульянова с его сотрудниками в России уже все было подготовлено к их деятельности: страна никем не управлялась, армия не имела командования, и, кроме того, прибывшие германские агенты были со стороны Совета рабочих и солдатских депутатов приняты с почестью. Ко времени прибытия германских агентов на вокзал их ожидала делегация и выстроен почетный караул с оркестром. Когда Ульянов показался, его схватили и на руках внесли в вокзал, где им была произнесена вступительная речь с похвалой России и что весь мир смотрит с надеждами на нее. Ульянову был отведен для работы роскошный особняк балерины Кшесинской, превратившийся в центр пропаганды большевиков. К этому времени в Петербурге собрался съезд социалистической революционной партии, где впервые Ульянов выступил с пространной речью, призывая к свержению правительства и разрыву с оборонцами, за прекращение войны с Германией. Далее он призывал всех облечься в ризы истинно революционной одежды – коммунизма, сбросив лохмотья социал-демократов, союзников буржуазии. Речь его произвела отрицательное впечатление, большевики пытались объяснить это тем, что оратор не понимает Россию ввиду долгого отсутствия вне ее пределов. На следующий день он выступил с речью в Совете солдатских и рабочих депутатов, призывая коммунистов захватить в стране власть и землю и приступить к переговорам о мире с Германией. Речь его была встречена криками: «Вон, поезжай в Германию!» Выступивший после него председатель Совета рабочих и солдатских депутатов заявил о вредности идей Ульянова, назвав их ударом по революции. В народных массах прибытие Ульянова и его спутников из Германии также вызывало недоверие и подозрение к ним, как к немецким агентам. Но работа германских агентов шла мимо этих народных масс, и они искали опору в среде другой категории. Ими началось формирование боевых отрядов, получивших название «красной гвардии», очень хорошо оплачиваемой. Они не жалели денег на привлечение солдатских масс, платя им за отказ выхода из казарм против демонстрантов до 30 рублей. К народу и армии Ульяновым было выпущено обращение, подготовленное германским правительством и его генеральным штабом, содержание которого было обнародовано в первые же дни прибытия «вождя» в Россию из Германии.
В то время когда коммунисты вели хорошо разработанную пропаганду, создавали для своей деятельности вооруженную опору из народных низов и преступного элемента, годного на всякое преступление, Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов быстро теряли влияние на народ и солдатские массы и превращались в беспомощную говорильню, лишенную какого бы то ни было авторитета.
Сопротивление анархии и разложение армии шло со стороны командного состава. В армии господствовали армейские комитеты, но Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов стояли на идее «война до победного конца», и командование подготавливало план наступления. На этой почве возникали между командованием и правительством недоразумения. Командование требовало восстановления в армии порядка и дисциплины, что было совершенно нежелательным как для революционных правителей, так и для разлагавшейся армии. Генерал Алексеев как Верховный командующий после неоднократных предложений изменить внутренний быт армии, а затем созвать съезд офицеров армии 22 мая был отрешен от командования, и на его место был поставлен генерал Брусилов, обладавший характером оппортуниста и стремившийся к заигрыванию с войсковыми комитетами. Развал при нем армии принял такие размеры, что он должен был быть смещен, и на его место был назначен генерал Корнилов. Деятельность большевиков в Петрограде шла своим чередом. По требованию вооруженных сил и народа 20 апреля был удален из правительства Милюков, 24 апреля собирался Съезд всероссийской конференции в Петрограде, на который прибыло 140 делегатов. Конференцией был избран Центральный комитет и подтверждена программа партии большевиков и их последовательная деятельность. Конференция эта имела значение не для центра, а для распространения и усиления коммунизма в провинциях и в народных массах страны.
3 июня в связи с предполагавшимся наступлением армии в Петрограде был созван Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов, в котором приняло участие 105 большевиков. Видя, что лозунги большевиков остаются в меньшинстве, они решили на 18 июня вывести колонны большевиков-рабочих на улицы для демонстрации. На стороне демонстрантов выступили войска, и очевидно становилось, что сила переходит на сторону большевиков.
17 июня русская армия начала наступление на Юго-Западном фронте и первоначально имела успех. Военный министр Керенский сообщил об этом событии так: «Сегодняшний день положил предел клеветническим нападкам на организацию русской армии, построенную на демократических началах»… Дальнейшее наступление продолжалось тоже успешно: были взяты Галич и Калиш. Правительство ликовало, германцы были встревожены, большевики напуганы, боясь победоносного наступления армии и усиления в ее рядах контрреволюции. Центральный комитет их приступил к подготовке воздействия с тыла. К этому времени во Временном правительстве под председательством князя Львова создался министерский кризис, и из состава правительства вышли четыре министра партии народной свободы. Правительство оказалось в замешательстве, и большевики решили использовать это для захвата власти. Основой в вооруженных силах большевиков был пулеметный полк. 3 июля пулеметный полк и части двух других полков появились на улицах с плакатами: «Долой министров-капиталистов!» Потом они появились у Таврического дворца, где и оставались в течение ночи. Готовилось решительное выступление для захвата власти. Однако Ульянов струсил и заявил, что обманутые фронтовики могут появиться в Петрограде и вырезать питерских рабочих. Правительство нашло в себе мужество отдать распоряжение, запрещающее войскам выход из казарм с оружием в руках. Войска не выступали, но на улицах стали появляться грузовики, ощетинившиеся штыками, группы рабочих из Ораниенбаума и Кронштадта захват власти решили произвести при помощи матросов.
4 июля около 5000 матросов собрались перед дворцом Кшесинской, где Ульянов и Луначарский приветствовали их как «красу и гордость революции» и дали согласие идти к Таврическому дворцу и разогнать министров-капиталистов. Со стороны матросов последовало заявление, чтобы вел их туда сам Ульянов. Матросы спешно были направлены к месту пребывания Временного правительства, и к ним присоединились революционно настроенные полки. Многие части были на стороне правительства, и активную охрану его составляли части Георгиевского союза и юнкера. Услышав выстрелы, члены Союза георгиевских кавалеров выскочили на улицу, захватили один из грузовиков большевиков и разгромили редакцию большевистской «Правды».
Были вызваны казаки и два эскадрона кавалерийского полка. Правительство ввиду назревавших событий разбежалось, Керенский скрылся из Петрограда, оставшиеся были в полном угнетении. Руководил верными частями генерал Половцев, командующий Петроградским округом. Матросы окружили Таврический дворец и требовали отставки всех буржуазных министров; вышедший к ним для переговоров Чернов был спасен от самосуда Бронштейном. Половцев отдал приказание двум орудиям и сотне казаков идти к дворцу и открыть по мятежникам огонь. Отряд этот в пути был обстрелян, но со стороны его раздались залпы орудий, и все перед ними рассеялось. Мятежные части у Таврического дворца, заслышав орудийные залпы, разбежались. Отряд подошел к дворцу, затем подошли верные части других некоторых полков, и правительство было спасено.
В кругах правительства были получены неоспоримые данные о том, что Ульянов, Бронштейн и Зиновьев являются германскими агентами, находятся в сношениях с германским правительством и получают от него большие денежные суммы. Эти сведения контрразведки и министерства юстиции основаны были на неоспоримых данных, но Ульянов и его люди находились под покровительством Керенского и других министров-социалистов. Преступники не были арестованы и продолжали свою деятельность. Но 5 июля сведения о шпионской деятельности Ленина появились в газете «Живое слово». К тому же времени в штабе Главнокомандующего была получена достоверная информация о том, что работа ленинских агентов-агитаторов оплачивается германским посольством в Стокгольме через некоего Свенсона и членов «Союза освобождения Украины». Далее стало известно, что деньги и инструкции получаются через доверенных лиц. Согласно полученным сведениям, такими доверенными лицами являются в Стокгольме – большевик Яков Фюрстенберг, известный под фамилией Генецкий, и Парвус, а в Петербурге – большевик, присяжный поверенный Козловский, родственница Ганецкого, Суменсон, занимающаяся совместно с Ганецким спекуляциями, и другие. Козловский является главным получателем немецких денег, переводимых из Берлина через Дисконто-Гезелшафт на Стокгольм, оттуда на Сибирский банк в Петроград, где в настоящее время на имя Козловского на текущем счету имеется свыше двух миллионов рублей. Военной цензурой установлен был непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими и большевистскими лидерами. Сведения эти были напечатаны во всех газетах и произвели на массы отрезвляющее действие – большевики становились в глазах солдат и народных масс германскими платными агентами. 5 июля восстание было подавлено окончательно. Уже к вечеру большевистские вожди стали скрываться. Частями, верными правительству, был занят дворец Кшесинской и произведен обыск. Петроградская крепость была освобождена от отряда большевиков. Необходимо было арестовать главарей. В Петербург прибыл с фронта отряд войска, появился Керенский. Он выразил неудовольствие генералу Половцеву за подавленный мятеж и за обнародование документов против большевиков, смещен был министр юстиции Переверзев. Но против германских агентов шло возмущение со стороны армии, и Преображенский полк арестовал Каменева, в другом месте избита была Суменсон, но Керенский и правительство колебались; наконец, под давлением армии было приказано генералу Половцеву арестовать 20 человек главарей большевиков. Ульянов успел скрыться в Финляндию. Арестованный Бронштейн вскоре был освобожден Керенским. Войска начали отбирать оружие у рабочих и большевистских отрядов, но Керенский под предлогом, что все граждане имеют право ношения оружия, запретил. Все же все главари были арестованы, и против них было возбуждено судебное преследование, о результатах которого 23 июля было сообщение от прокурора Петроградской палаты.
От прокурора Петроградской судебной палаты
«В настоящее время могут быть сообщены без нарушения тайны предварительного следствия лишь некоторые данные, установленные свидетелями и документами, послужившие основанием для привлечения Ульянова, Апфельбаума, Коллонтай, Гельфандта, Фюрстенберга, Козловского, Суменсон, прапорщиков Семашко и Сахарова, мичмана Ильина и Рошаля в качестве обвиняемых по 51, 100 и 108 статьям Уголовного уложения в измене и организации вооруженного восстания.
Усиленная пропаганда мятежа, которая велась среди войск и населения в течение нескольких месяцев, повлекшая за собою восстание 3–5 июля, была произведена с целью благоприятствовать неприятелю в его враждебных против России действиях и, как показали последующие события, действительно оказала существенное содействие неприятелю, внеся разложение в некоторые части войск на фронте. По этому поводу следствием добыты данные, которые указывают, что в России имеется большая организация шпионажа в пользу Германии.
Поскольку нет возможности по самому характеру этого преступного деяния (измены) и в интересах следствия сообщить более подробные сведения по этому обвинению, приходится по необходимости ограничиваться в настоящее время сообщением лишь следующих данных.
Из слов допрошенных по делу свидетелей стало ясно, что в начале 1917 года Германия дошла до крайнего предела напряжения и ей был необходим самый скорый мир. Далее, Ульянов, проживая в немецкой Швейцарии, состоял в общении с Парвусом, имеющим определенную репутацию немецкого агента, что Ульянов посещал лагеря, в которых находились пленные украинцы, где вел пропаганду об отделении Украины от России. В связи с его приездом в Германии, не стесняясь, открыто говорили: Ульянов – это посол Вильгельма. Подождите и увидите, что сделают деньги… По имеющимся в деле данным видно, что некоторые русские банки получали от скандинавских банков крупные суммы, выплачиваемые разным лицам; причем в течение только полугода Суменсон со своего текущего счета сняла 750 000 рублей, внесенных на ее счет разными лицами, и на ее счету в настоящее время числится остаток в 180 000 рублей. При расследовании настоящего дела следственная власть руководствуется материалами, добытыми только следственным путем».
И материал этот дает вполне достаточные основания для суждения как о наличии преступного деяния, так и для установления многих лиц, участвующих в его совершении. «На основании этих данных перечисленные лица, состоя в 1917 году русскими гражданами, …войдя в соглашение с агентами германского государства, содействовали дезорганизации русской армии и тыла и ослаблению боевой способности… и 3–5, организовав в Петрограде вооруженное восстание, сопровождавшееся целым рядом убийств и насилий и попытками ареста некоторых членов правительства, способствовали успеху неприятельских армий».
Эта решительная мера со стороны прокурора Палаты была парализована Керенским, генерал Половцев и министр юстиции были смещены. Ульянов в это время, скрываясь в Кронштадте, имел совещание с германскими агентами Генерального штаба, где обсуждался план относительно Балтийского флота и армии и захвата власти большевиками.
На фронте успешное в начале наступление Юго-Западного фронта окончилось полной катастрофой и бегством частей всего фронта; бросая всю артиллерию, обозы, снабжение, производя грабежи и убийства на пути бегства и отхлынув до Тернополя, армия прекратила существование.
На других фронтах части полностью отказались от наступления.
Таким образом, надежды хотя бы на частичное оздоровление страны, с одной стороны (поднятый процесс и арест Ульянова и его сотрудников как германских платных шпионов), и с другой – успешное наступление на Юго-Западном фронте рухнули, и с это-то момента значение Керенского и Главнокомандующего генерала Брусилова пало, и начинала подниматься активность освобожденных из тюрем большевиков, и Ульянов возвратился в Петербург. В Могилеве в ставке Главного командования было собрано совещание высшего командного состава под председательством военного министра Керенского.
Результатом совещания были смена генерала Брусилова и назначение на его место генерала Корнилова. Генерал Корнилов, командовавший во время наступления Юго-Западного фронта 8-й армией, при начавшемся бегстве армий был назначен на место командующего Юго-Западным фронтом генерала Гутора и 19 июля получил назначение на должность Верховного главнокомандующего. Катастрофа Юго-Западного фронта требовала двух решений: или отказа от продолжения войны, или принятия решительных мер в управлении армией. Генерал Корнилов стал на путь решительных мер против анархии в армии и собственным почином ввел в армии смертную казнь и военные суды. Он требовал от Временного правительства принятия его предложений следующего содержания: «1) введение смертной казни в тылу, главным образом для обуздания распущенных банд запасных; 2) восстановление дисциплинарной власти начальников; 3) ограничение круга деятельности войсковых комитетов и установление их ответственности; 4) воспрещение митингов, противогосударственной пропаганды и въезда на театр войны всяких делегаций и агитаторов». Но как продолжение этой реакционной программы генерал Корнилов рекомендовал усиление комиссариата путем введения института комиссаров в корпуса и предоставления им права конфирмации приговоров военно-революционных судов, а главное, генеральную чистку командного состава… Последнее предложение произвело на Керенского впечатление «большой широты и глубины взглядов». Генерал Корнилов не останавливался на своих требованиях и отправил сообщение Временному правительству, что «он может остаться во главе армий при условии: 1) ответственности перед собственной совестью и всем народом; 2) распространения принятых за последнее время мер на фронте и на все местности тыла, где расположены пополнения армии; 3) принятия его предложений, указанных выше…».
После получения этих требований в правительстве поднялись споры. Керенский для поддержания авторитета власти требовал смены генерала Корнилова, правительство не согласилось, и Керенский ответил согласием на требование Корнилова лишь в праве выбора им себе ближайших сотрудников.
Но сейчас же последовало назначение одного из рьяно принявших революционные идеи генерала Черемисова на должность командующего Юго-Западным фронтом. Генерал Корнилов потребовал немедленной его отставки. Генерал Черемисов заявил, что он штыками пробьет себе путь в штаб Юго-Западного фронта. Правительство уступило, и Черемисов был оставлен в распоряжении правительства.
Время назначения генерала Корнилова на должность Верховного главнокомандующего было началом стремлений со стороны командования и Керенского к установлению твердой власти в лице диктатора, и претендентами на пост диктатора по личным качествам выдвигались генерал Корнилов и военный министр Керенский. Причем как тот, так и другой находились под влиянием собственного окружения. Керенский находился под влиянием Совета рабочих и солдатских депутатов, быстро клонившегося в сторону большевизма, генерал Корнилов – под влиянием подавляющей массы командного состава и ближайших своих сотрудников: никому неизвестного вдохновителя его идей по восстановлению порядка в армии и даже стране Завойко и военного комиссара при Ставке социал-революционера Савинкова. Последний – типичный террорист, без каких-либо побуждений об улучшении жизни народа, который он глубоко презирал, как, впрочем, презирал и все свое ближайшее окружение. Яркий представитель терроризма, он руководствовался в своих действиях чувством своего полного превосходства над другими. В партии с.-р. он занимал место начальника террористической группы, и под его руководством были убиты великий князь Сергей Александрович и министр Плеве. Лишенный каких-либо сдерживающих условных принципов морали, он презирал Временное правительство, как Керенского, так и генерала Корнилова. В генерале Корнилове он видел орудие борьбы за сильную революционную власть, в которой он должен был занять первое место. Вступая в должность армейского комиссара при генерале Корнилове, представляясь ему, он заявил: «Я знаю, генерал, что, при изменившихся условиях в Вашу сторону, Вы меня повесите, но и я при условиях, благоприятных для меня, тоже повешу Вас».
Уже на совещании в Могилеве после изложенных катастрофических условий разложения армии он как комиссар Юго-Западного фронта заявил: «Не вина революционной демократии, если после старого режима осталась солдатская масса, которая не верит своему командному составу, что среди последнего не все обстоит благополучно и в военном, и в политическом отношениях и что главная цель новых революционных учреждений – восстановить нормальные отношения между двумя составными элементами армии». В этом заявлении он уже имел претензию на водворение иного порядка в армии, нежели генерал Корнилов, и уже готовил против него предательство.
Будучи комиссаром армии, а затем Юго-Западного фронта при генерале Корнилове, Савинков требовал от Временного правительства введения смертной казни в армии, на совещании в Могилеве он был назначен Керенским военным министром и, надеясь стать диктатором, занял позицию против Корнилова и стал на сторону Керенского.
В планах генерала Корнилова рисовались различные возможности организации твердой власти, способной восстановить порядок в армии и стране. Во-первых, вхождение Верховного командующего в состав правительства, устройство триумвирата или директории, в которую должны войти: военный министр, главнокомандующий и председатель Совета министров и, наконец, – единоличная диктатура. О намечавшихся планах генерал Корнилов говорил со многими из командного состава и общественных деятелей, и они были известны и Керенскому, и его окружению. Никаких расхождений в политических целях со стороны как генерала Корнилова, так и Керенского не было, кроме личных. Как генерал Корнилов, так и Керенский стояли за политические достижения революции, и оба стояли за власть народа, его суверенность и продолжение войны до победного конца. Существенное различие между кандидатами в диктаторы было то, что генерал Корнилов действительно хотел спасти армию и страну от анархии, стремился создать действительно твердую власть, в противоположность Керенскому, вся деятельность которого сводилась к словесным излияниям. В то время, когда в Совет министров поступали требования и предложения генерала Корнилова, стало выясняться, что все секретные сведения, касавшиеся внутреннего положения армия, передавались противнику и открыто излагались в печати коммунистической партии, и, кроме коммунистов, министр Чернов, член правительства, тоже занимал положение платного германского агента. Одновременно с этой стороны и велась травля генерала Корнилова. Последний от слов решил перейти к действию. По сведениям штаба Главнокомандующего, германцы стали подготавливать наступление в направлении Риги. Под предлогом усиления обороны Петрограда генерал Корнилов наметил переброску конного корпуса в составе 1-й Донской казачьей, Уссурийской и Туземной конных дивизий, командование которыми поручалось ген. Крымову. Прежде всего он прибыл в Петроград в сопровождении сильного военного конвоя – эскадрона текинского полка с пулеметами, которые охраняли вход Зимнего дворца, где генерал Корнилов вел переговоры с Керенским.
В целях укрепления власти решено было на этой встрече собрать совещание в Москве в составе представителей правительства, командного состава и общественных организаций. На Московском совещании, собравшемся 14 августа, генерал Корнилов со всех сторон получал приветственные резолюции, телеграммы и лично выражаемые ему пожелания успеха в водворении порядка в стране и армии. От Совета казачьих войск генералу Корнилову была послана телеграмма следующего содержания: «Генерал Корнилов не может быть смещен как истинный народный вождь и, по мнению большинства населения, единственный генерал, могущий возродить боевую мощь армии и вывести страну из крайне тяжелого положения. Совет казачьих войск, как представитель всего российского казачества, заявляет, что смена генерала Корнилова неизбежно внушит казачеству пагубную мысль о бесполезности дальнейших казачьих жертв, ввиду нежелания власти спасти родину, честь армии и свободу народа действительными мерами. Совет казачьих войск считает нравственным долгом заявить Временному правительству и народу, что он снимет с себя ответственность за поведение казачьих войск на фронте и тылу при смене генерала Корнилова. Совет союза казачьих войск громко и твердо заявляет о полном и всемерном подчинении своему вождю и герою Л.Г. Корнилову». Была оглашена и телеграмма председателя съезда, бывшего председателя Государственной Думы Родзянко, гласившая: «Совещание общественных деятелей приветствует Вас, верховного вождя русской армии. Совещание заявляет, что всякое покушение на подрыв Вашего авторитета в армии и России оно считает преступлением и присоединяет свой голос к голосу офицеров, георгиевских кавалеров и казачества. В грозный час тяжелого испытания вся мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верой. Да поможет Вам Бог по восстановлению могучей армии и России».
Наиболее важным событием Московского совещания была речь донского атамана генерала Каледина, представлявшего все 12 казачьих войск. Он заявил, что «революционные свободы не вскружили головы казакам, они продолжают нести службу на фронте; среди казаков нет дезертиров, казачество потребует решительных мер для водворения порядка, расхищению государственной власти Советами должен был немедленно и резко поставлен предел. Армия должна быть вне политики. Полное запрещение рейтингов и собраний с партийной борьбой и распрями. Все Советы и Комитеты должны быть упразднены. Декларация прав солдата должна быть пересмотрена. Дисциплина должна быть поднята в армии и в тылу. Дисциплинарные права начальников должны быть восстановлены. Вождям армии полная мощь».
19 августа германская армия перешла в наступление и 20–21-го заняла Ригу. В Петрограде было известно, что большевики готовились к вооруженному выступлению. Керенский по докладу военного министра Савинкова согласился на объявление Петрограда на военном положении. 23 августа Савинков прибыл в ставку генерала Корнилова. К этому времени конный корпус генерала Крымова подходил к Петрограду. На совещании генерала Корнилова, Савинкова и присутствовавших от правительства было принято решение, что, если на почве предстоящих событий, кроме большевиков, выступят и члены Совета, то придется действовать и против них; при этом «действия должны быть самые решительные и беспощадные».
Причем Савинков заявил, что законопроект о мерах для прекращения анархии в тылу, согласованный с требованиями Корнилова, будет проведен в ближайшее время. Но он предполагал, что проведение этого распоряжения может вызвать выступление большевиков и, может быть, Совета рабочих и солдатских депутатов. После отъезда Савинкова в ставку явился член Кабинета министров Львов, принявший на себя роль посредника между Корниловым и Керенским. Вмешательство Львова, одного из самых ничтожных представителей общественности, привело к провокации со стороны Керенского, окончившейся переходом Керенского на сторону Советов, и решительным мерам против угрозы диктатуры со стороны генерала Корнилова. Керенский, испугавшийся возможной расправы со стороны Корнилова и мер, им принимаемых, вызвал Корнилова на провокационный разговор по телеграфу, где говорил с генералом Корниловым от имени Львова. Такой низкий шаг необходим был Керенскому, чтобы на следующий день заявить в правительстве о деятельности генерала Корнилова как мятежника, с которым можно бороться при условии, если правительство даст ему, Керенскому, единолично полноту власти. Министры все подали в отставку, и Керенский сейчас же послал в ставку телеграмму, сообщавшую: «Ставка, генералу Корнилову. Приказываю Вам немедленно сдать должность генералу Лукомскому, которому впредь до прибытия нового Верховного главнокомандующего вступить во временное исполнение обязанностей главковерха. Вам надлежит немедленно прибыть в Петроград». К этому времени в Петроград, по соглашению с Савинковым, отправлялись надежные офицеры, где они с помощью юнкеров должны были организовать противодействие выступлению большевиков, до подхода конного корпуса, грузившегося в то же время в поезда. Телеграмма, отрешавшая от командования генерала Корнилова, получила общее толкование, что Керенский оказался в плену у Совета рабочих и солдатских депутатов. Корнилов отказался подчиниться распоряжению Керенского, и Керенский, боясь подхода конного корпуса, обратился за содействием к Совету рабочих и солдатских депутатов и при его содействии и поддержке объявил генерала Корнилова мятежником. От имени председателя Совета министров появилось в экстренных выпусках газет извещение, гласившее: «От министра-председателя. Объявляю: 26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной Думы Львова с требованием передачи Временным правительством генералу Корнилову всей полноты власти гражданской и военной с тем, чтобы им, по личному усмотрению, было составлено новое правительство для управления странной. Действительность полномочий члена Государственной Думы Львова сделать такое предложение была подтверждена затем генералом Корниловым при разговоре со мною по прямому проводу. Усматривая в предъявлении этого требования, обращенного к Временному правительству, желание некоторых кругов русского общества воспользоваться тяжелым положением государства для установления в стране государственного порядка, противоречащего завоеваниям революции, Временное правительство признало необходимым для спасения Родины, свободы и республиканского строя уполномочить меня принять решительные меры, дабы в корне пресечь всякие попытки посягнуть на верховную власть в государстве и на завоеванные революцией права граждан.
Все необходимые меры к охране свободы и порядка в стране мною принимаются, и о таковых население своевременно будет поставлено в известность. Вместе с тем приказываю:
1) генералу Корнилову сдать должность Верховного главнокомандующего генералу Клембовскому, главнокомандующему армиями Северного фронта, преграждающему фронт к Петрограду. Генералу Клембовскому вступить в должность Верховного главнокомандующего, оставаясь в Пскове;
2) объявить гор. Петроград и Петроградский уезд на военном положении, распространив на него действие правил о местностях, объявленных на военном положении;
3) призываю всех граждан к полному спокойствию и сохранению порядка, необходимого для спасения Родины. Всех чинов армии и флота призываю к самоотверженному и спокойному выполнению долга защиты родины от врага внешнего».
В то же время со стороны генерала Корнилова было сделано обращение к армии и народу следующего содержания: «Телеграмма Министра-председателя за № 4163 во всей своей первой части является сплошной ложью: не я послал члена Государственной Думы Владимира Львова к Временному правительству, а он приехал ко мне как посланец министра-председателя. Тому свидетель член Государственной Думы Аладьин. Таким образом, совершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу отечества.
Русские люди! Великая Родина наша умирает. Близок час кончины. Вынужденный выступить открыто, – я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство, под давлением большевистского большинства Советов, действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и, одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережье, убивает армию и потрясает страну внутри.
Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога – в Храмы, молите Бога о явлении величайшего чуда – спасения Родимой земли.
Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения великой России, и клянусь довести народ путем победы над врагом до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад своей новой государственной жизни. Предать же Россию в руки ее исконного врага, германского племени, и сделать русский народ рабами немцев я не в силах и предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтоб не видеть позора и срама Русской земли.
Русский народ! В твоих руках жизнь твоей Родины».
На историческую сцену выступали две силы: генерал Корнилов, опиравшийся на подавляющую часть командного состава, некоторые войсковые части, сохранявшие еще воинский порядок, и не способная ни к какой активной деятельности либеральная интеллигенция, охарактеризованная одним из ее представителей В.А. Маклаковым: «Передайте генералу Корнилову, что ведь мы его провоцируем, особенно Милюков; ведь Корнилова никто не поддержит, все спрячутся».
Такова была сила опоры с одной стороны. С другой стороны, революционные низы, успевшие захватить господствующее положение в Петрограде, армии и стране, и стоявшая за ними исключительно активная сила большевиков, опиравшаяся на поддержку генерального германского штаба, неограниченные отпускаемые им денежные средства, уже организованные боевые дружины, и, наконец, на моральное ничтожество главы Временного правительства Керенского и его членов. Русская провинция, крестьянство слишком было далеко от происходившей в центре борьбы, и события происходили настолько быстро, что следить за ними народные массы были не в состоянии. Третьей силой в начинавшемся конфликте наведения порядка в армии и стране среди революционного развала оказались части казаков корпуса генерала Крымова, направленного на Петроград для поддержки порядка против готовившегося выступления большевиков.
Попутно с декларациями Керенского и Корнилова происходили заседания, первое собрание лидеров либеральной общественности и членов Государственной Думы, на котором председателем конституционно-демократической партии Милюковым было заявлено, что, сочувствуя намерениям ставки остановить разруху и разогнать Совет рабочих и солдатских депутатов, они никакой помощи оказать не могут.
«Массы будут против нас, и поэтому на Милюкова и его единомышленников рассчитывать нельзя». С другой стороны, 27 августа состоялось заседание Совета рабочих и солдатских депутатов, на котором была вынесена следующая резолюция: «Предоставляя г. Керенскому формирование правительства, центральной задачей которого должна явиться самая решительная борьба с заговором генерала Корнилова, Центральный комитет рабочих и солдатских депутатов (всех оттенков) обещает правительству самую энергичную поддержку в этой борьбе». Комитет для борьбы с контрреволюцией включил в свой состав представителей от большевиков, меньшевиков, социалистов-революционеров и народных социалистов. В действительности вдохновителем в начинавшейся борьбе было бюро военной организации большевиков.
28 августа сам Керенский обратился к большевикам с просьбой повлиять на солдат, встать на защиту революции. По всем станциям железных дорог было послано извещение, чтобы эшелоны конного корпуса, двигавшиеся на Петроград, задерживать и направлять их в места прежних стоянок. Поезда с эшелонами стали направляться в разных направлениях. Генерал Крымов решил выгрузить эшелоны и идти походным порядком на Петроград. 30 августа к Крымову явился от Керенского полковник генерального штаба Самарин и передал Крымову, что Керенский, во имя спасения России, просит его приехать в Петроград, гарантируя честным словом его безопасность. Генерал Крымов подчинился и поехал. Прибыв 31 августа в Петроград, генерал Крымов явился к Керенскому. Произошло бурное объяснение. К концу объяснения Крымова с Керенским вошел военно-морской прокурор и предложил Крымову прибыть через два часа в Главное военно-судебное управление для допроса. Из Зимнего дворца Крымов поехал к своему знакомому, занимавшему квартиру в доме, где помещался кабинет военного министра Савинкова, и там застрелился. Но, по распространившимся сведениям, генерал Крымов в действительности был убит, но перед смертью он написал письмо генералу Корнилову, содержание которого Корнилов никому не открыл, уничтожив это письмо.
Командующие всех фронтов, кроме Юго-Западного, которым командовал генерал Деникин, уклонились от открытой поддержки генерала Корнилова. Генерал Деникин открыто встал на защиту генерала Корнилова, Командующий кавказского фронта Пржевальский телеграммой заявил, что он остается верным Временному правительству и выступление генерала Корнилова считает гибелью для отечества. После извещения Керенского об измене генерала Корнилова во всех частях фронта самочинно образовались революционные трибуналы, в которых большевики играли решающую роль.
В ставке были арестованы генерал Корнилов, начальник его штаба Лукомский, Романовский и другие и были отправлены в Быховскую тюрьму. На Юго-Западном фронте заседали комитеты под председательством комиссара фронта Иорданского, принявшего на себя военную власть. Штаб фронта главной охраной имел Оренбургский казачий полк. 29 августа распоряжением Иорданского генерал Деникин, Марков и другие члены штаба объявлялись арестованными. Затем на автомобилях в сопровождении броневиков все были посажены и отправлены на гауптвахту или временную тюрьму, после чего были отправлены в Бердичевскую тюрьму.
В то же время в Петрограде были выпущены из тюрем Троцкий и все прибывшие с Ульяновым, обвиненные в шпионаже в пользу Германии и посаженные в тюрьму после первой попытки большевистского восстания. В числе наблюдавших в тюрьме были и военнопленные австрийские солдаты. Приказ об отрешении от командования всех арестованных генералов и предании их суду был подписан Керенским и Савинковым.
Одновременно комиссар Иорданский решил всех виновных в событиях на Юго-Западном фронте предать местному суду и просил полномочий: можно ли действовать с виновными сообразно с местными обстоятельствами?
Командование армиями принял Керенский, и начальником штаба у него стал генерал Алексеев. В конце сентября арестованные, содержавшиеся в Бердичевской тюрьме, были отправлены в Быховскую, охранявшуюся батальоном георгиевских кавалеров, и внутреннюю – охранявшуюся текинцами, верными генералу Корнилову.
Провокационная роль Керенского, напуганного выступлением генерала Корнилова и революционной части образовавшихся самочинно всевозможных комитетов, не ограничилась ложью против только генерала Корнилова. По всей России была разослана 29 августа телеграмма следующего содержания: «От Атамана казачьих войск Каледина Временным правительством получена телеграмма о присоединении его к Корнилову. В случае, если правительство не договорится с Корниловым, Каледин грозит прервать сообщение Москвы с Югом». Керенский вызвал весь состав Совета казачьих войск в Зимний дворец, в резких выражениях потребовал, чтобы они заклеймили генерала Корнилова и генерала Каледина как изменников и бунтовщиков, не довольствуясь тем воззванием к станичникам, в котором этот Совет призывал к повиновению Временному правительству. Совет казачьих войск заявил, что он не может судить своих старших представителей, а также не может работать под давлением и угрозой, и, дав резолюцию о подчинении Врем. правительству, другую вынести не может.
После чего командующий войсками Петроградского округа полковник Верховский телеграфировал генералу Каледину: «1) С фронта идут через Московский округ в область Войска Донского эшелоны казачьих войск в ту минуту, когда враг прорывает фронт и идет на Петроград. 2) Мною лично получены сведения о том, что станция Поворино занята казаками. Я не знаю, как это понимать. Если это означает объявление казачеством войны России, то я должен предупредить, что братоубийственная борьба, которую начал генерал Корнилов, встретила единодушное сопротивление всей армии и всей России. Поэтому появление в пределах Московского округа казачьих частей без моего разрешения я буду рассматривать, как восстание против Временного правительства. Немедленно издам приказ о полном уничтожении всех идущих на вооруженное восстание, а сил к тому, как Вам известно, у меня достаточно».
На следующий день Керенский разослал всем телеграмму, объявлявшую генерала Каледина изменником, отстранял его от должности атамана и вызывал его в ставку в Могилев для дачи показаний следственной комиссии, расследовавшей дело Корнилова. На Дону 5 сентября был созван Войсковой Круг, и на выраженное желание генерала Каледина ехать в Могилев, чтобы дать показание следственной комиссии, Круг согласия не дал и отправил ответ Керенскому, что в отношении атамана генерала Каледина решение Круга руководствуется старым казачьим правом – «с Дона выдачи нет».
Появившийся на Круге представитель Керенского Скобелев произвел на казаков такое ничтожное впечатление, что после нескольких вопросов, на которые тот не мог ответить, атаман указал на него: «Теперь Вы видите, каково правительство». Кругом было отправлено заявление Временному правительству, в котором сообщалось: «…Признавая устранение народного избранника грубым нарушением начал народоправства, Войсковой Круг требует удовлетворения: немедленного восстановления атамана во всех правах, срочного опровержения всех сообщений о мятеже на Дону и немедленного расследования, при участии представителей Войска Донского, виновников ложных сообщений и поспешных мероприятий, на них основанных».
На ответ Круга Верховской ответил от имени правительства, что он рад, что недоразумения первых дней рассеяны. Но он требовал, чтобы Каледин явился в Могилев для дачи показаний следственной комиссии. Донское правительство на это ответило: если желательно получить от атамана сведения, то комиссия может прибыть на Дон.
Генерал Каледин, бесспорно, был сторонником подавления всеми средствами мятежных революционных организаций. Он вел разговор на эту тему с генералом Корниловым при встрече на Московском совещании, генерал Корнилов писал ему письмо одновременно с обращением к армии и народу в момент открыто начавшегося конфликта с Керенским и обращался к генералу Каледину через двух посыльных, отправленных к нему с просьбой «надавить».
