Никита ждет меня у маминого дома. Он стоит у дерева, а над деревом серой выглаженной простыней висит небо.

– Как ты? – спрашивает он, разглядывая мое лицо.

– Не знаю…

– Про Урюкову слышала?

– Слышала… – отвечаю я.

Из окна на первом этаже тянет горячей сдобой. Холодно.

– Пойдем ко мне? – Никита берет меня за руку.

– Мне все равно. – Не скрываю я.

И мы идем. Оставляем следы на новом снеге. А потом мы поднимаемся, пьем чай и раздеваемся догола. И долго, мучительно занимаемся сексом. И, кажется, что мы оба попали в мутный водоворот, и нечем дышать, и невозможно остановиться. И густой солнечный свет через водную толщу, и темнота, почти смерть. И вот уже усталость легко спутать с нежностью.

– Я тебя люблю – говорит Никита.

– И я тебя люблю – говорю я.

И нам обоим совершенно понятно, что мы друг друга не любим, и, конечно, счастья не случится, но очень – очень хочется сказать эти слова. Непременно произнести их какому – нибудь человеку:

– Я те – бя люб – лю.

А потом мы едим бутерброды с сыром и прощаемся.

– Не будем жениться? – зачем-то спрашивает Никита.

– Дурак, что ли? – отвечаю вопросом я.