Мэри Слессор начала трудиться на джутовой фабрике в Данди в возрасте одиннадцати лет, чтобы помогать деньгами своей многочисленной семье, поскольку ее отец был пьяницей. После нескольких лет обучения, проведенных у прядильной машины, она стала миссионеркой и в 1876 году была послана в Нигерию, в Калабар. Оказавшись там, она пришла в ужас от широко распространенных обычаев убивать близнецов сразу после рождения и бросать погибать новорожденных, чьи матери умерли при родах. Члены племени очень восхищались миссионеркой и любили ее, она стала известна как «Мама, которая любит младенцев», и не только потому, что организовала кампанию против жестоких обычаев, но и потому, что усыновляла детей, которых иначе убили бы. Это письмо, написанное детям из воскресной школы в Данди, описывает день, когда в племени приняли решение отказаться от прежнего жестокого порядка.

Однажды вечером я сидела у себя на веранде и беседовала с детьми, и как раз стемнело, когда мы услышали грохот барабанов и пение приближающихся мужчин. Это было странно, потому что мы находились на клочке земли, заходить куда не имел права никто в городке. Взяв на руки маленьких близнецов, я поспешила наружу, и что, по-вашему, я увидела? Возле ограды стояла толпа мужчин, они распевали и раскачивались. Они громко кричали, что отныне все близнецы и матери близнецов могут жить в городке и что если кто-то убьет близнецов или причинит вред матери, то будет повешен. Если бы вы слышали бывших там матерей, как они смеялись, хлопали в ладоши и выкрикивали: «Сосоньо! Сосоньо!» («Спасибо! Спасибо!»)! Неудивительно, что во всем этом шуме и гаме я отвернулась и отерла слезы радости и благодарности, ибо это был чудесный день для Калабара.

Несколько дней спустя были подписаны договоры, и в то же самое время коронован новый правитель. Матери близнецов в самом деле сидели с нами на помосте впереди всех прочих. Неслыханная прежде вещь. Что это была за картина! Как мне описать ее? Там были тысячи африканцев, и у каждого голос, способный перекричать десяток человек на родине, и все говорили так громко, как могли. Хуже всего были женщины. Я попросила всех прекратить шум. «Мама, — сказал он, — как я могу заткнуть рот женщине?» Советник сказал вождю, что он должен установить тишину на время зачитывания договоров, но вождь беспомощно промолвил: «Как я смогу это сделать? Это же женщины — лучше их не замечать», и многих действительно не замечали.