Они стояли возле храма огромной серой толпой, запрокинув уродливые получеловеческие лица. С появлением людей, существа попятились назад, толкая друг друга, шипя и повизгивая. Эркайи были ужасны. Ужасны причастностью к роду людскому, и, одновременно, демонической недоразвитостью. Тела, с деформированными конечностями пресмыкающихся, они прикрывали кусками полотен, сплетенных из узких стеблей болотной травы. У многих из-под лохмотьев торчали рыбьи или змеиные хвосты. Лысые, ассиметричные головы существ, покрывали наросты или крупные пластины блестящей чешуи. Плоские, безносые, с бесцветными, выпуклыми, влажными глазами невероятной величины вызывали жалость и гадливость одновременно. Трудно было понять, к какому полу принадлежали создания, но за грязные подолы некоторых из них цеплялись крохотные создания, напрочь  лишенные очаровательной миловидности, свойственной детям, но более своих родителей похожие на людей. Маленькие обитатели топей имели гладкую, прозрачную кожу, вполне человеческие черты и волосы. Но чем старше становился такой ребенок, тем отчетливее проявлялись в нем признаки проклятья, что неизменно превращало его в полурыбу, полу-ящера.

    - Зачем пришли вы на землю мхаров? – проговорил выступивший вперед эркай, высокий, с длинным, загнутым рогом на лысой, шишковатой голове. Он был одноглаз, толстогуб, с широким покатым, как у рыбы, лбом. Единственное око, сдвинутое к виску, смотрело злобно, но осмысленно.

 Поняли его только тмехт и царевна, которые говорили на всех языках, известных в Сульфуре.

 Ва-Йерк сделал шаг навстречу, складывая на груди руки по обычаю мхарского народа.

 - Мы пришли с миром, - ответил он на древнем языке предков, – и не причиним вам вреда. Мы просим разрешения пройти по Тропе к Арбошу, куда держим путь.

 - Вы должны уйти, – сказал хвостатый великан грозно. – Среди вас – дети зверя.

 Немферис смело подошла к болотному человеку и открыто посмотрела в его подрагивающее от скрытого страха лицо.

 - Я – дочь мхара, – с гордостью сказала она. - И ношу на теле знаки великой Эморх.

 Она обнажила голову и плечи, показывая эркайю символы Ахвэма, выжженные на коже.

 Тот отступил, медленно склоняясь перед арахнидой.

 - Все, кто идет со мной находятся под защитой вашей богини, - добавила царевна. – Теперь мы можем пройти?

 - Нет, – нехотя отозвался эркай. – Вы погибнете в топях, не достигнув Тропы. Никто из чужаков не знает прохода. А я не могу заставить моих братьев идти с чужими.

 - Я проведу их, – из притихшей толпы выступил человек, закутанный в просторный, серый плащ с капюшоном, что наползал на его лицо почти до подбородка. Сутулый, излишне подвижный и тихий, он казался странным даже для эркайя. Было в его облике что-то, пугающее больше физического безобразия болотных людей. Добровольца  неожиданно поддержал маленький эркай с бледно-желтыми перьями рыбьего плавника на крошечной голове. Передвигался он довольно ловко, не смотря на огромный хвост. За ним вышли еще двое. Молодых и мускулистых.

 - У нас нет выбора, - тихо проговорил Гродвиг, становясь рядом с Ва-Йерком. – Пусть идут с нами. Хотя, видит Бог, нам было бы спокойнее без таких провожатых, скорее похожих на стражников.

 - Братья будут с вами, пока вы не достигнете Ахвэма, - пояснил большой эркай. – Там начинается Тропа. Дальше вы можете столкнуться со Стражами Пропавшего города. Тогда - берегитесь! – Он запрокинул голову и издал протяжный крик, от которого кровь стыла в жилах. Издалека послышался ответный клич. – Путь свободен. Идите.

 Серая толпа расступилась перед людьми. Эркайи, шипя, смотрели на чужаков нечеловеческими глазами, особенно бурно и злобно реагируя на собрата в плаще, который, сгорбившись, двигался впереди процессии.

 - Не нравится мне этот субъект, - тихо шепнул барон Ва-Йерку, но тот лишь пожал плечами с безнадежным выражением на бледном лице.

 Встреча с сородичами подействовала на него угнетающе. Он плотно закутался в плащ и закрылся капюшоном, сразу став похожим на их сутулого проводника. На вопросы господина Вэлона, который терзался сомнениями, тмехт отвечал с такой явной неохотой, что тот, в конце концов, оставил свои попытки и обратился к царевне:

 - Госпожа, не заведут ли нас наши попутчики в самое гиблое место на болотах?

 - Мы и без них могли бы забрести в непроходимые топи.

 - Вы верите им, госпожа?

 - Я верю тому, кто идет впереди. Им движет нечто, что очень важно для него и созвучно нашим устремлениям.

 Ее слова удивили барона, но он не знал, что возразить царевне. Какое-то время Гродвиг пребывал в задумчивости, пока его не догнал Ларенар.

 - Что происходит с принцем? – спросил он, кивая на бредущего позади Ормонда. – Кажется, он нездоров и сильно ослаб.

 Барон остановился, поджидая кузена, который и, правда, был слишком бледен, тяжело дышал и непрестанно вытирал пот с заросшего щетиной лица.

 - Меня знобит, - признался благородный Бэг.

 - Обопритесь о мою руку, - предложил Гродвиг услужливо. – Потерпите до первого привала, ваше высочество.

 Проводники, между тем, бодро и уверенно шли вперед, все дальше углубляясь в маакорские болота. Перед странниками открывались неожиданные прекрасные картины: совершенно удивительные поляны, покрытые сочной травой и яркими цветами, сменяли одна другую. Они были так безобидны, так заманчивы, словно приглашали уставших путников прилечь и насладиться их тишиной и красотою. Но холодная смерть таилась под тонкими слоями почвы, что расписными коврами прикрывали бездонные ямы, полные ледяной воды.

 Под вечер пейзаж изменился. Краски постепенно сменились серостью. Начались скучные и зловонные топи. Куда хватало взгляда, раскинулась залитая мутной водой трясина, торчали кочки, покрытые бурой травой, да черные остовы мертвых деревьев, за корявые ветви которых цеплялись редкие нити тумана. Болото дышало – то тут, то там появлялись большие пузыри, лопавшиеся с глухим, утробным звуком. Эти топи, словно огромнейшее чудовище – слепое, тучное и грязное – жадно всасывало все, что касалось его липкой, мокрой плоти.

 Болотные люди, снабженные длинными палками, ловко перескакивали с кочки на кочку, поджидая попутчиков, которые прилежно старались не отставать. 

 - Стойте! Остановитесь! – прокричал испуганный барон, когда наследник, чувствующий себя все хуже, потерял сознание.

 Вдвоем с послушником они уложили его на небольшой островок.

 - Что с ним? – поинтересовался тмехт, приближаясь и оглядываясь на царевну, которая, казалось, не собиралась присоединяться к отставшим. Он так и не простил принцу его припадок, и ни за что не стал бы оказывать ему помощь. Понимая это, наррмориец взял эту обязанность на себя.

 - У него сильная лихорадка, - осмотрев Ормонда, сообщил он. – Нужно напоить больного и попытаться согреть его. Где эркайи?

 - Они идут дальше! – плача, к ним подбежала Зана.

 - Где твоя госпожа? – Ларенар перехватил тревожный взгляд рабыни, брошенный на неподвижно лежавшего принца. И это лишний раз убедило его в глубокой симпатии бедняжки к Ормонду.

 - Немферис – там, с этими ужасными созданиями.

 - Ты обязана быть с ней, Зана.

 Но кифрийка не слушала его. Страх в ее темных глазах все возрастал. Она больше не пыталась скрывать опасений.

 - Господин умер? – в голосе несчастной влюбленной прозвучало столько искреннего горя и страха, что не могло не тронуть присутствующих.

 - Он жив, Зана, жив, - постарался успокоить её Гродвиг.

 - Позвольте мне ухаживать за ним, - пролепетала она, умоляюще взглянув на барона.

 - Твоей госпоже не понравится это, Зана, – Ларенар поднялся и с сочувствием посмотрел на рабыню. – Я догоню проводников и верну их. Разожгите огонь.

 Он вернулся с Немферис. Она уже знала о тяжелом положении супруга, и, против обыкновения, подошла к нему.

 - Дух болота убивает его, – сказала царевна, наклоняясь к наследнику, и прислушиваясь.

 - Как можно облегчить его страдания, госпожа? – Гродвиг впервые столкнулся с такой болезнью и был растерян.

 - Никак, - был ему ответ. – Или он справится или умрет. Не смей! – крикнула она Зане, которая, зарыдав, припала к груди Ормонда. – Ты оскверняешь себя, прикасаясь к мужчине!

 Видя, что слова ее не произвели на рабыню должного впечатления, царевна порывисто выхватила жреческий нож, но была остановлена послушником. Он крепко схватил ее за руку, и, легко повернув к себе лицом, спокойно произнес:

 - Прошу вас, госпожа, оставить свои замашки. Вы не в храме и жертвы здесь никому не нужны.

 Немферис задохнулась от возмущения. Кровь бросилась в лицо. Но вовсе не слова наррморийца так глубоко задели царевну – рука наррморийца, что легла на талию, прожгла огнем.

 Убедившись в смятение и в должном смирении строптивой арахниды, Ларенар отстранил её, пряча улыбку, тень которой проскользнула в его взгляде.

 Меловая бледность покрала растерянное личико Немферис, что пылало еще мгновение назад. Она спрятала нож и, бросив на служанку сердитый взгляд, сухо сообщила:

 - Моя рабыня должна служить только мне.

 Смотреть на послушника, когда он так близко, она не решалась.

 - Все изменилось, госпожа, - отозвался Ларенар. – Уничтожив тех, кто предан вам, вы можете подвергнуть собственную жизнь большой опасности.

 - Я могу о себе позаботиться, наррмориец!

 - Нисколько в этом не сомневаюсь, госпожа. Ведь в вашем услужении находятся существа, надежнее людей.

 - Да перестаньте вы, - прервал их барон. – Хоть и забавно слушать ссору двух влюб…

 он прервался, встретив грозный взор послушника.

 - Займитесь чем-нибудь более полезным, - засмеявшись, добавил господин Вэлон.

 Опасную тему сменил Ва-Йерк.

 - А где наши попутчики? – поинтересовался он, ни к кому не обращаясь.

 - Они там, – Ларенар кивнул в сторону. – Не пожелали быть рядом с чужаками. Тот высокий в плаще, называющий себя Саттом, за главного в их компании. Хотя, он и вежлив, но тоже не питает к нам симпатии.

 - Бог с ним, с чудиком этим, - высказался барон. – Мы устраиваем привал. Кто-нибудь против?

 Возражений не последовало и путники стали готовиться к отдыху.

 Тмехт вернулся к разговору об эркайях, когда уже развел костер и принялся варить мясную похлебку.

 - Этот Сатт – странный, –  заметил он задумчиво. – Слишком чист его говор для косноязычных обитателей болот.

 - Он не эркай, - подхватила царевна, которая все еще не могла успокоиться и злилась на внутреннюю дрожь при неотвязных воспоминаниях о кратких объятьях наррморийца. Но, ни о чем другом думать не могла. Ей казалось, что она ненавидит послушника сильнее, чем халта, оскорбившего её. Но еще больше ненавидела себя, понимая, что не может обходиться без Ларенара. Не может без сладкой боли, что разливается в груди при одном взгляде на него. Не может без навязчивых ночных дум, рождающих запретные желания, когда кажется, что нет ничего важнее и понятнее – только знать, что он близко. А может, самой быть рядом. Коснуться его. Заглянуть в глаза. Услышать голос. Но наступал день, и с ним приходила отрезвляющая истина – это грех, искушение, с которым нужно бороться. На это пока хватало сил…

 - Он не эркай, - повторила она.

 - А кто? – насторожился Ог Оджа. У него появились собственные догадки, и он надеялся, что Немферис подтвердит их.

 - Не знаю.

 - Значит, не можете утверждать, что этот человек не является потомком мхаров?

 - Он – мхар, но не эркай, – упрямо твердила Немферис.

 С недовольным видом она продолжала наблюдать за прислужницей, взволнованная подозрениями. Зана влюблена? Значит и ей сейчас больно. И её сердце дрожит, и плавиться в сладко-томительном огне запретного чувства.

 - Не сердитесь на нее. – Рядом присел господин Вэлон. – Я давно заметил, что мой братец произвел на бедную девочку неизгладимое впечатление.

 Его вторжение оказалось малоприятным, но заставило отвлечься.

 - Что это значит, барон? – Немферис обратила на него загоревшиеся глаза, которые не могли оставить Гродвига равнодушным. – О чем ты говоришь?

 Он улыбнулся:

 - Я говорю о любви, госпожа.

 - Для рабыни, что служит Неприкосновенной – это мерзость!

 - Может быть, я и не большой специалист в амурных делах, - он искренне рассмеялся, - но то, что испытывает к вам послушник – для Неприкосновенной такая же мерзость. Но что вы можете изменить, госпожа? Убить Ларенара? Убить себя?

 - Я запрещаю тебе говорить со мной так! – она вскочила и вновь схватилась за рукоять своего ножа.

 - Осторожнее! – с наигранным испугом вскричал Гродвиг. – Не ровен час, снова окажетесь в объятьях наррморийца!

 Немферис вздрогнула и оглянулась.

 - Он ушел осмотреться, - сдерживая улыбку, сказал барон и тоже поднялся. – Простите меня, госпожа, - добавил он уже серьезно. - Но Ларенар прав – все изменилось. И чем скорее вы сможете принять то, что приготовила вам судьба – тем будет легче. Всем нам.

 - Уходи, - тихо сказала она. – Я должна побыть одна.

 Он, как и собирался, отправился за хворостом. Царевна снова задумалась.

 Ей хотелось плакать. Хотелось исправить что-то. Или ответить Гродвигу так, чтобы он понял. Только сама она больше ничего не понимала…

 Быстро сгущались сумерки. Надвинулся туман, неся промозглый холод.

 Немферис окоченела и уже с трудом различала темные силуэты тех, кто сидел возле костра. Но шевелиться не хотелось. А подойти и согреться у огня не хватало сил. Тяжелый сон сковывал веки…

 И в нем он снова был близко. Но теперь она не боялась смотреть. Видеть его синие глаза, ощущать прикосновение теплых рук, слышать стук сердца. А что еще нужно?..

 Немферис очнулась на рассвете от пронзительного крика эркайев. Мужчины уже были на ногах, хлопоча возле Ормонда, который метался в горячке. Возле нее сидела Зана и безутешно плакала.

 - О чем ты? – сочувственно спросила царевна.

 Рабыня бросилась ей в ноги, кем-то заботливо укрытых теплым плащом.

 - Он умирает, госпожа! Спаси его, умоляю!

 - Ты предала меня, Зана, - нахмурилась Немферис.

 - Ах, госпожа, убей меня, уничтожь, принеси в жертву своему жестокому богу – только помоги ему!

 Царевна какое-то время молча рассматривала несчастную кифрийку.

 -  Он так дорог тебе? – спросила она, наконец.

 - Да, да, да! 

 - Ты любишь его?

 - Да, госпожа, – невольница боялась взглянуть в глаза хозяйке. Та молчала, и неизвестно, что было у нее на уме. В памяти Заны еще свежи были сцены публичных порок, что устраивала Немферис за одни только разговоры о мужчинах.

 Тягостное молчание прервал эркай. Он приблизился, поклонился и заговорил низким, неприятным голосом:

 - Нужно спешить, погода портится. Скоро в Маакоре начнутся дожди, и по болотам идти будет еще сложнее.

 Царевна поднялась.

 - Госпожа! – рабыня обхватила ее за колени, умоляюще глядя в холодное лицо.

 - Сколько у нас времени? – спросила царевна Сатта.

 - Нисколько. Надо идти. Сейчас.

 К ним подошли остальные.

 - Что будем делать? – спросил Ва-Йерк. Не смотря ни на что, он искренне жалел умирающего Бэга. – Мы не можем оставить здесь брата короля Антавии.

 - Почему? – Немферис посмотрела на тмехта с раздражением.

 - Я должен остаться с ним, – сказал Гродвиг. Он был мрачен и избегал смотреть на царевну, тайно злясь на нее.

 - Так оставайся, - пожала она плечами. - Это твой долг.

 - Но это неправильно! – взмолился Ог  Оджа. – Госпожа, неужели вы настолько жестоки! Ормонд – ваш муж!

 Царевна вскинула глаза на Ларенара и тут же опустила ресницы.

 -  Тем более, – обронила она. – Я не желала мужа. Пусть его не будет.

 - Госпожа! – заплакала Зана. – Ведь ваша мать могла любить вашего отца, и вы не считаете это преступлением! Неужели в вашем сердце нет ничего святого? Даже Хефнет любила мужчину…

 - Ты лжешь! – оборвала ее арахнида.

 - Мы теряем время, - заговорил послушник. – Бросить своего господина мне не позволит совесть и честь. Я остаюсь с Гродвигом. Ва-Йерка не связывают обязательства – пусть он сопровождает вас в Арбош, госпожа. Мы догоним, если состояние принца улучшится, или он… умрет.

 Немферис побледнела, сцепив похолодевшие пальцы. Что-то подсказывало ей, что Ларенар не искренен сейчас. Но мысль о том, что его вдруг не будет рядом, казалась невыносимой. Сердито посмотрев на прислужницу, она быстро проговорила:

 - Мне нужна твоя кровь.

 Все еще боясь, что ей не поверят, а собственная гордость заставит уйти, царевна добавила с досадой:

  Я верну наследника Дэнгора к жизни. Но это займет много времени. Прошу тебя, уйди, - обратилась она к Сатту, - и уведи других. Уходите все!

 Потом подтолкнула рабыню к лежанке наследника и достала нож.

 - Иди и ты…

 Впервые Немферис так долго пробыла с мужем, шепча слова заклятий, моля духов смерти отдать ей душу антигуса, что блуждала на краю призрачного мира теней. Так долго она с надеждой всматривалась в чужое лицо, вызывающее прежде жгучую неприязнь. Только теперь царевна была предана тому, кто назывался ее супругом, и желала ему жизни ради любви рабыни.

 А та все это время плакала, со страхом глядя на госпожу, в чьих руках держались тонкие, как паутина нити драгоценной жизни. Она не сходила с места, пока арахнида не позвала ее.

 Две женщины оставались вдвоем над умирающим мужчиной до самых сумерек, пока та, что когда-то тайно желала ему смерти, не опустилась на колени, получив ответ. Другая, готовая отдать всю кровь, протянула руку, на которой жреческий нож оставил глубокий надрез. Алые капли оросили распухшие губы страдальца. Сгустился мрак. Над топями, клубясь, зашевелились серые тучи, наливаясь чернотой. В глубине их родился и стал нарастать вой, который сопровождался стонами и плачем неведомых существ.

 - Пусть жизнь твоя станет его жизнью! – Немферис толкнула кифрийку на грудь ее возлюбленного. Она поднялась на ноги и воздела руки к расторгнутой небесной бездне. Слова утонули в оглушительном треске чудовищной молнии.

 Зана истошно закричала от боли, пронзившей грудь. Тело её сотрясла страшная судорога, когда острие ножа начертало на лбу наследника тайный знак.

 На них сошел мутный водоворот, где мелькали огненные глаза и темные лики. Он накрыл людей, утихая и обращаясь в серую пелену из-за которой слышались таинственные голоса. Так продолжалось, пока царевна не вспорола ножом зыбкий полог из сумрака, выкрикнув последние слова заклятья.

 Все пропало…

 Рабыня подняла голову. Ормонд глубоко и свободно вздохнул. А Немферис без чувств упала рядом.