Ярости Влаха не было конца! Он неустанно посылал проклятия трусливым рабисам и никто уже не мог удержать элана – тот рвался в бой, грозя сокрушить Гефрек и отомстить убийцам сына.

 Он едва дождался, пока воины очистят проход, и призывал крылатых к честной битве. И пусть так долго ответом ему была тишина, Влах не сомневался, что скоро придет его час, и честь наследника Казуима будет восстановлена.

 И этот час настал.

 Может, рабисы наконец, вняли воплям убитого горем отца, может, и сами желали сразиться с подступившими к Гефреку войсками, так или иначе, но эверцы, вступившие в ущелье лицезрели перед собой огромных, крылатых и полуголых созданий, вооруженных примитивными копьями и дубинами. И вид этого крылатого войска был по истине устрашающим, поскольку обитатели Казуима впервые видели подобных людей, с лысыми головами, грубыми лицами и глубоко сидевшими бесцветными глазами. Особенно же впечатляющими оказались их кожистые, с темными жилами крылья.

 Но сердце Влаха сжигало пламя ненависти, и едва завидев рабисов, он воскликнул, обращаясь к собратьям:

 - Эти дикие псы достойны самой страшной смерти и пусть не дрогнет рука, карающая подлых рабисов! Пусть омоются наши мечи кровью поганых! Вперед!

 Вопли крылатых огласили округу. Расправились чудовищные крылья, поднимая гигантов в воздух. В ущелье стало темно. Как будто огромная волна накрыла войско эверцев, которые впервые столкнулись с летающим врагом. Но не устрашились. И отважно бросились в бой. Но скоро поняли, что длинные мечи и пики не достают увертливых рабисов, которым не мешали даже огромные крылья, а их дубины и копья метко разили врага. Яростны были дети Гефрека и скоро отступили пришедшие их Улхура, спасаясь бегством. Но многих из них и тогда настигала смерть – поскольку рабисы не знали жалости.

 Жестокий бой разразился между Влахом и крылатым вождем. Великий элан не уступал Пурфу, сильнее которого не знали среди гефрекских гор. Страшно бились они, но, ни одному из соперников не удавалось одержать верх.

 И только когда последние из верных эверцев покинули поле брани, взывая к Влаху, он отступил.

 - Будь проклят! – воскликнул он, видя, как взмывает к скалам его лютый враг. – Будь ты проклят! – и огляделся, как безумный, понимая, как много из его собратьев уже не вернуться в лагерь. Жутко было признать ему, проведшему в битвах большую часть жизни, что этот поход может стать последним и для него самого...

 Мрачный вошел он в шатер Кхорха, готовый к насмешкам властелина Сульфура. Но тот встретил его с почтением, поднявшись навстречу и приглашая отведать вечерней трапезы.

 Угрюм был и Ксархс.

 Никто из них долго не нарушал молчания, тягостным грузом легшего на душу Влаха.

 - Завтра мы снова примем бой, - не выдержал он. – Я не смирюсь с позорным поражением и не успокоюсь, пока не отомщу за сына! Кошмарная рожа рабиса до сих пор стоит у меня перед глазами! Пурф! Он сказал мне: «Пурф не пропустит детей паука и ненавидит каждого, кто поклоняется ему»! И этот дикарь проявил благородство, когда я остался один! И теперь гордость элана и воина не позволит мне не пойти до конца. Пусть боги смерти выберут одного из нас.

 - Пусть будет, - отозвался первосвященник.

 - Да, господин, - заговорил и царь. – Завтра мы тоже войдем в ущелье. Мои войска готовы…

 Кхорх кивнул и нетерпеливым жестом выпроводил всех из шатра.

 Лемаис желала видеть его.

 И не заставила долго ждать себя, как только он остался один.

 - Рад, что ты все же соскучилась, - сказал первосвященник, когда она вошла и поклонилась ему.

 Лемаис прошла и присела рядом, не сбрасывая с лица вуали, и поспешно отстранилась, когда Кхорх потянулся к ней.

 - В чем дело? – нахмурился первосвященник. – Если решила вспомнить, что была когда-то девой непорочной, прошу, не сейчас. И без твоих капризов проблем хватает!

 - Каких? – беспечно поинтересовалась она.

 - Крылатые чудища разгромили Влаха! Он еще тужится, но от его хваленых войск мало чего осталось!

 - То ли еще будет, - обронила девушка, усмехнувшись.

 - Опять пророчества? – Кхорх грубо схватил её и опрокинул на ковер. – Довольно! – и с досадой увидел, сорвав с Лемаис вуаль, что невилла беззвучно смеется. – Так тебе весело!

 - Да. А тебе? Разве ты оправился в поход не повеселиться от души?

 Первосвященник оскалился:

 - Нет, милая моя! Но, может, ты и права – надо расслабиться и получать удовольствие! Ведь, исход мне известен – Маакор падет! А большего мне и не нужно!

 Лемаис запустила пальчики в его густые волосы, с печальной задумчивостью всматриваясь в лицо.

 - А старый безумец забыл поведать, как дорого обойдется тебе эта кампания?

 Но он уже не слушал, жадно целуя девушку, и та позволила, только в глубоких серых глазах зажглись бесовские огни…

 - Как бы тебе не пожалеть о своих беспечных словах, Кхорх, - заговорила Лемаис, дав утолить ему страсть.

 - Я повторю еще раз, что принесу любую жертву, - похвалился первосвященник, потешаясь над попытками Лемаис запугать его.

 - Даже если она окажется непомерной?

 - Не будь занудой, девочка. Тебе не идет. Мне ничего не жаль, даже жизни, если я буду знать, что мхары горят в огненной бездне!

 - Арахн потребует тысячи смертей и столько крови, что её хватит наполнить Лакрис.

 - И что с того?

 Невилла рассеялась.

 - Тебе не одолеть рабисов мечами.

 - Ага, пришла позлить меня?

 - Предупредить. Матенаис переживает за сынишку.

 - Лемаис!

 - Завтра вас снова ждет поражение.

 Кхорх зло встряхнул её за плечи.

 - Ты надоела мне! Я не желаю слышать бреда больного существа!

 - Воля твоя, господин, - спокойно отозвалась Лемаис, - но пока ты не прибегнешь к силе Арахна, тебе ни за что не достичь желаемого. Никогда.

 Первосвященник поднялся, раздосадованный настойчивостью возлюбленной. Но в глубине души уже верил её словам и закипал ядовитой злостью, зная, что не может воспользоваться советом. Арахн не слышал его! Безмолвствовал, не принимая малые жертвы.

 - Уйди, - бросил он девушке, что с интересом наблюдала за ним.

 - Если ты гонишь меня, господин, то я уйду совсем. Но ты тоже очень скоро возвратишься в Улхур.

 - Уйди!

 Лемаис тоже встала.

 - Будь очень осторожен в своих желаниях, Кхорх. – тембр голоса невиллы вдруг изменился, став глухим и вязким, совсем не женским. – Боги испытывают нас, исполняя наши мечты.

 - Убирайся! – первосвященник упал на колени, закрываясь руками, чтобы не слышать того, чей глас приводил его в трепет – глас беса, которого сам призвал на землю.

 * * *

 Слова Лемаис стали пророческими, и следующая атака улхурских войск оказалась безуспешной. Рабисы без усилий выбили из ущелья арахнидов. Очередная схватка Влаха с вождем Пурфом окончилась, как только отступили дети Арахна…

 - Мы должны пройти! – бесновался Кхорх, собрав совет в своем шатре. Первосвященник был разгневан еще и потому, что невилла выполнила угрозу и вернулась в подземелья. А Матенаис, хотя и не высказала ему упрека, в глазах её читалось осуждение.

 - Я взял Кифру так быстро! Кифру, народ которой умеет держать в руках оружие! И он покорился мне! А эти полуптицы должны лететь от меня без оглядки!

 - Мой господин, - позволил себе прервать его Ксархс, - как не казались бы они сильны, им не удастся держать ущелье вечность. Рано или поздно…

 - Вечность? Да у меня нет и лишнего дня!

 - Что толку сотрясать воздух? – спокойно заметил царь. – Предлагаю перехитрить их.

 - Как?

 - Взять пленного и допросить. Возможно, мы узнаем, как выбраться к Хэм-Аибу другим путем.

 Кхорх хмыкнул:

 - Дело за малым – поймать рабиса. – Первосвященник взорвался. – Как?! Как это возможно? Они забирают всех раненых!

 - Да, но не убитых.

 - Ты хочешь сказать…

 - Именно. Ведь смог же ты вернуть Лемаис.

 - И кем она стала, Ксархс?

 - Тогда нам остается лишь снова и снова отправлять людей на верную гибель и оплакивать потери в твоем шатре.

 - Что скажешь ты, Влах? – обратился первосвященник к элану, заметив, что тот решительно вскинул голову.

 - Я слышал, что ты силен в магии, повелитель.

 - Опять, - с досадой буркнул Кхорх, сам не понимая, почему так упорно сопротивляется единственному верному средству, какое еще не испробовал. Но Хэт не приходил на его зов, как ни старался он, как ни взывал к духу старого вождя – всё было напрасно. Да и злость на Лемаис не отпускала. И Кхорх всё ещё пытался доказать самому себе, что в сто крат сильнее и дальновиднее девчонки, того, кто сидит в ней. Хотя он и чувствовал, что этот коварный бес пришел на землю, чтобы искушать и мучить его.

 - Завтра пусть выступят ягмары, - сказал первосвященник, отбросив мысли о потустороннем, - и стоят до конца. А если не останется из них никого, способного убивать, в ущелье пойдут эверцы и арахниды. Крылатые не всесильны и тоже смертны.

 А теперь идите. И пусть позовут госпожу Матенаис.

 Она пришла. И снова Кхорх заметил недовольство в глубине её глаз.

 - Боги не хотят пускать тебя на землю Апикона, - сказала она со слезами в голосе. – Зачем ты противишься Всевышним?

 - Если боги не хотят помогать мне – нам не по пути с такими богами. Найду иных, более сговорчивых…

 - Страшно слышать такие слова от первосвященника!

 - Матушка, давай не будем спорить, - он примирительно улыбнулся.

 - Чего ты хочешь? – Матенаис хорошо знала этот просящий взгляд сына – ему очень нужно от неё чего-то особенного.

 - Присядь. И откушай со мной. А потом мы поговорим с тобой о делах.

 Женщина не стала противится, хотя сердце её затрепетало в тревоге.

 - О чем ты хочешь просить меня? – первой заговорила  женщина. Когда Кхорх угостил её всем, чем только мог и был так ласков, что ей стало страшно.

 - Завтра, когда мои войска войдут в ущелье, ты принесешь Большую жертву.

  Матенаис похолодела. Да, она ожидала этого. Жертву. Ей нужно снова убить, чтобы исполнилась очередная прихоть властелина Сульфура.

 - Тебе мало смертей? – женщине не хватало воздуха, и слова произносились с трудом. – Или твой демон не достаточно упился кровью?

 - Мама, – болезненная бледность покрыла щеки первосвященника. – Мама, ты же понимаешь, что тебе одной дано быть им услышанной. Сама Кэух повиновалась тебе. А теперь Арахн ждет дара. От тебя, мама, - он порывисто схватил её руки и осыпал их быстрыми, сухими поцелуями.

 Матенаис тихо заплакала.

 - Ты обещал, что больше не будешь мучить меня, - сквозь слезы проговорила она. -  Теперь, когда Арахну служат жрецы, для чего тебя я?

 - Они не стоят и твоего мизинца!

 - Но я не могу больше, не могу…

 - Но, мама, как же… - Кхорх обхватил ладонями лицо матери и заглянул в глаза, - я в самом начале пути и не имею права теперь останавливаться! Мама! Ведь всё это для тебя одной!

 Она вздохнула, немного успокоенная теплом его рук и нежностью во взгляде.

 И он понял – принялся с благодарностью целовать её лицо, осушая слезы.

 - Я буду с тобой, мама. Только вызови его…

 - Владыка!

 Он вздрогнул, отпуская мать, стремительно поднялся и набросился на ворвавшегося в шатер арахнида:

 - Как ты посмел!

 - Мы выловили рабиса! – вместо оправдания выпалил тот.

 - Вот как? – гневный огонь в глазах Кхорха сменился жадным блеском. – Он ранен? Может говорить? И как? Как вы сумели?

 - Он попался в сеть, видно прельщенный видом шатров, - арахнид замялся. – Мы оградили лагерь женщин в целях безопасности, и это сыграло на руку.

 - Тащи сюда этого любопытного!

 - Э-э, господин, - приближенный странно улыбнулся, - это женщина.

 Мгновение первосвященник оторопело взирал на арахнида, потом рассмеялся.

 - Тем лучше, - он глянул на Матенаис. – Хочешь посмотреть на самку крылатых?

 - Уволь, - женщина поднялась. – Я пойду к себе, сын. И буду молить Улха, чтобы вернул тебе разум.

 - Как угодно, мама, - отозвался Кхорх и добавил, когда мать удалилась, – веди!

 Он потирал руки от удовольствия, даже немного волнуясь, когда вернулся приближенный, волоча за собой пленницу со связанными руками.

 - А вот и мы, - он подтянул её за свободный конец веревки и первосвященник смог рассмотреть девушку.

 Она была юна, изящна и очень недурна собой – со смуглым личиком сердечком и огромными, черно-влажными глазами. Густые, темные с рыжинкой волосы чуть прикрывали полную грудь. А на округлых бедрах висело подобие крохотной юбочки.

 Кхорх заметил путы на её стройных лодыжках и одобрительно хмыкнул.

 Но крылатая, совсем не смущаясь, тоже внимательно рассматривала его.

 - Ты не боишься меня, дитя? – поинтересовался первосвященник и улыбнулся.

 Она покачала головой, сверкнув в ответ белоснежными зубками.

 - Потому что не знаешь, кто я?

 - Ты – черный сын паука.

 Кхорх разразился хохотом, и в нем явственно слышалось довольство.

 - Так называют меня среди рабисов? – отсмеявшись, спросил он, заметив, что девушка не отрывает от него красивых, выразительных глаз.

 - Она не улетит? – обратился первосвященник к приближенному, который, забывшись, пожирал пленницу горящими глазами.

 - Мы и крылышки ей повязали, - сглотнув слюну, ответил тот.

 - Оставь нас, - резко бросил Кхорх, заметив этот взгляд арахнида, а сам развалился у ковра с яствами, приглашая гостью присоединиться к нему.

 Крылатая охотно присела и, играя ямочками на щечках, протянула к нему связанные руки.

 Кхорх, не задумываясь, развязал путы и кивнул:

 - Откушай.

 Но когда девушка потянулась к румяной ягоде, перехватил её руку.

 - Как тебя зовут?

 - Лидэя.

 - Красиво. Как и ты сама. Ты знаешь об этом?

 - Нет, - она мягко засмеялась, открыто взглянув в лицо первосвященника, и даже не сделала попытки освободиться.

 - Мне приятна твоя покорность, - заметил Кхорх и отпустил руку девушки, легко коснувшись губами пальцев.

 И чем дольше он смотрел на Лидэю, тем больше надежд пробуждалось в его душе. Эта девочка была так мила, так открыта и искренна в своем любопытстве, вызывая в холодном сердце первосвященника неведомое прежде теплое и нежное чувство. Но оно оказалось  так незаметно и так легко, так сладко дурманило душу, что Кхорх не думал о нем, не отдавая отчета странным и новым ощущениям.

 Но и пленница вела себя все более свободно, так, что к концу трапезы уже не скрывала своей тяги к чужаку, что казался ей самым красивейшим мужчиной Гефрека.

 - Тебе нравится у меня? – вновь заговорил первосвященник, блестя глазами.

 - Да, - просто ответила Лидэя.

 - А в вашем племени женщины… умеют быть благодарными?

 - Да, - она переместилась ближе, но еще не решалась что-то предпринять.

 - У тебя есть муж? – не желая торопить, но изнывая от желания, спросил Кхорх.

 - Нет, - совсем смутившись и вспыхнув, ответила крылатая.

 Первосвященник осушил очередной кубок вина и откинулся на подушки.

 - Тогда, - прикрывая глаза, сказал он, - я стану твоим мужем, - и засмеялся, не сдерживая торжества, когда Лидэя распахнула полы его жреческого одеяния…

 * * *

 В небольшой пещерке был установлен каменный алтарь. Горели факелы, установленные у самого пола, и свет их выхватывал вычерченные на нем символы.

 Близился час приношения.

 - Почему в жертву назначен арахнид? – не поднимая глаз, спросил Лихеус, один из жрецов при Матенаис.

 - Арахн не должен вкусить чужой крови, - нехотя отозвался Кхорх, - это жертва зарока. Всё ли готово?

 - Да, святейший.

 Оба служителя вышли из пещеры, где их поджидал Ксархс.

 - Жребий пал на сына Птеха и юноша готов взойти на алтарь, - проговорил он, целуя руку первосвященника. – Но не разумнее было бы отдать в жертву пленницу?

 - Еще один советчик! – возмутился Кхорх. – Какую пленницу? Лидэю? Я скорее пожертвую Арахна мхара!

 Царь нахмурился:

 - Тебе так дорога эта дикарка? Она одна из наших врагов.

 - Ты тоже, - бросил первосвященник, - однако, это не помешало мне посадить тебя на трон Улхура, Равл-Ат.

 Тот молча поклонился.

 А Кхорх устремил задумчивый и тревожный взор в сторону едва различимых очертаний города Теней. Солнце еще не взошло, и небо только наливалось близким светом, от фиолетового до серо-синего, и только над Иктусом оно казалось пропитанным бордовым.

 - Не понимаю, почему он не слышит меня, - заговорил он, уже не замечая тех, кто стоял рядом. – Кэух была со мной всегда! Но чем я не угодил Арахну? Чем? Права была Лемаис, или тот, кто сидит в ней. И нужно вернуться, чтобы продолжить путь к Маакору…

 - Зачем? – тихо обронил Ксархс, покачав головой.

 - Первосвященник зло блеснул на него глазами:

 - О-о, этот бес Лемаис очень опасен и много знает! Как склонить его на свою сторону? Как?

 - Не знаю, господин.

 - Я – знаю! И буду делать то, что он говорит! Но сначала уничтожу рабисов, чтобы никто не препятствовал мне пройти к Хэм-Аибу!

 - Разве твоя возлюбленная не открыла тебе новых путей через Гефрек?

 - Не слишком ли она тебя волнует, царь?

 Ксархс криво усмехнулся:

 - Ты окружаешь себя предателями.

 - У меня хватит золота на вас всех! – вспылил первосвященник.

 - Твоей крылатой тоже нужно золото? А ты не думал, что её нарочно подослали в стан врагов, чтобы…

 - Молчи! – Кхорх выхватил из-за пояса нож и Ксархс отшатнулся, испуганный и уязвленный.

 - Да что с тобой! – вскрикнул он. – Уж не бессонная ли ночь с этим животным сделала тебя таким раздражительным?

 - Как бы тебе не поплатиться за свои слова, царь, - прошипел первосвященник, но нож убрал, немного озадаченный своей вспышкой, но не о чем не жалея. – Ты так навязчив, Рав-Ат и кажется уже, что это ревность.

 Тот не ответил и удалился, даже не поклонившись.

 - Почему Матенаис ещё не здесь? – переключился Кхорх на притихшего жреца, досадуя, что он стал свидетелем их ссоры с Ксархсом. – Начинаем на рассвете. Смотри, уже готовятся войска! Я больше не намерен напрасно терять людей!

 И Лихеус не успел ответить, когда владыка Сульфура поспешно спустился с каменной площадки перед пещерой и направился к лагерю.

 Мать встретила его возле своего шатра.

 - Я видела дурные сны, - вместо приветствия сказала она, пока Кхорх целовал ей руку.

 - Мама, теперь слишком поздно, - разогнувшись и грозно взглянув на неё, ответил сын. – Я всё решил. Жертва назначена. Войска готовы.

 - Но разве пленница твоя…

 - И ты туда же? Не желаю говорить о ней!

 Матенаис пожала плечами.

 - Твое упрямство будет дорого стоить нам всем.

 - Идем, - повел мать к пещере, где должно состояться одно из важнейших событий за всю историю этого неудачного похода.

 Она вошла в алтарную и медленно приблизилась к камню с лежащим там обсидиановым ножом.

 - Помоги мне, великий Улх, - проговорила она, на мгновение прикрывая глаза. – Пусть воздастся мне за грехи моего сына. Пусть сгорит моя душа, соблазненная Хэтом в огненной пучине страшной бездны…

 Черным ядом затопило душу, просохли слезы на глазах.

 Матенаис пойдет ради сына на любое преступление, разделит с ним любую участь и всегда бут рядом, всегда…

 Она взяла в руки нож, зажав между ладоней его холодную рукоять. С губ её сорвался стон.

 - Приведите жертву!

 Шорох за спиной. А со дна души уже поднимается знакомая жажда, становиться звеняще-легким тело.

 Кровь, кровь…

 Внутренним взором жрица видела, как входят в ущелье войска арахнидов, видела бледное лицо Кхорха и хищный блеск в серых глазах Ксархса. Видела, как шепчут губы сына страшное проклятье: «Пусть вечно стоят безумцы на защите чужой земли! Пусть их души никогда не найдут упокоения на земле своей!»

 Слова его станут роком для обитателей Гефрека.

 Закланный опустился на колени, прижался грудью к алтарному камню, дрожа от ужаса.

 Она чувствовала его страх, сладкий запах его крови.

 - Пусть кровь зверя отзовется в крови зверя…

 И Матенаис услышала. Услышала, как прокатился по подземельям грозный рык, и вновь стало тихо. Только небо над Улхуром стало меркнуть, наполняясь мраком.

 - Прими мою жертву, Отец! – нож легко вспорол плоть, и из горла арахнида хлынула на алтарь черная, горячая жидкость. – Приди на зов мой!

 Закланный затих. А жрица продолжала смотреть прямо перед собой и снова видела ущелье, как спускаются в него крылатые и с яростью бросаются в бой с ненавистным врагом.

 - Служи мне!

 Сам Ксархс двинул новые войска, но прошли они тайной тропой, указанной Лидэей Кхорху и обрушились на рабисов со стороны Хэм-Аиба.

 И было много крови - Бог смерти принимал богатую дань. Еще не знала эта земля такого побоища, не принимала в себя столько боли и, казалось, не будет этому конца.

 Мужественно бился Пурф – вождь племени крылатых, так что не могли арахниды прорваться к своим собратьям. И верилось ему, что нет на свете силы, чтобы заставила его остановиться, позволить врагам пройти. Не видел храбрец, как у города Мертвых поднялись чудовищные смерчи и понеслись к Гефреку, ведомые силой Матенаис и гневом очнувшегося демона.

 Вот тогда и раздался в ущелье гневный голос первосвященника. Взметнулась пыль и встала стеною. Подобно грому прозвучало ужасное имя кровавого бога. И он отозвался. Злобный, чудовищный рык пронесся меж скал. И пал непроницаемый мрак. Кровавая пелена застлала глаза полумертвых от ужаса рабисов. Бесчисленное множество невидимых клыков вонзилось в их плоть. Но страшнее этой боли была иная боль - налетевший ураган ярости демона вырвал из окровавленных тел их и унес с собою души крылатых воинов.

 Но мрак рассеялся.

 Алая кровь рабисов стала черной водой, а их тела рассыпались бурым прахом, что выстлал дно глубокого ущелья.

 Пал на колени Кхорх и возвел руки к пасмурному небу.

 - Во имя Арахна! Пусть станут мне свидетелями и эти камни, и небеса, и люди! Я посвящаю эту победу над дикарями Матенаис, матери моей!

 Ксархс тихо подошел к нему.

 - Да будет так…

 - Во имя Арахна, - отозвался первосвященник и тяжело поднялся. – Мы возвращаемся.

 - Но ведь путь свободен, господин…

 - И мы пройдем по нему снова. Но только следом за мной пойдут дети нашего бога…