Правитель Маакора Астеман Оджа Ва-Лераг смотрел на город, что раскинулся у подножия Священного холма. Поднявшись по широкой гранитной лестнице к храму, он остановился и в который раз залюбовался чарующей картиной. Вечерний Ахвэм! Последние лучи заходящего солнца окрашивали город в мягкие алые тона, и казалось, что весь он охвачен прозрачным огнем. Взгляд маакорского владыки заскользил по красивым домам, башням, куполам, по правильному рисунку улиц и отчетливой границе набережной, по чудесному ахвэмскому саду, с его беседками, священными источниками, фонтанами, мостами и купальнями, воссозданными талантливой рукой. Замысловатый узор дорожек в саду повторял священный знак богини Эморх -  покровительницы города. Так пожелал Муту-Асс - далекий предок Астемана и первый правитель, который заложил основание Ахвэма и часто повторял, что у каждого города свой, всегда изменчивый облик. Он писал в Хрониках, что «Ахвэм подобен темноликой деве-воительнице, которая пришла поклониться Анхе».

 Раньше дворцы и храмы возводились из туфа. О тех временах теперь напоминали сторожевые вышки, пограничные крепости да массивные тройные стены на горном побережье Седых озер. Если говорить языком первого мхарского властелина, сейчас стольный град был сравним со «светлоокой утонченной красавицей, что возлежит у реки, любуясь своим стройным телом и серебристыми крыльями». Сам Астеман, последний правитель Маакора подарил ей те крылья, когда выстроил два храма с куполами цвета священного белого металла.

 Он любил Ахвэм. Как любят единственное дитя. И трудно и больно ему было представить, что однажды светлого города не станет…

 Глаза Ва-Лерага невольно обратились к югу. Там, сокрытая дымчатым покрывалом облаков, вздымала к небу двурогую вершину чудовищная гора.

 Тяжело вздохнув, правитель отвернулся и направился к вратам святилища. Постучав колотушкой в дверь из бронзы, он сразу вошел, оказавшись в прохладно-темной зале. Царивший здесь полумрак рассеивало зеленоватое мерцание маакорских светильников, подвешенных меж громоздких колонн, что двумя рядами тянулись от входа. В глубине залы теплились красным огни главного алтаря. Грандиозные размеры храма, мистический свет ламп, тихое и торжественное пение жрецов, что доносилось до него из малого святилища, как всегда тронуло и умиротворило душу Ва-Лерага. Ведь он знал, что это дух великой богини ниспосылает на людей этот покой, чтобы те постигали ее мудрость. 

 - Приветствую тебя, владыка! – навстречу ему уже спешил Бамин-Ат, верховный жрец храма, посвященного Эморх – худой и высокий старец, одетый в белый балахон. Немного сутулый, с орлиным профилем и ясным взглядом серых продолговатых глаз, этот господин был носителем главного признака народа мхаров – перепонок между пальцев, что само по себе говорило о чистоте его крови и полубожественном происхождении. Верховный служитель протянул Астеману руки, украшенные золотыми браслетами, но радостная улыбка сошла с его тонких губ, когда он заметил выражение лица гостя.

  – Что так омрачило тебя, друг мой? – заботливо спросил жрец.

 Правитель коснулся лбом его руки, принимая благословение.

 - Об этом я и желаю говорить с тобой, - отозвался он с печалью в голосе. – И пришел в храм, чтобы никто не помешал нам.

 - Я слушаю, владыка, - кивнул Бамин-Ат.

 - Прошу тебя, - негромко сказал Астеман. – Сначала я желал бы припасть к стопам Эморх.

 - Да-да, конечно! – служитель немного смутился, и, поклонившись правителю, повел его в главную часть храма, где помещалась статуя Златокрылой. Мхары называли ее Эморх, богиней Утренней звезды, и верили, что тот, кто носит на себе сердолик, находится под ее покровительством. Поэтому, алтарь Божественной отделан был этим камнем и сам верховный жрец владел священным амулетом, в золотисто-медовой глубине которого горел огонь, зажженный самой Эморх. 

 Небольшая зальца, куда ввел гостя Бамин-Ат, в отличие от Алтарной, была хорошо освещена. Пряный аромат благовоний слегка кружил голову, а голубоватый дымок от курильниц, поднимаясь, таял в глубине высоких сводов. Две сердоликовые чаши, полные подношений, стояли у входа. Еще одна находилась у ног прекрасной Эморх - этого неповторимого чуда Ахвэма. Статуя была создана так искусно, что казалась живой. Дивной красоты девушка держала на вытянутых руках сверкающую сферу, наполненную игристыми радужными огнями. От их завораживающих переливов трепетали ее крылья, блестели влагой живые глаза, и согревала душу пленительная и загадочная улыбка.  

 – Хочешь ли ты остаться наедине с Божественной? – спросил Бамин-Ат.

 - Нет, – склонив голову, ответил Астеман. – Прошу, святейший, испроси для меня у Божественной душевного спокойствия, как наивысшей благодати.

 С этими словами он опустился на колени, а верховный жрец тихо и торжественно зашептал над ним:

 - Во имя той, кто есть, была и будет… чье дыхание наполняет мир людей и мир духов и кто есть сама жизнь…

 Какое-то время правитель оставался погруженным в собственные сокровенные мысли, и  священнослужитель успел заметить, что он выглядел еще более подавленным. Узкое лицо ахвэмского господина казалось мертвенно бледным и осунувшимся, под глазами залегли тени, что придавало его чертам непривычную резкость. Бамин-Ат тяжко вздохнул, понимая, что новости, которые он вынужден был передать Астеману, не улучшат состояния правителя.      

 - Благодарю, - поднимаясь и расправляя складки светло-бирюзового длинного хитона, смиренно проговорил владыка. – Мне стало легче.

 - Следуй за мной.

 Жрец проводил гостя в одну из уютных и прохладных комнат, где прежде проходили занятия с младшими служителями. Но после открытия жреческой школы в Нэросе эти залы опустели, как и весь храм, погруженный теперь в дремотную тишину. С появлением в Ахвэме новых святилищ, главный храм стали посещать только знатные мхары. Вот и сейчас Бамин-Ат услышал, как несколько раз кто-то настойчиво ударил в двери медной колотушкой.

 - Ты позволишь мне принять гостя? – спросил жрец, поймав нетерпеливый взгляд Астемана. – Если разговор не терпит – о нем позаботится мой преемник.

 - Нет, я подожду, – владыка поднялся с кресла, куда был заботливо усажен достопочтенным.

 С рассеянным видом господин Ахвэма подошел к окну и махнул рукой, отпуская служителя. Как ни важно было для него то, с чем он пришел к жрецу, ему оказалось не просто собраться с духом и открыться Бамин-Ату. Безучастным взглядом Астеман окинул комнату, где стены и пол пестрели магической символикой. В ряд стояли деревянные скамьи, по углам – кадки с декоративными деревцами лимонника и граната. На низком столике с инкрустацией в беспорядке лежали свитки и книги.

 Погруженный в собственные тревожные мысли, он вернулся в кресло и посмотрел на дверь.  

 Одиночество его было не долгим. Жрец вернулся, но выглядел обеспокоенным и взволнованным, что редко позволял себе.

 - Госпожа Ла-Тима, - сказал он, - просит меня о важном разговоре.

 - Ты известил ее о том, что я здесь?

 - Нет, владыка.

 - Думаю, госпоже Ва-Лераг можно присутствовать при нашей беседе. У меня нет тайн от супруги.

 Поклонившись, служитель вышел и вернулся в сопровождении высокой и красивой женщины. Она была светлокожей и голубоглазой, как большинство мхарок. Но в отличие от многих женщин своего народа, что отличались узкими лицами, излишне высокими лбами и огромными глазами, жена правителя являлась счастливой обладательницей тех мягких черт, что испокон веков вдохновляли поэтов и художников Маакора. Ее хрупкий стан был перетянут широким темно-синим бархатным поясом в контраст с тончайшей струящейся материей длинного платья бледно-голубого оттенка. Жесткое кружево высокого стоячего воротничка, подчеркивало нежность и сливочную белизну кожи.

 Увидев мужа, Ла-Тима тронула тонкой рукой искусно уложенные волосы.

 - Прости, что помешала тебе, господин.

 - Ты не можешь помешать, - поднимаясь, торопливо заговорил Астеман. – И коль скоро разговор пойдет о нашей семье, ты – одна из первых должна его услышать и принять решение.

 - О семье? – с беспокойством переспросила она.

 Бамин-Ат соединил ладони и вопросительно глянул на владыку.

 - Четыре года прошло с тех пор, как случилось извержение вулкана, которое предсказывали наши предки, – начал правитель, снова размещаясь в кресле. – Мы не  помешали этому.

 - Как? – виноватым тоном поинтересовался жрец.

 - Могли, Бамин-Ат, – строго ответил Астемен. – Если бы те, кто клялся уничтожить племя, выполнил свои обещания!

 - Из двух сот малусов осталось несколько человек…

 - Осталось? – правитель прищурил глаза. Справляясь со злостью, что закипела в душе, он  обхватил пальцами виски и глубоко вздохнул. – Степнякам и нужно было убить именно того, кто остался. Не понимаю, почему ты, достопочтенный, теперь защищаешь их?

 - Они не могли знать в лицо подростка, который может стать угрозой для Маакора.

 - Может стать? – ахвэмский господин выхватил из-за пояса смятый свиток и швырнул его под ноги жрецу. – Ты забыл о пророчестве!

 Служитель Эморх болезненно поморщился:

 - Тот, кто предсказал это, был отлучен от храма и объявлен отступником. Позднее – сумасшедшим! И ты, мудрый владыка, веришь его словам!

 - Двенадцатый из рода Ва-Лерагов станет последним повелителем Маакора и год 397 от создания Апикона окажется роковым годом для всех нас, – Астеман поднялся. – Я не могу допустить этого. Мною итак допущено много ошибок. Вот и теперь пришли известия о том, что эверцы заключили союз с Кхорхом. С Кхорхом, за голову которого получили столько золота! И эти предатели разоряют сейчас селения кифрийцев и уводят их в рабство! И всё - в угоду новому улхурскому властелину.

 - Господин! – сокрушенно воскликнула Ла-Тима. –  Мой повелитель, что говоришь ты?

 Она бросилась к нему в ноги, хватая за руки и умоляюще глядя в лицо. В глазах ее заблестели слезы.

 - Не нужно этого, - сомкнув тяжелые веки, проговорил правитель и стиснул пальцы жены. – Я знаю, горечь и раскаянья твои искренни. И не вправе винить тебя, – он помог ей подняться, с сожалением посмотрев в бескровное лицо. - Но не тобою ли был предложен человек, уверивший меня, что тот, кто принесет на нашу землю беду, будет найден и … убит?

 - Его самого больше нет в живых, – голос госпожи Ва-Лераг дрогнул.

 - Я знаю, Ла-Тима, он был дорог твоему сердцу, – владыка Ахвэма отступил, вновь ощутив ту давнюю боль, когда нежданно, словно коварная буря пустыни Хаса, обрушилось на него известие о предательстве жены. Нет, она не изменила ему, не взошла на ложе жреца, призванного служить только одному созданию на земле и небе – своей богине. Но в сердце Ла-Тимы больше не осталось места для мужа. И мир для Астемана сгорел, покрывшись удушливым мраком, точно так же, как и земля его оказалась погребенной под пеплом Иктуса. Виной всему был он, предавший и своего владыку и Златокрылую.

 - Прошло достаточно времени, - кашлянув, подал голос Бамин-Ат. – Мы все пережили трудные годы, полные отчаяния, молитв и покаяния. Тогда многим казалось, что смерть близка. Два года голода, мятежей, даже всеобщая ненависть к богам, которые отвернулись от своих детей, остались позади. Долгие месяцы холодных, губительных дождей прошли. Тьма рассеялась и мхары увидели солнце! Почему, почему именно сейчас, владыка, ты преисполнился жутью перед детьми Улха? Страхом перед грязными дикарями, едва освоившими письменность? А тот, пред кем трепещет могущественный господин Маакора – всего лишь семнадцатилетний мальчишка!

 - Мальчишка? Ты же понимаешь, святейший, что это временная отсрочка. Да и отсрочка ли? Он вырастет. Но, даже сейчас юный жрец обладает чудовищной силой, переданной ему Хэтом.

 Бамин-Ат учтиво поклонился:

 - Твоя мудрость велика, владыка. Тебе открываются знания, доступные только служителям богов.

 - В моих жилах течет кровь великих, – с досадой на неуместную попытку польстить ему, отозвался правитель. – Ты не забыл еще старого вождя малусов?

 - Нет, господин, - жрец опустил глаза. – В руках у этого человека оказался камень, ценнее которого нет даже за пределами Апикона.

 - И это единственная надежда предотвратить бедствие!

 - Ты говоришь о…

 - О том, чтобы вернуть его в Маакор!

 - Но кариатиты – камни детей Улха, – вмешалась Ла-Тима. – Так было изначально. Да, мхарам удалось завладеть одним из них. Но не это ли послужило началом вражды между нашими народами?

 Оба мужчины с недоумением и даже недовольством воззрились на госпожу Ва-Лераг. 

 - В твоих словах присутствует доля истины, моя дорогая, - сказал Астеман. – Камни были найдены Хэтом. Но имел ли он права на них? Кариатиты не могут принадлежать тому, кто стремится творить зло! Пусть они не властны ему препятствовать! Однако, рано или поздно, приведут такого человека к гибели, которой тот заслуживает.

 - Но камень очень привязывается к своему обладателю, любит его и имеет возможность помогать, – задумчиво проговорил Бамин-Ат, потирая подбородок. – Он связывает Кхорха с умершим вождем и тот руководит юнцом, как если бы сам был рядом. Я уверен, что прежний хозяин или дух его не успокоится, пока не вернет себе утраченный кариатит.

 - Наконец-то я слышу от тебя разумные речи, святейший, – правитель посмотрел на жреца одобрительно. – Теперь я вижу, что ты – мой союзник. И поэтому говорю тебе – мы должны объединить силы и первыми нанести удар.

 Служитель вздохнул и опустил голову.

 - Господин читает в моей душе, как в книге. Признаться, я и сам хотел предупредить тебя об опасности, идущей с юга. На мирном алтаре уже не раз появлялись знаки большой беды.

 - И ты молчал?!

 Жрец взглянул на него и неуверенно пожал плечами.

 - Что я могу?

 - И это говорит мхар? Мало того – верховный служитель Эморх? – голубые глаза правителя потемнели. – У меня достаточно воинов, чтобы задавить этого змееныша в его собственном гнезде!

 - Он не так слаб.

 - Да ты тоже боишься его, Бамин-Ат!

 Тот долго молчал и наконец, заговорил, но голос его был мрачен:

 - А что не дает покоя тебе самому, владыка? Я давно наблюдаю за тобой и вижу, что тяжелые думы терзают твою душу. Почему не поднял ты свои войска, чтобы уничтожить зловредное племя? Почему прибегнул к помощи эверцев и послал в пустыню человека, которому не мог доверять? Где была твоя мудрость, великий правитель Маакора? Неужели и, правда, надеялся ты откупиться малыми жертвами и заодно устранить соперника?

 Астеман молчал. Но Бамин-Ат и не ждал ответа. Оба они, как и их предшественники страшились взглянуть в глаза той правде, что открыл для своих потомков отлученный от храма жрец.

 - Кхорха не одолеть силой, - продолжил служитель. – Как не завладеть против его воли священным кариатитом.

 - По древнему пророчеству Маакор падет под властью Темного демона, – голос владыки задрожал. – Но я не могу смиренно ждать, когда погибнет мой народ.

 - Тогда пошли воинов, - сердясь, сказал Бамин-Ат. – Улхур уже существует. Я не знаю, какие силы помогли этому мальчику построить город за столь короткое время. Но поверь мне, господин – вокруг Иктуса прорыты уже многоуровневые подземные шахты, там уже живут люди, а в пещере Горон свершаются первые кровавые ритуалы!

 - Не буду спрашивать, откуда тебе известно это.

 - Мне открыл эту тайну кариатит.

 - Как горько слушать вас, - вновь заговорила жена правителя. – Потому что это беседа двух трусов. Неужели ничего нельзя сделать? Наши жрецы не менее слабы в магии, чем этот несчастный малус! Наши войска не малочисленнее войск улхурских рабов!

 - Что ты понимаешь в войнах и магии, женщина! Мой народ силен…

 - Только его правитель подсылает наемных убийц!

 - Молчи! – Астеман стиснул зубы. – Зачем разжигаешь ты гнев в моем сердце, Ла-Тима?

 - Хочу, чтобы ты защитил нас, – опуская глаза, тихо ответила она.

 - Я все решил, - сказал правитель. – За этим и пришел к тебе, Бамин-Ат. Знаю, ты одобришь мой план. Тебе, моя дорогая, он может показаться чудовищным, - он глянул на жену и улыбнулся. – Но, уверен, что это единственно правильное решение. Согласие тех, кто претворит мою рискованную идею в жизнь уже получено. Пути назад нет.

 - Мы услышим подробности? – поинтересовался заинтригованный служитель.

 - Да, – Астеман снова значительно посмотрел на Ла-Тиму, затем обратился к жрецу. – Не так давно ты говорил мне, что демону Иктуса будут служить шесть дев, а охранять их призовут самых сильных юношей. Догадываясь, какой строгий отбор придется пройти желающим попасть в таинственные подземелья, я задумал отправить в логово врага двух молодых мхаров.

 - Ты шутишь? – Бамин-Ат искренне рассмеялся. – Не думал, что мои откровения так подействуют на тебя. Но владыка забывает - Кхорх ненавидит нас так же, как мы ненавидим Кхорха. Этот мальчишка совсем не глуп и не слеп. Зачем ему брать мхаров?

 - Твоя магия поможет нам, достопочтенный, – все более воодушевляясь, продолжал правитель.

 - Ты плохого мнения о способностях малусов.

 - Я знаю твои!

 Жрец улыбнулся.

 - Только проникнув в пещеру Горон, - таинственно заговорил Астеман, отлично зная, какое впечатление произведут его слова, – мы сможем открыть сигиллу, что однажды уже пленила демона. Ты обязан сделать это, Бамин-Ат. Знаю, знаю! Семидесятилетнему старцу будет трудно стать юношей. Но это и не нужно! Храбрецы уже найдены.

 - Кто они? – спросила госпожа Ва-Лераг, сердце которой болезненно сжалось. – Кто эти храбрецы? Я умоляю тебя! – вдруг воскликнула она, поняв значение странного взгляда супруга. – Ты не будешь так жесток и не отнимешь у меня последнего!

 - Мы ещё станем гордиться сыном, – усмехнувшись, ответил он.

 Ла-Тима вскрикнула и, покачнувшись, закрыла побелевшее лицо руками, а Астеман властным жестом остановил готового броситься к ней жреца.

 Бамин-Ат замер, покачав седой головой. Потом, с сочувствием взглянул на госпожу и тихо произнес:

 - Что стало с твоей душой, мхар, если ты задумал такую страшную месть для тех, кого любишь?..