Шериф Брэнд оказался высоким худым мужчиной с проницательным взглядом и резкими манерами.

Они сидели, почти касаясь коленями, в его кухоньке: пожилой мужчина, в брюках с заглаженными стрелками и Малчек, в потертых джинсах и спортивном свитере, который купила ему Клер. На нем был изображен поросенок, который после неоднократных прохождений через сушильные аппараты прачечных выглядел довольно грустным, но Малчеку все еще нравился.

– Твой комиссар объяснил мне ситуацию в общих чертах, но, может быть, ты все-таки просветишь меня до конца? Ты обычно с начальством работаешь? – начал Брэнд.

– Нет, я обыкновенный детектив, – негромко ответил Малчек.

– Но лейтенант, детектив-лейтенант?

– Да.

– Что-то мне кажется, в последнее время ты не очень-то по-лейтенантски жил? – в голосе шерифа не было враждебности. Только любопытство. Для него это было интервью с чужестранцем.

– Пожалуй, но это дело я не могу назвать рядовым.

– Я тоже, лейтенант. Ссоры на рыбалке, пьяные драки, перевозка кое-каких наркотиков через бухту – вот чем я, в основном, занимаюсь. Не так уж много в округе людей, привлекающих внимание наемного убийцы. Жизнь у нас тихая.

– Судя по тому, что мне про тебя сказали, ты не очень-то похож на провинциала.

Брэнд внезапно усмехнулся, его лицо с однодневной щетиной сморщилось в гармошку.

– Двадцать лет в Сан-Диего, вышел на пенсию лейтенантом, как и ты. Только старше, лет на сто.

Малчек кивнул, явно предпочитая иметь дело с профессионалом, чем с расторопным карьеристом, только что получившим назначение, или горячим ковбоем, которому не терпится прославиться. Он посвятил Брэнда в детали, мало что утаивая, кроме своих чувств к Клер. Он полагал, что их и так видно. Пока они говорили, два помощника шерифа с серьезными лицами боком протиснулись в кухню и заняли стулья у окна и двери, сидя расслабленно, но наготове.

– Ну, как я понял, выбор у тебя небольшой, – заключил Брэнд. – Тебе придется вернуться, это ясно. Но сегодня вечером или завтра утром?

– Сможешь выделить людей для охраны сегодня вечером?

– Конечно.

– Тогда завтра. Рано утром. Я отосплюсь после приступа и к утру буду в полном порядке.

Но утром стало ясно, что ни один вертолет не поднимется в воздух. Сильный шторм надвинулся с юго-запада после полуночи. К рассвету деревья вокруг дома шерифа неистово гнулись под ветром, подставляя серебристые листья дождю, который беспорядочной дробью бил по стеклу.

– Наверно, тебе лучше лететь десятичасовым вечерним пассажирским рейсом, – сказал Брэнд.

– Нет, спасибо. Я взял Клер и сбежал как раз потому, что Эдисону нет дела, кто умрет вместе с нами. Я не хочу падать под крики пятидесяти человек. Ни за что.

– Тогда придется переждать.

Малчек отвернулся от окна и подошел к Клер, которая сидела в кресле и притворялась, что читает книгу. Он положил руки ей на плечи и задумался, рассеянно поглаживая ее шею.

Парень в темно-голубом свитере почти дремал, когда после полудня два автомобиля остановились на другой стороне улицы. Ветер и дождь, стучащий по крышам заброшенного деревянного домика, напевали колыбельную, которой он не мог сопротивляться. Ему повезло, что он нашел это укрытие напротив дома Брэнда. Он отлично видел сквозь деревья, когда они вышли из дома: девушка и мужчина, окруженные помощниками шерифа и другими полицейскими в штатском. Он записал детали на скомканном коричневом бумажном пакете, в котором принес сэндвичи. Когда машины отъехали, парень слез с дерева и, с трудом преодолевая шквальный ветер, прошел один квартал до телефонной будки. Он позвонил по номеру в Клемент Глене.

– На автомобилях, как ты и думал. Ты был прав, всего две машины, оба «форда». Девушка в белом «фальконе», парень на переднем сиденье желтого «галакси». В каждом из них еще двое, значит, всего шесть. Правда, девушку можно не считать. Ага, я их записал, – он продиктовал номера машин. – Про это я ничего не знаю, кроме того, что парень нес чехол с винтовкой. Нет, они не взяли ни какого багажа. Только пару пакетов. Ага… – Его лицо помрачнело. – Кому я могу рассказать, черт возьми?! Я знаю, что Эдди мне сказал.

Голос на другом конце провода резал ему ухо.

– Нет, я не забуду.

Он повесил трубку и почувствовал, что ему пора найти где-нибудь туалет. Недалеко находилась бензоколонка Тексако. Он торопливо пошел к своей машине, закатывая по дороге рукава.

Клер сидела на заднем сиденье рядом с Гамбини, который придерживал рукой винтовку, лежащую у него на коленях. Терсон был за рулем.

Желтый автомобиль мелькал впереди в вечернем потоке транспорта, равномерно двигаясь мимо навесов и пустых машин, припаркованных у тротуара. Когда они ехали мимо залива, Клер увидела разбивающиеся о молы волны и затерявшийся во мраке бакен. До горизонта между низкими облаками и водой, казалось, можно было дотянуться рукой. Каждый раз, когда они выезжали из-под защиты зданий, машину слегка качало от резких порывов ветра, насквозь продувавшего улицы, ведущие к заливу.

– Не удивительно, что вертолеты сегодня не летают, – сказал Терсон, поворачивая руль вправо, когда они выехали из-за здания супермаркета. – Шквалы как минимум узлов десять, и передали, будет еще хуже. Они уже сейчас посылают рейсы вокруг гор.

«Майк все равно не сел бы на регулярный рейс», – хотела сказать Клер. Они проехали мимо женщины, которая, затащив в подъезд коляску с ребенком, обернулась, чтобы укоризненно взглянуть на ливень, испугавший ее младенца.

«Если бы мы полетели самолетом, – пожалела Клер, – мы бы уже сидели дома, в безопасности». Но Майк не мог согласиться, чтобы с ним обращались, как с посылкой. Клер могла различить силуэт его головы через заднее стекло желтого автомобиля впереди. Когда он поворачивался к Ван Шаатену, сидевшему рядом, его профиль вычерчивался на стекле. Каждые несколько минут Майк оборачивался назад, удостоверяясь, что их машина благополучно едет следом, но Клер не могла разглядеть его лица? За последнюю неделю они не разу не находились так далеко друг от друга, и ей это не нравилось.

В каждой из машин оружия было больше, чем людей, но без Майка Клер чувствовала так, словно в бурю вышла без плаща.

На перекрестке с шоссе 101 была пробка, и Терсон поставил «фалькон» сразу за желтым «галакси». Клер более отчетливо увидала Майка через полузапотевшее заднее стекло. Он улыбнулся ей.

Они выехали на шоссе 101 около пяти тридцати, но темнота уже спустилась на землю. Обманчивые, штормовые сумерки придавали необычные очертания окружающим домам, так как фонари и огни магазинов были включены раньше обычного. Дождь переливался тысячами змеек по изогнутым спинам автомобилей, их цвета казались очень яркими на фоне тяжелого серого неба. Окна машин представляли собой запотевшую тайну, и только от случайной вспышки спички неясные фигуры внутри обретали лица.

Усталые люди, едущие домой, чтобы устало провести вечер перед телевизором. Во время рекламных пауз они будут поворачиваться друг к другу и говорить: «Только послушай, как завывает этот ветер».

Револьверы будут стрелять и шины визжать внутри ящика из дерева из стекла, и актеры будут кричать: «Остановись-ка там, приятель» другим актерам, бегущим по театрально грязным переулкам. Но настоящие полицейские совсем не такие, теперь Клер это знала. Они – это Терсон и Гамбини, с оружием наготове, наблюдающие за машинами и улицами вокруг. У них тихие голоса, они стеснительны, внимательны к мелочам и пахнут одеколоном.

– Как он, мисс Рэнделл? – спросил Гамбини.

– Он довольно сильно болен.

– Сейчас выглядит вроде нормально.

– Да.

– Удивляюсь, как его взяли в полицию с такими медицинскими показаниями.

– Они поверили армии на слово, что он выздоровел.

– А-а, – Гамбини зажег сигарету, – но это было не так?

– Нет, они ошибались.

– Наверное, такое случается.

– Да, – Клер повернулась, чтобы посмотреть на последний ряд домов.

– Так или иначе, ему пора искать другую работу, – лаконично заметил Терсон.

– Только не он, – Клер удивленно повернулась к Гамбини и тот усмехнулся. – Он сумеет им зубы заговорить, вот увидишь.

– Дьявол с серебряным языком? – улыбнулась Клер, благодарная Гамбини за веру в Майка.

– О нет. До черта упрямый, вот и все. И отличный полицейский. Они на это купятся в конце концов. Вот увидите.

Двое мужчин обменялись взглядами в зеркальце, и Терсон почти улыбнулся. Клер захотелось узнать, что им известно о бегстве Майка с ней, что за версию или полуверсию им рассказали. Но спросить – означало бы впустить в машину сомнения, а они не нуждались в лишнем пассажире.

Когда они въехали в лес, ощущение было такое, как будто кто-то прикрыл последнее окно в доме. Автомобиль двигался тихо, устойчиво, гладко.

– Так-то лучше, – сказал Терсон, обгоняя пикап.

Свет фар заставлял капли дождя на лобовом стекле сверкать каждый раз, когда мимо проезжали машины. Под деревьями стояла непроглядная тьма. Через некоторое время Клер начала дремать, единственным шумом в машине было шуршание дворников, редкое щелканье сигналов поворота и мурлыкание Терсона. Люди в желтом автомобиле проступали лишь силуэтами в свете приближающихся фар. Голова Дэвиса еле виднелась над задним сиденьем, а Ван Шаатен и Майк, судя по всему, уже закончили свою беседу. Клер забылась во сне.

Через час ее разбудил раздавшийся в машине голос Майка. Секунду она ничего не могла понять, так как видела лишь Терсона и Гамбини. Затем рация щелкнула снова. Она не заметила ее, когда садилась в машину.

– Мы заедем в ресторанчик налево, за кофе. Скоростное шоссе закончилось в двух милях от Кламата, и теперь они ехали по обыкновенной дороге, окруженной неоном. Мимо пролетали городские окраины, открытые для поздних покупателей супермаркеты, аптеки, химчистки, ресторанчики и мотели. Над ресторанчиком висел плакат – «Гамбургеры Большого дерева – ешьте с великанами». Чтобы добраться до окошка им пришлось объехать вокруг одинокой секвойи, которая уныло нависала над ними. Под ее ветвями блестели лужи, расцвеченные неоновыми рекламами.

Терсон и Гамбини вошли внутрь ресторанчика и вернулись с большими контейнерами с кофе и бумажными стаканчиками. Не прошло и десяти минут, как они снова были в пути, уплетая сандвичи, которые приготовила для них миссис Брэнд.

После Кламата дорога снова превратилась в шоссе, извивающееся в свете фонарей. Несколько машин, проехавших мимо, обдали их дождем брызг, и Терсону пришлось отстать ярдов на пятьдесят от «галакси», чтобы не попадать в веер его мокрого следа. Широкие повороты и постепенные подъемы отлично спроектированной дороги усыпляли Клер. Когда машина замедлила ход, она не обратила на это внимание, пока не Гамбини не заговорил:

– Мы проезжали здесь сегодня днем – это было потрясающе. Как будто едешь через пустую церковь.

Он опустил стекло, и внезапный поток холодного воздуха совершенно разбудил Клер.

– Послушай, – сказал он.

– Но я ничего не слышу, – отозвалась Клер через секунду, – только машину.

– В этом-то все и дело. Здесь вокруг девственные леса, такие густые, что сквозь них даже ветер не может пробраться. Этот участок дороги всего лишь в паре миль от побережья, но об этом ни за что не догадаешься. – Он надкусил очередное; яблоко

Промытый дождем воздух наполнял машину запахом сосен и мокрой земли. Чуть ниже окон проносилась водяная пыль из-под передних колес. В отсвете фар Клер видела стену леса, поднимающуюся сразу за обочиной и исчезающей в темной пропасти над их головами. Гамбини медленно поднял стекло, оставив небольшую щель.

– Ты не против? Деревья пахнут лучше, чем рыба из бутербродов.

Терсон неожиданно выругался.

– Этот полуприцеп болтается в центре дороги уже десять миль. Прекрасно видит, что мы за ним едем, но разве подвинет свою задницу? Ни за что. Каждый раз, когда Ван Шаатен пытается пойти на обгон, тот съезжает в сторону еще больше.

В машине снова раздался голос Майка:

– Мне не нравится этот парень в полуприцепе. Он нас умышленно блокирует. Нам лучше перестать…

Его фраза оборвалась на полуслове, когда большой красный грузовик с прицепом резко повернул прямо перед Галакси, перегораживая буквой V обе стороны дороги.

У «галакси», следовавшего очень близко и готовящегося к обгону, шансов не было. Но Ван Шаатен сделал, что мог. Он резко вывернул руль, и капот «галакси» занесло в бампер под высокой кабиной грузовика, сильно ударяя по рулю и шинам. Клер вскрикнула, когда «галакси» ударился и въехал вверх по грузовику. Крышка капота взлетела и грохнулась на его же крышу.

– Господи, да это ловушка, – заорал Терсон, нажимая на тормоза и бросая машину в поворот еще до того, как замер «галакси». Маленький автомобиль закрутило, но Терсон использовал движение в свою пользу, чтобы как его инструктировали, повернуть назад и уносить ноги. Гамбини держал обеими руками винтовку, все еще сжимая зубами яблоко. Когда они развернулись, он прокусил его, и остаток незамеченным упал на его колени. Колеса снова начали крутиться по скользкой дороге.

Гамбини обернулся и крикнул:

– Джейк, там еще один. Они отрезают нас, черт подери!

Когда Терсон затормозил и «фалькон» почти остановился, Клер открыла дверцу со своей стороны и выпрыгнула. Она упала на мокрую дорогу, а теперь пыталась встать на склизкой поверхности опавших сосновых иголок и масляного налета. В свете фар второго грузовику, приближающегося сзади, она могли лучше разглядеть большой красный прицеп. Желтый автомобиль размытым пятном виднелся впереди, как мертвая пчела под кирпичом.

– Майк! – она старалась перекричать шум двух моторов позади нее. Вслед за ней раздался яростный вопль Гамбини. Когда она бежала к желтой машине, то увидела людей, выпрыгивающих из задних дверей кузова грузовика – четыре человека. Водитель, вылезая из кабины, встал на задний багажник «галакси», который находился под дверцей. У него в руках было такое же ружье, как у Гамбини, и Клер поняла, что это Эдисон.

Крик застрял у нее в горле, но Эдисон все же расслышал отчаянный вопль сквозь рев приближающегося грузовика и поднял голову. Одновременно поднялось и дуло его двуствольного ружья. Клер даже увидела белые зубы Эдисона, показавшиеся в улыбке, но в этот момент дверь «форда» вылетела и Малчек стремительно выбросился на дорогу. Он несколько раз перекатился и начал стрелять в Эдисона, который нависал над ним, стоя одной ногой на крыше «галакси».

Эдисон находился в невыгодной позиции, одной рукой все еще держась за дверь кабины, а другой нацеливая ружье на Клер. Выстрелом Малчека дверь выбило из его руки, и он прыгнул обратно в кабину. Малчек еще не видел Клер и кричал что-то Ван Шаатену и Дэвису, которые остались в машине. Дэвис, по-видимому, был ранен, но все-таки жив, потому что Клер заметила, как его рука подняла чехол с винтовкой и слабо швырнула его в сторону кювета. Винтовка проскользила по мокрому асфальту, Малчек залег, и в ту же секунду выстрел из ружья Эдисона разнес вдребезги лобовое стекло кабины грузовика и вокруг рассыпался каскад осколков.

Клер тоже опустилась на землю, неуклюже заползая в неглубокий кювет между дорогой и деревьями. Она шлепнулась лицом в поток дождевой воды, бегущий по дну канавы, и подняла его опять, чтобы закричать, когда с раскатистым глухим взрывом «галакси» загорелся.

Кудрявые языки пламени взбежали по кабине грузовика, и дверь с пассажирской стороны распахнулась. Люди из прицепа отступали от жара, и Клер услышала, как страшно кричит в машине Дэвис. Ее затошнило, но она продолжала ползти через грязь к Майку. Тот лежал, скорчившись, в ярдах десяти от нее, загораживая одной рукой глаза от яркой вспышки. Клер видела, что он готовился бежать к Дэвису, но, заметив ее краем глаза, замешкался.

Она не смогла бы сказать, какое чувство было сильнее на его лице, когда он обернулся, – ужас или гнев. Все что она хотела, – это быть рядом с ним, ощутить его прикосновение. Она скорее увидела, чем услышала, его отчаянный стон и крик:

– Назад, Клер, ради бога, назад!

Но она продолжала ползти к нему, помня, что крикнул Гамбини о другом грузовике, отрезающем им отступление. Если это была ловушка, то это была ловушка для них.

Через несколько секунд она уже была рядом с Майком, прислушиваясь к мелодичному потрескиванию огня над стоном и скрежетом раскаленного металла. Дэвис перестал кричать. Проскрипев тормозами, чтобы не врезаться в «фалькон», подъехал второй грузовик и луч света скользнул по Майку и Клер. Раздались выстрелы из ружья Гамбини и револьвера Терсона, когда те, оставив надежду прорваться, открыли огонь.

– О боже, он все-таки привел свою армию, – выдохнул Малчек в волосы Клер, обхватывая ее рукой.

Она, дрожа, прижалась к нему. Кювет в этом месте был чуть глубже, и вода текла по ее щиколоткам и коленям, когда Клер сжалась, опустив голову, не решаясь смотреть. Лес стоял сразу за их спинами, но хотя тяжелые ветви задерживали дождь, он все же проникал. Когда Гамбини открыл окно в машине, Клер надела плащ, чтобы было теплее, но на Майке была лишь джинсовая куртка поверх тонкого свитера. Скоро они оба промокнут насквозь.

Свет от пламени понемногу угасал и лицо Малчека исчезало в тени. Он рискнул выглянуть из-за поросшего сорняками края канавы и, нырнув обратно, прошептал ей на ухо:

– Кажется, люди Эдисона пока не очень-то торопятся присоединиться, они жмутся за грузовиком. Нам надо добраться до леса, крошка, это наш единственный шанс.

– Все городские жители, раздобудьте факелы и идите в лес, – истерически проикала Клер сквозь стучащие зубы.

– Замолчи и слушай. У тебя две минуты. Возьми винтовку. Когда я скажу «иди», – нагнувшись беги к деревьям. – Он сунул ей в руки винтовку. – Ты заряжала ее с закрытыми глазами, проделай это опять. Обоймы в наружном кармане чехла. Когда зарядишь, стреляй как можно бешенее и хаотичнее. Если во что-нибудь попадешь, хорошо. Только в меня не попади, ради бога, я буду бегущим к тебе идиотом с белым лицом.

– Но…

– Иди, иди, черт побери!

Он сильно подтолкнул ее, и она побежала к деревьям, ветви которых тяжело нависали в темноте над ее головой. Клер слышала, как щелкнул его револьвер за ее спиной, а потом первые ползучие растения схватили ее за щиколотки скользкими пальцами.

Наконец она остановилась, задыхаясь и хватая ртом воздух, рядом со стволом футов шесть в обхвате. Она отползла за него, забираясь в папоротниковые заросли, обдавшие ее холодным душем капель. Света от горящей машины все еще было достаточно, чтобы найти обоймы в кожаном кармашке чехла. Она вытащила винтовку и несколько раз повертела ее в темноте, пока не сообразила, что пытается засунуть магазин задом наперед. Когда наконец-то Клер удалось пристроить его на место, она положила в карманы плаща как можно больше запасных обойм. Осторожно выглянув из-за дерева, она щелкнула затвором и подняла винтовку к плечу. Та была тяжелой, мокрые руки скользили по прикладу. Прицелясь в кучку мужчин за грузовиком, Клер выстрелила и чуть не уронила ружье. От металла над их головами отлетел серебряный всплеск. Они бросились врассыпную. Никто не упал. Клер продолжала стрелять, но все время попадала слишком высоко. Пытаясь это скомпенсировать, она угодила в переднюю шину «фалькона», одним выстрелом отрезав Терсону и Гамбини надежду на отход. Они все еще стреляли изнутри, но до сих пор никто не появился из второго грузовика.

Клер расстреляла первый магазин, заменила его на новый и продолжила стрельбу. Это так ее захватило, что она чуть не закричала от испуга, когда Майк возник из-за дерева. Он нащупал в темноте чехол и переложил оставшиеся патроны в карман своей куртки, вместе с запасной коробкой пуль для револьвера, которую он засунул туда еще в квартире.

– Слушай, у Гамбини и Терсона забот хватает и без тебя. Что случилось?

Она объяснила ему и Майк кивнул.

– В дождь пуля всегда попадает выше, мне надо было тебя предупредить.

Резко выхватив у нее винтовку, он выстрелил вправо. Люди, осторожно выглядывающие из-за грузовика во время перерыва в стрельбе, снова скрылись из виду. Клер уловила какое-то движение перед грузовиком.

– Получай, сволочь, – проворчал Малчек. – Давай с этим покончим.

Но через секунду он перестал стрелять.

– К черту все это. Давай, крошка, мы двигаемся глубже в лес. Все, что нам нужно, – это выиграть время. Кто-нибудь, наверное, сообщил об этом хаосе на шоссе в полицию, или сообщит об этом с минуты на минуту. Мы переждем ночь и найдем помощь утром. Пошли.

Ей показалось, что они вбежали в черную дыру. Через несколько минут свет от горящей машины исчез, и они наощупь пробирались через лабиринт папоротников и корней, крепко держась за руки.

– Что бы ни случилось, не отпускай мою руку, – сказал Малчек.

Клер была слишком напугана, чтобы ответить. Этот лес очаровал ее днем, но в темноте он подавлял, вызывая страх. Они чувствовали, как огромны деревья вокруг. Наверху завывал ветер, и трещали зацепившиеся друг за друга ветви, но внизу было тихо, как на дне ночного моря. Клер кожей ощущала гигантский размер стволов. Каждый из них казался невидимой, гнетущей угрозой, как будто готовый упасть в любой момент. Это было чувство, обратное тому, что испытываешь, глядя вниз с высокого здания. Чувство головокружения муравьев на празднике великанов. Между стволами практически не было просветов, и они все время натыкались на них. Одни были шершавые, другие – гладкие. Единственным растением, растущим на земле, был папоротник, который в рассеянном, сумеречном свете, доходящем до них днем, тянулся вверх рядом с каждым деревом. Клер и Майк то продирались сквозь сплошной подлесок, то упирались носами в ствол. Между деревьями было довольно большое расстояние, но тем не менее они налетали на них с удручающим постоянством. Малчек наталкивался первым, так как шел впереди, а Клер следом натыкалась одновременно на дерево и в его спину. Он все время бурчал что-то непонятное.

– Что?

– Ничего.

– Но ты все время говоришь одно и то же.

– Если бы у тебя был русский дедушка, ты бы то же самое говорила.

Что бы эта фраза ни означала, звучала она ужасно.

Темноту, казалось, можно было пощупать, она была плотнее вокруг деревьев, безразличных к спасающимся от смерти людям.

– Знаешь, кто-то платит деньги, чтобы построить такие лабиринты, – выдохнула она, когда они прислонились к очередной древней колонне.

– Слышал. Не останавливайся, продолжай идти.

Он потянул ее от дерева, но почти сразу же натолкнулся на что-то еще.

– Осторожно. Здесь упавший ствол.

Клер протянула вперед руку, нащупывая мокрую ткань его куртки, а затем горизонтальные края шершавого ствола.

– Давай мы через него переберемся и отдохнем.

– Хорошо. – Майк согласился с ее предложением без энтузиазма, но начал двигаться вправо, прижимаясь к дереву. Оно не было таким большим, как то, что они использовали в качестве мишени в лесу несколько дней назад. Воздух проплывал над его поверхностью и касался лица Клер, нежный зефир по сравнению с неистовым ураганом, завывающим наверху в ночи. Внезапно Майк качнулся влево, и она выпустила его руку. Послышался треск, а затем наступило молчание.

– Майк!

– Я здесь. Ствол прогнивший, с дуплом на краю. Иди вперед, и ты найдешь меня.

Почти сразу же ее пальцы нащупали провал в сломанном стволе, и она, пробираясь вдоль внутренней поверхности, чуть не упала на Майка, который сидел на мягкой подстилке из старых папоротников и гнилой древесины. Он поймал ее и на мгновение прижал к себе, прежде чем усадить рядом спиной к стволу.

Где-то очень высоко ветер бушевал в ветвях, как бешеное животное, мечущееся в безвыходном лабиринте. Внизу же он двигался через лес с тихим шепотом, а дождь казался не больше, чем водяной пылью. Вокруг колыхались и шелестели папоротники, и это было очень слабым эхом неистовства, творящегося наверху.

– Ты думаешь, он пойдет за нами?

Каждое движение папоротника, казалось, скрывало какую-то угрозу.

– Пока нет. Может быть, вообще не пойдет. Может быть, уже идет. Я не знаю.

Это был до странного неоднозначный ответ, и Клер, дрожа, прижалась к Малчеку, ища поддержки. Но ее не было. Только ответная дрожь, переходящая в конвульсивные спазмы. Его руки становились все холоднее.

Снова начинался озноб. Он поднял руку, на которой бледно-зеленым маячком в темноте светились часы.

– Точно по расписанию. Десять минут одиннадцатого.

– О, Майк, только не это, – Клер прильнула к нему, скорее пытаясь согреть, чем согреться самой. Озноб сотрясал Майка неровными судорогами, и его зубы выбивали дрожь во влажном воздухе.

– Все не так плохо, как в прошлый раз. Я, конечно, не утверждаю, что чувствую себя прекрасно… – его голос постепенно заглох.

Но все-таки теперь это было переносимо. Возможно, предстоящая лихорадка тоже будет менее жестокой. Это может означать разницу между жизнью и смертью. Конечно, спасаться бегством под холодным дождем в мокрой одежде – вряд ли лучшее лекарство от малярии. Но, по крайней мере, от пневмонии могут вылечить.

Внезапно за деревом зашелестели папоротники. Сильнее, чем раньше. Майк скорее почувствовал это, чем услышал. Что-то или кто-то шел с другой стороны поваленного дерева. И приближался. Надежда, что это может оказаться Гамбини, Терсон или лось, вспугнутый бурей и суматохой на шоссе, рассеялась при первом же звуке.

– Чертов легавый, я до тебя доберусь!

На мгновение Малчеку подумалось, что их обнаружили, но голос продолжал монотонно бормотать, и его тревога немного утихла. Он замер, как затаившееся животное. Клер сжалась, не дыша, рядом с ним. Снова начался приступ озноба, и Майк собрал в кулак всю свою волю, чтобы дрожь через папоротник не выдала их Эдисону, который остановился за стволом упавшего дерева. Они слышали его тяжелое дыхание и почувствовали толчок, когда тот, сев на землю, прислонился к стволу, чтобы передохнуть. Их от Эдисона отделяли всего несколько футов дерева. Голос Эдисона прокричал, заглушаемый шумом деревьев и ветром:

– Я вернусь домой с твоим скальпом, маленький негодяй! Беги, беги! Я иду следом за тобой!

Ствол вздрогнул еще раз, когда Эдисон, оттолкнувшись, встал и пошел сквозь заросли. Внезапный свет вспыхнул над головами Клер и Майка, перемещаясь на поблескивающую папоротниковую массу. Яркие капли дождя сверкали на темно-зеленом фоне, оставаясь перед глазами, даже когда луч фонарика Эдисона стал удаляться в другом направлении. До них еще доносился его голос, бормочущий что-то, как далекая программа плохих новостей, а потом все затихло, кроме рева вихря и шуршания папоротника. Малчек с удовольствием прикончил бы Эдисона, но озноб означал, что он не мог как следует управлять собой, мог бы неточно прицелиться, и если бы промахнулся… Слишком рискованно, лучше выждать.

Он убрал руку от лица Клер. Дрожь еще раз сотрясла его, но Майк смог ее подавить. Клер обняла его еще крепче, и ее теплое дыхание проникало сквозь свитер. Майк зарылся лицом в ее мокрые волосы, ощущая вкус дождя на губах.

– Все будет хорошо, крошка. Мы прорвемся.

– О Майк, я люблю тебя.

– И тебе все равно… чем… кем… я был?

Вопрос, который он твердо решил никогда не задавать, все-таки вырвался наружу во время очередного приступа дрожи.

– И кем когда-либо будешь. Я не могу это остановить, это часть меня. Ты часть меня, разве ты не видишь? И я часть тебя, – она засмеялась, захихикала на грани истерики, обдавая его щеку своим дыханием. – Если я часть тебя, ты не можешь быть плохим, я никогда ни к чему не присоединяюсь, если не уверена на сто процентов.

Его губы остановили ее, и он целовал ее снова и снова. Здесь и пришло настоящее тепло. На одну сумасшедшую секунду он чувствовал себя как вампир, высасывающий тепло вместо крови, а потом понял, что это не желание. Озноб превращался в лихорадку.

Началась следующая фаза.

Он настоял чтобы они двинулись в путь, и они снова отправились в спотыкающийся, слепой, слишком медленней поход, натыкаясь то на один, то на другой гигантский ствол, промокшие и промерзшие до костей. Он намеревался пойти в сторону, противоположную той, в которую направился Эдисон, затем повернуть к шоссе, где патрули и спасательные бригады уже, наверно, их ищут. Майк хотел уйти как можно дальше от Эдисона, пока был в силах. Но даже шторм не мог противодействовать его поднимающейся температуре. Все плыло у него перед глазами. Рев бури над головой напоминал жужжание насекомых в тропических джунглях, где он убивал и убивал. Малчек сознавал, что теряет связь с реальностью. Когда он что-то скомандовал Клер и она не среагировала, он поднял руку, чтобы ударить ее, но сообразил, что говорил на поросячьем английском. Зрение изменяло ему, и ориентация путалась, пока голова не зажужжала, как улей. Через некоторое время они наполовину упали, наполовину съехали в узкий каньон, по дну которого протекал журчащий ручеек. Склоны каньона полностью скрывались под развесистыми лапами папоротника, на ощупь напоминавшими меховой покров. В овражке ветер был гораздо сильнее, и Малчеку пришло в голову, что каньон, должно быть, вел прямо к морю. Дождь лил в полную силу, и они, не спасаемые от него деревьями уже через минуту насквозь промокли.

Каждый раз, когда ветка папоротника касалась его горящего лица, Малчеку казалось, что он одновременно находится и здесь и там, в далеком прошлом.

Клер споткнулась о корень и натолкнулась на Майка. Он инстинктивно поддержал ее, не совсем понимая, кто она такая, но любя ее.

В далеких джунглях босые ноги шагали по тропинкам. Тяжелые хлопчатобумажные крестьянские куртка и брюки до колен были свободными и удобными. Под ними не было заметно, как бледен он от страха.

– Майк, нам придется где-нибудь остановиться, ты весь горишь. Майк?

Он стоял на опушке бамбуковой рощи, тонкие серебристые листья шелестели вокруг него.

– Дальше конца этого оврага мы не пойдем, – твердо сказала Клер. – Мы найдем какое-нибудь место, где можно спрятаться.

Кто это был, девушка или старик? Майк остановился, его рука по кисть утонула в папоротнике. Боль поднималась в груди. Вдох – холодный воздух, выдох – горячий. Он ощущал себя пламенем в темноте, почти видел свое дыхание, горевшее в воздухе бледным мерцающим жаром.

Он был благодарен за темноту, отсутствие лунного света, мягкий бриз. Так много листьев, беседующих среди теней, что не слышно собственного дыхания. Винтовка оттягивала руку, все тяжелее и тяжелее. Но он поднял ее и увидел в прицеле, как старик в саду внезапно превратился во всех стариков мира. Даже когда пули вылетела из дула, он видел, своего отца, деда, всех, кого он когда-либо любил, стареющих и беззащитных. Через десять невыносимых секунд он смотрел на еще одну пустую оболочку, лежащую в центре растекающейся лужи. Смотрел на все свои жертвы. И это было неправильно. Он автоматически убил охранников, выскакивающих из дома, но и это было неправильно. Он плакал потому, что это было неправильно. Он просил прощения каждый раз, нажимая курок. Он зашагал прочь, все еще держа ружье в руках, но уже зная, что больше никогда не выстрелит из него. Только не так. Даже если они будут угрожать. Все равно, что они скажут.

– Смотри, в стене маленькая ниша. Пещера… Ну почти пещера… И здесь сухо.

Клер дергала его за руку, заставляя двигаться. Это ведь не его винтовка?

Это какая-нибудь другая винтовка. Без орнамента? Без резьбы?

Почему он здесь, в холодном, продуваемом ветром туннеле? Кто-то тянет и тащит его вдоль живой стены колышущегося папоротника. Ветер рвется сквозь великанские деревья, с воем, с ревом, со свистом.

Или это не только ветер шумит в его голове?

Клер. Клер хочет, чтобы он остановился, спрятался. Но они должны двигаться. Они не слишком далеко за линией фронта, чтобы останавливаться. Когда она тянула его к пещере, он упирался и не пускал ее. Он будет защищать ее, несмотря ни на что. Он будет заботиться о ней. Он любит ее. О боже, он так любит ее! И она так нуждается в его защите!

А какой-то негодяй, по имени Малчек, пытается ее убить.