Алексей Лурье
НЕОТВРАТИМОСТЬ
Космический корабль судебно-исполнительной службы межгалактического содружества медленно дрейфовал на орбите большой голубой планеты примитивов. Примерно раз в солнечный год он прилетал в эту точку пространства для приведения приговоров, вынесенных различным преступникам, в действие.
Магнитное поле одной из камер заключения отключилось. Мош осторожно выглянул наружу. Никого, лишь гудят магнитные замки на соседних камерах.
Набравшись смелости, он выполз на холодный металлический пол. Ростом всего около десятка сантиметров, в длину чуть больше, Мош был одним из самых опасных существ во Вселенной.
Дело в том, что он был паразитической формой жизни, с чрезвычайно развитыми психическими способностями. Он мог вселяться в любое органическое тело и управлять им по своему разумению, но это имело и свои неприятные стороны. Каждый раз, вгрызаясь в мозг очередной жертвы, он поглощал её личность внутрь своего разума. Теоретически мог наступить такой момент, когда поглощённые сознания прорвут защитный барьер и смешаются с разумом Моша, но в истории существования его расы случаи были единичны.
После принятия цивилизации червеподобных паразитов в межгалактическое содружество, прошедшее при подозрительных обстоятельствах, им строго-настрого было запрещено вселяться в других существ. Мош попался на ерунде: подумаешь, занять тело одного банкира и просадить все деньги в казино. Всё равно гуманоиду оставалось жить лишь два-три месяца, но суд решил по-другому.
Мош стрелял молниеносными взглядами по сторонам. Двери открыты, охраны нет, но невидимые барьеры не дадут ему сбежать. Вздохнув, он пополз по белой линии, нарисованной на полу. Путь был долгим и утомительным, ещё бы, ведь соотечественники Моша не привыкли передвигаться на своих мелких псевдоножках на такие большие расстояния. Белая линия закончилась. Впереди было большое открытое помещение, в котором царила тьма, кроме одного освещённого круга по центру. Мош вполз в него и замер в ожидании.
Его обдало болезненным порывом ветра, когда автоматическая дверь позади него захлопнулась. В гнетущей темноте появился белый светляк, который задором стал описывать круги около головы Моша.
— Подсудимый Мош, органическая форма жизни второго уровня, вы обвиняетесь в грубом нарушении законов межгалактического содружества о паразитизме с летальным исходом, готовы ли вы принять своё наказание? — оглушил преступника голос откуда-то сверху.
— Конечно, давай, как будто у меня есть выбор, — зло ответил Мош, мысленно прикидывая, сколько ещё протянется эта канитель.
— В соответствии с кодексом гражданской ответственности вы приговариваетесь к заточению в магнитном поле на подземной станции-тюрьме спутника третьей планеты от солнца данной системы сроком на пять циклов, — продолжал голос.
Червеобразное тельце пришельца изогнулось в радостном предвкушении. Что такое пять циклов для него? Он просто погрузиться в спячку.
— Так же вчера было принято постановление, ужесточающее данное наказание, — поубавил положительных эмоций голос.
— После более пристального изучения способностей вашей расы было выявлено, что вы можете погружаться в гибернацию, тем самым сводя на нет приговор. Поэтому вам в мозговое вещество будет вживлён «моргус», — пророкотал голос на универсальной лингве. В тот же миг весёлый светляк впился в тело Моша.
Нет, он не почувствовал боли, как таковой, из-за отсутствия развитых нервных окончаний, но сама мысль присутствия другого организма внутри него сводила с ума. Он никогда не слышал об этих «моргусах» и не имел понятия, чем они могут помешать скорому погружению в сон.
Голос, всё ещё гремевший в отдалённых участках сознания Моша, смолк окончательно. Под ним открылся люк, и он упал в тоннель. Используя последние мгновения свободы, в лице свободного падения, преступник решил разузнать о своём новом соседе. Он дотронулся частью своего сознания до разума «моргуса». Вначале всё шло гладко. Спутник представлял собой сгусток, вместилище для чего-то очень важного. Мош запустил мозговое щупальце поглубже в мозг светляка. То, что было дальше, невозможно описать словами. Мош заверещал на такой частоте, что практически онемел от напряжения. «Союзник» оказался тайником боли и страдания, преступлений и отчаяния сотен и сотен разнообразнейших существ. Дотронувшись своим щупом, Мош испытал частичку этого «клада» на себе.
«Судя по всему, если я засну, то они прорвутся сквозь тонкую заслонку моего мозга и будут меня мучить», — подумал Мош.
— «Нет, так дело не пойдёт!»
Туннель пошёл на сужение. Впереди маячили двери спускаемой капсулы на Луну. Мош сжался в клубок, напрягая мышцы. Затем стремительно выпрямился, высвобожденная энергия от толчка немного пододвинула его траекторию падения. Этого было достаточно. Перед шлюзовыми дверьми был небольшой выступ, вот за него-то и ухватились цепкие псевдолапы преступника. К несчастью, поверхность оказалась без единой царапины — не за что было зацепиться, и Мош стал медленно, но неумолимо соскальзывать вниз. Казалось, судьбу не проведёшь, но тут на глаза космическому паразиту попалось смотровое отверстие какого-то служебного помещения. Грозно потрясая свисающими лапками, Мош направил психическую энергию в эту дыру и не прогадал. За тонкой металлической перегородкой были живые существа. «Палачи», — догадался он.
Липкое щупальце скользило по простому сознанию гуманоида. За какие-то пару мгновений Мош узнал всё о своей жертве. Ею был оператор капсул судебного корабля, то есть именно он отвечал за конечную транспортировку преступников к месту отбывания наказания.
«Так, так. Тут надавим, здесь нажмём!» — бодро действовал Мош.
Гуманоид стал нажимать на кнопки управления посадочной капсулой. Глаза его остекленели и смотрели в мёртвую точку перед собой. Программа полёта изменилась. Мош издал хрюкающий звук и скатился вниз по туннелю в маленький космический аппарат. Дверь шлюза захлопнулась над его головой. Пошёл предстартовый отсчёт.
Верно следуя только что намеченному курсу, капсула с хлюпом вылетела из недр судебного корабля и устремилась к Луне. Только в отличие от других подобных полётов временное пристанище Моша имело другую траекторию. Капсула обогнула бессменный спутник Земли по широкой орбите, набирая ускорение, и направилась к голубой планете примитивов.
Всеми забытый телескоп в дворике среднего жилого дома в Сандерленде одиноко наблюдал, как ночной небосвод прочертила яркая полоска метеорита-капсулы и врезалась где-то за ближайшим леском. Завыли собаки, почуяв дрожь земли, или то, что на Землю прибыл великий и ужасный червяк длиною с фут. В его планы входило: затаиться и подождать, пока его перестанут искать, затем можно выбраться на поверхность и захватить весь мир, или поесть. Смотря, что будет проще, но сейчас он слишком устал, поэтому, свернувшись в клубок, заснул.
Эндрю Гастингс нервно курил сигарету. Из его дрожащих, пожелтевших пальцев вывалился окурок, когда к нему подошли два здоровых бугая в синей униформе.
— Пошли, Гастингс, но только без фокусов, — сказал один из них, тыкая его резиновой дубинкой под рёбра.
— Сейчас, сейчас, — еле слышно ответил он, беря кирку в руки. Солнце только встало, но вдоль опушки леса уже трудились десятки заключённых местной тюрьмы. Взлёты и падения мотыг, лопат оглашали окрестности монотонным стуком. Эндрю повели расчищать завал камней у обгорелой сосны. Плюнув на руки, он привычно взялся за рукоять кирки и нанёс первый удар по пыльной земле. Вопреки его ожиданиям вместо глухого удара о камень раздался звонкий металлический звук. Эндрю присел на одно колено и стал раскапывать странный каплевидный объект под сосной.
— Что за ерунда? — сказал он вслух свои последние слова, когда увидел, как из капсулы вылезло странное существо и прыгнуло на него, целясь в рот.
Человек упал на бок. Его тело сотрясали конвульсии. Подбежали охранники, окружая Гастингса.
— Что с ним? — спросил один из них.
— Не знаю, может ему плохо. Надо отнести его в лазарет, — заключил другой.
На том и порешили, никто не хотел брать на себя ответственность за гибель заключённого. По крайней мере — досрочную гибель. Начальник смены велел четверым молодым уголовникам взять обмякшее тело Эндрю и отнести его в медпункт с особой осторожностью.
Врачи не обнаружили ничего странного и заключили, что это был солнечный удар и общая слабость из-за нервного потрясения. Ещё бы, ведь накануне Гастингс узнал, что ему отказали в помиловании. Маньяк-педофил был приговорён к смертной казни через инъекцию ядовитого вещества. Приговор должен был осуществиться через неделю.
Эндрю-Мош очнулся в своей новой камере. Он встал со скамьи и осмотрелся.
«Неплохо, неплохо. Самое лучшее место, чтобы спрятаться!» — заключил он.
Управлять новым телом было легко. Единственное, что его обескураживало, это то, что примитивом было крайне сложно управлять с помощью психической энергии. Читать мысли — пожалуйста, а чтобы целенаправленно напрячь мускул, приходилось использовать все свои возможности! Весь день он ходил по камере или отправлялся на принудительные работы. Там он давал команду телу совершать требуемые действия, а сам погружался в мысли о мировом господстве. Прошла неделя.
Что-то было не так. Охранники прошли мимо него на утреннем построении, уводя остальных людей на работы. Затем к нему пришёл какой-то человек в рясе, стал читать молитвы и окроплять святой водой.
«Надо быть настороже», — решил Мош, обнюхивая подозрительный роскошный обед, который принесли ему в камеру стражники. Еда оказалась вкусной и сытной, инопланетный паразит успокоил свои подозрения и расслабился. После питательной трапезы его куда-то повели. Конвой прошёл мимо камер заключённых, мимо тюремного автобуса, прямо в какое-то помещение в административном здании. Внутри было полно народу, но все они стояли за стеклянной перегородкой, источая ненависть и злость по отношению к телу Моша. Инопланетянин прощупал сознание стражников и напрягся. Похоже, его готовили к смертной казни. «Ну что ж, у меня другой метаболизм, и этот яд мне не помеха. Пускай проводят свою церемонию», — подумал он, усаживаясь в кресло и анализируя информацию из мозга доктора-палача. Ему зачитали приговор, после этого в руку вонзилась игла с ядом. Жгучий раствор полез по венам внутрь тела Гастингса.
«Надо притвориться, что я умер», — сообразил Мош и расслабил все мышцы.
В зале дурно запахло. Люди закрыли дыхательные отверстия платками и отвернулись в сторону. Кого-то сотрясала крупная дрожь, но дело было закончено. Врач констатировал смерть. Решив, что дальнейшие процедуры будут долгими, и чтобы не привлекать к себе внимания, Мош прекратил контроль над мышцами тела-носителя и заснул.
Разбудил его какой-то приглушённый стук над головой. Он открыл глаза и посмотрел наверх. Над ним была деревянная доска, так же, как и слева от него, и справа, и даже под спиной. Мош попытался напрячь мускулы рук. Ничего не получилось. В разум пришельца прокралась мерзко-хихикающая мысль. Решив её проверить, он просканировал своё тело-носитель. Так и есть, яд уничтожил нервные окончания примитива везде, где только можно.
— Нет, нет, я должен выбраться, выпустите меня! — кричал он безмолвным голосом, но его никто не слышал.
Вернее, никто из могильщиков, закапывающих тело Гастингса в дешёвом гробу, никто из провожающих его сотрудников тюрьмы, никто на поверхности голубой планеты, только маленький светлячок внутри своего маленького кокона, погребённого в сознании Моша. Он проснулся и принялся за дело. Предстояло серьёзно поработать, как-никак его делом было наказание преступников, кем и являлся подопечный. Мош отцепился от мёртвого тела и попытался вырваться на волю. Двухметровый слой сырой земли был надёжней магнитных запоров судебного корабля и глупых гуманоидов-операторов.
Где-то на далекой планете, в системе с жёлтой звездой, в глубине её чрева началось искупление грехов созданием, чья родина очень далеко от этого места. Правосудие настигает всюду.
Сергей Цветков
СО СМЕРТЬЮ ИГРАЯ
— Это всё какая-то глупая, нелепая ошибка…
— Ошибку допустили вы, решив, что сможете сохранить содеянное в тайне.
— Н-но я не понимаю, о чём идёт речь!..
— А должны бы. Вы же неглупый человек.
— П-право, лестно, что вы обо мне такого мнения, но…
— Давайте без кокетства. Вам знакомы эти предметы?
— П-при чём здесь…
— Они ведь ваши, не так ли?
— М-мои. Н-но это всего лишь игра!
— Ш-шахматы!
— Вижу, что не шашки. Это что такое?
— Ф-фигура, к-конь… Это для игры.
— М-мы с соседом моим, Рахим Рахимычем, по воскресеньям упражняемся.
— Значит, говорите — конь?
— Д-да…
— А я уж думал, до последнего отпираться будете. Значит, признаёте, что демонстрировали господину Аликпееву фигуры, изображающие лошадей в виде, оскорбляющем их достоинство?
— Так это Рахим? Это он меня?.. Это из-за него я здесь?
— Здесь вы исключительно по своей вине. Верно ли, что в процессе игры вы неоднократно угрожали — я цитирую — «съесть коня», «съесть слона»?
— Но так п-принято в шахматах!..
— Значит, неприкрытую агрессивную пропаганду мясоедения тоже признаёте.
— Что за чушь? К-какая п-пропаганда? Чего?! Я в-вообще в-ве-гетарианец!
— Это, положим, ваше личное дело. Страна у нас свободная, кушать можете что хотите, хоть человечину, если она получена легальным путём. Но вот навязывать кому-либо определённый образ жизни — противозаконно. Ну что вы не могли для игры толерантную версию шахмат найти? Обязательно надо было этот варварский раритет использовать? Хорошо ещё фигуры у вас не чёрно-белые, а то разжигание межрасовой розни — это уже из разряда особо тяжких преступлений, за неё вам пожизненное светило бы. Впрочем, вы и так натворили дел — выше крыши.
— И что же мне теперь будет?..
* * *
Сомнений быть не может — парень, вольготно расположившийся на скамейке у входа в городской парк, именно тот, кого я ищу. Он, похоже, давно признал во мне потенциального клиента и теперь беззастенчиво буравит взглядом, выжидая, когда я справлюсь с нерешительностью.
Проклятье, не так-то просто сознаться незнакомому человеку, что желаешь странного. Запретного. Противозаконного. Знакомому, впрочем, я бы вовсе не подумал признаваться.
Пауза тянется уже неприлично долго.
— Простите, вы не подскажете, как пройти в планетарий? — Произношу я наконец фразу-пароль.
— Планетарий? Впервые слышу, что в нашем городке есть планетарий.
— Как же так, мне говорили…
— Извините, но мне надо идти.
Молодой человек вскакивает и устремляется прочь.
Может, я что-то сделал не так, чем-то спугнул его? Или вовсе ошибся, и этот парень — совсем не дилер? Стоп! Там, где он сидел, белеет сложенный вчетверо крохотный листок бумаги. Неужели оно?
Сажусь на скамейку, достаю из портфеля томик в пёстрой обложке — будто бы почитать. Какое тут чтение! Все мои мысли вертятся вокруг бумажного клочка. Стараясь не коситься на него, некоторое время сосредоточенно гляжу в книгу. Выдержав паузу, максимально артистично «спохватываюсь», мол, что же это я сижу, бежать надо. Чувствую, как переигрываю, но поделать ничего не могу, актёрство никогда не было моей сильной стороной. «Ищу», чем бы заложить страницу, на которой «прервал чтение», хватаю оставленный дилером листок, попутно разворачиваю и заглядываю в него. Поверх текста рекламной листовки — какие-то каракули. Рисунок. Секунда уходит на то, чтобы понять: небрежные линии — это карта. На которой обозначен путь туда, где я, надеюсь, получу искомое.
Встаю и быстро шагаю в указанном направлении. Отойдя на приличное расстояние, оглядываюсь: парень, снабдивший меня картой, вновь занял позицию у входа в парк, поджидая следующего клиента.
…Похоже, в конечной точке маршрута меня никто не встречает. Значит, всё напрасно? Вновь достаю заветный листочек. Ничего. Никаких подсказок. Или… Ну конечно! Реклама! Листовка рекламирует какую-то компанию «Божественный ветер» — и как раз неподалёку стоит небольшой автофургон с японским иероглифом — её логотипом — на борту.
Подхожу к машине. Водитель, кажется, дремлет. Стучу. Просыпается, опускает боковое стекло, громко спрашивает:
— Чего надо?
Молча протягиваю листок. Водитель переходит на шёпот:
— Деньги при тебе?
Оголяю запястье.
— Чип, — понимающим тоном произносит мой собеседник. Киваю.
— Садись в кабину.
Я подчиняюсь. Машина трогается и, миновав пару кварталов, заезжает в пустующий ангар на окраине города.
— Приехали? — Спрашиваю.
— Вылезай.
В чём дело? Грабить меня нет смысла, денег с чипа без моего согласия не снять. А если ему нужны не деньги?!
— Вылезай. Дальше поедешь сзади, в фургоне.
Понятно, перестраховка.
— Боитесь, что я запомню маршрут?
— Да, — простодушно отвечает водитель. — Боюсь. А заодно и «хвост», если он за тобой был, обрубим.
Пересаживаюсь. Снова едем. Долго. Поначалу пытаюсь определить, куда меня везут, но машина то и дело поворачивает, так что даже обладай я феноменальным пространственным чутьём, и то запутался бы. Поняв всю безнадёжность занятия, бросаю.
От темноты, духоты и безделья периодически проваливаюсь в сон. Пробыв в забытьи не то час, не то миг, просыпаюсь, пялюсь в окружающую черноту — и снова вырубаюсь…
…В чувство меня приводит лёгкое похлопывание по плечу.
— Мы на месте, — говорит водитель. — Давай помогу выбраться. «Место» оказывается нутром какого-то бункера. Выгрузив меня, шофёр спешно забирается обратно в кабину, даёт гудок, по сигналу которого начинает подниматься створка автоматических ворот, газует, и машина уносится прочь. Едва она выезжает за порог, створка резко, как нож гильотины, падает, погружая подземелье во мрак.
— Добро пожаловать! — Слышу голос. — Поберегите глаза, сейчас включатся лампы.
Зажмуриваюсь. После темноты фургона зажёгшийся свет кажется слишком ярким даже сквозь закрытые веки.
— Благодарю за предупреждение, — отвечаю.
— Да не за что. Я же знаю, для чего вы здесь. Глаза вам ещё пригодятся. Слепой просто не сможет оценить наше предложение. А раз не оценит, то и не заплатит, хе-хе. Кстати, как насчёт оплаты? Чип?
Киваю. Осторожно приоткрываю глаза. Передо мною стоит молодой человек невзрачной наружности. Он, улыбнувшись, продолжает.
— Как глаза? Понемногу привыкают? Если готовы, то можем уже перейти к делу. Расценки вы знаете?
— Мне крайне неловко, но для начала я хотел бы убедиться, э-э… Ну, вы понимаете…
— Что мы вас не «кинем»? — Улыбка молодого человека становится шире. — Похоже, вы не такой уж аддикт. Обычно наши клиенты теряют всякую осторожность, едва почуяв скорый кайф. В первый раз? Решили испытать новые ощущения?
— М-м, да.
— В любом случае, раз вы здесь, значит, вам нас кто-то рекомендовал. Кто-то, кому вы доверяете. Чего же вы боитесь?
— Видите ли… Не знаю, стоит ли говорить, но с человеком, рассказавшим мне о вашем, э-э, заведении, я едва знаком. Информацию я у него попросту купил.
— То есть, вы заплатили постороннему за сведения, которые могли оказаться просто выдумкой? А теперь, видя, что они подтверждаются, и то, ради чего вы расстались с деньгами — немалой, надо полагать, суммой, — уже практически у вас в руках, опасаетесь обмана?
Я понимаю, что веду себя странно. Но молодой человек ещё не закончил.
— Впрочем, я готов развеять ваши страхи. Первый сеанс я вам подарю.
— Что вы, у меня есть деньга.
— Поверьте, один бесплатный сеанс нас не разорит. А ваши деньги вы ещё успеете нам принести. Одним разом ещё никто не отделывался. Ну-с, приступим?
— Я готов. Что надо делать?
— Идите за мной.
Мы проходим в небольшое, аскетично обставленное помещение.
— Встаньте вот сюда. Оборудование у нас не самое современное, но достаточно мощное, — извиняющимся тоном произносит мой спутник и протягивает нечто, похожее на массивный гибрид лыжной и водолазной масок. — Наденьте.
Я послушно водружаю маску на лицо.
— Ничего не видно, — говорю.
— Разумеется, — отвечает спутник. — Мы ведь ещё не начали. Вот, держите, это вам пригодится, — продолжает он, вкладывая в мои ладони нечто, на ощупь напоминающее армейскую автоматическую винтовку.
— Ого, по весу — как боевая!
— Мы делаем ставку на реализм. Начинаем?
Беру винтовку наизготовку…
Щелчок, едва слышный высокочастотный свист…
…Маска больше не мешает видеть. Вместо стены комнатушки передо мной узкий коридор, судя по всему, ветвящийся наподобие лабиринта. Бросаю взгляд на оружие — это совершенно настоящая Steyr AUG, реалистичней некуда. Эх, жаль бабахнуть, видимо, уже не успею. А ведь ради этого сюда и приходят.
Было время, когда виртуальное кровопролитие считалось нормальным явлением. Миллиарды игроков самозабвенно истребляли полчища нарисованных монстров в бесчисленных компьютерных «стрелялках» и «бродилках», не видя в этом ничего предосудительного.
Первым серьёзным ударом по жестокой забаве стало подписание правительствами большинства государств Декларации о правах представителей фауны. В ней преступлениями объявлялись не только убийство и истязание животных, но и оскорбление их достоинства. С магазинных полок тут же исчезли разнообразные зверюшки из плюша, пластмассы и дерева — те, кто следил за соблюдением новых законов, сочли, что они изображают животных в непотребном виде. Отчасти по той же причине, отчасти как пропагандирующие поведение, противоречащее принципам свободы и толерантности под запрет попало множество игр, начиная кошками-мышками и заканчивая шахматами. Не стали исключением и игры компьютерные. Однако производители последних быстро сориентировались, заменив «биологических» персонажей разного рода роботами, механоидами, а то и вовсе набором цветных пятен.
Косное людское большинство упорно не желало признавать, что порождения компьютерных программ обладают всеми признаками живых организмов. Прежде всего, они способны реагировать на внешние раздражители, в том числе и на боль. Да, эта реакция специально запрограммирована, но не так ли запрограммированы и наши инстинкты? Истреблять компьютерных монстров потому, что они для этого созданы, также безнравственно, как оправдывать убийство животных на бойне — мол, для того их и растили.
В конце концов, право на жизнь было признано и за героями видеоигр. Увы, в обществе всегда находились выродки, способные презрев мораль и закон, дать волю низменным инстинктам. И, что гораздо печальнее, недостатка в тех, кто за определённую плату готов предоставить такую возможность, всё ещё нет. Но мы работаем над этим.
По моим расчётам, бункер как раз сейчас штурмует полиция. Откуда такая уверенность? Всё просто: я сам — полицейский. Вся операция с самого начала продумана и организована мной. Выйти на торговцев запретными развлечениями помог, ради смягчения наказания, задержанный шахматист, дальнейшее же было делом техники (в виде вживлённого мне под кожу маячка) и моего актёрского мастерства…
…Однако что-то коллеги не торопятся. Что ж, пока есть время, пробегусь по виртуальному лабиринту. Интересно, что же так привлекает любителей запрещённых игр.
Впереди — какое-то шевеление, вспышки. Спешу туда. Прямо передо мной падает брошенная кем-то из-за угла газовая граната. Смешно, как раз такими полиция должна сейчас забрасывать бункер — и действенно, и без физического насилия.
Коридор заволакивает голубоватый дым. Монстр выныривает из него неожиданно, я успеваю разглядеть человекоподобную фигуру, серо-зелёную лысую голову с огромными глазами и длинным хоботом…
Успеваю направить на чудовище винтовку, но нажать на спуск уже не могу сознание покидает меня.
* * *
Прихожу в себя. Открываю глаза и первое, что вижу — голубое небо. Второе — склонившегося надо мной большеглазого монстра.
— Бубубу, — бормочет существо. Неужели я всё ещё в игре? Не понимаю. Последние слова я, похоже, произношу вслух. Чудовище спохватывается, дёргает себя за хобот и… снимает противогаз, превращаясь в моего напарника.
— Ну, как ты? — Видимо, именно это и означало его «бубубу».
— Нормально. Как операция? Всех взяли?
— Взять-то взяли, но…
— Что — но?
— Предъявить ничего не сможем.
— То есть как это? А игра?
— Ты ещё не понял? Не было никакой игры. «Маска виртуальной реальности» оказалась всего лишь очками, стёкла которых закрывались шторками с дистанционным управлением. Пока ты ничего не видел, тебе дали в руку винтовку — кстати, настоящую, только заряженную холостыми патронами, сдвинули одну из перегородок, образующих «игровую комнату» — и выпустили в самый настоящий подземный лабиринт.
— А монстры? Не каждый же раз их штурмует полицейский спецназ…
— Так ты принял меня за персонажа игры? То-то винтовку так бодро вскинул, я уж подумал — хочешь от напарника избавиться. В бункере мы нашли с десяток костюмов. Похоже, организаторы сами изображали чудовищ. Увы, довольно абстрактных, так что даже обвинение в оскорбляющем внешнем виде выдвинуть не получится.
…Домой меня везёт полицейский микроавтобус. Ребята из штурмовой группы подтрунивают друг над другом, хохочут. Я же, устав от однообразного пейзажа за окном, откидываюсь в кресле и закрываю глаза.
Из тьмы на меня шагает чудовище с серо-зелёной лысой головой и длинным гофрированным хоботом промеж огромных круглых глаз. Жмурюсь, стараясь удержать виденье — я должен успеть нажать на воображаемый спуск. Есть! Один готов!..
…К концу пути на моём счету уже сорок пять убитых монстров.
Валерий Гвоздей
НЕУЧТЁННЫЙ ФАКТОР
Наша позиция — на деревянных строительных мостках, уродующих фасад трёхэтажного супермаркета. Здание почтенное, как все дома вокруг площади, с массивной лепниной. Здесь центр города, сплошные исторические памятники. Чего уж.
Мостки выкрашены в коричневый тон фасада. Перила, на довольно плотном ограждении. Брус набит вертикально и крест-накрест. Мостки чистые. Вымыли к празднику. Или ремонт липовый, и мостки устроены ради позиции. Возможно и то, и другое.
За этим ограждением наша одежда, похожая на спортивную или охотничью, неброского графитного оттенка, терялась.
На головах бейсболки того же цвета, козырьком закрывающие глаза от солнца. Кто взглянет — примет нас за тени.
Мы и есть тени. Стреляющие тени.
Правда, сейчас напарник возвышался над перилами, левее меня, стоял, чуть согнувшись, припав глазом к подзорной трубе на штативе. Труба, камуфляжной расцветки, имела шестидесятикратное увеличение, была напичкана электроникой. Оптика надёжная. Мой напарник мог разглядеть вихревой поток, оставляемый в воздухе пулей, даже если и не располагался чуть выше и чуть позади, строго на оси канала ствола. Обе сетки, и в трубе, и в прицеле, совпадали. И после выстрела напарник сразу давал мне коррекцию по сетке.
На высоте обычно ветер сильнее. И на больших дальностях, свыше полутора километров, поправки доходят до пяти-шести метров.
Это боковые. А вертикальные и того больше. Но мы справляемся.
Прицел на моей винтовке двадцатичетырёхкратный, бутылочной формы, только бутылка с очень длинным горлышком, тоже камуфляжной расцветки.
Той же расцветки ложа винтовки и приклад с удобной пистолетной рукояткой. На фоне камуфляжа выделялся черный ствол из высоколегированной стали, с утолщением на конце — дульным тормозом, испещрённым отверстиями. А ещё выделялся чёрный пластиковый обод, предохраняющий толстый конец прицела, с поднятой чёрной крышечкой. И прикреплённые справа к винтовке патронташи, один горизонтальный, из рыжеватой кожи, под затвором, на два патрона, один вертикальный, из чёрного полиэстера, охватывающий приклад, на девять патронов. Если доходит до стрельбы, всё решает единственный выстрел, ну — два… Так что этих натронов — за глаза, ни разу больше не требовалось. Сошки, прикреплённые к ложе, я не раскладывал. В них особой нужды не было. Я ими редко пользуюсь. Не тот профиль. Встав на колено, прижав к плечу рассчитанный под антропометрические данные приклад с амортизатором, я следил за обстановкой на площади, просунув ствол через ограждение, как раз над буквой «X», сколоченной из крашеного бруса Ствол направлен в сторону трибуны. Рабочий сектор — прилегающее к ней пространство на земле. Такую работу в Службе доверяют самым надёжным.
Огромная площадь как на ладони. Хорошо видно трибуну и лица из первой двадцатки, во главе с Лицом № 1. Видно организованные толпы. И не менее организованные, праздничные колонны. С запаздыванием доносились марши в исполнении военных духовых оркестров.
В Службу, отвечающую за жизнь и безопасность только что избранного на второй срок Президента, входят специалисты разных профилей. Наш профиль — охота на снайперов. Мой оперативный псевдоним Скворец, я стрелок. У напарника — Ворон, и он наблюдатель.
Птицы.
Это потому, что мы высоко сидим и далеко видим. Оптика — на все случаи жизни, кроме трубы и прицела есть и мощные электронные бинокли.
Киллеру найти хорошую позицию трудно. Хорошие позиции уже заняты нашим братом — и подступы к ним охраняют бойцы других подразделений.
Должны быть учтены все факторы.
Задача Ворона — с помощью лазерного дальномера найти расстояние до цели, с помощью лидара, ещё одного лазерного измерителя, поймать направление, скорость ветра — текущую, максимальную и среднюю. Зафиксировать температуру воздуха и относительную влажность, точку росы, атмосферное давление, высоту над уровнем моря, а также вытекающую отсюда плотность воздуха. Произвести вычисления, с учётом названных параметров, и дать готовые поправки.
Я должен выставить на прицеле эту математику.
Затем — выстрелить из винтовки, имеющей калибр 408, «королевский».
Послать точёную пулю в цель. Бронзовый сплав. Пуля немного длиннее стандартной, для увеличения массы. Вытачивается на токарном станке. Оболоченные, свинцовые пули не держат наших температур, деформируются при выходе из ствола…
Но это в идеале.
Снайпер ведь может объявиться где угодно и на любой дальности, с винтовкой у плеча, готовый к выстрелу.
У нашего противника есть преимущество. Снайпер знает дистанцию, с которой он будет стрелять, заранее просчитывает основной параметр. Нам приходится реагировать мгновенно, зачастую не имея запаса времени для вычислений.
Что помогает в экстремальной ситуации, когда обостряются все чувства и мозг работает на пределе? Озарение, чутьё, опыт? Краем глаза я заметил, что напарник поменял сектор. Он направил трубу на крышу дома за трибуной.
— Что? — спросил я, не отрываясь от прицела.
— Движение, — ответил Ворон. — Крыша напротив. Не пойму…
Он смолк.
Я встревожился. Тоже сменил сектор. Подкрутил верньеры. В нашем деле перестраховка не грех.
Показалось, кусок оцинкованной кровельной жести на крыше дома чуть приподнялся.
От ветра?..
Горизонтальная щель достигла ширины сантиметров в двадцать и застыла.
Не ветер.
Кто-то прятался в чердачном сумраке, в глубине.
Профессионал никогда ствол не высунет.
Электроника позволила всё же рассмотреть — нечто.
Устройство напоминало ружьё из арсенала пиратов, с раструбом, для стрельбы картечью.
Хотя — нет. Если приглядеться, это не раструб. Что-то вроде параболической антенны.
Дистанционное подслушивающее устройство?.. Или оно передаёт?
Диковинное устройство было оснащено солидной оптикой. Но смотрело не на площадь, не на трибуну, а — на Скворца и Ворона. Контролёр? За нами тоже приглядывают.
Голова человека была едва различима, за прицелом.
Что у него за штука? О таком ничего не говорилось на инструктаже.
Не целится в Президента — не опасно.
Ворон занялся вычислениями. Его труба вернулась к рабочему сектору.
И вдруг в моей голове зазвучали слова, произнесённые без выражения, — зазвучали не из гарнитуры, а прямо в голове:
— Цель — Лицо № 1. Огонь по готовности.
Я навёл прицел. Все движения отточены до автоматизма.
Ворон дал мне угол возвышения, поправки.
Вынув патрон из горизонтального патронташа, я вложил боеприпас в прорезь затворной коробки, дослал.
Нажал на спуск, нежно плавно.
Винтовка дёрнулась.
А через мгновение точёная пуля ударила мне в плечо и — швырнула на противоположное ограждение. Кто-то из наших постарался — из тех, что присматривают за охотниками. У них ведь заранее дальности просчитаны, как у снайперов.
Нашлась пуля и для Ворона. Он упал рядом.
* * *
— Нас выходили, потому что были нужны ответы.
Никогда не думал, что окажусь в подобной роли.
Методом регрессивного гипноза было установлено: я и Ворон действовали под сильным внушением и не отдавали себе отчёта. Устройство, похожее на старинное ружьё с раструбом, не было нацелено в Президента.
Кто-то решил задачу иным путём.
Человеческий мозг отчасти — приёмник. Кто-то послал нам сигнал, которому невозможно сопротивляться. И заставил охотников совершить то, чему охотники должны препятствовать любой ценой.
Вероятно, так же, с помощью устройства, неизвестный проник в здание у площади. И так же, с помощью устройства, скрылся.
Это смягчающее обстоятельство не избавило нас от пожизненного заключения.
Да, убийство спланировано кем-то неизвестным… Да, Скворец и Ворон стали жертвами неустановленного аппарата… Но это Ворон дал поправки. Но это Скворец произвёл выстрел.
Мы всегда старались хорошо делать своё дело. Мы квалифицированные специалисты.
Мы — лучшие из лучших.
Увы, данное обстоятельство сыграло на руку противнику.
Всё учесть невозможно. Порой всплывает неучтённый фактор.
В Службе не знали, что есть такое устройство. Никто и предположить не мог.
И теперь надо искать средства защиты вице-президента.
Уже без Скворца и Ворона.