1. Орел люфтваффе:

не крупный, но злобный хищник

1 января 1936 г. в истории люфтваффе произошли два события, сильно повлиявшие на их судьбу: во-первых, на вооружение был принят пикирующий бомбардировщик «юнкерс-87» и, во-вторых, инспектором германской истребительной и бомбардировочной авиации был назначен Эрнст Удет, сослуживец Геринга по Первой мировой войне. Самолет «Ю-87» (немцы называли его «штука» — от слова «штурцкампфбомбер») был построен на авиазаводе фирмы «Юнкере» в Швеции, скопировавшей его с американской модели «геллдайвер» («адский пикировщик»), и представлял собой тактическое, но не стратегическое оружие. Он был задуман как «средство непосредственной поддержки армии», прежде всего — танковых войск, переживавших тогда период бурного развития, проходившего под руководством Гудериана и его коллег. Эрнст Удет, служивший консультантом в министерстве авиации с 1934 г., увидев «Ю-87» на испытаниях, был восхищен его возможностями, о чем с полным убеждением поведал Герингу, и Геринг выслушал его с большим сочувствием, тогда как идея создания флота стратегических бомбардировщиков, автором которой был генерал Вефер (начальник штаба люфтваффе), вызывала у него отвращение. Инспектируя авиазавод в Дессау в 1935 г. и увидев громадный фюзеляж «Ю-89» с четырьмя двигателями на крыльях, он остановился и воскликнул, пораженный: «А это еще что за чертовщина!» И неудивительно: ведь новый самолет был в 10 раз крупнее того хрупкого биплана, на котором он летал в Первую мировую войну. Такие большие самолеты стоили дорого и потребляли массу дефицитного горючего (и вообще их изготовление было связано со многими трудностями); фюрер же требовал от Геринга создания огромного воздушного флота в кратчайшие сроки, и с этой точки зрения «Ю-87» выглядел гораздо предпочтительнее. Генерал Вефер тоже похвалил достоинства «штуки» и подтвердил его пригодность для люфтваффе, но сразу определил его как «самолет фронтовой авиации, необходимый для непосредственной поддержки наземных боевых действий».

Подобные определения «кабинетных теоретиков» были чужды Эрнсту Удету, он их попросту презирал. Он был боевым летчиком-истребителем, в Первую мировую войну он сбил 62 самолета, уступив только Рихтгофену (80 побед). Он знал (он был в этом уверен!), что воздушный бой — это прежде всего схватка двух смельчаков, сражающихся один на один, в которой побеждает сильнейший — более искусный и отважный пилот и лучший самолет — вот и все! Все решают истребители (хотя бомбардировщики, конечно, тоже нужны). Мысль о том, что успех грядущей войны будут определять армады огромных самолетов, ведущих массированное («ковровое») бомбометание, находясь при этом в четком боевом строю (наподобие гвардейцев короля Фридриха Великого) как-то не умещалась у него в голове — а ведь именно ему предстояло оказать главное влияние на направление развития люфтваффе.

 

2. Стратегия устрашения

Впрочем, пока что подобные споры больше касались будущего, а не настоящего германской авиации. Гитлер решил осуществить оккупацию демилитаризованной Рейнской области, наметив операцию на 7 марта 1936 г. Его план стал сюрпризом для командования люфтваффе, как и для всего вермахта, находившегося в процессе реорганизации и строительства.

У Гитлера была своя логика: он хотел использовать выгодную ситуацию, созданную заключением франко-советского соглашения о военном сотрудничестве, дававшую ему возможность оправдать свои агрессивные действия. Он задумал смелый ход (в успехе которого и сам не был уверен). Военным не оставалось ничего иного, как принять все возможные меры для осуществления его планов.

Мильх, командовавший авиацией, разместил имевшийся в его распоряжении полк истребителей на аэродромах в Кельне и Дюссельдорфе; полк бомбардировщиков был сосредоточен под Франкфуртом и Маннгеймом. Все самолеты имели полный боекомплект, но пулеметы не успели пристрелять. С этими-то небольшими силами и предстояло выиграть операцию.

Герингу представилась возможность доказать правильность давно задуманной им стратегии, использовав авиацию в качестве «средства устрашения». Правда, для настоящего устрашения сил было маловато, так что на первый раз пришлось прибегнуть к блефу. И вот началась (как говорят теперь) «информационная война»: газеты, ссылаясь на «утечки информации», стали печатать сведения о многочисленности и техническом превосходстве германской авиации. Сообщалось, например, о неимоверном количестве новых эскадрилий и соединений, взявшихся неизвестно откуда: оказалось, что Геринг (как он признался позже) дал всем авиашколам и наземным командам оперативно-тактические обозначения, как боевым частям, и эти данные «просочились» в прессу.

Один из очевидцев событий того периода потом писал так:

«Иностранным военным атташе разрешили посетить авиазаводы и военные аэродромы, и увиденное потрясло их, потому что до сих пор все это хранилось в полной тайне. Кроме того, на каждом объекте им попадались на глаза двери с табличкой: «Строго секретно! Вход воспрещен!», за которыми, как им говорили, создаются новейшие, еще невиданные в мире марки самолетов. Иногда это так и было на самом деле, но иногда за такой дверью находилась пустая комната — и ничего больше! Было также спешно построено несколько единичных экземпляров сверхмощных двигателей, с которыми удалось установить ряд новых мировых рекордов, и сообщалось, что такие двигатели уже запущены в серию, хотя на самом деле до этого было еще далеко! Но газеты наперебой печатали фотографии новых самолетов, объявляя, что они уже поступают на вооружение.

Надо сказать, что хотя это и был обман, имевший целью запугать возможного противника, но он основывался на реальных ресурсах германской промышленности, вскоре обеспечившей нашей авиации передовое место в мире. Прототипы новых самолетов действительно поднялись в небо в 1935 г., показав, что мы опережаем другие страны не менее чем на 2 года».

Действительно, один из журналов писал, ссыпаясь на дневник Мильха, что уже в марте 1936 г. проводились летные испытания самолетов-истребителей фирмы «Мессершмитт»: «Ме-109» и «Ме-110» (с двумя двигателями); пикирующих бомбардировщиков «юнкерс-87» и «хейнкель-123» и бомбардировщиков среднего радиуса действия «дорнье-17», «Ю-87» и «Хе-111»; была даже начата разработка первой модели бомбардировщика «Ю-88». В мае 1936 г. фирма «Хейнкель», имевшая авиазавод под Ростоком, начала, получив заказ от министерства авиации, строительство нового предприятия в Ораниенбурге, которое должно было выпускать по 100 самолетов «Хе-111» в месяц, и именно эти машины были приняты в качестве основы бомбардировочной авиации Германии. Все эти факты говорят о том, что кампания устрашения, развернутая Герингом, имевшая целью запугать вероятных противников «подавляющей мощью германской авиации», хотя и выдавала желаемое за действительное, но все-таки имела под собой вполне реальную основу.

 

3. Кого и как следует бомбить

В мае 1936 г. была принята первая директива по тактике ведения воздушной войны, гласившая: «Бомбежки и обстрелы городов, имеющие целью запугивание и уничтожение мирного населения, должны быть отвергнуты в принципе». Увы, автор директивы, генерал Вефер, не смог проследить за ее претворением в жизнь, потому что погиб в авиационной катастрофе 3 июня 1936 г. под Дрезденом. Механик, готовивший его самолет к вылету, забыл освободить небольшой рычаг, запиравший рукоятку управления рулями поворота. Вефер, взлетев и обнаружив, что рули заблокированы, попытался переключить рычаг, но не успел: самолет задел за препятствие и рухнул на землю. «Из-за этого ничтожного рычага погиб великий человек, и изменилась вся судьба люфтваффе», — писал потом конструктор Эрнст Хейнкель. Случайно или нет погиб генерал Вефер, теперь сказать трудно, но очевидно то, что его идеи вошли в явное противоречие с намерениями и методами новых руководителей германской военной авиации. Четырехмоторный бомбардировщик так и не был принят на вооружение, а «бомбежки и обстрелы городов и уничтожение мирного населения» вошли в практику люфтваффе еще до Второй мировой войны, и потом, в годы войны, специально планировались германским политическим и военным руководством. Что же касается самих летчиков, то германские асы находили особое удовольствие спикировать под вой сирен (которыми предусмотрительно снабдили свои «штуки» знающие дело немецкие конструкторы) на беззащитную колонну беженцев или деморализованных отступающих войск, а потом пройтись над ними «на бреющем», бомбя и обстреливая из пулеметов.

Американский историк Эдвард Яблонски в книге «Воздушная война 1939—45 гг.» высказался так: «Исход «Битвы за Англию», а может быть, и результат всей войны в Западной Европе был предрешен 3 июня 1936 г. в результате катастрофы маленького курьерского самолета, разбившегося в окрестностях Дрездена. Позже (в конце войны) Дрезден стал местом гораздо более масштабной трагедии (город разбомбили американские «летающие крепости», о чем историк не говорит прямо), но оба названных события были связаны между собой. Со смертью генерала Вефера погибла и концепция создания немецкого дальнего бомбардировщика, которая могла бы (в случае ее осуществления) принести победу люфтваффе над британскими королевскими ВВС в 1940 г.».

Эти высокопарные слова можно посчитать преувеличением, но в них есть доля истины, и они не противоречат действительности. Генерал Кессельринг, назначенный Герингом вместо Вефера, отказался от программы строительства четырехмоторных бомбардировщиков, а Эрнст Удет, возглавивший техническое управление авиации, не сумел обеспечить комплектование люфтваффе современными самолетами. Германия осталась без стратегической авиации, которую зато успешно создали у себя ее противники — англичане и американцы.

И Кессельринг, и Удет выполняли волю Геринга, который придерживался идеи создания «авиации устрашения», исходя из своих собственных соображений: он совершенно не хотел, чтобы его люфтваффе участвовали в войне против Британии, которой он желал избежать во что бы то ни стало. Но в таком случае вероятными противниками оставались (по его мнению) только страны Центральной Европы, для войны с которыми как раз и было достаточно сил, созданных Кессельрингом и Удетом.

 

4. Самый богатый тот, кто умеет делить и отнимать

27 марта 1936 г. в Германии прошел референдум, на котором 98,5 % голосовавших одобрили меры фюрера по оккупации Рейнской области. Гитлер уверовал (и не без основания), что его намерения и действия выражают волю германского народа и что можно предпринять дальнейшие шаги в том же направлении.

Сложившаяся ситуация помогла тому, что Геринг обрел новое могущество, которое прежде он и представить себе не мог даже в самых смелых мечтах. Дело в том, что бурное развитие военной промышленности потребовало резкого увеличения поставок сырья, которого стало не хватать; дошло до того, что его пришлось распределять по нормам между отраслями, обеспечивавшими техникой и оружием разные рода войск, и каждый, конечно, требовал увеличить его долю. Гитлер пришел к мысли, что обычными методами эту проблему не решить и что нужно назначить, из числа самых доверенных лиц, ответственного руководителя, «экономического диктатора», который смог бы справиться с трудностями, регулируя объемы закупок и платежей и распределяя поставки. Вот такой ключевой и, можно сказать, — «сверхвыгодный» пост и достался Герингу, который заодно подсказал Гитлеру, что его племянник, Герберт Геринг, успешно работает в Рейхсбанке, и что вдвоем они сумеют справиться с делом, которое будет не по силам кому-то другому. Военный министр Бломберг и даже министр экономики Шахт (полномочия которого оказались урезанными) поддержали кандидатуру Геринга как «сильного человека с хорошими связями».

Назначение состоялось 27 апреля 1936 г. Преисполнившись сознанием важности своего нового поста, Геринг выступил в новой роли — «рачительного хозяина, умело распоряжающегося богатством нации». Немцы услышали от него наставления насчет того, «как надо жить»: смириться с возможными «непопулярными решениями» и быть готовыми потуже затянуть пояса, если придется делать выбор: «Пушки или масло?» «Пушки сделают нас сильными, — говорил Геринг, повторяя известный призыв милитаристов, — а от масла — только лишний вес, и никакого проку!» Многие приняли это за очередную шутку «толстяка Германа», не ведая, что дело принимает совсем нешуточный оборот.

 

5. «Кондоры» растерзали Гернику

Но пока судьба благоприятствовала Германии. В сентябре 1936 г. в Берлине состоялись Олимпийские игры, проведенные с большим размахом. Нацистское правительство выделило 25 млн марок на строительство спортивных объектов, но все затраты многократно окупились, принеся стране крупную выручку в валюте, которая пришлась весьма кстати, позволив укрепить бюджет, обремененный военными расходами.

На Олимпийские игры приехало много гостей из разных стран. В числе приглашенных был и Чарльз Линдберг, знаменитый американский летчик, совершивший в свое время первый в истории перелет через Атлантический океан. Геринг лично приветствовал Линдберга и пригласил его на церемонию открытия Игр в свою ложу.

Линдберг пришел в восторг от оказанного ему приема и от «новой Германии», поразившей его своей «энергией и духом мужества — в отличие от США и Англии, где воцарились всеобщее безразличие и равнодушие, и от Франции, переживавшей явный упадок». Он заявил, что у Германии — самая большая авиация в мире, способная нанести поражение любой стране, и что в будущем неизбежно произойдет столкновение между фашизмом и коммунизмом, исход которого определит позиция Британии: «Если Британия поддержит этих никчемных французов или красную Россию, то это принесет гибель европейской цивилизации!» Эти идеи много раз повторяла нацистская пропаганда, и Геринг, видимо, постарался внушить их своему гостю, чтобы он довел их до сведения общественности на Западе.

В середине июля 1936 г. началась гражданская война в Испании. Войска генерала Франко, поднявшего мятеж против республиканского правительства, находились в Марокко и не могли переправиться оттуда в Европу, потому что военно-морской флот республики блокировал марокканские порты. Франко обратился за помощью к Гитлеру, который приказал выделить в его распоряжение 20 военно-транспортных самолетов и пилотов-«добровольцев» из люфтваффе, обеспечивших быструю переброску сил мятежников (более 10 000 человек) на фронт в Испанию.

Но это оказалось только началом. Осенью 1936 г. Гитлер предоставил генералу Франко более существенную поддержку авиацией, приказав направить в Испанию так называемый «легион Кондор» — подразделение люфтваффе, принявшее активное участие в войне на стороне франкистов. Легион состоял из нескольких эскадрилий бомбардировщиков «Ю-52» и истребителей «Хе-51»; всего в боевых действиях приняло участие около 200 германских самолетов. Это была прекрасная школа для питомцев Геринга и Мильха: здесь они отработали основные тактические приемы, приобрели ценный боевой опыт и показали всему миру «мощь люфтваффе», а заодно и характер будущей «большой войны», разбомбив дотла небольшой город Гернику на севере Испании. Было убито 1600 мирных жителей (из 7000 человек населения городка). Так были похоронены «рыцарские традиции» летчиков времен Первой мировой войны, а с ними — и доктрина генерала Вефера, предписывавшая «не уничтожать мирное население». Хотя, сказать по правде, «рыцарские традиции» были заброшены еще в Первую мировую войну: например, прославленный германский ас барон Манфред фон Рихтгофен был известен среди своих боевых товарищей тем, что всегда бросался добивать самолет противника, поврежденный другими, чтобы увеличить личный счет боевых побед; ну а нацистские пилоты считали Рихтгофена основоположником традиций и лучшим образцом для подражания.

Говорят, Геринг не хотел заниматься делами легиона «Кондор», переложив их на Мильха, потому что считал участие в испанской войне слишком рискованной затеей, которая могла спровоцировать конфликт с Британией. Это было, по мнению Геринга, крайне нежелательно и опасно, так как завершение полного перевооружения вермахта было намечено только на 1941 г., и до этого времени, как он считал, Германии не следовало ввязываться в военные конфликты. При этом он исходил из указаний фюрера, назначившего его ответственным за выполнение четырехлетнего плана перестройки и развития промышленности, в результате которого Германия должна была избавиться от импорта иностранного оборудования и сырья и перевести экономику на военные рельсы.

 

6. «Ответственный» и «уполномоченный»

Заняв этот новый пост (Государственного уполномоченного по планированию), Геринг получил право издавать декреты и привлекать для выполнения четырехлетнего плана (1937—41 гг) любые партийные и государственные организации и учреждения. Его власть внутри страны стала практически неограниченной.

Промышленность Германии испытывала недостаток в цветных металлах, и Геринг решил обратиться за помощью к населению, призвав немцев жертвовать ненужные медные вещи, а также изделия из серебра и золота. Он захотел лично возглавить кампанию и 29 октября 1936 г. стал (вместе с женой) у коробки для пожертвований на площади перед Берлинским государственным театром. Прохожие жертвовали на нужды рейха, бросая в коробку медные и серебряные монеты, а то и золото. «Герману не хватает мелочи! — шутили берлинцы. — У него остались только крупные деньги.»

Шутка имела основания: Геринг купался в деньгах. В его распоряжении часто оказывались огромные суммы в иностранной валюте, и он не мог устоять перед соблазном положить их на время в Рейхсбанк (где трудился его племянник), чтобы воспользоваться процентами. У него было достаточно и других источников для выполнения любых своих желаний. Никто его не контролировал, даже Гитлер не хотел вникать в его дела, предоставив ему полную свободу действий.

Вот что написал о Геринге генерал Гейнц Гудериан, создатель германских танковых войск, имевший возможность хорошо его изучить:

«Это был необычный человек, твердый и безжалостный Вначале он действовал энергично и напористо, но, наладив дела в авиации, не устоял перед искушениями власти, стал вести себя как феодал и любитель роскошной жизни, коллекционировал ордена, драгоценности и произведения искусства и злоупотреблял едой и напитками». По словам Гудериана, решающий поворот в поведении Геринга произошел именно летом 1936 г., хотя все его пороки и темные пристрастия жили в нем всегда и составляли часть его натуры; но прежде они дремали, а потом проявились в полную силу.

30 января 1937 г. Гитлер выступил с речью в рейхстаге, в которой сказал, что Германия желает мира в Европе и во всем мире и что четырехлетний план не имеет целью противопоставление ее другим странам. Эти слова оказались только прикрытием истинных планов фюрера, но они устраивали многих, в том числе и Геринга.