Глава 1

Жильцы из тринадцатой квартиры

Cтрелки часов приближались к половине восьмого, но вечернее солнце, нехотя сползая за дома, продолжало обжигать город лучами, а наступающие сумерки не обещали долгожданной прохлады.

Вечер пятницы выдался жарким и душным, и городские крыши были так сильно нагреты за день, что ни один здравомыслящий кот не решился бы пробежать по ним, чтобы не обжечь лапы.

Август заканчивался, но солнце знало, что оно пока еще самое главное в городе, поэтому с самого утра лезло повсюду, пытаясь расплавить асфальт на улицах, высушивая траву на газонах, и пробираясь в квартиры, чтобы залить их жарой и духотой.

Раскалило оно за день и заросший кустами сирени старый двор на Садовой улице, который со всех сторон обступили неуклюжие, зияющие темными и сырыми подворотнями дома. Этот двор был самым обычным двором, каких полно в старом центре города, и почти все его жильцы тоже были самыми обычными людьми. Почти все, кроме одной, очень странной семьи, которая проживала в квартире номер тринадцать.

В этой семье не было ни мамы, ни папы, а только дедушка и его тринадцатилетняя внучка. Дедушка был совсем старенький, и, если верить слухам, ему было уже около девяносто лет. Внучка же была самой обыкновенной девочкой, ходила в школу, а после нее играла с подругами во дворе. И все было бы в этой семье как обычно, если бы не загадочные и странные вещи, которым некоторые любопытные соседи не находили никакого объяснения.

Вот и сейчас две пожилые соседки, заняв скамейку, с которой можно было наблюдать за всем двором, обсуждали странных жильцов квартиры номер тринадцать.

– Сейчас мода на иностранные имена. Анжела, Полина, даже Аврора, я могу понять. Но – Молли? Разве это имя для девочки? – восклицала Нина Гавриловна, грузная женщина с пышной прической и тремя подбородками. – Бедняжка, растет без матери и отца, а вы видели ее волосы? Кошмар… Дед в одиночку ее и тянет, а ведь ему уже девяносто лет.

– А я слышала вот что, – зашептала Марья Валерьяновна, тощая шея и выпученные глазки которой делали ее похожей на суслика. – Мама Анжелочки, той, что из двенадцатой квартиры, рассказывала, как на родительском собрании в школе учительница спросила этого самого деда, кто родители девочки, и есть ли еще какая-нибудь родня. И знаете, что он ей ответил?

– Что же? – округлив глаза, спросила Нина Гавриловна.

– Он сказал ей не вмешиваться не в свое дело, вот что он ответил! Да так глазами зыркнул, что школьная доска треснула, во как! – Марья Валерьяновна откинулась на скамейке, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Даа…. – покачала головой Нина Гавриловна. – Ну, я думаю, школьная доска просто была старая, и это совпадение. Но что правда, то правда – он что-то скрывает. Если нет родителей, то должна же быть хоть какая-то родня! Тети или дяди, например. Я внимательно наблюдаю за этой семьей и могу точно сказать, что у них нет никого, совсем никого!

– Что хорошего получится из ребенка, который растет во дворе и ничего не видит, кроме стен, – с деланной заботой вздохнула Марья Валерьяновна. – Разве дряхлый старик может нормально растить девочку. Говорят, что он вырезает какие-то фигурки и продает, на то и живут… Как же его имя, никак не могу запомнить… Вам… э-э-э… Вандер Францевич, уф… Еле выговорила. Наверное, воображает себя графом, с таким-то именем! Хотя фамилия у них самая обычная – Фонаревы!

Обе соседки захихикали, но тут же смолкли, потому что Вандер Францевич Фонарев показался из-за угла дома с пакетом, набитым продуктами. Это был сухенький сгорбленный старичок с зачесанными назад седыми волосами, одетый в темный, хорошо отглаженный старомодный костюм. Лицо его было бы самым обычным, если бы не большой орлиный нос с горбинкой и внимательные и строгие глаза под нависшими густыми бровями. Шел он медленно и осторожно, трясущейся рукой опираясь на палочку.

– Добрый вечер, Вандер Францевич! – заискивающе пропела Нина Гавриловна. – А вы из магазина, все хлопочете… Я завтра зайду к вам, принесу лекарства, мне удалось достать дешево, со скидочкой…

– Добрый вечер, большое спасибо, – ответил стариковским надтреснутым голосом Вандер Францевич, учтиво приподняв шляпу, и скрылся в подъезде дома.

– Вы видели?!? – прошипела Нина Гавриловна своей собеседнице. – В пакете-то, кроме хлеба и кабачков, пакет кофе! И он его пьет, в его-то возрасте?

– Пьет, я сама видела, когда к ним заходила, – подхватила Марья Валерьяновна, качнув пышной прической. – И знаете, что еще странно? – понизив голос, зашептала она. – На прошлой неделе, когда меня мучала бессонница, я посмотрела вечерние новости и решила полить свою герань. Подхожу к окну с лейкой, и что бы думали? Вижу, как наш Вандер Францевич идет из магазина домой. И шел он не как сейчас, с палочкой, а будто молодой, вот как… А за ним крался кто-то странный, будто и не человек, а шел на двух ногах. А когда старик наш зашел в подъезд, та фигура постояла, постояла, а потом рассыпалась и исчезла, будто никого и не было. Мне аж жутко стало, даже успокоительное пришлось выпить…

– Да не может быть такого, должно быть, сильная бессонница была у вас, дорогуша, вот и привиделось… – недоверчиво протянула Нина Гавриловна, качнув пышной прической.

Обе дружно заморгали ресницами и, переваривая сказанное, замолчали.

Спустя некоторое время окно на третьем этаже отворилось, и оттуда по двору разнесся голос Вандера Францевича:

– Молли! Молли, скорее домой! Уже темнеет!

Молли, которая была занята болтовней с девочками, проводя время на качелях, с досадой тряхнула головой. Это была симпатичная тоненькая девочка с большими серыми глазами. В ней не было ничего особенно примечательного, если бы не ее странные темные волосы – на солнце они отливали оттенками синего, зеленого и фиолетового. Из-за волос у Молли было немало неприятностей в школе – учителя требовали, чтобы она немедленно смыла краску с волос, а девчонки распускали слухи, что Молли моет голову нефтью с бензином, потому они и переливаются. В конце концов Молли решила собирать волосы в тугой пучок и носить кофты и свитера с капюшонами, чтобы ее перестали доставать.

– Молли-молли, скорее домолли, – передразнила деда светловолосая Анжела, заносчивая и избалованная девчонка. – Ты так никуда и не поедешь этим летом, останешься в городе?

– Видимо, да, – не слишком охотно ответила Молли.

– Как так можно жить, я не понимаю, – заявила Анжела. – Я вот уже с папой и мамой отдохнула в Греции, и во Франции, а до сентября мы слетаем в Италию. А у твоего деда, видимо, совсем нет денег, ты ведь никогда никуда не ездишь отдыхать.

– Я и не хочу никуда уезжать летом, мне и в городе нравится, – тихо ответила Молли.

На самом деле, конечно, ей очень хотелось съездить куда-нибудь, искупаться в море, позагорать на пляже. Куда уж ей было до красивой и всегда модно одетой Анжелы, которую папа и мама каждое лето возили в Италию, а на зимние каникулы – в Финляндию. А самым дальним путешествием Молли была школьная экскурсия в Планетарий. Впрочем, лучшей одеждой у нее тоже было то, что Анжела выбросила бы сразу в помойку.

Молли знала, что они с дедом живут на то, что удается выручить от продажи фигурок. Дед вырезал их из камней, которые подбирал, где придется.

Вообще-то вырезать фигурку из камня очень сложно, но у деда был нож, который они оба в шутку называли «волшебным». Этот нож был очень старинным, из какого-то редкого металла, а на его ручке сверкала россыпь драгоценных камней. Он резал камень, как масло, и дед, вырезая причудливые фигурки, напоминавшие гоблинов или троллей, только маленьких, размером с мизинец, нес их в ближайшую антикварную лавку. Продавец лавки каждый раз, цокая языком, рассматривал их и бормотал, что это редчайшая работа по камню редчайшим инструментом, но цену давал небольшую. Зато из антикварной лавки дед сразу же шел в магазин и домой приносил сумку, полную продуктов.

– И вообще вы странные с дедом, потому что к вам никто никогда не приходит и не звонит, будто вы одни на свете. Так моя мама говорит, – сказала нравоучительным тоном Полина, веснушчатая девочка с круглыми, как у совы, глазами и копной рыжих волос.

– Молли! Ужин сейчас остынет! – снова позвал голос деда.

Молли, попрощавшись с подругами, побежала домой, где в их квартире замечательно пахло жареными кабачками, которые уже вовсю шипели в масле на сковородке.

Вандер Францевич готовил из самых простых продуктов, но готовил вкусно, умудряясь даже обычную картошку или кабачки пожарить так, что пальчики оближешь. Вообще ее деда можно было бы назвать образцовым, если бы не несколько сложных вопросов, которые она и хотела обсудить с ним сегодня за ужином.

Молли положила в тарелку несколько кабачков и села за стол.

– Я надеюсь, это не кофе? – спросила Молли, с подозрением глядя на кружку, которая стояла на столе.

– Нет-нет, это цикорий, – поспешно ответил дед, пододвигая кружку к себе поближе.

– Ага, понятно. – Молли строго взглянула на деда. – Цикорий, значит? А пахнет он натуральным черным кофе, как странно, правда?

– Внучка, я прошу тебя, не надо сегодня опять начинать разговор про кофе, – дед приложил руку к сердцу. – Я уже старик, мне трудно с тобой спорить. Принеси мои таблетки, пожалуйста.

– Я принесу, только в упаковке с валидолом лежат мятные леденцы, а настоящий валидол ты никогда не принимаешь, – ответила девочка. – Ты сам-то поел? Что-то я не видела, чтобы ты ел, только кофе пьешь без конца…

Дед промычал что-то невразумительное и, отгородившись газетой, замолчал.

– Ладно, не хочешь об этом говорить, тогда поговорим о другом… Сегодня во дворе будет футбольный матч, я хочу посмотреть, – начала было Молли, но дед сразу же оборвал ее.

– Нет, даже не думай! Вечером на улицу ты не пойдешь! Да и зачем тебе смотреть футбольный матч?

В этом вопросе он был всегда непреклонен – ей нельзя было находиться на улице после наступления сумерек, и, как только солнце пряталось за крыши, он начинал страшно нервничать и звать ее домой. Объяснять деду, что смотреть она будет не на матч, а на Макса, мальчика из параллельного класса, было просто немыслимо.

Макс был звездой школы – он лучше всех играл в футбол, был самым высоким, а его улыбка сводила с ума всех девочек, начиная с пятого класса. Втайне Молли мечтала, что он когда-нибудь хотя бы заговорит с ней, но Максу очень нравились длинные светлые волосы Анжелы, а на Молли он не обращал ни малейшего внимания.

Вечер проходил как обычно: Молли сидела перед телевизором, а дед листал книги в своем кабинете до полуночи. Книги были страстью Вандера Францевича. и его библиотека, занимавшая все пространство книжными полками от пола до потолка, была бы просто мечтой любого антиквара. Все книги были редкими, старинными, и многие были написаны на уже исчезнувших языках. Молли иногда рассматривала в них картинки, не понимая ни слова.

Вандер Францевич подошел к телевизору и прибавил громкости.

– «А теперь из разряда городских курьезов, – радостно продолжал розовощекий диктор. – В нашем городе появилась новая легенда о призраке, который бродит по Садовой улице в центре нашего города. Многие наблюдали, как по дворам ночью бродит одинокая фигура. Завидев кого-то из запоздавших прохожих, фигура рассыпается и исчезает. Остается только надеяться. что подобные слухи горожане не воспримут всерьез, а как следствие жаркой и душной погоды…»

Дед внимательно дослушал новости до самого конца, а когда диктор перешел к новостям спорта, зашел в свой кабинет, вернулся оттуда и куда-то спешно засобирался.

– Дед, ты надолго? – спросила Молли, видя, что Вандер Францевич надевает шляпу и берет свою трость.

– Пойду прогуляюсь немного, – сказал дед. – Может, найду материалы для работы, камни или куски дерева, – добавил он, видя, что Молли собралась ему возразить. – Не выходи из дома, задерни занавески и ложись спать.

Как только он вышел на лестничную площадку, соседняя дверь квартиры номер двенадцать, где жила Анжела с родителями, тут же открылась. Оттуда показался папа Анжелы, упитанный мужчина в шелковом халате, с массивной золотой цепочкой на шее и с сигарой в зубах. Вслед за мужчиной на площадку выбежал огромный пес, черный ротвейлер, которого Молли боялась, как огня. Едва завидев ее во дворе, этот ротвейлер начинал лаять и рваться с поводка, будто хотел разорвать ее на куски. Вот и теперь, почуяв ее, он оглушительно залаял и зарычал, оскалив огромные зубы.

– Фу, Кондор, фу… – схватив собаку за ошейник, сказал мужчина в халате. – Добрый вечер… э-э-э… Вандер Францевич. Как насчет квартиры, когда продадите?

– Добрый вечер, Лев Михайлович, – поздоровался дед, нахмурившись. – Я уже говорил: квартира не продается. Купите другую.

– Я уже решил купить именно эту квартиру, – не отставал папа Анжелы. – Вы уже в годах, живете, судя по всему, бедно, зачем вам столько метров? Я дам хорошую цену…

– Нет, эта квартира не продается, – сдержанно повторил дед. – И придержите, пожалуйста, вашу собаку, она слишком злая. Всего доброго… Молли, закрой за мной дверь.

И он, схватившись за перила одной рукой, а другой опираясь на палочку, начал спускаться вниз по лестнице.

Папа Анжелы кинул злобный взгляд ему вслед, смерил таким же взглядом Молли, и та поспешила поскорее захлопнуть дверь. Этого солидного, уверенного в себе бизнесмена боялись все соседи во дворе. Никто и никогда не смел поставить машину на то место, куда он ставил свой черный «мерседес», никто не мог возмутиться, когда его ротвейлер бросался с оглушительным лаем на проходящих мимо людей, и уж, конечно, никто бы не посмел сказать ему что-то вроде: «Купите другую квартиру». Никто, кроме старого Вандера Францевича.

Постояв минуту в коридоре, Молли подошла к окну.

Августовский вечер был в разгаре, сумерки уже опустились на двор, в котором гоняли мяч соседские мальчишки, девочки качались на качелях, и только она, Молли, должна была с задернутыми наглухо занавесками сидеть в квартире.

– Молли! Эй, Молли, мы тебя видим! – громко крикнул ей снизу кто-то из ребят. – Спускайся к нам, давай! Или боишься?

Молли колебалась, ее раздирали сомнения. В конце концов, что ужасного произойдет, если она выйдет погулять на полчасика?

– Эй, подруга! – подхватила Анжела, помахав ей рукой. – Ну что – опять дедуля запретил гулять, уже пижамку надеваешь?

Молли страшно испугалась, что сейчас Анжела будет смеяться над ней на весь двор, да еще на виду у Макса.

И она решилась, впервые за свою жизнь решилась нарушить дедовский запрет. Надев свою самую нарядную блузку и простенькие сережки, она спустилась вниз.

 

Глава 2

После захода солнца

Во дворе, с ребятами, сразу же были позабыты все слова и просьбы деда.

За двадцать минут Молли успела все: и покачаться на качелях, и повисеть вниз головой на турнике, и побеседовать с местным котом о его тяжелой жизни.

Когда она заняла место на скамейке рядом с девчонками, те вовсю обсуждали что-то, ожидая начала дворового матча.

– Вы слышали, что по телеку сказали? – Анжела делилась новостями. – В нашем районе, именно вокруг нашего двора по ночам ходит призрак! Мой папа сказал, что телевизор несет сплошную ерунду, и всех оттуда надо гнать поганой метлой. У него есть связи на телевидении, и он им всем устроит.

– Не надо, без телека будет скучно… – возразила ей Полина. – Может, в новостях и не врут про призрака? Моя мама вчера вечером видела из окна, что качели качались сами собой, а рядом никого не было!

– Ну что же, тогда нам безопаснее гулять всегда рядом с Молли, – лукаво улыбаясь, сказала Анжела.

– Почему? – подняла брови Полина.

– Ну, как же. Если призрак решит на нас напасть, он увидит нашу Молли с ее кошмарными волосами и перепугается.

Анжела с Полиной засмеялись, а Молли закусила губу. Она уже привыкла к насмешкам подруг и считала, что чем незаметнее она будет, тем меньше над ней будут смеяться.

– Я в призраков не верю, – поспешила закрыть неприятную тему Молли. – Матч начинается, смотрите! Неужели они будут играть в такую жару? Эх, лимонада бы…

Пить хотелось всем, даже очень. Несмотря на то, что солнце уже село, было жарко и душно.

Однако мальчишкам жара была нипочем, дворовые команды сошлись на большом поле и, поднимая тучи пыли, выясняли отношения друг с другом с помощью мяча. Молли, не отрываясь, любовалась Максом, команда которого забила уже три мяча в ворота противников.

Вдруг она увидела, как прямо на нее летит мяч, но не с поля, а совсем с другой стороны. Мяч перелетел через ограждение, кусты шиповника, дорожку и приземлился прямо у скамейки, закатившись в траву.

Молли, пошарив в траве под скамейкой, достала его, огляделась и тут же увидала хозяина мяча – к ним, легко перепрыгнув через ограждение газона, неторопливо шел незнакомый мальчик лет пятнадцати. Он был довольно высокий и спортивного сложения, а его темные волосы были немного растрепаны и падали на глаза, закрытые темными очками, и Молли подумала, что это странно – носить темные очки, когда солнце уже село. Одет мальчик был в черную футболку, на которой был нарисован красный паук с мохнатыми лапами, и черные, рваные снизу джинсы, а на его лице было жесткое выражение, будто он вот-вот скажет что-то неприятное. Однако, когда он приблизился, выражение его лица сменилось на приветливое.

– Привет, девчонки, мячик-то верните! – весело сказал он.

– Ненормальный, еще скажи, что ты случайно! Ты чуть не попал в нас! – фыркнула Анжела, смерив мальчишку взглядом.

– Чуть не считается, – отпарировал тот. – Бил бы специально – попал бы обязательно. – Мальчишка улыбнулся им, и Молли показалось, что за стеклами очков заплясали искорки. – Особенно в тебя.

Эти слова он произнес, подчеркнуто обращаясь к Молли.

Молли смутилась – обычно, когда рядом находилась светловолосая Анжела, все внимание доставалось ей.

А этот мальчик смотрел прямо на Молли, не обращая на ее красивую подругу ни малейшего внимания.

– В другой раз поосторожнее, – ответила Молли, смутившись и возвращая мяч владельцу.

– А я тебя раньше здесь не видел, ты не отсюда? – поинтересовался мальчишка, подкидывая мяч и ловко крутя его на одном пальце.

– Она здесь всю жизнь живет, со своим дедулей, а тебе-то что? – выпалила Анжела, чтобы обратить все же на себя внимание незнакомого мальчика.

Однако ей это не удалось.

– У тебя интересные волосы, – заметил мальчик, по-прежнему глядя на Молли. – Никогда такого не видел…

Молли страшно растерялась, но Анжела, фыркнув, заявила:

– Да она голову бензином моет, а тебе-то что? Ты вообще не из нашего двора!

Анжела, видимо, все же решила добиться, чтобы на нее обратили, наконец, внимание. Однако ей опять это не удалось. Мальчишка, даже не повернув голову в сторону Анжелы, смотрел в упор на Молли, да так, что той захотелось провалиться сквозь землю. Анжела была в такой ярости, что даже не заметила, как команда Макса забила гол и тот счастливо помахал ей рукой.

– А разве мне нельзя заходить в ваш двор? – спросил незнакомец, снова обращаясь к Молли.

– Двор общий, заходить тебе, конечно, можно… – пожав плечами, отозвалась Молли, продолжая смущаться.

– Спасибо за разрешение, – за темными стеклами очков снова появились озорные огоньки. – А как тебя зовут?

– Ее зовут Молли Фонарева, а меня Анжела! – раздраженно ответила подруга. – А ты из какой школы? Я сама тебя раньше никогда не видела!

– Молли Фонарева… – задумчиво протянул мальчик, окончательно оскорбив Анжелу до глубины души. – Отлично… До встречи, Молли…

Что именно было отлично, незнакомец не объяснил, а только, поигрывая мячом, направился прочь.

Однако не успел он скрыться из виду, как Молли с ужасом увидела, как по двору к ней почти бегом бежит ее дед, белый, как полотно. Шляпа слетела с его головы, но он даже не заметил этого.

– Д-деда… – пробормотала Молли, стараясь не смотреть деду в глаза. – Я только на секундочку вышла… Извини, пожалуйста…

– Я ведь просил тебя сидеть дома! – Вандер Францевич был в такой ярости, что у него тряслись губы. – Почему ты так сделала, глупая девочка?

– Вандер Францевич, ну не ругайте ее, – вмешалась Анжела. – Здесь, во дворе, безопасно, и моя мама постоянно следит из окна, и все мы знаем, что с чужими людьми разговаривать нельзя.

И она тут же злорадно добавила:

– А Молли разговаривала с незнакомым мальчиком в темных очках. Он спросил, как ее зовут, и сказал, что у нее интересные волосы. И глаза у него за очками сверкали, будто угли.

– Ну спасибо тебе, Анжела, – только и успела выдавить из себя Молли, когда дед потащил ее за руку домой.

Дома ее ждал очень неприятный разговор в кабинете деда. Тот ходил из угла в угол, а Молли, сидя на диване, виновато хлюпала носом.

– Деда, ну прости, я больше не буду… – мямлила девочка, глядя на носки своих тапок. – Ну де-е-е-да-а-а…

Она ожидала, что дед будет ругать ее, но тот устало вздохнул и провел рукой по лбу. Теперь он как будто стал меньше ростом, еще больше сгорбился и сокрушенно вздыхал.

– Я так просил, так просил тебя не выходить из дома после наступления сумерек… Почему ты вышла?

– Понимаешь, – выдавила из себя Молли. – Мне скучно сидеть дома… Все ребята гуляли, а я…

– Понятно, – тяжело вздохнул дед. – Извини, что накричал на тебя. Может быть, мне просто показалось. Кто к тебе подходил? Ты его знаешь?

– Нет, но, наверное, это просто мальчишка из соседнего двора. Чего ты так перепугался, деда? Что тебе показалось?

– Нет, ничего, – дед провел рукой по лбу, – я просто очень беспокоюсь за тебя. Я ведь уже старый, у меня должны быть причуды…

Остаток вечера Молли просидела над книгой по алгебре, которую надо было подтянуть за лето. Алгебра не шла – через полчаса Молли поняла, что просто перечитывает одну и ту же страницу, а сама думает о том мальчике, который подошел к ней и заговорил, и искала причины, чем же она могла его заинтересовать.

Вечером, перед сном, она распустила волосы, причесалась и долго вглядывалась в свое отражение в зеркале. Из зеркала на нее грустно глядела девочка со странными волосами, которые отливали разными цветами, будто разлитая по асфальту лужа бензина.

«Почему у меня такие странные, нелепые волосы? Наверное, тот мальчишка просто хотел посмеяться надо мной. Когда вырасту, покрашу волосы в светлый цвет, как у Анжелы, и тогда все перестанут надо мной смеяться, и может быть, Макс заметит меня…» – подумала Молли, выключила свет и забралась в кровать.

Она долго не могла уснуть: стоило ей закрыть глаза, как тут же начинало казаться, что кто-то смотрит на нее внимательным взглядом откуда-то с той стороны окна.

Посреди ночи она проснулась. Комнату заливал яркий лунный свет – бледный диск луны, поднявшись над крышами, заглядывал в окно. На фоне луны в углу открытого окна висел огромный паук, который медленно шевелил мохнатыми лапами, раскачиваясь из стороны в сторону.

Молли вскочила с кровати, захлопнула окно и задернула занавески, и заснула только под утро.

 

Глава 3

Дворовый скандал

Утром в дверь позвонили, и Молли, проснувшись, услышала, как дед пошел открывать дверь.

– Доброго утречка, Вандер Францевич! – загудел из коридора голос соседки, Нины Гавриловны. – Мы тут с соседями подписываем жалобу на дворника. Он бездельник и развел столько крыс во дворе, что скоро ступить будет некуда. Я, пожалуй, присяду…

Скрипнула табуретка – видимо, Нина Гавриловна решила расположиться у них надолго и продолжила:

– Какая с утра жара, прямо парилка! Да, забыла, зачем я еще пришла… Я же принесла вам лекарства. Нам, старикам, такие перемены погоды тяжело даются. Я сама пью только чайный гриб в растворе слабенького чайку и вам настоятельно советую. Вот… тут корвалол, валидол… И еще валидол…

Из коридора зашуршали упаковки лекарств и послышалось сдавленное дедовское «спасибо», затем последовала речь Нины Гавриловны о погоде минут на десять, и лишь потом дверь захлопнулась.

Молли вышла на кухню – дед, стоя над мусорным ведром, вытряхивал в него из кармана упаковки с таблетками. По кухне разносился аромат кофе. На плите поджидала сковородка с омлетом, а перед дедом на кухонном столе демонстративно стояла огромная кружка крепчайшего кофе. Молли подумала, что это ей назло, раз она вчера решила нарушить свое обещание.

– Интересно, что бы сказали Нина Гавриловна с ее чайным грибом, если бы сейчас тебя увидели? – с упреком сказала она.

– Я думаю, чайный гриб сбежал бы от Нины Гавриловны и перешел бы на нашу сторону, – мрачно буркнул Вандер Францевич. – Если пойдешь гулять, будь осторожнее – говорят, во дворе развелись крысы.

Из-за этого сидеть дома в жаркий летний день Молли совсем не хотелось, и она, закончив завтракать, вышла погулять.

Сегодня ей почему-то не хотелось искать подруг, и она, сидя в тенечке, лениво наблюдала, как дворовый кот и большая ворона боролись за право полежать в единственной дворовой луже. Утро снова выдалось жарким, солнце палило, и на небе по-прежнему, как и все предыдущие дни, не было ни облачка.

В какой-то момент Молли почувствовала на себе тяжелый пристальный взгляд и резко обернулась – за спиной был дворовый тупик с кирпичными стенами, изрисованный дворовыми граффити и закиданный строительным мусором. Там не было никого, кроме серой большой крысы, которая стояла на задних лапах, шевеля усами и нюхая воздух.

Крыса презрительно фыркнула, опустилась на ноги и юркнула в ближайшее подвальное окно.

Молли крыс не боялась, но недолюбливала, поэтому пересела на другую скамейку. Спустя некоторое время она снова поймала себя на мысли, что ощущает чей-то взгляд, но, сколько не оглядывалась, кроме крыс, шныряющих в отдаленных закоулках, не заметила больше никого.

К полудню из подъезда вышла нарядная и кокетливо причесанная Анжела, которая вела на поводке своего ротвейлера. Она сразу же направилась к Полине, которая качалась на качелях. Вместе они неторопливо обошли двор, а потом, завидев Молли, девочки направились в ее сторону.

– Ой, смотрите-ка, наша звезда двора, приветик, – окликнула ее Анжела. – В своей лучшей кофточке, я как раз недавно такую же точно выбросила в помойку. Фу, Кондор, фу… Опять мой песик нервничает… Фу…

Ротвейлер рычал и рвался с поводка с явным намерением разорвать Молли на кусочки.

– Анжела, ты чего… – начала было Молли, отступая на несколько шагов назад от лающего пса, но Анжела тут же перебила ее, обратившись к Полине:

– Она, наверное, вышла, чтобы поискать того мальчика, который вчера с ней поговорил. Хочет, чтобы он снова на нее посмотрел. Влюбилась, наверное.

Они с Полиной переглянулись и дружно прыснули со смеху.

Молли опустила глаза и почувствовала, что краснеет.

– Да он просто посмеялся над ней, – презрительно сказала Полина. – Видимо, он еще никогда такого пугала вблизи не видел, вот и подошел.

– Ты сначала волосы от бензина отмой, а потом мечтай о поклонниках… – не унималась Анжела.

– Вы… Вы мне больше не подруги, – неожиданно для себя резко сказала Молли. – И мне все равно, какую чушь вы несете обо мне.

И она, отвернувшись от Анжелы с Полиной, быстро зашагала прочь, почти ничего не видя перед собой.

– Да и не больно-то надо! – крикнула ей вслед Анжела. – Мы с тобой и не дружили, еще не хватало с такой убогой дурой дружить.

Ее ротвейлер тем временем, захлебываясь, рычал и рвался с поводка, и вдруг Анжела, будто случайно, выпустила поводок из рук.

Пес, почувствовав свободу, рванулся и бросился вслед Молли.

В три прыжка он преодолел газон, перемахнул через ограждение и понесся по дорожке.

Молли, которая шла, ничего не видя перед собой, услышала, что лай приближается к ней, и оглянулась. Увидав оскаленную собачью пасть, она попыталась бежать, но споткнулась и полетела на асфальт, уже чувствуя, как с коленки, будто наждаком, сдирается кожа. В левый кроссовок что-то вцепилось, и она в ужасе зажмурилась, потому что собачьи клыки почти добрались и до ее ноги, но… этого не произошло.

Что-то со свистом пролетело мимо, Молли обдало волной холодного воздуха, а затем послышался собачий визг и вопль Анжелы:

– Папа! – визжала она. – Мама, папа! Скорее сюда!

Молли, еще не веря в свое спасение, осторожно открыла глаза – рядом стоял тот самый темноволосый мальчишка, который вчера подходил к ней и спрашивал ее имя. Он был одет так же, как и вчера, только теперь на нем не было темных очков. Его драные джинсы и черная футболка с изображением паука были в каких-то белых нитках, а на голове красовалась лихо повязанная разноцветная бандана с совершенно кошмарным рисунком, что придавало ему сходство с каким-нибудь юнгой с пиратского корабля.

Он гладил по голове ротвейлера, а тот, напряженно замерев в начатом прыжке, как статуя, удивленно моргал налитыми кровью глазами.

– Вставай, пока эта псина на очнулась, – сказал мальчишка и протянул Молли руку. – Ого, ты разбила коленку.

Рука мальчика была холодная, как лед, но Молли, сделав вид, что ничего не заметила, осторожно встала.

Голова у нее немного кружилась, а в колено будто бы воткнули сотню иголок.

– Спасибо, ты… Ты очень вовремя. Ой, что сейчас будет…

Анжела уже бежала к ним, неуклюже подскакивая на высоченных каблуках, продолжая визжать и звать своих родителей, а из подъезда выбегали ее папа в халате и шлепанцах и ее мама, у которой на голове смешно подпрыгивали бигуди.

– Кондорчик! Что с тобой, мой песик? – запричитала Анжела, кинувшись к ротвейлеру и дергая собаку за ошейник, но пес только рычал, стоя в незавершенном прыжке на задних лапах, но не двигался с места.

– Да ничего с ним плохого, я ему приказал отдохнуть, сейчас очнется, – отозвался мальчишка. – Ты только держи его за поводок, а лучше купи ему намордник.

Как только он это произнес, пес будто отмер – он завершил начатый прыжок, но уже не вперед, на Молли, а назад, в траву.

Он, видимо, так удивился, что решил подумать над произошедшим и уселся, помаргивая глазами.

– Дочурка! – подбежав, бросился к Анжеле ее папа. – Почему ты кричала? Что тут случилось?

– Они чуть не убили нашу собаку, папа, – притворно рыдая, стенала Анжела. – Молька дразнила ее, а этот… швырнул в нее мяч.

При этом Анжела не забыла кинуть на мальчишку кокетливый взгляд и перекинуть свои светлые волосы так, чтобы их было лучше видно.

Мама Анжелы, подоспев на подмогу мужу и дочери, уставилась на Молли и незнакомого мальчишку злыми глазами, один из которых был огромный, накрашенный тушью, а второй, не накрашенный, был в три раза меньше.

– Здравствуйте, Лев Михайлович, доброе утро… Лика Глебовна, – вежливо поздоровалась Молли, но папа Анжелы только злобно накинулся на нее:

– Я тебе покажу – здравствуйте… Еще здоровается, нахалка! Значит, вздумали мячом швыряться в нашу собаку!

Да ты, пацан, даже не представляешь, чем это для тебя закончится. Кондор, фас!

Ротвейлер, встрепенувшись, ощерил было клыки, но мальчишка щелкнул в воздухе пальцами, и пес, вместо того, чтобы кинуться снова в атаку, вдруг… жалобно мяукнул и, выгнув спину, по-кошачьи зашипел.

– Он не нападет, не старайтесь, – спокойно улыбаясь, сказал мальчик. – Но вы сами можете попробовать меня укусить, вместо него.

– Папочка, смотри, наш Кондор мяукает… – ахнула Анжела. – Как это… Что он с ним сделал?! Они испортили нам собаку… Она стоила столько денег, и как же теперь международная выставка…

Ротвейлер, который сам себе удивлялся не меньше своих хозяев, издавал самое настоящее кошачье мяуканье и даже попытался умываться лапой.

– Ах ты, негодяй! Хулиган! Мерзавец! – взорвался папа Анжелы. – Номер твоей школы? Как фамилия? Анжела, кто он такой?

– Он не из нашей школы, но он вокруг Мольки ошивается, защитничек нашелся… – буравя мальчишку глазами, процедила Анжела.

– Я Гильсберт Муранов, – ответил мальчик. – А уж кто я такой – лучше вам не знать…

Молли с удивлением взглянула на него – этот мальчишка был как-то особенно уверен в себе, притом без тени дерзости. Любой другой мальчик его возраста давно бы испугался такого натиска и криков или же начал вести себя вызывающе. А этот просто спокойно улыбался, будто не боялся абсолютно ничего, и его даже забавляло все происходящее. Молли подумала, что это единственный человек, который так спокойно и без тени страха мог противостоять такому страшному монстру, как папа Анжелы.

– И имя-то себе выдумал… Гильсберт! Наверняка и фамилия фальшивая – Муранов! – бушевал Лев Михайлович. – Ну ничего, мы все равно все про тебя узнаем! У меня большие, очень большие связи.

– Конечно, узнавайте, – равнодушно пожал плечами мальчишка. – Я учусь в МУНе. Но я вас огорчу – там у вас связей точно нет.

– В МУНе? Вранье! – взвизгнула мама Анжелы. – Мы никогда не слышали ни про какой мун! Что еще за мун? Какой-нибудь интернат в пригороде? Ну ничего, мы и твой мун найдем, и твоих родителей, и где ты живешь!

– С родителями пообщаться не получится – они в отъезде, и дома только друзья, – улыбнулся мальчишка. – Но вы можете приезжать, если хотите… Садитесь на сто тринадцатый автобус и доезжаете до второй конечной остановки. Только не перепутайте – до второй конечной. А там спросите Темную аллею, дом три.

– Он еще издевается, наглец! – негодовал папа Анжелы. – Еще шутит – второй конечной остановки не существует! Темная аллея! Такой улицы нет на карте!

– А ты… – Мама Анжелы повернулась к Молли, прищурив глаза. – А ты просто беспризорная девка, и я напишу заявлению в милицию на тебя и твоего деда, и немедленно!

И она, зацокав каблуками, направилась в подъезд.

– Ну, ты поплатишься, сопляк! – орал отец Анжелы, набирая какой-то номер на мобильном телефоне. – Я тебя достану! Я сейчас позвоню куда надо! Все выясню – и фамилию, и номер школы… А этих Фонаревых мы выселим из квартиры, и очень скоро! Кондор, фас! Паршивый трусливый пес, прекрати мяукать!

– Идем, провожу тебя до квартиры, – сказал мальчишка, уводя Молли за собой. – Только сначала перевяжем коленку. Да, наделали мы тут шуму.

Молли шла с трудом – коленку саднило, голова кружилась, в ушах звенело от криков и визга Анжелы и ее родителей, но нужно было побыстрее уйти домой. К тому же голос папы Анжелы, который гудел им вслед, обещал им всем очень скорые и многочисленные неприятности.

– Как ты это сделал, чтобы собака замяукала? – спросила Молли, глядя, как мальчишка, присев на корточки, снимает со своей головы бандану и перевязывает ей коленку. – И какое у тебя странное имя – Гильсберт…

– Лучше просто Гильс, – подняв на Молли веселые черные глаза, ответил мальчишка. – Гильсберт – это официально, для торжественных случаев, вроде уличного скандала.

А насчет собаки – меня многие животные слушаются. Ну вот, теперь можно идти. Я могу войти в твой дом, чтобы проводить тебя до квартиры?

Молли, немного удивившись, зачем он так церемонно об этом спросил, утвердительно кивнула. Мальчишка завязал повязку каким-то хитроумным узлом, полюбовался на свою работу, поднялся и повел Молли в подъезд. Перед тем, как войти туда, Молли заметила, что из окон торчат головы соседок – почти весь двор внимательно следил за разыгравшейся сценой.

Гильс довел ее до самой квартиры и остановился у порога.

– Дальше я не пойду, – улыбнулся он. – Не приглашали.

Молли смутилась – мальчишка явно напрашивался в гости, выжидающе глядя на нее, и не собирался уходить.

– Ну… Ты можешь войти, – немного растерявшись, сказала она. – Мой дедушка будет очень рад с тобой познакомиться, ведь ты меня спас.

– А я тебя совсем не так себе представлял… – сказал вдруг, продолжая улыбаться, мальчик, прислонившись к стене и сделав вид, что занят вытаскиванием занозы из пальца.

– Не так?.. – испугавшись такого неожиданного поворота разговора, совсем растерялась Молли. Мальчишка настолько странно себя вел, что она решила, что надо закончить разговор.

– Спасибо, что перевязал мне коленку. Мне уже почти не больно, – поспешила сказать она с немного преувеличенной вежливостью.

Сказав это, Молли осеклась – мальчишка с жестким выражением на лице, уже без тени улыбки, смотрел на нее так, что у нее вдруг мурашки пробежали по спине.

– Ладно, – сказал он, зачем-то дотронувшись до ручки двери. – У меня дела, увидимся!

И он, махнув ей рукой, сбежал вниз по лестнице.

 

Глава 4

Заговоренная повязка

После того, как мальчишка убежал, Молли почти минуту стояла с бешено колотящимся сердцем, стараясь успокоиться. Все самые интересные события всегда крутились вокруг подруг – Анжелы и Полины, а ей ничего не оставалось, как незаметно наблюдать в сторонке. А за последние два дня что-то начало происходить именно вокруг нее, всегда незаметной и застенчивой.

Именно ее сегодня спас от злого пса таинственный мальчишка, именно ее коленку перевязывали платком на виду у всего двора, и… именно ей и ее деду пообещал все страшные наказания и беды гроза всего двора – папа Анжелы.

Так и не решив, что говорить деду, она позвонила в дверь.

Дверь сразу же распахнулась – на пороге стоял встревоженный старик.

– Что там за шум во дворе? – резко спросил Вандер Францевич. – Я уже собрался спускаться вниз. Я видел в окно, как родители Анжелы кричали на тебя.

– Деда! – выпалила Молли. – Ты… Ты не представляешь, что сейчас было! Тот мальчик, который вчера со мной говорил во дворе, спас меня от собаки… Пес Анжелы бросился на меня… А он кинул в него мячом, и пес решил, что он кот, представляешь? – Молли весело рассмеялась. – Теперь ротвейлер Анжелы уже не страшный, он мяукает и мурлычет.

– Погоди, я не успеваю тебя понять… – нахмурился дед. – Ротвейлер на тебя кинулся? Какой ужас… А мальчик… какой мальчик?

– Ну, тот, что вчера познакомился со мной. Он что-то сделал с псом, и тот теперь мяукает и больше не нападает ни на кого!

– Их ротвейлер мяукает? – переспросил дед. – Не может быть такого… А что у тебя на колене повязано?

– Я бежала от собаки и упала! – захлебываясь, продолжала рассказывать Молли. – А тот мальчик перевязал мне колено своим платком… Он учится в Муне, ты не знаешь, где это?

Однако дед совершенно не разделял радостного оживления своей внучки.

Он молчал, уставившись на повязку на колене девочки, будто это был какой-то страшный ядовитый паук.

– Деда, ты чего? Да не болит уже колено, не переживай.

– Учится в муне… – пробормотал дед. – Вот оно что…

– Кстати, где у нас йод, на кухне? – И Молли, недоумевая, что же все-таки так расстроило ее деда, побрела на кухню. Она достала из аптечки йод, села на табуретку и принялась развязывать повязку, чтобы смазать йодом коленку.

Ткань повязки была с интересным рисунком – на черном фоне пестрели желтые, оранжевые, зеленые и красные рожи, страшно и свирепо скаля зубы. Повязка была обернута вокруг колена несколько раз, а узел был завязан довольно туго. Молли ловко развязала его и уже почти сняла повязку с ноги, но вдруг обнаружила, что точно такой же узел появился на ткани с другой стороны. Она развязала и его и дернула повязку, чтобы снять, но еще один узел уже появился сбоку, а повязка еще крепче обвилась вокруг колена.

Молли удивилась и принялась сдирать с ноги странную повязку, но каждый раз происходило одно и то же – стоило ей развязать один из узлов, как точно такой же появлялся с другой стороны. В конце концов, потеряв терпение, она взяла маникюрные ножницы и принялась ковырять ими странную ткань.

– Не надо так делать, поранишься, – остановил ее дед, входя на кухню.

– Деда, не могу развязать эту повязку, – пожаловалась Молли. – Развязываю узел – появляется другой. Распарываю ножницами – нитки склеиваются снова. Мистика какая-то…

– А колено болит?

– Нет, как будто и не падала. Все прошло, как только вошла в квартиру…

Дед с минуту, нахмурив брови, внимательно изучал пеструю тряпку.

– Я сделаю себе кофе, и не возражай мне… – сказал он наконец. – Я не могу без кофе, и не надо больше мне говорить про мой возраст. И вот что… Повязку не трогай. Ты ее так просто не развяжешь.

– А как же… А что же – мне всю жизнь теперь ходить с перевязанным коленом? – запинаясь от возмущения, воскликнула Молли.

Она была уверена, что этот кусок ткани мальчишка купил в каком-нибудь магазине под названием «Прикольные подарки» или что-то в этом роде. Она слышала не раз от девочек, что в таких местах продают авторучки, которые плюются в глаза, искусственные отрубленные пальцы, которые можно подложить в школьный портфель, и прочая ерунда, которая может напугать и смутить окружающих.

Она хотела было еще что-то сказать, но громкий вопль донесся с лестницы, и в их входную дверь кто-то забарабанил кулаками. Потом снова послышался вопль.

Вандер Францевич, поспешно прошаркав в прихожую, приоткрыл дверь.

На лестничной площадке, прислонившись к стене, стояла соседка Нина Гавриловна. Лицо ее было перекошенным и настолько бледным, что даже приобрело серый цвет, а обычно пышная прическа теперь напоминала рухнувшую пизанскую башню.

Увидав Вандера Францевича, она кинулась к нему и вцепилась ему в рукав.

– Помогите! – вопила она. – Ван… Фррр… нцевич, помогите! Какой ужас!

– Что произошло, Нина Гавриловна? – терпеливо спросил дед.

– Я сама не понимаю… Я вышла к почтовым ящикам за почтой, только достала газеты, и вдруг… за спиной что-то зашуршало…

– Продолжайте, – тихо произнес дед. – Что было дальше?

– Я даже уронила мои газеты, – причитала соседка, – а потом увидела какую-то тень… никогда не забуду этого ужаса, никогда…

Нина Гавриловна закрыла лицо руками и разрыдалась. Плечи ее тряслись.

– Я хотела убежать, но ноги будто приросли… Я закричала… Ох… – Нина Гавриловна схватилась за сердце.

– Молли, быстро принеси валидол, – скомандовал дед. – Настоящий валидол, – поправился он, – тот, что в помойном ведре.

Молли кинулась в квартиру, на кухню, а когда вернулась обратно, увидела, что соседка уже перестала рыдать и хвататься за сердце и теперь просто шмыгала носом, посматривая на деда и сморкаясь в передник.

– Моя почта… Газеты и квитанции… – всхлипывала соседка. – Валяются внизу. Я боюсь, боюсь спускаться к себе…

– Деда, что происходит? – в ужасе спросила Молли. – Кто там, на лестнице?

– У Нины Гавриловны солнечный удар, – быстро ответил дед. – Видимо, ей что-то померещилось. Надо бы проводить ее до квартиры.

Они вдвоем, осторожно поддерживая соседку под руки, спустились вниз. Квартира Нины Гариловны представляла собой нечто ужасное в понимании Молли – заставленная буфетами, шкафами и пропахшая старыми лекарствами. Повсюду в горах пыли лежали кружевные салфеточки, тряпочки, а на стенах в огромном количестве были развешаны расписные блюдечки и выцветшие календари с котятами.

– У вас все такое… древнее в квартире, – заметила Молли, стараясь не дышать. – Хотите, я помогу вам сделать уборку? Мне нетрудно…

– Уборку? – рассеянно бормотала Нина Гавриловна, будто в первый раз слышала, что это такое. – Ах, деточка, не нужно… Где у меня были конфеты?

Она открыла дверку буфета, но за ней оказались мотки с вязанием.

– Я ничего не помню, все вылетело из головы, – сокрушалась соседка, качая головой. – А что за мальчик к тебе подходил во дворе? И что у тебя на колене? Теперь так носят – тряпочки с рожами, это мода такая? Ты подумай о дедушке, нехорошо девочке такое на себя напяливать, а то будешь, как юмо или моты…

«Лучше с ней не спорить, ей и так нехорошо, у бедной Нины Гавриловны нервный срыв», – подумала Молли.

Ей очень не хотелось проходить в комнату, и она осталась стоять в прихожей, пока дед ходил к почтовым ящикам, чтобы подобрать почту, оброненную соседкой. Слышно было, как в комнате Нина Гавриловна хлопает дверками буфетов, бормочет про газеты и жару.

Сначала в подъезде была тишина, а затем послышались шаркающие шаги деда – он поднялся обратно в квартиру.

– На лестнице никого нет, я обошел все этажи, – спокойным голосом сказал дед. – Нина Гавриловна, вот ваша почта. Вам надо выпить валерьянки и лечь спать. Вам просто что-то почудилось.

 

Глава 5

Большие неприятности

Проснувшись на следующий день, Молли первым делом села в кровати и осторожно попыталась стянуть с ноги повязку, надеясь, что вчера им с дедом просто показалась какая-то чертовщина. Но тряпка будто вцепилась в колено и не собиралась покидать его, а узлы, стоило начать их развязывать, заплетались еще хуже.

На десятой попытке бросив это занятие, она встала с кровати, потянулась и, облокотившись на подоконник, выглянула в окно.

За распахнутым окном двор жил обычной утренней жизнью: детишки играли в песочнице, дворник катил тележку, громыхая ведрами, на футбольном стадионе двое каких-то мальчишек лениво перекатывали мяч.

В углу окна что-то поблескивало на солнце – тончайшие нити паутины тянулись от одного угла окна к другому. Незадачливый паук, который плел эту паутину, явно остался без завтрака – в нее не попалось ни одной мухи.

Вдруг внимание Молли привлекли двое милиционеров в форме, которые в сопровождении папы Анжелы, Льва Михайловича, решительно шли через двор, направляясь к их подъезду. «Это не к нам ли, интересно», – подумала Молли, и сердце у нее сжалось в нехорошем предчувствии.

Она не ошиблась – спустя минуту в квартире раздался требовательный звонок в дверь.

В прихожей послышались шаркающие шаги деда – и вслед за этим сразу же гомон чужих голосов. Голос деда оправдывался и что-то доказывал, папа Анжелы яростно орал, а милиционеры что-то занудно гудели и шелестели бумагами.

– Нападение на собаку… есть свидетели… привлечем к ответственности… – доносились из прихожей обрывки фраз.

Она выглянула в прихожую. Там стояло двое людей в форме.

– Здесь проживают несовершеннолетняя Фонарева и ее дед, некий… ммм… Ван… эээ… Вам… в общем, гражданин Фонарев? – Милиционеры разглядывали какие-то бумаги, буравя деда глазами.

Один из милиционеров, открыв папку с бумагами, сказал:

– Предъявите свои документы, гражданин Фонарев.

– На вас поступило несколько заявлений в милицию, – строго произнес второй милиционер. – Вы не получаете пенсию, как вы можете воспитывать несовершеннолетнюю внучку? Кем вы работали раньше?

Они засыпали деда вопросами о том, кем он работал раньше, где его документы, и ни на один из этих вопросов дед не ответил, предпочитая бормотать что-то невразумительное.

– Я приношу свои извинения за то, что произошло. Я возмещу вам стоимость собаки. И оставьте нас в покое, пожалуйста! – пытался протестовать Вандер Францевич.

– Ишь ты, оставьте в покое! Что мне твои извинения! – из-за спин милиционеров громко выступал папа Анжелы. – Пусть эта твоя замухрышка со своим приятелем вернут мою собаку в прежнее состояние! Это дорогой пес, купленный в питомнике! А теперь он мяукает, и на какую выставку я смогу с ним пойти? В цирк, клоуном?!? Я тебе покажу, как из меня клоуна делать!

– Понятно, будем разбираться… – бубнили милиционеры, записывая что-то на бумагах.

– Вот-вот, – рявкнул Лев Михайлович. – Разберитесь!

У меня большие связи!

Когда милиционеры удалились, Лев Михайлович с торжествующим видом повернулся, закурил толстую сигару и, выпустив дым от сигары прямо деду в лицо, произнес:

– Если моя собака до завтра не станет прежней, я тебя выселю из квартиры, а девчонку твою отправлю в детский дом…

С этими словами он удалился, а дед, закрыв глаза, прислонился к двери. Молли даже перепугалась, что ему плохо и сейчас он упадет.

До сих пор все случившееся вчера представлялось ей забавным приключением, но только сейчас она начала понимать, какие могут быть последствия.

Представив себе, как деда и ее выселяют из квартиры, Молли перепугалась так, что неприятный холод пробежал по спине.

Постояв минуту, Вандер Францевич, сгорбившись еще сильнее, чем обычно, прошел в свой кабинет и прикрыл за собой дверь. Только через какое-то время, услышав шум, она решилась заглянуть в кабинет – дед снимал с полок книги и складывал их на стол.

– Что ты собираешься делать со своей библиотекой? – Молли задала этот вопрос, хотя уже знала, что ответит дед.

– Я должен продать книги, – закрывая сумку, сказал дед. – И нож по камню – тоже. У него на рукоятке изумруд и несколько рубинов, антиквар даст хорошую цену. Нам нужно отдать деньги соседу, за собаку, потому что сделать так, чтобы она снова залаяла, я не в силах, увы…

– Но… Но ведь мы не виноваты ни в чем! – горячо возмутилась Молли. – Как же так?! Его собака напала на меня, и если бы тот мальчишка не вмешался, она бы разорвала меня! Это же несправедливо!

– Да, несправедливо, но ничего не поделаешь, – тихо ответил дед. – Лев Михайлович настроен очень серьезно, и у него много знакомых. А у нас нет никого, совсем никого.

– Но если ты продашь свой нож, чем же ты будешь вырезать фигурки? Ведь обычный нож не режет по камням? – Молли осеклась. Она хотела было спросить деда, что же тогда он будет продавать, чтобы у них было на что жить, но замолчала.

– Я схожу в антикварную лавку и предложу им книги, – помолчав, ответил дед. – Мои книги очень редкие, вряд ли они видели такие раньше, я обойду все лавки, где-нибудь дадут больше денег. Ножик по камню продам завтра, мне трудно с ним расставаться…

Сгорбившись и взяв сумки с книгами, дед вышел из квартиры.

Молли осталась стоять посреди прихожей, пытаясь собраться с мыслями.

«Это я виновата, если бы я не поссорилась с Анжелой, ничего бы этого не произошло… – ругала она себя, кусая губы. В глазах и в носу вдруг защипало, и слезы хлынули рекой по щекам. – Лучше бы я вообще сидела дома и никогда не выходила в этот двор, видимо, гулять там спокойно может только Анжела…»

Всхлипывая, Молли села прямо на пол, уронив голову на руки, и разрыдалась, совсем как маленькая девочка. За окном весело шумел двор, светило солнце, но она даже не замечала этого, продолжая плакать.

– Что же делать, что же теперь делать… – всхлипывала она, размазывая слезы по щекам.

Вдруг она услышала какое-то шипение. Она подняла голову и увидела, что в паутине за окном суетится и бегает паук, постукивая в оконное стекло лапками. «Паук… У Гильса на футболке тоже был паук…» – подумала Молли.

Вдруг в голову ей пришла идея.

Ну конечно же, Гильс Муранов!

Этот мальчишка каким-то странным способом заколдовал соседскую собаку и сказал, что Лев Михайлович в любое время может приехать к нему домой, чтобы найти его и поговорить с ним. Папа Анжелы тогда раскричался, что такого адреса не существует, но Молли хорошо запомнила – сто тринадцатый автобус, вторая конечная остановка, Темная аллея, дом три. Может быть, рассказать об этом деду и съездить вместе с ним к этому самому Гильсу домой?

И в то же время дед мог вернуться только поздно вечером, пока будет одну за другой обходить антикварные лавки и предлагать свои книги. А завтра Лев Михайлович обещал устроить им выселение из квартиры.

Молли обхватила голову руками, лихорадочно раздумывая. Сидеть на полу в комнате и лить слезы до вечера было глупо и бессмысленно.

«Я поеду по этому адресу и попрошу Гильса вернуть собаку в прежний вид, чтобы она снова лаяла…»

Она даже испугалась, что такое могло прийти ей в голову. Уехать одной, неизвестно куда, без разрешения деда! Но чем больше она обдумывала эту идею, тем все больше понимала, что это было единственное, что она могла сделать. Конечно, кроме того, чтобы продолжать сидеть на полу в своей комнате и лить слезы на паркет.

Ей вдруг страшно захотелось приехать по этому адресу, найти на Темной аллее этого самого Гильса, рассказать ему о беде, в которую они попали, и вернуться обратно уже с подоспевшей помощью, чтобы дед понял, что она вовсе не бесполезная и глупая девчонка.

Адрес, который назвал Гильс, был довольно простой.

Единственное, что вызывало сомнения, – вторая конечная остановка, до которой ей нужно было доехать на сто тринадцатом автобусе. Именно на этом автобусе она самостоятельно ездила три остановки до школы. Надо просто пропустить эту остановку и доехать до конечной, а потом еще дальше, а там она найдет Темную аллею…

Наконец поняв, что она решилась, Молли кинулась собираться в дорогу.

Выходить на улицу в юбке, красуясь цветной повязкой на колене, ей не хотелось. Единственным выходом было надеть джинсы, что она и сделала.

И тут же вскрикнула от испуга – повязка исчезла с колена, а через секунду что-то обвилось вокруг ее шеи, как шелковая змея. Молли бросилась к зеркалу – на шее, поверх футболки, красовался платок, только рожи на нем теперь дружно высовывали языки, злорадно оскалившись и даже как будто посмеиваясь.

– Вот ведь дрянная тряпка… – с досадой закусив губу, прошептала Молли.

Но делать было нечего, уж лучше цветной платок на шее, чем повязка на колене.

Молли наскоро выпила стакан холодного чая, нашла деньги на автобусный билет и выбежала из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Занятая размышлениями и сомнениями, Молли выскочила из подъезда и очнулась только тогда, когда поняла, что чуть было не полетела кувырком. Оказалось, что она так торопилась выбежать из дома, что позабыла застегнуть ремешок сандалии. Теперь нужно было останавливаться, чтобы завязать их, и Молли с тоской подумала, что неплохо бы, если бы сейчас на двор упал метеорит и отвлек внимание от ее персоны.

И на то были очень, очень веские причины.

На скамейке у самого подъезда, закинув ногу на ногу, сидела Анжела, а рядом с ней не кто иной, как Макс, которому та весело трепала волосы. Анжела была с утра при полном параде – светлые волосы аккуратно завиты, на длинных ногтях блестящий маникюр, а одежда явно была из лучшего бутика. Молли, поняв, какой резкий контраст она представляет собой по сравнению с Анжелой в глазах Макса, опустила глаза, стараясь даже не смотреть в их сторону.

На соседней скамейке на своем неизменном посту восседали соседки, уже с любопытством вытягивая шеи, чтобы не пропустить ничего из происходящего.

– Ой, Макс, смотри… – Анжела смерила Молли глазами. – Наша серая моль высунула нос из дома! А зареванная-то… А что на шее завязала? Очень знакомая тряпочка…

Анжела прищурилась, а потом фыркнула, огласив двор грубым смехом.

– Ой, не могу… Это же та самая тряпка, что вчера тебе мальчишка на коленку повязал. Так ты с ней расстаться не можешь? Бедняжка…

– Это мое дело, и тебя не касается, – стараясь говорить ровным голосом, ответила Молли, пытаясь завязать упрямый ремешок сандалии и чувствуя, что у нее начинают дрожать руки.

– Да ладно тебе, – остановил Анжелу Макс. – Не трогай ты ее, она же глупенькая.

Это прозвучало настолько оскорбительно, что она решилась поднять глаза.

Макс, загорелый, с выгоревшими за лето светлыми волосами, показался ей каким-то неземным прекрасным существом, с которым она никогда бы не посмела даже заговорить. А сейчас он смотрел на нее со снисходительной жалостью.

– Моленька, – подала голос с соседней скамейки Нина Гавриловна. – Ты куда это собралась? Тебе нельзя никуда без разрешения дедушки уходить!

Не проронив ни слова в ответ и чувствуя, как в ней поднимается волна досады и злости, Молли зашагала прочь из двора, слыша за спиной смех Анжелы и перешептывания соседок.

Как только кусты и деревья скрыли ее от чужих глаз, она пустилась бегом и пробежала из подворотни на улицу, как раз когда к остановке подъехал автобус.

«Сто тринадцатый автобус, тот, что мне нужен…» – это показалось ей знаком удачи.

– Главное, чтобы этот адрес существовал… – прошептала Молли, входя в распахнувшиеся двери автобуса.

 

Глава 6

Вторая конечная остановка

Автобус ехал по улицам, останавливаясь на остановках – люди входили и выходили, и Молли, сидя на самом дальнем сиденье, растерянно глядела в окно. Вот уже позади оказалась остановка, где она всегда выходила, когда шла к школе – большому серому зданию в конце улицы.

В любой другой день она бы радовалась такому путешествию, но чем дальше увозил ее автобус от дома, тем больше ее терзали сомнения в том, правильно ли она поступила.

– Это я во всем виновата, и только я должна поехать и попросить этого мальчишку расколдовать собаку, – сказала она самой себе.

Видимо, она сказала это слишком громко – пожилая седая женщина в очках, которая сидела напротив нее, удивленно приподняла брови, и Молли поспешила отвернуться к окну.

За окном мелькали городские улицы, залитые жарким солнцем, и где-то через час автобус выбрался из центра города на окраину – за окном потянулись многоэтажные дома спальных районов. Постепенно салон опустел, и в нем осталось совсем немного пассажиров, а автобус, кряхтя мотором, покрутился на какой-то пустой площади и остановился.

– Конечная остановка, – обернувшись в салон к оставшимся пассажирам, сказал водитель. Он, достав откуда-то бутылку кефира, принялся за нее, заедая куском батона.

Человек пять встали и пошли к выходу, но Молли осталась сидеть.

«Вторая конечная остановка, мне нужна вторая…» – билась мысль у нее в голове.

Она так нервничала, что сейчас ее высадят, и она не доедет до Темной аллеи, что вцепилась в сиденье.

– Я сказал – конечная остановка, – громко гаркнул водитель. – Все люди вышли? Эй, вы двое, – окликнул он двух очкариков, по виду – студентов, которые дружно читали какой-то замусоленный конспект. – Выходите, конечная остановка.

Очкарики, встрепенувшись, вскочили с мест и, заплатив за проезд, вышли.

«Ну, все, – подумала Молли. – Я, наверное, ошиблась и села не на тот автобус… Или нет никакой второй конечной остановки, просто этот Гильс Муранов пошутил…»

Кроме нее, в салоне осталось еще трое ребят в зеленых куртках, которые явно не собирались никуда выходить, и Молли решила, что если ее высадят, то и их, разумеется, тоже.

Водитель тем временем, встав из-за руля, прошелся по салону. Это был здоровенный детина в фуфайке с кожаной фуражкой на голове, с грубоватым угрюмым лицом, напоминающим загорелую картофелину.

– Нам дальше, – подмигнув водителю, сказал один из ребят. – До второй конечной.

Водитель кивнул и заметил Молли, которая вжалась в сиденье.

– Конечная остановка, – повторил водитель автобуса, глядя на девочку. – Люди выходят… Или особое приглашение нужно?

– Мне… мне тоже до второй конечной… – прошептала Молли. вцепившись в сиденье так, что побелели кончики пальцев.

Шофер внимательно посмотрел на нее маленькими поросячьими глазками, приподняв густые брови. Его взгляд остановился на платке с рожами, который был на ее шее.

– Ах, вот оно что… – Он щелкнул пальцами, и выражение его физиономии поменялось. Вместо скучного и угрюмого оно вдруг стало озорным. Пританцовывая и прищелкивая пальцами, водитель вернулся обратно за руль автобуса.

– Ну тогда, едем дальше! – проорал он внезапно изменившимся голосом. Теперь его голос был хриплым и бесшабашным, без ноток скуки, которым он говорил до этого.

Он повернул свою фуражку назад козырьком, и автобус рванул вперед.

Теперь автобус ехал совсем не так, как раньше, – больше не останавливался на остановках, а компания ребят весело загалдела, распевая какую-то песню.

– Следующая остановка – вторая конечная! – весело похрюкивая, орал водитель, лихо крутя руль. – Если кто не вышел вовремя, я не виноват, вы свой выбор сделали! У кого чесночная жвачка – высажу!

Молли потихоньку приходила в себя, еще не до конца поверив в то, что ей, возможно, все-таки удастся доехать до таинственной второй конечной остановки. Она разжала пальцы, заметив, что следы от ногтей впечатались в кожаное сиденье.

Автобус несся по узкой асфальтовой дороге, над которой с обеих сторон нависали кроны деревьев. Чем быстрее он ехал, тем радостнее хрюкал водитель, и Молли подумала, что такого странного водителя и такого странного автобуса она еще не видела никогда в жизни.

Полосы света и тени мелькали и проносились по салону, и Молли даже не заметила, как потихоньку задремала.

 

Глава 7

Огни в темноте

– Просыпайся, слышишь? Эй… Просыпайся.

Молли открыла глаза – автобус стоял, и пассажиров в зеленых куртках уже не было. В окне были видны панельные девятиэтажки, какими обычно были застроены спальные отдаленные районы города, а небо было значительно темнее, будто уже наступал вечер.

«Мы что же, так долго ехали…» – протирая глаза кулаками, подумала Молли.

– Просыпайся, барышня, вторая конечная остановка, – проорал водитель автобуса. – Третьей конечной не будет, обойдетесь. Все, брысь из салона, у меня смена закончилась.

Он снова хрюкнул и, подождав, пока Молли выйдет из автобуса, вышел вслед за ней, пнул ногой по колесу, и двери сами с треском захлопнулись.

Молли прошла несколько шагов, остановилась и огляделась по сторонам.

Автобус привез ее на пустынную городскую площадь. На желтой автобусной табличке было написано:

микрорайон ПЕСТРОГЛАЗОВО

людям рекомендуется покидать засветло

С одной стороны площадь подпирали панельные дома, а с другой начинался сосновый перелесок, сквозь который виднелись коттеджи с причудливыми башенками.

Молли оглянулась и увидела, что водитель автобуса, присев на асфальт, снимает с ног ботинки. Под ботинками были носки, настолько мохнатые, что надеть такие в жару мог только ненормальный.

– Чего смотришь? – проворчал водитель. – Думаешь, легко таким, как я, работать водителями? Раньше-то все в лесу, да по горам…

– Скажите, пожалуйста, а как найти Темную аллею? – решилась спросить Молли, стараясь не глядеть на мохнатые ступни странного водителя.

Тот возмущенно хрюкнул.

– Ты что – впервые в наших местах? Темная аллея там, где темно. Вот молодежь пошла! Напрыгаются с людьми на танцах, а потом не помнят, где дом родной…

После такого ответа Молли поспешила отойти подальше. Солнце еще не село, и она направилась сквозь перелесок в сторону коттеджей, решив, что если Гильс не назвал номер квартиры, то это может быть только отдельный дом.

Конечно, было бы неплохо встретить хоть кого-нибудь, чтобы спросить дорогу, но прохожих поблизости видно не было, а окна домов были наглухо закрыты шторами.

Навстречу ей по дорожке через перелесок топала огромная женщина в зеленом домашнем халате со свирепым выражением лица. Ее огромные ноздри раздувались, на голове подпрыгивали бигуди, каждая размером с кастрюлю, а в руках она злобно комкала полосатое полотенце. На ногах у нее были тапки, от которых у Молли волосы встали дыбом – каждый плюшевый тапок заканчивался почти настоящей свирепо оскаленной пастью крокодила.

– Извините… Вы не подскажете, где Темная аллея? – спросила ее Молли и тут же пожалела об этом – странная громадная женщина остановилась, дернула ее за рукав и проревела в ответ:

– Ты не видела тут охламона в зеленой майке и серьгой в ухе?!?

– Н-нет, не видела… – пролепетала Молли, и ужасная женщина, фыркнув, вдруг схватила ее за шиворот и швырнула в перелесок.

Пролетев несколько метров, Молли приземлилась на ковер из сосновых иголок, слыша удаляющиеся громовые шаги.

– Какой-то кошмар, – прошептала она, поднимаясь и отплевываясь от иголок. – Никогда не видела таких грубых ужасных теток…

И, подняв глаза, увидела башню из красного кирпича, которая возвышалась над большим старым особняком, окруженным живописными соснами. Вокруг особняка обегал причудливый кованый забор, в середине которого высилась арка, сложенная из огромных замшелых валунов. Арка была закрыта ржавой калиткой, на которой поблескивала медная табличка. Присмотревшись, Молли прочла выбитую на ней надпись:

Темная аллея,

дом 3

Пробежав через сосновый перелесок, она оказалась у калитки, толкнула ее, и та, заскрипев, пропустила Молли в заросший папоротником тенистый двор, через который к дому бежала узкая каменистая дорожка.

Молли боялась, что дома никого не окажется, и ей придется возвращаться обратно, но внутри явно кто-то был – из открытых окон гремела музыка, да так, что мраморные львы, стоявшие по обе стороны от двери, подпрыгивали в такт на своих каменных постаментах. Три потрескавшиеся каменные ступеньки вели к огромной деревянной двери, справа от которой висел медный колокольчик.

Она протянула руку к колокольчику, чтобы позвонить, но отдернула ее обратно.

«Надо сказать – Гильс, пожалуйста, сделай, чтобы собака… или нет, не так», – начала Молли обдумывать, что скажет, увидав странного мальчишку на пороге.

Простояв довольно долго у двери, она все не решалась позвонить. Вечернее солнце уже низко висело над дальними деревьями, готовясь нырнуть за них, – а значит, скоро стемнеет, и надо было действовать.

В конце концов, судорожно вздохнув, Молли дернула шнурок колокольчика, и он жалобно и тоненько зазвонил.

Музыка в доме стихла.

Спустя минуту тяжелая деревянная дверь открылась, и на пороге показался совсем не Гильс, а лохматый юнец лет пятнадцати, в шортах цвета хаки и зеленой помятой футболке. Он жевал кусок пирога и запивал его колой из бутылки. У него были правильные, но немного грубоватые черты лица, что придавало ему сходство с фигурками, которые ее дед вырезал из дерева, а в ухе болталась зеленая серьга.

«Не его ли искала та огромная женщина, уж очень подходит под слово – охламон», – подумала Молли.

– Ничего себе, – лохматый парень присвистнул, будто Молли была каким-нибудь редким зверьком в зоопарке.

– Егор! Кто там пришел? – крикнул чей-то голос из дома.

– Это моя мамочка! – трагическим голосом выкрикнул лохматый. – Спасите меня, помогите!

Дом вдруг вздрогнул, раздались невнятные крики и восклицания, что-то зашуршало, зашелестело, будто разбегались десятки чьих-то ног.

Лохматый юнец, довольно улыбаясь, прислушивался, пока все не затихло.

– Как танцы и вечеринки, там они тут как тут, а как спасать меня из лап моей матери – так все разбежались… – ухмыльнулся он. – Ты кто? Я вижу, ты из города…

– Я – Молли… Позови, пожалуйста, Гильса Муранова… – набравшись храбрости, ответила Молли.

Парень продолжал смотреть на нее, склонив голову набок, жуя при этом кусок пирога и капая ягодной начинкой на футболку. Потом он заметил повязку на шее Молли и сказал:

– Молли, ага… А я так и знал, если Гильс найдет себе подружку, то это должно быть что-то очень необычное.

Молли вспыхнула. «Он смеется над моими волосами», – с досадой подумала она.

– Я не подружка Гильса! – рассердилась Молли. – Он вчера свел с ума соседскую собаку, а нас с дедом завтра выселят из квартиры!

Услыхав это, парень фыркнул от восторга и чуть не подавился куском пирога.

– Так-так-так… – произнес он, прокашлявшись. – Это называется, Муранов отправился в библиотеку за книгами для реферата! Вот умора…

Он начал смеяться, а сердце у Молли отчаянно забилось. Она хотела было что-то сказать, но только открыла рот и закрыла его. Вид у парня с серьгой в ухе был настолько нагловатый и бесшабашный, что рассчитывать, будто здесь, в этом доме кто-то будет помогать ей и ее старому деду, было не просто глупо – это было полнейшим идиотизмом. Молли вдруг подумала, что приехала зря, и надо поскорее убираться восвояси из этого странного места.

– Ладно, извините, – пробормотала она с упавшим сердцем, делая шаг назад. – Я, наверное, ошиблась…

Вдруг где-то за деревьями снова раздались громовые шаги, верхушки сосен закачались им в такт, и лохматый парень, издав какое-то восклицание, схватил ее за рукав и втащил за порог, молниеносно захлопнув дверь.

– Ег-о-о-ор! – разнесся зычный рявк, и тяжелая дверь задребезжала.

– Это моя мама, она сегодня злая… тс-с-с-с… – приложив палец к губам, прошептал он. – Кто бы ты ни была, стихийное бедствие лучше переждать в доме…

Оказавшись внутри дома, Молли ожидала увидать толпу народа, но, к ее удивлению, там не оказалось никого. Огромный, устланный черными пушистыми коврами холл был пуст. Через высокие и узкие стрельчатые окна его освещало закатное солнце, отражаясь в потемневших от времени зеркалах, а на стенах из резного дерева были развешаны потемневшие от времени портреты и пейзажи.

Похожие дома Молли видела только на картинках или по телевизору, – обычно в них жили всякие старинные графские семьи, а на такой роскошной дубовой лестнице, которая, изгибаясь, спускалась со второго этажа, вот-вот должен был показаться какой-нибудь важный граф в камзоле или дама в кринолинах.

Но ни дам, ни графов не было – повсюду валялись совершенно не подходящие к этому интерьеру вещи: пол был усыпан фантиками от конфет и огрызками яблок, несколько китайских напольных ваз было опрокинуто и валялось на ковре, а в огромном камине в самом дальнем углу холла стоял мангал для шашлыков. Повсюду, на паркете и коврах валялись книги, ручки, тетради и какие-то развернутые старинные карты.

А посреди всего этого стоял лохматый раздолбай и жевал пирог, рассматривая Молли.

– В общем, Гильса дома нет, а его родители уехали, – сказал он. – А сам он поперся за какими-то материалами по реферату в библиотеку. А я – лучший друг Гильса, меня зовут Егор.

Он наконец-то доел пирог и вытер заляпанные ягодами руки о футболку.

– Мы тут все вместе с ребятами писали реферат… Кстати, а куда они все подевались? Я что – один теперь все дописывать буду?

Он озадаченно огляделся по сторонам и позвал, сложив руки рупором:

– Дрина! Марик! Ау-у… Я пошутил насчет своей мамы… где вы?

Тяжелая бархатная штора в дальнем углу всколыхнулась. Из-за нее в холл осторожно ступила девица, которая оказалась миниатюрной настолько, что едва доставала лохматому парню до плеча. У нее был курносый вздернутый носик и карие глазки с огромными ресницами, которыми она хлопала, как двумя веерами. На вид она была совсем ненамного старше Молли – от силы года на два. Она была одета в красный костюм с брюками, сверкающий блестящими камешками, а крашенные в зеленый цвет волосы до пояса были сплетены в сотню тоненьких косичек.

– Балбес ты, Егор, – напустилась на лохматого раздолбая девица. – У тебя шуточки, как у Гильса, я чуть не слилась по трубам, вслед за всеми… А вот Марик застрял в вентиляции, когда пытался удрать, и что теперь делать?

– Помогите! – раздался откуда-то сдавленный полузадушенный вопль. – Вытащите меня! Ай-ай-ай!

Наверху, там, где заканчивалась лестница, из стены торчали чьи-то толстые ноги в тренировочных штанах. Они дрыгали из стороны в сторону, и кто-то отчаянно вопил:

– Помогите же мне! Караул! Спасите!

– Хватайтесь, – скомандовал Егор. – Дергаем по команде три-четыре! А ты чего стоишь? – Он глянул на Молли. – Помогай, раз пришла… Хватайся за ногу и дергай… три-четыре…

Егор схватил за одну ногу, а Молли и девица с зелеными волосами – за другую, и они дружно рванули ноги на себя. Что-то крякнуло, раздался хлопок, и все они отлетели, взметнув тучу пыли, в другой конец холла вместе с чем-то большим и толстым.

Это большое и толстое, отплевываясь от пыли и сажи, поднялось и оказалось подростком-увальнем, с рыжими длинными волосами и крупными передними зубами, что делало его похожим на гигантскую говорящую белку. У него были розовые, как яблоки, щеки, а за толстыми стеклами очков блестели поросячьи глазки.

Он недовольно отряхивал от пыли свою майку цвета «взрыв в тропиках» и тренировочные штаны, при этом яростно фыркая и чихая.

– Я с тобой больше не разговариваю, дурак, – начал он наскакивать на Егора. – Набрался от Муранова его шуточек, скоро будешь таким же невыносимым! Я тебе этого никогда не прощу!

– Знаешь, Марик, я все-таки друг Гильса, с кем поведешься, – развел руками Егор. – Я не знал, что ты настолько боишься моей матери. В следующий раз вытолкну тебя в ту сторону, а не обратно.

Тут Егор кивнул на Молли.

– Познакомьтесь – это подружка Гильса, Молли, и она… она человек. – Он многозначительно посмотрел на ребят и добавил: – Гильс покусал ее собаку, и она приехала, чтобы поколотить его…

– Нет, ничего подобного, я не… – начала протестовать Молли, но ребята уже окружили ее и принялись трясти ее руку в приветствии. Рыжий толстяк долго раскланивался, важно представляясь Марибором Уткиным, а попросту – Мариком, а девица с зелеными косичками назвалась Адрианой.

– Но Дрина – короче, – объяснила она и протянула Молли руку с очень длинными острыми ногтями, которую та осторожно пожала. – Очень рада с тобой познакомиться.

– А я – Егор Бертилов, но я уже это говорил, – улыбнулся лохматый паренек. – Пока родители Гильса в отъезде, он разрешил нам устроить в его доме штаб-квартиру для написания рефератов. А знаете что? Предлагаю нам всем поужинать. Заодно Молли расскажет нам эту историю с Гильсом и собакой.

Идея поужинать была очень кстати – Молли с утра ничего не ела, выбежав из квартиры без завтрака, поэтому, увидав огромный накрытый стол в просторной столовой, куда отвели ее ребята, очень обрадовалась.

Стол был уставлен чашками, тарелками с сыром и ветчиной, а посредине возвышалась огромная тарелка с пирогами. Поскольку за высокими, во всю стену, окнами начинало вечереть, Дрина нашла свечу и зажгла ее, водрузив на блюдечко посредине стола.

– Как мы вовремя выгнали гостей! Осталось чем поужинать. – Егор довольно потер руки. – Молли, не стесняйся. Не думаю, что наша еда сильно отличается от вашей… – Он осекся и быстро взглянул на нее. – Я хотел сказать, что это вполне съедобно.

Дрина разлила чай в большие фарфоровые чашки, и Молли с удовольствием принялась за пироги с ягодной начинкой, которые оказались необыкновенно вкусными. На вопрос Молли, что это такое, Дрина назвала эту ягоду упырикой и сказала, что она растет в окрестных лесах.

– Так ты говоришь, что из-за Гильса тебя с дедом собираются выселить из квартиры? – спросил Егор. – И ты приехала, чтобы он исправил то, что натворил. А как ты нашла его дом?

Молли рассказала историю с собакой, вплоть до утреннего прихода милиционеров.

– Поэтому я и приехала, хоть Гильс меня и не приглашал… – Молли смутилась. – Если собака нашего соседа, Льва Михайловича, снова не залает, нас с дедом могут выселить из квартиры.

– Какой ужас, – тряхнув косичками, громко возмутилась Дрина. – А разве так можно – взять и выселить из квартиры?

– Некоторые люди могут. Лев Михайлович – просто монстр, он очень страшный, и весь наш двор его боится.

– Мне уже интересно посмотреть на этого монстра, – фыркнул Егор. – Я вот, например, ничего страшнее своей мамаши в гневе не видел. Если этот собаковод приедет сюда, в Пестроглазово, надо будет познакомить его с моей мамой, и это будет настоящий ремейк фильма «Чужой против хищника»!

– Нет, Егор. – Дрина замотала головой. – Не надо вмешивать в это ничьих родителей. Мы должны сами поехать туда, на Садовую улицу, и все уладить. Это так похоже на Гильса – заварить кашу, чтобы потом ее расхлебывало побольше народу… – Дрина запнулась и быстро взглянула на Молли. – Ты не думай – надо помочь, и мы поможем. Так ведь, Егор?

– А что, – лохматый паренек закатил зеленые глаза к потолку, потрогав серьгу в ухе. – Я давно не был в городе, все МУН да Пестроглазово, учеба да каникулы… И правда, съездим все вместе завтра утром, и я сниму с собаки… это… болезнь.

– Правда? – У Молли от радости перехватило дыхание. – Вы ее вылечите, она снова будет лаять?

– Попробую, – пообещал Егор. – Во всяком случае, мяукать точно перестанет… А теперь, давайте, что ли, расправимся с оставшейся едой! Тут еще куча бутербродов и сосиски, налетай!

Упрашивать никого не пришлось.

Ребята постоянно пересмеивались друг с дружкой, а Марик с Егором, съев по десятку сосисок, затеяли сражение на вилках, в результате которого Марик даже свалился под стол.

Огонек свечи весело плясал на стенах столовой, отражаясь в посуде и оконных стеклах, и Молли вдруг подумала, что это самый веселый ужин в ее жизни. Она так радовалась, что уже представляла себе удивленное лицо деда, когда она приедет завтра и скажет – я смогла, у меня получилось уладить тяжелую проблему. А то обычно у нее получалось только эти проблемы устраивать.

Закатное солнце, которое заглядывало в столовую, в этот момент село за дальние дома, и в кухне резко потемнело. Только в домах не зажглось ни одного окна – все они остались темными. Улицы, видные вдалеке, тоже были погружены во тьму – на них не было ни одного фонаря. Проезжавшие по улицам машины ехали с выключенными фарами.

– Как темно за окном, – заметила Молли. – У вас, похоже, отключили электричество во всем районе.

Дрина, Марик и Егор переглянулись.

– Э-э-э… – замялся Егор. – Да, отключили…

– А тебе Гильс про Пестроглазово ничего не рассказывал? – как бы невзначай небрежно поинтересовалась Дрина.

– Нет, ничего. – Молли помотала головой. – А что он должен был рассказать?

– Да нет, все в порядке, – махнул рукой Егор.

Егор, Дрина и Марик снова переглянулись и как будто пнули друг друга ногами под столом.

– Гильс всегда так! – с набитым ртом вещал Марик. – Вечно натворит чего-то и где-то пропадает… Это из-за него мы все сидим летом и пишем реферат… Безобразие… – Вдруг он сморщил нос, будто в него что-то попало и… оглушительно чихнул, подпрыгнув вместе со стулом.

Пламя свечи на столе метнулось из стороны в сторону и погасло.

– О, черт… – с досадой сказал Марик. – Там, в вентиляции, столько пыли, а у меня на нее аллергия.

Но кухня уже погрузилась во тьму.

Молли собралась было сказать, что в темноте ужинать еще интереснее, но вдруг ее пальцы разжались и чашка чая со звоном упала на пол и разбилась.

Из темноты на Молли, моргая, смотрели три пары глаз – страшных светящихся глаз. В них переливался холодный нечеловеческий огонь, бросая отсвет на лица Дрины, Егора и Марика, которые сейчас казались лицами трех привидений.

Молли вскрикнула от ужаса и вскочила из-за стола, опрокинув стул.

– Молли! – крикнула Дрина. – Не бойся ты нас…

Но она не слышала уже ничего и никого, кинувшись прочь из столовой – туда, где, она помнила, был выход в коридор. На ощупь, по стенке она толкнула какую-то дверь, чтобы спрятаться, и упала куда-то, больно ударив ногу.

В панике ей удалось захлопнуть дверь за собой и задвинуть защелку, и она осталась в полнейшей темноте. Здесь пахло стиральным порошком, и где-то рядом капала вода – скорее всего, это была ванная комната.

Она была уверена, что страшные монстры расправятся с ней, это был лишь вопрос времени – когда им удастся выломать дверь и проникнуть в ванную. Молли уже мысленно попрощалась с дедом, вспомнила свой двор и с тоской подумала, что никто даже не узнает, почему она не вернулась домой.

Но прошла минута, другая, а в дверь никто не ломился.

Наоборот, в нее кто-то очень осторожно постучал.

– Молли, – позвал голос Егора. – Ты как, в порядке?

– Кто… Кто вы такие? – дрожащим голосом спросила Молли, на всякий случай отсаживаясь от двери подальше.

– У меня аллергия на пы… – послышался голос Марика, но его, видимо, отпихнули от двери и вместо него быстро заговорила Дрина:

– Ты не волнуйся, мы просто не знали, как тебе рассказать о том, кто мы, и куда ты приехала, чтобы не напугать…

– Понимаешь… – Егор поскреб ногтем дверь, – мы не люди… А если выразиться точнее, мы – нелюди. Самые обыкновенные нелюди.

– Нелюди… какие еще нелюди? – чувствуя, как ее начинает бить крупная дрожь, спросила Молли. – Ничего я не понимаю… Ваши глаза в темноте, как такое может быть…

– Ну да, светятся глаза, и с непривычки это выглядит немного страшно, – вздохнув, начал объяснять Егор. – Мы видим в темноте, лампы и фонари нам не нужны. Потому у нас в Пестроглазово нету на улице фонарей, и нет лампочек в домах.

Его голос звучал довольно искренне, и Молли постепенно начала успокаиваться. Действительно, если бы здесь ее подстерегала беда и эти существа были бы опасны, они не стали бы предлагать ей пироги, наливать чай и вообще объяснять, кто они такие.

Она сосчитала до двадцати, чтобы дыхание стало ровнее.

– Значит, вы нелюди, – стараясь говорить ровным голосом, сказала Молли. – Это вроде вурдалаков, упырей и так далее?

– Не совсем, – отозвался Егор из-за двери. – Марик – упырь, да… А Дрина – она кикимора, а я, насколько я себя помню, с утра был троллем…

– Так… – Молли судорожно вздохнула. – А Гильс – он тоже… нелюдь?

– Еще какой… – Егор за дверью тихо рассмеялся. – Ты знаешь, мы с людьми не так часто общаемся, я не понимаю, зачем старину Гильса занесло к вам на Садовую улицу.

Молли вспомнила, что впервые увидела Гильса, когда во дворе стемнело, и он пришел в темных очках, что тогда показалось ей странным. Теперь ей стало понятно, почему он так сделал – чтобы никто не увидел его глаз в сумерках.

– Погоди, Егор, я сама ей объясню и успокою, – затараторила Дрина. – Молли, мы тебе зла не причиним. Это только в сказках и фильмах нечисть гоняется за людьми, а в реальности у нас других интересов в жизни полно, тяжелая учеба в МУНе, например.

– Что это за место – МУН? Гильс тоже говорил, что учится там.

– Мы все там учимся. Ну, МУН – это сокращенное название, а если развернуть его, то получится международный университет нелюдей. Хочешь посмотреть на мой студенческий билет? Сейчас просуну под дверь.

Под дверью ванной что-то зашуршало.

– Вот, посмотри…

– Я не могу посмотреть на твой студенческий билет! – с досадой произнесла Молли. – Я не вижу в темноте, как вы!

– Тьфу, Дрина! – возмутился за дверью Егор. – Где у Мурановых фонарь был и батарейки?!

В недрах дома послышалась возня – начались поиски фонарика. Кто-то двигал стулья, что-то шуршало и звенело, а потом Егор, видимо, полез на антресоли и уронил оттуда что-то тяжелое и чугунное на ногу Марику. По звукам, которые издавал Марик, Молли смутно догадалась, чем упыри могут отличаться от людей.

Продолжать сидеть в ванной в компании стирального порошка, да еще в кромешной темноте было глупо. Молли, немного подумав, открыла защелку и толкнула дверь, осторожно выглянув наружу.

 

Глава 8

Ночевка у нелюдей

Перед дверью стоял Егор, держа в руках фонарик, которым он светил себе в лицо. За его спиной из темноты выглядывали Дрина и Марик, у которого на ноге уже красовался огромный синяк. При свете фонаря их глаза выглядели вполне обычными, а сами они, хоть и назвали себя троллем, упырем и кикиморой, сейчас больше были похожи на трех растерянных и перепуганных подростков.

– Ты это… прости, что так вышло… – неуклюже извинялся Егор. – Днем-то мы на людей похожи, с первого взгляда и не отличить. А объявлять с порога, кто мы такие, – тоже глупо, я же увидел сразу, что ты человек. Да и понял, что ты даже не знаешь, куда приехала. Вот ты на своей Садовой улице живешь вместе с дедом и в жизни бы не догадалась, что на краю города есть целый микрорайон, где живут нелюди…

При упоминании Садовой улицы и деда Молли вдруг обожгло, как огнем, – как она могла забыть позвонить деду! Она же собиралась вернуться до темноты!

– Мне срочно нужно домой! – побледнев, спохватилась Молли. – Дед ведь придет, а меня дома нет! Какой кошмар… Мне надо скорее уехать домой!

– Я бы не советовал, – тролль Егор шмыгнул носом. – Пока моя мама не успокоится, лучше из дома не выходить.

Да и не надо тебе так поздно возвращаться одной. Переночуешь в этом доме, а утром мы все вместе приедем на Садовую, и я посмотрю, что с той собакой. Правда, Гильс ей приказал мяукать, и я не уверен, что смогу отменить его приказ… Но я попробую его снять, как обычное наваждение, вдруг получится…

– Я тоже остаюсь здесь на ночь, пока мама Егора не успокоится, – заявил Марик. – У меня девятнадцать младших братьев и сестер, и я не могу рисковать собой. Да и моего отсутствия никто не заметит, родители нас пересчитывают только по пятницам.

– А я останусь за компанию, чтобы Молли было не страшно тут ночевать, – сказала Дрина.

– Но мне нужно предупредить деда! – воскликнула Молли.

– А мы и предупредим, – успокоил ее Егор. – Только не по телефону. У нас, нелюдей, есть своя почтовая служба, очень надежная, не то что ваши телефоны и так далее… Наша служба кого угодно достанет… Пошлешь послание своему деду, он его получит и спокойно ляжет спать, зная, что с тобой все в порядке. Пойдем-ка…

Егор, светя фонарем, взял ее за руку и подвел к крану в ванной, как-то по-особому постучал по нему и открыл воду.

В кране зашумело, и спустя несколько секунд из него вылилось что-то полупрозрачное, что приняло форму пирамидки с личиком. Оно щурилось от света фонарика, выжидающе глядя на ребят почти осмысленным взглядом голубых водянистых глазок.

– Вот это и есть наша почтовая служба, – сказал упырь Марик. – Откроешь кран с водой – а из него выливается водяной и говорит тебе все сообщения, которые тебе послали. Или ты посылаешь кому-то свои.

– Я слушаю… Водяная почтовая служба готова… – пробулькал водяной почтальон, помаргивая глазками.

– Говори свое послание, – подсказал Егор, толкнув Молли локтем.

– Дедушка, со мной все в порядке, я в Пестроглазово и завтра утром приеду домой, – быстро сказала Молли.

– Кому… – прошептал водяной, прикрывая глазки. – Имя…

– Адресов они не понимают, говори фамилию и имя… – снова подсказал Егор.

– Ван-дер Фо-на-рев, – стараясь говорить четко и громко, по слогам произнесла Молли.

Водяной поклонился и с урчанием слился в сток раковины.

– Интересное какое имя у твоего деда… – зевнул Егор. – Где-то я слышал похожее, не помню, где…

– Молли, ты такая бледная, – обеспокоенно заметила Дрина. – Тебе надо лечь поспать, ведь ты пережила такое нервное потрясение сегодня…

– Я сам разнервничался не меньше ее, – снова зевнул Егор. – Она узнала о существовании нелюдей, это, конечно, нелегко. А нам каково – успокаивать ее и объяснять, кто мы такие, у нас тоже нервы… Давайте-ка все спать пойдем. В этом доме лучше не ночевать поодиночке, тут черте что может произойти по ночам, поэтому вы с Дринкой ложитесь спать в комнате Гильса, раз он где-то шляется. А мы с Мариком в холле устроимся, на ковре.

Молли чувствовала себя неловко, что ее укладывают спать на кровати, а Дрине придется улечься на раскладушке, но та была непреклонна. Фонарик, тускло освещавший только небольшой круг перед собой, поставили прямо на пол.

Пока девчонки возились с расстиланием одеял и пледов в комнате, свет от фонаря начал постепенно затухать. Егор, поковыряв его, сообщил, что батарейки закончились и ночевать, видимо, придется в темноте.

– Не нашел ни одной лампы, а батареек нет, – развел руками Егор, заглянув в комнату. – Но я могу напустить к вам в комнату светящихся тараканов, чтобы ты Дринку не испугалась…

– Нет! – Молли подскочила на кровати. – Не надо, я уже не боюсь смотреть на глаза нелюдей в темноте! Совершенно не боюсь!

Прежде чем прикрыть дверь, Егор почесал в затылке и шмыгнул носом.

– Молли, я предупреждаю, чтобы больше не было сюрпризов. Кикиморы хихикают по ночам, и это действительно страшно. Это их нелюдская сущность, помимо когтей, на которые они наводят маникюр.

Дрина погрозила троллю кулаком, и тот поспешил ретироваться за дверь, а комната погрузилась во тьму. Постепенно глаза Молли немного привыкли к темноте, и она увидела, что Дрина, устроившись на подушке, сосредоточенно пилит ногти пилочкой.

– Я с закрытыми глазами делаю маникюр, можно, я уже их открою? – осторожно спросила кикимора. – Внимание, не орать и не швырять в меня тяжелые вещи…

– Открывай, я же сказала, что не боюсь, – немного напряженно ответила Молли.

В темноте загорелись два глаза, которые светили ровным ярко-сиреневым огнем. Они бросали сиреневые блики на лицо Дрины, на подушку, даже немного отражаясь на потолке, и были похожи на неоновую рекламу, которая зажигалась по ночам в городе.

– Ну как? – спросил голос Дрины. – Очень страшно?

– Ничего, терпимо, – прошептала Молли. – Чуть-чуть страшновато… А я, кажется, поняла, почему ваш район называется – Пестроглазово.

– Ну, наконец-то. – Молли показалось, что Дрина в темноте улыбается. – Погоди-ка. – Кикимора вдруг постучала кулаком в стену. – Сейчас еще проверим на Егоре.

Она снова постучала кулаком по стене, в коридоре послышались шаги, дверь комнаты распахнулась, и темная фигура, появившись в проеме, погрозила им кулаком.

– Вы обалдели? – возмутился голос тролля, и два ярко-зеленых огня уставились на них из темноты. – Я спать уже лег! Нам же завтра ехать с утра!

– Правда, у троллей красивые глаза в темноте? – когда Егор, сердито хлопнув дверью, вышел, спросила Дрина. – Они у них светятся зеленым. А вот у вампиров глаза светятся красным, у нас, кикимор – сиреневым… Увидишь в темноте кого-то, у кого глаза светят желтым, – значит, упырь, а синим – оборотень. Глаза могут сверкнуть и днем, если нелюдя разозлить.

– А Гильс? Он кто – тролль?

– Нет, что ты, – ответила Дрина. – Гильс – вампир, точнее, потомок вампиров. Мурановы – странная семья, про них много всяких слухов ходит… Они повелевают всякой мерзостью, вроде летучих мышей и пауков, да и вообще могут управлять животными, потому Гильс ту злую собаку с ума свел.

– А как же Егор это исправит, вдруг он не сможет?

– Думаю, сможет. Егорушка – очень талантливый тролль… У него огромные способности отводить глаза, – понизив голос, зашептала кикимора. – Он с трудом сдерживает себя, но иногда срывается и наживает себе проблемы. Вчера его мама купила себе тапочки в виде плюшевых котят, а он отвел всем глаза, что это оскаленные крокодилы. Так она весь день его искала, чтобы отхлестать полотенцем. А у Эммы Бертиловой рука тяжелая…

Молли улыбнулась, вспомнив свою встречу на тропинке с разъяренной троллихой в тапках-крокодилах.

– Я все хотела спросить, почему у тебя бандана Гильса на шее повязана? – Дрина, приподнявшись на подушке, оперлась на локоть и явно была настроена поболтать. – Расскажи, это так романтично!

Молли, поняв, что любопытная кикимора теперь не отстанет, решила рассказать все так, как и было на самом деле. Правда, она никогда не вела задушевных девчоночьих разговоров, поскольку подруги в основном подсмеивались над ней, а не откровенничали, поэтому немного опасалась, что Дрина тоже начнет смеяться над ней, как девчонки в ее дворе.

– Это потому… что, – неуверенно начала Молли, – он защитил меня от злой собаки, я разбила колено, а он подошел и завязал мне его своим платком… Но этот платок развязать не получается, надеваю джинсы – перескакивает на шею, надеваю свитер – прыгает на локоть.

Дрина задумалась так надолго, что Молли показалось уже, что та заснула.

– Ах, вот оно что… Это обычный вампирский узел, – зашептала кикимора наконец. – Если ты дружишь с вампиром, надо знать такие тонкости. Гильс как завяжет что-нибудь, так потом только он развязать и может. А будешь возмущаться – пауков на тебя натравит, у него характер такой… Некоторые преподаватели в МУНе говорят, что Муранов вырастет самым жестоким вампиром среди нелюдей…

– Тогда мне еще повезло, – сонным голосом отозвалась Молли. – Ваш Гильс мог завязать мне шнурки на кроссовках, сейчас спала бы в обуви…

Дрина фыркнула, накрылась одеялом с головой и так пронзительно захихикала тоненьким серебристым голоском, что у Молли зазвенело в ушах. Кикимора покатывалась со смеху, пока в дверях не появились два разъяренных светящихся зеленых глаза и в девчонок не полетели несколько подушек.

 

Глава 9

Утро в Пестроглазово

Когда Молли открыла глаза, вокруг было уже светло. Непривычно высокий потолок, сложенный из толстых, потемневших от времени грубых бревен, сразу вывел ее из сна. Это был не тот потолок со стареньким абажуром посередине, который она привыкла видеть, просыпаясь, в своей комнате. Молли начала перебирать в памяти вчерашний день – он казался ей длинным и совершенно нереальным, но тем не менее, сейчас она была в Пестроглазово, где нелюди оставили ее ночевать в доме Мурановых.

Кикиморы Дрины в комнате уже не было, а раскладушка была аккуратно застелена.

Комната, которую вчера при тусклом свете фонарика ей не удалось разглядеть, сейчас была залита утренним солнцем, которое ласково согревало деревянные стены и дощатый пол.

Мебели было немного: большой письменный стол у стены, современный стеклянный сервировочный столик на тонких кривых ножках, книжные полки на стене и диван, на котором спала Молли, – тоже современный, с обивкой под леопарда. По стенам были развешаны плакаты, которые, судя по рваным краям, кто-то неоднократно жевал.

На одном из них был изображен полуразвалившийся скелет с красными светящимися глазами и с серьгой в ухе, и под ним была огромная красная надпись: «ВОТ ДО ЧЕГО ДОВОДИТ СЕССИЯ НА ПЕРВОМ КУРСЕ МУНА».

На другом – стайка ярко одетых подростков с острыми ушами держали в руках вилки с нанизанными на них кусками сырого мяса, а внизу была подпись: «В МУНе тебя сожрут живьем».

Молли встала и обошла комнату.

Ее внимание привлек письменный стол, на котором царил чудовищный беспорядок. Чего там только не было: кипы книг, громоздившиеся друг на друге тетради, пухлые конспекты с изжеванными страницами, авторучки, карандаши и их очистки, кружки с недопитым чаем.

Молли взяла в руки одну из тетрадей и прочла на обложке:

МУН – международный университет нелюдей

Гильс Муранов, 1-й курс.

реферат

«Древние воины, борцы с нелюдьми, история и легенды»

Под надписью было криво накарябано красными чернилами: «Danger! Не брать мой конспект, убью!» и нарисованы свирепый череп и кости. Молли поспешила положить тетрадь обратно на стол.

Рядом лежала толстая и запыленная книга в потертом кожаном переплете, на корешке которой поблескивал серебристый штамп «библиотека МУНа». Она была открыта на предпоследней странице, а последняя страница была вырвана.

Молли пожала плечами.

– Ничего себе, как Гильс Муранов обращается с библиотечными книгами…

Она умылась в ванной, местоположение которой уже знала по вчерашнему происшествию, и по звукам доносившихся голосов нашла лестницу, ведущую вниз.

Марик, Егор и Дрина уже сидели в столовой за столом и завтракали, обложившись тетрадками и книгами. Марик отчаянно зевал, ворча, что его подняли ни свет ни заря, а Егор даже был немного причесан, что говорило о том, что он всерьез подготовился к поездке в город.

– Привет, – поздоровалась с нелюдями Молли, и ребята дружно кивнули ей головами, приглашая садиться за стол вместе с ними.

Молли, глядя, что ребята с головой ушли в конспекты и учебники, испугалась, не забыл ли Егор свое обещание съездить на Садовую и уладить конфликт с соседом, но тролль, будто прочитав ее мысли, сказал:

– Да помню я, помню, что обещал насчет собаки… Сейчас, допишу страницу и поедем.

– Это только у Гильса интересная жизнь, устроил всему курсу летом реферат по истории и пропал… – проворчал упырь Марик, роясь в тетрадках.

Молли села за стол, налила себе в чашку какао и принялась рассматривать книги и конспекты, которые лежали на столе. Заголовки книг были один страннее другого: «История древних нелюдей», «Восстание болотных кикимор в 1267 году», «Особенности вампиров средневековья», и самая толстая и огромная книга под названием «История ванхельсингов».

– Интересно вам, наверное, в вашем МУНе учиться, – вздохнула Молли. – А у нас в школе темы рефератов не такие.

– В МУНе учиться просто ужасно, – пробормотала Дрина, переписывая какие-то тексты из книги в тетрадку. – Мы всем курсом пишем летом реферат, как наказание. А все потому, что в конце прошлого учебного года, весной, Гильс поругался с учительницей истории. Он сказал, что она некомпетентный преподаватель.

– Ого, – заметила Молли. – А почему он так сказал?

– Вообще, многие в МУНе считают, что Гильс прав, – покачал головой упырь Марик. – Та учительница была немного не в себе. Почти весь год она вместо того, чтобы преподавать нам историю нелюдей средневековья, читала страшилки про какого-то демона ночи и твердила, что его надо найти и убить. Она была упырицей, а нам, упырям, надо следить за собой.

– Да уж, Инферна Танатовна будто с ума сошла, – покачала головой Дрина. – Она носилась с какой-то старой книгой, которую она откопала в библиотеке МУНа, и говорила про предсказания, демонов, вместо того чтобы преподавать историю и безмолвный язык, по которому у нас всех и так тройки.

– Пока Гильс не сказал ей прямо в лицо, что она параноик, – усмехнулся Егор. – Был страшный скандал… Ректор МУНа вызвал их обоих в кабинет, но Гильсу удалось отстоять свою точку зрения, и Инферна Танатовна уволилась.

«Ничего удивительного, – подумала Молли. – Если вспомнить, как Гильс разговаривал с папой Анжелы, что ему какая-то учительница истории…»

– Но напоследок она успела на лето задать всему курсу реферат по древним воинам, в отместку, – хмыкнул Марик. – Мы их называем ванхельсингами, в честь мифического борца с нами, нелюдями… Я уже сто страниц написал, я все про них знаю… Вот, слушай…

Он полистал толстую тетрадку и, сощурив глазки за стеклами очков, начал читать нараспев:

…Самый древний род ванхельсингов – борцов с нелюдями, который насчитывает тысячелетия своей истории, – фон Аревы. Упоминаются в летописях Яромир ван дер фон Арев, который считался грозой троллей, и его брат, Вильгельм, известный тем, что не убил ни одного нелюдя. В 1493 году немецкий король Максимилиан Первый пожаловал им титул баронов, за изгнание вампиров с его земель… По некоторым данным, Вильгельм и его брат, Яромир, получили вместе с титулом бессмертие, от придворного колдуна. По слухам, получив бессмертие, Аревы потеряли право противостоять хоть в чем-то людям или вступать в конфликты с ними.

В двадцать первом веке следы Аревых потерялись. Есть предположение, что они и их потомки растворились среди людей, и единственное, что у них осталось, – бессмертие, которое им приходится скрывать.

У каждого из Аревых есть древний клинок, который режет любой материал, как масло. В средневековье они прорубали дороги в скалах, чтобы увести от троллей заблудившихся путников и попавших к троллям в плен…

– Вот, смотри, это Вильгельм фон Арев. – Марик повернул книгу к Молли и ткнул пальцем в картинку, расположенную внизу на странице.

Молли смотрела на фотографию и не верила своим глазам.

На ней был изображен ее дед, Вандер Францевич, собственной персоной, только гораздо моложе, чем Молли привыкла его видеть. На нем были сверкающие латы, в руках он держал меч, а под ногами у него извивалось нечто похожее на оскаленного бегемота.

– Здесь нарисован… – удивилась Молли. – Это же…

– Да, впечатляет, – согласилась Дрина. – Это он и есть, древний воин с нами, нелюдями. Интересно, где он сейчас живет? Говорят, что в наше время он затерялся среди людей, где-то в этом городе…

Егор захлопнул книгу.

– Все, пора ехать. Дрина, заверни-ка пирогов, отвезем дедушке Молли. Он, наверное, никогда не пробовал упырику.

Прежде чем выйти из дома, Марик и Егор залезли в башню и осмотрели округу с высоты, чтобы убедиться, что мамы Егора, Эммы Бертиловой, нет поблизости.

Добежав до остановки автобуса, ребята забрались в него, и он повез их на Садовую улицу.

Пока они ехали, у Молли не выходила из головы фотография деда, которую она увидела в книге, но веселый водитель, хрюкая, так лихо крутил руль, что все мысли вылетали из головы на каждом крутом повороте.

Родной двор на Садовой улице был непривычно безлюден – и Молли даже обрадовалась, что можно будет пройти домой, не привлекая чужого внимания.

– Что-то у меня нехорошие предчувствия, – напряженно произнес Егор, на секунду остановившись посреди двора. – Что-то мне в этом дворе не нравится, хотя понять не могу, что именно.

Молли тоже терзали предчувствия, но сказать о них своим новым знакомым-нелюдям она не могла – ее запросто могли поднять на смех. Вообразить своего деда бессмертным ванхельсингом, древним воином с нелюдьми? Скорее всего, это ей просто показалось…

 

Глава 10

Фон Аревы и водяная

почтовая служба

– Молли, чуть не забыл, – прошептал Егор, когда они поднялись по лестнице и остановились у двери тринадцатой квартиры. – Деду своему говорить не обязательно, кто мы такие. Дождемся этого соседа с собакой, я быстренько сниму с нее наваждение, никто ничего не поймет.

Звонить пришлось долго – почти минуту никто не открывал дверь. Молли держала палец на кнопочке звонка, уже решив, что дед еще спит, пока за дверью не раздались шаги и молчание – видимо, ее кто-то рассматривал в глазок.

– Это я… – громко сказала Молли. – Деда, ты там?

Дверь отворилась, но ее встретил не дед, а какой-то высокий незнакомец в белом плаще. У него было худое злое лицо с залысинами и крючковатым длинным носом.

Он молчаливым церемонным жестом указал на пол, а затем пригласил всех пройти в гостиную.

– Ух ты… – присвистнул Егор. – Кажется, нашу водяную почту переглючило… Такое бывает, только редко. Ноги не замочите, девочки, и старайтесь идти по середине коридора.

Весь пол в квартире был залит водой, в которой что-то плескалось и прыгало, и это были почтовые водяные. Их было много – от больших, размером с кошку, до совсем крошечных, размером с каплю воды. Они орали на разные голоса: «Дедушка, со мной все в порядке, я в Пестроглазово…» и брызгались водой.

Молли испугалась, что с дедом что-то случилось, но, к ее облегчению, она увидела Вандера Францевича живым и здоровым, стоящим посреди гостиной.

Его сутулость куда-то подевалась, седые волосы были всклокочены, а на лице было такое выражение, будто он узнал, что во всех магазинах запрещена продажа кофе.

В гостиной он был не один, кроме него там было еще двое совершенно незнакомых людей.

На диване сидела элегантно одетая женщина лет сорока с ярко-белыми волосами. У окна гостиной стоял молодой юнец-атлет в белой боксерской майке с ярко-багровой надписью: «Смерть вампирам». На его лице было такое выражение, будто он только что убил как минимум с десяток вампиров и останавливаться на достигнутом не собирается.

Высокий мужчина, который открыл дверь, прошел в гостиную и, скрестив руки на груди, встал и уставился злыми холодными глазами на Молли и вошедших с ней ребят-нелюдей.

– Дед, я… – Молли хотела было рассказать деду обо всем, что произошло, но замолкла – поскольку в гостиной находились посторонние люди, она решила, что все объяснения и вопросы лучше отложить на потом. При виде Молли на лице деда появилось такое облегчение, что он даже на несколько секунд прикрыл глаза.

Злой незнакомец в белом плаще подскочил к ней и громко спросил, повернувшись к Вандеру Францевичу:

– Она назвала тебя дедом? Это и есть Молли, моя племянница?

Он с явным неодобрением разглядывал ее, морща длинный крючковатый нос.

– Молли, познакомься, это твой дядя, Яромир, и тетя Изольда, – нехотя буркнул дед. – А это… – Дед кивнул на юношу у окна. – Это – Ксандр, твой двоюродный брат. Они все, как ты понимаешь, твои родственники…

– Здравствуйте, я очень рада… – попытавшись улыбнуться, дружелюбно сказала Молли, но все трое ее новоявленных родственников ответили такими хмурыми взглядами, что она замолкла на полуслове.

Дядя Яромир, тетя Изольда и Ксандр не улыбнулись и даже не кивнули в знак приветствия, и Молли поняла вдруг, что они ей очень, очень не нравятся. Во всяком случае, если она и представляла себе встречу с родней, то как-то иначе.

– Всем здрасьте, – поздоровался Егор и, толкнув Молли локтем, вполголоса спросил: – Это не сосед-собаковод, я так понял?

Дядя Яромир, услышав слова тролля, присмотрелся к нему, и вдруг его глаза вспыхнули и налились яростью. Он резко сбросил плащ, и Молли разглядела у него слева на поясе сверкающий серебром и камнями клинок в огромных серебряных ножнах. Он выхватил его из ножен и наставил на Егора.

– Так-так, и кто же сюда явился? Тролль, собственной персоной… Не вздумай применить свои штучки с отводом глаз!

– Даже и не собирался, – приложив руку к сердцу, заверил его Егор. – Меня мать обещала прибить, если отведу глаза кому-нибудь. А как вы во мне тролля узнали? Вообще, я вас где-то видел, но не у нас на районе…

– Вот, полюбуйся, Ксандр, – процедил Яромир сквозь зубы, ткнув пальцем в ребят. – Ты спрашивал меня, как выглядит современная нечисть. Они вырядились в джинсы и кроссовки, у них свои районы на окраине каждого города, и еще нагло интересуются, как Яромир ван дер фон Арев смог распознать тролля!

Минуты три в гостиной царила тишина, только слышно было, как Марик хлопает глазами.

– Мать моя троллиха, – прошептал Егор, выпучив глаза на Яромира. – Ущипните меня… Это же…

– Это они, – захрипел Марик. – Они самые, я узнал их! Точь-в-точь, как на фотографиях! Дрина, ты поняла, кто они?

Но Дрина потеряла дар речи, не сводя восхищенных глаз с Ксандра.

– Здравствуйте, дяденька воин… – восторженно воскликнул Марик, вытаращив и без того круглые глаза на человека с блестящим клинком.

– Какой я тебе дяденька? – фыркнул Яромир. – Ты хоть понимаешь, кто перед тобой, упырь?

– Кажется, сам Яромир ван дер фон Арев, бессмертный ванхельсинг, убийца троллей, вампиров и прочей нечисти, – с восторгом выпалил рыжий упырь и добавил скороговоркой: – Меня бабушка пугала вами, когда я не ел кашу, вы можете дать мне автограф?

– Обойдешься! – воскликнул Яромир, топнув ногой. – Подумать только, какая наглость! Я триста лет уничтожал ваше пестроглазое племя… Я бился с вампирами в Румынии, в Бране, в Македонии, гнал орды троллей по фьордам Хедмарка, а упырей мы готовили в больших котлах на ужин нашим псам…

– Ух ты! Это жесть! – восторженно заверещал упырь Марик, не обращая внимания, что Егор изо всех сил пытался пнуть его ногой. – Какая романтика, столько столетий гоняться за нечистью, то есть за нами! А мы пишем про вас реферат. А можно я сфотографируюсь с вами? А хотите пирог? Моя бабушка испекла…

Он скинул с плеча рюкзак, достал оттуда сверток с пирогами и развернул. По гостиной поплыл аромат ягод и сдобного теста.

Видимо, это окончательно выбило Яромира из колеи.

– Заткнитесь, безмозглая нечисть, я не желаю слушать про ваши рефераты и есть ваши пироги! – заорал Яромир, стиснув руку на эфесе меча так, что побелели костяшки пальцев. – Сегодня с утра я открыл кран в ванной, а оттуда вылилось что-то прозрачное с глазами, – воскликнул он. – Оно начало булькать: дедушка, это я, Молли, я в гостях в Пестроглазово, у меня все в порядке! И я приехал сюда, чтобы он объяснил мне, что это значит?!?

– Спасибо, что вспомнил про своего брата, дорогой Яромир, – со скрытым ехидством заметил Вандер Францевич.

– Но я… Я отправляла сообщение своему деду, Вандеру Фонареву, а не вам… – оправдывалась Молли.

– Ван… дер… фон… Арев – это титул, а не имя! – гремел Яромир. – А твоего деда зовут Вильгельм ван дер фон Арев! Ты отправила сообщение всей семье, а не одному твоему деду!

– Яромир, я не живу под своими титулами и настоящим именем, – вмешался дед. – Молли не знала ничего…

Яромир минуту яростно сверлил глазами Вандера Францевича, перевел взгляд на Молли, внимательно изучая ее с ног до головы, а потом остановил взгляд на цветастом платке с рожами, который красовался у нее на шее. Он протянул руку к платку, но рожи на платке дружно открыли глаза и клацнули зубами.

Яромир отдернул руку.

– Вампирский узел на шее у младшей Аревой? – Яромир произнес это тихим голосом, но так, что у Молли ноги стали ватными, а сердце забухало где-то в районе лопаток. – Моя племянница встречается с вампиром?

Дед что-то сказал в ответ ему на неизвестном языке, и Яромир тут же ответил.

– Может, нам в коридоре подождать… – прошептал Егор, толкнув упыря в бок.

– Ни за что. Я первый раз присутствую при семейной сцене ванхельсингов. Такого в моей жизни никогда больше не будет. Я досмотрю все до конца, или я не упырь… – прошипел Марик ему в ответ.

Дед и его брат тем временем уже кричали друг на друга, перейдя с русского на совершенно незнакомый язык, причем Вандер Францевич, как начала замечать Молли, стал выше ростом почти на голову, перестал сутулиться, морщины на его лице разгладились, а глаза горели страшным недобрым огнем.

Племянник Вандера Францевича, Ксандр, стоя в сторонке, красноречиво сжимал и разжимал здоровенные кулаки, выразительно посматривая на нелюдей.

В конце концов дед и его брат выдохлись, очевидно, наговорив кучу гадостей, и, тяжело дыша, уставились друг на друга ненавидящими глазами.

– Это немыслимо! – взвизгнула тетя Изольда, вскакивая с дивана. – Нелюди в квартире, пироги с нелюдской ягодой: я узнала ее – это упырика! А еще вампирский платок на шее у этой… у этой…

– Она позорит имя Аревых! – гневно загремел Яромир, брызгая слюной и тараща глаза. – Мы немедленно уходим отсюда! Ксандр, сын мой, за мной!

И тетя и дядя Аревы, сердито топоча ногами, как стадо носорогов, удалились прочь из квартиры, хлопнув дверью так, что с потолка в прихожей шлепнулся кусок штукатурки.

Вандер Францевич сел на диван с посеревшим лицом.

Он снова постарел и ссутулился, а его седые волосы сейчас были всклокочены и стояли дыбом.

Посреди гостиной остался только юнец с надписью «смерть вампирам» на майке.

– А ты что же не ушел, Ксандр? – подняв на него усталый взгляд, спросил Вандер Францевич.

– Сначала я собираюсь изгнать пестроглазую нечисть из вашей квартиры! – горячо ответил юноша. – Они ходят к вам, как к себе домой!

– Подумать только, меня будет изгонять сам Ксандр фон Арев. – Дрина подошла к Ксандру и кокетливо тронула его за плечо длинным наманикюренным когтем. Тот отшатнулся, как от огня, угрюмо глянув исподлобья на девушку.

– Будем знакомы, я Адриана Веснич, студентка МУНа… А для тебя просто Дрина, кикимора из Пестроглазово, – лукаво улыбнувшись, сказала Дрина.

– Сделай одолжение, не прикасайся ко мне никогда, хорошо? – презрительно ответил Ксандр. – Не знал, что кикиморы умеют разговаривать, иначе бы посидел во дворе и переждал ваш визит.

Егор открыл было рот, чтобы ответить грубияну, но Дрина предупреждающе схватила тролля за руку и впилась в нее длинными когтями.

– Тихо ты… – умоляюще прошептала она. – Лучше молчи. Не будем провоцировать новый скандал.

– Да я не собираюсь скандалить ни с кем и ссориться! – возмущенно воскликнул тролль. – Мой лучший друг, негодяй Гильс испортил чужую собаку, я пришел это исправить и помочь дедушке Молли, но уж никак не ожидал оказаться в центре семейного скандала ванхельсингов!

– Мы нечисть сюда не приглашали, – с неприязнью сказал дед. – Убирайтесь вон отсюда, нам не нужна ваша помощь!

– Ну и ладно, – вспылил Егор. – Я хотел помочь, но вам, видимо, это и правда не нужно.

Он встал, с грохотом отодвинул табуретку и сделал пару шагов, но дорогу ему преградил Ксандр.

– Эй ты, тролль, – презрительно сказал юнец, положив Егору мускулистую руку на плечо. – Ты вошел, не спросив, а вот выйти из этой квартиры ты можешь только с моего разрешения.

– Считай, что я его получил, – ответил ему Егор, перехватывая руку Ксандра и легко отводя ее в сторону. Тот толкнул тролля, и Егор влетел спиной в стену с такой силой, что штукатурка с потолка посыпалась вниз.

Дрина взвизгнула, как пожарная сирена, и кинулась между разъяренными мальчишками, которые уже успели сцепиться друг с другом. Все бы закончилось плохо, если бы в этот момент в квартире не раздался громкий настойчивый звонок в дверь.

 

Глава 11

Нервный срыв у тролля

Звонок продолжал звонить, будто тот, кто нажимал на кнопку, собирался вдавить ее в стену. Егор и Ксандр отскочили друг от друга, тяжело дыша и сверкая глазами.

– Фонарев, откройте дверь! – забарабанив в нее, потребовал строгий голос. – Откройте немедленно! Это милиция! У вас тут грохот и крики, вы залили водой соседей снизу, открывайте!

– Открыть? – неуверенно спросил Ксандр, делая шаг в сторону двери.

– Нет, не надо, – прошептал Вандер Францевич. – У меня совершенно нет никаких сил на объяснения с милицией после ссоры с родственниками.

Звонок все продолжал настойчиво звонить, и удары в дверь стали сильнее.

– Что делать-то будем? – тихо спросил тролль, глядя на побледневшего Вандера Францевича. – Я слышал про милицию, с ними не шутят. У вас есть какие-нибудь идеи, предложения?

– Ты же наверняка читал в своих учебниках, против людей мы, Аревы, бороться не можем, – тихо сказал дед, – не имеем права. Мне подавай оборотня, вампира, упыря, справлюсь с вурдалаком или с троллем… Но с милицией и соседями – нет.

– Прекрасно, – фыркнул Егор. – Ну тогда открывай дверь, Ксандр, и расскажи милиции всю правду, что тут происходило. Или у тебя есть другие мысли?

Ксандр хмуро пялился на тролля, явно не горя блестящими идеями.

– Егорушка… – робко протянула Дрина. – Может быть, ты применишь свои способности, а? Ты же все-таки такой талантливый и способный тролль…

– Что?! – шепотом рявкнул Егор. – Ты с ума сошла?!?

Я хотел только снять наваждение с собаки соседа, и все, а не отводить кому-то глаза! Помнишь, как моя мамочка гонялась за мной из-за тапок с крокодилами?

– Ну, может быть, в данном конкретном случае я бы принял вашу помощь… – прокряхтел дед. – Я закрою глаза на ваши фокусы в данном… кхм… частном случае…

– Что-о?!? Ну знаете! Лицемеры, тьфу… – бушевал тролль. – Что Вандер, что ты, Дрина… Я сейчас на взводе, вы хоть представляете, что я могу натворить? Я же потом остановиться не смогу! Это не тапочки, это уже будет серьезнее гораздо!

– Я объясню твоей маме… – со слезами на глазах пискнула Дрина. – Что это было вынужденно…

– Егор, я боюсь! – взмолился Марик. – Если меня заберут в милицию, они могут узнать, что я упырь, и тогда меня сварят в котле на ужин?!

– Открывайте!!! – В дверь барабанили уже несколько кулаков, а звонок звонил, не переставая. – Открывайте немедленно, или мы ломаем дверь!

– Хорошо, я сделаю что-нибудь. – Егор судорожно вздохнул. – Но за последствия не отвечаю. Сидите все в кухне и не вылезайте. Молли, а ты откроешь дверь и скажешь, что никого нет дома. Иди.

Молли, кивнув головой, послушалась.

Она распахнула дверь как раз в тот момент, когда кто-то снаружи налег на нее так, что затрещал дверной косяк. С грохотом в квартиру ввалились двое милиционеров, едва не рухнув на пороге.

За их спинами возвышалась незнакомая худая женщина в форме с погонами, строгим лицом и огромными очками на длиннющем носу. За ней виднелись папа и мама Анжелы, надутые, как пузыри, и позади маячила любопытная Нина Гавриловна, с каким-то горшком в руках.

– Вот – полюбуйтесь, – громко заявила мама Анжелы, указав пальцем на залитую водой прихожую. – Это гадюшник, а не квартира!

Строгая женщина в очках брезгливо сморщила свой длинный нос и процедила сквозь зубы:

– Да, сигнал соседей подтвердился, но мы и не такое видели. – Она посмотрела на Молли своими бесцветными глазами. – Итак, что у нас там про Фонарева по архиву, Воронов?

Один из милиционеров, открыв папку с бумагами, торопливо выхватил бумажку и торжественно отрапортовал:

– Фонарев Ван-дер Фран-це-вич, – произнес он по слогам. – Год рождения… Странно… Его год рождения указан, как… как тысяча триста десятый… ой… Ему семьсот лет, получается…

– Вы перегрелись, Воронов, а в архиве беспорядок, – строго отрезала женщина в очках и направила свой нос на Молли. – Ты Фонарева? Есть в квартире взрослые? Где твой дед?

– Я Фонарева… – ответила Молли. – А деда нет, он уехал по делам.

– Семья неблагополучная, – из-за спин милиционеров громко выступала мама Анжелы. – Мы живем в соседней, двенадцатой квартире и вынуждены постоянно страдать от этих Фонаревых. Сами видите, что творится в квартире, а дед у нее – сумасшедший!

– Я живу ниже этажом, – встряла Нина Гавриловна, воинственно размахивая горшком, – и знаю семью Фонаревых. Так вот – это призрак, который бродит по нашему двору, во всем виноват! У меня герань завяла, а ведь цвела столько лет!

– Вы тоже перегрелись, уважаемая, идите со своим горшком домой, – раздраженно сказала женщина в форме. – Ситуация самая обычная – и не надо придумывать никаких призраков. Мила, или как… Маша? Впрочем, неважно… Собери необходимые вещи – тапочки, зубную щетку и полотенце. Теперь о тебе позаботятся, где положено.

– А я пока все документы, как надо, оформлю, – уже по-хозяйски осматривая прихожую, сказал папа Анжелы. – Придется тут евроремонт делать, перегородки сносить, снимать паркет…

В этот момент один из водяных выплеснулся из лужи, подпрыгнул вверх и шлепнулся прямо под ноги милиционерши.

– Дедушка, со мной все в порядке, тьфу на всех! – пробулькал водяной почтальон тонким голоском и плюхнулся обратно в лужу воды на линолеуме.

Мама Анжелы и Нина Гавриловна истерически взвизгнули, а женщина в форме подпрыгнула так, что очки чуть не слетели с ее носа.

– Надо вызвать санэпидемстанцию… – тихо сказала милиционерша своему коллеге, начав пятиться из прихожей. – Срочно…

– Санэпидемстанция уже здесь, – раздался голос за спиной Молли, и та, а вслед за ней и милиционеры, уставились на молоденького, очень серьезного очкастого врача в белом халате.

У него были черты Егора Бертилова, но голос был совершенно не юношеский, а почти мужской серьезный баритон.

– Э-э-э-э… – строго подняла брови милиционерша. – Кто вы такой?

– Я главный санитарный врач этого двора, Троллев Егор Эммович, – серьезно произнес очкастый юноша, кинув предостерегающий взгляд на кухню, с которой раздалось сдавленное хихиканье.

– М-м-м-м… – с сомнением смерив взглядом Егора, промычала женщина в форме. – А позвольте взглянуть на ваши документы, молодой человек.

– Да, конечно.

Очкарик наклонился, схватил с лавки в прихожей старую газету и помахал ею перед носом у милиционерши.

– Вот, прошу взглянуть, – забубнил скучным баритоном очкарик. – Документы на проверку дома, санитарное заключение, распоряжение министра…

«Егор с ума сошел, – со страхом подумала Молли. – Нас всех сейчас точно заберут в милицию. Разве можно показывать кусок старой газеты и называть это документами?»

Но женщина в форме и милиционеры, разглядывая то, что показывал им тролль, почему-то на полном серьезе перешептывались, переглядывались и кидали на Егора взгляды, полные уважения и страха.

– Как показала проверка квартиры, – продолжал нести полную околесицу Егор, – она является образцовой. Постановлением министерства по уборке квартир ей присвоено… звание лучшей квартиры района. Я это, как главный санитар страны и маршал гигиенических войск, ответственно заявляю.

Молли заметила, что очки тролля засверкали золотыми ободками, а на его белом халате вдруг откуда-то взялись погоны с шестью звездочками.

Милиционеры, приложив руки к козырькам, встали по стойке смирно.

Женщина в форме, сведя глаза к носу, растерянно спросила:

– Но Фонаревы, что делать с ними? Есть постановление о выселении их из квартиры…

– Фонаревых не трогать, – отрезал Егор. – В эту квартиру больше не ходить. И если вам еще нужны звездочки в погонах, забудьте фамилию «Фонаревы». Все понятно?

– Да, п-п-понятно, товарищ маршал… – запинаясь и побледнев, как полотно, пробормотала женщина-милиционер.

– Да вы что, с ума посходили все? – заорал вдруг папа Анжелы. – Я не верю ни единому его слову. Какой маршал, это же проходимец, посмотрите на него!

Молли похолодела, но тролль быстро подошел ко Льву Михайловичу и вдруг сказал, приподняв очки и впившись в него зелеными внимательными глазами:

– А это чей, собственно, кот? Где ветеринары?

– Ч-ч-ч-ч-что… т-т-такое… да к-к-кто он тако… – Папа Анжелы налился кровью, но вдруг напрягся и… яростно мяукнул.

– Ну вот, я же сказал, что тут беспризорный кот! – воскликнул Егор, стараясь не замечать, что на кухне уже кто-то свалился со стула. – Антисанитария, безобразие! Убрать кота немедленно!

Он приподнял папу Анжелы за шкирку, как нашкодившего котенка, и потряс.

– Что вы стоите, как столбы! – прикрикнул он на милиционеров. – Живо! Немедленно отправьте это бедное животное к ветеринару и сделайте ему укол от бешенства!

Милиционеры, схватив яростно сопротивляющегося и шипящего Льва Михайловича, потащили его вниз по лестнице.

– А у вас что? – подскочил Егор к оторопевшей Нине Гавриловне. – Какие у вас жалобы на эту квартиру?

– Ав… ва… ква… – показывая трясущимся пальцем на герань, пролепетала соседка.

– Я понял, подохла канарейка, сейчас исправим… – Егор плюнул в горшок, и поникший стебелек вдруг воспрянул, приподнявшись как пружина, и покрылся листиками ярко-желтого цвета.

– Все, граждане? – Егор явно разошелся не на шутку – стоило Молли моргнуть, как на нем уже была форма фельдмаршала, с бриллиантовой звездой на лацкане, а на голове – императорская корона, усыпанная сверкающими бриллиантами и изумрудами.

– Я спрашиваю, есть еще вопросы к моему императорскому величеству? Кто посмел, я спрашиваю?! Всех лишу званий и погон! Я вам всем устрою!!! Все получат по шапке!!! – громовым голосом орал тролль, увеличиваясь в размерах, и вот уже его макушка стукнулась об потолок. – Ох, остановите меня кто-нибудь… Идите отсюда, во-о-о-он!

Милиционерша, со съехавшими набок очками и сведенными в кучку глазами, вдруг неожиданно хихикнула и поскакала, обмахиваясь пачкой заявлений, как веером, прочь из квартиры.

Следом за ней, пятясь, выскочила потерявшая дар речи Нина Гавриловна с горшком, из которого что-то гнусаво чирикало, раскачивая ярко-желтыми листиками.

Входная дверь с треском захлопнулась, а Егор, кинувшись в ванную, закрылся в ней на защелку, и наступила тишина.

Из кухни на четвереньках выполз Марик, стеная от смеха и утирая слезы рукавом.

Ксандр и Вандер Францевич удивленно выглядывали в коридор, видимо, не веря, что все закончилось, и милиционеры вышли из квартиры.

– Егорушка… – Дрина постучала в дверь ванной, откуда слышался шум воды из-под крана. – Ты в порядке?

– Не совсем, – откликнулся тролль. – Отстаньте от меня минут на десять, сейчас я опасен…

 

Глава 12

Выяснение отношений

– Дед! – Молли гневно в упор глядела на Вандера Францевича. Тот хмурился, вытягивая губы в трубочку и пытаясь сгорбиться, что у него получалось не слишком удачно.

Ксандр, Дрина и Марик озадаченно притихли, понимая, что семейная сцена Аревых еще не закончена.

– Почему я ничего не знала про нелюдей, почему ты не рассказывал мне ничего про то, кто ты сам? Ты – бессмертный воин, а прикидывался пенсионером с таблетками!? И кто ты после этого?!

Дед привычно схватился за сердце, но вспомнил, что этот номер больше не пройдет, и озадаченно закряхтел.

– Мой двоюродный брат, Ксандр, и тот знает обо всем, – гневно и обиженно продолжала Молли. – А я – нет. Почему?!

– Внучка, пойми! – оправдываясь, дед повысил голос. – Я просто не знал, как рассказать тебе, все откладывал. Разве можно вот так взять и начать говорить об этом? Ты бы решила, что твой старый дед сошел с ума. Или все-таки ты бы сразу поверила мне?

– Я вот своему отцу не поверил, когда он начал мне рассказывать про каких-то нелюдей с горящими глазами, – буркнул Ксандр, старательно пряча глаза от пламенных взглядов, которые бросала на него Дрина. – Пока он не поругался на парковке машин с каким-то человеком в темных очках. Они даже подрались, тогда я впервые увидел глаза нелюдя… Так я узнал, что на свете живут нелюди, и что я сам – из рода древних воинов с нечистью. Так и что с того? Разве это кому-то теперь нужно? Я учусь в техническом институте, мастер спорта по плаванию. Мы больше не гоняем нечисть по земле, осталось разве что их… ну… презирать…

Дрина заулыбалась, но тут щелкнула дверь ванной, и на пороге кухни появился Егор.

Его волосы и футболка были мокрыми – видимо, он сунул голову под кран с холодной водой, но выглядел он уже таким, как прежде, лохматым раздолбаем, только его глаза были зеленее, чем обычно, а в металлической серьге, которая болталась в его ухе, сверкал огромный зеленый изумруд.

– Я там в ванной у вас наваждений навел немного. – Егор привычным жестом взлохматил себе мокрые волосы. – Мыльницу не трогайте, она кусается… Кафель к полнолунию будет такого же цвета, как и был, а пока он ярко-зеленый, извините…

Ксандр озадаченно уставился на Егора.

– А… где ко… корона? – выдал он вдруг.

– Ксандр, никакой короны не было, это такой древний гипноз, тролли это называют «отвести глаза», – устало объяснил Егор. – Ну или наваждение навести… Короче, лапшу на уши навешать, чтобы тебе понятней было.

– Кхм… Егор… – произнес Вандер Францевич сдержанно-торжественным тоном. – Как ваша фамилия?

Молли удивленно посмотрела на деда – мало того, что тот сам обратился к троллю, но еще и назвал того по имени и спросил фамилию.

– Бертилов, – ответил тролль, приподняв брови, и, скрестив руки, прислонился к стене, в удивленном ожидании уставившись на деда.

– Я должен поблагодарить вас, Егор Бертилов, – с достоинством в голосе продолжил дед. – Вы избавили нас от крупных неприятностей. Скорее всего, вы не совсем такой, какими были тролли в прошлом… Раньше эти тва… кхм… то есть ваши уважаемые предки отводили глаза лошадям, чтобы те бросались в пропасть, или одиноким путникам, чтобы тем казалось, будто они видят очаг в темном логове…

– Да, мои предки любили порезвиться, – махнул рукой юный тролль и печально улыбнулся. – А меня мать прибьет теперь, скорее всего. У нас, у троллей, глаза становятся зеленее, если мы наводим на кого-то наваждение, и она сразу заметит.

– Я могу чем-то помочь? – помолчав, спросил дед. – Мать сильно суровая?

– Троллиха, – пожал плечами Егор. – Вы же вроде семьсот лет гоняли… то есть изучали таких, как я. Помните, как выглядят троллихи?

– Да, припоминаю… – пробормотал дед. – Двести кило веса, кулаком могут разбить скалу. Мда-с…

В кухне воцарилась тишина, слышно было, как в ванной щелкает зубами мыльница.

– А что, если принести ей объяснительную записку? – предложила вдруг Дрина. – Эмма Бертилова очень любит всякие письма получать, это я точно знаю. А уж записка от самого ванхельсинга, барона фон Арева ее точно впечатлит.

Вандера Францевича слегка передернуло, но он сходил за листом бумаги и ручкой, сел за кухонный стол и аккуратным, почти каллиграфическим почерком написал:

Уважаемая фрау Бертилова!

С благодарностью сообщаю Вам, что Ваш сын, Егор Бертилов, нарушил свое обещание не отводить глаза ввиду вынужденных причин.

Все последствия я лично беру под свою ответственность.

С уважением,

барон ван дер фон Арев

Дед, размашисто подписавшись, протянул бумагу троллю, и тот, поблагодарив, аккуратно сложил записку и спрятал в карман джинсов.

– Никогда в жизни не представил бы себе такого… – задумчиво констатировал дед. – Что буду писать объяснительную записку юному троллю для его матери. Мой давний приятель, Фридрих третий, курфюрст Саксонии, хохотал бы сейчас над этим, как над анекдотом столетия. Ну, если бы не умер в 1525 году, конечно…

– Ух ты, – восхитился Марик. – Ведь вы знакомы почти со всеми титулованными особами средневековой Европы.

– Почти со всеми средневековыми королями, – гордо сказал дед. – И почти при всех битвах присутствовал лично. Я знаю все древнескандинавские языки, язык древних троллей, Эдду в подлиннике, но с моими документами, в которых указана моя дата рождения, меня не берут ни на одну работу.

– На что же вы живете? – воскликнула Дрина и тут же смутилась, поняв, что задала бестактный вопрос. Вандер Францевич тут же умолк, и лицо его потемнело.

«Дед ни за что не признается, что своим фамильным клинком вырезал фигурки гоблинов на продажу, – подумала Молли. – И лучше никогда и никому не рассказывать об этом».

– Наш международный университет нелюдей, в котором мы учимся, ищет нового преподавателя истории, – сказал вдруг Егор. – Вы бы идеально подошли, с вашими знаниями и опытом…

– А ведь правда! Вы могли бы преподавать у нас в МУНе! – горячо поддержал эту идею Марик. – У нас в конце прошлого года уволилась училка по истории, и теперь мы остались без учителя.

– В МУНе… – Дед задумался. – Боюсь, что это невозможно. Я не могу оставить свою внучку, Молли, здесь одну.

– А вы возьмите ее с собой, ее примут в МУН! – воскликнула Дрина. – Она там будет не единственным человеком среди нелюдей, в МУНе учатся несколько человек. На первый курс МУНа принимают с тринадцати лет.

– Ну, возможно… – пожал плечами Вандер Францевич. – Но вы забыли, какое у меня прошлое. Я изгонял нелюдей подальше от мест, где селились люди. Хотя, конечно, это было несколько сотен лет назад, и сейчас другое время. И что же теперь – я буду вас учить?

– А почему бы и нет? – возразил Марик. – Теперь другие времена, вы сами сказали – прошло столько лет! Разве народы и страны, заканчивая войны, продолжают ненавидеть друг друга вечно? Лет через двадцать воюющие когда-то страны уже обмениваются туристами, а после войны нелюдей и ванхельсингов прошло целых сто лет. Я завтра же отправлю водяного с письмом ректору МУНа, что нашел преподавателя и новую первокурсницу!

– Преподавать в МУНе, – задумчиво повторил дед. – Древний воин, борец с нелюдями, дожив до двадцать первого века, устроится работать преподавателем истории в их нелюдской университет… Забавно…

Пока Марик с Вандером Францевичем беседовали, Дрина тем временем занялась усмирением почтовых водяных. Она вышла в коридор, где плескались в луже воды несколько полупрозрачных существ.

– Сообщение для Вандера Фонарева принято, – потрогав лужу воды пальцем, сказала она. – С путаницей в именах мы разобрались, вы можете уйти.

Водяные притихли, а затем, смачно шлепаясь в кухонную раковину, ванную и унитаз, пробулькали извинения и исчезли в сливных трубах.

Как ни странно, но после этого пол в квартире моментально высох, будто они прихватили с собой всю разлитую воду до последней капли.

– Не хочешь ли проводить до дома ненавистную тебе нечисть? – вдруг подскочила к Ксандру Дрина, с вызовом вскинув голову.

Девушка-кикимора казалась совсем миниатюрной по сравнению с высоким и статным Ксандром, у которого была косая сажень в плечах. Тем не менее, юный атлет явно растерялся.

– Ну… Я не знаю… – выдавил из себя Ксандр, удрученно разглядывая зеленые косички Дрины. – Ты далеко живешь?

– Очень далеко, – задорно ответила кикимора. – Проводишь меня до дома, и никаких возражений не принимается. Идем.

Егор, Вандер Францевич, Молли и Марик удивленно воззрились на Дрину, которая, схватив оторопевшего Ксандра за руку, уже молниеносно утаскивала его из квартиры.

Когда нелюди и Вандер Францевич выглянули из окна кухни, кикимора уже тащила юного Арева из подъезда.

– Дрина! – крикнул ей из окна Егор. – Пусть он хоть майку переоденет наизнанку, с этой надписью его побьют в Пестроглазово! Дрина, ты слышишь?!

Кикимора, задрав голову вверх, помахала Егору рукой и послала воздушный поцелуй. Ксандр же успел только бросить полный растерянности отчаянный взгляд на Вандера Францевича, но тот только вежливо кашлянул.

– Все, попался Ксандр в когти нашей кикиморе, – хихикнул Марик. – Интересно, что на это скажет его папаша, Яромир фон Арев?

– Одно из двух, – отозвался тролль. – Либо треснет сразу по швам, либо пробьет головой потолок. Дринка нашла, кого к себе утащить, ничего не скажешь.

– Вот так, в древности, ее прапрапрабабушки завлекали и утаскивали юношей в болота, – вздохнул дед. – Но в данном случае я вмешиваться не хочу, времена не те, да и Ксандр уже не ребенок. Давайте-ка лучше пить чай, где там ваши пироги с упырикой?

 

Глава 13

Гроза

Все последующие дни жизнь Молли тянулась в ожидании известий из Пестроглазово. С того самого дня, как ребята-нелюди уехали домой, ей настолько хотелось, чтобы деда пригласили в МУН на работу, что она часами сидела у крана в ванной и ждала, когда оттуда вытечет водяной почтальон с новостями.

Но прошел день, еще один и еще, но никаких водяных почтальонов не появилось, и Молли уже начало казаться, что все произошедшее было сном. Жизнь во дворе шла тихо и размеренно, даже крысы, которые нервировали жильцов, исчезли из двора. Только мохнатый паук все продолжал плести паутину за окном Молли, но она уже привыкла к нему и не обращала на него внимания.

«Нелюди познакомились с нами, написали про нас реферат и забыли о нашем существовании. Наверное, Марик так и не отправил в МУН никакого письма… – в отчаянии думала Молли. – Гильс больше не появится, а мне на память останется только его цветная повязка, до конца моей жизни…»

Каждый раз, когда с улицы слышался шум проехавшего автобуса, у нее замирало сердце. Она представляла себе, как она уезжает на нем в Пестроглазово, где ее встречают ребята – Дрина, Егор, Марик… Может быть, и Гильс.

Единственное, что еще напоминало ей о том, что нелюди действительно появились в ее жизни, был сосед Лев Михайлович, который после возвращения из ветеринарной клиники тихо сидел дома, лишь изредка выходя на прогулку вместе со своим ротвейлером Кондором. Оба они, завидев Молли и Вандера Францевича, приветливо мяукали.

Как объяснил Егор, это наваждение со сменой фазы луны должно было пройти, но пока что Молли могла совершенно спокойно выходить во двор, не опасаясь ни соседа, ни его собаки.

Только Анжела иногда показывалась в окне с перекошенным от злости лицом.

Молли бродила с учебником по алгебре по двору, но больше никто не нападал на нее, Гильс не появлялся, и жаркие дни и душные вечера, которыми заканчивался август, начали казаться ей невыносимо длинными и скучными.

Вечером двадцать девятого августа, когда отчаяние охватило ее окончательно, она, разложив на кухонном столе школьную форму, уныло гладила ее утюгом, размышляя о том, что ее не пригласили в МУН из-за того, что она из семьи бывших воинов с нелюдями, а ее деда в университете просто испугались из-за его прошлого.

Дед подошел к крану и открыл воду, чтобы набрать в чайник воды, как вдруг в трубе зашумело, зафыркало, и из крана в раковину плюхнулось прозрачное существо, которое уставилось на деда голубыми глазками и важно пробулькало:

– Вандер фон Арев… Вы приглашены на работу в международный университет нелюдей. Вам полагается оклад и квартира в университетском городке. В случае положительного ответа мы ждем вас на площади Независимости нелюдей в Пестроглазово, тридцать первого августа, в полночь. Ваша внучка, Молли Арева, приглашена на учебу на первый курс МУНа. Наши поздравления…

И водяной почтальон, потеряв форму, слился в сток раковины.

– Дед? – Молли подпрыгнула на месте и вопросительно посмотрела на Вандера Францевича. – Что ты собираешься делать? Ведь ты не откажешься от этой работы, правда?

– Сменится фаза луны, наваждение пройдет, Лев Михайлович очнется и обо всем вспомнит, – задумчиво ответил дед. – И он нас в покое не оставит, а бесконечно пользоваться способностями Егора мы не можем. Продавец в антикварной лавке сказал, что фигурки гоблинов продаются все хуже. Я не смог продать ни одной книги из своей библиотеки – каждая из них непростая и не захотела уходить в другие руки, как и фамильный клинок…

Вандер Францевич встал и, видимо, приняв решение, сказал:

– Собирай вещи. Тридцать первого августа мы уезжаем в МУН.

* * *

Прошло несколько дней, и, наконец-то, наступило тридцать первое августа, день отъезда.

Молли радовалась и волновалась одновременно – теперь у нее больше не будет ее прежней школы, теперь ее ждал первый курс МУНа, где вместе с обычной школьной программой она будет изучать науки нелюдей и множество неизвестных и новых предметов. Вместо привычного сбора учебников, стирки и утюжки осточертевшей школьной формы она собирала свои старые любимые вещи в сумку.

Впервые к первому сентября не нужно было бежать и покупать привычного букета астр – преподавателям МУНа не принято было дарить цветов, так как многие из них ими попросту питались, а дарить еду было как-то неприлично.

К вечеру дед начал носиться по квартире, укладывая вещи в чемодан. Он аккуратно упаковывал книги, а Молли пылесосила пол, поскольку приехать сюда они должны были уже только зимой, на каникулы, а квартиру надо было оставить в полном порядке.

Когда сумка была уже почти собрана, Молли обнаружила, что пропал полосатый свитер с капюшоном, под которым ей удобно было прятать свои «бензиновые» волосы.

– Как же я буду в МУНе, мне же нужен этот свитер, – ужаснулась Молли и бросилась перетряхивать свой шкаф.

Пока дед, распахнув дверь на лестницу, выбивал дверной коврик, на пороге традиционно и очень некстати появилась Нина Гавриловна, которая тут же просочилась в квартиру и принялась совать везде свой нос и давать деду ценные указания по поводу уборки.

– Мы вечером уезжаем, Нина Гавриловна, – в конце концов не выдержал дед. – Это не очень далеко, но мы будем навещать вас.

Новость выбила соседку из колеи.

– Как?!? Вы уезжаете, Вандер Францевич?! – запричитала она. – Да как же это… Да куда же вы поедете, в вашем возрасте? С вашим здоровьем?

Дед только вежливо отмахивался, не вдаваясь в объяснения.

«Знала бы она, сколько на самом деле лет моему деду, – улыбаясь про себя, подумала Молли. – Для него слово “возраст”, как слово “темнота” для нелюдя, такое же непонятное…»

Но Вандер Францевич стерпел все упоминания о своем преклонном возрасте, после чего вручил Нине Гавриловне комплект ключей.

– На тот случай, если в наше отсутствие прорвет трубу и мы затопим соседей, – объяснил он. – Я надеюсь, что, пока нас с Молли не будет, вы присмотрите за квартирой. Нужно будет проверять почтовый ящик и вытаскивать оттуда газеты. Ведь вы всегда помогали нашей семье, не так ли?

– Это верно, – чуть не прослезившись и шумно вздохнув, согласилась соседка. – Всегда, все годы, что я здесь живу, я помогала вам, как сейчас помню…

И она принялась подробно рассказывать, как она уважает и ценит Вандера Францевича. Молли, не слушая излияний соседки, продолжала копаться в шкафу. Ее раздражало, что Нина Гавриловна и дед так долго разговаривают, стоя в дверях ее комнаты, и она ждала, что дед найдет повод, чтобы выставить назойливую соседку за дверь.

Нина Гавриловна, закончив десятиминутную речь воспоминаний, отчаянно зевнула.

– Как клонит в сон, – пробормотала она. – Наверное, будет гроза, а это означает – перепад давления, а меня всегда клонит в сон в такие дни… А вас, Вандер Францевич?

И она снова зевнула во весь рот.

Но дед будто не услышал вопроса.

– Так, – спохватился он. – Молли, мне нужно пойти поймать такси. Побудь пока что с Ниной Гавриловной.

– Но зачем? Я и одна могу… – Молли слегка удивилась, потому что такси они собирались вызывать по телефону, да и сидеть с соседкой ей было совершенно не нужно, Молли ведь уже было тринадцать лет, а не пять.

Но Нина Гавриловна уже вошла в ее комнату и торжественно уселась в кресло, стоявшее у двери.

– Как жаль, что вы уезжаете, – вещала Нина Гавриловна. – Да еще в такую погоду. Из-за перепада давления так хочется спать, и голова кружится, и в ушах звенит, и в ногах гудит, и…

Дед, не дослушав, взял чемодан и сумку и вышел, а Молли, чтобы не вести заунывных разговоров с соседкой, в десятый уже раз принялась перебирать вещи в шкафу в поисках пропавшего свитера. Время от времени она поглядывала то в окно, то на продолжавшую вещание Нину Гавриловну, которая в ярких красках рассказывала страшные истории о своем давлении. Соседка достала из необъятного кармана своей кофты спицы и моток шерсти и принялась за вязание.

Гроза действительно собиралась – прозрачное вечернее небо стремительно темнело, а солнце заволокло мутной дымкой.

Из-за распахнутого окна не доносилось ни звука. Не шумели машины, не лаяли собаки, не слышно было привычных криков ребятишек. Это было странно – обычно в воскресенье вечером во дворе было шумно, а сейчас двор притих, будто затаился, и даже вездесущие воробьи замолкли, будто их кто-то выгнал.

«Странно, как будто все уснули», – подумала Молли.

Сердце ее сжалось, и ее охватила неясная тревога, будто должно было произойти что-то очень нехорошее. Только вот что могло произойти в ее дворе, в центре города? Молли тряхнула головой, отбрасывая страхи.

– Какое ужасное лето, такая жара… Мне все время мерещатся какие-то кошмары, и я сижу на успокоительных, – пробормотала Нина Гавриловна, постукивая спицей о спицу. Вдруг она подняла голову и уставилась на окно. – Смотри… Там паук висит в паутине. Ох, как я боюсь пауков…

В углу окна перебирал лапками хорошо знакомый мохнатый паук, как будто пытался укрепить паутину от ветра.

– Да этот паук живет в углу моего окна, не бойтесь, – поспешила успокоить ее Молли. – Он не ядовитый, в наших широтах ядовитые пауки не водятся.

Нина Гавриловна недоверчиво взглянула на нее, поморгав глазами, но промолчала.

«Бедная Нина Гавриловна даже не подозревает, что в наших широтах, кроме пауков, водятся вампиры, тролли, упыри и все такое прочее, – подумала про себя Молли. – И лучше ей этого не знать».

В этот момент где-то вдалеке грохнул раскат грома, и Нина Гавриловна подпрыгнула на стуле, чуть не выронив из рук вязание.

– Ох, – снова сказала она. – Я же говорила, что будет гроза, вот она и начинается. А обычно моим словам никто не верит, никто не воспринимает меня всерьез.

– Что вы такое говорите? – смутилась Молли. – Это неправда. Все очень уважают вас…

– Правда? Спасибо, деточка.

Нина Гавриловна буквально расцвела от этих слов, самодовольно заулыбалась, умильно склонив голову на все пять подбородков, и закивала:

– Да, это так важно, когда тебя уважают и ценят. Вандер Францевич всегда разговаривал со мной очень, очень вежливо. А теперь вы с дедом уезжаете, и это просто ужасно…

– Не расстраивайтесь вы так, мы ведь будем приезжать, – попыталась утешить Нину Гавриловну Молли, с тоской понимая, что сейчас на нее обрушится речь соседки как минимум на час.

Нина Гавриловна расчувствовалась, всхлипнула, вытащила из кармана носовой платок и шумно высморкалась.

– Теперь у вас с дедом будет интересная новая жизнь, а я останусь здесь… А ведь я наблюдала за вами, я многое видела… Я видела, как тебя обижали из-за твоих волос, и как ты познакомилась с тем мальчишкой в рваных черных джинсах. Ты до сих пор носишь то на шее, то на колене повязку, которую он тебе повязал. Кстати, этот мальчишка мне сразу не понравился.

– Ну да, он действительно немного странный, – уклончиво согласилась Молли, не вдаваясь в подробности про происхождение Гильса.

– Отвратительный он мальчишка, – продолжая вязать, ответила Нина Гавриловна. – Он же из пестроглазых, вампир он, а не человек.

– Ч-что?

Молли оторвалась от поиска свитера и вдруг поняла, что то, что она сейчас услышала, было сказано Ниной Гавриловной. Соседкой, которая никогда ни о чем, кроме погоды и лекарств, не говорила.

– Ч-что вы сказали? – повторила Молли шепотом, не сводя глаз с пожилой соседки.

– А что ты слышала, то и сказала, – спокойно ответила та, продолжая вязать. – Мальчишка тот из пестроглазого племени, стало быть.

– Вы знаете… про это? – изумилась Молли. – Вы знаете про пестроглазых?

– Конечно, знаю, с чего мне не знать, – с легким раздражением ответила Нина Гавриловна. – Я даже знаю, что ты собираешься уехать в школу, где учатся пестроглазые нелюди. А твой дед, барон фон Арев, будет там работать преподавателем по истории. Я все про вас знаю, я наблюдаю за вами каждый день, каждый час…

Что-то в тоне Нины Гавриловны не понравилось Молли, и она внимательнее всмотрелась в лицо соседки. В комнате был легкий полумрак, и налетевший с улицы порыв ветра взметнул до потолка легкие занавески.

«Она назвала деда бароном фон Аревым, – дошло вдруг до Молли. – Она и это знает? Но тогда почему она приходила к нам и предлагала деду лекарства, если знала, что они ему не нужны?»

Молли удивленно разглядывала Нину Гавриловну. Та по-прежнему сидела на стуле, продолжая вязать, и то же время что-то в ней неуловимо изменилось.

Выражение ее глаз теперь было другое – в них появилась злорадная злоба, а ее нос стал острее и загнулся в сторону. Уши тоже заострились, а на подбородке появилась огромная бородавка. Лицо, которое и так было бледным в последние дни, теперь приобрело совсем серый мертвенный цвет.

Заметив, что Молли, не отрывая глаз, смотрит на нее, Нина Гавриловна отложила вязание в сторону, и по ее лицу расползалась страшная, нечеловеческая гримаса… Нет, теперь это была уже не пожилая полная женщина в годах, а какое-то мерзкое существо, совсем не похожее на человека.

– Ты ведь думала, старая курица зевает, потому что ее клонит в сон? Как бы не так… – Нина Гавриловна издала что-то похожее на клокочущий смех… – Это был безмолвный язык, глупая! Его невозможно услышать, но он действует на людей, и они подчиняются. Я приказала, и твой дед уехал в Пестроглазово без тебя. А всем остальным соседям я приказала отправиться по квартирам и лечь спать. Так что теперь здесь только ты и я…

Молли сделала шаг назад, понимая, что бежать ей некуда, – соседка сидела в кресле, как раз рядом с дверью. Молли даже зажмурила на секунду глаза и открыла их снова, думая, что все, что происходит сейчас с Ниной Гавриловной, – только кошмарное наваждение, и сейчас та снова заговорит про лекарства, давление и погоду, приняв прежний, привычный вид. Но этого не произошло.

– Нина Гавриловна, вы с ума сошли? Что с вами?

– Нет, деточка, я не Нина Гавриловна… – зашипела соседка, и ее лицо расползлось в мерзкой ухмылке, обнажив ряды гнилых желтых зубов. Кожа, словно перчатки, сползла с того, что еще минуту назад было ее руками. По полу, позванивая, покатились спицы.

– Я напала на Нину Гавриловну в тот день, когда она спускалась к почтовым ящикам, приняла ее облик, и ту старую глупую соседку уже никто не найдет… На мне теперь перчатки из ее кожи… А вы с дедом ничего не заметили…

 

Глава 14

Пауки и крысы

– К-кто вы? – чувствуя, как мурашки побежали по спине, шепотом спросила Молли.

– Кто я? – прошипело чудовище. – Когда-то меня все уважали… Я учила, и меня слушали. Я учила истории и безмолвному языку юных нелюдей…

То, что минуту назад было милой старушкой Ниной Гавриловной, покрылось шевелящимися буграми, которые на глазах обрастали бурой шерстью…

Черты «лица» становились все уродливее, бородавки то и дело отрастали и принимались шевелиться. Чудовище качнулось и перетекло из кресла на пол. Бугристые шевелящиеся комки приобрели самостоятельность, и Молли поняла, что это отвратительные и злобные крысы.

– Вы учили? – не веря своим ушам, переспросила Молли. – Вы – учительница?!

Она прижалась к окну, за которым было уже совсем темно. Ей показалось, как что-то постучалось в окно, но она не в силах была отвести глаза от стоявшего у дверей чудовища.

– Ну, наконец-то догадалась… – прохрипело оно. – Да, я была учительницей в МУНе… Пока не раскопала древнюю легенду о демоне, но мне никто не поверил, никто! Я поплатилась за это, я потеряла работу и уважение! Я потеряла все, все – из-за тебя!

Крысиный монстр то ли всхлипнул, то ли вздохнул.

– Но я не смирилась… Я нашла дом, где вы поселились с дедом, и начала следить за вами, с начала этого лета. Сначала мне пришлось бродить по двору, и многие люди пугались меня, принимая за призрака. А я ждала удобного случая, чтобы расправиться с тобой… Это я на безмолвном языке шепнула Анжеле, чтобы она выпустила поводок, и собака кинулась на тебя! Но этот негодяй, мальчишка-вампир успел вмешаться и спас тебя. Но потом я догадалась, как мне подобраться поближе к вашей семейке! Что может быть лучше облика соседки, которая везде сует свой нос?

Чудовище хрипло расхохоталось.

– Что вам нужно от меня?! – крикнула Молли. – Что я сделала?!

В это мгновение гром снова грохнул, и сумрак, который заполнял комнату, осветила вспышка молнии. Налетевший ветер с грохотом хлопнул оконной рамой, и Молли в отчаянии увидела, что даже паук, который привычно сидел за окном, испугался грозы, и его паутина, которую сейчас почти сорвало ветром, была пуста.

Загораживая дверь, в полумраке комнаты перед Молли качалась шевелящаяся фигура, сквозь которую можно было разглядеть обои на стене и коридор. Глаза его горели желтым мерцающим огнем, как две свечи внутри огромной тыквы, вроде тех, что продают на хеллоуин.

Чудовище протянуло вперед узловатую руку и попыталось схватить Молли за шею, как вдруг что-то упало ему на руку с потолка. Страшная тварь взревела, пытаясь что-то отбросить. Это оказалось черным пауком, который вцепился мохнатыми лапами в рукав халата.

– Паук! – зашлось омерзительным визгом чудовище, пытаясь стряхнуть насекомое на пол. – Ненавижу этих тварей! Уберите его, уберите!

Оно начало визжать вертеться на месте, рассыпаясь и разваливаясь на куски. Но стряхнуть паука ему не удавалось, и Молли, вдруг осознав, что выход из комнаты свободен, кинулась бежать.

Дверь была распахнута – видимо, дед даже не запер ее, когда выходил.

Сбегая вниз, Молли не чуяла под собой ног, и за спиной она слышала крысиный писк и постукивание коготков.

– Помогите! – кричала Молли. – Деда! Кто-нибудь!!!

Крысы гнались за ней, цепляя джинсы острыми коготками, кусали ее за сандалии, пока не загнали в тупик в самом конце двора. Бежать было некуда – она прижалась к кирпичной стене спиной, стоя в тусклом круге света, который бросал единственный в тупике фонарь. Вокруг, в темноте, ощерив зубы, фыркало и визжало целое полчище огромных серых тварей.

– Я здесь! – снова закричала Молли. – Кто-нибудь, помогите! Я здесь, тут крысы!!!

С отвратительным визгом грызуны вдруг бросились друг на друга, истошно пища и размахивая хвостами. Они карабкались друг на дружку, образовав шевелящийся и визжащий ком, который становился выше и выше, вытягивался в длину, пока не возникло нечто похожее на человека. Он постоянно двигался, ерзал, качался, поскольку полностью состоял из пищащих и копошащихся крыс, а на его голове шевелились волосы из крысиных хвостов.

Существо из крыс двинулось к Молли, уродливо переваливаясь с ноги на ногу.

– Попалась, – прохрипело чудовище. – Я избавлю от тебя мир, я сделаю хорошее дело…

– За что? – воскликнула Молли, захлебываясь слезами. – Что я вам сделала?!

– Легенды никогда не ошибаются… Тебя надо убить, пока не поздно… – прохрипел монстр и снова протянул руки к Молли. Но, едва дотронувшись до разноцветной тряпки на ее шее, страшные руки отдернулись. – Эта тряпка, ненавижу вампирские вещи… Ненавижу вампиров…

Большой черный паук выбежал из темноты в круг света на асфальте, меняясь с каждой секундой – его лапы становились длиннее, тело увеличивалось, шесть мохнатых ног склеились в две ноги в рваных черных джинсах. Через несколько секунд человеческая гибкая фигура распрямилась, и на Молли глянули два пульсирующих огнем в полумраке багровых глаза.

– Гильс! – срывающимся голосом крикнула Молли. – Это ты, Гильс?!

– Нет, не я, – отрывисто бросил вампир, заслоняя собой Молли и не сводя глаз с чудовища. Он протянул перед собой руку и громко воскликнул:

– Инферна Танатовна, угомонитесь, или я вспомню, почему вы боялись меня на первом курсе. Или вас уже не пугают пауки?

– Негодный мальчишка! – завизжало на сотни голосов существо, теряя при этом крыс со всех частей тела. – Муранов, отойди, убирайся прочь! Или твои кости тоже никто не найдет, я умею это делать… Ее надо уничтожить, и ты знаешь, почему!

Гильс прошептал что-то, сверкнув багровыми глазами, и вдруг по кирпичной стене вниз начали сползать пауки. Они, как черная шевелящаяся река, стекали со стены на асфальт и с шипением устремлялись на крысиного монстра. Тот завизжал страшным голосом, отмахивался, пытался устоять на ногах, но через несколько секунд зашатался и начал разваливаться с омерзительным клекотом.

– Вы поплатитесь за это… Дрянная девчонка, ты еще поймешь, почему твой дед не выпускал тебя гулять после захода солнца… – Говоря это, призрак уже разваливался по частям, и каждая крыса, отвалившаяся с него, улепетывала прочь из двора.

Оно уже едва держало форму, оставалась целой одна голова и правая рука, которой монстр пытался отбиваться от нападавших на него пауков.

– Ты еще поймешь, грядут страшные времена… – эти последние слова прохрипела уже одна голова ужасного существа и тут же разлетелась на десяток серых грызунов. Они присели в траве, а потом вдруг, все как одна, прыгнули на Молли, цепляясь острыми коготками за одежду и лицо.

Молли закричала от ужаса, закрываясь руками от щелкающих зубов и отвратительных хвостов, которые хлестали ее по лицу и рукам.

А потом все стихло.

Молли очень долго, как ей показалось, простояла, прижавшись к стене. Сердце у нее бешено колотилось, а перед ее глазами плясали огни. Немного успокоившись, она поняла, что это глаза Гильса, который тряс ее за плечи и что-то спрашивал.

– Они не искусали тебя? Крысы не укусили тебя? – громко повторял вампир. – Молли, ты меня слышишь?

– Гильс… – прошептала Молли. – Это… был такой ужас… Это существо, оно что-то сделало с настоящей Ниной Гавриловной…

– Это наша бывшая учительница истории из МУНа, – отрывисто ответил вампир, – Инферна Танатовна из рода крысиных упырей, и ее тело состоит из крыс. Выглядит просто мерзко. Она даже на работу не всегда приходила… м-м-м… полностью собранной. Но в ней есть одна хорошая черта – она панически боится пауков, после того, как я проучился год на ее курсе… Крысиные упыри очень жестокие твари, их главная особенность – умение прятаться и принимать чужой облик. Так что настоящая соседка уже мертва, скорее всего. Не повезло бедняге.

– Бедная Нина Гавриловна, – прошептала Молли. – Какая страшная судьба, а мы с дедом действительно ничего не заметили. Но почему это чудовище следило за мной? Почему собиралось меня убить?

– Понимаешь, – Гильс немного помолчал, – она помешалась на одной древней легенде про демона, который живет здесь, в этом дворе.

– Я не понимаю, Гильс… В нашем дворе нет никаких демонов.

– Я сам понять не мог. Почти весь прошлый год Инферна Танатовна пугала нас страшилками про демона и читала какие-то предсказания из старых летописей. Она совершенно спятила, таскала с собой книгу, которая называлась «Предсказания будущего», и никому не давала ее в руки. Второй экземпляр книги находился в библиотеке МУНа, на самой верхней полке. Туда, кроме меня, никто добраться не мог. Сама понимаешь, почему…

– Ну да, понимаю, – представив себе, как Гильс оборачивается пауком и ловко взбирается по книжным полкам, ответила Молли.

– В общем, я нашел второй экземпляр этой книги, принес домой и начал читать. Там было много про войны нелюдей, которые сбылись еще много веков назад, а на самой последней странице было последнее предсказание… Что появится демон, который опаснее любого нелюдя и в сто раз опаснее вампира. Там было описание демона, и где его искать… Я вырвал ту страницу и отправился сюда. Демона я нашел очень быстро, и описание полностью совпало.

– Нашел? Ты нашел демона? – Молли широко открыла глаза, почему-то ожидая, что сейчас из темноты появится что-то еще, очень страшное. – И где он?

Но Гильс долго молчал, внимательно разглядывая Молли светящимися в темноте багровыми зрачками, а потом, наконец, тихо сказал:

– Демон-то… Это ты.

Молли с минуту смотрела, как черные тени пауков ползают по асфальту в свете фонаря, пытаясь осознать то, что сказал Гильс.

– Что ты сказал? К-кто демон?

– Ты. – Гильс продолжал внимательно смотреть на нее. – В той библиотечной книге теперь не хватает страницы с описанием этого демона, я эту страницу вырвал. Сейчас, погоди-ка…

Гильс полез в карман джинсов, вытащил оттуда пожелтевший листок, расправил его и прочел:

«Однажды, в далеких будущих временах, в семье древних воинов Аревых появится демон ночи. Это будет девушка с разноцветными волосами и ангельским обликом. Ищите ее посреди большого города, среди камней, которые называются садами. Но пусть никого не обманет ее облик, потому как не будет более опасного для людей и для нелюдей существа, чем эта девушка. Когда ей исполнится шестнадцать лет, ей будут открыты двери темноты, и всем будет угрожать беда, грядут страшные времена…»

Гильс замолчал и поднял глаза на Молли.

– Ну, как тебе? Там даже написано: «Ищите демона среди камней, которые называют садами». Это не напоминает тебе название – Садовая улица? А волосы у тебя, и правда, интересные. Я сразу понял, что уволенная Инферна Танатовна отправится сюда, чтобы разыскать и убить демона. Я отправился следом за ней, обернулся пауком и ждал, когда она нанесет удар. Мне пришлось дежурить за твоим окном и днем, и ночью…

– Так это ты висел в углу моего окна? – вспыхнула Молли. – Ты следил за мной?

– Ты стала занавешивать окна, так что я ничего интересного не увидел, и брось эти девчоночьи глупости, я спасал твою жизнь, – жестко усмехнулся Гильс. – Зато теперь я в курсе дел и даже знаю, кто будет нашим новым преподавателем по истории. Надеюсь, твой дед найдет со мной общий язык.

– Я даже боюсь представить себе, если будет иначе, – невесело улыбнулась Молли. – Все так странно, Гильс… Я всегда думала, что я неудачница со странными волосами, а теперь оказалось, что я еще и будущий демон. Почему же ты защищал меня, а не дал убить? Я ведь, как тебе уже известно, из семьи давних воинов с вампирами и нелюдями…

– Почему да почему, – нехотя буркнул вампир, стряхивая с одежды клочья белесой паутины. – Мое дело, почему. Терпеть не могу, когда задают столько вопросов.

– Отлично, – вздохнула Молли. – Кстати, ты прочел мне не всю страницу, что там еще ужасного про меня написано?

Гильс повернулся к ней, посмотрев на нее очень серьезно, а потом скомкал в ладони листок бумаги, на котором виднелись старинные рукописные буквы и… разорвал его в клочки.

– Не хочу читать, забудь, – сказал он. – Теперь про легенду о демоне никто не знает, кроме тебя и меня, а Инферна Танатовна еще не скоро соберется с мыслями. Да и даже если соберется – в МУН ей дорога закрыта, и ее словам никто не поверит. Деду своему ты ничего не должна говорить. Ни деду, ни кому бы то ни было еще. Ни слова, понятно?

– Ты так говоришь, как будто веришь в это предсказание. – Молли поежилась, как от холода. – Ты тоже веришь в это, как и… как и эта ужасная учительница? Но если так, может, тебе лучше самому уничтожить меня сразу, пока мне еще не шестнадцать лет и я не стала опасна?

– Я подумаю над твоим предложением, – по губам вампира скользнула улыбка. – Еще не решил. Теперь ты поедешь учиться туда же, где учусь и я. Если с тобой действительно начнет происходить какое-то страшное превращение в шестнадцать лет, лучше, если ты будешь под моим присмотром. Иначе нельзя.

– Под твоим присмотром, – улыбнулась Молли. – Ты собираешься висеть в паутине за моими окнами?

– Там видно будет, – потягиваясь, как хищник после долгого сна, ответил вампир. – Поехали-ка в Пестроглазово, искать Вандера Францевича. Инферна Танатовна ему сказала на безмолвном языке, что ты уже там. Так что он будет волноваться, когда тебя не найдет.

– Ой, а дверь-то в квартиру осталась нараспашку… – вспомнила Молли. – Но мне не хочется сейчас туда возвращаться.

– Не вопрос. – Гильс щелкнул пальцами, и черный паучий ручеек, выползая из травы, заструился в сторону дома. – Дверь в вашу квартиру закроют пауки и проследят, чтобы все было в порядке. Нам пора ехать, автобус в МУН через три часа будет ждать нас в Пестроглазово, а мне еще надо забежать домой за вещами и учебниками.

Он сделал несколько шагов и остановился, роясь в карманах.

– Ну, вот, я посеял где-то свои темные очки. А нелюдь в ночном городе без темных очков – куча лишних воплей. Но ты можешь бросить меня здесь, в темном дворе, на растерзание соседкам.

– Давай руку, я доведу тебя до автобуса, только закрой глаза, – предложила Молли. – Ведь ты не боишься меня, будущего опасного демона?

– Пока что – нет.

И вампир с улыбкой протянул ей руку.

Как только они выбежали из двора, налетевший ветер взметнул пыль, и раскаленный жарой асфальт зашипел под ударами первых капель. Через секунду ливень рухнул стеной, и навалилась тьма, в которую канули и дома, и кусты, и деревья. Где-то отдаленно загрохотало, будто кто-то огромный скакал по железным крышам домов в чугунных сапогах.

 

Глава 15

Пестроглазово – МУН

– Эй, молодежь, стоим еще десять минут! – высунувшись в окно автобуса, прокричал веселый тролль-водитель.

Рейсовый автобус с надписью «Пестроглазово – МУН», распахнув двери, ждал, пока в него погрузятся студенты.

Без десяти минут полночь, в последний день августа, уже совсем по-осеннему моросил мелкий дождик, и разноцветные зонтики толпились на площади Независимости нелюдей. Юные студенты – вампиры, тролли, оборотни, упыри, кикиморы, и провожающие их друзья и родственники ждали отъезда автобуса в университетский городок МУНа.

Единственный в микрорайоне Пестроглазово осветительный фонарь в этот вечер был зажжен и ярким желтым светом освещал площадь – на тот случай, если среди провожавших будут люди.

– Балбес, только не вздумай опять отводить глаза преподавателям, а то тебя исключат… – вцепившись в рукав куртки Егора, рыдала фрау Эмма Бертилова, громогласно сморкаясь в гигантский носовой платок.

– Перестань, мам, ведь ребята смотрят… – отмахивался Егор, пытаясь вырваться из ручищ троллихи.

Ксандр Арев, который провожал Дрину на учебу, с очень серьезным и торжественным видом держал над ней зонтик, а миниатюрная кикимора обнимала юного атлета за шею и что-то шептала ему в ухо, не обращая внимания на хихиканье стоявших поблизости нелюдей.

Огромная шумная толпа братьев и сестер Марика была занята составлением списка покупок, которые упырь должен был привезти на новогодние каникулы.

Молли, заняв одно из сидений в самом дальнем конце автобуса, листала толстый путеводитель по МУНу, поглядывая в окно.

Все было хорошо, и настроение было почти радужное – ее старая школа и двор остались позади, а впереди ждал первый курс МУНа, новые друзья-нелюди, новая жизнь.

«Все будет хорошо, все предсказания – ерунда», – повторила она себе.

Единственной неприятной занозой в памяти сидели последние слова Инферны Танатовны, которая успела прохрипеть что-то о том, почему дед не пускал ее гулять после захода солнца.

«Может, он просто боялся за меня, как обыкновенный дедушка, здесь нет никакой тайны, – успокаивала себя Молли. – Все эти легенды и предсказания – плод воспаленного воображения ненормальной училки… Да, у меня действительно разноцветные волосы, как написано в той легенде, но я не демон. Я никогда не буду опасна для нелюдей, они нравятся мне, все-все…»

Кто-то постучал в стекло, оторвав ее от мыслей, – какой-то нахальный долговязый подросток-упырь за окном корчил рожи, высовывая длинный раздвоенный язык.

– Эй, Арева, – дразнясь, прокричал он. – А я знаю, ты новенькая. Будешь меня мечом протыкать? Бе-бе-бе… А у тебя волосы, как в бензине, хи-хи-хи…

Он снова высунул язык, как у змеи. Молли по привычке смутилась, быстро свернув волосы в узел и прикрывая их ладонями.

«И здесь начинаются насмешки, – подумала она и вдруг рассердилась сама на себя. – Что же я буду – всю жизнь стесняться и прятаться из-за того, что чем-то отличаюсь от других? Дело ведь не в том, Анжела или какой-нибудь упырь смеются надо мной, а дело во мне, как я к себе отношусь сама. Пускай насмехаются, если хотят…»

Она решительно вздохнула и тряхнула головой, почувствовав, как волосы волнами рассыпались по плечам.

– Эй ты, Арева, – гнусавым голосом бубнил упырь. – Бе-бе-бе…

Молли резко повернулась к нему, и упырь выронил зонтик и замер, открыв рот.

Такой красивой девчонки, какую он увидел в окошке автобуса, он еще никогда в своей жизни не видел. Ее темные, рассыпанные по плечам волосы переливались синими, зелеными и фиолетовыми оттенками, как перо черного павлина, а глаза… от глаз было не оторваться, и он все смотрел в них и смотрел, пока из ее глаз на него не полилась волна холода.

Вскрикнув, упырь отшатнулся.

Молли, поняв, что с ней что-то не то, закрыла лицо руками, пытаясь остановить холод, который лился из глаз. По глазам прокатилась боль, да так, что зазвенело в ушах. Когда боль немного утихла и Молли открыла глаза, упыря за окном уже не было – только валялся в луже его желтый зонтик.

«Он просто нервный дурачок, а я после недавнего кошмара в себя не пришла», – одернула она себя и огляделась по сторонам – к счастью, происшедшего больше никто не заметил.

Дед сидел на передних сиденьях автобуса и любезно беседовал об истории средневековых вампиров с седовласой преподавательницей, оборотенессой Линой Кимовной. Почти все студенты, которые садились в автобус, здоровались с ним, и он любезно отвечал каждому, учтиво приподнимая свою серую шляпу.

Зонтики расступились – по размокшей от дождя дороге, беззаботно шлепая прямо по лужам, шла компания мальчишек. Все они были одеты в черные ветровки, которые развевались на ветру, придавая ребятам сходство со стайкой воронят.

Во главе компании Молли узнала Гильса – он шел, болтая с приятелями. Толпа ввалилась в автобус, дружно рявкнув: «Здрасьте, Вандер Францевич и Лина Кимовна», и начала шумно рассаживаться по местам, закидывая дорожные сумки наверх, в багажное отделение.

Из-за спинки передних сидений высунулась голова Гильса, и черные озорные глаза уставились на Молли.

– Ага, вот ты где, – подмигнул ей Гильс. – Приветик!

– Виделись уже сегодня, – улыбнулась Молли. – Слушай, пока мы не приехали в университет, сними у меня с шеи свою повязку, пожалуйста. Я устала от нее…

– Не-а, не сниму, – ответил вампир. – Я сам решу, когда снять. И вообще, ты под моим присмотром, ты помнишь?

Молли собралась было высказать Гильсу все, что она о нем думает, но рядом высунулась голова Марика, место справа заняла Дрина, а позади послышалось пыхтение Егора.

– Еле вырвался от мамочки, – тяжело дыша, сообщил Егор. Он достал из сумки термос и начал отвинчивать крышку. – Кстати, надо будет пришить мне рукав.

– А у меня девятнадцать братьев и сестер, и все они написали мне список покупок, – пожаловался Марик. – Привези им джинсы каждому, привези им плееры. Это значит, мне опять не есть в столовой, а экономить стипендию и питаться летучими мышами на чердаках МУНа.

– А моя семья, вампиры Мурановы, хранят страшную тайну, – глухим замогильным голосом начал Гильс, скрестив руки. – Они пьют кровь нелюдей, охотясь за ними по ночам в Пестроглазово, и я ничего не могу поделать. Особенно они любят кровь молодых кикимор, троллей и упырей. А теперь и я сам чувствую что-то такое ужасное в себе… Будто меня тянет покусать моих друзей.

Гильс замолчал и исподлобья обвел горящим взглядом притихших однокурсников.

Дрина и Марик замерли, настороженно глядя на Гильса и хлопая глазами, а Егор поперхнулся чаем из термоса.

– Поверили! – расхохотался Гильс, хлопнув Егора ладонью по спине. – Попались!

– Ну все, Муранов, ты нас достал своими штучками… – И Дрина, выхватив у Молли путеводитель по МУНу, огрела им Гильса по голове. Егор, отбросив термос, пытался надвинуть на нос Гильса капюшон плаща, а Марик, издавая типичные упырские звуки, принялся стаскивать с ноги вампира ботинок.

Возня и вопли продолжались до тех пор, пока Лина Кимовна, вытянув шею в три раза длиннее, чем было положено солидной преподавательнице, не завопила:

– Дети, тише! Что там за драка и смех в конце автобуса?! Муранов, Бертилов! Еще не доехали до МУНа, а вы уже устроили потасовку!

– Все по местам, на часах полночь, отъезжаем! – хрюкнув, крикнул веселый водитель-тролль. – И пристегнитесь все!

Островки зонтиков заволновались, а некоторые начали подпрыгивать вверх.

Двери автобуса с треском захлопнулись, и через пять минут он стремительно несся по узкому шоссе навстречу черной грозовой туче, которая висела над самым горизонтом.

Продолжение следует…