Алан Патерсон был из тех, кому нравится тратить деньги, покупать хорошие вещи, любоваться на них и думать: это мое, я владею этим. Ему было сорок два года. Последние десять лет он жил в большом шикарном доме в престижном районе Западного Ванкувера, который назывался Колфилд Коув. В доме пять спален, четыре ванных, которые были поистине произведением искусства. Кухня, которую его жена никак не могла оборудовать по своему вкусу. Двор за домом утыкан скалами, там даже шумел небольшой водопад, несущий свои воды по гранитным валунам. Рос папоротник и вечнозеленые кусты. Из комнат открывался вид на океан, простиравшийся до самого горизонта.

Шестидесятитысячный автомобиль «порше-каррера» Алана стоял в отапливаемом гараже, пристроенном к дому, рядом с тридцатитысячным «вольво-турбо» его жены, на котором она отвозила троих детей по утрам в школу. И еще они владели небольшой яхтой «Кэл-29», стоящей в городе у отеля «Бей-Шор».

Алан почти не пользовался яхтой, но очень любил поговорить о ней, доверительно положив руку на плечо собеседника и глядя ему в глаза. Он считал, что просто грешно жить у воды и не выходить в море. На яхте он держал короткоствольный пистолет двадцать второго калибра. Это оружие с ящиком патронов ему подарил несколько лет назад бизнесмен из Техаса, который не знал, что нельзя перевозить оружие через границу или просто игнорировал это правило. Алан пострелял как-то по пустым пивным банкам, а потом вроде бы даже не вспоминал об оружии, потеряв к нему всякий интерес.

До этого дня. До настоящего момента.

Сейчас он подумывал, не сесть ли ему в «порше», не отъехать ли за город и не пустить ли там себе пулю в лоб из этого пистолета, чтобы окончательно вышибить свои дурацкие мозги.

Патерсон владел компанией по разработке компьютерного программного обеспечения. У него в деловой части города был офис в пять тысяч квадратных футов и дюжина сотрудников. Его годовой доход составлял около шести миллионов долларов.

Но конкуренция на рынке обострилась, повысился ссудный процент, и его банкир, человек с большим опытом, почуял запах крови. Выплаты за автомобиль и по закладным съедали Патерсона заживо, и вот уже несколько его главных кредиторов перестали отвечать по телефону.

Полгода назад он еще владел делом, которое, казалось, никогда не перестанет расти. Теперь он оказался лицом к лицу с банкротством и до сих пор не понимал, как все это могло случиться.

Сегодня понедельник, семь утра. Он сказал Лилиан, что ему надо рано на работу, и это была правда. Но когда он столкнулся с ужасной действительностью, двадцать минут глотал выхлопные газы, когда переезжал мост и пробирался через толпу в парке и на Джорджия-стрит с максимальной скоростью десять миль в час, все предстало перед Ним в другом свете. И в довершение всего ему предстоял длинный день в умирающем офисе. Он расстроился и решил прогуляться по пляжу, чтобы привести в порядок свои мысли.

Весь уик-энд было солнечно и тепло, но за ночь погода изменилась, с запада подул холодный ветер и принес прохладу, запахи океана, низкие темные облака и моросящий дождь. Пляж был серый и пустой. Картина, нагоняющая тоску. И какого черта его сюда понесло?

Он взглянул через плечо туда, где на откосе над пляжем оставил свой «порше». Изумительное чудо техники. Но за него надо выплачивать тысячу долларов в месяц. Он задолжал уже за два месяца. Теперь со дня на день банк может предъявить иск, а это обойдется еще в десять тысяч долларов. Еще хуже, они могут продать машину снова дилеру за тридцать тысяч, и ему придется пользоваться автобусом, и это после такой машины! Еще двадцать тысяч коту под хвост, а кредит, считай, весь полетел к черту. Он подкидывал в руках камушки и подумывал о том, не бросить ли их в океан и потом прыгнуть вслед за ними.

Блестящая, конечно, идея, если принять во внимание, что у него ничего нет на счету и совсем нет наличных… И где, между прочим, Лилиан возьмет деньги на его похороны?…

Он сидел на бревне у края воды. Потом встал и пошел вдоль берега. Прилив был в самой высокой фазе. Он нагнулся, поднял камень величиной с кулак и бросил так далеко, как мог. Был виден всплеск, а потом вода сомкнулась, и нельзя было угадать место, куда упал камень.

Он подобрал другой, подбросил его и поймал. Когда он был ребенком, отец говорил ему, что есть два рода камней — плоские и круглые. Плоские похожи на монету, и, когда бросаешь их, они отскакивают от воды, пока не потеряют инерцию. Совсем другое — круглые камни. Когда бросаешь такой в воду, раздается характерное «буль»… Всю жизнь он считал, что сам он подобен плоскому камню, рожденному прыгать по поверхности. А теперь, похоже, ему придется пойти на дно, не оставив и следа после себя.

Он отвернулся от своего «порше» цвета сливы и пошел дальше вдоль пляжа по линии прилива. Даже сквозь шум прибоя и стоя спиной к мосту он слышал отголоски уличного движения: шуршание шин, рокот, завывание моторов и сигналов.

Он видел маленькие автомобили с маленькими людьми, они гнали свои машины вперед, веря, что сегодняшний день будет как вчера, а завтрашний — как сегодня, и что жизнь так и будет катиться, все вперед и вперед.

Волна залила ботинок. Он попятился от воды, песок и гравий зашуршали у него под ногами. Чайка спикировала на что-то, наполовину скрытое в песке. Когда он подошел ближе, птица захлопала крыльями и отлетела, изучая его своими глазами-бусинками.

Он шел по берегу, стараясь сконцентрироваться на своих проблемах и найти какое-то решение. Но почему-то не мог думать о делах. В голову лезли пустяки, вроде красивых интерьеров его дома, машины, стереосистемы… В глазах стояла отделанная дубом столовая. Рефрижератор, который, если нажать кнопку, выдает холодную воду и кубики льда. Потом мысли его обратились к детям. К образованию, которое он обязан дать им. Но все летит к чертям. Он владел всем, а теперь должен со всем этим распрощаться. А что станет с его семьей? Все ее члены целиком зависят от него. Боже, эти подонки сдерут с руки Лилиан даже ее часы «Ролекс»! С них станется…

Поглощенный своими мыслями, Патерсон едва не наткнулся на двух мальчишек. Одному из них было лет десять, второму двенадцать — тринадцать. Оба одеты в спортивные туфли и джинсы, в одинаковые белые рубашки с яркими изображениями пальм. Братья. Мальчики тихо сидели на корточках.

И вдруг Патерсон увидел у них блестящий мешок для мусора. В его боку была дыра, и мальчики достали оттуда другой пластиковый мешочек, поменьше, размером с сумочку. Ребята вскрыли его, и там оказалось много маленьких прозрачных пакетиков, наполненных каким-то белым порошком, напоминающим сахар. Они открыли один из маленьких пакетиков, старший высыпал его содержимое на песок, размешивая палочкой.

Шум волн заглушил шаги Патерсона, а может быть, мальчики так увлеклись своей игрой, что не заметили, как он подошел. Он был уже в нескольких футах, когда один из них, тот, что был с мешком, посмотрел вверх и испугался.

Патерсон склонился над ребятами, невольно демонстрируя каждый дюйм своего роста и каждый фунт веса. Сердце беспокойно запрыгало у него в груди, он уже выработал линию поведения и знал, как все сделает.

— Полиция, — представился он. — Вы хоть понимаете, что делаете?

— Мы ничего такого не делаем…

Младший поднялся. Старший бросил мешочек на песок и вытирал руки, белые от пудры.

— Вы знаете, что это за вещество?

— Кокаин?

— Сахар для глазури, — грустно пошутил Патерсон. — Пробовали на вкус?

Мальчики дружно замотали головами.

— Вы знаете, что такое полицейское наблюдение?

— Ну конечно.

— Так вот оно и идет. Это наблюдение. А вы, дети, его провалили! — Патерсон посмотрел на часы. — Ваши родители знают, что вы гуляете здесь сами по себе?

Десятилетний мальчик готов был расплакаться.

— Мы решили, что это почта, — сказал старший.

— Хочу думать, что это так и есть. Потому что если бы вы сделали то, что задумали, то сорвали бы наблюдение и у меня пошел бы к чертям целый день работы. — Патерсон взял маленькие пакетики, положил их в большой мешок, стряхнув рукой с них песок. Он холодно взглянул на мальчиков и, взяв мешок, направился через пляж к автомобилю.

Мешок был тяжелый, по меньшей мере пятнадцать, а то и двадцать килограммов. По дороге он размышлял, что это за белый порошок в нем. Возможно, мальчишка прав и это кокаин?

Но как узнать? Как-то на вечеринке он поднялся в ванную комнату и застал там двух секретарш и молодого программиста Рибиеро. Они стояли, нагнувшись над журналом, лежащем на раковине под зеркалом. На журнале виднелись какие-то полосы. Рибиеро казался смущенным, но оправился и предложил Алану тоже понюхать. Алан тогда отказался. Но он и раньше, до этого случая, слышал, что эта штука сначала придает силы, а потом забирает последний их остаток. Что она вливает энергию, а потом требует двойного ее возврата. А еще что эта штука очень дорогая, щекочет нос и вызывает коронарные заболевания…

Сзади раздалось прерывистое дыхание. Бежал парень лет двадцати в красном свитере, шортах и новеньких кроссовках. А что, если этот мешок действительно под наблюдением? Алан сразу почувствовал предательскую слабость. Бегун посмотрел на него, вроде бы немного сбавил скорость, а потом снова набрал ее.

Почему он тогда не принял предложения Рибиеро и не втянул в себя через ноздрю этот порошок? Сейчас бы он знал, что это такое. Он открыл «порше» и бросил мешок на заднее сиденье. Выруливая со стоянки, бросил взгляд на пляж. Мальчишки следили за ним, а один, чтобы лучше видеть, залез на бревно. Алан забеспокоился, что они прочтут его регистрационный номер. Но нет, вряд ли — слишком велико расстояние.

Он немного прибавил газу и, когда проезжал мимо муниципального полицейского участка, ощутил внезапный холодок в низу живота.

Этим маленьким стервецам вовсе не нужно запоминать его номер. А марка машины — «порше» — накрепко застряла у них в голове, даже цвет не имел особого значения, будь она сливового, розовато-лилового или хоть пурпурного цвета. Уэст-Вэн — небольшая община. И если копы возьмутся за дело со всем рвением, они отыщут его примерно через час.

Поэтому все, что сейчас нужно, это скрыться как можно скорее. Упрятать мешок в безопасное место. Дом отпадал. То же самое и офис. Остается яхта «Кэл-29», пришвартованная у угольной гавани.

Если копы выследят его, он скажет, что пацаны насмотрелись телевидения. Прежде всего, он не мог выдавать себя за полицейского. И порошок был желтого цвета, и расфасован не в пакетики, а в пластиковые бутылочки.

Он скажет, что забрал мешок у мальчиков, потому что это могло оказаться опасными индустриальными отходами. Что он с ним сделал? Выкинул в люк канализации. В какой? Нет, не помнит.

И что они увидят, если нагрянут к нему? Солидного гражданина, его жену, трех детей и собаку. И не добермана или какого-нибудь там питбуля, а игрушечного маленького пуделя, которого стригут два раза в месяц, тридцать баксов за визит, и который носит этот проклятый ошейник с искусственными бриллиантами. Боже, и он такой чистенький…

Кроме всего прочего, он платит в год пять тысяч муниципальных налогов. Если уж и это не удержит их рвения и не заставит держаться их в рамках, тогда неизвестно, что им нужно.

Поэтому если дети и расскажут мамочке о человеке на пляже, и она не поленится позвонить в полицию, и копы раскачаются, что они смогут ему сделать?

Вряд ли что-нибудь серьезное.

Он медленно ехал, не думая особенно о том, куда направляется, и, автоматически реагируя на уличное движение, включился в поток машин на мосту, который вел в город. Потом, обернувшись назад, он скинул мешок на пол, чтобы его труднее было заметить.

Выехав на улицу Джорджия, он повернул налево к отелю «Бей-Шор». Припарковал машину, выключил мотор, вышел и внимательно огляделся. Там, у воды, двигались какие-то люди, но он никого из них не знал. Схватил мешок, обернул его пиджаком, запер машину и быстро пошел через автостоянку к причалам, где в алюминиевом боксе стояла яхта «Кэл-29».

Здесь, на яхте, была по крайней мере дюжина мест, где можно запрятать кокаин, если это и на самом деле кокаин. Он бросил мешок на переднюю палубу, схватился за стойку и спрыгнул на яхту. Она едва заметно качнулась на воде. Отпереть дверь из красного дерева с жалюзи не потребовало много времени. Он не пользовался яхтой с самого начала июля. Внутри, пробиваясь через овальные иллюминаторы, разливался неяркий свет. Воздух в салоне был спертым. Положив мешок на откидной столик, Алан нашел пепельницу, закурил сигарету и стал вынимать из мешка маленькие пакеты.

Всего он насчитал их восемьдесят. На весах для взвешивания рыбы определил вес каждого, получилось около полуфунта. Он отыскал вскрытый мешочек, сунул туда палец и, облизав его, попробовал порошок на вкус.

Может быть, ему и не суждено превратиться в круглый камень.

Младший из братьев втыкал палочку в песок. Он выждал, пока Патерсон сел в свой «порше», и потом сказал:

— Копы не ездят на таких машинах.

— Это «порше», — ответил брат. — «Порше-каррера».

— Он наверняка наврал нам.

— Может быть, он хотел нас напугать?

— Ты думаешь, он и вправду коп?

— А разве он не выглядит как коп, а?

Младший кивнул.

— Да все взрослые выглядят как копы, когда немного сходят с ума.

Он поковырял в песке палочкой.

— А что, если этот порошок и в самом деле наркотик? Мы, наверное, должны рассказать маме, когда она придет с работы.

— А ты помнишь, где мы с тобой должны были быть? В парке!

— Как мы могли оказаться там, когда он открывается только в половине десятого?

— Если он и вправду коп, как он мог заиметь такой шикарный спортивный автомобиль?

— Зато у всех торговцев наркотиками дорогие автомобили.

— Это только в телепередачах, — резонно заметил младший.

— Какая разница? — ответил двенадцатилетний.

Но в то же время он должен был признаться себе, что его младший брат мог оказаться прав.