Я стоял в аэропорту и, слегка волнуясь, как мальчик на первом свидании, ждал выхода пассажиров прилетевшего две минуты назад рейса Москва — Ларнака. По моим подсчетам, самолет еще только заруливал на стоянку, но мне не хотелось ударять лицом в грязь. Удар по плечу, чуть не сломавший мне ключицу, и рев в ухо привычно кинул меня в перекат, отточенные рефлексы заставили вырвать ножку у барной стойки и подготовиться к защите, но…раскатистый хохот заставил меня смущенно спрятать «оружие» за спину:

— Привет, Жорик! Рад тебя видеть! (Жора — Это мое имя Джон в интерпретации Вована.) Ты чо такой нервный?

Вован, одетый в потрясающе дорогой костюм, не менее дорогие ботинки и зеркальные солнечные очки, напоминал мне тяжелый танк, задрапированный ради маскировки в безразмерные бикини с рюшечками. Прятать — не прячет, но смотреть прикольно. Рядом с ним стояла девушка лет семнадцати, при виде которой я впал в ступор: я люблю женщин, и даже очень, даже посещал всякие конкурсы вроде «Мисс Америка» и т. д., но этот экземпляр меня просто потряс. Заметив признаки отупения на моем лице, она улыбнулась и протянула мне руку:

— Татьяна! Наслышана о Вас!

Я пожал ее ладошку и тоже представился:

— Джон! По вашему, Жора! Но ведь самолет еще только-только сел! Как вы тут оказались?

— Какой самолет? — удивился Вован, сграбастав меня в объятья и проверяя мои ребра на прочность. Слава богу, ничего не хрустнуло.

— Рейс Москва—Ларнака!

— А! — обрадовался Вован. — Так мы же на него опоздали! Пришлось дать денег какому-то летуну в Шереметьево, чтобы он нас сюда подкинул. Я там посмотрел по карте, — они летают как-то беспонтово, кривульками. По каким-то там авиа коридорам. Короче, он мне что-то там объяснял, но я не понял. А мы полетели напрямик! Пилот, правда, немного посопротивлялся, но, в итоге, я дал еще денег, и мы добазарились. Так что мы тут уже минут сорок тебя ждем! За это время нашли не фиговые тачки. Так что пора валить!

— Кого? — удивился я.

— Да не кого, а куда! — поправил меня Вован. — Отрываться! По полной программе!

Эта до боли знакомая еще по Москве фраза вызвала у меня легкий шок. «Впрочем, ты же сам об этом мечтал!» — подумал я и пошел за ними к выходу.

Выйдя на улицу, я почти и не удивился, обнаружив, что на троих людей тачки — две. «Астон-Мартин» последней модели для меня и Татьяны, и «Ламборджини-Диабло» для Вована.

— У меня тут дел навалом! — сообщил мне между делом Вован. — Так что Татьяна отдыхает с тобой. Бабки в багажнике, экономить не надо! Не хватит, — звони! Еще подкину! — он протянул мне визитку с номером мобильного телефона, втиснул свое тело в салон суперкара, что-то рявкнул на прощание и рванул с места.

Как я и ожидал, я тут все понял не так: в багажнике машины лежали не дохлые старушки, а деньги. В дипломате довольно внушительных размеров. По моим прикидкам, тысяч восемьсот долларов наличными. Как этого могло не хватить на неделю отдыха, я представить себе не мог. При всем желании. Вздохнув, я захлопнул багажник, открыл дверь для Татьяны, сел за руль и тронул машину с места. Рев мотора под капотом меня заворожил. Я выехал на трассу, слегка придавил педаль газа, и с удивлением обнаружил, что машина почти летит.

— Где будем жить? — спросил я девушку, немного освоившись с управлением.

— Даже не знаю! Дом в Никосии надоел. В Айя-напе — тоже. Давай махнем в Лимассол, завалимся в какую-нибудь гостиницу, и поживем там! Только не веди тачку, как лох, дороги тут нормальные, можно немного погонять!

— А дорожная полиция? — с сомнением в голосе полюбопытствовал я.

— А по-фигу! — рассмеялась Татьяна. — Я смотрела, на них-то денег точно хватит!

Пожав плечами, я вдавил в пол педаль акселератора, и вдруг ощутил в себе тот самый «пофигизм», о котором я слышал еще в Москве… Он (пофигизм), очень неплохо помогал освоить продвинутую технику вождения…

Через десять минут, собрав за собой хвост из семи полицейских машин с разрывающимися сиренами и включенными мигалками, мы решили, что погоня начала немного надоедать. Вернее, решила Татьяна, а я покорно выполнил ее просьбу. Не успела машина остановиться, как девушка выскочила из салона, с хохотом открыла багажник, потом подбежала к полицейским, выпрыгивающим из своих с визгом тормозящих машин и начала раздавать им по сто долларов:

— Спасибо, вы такие милые! Все было как в кино! Мне так понравилось!

Блюстители порядка оторопело брали деньги, пытаясь понять, что же она им говорит. Пришлось выступить в роли переводчика. Правда, и после перевода ее слов я что-то не заметил особого понимания в их глазах.

— Ну, что вы, как неродные! — обиделась девушка. — У нас в России менты не такие зануды!

Услышав слово «Россия», полицейские понимающе переглянулись, спрятали деньги и заулыбались. Видимо, какие-то приятные ассоциации это слово вызывало не только у меня одного. Они разобрались с затором на дороге, мешающий проезду других машин, разогнали небольшую возникшую пробку, и уже через пять минут жестами объясняли Татьяне, что пострелять из табельного оружия в ворон почему-то нельзя. Однако с помощью того же универсального платежного средства «нельзя» превратилось в «можно», и вскоре я вообще перестал что-либо понимать: после небольшой канонады, устроенной участниками шоу, закончившегося зверским расстрелом десятка ни в чем не повинных птиц, полицейские начали водить хоровод. Вокруг одной из патрульных машин. Со скованными попарно их же наручниками руками. А девушка хлопала руками, фотографировалась на фоне довольно глупо улыбающихся мужчин и заразительно смеялась.

Прощание на дороге вышло неожиданно теплым, и даже я почувствовал себя на этом празднике жизни своим.

* * *

Президентский номер «Люкс» оказался почти свободен. Вернее, сначала он был занят, но семья управляющего какой-то крупной немецкой компании любезно согласилась переехать в другой. С небольшой, на Татьянин взгляд, компенсацией. Правда, я сильно пожалел, что у меня не оказалось под рукой фотоаппарата, чтобы запечатлеть лицо жены этого самого управляющего, когда она увидела Татьянин дипломат раскрытым. На мой взгляд, глаза так широко открываться не могут. Впрочем, это субъективное мнение дилетанта.

В общем, вскоре мы оказались на пляже отеля с бокалами шампанского в руках. Мои робкие попытки объяснить, что я не пью на работе, не произвели на девушку никакого впечатления:

— Тут я командую! И вообще, давай дружить, Жорик! Ну не люблю я зануд!

Быть этим самым непонятным «занудом» мне что-то не улыбалось, и я сдался на милость победителя, резонно рассудив, что день у девушки выдался тяжелым, и, судя по всему, сегодня больше приключений не предвидится.

Увы, я не угадал. Все только начиналось! Немного повалявшись на лежаке, девушка повернулась ко мне лицом и задумчиво спросила:

— Слушай, а тебе не кажется, что скучно? Давай немного позабавимся?

Я согласился, и мы, переодевшись, вернулись на пляж. Идея возникла довольно быстро, однако с ее реализацией пришлось немного повозиться: в связи с тем, что было уже поздно, на пляже не нашлось ни одного завалящего скутера. Зато обнаружился управляющий отелем. И через несколько минут я начал постигать науку ведения переговоров «по-русски». И очень успешно: через час у берега плескались два самых мощных водных мотоцикла с полными баками и «присобаченными», как выразилась девушка, к корпусам мощными фонариками, способными осветить ночное море. Я закинул за спину водонепроницаемый рюкзачок с «небольшим запасом денег», бутербродами и парой бутылок дорогущего вина и вслед за ней рванул в темноту. На берегу отеля, поддерживая пламя небольшого костра, «зажженного для антуража», и служащего нам ориентиром, тупо смотрел нам в след хозяин фирмы, сдающей на прокат эти самые мотоциклы. При этом судорожно поглаживая руками карман, в который Татьяна только что засунула материальную компенсацию за поздний выезд по вызову…

Мы славно покатались по волнам, сначала просто развлекаясь, а потом уходя от катера береговой охраны. Потом мы немного пообъяснялись с непонятливым пограничником, не понимающим, как можно «немножко понарушать закон», но в итоге все закончилось более чем нормально: пограничники сдались. Мы вернулись к берегу, закупили немного спиртного, где-то около десятка ящиков, заплыли на их базу, где взяли на борт дежурного офицера и десяток аквалангов, потом часа два поныряли у каких-то скал, гоняя всякую морскую живность. Ну, и, естественно, пили. Короче, к пяти часам утра катер пьяно пришвартовался у нашего отеля, своим рысканием точно передавая степень опьянения рулевого, и выгрузил на берег нас и наши мотоциклы.

— Татьяна! — пьяно орали пограничники, — если решишь еще поплавать, звони в любое время!

Девушка грациозно помахала им ручкой, потом подвела губы спящему хозяину мотоциклов откуда-то взявшейся в ее руках помадой и с хохотом понеслась в отель. Я пьяно улыбнулся проснувшемуся киприоту и понесся следом за ней. Пить…

* * *

Утро следующего дня прошло мимо моего сознания: я пришел в себя около трех часов дня спящим в кресле возле кровати Татьяны. Девушка спала, как убитая, даже не сняв с себя спасательного жилета. Ее пышная шевелюра разметалась по кровати, а правая рука прижимала к себе маленького серого медвежонка. Я тихо встал, полюбовался прелестной фигуркой девушки, плохо скрываемой куцым жилетом, потом заставил себя оторваться от этой картины, немного размял затекшее тело и по телефону заказал завтрак в номер. Потом решил вернуться в кресло, чтобы продолжить наблюдения, но мне это не удалось: раздался стук в дверь.

Как оказалось, нас решил навестить Вован, чтобы проверить, как у нас дела и привезти мне пистолет. Судя по его лицу, ночь выдалась трудной и у него: в мешках под глазами на вскидку было литров по пять спирта. Ну, не меньше четырех. Но он был как всегда, бодр и весел:

— Ну, как позабавились? — он рухнул в кресло, еще хранящее тепло моего тела, и заорал: — Танька, подъем! Не спи, а то замерзнешь! На дворе не май месяц!

Я уже начал привыкать к его иносказаниям, но как можно замерзнуть на Кипре летом, в сорокаградусную жару, я недопонял. И то, что на улице не май, а начало августа, не делало эту тираду понятнее. Однако девушка тут же встрепенулась и, томно потянувшись, пробормотала:

— Доброе утро, дядя Вован! Ой, я такая разбитая! Мы так славно вчера повеселились! А Жорик такой милашка! Ты прикинь…

Я не стал выслушивать подробный пересказ наших вчерашних приключений и занялся завтраком, который уже ломился в дверь вместе с тележкой официанта. Управляющий, видимо, сделал какие-то выводы, и завтрак оказался выше всяких похвал.

Часа через полтора, плотно позавтракав и проводив Вована, мы стояли в фойе отеля, пытаясь решить, что же делать дальше. Впрочем, долго размышлять у русских не принято, и Татьяна решительно повернулась ко мне:

— Я слышала, что где-то тут, у Ларнаки, есть деревенька, где можно прыгнуть с парашютом! Я еще не пробовала! Так что погнали!

Я послушно уселся в машину и уже привычно рванул с места в стиле «а ля Рюсс».

Подняв на ноги полицию, мы довольно быстро добрались до местной «дроп-зоны», т. е. парашютного клуба. После небольшой предпрыжковой подготовки я нацепил на себя подвесную систему парашюта Тандем, рассчитанного на прыжок инструктора с новичком, влез вместе с девушкой в салон небольшого самолетика и устроился на скамье. Рассказывать, чего стоило убедить инструктора в том, что прыгать мы будем вместе, причем с высоты в четыре с половиной километра, а не в три, как у них разрешено, без всякого инструктора и т. д. — не очень интересно. Единственное, что хочется добавить, что если бы я не дозвонился бы в офис к шефу и не устроил бы оттуда факс с копией моего удостоверения парашютиста с категорией Д, денег бы нам могло и не хватить. Однако все обошлось.

Как ни странно, особого страха перед высотой в глазах девушки, заинтересованно глядящей в иллюминаторы, я не заметил. Даже когда я пристегнул ее к себе и, по команде пилота, открыл дверь, она была спокойна. Зато потом, стоило мне выйти в дверь, началось:

— Бли-и-и-н! — дикий вопль сопровождал первые секунд десять нашего падения. — Голодная она, что ли? — подумал я, но засомневался — Опять эти иносказания…

Вскоре, почувствовав, что падение стабилизировалось, она тут же освоилась и снова начала вертеть головой, то и дело взвизгивая от удовольствия.

На высоте в два километра я открыл парашют, и через миг мы повисли в синеве между небом и морем. Чуть в стороне от нас в легком мареве виднелись горы, а далеко внизу тоненькой полосочкой виднелся пляж Лимассола. Я поискал взглядом наш отель и взялся было за стропы управления. Однако, поняв, что парашютом можно поуправлять, в них тут же вцепилась Татьяна, и мы довольно круто полетали. Мне с трудом удалось направить купол к нужному пляжу, и в итоге мы на довольно большой скорости рухнули в море прямо перед пляжем отеля.

Радости девушки не было границ: адреналин чуть не хлестал у нее из ушей, и я почувствовал себя скаковой лошадью, когда она запрыгнула на меня и начала, размахивая руками, что-то орать…

Остаток вечера мы посвятили ужину на пляже, под аккомпанемент ансамбля, дававшего концерт в оперном театре в Никосии и любезно согласившегося его прервать, чтобы доставить нам немного удовольствия. Татьяна, выпив немного вина, раскраснелась, без умолку тараторила, в очередной раз делясь со мной эмоциями от «сумасшедшего прыжка». Мы с ней немного потанцевали, потом поплескались в бассейне, допили остатки батареи бутылок на столе, раза четыре разбудили весь отель, и еще что-то там творили. Ну, так, по мелочам… Веселье пришлось прекратить, когда я даже сквозь муть опьянения начал замечать искорки желания в ее глазах. Мысль о том, что она может потащить меня в постель, мигом заставила меня протрезветь: нет, я нормальный мужчина с нормальными мужскими привычками, а Татьяна чудо как хороша! Но, во-первых, она мой клиент, а с клиентами не спят; во-вторых, ее желание — следствие буйства адреналина; а в-третьих, мне бы не хотелось знакомиться с Вованом с другой, явно не такой милой, стороны. Поэтому, добравшись до номера, я увернулся от ее объятий и шепота: «Иди ко мне, мой милый ковбой!» и заперся в ванной, резонно решив остудить свое желание холодным душем. В результате, не смотря на страстные призывы из-за двери, я не поддался на провокации и из ванной не вышел. Слава богу, что принятая Татьяной доза спиртного оказалась великоватой для юного и неокрепшего организма, и девушка минут через двадцать просто заснула на полу. Я выждал еще немного, удостоверился, в том, что она спит, на цыпочках вышел из ванной, отнес ее на кровать, раздел и уложил спать.

* * *

На вечер следующего дня мы запланировали посещение дискотеки, поэтому с утра, похмелившись ставшим уже привычным рассолом, мы выбрались в город. Татьяна выглядела немного обиженной, но, добравшись до первого же магазина, развеселилась. Дальнейшее я помню смутно: шмотки, шмотки, шмотки…

Потратив какие-то восемь часов на поиск подходящего «прикида» и три часа на макияж, к десяти часам вечера мы были готовы к очередным приключениям. Правда, у меня возникла небольшая проблема: в моем «прикиде» мне было слегка неуютно исполнять обязанности телохранителя: брюки так плотно облегали задницу, что ни о каком движении быстрее неторопливого шага или медленного танца думать не приходилось. Татьяна заявила, что «такую симпатичную попочку должны видеть все»! Не менее облегающая майка не предусматривала места для скрытого ношения пистолета, и я просто извертелся перед зеркалом, решая, куда же пристроить оружие. Да что там оружие! Мне некуда было положить даже НЗ — сто-двести тысяч долларов, которые, как сказала девушка, «всегда должны быть с собой у приличного человека». Горько посетовав про себя на то, что за всю прошлую жизнь я был приличным человеком от силы неделю-полторы, я решил оставить все в машине, рассудив, что если за предыдущие дни никто и не пытался на нас напасть, то и этой ночью все будет спокойно.

Рев музыки оглушил меня еще на входе, однако, уже неплохо зная свою даму, я без всякой ее подсказки живо «организовал» столик. Естественно, лучший. Прямо перед эстрадой. Практически бесплатно: пятьсот долларов, и он — наш. Кстати, квадратные глаза официанта, случайно оказавшегося рядом, прекрасно подошли к треугольным выбирающихся из-за столика посетителей. Но меня это уже не интересовало: Татьяна нырнула в водоворот танцующих, и я тут же скользнул следом. В коротком, развевающимся платьице с открытой спиной и глубочайшим декольте, скрывающим разве что ее пупок, она выглядела просто сногсшибательно. Даже я, имевший возможность на нее полюбоваться в купальнике, скрывающем значительно меньше прелестей, не отводил от нее взгляда. А окружающие мужчины так вообще перестали танцевать. И заодно дышать… Видимо, мешали двигаться отвалившиеся челюсти, упиравшиеся в колени. Не смотря на законную гордость за клиента, это почему-то стало меня слегка нервировать. И я неуклюже задвигался вокруг, пытаясь своим видом дать почувствовать всем, что она занята, и шансов на флирт нет.

* * *

Первые минут сорок все было спокойно, но постепенно количество выпитого начало давать о себе знать: мужчины оживились и то и дело начали пытаться подвалить к Татьяне, чтобы познакомиться. Пара невзначай сломанных пальцев, слегка задетые гениталии, оттоптанные ноги и другие травмы охладили пыл первой волны соискателей, однако вскоре мне пришлось туго: в клуб ввалилась упитая вусмерть компания молодых парней, судя по говору, итальянцев. Немного приняв на грудь, они поозирались по сторонам, и, конечно, увидели развлекающуюся Татьяну. Делегация из четырех нечесаных длинноволосых «красавцев» направилась к ней незамедлительно.

— Эй, подруга! Не хочешь прокатиться на таком жеребце, как я? — на неплохом английском проорал ей на ухо самый развязный из них.

— Эй, мальчики! — вступил я в разговор, — вокруг много свободных дам, так что будьте так любезны не мешать нам отдыхать!

— О, какой разговорчивый! — тут же развернулись ко мне двое недоумков. — А ну вали отсюда, дядя! А то мы тебе сделаем больно! — из карманов вынырнули два довольно солидного вида ножа и закачались в воздухе передо мной. А из-за столика, за которым расположились «ухажеры», к нам рванулись остальные семь человек.

В это время Татьяна, кружась в танце, легким движением руки подхватила с ближайшего столика бутылку шампанского, пару раз встряхнула ее, зажав горлышко пальцем, и окатила пеной незадачливого жеребца:

— Отвали, мерин! От тебя воняет тухлыми макаронами!

Я с удовольствием перевел ее фразу «макаронникам», и тут же рванулся к Татьяне: жеребец пытался отвесить ей оплеуху. Мои штаны двигаться в таком темпе, увы, не захотели, и я не успел. Правда, жеребец тоже: опустевшая бутылка из-под шампанского встретилась с его головой, и паренек рухнул, как подкошенный. Татьяна воинственно потрясла бутылкой и завопила:

— Один — ноль!

Тут в игру вступил я, выбив из рук двух других парней ножи и отправив их в нокаут. Четвертый ухажер отступил к подбегающим товарищам, видимо, рассудив, что один в поле не воин. Однако, не смотря на поражение в первом раунде, друзья и не вздумали отступать: они похватали ножи и бутылки и начали теснить нас к стойке бара. Небольшая передышка пошла мне на пользу: я занялся своим туалетом. Распорол швы на брюках и снял майку. Татьяна восторженно поцокала языком, поводила пальчиком по шрамам на моей спине и груди и восхищенно прошептала мне на ухо:

— Круто! Как у дяди Вована! Разборки?

— Да нет, игры в песочнице! — ответил я и перекинул ее за стойку бара, чтобы она не путалась под ногами.

Тут итальяшки пошли в атаку, и мне стало не до воспоминаний. Судя по довольно слаженным действиям, опыт уличных драк у них был. И неплохой! — за первые минуты полторы мне раза два долбанули по ребрам бутылками и пару раз зацепили предплечья ножами. Однако счет в матче все увеличивался: Татьяна увлеченно вскрикивала, радуясь каждому моему удачному удару: «Пять — ноль! Семь — ноль! Восемь — ноль!», и метала в атакующих спиртное, стоящее на полках бара. Довольно метко. Правда, в баре оказалось не так много бутылок: к концу сражения бар оказался девственно чистым. Зато пол выглядел несколько хуже. Как в заброшенном свинарнике.

Кстати, даже право последнего удара она оставила за собой: единственный твердо стоящий на ногах парень, испуганно отступающий от меня к входным дверям, не заметил ее маневра, и очередная бутылка сделала свое черное дело.

Ворвавшиеся в зал полицейские, вызванные перепуганной охраной, успокоили забившуюся по углам публику, вытащили из зала тела незадачливых любовников и настойчиво попросили нас присоединиться к ним.

Ехать в полицию, да еще на этих «несимпатичных таратайках» Татьяна категорически отказалась, и в результате недолгих переговоров, сопровождавшихся передачей валюты из рук в руки, мы были отпущены домой. Правда, с утра нас пообещали навестить в отеле, но это уже были мелочи.

* * *

Утро расставило все на свои места: приехавшие ни свет ни заря полицейские долго извинялись за вчерашний инцидент, рассыпались в комплиментах перед «храбростью русской леди», ее красотой и шармом. Татьяна благосклонно приняла их лесть, щедро отсыпала денег обоим служакам и я вышел их проводить в коридор.

— Кстати, сэр! — обратился ко мне один из них. — По нашим данным, эти мальчики представляют здесь одну из сицилианских семей мафии, если вы, конечно, понимаете, что это такое! Так что для вашей безопасности было бы лучше уехать домой или, хотя бы перебраться в другой город на побережье! Хотя, с их связями, шансов продолжить отдых у вас не так много.

Я поблагодарил его за информацию и, проводив их до выхода, позвонил Вовану. Выслушав меня, он коротко ответил:

— Врубился! Не дергайтесь, скоро буду!

Я снова засомневался, что его правильно понял: если бы он колол дрова, то вряд ли бы так спокойно дышал. А дергаться нам не с чего: мы же дрались, а не заболели полиомиелитом. Впрочем, на такие мелочи я давно перестал обращать внимание, и оставшееся до его приезда время мы посвятили завтраку.

* * *

По обыкновению не заметив входную дверь, Вован ворвался в номер через час, сияя улыбкой и привычно потрепал меня по плечу:

— Молодцы! Уделали этих козлов в колбасу! Теперь за ними косяк! Так что можно их подоить! Готовьтесь, скоро поедем рубить капусту! Вот только пацаны подтянутся!

…Пристроившись в хвост небольшой колонне из Ламборджини Вована и трех Хаммеров с его бойцами, я всю дорогу слушал перевод этой фразы на нормальный русский язык:

— Ну что тут непонятного? — удивилась Татьяна, откинувшись назад и высунув ноги в окно. — Козлы в данном случае, это эти тупорылые чучмеки! (Последняя фраза тоже требовала перевода, но, кажется, я что-то начал понимать и промолчал.) Уделать в колбасу, это значит конкретно измордовать! Ну, избить, теперь понятно? Косяк в данном случае не часть двери. Просто они перед нами виноваты. Рубить капусту — значит ставить на бабки!

Заметив на моем лице все то же недоумение, она задумалась и пояснила:

— Они нам заплатят за моральный ущерб! Теперь понял?

Я закивал головой.

— А доить это процесс выбивания денег! Вот и все! Ах, да, пацаны не на тренировке, а просто едут сюда, то есть подтягиваются!

Познание альтернативного русском языка мне начало нравиться, и когда кавалькада с визгом паленой резины затормозила у фешенебельной виллы с парой охранников у ворот, я был готов к продолжению учебы.

— Эй! Мурло! Пшел на фиг! — заорал кто-то впереди, жестами показывая охранникам, что проезд к воротам надо освободить. Охранник удивленно сделал шаг в сторону, поднес рацию ко рту и тут передний «Хаммер», видимо, не заметив, что ворота заперты, снес створки и проехал внутрь. За ними влетели и все остальные тачки. Один из наших бойцов, материализовавшись рядом с ошеломленными охранниками, столкнул их лбами и отобрал оружие. Впрочем, наблюдать за ними мне было недосуг: впереди было веселее. Подлетев к зданию, машины встали, как вкопанные, а здоровенные русские парни легко, как кузнечики, влетели внутрь, походя сбивая с ног выбегающую на шум охрану. Грохот выбиваемых дверей, звон разбитого стекла и глухие удары сопровождали продвижение каждого из них. В общем, ребята развлекались, как могли.

Еще несколько человек разбежались по территории, нейтрализуя нежелательные сюрпризы. К тому времени, как мы втроем обогнули здание и мило расселись в довольно уютные кресла около симпатичного бассейна, все очаги сопротивления были подавлены. Еще через десять минут простимулированная подзатыльниками прислуга накрыла столик скатертью и организовала второй завтрак. Глава местной «семьи», отловленный где-то в спальне под кроватью, пытался удержать трясущуюся от страха челюсть и непонимающе мотал головой. Вдосталь насладившись его испугом, Вован отпил из бокала неплохого, на мой вкус, вина и рявкнул:

— Ты чо, в натуре, нюх потерял? На кого пальцы гнуть вздумал?

Итальянец вздрогнул и непонимающе уставился на него.

— Жорик, переводи! — приказал мне Вован, не отводя бешеного взгляда от трясущегося в конвульсиях мафиозо.

Татьяна, ухмыльнувшись, пояснила мне смысл фразы, и я перевел ее на итальянский. Итальянец нервно сглотнул и замотал головой, пытаясь заранее убедить всех в своей непричастности. А Вован, зверея, гнул свое:

— Вы чо тут себя, за королей держите? На дочку шефа пасти раззявили? — и так далее и тому подобное… Я переводил и веселился, глядя, как все больше и больше бледнеет макаронник, понимая, какое оскорбление нанес этим «crazy Russians». Чуть не плача, он твердил, что произошла ошибка, виновные будут жестоко наказаны, что русские братья — друзья навеки и тому подобную белиберду. В итоге из «Хаммера» принесли спортивную сумку довольно солидных размеров и поставили ее на стол:

— С тебя бабло. — рявкнул Вован. — Наполнишь и привезешь ребятам в отель. Завтра до обеда. А то я навещу твоего босса в вашем паршивом Палермо, и тогда вам не поздоровится!

Округлившимися глазами посмотрев на размеры сумки, и, видимо, сравнив их с размерами возможных проблем, жертва обстоятельств согласно закивала головой и выдавила из себя:

— Будет сделано, сэр!

— Ну, ладно, тогда мы двинули! А то дел еще до хера! — Вован встал с кресла, отвесил подзатыльник пробегающему мимо слуге, от которого тот улетел в бассейн и добавил: — Уберитесь тут, а то развели тут бардак, живете, как на свалке…

* * *

Около двух часов следующего дня нас разбудил робкий стук в дверь номера. Я глотнул рассольчика из здоровенной кружки, стоящей рядом с кроватью, и, пошатываясь, встал с кровати. После вчерашней гулянки в компании с Вованом и его бойцами мне было тошно, как никогда. Матеря про себя на чем свет стоит наглого придурка, вздумавшего меня будить в такую рань, я открыл дверь. Вид понуро стоящего со спортивной сумкой через плечо «волосатика» — итальянца, щедро украшенного явно не только моими синяками вызвал у меня приступ дикого хохота. Потерявшие прежнюю форму уши, нос, скулы и подбородок придавали парню вид жертвы скульптора-маньяка: все пропорции были жестоко нарушены, а ансамбль в целом претендовал на звание «мистер рожа всех времен и народов». На мой гомерический смех из своей спальни на негнущихся ногах вышла Татьяна, непонимающе уставилась на мафиозо, схватилась за живот, заржала и села на пол рядом со мной. Не выдержав такого унижения, итальянец бросил на пол сумку и, ковыляя, бросился к лестнице. Вдруг Татьяна рявкнула, явно подражая любимому дяде Вовану:

— Стоять, падла! Ку-у-да поперся? — она метнулась в комнату и вернулась обратно с фотоаппаратом: — Жорик, щелкни меня на фоне этого чучела! А то подружки не поверят!

Скрипя зубами от злости и стыда, парень терпел пытку еще минут десять, пока удовлетворенная девушка царственным жестом не отпустила его восвояси. Сумка перекочевала в номер, а мы, не забивая себе голову дурацким пересчетом «халявы», побрели окунаться в бассейн, предварительно доложив Вовану о посетителе. Вован потребовал показать ему фотографии после проявления и, пожелав нам счастливо отдохнуть, отключился.

— Хорошая мысль! — отметила Татьяна и, задумавшись, добавила: — кстати, мы еще не были в аквапарке!

— Видимо, поэтому он еще не в развалинах! — засмеялся я и начал собираться…

* * *

Аквапарк в Айя-напе был не особенно большим. Как сказала Татьяна, «все равно в Лимассоле беспонтовее»… Но для того, чтобы порезвиться, подходил как нельзя лучше. Я припарковал тачку прямо у входа и, подав даме руку, помог ей выбраться из машины. Потом закрыл дверь, вскинул Татьяну на руки и направился оплачивать вход.

Само собой, очереди для джентльменов с дамами на руках не оказалось, а остальные «пешеходы» были не против пропустить нас прямо к кассе, и уже через минуту мы вломились на территорию парка.

— Начнем с «Камикадзе»! — скомандовала девушка, спрыгнула с моих рук и поволокла меня к самому высокому аттракциону. Мы поднялись на площадку, откуда к земле метрах в пятнадцати внизу спускались два желоба с текущей по ним водой. Правый спускался отвесно, почти вертикально, и носил гордое название «Камикадзе», а левый шел довольно полого, но зато очень далеко. Поэтому около него была здоровенная очередь. А к «Камикадзе» — не было. Что меня порадовало. Татьяна посмотрела на меня и спросила:

— Ну, как? Слабо туда прыгнуть? — и показала мне на небольшое отверстие, куда и уходил край желоба.

Вместо ответа я подвинул в сторону спасателя в красном жилете и с места прыгнул туда головой вперед. Пролетев метра три по довольно крутой траектории, я все-таки оказался в пределах желоба и в итоге выкатился в его горизонтальную часть, лежащую на земле, без всяких проблем. Через минуту около меня, уже выбравшегося из него, оказалась Татьяна, почему-то съехавшая вниз лежа на спине и ногами вперед:

— Ты что, одурел? Как так можно? Там у спасателя, по-моему, инфаркт! Ты что, не видел схему? Как ложиться, как скрестить ноги и руки?

— Не видел! — честно ответил я. — Я смотрел на твою грудь! Она гораздо интереснее какой-то глупой схемы!

— Это понятно и так! Но я ведь за тебя испугалась! Самоубийца! — она пару раз стукнула кулачком меня по груди, потом немного подумала и добавила: — А все равно так, как ты, наверняка никто не сможет! Я успела тебя даже щелкнуть! И у меня есть доказательство того, что ты у меня ничего!

— Что именно ничего? — спросил я. Потом подумал и добавил:

— Да я могу еще раз повторить, если будет нужно!

— Только попробуй! Я тебя убью! Причем два раза! У меня что, нервы железные, что ли? Хотя… посмотрим…Ладно, пошли дальше!

— Пошлить? А разве я пошлил? — удивился я.

— В смысле идем!

— Идем…

* * *

— Слушай, Жорик! — обратился ко мне в аэропорту Вован. — А чо, тебе твой шеф сильно до хера платит? Ты же нормальный пацан! Айда к нам! У меня работы — завались! И ты при деле, и мне приятно! Ты подумай над этим предложением, и, если что, позвони! Буду рад слышать! Кстати, — он протянул мне знакомый дипломат. — держи, это твоя доля! А то мы тут в бизнесе макаронников подвинули немного, а это твоя заслуга. Да и Татьяна осталась довольна! Если что не так, ты уж нас извини… Мы люди простые, азиаты, одним словом…

Я удивленно взвесил в руке увесистый дипломат и вытаращился на него:

— А здесь не слишком до хера?

— Да ладно, мелочи! Для нормального пацана не жалко! — ответил Вован и от всей души хлопнул меня по плечу, от чего левая рука у меня снова отнялась. В который раз. Впрочем, я уже привык.

Тут на моей шее повисла Татьяна:

— Ты был такой милый все это время, — промурлыкала она мне на ухо и чмокнула в щеку. — Настоящий джентльмен! Я в тебя почти влюбилась!

Я покраснел и опустил взгляд в пол.

— Кстати, — добавила она шепотом, не разжимая объятий. — Ты, говорят, живешь в Америке? Я скоро еду туда учиться и уже знаю, кто там за мной будет присматривать! Так что готовься, ковбой!