К концу первой недели, после того как боевая группа Тиба обосновалась у теплого ключа, было закончено накопление продовольствия, одежды, необходимых средств связи и были созданы все условия для того, чтобы начать, планомерные действия. В одну из ночей Тиба, Ли Фан-гу и Кэ Сун-ю, захватив с собой телефонный аппарат, отправились в первую разведку. Предполагалось решить три задачи: сделать попытку подключиться к генеральскому проводу, раздобыть старых газет и плакатов, на которых можно бы писать листовки, и уточнять ориентиры наикратчайшего маршрута до речки, что бежит по долине Туманов, отыскать постоянный брод, чтобы потом всегда ходить этим маршрутом.

Часа через три они благополучно достигли речки, быстро нашли перекат, переправились и вышли к дороге, соединяющей главную базу с тихоокеанским побережьем и Северным плато. Здесь, в зарослях бамбука, стеной поднявшегося вдоль дороги, они около часа отдыхали. За это время на дороге никто не появлялся.

— Условимся так, — прошептал Тиба, — возвращаться непременно к этому месту. Сейчас десять вечера. В четыре-половине пятого утра всем быть здесь. Друг друга не дожидаться. Кто первый подойдет, тот должен спрятать свой камень сбоку дороги, против места, где мы сейчас находимся…

Вышли на дорогу, нашли три больших камня и положили их в ряд вдоль насыпи — каждый приготовил свой камень. Отсюда Тиба и Кэ Сун-ю полезли на гору, чтобы по ней подобраться к Генеральскому распадку (до него отсюда было метров пятьсот), а Ли Фан-гу, одетый в обмундирование японского солдата, направился по дороге в сторону главной базы.

Ли Фан-гу уверенно шагал вперед, почти неслышно, ступая резиновыми дзикатаби. Глаза его давно привыкли к темноте, и он хорошо различал не только серую полосу дороги, но даже и камни на ней. Справа от дороги — темные овраги и белеющие каменные обрывы, слева шумела и булькала речка.

Ли Фан-гу не испытывал страха. Напротив, им владело радостное чувство боевого азарта. Неукротимая энергия пружинила мышцы, и он почти не ощущал своих ног. Смерть он презирает. Если она столько раз прежде бежала от него, связанного по рукам и ногам, то теперь ей уже не смять его, окрыленного свободой.

Впереди показался широкий просвет: здесь долина Туманов выпрямлялась и выходила к Охотскому морю. Справа, из глухого распадка, раздался безразличный голос:

— Кто идет?

Судя по тону, спрашивающий нисколько не был озабочен появлением прохожего. Ли Фан-гу автоматически отметил это про себя и ответил равнодушно:

— Свой, рядовой Такахара. Выполняю срочное приказание господина командира батальона.

— С восточного? — по-свойски, дружелюбно спросил голос из темноты.

— Оттуда.

— Послушай, дружище, не знаешь, как там, на плато, управились с китайцами?

— С бунтовщиками?

— Да.

У Ли Фан-гу дрогнуло сердце: неужели до сих пор товарищи держатся? Он не знал, как ответить на вопрос, чтобы не вызвать подозрений. Из густого мрака ночи ему навстречу выдвинулась темная фигура со штыком. Ли Фан-гу быстро соображал: если патрульный потребует документы, то ответ один: придется его уничтожить. Холодным оружием. Убитого скоро найдут, начнется переполох… Нет, этого нельзя допустить! Нужно найти другой выход.

Чтобы прервать затянувшуюся паузу с ответом, Ли Фан-гу переспросил:

— Бунт, говорите? Это в подземелье, что ли?

Он надеялся из ответа патрульного выудить какой-нибудь намек на развитие событий. И не ошибся. Тот сказал:

— В подземелье-то всех захватили, а вот тех, которые убежали, поймали или нет?

— О, это длинная история, — загадочно протянул Ли Фан-гу. — Сейчас я очень спешу доставить пакет господину начальнику штаба, а вот когда буду возвращаться обратно, расскажу подробно.

— Скажи хоть, много ли наших побили?

— Не очень, — лихо соврал Ли Фан-гу. — Может быть, вы покажете мне, где помещается штаб, а то я только раз приезжал на машине.

— Нет, не могу, дружище.

— Жаль, ну да ладно, разыщу. Будьте здоровы. — И решительно зашагал по дороге. Патруль ему не препятствовал.

В течение получаса Ли Фан-гу шел очень быстро. По-прежнему справа — голая скала, слева — пропасть с шумящей рекой. Ли Фан-гу торопился миновать этот участок дороги, лишавший его возможности скрыться в случае опасности. Вдруг впереди — какое-то бормотанье и шарканье ног. Должно быть кто-то идет навстречу. Чтобы не вызвать подозрений, Ли Фан-гу сбавил шаг, намереваясь на ходу отделаться заготовленной фразой.

Но это не был встречный. В темноте обозначился силуэт человека, идущего той же дорогой, что и Ли Фан-гу. Разведчик остановился, чтобы дождаться, когда неизвестный уйдет подальше. Но тот тоже остановился и что-то стал бормотать и топать ногой. Ли Фан-гу понял, что догнал пьяного. Оказывается, тот звал к себе Ли Фан-гу.

— Ну же, я приказываю, и-ык, быстро, и-ык, ко мне… В темноте, метрах в десяти, вспыхнул луч электрического фонаря, направленного на Ли Фан-гу.

— Погасите свет, есть приказ господина командующего, — замахал руками Ли Фан-гу. — Вас арестуют! С сегодняшнего дня запрещено пользоваться электрическими фонарями.

К удивлению разведчика, эти его слова возымели действие: пьяный моментально погасил свет.

— Ты кто, и-ык, такой? — послышался крякающий голос, когда Ли Фан-гу подошел к пьяному. Это был майор Кикути. — Ты кто такой? Документы не показывай, поверю, и-ык, так…

— Рядовой Такахара, господин майор. Выполняю срочное приказание господина командующего — с секретным пакетом бегу в штаб базы.

— У господина командующего служишь? Знаю, и-ык… Доведи меня до квартиры, видишь, и-ык, я… Поддерживай…

Куда денешься? Пришлось обнять жирную, грузную тушу майора и шагать, качаясь, вместе с ним.

— Вот видишь, и-ык, рядовой, как тебя, — слезливо стал жаловаться майор Кикути, — видишь, как подвели меня китайцы-собаки. С должности снят, разжалован в капитаны, и-ык… Вот и не выдержал, напился у капитана Тадокоро. И-ык, не везет мне…

Кикути едва шагал. Ли Фан-гу прикинул: если ему сопровождать майора до базы, то до утра он ничего не успеет сделать. Мысль работала напряженно. „С каким удовольствием пристукнул бы сейчас этого негодяя“, — подумал Ли Фан-гу, но надо было торопиться с выполнением порученного задания.

Мелькнула новая заманчивая мысль, и Ли Фан-гу сказал:

— Разрешите ваш фонарик, господин майор, а то я боюсь, как бы вы случайно не включили его, тогда нас обоих посадят в карцер…

— Посадят? Кувахара все может. Не хочу, пять суток уже отсидел, и-ык… К черту! На вот, возьми, а то и в самом деле, и-ык…

Фонарик был цилиндрический, увесистый. Незаметно Ли Фан-гу оттеснил Кикути к стене обрыва и стукнул его фонариком по темени. Захрипев, тот повалился. Обшарив карманы разжалованного майора, Ли Фан-гу взял себе только его записную книжку. Пощупал пульс — бьется нормально, голову — на ней даже раны не осталось. Этого как раз и хотел разведчик: шел пьяный, упал, стукнулся головой о камень и лишился сознания. Что касается записной книжки, то он мог и обронить ее где-нибудь.

Довольный исходом дела Ли Фан-гу быстро пошел своим путем. Обрыв справа кончился, его сменил пологий лесистый склон. Дорога пошла под уклон. Теперь идти было не так опасно, — в случае угрозы разведчик мог свернуть в лес и там скрыться. Но ему никто больше не встретился до самого интендантства.

Это была небольшая группа построек-складов, от которых до главной базы оставалось меньше километра. Здесь Ли Фан-гу все было знакомо. Немного в сторону отсюда, влево, в направлении речки, находились постройки бывшего лагеря военнопленных китайцев. Сейчас в интендантстве было тихо, лишь из двух окон в щели между маскировочными занавесками скупо сочился свет. Вокруг — никакого движения. Ли Фан-гу приблизился к стене склада, где обычно вывешивались афиши, и нашел здесь два плаката и разорванную пополам афишу. Осторожно снял их, быстро сложил и сунул за пазуху.

Едва он миновал интендантство, как услышал впереди топот: шла колонна солдат. Она выходила на дорогу со стороны лагеря военнопленных, направляясь, по-видимому, на базу. В колонне было не более взвода. Ли Фангу, ничем не отличавшийся от всех японских солдат, незаметно пристроился к заднему ряду. Солдаты шли вразвалку, не соблюдая никакого равнения, и на приставшего в темноте никто не обратил внимания. Глухой говорок стоял над колонной. Разведчик старался уловить полезные для себя сведения. Но солдаты говорили о бытовых пустяках. В задних рядах вообще шли молча и понуро.

— Устали? — участливо спросил Ли Фан-гу соседа.

— Еще бы, — недовольно отозвался солдат. — Весь день вести уборку и дезинфекцию в этом вонючем логове, где жили китайцы, тут и заболеть недолго.

— А китайцев куда?

— Перебитых-то? Иль не слыхал? Еще неделю назад вывезли на кладбище.

Ли Фан-гу насторожился: как бы собеседник не заподозрил его. И поспешил объяснить:

— Я из штаб-квартиры на базу с пакетом… А что теперь будет в том помещении?

— Не знаю.

Ли Фан-гу решил больше не расспрашивать солдата и, как только колонна, вступила в поселок главной базы, отстал и решительно двинулся в сторону берега. Когда топот колонны растаял в тишине ночи, разведчик остановился и прислушался. Полная тишина. Только со стороны моря доносились гудение моторов да редкие, еле слышные переклички голосов. На плацу и в переулках изредка слышались шаги прохожих. Тьма — глаз выколи. Лишь над входом в штаб светилась синяя лампочка.

Ли Фан-гу решил пройти по переулкам — возможно где-нибудь удастся еще найти афиши или плакаты. Чтобы не привлекать к себе внимание, он решил подождать „попутчиков“. Как раз два военных от берега направлялись в переулок. Разведчик на некотором расстоянии двинулся за ними. Стал прислушиваться к разговору, но не мог понять, о чем шла речь. По-видимому, это были офицеры и направлялись они домой, на квартиру. Наблюдая за ними, Ли Фангу в то же время внимательно осматривал стены домов. И не зря. В разных местах он насчитал четыре больших плаката, которые и снял на обратном пути. Прикинул: бумаги набралось не больше, чем на два десятка листовок. Пустяк. Нужно поискать еще, например, у штаба.

Туда он и направился. Сначала несколько раз прошелся по плацу против штаба и убедился, что наружную охрану здания несет только один часовой у входа. Ли Фан-гу обошел стороной и вскоре очутился позади здания штаба. Там он лег на песок и долго осматривал окружающие предметы, чутко прислушивался. Разглядел в темноте мусорный ящик и по-пластунски двинулся к нему. В ящике оказалось много скомканных старых газет и оберточной бумаги. Попалось даже несколько листов использованной копировки. Клад!

Стараясь работать как можно тише, Ли Фан-гу набрал добрую кипу бумажного хлама и тем же путем, которым подбирался сюда, отполз обратно. У пирса на кораблях пробило час ночи, когда, Ли Фан-гу вышел на дорогу, ведущую к интендантству. Ноги несли разведчика легко и весело — самое важное теперь позади. Только бы добраться до трех заветных камней!

Теперь он вдвойне был осторожен и всячески избегал встреч с кем бы то ни было, — нужно обязательно доставить Тиба раздобытые сокровища!

Но как обойти Кикути и тот патруль у входа в Генеральский распадок? Ведь Кикути, наверное, уже пришел в себя, и встреча с ним не обещала ничего хорошего. С патрулем тоже нельзя было встречаться.

До того места, где он оставил Кикути, Ли Фан-гу шел совсем неслышно. У входа на карниз остановился, долго стоял и слушал. Ничего подозрительного. Пошел на носках по правой стороне, вдоль столбиков, ограждающих дорогу от обрыва. Под скалой, на противоположной стороне дороги, какой-то темный предмет. Да, это лежал Кикути. Он громко храпел. Спит, скотина! Ли Фан-гу спокойно прошел мимо и ускорил шаг. Нужно быстрее проскочить этот проклятый карниз. Проскочил. Прошел еще с сотню метров и остановился. Вокруг никаких звуков. Недолго раздумывая, Ли Фан-гу отыскал пологий спуск к реке и стал сползать от куста к кусту вниз. Вот и берег. Разведчик пошел вверх по течению реки, отсчитывая шаги, чтобы знать, когда минует Генеральский распадок, — от него до карниза, помнится, километра два.

Но вскоре он уперся в отвесный обрыв, вдоль которого шла река. Пришлось вернуться немного назад и по еле заметному в темноте перекату перебраться на левый берег. Когда насчитал три тысячи шагов, снова перебрался на правый, отыскал пологий склон и выбрался на дорогу. Да, он не ошибся: перед ним за дорогой белели каменные обрывы, которые он проходил перед тем, как встретиться с патрулем. Через несколько минут он увидел на правой стороне дороги, у самого края, три камня. Они лежали вместе. Откинув один из них подальше в сторону, разведчик постоял, послушал и стал протискиваться в заросли бамбука. Там прилег и долго отдыхал перед тем, как отправиться в горы.

Труднее и рискованнее оказалась операция Тиба и Кэ Сун-ю. От дороги они сразу же стали взбираться вверх, чтобы выйти к самой вершине над Генеральским распадком. Тиба не раз бывал в штаб-квартире командующего. Генерал-майор Цуцуми был любителем „ча-но-ю“ — чайной церемония, являющейся своеобразным культурным и бытовым ритуалом у состоятельных японцев. Несмотря не ограниченные возможности для этой церемонии в условиях суровой службы на острове, Цуцуми не реже одного раза в месяц приглашал избранных офицеров на ча-но-ю [На чашку чая (япон.)]. Среди приглашенных непременным гостем был и Тиба. Он умел блестяще выполнять все церемонии чаепития, молчал, когда нужно было молчать, говорил, когда требовалось, умное слово, был тонким ценителем изящного.

Теперь, пользуясь хорошим знанием расположения распадка и генеральской штаб-квартиры, Тиба уверенно пробирался по густым зарослям. Больше часа потребовалось, чтобы подойти к вершине. Отсюда до штаб-квартиры было не больше сотни метров: она находилась ниже. Обход был совершен для того, чтобы пересечь распадок и послушать, что делается внизу, где ходят патрули.

Подобравшись к левому краю распадка, где проложена телефонная линия, Тиба и Кэ Сун-ю залегли и больше часа лежали неподвижно, вслушиваясь в каждый звук, доносившийся снизу. Убедившись в том, что выше штаб-квартиры патрулей нет, разведчики неслышно поползли вниз. Они в клочья порвали на себе одежду, много раз обжигались о крапиву, кололись о шиповник, но ползли, не останавливаясь до тех пор, пока не перебрались на противоположную сторону распадка. По гребню правой стороны стали спускаться вниз. Огонек, просвечивающий в одном из окон приземистого помещения штаб-квартиры, был для них ориентиром. Спустились чуть ниже штаб-квартиры по правой стороне и там, где склон распадка до самого дна порос густым разнолесьем, остановились, долго лежали и слушали. Кто-то прошел по бетонированной тропе вниз. Через полчаса такой же топот ботинок послышался вверху. По-видимому, произошла смена патрулей.

— Пора, — прошептал Тиба и стал присоединять провод к своему телефонному аппарату. Аппарат прикрепил к комлю дерева. Потом они поползли с проводом вниз по крутому склону. Вот и место, где должна проходить телефонная линия. Вверху — легкий гул проводов, кругом — кромешная темнота. Засунув конец провода за ремень, Тиба полез на дерево. Там он по звуку без труда нашел провода, присоединил к ним свой провод и бесшумно спустился вниз.

— Оставайтесь здесь и будьте осторожны, — шепнул он Кэ Сун-ю.

Юноша плохо говорил по-японски, но понимал почти все. Его задача состояла в том, чтобы в случае необходимости по сигналу Тиба дернуть за шнур, сорвать его с провода и быстро уходить в горы.

Добравшись до своего аппарата, Тиба с трепетом схватил телефонную трубку и стал слушать. Довольно долго не было никаких звуков. Но вот послышался зуммер, а вслед за тем и голос:

— Алло! Господин Найто? Другой голос ответил:

— Да, да!..

— Примите для господина командующего две телефонограммы.

— Передавайте.

— По данным наших патрульных судов и самолетов, корабли пятого Тихоокеанского флота США продолжают находиться в пятидесяти милях к востоку от Тисима-Ретто. По сообщению с острова Мацува, вчера они произвели артиллерийский обстрел гарнизона. Выпущено около двенадцати тысяч снарядов, повреждены два транспортных судна и одна казарма. Подписал начальник штаба подполковник Уэда. Вторая телефонограмма: поиски исчезнувшей баржи, а также русских моряков с потопленного парохода за истекшие сутки ничего не дали. Поиски продолжаются. Сегодня в них участвовали обе подводные лодки, два сторожевых эсминца и звено самолетов-разведчиков. Подписал капитан второго ранга Такахаси, Конец. Передал дежурный по штабу подпоручик Мураками. Найто-сан, скажите, пожалуйста, господин генерал не спит?

— Нет, он работает в своем кабинете.

— Господин подполковник Кувахара хотел бы с ним связаться по телефону.

— Сейчас спрошу, подождите у телефона.

Тиба тихонько улыбался, слушая этот разговор, — он хорошо знал капитана Найто, адъютанта командующего. Заносчивый, высокомерный барчук, он никого не замечал из офицеров. Тиба подмывало подстроиться под голос дежурного по штабу и наговорить Найто грубостей.

В трубке послышался высокомерный голос капитана Найто:

— Скажите подполковнику Кувахара, чтоб ожидал. Господин командующий сам вызовет его. Скоро.

Тиба с нетерпением стал ждать этого разговора. Втайне он надеялся, что хоть что-нибудь узнает о судьбе пленных китайцев.

Наконец в трубке запел зуммер и послышался брюзжащий голос генерала Цуцуми:

— Подполковник Кувахара, что вы хотели сказать мне?

И знакомый Тиба льстиво-вкрадчивый голос начальника контрразведки:

— Господин командующий, разрешите доложить о завершении операции „Нэмуро“.

— Докладывайте.

— Операция завершена в соответствии с планом. Баржа с остатками пленных затоплена в океане в двадцати милях восточнее Северного плато. Во время посадки на баржу часть пленных попыталась взбунтоваться. Попытка пресечена. В сопровождении и потоплении бунтовщиков участвовало в общей сложности восемь офицеров и девяносто вооруженных солдат. Со всех взята подписка о неразглашении тайны. На острове больше не осталось ни одного живого китайца.

— Что вы предполагаете о судьбе инженера Тиба?

— По предположению допрошенных пленных, он схвачен мятежниками и, вероятно, увезен на той барже.

— Жаль капитана… — Генерал помедлил. — Прошу вас заняться розысками шлюпки, оставшейся от советского парохода.

— Слушаюсь, господин командующий.

Разговор на этом закончился. Тиба пришлось ожидать очень долго нового разговора. Часы со светящимся циферблатом показывали уже начало третьего ночи, и Тиба собрался покинуть свой пост, как вдруг снова запел зуммер: дежурный по штабу базы звонил дежурному генеральской штаб-квартиры.

— О, Вада-сан, здравствуйте, — говорил словоохотливый подпоручик Мураками. — У вас там все спят?

— Да, все утихло.

— Тут маленькое происшествие у нас. Явился пьяный майор Кикути и говорит, что его кто-то ударил по голове, когда он шел из первого распадка от капитана Тадокоро.

— Теперь господин Кикути не майор, а капитан, — запомните это. Приказом господина командующего он снят с поста командира батальона и понижен в звании за то, что допустил бунт пленных китайцев. Он сильно пьян?

— Сильно. Он говорит, что ударил его какой-то солдат из охраны штаб-квартиры господина командующего.

— Это, наверное, ему по пьянке померещилось, — с раздражением проговорил подпоручик Вада, задетый поклепом на охрану штаб-квартиры. — Это лишне выпитое сакэ ударило ему в голову. Пошлите его спать, иначе я доложу господину командующему, и Кикути снова сядет в карцер.

На этом телефонные разговоры закончились и больше не возобновлялись до трех часов ночи, когда Тиба подал сигнал Кэ Сун-ю отключить провод.

Разведчики возвращались тем же путем, каким пробирались сюда. Начинал брезжить рассвет, когда они подошли к трем камням. Один из камней был отброшен, значит, Ли Фан-гу уже вернулся с разведки. Они осторожно пробрались в заросли бамбука в надежде найти здесь своего товарища, но он, видимо, уже ушел, так как трава по его следу уже покрылась предутренней росой.

Радостной была встреча разведчиков на базе у теплого ключа. Как ни крепко спал Ли Фан-гу на мягкой постели из травы, он сразу же вскочил, как только услышал голос Тиба и Кэ Сун-ю. Смертельно усталые“ Тиба и Кэ Сун-ю в изнеможении опустились на камни. На дворе был уже день, припекало солнце, но в полумрачной пещере стояла прохлада. Разведчики промокли от пота и теперь наслаждались прохладой в пещере. Ли Фан-гу показал свои „трофеи“.

— Записная книжка майора Кикути? — изумился Тиба. — Где же вы ее нашли?

Когда Ли Фан-гу рассказал о встрече с пьяным Кикути, Тиба вспомнил звонок подпоручика Мураками дежурному по штаб-квартире и долго хохотал.

— Удивительно же все случилось — смеялся Тиба. — Ему, несчастному, и пожаловаться не удалось. Вместо сочувствия его осмеяли да еще карцером пригрозили!

Тиба долго листал записную книжку.

— Вот послушайте план операции „Нэмуро“, — сказал он и стал читать все, что записывал майор Кикути в кабинете подполковника Кувахара на секретном совещании. — А вот интересная приписка:

„Командиру четвертой роты: вывести перед строем коммуниста Ли Фан-гу“.

В скобках:

„Подполковник Кувахара лично срубит ему голову. Наказание за коммунистическую пропаганду среди пленных“.

— Сабля оказалась тупой! — рассмеялся Ли Фан-гу. Потом угрожающе добавил: — Мы еще посмотрим, кто кому срубит голову!

— А вот еще одна интересная запись:

„Среди офицеров все упорнее ходят слухи, что неизбежна война с русскими. Решил заниматься русским языком“.

Послушайте, что он переводит с японского на русский.

„Стой! Не беги!“, „Слезай с коня!“, „Брось оружие!“, „Кто ты?“, „Руки вверх, я обыщу тебя“, „Чем ты занимаешься? Выскажи все прямо, а то тебя расстреляют“, „Ты подвергнешься пытке“, „Какие у тебя вещи с собой?“, „Открой сумку…“

и далее все в том же роде.

— Какой же он дурак, этот бывший майор Кикути! Ему мерещится легкая победа над русскими. А это самая сильная армия в мире. По сравнению с ней Квантунская армия — ничто!

— А как вы думаете, товарищ Тиба, выступят русские против Японии?

— Должны выступить. Без их участия пожар мировой войны не потушить. А человечество устало, людям нужен отдых…

— Дожить бы до этого дня, — мечтательно вздохнул Ли Фан-гу, — вернуться бы в освобожденный Китай! Я даже думать боюсь о таком счастье…

Тиба недолго отдыхал. Во второй половине дня он уже сидел на берегу пруда и писал воззвание к японским солдатам, разоблачал преступления японской военщины.

„Пусть помнят злодеи, глумившиеся над невинными жертвами,

— писал Тиба, —

мы знаем, чьи руки обагрены кровью пленных китайцев. Вот их имена: подполковник Кувахара, майор Кикути, капитан второго ранга Такахаси, генерал-майор Цуцуми, поручик Гото.

Помните всегда эти имена! Палачам не уйти от карающей руки народного правосудия. Священная месть настигнет их в любой точке земного шара!

Солдаты! Не связывайте свою судьбу с судьбой этих извергов! При первом же удобном случае поверните оружие против них!“

Кончив писать, Тиба пригласил к себе Фуная.

— У вас хороший почерк, — сказал он технику. — Берите уголь и начинайте переписывать этот текст на листах газеты. До вечера надо написать не меньше десяти экземпляров.

— Хай, с удовольствием! Мне уже надоело бездельничать, — словоохотливо ответил Фуная. — А потом разрешите мне пойти расклеить их в гарнизоне?

— Хорошо, я подумаю… — неопределенно ответил Тиба.

До вечера было написано пятнадцать экземпляров воззвания. Пять из них написал сам Тиба. Перед заходом солнца он, Ли Фан-гу и Кэ Сун-ю снова отправились на операцию. Фуная было отказано под предлогом его слабого здоровья.

— Вот отдохнете как следует, поправитесь, тогда и возьметесь за боевую работу, — утешил его Тиба. — Хватит трудов и на вашу долю.

Операция, как и прошлой ночью, прошла успешно. Ли Фан-гу удалось расклеить воззвания на складах интендантства, на стенах офицерских домов в поселке главной базы и даже на задней стене здания самого штаба.

Тиба удалось подслушать и узнать много новых данных, касающихся передислокации подразделений в связи с тем, что два батальона разместились теперь в укрепрайоне.

Следующие двое суток партизаны отдыхали. Тиба и Ли Фан-гу сходили в район складов и в одном из них обнаружили много оберточной бумаги. Это было счастье. На обратном пути друзья договорились проверить сегодня Фуная. Было решено послать его на ночь в секрет вместе с крупным и сильным китайцем Вэнь Тянем. Впереди „секрета“, в нескольких шагах, Тиба, предложил на всякий случай выставить еще один „секрет“ из двух человек. В любую минуту эти двое будут готовы перехватить Фуная, если тот вздумает бежать. Решено было также дать Фуная пистолет, заряженный холостыми патронами.

В одиннадцатом часу ночи Фуная и Вэнь Тянь отправились в секрет. Вэнь Тянь имел задание в средине дежурства обратиться к Фуная с просьбой, чтобы тот подежурил один, а Вэнь Тянь, дескать, вздремнет. Лежать друг от друга они должны не ближе метра.

Вэнь Тянь сделал все так, как ему наказывали. Положив голову на телефон и держась за ручку, он будто бы стал засыпать, а сам незаметно следил за Фуная. В темноте едва лишь вырисовывались их силуэты. Прошло около получаса, и китаец увидел, как Фуная заворочался. Вот он полуобернулся, как показалось Вэнь Тяню, к нему, и раздался негромкий, как хлопок в ладоши, выстрел. Вэнь Тянь протянул руку к Фуная, и в это время раздался второй выстрел.

— Что случилось? — спросил Вэнь Тянь. — В кого вы стреляете?

— Пробую пистолет, — в замешательстве ответил Фуная. Он был потрясен: почему двумя выстрелами почти в упор он не только не убил, а даже и не ранил китайца?

Ну и как, хорошо действует пистолет?

— Кажется, ничего…

— Однако стрелять не нужно, — мягко сказал Вэнь Тянь. Он вроде не понял, что Фуная стрелял в него. — Ведь мы в секрете и выстрелы могут услышать враги… Дайте-ка пистолет.

Фуная покорно подал пистолет, и Вэнь Тянь сунул его себе в карман. Спящим он больше уже не прикидывался.

По возвращении из секрета Вэнь Тянь подробно рассказал Ли Фан-гу обо всем, что случилось ночью.

— А может быть, он и вправду пистолет опробовал, как ты думаешь? — спросил Ли Фан-гу.

Вэнь Тянь почти не сомневался, что Фуная стрелял в него, но сейчас заколебался. Так ли оно было? Может быть, ему показалось? Оклеветать человека легко…

И Вэнь Тянь сказал:

— Кто его знает!..

Ли Фан-гу и Тиба тоже боялись ошибиться в выводах. Все сделали вид, что поверили Фуная. И решили уж ни в чем не доверять ему и через двое суток еще раз устроить проверку.

Проверка, однако, не состоялась. В следующую ночь во время подслушивания телефонных разговоров Тиба перехватил весть о том, что на острове Сивучьем пойманы русские с потопленного парохода, что они привезены на базу и помещены в здании офицерского собрания. Вся боевая группа восприняла эту весть как сигнал к немедленным действиям. Тут уж было не до Фуная. За ним установили строжайший негласный надзор, тем и ограничились. А потом произошли новые события, коренным образом изменявшие ход дела.