В ожидании лифта я прокручивала в голове наш разговор, стараясь определить, что я упустила. С одной стороны, в его реакции не было ничего особенного, но я чувствовала раздражение и неудовлетворенность, может быть, просто потому, что я не получила никакого конкретного результата. В лифте я нажала кнопку: «вниз». Дверь лифта закрылась наполовину. Я нетерпеливо дернула ее, и довольно успешно, после чего лифт двинулся, правда, опустился только на один этаж и снова остановился. Дверь открылась, в ее проеме оказался Тони Гаэн, стоявший в коридоре в ожидании лифта с хозяйственной сумкой в руках. Удивление наше было взаимным.

— Что вы здесь делаете? — задал он мне вопрос, заходя в лифт и отправляя его вниз.

— Приходила встретиться кое с кем наверху,— ответила я.— А ты?

— У меня не состоялась встреча с врачом, хотя я предварительно записывался. Он улетел куда-то, а обратный рейс, которым он должен был вернуться, отложили. Секретарша предложила мне подойти через час — к пяти.

Мы спустились в фойе.

— Как ты доберешься до дома? Может быть, подвезти тебя? — спросила я.

Тони покачал головой.

— Я подожду здесь,— он показал на арку между зданиями, где развлекались старшеклассники.

— Ну, тогда всего хорошего,— попрощалась я с мальчиком.

Мы разошлись, и я вернулась к машине, оставленной позади здания. Проехав четыре квартала, я припарковала автомобиль у своего офиса. В спешке оставив юбку и туфли на заднем сидении, поднялась к себе.

На автоответчике не оказалось ни одной записи, но принесли почту, которую нужно было просмотреть. Во время этого занятия я думала о себе. Нужно менять образ жизни. Я чувствовала, что выжата до предела и тот эмоциональный подъем, который испытывала после встречи с Джоном, полностью улетучился. Не следовало так много пить и привыкать к этому, что уже начало происходить в моей одинокой жизни. Вдобавок я еще и не выспалась. Джон ушел около пяти утра, еще до рассвета, и я сомкнула глаза не более чем на час, потому что пора уже было вставать, встряхнуться, умыться, привести себя в порядок и что-нибудь перекусить.

Я откинулась в крутящемся кресле и вытянула ноги на столе, решив, что ничего в этом не будет предосудительного, если я немного посплю. Следующим моментом, который я осознала, был тот, что стрелки волшебным образом перескочили с начала первого чуть ли не до трех часов дня, и голова моя судорожно заработала. Я вскочила и помчалась в туалет, потом умылась, прополоскала рот и посмотрелась в зеркало. Волосы на затылке свалялись и торчали клочьями. Флюоресцентный свет придавал коже бледный, болезненный вид. Может быть, это последствия запретной любви с женатым мужчиной? «Это лучшее, что можно считать причиной»,— подумала я, засовывая голову под водопроводный кран, а затем под сушку для рук, прикрепленную к стене и предназначенную для того, что уберечь меня от возможных заболеваний, способных передаваться через полотенце. Я не переставала удивляться, о каких болезнях может идти речь. Тиф? Дифтерия?

На полпути в кабинет я услышала телефонный звонок и бросилась бежать. Схватив трубку на шестом звонке, я легкомысленно воскликнула:

— Привет!

— Это Ловелла,— послышался из трубки угрюмый голос.— Я получила от вас записку с просьбой позвонить.

Запыхавшись от бега, я глубоко вздохнула, переводя дыхание.

— Спасибо. Мне кажется, нам нужно увидеться — после той встречи в Лос-Анджелесе нам ведь ни разу не удалось поговорить,— предложила я, обходя стол и усаживаясь, и все еще борясь со своим дыханием.

— Вы сводите меня с ума, Кинзи. Почему же вы не сказали мне, что у вас были деньги Даггетта?

— А для чего? У меня был банковский чек, но не на ваше имя, так почему я должна была упоминать о нем?

— Потому что я уже давно твержу вам, что этот парень загубил мне жизнь, а вы только и делаете, что советуете мне обратиться в суд. И все это время у Даггетта были тысячи долларов.

— Но эти деньги краденные. Разве Вилли не говорил об этом?

— Неважно, откуда взялись деньги. Мне ведь тоже хочется что-то иметь. А сейчас он мертв, и все досталось ей.

— Кому, Эсси?

— Ей и дочери.

— Не стоит, Ловелла. Даггетт не мог оставить много, поэтому не о чем волноваться.

— Сколько бы ни было, но ей досталось больше, чем мне,— возразила женщина.— Если бы я знала, что у него есть деньги, я бы нашла, о чем поговорить с ним.

— А вас бы нашли мертвой вместо него,— заключила я сдержанно.— Билли рассказывал мне о головорезах из Сан-Луиса, стоявших за Даггеттом.

Хотя я не воспринимала эту болтовню всерьез, но в этот момент я и сама в нее поверила.

Ловелла помолчала, только ее прерывистое дыхание доносилось до меня.

— Единственное, что я поняла,— произнесла она наконец,— это то, что вы — такая же дрянь, какою был Даггетт, и что вы оба заодно.

— Печально, что вы воспринимаете все таким образом, Ловелла. Джон нанял меня, но мне не удалось выполнить данное ему обещание — так уж сложились обстоятельства. Это и послужило для меня отправной точкой в расследовании. Вы хотите еще дать выход своим эмоциям или мы сменим тему?

— Я сама хочу получить его деньги, а не дарить их кому-то. Хотя бы за все мои страдания. До сих пор у меня сломаны два ребра, и глаз не отошел от синяка.

— И только поэтому вы закатили скандал на похоронах?

При этих словах она изменила тон и сконфуженно притихла.

— Я сожалею, что так получилось, мне уже вряд ли что поможет. В тот день я сидела в баре с десяти часов, изрядно накачалась и не могла сдержаться. Меня словно черт дернул, когда эта жирная свинья объявила, что она — его жена. Она же внешностью напоминает бульдога.

Я не могла удержаться от смеха.

— Но, может быть, из-за ее внешнего вида Даггетт и сбежал от нее.

— Я надеюсь, что так оно и есть.

— Когда вы видели его в последний раз?

— В гробу. Где же еще?

— До того, я имею ввиду.

— В тот день, когда он уехал из Лос-Анджелеса,— ответила Ловелла.— Неделю назад, в понедельник. И с тех пор, как он исчез, я его больше не видела.

— Мне казалось, что в четверг, после нашей встречи, вы вскочили в автобус.

— Нет.

— Но вы могли это сделать. Не так ли?

— Для чего? Я даже не знала, куда он отправился.

— Но Билли знал. Вы могли пойти к Корал на прошлой неделе, встретить Даггетта в баре в пятницу вечером и напоить его.

Смех Ловеллы был печален.

— Как вы можете подозревать меня? Меня бы Корал непременно узнала.

— А может быть, так оно и было? Но вы же подруги. Может быть, она просто молчит?

— Зачем ей это?

— Хочет помочь вам.

— Сестра Билли меня терпеть не может и считает потаскушкой. Какая ей нужда заботится обо мне?

— Может быть, у нее на сей счет свои соображения.

— Я не убивала Даггетта, Кинзи, если вы на это намекаете.

— Все так говорят. У всех честные, невинные глаза. Даггетт убит, и все невинны. Замечательно.

— Вы можете не верить мне. Но спросите Билли. Вот он вернется и наверняка скажет вам, кто это был.

— Звучит заманчиво. Но откуда Билли знает?

Повисла пауза, как будто Ловелла спохватилась, что сказала что-то лишнее.

— На похоронах он увидел кого-то, с кем, как ему показалось, он уже был знаком, кого он встречал раньше,— призналась Ловелла.

На мгновение в сознании вспыхнула картина похорон и я припомнила, как Билли, пристально всматривался в небольшую группу людей, состоявшую из Уэстфоллов, Барбары Даггетт и Смитов.

— Не поняла. А где он сейчас?

— У него назначена встреча. Билли хочет проверить, не ошибся ли он в своих догадках. Если все подтвердится, он позвонит вам.

— Он хочет с ней встретиться?

— Разве я выразилась недостаточно ясно?

— Но ему не следовало бы делать это самому. Почему он не поставил в известность полицию?

— Билли не хочет выглядеть дураком в их глазах. Представляете, если он ошибется? Ведь у него же нет никаких доказательств. Только интуиция, да и то не стопроцентная.

— Вы хотя бы догадываетесь, о ком он говорил?

— Нет. Он не уточнял, но был очень доволен. Сказал, что сможет заработать на этом.

— Надеюсь, не шантажом? — Это сообщение взволновало меня. У Билли Поло может не хватить ума сделать все как надо. Он может потерпеть крах, как всегда случалось во всех его преступных начинаниях, после чего он попадал в тюрьму.

— Где назначена встреча?

— Почему вас это интересует? — задала встречный вопрос Ловелла.

— Потому что хочу отправиться туда.

— Я думаю, что мне не стоит говорить об этом.

— Ловелла, пожалуйста, скажите,

— Но он не давал мне на это полномочий.

— Но вы и так сказали мне слишком много. Почему уж не все до конца? У Билли могут быть неприятности.

Ловелла, сбитая с толку и запутавшаяся, колебалась.

— Где-то на берегу. Вы знаете, тот парень не немой. На людях он притворяется. Благодаря этому он избегает всяких проблем, особенно, когда кругом много народа.

— Где именно на берегу?

— Билли убьет меня.

— Я сама все с ним улажу,— заверила я.— Я заставлю его поверить, что силой выудила у вас информацию.

— Но ему вряд ли понравится, если вы там появитесь и все испортите.

— Я ничего не смогу испортить. Я спрячусь и просто прослежу, все ли в порядке.

Гробовое молчание. Ловелла не торопилась с ответом, и я была вынуждена прикрикнуть на нее:

— Подумайте, быть может, он даже обрадуется помощи. Что если ему будет необходима поддержка?

— Билли никогда не воспользуется поддержкой женщины.

Я закрыла глаза, стараясь держать себя в руках.

— Ну хотя бы намекните, Ловелла, или я приеду в ваш фургон и вытрясу из вас душу.

— Только не говорите ему, что это я вам все рассказала.— попросила Ловелла.

— Клянусь, это умрет со мной. Продолжайте.

— Кажется, это рядом с автомобильной стоянкой у лодочной станции.

Я бросила трубку, схватила сумку, торопливо заперла дверь и помчалась вниз, перепрыгивая через две-три ступеньки. Машина стояла в самом дальнем конце стоянки, и мне пришлось занять очередь еще за тремя машинами, чтобы заплатить за парковку и выехать.

— Быстрей, быстрей,— мысленно умоляла я идущие впереди меня машины. Наконец подошла моя очередь. Я предъявила вахтеру квитанцию и проскочила через ворота, едва поднялся шлагбаум.

Чейпл — единственная дорога, ведущая на пляж, поэтому, повернув сначала направо, потом взяв немного влево, я выехала на нее и выжала из машины скорость за сто, не желая терять ни секунды и боясь упустить свой единственный шанс. Я уже представляла арест убийцы, схваченной мною вместе с Билли Поло.

На всех перекрестках горел мне зеленый свет. Еще два квартала — и я добралась до бара и свернула направо. Въезд на нужную мне автостоянку находился далеко за поворотом около городского колледжа Санта-Терезы. Я взяла в кассе билет для парковки и продолжила движение по периметру автостоянки в надежде увидеть среди стоявших машин «Шевроле» Билли. Справа от меня плескалось море, солнце отражалось от белых парусов яхт, выскальзывавших из бухты. Лодочная станция находилась с другой стороны автостоянки, у ее выездных ворот. Там я взяла еще один билет, оставила машину и продолжила путь пешком.

Четверо спортсменов обогнали меня. Повсюду был народ: люди прогуливались по пристани, толкались у ресторана, жевали у ларьков, глазели на море. В отличие от них я неслась рысью, разглядывая людей в поисках Билли или блондинки. Я услышала три глухих хлопка, быстро последовавших один за другим. Никто их окружающих не обратил на них никакого внимания, но меня они насторожили — это были звуки выстрелов.

Я добежала до лодочной станции, где автостоянка под уклон спускалась к морю. Вокруг никого не было видно. Никто не убегал, в спешке покидая место преступления. Неподвижный воздух, размеренный плеск волн… В море выступали два волнореза, длиной около тридцати метров, но оба они были безлюдны и пустынны: ни людей, ни лодок на горизонте. Я петляла туда-сюда, обследуя каждый метр территории, и наконец нашла его. Билли лежал на спине рядом с катером, неестественно заломив руку. Я быстро подбежала к нему.

Мужчина в шортах, вышедший из закусочной как раз в то время, когда я пробегала мимо, спросил:

— Все ли в порядке с тем парнем?

— Вызовите полицию и позвоните в «Скорую помощь»,— выкрикнула я.

Я опустилась на колени рядом с Билли, приподняла его так, чтобы он мог меня видеть.

— Это я. Не надо волноваться. Все будет хорошо. Через секунду придет «Скорая».

Глаза Билли встретились с моими. Под ним растекалась красная кровавая лужа, лицо его посерело. Я взяла Билли за руку. Вокруг начала собираться толпа, люди сбегались отовсюду. Я слышала за спиной их голоса.

Кто-то сунул мне в руки махровое полотенце.

— Может быть, его лучше прикрыть?

Я схватила полотенце, расстегнула рубашку Билли, чтобы посмотреть, что произошло и что можно сделать. Ранен он был под ребро. Стреляли, вероятно, сзади, и ранение было сквозное — рваное и залитое кровью. Пуля задела брюшную аорту. Была видна нижняя часть кишечника, серая и блестящая, выползающая через рану. Я почувствовала, как у меня начали дрожать руки, но старалась сохранить спокойное выражение лица — ведь Билли смотрел на меня, стараясь прочесть все по моему лицу. Я скрутила полотенце и обмотала, им рану, стараясь остановить кровотечение.

Билли со стонами тяжко дышал. Одна его рука покоилась на груди, пальцы дрожали. Я снова взяла раненого за руку, крепко сжав ее.

Билли качал головой.

— Где моя нога? Я не чувствую ее.

Я взглянула на его правое колено. Нога в брючине имела странный вид. Она болталась во всех направлениях, а на ткани проступили пятна крови.

— Не шевелите ею, ее надо забинтовать. Все будет хорошо,— успокаивала я, скрывая от Билли, что полотенце насквозь пропиталось кровью. Может быть, он и сам чувствовал это.

— Мне прострелили кишки.

— Я знаю. Расслабьтесь. Все не так страшно. «Скорая» уже в пути.

Рука Билли, которую я держала, была ледяной, пальцы побелели. Мне хотелось обо всем расспросить его, но я не сделала этого. Не решилась. Этика моей профессии не позволила обращаться к умирающему с расспросами. Я смотрела Билли в лицо, следя за его состоянием и испытывая единственное желание, чтобы он только выжил. Волосы его казались еще кудрявее, чем я их запомнила. Свободной рукой я убрала их со лба. На верхней губе проступал легкий пух.

— Я умираю. Чувствую, что это — конец.— Он в конвульсии сжал мою руку, корчась от приступа боли.

— Не волнуйтесь. Все будет хорошо.

Билли начал жадно вдыхать воздух, но вскоре затих. Я видела, что жизнь покидает его, унося с собой все: цвета, энергию, боль и ту информацию, которой он владел. Облако смерти окутывало Билли, покрывая его темной, мрачной пеленой. Билли Поло вздохнул, остекленевший взгляд его остановился на моем лице, рука повисла, но я все еще продолжала ее держать.