Через три дня 10 сентября армия Ричарда вошла в разрушенную Яффу. Слава Ричарда достигла зенита. Сначала Акра, а затем Арзуф, где Ричард сумел почти состоявшееся поражение превратить в победу. И, наоборот, тревожно было в лагере Салах ад-Дина. Как сказал по другому поводу один известный политик: «Миф о непобедимости его армии был развеян». Баха ад-Дин писал: «Мы все были ранены, кто в тело, кто в сердце». Султан отступил в Рамлу, прикрывая направление на Иерусалим. Когда он захотел вместе с этим оборонять и Аскалон - ключевой порт, связывавший Египет с Палестиной, эмиры ему возразили: «Если ты хочешь оборонять Аскалон, будь в городе сам или пошли одного из сыновей. После того, что стало с защитниками Акры, никто из нас там не справится». Пришлось Салах ад-Дину отдать приказ разрушить Аскалон, «невесту Сирии». С тех пор Салах ад-Дин принялся проводить тактику «выжженной земли».

Яффа была сильно разрушена, поэтому крестоносцы разбили лагерь в оливковых рощах вне ее стен. Наконец-то после мучений похода и боев войска могли отдохнуть в почти райской обстановке осеннего изобилия овощей и фруктов. Ричард послал в разведку на галере в сторону Аскалона Жоффруа де Лузиньяна, который должен был им владеть после завоевания. Вернувшись, Жоффруа доложил, что мусульмане спешно разрушают город. Военный совет, собранный Ричардом, вопреки его желанию немедленно идти на Аскалон, высказался большинством голосов за поход на Иерусалим. Было принято компромиссное решение прежде всего восстановить укрепления Яффы, а потом уже предпринимать дальнейшие действия. Ричард, видимо, еще не раскрыл своих намерений относительно Египта. Почему Ричард не хотел идти на Иерусалим? Потому, что видел полную бессмысленность этого.

К проблеме осады хорошо укрепленного города среди безводной пустыни, вдалеке от моря - источника снабжения, с неприятельской армией в непосредственной близости и на коммуникациях, мы еще вернемся. Но даже, если бы удалось взять Иерусалим, последствия этого также были бы далеко не оптимистичными. Большая часть крестоносной армии, выполнив обет, возвратилась бы в Европу, и удержать бы его в течение продолжительного времени не удалось. Зачем же брать Иерусалим, если его невозможно удержать? И тут мы подходим к главной проблеме Святой Земли - катастрофической нехватке христианского населения, способного защитить свои земли.

Пока войска восстанавливали укрепления, кораблями из Акры прибыли женщины, которые, как говорит Амбруаз, «промышляли ремеслом сладострастия и позора».

Скучая, Ричард неоднократно выезжал с разъездами в разведку, совмещая ее с соколиной охотой, повторяя подобные действия Танкреда, племянника Боэмунда Тарентского в Первом крестовом походе.

29 сентября, столкнувшись с превосходящими силами мусульман, Ричард чуть было не попал в плен. Его спас самоотверженный поступок рыцаря из свиты Гийома де Прео, который, увидев короля под угрозой пленения, закричал: «Я - король!» и дал себя схватить и увезти.

В первой половине октября Ричард отправился в Акру за оставшимися там солдатами и возвратился, забрав с собой Беренгьеру и Иоанну. Очевидно, он посчитал, что женщинам будет безопаснее при армии, чем в Акре. За всем этим Ричард не забывает о Египте. 11 октября он пишет из Акры в Геную о том, что следующим летом собирается в поход на Египет и хочет, как это уже было ранее договорено, чтобы генуэзский флот участвовал в транспортировке войск. Мы видим, что Ричард изменил отношение к Генуе и прилагал усилия к консолидации сил перед предстоящим походом на «Вавилон (Каир) и Александрию».

Вновь начались переговоры с Салах ад-Дином. Баха ад-Дин обрисовывает позиции сторон. Ричард предложил: «Мусульмане и франки смертельно истекают кровью, страна полностью разрушена, имущество и жизни приносятся в жертву обеими сторонами. Пришло время прекратить это. Спорные пункты - Иерусалим, Святой Крест и страна. Иерусалим для нас - предмет поклонения, который мы не можем отдать, даже если бы остался только один из нас. Страна отсюда и до той стороны Иордана должна быть передана нам. Крест, который для вас только кусок дерева, не имеющий ценности, для нас - предмет огромной важности. Если вы все это отдадите нам, мы сможем установить мир и отдохнуть от этого бесконечного труда». Саладин ответил: «Иерусалим - столько же ваш, как и наш. В действительности для нас он даже еще более свят, чем для вас, так как он - место, из которого наш пророк вознесся на небеса и где будет собрана наша община ко дню Страшного суда. Нельзя представить, что мы можем от него отказаться. Кроме того, страна была первоначально нашей, в то время, как вы - ее захватчики и только благодаря слабости живших здесь в то время мусульман, смогли ее завоевать. Что касается Креста, владение им - хороший козырь в наших руках, и он не может быть отдан, кроме как в обмен на что-либо, имеющее выдающееся значение для ислама».

Как и его отец, Ричард соединял в себе талант полководца и политика. Если верный, но мало осведомленный о переговорах солдат Амбруаз считал, что Ричард ведет переговоры не вовремя, неумело и постоянно поддается на вражеские хитрости, то Баха ад-Дин, человек из ближайшего окружения Салах ад-Дина, непосредственно участвовавший в них, был совершенно другого мнения. Он считал, что Ричард ведет переговоры изворотливо, искусно и жестко. Ричард вносил противоречивые предложения и постоянно их менял, он великолепно умел создавать двусмысленности и проволочки. «Один бог мог уберечь мусульман от его коварства. Никогда судьба не посылала нам такого хитрого и дерзкого врага», - вспоминал Баха ад-Дин.

Султан вновь назначил своим представителем брата Мелек аль-Адила. Задачей Ричарда было попытаться внести раскол в отношения между Салах ад-Дином и эмирами, между султаном и аль-Адилом. Ричард предложил аль-Адилу выдать за него замуж сестру Иоанну, с тем, чтобы Салах ад-Дин отдал брату во владение Иерусалим, и Палестина стала бы страной двух религий. Салах ад-Дин на предложение ответил неожиданным согласием, и теперь уже отступать пришлось Ричарду. Он рассказал, что Иоанна с возмущением отказалась выходить за мусульманина, вот если бы аль-Адил перешел в христианство, все было бы в порядке. Позже имело место совсем уже фантастическое предложение Ричарда выдать за аль-Адила племянницу Алиенору Бретонскую. Есть глухие сведения источников о ссоре между аль-Адилом и старшим сыном султана аль-Афдалом, о недовольстве Салах ад-Дина братом, о боязни, что, женившись на Иоанне, тот с помощью Ричарда провозгласит себя независимым владетелем. Тем не менее явного раскола в рядах противника Ричард не добился.

Более удачными были действия Салах ад-Дина, направленные на раскол христиан. Он параллельно вел переговоры в Иерусалиме с представителями Конрада Рено Сидонским и Балианом Ибелинским, причем вел их демонстративно, не скрывая их ведения от Ричарда. После отъезда Филиппа Конрад не появлялся в армии крестоносцев и ничем не помогал ей. Более того, он заявил Салах ад-Дину, что полностью порвет с крестоносцами, если тот передаст ему города Сидон и Бейрут, те города, которые он должен был завоевать в союзе с крестоносцами. Так как он и так уже порвал с крестоносцами, султан пообещал ему вначале только Сидон и то, если он начнет войну с Ричардом, а потом отказался даже от этого и предложил Конраду Акру и другие города, которые тот сам отвоюет у Ричарда. Конрад был готов на открытое предательство христианского дела, но не решался начинать войну с Ричардом.

Ричард был вынужден внести более реалистическое предложение: христианам должны быть гарантированы завоеванные города, они получают в Иеруслиме во владение церковь Гроба Господня и свободный доступ в город.

Когда Салах ад-Дин вынес на совет эмиров вопрос, с кем заключать мир - с Ричардом или с Конрадом, просящем за это Сидон и Бейрут, эмиры высказались, вопреки желанию султана, за мир с Ричардом, готовым передать Палестину мусульманину аль-Адилу. Безусловно, уставшие от войны эмиры учитывали при этом и соотношение сил и возможностей Ричарда и Конрада, и то, что союз со вторым предполагал войну с первым. Тяжело больной Салах ад-Дин мучительно переживал положение дел. Он не верил, что христиане будут соблюдать мирный договор, и был уверен, что, заключив мир, они нападут на Иерусалим сразу после его смерти. Султан не желал мира, хотел продолжать войну до полной победы или до своей гибели, но отказаться от переговоров не мог. Баха ад-Дин рассказывает о бессонной ночи, которую в молитвах и слезах провел больной старик, опасаясь нападения христиан на Иерусалим.

Неладно было и в лагере Ричарда. Фанатично настроенные крестоносцы видели перед собой только одну цель - Иерусалим, после взятия которого они отправились бы домой. И таких было подавляющее большинство не только среди французов, но и среди «англичан». Их глашатаями выступали герцог Бургундский и епископ Бове, настраивая армию против Ричарда. Разделяли взгляды Ричарда только рыцари орденов, кучка местных баронов и небольшая группа «компаньонов короля», его друзей и сподвижников.

Мирные переговоры Ричарда сопровождались взаимными визитами, подарками и пирами. Арабский хронист Ибн аль-Асир рассказывает об одной из таких встреч (8 ноября 1191 года): «Аль-Адил привез с собой кушанья, лакомства, напитки, предметы искусства и подобное из того, что пригодно для подношения в дар одному принцу другим принцем. Король Англии встретил его перед шатром самым почетным образом, проводил к себе и велел подавать ему те из блюд, которые считаются у этого народа особенно вкусными и желанными. Аль-Адил отведал этих блюд, а король с окружением ел кушанья, предложенные аль-Адилом. Их беседа затянулась далеко за полдень, и расстались они, заверяя друг друга в совершенной дружбе и искренней привязанности». Все это вызывало подозрения в измене, особенно в среде французов. В этой же среде распространялась мысль, приписываемая герцогу Гуго Бургундскому, что после отъезда Филиппа подвиги французов, которым крестоносцы обязаны всеми победами, будут приписываться Ричарду.

Таким образом, мы видим, что как Салах ад-Дин, так и Ричард не были свободными при принятии решений и были вынуждены принимать во внимание желания и чувства своих людей. И, если со стороны Ричарда принципы ведения войны основывались на стратегическом видении обстановки без какой-либо религиозной окраски, то для Салах ад-Дина главной была религиозно-политическая составляющая. Вместо того чтобы, опираясь на крепости, преградить крестоносцам путь по побережью, он предпочел защищать третий священный город мусульман Иерусалим, и ему повезло, что крестоносцы не смогли организовать поход на Египет.

31 октября, восстановив Яффу и оставив там гарнизон, под давлением подавляющего большинства армии Ричард начал поход на Иерусалим. Поход проходил медленно. По дороге в ноябре-декабре Ричард восстанавливал разрушенные Салах ад-Дином замки, укрепляя дорогу снабжения. Узнав о движении Ричарда, султан возвратился из Египта, где он набирал новые войска, в Иерусалим. Город в I срочном порядке готовился к осаде. Салах ад-Дин начал высылать отряды для нападения на коммуникации и на фуражиров.

Продвижение на Иерусалим сопровождалось непрерывными стычками, большими и малыми.

6 ноября большой отряд турок напал на фуражирский отряд под командой двух тамплиеров. Фуражиров спасла случайность: поблизости находились 15 рыцарей и среди них троюродный брат короля Андре де Шовиньи. Узнав про стычку, Ричард послал подкрепление с графами Робертом Лейстером и Гуго де Сент-Полем и Гийомом де Кайо. Мусульмане тоже получили подкрепление. Амбруаз рассказывает: «Битва была в самом разгаре, когда прибыл король Ричард. Он увидел, что наши со всех сторон окружены неверными. «Государь, - говорили ему окружающие, - может случиться великая беда. Вам не удастся выручить наших людей. Пусть лучше они погибнут одни, чем вам погибать вместе с ними. Вернитесь!.. Христианству конец, если с вами случится несчастье». Король изменился в лице и сказал: «Я послал их туда. Я просил их пойти. Если они умрут без меня, пусть никогда не называют меня королем». И он дал шпоры коню и отпустил поводья... Сарацины бежали, как стадо скота...».

 Мусульмане напали на людей, восстанавливавших замок Казаль-де-Плен. И опять появление Ричарда разогнало врагов. Опередив всех на своем знаменитом коне Фовеле, которого он отнял у Исаака Кипрского, Ричард преследовал мусульман и убил под ними несколько лошадей.

Возможно, чтобы нейтрализовать слухи об измене, из каждого боя Ричард привозил в лагерь на копьях головы убитых мусульман. Стоит отметить, что позднее Салах ад-Дин в беседе с Хьюбертом Уолтером, епископом Солсбери, заявил, что король излишне отважен и подвергает себя слишком большому риску. Отчаянные подвиги Ричарда приводили в ужас окружавших. Много раз говорили ему: «Государь, ради Бога, не ведите себя так. Не ваше дело пускаться в такие приключения. Подумайте о себе и о христианах. У вас нет недостатка в храбрецах. Не ходите один. От вас зависит наша жизнь и смерть. Если упадет голова, и членам не жить». Однако стоило Ричарду узнать о схватке, а не узнать он не мог, как он кидался в бой.

Ричард I в гуще схватки среди сарацинов

*      *      *

22 ноября армия прибыла в Рамлу, где Ричард разбивает лагерь. Начался сезон зимних проливных, холодных дождей. Люди мокли и болели, продовольствие портилось, оружие и доспехи ржавели. Хотя аль-Адил усиленно укреплял стены Иерусалима, уставшие отряды Салах ад-Дина начали бунтовать, и под давлением эмиров султан распустил большую часть войск по домам, как это происходило обычно зимой. Узнав об этом, Ричард продвинулся вперед до Латруна, где разбил лагерь и провел Рождество. Затем армия продвинулась до селения Бейт-Нуба, как его называли крестоносцы «Бетенобль» («Благородный зверь») в 30 километрах от Иерусалима. Дадим слово Амбруазу: «Погода стояла холодная и дождливая. Из-за великих ливней и бурь погибло много наших вьючных животных. Дождь и град побивали нас и срывали наши палатки. Мы потеряли еще до Рождества много коней. Пропали сухари, которые залила вода. Из-за непогоды стала гнить солонина. Кольчуги покрылись ржавчиной, так что снимать и надевать их приходилось с большим трудом». И далее: «Как ни страдали люди от дурного питания, но сердца их радовала и веселила надежда дойти до Пресвятого Гроба. Они столь жаждали Иерусалима, что готовы были жизни положить в его осаде. Лагерь пополнялся людьми, все пребывали в радости и вожделели великих дел. Те, кто заболел в Яффе или где-то еще, доставлялись в лагерь на носилках, полные решимости и надежды... Звенели кольчуги, люди подымали глаза к небу и говорили: «Помоги нам, Пресвятая Дева Мария в виду Святого Гроба Господня». Повсюду обнимались и радовались, и говорили: «Боже, наконец-то мы на верном пути, и это Милость Твоя руководит нами».

Умные и опытные люди в лагере, однако, видели ситуацию по-другому. Осаждать хорошо укрепленный город, лежащий внутри страны, имея поблизости вражескую армию, можно было только окончательно потеряв разум. Летом к этому добавилось бы отсутствие воды, так как еще осенью султан приказал засыпать все колодцы в окрестностях города. От Первого крестового похода, когда крестоносцам удалось взять Иерусалим, положение дел отличалось тем, что тогда линиям снабжения христиан никто не угрожал, враг был только внутри города. Осада Иерусалима сейчас явилась бы авантюрой, обреченной на поражение. И даже если бы город удалось взять, удержать Иерусалим было бы невозможно. Вместо этого крестоносцам нужно было если уж не завоевывать Египет, то, в крайнем случае, овладеть прибрежной полосой, укрепить на ней города и использовать их в качестве плацдарма в будущем крестовом походе.

В январе 1192 года военный совет армии принял решение, очевидно, предварительно согласованное с Ричардом, осады Иерусалима не начинать, отойти к побережью и восстановить Аскалон. 13 января армия отправилась в обратный путь. Отчаяние овладело паломниками. Амбруаз описывает дорогу назад: «Тяжело нагруженные, шли они по колено в грязи, их ноги подкашивались, и они падали. Они ругались, как будто шли к дьяволу в ад. И это - правда, никогда порядочные люди не были так унижены... Среди людей была масса больных, и их бросили бы на пути, не будь английского короля, который заставлял их разыскивать, так что их всех собрали и привели».

Ричард I во главе крестоносной армии

В Рамле от армии отделились французы во главе с герцогом Бургундским. Они двинулись на Яффу, а некоторые еще дальше на Акру и Тир. Поредевшая армия из Рамлы направилась в Аскалон, куда пришла 20 января. Город представлял собой груду развалин. Немедленно Ричард приступил к его восстановлению. Амбруаз пишет: «Король с обычным великодушием участвовал в работе, и бароны ему подражали. Всякий взял на себя подходящее дело. Там, где другие не являлись вовремя, где бароны ничего не делали, король принимался за работу, начинал ее и заканчивал. Там, где у людей не хватало сил, он приходил на помощь и подбодрял их. Он столько вложил в этот город, что, можно сказать, три четверти строительства были им оплачены. Им город был восстановлен, им же он потом был разрушен». Аскалон быстро поднимался из руин. Были отправлены посланцы к герцогу Бургундскому и уговорили его именем Бога присоединиться к армии. Он прибыл в Аскалон, впрочем, ненадолго. Когда Ричард отказался выдать ему новый заем, герцог отправился в Акру. Ричарда можно понять - чего ради давать деньги недругу, бравшему деньги и продолжавшему идти в русле антианжуйской политики Филиппа II. Биограф французского короля Людовика IX Святого, Жан де Жуанвиль, дядя которого сенешаль Шампани Жоффруа был участником Третьего крестового похода, характеризует Гуго Бургундского как человека «храброго, но грешного, предприимчивого, но неумного». Ричард потребовал у герцога вернуть 1500 фунтов. Так как денег у герцога не было, он должен был отдать Ричарду в залог коменданта Акры Каракуша. При заключении мира за Каракуша был заплачен выкуп в 80 тысяч динаров (14 тысяч марок). Находившегося у Ричарда аль-Маштуба выкупили за 50 тысяч динаров.

Свою обещанную королем Филиппом часть Акры Конрад Монферратский так и не получил. Французская военная администрация также покинула город, возможно, в счет покрытия долга герцога Гуго Бургундского Ричарду. В Акре было неспокойно. Бесконечные распри между пизанцами и генуэзцами переросли в вооруженный конфликт. К началу конфликта у ворот Акры оказался Гуго Бургундский, а у входа в гавань галеры Конрада Монферратского. Пизанцы не пустили в город герцога Гуго, обстреляли корабли Конрада и позвали на помощь Ричарда. Призыв о помощи застал его в Цезарии недалеко от Акры. Узнав о прибытии Ричарда в Акру, Гуго и Конрад немедленно отступили в Тир. Остается неизвестным, была ли акция Конрада предпринята в осуществление договора с Салах ад-Дином и, если да, знал ли об этом договоре Гуго. Ричард примирил пизанцев и генуэзцев и отправился к Тиру в замок Казаль-Имбер на встречу с Конрадом. Встреча ни к чему не привела, маркиз отказался присоединиться к армии. В ответ Ричард провел на военном совете решение, лишающее Конрада его части доходов королевства, однако реализовать это решение было трудно. Ричард оставался в Акре шесть недель и вернулся к армии в Аскалон перед Пасхой. В его отсутствие восстановлением города руководил граф Аскалонский Жоффруа де Лузиньян. Оказавшись в Аскалоне, Ричард узнал, что французы хотят покинуть армию. Формально они имели на это право: уезжая, король Филипп оговорил срок обязательного участия французов в крестовом походе 1 апреля 1192 года. Уговоры ни к чему не привели. Ричард распорядился в Акру французов не пускать, и они прибыли в Тир. На один день, в воскресенье 5 апреля, Ричард разрешил оторваться от работ по возведению города, чтобы отпраздновать Пасху. Несмотря на то, что армия уменьшилась, Ричард постоянно высылал разведывательные группы на юг, на Дарум и Газу, а также отряды в глубь страны на перехват египетских караванов, идущих в Иерусалим. Одновременно продолжались раздельные переговоры Ричарда и Конрада с Салах ад-Дином.

15 апреля прибыл из Англии приор монастыря в Херефорде Роберт с вестями о том, что Иоанн учиняет смуту в Англии и что прибывший домой Филипп в нарушение данной клятвы угрожает материковым владениям. Пора было думать о возвращении домой.

Ричард забросил пробный шар: он возвращается, кто хочет, может вернуться вместе с ним, кто хочет, может остаться. Ответ был единодушный: уедут все, если в Палестине не будет приемлемого для всех короля.

Первый вопрос, на который королю нужно было ответить, что будет со Святой Землей после его, Ричарда, отъезда. Если уехать и оставить все как есть, вражда Ги и Конрада приведет к тому, что Салах ад-Дин очень быстро разгромит обоих и овладеет Святой Землей. Если даже предположить, что султан не начнет войны, Ги не устоит в столкновении с Конрадом. Как полководец и политик Ги не шел ни в какое сравнение с Конрадом. «Если Ги стал королем, то я должен стать Богом», - шутил Жоффруа де Лузиньян. К тому же, как клеймо на преступнике, лежало на Ги воспоминание о поражении при Хаттине. Ни разгромить Конрада, ни надежно примирить его с Ги Ричард был не в состоянии. Значит, чтобы сохранить завоевания последних десяти месяцев и вообще христианство в Палестине и Сирии, следовало резко менять курс.

Официально дело выглядело так: 16 апреля Ричард собрал общий военный совет, которому предложил высказаться, кого, Ги или Конрада, совет предпочитает видеть на иерусалимском троне. К крайнему огорчению Ричарда подавляющим большинством совет высказался за Конрада, и королю ничего не оставалось делать, как согласиться с этим решением. Фактически, чтобы сохранить Ги на троне, Ричарду не нужен был никакой совет: об этом уже было решение двух королей, Филиппа и его. Так что совет просто должен был снять с Ричарда в глазах Ги вину за это решение. Другим непосредственным результатом решения, как, возможно, надеялся Ричард, могла быть связанная с ним отсрочка отъезда французов на родину до осени, а следовательно до весенней навигации. После этого решил возвратиться домой Жоффруа де Лузиньян. Чтобы компенсировать Ги потерю королевства, Ричард предложил ему, как мы уже говорили, выкупить у тамплиеров остров Кипр за 40 тысяч безантов. Деньги для Ги собрали купцы из Триполи. Остаток долга за остров в 60 тысяч безантов Ги Ричарду так никогда и не отдал. Кипром семья Лузиньянов правила до 1489 года.

Сообщить в Тир Конраду о выборе его королем Ричард послал графа Генриха Шампанского. Племянник двух королей, он поддерживал хорошие отношения с обеими партиями, хотя кормился у Ричарда. Он со своими людьми остался с Ричардом в Аскалоне, когда французы ушли в Тир. Источники рисуют его храбрым, красивым, щедрым, склонным к авантюрам молодым человеком, не блещущим, однако, особым умом. Узнав об избрании, Конрад на коленях вознес благодарность Богу, на что Амбруаз заметил: «Не подобает человеку, недостойному быть королем, благодарить Бога за избрание». В течение нескольких ближайших дней Конрад должен был короноваться в Акре. Генрих Шампанский вернулся из Тира в Акру, чтобы подготовить коронацию. 28 апреля 1192 года Конрад в Тире в сопровождении небольшой свиты ехал верхом домой из дома епископа Бове. Его остановили два местных жителя, недавно обращенные в христианство, чтобы подать прошение. Передавая прошение, один из них ударил маркиза ножом. Конрад умер почти сразу. Одного из нападавших убили на месте, другого схватили. Убийцы оказались ассассинами, членами секты исмаилитов, распространенной в Персии и Сирии. Глава сирийской ветви Рашид ад-Дин Синан, известный у христиан под именем «Старца Горы», с помощью гашиша превращал своих сторонников в послушные орудия своей воли. Их излюбленным оружием был кинжал, а тактикой - их предшествующее внедрение в окружение будущей жертвы. Считалось, что, если их убьют после успешного покушения, им обеспечено вечное блаженство на небесах. С тех пор европейские языки обогатились словом «ассассин» (от гашиш) - убийца. Заказные убийства во все века ценились дорого, и Старец Горы получал неплохой доход. Кто же стоял за спиной убийц?

Историки рассматривают три основные версии: Ричард, Салах ад-Дин и сам Старец Горы.

Во время допроса под пыткой, на котором присутствовал епископ Бове, уцелевший убийца показал, что заказчиком убийства был Ричард. Не сумев справиться с Конрадом легальными методами, Ричард якобы прибег к тайному убийству. Это дало еще один сюжет многоголосой антиричардовской пропаганде. Узнав об убийстве Конрада, Филипп II во Франции обзавелся специальными телохранителями, которые должны были его защитить от ассассинов Ричарда. Признание убийцы стоило недорого. Во-первых, убийц всегда снабжают легендой, бросающей тень подозрения на представителей вражеского лагеря. Во-вторых, убийцы погибли подозрительно быстро, чтобы сделать обвинения достаточно вескими. Эта версия вызывает серьезные возражения. Конрад не был королю заклятым врагом. Он получил маркиза в качестве врага по наследству от Филиппа и Ги де Лузиньяна. При переговорах с Салах ад-Дином Конрад вел себя по отношению к Ричарду почти так же, как Ричард - по отношению к Филиппу. Правда, Ричард, в отличие от Конрада, не собирался нападать на Филиппа. Столько бед претерпевший после отказа жениться на Алисе Ричард, конечно, презирал Конрада за его матримониальные подвиги. Тем не менее, будучи политическим реалистом, Ричард ясно видел, что более подходящей фигуры в короли Иерусалима, чем Конрад, под рукой не было. Только Конрад мог устоять в борьбе с Салах ад-Дином в течение нескольких лет, пока Ричард вторично не прибудет в Палестину. Плохо укладывается в одну логическую цепь согласие Ричарда на избрание Конрада королем и инициация им его убийства. К тому же английский король обладал уникальной способностью во имя поставленной перед собой задачи объединяться со злейшими врагами, делая их друзьями. Так было с Филиппом, так будет с Леопольдом Австрийским, с императором Генрихом VI, Раймундом VI Тулузским, за которого Ричард выдаст замуж сестру Иоанну, и Балдуином IX Фландрским.

Вторая версия рассматривает в качестве заказчика Салах ад-Дина. Приближенный султана Баха ад-Дин сообщает, что 21 апреля к Салах ад-Дину прибыл гонец от Конрада, сообщивший о предстоящем соглашении последнего с Ричардом. (Общевойсковое собрание в Аскалоне, избравшее Конрада королем, состоялось 16 апреля.) Арабский хронист Ибн аль-Атир утверждает, что, видимо, получив указанное сообщение, Салах ад-Дин заказал Старцу Горы убийство Конрада. Хронист говорит даже, что султаном было заказано убийство сразу и Ричарда и маркиза, но Синан, возможно, решив, что убийство обоих сделает султана слишком сильным и опасным, выполнил заказ наполовину.

Третью версию дают письма преемника Старца Горы (Синан умер в начале 1193 года), оправдывающие Ричарда и, кстати, возможно, им самим же с помощью Генриха Шампанского организованные. Первое письмо было получено в сентябре 1193 года Леопольдом Австрийским, взявшим в плен Ричарда. В письме говорится, что инициатором убийства был Старец Горы, а причиной - пиратский поступок Конрада. История вкратце выглядела так. Буря загнала корабль купца из секты ассассинов в гавань Тира. Конрад приказал арестовать, а затем убить купца и конфисковал его груз и деньги. На требования Старца Горы возвратить деньги и груз маркиз ответил отказом и по приказанию Синана был убит двумя ассассинами.

Сейчас, за давностью лет, не представляется возможным с уверенностью выяснить, что послужило причиной и кто был настоящим инициатором убийства.

*      *      *

Во время суматохи, вызванной смертью маркиза, Тиром попытался завладеть герцог Бургундский. Однако Изабелла проявила твердость, велела закрыть городские ворота, заявив, что умирающий маркиз приказал ей передать город только Ричарду или законно избранному королю. Узнав о смерти Конрада, в Тир прибыл Генрих Шампанский. Увидев молодого красавца, население Тира и палестинские бароны единодушно решили, что лучшего мужа Изабелле не найти. Та не возражала. Генрих тоже не возражал: по словам Амбру аза, королева была «светловолосая и красивая». Однако Генрих заявил, что должен заручиться согласием Ричарда. Может быть, его смущал вопрос о законности брака при наличии первого мужа.

Наверное, с жалостью смотрел Ричард на сына сводной сестры, предвидя его печальный конец: Иерусалимский трон, от которого может освободить только смерть. Прощай навсегда, милая Шампань, которую Генрих унаследовал! А вместо неё - королевство, ограниченное, в лучшем случае, несколькими городами. Нищая страна, опереточная армия, коварные бароны, которые грызутся между собой, как пауки в банке, орды мусульман вокруг. Жена, ждущая ребенка от предыдущего мужа, ребенка, которому, видимо, предстоит занять трон, опередив возможных детей графа.

Ричард указал Генриху только на последнее обстоятельство. Молодой граф бодро отвечал: «Значит, мне придется воспрепятствовать этому!». И хотя по личным качествам Генрих был ничуть не лучше Ги, он идеально подходил для трона иерусалимского короля. Его фигура должна была объединить «англичан», французов и местные силы и привлечь в Святую Землю на жительство людей из Франции.

5 мая, через неделю после смерти Конрада, в Тире состоялось торжественное бракосочетание Генриха и Изабеллы. Беременность невесты не позволяла хотя бы немного отложить свадьбу.

Генрих никогда не принимал титул короля. Возможно потому, что хотел короноваться в Иерусалиме, возможно потому, что брак в правовом отношении казался ему сомнительным. В качестве подарка Ричард передал ему получение долга за Кипр от Ги де Лузиньяна и жалел, что поторопился с продажей острова и не может отдать его целиком.

Впрочем, денег от Ги Генрих так никогда и не получит. В 1197 году Генрих, может быть, случайно вышел спиной вперед через открытое окно верхнего этажа дворца, упал и разбился насмерть. Изабелла вышла замуж в четвертый раз за старшего брата умершего правителя Кипра Ги-Амори де Лузиньяна, избранного иерусалимским королем. В 1205 году она в третий раз овдовела после смерти Амори, отравившегося рыбой. Вскоре она сама умерла, оставив наследницей королевства Марию Иоланту, дочь Конрада. Но это будет потом.

Сейчас же ничто не мешало объединению всех сил. Ричард решил начать кампанию со взятия Дарума, сильно укрепленной крепости на побережье в 40 км к югу от Аскалона, и предложил графу Генриху и герцогу Гуго присоединиться к нему. 17 мая 1192 года Ричард с войсками был у крепости. С моря Дарум блокировала объединенная пизанско-генуэзская эскадра. Ричард сам носил на плечах с корабля балки для строительства осадных машин. Через пять дней осады мощная крепость, окруженная стеной с 17 башнями, была взята, несмотря на упорное сопротивление. На следующий день к Ричарду присоединились Генрих и Гуго. 24 мая все вместе отпраздновали Троицу. Во время празднования Ричард передал в качестве подарка захваченную крепость новому иерусалимскому правителю.

Восторг по поводу взятия Дарума вылился в общее желание идти штурмовать Иерусалим и уверенность, что ему не устоять. Однако 29 мая армию на марше по направлению к Иерусалиму догнал курьер из Лондона, вице-канцлер Жан д'Алансон. Известия на конец марта, которые он привез, не были хорошими: Филипп пытался вступить в союз с принцем Иоанном и овладеть нормандским Вексеном. Пока ни то, ни другое ему не удалось.

Хотя Ричард предвидел подобное развитие событий, новости его встревожили. И опять стоял тот же самый, как 15 дней назад, вопрос - что делать? При наступлении на Иерусалим можно потерять не только славу, но и свое государство. Менее опасно наступать на Египет. Такое наступление вдоль морского берега может быть поддержано флотом. Захватив Александрию и Каир, их можно было бы обменять по договору на Иерусалим.

Армия собралась в Аскалоне. Военный совет постановил: что бы Ричард не решил, с ним или без него, армия наступает на Иерусалим. Все так обрадовались этому известию, что «вместо того, чтобы идти спать, танцевали до середины ночи».

Два следующих дня мрачный Ричард провел в шатре на постели в тяжелых раздумьях. Его посетил капеллан Гийом из Пуатье. Выражая мнение армии, он призвал короля не предавать христиан и возглавить поход на Иерусалим. И, хотя Ричард уже твердо решил Иерусалим не осаждать, назавтра он объявил, что остается до следующей Пасхи и идет на Иерусалим.

11 июня армия, не встречая сопротивления, вторично добралась до Бейт-Нубы и разбила лагерь. Ричард послал Генриха Шампанского в Акру, чтобы собрать и привести отставших, и остался ждать его прибытия. Он вместе с 50 рыцарями посетил живущего неподалеку в пещере святого отшельника и, конечно, услышал от него то, что хотел услышать. Одно англо-нормандское повествование о крестовом походе рассказывает: «С тех пор, как сарацины вошли в Землю Обетованную и захватили Пресвятой Крест, он никогда не покидал пещеру и не питался ничем, кроме трав и корней, и не пил ничего, кроме воды; он не прикрывал тело ничем, кроме бороды и волос. Отшельник весьма благосклонно говорил с королем и сказал, что не пришло еще время, когда Бог сочтет людей достаточно чистыми, чтобы им могли быть переданы Святая Земля и Пресвятой Крест... Затем он вынес деревянный крест, который был частью Пресвятого Креста, и вручил его королю Ричарду... Король преклонил колени и благоговейно принял крест в свои руки». Отшельник, как и предсказывал, умер через семь дней. Слух об этой встрече облетел армию. Перед крестом отшельника весь лагерь усердно молился.

Король, как всегда, участвовал в разведывательных разъездах. Однажды, въехав с группой рыцарей на холм, возможно, на знаменитый Монжуа, с которого участники Первого крестового похода глядели на город Христа, Ричард увидел Иерусалим. По преданию, Ричард закрыл глаза: он не мог видеть Святой город, который еще не освободил. В другой раз страшное смятение и паника возникли в Иерусалиме, когда со стен увидели невдалеке группу христианских рыцарей.

29 июня прибыл Генрих Шампанский, и теперь наконец собралась вся армия. Был собран военный совет из пяти тамплиеров, пяти госпитальеров, пяти французских и пяти местных баронов. На совете Ричард заявил, что не хочет осаждать Иерусалим. Помимо того, что Салах ад-Дин собрал большую армию, в окрестностях Иерусалима нет воды: все колодцы засыпаны и отравлены. Ему возразили, что на расстоянии 15 километров протекает речушка. Пока одна часть армии осаждает город, другая будет доставлять воду и водить животных на водопой. Ричард ответил, что когда одна часть уйдет, на другую последует нападение.

К этому можно добавить то, что Ричард не говорил, но явно имел в виду: если за водой пойдет герцог Бургундский со своими людьми, найдется тысяча «объективных» причин, помешавших ему пробиться к оставшейся армии и вынудивших его уходить к морю. Он же, Ричард, останется в безводной ловушке, со всех сторон окруженный превосходящими силами сарацин. Не зря же, по словам Амбруаза, Ричард говорил: он хорошо знает, что не только во Франции, но и в Святой Земле есть люди, которые только и ждут, чтобы он впутался в авантюру с осадой Иерусалима и навеки опозорился.

Вместо Иерусалима король предложил наступление на Египет. Наступление это будет поддержано пизанско-генуэзской эскадрой, а его, Ричарда, эскадра будет осуществлять снабжение в дельту Нила. В этом случае он, Ричард, готов дополнительно платить жалование семистам рыцарям и двум тысячам солдат, что по численности было несколько больше французской части армии.

Совет высказался в пользу похода на Египет, как и предполагал, видимо, Ричард. И хотя решение совета должно было быть обязательным для всех, французы во главе с герцогом Бургундским отказались идти на Египет. Только на Иерусалим, или никуда. Ричард согласился идти на Иерусалим, если армия будет на этом настаивать, но только рядовым воином - как командующий он никогда не согласится вести армию в западню, на Иерусалим. Армия на этом не настаивала. Опять возникла тупиковая ситуация. Армия раскололась на две части, и ни одна часть без другой не могла выполнить желаемое.

Пока армия в растерянности стояла в Бейт-Нубе, пришло сообщение от шпионов-бедуинов, которых специально прикармливал Ричард, что из Египта на Иерусалим движется большой караван. За одну треть добычи герцог Гуго согласился принять участие в набеге. 24 июня у так называемых «Круглых колодцев» произошло нападение на караван. Салах ад-Дин знал о предстоящем набеге, но не смог его предотвратить. Две тысячи солдат охраны были взяты в плен или разбежались. Была взята огромная добыча, «никому в этой стране так не везло с добычей». 29 июня множество верблюдов и вьючных животных с добычей были приведены в Бейт-Нубу.

Салах ад-Дин в Иерусалиме воспринял нападение на караван как подготовку к наступлению на Египет и был сильно встревожен.

Возможно, приглашая герцога Гуго участвовать в нападении на караван, Ричард надеялся склонить его к походу на Египет, но этого не произошло. Наоборот, их отношения еще больше разладились. Герцог Бургундский сочинил издевательскую песню о Ричарде, которую его люди громко распевали. Король ответил сочинением песни, не менее оскорбительной. Назад к морю французы возвращались отдельно от остальной армии. Больше они с армией Ричарда не объединялись.

*    *    *

Ричард снова начал переговоры с Салах ад-Дином. Однако после отхода от Бейт-Нубы и ухода французов переговорная позиция Ричарда сильно ухудшилась. Салах ад-Дин теперь не хотел даже обсуждать вопрос о передаче христианам во владение Церкви Гроба Господня в Иерусалиме. Паломникам мог быть только разрешен доступ к святым местам. Другим требованием Салах ад-Дина было разрушение Аскалона и Дарума. Так как осуществить египетский поход Ричард был уже не в состоянии, король легко принял условие разрушения Дарума. Кроме того, Дарум мог служить Салах ад-Дину опорной базой при осаде Аскалона. Дарум был срыт, а его гарнизоном был усилен гарнизон Аскалона. Что касается Аскалона, в этом вопросе король уступать не хотел, слишком много средств и труда он затратил на восстановление этого города. Пока шли споры об Аскалоне, 26 июля Ричард прибыл в Акру и начал готовить поход на север на Бейрут, чтобы соединить непрерывной прибрежной полосой Тир с Триполи.

Однако Салах ад-Дин нанес удар первым. 27 июля его войска подошли к стенам Яффы. После пятидневной осады город пал. Городской гарнизон укрылся в цитадели. Мусульмане бросились грабить город. Именно в Яффу король завез добычу из перехваченного каравана. Удержать цитадель не было никакой надежды. Чтобы не быть перебитыми при штурме, гарнизон цитадели начал переговоры о сдаче. Договорились, что сдача произойдет на следующий день 1 августа в три часа дня.

Ричард получил сообщение об осаде вечером 28 июля. Немедленно были собраны и отправились в путь два отряда: один, усиленный пизанцами и генуэзцами, под командой короля на кораблях морем, другой под командой графа Шампанского, состоявший из тамплиеров, госпитальеров и его людей, сушей. Оба отряда в пути были задержаны, корабли Ричарда - встречным ветром у горы Кармель, граф Генрих - силами мусульман у Цезарии.

Флот короля смог достичь Яффы только глубокой ночью с 31 июля на 1 августа. Когда немного рассвело, стало видно, что город и берег полны мусульман. Франкское знамя на цитадели ничего не доказывало, это могло быть ловушкой. Ричард приказал трубить в трубы, но ничего не предпринимал. Салах ад-Дин велел гарнизону цитадели сдаваться немедленно. В этот критический момент из цитадели в море прыгнул какой-то монах и вплавь добрался до кораблей. Узнав, что цитадель еще держится, король приказал атаковать. Королевская галера первой вырвалась к берегу, король первым выпрыгнул в воду и по пояс в воде пошел в атаку. Как и при высадке на Кипре, решающую роль сыграли стрелки. Под их прикрытием произошла высадка остальных. Всего с Ричардом было 15 рыцарей на конях и до тысячи стрелков (среди них много итальянцев) и пехотинцев. Отряд Ричарда ворвался в город. Мусульман было много, но они были захвачены врасплох. Увидев на городской стене королевское знамя, гарнизон цитадели предпринял вылазку.

Амбруаз пишет: «Убиты были все, кто не успел убежать, множество богатых людей сдалось, и город был вызволен из рук сарацин». Лагерь Салах ад-Дина перед городом смели всеобщее бегство и атака.

Ричард разбил лагерь на месте лагеря султана, так как город после двух штурмов был полон трупов. Знатных пленников привели к Ричарду. Король говорил с ними о необходимости заключения мира, о глубоком уважении к Салах ад-Дину. В обычной усмешливой манере спрашивал, почему султан его не дождался, им необходимо было поговорить, сам-де он воевать не собирался и показывал на сандалии, в которых был на корабле и в бою. В это время Ричард получил подкрепление: к нему пробился почти полностью лишившийся коней отряд Генриха Шампанского.

Взятие Салах ад-Дином Яффы было бы очень чувствительным ударом. Таким образом, отрезался и принуждался к сдаче Аскалон, и христиане лишались двух ближайших к Иерусалиму портов. Однако султан немного поторопился. Ударь он на Яффу несколькими днями позже, ушедший в поход на север Ричард уже не успел бы на помощь. Но и теперь не все было потеряно для султана. Его армия, значительно превосходившая силы Ричарда, находилась в восьми километрах от Яффы. Со своей стороны, устроив лагерь вне городских стен, Ричард провоцировал Салах ад-Дина на нападение. Нападение не замедлило произойти.

На рассвете 5 августа один генуэзец, выйдя по нужде из лагеря, увидел блеск оружия и успел предупредить христиан. Впрочем, возможно, это просто легенда. Так или иначе, к бою все были готовы, и Ричард смог быстро выстроить боевой порядок. В первом ряду копейщики ждали врага, опустившись на колено, укрывшись щитами и выставив копья, упертые в землю. Во втором ряду были арбалетчики, причем они действовали в паре: пока один стрелял, другой заряжал.

У Ричарда было до 50 рыцарей и только десять коней и до двух тысяч пехоты - стрелков и копейщиков. У Салах ад-Дина было почти десятикратное превосходство в силе. Впервые, вместо «франкских богохульств» перед боем, Ричард обратился к войскам с короткой речью: «Мы - воины Христа, мы пришли сюда умереть. Бегство невозможно, мы должны как можно дороже продать жизнь. Уцелевших ждет богатая добыча. Тесней ряды!».

Атаки конницы султана разбивались о преграду из копий, стрелы арбалетов сеяли смерть в рядах мусульман, Ричард бросался на них во главе конного отряда из десяти рыцарей и отборных пехотинцев. Английский хронист Радульф из Коггсхолла пишет: «Король был исполин в бою, он был везде, где атаки турок были самыми яростными. Его меч блистал, как молния, и много турок почувствовали на себе его лезвие. Нескольким из них он раскалывал шлем вместе с головой надвое, до зубов, другим он одним ударом срубал головы, руки и другие члены. Он срезал людей, как крестьянин жнет серпом хлеб. Тот, кто получил его удар, во втором не нуждался. Он был Ахилл, Александр, Роланд».

Амбруаз утверждает, что в этом бою Ричард одним ударом снес какому-то эмиру голову и руку. Этот удар поставил его в один ряд со знаменитыми рубаками-крестоносцами прошлого, Готфридом Бульонским и германским королем Конрадом III, которые также разрубали врагов в бою на две части.

Бой шел и в городе. Среди боя возле Ричарда появился мамелюк, ведя в поводу двух великолепных коней - подарок от Мелек аль-Адила: не подобает королю сражаться пешим. Салах ад-Дин отказался бросить в бой последний резерв - мамелюков, также как Наполеон - гвардию при Бородино. Мусульмане отступили.

В сумерках возвратился король в лагерь. «Он сам и попона его коня были так густо утыканы стрелами, что он походил на ежа». К слову, в этом сражении отличился Гийом де Бар, прибывший с отрядом графа Генриха.

Здесь нужно упомянуть еще об одной способности Ричарда, свойственной немногим полководцам (в частности, Наполеону), - умению провоцировать вражеское нападение. Это делалось при помощи, якобы, «плохо» выбранной позиции, «неправильного» устройства лагеря, «беспечности», «нехватки» сил, «намерения» отступить, избежать сражения. Правда, к концу его жизни враги уже не доверяли очевидному и откровенно боялись английского короля, но и это также содействовало его победам.

Не только полководческий талант и непревзойденная смелость помогли Ричарду отстоять Яффу. Этому способствовал также низкий моральный дух противника. Мусульмане не могли оправиться после изгнания из Яффы. Эмиры не хотели продолжать войну. Они требовали у Салах ад-Дина заключить мирное соглашение, чтобы Ричард с франками мог вернуться на родину, а они - разойтись по домам: «Посмотри на землю, она разорена и растоптана, посмотри на людей, угнетенных и смятенных, на армию, истощенную и больную, на лошадей, разбитых и изнуренных. Пополнений мало, питание скудно, необходимое дорого. Снабжение из Египта проходит через смертельно опасную пустыню».

Если у мусульман был сломлен боевой дух, то крестоносцы полностью истощили силы. Нужно было заключать перемирие.

Переговоры о мире продолжались четыре недели. Ухудшилось здоровье короля. Современники говорят о лихорадке («он, кто мог заставить дрожать весь мир, сам дрожит от лихорадки»), о том, что на теле у него «сто нарывов, которые отравляют его телесные соки», что он потерял здоровье из-за долгого пребывания в сражениях.

Узнав, что король свалился в тяжелой малярии, султан посылал ему изысканные фрукты и сладости. Имеются сведения, что Ричард звал к своему двору придворного врача Салах ад-Дина знаменитого философа Маймонида, но тот отказался, видимо, не веря в постоянство благоволения христианского короля. Узнав о смерти в Тире перед самым отправлением на родину Гуго Бургундского, Ричард обрадовался и начал выздоравливать. Вслед за Генрихом Гейне король мог бы сказать: «Нужно прощать своих врагов, но не раньше, чем их повесят». Переговоры были продолжены, однако камнем преткновения оказался Аскалон. Салах ад-Дин настаивал на его передаче, так как город был прямой угрозой караванам, следовавшим из Египта в Иерусалим. Наконец больной король уступил, настояв на том, что город будет сровнен с землей.

Перемирие было заключено 2 сентября сроком на три года. Побережье от Яффы до Тира оставалось в руках христиан. В перемирие были включены также с одной стороны Антиохия и Триполи, с другой - пограничные мусульманские земли. Святой Крест остался в руках мусульман. Бароны королевства должны были поклясться в соблюдении условий договора перед посланцами Салах ад-Дина. Паломникам был разрешен свободный и бесплатный доступ к святыням Иерусалима.

Все из крестоносцев, кто хотел, смогли посетить Святой город, хотя Ричард пытался исключить французов. Сам Ричард от посещения Иерусалима отказался. Были освобождены пленные-крестоносцы, в частности Гийом де Прео, спасший не так давно короля ценой собственной свободы, был доставлен из дамасской тюрьмы и обменен на десять знатных пленников-мусульман.

Ричард так никогда и не увидел Салах ад-Дина. Во главе одной из групп паломников в Иерусалим прибыл Хьюберт Уолтер и встретился там с Салах ад-Дином. Два умных человека беседовали долго и сердечно. Отдав должное талантам Ричарда - полководца и дипломата, они оба единодушно поражались его безудержной храбрости и соглашались с тем, что не дело короля участвовать в стычках, а в крупных сражениях его место в глубоком тылу.

Амбруаз объясняет, почему перемирие было заключено на три года: «И велел он [Ричард] сказать Саладину, и это слышали многие сарацины, что перемирие заключается им на три года: один нужен ему, чтобы возвратиться к себе, второй - чтобы собрать людей, третий - чтобы вернуться в Святую Землю и (затем) завоевать ее».

Ричард перед Иерусалимом. Рисунок из журнала «Панн» по поводу взятия Иерусалима генералом Алленби 09.12.1917 г.

В хронике «Itinerarium Regis Ricardi» («Паломничество короля Ричарда») описывается, как выглядел Ричард: «Он сидел на стуле, спинка которого была украшена яркими золотыми искрами, сиявшими среди красной охры, и двумя малыми львами. На ногах короля были золотые шпоры. Он был одет в тунику из красного бархата и плащ с рядами блестящих серебряных полумесяцев и золотых солнечных дисков».

В конце сентября король отправил домой Беренгьеру и Иоанну. 9 октября из Акры Ричард отправился в обратный путь. Дадим слово Амбруазу: «Когда король уезжал, многие провожали его со слезами нежности, молились за него, вспоминали его мужество, его доблесть и великодушие. Они говорили: «Сирия осталась беспомощной». Король, все еще больной, простился с ними, вышел в море и поднял паруса. Он провел на палубе всю ночь при звездах. Утром, когда занялась заря, он обернулся лицом к Сирии и сказал: «О, Святая Земля! Вручаю тебя и народ твой Богу и молю Его позволить мне опять посетить тебя и помочь тебе!».

Медная монета Юлук Арслана, эмира Диарбекира, чеканенная в год смерти Саладина (1193). (На монете изображены четыре плакальщицы, оплакивающие смерть Саладина)

*     *    *

Если бы Ричард, как обещал, остался бы до Пасхи, он застал бы смерть своего главного противника Салах ад-Дина, умершего 3 марта 1193 года, почти за месяц до нее.

Имад ад-Дин так описывает смерть султана: «В ночь на воскресенье (1 марта) вошли мы в его комнату, когда его болезнь уже преуспела. Сердца отчаялись, так как мы видели, что несчастье близко. И утром в среду из обители бренности вступил он в обитель спокойствия. Свет померк, и стало темно, когда угасло его солнце. И враг возликовал... Умерший властелин оставил семнадцать сыновей и одну маленькую дочь, а также благословенную память у близких. В его сокровищнице обнаружились только один динар и тридцать шесть дирхемов, потому что он раздавал деньги так быстро, как они приходили. Если кто-то, нуждавшийся, просил его о поддержке, он всегда находил для него дружеское слово, и, если в тот момент не было в наличии денег, он обнадеживал его на будущее и давал обещанные деньги даже после длительного промедления. Шествуя по дороге Бога, он не боялся расходов как на борьбу с врагами, которых он хотел уничтожить в священной войне, так и для поддержки благочестивых мусульман... Султану нравилось ходить в простой одежде из льна, хлопка или шерсти. Он любил раздавать одежды в виде подарка. Как пламенел он от ненависти к неверным, так было его сердце полно любви к мусульманам... По характеру был он мягким, готовым к прощению и щедрым».

*     *     *

Так закончился Третий крестовый поход - крестовый поход английского короля. Никто на его месте не смог бы добиться большего. То, что Ричард не сумел освободить Иерусалим, можно только чисто эмоционально рассматривать как неудачу, однако, если сопоставить соотношение сил и средств, он решил в крестовом походе почти невыполнимую задачу: Иерусалим он не взял, но оставил хорошо укрепленные прибрежные города как плацдарм для последующего освобождения и заставил Салах ад-Дина смириться с существованием христианских государств в Святой Земле.