В то время, как крестоносцы усаживались за пиршественный стол, Фулк ждал аудиенции.

Шатер Салах-ад-Дина Юсуфа ибн-Аюба, известного крестоносцам как Саладин, был просторнее, чем у его воинов, но не богаче. Фулк слышал множество историй о роскоши во дворцах султана в Каире и Дамаске, но в шатре он увидел только несколько подушек, кровать, стол возле кровати, блюда, чаши из меди и дерева и сундук, в котором хранилась одежда султана. Единственная вещь, напоминавшая о том, что хозяин шатра — властелин исламского мира, великолепный Коран из самой тонкой кожи, переписанный выдающимся каллиграфом. Саладин сражался за свою землю, и ему не нужны были ни шелковые одежды, ни жены, ни рабыни. Все это еще будет, когда победит христиан и крест перестанет угрожать его землям.

От самого Саладина, несмотря на отсутствие предметов королевской роскоши, веяло истинным величием. Фулк был поражен тем, как Саладин непохож ни на английского, ни на французского короля. Он был довольно высок для сарацина, но все же не меньше чем на фут ниже англичанина и смугл в отличие от белокурого и светлокожего гиганта. По росту он был ближе к Филиппу, но в отличие от тучного француза крепок телом. Да, в Саладине гораздо больше королевского, чем в королевских посягателях на его владения, и в его облике нет ни Ричардова самодовольства, ни Филипповой жестокости.

Фулк опомнился только, когда взгляд карих глаз Саладина стал твердым как мрамор. Он тотчас повалился на пол, стукнулся лбом о землю, как полонено, и пробормотал:

— О султан, живи вечно.

Хотя из-за тюрбана его никто не расслышал, но обряд можно было считать исполненным.

— Встань, неверный.

Фулк подавил негодование, напомнив себе, что для каждой из сторон другая — неверная. Когда-нибудь он добьется того, что служить будут ему, а сам он будет только повелевать.

Голос, отдавший приказ по-арабски, принадлежал приведшему его в шатер курдскому солдату. Сам Саладин молча сидел на подушках рядом с двумя стариками — мавром и евреем с ястребиным носом. Фулк плохо их разглядел. Все его внимание было поглощено сверкающими глазами Саладина.

— Solaam alicum… мир с тобой, — вежливо сказал Саладин, зная, что Фулк не может заговорить с ним первый.

— Ваше величество… милорд… — сказал Фулк по-арабски. Он не знал, как надо обращаться к Саладину, а Саладин сам ничего не говорил ему. — Я пришел с докладом. Сегодня утром Ричард прибыл в Акру. У него тринадцать рыболовных кораблей и сто транспортных и пятьдесят галеонов.

Фулк замолчал, ожидая похвалы.

— Ты не сказал мне ничего, чего бы я не знал, — ответил Саладин на безупречном французском языке.

Фулк с радостью перещел на родной язык и продолжил:

— По дороге в Акру Ричард встретил подозрительный корабль и напал на него. Корабль оказался турецким, милорд, и английский король потопил его вместе с восьмьюстами воинами, оружием и змеями. Взял он только провиант, одежду и несколько твоих эмиров.

— Весьма прискорбно, но и об этом мне известно. Требования о выкупе от Melech-Ric, так мы называем английского короля, уже дошли до меня. В дополнение к его требованию вернуть Святой Крест и пленных. В ответ он обещает мне гарнизон Акры, который еще не в его руках.

Саладин не нуждался в донесениях Фулка, у него была собственная великолепная сеть сарацин-разведчиков, доставлявших ему информацию. По тону султана Фулк понял, что ему надо как можно быстрее подтвердить свою ценность.

— Король Франции дал мне аудиенцию. Он мне доверяет, — сказал он и даже надулся от гордости незаметно для себя самого. — Я сказал ему, что могу быть посланцем между ним и тобой, могущественный Саладин. — И он, по мусульманскому обычаю, коснулся рукой груди.

— Что ответил Филипп Капет? — Ни взгляд, ни бесстрастный тон Саладина не выдали его мыслей.

— Он был очень доволен и просил меня, правитель ислама, заверить тебя в его уважении. Если ты захочешь заключить с ним мир, он весь к твоим услугам.

Саладин невесело рассмеялся.

— Если бы он в самом деле уважал меня, то не был бы здесь. Разве не так? Но все равно, это хорошо, что я могу соотноситься с королем Франции с твоей помощью, Фулк де Лангр. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься.

Хотя в учтивом тоне Саладина не было ни одной фальшивой ноты, Фулк понял, что он над ним издевается и что это о нем быстро заговорили по-арабски, когда он уходил. Он совершил ошибку… Глупо было думать, что Саладин не знает о численности английского флота и о потопленном корабле. А, ладно, лишь бы жить как эмир и получить в жены Алуетт де Шеневи, внебрачную сестру короля Франции.

— Ты ему доверяешь? — спросил еврей, когда ««« отвесил последний поклон и скрылся.

— Пока он от меня зависит, — сказал сарацинский султан. — Я старею в этой войне с франками, а похвастаться нечем. Да нет, я не доверяю человеку, который ведет себя как Иуда по отношению к своим, тем более из-за женщины. — Он презрительно скривил губы. — Разве женщина может уважать такого мужчину? Но пусть неверный пес и его хозяин Филипп думают, что я ему доверяю и он приносит мне ценные донесения. Я всегда получу от него гораздо больше, чем он от меня. Много что можно выудить из его болтовни. Я использую его… а потом брошу обратно туда, где он должен быть, Маймонид.

Старик, к которому он обратился, был его личным лекарем. Когда-то он бежал от еврейских погромов в Кордове и нашел убежище при дворе Саладина, объявленном наследником Нуредина.

— Хотите шербета, друзья? — спросил Саладин, указывая на красивый кувшин. — Мои гонцы приносят мне каждый день снег с гор, чтобы охладить его.

Старики довольно закивали, и Саладин сам «а — полнил чаши и сам подал их старикам в знак уважения к их знаниям.

— Итак, друг мой Эль-Каммас, ты что-то хотел сказать, когда франк прервал нашу приятную беседу? — спросил Саладин, поворачиваясь к мавру. — Наверное, ты хотел сказать, что думаешь о том, что я вытащил тебя из Акры под предлогом моей болезни?

— Да, — сказал чернокожий мавр, делая недовольный жест рукой. — Чем же это ты мог бы заболеть, чтобы почтенный Маймонид не вылечил тебя без моей помощи? — продолжал он, почтительно кивая головой знаменитому еврею. — Но я не мог не прийти, потому что в твоем послании была настойчивая просьба. Откуда мне было знать, что ты просто хочешь выудить меня из Акры против моей воли? Саладин, в Акре голод. Там скоро все заболеют, если христиане не отойдут от города. Я там нужен, ведь я лекарь! С каждым словом он волновался все больше. — Именно поэтому я вытащил тебя оттуда, — твердо ответил ему Саладин. — Добрый Эль-Каммас я знаю, твое искусство для тебя важно, как оздух. Но мог ли я спокойно смотреть, как ты подвергаешься опасности наравне с другими мусульманами, когда без твоего искусства погиб бы мой брат Сафадин?

— Сафадина мог спасти любой лекарь, — возразил ему мавр. — Я всего лишь обычный человек, сын простого крестьянина (в самом деле, об этом говорило и его имя — Эль-Каммас), которому посчастливилось заслужить твою милость. Но я чувствую себя виноватым, когда думаю о том, что я здесь, в безопасности, а люди там нуждаются во мне.

— Ты правда обеспокоен судьбой Акры? — спросил Маймонид с бесцеремонностью старого слуги.

В глазах Саладина появилась мука.

— Я не беспокоился, пока не узнал о количестве кораблей Мелех-Рика и о том, что он потопил турецкий корабль. А теперь у меня дурные предчувствия, друзья мои. Ричард потребует христианских пленников из Хаттина и Святой Крест, если покорит Акру. А что я ему отвечу? Многие из них проданы в рабство, многие умерли. Да и их святой реликвии у меня тоже нет… Ее нет ни у кого. Думаю, это химера… призрак, ставший причиной смерти многих мусульман и христиан. Поэтому я не мог упустить возможность спасти хотя бы тебя, мой добрый друг!

Сидя недалеко от королей, Алуетт вдруг поняла, что не слышит непрерывной трескотни Хлои и позвякивания ее серебряных браслетов.

— Принцесса Хлоя! — позвала она. — Леди Рамона, вы не видите Хлою? — спросила она фрейлину Беренгарии, сидевшую напротив нее.

— Нет… Странно… Я не видела, когда она ушла… — рассеянно проговорила наваррка.

Алуетт это вовсе не показалось странным. Леди Района была так поглощена беседой с гасконским рыцарем и так громко смеялась от выпитого вина, что пьяные комплименты гасконца становились все смелее и откровеннее. Алуетт прокляла себя за свою слепоту. И зачем ей надо было брать на себя ответственность за Хлою!

Она торопливо рассказала о своих подозрениях Анри и Инноценции, и они все вместе поспешили вон на поиски пропавшей принцессы. Беренгария сияла, купаясь в славе Ричарда, но рано или поздно она вспомнит о своей подопечной. Скоро разнесут сладости, и Филипп попросит Алуетт спеть. Блондель уже начал развлекать крестоносцев, хотя его нежный тенор был почти не слышан за криками пирующих.

— Не думаете ли вы, что ее утащил какой-нибудь сладострастный рыцарь? — спросил Анри, ведя Алуетт по тропинке между морем и шатрами.

— С , ней все может быть, — мрачно ответила Алуетт, представляя себе, какой поднимется скандал, если узнают, что дочь Исаака, взятая заложницей, была изнасилована крестоносцем. — А если она подкупила кого-нибудь и уже плывет по направлению к Кипру?

— Успокойтесь, сестра, на это у нее не хватило бы времени… Да и денег у нее нет! — постарался успокоить ее Анри.

— Она могла заплатить своими браслетами, которые так противно звякали… Или собой! — возразила Алуетт.

Неожиданно ее мрачные размышления были прерваны веселым лаем, и она еще не успела ничего понять, как ее рука была уже облизана мокрым языком.

— Зевс! — крикнула она.

Значит…

— Рейнер! — радостно воскликнул Анри. — А я-то никак не мог понять, куда вы делись. Ну, да это к лучшему! Ваш пес может найти человека?

Рейнер только что вышел из шатра и собирался присоединиться к пирующим, чтобы отыскать там женщину, которая стояла сейчас перед ним, удивленная не меньше его самого. Он молчал, глядя на Алуетт и не слыша ее брата.

Взяв себя в руки, Рейнер поздоровался с Анри и попросил его повторить то, что он сказал раньше.

Благородный Анри де Шеневи не забыл о том, что привело его с Алуетт на берег моря.

— У вас еще будет время для амуров, — пошутил он, не зная о ссоре влюбленных. — А сейчас нам надо знать, ваш Зевс может найти Хлою, младшую кипрскую принцессу? Кажется, она сбежала от моей сестры…

Рейнер сразу все понял.

— Так я и думал, что мы не оберемся хлопот с этой красоткой. Зевс, конечно же, может найти кого угодно. Один раз он держал след разбойника через весь Хокингемский лес, а потом еще переплыл реку Меон! А у вас есть что-нибудь? Какая-нибудь ее вещица, чтобы дать Зевсу понюхать?

Алуетт от души порадовалась, что девчонка обращалась с ней, как со служанкой. Когда они садились за стол, Хлоя сбросила ей на руки легкую накидку, чтобы она не мешала ей есть и танцевать. При этом она же еще раздраженно заметила, что не надо было вовсе брать ее с собой, и Алуетт пришлось напомнить ей о холодных ночах на побережье. Торопясь разыскать Хлою, она совсем забыла, что все еще держит накидку в руках. Тенерь ей оставалось лишь протянуть руку сэру Рейнеру.

— Милорд, это пойдет?

— Будем надеяться. — Он поднес накидку к носу Зевса, и тот хорошенько обнюхал ее. Похоже было, что волк знает, чего от него ждут. — А теперь нам лучше вернуться туда, где ее видели в последний раз…

В шатре все еще пел Блондель, а из бокового выхода вынырнула пьяная парочка, решившая отметить праздник на свой лад. Алуетт слышала, как Зевс бегает то туда, то сюда, ища след. Сердце у нее едва не выскакивало из груди, и виновато в этом было не столько исчезновение Хлои, сколько присутствие Рейнера. По его голосу она не разобрала, что он думает об их ссоре. Все еще злится, что она отказалась стать его женой? Неужели он не понимает, что она всецело, душой и телом, принадлежит ему до самой смерти? Как ей убедить его, что только из любви к нему она приняла такое решение? Что она не желает портить ему жизнь?

Зевс взял след и радостно залаял, после чего быстро побежал прочь, чуть не утыкаясь носом в землю. Через несколько минут он привел их обратно на берег, где они увидели Хлою, поглощенную переговорами с матросом.

Вздохнув с облечением, Алуетт нашла в себе силы прикрикнуть на свою подопечную.

— Испорченная девчонка! Разве вы не знаете, что могло бы случиться? Да вас бы утащили сарацины!

Алуетт не видела ни обращенный на нее злой взгляд, ни недовольно скривившийся рот, но все — таки поняла, что Хлоя вне себя от ярости.

— Ну и что, леди Алуетт? Мой отец дружил с Саладином! Однако вы могли не волноваться, я всего-навсего просила Жака перевезти меня на корабль. Я устала и хочу лечь. От вашей музыки у меня голова болит! — Она стукнула крошечной ножкой. — Как вы смеете разговаривать со мной, словно с ребенком, сбежавшим из детской? Разрешите напомнить, что я принцесса.

— Тише, принцесса, а то я положу вас поперек колена и настегаю, как простую крестьянку, — прорычал Рейнер, которому надоел ее издевательский тон. — Анри, друг мой, не будете вы столь любезны и не проводите вместе с Инноценцией принцессу Хлою на корабль? Может, она тогда немного утихомирится, — сказал он, подмигивая Анри и делая вид, что не замечает злости киприотки. — Я позабочусь о том, чтобы Алуетт живой и невредимой вернулась к вам немного попозже.

Буквально через несколько мгновений Алуетт уже осталась одна с Рейнером на скалистом берегу моря. В стороне собрались у костра французские крестоносцы, и воздух время от времени взрывался оглушительным хохотом. Рейнер и Алуетт, поглощенные своими непростыми мыслями, не слышали их.

Прохладный ветерок шевелил кудри Рейнера и легкую накидку Алуетт. Солнце медленно скрывалось за горами, где прятались воины Саладина, освещая их последними золотыми лучами и оставляя позади себя алое сияние. Никакой витраж в соборе не мог бы сравниться с этой небесной красотой, но и она полиняла в глазах Рейнера, когда он взглянул на стоявшую рядом с ним прелестную Алуетт. Сегодня на ней не было обычного плата и он видел, как бьется жилка у нее на шее. Он считал, что еще не пришло время простить ее, но больше всего на свете ему хотелось поцеловать ее дрожащие губки и разгладить нахмуренный лоб, поэтому, ни о чем больше не думая он схватил ее в свои объятия.

Она хотела было спросить его, не сердится ли он на нее, но тут их губы встретились, и они мысленно сказали друг другу: «Забудь о будущем, любовь моя… Потом. Есть только сейчас, и самое главное, что я обнимаю тебя и целую тебя, и касаюсь тебя…» Она прижалась к нему, как всегда поражаясь тому, что их тела будто специально созданы друг для друга. Вырезаны из одного дерева. Однако ничего деревянного не было в их поцелуях, которые жгли ее огнем желания, в том, как он нежно взял в ладонь ее грудь и не забыл двумя пальцами приласкать сосок, тотчас затвердевший от его прикосновения. Если бы она была деревом, то наверняка сгорела бы в пламени страсти, когда он прошептал ей на ухо:

— Пойдем в шатер, любимая. Там нас никто не потревожит. Я хочу тебя.

Но они не сделали и трех шагов, как услышали в темноте голос Томаса:

— Сэр Рейнер, король Ричард приказал мне разыскать вас. Рейнер ругнулся шепотом, и Алуетт с удовольствием сделала бы то же самое. Ей не оставалось ничего другого, как, поблагодарив рыцаря, сесть в лодку и отправиться на корабль.

Пока они на Святой Земле, по крайней мере пока крестоносцы не освободили Иерусалим, им придется забыть о своих желаниях ради великой цели, уведшей их за сотни лье от дома.