Глава 1

23 июня 1992 года.

Окрестности Индиан-Спрингс, Невада.

Очнувшись, Айра Левитт был неприятно удивлен. Его почти двухметровое тело лежало на сырой земле, голова раскалывалась от боли, левая рука была, скорее всего, сломана.

Так и есть — он не мог даже пошевелить пальцами. Проклятая работа!

Почти полная луна над головой будто посмеивалась над ним. Айра продолжал лежать, вспоминая... Сначала из-за угла дома шагнул человек, затем короткая вспышка от выстрела метнулась к его голове. Последнее, что Айра помнил, было то, что он инстинктивно вскинул руку, чтобы защитить голову. Дальше в памяти был провал.

Айра неуклюже поднял свое большое грузное тело и сел. Потом расстегнул рубашку и осторожно засунул за пазуху раненую руку. «Не сегодня, Джозефина... ты видишь, у меня раскалывается голова». Мысль о ней, к его удивлению, вызвала улыбку. Но осознание того, что вооруженный человек прячется где-то неподалеку, вернуло его к действительности. К несчастью, мелодия «Марсельезы» продолжала крутиться в его мозгу. Голова гудела как у хватившего лишку пьяницы. «Надо вставать и выбираться отсюда. Я становлюсь слишком стар для этой дерьмовой работы». Качаясь, он встал на колени и попытался на ощупь отыскать свое оружие и фонарик. Надежды найти их было маловато. Его беспокойство усилилось.

Айра Левитт, полицейский с двадцативосьмилетним стажем оперативной работы, встал, качаясь, и, осторожно выбирая дорогу, направился туда, где он оставил офицеров Бэйкона и Годдина из полицейского управления Индиан-Спрингс. Они доставили его сюда каких-нибудь полчаса назад, если верить его электронным часам «Таймекс». С одной стороны, Айра надеялся, что Бэйкон и Годдин выстояли в этой схватке, с другой — очень сомневался, живы ли они вообще. Да, живы, слава богу, но по их виду не скажешь, что счастливы. Оба сидели по пояс голые, прислонившись к дереву. Их форменные рубашки были скручены в жгуты, которыми они перетянули раны на ногах. У каждого было забинтовано правое бедро. Лунный свет отражался от стволов их револьверов.

— Не волнуйтесь, ребята, — сказал Айра, приближаясь. — Это я, Левитт.

— Левитт! И где, черт возьми, тебя носило?

Айра не мог вспомнить, кто из этих разгневанных офицеров Бэйкон, а кто Годдин. Он познакомился с ними сегодня днем, а сейчас голова его с трудом соображала. В голове звенело, и временами снова всплывала фраза из «Марсельезы»: «Вперед, сыны отчизны милой...»

— Меня сбили, — устало ответил Айра. У него было предчувствие, что вся эта заваруха закончится тем, что все свалят на него. — Что здесь случилось?

— Бэйкон и я ждали тебя там, где ты нас оставил. Мы услышали выстрел и отправились тебе на помощь. Пришли сюда. Слышим: кто-то к нам приближается. Мы спрятались. Парень, что шел от дома, кто это был, не знаю, позвал нас по именам. Нам показалось, что он стонал. Мы думали, что это ты, вышли из кустов, и бамс... нас ослепил яркий свет фонаря. А затем каждый из нас получил пулю в ногу.

Айра наклонился к офицерам, чтобы посмотреть на раны при бледном свете луны.

— Значит, он знал ваши имена?

Отвечая, Годдин даже не попытался скрыть внезапную неприязнь к Айре, которую тот почувствовал с первых минут знакомства.

— Да. Как это ты догадался?

Местные легавые. Застарелая вражда и ненависть никогда не угаснут.

— Полегче, мальчики, я на вашей стороне, — сказал Айра с горькой улыбкой. — Оставляю ваш последний вопрос без ответа и без комментария. Давайте посмотрим правде в глаза: ни один из нас не в состоянии выйти на дорогу и решить это по-мужски. О'кей? И знаешь, Годдин, никому не позволяй говорить тебе, что ты не мужик.

Левитт вдруг почему-то ссутулился (от внезапного ощущения своего возраста и стычки с Годдином), повернулся к Бэйкону и быстро осмотрел его рану на ноге. Довольно странное ранение. Тут можно говорить о медали за меткую стрельбу. Обоих полицейских пули поразили как раз в центре бедра ближе к внешнему краю, сделав их, с одной стороны, не способными к преследованию, с другой — причинив минимальный ущерб их здоровью.

Красиво сделано. Чисто, качественно и эффектно. Даже изящно. По пятнам крови на промокших рубашках, которыми были перевязаны раненые ноги полицейских, Айра смог заключить, что пули прошли навылет. И слава Богу. По крайней мере, баллистическая экспертиза не сможет точно доказать, что стреляли из служебного револьвера Айры. Да это и не важно в конце концов. Айра знал правду, и ему предстоит с ней жить. Он посмотрел в сердитые глаза Бэйкона и спросил:

— Я надеюсь, вы уже вызвали подкрепление?

Взгляд Бэйкона стал еще более выразительным.

— Хотелось бы узнать, как, по-твоему, мы могли это сделать? Этот гад, который усадил нас тут, угнал нашу бронемашину!

— Он что?... — Айре было трудно сохранить спокойствие на лице. «Наглый ублюдок снова сделал это», — подумал он.

— Украл проклятую патрульную машину. Ты оглох, что ли? После того как подстрелил нас, он бросился к машине. Мы несколько раз наугад выстрелили в него в темноте, но промахнулись. Через мгновение слышим — мотор завелся и машина уехала. С тех пор вот и сидим тут, соображая, что, твою мать, нам делать дальше.

Айра поднялся и посмотрел назад, в том направлении, откуда только что пришел.

— Я пойду в дом и позвоню; пусть пришлют помощь. Одолжите одну из ваших пушек и фонарик.

Офицер Годдин неохотно протянул ему эти две вещи, не сказав ни слова. Айра принял их так же безмолвно. Сделав несколько шагов, он повернулся и через плечо спросил:

— А когда стрелявший шел сквозь кусты, не показалось ли вам что-либо... необычным?

Айра находился слишком далеко, чтобы увидеть, как озарилось лицо Бэйкона, но он догадался об этом, услышав:

— Да, точно! Нам показалось, будто он хромал, словно тянул за собой одну ногу. Скажи, ты попал в него?

— Не уверен. Возможно. Сидите тихонько.

Я скоро вернусь.

Айра осторожно выбирал дорогу к дому Кифера, освещая себе путь фонариком и засунув револьвер за пояс. На его губах появилось нечто вроде улыбки. Сейчас он смутно, вспомнил, что разрядил свой пистолет в тот самый момент, когда ему выстрелили в голову и в руку.

Дойдя до неосвещенного фермерского дома, он вернулся к тому углу, где тогда его ждала засада. Здесь он быстро включил фонарик, просто чтобы убедиться в том, что и так уже знал. Нутром чуял, что его собственный пистолет и фонарик исчезли.

— Будь все проклято! Вот влип!

Нутро. Еврейское слово. Оно хорошо помогает в такой работе. Кишки, внутренний инстинкт, интуиция — все это очень хорошо. И ко всему этому внутренний голос — самый точный: нутро никогда не подводит.

К счастью, фонарик осветил кое-что, значительно поднявшее настроение Айры. Кровь. Пятно крови на траве. Это не его кровь. Бэйкон и Годдин сюда не дошли, значит, оставалось лишь одно: его ответный выстрел, очевидно, достиг цели. Айре все-таки удалось идти по пятам человека, за которым он проделал весь этот долгий путь из Вашингтона, и зацепить его. Преследуемая им жертва исчезла, но не безнаказанно. И хотя Айре снова не повезло в его неустанном преследовании Дэвида Вандемарка, на этот раз, по крайней мере, жертве осталось кое-что на память. Не большое утешение, но лучше это, чем ничего.

Айра выключил фонарик, неуклюже засунул его в карман штанов и вытащил револьвер из-за пояса. В действительности он не думал, что револьвер ему потребуется, но он не был похож на героев Джона Уэйна, которые неоправданно рисковали. Что касалось Айры, то ему рисковать совсем нельзя, ибо это верный путь не дожить до пенсии. И кроме того, он и так уже допустил ошибку сегодня ночью.

Входить в дом без оружия было бы просто глупо. В конце концов, это дом маньяка, серийного убийцы. Иначе зачем бы Дэвид Вандемарк пришел сюда?

Левитт обнаружил, что передняя дверь открыта, и осторожно вошел внутрь, в слабо освещенную луной прихожую. Он остановился, не шевелясь, затаив дыхание, и прислушался. Было тихо.

Только слабый однообразный звук достигал его обостренного слуха — капает... Кап. Кап. Кап. Кап. Кап. Кроме этого звука, не было никаких других, в доме было спокойно... Тихо, как в гробнице. Айра тут же пожалел об этой неосторожной мысли. Она еще больше усилила мучительное чувство страха. С пистолетом наготове он шаг за шагом беззвучно двигался через холл, приближаясь к тому месту, откуда доносился звук капель. Кап. Кап. Кап.

Айра осторожно заглянул в комнату, расположенную в конце холла. Лунный свет, проникающий сквозь окна, помог Айре разглядеть, что перед ним кухня, но невозможно было разобрать детали. Тускло блестел слабо освещенный луной выключатель на дальней стене, возле другой двери.

Звук падающих капель стал более четким. Айра предположил, что это, возможно, просто вода из старого протекающего крана. Однако этот звук сильно действовал на его натянутые как струна нервы. Кап. Кап. Кап. Странно, но было непохоже, что это капает вода в фарфоровую раковину.

Он пересек комнату, ступая удивительно легко для человека его роста. Его глаза отметили белизну кухонной раковины справа от него. Он остановился там на мгновение, еще раз прислушиваясь. Ничего, кроме звука падающих капель, не доносилось до него. Кап. Кап. Кап.

Он был потрясен, внезапно осознав, что раздражающее его капание исходило вовсе не от раковины. Оно доносилось из темного дальнего угла комнаты. Айра попытался напрячь зрение. От этого усилия он снова почувствовал сильную боль в голове. Наконец Айра пришел к выводу, что единственный способ выяснить, что издает такой звук, — это включить свет в кухне или фонарик. Он понимал, что у него только одна здоровая рука, и если ею включать свет, то нужно сначала положить пистолет. А это было опасно. Несмотря на то, что кухонный выключатель находился всего лишь в нескольких сантиметрах от того места, где стоял Айра.

Кап. Кап. Кап.

Айра закрыл глаза, согнул колени и, касаясь спиной стены, скользил по ней влево до тех пор, пока выключатель не уперся ему в плечо. Выпрямляясь, он услышал, как выключатель щелкнул. Зажегся свет. Он почувствовал это еще сквозь опущенные веки. Открыв глаза, Айра быстро прикрыл их снова от ослепительного света и от представшего перед ним ужаса.

Кап. Кап. Кап. Кап. Кап.

Кровь обильно падала каплями с кухонного стола на черную полиэтиленовую пленку размером с простыню, которая покрывала пол кухни. Айра оцепенел от первобытной жестокости открывшейся перед ним картины. На несколько секунд он замер от ужаса и почувствовал, что его желудок восстал. Но Айра просто вовремя отвел глаза и тыльной стороной ладони закрыл себе рот.

Держись. Не здесь. О боже, он не мог выносить это: смотреть на только что совершенное убийство. Это был один из тех многих случаев, когда он спрашивал себя: «Зачем?». Зачем он выбрал эту проклятую работу? О боже... Это было самым ужасным из всего, что он когда-либо видел!

Айра снова медленно повернул голову к этому кошмарному зрелищу. Обнаженный мальчик-подросток лежал поперек стола, невидящими глазами уставившись в потолок. Вернее, на столе лежало то, что осталось от мальчика.

Кап. Кап. Кап. Кап. Кап.

Монотонность звука совпадала с биением собственного сердца Айры, которое колотилось в его ушах неистовым перезвоном «Хора Анвила». Он потер голову рукояткой пистолета, чтобы прогнать этот звон. Ему стало легче от прикосновения прохладного металла к правому виску. Комната была тесной, чересчур тесной, и везде этот жуткий запах. Распиленные конечности подростка были грязными. Два больших ведра из нержавеющей стали стояли на полу. В одно были небрежно засунуты кровавые кости, с которых свисали клочья мускулов. Другое почти доверху наполнено тем, что можно назвать мясом для отбивных котлет.

Айра смотрел на эту зловеще-жестокую картину, еще не совсем осознавая ужас происходящего. Но затем он заметил мясорубку промышленного размера, прикрученную к кухонному столу. Она вдруг отключила все эмоциональные тормоза Айры. Словно с глаз сняли повязку.

— Боже мой... боже мой...

Агент ФБР почувствовал внезапно, что у него кружится голова и он куда-то уплывает. Чтобы удержать равновесие, он оперся на что-то, похожее на холодильник, но затем заметил холодильник в другом конце комнаты. А это, черт возьми, что же это? До Айры наконец-то дошло, что он опирается на морозильник, в котором нормальные люди хранят мясо для бифштексов и вырезку.

Пересилив себя, Айра с мрачной осторожностью открыл дверцу морозильника и посмотрел внутрь на аккуратно упакованные свертки, затем так же тихо, с мрачным видом, закрыл его.

— Ты, вонючий сумасшедший ублюдок. Все эти молодые жизни...

Айра взглянул снова на бледного, разделанного мясником мальчика. Огромная слеза, доказывающая, что он отчаянно боролся, печально и безмолвно сбегала со щеки на подбородок.

Когда Айра вытирал ее, взгляд его упал на пол, и он увидел кровавые следы, ведущие прочь от кухонного стола. Айра увидел, что он уже наступал на эти следы и размазал их, когда входил.

— Сукин сын, — сказал он тихо. — Я надеюсь, что ты еще здесь.

И он пошел из кухни туда, куда вели эти следы.

А вели они в жилую комнату, где Айра обнаружил человека, сидящего на полу и опиравшегося на каминную решетку. На его колене лежало ружье, а в середине лба виднелось маленькое отверстие от пули. Тоненькая струйка крови сползала по его лицу, смешиваясь с кровью мальчика, которой он закапал свою белую рубашку и фартук мясника. Над камином он увидел крючок, с которого было снято ружье. Дэвид Вандемарк, совершенно очевидно, дал своей последней жертве шанс на свободу перед тем, как убить. Эта «честность» стала отличительной чертой Дэвида. Айра повернулся, посмотрел, куда выстрелило ружье, и на стене увидел отколотую штукатурку. Айра снова стал размышлять о том, к чему он возвращался уже бессчетное количество раз. Был ли Дэвид Вандемарк гангстером, играющим в «русскую рулетку» с сильным желанием убивать, или это чрезмерно обостренное чувство честной игры? Или смерть вызывала в нем нервную дрожь, которая усиливала его удовольствие от мести?

Айра посмотрел на труп без всякой жалости или скорби. Это, должно быть, Элмор Кифер, хозяин дома. Тайная деятельность Кифера привела Дэвида Вандемарка и Айру в этот заброшенный угол Невады сегодня вечером. Подростки, как мальчики, так и девочки, пропадали в этих местах в течение последних восемнадцати месяцев. Полиция штата пришла к выводу, что эти дети, возможно, исчезали во время пеших походов из одного штата в другой. Пока это были только предположения.

Левитт знал, что эта тайна привлечет Дэвида. Поэтому он прибыл в Индиан-Спрингс неделю назад, надеясь устроить западню. А сегодня, до всех этих событий, ему удалось поговорить с рабочим на автозаправке, который вспомнил, что человек, отдаленно напоминающий Вандемарка, спрашивал Элмора Кифера. Это и привело Айру сюда, к фермерскому дому. К сожалению, Вандемарк опередил его.

Айра Левитт — отзывчивый, сострадательный, чувствительный человек — был рад, что все произошло так, а не иначе. С другой стороны, Айра Левитт, офицер органов правопорядка, поклявшийся соблюдать закон, просто кипел от негодования, что его обошли, и ему не удалось сцапать свою жертву. Снова.

Он выслеживал Дэвида Вандемарка на протяжении последних семнадцати лет. Это была взаимосвязь, основанная на любви и ненависти, с человеком, с которым он никогда не встречался лоб в лоб до сегодняшнего вечера. Айра встряхнул головой и посмотрел на поврежденную руку.

— Все-таки что же произойдет, когда мы в конце концов встретимся? Я позволил ему сломать мне руку. Ну просто смак.

Айра нашел телефон в спальне и вызвал скорую помощь и полицию. Затем он устало вышел на крыльцо и сел на ступеньки, ожидая прибытия полиции. Прохладный ночной ветерок приятно освежал его после зловония той ужасной комнаты. Айра глубоко вздохнул, наполняя легкие чистым вечерним воздухом. Он все еще ощущал запах мертвечины.

На этот раз Айра был так близок к цели. Унизительно возвращаться в Вашингтон с пустыми руками, но придется отчитываться об очередном провале дела Вандемарка. Он покачал головой, удивляясь, что Дэвид Вандемарк сумел опять переиграть его.

 

Глава 2

14 июля 1992 года.

Санибель, Флорида.

Женский ум был открытой книгой для Роджера Корделла, по крайней мере такое имя он выбрал себе сейчас. К именам Роджер относился так же, как к машинам: когда они переставали быть полезными, приходило время их сменить. Он краем глаза взглянул на женщину, чтобы получше рассмотреть ее. Привлекательная, рыжеволосая, лет двадцати пяти, красивая фигура. На уме один секс. Роджер усмехнулся. «Словно машет красным флажком перед быком», — подумал он.

Он стоял в очереди перед кассой у прилавка мини-маркета. Она за журнальной стойкой листала номер журнала «Космополитэн», ее глаза соскальзывали со страниц журнала и останавливались на нем. Она оценивала его: рост около 180 см, золотистые светлые волосы, загар желтовато-коричневого цвета, как на портретах Ван Дейка, сильные скулы, хорошо сложен, не слишком мускулист, но выглядит сильным, жилистым, подтянутым. Ей хотелось бы увидеть его глаза, но мешали эти проклятые зеркальные очки.

Роджер повернулся и пристально посмотрел на женщину, указательным пальцем сдвинув очки вниз вдоль своего орлиного носа и предоставив ей возможность рассмотреть его стальные, отливающие голубизной, глаза. Он пользовался очками в своей работе довольно регулярно и привык к тому впечатлению, которое они производили на людей. Ее реакция была мгновенной: она вспыхнула, отвернулась, положила на место журнал и торопливо вышла из магазина. Роджер забавлялся страхом, который он вселил в нее. Замужние женщины не должны болтаться по продуктовым магазинам, думая о том, как бы подцепить одинокого мужчину. Хороший способ нарваться на что-нибудь убийственное.

Он вернул очки в прежнее положение. Девушка-контролер начала «прозванивать» его покупки. Нет причины пугать хорошенькую, маленькую крашеную блондинку-кассиршу. Она довольно долго подсчитывала итоговую сумму счета, с трудом преодолевая скуку. Когда она наконец-то закончила, Роджер заплатил за продукты и напитки, подхватил две сумки с продуктами и шагнул в теплый, сырой, удушливый воздух Флориды.

Если бы обожательница Роджера задержалась, она могла бы добавить еще и прихрамывание к перечислению всех его статистических данных. Роджер заметно оберегал свою левую ногу, когда шел по задымленной автостоянке к своему «датсуну». Соглашение об аренде автомобиля было выписано на имя Грегори Парсонза, еще одно из его многочисленных случайных имен. Роджер-Грегори подождал несколько минут снаружи, пока кондиционер хоть как-то смог охладить духовку, в которую беспощадное солнце превратило его автомобиль. Он зажег сигарету и мечтательно уставился на маленький пруд, находящийся рядом с автостоянкой. Плакат в середине пруда рекомендовал не кормить крокодилов. Он усмехнулся, как делал всегда при виде этого знака. Флорида. Что за таинственные, роковые места!

Десять минут спустя, проверив и убедившись, что машина закрыта, он вышел с территории автостоянки возле мотеля «Снук», который был его домом в течение последних трех недель. Хромая, Роджер подошел к номеру 1А, который располагался на первом этаже, с видом на океан. Он был рад, что решил приехать сюда, в Санибель, чтобы выздороветь. Ему не пришло бы в голову лучшее место во всем мире, где можно было залечить пулевые ранения.

Чувствуя себя в безопасности в этой комнате, Роджер осторожно стащил свои широкие спортивные брюки, снял повязки с левого бедра и осмотрел поврежденные места. Рана уже затянулась и больше не сочилась. Какое облегчение! Он довольно много ходил сегодня, утрясая разные дела, и опасался, что напряжение могло быть сильнее, чем нога пока что сможет выдержать.

В конце концов, он восстанавливал силы вот уже три недели, а пуля все еще находилась в ноге. Роджер сел, откинувшись на спинку кресла, зажег еще одну сигарету и снова задумался, наверное уже в тысячный раз, о том, что эта чертова пуля может остаться в его теле навсегда. Он знал, что сам не сможет вытащить ее, а доктор Липстон, который был личным врачом Роджера последние восемь лет, тот самый, что за очень хорошие деньги закрывал глаза на происхождение таких ранений, умер этой весной от запоя. Это отрезало Роджеру практически все пути к профессиональному лечению во всех тех многочисленных случаях гнойных ран, которые он получал на своей работе.

Пожалуй, ему иногда не хватало этого старого забулдыги. Не так-то легко найти врача со спокойным отношением к ранениям очевидно уголовного происхождения.

Роджер попытался отыскать такого человека, когда он впервые приехал во Флориду со своей «федеральной» пулей тридцать восьмого калибра, горящей у него в ноге. Короткие поиски оказались бесплодными, и в итоге ему пришлось лечиться подручными средствами. Годы научили его многое делать самостоятельно.

Очевидно, его усилия увенчались успехом. При помощи того, что ему удалось достать в местной аптеке, он смог остановить кровотечение, не получив гангрены и избежав ампутации ноги. Он слышал, что некоторые люди живут с пулями в теле, которые нельзя извлечь по разным причинам. Роджер свыкся с этой мыслью. Такого рода особые случаи не были внове для него.

Перевязав ногу, Роджер натянул рабочие брюки из грубой хлопчатобумажной ткани, достал банку пива из холодильника и пошел на пляж «работать» над своим загаром. Он уже «поджарил» себя до темного бронзового оттенка в течение последних нескольких недель, но ему хотелось стать еще темнее. Роджер уже подумывал о своей следующей работе, и было похоже, что ему придется выдавать себя за испанца, чтобы ее выполнить.

Полная дама и молодая парочка с маленьким мальчиком уже отдыхали на пляже, когда Роджер приковылял на песчаный простор. Он развалился в шезлонге и сделал глоток пива из банки, чувствуя восхитительную легкость. Роджер подумал, как было бы хорошо провести здесь остаток жизни: ничего не делать, а только наслаждаться солнцем и пляжем на побережье залива. Но так никогда не будет. Роджер знал это.

Мышца на щеке задергалась, как только действительность вторглась в его мечту. У него был особый, данный богом талант и предназначение. Легкая жизнь не для него. Даже карты говорили об этом. Он научился с этим жить и приспособился ко множеству маленьких и больших проблем, которые вторгались в его жизнь. Хотя иногда Роджер и сам удивлялся собственной способности приспосабливаться. Он прошел долгий путь со времени своей далекой юности в Уоррене, штат Мичиган.

Роджер заметил женщину, идущую по пляжу. Золотисто-коричневая от загара, длинноногая, с белокурыми волосами, она была поглощена мыслями о кареглазом мужчине, которого встретила на этой неделе. Она медленно исчезла из виду и из его сознания: он тут же забыл о ней.

Жизненная позиция Роджера в том и заключалась. Это был ключ к успеху. Именно такое отношение к жизни завело его так далеко. Весь фокус состоял в том, чтобы не воспринимать жизнь слишком серьезно. Судьба произвольно дает тебе только то, что считает нужным, думал он, поэтому незачем тратить много времени на раздумья. Но о работе Роджер любил поразмышлять. Работа была единственным аспектом в его жизни, над которым он сохранял некоторый контроль. Лучший способ существования, считал он, — наслаждаться всем хорошим в жизни и смеяться над плохим. А главное, надеяться, что и то, и другое скоро пройдет. Но аромат жизни состоит в том, чтобы не примкнуть слишком сильно только к хорошему или только к плохому, потому что в жизни все так эфемерно.

Дэвид Вандемарк не мог примириться с этим простым фактом. Боль и потери разбили человека. Вот поэтому Дэвид умер, и вот почему Роджер сейчас вселился в его тело. Бедный Дэвид. Он просто не мог жить со знанием того, что вся жизнь была дурной шуткой и смеяться надо было над ним.

Роджер сидел, вглядываясь в синеву горизонта. Самодовольная усмешка уверенного в себе человека играла на его лице. Да, единственный путь пробиться — это научиться оценивать черный юмор жизни.

Госпожа Эмма Адлер, полнотелая вдова из Ньюарка, повернулась, сидя в своем пляжном кресле, и уставилась на Роджера. Ей показалось, что этот пьяный дурак смеется над ее фигурой.

 

Глава 3

Федеральное Бюро Расследований.

Здание отдела юстиции, Вашингтон.

«Это не может быть правильным. Это почти подвал!» — думала Вида Джонсон, выходя из лифта. Но это было именно то место, куда ее направил человек из прихожей. Перед ней был длинный, тускло освещенный коридор. Трубы отопления и водопровода тянулись вдоль всего потолка. Она почувствовала, что нервы ее непроизвольно напряглись, словно узлом завязываясь в животе. Совершенно очевидно, что все это было значительно хуже, чем она предполагала. Она ожидала, что только ее спорный вопрос будет ужасным. Но это не шло ни в какое сравнение.

Вида осмотрелась, совершенно ошеломленная и растерявшаяся в таком окружении. Ее голубое летнее платье стало цвета «электрик» от казенно-серого цвета стен, и выглядела она сногсшибательно красивой в холодном свете простых лампочек коридора, немного хрупкой, но в какой-то мере властной. Интересный парадокс. Но тут не было никого, кто бы мог оценить этот эффект по достоинству. Агент ФБР Вида Джонсон стояла одна, совершенно одинокая черная женщина, расправляющая плечи перед очень враждебным миром.

Стрелка на стене указывала, что справа от нее находится морг. Ее проинструктировали, что ей следует идти в другую сторону, к залу. Это, по крайней мере, казалось хорошей приметой. Вида миновала дверь с табличкой «Кочегарка» и несколько других, без всяких обозначений. Тут коридор делал крутой поворот вправо, и она тоже повернула. Впереди в тупике, примерно в ста футах от нее, находилась открытая дверь и легкий голубой дымок лениво кружился, выходя из нее. Вида осторожно приблизилась.

Когда она заглянула внутрь, то не увидела ничего, кроме его спины. Маленькая тесная комната была темной, лампа тускло освещала только письменный стол. Он сгорбился над столом, голова его была окутана густым синим дымом. Вида, авторитетно кашлянув, спросила:

— Агент Левитт? — как ей показалось, значительно тише, чем она мысленно репетировала накануне.

«Гора» повернула голову к двери, выпрямилась, стала подниматься со своего сиденья и поднималась до тех пор, пока, казалось, не заполнила всю эту тесную прокуренную комнату. Вида нервно отступила от двери. Боже, она не могла припомнить случая, чтобы когда-нибудь видела такого огромного белого человека. Его выход в освещенный коридор ничуть не уменьшил это впечатление. Вида попыталась изменить свой оценивающий взгляд, насколько это было возможно при данных обстоятельствах.

Этот Левитт был почти двухметрового роста, если не больше, и весил, пожалуй, 100 килограммов. Вида прикинула, что ему около пятидесяти. На его голове она увидела черные, седеющие и редеющие волосы. У него были непослушные усы, как у моржа, и изо рта торчала толстая, отвратительно вонючая дешевая сигара. Из-под гипсовой повязки на левой руке агента Левитта торчали только кончики пальцев. Его глаза — живые, настороженные — смотрели остро и проницательно. Внешне он выглядел очень ободряюще. Лишь на первый взгляд он показался Виде опасным человеком. Это впечатление бесследно исчезло, когда великан, сверкнув ослепительной улыбкой, сказал:

— Вы, должно быть, агент Джонсон. Добро пожаловать в Сибирь!

Не говоря больше ни слова, он бросил сигару на пол, наступил на нее своим огромным ботинком, повернулся к столу и начал разгонять дым, размахивая папкой с бумагами.

— Извините за дым. Придется бросить курить, раз вы на этой территории.

Вида почувствовала, что начинает сердиться.

— Вы имеете в виду, что это мой офис? — требовательно спросила она. Великан уныло усмехнулся на ее замечание, покачал головой исказал:

— Боюсь, что нет, это наш офис.

Вида заглянула в темную нишу. Большой письменный стол внутри почти полностью заполнил собой комнату, которая, видимо, была комнатой дворника или сторожа когда-то. То незначительное пространство, которое оставалось, было заполнено металлическими полками с многочисленными папками и книгами. Там стоял единственный стул, на который агент Айра Левитт великодушно пригласил ее сесть. Вида решила, что, возможно, это неплохая идея. Нелепость ситуации могла сразить ее в любой момент. И тогда уж лучше сидеть, чтобы не упасть.

Айра снова втиснулся в комнату, сумев пробраться в угол и усесться на край стола, сочувственно глядя на нее сверху.

— Не совсем то, что вы ожидали, не так ли?

— Даже ничего приблизительного, сэр.

Вида наблюдала с тихим негодованием, как гигант устраивался поудобнее.

Методом проб и ошибок ему удалось выбрать правильное положение, опершись на одну из книжных полок. Наконец он скрестил руки и сказал:

— Давайте сразу начнем. О'кей? Я знаю все о вашей предыдущей работе в Бюро. Я не слишком радуюсь вашему назначению ко мне, но не по тем причинам, по которым вы думаете.

Агент Джонсон потерла лоб, она была уверена в том, что последует дальше. Айра взял папку со стола и пролистал ее.

— Они прислали мне ваше личное дело. Я прочитал все о ваших неприятностях с Ричардом Давенпортом, по крайней мере — официальную версию. Но мне не нравится информация из одного источника, поэтому я позвонил в Балтимор и навел справки сам.

Вида удивленно посмотрела на него. Он продолжал, не давая ей вставить ни словечка:

— Похоже, Давенпорт нападал на вас все последние полгода, пытаясь поставить в неловкое положение. Он не был так уж хитер. Кажется, все в конторе знали, что происходит.

— Жаль, что никто из тех бесхарактерных чудаков не имел мужества встать на мою сторону и поддержать меня на дисциплинарном слушании.

Айра кивнул:

— Вы знали, в какой степени Давенпорт связан с политикой. Черт возьми, они не собирались подставлять свою шею из-за едва знакомого им человека. Вы остались совсем одна в целом Балтиморе, и все с этим согласились. Поэтому, когда у вас начались неприятности с Давенпортом, вам не к кому было обратиться за помощью. Я знаю, вам пришлось нацепить на себя магнитофон, чтобы получить доказательства для повторного разбирательства. Это было прекрасно сделано!

Вида удивилась, заметив, что Айра улыбается, смотря на нее сверху вниз.

— У меня не было выбора. Этот негодяй Давенпорт в конце вышел и решительно заявил, что мне придется либо спать с ним, либо он даст такую плохую оценку моей деятельности за квартал, которую никто из агентов еще никогда не получал. Поэтому я наняла адвоката. Он снял копию с рапортов Давенпорта своему начальству.

Айра бросил папку обратно на стол и продолжил разговор:

— Это привело к тому, что Давенпорт получил выговор с записью в послужной список и был переведен в штат Юта. По странному совпадению, две недели спустя вас информировали, что вы тоже переведены, заверив всеми возможными способами, что это не имеет ничего общего с делом Давенпорта. Я прав?

Вида на секунду прикусила губу, затем решила, что ничего не теряет, если откроет свои карты.

— Я нисколько не верила этому. Они заявили, что штатное расписание было урезано, а так как я была самым молодым сотрудником... Каждый говорил мне, какой замечательный город Вашингтон, как я его полюблю и что я буду там в центре всех событий. Как вы думаете, я полюблю его, агент Левитт?

— Я в этом сомневаюсь. Сюда ссылают неугодных.

— Потому и вы здесь?

Лицо Айры болезненно исказилось, он кисло улыбнулся.

Она почувствовала, что вопрос был неудачен и пожалела, что задала его.

— Вы догадливы. Я здесь потому, что по взбучкам от начальства я — чемпион. Видите ли, в 1978 году мы в своей конторе отмечали Рождество, на котором мой начальник крепко набрался и замахнулся на меня. Ну, а я сам был под градусом и, думаю, слегка перегнул палку. Я сломал ему челюсть. К счастью, там было полно свидетелей, поэтому на дисциплинарном разбирательстве меня особо не «полоскали». Месяц спустя меня перевели сюда, и с тех пор вот здесь я и нахожусь. А как вы думаете, кто был тогда моим начальником?

— Понятия не имею.

— Его звали Ричард Давенпорт. Я рассказываю вам эту историю по двум причинам и вовсе не собираюсь вызвать ваше сочувствие. Но все-таки будет лучше, если вы кое-что поймете сразу. Во-первых, месяцев через шесть Давенпорта, вероятно, снова переведут в Балтимор и все его грехи будут забыты. А вы, с другой стороны, никогда не дождетесь отмены своего назначения, если Давенпорт будет в агентстве. У него большие связи. Вы перешли дорогу не простому смертному, а одному из влиятельнейших людей. И ваш поступок он никогда не забудет.

Вторая причина, почему я все это вам рассказываю, состоит в том, чтобы вы не истолковали неправильно мое сопротивление вашему назначению сюда ко мне. Поверьте, это вовсе не из-за того, что проклятый Давенпорт послал вас сюда. Понимаете, я ознакомился с записями в вашем послужном списке. Почти вся ваша работа в Бюро проходила за письменным столом. У вас нет опыта оперативной работы. А я тут занимаюсь трудным расследованием, пытаюсь найти и выследить серийного убийцу. Видите — сижу с подбитым крылом? Это все из-за него. Ценю, что вы очень тактично обошли это молчанием.

Сдерживая негодование, она спокойно смотрела на великана, а потом неожиданно сказала:

— Если вы дальше прочтете эти заметки, то узнаете из них, что у меня есть разряд по меткой стрельбе из автоматического оружия 38 калибра и я обладаю отличной физической подготовкой. Я бегаю три мили каждое утро до завтрака и имею черный пояс в каратэ. За последние два года работы в Бюро я несколько раз обращалась к руководству с просьбой перевести меня на оперативную работу. И каждый раз мои рапорты отклонялись моим шефом Давенпортом. Это правда, что я не занималась оперативной работой, и никогда у меня такой возможности не будет, если подобные козни против меня будут продолжаться.

Айра стал вылезать из-за стола, смущенно глядя на Виду. Наконец, протиснувшись к двери, он небрежно бросил через плечо:

— Ну, может быть, мы и сработаемся. Давайте прогуляемся. Я стараюсь проводить здесь как можно меньше времени. О, даже не пытайтесь закрывать дверь, она была сломана еще до того, как я пришел сюда. В любом случае красть здесь абсолютно нечего.

Айра и Вида быстро преодолели несколько ступенек боковой лестницы и вышли на улицу через пожарный ход на первом этаже. Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем. Первой заговорила Вида:

— А этот серийный убийца, делом которого вы занимаетесь... Почему им интересуется Бюро?

— Видите ли, убийства происходили в разных штатах, поэтому Бюро и решило вмешаться. Официально мы с вами приписаны к Главному Криминальному Управлению. Расследование этих преступлений не получило никакой огласки, так как Бюро считает это непонятное дело слишком мрачным. Оно в любое время может рикошетом ударить по своим, приведя их в замешательство. Да и с политической точки зрения все выглядит не так уж оптимистично. Какой-либо провал в сети нашего «старика» может привести к большому количеству «ходоков», которые будут все выпытывать и «вынюхивать». Между нами говоря, Бюро никогда не хотело ввязываться в этот процесс. Они вляпались в это дело, не имея полной картины. Теперь это их головная боль. Если расследование идет слишком вяло, они все сваливают на меня. В общем-то, я думаю, у них есть на это право. Я занимаюсь этим делом с самого начала.

— Удивительно. Сколько же длится этот открытый процесс?

— В следующем месяце исполнится восемнадцать лет.

Вида удивленно посмотрела на своего нового напарника:

— А кого он убил?

— Восемнадцать самых разных людей.

— Он убил восемнадцать человек, а все это дело должны расхлебывать мы с вами?

— Черт возьми, вас вообще не взяли бы, если бы на меня в очередной раз не «наехало» начальство в прошлом месяце. Бюро старается не оставлять безнаказанными случаи нападения на своих агентов, даже если они не являются любимчиками. Особенно если разыскиваемые преступники избивают агентов до потери сознания.

— Но, казалось бы, для дела такого масштаба следует создать координационный центр где-нибудь наверху, чтобы поймать этого убийцу, который действует то в одном, то в другом штате. А что все-таки это за история?

— Знаете, мне предстоит многое вам объяснить, — сказал Айра, задумчиво глядя вдаль. — Скажите, вы любите мексиканскую кухню?

— Думаю, что да.

— Тогда я предлагаю: давайте пообедаем где-нибудь. А за обедом я расскажу вам сагу о Дэвиде Вандемарке... самом загадочном убийце, которого я когда-либо имел несчастье выслеживать.

 

Глава 4

То же самое время...

Санибель, Флорида.

В 415-м гостиничном номере отеля «Ройял-Палмз» за покерным столом сидели шестеро мужчин. Четыре «ягненка» и два «волка». Не совсем те люди, которых Роджер Корделл имел в виду первоначально, но он был уверен, что вроде бы контролирует ситуацию. Нацепив розовые тонированные очки, он пристально изучал происходящее за столом.

Слева от Роджера сидел Питер Мидлер. Роджер уже встречался с ним на пляже на этой неделе. Питер всегда лежал на одеяле, раскладывая свой бесконечный пасьянс. Выглядел он одиноким и явно несчастным, в то время как его жена и дети просто сияли от счастья. Поскольку Роджер уже давно присматривал себе перспективную работенку, он вступил с ним в разговор сразу, как только узнал, что господин Мидлер — представитель администрации страховой компании из Чикаго и что у него есть тайная страсть — покер с большими ставками. Роджер с легкостью пригласил его на следующую игру.

Время было подходящее: у Роджера оставались последние 500 долларов, а опыт ему подсказывал, что самый легкий путь пополнения запасов — покер. Ему всегда везло, и он пользовался любой возможностью извлечь выгоду из этой игры.

Рядом с Питом Мидлером играл Сол Перлман, разведенный биржевой маклер из Нью-Йорка. Солли считал, что лучше всего провести свой отпуск можно только где-нибудь подальше от Уолл-Стрит, забившись как в нору в гостиничный номер где-нибудь во Флориде недельки на две, засев за карты. Этим он и собирался заняться сейчас — всерьез и надолго.

Прямо напротив Роджера сидел Арт Бенедикт, огромный чернокожий с хорошо заметной лысиной. Мистер Бенедикт был самым богатым из всех четырех «ягнят». Он был владельцем целой сети продовольственных магазинов в Милуоки. Но за столом он никогда об этом не говорил. Он предпочитал, чтобы остальные считали его просто загнанным маленьким бизнесменом, пытающимся отдохнуть от хлопотной работы. Арт пришел сюда, чтобы скоротать несколько часов в ожидании позднего ночного авиарейса, с которым должна была прибыть его семья из Чикаго. Ему хотелось их встретить.

«Не могу дождаться, поскорее бы увидеть их, — думал Арт. — Я по ним так соскучился. Особенно по моей Люсиль».

Слева от Арта находился Майк Клермонт, владелец дилерского представительства автомобильной компании «Датсун» в Питсбурге.

Он приехал во Флориду чтобы познакомиться и покутить с богатыми людьми, а также стряхнуть с себя чувство постоянной ответственности и расслабиться перед тем, как ехать домой. Но до сих пор ему это не удавалось, и весь отпуск шел насмарку. Все эти блистательные частные вечеринки на борту непристойно больших яхт проходили без него. Его просто избегали. Роджера очень забавляло его непомерно раздутое самомнение, не говоря уже о его довольно тенденциозном восприятии действительности.

Четыре «овцы» здесь для того, чтобы их остригли. Каждый из них пришел бы в ужас, если бы ему рассказали, как много Роджер знает о них. К счастью, он решил оставить их в покое. Больше всего Роджера интересовал человек, сидящий от него справа — еще один «волк». Оливкового цвета кожа, живые проницательные глаза — он выдавал себя за владельца гостиницы в Мехико и предпочитал называться Домиником Санчесом.

Однако Роджер знал, что все это ложь. Фамилия Доминика на самом деле была Торрес, родился он в городе Богота, в Колумбии. Доминик действительно владел гостиницей, правда в Коста-Рике, куда из Мексики он перевез целую армию проституток. Но не это было его основной деятельностью. Главным источником его доходов являлся кокаин. Роджер также знал, что туша, сидящая в маленькой кухоньке, потягивающая пиво, вовсе не двоюродный брат Доминика Исидро, а безобидный, ничем полезным не занимающийся балбес.

«Пусть себе сидит на кухне и читает газету. Он нас не побеспокоит», — подумал Роджер. Крупные дельцы наркобизнеса, занимающиеся контрабандой наркотиков, такие, как Доминик, никуда не ходят без телохранителей.

Совершенно неожиданно это спокойное маленькое «руно» превратилось во что-то совершенно другое, чего никак не ожидал Роджер. Он проклял себя за то, что не просчитал такую ситуацию и не взял с собой оружие, тем более что его небольшой арсенал хранился в багажнике взятой напрокат машины. Ну не станешь же сидеть с ней рядом на стоянке, жарясь на солнце! В любом случае, откуда ему знать, кого предстоит убить после полудня? Он этого конкретно не планировал. Способность Роджера читать чужие мысли, словно проникая в чужой мозг, мгновенно меняла ход его собственных мыслей. Только одного взгляда на Доминика было достаточно, чтобы убедиться, что ему придется убить этого человека еще до окончания сегодняшней игры. Другого выхода нет.

Чтобы извлечь выгоду из покера, Роджер всегда придерживался пяти правил.

Правило первое. Никогда не выигрывай больше, чем ты сам смог бы проиграть. С обидами все будет в порядке. Роджер просто никогда не хотел полностью погубить чью-либо жизнь, обогащаясь сам.

Правило второе. Если карты тебе идут, бери только третьим (по возможности), обычно после того, как совокупность ставок достигнет более чем приличного уровня. Если будешь забирать банк каждый раз, то это может показаться слишком подозрительным.

Правило третье. Пусть игра продолжается как можно дольше, в этом случае каждый уходит из-за стола усталым, чувствуя, что игроки отдали все.

Правило четвертое. Никогда не задевай самолюбие другого игрока, опустошая его карманы. Позволь проигравшему уйти с достоинством.

Правило пятое. Распределяй потери между игроками за столом как можно более равномерно. Никогда не делай кого-нибудь одного главным «вкладчиком».

Выполнение этих правил позволило Роджеру выиграть более ста раз в играх с крупными ставками, и ни разу ему не пришлось защищать себя от разъяренного и обиженного проигравшегося партнера.

Но он никогда не играл в карты с таким человеком, как Доминик Торрес, поэтому правила «четыре» и «пять» сразу вылетели в трубу.

Роджер стал работать на колумбийца.

Гостиница «Ройял-Палмз» — это одна из самых роскошных туристических ловушек: 400 долларов в сутки, сплошное стекло и хром, в спальнях — от стены до стены зеркала. Показной Лас-Вегас. Не стоит даже упоминать, что все игравшие, кроме самого Роджера, остановились здесь.

Корделл сделал так, что все участники игры, кроме Доминика, оставались в равном положении. Это было нетрудно сделать, так как Роджер играл фактически один за пятерых, обладая особым даром. Не нужно было даже метить карты.

Через час после начала игры Доминик Санчес-Торрес проиграл 12 тысяч долларов, а получил всего пару сотен. По этому поводу другие игроки, включая Роджера, стали говорить колумбийцу, что это просто день такой неудачный, и ему не везет в картах. Конечно же, Роджер не мог удержаться, чтобы не добавить, что такой спорт, как покер, возможно, непривычен для латиноамериканского темперамента. Это прозвучало как вызов на дуэль. Однако Доминик твердо отказался покинуть игорный стол. Тридцать минут спустя Доминик «пролетел» уже на 18 тысяч долларов. Торговец наркотиками продолжал вытаскивать деньги из своего большого кошелька на поясе, доставая все новые и новые пачки сотенных купюр. На протяжении всего этого времени Роджер его обыгрывал. Несносный молодой американец продолжал уверять Доминика, что рано или поздно он «завяжет» с этой игрой. От внимания Доминика не ускользнуло, что большая часть его денег ушла к сеньору Корделлу, программисту из Детройта. Когда Роджер стал обладателем состояния более чем в 23 тысячи долларов, выигранных у Доминика, он решил, что пора «закругляться». Он попросил у Доминика золотую зажигалку, чтобы зажечь сигарету, и теперь сидел за столом, рассматривая ее. Никто и не догадывался, что он был погружен в сеанс психотелеметрии. Он словно считывал с зажигалки целые тома из жизни ее владельца. В конце концов доведенный до белого каления Доминик выхватил зажигалку из рук Роджера и требовательно осведомился:

— Так мы собираемся играть?

Роджеру пришла очередь сдавать. Питер Мидлер протянул ему колоду. Тасуя карты, Роджер широко улыбнулся и встретился взглядом с Домиником. Это наглое испытание воли произвело желаемое действие на взведенные до предела нервы колумбийца.

— Что уставился, козел? — сказал Доминик грубо. — Что тебе надо?

Роджер резко сменил выражение лица и со скучающим видом произнес:

— Ничего, я просто сидел здесь и думал, какая погода в Боготе бывает в это время года.

Роджер не смог бы получить более удовлетворяющую его реакцию, даже если бы пролил горячий кофе на колено Доминика. Торговец наркотиками выпрямился, уставился на него и процедил:

— Откуда я знаю?

Лицо Роджера озарилось улыбкой.

— Я не спрашивал, Дом, а просто размышлял вслух. Такое впечатление, что вас этот разговор немного беспокоит.

— Вовсе не беспокоит. Я думал, вы задаете мне вопрос, вот и все.

Роджер кивнул, объявляя, что раздавать будет по семь карт, раздав уже по три. Сол Перлман отбился королем, показал десятку и опустил ставку до ста долларов. Роджер поднял ее до двухсот долларов, когда пришла его очередь. Раздавая по четвертой карте, Роджер взглянул на Доминика и сказал:

— Все. Дошло. Сейчас я вспомнил, где я раньше видел вашего двоюродного брата Исидро. Он был профессиональным борцом в Мехико, не так ли? Я там жил несколько лет назад. Исидро сломал кому-то спину и за это был дисквалифицирован, не правда ли?

Толстяк, сидевший на кухне, беспокойно заерзал, и его интерес к газете внезапно исчез. Доминик бросил предупреждающий взгляд в его сторону и слегка качнул головой, затем снова обратился к Роджеру.

На подчеркнуто правильном английском Доминик сказал:

— Вы совершенно правы, господин Корделл. Видимо, у вас хорошая память на лица. С Исидро произошло ужасное несчастье. Такие вещи случаются в профессиональном спорте. Вот поэтому я пригласил его работать у меня. Он больше не может продолжать свою профессиональную карьеру.

Лицо Роджера изобразило вежливое понимание. Тем временем он поднял ставку Перлмана с двухсот долларов до четырехсот.

— Конечно, это очень мило с вашей стороны взять своего двоюродного брата в ваш импортный бизнес, когда фортуна от него отвернулась. Глаза Доминика широко раскрылись. Его двоюродный брат Исидро молча поднялся со стула. Никто, кроме Роджера, этого не заметил. Доминик наклонился к Роджеру и поправил:

— Гостиничный бизнес.

— О, конечно! Я ошибся.

Роджер сдал каждому игроку по пятой карте. Сол, показывая двух королей, снова вступил в игру со ставкой в 500 долларов.

— Чувствую, что эта рука счастливая! — заметил Пит Мидлер.

Роджер удвоил ставку. Доминик внимательно следил за всем происходящим, затем оценил сумму. Майк Клермонт и Арт Бенедикт с отвращением бросили карты.

— Слишком круто!

Сол решил еще поиграть, пребывая в убеждении, что ему удастся сходить парой и продолжить тремя королями.

Сдавая по шестой карте оставшимся игрокам, Роджер спокойно осведомился:

— Скажите, Доминик, слышали ли вы когда-нибудь о другом Доминике, парне по фамилии Торрес?

Санчес-Торрес не шевельнул ни единым мускулом. Он сидел как статуя, молчаливо глядя на свои карты. Десять секунд спустя, целых десять секунд, во время которых словно остановилось время, он уронил карту на стол и сказал:

— Нет, а почему вы спрашиваете?

Сол поставил на кон еще 500 долларов, прежде чем тот смог ответить. Роджер немного подождал и поднял ставку до 1000 долларов. Затем снова заговорил с Домиником.

— Вы очень похожи на Торреса. Он торговец напитками из Боготы.

Доминик без слов выставил свою тысячу долларов. Сол Перлман резко отдернул руку, не издав ни единого звука. «Овцы» внезапно осознали, что среди них находятся «волки». Все взгляды устремились на Доминика и Роджера. Исидро тихо встал позади Сола Перлмана. На этот раз все это заметили. «Стадо» занервничало, почувствовав зловещее присутствие Исидро.

Корделл улыбнулся Доминику и вежливо спросил:

— Повысить или понизить ставку?

— Понизить.

Роджер кинул последнюю карту Доминику, затем взял одну себе. Последовало молчание. Оба смотрели на карты. Молчание нарушил колумбиец. Голос его звучал очень тихо:

— Вы не тот, за кого себя выдаете, господин Корделл, — сказал он с уверенностью. — Я очень сомневаюсь, что вы — программист. Кто вы такой на самом деле?

— Не из компетентных органов, если это так вас волнует. Я работаю сам на себя, не на Дядю Сэма. И ни к какой партии не принадлежу.

— А тогда чего вы хотите от меня, сеньор Корделл?

— Для начала я бы хотел посмотреть ваши карты.

— Это, сеньор Корделл, будет вам стоить...

Доминик щелкнул картами, которые теперь уже стоили три тысячи долларов, и бросил их на середину стола. Роджер сделал то же самое. Колумбиец медленно и несколько театрально перевернул одну за другой две своих карты, и все увидели на них четыре хитро улыбающихся «дамских» лица.

Затем его правая рука сползла со стола на колено. Сам он при этом продолжал улыбаться. Роджер знал, что Доминик пытается достать пистолет, прикрепленный к лодыжке. Казалось, он забыл об опасности. Тем временем Исидро сменил позицию и теперь стоял прямо за перепуганным до смерти Питером Мидлером.

Настала очередь Роджера показывать карты. Он стал медленно переворачивать их. Лицо его вдруг вспыхнуло и залилось краской, словно он готовился встретиться с чем-либо неприятным.

Доминик кашлянул. В глубине мыслей Роджера прозвучал чистый четкий голос — голос смерти: «Я выполнил твое первое желание, мой друг. Может, ты еще что-нибудь от меня хочешь?». Вслух он сказал:

— Я хочу задать вам вопрос.

— Тогда, может, мы оставим этих джентльменов доигрывать и пойдем поговорить куда-нибудь в другое место?

— Нет, мне и здесь подходит. Ничего, что они услышат наш разговор.

Доминик окинул холодным взглядом комнату и пожал плечами:

— Очень хорошо. Задавайте свой вопрос, сеньор, но я не могу гарантировать, что мой ответ вам понравится.

— Теперь это вряд ли важно, — сказал Роджер и наклонился ближе к Доминику. Колумбиец сделал то же самое, надеясь, что сможет незаметно вытащить свой пистолет. Их лица находились лишь в нескольких сантиметрах друг от друга, когда Роджер сказал:

— Я знаю, первые два были просто бизнесменами. Пара торговцев-конкурентов пыталась вторгнуться на вашу территорию. Потом были двое полицейских... Они должны были умереть, потому что стали стоить вам немалых денег, нарушая ход поставок вашего товара. Эти четыре смерти мне понятны. Но зачем ты убил Сандру Круз таким способом?

Роджер замолчал, окинув взглядом сидевших за столом. Все замерли. Даже великан Исидро словно примерз к полу, слушая слова Роджера. Абсолютно очевидно, что все это прозвучало потрясающей новостью для борца-тяжеловеса. Поэтому Роджер решил усилить произведенное впечатление.

— Сандра была девятнадцатилетней девушкой, проживающей в Боготе, когда Доминик впервые с ней повстречался. Она была бедной и не такой уж грамотной, поэтому Доминик произвел на нее огромное впечатление своими большими машинами, шикарной одеждой и домом. Через неделю она уже жила с ним. Через полгода она вычислила, что Доминик вовсе не владелец коммерческого банка, как он утверждал. К несчастью, Сандра слишком начиталась сентиментальных романов. Ты знаешь, о чем я говорю. Она считала, что хорошая женщина должна спасать своего мужчину, если она умом или сердцем осознала это. Сандра умоляла Доминика оставить опасную игру с наркотиками и заняться каким-нибудь честным бизнесом. В ответ он запер ее в комнате и посадил на иглу. Он считал, что сможет удержать ее в своих руках. Какое-то время так и было. Затем девушка узнала, что он убил двух полицейских и испугалась этих привидений.

Роджер снова повернулся к Доминику и с улыбкой посмотрел в его одеревеневшее лицо. Оно напоминало ничего не выражающую маску.

— Тебе пришлось переправить ее на яхту и увезти из Майами до того, как она оказалась за бортом этой яхты, когда ты якобы повез ее назад в Колумбию. Но на этот раз все было по-другому, не так ли? На этот раз ты убивал для забавы. Это был просто пустяк. Ты поручил своим головорезам привязать якорь к ее ногам. Она была еще в сознании, когда ты приказал им выбросить ее за борт. Ты все еще получаешь большое удовольствие от того выражения на ее лице, когда она ударилась о воду, не так ли?

Роджер позволил Доминику вытащить пистолет из-под стола и в ту же секунду ударил кулаком в горло колумбийца. Он почувствовал, как что-то хрустнуло от его удара. Доминик захлебнулся, потерял дыхание и уронил свой пистолет на стол.

Исидро еще не понял, что его хозяин уже мертв. Роджер крутанулся навстречу приближающемуся гиганту. Когда Исидро бросился на него, Корделл поймал в борцовский захват его прямую левую руку, в то же время другой рукой остановил кулак Исидро с надетым на пальцы кастетом и вывернул его. Здоровяк свалился лицом вниз на обтянутый зеленым сукном стол, который опрокинулся прямо на умирающего Доминика. Роджер уже успел выхватить пистолет и был готов к продолжению схватки.

Исидро, из разбитого носа которого текла кровь, в мгновение ока вскочил на ноги. Он кинулся к Роджеру, словно рассвирепевший бык. Его огромные руки, казалось, готовы были разорвать Роджера на куски. Роджер выстрелил. Пуля попала в коленную чашечку Исидро.

Исидро Форталеза, некогда известный под именем Эл Омбрэ Монтана, повалился, застонал и схватился за разбитое колено.

Тем временем у Доминика, лежащего на полу рядом с Исидро, начались судороги. Его страдающий от недостатка кислорода мозг посылал беспорядочные сигналы остальным частям тела. Роджер подумал, что это похоже на танец, страшный танец смерти, и он отвернулся. Взгляд его упал на вазу, стоявшую неподалеку на полке. Она служила банком в игре. Подойдя ближе, он вытряхнул ее содержимое на пол. Прикинув свой выигрыш, он поднял с пола деньги, отсчитал нужную сумму и положил ее в карман. К тому времени Доминик уже больше не дергался.

Завороженные смертельными муками хищника, словно оглохнув и разом онемев, «овцы» наблюдали за кончиной Доминика без отвращения.

Исидро, оправившись от боли, перекатился в сторону, молча глядя на человека, который навеки сделал его хромым. Пытаясь запомнить каждую черту его лица, он надеялся, хотя бы и в отдаленном будущем, убить его. Роджер ответил ему таким же пристальным взглядом и покачал головой:

— Догадываюсь, что у тебя был тяжелый день, Исидро. И безработный, и хромой — и все за один день. Похоже, тебе придется искать себе новое дело. Желаю удачи!

Исидро плюнул в его сторону и смачно выругался на своем языке.

Роджер одобрительно кивнул в ответ на бессмысленную браваду раненого и продолжил:

— Может, мне предложить тебе работу программиста? Я знаю, что эта профессия не имеет большого будущего, но, исходя из того, что я здесь вижу, ничего другого тебе не остается.

Человек, который прежде был Дэвидом Вандемарком, повернулся и осторожно вышел из гостиницы. Никто не пытался его остановить. Пробираясь к своей машине на стоянке, он печально вздохнул: похоже, каникулы кончились. Пришло время сказать: «Прощай, солнечный Санибель».

 

Глава 5

Час спустя.

Ресторан «Мексико-Линдо», Вашингтон.

Они сидели за столом небольшого застекленного кафе, в которое можно войти прямо с улицы. Эта «забегаловка» была настоящей находкой — здесь можно было надежно укрыться от зноя и духоты вашингтонского летнего дня. Вида выбрала домашний салат, Айра же заказал чуть не четверть меню.

Подобострастное, почти королевское, обхождение, с которым к ним отнеслись здесь прямо у порога, начинало приобретать смысл. Айра Левитт явно был одним из самых уважаемых клиентов в этом заведении.

Дородный агент ФБР откладывал разговор с Видой до этого момента. Он заявил, что не может говорить о Дэвиде Вандемарке на пустой желудок. И хотя Вида не очень-то купилась на это, она начинала понимать с пугающей ясностью, что у ее нового партнера имеются собственные подходы к делу и что ей придется просто к ним привыкать. По пути в ресторан Айра завел разговор на личные темы. Он угадал, что у Виды не было мужчины, что она посещала юридическую школу по вечерам, и дома у нее трое младших братьев и мать, живущие в маленькой квартирке.

В свою очередь он добровольно выложил ей, что разведен уже около десяти лет, и кое-что по мелочам. Однако у Виды сложилось впечатление, что Айра не такой уж открытый в том, что касается его личной жизни. У него ее просто не было. Вида встречала и других агентов, жизнь которых всецело зависела от работы в Бюро. В случае с Айрой все выглядело вдвойне трагично, стоит только вспомнить его кабинет в подвальном помещении здания ФБР. Мысленно воспроизведя в памяти эту картину, Вида содрогнулась.

К тому времени, как официант вернулся с ее содовой водой и бутылкой пива «Дос-Эквус» для Айры, терпение Виды лопнуло.

Она сделала ему еще одну последнюю уступку: разрешила быстро глотнуть пива.

— Ну, расскажите мне о Вандемарке, — сказала она заинтересованно, подстрекая его начать разговор. Айра отметил ее нетерпение с чувством нежности и удовольствия, снова глотнул пива и сказал просто:

— Он был юристом в Мичигане.

Это вызвало как раз ту реакцию, которую Айра ожидал. Вида сидела, широко раскрыв глаза от удивления. Он получил возможность потянуть пивка из стакана до того, как Вида, придя в себя, сказала:

— Вы меня дурачите, ведь так?

— Ничуть.

— Серийный убийца, который когда-то был юристом?

— И отличным парнем, как мне удалось узнать. Руководство юридической фирмы было первым, у кого я брал интервью, когда начал наводить справки о Вандемарке. Целых три года он работал в конторе «Брэдхерст, Вайс и Лоув» в Блумфилд-Хилз. И даже в такой престижной фирме ему удалось создать репутацию человека, отлично справляющегося со своими обязанностями и, более того, любящего свое дело. Каждый считал, что еще до окончания следующего года он станет одним из руководителей фирмы. Отчаянный парень. Женился на дочери Лоува. Человек на пути к заслуженному успеху в своем деле. Вида покачала головой. Такое сочетание крайностей в одном человеке казалось слишком непонятным и даже роковым. Первый в ее практике матерый преступник оказался адвокатом. Это ж надо! Ей показалось, что сегодняшний день ее доконает.

— А что это была за юридическая контора? — спросила она и слегка потерла висок, ощутив первый признак головной боли, которая, наверняка, теперь не отпустит ее до конца дня.

— В большинстве случаев эта фирма занималась вопросами общегражданского законодательства, по моим сведениям. Это было в 1975 году. В то время строился «Центр Возрождения» на берегу реки Детройт. Некоторые здания в округе убирали. Большинство клиентов фирмы были детройтскими агентами по продаже недвижимости. Фирма помогала им в продаже материальных ценностей и недвижимости в прилегающих к этому центру местах.

— Понимаю. Процветающий юрист, быстро делающий себе карьеру.

Айра почесал подбородок, задумавшись над ее словами.

— Думаю, вы правы. У Вандемарка был острый ум, который помогал ему быстро решать все юридические проблемы. Он заработал много денег для своей фирмы и был их любимцем, таким белокурым мальчиком. Но наряду с этим он отказывался идти на компромисс со своими довольно высокими морально-этическими принципами. По-видимому, не раз он возвращался к своим клиентам и убеждал их внести дополнительно некоторую сумму наличными, чтобы помочь переселить тех бедных людей, которых фирма помогла выселить по суду. В это время в Детройте проходило много таких процессов. Это было лучшее время для дельцов, занимающихся продажей недвижимости. Они вынуждали владельцев маленьких семейных магазинчиков бросать свой бизнес и переезжать в другие места. И Вандемарк тоже участвовал в этом темном деле, но он был все же немного гуманнее, чем остальные.

Он также многое делал бесплатно, помогая людям, которые не могли нанять себе приличного адвоката. Похоже, что боссы зажимали его именно по этой причине. Он имел обыкновение щадить побежденную сторону. А они считали, что еще пару лет фирме надо поработать без оглядки на интересы людей, терпящих убытки. Это являлось полной противоположностью его взглядам. Конечно, так никому и не удалось выяснить, кто из них был прав.

— А что же произошло?

— Несчастный случай. А затем — убийство. Но я забегаю вперед. Пожалуй, надо сначала напичкать вас всякой побочной информацией, а уже потом рассказать суть.

До того как Айра смог продолжить свой рассказ, официант вернулся и поставил две порции начоса перед ним. Айра бросил несколько восхищенных реплик по поводу принесенного блюда, одобрительно кивнул сияющему официанту и с аппетитом принялся за еду. После чего продолжил свою мысль:

— Знаете, я думаю, что, если бы Вандемарк не дал поймать себя на удочку «американской мечты», он стал бы юристом, исповедующим гражданские свободы. Но у него была жена, ребенок и купленный в рассрочку дом где-то в пригороде.

— Ну, а как насчет его семейной жизни?

— Дайте мне дорассказать. Это была такая семья, которую согласился бы нарисовать сам Норман Рокуэлл. Кристина Вандемарк была лучезарная красавица с льняными волосами. Она вернулась к земле, несмотря на красоту, высокое социальное положение и богатство семьи, работала учительницей и планировала вернуться на работу, как только подрастет дочь. Дэвид Вандемарк просто обожал ее. Она отвечала ему взаимностью. Малышку они назвали Дженифер. Ей было только три года, когда это случилось.

Айра замолчал. Голос его дрогнул, когда он через секунду продолжил:

— Такая маленькая, хорошенькая. Копия матери. Я видел фотографии. Поразительное сходство.

Вида удивленно взглянула на Айру. Та нежность, с которой он говорил об этих людях, позволила ей предположить, что он говорил о тех, кого действительно хорошо знал.

— Вы никогда не встречали ни мать, ни ребенка?

Айра молча пил пиво, а затем, не поднимая глаз, сказал:

— Пока они были живы, не видел.

Другой вопрос застыл у Виды на губах. Айра продолжил свое повествование:

— Все трое жили в трехкомнатном доме в Уоррене, штат Мичиган, в очень спокойном пригородном районе. Около дома большой двор, недалеко на этой же улице — школа. Они собирались переехать в дом побольше, когда Дэвид получит повышение по службе.

Айра задумчиво посмотрел в окно. Вида глянула, куда он смотрит, и заметила молодую супружескую пару, идущую по улице с двумя светловолосыми малышами. Айра продолжал наблюдать за ними, пока они не исчезли из виду, затем сказал:

— Сначала я думал, что ключ к разгадке тайны, почему Дэвид стал совершать убийства, возможно, кроется где-то в семейной жизни. Но в этой версии я зашел в тупик. Вандемарки были образцовой парой — любящей и здоровой. У них вся жизнь была впереди. Или это, возможно, только так казалось. Счастливее, чем на самом деле, они быть не могли.

— А как они жили до супружества? — спросила Вида.

— Он встретил свою будущую жену в колледже, ждал, пока сам сдаст последний экзамен, только потом женился. Все в точности, как я ожидал. Единственное, что было необычным в его прошлом, так это то, что его воспитывала тетка. Говорили, что его родители погибли в автомобильной катастрофе недалеко от Огайо. Однако позже я узнал, что это была «утка». Но я снова забегаю вперед.

Официант еще раз перебил рассказ Айры. На этот раз прибыл салат для Виды и «рог изобилия» из мексиканских яств для Айры. Такого большого количества овощей, риса, поджаренных бобов и всякой прочей снеди хватило бы для проголодавшегося мамонта, подумала Вида. Хмуро взглянув на свой салат, она сказала:

— И что же нарушило такое блаженное наслаждение жизнью, которое испытывал Вандемарк?

Айра положил еду в рот и пробормотал:

— Несчастный случай. Из отчетов я узнал, что это было ужасно. Два человека скончались в результате этого происшествия.

— Жена Вандемарка и его ребенок?

Айра смотрел куда-то в пространство, словно вспоминая нечто случившееся с ним самим.

— Нет. Один из этих людей занимался недвижимостью. Его звали Джозеф Скарпелли. Другой — заключал контракты. Я забыл, его звали не то Маллэни, не то Мейлоун. Какое-то ирландское имя. В деле записано. Но это не важно...

— Осмелюсь сказать, это было устроено для него. Казалось, что Айра этого не расслышал.

— Дорожно-транспортное происшествие, — подсказала Вида.

Агент Левитт моргнул и резко вернулся к действительности, несколько удивившись, увидев, что Вида все еще здесь.

— Я так не говорил. Нет, нет. Это не транспортное происшествие. Это произошло в лифте. Несчастный случай. Обрушился лифт. Его чуть не убило. Возможно, следовало убить. Для всех было бы лучше...

 

Глава 6

Станция Амтрэк, Майами.

Перед тем как бросить автомобиль возле ближайшего офиса по прокату машин, Роджер Корделл открыл замок на одном из чемоданов. Внутри лежали документы, которые подтверждали, что этот бородатый блондин в действительности является Уиллардом Макдональдом, уроженцем Бостона, контролером на воздушном транспорте. Документы на имя Роджера Корделла были бесцеремонно засунуты в коричневый бумажный пакет и выброшены в мусорный ящик возле магазина «7 — 11».

Уиллард чувствовал себя неважно оттого, что ему пришлось оставить свои разноцветные гавайские рубашки в мотеле «Снук» вместе с маленьким изящным «вальтером» тридцать восьмого калибра, который был спрятан между матрасами дополнительной кровати в его комнате. Он не стал тратить время на возвращение в мотель. Неважно, был Торрес торговцем наркотиками или нет, но его убийство должно заставить власти плотно перекрыть все дороги, ведущие с острова Санибель. У него не было ни малейшего желания пересекать такие кордоны, поэтому он рванул прочь по главной магистрали сразу после убийства и ехал, не нарушая правил. В течение трех часов он пересек штат по Сорок первой автомагистрали США, называемой «Аллигатор-Элли», которая привела его в Майами.

Он прибыл в город перед самым заходом солнца. У него было достаточно времени, чтобы вернуть взятый напрокат автомобиль до своего отъезда вечерним поездом, идущим на север. Люди называли этот поезд «красный глаз», потому что он прибывал в Нью-Йорк на следующий день в 7:39 утра и, конечно, не всем удавалось выспаться в нем. Для Уилларда авиалинии больше не существовали. Теперь он не смог бы пройти ни один пункт металлоконтроля — любой детектор моментально бы зазвенел. Пуля в ноге становилась для него огромной проблемой.

Уиллард вздохнул с облегчением, когда узнал, что есть билеты в спальный вагон.

Он побаивался, что придется всю ночь сидеть на неудобных двухместных сиденьях пассажирского вагона. Это было бы ужасно для его больной ноги.

Заметив, что Уиллард хромает, носильщик предложил поднести его чемоданы. Господин Макдональд отклонил это предложение, заявив, что доктор приказал ему тренировать эту проклятую ногу и что это был единственный способ добиться улучшения. И кроме того, чемоданы не такие уж тяжелые, как кажется.

Это была ложь. Носильщик наверняка заработал бы себе грыжу, если бы взялся нести сумки Уилларда. В них находились два автомата «смит и вессон» тридцать восьмого калибра, шестнадцатизарядная «беретта» девятого калибра и «узи» с таким количеством боеприпасов, что можно было отразить атаку батальона морской пехоты; набор для бритья и две смены белья. Так Уиллард понимал путешествие налегке. Это была вторая причина, по которой он никогда бы не прошел на борт самолета.

Уиллард дружелюбно улыбнулся доброхоту-носильщику, стиснув зубы поднял сумки и направился к платформе на посадку. Боль в ноге терзала его. Он прошел через автостоянку на станцию. Чтобы дойти до поезда, ему пришлось три раза отдыхать. Добродушный, хорошо сложенный молодой моряк, едущий домой в увольнение, помог Уилларду занести одну из сумок в поезд, правда, за плату. Ему хотелось узнать, что там такое тяжелое внутри чемодана. Камни?

Уиллард мгновенно стал рассказывать, как он пообещал всем друзьям из Крэб-Эпл-Коув, что в Нью-Гэмпшире, по бутылке флоридского песка по возвращении из отпуска. Он успел упомянуть имена и рассказать истории о троих своих чрезвычайно скучных друзьях, когда увалень, извинившись, сказал, что у него неотложный зов природы, и помчался в туалет.

Уиллард нашел свое купе без особых затруднений, положил багаж и сел на край уже застеленной постели.

Дождаться гудка отправления было почти невозможно. Но Уиллард решил, что лучше не спать и быть начеку до тех пор, пока поезд не тронется.

Глядя в окно, он позволил своим мыслям вернуться к тому моменту, когда впервые вошел в четыреста пятнадцатый номер гостиницы «Ройял-Палмз» и когда положил глаз на Доминика. Все случилось так быстро, что ему просто некогда было все обдумать. А сейчас он был в безопасности и в полном одиночестве, а это его очень устраивало. Отдельное купе стало для него настоящим убежищем.

Вполне нормально вытащить из глубины сознания все то, что вызывало у него раздражение, и переосмыслить случившееся. Это как вытащить из ботинка камешек после пяти часов ходьбы. Достать его, рассмотреть и выбросить. От этого станет легче.

Было что-то такое в этом Доминике Санчесе-Торресе, что напоминало Уилларду-Роджеру-Дэвиду кого-то. Но новоявленный господин Макдональд не мог вспомнить, кого именно.

Он убедил себя не торопить события. Имя всплывет в памяти само по себе в нужный момент. Просто смотри в окно и расслабься. Наблюдай, как торопятся пробегающие мимо люди.

Поезд резко дернулся и медленно пошел, набирая скорость. До него это дошло не сразу. Уиллард невольно улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. Конечно. Он вспомнил. Была еще одна такая дрянь вроде Доминика. У них обоих были темные волосы и темные дела. И они оба, вероятно, заслуживают смерти. Боже, неужели это было семнадцать лет назад?

Когда мысли Уилларда вернулись назад, в 1975 год, в совсем другой мир, в уютный маленький домик в пригороде Уоррена, штат Мичиган, его губы прошептали имя — «Джозеф Скарпелли».

 

Глава 7

21 мая 1975 года.

Уоррен, штат Мичиган.

Уютно устроившись в постели, Дэвид Вандемарк дремал. Поспать, сколько хотелось, было роскошью в последнее время, поэтому он получал полное удовольствие от сегодняшнего утра, то просыпаясь, то снова погружаясь в сон.

Ему не хотелось совсем просыпаться, но счастливый голосок его дочери Дженифер доносился сквозь открытое окно верхней спальни. Судя по воинственным возгласам и гиканью, она качалась на качелях, которые он установил месяц назад. Качели приводили ее в полный восторг, но безумные забавы Дженифер на них уже не раз нарушали утренний сон. Он повернулся на другой бок, открыл один глаз и увидел, что часы показывали 10:47 утра. Ему удалось вздремнуть больше десяти часов. Этого, конечно, достаточно, но Дэвид чувствовал, что мог бы вот так валяться и дремать бесконечно. Он в последнее время слишком много работал.

Он остался в постели, глядя в потолок и думая о работе. Так было всегда в последнее время. Любая умная мысль, пришедшая ему утром, всегда была о работе. Дэвиду это не нравилось. Это являлось верным признаком того, что он становится «трудоголиком». Таких людей перестает интересовать окружающая жизнь. Работа, работа и только работа.

Чувствуя раздражение к самому себе, Дэвид резко встал и направился в ванную комнату, остановившись у большого, во весь рост, зеркала, что висело на двери. Он не был уверен, что ему нравится отражение, которое смотрело на него. В его светло-каштановых волосах еще не было седины, они были густы, он еще не сутулился и не набрал лишнего веса. Но двадцатишестилетний высокий мужчина, которого он каждое утро видел в зеркале, был не таким, каким помнил Дэвид. Под глазами — мешки. Такого еще не бывало. Это что-то новенькое. А мышцы на животе, ранее четко просматривающиеся, теперь слегка обвисли. Он еще не стал толстым, но тело уже утратило упругость. Дэвид улыбнулся своему отражению в зеркале. Да, в конце концов совсем неважно, что он начинает терять форму. Для гимнастики у него никогда времени не будет, это он знал четко. Прошло уже полгода с тех пор, как он в последний раз был в спортзале. Возможно, его членство в атлетическом клубе уже аннулировано. Работа поглощала его полностью. Больше практически не оставалось времени ни на что.

Это не было бы так плохо, если бы, по крайней мере, он занимался тем, что ему нравится. Но прошла целая вечность с тех пор, когда его работа представляла собой что-нибудь интересное. Он только и знал, что занимался писаниной, составлял и проверял контракты, работал с теми, кто заключал контракты от имени фирмы, начиная забывать, как выглядит зал суда изнутри. Дэвид изнывал по какой-нибудь выходке, нападению, по которым ему поручили бы защиту в суде. На убийство надеяться не приходилось.

«Если бы да кабы...» — подумал он, становясь под душ. Разве мог он знать, что это был последний день его жизни?

Закончив одеваться, Дэвид зашел на кухню, где увидел Кристину. Здесь его ждал утренний поцелуй и чашка кофе. Он уловил слабый аромат ее духов. Эта свежесть наполнила его воспоминаниями о том, как они ночью занимались любовью. Он сел и улыбнулся, глядя, как она направляется к холодильнику. Не поворачиваясь, она сказала:

— Что будешь есть на завтрак? У меня есть канадская ветчина...

— Отлично. И поджарь пару яиц. Ой, смотри, кофе убежит.

— С кофе все в порядке. Я уже стала думать, что ты никогда не встанешь, Дэйв.

Он улыбнулся: она вызывала в нем страсть.

— Забавно, вчера ночью ты говорила мне что-то другое.

— Ты плохой мальчик, Дэвид.

Крис, пританцовывая, подошла к нему, держа в руке ветчину, поцеловала в шею и шлепнула его сзади. Дэвид быстро развернулся к ней на крутящейся табуретке, но жена уже сбежала от него к плите.

Разбив над сковородкой два яйца, она сказала:

— Я думаю, за прошлую ночь тебя стоит записать в Книгу рекордов Гиннеса. Я боялась, что мы разбудим Дженни.

— Она уже достаточно взрослая, чтобы знать, какие странные и замечательные вещи мама и папа делают друг с другом за закрытой дверью своей спальни. Нам тогда не придется откладывать объяснение, по крайней мере, лет на пятнадцать.

— Прелестная маленькая фантазерка. Мне было двенадцать, когда я узнала об этом. Дженифер, похоже, узнает все еще до того, как выйдет из детского возраста.

— Возможно, ты права. Кошмар, правда?

— Ты хочешь напустить на меня меланхолию с утра пораньше?

Дэвид заверил ее в обратном. Затем они оба замолчали. Это было легкое, непринужденное молчание, без тени неудовольствия.

Кристина занялась завтраком, а Дэвид попытался соединить куски разорванной утренней газеты «Детройт Фри Пресс». При этом он осуждающе покачал головой. За четыре года супружества он так и не отучил Кристину от привычки разрывать газету на страницы, удобные ей для чтения, когда она вяжет на кухне. Он перестал жаловаться на это уже давно. Как только он говорил ей об этом, Крис каждый раз обещала исправиться, но на следующий день снова бралась за старое. Победы так никто и не одержал. Поэтому Дэвид узнавал дневные новости из разбросанных повсюду клочков газеты.

Выяснив, что «Тигры» продули вчерашнюю игру несмотря на дополнительное время, Дэвид выглянул в окно и увидел Дженифер и ее подружку из соседнего дома. Как зовут эту малышку? Кати? Карен? Он не был уверен. Ну да ладно... Дети бросили качели и теперь с удовольствием возились в песочнице. Вчера прошел дождь, и обе девочки так вывалялись в липком песке, что стали похожи на прянички. «Стоит ли сообщить об этом Кристине? Ведь эта милая забава тут же прекратится. Правда, придется все отстирывать, но все же можно подождать», — подумал Дэвид. Ему так нравилось находиться рядом с Кристиной, что он не мог вот так сразу отослать ее с карательной миссией.

Бросив беглый взгляд на все, что его окружало, Дэвид решил, что долгие часы работы стоили того. Просто сказать, что он всем этим доволен, было мало. У него была прекрасная жена-блондинка, которую он не только не обманывал, но даже мысли такой не допускал, и очаровательная дочурка — поразительная смесь всех лучших черт и его, и Кристины. Ну, за исключением тех случаев, когда она плохо вела себя, конечно. Но, к счастью, такое случалось все реже, потому что она взрослела на глазах, ей было уже три года.

Они еще долго жили бы счастливо в этом удобном трехкомнатном домике, если бы Кристина, да и он сам, не стремились иметь жилище попросторнее. Они мечтали, что когда-нибудь переберутся в дом поближе к работе. Но придется подождать, пока его не повысят в должности.

Тогда он сможет позволить себе дорогой дом в Блумфилд-Хилз. Может быть, тогда он сможет вернуться к настоящей юридической практике...

Ну а пока что приходится платить по счетам. Кристина поставила перед ним завтрак и села рядом за кухонную стойку с чашкой кофе в руке.

— Мы идем к Ранстромам сегодня вечером? — спросила она.

— Конечно. Я с удовольствием пойду в гости. К пяти я закончу красить гараж и вымоюсь.

— О боже, я чуть не забыла!

Дэвид посмотрел на жену, догадываясь, о чем она вспомнила, но явно не желая ничего слышать об этом.

— Мне звонили, пока я спал? Ведь так?

Прежде чем ответить, Крис закусила нижнюю губу и посмотрела на Дэвида полным нежного сочувствия взглядом.

— Звонил папа и сказал, что господин Малдун встретит тебя на заводе на Касс-авеню в час дня.

— О Господи! Этот проклятый Малдун избегал моих звонков всю неделю, а сейчас хочет, чтобы я занимался этим делом в свой выходной! Извини, парень, так не пойдет. Он может подождать до понедельника.

— Я так папе и сказала, но, оказывается, Малдун летит в Чикаго в понедельник. В банке хотят посмотреть смету господина Малдуна на восстановительные работы до того, как они выделят ссуду господину Скарпелли. Если ты сегодня не позаботишься об этом, то соглашение окажется под угрозой.

Жениться на дочери босса — это равносильно шпаге с двумя острыми краями. Дэвиду повезло в том смысле, что жена не относилась к его работе как к сопернице. Ее отец, Артур Лоув из компании «Брэдхерст, Вайс и Лоув», внушил своей дочери, что принадлежащая им юридическая фирма является необходимой частью жизни их семьи. Кристина и ее брат Том усвоили это без особых затруднений. Каждый устроился в жизни по-своему. Том сам стал юристом, а Кристина вышла замуж за подающего большие надежды младшего компаньона фирмы. Их это ничуть не беспокоило, это было у них в крови.

Единственной загвоздкой являлось то, что Дэвид не видел в своей жене союзника, если хотел увильнуть от работы. Не потому, что она, допустим, не позвонила бы, подтверждая, что якобы он заболел, такое ей просто даже в голову не пришло бы. Она не понимала подобных вещей. Фирма была семейным бизнесом, и Дэвиду, конечно, повезло. С одной стороны — брак был по взаимной любви, а с другой — он не связывал его по рукам и ногам в профессиональном плане. Его никогда не заставляли делать то, что вызывало в нем протест. Брэдхерст, Вайс и Лоув прекрасно умели ладить с ним. Кто-нибудь из компаньонов фирмы мог проявить непорядочность, но они никогда не допускали того, чтобы на фирму легла хотя бы легкая тень. Никогда не требовалось и отсиживать на работе положенные часы. Обычно все делалось разумно.

Это как раз и было то, чего Дэвид желал больше всего. Ему всегда хотелось, чтобы Кристина относилась с пониманием к его рабочему времени. Все жены, как правило, ревнуют своих мужей к любовницам на работе. Но Кристина являлась полной противоположностью подобному типу замужних женщин, и это немного раздражало.

«Тебе надоела идеальная жена? — подумал он. — Смотри, сглазишь!»

Дэвид глубоко вздохнул, принимая судьбу такой, какая она есть. У него просто идеальная, восхитительная жизнь. Казалось, что кто-то трижды благословил ее, и ему просто нужно учиться так жить.

Он взъерошил жене волосы и сказал:

— Господин Скарпелли тоже собирается туда приехать?

— Не знаю. Я не подумала, что следовало об этом спросить.

Дэвид довольно хмыкнул, затем все свое внимание сосредоточил на завтраке, жадно накинувшись на яичницу. По крайней мере, жена хоть не была всезнающей.

Движение на дороге 1-75 оказалось не таким интенсивным, как обычно, и Дэвид Вандемарк ехал с нормальной скоростью. Направлялся он в Детройт. Его автомобиль «Олдс-88» бежал несколько неровно, и про себя Дэвид отметил, что неплохо бы на следующей неделе отдать его в мастерскую немного подрегулировать. Жизнь Вандемарка была связана с автомобилями, можно сказать, с пеленок. Он был прирожденным водителем и сейчас с наслаждением мчал по шоссе в своем огромном восьмицилиндровом автомобиле. Нефтяное эмбарго было отложено еще на четыре года. Переход на японские малолитражки — предвестники краха человеческих ожиданий и надежд в будущем — не имел ничего общего с его мировосприятием.

Подкатывая на Касс-авеню, Дэвид заметил господина Джозефа Скарпелли, ожидающего его. С ним был Горас Малдун. Скарпелли — маленький тщедушный человек, не склонный выражать какие-либо эмоции. Дэвид всегда чувствовал себя несколько неловко в его обществе. Холодные, просто безжизненные глаза Скарпелли никогда ничего не выражали. Время от времени возникали слухи, что он связан со всякой мразью, но Дэвид сам ничего точно не знал об этом итальянском бизнесмене в Детройте. Но в силу определенных причин он верил этим сплетням о Скарпелли. За те два года, пока этот итальянец был клиентом фирмы, он сумел прокрутить пять-шесть дел с холодной расчетливостью и безжалостностью змеи, пожирающей загнанную в угол мышь. Все, что касалось этого человека, настораживало Дэвида.

Пусть все идет как идет. Никто в юридической школе не говорил о том, что клиентов нужно выбирать. Бизнес есть бизнес, и тут самое главное — как все устроить. Именно это и являлось частью его работы, и Дэвид не сомневался, что сможет свести контакты со Скарпелли до минимума.

Он не мог не заметить, что Малдун появился здесь, чтобы обменяться мнениями со Скарпелли. Обычно развязный и несносный человек, Малдун, кажется, старался вести себя как можно лучше в присутствии змеиноглазого. С итальянцем он говорил доверительно, склоняясь к нему, так как сам был намного выше и плотнее его. Вонючей, вечно торчащей изо рта сигары Малдуна сегодня не было видно. Это определенно было знаком большого уважения.

В течение всего следующего часа Малдун с важным видом водил своих компаньонов по пустынному заводу. Их шаги гулким эхом отдавались где-то в глубинах заброшенного здания. Было насквозь видно, что Малдун со своей командой собираются здесь делать, ну а Дэвид и Скарпелли были впервые внутри этого здания. Дэвид удивился, каким неприглядным оно оказалось изнутри. Оттого, что дождь затекал внутрь здания, большая часть пола на верхнем этаже прогнила, а семь нижних этажей выглядели ничуть не лучше. Из файлов, которые он бегло просмотрел на компьютере сегодня утром, Дэвид узнал, что у Скарпелли имелся другой подрядчик, который уже приходил осматривать эту собственность, но на него были возложены невыполнимые обязательства. Дэвид начал сомневаться в возможностях и этого подрядчика. Здание находилось в ужасном состоянии.

Малдун эхом вторил Дэвиду, выражавшему большую озабоченность по поводу реальности этого проекта, когда они ходили по заводу, но вместе с тем заверял господина Скарпелли в том, что не было еще такого дела, с которым бы он не справился. Одно было плохо — денег на восстановление предприятия требовалось значительно больше, чем предполагалось раньше. Скарпелли пожимал плечами. Новость эта его отнюдь не шокировала. Он лишь жестом указал на контору Малдуна, находившуюся на первом этаже, как бы приглашая всех отдохнуть и обсудить подробности дела.

Ожидая подхода очень старого грузового лифта, который, казалось, пробирался на восьмой этаж из глубины веков, Дэвид осматривал помещение, пытаясь представить себе вид новых офисов издательского центра еще не родившегося журнала. Этот этаж как раз и предполагалось переоборудовать под издательство. Дэвид уже видел подобные превращения, но все же каждый раз восхищался способностью таких людей, как Малдун, преображать старые сырые помещения в современные и вполне приличные центры бизнеса.

Он снова вернулся к действительности, когда услышал вопрос Скарпелли:

— А как обстоят дела с лифтами? Инженер уже побывал здесь?

Малдун одобрительно ответил:

— Нет еще, господин Скарпелли. Эти «институтские мальчики» всегда находят уважительную причину для того, чтобы не выполнять работу вовремя. Этот шутник утверждает, что занят другим подрядом, который отнимает у него больше времени, чем он думал.

— Это задержит начало работ здесь?

— Боюсь, что да, господин Скарпелли. Кое-какое оборудование, которое я собираюсь завезти сюда, довольно громоздкое. Не уверен, что эти старые развалюхи смогут поднять его. Надо сначала проверить лифты. Им, наверное, уже сто лет в обед.

По звукам, доносившимся из шахты лифта, Дэвид предположил, что, скорее всего, лифты давно никто не смазывал. Он уже собирался предложить всем спуститься в контору по лестнице, но в последний момент передумал. По известным причинам Дэвид не мог допустить проявления слабости или страха, особенно в глазах Скарпелли. Он молча проклинал итальянца за то, что тот заставляет его быть мужественным. Множество людей чувствуют себя не в своей тарелке в лифтах. И нечего тут стесняться. Но тем не менее он отбросил все эти уважительные причины.

В конце концов, он не раз пользовался лифтами, которые скрипели даже похуже этого. И ни один из них ни разу не сломался. Кроме того, Малдун, возможно, уже проверял грузоподъемность лифта. «Да не такие уж мы и тяжелые: втроем весим не более двухсот килограммов», — успокоил он себя.

Конечно, это логическое сопоставление фактов ничуть не успокоило нервы Дэвида. Лифт наконец прибыл. Малдун открыл внешние деревянные двери, а затем, распахнув внутренние двери грузовой кабины лифта, шагнул внутрь без тени сомнения. Скарпелли тут же последовал его примеру, и они оба повернулись к Дэвиду, вопросительно глядя на него. Вандемарк хотел придумать, что выронил что-то, пока они ходили по заводу, и сказать, что присоединится к ним в конторе внизу, как только найдет оставленную вещь. Но он колебался слишком долго, и Малдун по его глазам понял, что молодой юрист нервничает.

— Пошли, мальчик, лифт не кусается. Я уже гонял тут вверх-вниз всю неделю. Все нормально, — сказал он, словно бросив перчатку, как это делали, вызывая соперника на дуэль. Он ждал ответа Дэвида, стоя у пульта управления.

Дэвид заметил со смешанным чувством смущения и облегчения, что на пульте стояла кнопка управления от более современных лифтов. Это был положительный знак и неопровержимое доказательство того, что на этих лифтах кто-то работал за последние пятьдесят лет. Дэвид ступил в кабину с какой-то горестной улыбкой, маскировавшей его раздражение, словно он почувствовал запах смерти. Будь проклят этот Малдун. Это он выставил его в таком неприглядном свете перед клиентом.

Малдун, смакуя смущение Вандемарка, захлопнул двери лифта и нажал на кнопку первого этажа. Невидимые механизмы лифта с шумом стали спускать кабину вниз. Не успели пассажиры спуститься на один этаж, как кабину затрясло.

Лифт стал дергаться то вверх, то вниз. Затем звук лопнувшей гигантской струны сменил жуткий скрежет, донесшийся сверху, Дэвид встревоженно отступил к задней стенке кабины, чувствуя полнейшую беспомощность. Сейчас не время обвинять друг друга.

Малдун стоял в оцепенении, глядя куда-то вверх на невидимые провода, шестерни и мотор. Скарпелли с неожиданным проворством кинулся к панели управления лифтом, оттолкнув Малдуна.

— Подвинься, жирный дурак! — закричал он и ударил кулаком по кнопке экстренной остановки. Лифт немедленно прекратил дергаться, и кабина наполнилась звуком аварийной сирены. Малдун потерял равновесие и упал возле двери. Он пытался встать на ноги, желая восстановить утраченное достоинство.

— Черт побери, мистер Скарпелли, я как раз собирался это сделать. Мне не надо было...

Скарпелли не обратил никакого внимания на увещевания толстяка. Они с Дэвидом вслушивались в непрекращающийся зловещий скрежет металла, который доносился откуда-то сверху сквозь продолжающийся вой сирены. Какое-то шестое чувство подсказывало им, что сейчас произойдет, и они оба плотно прижались к стенам кабины. Малдун все еще пытался убедить Скарпелли в том, что он контролирует ситуацию, когда первая секция подъемника лифта пробила потолок кабины.

В лифт вломилось что-то похожее на опорную стойку, хотя Дэвид не был в этом уверен. Ему больше так и не удалось рассмотреть ее. Стойка проломила крышу и похоронила себя в Малдуне. Она пронзила насквозь его правую грудную мышцу, проникла в грудную клетку и наконец остановилась, частично выехав наружу. Малдун стоял на своем прежнем месте, уставившись на Скарпелли и Дэвида, пытаясь что-то сказать.

Кровь из него била фонтаном. Его губы шевелились, но ничему членораздельному уже не суждено было сорваться с них. Скарпелли и Дэвид с ужасом наблюдали за этим потоком слов умирающего человека, даже не пытаясь понять, что тот хотел сказать. Дэвид ощутил непреодолимое желание освободиться от сегодняшнего завтрака, которое, однако, быстро прошло. Не было времени, ибо через считанные секунды после падения крепежной стойки в кабину рухнула остальная часть сломавшегося механизма. Каждый мускул Дэвида мгновенно напрягся, сопротивляясь смерти, если, конечно, она уже пришла.

Грязь и пыль, скопившаяся за пятьдесят лет, обрушилась вниз ослепляющим облаком, затрудняющим дыхание, вслед за упавшим механизмом. Но, словно в подтверждение теории вероятности, ни один из десятков осколков от сломавшегося механизма, градом сыпавшихся в образовавшийся проход, не попали ни в Скарпелли, ни в Вандемарка. Удивительно, но оба остались целы и невредимы.

Через несколько мгновений Дэвид уже мог видеть, что происходит вокруг. Скарпелли оказался удачливее. Коротышка-итальянец все еще тер глаза, совершенно не подозревая о зрелище, которое предстало перед Дэвидом. Молодой юрист в мгновение ока понял всю трагичность возникшей ситуации.

В потолке и полу кабины зияли огромные дыры. Два толстых троса, опережая друг друга, стремительно скользили вниз сквозь эти отверстия. Малдуна нигде не было видно. Лишь кровь, разбрызганная по кабине, являлась немым свидетельством его недавнего присутствия здесь.

Внезапно они услышали, будто что-то чиркнуло сзади лифта, за той стенкой, к которой прижимался Дэвид. Что это было?

Нет! Только не это! Неужели противовес?!

Противовес с размаху ударился в то, что осталось наверху от подъемного механизма лифта и словно во что-то влип. Дэвид услышал резкий звук лопнувших тросов где-то сверху и метнулся в угол кабины. Скарпелли все еще тер глаза, когда толстые тросы, внезапно освободившись от противовеса, устремились вниз сквозь то, что осталось от пола лифта. Затем Джозеф Скарпелли увидел, как трос отрубил его вытянутую правую руку и продолжил свое разрушительное падение. Широко раскрытыми глазами итальянский бизнесмен уставился на окровавленный обрубок руки, удивляясь, почему он не испытывает боли. Внезапный приступ головокружения свалил его с ног. Потеряв равновесие, он упал прямо в дыру в полу. После чего молча пролетел семь этажей в смертоносную бездну.

Дэвиду был слышен глухой звук полета Скарпелли в вечность. Он не мог припомнить какой-нибудь другой звук, который бы поразил его так сильно. Ни звук падающего подъемника, ни Малдун или провода... Он забился в угол кабины, словно хотел распластаться по стенкам, вжаться в них. Усилия его оправдались. Он все еще был жив. Но сколько это может продолжаться?

Как можно спокойнее он осмотрел все, что его окружало. Ничего хорошего ждать не приходилось. То, что осталось от пола, сильно накренилось по направлению к зияющей в центре дыре. Стенки кабины во многих местах расслоились, и огромные куски их держались лишь по углам.

Тоненький лучик дневного света пробивался сквозь дыру в потолке. Все вокруг было забрызгано кровью. Если в лифте и осталось такое место, где было менее опасно, все равно перебраться туда из-за скользкого пола очень трудно.

Дэвид решил, что единственное, что ему остается, — это сидеть тихо и ждать помощи. После того как рухнул подъемник, вой сирены прекратился, но, наверняка, кто-нибудь на улице все-таки слышал ее и весь этот ужасный грохот. Вообще-то, кто-нибудь мог бы прийти, чтобы поинтересоваться, что случилось, и прислать помощь. Но была суббота... Да и не так много людей прогуливается по улицам возле этого заброшенного здания в выходной. Дэвид внезапно понял, что обречен провести здесь всю ночь.

Кристина в конце концов позвонит отцу и сообщит, что Дэвид не вернулся домой. Господин Лоув пришлет сюда кого-нибудь посмотреть, здесь ли он и не случилось ли чего. Рано или поздно они приедут за ним. Все, что ему остается, — это сохранять спокойствие и равновесие. Он как-нибудь переживет этот кошмар.

Так он там и сидел в тусклом свете дня, размышляя о том, что могли думать Скарпелли и Малдун перед смертью. У него не было ни малейшего сомнения в том, что оба мертвы. Были ли у них перед смертью какие-то вспышки обостренного сознания или озарения? Или они как-то пытались скрыть свой страх и панику перед смертью, зная, что Дэвид является свидетелем их кончины? Вандемарку было ясно, что никогда не узнает ответа. Мертвецы уже ничего не расскажут.

Неожиданный треск, опять донесшийся сверху, насторожил Дэвида. Он так испугался, что едва не выпустил из рук поручни, в которые вцепился во время этого смертельно опасного дождя из падающих механизмов и железа. Треск также сопровождался каким-то скрежетом и грохотом. Господи, неужели там еще что-то осталось, что может упасть?...

Дэвид понимал, что не сможет просто так вот сидеть и ждать, ждать, возможно, даже долгие часы, того, что еще может произойти. Он осторожно придвинулся к переднему краю кабины, мертвой хваткой вцепившись в поручень. Приблизившись к стене, он заглянул в дыру в потолке.

Так и есть. Противовес. Он все еще ненадежно висит на месте рухнувшего подъемника, поддерживаемый оставшимися опорными балками, выдранными из задней стены. Сколько эта штука может весить? По меньшей мере полтонны, может быть, даже больше. Если она упадет, то разнесет вдребезги заднюю часть лифта. Говорить «если» было бы неправильно — совершенно очевидно, что долго он не провисит. Дэвид передвинулся к передней части лифта, ближе к пульту управления, от которого теперь совершенно нет пользы.

Или он еще мог пригодиться?

Над пультом находилась маленькая прямоугольная дверца. Может быть, за ней телефон? Дэвид осторожно придвинулся к ней и, ломая ногти, наконец открыл ее. Телефон, вероятно, все равно бы не работал, даже если бы трубка и была, но она отсутствовала. Дэвид присел, изможденный и вынужденный подчиниться судьбе. Похоже, ему придется пройти все круги ада. Он снова сидел и ждал, когда кто-нибудь придет и спасет его. Только теперь он размышлял, смогут ли спасатели прийти вовремя. Немного подумав, Дэвид пришел к выводу, что до сих пор тормоза безопасности лифта вели себя просто прекрасно. Сработают ли они нормально, когда противовес ударится о кабину? В этом он сомневался. Дэвид решил, что если его не спасут раньше, чем обрушится противовес, он умрет. Все очень просто.

Он закрыл глаза и попытался вспомнить какую-нибудь молитву, которую знал в детстве. Его родители никогда не были слишком религиозны, да и тетушка Руфь, к которой он потом переехал жить, тоже. Фактически ему удалось заучить только несколько молитв — от другой его тети, которая приезжала навестить его, когда ему было пять или шесть лет. Он мог прочитать наизусть только пять разных стихов, обращенных к Господу. Тетя Ширли любила, когда в конце ее двухнедельного визита он мог читать молитвы. Но все ее огромные усилия оказались напрасны. Сейчас, когда он действительно нуждался в слове Божьем, ничего не шло на ум.

Скрежет металла возобновился. Это действовало Дэвиду на нервы. И как он ни старался не обращать внимания на эти роковые звуки, это ему не удавалось.

Он заставил себя расслабиться, надеясь забыться. Мысли сразу же перенесли его к жене и дочери.

Что Крис и Дженни будут делать, если ему не удастся выбраться отсюда? Выйдет ли Кристина снова замуж? Будет ли Дженни называть нового отца «папочкой»?

Глупо думать об этом. Дэвид Вандемарк был все еще жив и упорно стремился сохранить свою жизнь. Он пока не знал, как это сделать, но не терял надежды выкарабкаться из этой ситуации. И неважно, что все эти неприятности слишком затянулись. Разве не восхищался он всего лишь несколько часов назад тем, как прекрасна жизнь? Восхитительная жизнь не обязательно приводит к такому дрянному концу.

Мысли Дэвида были прерваны ужасающим звуком ломающегося металла. Все. Это конец. Он зажмурился и весь сжался в комок. Дэвид лишь смутно представлял, что именно происходило, когда противовес, пробив кабину лифта, увлек ее за собой вниз. Все, что он чувствовал — это страх падения. Страх. Словно какое-то бешеное, только что вырвавшееся на свободу существо вселилось в него. Его глаза широко открылись, и вырвался нечеловеческий крик ужаса. Казалось, что этот предсмертный крик будет длиться вечно... Наполняя душу ужасом и эхом отдаваясь в шахте лифта, сверху надвигался звук летящей огромной гири. Казалось, что мозг Дэвида вот-вот лопнет, как стекло, от неистовой силы этого завывания. Его мир взорвался и превратился во всепоглощающую боль. Дух, стоны которого предвещают смерть, затих. Воцарились тьма и безмолвие.

 

Глава 8

14 июля 1989 года.

Мемориал-парк, Вашингтон.

— Вандемарк, конечно, выжил, но это была изрядная переделка, имевшая неожиданный поворот через некоторое время.

Айра замолчал. Они с Видой проходили мимо Мемориала и наблюдали за прогуливающимися неподалеку туристами.

— Они фактически потеряли его на операционном столе. Его сердце остановилось. Правда, им удалось запустить его снова. Заставили тикать его мотор.

Вида взглянула на своего нового напарника, наполовину слушая его, наполовину думая о нем.

— Вы сказали, всем было бы лучше, если бы его не стало...

— Да, иногда я так думаю. Если бы Вандемарк сыграл в ящик, может быть тогда ни вы, ни я не занимались бы такой неблагодарной работой. А жертвы Вандемарка были бы все еще живы. Вот что я имел в виду.

Айра повернулся к Виде:

— Черт возьми, мы бы этого не хотели! От этих слов у Виды отвисла челюсть.

— Вы что же, хотите сказать, что Вандемарк всем сделал большую услугу, убив, как вы сказали, восемнадцать человек?

— Насколько мне известно, это так. В некотором смысле те убийства обществу были только на пользу. Именно на пользу. Но позвольте мне рассказывать дальше, о'кей?

— Я надеюсь, вы не обиделись, что я вас перебила, но то, как вы все это излагаете, начинает меня доставать. Вы уже битый час пичкаете меня подробностями этого дела, а я до сих пор даже не знаю, кого же Вандемарк убил.

— Именно поэтому я и хочу, чтобы вы как можно точнее поняли, что это за птица, за которой мы гоняемся. Вы должны знать, с кем имеете дело, до того как начнете выслеживать его.

Вида покачала головой и, улыбнувшись, подняла обе руки:

— Хорошо, сдаюсь. Вы — начальник. Расскажите мне о том, что с Вандемарком было в больнице.

Айра неуклюже опустился на скамейку, не сводя глаз с вьетнамского Мемориала. Вида села рядом с ним, время от времени поглядывая на странно улыбающегося великана, с которым она сейчас работала. Ей казалось, что рядом с этим огромным человеком она выглядит просто гномом и с каждой секундой становится все меньше и меньше. Совсем как Алиса в Стране Чудес. А он, казалось, воплотил в одном лице всех этих забавных сказочных существ.

— Знаете, Вида, Вандемарк когда-то служил в Национальной Гвардии. Он никогда не летал во Вьетнам, но Дядя Сэм все-таки потратил на него кучу денег, обучая обращению с огнестрельным оружием. А сейчас правительство платит, чтобы отловить его как раз за то, что он использует эти самые навыки.

— Так что же в больнице, Айра?

— Да-да. Так вот, Дэвид пробыл после операции без сознания две недели. У него был разбит череп во время того несчастного случая. А еще он в двух местах сломал ногу и пару ребер. Но врачи больше всего тревожились по поводу травмы черепа. Вандемарка лечил доктор Филипп Крейгмор, первоклассный нейрохирург. Он выполнил сложнейшую операцию, в результате которой череп освободился от жидкости, скопившейся после удара. Доктор наблюдал за Вандемарком, пока тот был в коматозном состоянии, и даже пытался помочь, когда он пришел в сознание. Правда, последнее у него не очень получалось. Предполагаю, что Вандемарку тогда не было ни до чего дела, он еле-еле выкарабкался.

Вида придвинулась ближе, заинтересовавшись рассказом коллеги.

— У него после катастрофы оказался поврежден мозг?

— Именно это сначала Крейгмор и предполагал. Когда его пациент пришел в себя, то был совершенно дезориентирован: не разговаривал и, казалось, не понимал происходящего. Придя в сознание, Вандемарк первые двое суток прятался под простыней и плакал. Все думали, что он страдает от того, что ничего не слышит и ничего не может сказать. Врачи решили, что в мозгу у него что-то нарушилось и что, возможно, он больше никогда не сможет слышать и говорить. Крейгмор говорил мне, что некоторые люди с подобными черепно-мозговыми травмами остались на всю жизнь инвалидами. О Дэвиде думали то же самое.

— Но это было не так?

— Нет. Два дня спустя Дэвид Вандемарк снова начал говорить и понимать людей. Его речь была немного бессвязной, как у пьяного. Он пропускал слова или глотал окончания. Но в остальном все было нормально. Врачи пытались выяснить, что же беспокоило его так сильно в первые два дня, но это им так и не удалось. Вандемарк говорил, что ничего не помнит о первых 48 часах после своего пробуждения. Это казалось странным.

— Но как Вандемарк чувствовал себя потом?

— Тоже довольно странно. По словам доктора Крейгмора, Дэвиду предстояло провести в больнице довольно долгое время. Но, к удивлению врачей, он очень быстро пошел на поправку. Никто в больнице никогда не видел пациента, выздоравливающего так быстро от таких тяжелых травм. Вандемарка не интересовали осмотры врачей или их предписания. Единственное, чего он хотел больше всего, — это побыстрее выбраться из больницы. Ничто не могло заставить его и дальше оставаться в больнице.

— И что, этот несчастный случай превратил его в супермена?

— Именно этого вопроса я и ожидал! Он и в самом деле стал другим. Одна из причин, почему его не хотели выписывать из больницы, заключалась в том, что он изменился. Пока Вандемарк находился в бессознательном состоянии, с ним произошло нечто совершенно необычное. Это стало очевидно, когда Крейгмор разрешил тестю Дэвида Артуру Лоуву сообщить ему плохие новости о его семье. То, как Дэвид отреагировал на эту трагедию, обескуражило всех. Когда ему как можно мягче сообщили, что его жену и ребенка убили, пока он находился без сознания, он и глазом не моргнул. Никаких слез, никакой истерики. Он просто сказал, что уже знал об этом, и тут же принялся упрашивать Крейгмора выписать его из больницы.

— Может, кто-нибудь из персонала сообщил ему об этом до прихода мистера Лоува?

— Крейгмор тоже так подумал. Он пришел в ярость и провел безвылазно всю следующую неделю в больнице, пытаясь выяснить, кто же мог проявить подобную инквизиторскую жестокость. Но никто не проболтался. Я потом сам допрашивал многих из персонала. Лично мне показалось, что никто мне не солгал. Все выглядели очень естественно.

— Ну а как, вы думаете, он все-таки узнал об этом?

— Не имею представления. Это были только цветочки. Ягодки появились потом. Очень много странного произошло позже. Чем больше я узнавал о Дэвиде Вандемарке за последние семнадцать лет его жизни, тем меньше, кажется, понимал что-нибудь.

— И что, его все-таки выпустили из больницы?

— Да, его отпустили под присмотр Артура Лоува, но это не долго длилось. Два дня спустя, когда мистер Лоув был на работе, его жена ушла в продовольственный магазин. Вернувшись, она нашла гостевую комнату пустой. На кровати лежала записка, в которой сообщалось, что Дэвид уехал: вызвал машину и уехал, пока ее не было. Когда Лоув приехал к Дэвиду домой в тот же вечер, он застал своего зятя за интересным занятием — тот сидел за столом и чистил автоматический пистолет тридцать восьмого калибра. Это сильно обеспокоило Лоува. Он подумал, что Дэвида занимают мысли о самоубийстве. Но прежде чем он высказал свои опасения, зять стал убеждать его в том, что оружие ему нужно только для самозащиты.

После аварии это стало новой гранью личности Дэвида, которая всех очень обеспокоила. Я допросил буквально десятки людей, которые в ту пору общались с ним, и они постоянно отмечали, что у Дэвида появилась какая-то раздражающая всех привычка отвечать на вопросы до того, как они задавались. Словно он заранее знал то, что люди собирались спросить. Странно, не так ли?

— Да, странно. Похоже на телепатию.

— Это одна из версий.

Вида откинулась на спинку скамейки, переваривая эту странную информацию. Айра покопался в кармане, достал сигару, зажег ее и принялся выпускать синий дымок в воздух.

— Дэвид превратился в затворника. Отошел от всех своих старых друзей. Казалось, он никого не хотел видеть, очень мало говорил. А когда делал это, его комментарии были язвительными или просто странными. Скоро даже Артур Лоув перестал приходить к нему. Вандемарк бросил фирму в конце концов и стал жить исключительно на свои сбережения. Люди пытались заставить Дэвида взглянуть на его образ жизни со стороны и попробовать изменить его, но он заявлял, что жить как все — это попусту тратить драгоценное время.

Вида наклонилась вперед, рассеянно разглядывая военный мемориал.

— Я все еще не имею ни малейшего представления о том, куда вы клоните, рассказывая все это. Я на секунду предположила, что вы подводите меня к тому, что Вандемарк сам убил свою семью.

— Это абсурд. У него для этого не было никаких причин. Вандемарк очень любил их. Я думаю, именно их смерть подкосила его.

— Но ведь их убили, не так ли? Кто же это сделал тогда?

— Это был один сумасшедший ублюдок, за которым я тогда гонялся. К тому времени он уже убил четырех женщин в округе. Крепкий орешек. Четыре убийства, и никаких вещественных доказательств. Поэтому детройтская полиция окрестила его «Мистер Чистюля».

 

Глава 9

28 мая 1975 года.

Саутфилд, Мичиган.

Грег Хьюит, осторожно заезжая на стоянку задним ходом, поставил свой старый, побитый «фольксваген» прямо перед трейлером. Он возвращался из супермаркета, где запасся едой на пару дней, шестью упаковками пива и свежим номером газеты «Детройт ньюс».

Выйдя из машины, Грег оглядел пустынные дороги саутфилдского трейлерного парка, который он называл своим домом. Он ненавидел это место. Здесь обычно никто не прогуливался по улицам, даже в такой теплый августовский день, как этот. Все сидели внутри своих оснащенных кондиционерами трейлеров, спасаясь таким образом от зноя и навязчивого общества случайных прохожих. Грег скучал по Мемфису, пригороду Теннесси, где он вырос. Там в Оуквилле всегда кто-нибудь сидел на крыльце, с кем можно было обмолвиться словечком перед тем как идти домой.

Здесь — совсем другая картина. Эти янки запираются в своих металлических коробках, словно за ними кто-то гонится. Впрочем, может быть, так оно и есть.

Именно потому, что здесь было легко спрятаться, Грег Хьюит и выбрал эту небольшую стоянку трейлеров. Он жил здесь уже около года, но не знал ни одного своего соседа по имени. Для всех он был Хьюит из домика номер 7 по Форд-роуд. Все эти проклятые улицы были названы по именам автомобилей.

Три года назад Грегори Уолтен (так его звали на самом деле) скрылся, оставив после себя недобрую память. Он влип в неприятности в Оуквилле, и ему теперь приходилось менять имя, когда он куда-то переезжал. Раз в год он совершал «это». Но ни разу не услышал лая собак или звук тяжелых шагов, преследующих его, хотя и знал, что его разыскивают.

Позже он все-таки нарушил ультимативный запрет — обещание, которое дал самому себе, и стал повторять «это» всякий раз, когда «голод» вынуждал его. Он понимал, что его когда-нибудь поймают, но его это уже больше не волновало. Грег чувствовал себя по-настоящему довольным только тогда, когда в него снова вселялся этот «голод». Он уже давно перестал бороться с ним.

Однажды, находясь в своем трейлере, разложив запасы продуктов, он уселся в позу лотоса и стал читать газету. На первой странице не оказалось ничего интересного. Грегу в принципе было наплевать, что делалось на белом свете. Но на этот раз он взял газету, чтобы узнать о событиях в Детройте, поскольку подумывал о переезде туда. Лучше быть в курсе происходящих вокруг тебя событий, если не хочешь, чтобы тебя поймали.

Грег бегло просмотрел местные новости. Его позабавила статья про мэра Янга. Хьюит удивился, узнав, что в Детройте цветной мэр. Кое-какой смысл в этом был, так как в городе проживало больше негров, чем в каком-либо другом месте, где он жил. Именно поэтому он и приехал сюда, скрывшись как можно дальше от своего прежнего места работы. Здесь, конечно, жить было довольно паршиво, но все-таки соседями были белые, которые не слишком докучали друг другу.

Он продолжал просматривать газету, не находя там ничего интересного, пока не дошел до десятой страницы. На ней оказалась фотография женщины, которая сразу поразила его. Снимок находился как раз напротив статьи о несчастном случае в одном из лифтов Детройта. Внизу был изображен какой-то парень и еще один человек, идущий по автостоянке. Старый черт обнял ее. Снимок разозлил Грега. Этот гад выглядел достаточно дряхлым для того, чтобы оказаться ее отцом.

Когда он прочел статью и подписи под снимками, он выяснил, что этот старик и в самом деле был ее отцом. А парень на нижней фотографии — ее муж, юрист. Он остался в живых после аварии в лифте и сейчас лежал в больнице «Бьюмонт».

Грег Хьюит молча разглядывал нечеткое фото Кристины Вандемарк, которую вели по больничной автостоянке. Было что-то сексуальное в ее печальном и беспомощном облике. Ему нравилось, как блестели ее волосы в лучах утреннего солнца. Она блондинка? Возможно. Грегу нравились блондинки. Он всегда предпочитал их.

В статье говорилось, что Вандемарки жили в Уоррене, но точный адрес не указывался. Грег встал и пошел за телефонной книгой, торчавшей в журнальной стойке. Затем сел на кушетку и стал искать номер Дэвида Вандемарка. А вот и он! Грег боялся, что телефона юриста может в телефонной книге не оказаться. Может быть, он еще не такой уж и преуспевающий юрист.

Кристина Вандемарк. Имя ему очень понравилось. Было в нем что-то особенное, когда он произносил его вслух. Пока ее муж в больнице, она совсем одна дома и очень напугана, ее нужно успокоить. А Грег умел хорошо успокаивать...

Прошла уже пара месяцев, как он выпустил из-под контроля свой «голод». Грег внимательно просматривал газеты. Там пока что ничего не упоминалось о том, что могло бы иметь отношение к его маленьким шалостям. Каждый раз, удовлетворив своей «голод», Грег обычно уезжал куда-нибудь подальше.

Однажды он докатил аж до самого Огайо. Грег взял за правило не делать такие дела в одном и том же округе дважды. И поэтому до сих пор чувствовал себя в полной безопасности. В конце концов, нет нужды исчезать до тех пор, пока местная полиция не обнаружит содеянное. В Мичигане он был очень осторожен. Осторожен в выборе партнерш и осторожен в успокоении их.

Грег соскочил с кушетки и направился в ванную комнату, сохраняя то восхитительное чувство, которое появилось внутри его изрядно поношенных джинсов. По пути он включил радио. Звуки песни Хендрикса «Вдоль сторожевой башни» заполнили комнату. Он разделся перед дверью в ванную комнату, скинув одежду на ковер. Затем, схватив флакон с кремом для бритья, принялся трясти его в такт музыке.

Забравшись в ванну, начал медленно намыливаться, наслаждаясь воздействием ментолового крема на кожу. Музыка начинала творить чудеса, и Грег стал подпевать с закрытым ртом, открыв лезвие бритвы. Он заставил себя не подпрыгивать в такт хендриксовским аккордам, ему не хотелось порезаться, особенно сейчас, когда он готовился к «визиту». Помедленней и полегче! Нужна чистая работа. Он начал с левой ноги и повел лезвие от ступни вверх.

 

Глава 10

29 мая 1975 года.

Уоррен, Мичиган.

С молодости Айра не переносил осмотров мест убийства. За шесть лет работы в ФБР он осматривал место преступления, где было совершено убийство, только дважды. И оба эти случая приводили его в состояние физического недомогания и огромного душевного переживания.

Фотографии и другие вещественные доказательства совершенного злодеяния не шли ни в какое сравнение с действительностью, поэтому с ними он мог работать довольно спокойно. Но посещать дома или другие помещения и смотреть на ту жестокость, которую одно человеческое существо может причинить другому, было выше его сил. Как-то так получалось, что на его долю выпадало значительно больше убийств, чем остальных преступлений. Может быть потому, что он доказал свое умение отлично проводить расследования. Отвращение к убийствам, видимо, подстегивало его, давая особую энергию, помогавшую разгадке этих тайных деяний.

Обычно он находил какой-нибудь предлог, чтобы задержаться, и как правило приезжал к месту преступления, когда тела уже были убраны, а кровь высохла.

В тот день Айре явно не везло. Он просматривал некоторые дела в Детройтском управлении полиции, когда поступил этот звонок. «Мистер Чистюля» появился снова. На этот раз где-то в пригороде, а точнее, в Уоррене. Брайан Круз, детройтский следователь по особо важным делам, которому поручили дело «Чистюли», предложил Айре выехать на место преступления. Адрес он уже знал. Айре, захваченному врасплох, не удалось быстро придумать причины для отказа.

Он опомнился, уже сидя в машине, направляющейся к месту последнего злодеяния «Чистюли».

Айре настолько хотелось избежать осмотра места преступления, что он скорее согласился бы перенести приступ аппендицита или резкой головной боли, чем появиться там. Работа «Чистюли» внушала отвращение, даже несмотря на то, что он потом кое-что «исправлял». На черно-белые фотографии того, что этот ублюдок оставлял после себя, даже смотреть было невозможно.

Айра поблагодарил небеса за то, что сегодня не обедал и что Круз не пожелал до прибытия на место сообщить какие-либо подробности. Почти всю дорогу детройтский следователь болтал о своей недавней поездке в штат Юта. Это помогло Айре отвлечься от мыслей о том, что его ждет впереди.

Он почувствовал большое облегчение, когда увидел двух полицейских, несущих носилки с телом к машине скорой помощи, когда они подъехали.

Круз был вне себя от ярости.

— Черт побери, они должны были дождаться нашего приезда!

Айра тем временем смотрел на тихую пригородную улочку с красивыми, ухоженными лужайками и бесконечными рядами аккуратных кирпичных домиков. Было трудно поверить, что убийство могло произойти в таком приятном местечке. Но шесть лет на работе криминалиста приучили его к мысли, что даже очень хороших и совершенно невинных людей время от времени убивают. Хотя каждый раз, когда Айра расследовал подобное дело, у него все-таки оставались сомнения.

Брайан все еще продолжал чертыхаться по поводу того, что их не подождали. Левитт попытался выступить в роли миротворца.

— Послушайте, им не передали вашу просьбу вовремя. Да и похоже, тогда нам самим пришлось бы разгребать тут все это вместо этих ребят.

— Я все-таки хотел бы иметь представление о том, что тут происходило. Давай все проверим.

Айра послушно последовал за детективом в дом. Последние полчаса он уже испытывал тошноту. Слава Богу, ему не придется смотреть на останки изуродованной маньяком бедной женщины. Ее уже вынесли. Ну, а осмотр дома можно было бы перенести на потом.

Возле самого входа ему пришлось уступить дорогу человеку в форме, который осторожно нес мешок с телом жертвы к машине скорой помощи.

— Боже мой, нет... не может быть... ребенок.

Левитта снова затошнило. Он стал искать особые таблетки, которые всегда носил с собой. Айра остановился и принялся шарить по карманам. Его взгляд неожиданно упал на портрет, висевший на стене гостиной. Это был снимок проживавшей здесь семьи. Трое. Муж, жена и маленькая девочка, сидящая на коленях у мужчины. У женщины и ребенка были светлые золотистые волосы. Мужчина — светлый шатен. Все трое улыбались.

К этому времени Айра уже сунул в рот таблетку. Круз разговаривал с одним из дежурных офицеров и махнул Левитту, предлагая спускаться к нему вниз по лестнице.

Три из четырех других убийств «Чистюли» были совершены в подвальных помещениях домов, где проживали жертвы. Четвертая женщина была найдена убитой в роще на границе штата.

Пол в подвале был выложен плиткой, стены обшиты декоративными панелями «под дерево», а потолок украшало звуконепроницаемое покрытие. Это подвальное помещение было оборудовано под игровую комнату. На полу валялись игрушки, кто-то вывалил их из деревянного сундучка прямо через край. Неподалеку стоял изрядно потертый диван, возможно когда-то стоявший в жилой комнате у бывших владельцев дома. С другой стороны комнаты находилась стиральная машина и автомат для сушки белья, а рядом — стол для сортировки белья и умывальник.

Садовый шланг был присоединен к крану умывальника. Большая часть шланга, аккуратно сложенная, лежала на мокром полу.

Это было дело рук «Мистера Чистюли». Нигде ни пятнышка крови, все аккуратно смыто струей воды. Дэвид заметил, что лента, которой обычно обозначают положение убитого на полу, оказалась бесполезной, она не липла к мокрому полу. Кучка этой ленты лежала на столе. Кто-то уже обозначил положение тел убитых специальным маркером.

Уорренская полиция запросила на помощь судебную бригаду из Детройта. Детройтцы все еще работали, поэтому Круз и Левитт остались у лестницы, наблюдая за коллегами. Один из полицейских фотографировал, другой — искал сухие места в комнате, где можно было снять отпечатки пальцев, третий стоял на четвереньках у водостока в центре комнаты.

Сняв решетку, он соскабливал грязь с края водостока перочинным ножом и помещал ее в специальный пакет.

Четвертый — высокий и начинающий лысеть человек — подошел к Левитту. Круз представил их друг другу.

— Айра Левитт, ФБР. А это Джордж Шустер. Что ты нашел, Джордж? Это дело рук «Чистюли»?

— Кого же еще? Кто еще из маньяков «прибирает» за собой? Конечно же это он.

Айра про себя решил, что будет лучше, если вопросы будет задавать Круз. Его самого по-прежнему мутило. Здесь было прохладнее, чем на улице, но воздух подвального помещения действовал на него угнетающе. Детройтский полицейский осмотрелся и спросил:

— Все по-прежнему? Ничего нового?

— Только маленькая девочка. Насколько нам известно, он впервые убил ребенка.

— Ее тоже изнасиловал?

— Нет, просто ударил по голове каким-то тупым предметом, возможно пистолетом. Он способен на разные гадости, но он не педофил. Девочку он просто убил. Она не интересовала его в сексуальном смысле. Возможно, просто попалась ему под руку. Вот и все.

— Как ты думаешь, как тут все это происходило?

— Примерно так же, как и первые три раза. Никаких следов насильственного вторжения. Или его впустила женщина, или он сам вошел через незакрытую дверь, возможно переднюю. Похоже, что на дверной ручке никаких следов не осталось.

Оказавшись внутри дома, «Чистюля» загнал их в подвальное помещение. Я предполагаю, что именно там он достал нож и резиновые перчатки.

У женщины на голове довольно большая опухоль. Она была еще жива некоторое время после удара, несмотря на то, что шишка на голове довольно крупная.

Затем «Чистюля», видимо, облил ее, чтобы не оставить никаких следов, и ударил пистолетом ребенка. Потом подождал, пока она придет в себя, чтобы позабавиться с ней. Изнасиловал ее, а затем всю ее изрезал. Многочисленные резаные раны вокруг груди, затем на ягодицах и в вагинальной области. Это одна из причуд «Чистюли». Эти ублюдки любят резать и вокруг рта.

— Затем он прибрал за собой, как всегда?

— Именно. Принес садовый шланг со двора. На траве все еще видны следы. Вымыл все в подвале и весело зашагал своей дорогой. Ему нужно было одеться, чтобы выйти. Мы ищем кого-нибудь из соседей, кто бы мог его видеть по пути сюда или обратно.

Кислое выражение сошло с лица Круза.

— Не надейтесь на какие-нибудь результаты. Я начинаю думать, что этот парень — невидимка. Никто ни разу не видел его. Он убил уже шестерых, а у нас нет ни малейшего представления о том, как он выглядит.

— Потому что этот сукин сын знает кое-что о вещественных доказательствах. Он не оставляет даже царапины в качестве улики, и мы никак не можем узнать, как он выглядит. Он даже использует презерватив, когда насилует свои жертвы. Слышали когда-нибудь о таком? А ведь по сперме можно было бы определить тип крови.

Айра взял себя в руки и спросил:

— А откуда вы знаете, что он обыгрывает нас «всухую»?

Джордж посмотрел на Айру:

— Вы новичок в этом деле?

— Да. Только вчера приступил к работе. Пришел, когда «Чистюля» перевез ту женщину за границу штата, в Огайо. Тогда дело приобрело федеральную огласку. Похищение людей и насильственный перевоз. Вы знаете.

— О'кей, когда вы получите доступ к делу миссис Джейн Райс, женщины, которую он убил в Хемтремке, вы узнаете, что мы нашли обертку от презерватива, оставленную на месте преступления. Но никаких отпечатков. Не нашлась и использованная резинка. Должно быть, взял с собой. Эти типы иногда любят показывать полицейским, какие они умные. Именно это в конце концов и помогает поймать их.

Круз подошел туда, где был очерчен больший из трупов, наклонился и уставился на то место, где раньше лежало тело.

— Он выскоблил все из-под ее ногтей?

— Специалист по маникюру не сделал бы это лучше. Этот парень не кусается, нет и отпечатков зубов. Сомневаюсь, что мы когда-нибудь сможем идентифицировать его по отпечаткам зубов или по ножу. Ни единого волоска не оставляет.

Я готов поспорить, что этот подонок бреет каждый сантиметр своего тела перед нападением на кого-нибудь. Только так я могу объяснить полное отсутствие каких-либо вещественных доказательств.

— Как вы думаете, откуда он так хорошо осведомлен о вещественных доказательствах? — поинтересовался Левитт.

— А кто его знает. Может быть, книг начитался. Может, он полицейский или был им. Я молю Бога, что это не так. Существует еще масса источников, откуда все это можно узнать. Но я не думаю, что идя по этому следу, вы до чего-нибудь докопаетесь.

Круз встал и снова вернулся к Айре и второму коллеге.

— Попробуй угадай, где найдешь, где потеряешь. Помните зверские убийства проституток в городе? Поначалу нам казалось, что он выбирает свои жертвы наугад. Но оказалось, что все они ходили в одну и ту же парикмахерскую делать прически. Мы не сразу догадались, с какой стороны подступиться к этому делу, и пытались найти какой-то общий подход. Наконец одна парикмахерша вызвала нас и рассказала, что все они когда-то были ее клиентками. Ее муж и оказался убийцей. Он не хотел, чтобы его жена хоть как-то была связана с падшими женщинами.

— Да, думаю, тут трудно что-либо сказать.

Джордж повернулся и направился к фотографу дать какие-то указания. Круз пошел к лестнице.

— Пошли. Больше тут делать нечего. Пойдем обедать. Заключение патологоанатома и протокол осмотра места происшествия будут готовы только часа через три.

Айра Левитт был еще не готов думать о еде в такой обстановке, но был рад выбраться отсюда. Слава Богу, что здесь уже нет трупов или крови, но место все еще хранило мрачный дух преступления. Здесь не было ничего такого, что могло бы издавать запах, но Айра чувствовал смерть всеми порами своей кожи. В воздухе витало что-то неуловимое, что напоминало о случившейся трагедии. Ему хотелось как можно скорее выбраться отсюда. Тошнота по-прежнему не давала ему покоя.

Когда они поднялись в дом, Круз остановился на кухне, чтобы поговорить с полицейским в форме офицера. Левитт направился к парадной двери дома и на секунду остановился, прежде чем выйти в прихожую. Он снова взглянул на семейную фотографию. Улыбающаяся женщина смотрела на него. «Изнасиловал, затем изрезал. Многочисленные увечья вокруг грудей и в вагинальной области», — вспомнились ему слова местных полицейских.

Он почувствовал, что его вот-вот вырвет. Айра выскочил через парадную дверь, торопливо скользнул за угол, чтобы его никто не видел, и облегчился в водосточную канаву.

К тому времени как Круз вышел из дома, он уже привел себя в порядок. Когда они выехали, направляясь в хорошо известный Крузу китайский ресторан, Айра поклялся никогда больше не заниматься расследованием убийств.

Все! Хватит!

Он уйдет из Бюро, если его заставят расследовать убийство.

 

Глава 11

15 июля 1992 года.

Поезд-экспресс «Серебряная звезда», где-то в Джорджии.

Его разбудил крик. Он лежал, затаив дыхание, прислушиваясь к тишине. Затем кто-то стал стучать в дверь купе, спрашивая, все ли с ним в порядке. Уиллард Макдональд вскочил с кровати и открыл дверь. В купе с трудом втиснулся толстяк-кондуктор:

— С вами все в порядке? Я слышал крик, будто кого-то убивают.

Уиллард сел на кровати и потряс головой:

— Со мной все в порядке. Просто приснился какой-то кошмар, вот и все. Сожалею, если побеспокоил кого-нибудь.

Кондуктор всматривался в лицо Уилларда, прикидывая, уж не принимает ли этот человек с безумными глазами наркотики или еще что-нибудь?

Уиллард, не желая привлекать к себе чье-либо внимание, тут же сочинил историю, чтобы объяснить свое странное поведение и убедить кондуктора в своей безобидности. С явным сожалением и даже легким намеком на смущение он сказал:

— Я прохожу химиотерапию. От нее мне иногда снятся кошмары. Извините меня. Я не хотел причинять кому-нибудь беспокойство.

Это успокоило кондуктора. Он заверил Уилларда, что тот никому не причинил никакого беспокойства.

— Ладно, забудьте... Обращайтесь ко мне без всякого стеснения, если вам что-нибудь понадобится.

Толстяк тихо закрыл дверь за собой, чувствуя себя виноватым в том, что заподозрил этого бедолагу в употреблении наркотиков.

Как только Уиллард остался один, он вытащил сигареты из кармана своей спортивной куртки, которая висела на двери. Он не мог не заметить, как сильно тряслись у него руки, когда он прикуривал. Будь прокляты эти сны! К черту эти голоса! Каждый раз все одно и то же. Он думал, что давно уж выбросил это все из головы. Ведь прошло целых семнадцать лет!

Уиллард сел, оперся спиной о стенку купе и стал смотреть на мерцающие огни проплывающих мимо деревенских коттеджей, потом попытался расслабиться, слушая грохот колес несущегося в неизвестность поезда. Легкий дымок просачивался между его пальцами, медленными спиралями направляясь к потолку. Дэвид Вандемарк снова мысленно вернулся к тому времени, когда он лежал без сознания в больнице «Бьюмонт».

* * *

Голоса из всепоглощающей тьмы. Слова из пустоты. Будто множество людей говорят одновременно, и все эти звуки сливаются в один неразборчивый шум, который, усиливаясь, превращается в грохот. Это вавилонское столпотворение приводило его в ужас.

Похоже, придется терпеть целую вечность, чтобы этот хаос отступил и из всех голосов остался только один. Остальные голоса постепенно отступают куда-то в темноту. Затем до сознания доходит, что ты слышал вовсе не голоса, а что-то другое.

Оставшийся голос превращается в неясный гул. Ты прислушиваешься, пытаясь понять. Но понять ничего невозможно.

Словно что-то качается возле тебя на мягких волнах. Это можно терпеть, даже если ты не понимаешь, что это. Просветление в мозгу приходит медленно.

Это определенно что-то новое, непонятное. Единственный голос говорит без слов. Впрочем, даже не совсем так. Кажется, что сразу несколько слов смешалось в одно непонятное послание. Но кроме всего прочего, появляются зримые образы, звуковые и осязательные ощущения.

Это не может быть реальностью. Наверное, это сон. Да, конечно, сон! Как же иначе? Но и на сон это не похоже.

Если это сон, то единственный надежный способ покончить с ним — проснуться. Идея неплохая, но как ее выполнить?! Как выбраться из этого странного состояния, из этой пугающей бесконечной фантазии?! Ты ведь не хочешь оставаться здесь? Тогда просыпайся! Давай! Просыпайся! Ты можешь это сделать! Ты можешь...

Боль!!!

Боль вонзает в тебя свой раскаленный нож! Ты должен выбраться отсюда! Назад! Беги!

Ну вот, все хорошо. Можно расслабиться. Все прошло. Боль ушла, снова уползла обратно в пустоту. Ты спасен.

Но разве можно чувствовать боль во сне? По крайней мере, такого никогда раньше не было. Тогда что же это? Агония была настоящей. Твои ребра и нога невыносимо болели. А голова... Словно она была расколота, и внутри ее зажегся огонь. Никогда раньше ты не чувствовал такой невыносимой боли. Бездонная, нескончаемая и всеобъемлющая, как сама Вселенная.

И все-таки это не сон.

Тогда что же? Ты что, просто лежишь здесь и хочешь узнать, что это?

Нет, так тебе не удастся что-нибудь понять. Если ты еще не сошел с ума, то скоро сойдешь, если ничего не будешь делать. Тебе нужно узнать, что все-таки тут происходит. Ты обязан узнать! Но ведь ты не хочешь, чтобы боль снова вернулась? Похоже, что это неизбежно. Как еще выяснить, спишь ты или нет? А если не спишь, то как можно быть уверенным в том, что твое теперешнее состояние не будет длиться вечно?

Как тебе нравится подобная перспектива?

Кто это сказал, что предпочел бы вечную боль, лишь бы жить? Похоже, пришла пора делать выбор... Но должен же существовать какой-то способ обойти эту боль... И возможность определить, спишь ты или нет.

Время!

Вот в чем ответ! Когда ты спишь, время не играет никакой роли. Время идет незаметно, когда человек спит.

Считай медленно до шестидесяти. Считай четко, не сбиваясь и не торопясь. Сконцентрируй все свое внимание на отсчете. Не отвлекайся, считай. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60.

Ты смог! А сейчас сделай то же самое снова. И еще раз.

Посчитай десять раз.

Десять минут! Десять минут... Это не сон. Ты не спишь. Десять минут! Разве ты не помнишь, что читал о «быстром» сне, который длится девяносто секунд, самое большое — две минуты. Ты не спишь. Это точно.

Тогда что же ты делаешь, если не спишь? Видимо, ты в каком-то другом измерении сознания, хотя не можешь полностью прийти в себя. Но ты все понимаешь. Ты словно находишься в каком-то глубоком трансе. Как это может быть? Как случилось, что ты оказался в таком состоянии?

Может, ты не совсем спишь, а может, не совсем еще проснулся? Проснуться — вот единственный способ разгадать тайну.

Но боль...

Тебе придется встретиться с ней снова. Найди в себе силы вытерпеть ее. Ты должен это сделать. Выбирай: боль — или целая вечность в преддверии ада.

Что же делать?

Боль на этот раз не такая сильная. Это точно, что она сбегает сверху вниз, ударяет тебя по бокам, довольно крепко кусает за зад, и ты даже пальцем не можешь пошевелить. Но в конце концов боль отступает. Она снижает напряжение до почти сносного уровня. А потом возвращается память.

Ты вспомнил тот несчастный случай. Ты все еще лежишь на дне шахты лифта. Нет, тебя наверняка уже спасли.

Попробуй пошевелиться. Ты сразу узнаешь, что под тобой: кровать или искореженный металл. Может быть, тебе удастся проникнуть сквозь эту черную вуаль, которая, как облако, заслонила твой взор, но ты можешь чувствовать. Ты можешь... ты... ты...

Нет, ты ничего не можешь, ни видеть, ни двигаться, ни чувствовать!

Паника!

Ты парализован! Не можешь шевельнуть пальцем. Не можешь поднять веки. Тело словно замкнуто в клетке. Оно абсолютно ничего не чувствует.

Помнишь книжку, которую когда-то читал в колледже? «Джонни взял винтовку». О боже! Она была про солдата первой мировой войны, которому полностью изуродовало лицо. Изувеченный парень проводит остаток своей жизни в ужасающих галлюцинациях. Может, это станет также и твоей судьбой? Нет. Я отказываюсь верить в это. Это не для меня.

С тех пор медицинская наука шагнула далеко вперед. Эти проклятые медики могут держать тебя в таком состоянии еще лет пятьдесят или шестьдесят. И ты будешь лежать, заключенный в оболочку собственного тела, балансируя между жизнью и смертью.

Ты спрячешься в страхе и ненависти. Крик не сорвется с твоих губ, но отзовется гулким эхом снова и снова в черной пустоте нескольких тысячелетий.

Такая возможность грозит и тебе. Но мы, человеческие существа, исключительно живучи и можем приспосабливаться к жизни в самых трудных условиях. Особенно если нет другого выбора. В конце концов, тебе вряд ли удастся покончить жизнь самоубийством, если ты не можешь пальцем шевельнуть. Как набросить веревку на шею?

Истерика пройдет. Ты будешь лежать один в пустоте, беспомощный и одинокий.

Но не долго. Голоса возвращаются. Слава богу! По крайней мере, одиночеству приходит конец. Совершенно невозможно сказать, сколько времени потребуется, чтобы сосредоточиться на одном голосе. Они обычно приходят не одни, наводняют тебя хаотическими посланиями, после чего наступает сенсорная перегрузка. Но мало-помалу ты медленно учишься справляться с этим. Ты учишь себя защищаться от нежелательных посланий. Ты усилием воли заставляешь их стихнуть. Ты теперь знаешь, что можешь быть окружен дюжиной голосов, но ты уже в состоянии слушать только один голос. С него ты берешь отсчет, и тогда остальные голоса угасают в твоем сознании.

До сих пор какая-то часть твоего мозга все-таки работала, ведь у тебя были зрительные и другие ощущения, соответствующие голосам, хоть тебе и кажется, что это галлюцинации. Но ведь это не так! Время подтверждает их реальность. Голоса на самом деле существуют, как и многое другое, что ты ощущаешь. Для этого имеется очень хорошее объяснение. Шерлок Холмс однажды сказал доктору Уотсону, что после того как исключишь все невозможное, оставшееся, каким бы невероятным оно ни было, и есть правда.

Так оно и есть. Дэвид Вандемарк, твоя правда — это телепатия. Ты читаешь мысли!

Именно так ты узнал о своих ранениях. Твой дух парит высоко. Из мыслей посещающих тебя докторов и медсестер ты узнаешь, что нет оснований верить в то, что ты парализован, ты просто находишься в коме и пробыл без сознания две недели. С тобой все в порядке. Превосходное дыхание, нормальный пульс. Все ожидают, что сознание может вернуться к тебе в любой момент.

Единственное проявление страха, который ты читаешь в их мыслях — это тот безумный демон, который называется повреждением мозга. Тебе бы хотелось поговорить с этими врачами и сестрами, сказать им, что твой мозг прекрасно работает. И серое вещество в порядке. Вот все остальное не действует, это верно.

Ты также получаешь более точное ощущение времени, понимаешь, что пришел следующий день и что восстанавливается мост над пропастью, отделявшей тело от мозга. Ты начинаешь ощущать хрустящие простыни и мягкий матрац. Медленно возвращается контроль над собой. Полдня уходит на то, чтобы шевельнуть пальцем ноги или руки. Это трудно. Требуется очень сильная концентрация внимания. Когда появляются голоса, они слишком выбивают тебя из колеи, чтобы ты мог продемонстрировать свои успехи. Поэтому заинтересованные голоса ни разу не заподозрили, что ты начинаешь быстро поправляться, хотя и продолжаешь находиться в коматозном состоянии. Только ты один знаешь, что темнота постепенно рассеивается.

Пришел следующий день. Медсестра пришла проверить состояние твоего здоровья. Она считывает показания приборов, а ты «считываешь» их из ее мозга, перехватываешь пугающие тебя мысли, которые переплетаются в ее мозгу.

Сегодня медсестра начала день с радиосообщения. Она перестает чистить зубы, чтобы послушать, что говорит диктор. Она не верит своим собственным ушам. Ужасно. Бедняга...

Во время завтрака в больничном кафетерии медсестра читает о том же самом на третьей странице газеты «Детройт Фри Пресс». Здесь фотографии Кристины, Дженифер и его самого. Медсестра удивляется тому, каким жестоким может быть мир.

В больничных покоях медсестра разговаривает со своими коллегами. Если этот Вандемарк когда-нибудь проснется, как он воспримет новость о том, что у него больше нет семьи? Как жаль его.

Новости вернули Дэвиду сознание. Медсестра заметила одинокую слезинку, катящуюся по его щеке. Щеки его были мокрыми от слез, когда он снова пришел в себя. Комната переполнена врачами и медсестрами. Неожиданно все эти люди начинают возбужденно говорить. Вандемарку слышны не только их голоса, он еще и понимает, о чем они думают.

— Чудеса! Да! Чудеса! После более чем двух недель комы к Дэвиду Вандемарку вернулось сознание!

В комнату сбегаются все, кто заинтересован в его выздоровлении. Но их присутствие и переполнявшие их эмоции чуть не «утопили» его снова, заставив позабыть все, чему он научился, чтобы контролировать свои телепатические способности. Голоса гремят раскатами грома у него в голове, заглушая в нем все. Все, кроме боли.

— Крис! Дженни! Нет! О Боже! Прекратите! Это невыносимо!

Дэвид Вандемарк предпринял невероятные усилия, чтобы снова вернуться к действительности, и все для того лишь, чтобы узнать, что вся его жизнь разрушена каким-то безумным извергом-мясником.

Медперсонал продолжал взволнованно болтать не умолкая, но Дэвид был еще не настолько здоров, чтобы выдержать этот натиск. Он натянул на голову простыню, закрыв свое пепельно-серое, залитое слезами лицо, и заплакал. Медсестра тут же выгнала всех из комнаты и побежала за сильнодействующим успокоительным. Возвратившись, она подумала снова: «Бедняжка... Как жаль его».

Дэвид даже не заметил, что все ушли. Он уже провалился в забытье. Ушло, безвозвратно пропало все, что он любил. Все, что осталось, являло собой успокаивающую пустоту. Он торопился, спешил к ней, надеясь, что она положит конец боли и страданиям. И это произошло. Дэвида Вандемарка больше не стало.

* * *

Уиллард Макдональд вспомнил про свою сигарету, когда она уже вся истлела и начала обжигать ему пальцы. Он затянулся в последний раз и погасил ее о маленькую металлическую пепельницу, укрепленную на стенке купе. Он поднялся на ноги и стал одеваться, думая об умершем Дэвиде. Вандемарк, несмотря на весь свой интеллект, был недостаточно силен, чтобы выдержать свое странное новое существование. Поэтому он и выбрал смерть. В буквальном смысле выбрал.

Но Мать-Природа не терпит пустоты и потратила немало времени и усилий, чтобы снова вернуть Дэвида Вандемарка к жизни. У нее, очевидно, имелись веские причины для этого, иначе все ее старания были бы напрасны. Поэтому, когда Дэвид решил уйти в небытие, добрая матушка-природа спасла этот обломок потерпевших крушение эмоций и оживила его. Ее план состоял в том, чтобы сделать из этого кусочка единое целое. И это ей прекрасно удалось. По крайней мере, так все представлялось Уилларду. С этой мыслью он вышел из спального вагона.

Уиллард расстроился, обнаружив, что вагон-ресторан закрыт на ночь, и вынужден был утолить голод двумя безвкусными бутербродами с сыром, приготовленными в микроволновой печи, и имбирным пивом из закусочной. Он нашел пару пустых сидений в одном из пассажирских вагонов и устроился там.

Жуя безвкусную железнодорожную пищу, которая совсем не была похожа на еду, он снова мысленно вернулся к моменту своего возвращения к жизни, к своему воскрешению. Это были просто ошеломляющие воспоминания. Он сам толком не мог разобраться в том, что произошло. Это оказалось чем-то вроде смены караула. Уиллард был не вполне уверен, когда именно в течение тех двух хаотичных дней он принял жизнь от Дэвида. Все, что он помнил, это слезы, душераздирающие эмоции и то, как он прятался под простынями. Были ли это последние моменты жизни Дэвида или его собственные «родовые травмы»? Разве кто может сказать?

Все очень обрадовались его внезапному выздоровлению. Они, конечно, не могли этого просто так оставить. Им всем хотелось подробно рассказать ему все, что случилось с ним. Это было мучительно, так как он уже знал о происхождении своих ранений, но решил, что потешит доктора, разрешив ему объяснить все снова. Оказалось, что это довольно скучно, — выслушивать подобную речь. Трудно молча слушать рассказ о том, что ты уже узнал после быстрого проникновения в мысли людей. Ужасная скука — знать, что человек собирается сказать, и потом еще ждать, пока он откроет рот и скажет это. Потребуется много времени, чтобы привыкнуть к телепатии, волшебным даром которой он теперь обладал.

Персонал больницы не мог понять его страстного желания выписаться из больницы как можно скорее. Истина заключалась в том, что он боялся оставаться в больнице. Ведь все может раскрыться, и ему не оплатят расходы за лечение, если выяснится, что произошла трансплантация личности.

Зная не так уж много о возможностях современной медицины, новый Дэвид Вандемарк боялся того, что какой-нибудь из новых современных приборов покажет, что из мозга Дэвида Вандемарка теперь исходят новые сигналы, заменившие его старые мозговые волны. Если об этом узнают, то объяснения такому явлению не окажется.

«Вот так, доктор. Старому жильцу не понравилась ваша работа, которую вы проделали с его головой, поэтому он и раскололся на части. Я проходил мимо, подыскивая местечко, где бы остановиться, и мне понравилось то, что вы сделали, поэтому...»

Конечно, весь персонал считал, что он слегка «тронулся» и что стал ужасно груб, когда принялся настаивать на том, чтобы его побыстрее выписали из больницы. У них ведь имелись самые разные виды физиотерапии, самое сложное диагностическое оборудование. «Еще раз благодарю, но, впрочем, не стоит...» Однако их это не отпугивало.

Персонал больницы был совершенно ошеломлен, когда их главный козырь не дал ожидаемого результата. Слезливый рассказ Артура Лоува о смерти Кристины и Дженифер стал уже устаревшей информацией. Никто не догадывался, что Дэвид уже все знал. Их удивило, что он довольно бесстрастно отнесся к рассказу тестя. А с чего ему убиваться по этому поводу? Конечно, у него сохранились воспоминания Дэвида Вандемарка, но Крис и Дженни принадлежали к другой жизни. Прошлое существование его уже не трогало. Конечно, он сожалел, что жены и дочери больше нет. Но переживал он по этому поводу не больше, чем если бы умер его любимый телегерой. Лично его это больше не трогало. Потеря Крис и Дженни убила Дэвида Вандемарка, но тот, кто сейчас живет вместо него, не позволит этому повториться с ним.

Мысль о телевидении напомнила Уилларду о той дребедени, которой он насмотрелся в больнице, ожидая выписки.

Он знал, что ему следует задуматься о том, как жить дальше. Возвращение к скучному образу жизни Дэвида Вандемарка не привлекало его, но, с другой стороны, панорама представившихся ему возможностей казалась просто необъятной. Этот неожиданно проявившийся дар телепатии только затруднял его решение. Если он сосредоточится на телепатии, то чего ему не следует делать? Ведь теперь он может очень многое. Казалось, нет ничего такого, чего бы он не смог достичь. А это его пугало.

Лучше немного подождать и собраться с силами перед каким-нибудь решительным действием. Как любила говорить Скарлетт: «Завтра. Да, я подумаю об этом завтра». Послеобеденные телесериалы настолько пресытили его, что он переключился на какой-то местный канал, где проповедовал Джимми Своггерт. Сначала он задержался на этом канале потому, что его забавляла напыщенность проповедника. Но даже когда новизна восприятия закончилась, он не выключил эту программу. Довольно странно, но до него постепенно начал доходить смысл этих слов.

Как только программа Своггерта закончилась, Дэвид переключал каналы до тех пор, пока не наткнулся на другую религиозную программу. Чудеса кабельного телевидения! В течение следующих двух дней он слушал все телевизионные проповеди, какие только было можно отыскать. Медсестры и врачи, которые заходили в его палату, воспринимали это как добрый знак. Бедный Дэвид Вандемарк, думали они, получает успокоение от монотонных слов телевизионной Библии. У них не было ни малейшего представления о том, насколько в действительности они оказались правы.

Уилларду пришлось признать, что телепроповедники настраивали его на добро. Оурел Роберте, ныне попавшие в немилость Джим и Тэмми Бейкер, Джерри Фоуэлл, проповедник Шуллер — все они говорили с ним от имени Господа. Они разбудили в нем что-то такое, о чем Дэвид Вандемарк никогда не подозревал. Это было Богоявление, новое начало. Семена, попавшие на благодатную почву, прорастают. Эта вновь зародившаяся духовность росла в нем, как сорная трава по обочинам пустынной дороги.

Проповедники говорили об основополагающих вещах. О добре и зле. Политические догмы, которые они примешивали к своим религиозным посланиям, волновали его. Ему стала понятна его дальнейшая дорога в жизни. Не будет больше долгих часов раздирающих душу самокопаний, ложных начинаний, сомнений или беспокойств. Телевидение и священнослужители указали ему верный путь, открыли глаза на правду. Однако в глубине души он оставил для себя крошечный заповедный островок, свободный от влияния проповедников. Эти носители Слова Божия слишком сильно склоняли его к Новому завету. А Всемогущий, которому он теперь начинал смотреть прямо в глаза, был более мстительным Богом. Он и должен таким быть. Зачем тогда он и Мать-Природа создали заново и улучшили Дэвида Вандемарка?

Что касается Уилларда, то в течение последних семнадцати лет он делал работу Господа. Это было нелегкой работой, но, несомненно, приносило удовлетворение.

Уиллард поднялся со своего сиденья, опустил в мусорницу остатки недоеденного второго бутерброда и вернулся в свой спальный вагон.

По пути он нашел на полу около одного из туалетов позолоченный портсигар. Уиллард поднял его и сосредоточил на нем свое внимание. Медленный поток впечатлений хлынул на него. Уиллард заглянул в соседний вагон, увидел парня, которого искал, и, проходя мимо, не говоря ни слова опустил портсигар на колени удивленного пассажира.

Уиллард усмехнулся, чувствуя смущение этого человека, когда остановился на другом конце вагона. По правде говоря, эти скромные телепатические забавы были одной из самых приятных наград за данный ему Богом дар.

Впервые он обнаружил талант «считывания» психических «отпечатков» с предметов, принадлежащих тому или иному человеку, когда лежал, закованный в гипс, в больнице. Техник достал ножницы из заднего кармана и положил их на стол рядом с Дэвидом. Поглощенный наблюдением за тем, как ему накладывают гипс, Дэвид незаметно для себя коснулся ножниц. Это было похоже на электрошок. Он был не готов к этому.

Через несколько минут, собрав все свое мужество, он снова прикоснулся к ним. На этот раз все было по-другому. Техника звали Джоном Тикстоном. Он был канадцем, работавшим в Штатах нелегально. Он приехал в Америку для учебы в колледже и решил остаться здесь. У Джона была подружка по имени Джилл Нэльсон, работавшая официанткой. А он крутил любовь с одной из лучших подруг Джилл.

Следы на предметах не были такими четкими и мощными, как прямая телепатическая связь с живым существом. Но «воспоминания» о жизни человека, которому принадлежала вещь, были более детальными и полными. Спустя некоторое время Дэвид понял, почему так происходит. Мозг человека не всегда работает в том направлении, которое нужно ему для считывания информации. Следы же памяти не имеют направленного потока мыслей, который обычно скрывает основные факты большим количеством «мысленной болтовни». Дальше Дэвид узнал, что этот фокус проходит только с теми предметами, которые находились с человеком длительное время или были с ним во время сильного эмоционального напряжения. При нормальных условиях жизни основная информация о человеке накапливается на неодушевленном предмете длительное время. Психометрия, то есть способность считывать информацию с неодушевленных предметов, стала сопровождать его всегда. Это позволило Дэвиду обнаружить местонахождение «Чистюли» и многих других подобных ему маньяков. Это была весьма нужная способность.

Благополучно вернувшись в свое купе и закрыв на защелку дверь, Уиллард достал из чемодана автомат «узи» и принялся чистить и смазывать его. При этом он вспомнил, как выслеживал Грега Хьюита, то есть «Чистюлю». Так, оказалось, Хьюит стал первым «клиентом» заново рожденного Дэвида Вандемарка. Этот путь ему указала смерть Кристины и Дженифер.

После выхода из больницы полиция подвергла его допросу. Из их мыслей он узнал, что детективы мечтают поймать «Чистюлю». У них не было подходящих версий, и они опасались, что убийца вскоре опять «всплывет», оставит их с шестью нераскрытыми убийствами и снова одурачит.

Тем лучше. Дэвид уже решил, что лично займется поисками убийцы своей жены и ребенка. Он испытывал удовольствие от того, что полиция не в состоянии соперничать с ним.

Как Дэвид и ожидал, подвальное помещение его собственного дома в этом деле ему не помогло. Оно уже было наполнено биотоками целой армии полицейских следователей, которые десятками ходили тут после убийства. Дэвиду нужно было иметь свежие следы убийства и первым побывать на месте преступления.

Поэтому он в тот же вечер купил переносную полицейскую рацию. В течение последних нескольких недель он практически день и ночь подряд записывал все полицейские телефонные переговоры. При этом он в довольно резкой форме отказался от помощи желавших ему добра друзей. Он все еще мог пользоваться именем Дэвида Вандемарка, но не видел никакого смысла в дружбе с его старыми занудливыми приятелями. Кроме того, трудно поддерживать с кем-либо близкие отношения, если ты можешь проследить каждую мысль и то впечатление, которое производишь на своего друга. Дэвид быстро привык к тому, что жизнь телепата, возможно, будет полна одиночества.

Наконец, в воскресенье вечером, поступил долгожданный звонок. Один человек в Хантингтон-Вудз пришел домой и в подвале обнаружил свою жену, миссис Эдит Бродски, убитой. Дэвид немедленно сел в свой «олдсмобиль» и направился по адресу, услышанному им по радио. Нелегко управлять машиной с гипсом на ноге, но он все-таки смог. К счастью, в его автомобиле имелось ручное управление.

Прибыв на место происшествия, он припарковал автомобиль в конце улицы и, хромая, вернулся к дому, где смешался с толпой местных жителей. Даже с шестью килограммами гипса на ноге ему это отлично удалось.

Дэвиду потребовалось не много времени, чтобы понять, что полиция собирается вынести тело и опечатать дом до следующего дня. Оказалось, что следственная бригада приедет сюда только завтра. Он поблагодарил Бога за скромные муниципальные бюджеты маленьких провинциальных городов. Если бы убийство случилось в Детройте, то полицейские оставались бы на месте преступления до тех пор, пока не собрали бы каждый клочок вещественных доказательств, тем самым уничтожив всякие психические следы.

Дэвид посидел в местной забегаловке «Бургер-Кинг» до наступления темноты. Через два часа, запив три большие отбивные котлеты огромным количеством кока-колы, он направился к месту преступления. Перед домом стояла полицейская машина без опознавательных знаков. В ней сидел изнывающий от скуки офицер в форме. Еще не оперившийся охотник за убийцами объехал квартал и припарковался.

Дом, в котором произошло убийство, был шестым от угла улицы. Дэвид отсчитал шесть домов от начала квартала и, хромая, осторожно вошел во двор позади дома. Никто не остановил его; он слышал звук работающего внутри дома телевизора.

Перелезть через забор, отделяющий передний двор от заднего, было нелегко. Дэвид внезапно понял, почему он никогда не видел детективного фильма, в котором у главного героя был бы гипс на ноге. Двигаться с загипсованной ногой чрезвычайно трудно. Дэвид понимал, что шум, который он произвел, перелезая через полутораметровый забор, состоящий из соединенных между собой цепей, обязательно привлечет внимание полицейского, и он придет сюда, чтобы узнать, что здесь происходит. Однако ничего подобного не случилось. И когда Дэвид подобрался ближе к дому, он слышал, как радио в полицейской машине громко сообщало подробности футбольного матча с участием «Тигров».

Обычная железка, которую Дэвид прихватил с собой, помогла ему очень легко, почти бесшумно открыть полузастекленные двери. Правда, ему пришлось осторожно двигаться в темноте. Свет обязательно выдал бы его присутствие тут дежурному полицейскому, который наблюдал за домом.

Подвал не имел ничего общего с подвальным помещением его собственного дома. Дэвид ощущал грубый цементный пол под ногами. Пахло плесенью, моющими средствами, соляркой. Тусклый свет от соседнего дома пробивался сквозь два пыльных подвальных окошечка. Один из этих слабых потоков света падал на ту часть пола, на которой клейкой лентой было обозначено положение тела убитой. Дэвид почувствовал, как дрожь пробежала по всему телу. Виной тому была не сырость подвала. В воздухе присутствовало что-то иное, совсем не похожее на влажность. Дэвид знал, что никто другой, если только он не телепат, не смог бы почувствовать это испарение. Это был запах ужаса и смерти. Дэвид улавливал его, чувствовал, как тот проникает сквозь поры кожи.

Он еле сдерживался, чтобы не броситься прочь из дома. Но он не мог этого допустить. Дэвид сжал зубы и осторожно шагнул к месту, обозначенному лентой.

Ему пришлось неудобно сесть на пол, отведя травмированную ногу под углом почти в сорок пять градусов, чтобы прикоснуться к тому месту, где лежало тело. Он вытянул руку и задержал ее над шероховатой цементной поверхностью пола. Дэвид боялся дотронуться до него. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, а затем, распрямив ладонь, крепко прижал ее к полу.

Удар оказался таким сильным, что достиг желудка. Его рука резко отскочила от пола, а изо рта вырвался негромкий крик. Одно короткое прикосновение сказало ему так много, что это можно было бы описать в нескольких томах. Сквозь его испуганный мозг стремительно бежали последние секунды жизни Эдит Бродски. Ее боль, страх, унижение, непонимание, печаль и смерть теперь стали ощущениями Дэвида. Теперь он вечно будет делить их с ней. В безмолвной темноте подвала Дэвид пообещал миссис Бродски, что гнусный убийца понесет наказание за содеянное.

Но после первого прикосновения Дэвид ничего не смог узнать о преступнике. Он быстро водил рукой по полу, ища какой-нибудь другой психологический след, и был уверен, что найдет его и расшифрует. Но он узнавал все больше и больше о самой Эдит Бродски. Словно документальный фильм, ее жизнь прокручивалась перед его невидящими глазами. Первый поцелуй, школа, брак с Аланом, разлука с родителями, рождение ребенка. В глазах Дэвида стояли слезы. Но вдруг он почувствовал что-то. Ближе, ближе. Чуть правее. Стоп. Дрожь. Еще вперед. Он продолжал искать.

Сопереживание ужаса миссис Бродски буквально перевернуло Дэвида. Контакт с «Чистюлей» был совсем другим делом. Как только он прикоснулся к месту, где Грег Хьюит встал, на колени, насилуя жертву, Дэвид почувствовал, что падает, тонет, летит в искаженную эмоциональную пустоту «Чистюли». Дэвид содрогнулся от ярости и побледнел. Он вдруг понял, что находится в присутствии самой смерти и что это зло становится неотъемлемой частью его души. Это было первым из многих подобных контактов, которые Дэвид испытал на себе за долгие годы охоты на человекообразных чудовищ.

До сих пор он не имел ни малейшего представления о том, насколько низко может пасть человек в своем разврате и при этом в обычной жизни выглядеть как нормальное существо. Ему даже не снилось, что такие вот мерзавцы могут ходить среди людей и выдавать себя за человека.

Его пронзил ужас. Дэвид всегда считал, что большинство людей похожи на него самого. Окружающие придерживались общей морали, что позволяло миру не обрушиваться в бездну. Он понимал, что существует много вариаций в спектре морали, и что — о да! — есть и сумасшедшие, которых нельзя считать людьми, но их всегда можно узнать. Их умопомешательство сразу выделяет их из толпы, извращенное восприятие действительности никогда не позволяет им походить на нормальных людей.

Но то, что Дэвид чувствовал сейчас, находилось за пределами его понимания. Он испытывал на себе присутствие какого-то существа, которое никогда не будет понято большинством людей. Это существо пробивает себе дорогу в жизни за счет обмана. Оно притворяется дружелюбным, притворяется, что ощущает любовь, счастье, печаль и целый спектр других эмоций. Но там, где у него должна быть душа, — ужасная пустота. Такая аномалия не может существовать. Бог не должен позволять такому чудовищу ходить по земле! Этого просто не должно быть!

С воплем в душе он убрал руку с пола и сел, тяжело дыша. Его глаза сверкали огнем нового понимания жизни. Дэвид заглянул в пламя Ада и увидел правду. Чудовище было реальным. Как он заблуждался, даже не подозревая о существовании таких подонков! Но теперь Дэвид понял, что «Чистюля» не единственный изверг рода человеческого, существуют и другие такие монстры.

Когда Дэвид пришел в себя, он с трудом встал на ноги и тихо покинул дом. У него было всё, ради чего он сюда приходил: имя — Грег Хьюит, его адрес и история жизни. Так началась карьера карающей десницы господней. Это была его первая победа.

Уиллард Макдональд сел на кровати, глядя в окно и выпуская при этом на свободу свои воспоминания. Это было начало. В ту далекую ночь он переступил черту. Конечно, его часто одолевало искушение сообщить о Хьюите в полицию, но он знал, что ему никогда не поверят. И ему действительно не поверили. Это стало его работой — доводить дело до конца. Все изменилось.

Да, в тот раз он навсегда освободился от сомнений. Он перестал быть одним из многих, одним из стада. Он шагнул за пределы хорошо охраняемых границ, которые общество воздвигло для тех, кто хочет играть не рискуя. Больше не будет гарантированных завтрашних дней, не будет никаких смутных иллюзий. Когда Дэвид прикоснулся к сущности Грега Хьюита, он безвозвратно изменил свою жизнь. Реальность, то есть ложь, — раскрыта. Успокоительная зона ложной безопасности, которая сопровождает большинство из нас всю жизнь, больше не для него. Теперь он знал, что хищники бродят среди нас, и больше нельзя предаваться спокойствию.

Но за это он получил компенсацию. Жизнь под личиной Уилларда, которую он сейчас вел, стала жизнью дегустатора более тонкой, более изысканной пищи. Когда живешь на самом краю, все ощущения становятся в тысячу раз острее. Ничто не воспринимается как должное, когда живешь только в быстротекущем настоящем и каждый день может стать последним. Поэтому заполняйте все двадцать четыре часа в сутки только самым лучшим и самым запоминающимся. Всякий жизненный опыт должен быть опробован, сохранен в памяти и испит до последней капли.

Уиллард не испытывал никаких сожалений. Он выбрал себе дорогу сам и получал удовольствие от каждого своего шага по ней. У него теперь был дар и божественная цель. Что еще нужно человеку?

Он смотрел на незаправленную вагонную постель. Смятые простыни напоминали Уилларду о том, что ему предстояло изменить в своей жизни. Временами, когда Уиллард сильно перегружал себя, они приходили. Казалось, они по какой-то причине донимали его в мае сильнее, чем в остальные месяцы. Они наваливались на него во сне, и всегда потрясали его до глубины души, оставляя его взмокшим от пота и дрожащим всем телом. И каждый раз он пытался вызвать их снова. Сны. Эти проклятые незапоминающиеся сны!

Он знал, что они всегда одинаковы, несмотря на то, что никогда не запоминались. Сны всегда наполняли его страхом и яростью. Они всегда опустошали и удивляли его, а кончались каждый раз одинаково. Он просыпался от собственного истошного крика, зовя Крис и Дженни. Да будут прокляты эти сны!

Но как бы то ни было, Уиллард считал, что жизнь прекрасна и удивительна.

 

Глава 12

15 июля 1992 года.

Квинс, Нью-Йорк.

Что-то нарушило сон Лауры Менгуэлли, но она не могла понять, что именно. Возможно, это был какой-то звук, который она услышала сквозь дрему. Но он был довольно необычен, поскольку проник в ее сознание и заставил проснуться. Встревожившись, она продолжала лежать в постели и уже начала подумывать о том, что звук, возможно, ей просто приснился, а сон не запомнился. Квартира на первом этаже на Девяносто седьмой улице в Элмхерсте, в которой она жила с семьей, была тихой и спокойной. Лаура взглянула на светящийся циферблат будильника, который показывал 3:18 ночи. Все тихо и спокойно, собственно, так и должно быть. Ее родители и младший брат легли спать несколько часов назад.

Лаура лежала, пытаясь успокоить дыхание, надеясь, что это позволит ей заснуть снова. В конце концов бояться совсем нечего. Надо спать. В расписании на завтра первым пунктом у Лауры стояла контрольная по математике. Экзамен будет довольно трудный, и поэтому не мешает выспаться.

Мысль о школе внезапно объяснила ей, почему она так встревожилась. Всему виной Билли Шерман. Вчера, во время обеденного перерыва, этот болтун стал распространяться по поводу убийств, подробно описанных недавно в газетах, о семье Эль Диарио под заголовком «Убийства латиноамериканских семей».

Лаура поежилась при воспоминании об этом. Шерман взахлеб, с ликованием расписывал подробности того, в каком состоянии обнаружили семью, насколько тела были изуродованы и окровавлены. Эль Диарио были уже четвертой за последние два месяца семьей, умерщвленной самым зверским образом. Кто-то глубокой ночью проникал в их дома, убивал и расчленял свои жертвы. Соседи ничего не слышали. В живых после таких жутких нападений не оставалось никого, и никто не мог дать полиции хоть какие-то направления поиска — кого искать и почему единственной общей нитью, связывающей эти жертвы, были их испанские фамилии.

Билл Шерман получал истинное удовольствие от всего этого. Он поддразнивал Лауру, говоря, что этот головорез доберется и до ее семьи, и советовал им срочно сменить фамилию на какую-нибудь другую, типа Смит или Джонс.

— Эй, Лаура, как будет по-испански «злой дух?»

«Какая же он все-таки дрянь», — подумала Лаура.

Раздосадованная на себя за то, что не дала отпор этому негодяю, девушка закрыла глаза, пытаясь заставить себя задремать снова. Но ничего не получалось. Вот беда, проницательный ум всегда склонен к активному воображению. Она вздохнула и уставилась в потолок. Может, стакан молока поможет?

Лаура бесшумно встала и пробралась на кухню. Яркие лучи света хлынули из холодильника и ослепили ее, поэтому она решила попить молока в темноте и захлопнула дверцу. От света потом будет еще труднее снова заснуть. Проклятый Билли Шерман. Единственная причина, по которой она вообще связалась с этим нахалом, это его приятель Серджио Фунаро. Он был новичком в школе, перевелся из старших классов какой-то католической школы Бруклина. На душе у Лауры потеплело при мысли о Серджио. Она вспомнила, как встретилась с ним взглядом на днях. Это было уже не в первый раз, когда она ловила его на том, что он на нее поглядывает. Пожалуй, это очень мило. Лауре нравилось, как он на нее смотрит. Серджио был старше ее на год. Неважно, что старше, это только плюс. Лаура улыбнулась, думая об этом.

Дверь открылась и закрылась настолько бесшумно, что Лаура почти ничего не услышала. Звук доносился снизу, из зала, а также со стороны одной из спален. Она терпеливо ждала, пытаясь понять, кто еще сегодня мучается бессонницей. Но никто так и не пришел к ней на кухню. Несколько секунд спустя девушка снова услышала, как открылась и закрылась другая дверь. На этот раз дверь немного скрипнула. Поэтому она решила, что это комната Хосе. Возможно, ее брат возвращался после запоздалого ночного свидания.

Хосе. Лаура беспокоилась о своем брате. Юноша вел себя странно. Он был на два года младше и находился в том возрасте, когда смена настроения может обозначать одно из двух: вхождение в пору половой зрелости или наркотики. Лаура молилась, чтобы это было не последнее. Что касалось самой Лауры, то она считала наркотики разновидностью медленного самоубийства. В прошлом году она потеряла свою подругу. Кровоизлияние в мозг, случившееся во время курения. Умерла в возрасте шестнадцати лет.

— Господи! Пожалуйста, пусть у Хосе это будет начало половой зрелости, только бы не наркотики! А все остальное пройдет.

Лаура вспомнила себя в тот период, когда она почувствовала, что становится взрослой женщиной. Некоторое время это сводило ее с ума. Слава Богу, что она уже прошла через это. В достаточно зрелом возрасте, в свои семнадцать, Лаура чувствовала с полной уверенностью, что худшее уже позади.

А что же Хосе? Что это — развивающаяся сексуальность или наркотики? Лаура была уверена в том, что больше половины детей в школе имени Рузвельта «поджаривали» свои мозги кокаином, крэком или марихуаной. Она думала, что у Хосе хватает здравого смысла, чтобы избежать этой ловушки. Лаура надеялась на то, что ее собственный пример помог ему сказать «нет» наркотикам, но никогда нельзя быть уверенным в этом на все сто. Она улыбнулась и, медленно покачав головой, сказала себе:

— Лаура, ты говоришь совсем как в рекламе, направленной против употребления наркотиков.

Затем она снова услышала шум, доносившийся с задней стороны дома. Но на этот раз он был не похож на открывание двери. Это был стон или крик. Может быть, кому-то снится плохой сон? До того как она смогла что-либо понять, дверь в комнате Хосе скрипнула снова, а затем наступила мертвая тишина.

Оставив недопитый стакан молока, Лаура подошла к двери и взглянула вниз, в коридор прихожей, ведущий к трем спальням. Ее глаза уже привыкли к темноте, и вполне можно было рассмотреть, есть ли там кто-нибудь. Но в холле никого не было. Двери в комнату Хосе и ее собственную оставались приоткрытыми. Лаура попыталась вспомнить, закрывала ли она дверь в свою комнату, когда выходила, но так и не смогла.

Она спустилась вниз к двери в комнату брата и заглянула внутрь. Хосе там не оказалось. На улице свет горел, но расположение окна в комнате оставляло большую часть кровати в тени.

— Хосе, — прошептала Лаура. Ответа не последовало.

— Хосе! — на этот раз немного громче позвала она. Опять ничего. Он, наверное, вышел.

Забыв про молоко, Лаура шагнула к своей комнате, решив, что надо ложиться спать. Ее босая нога наступила на что-то мокрое и липкое. В тусклом свете ночника это было похоже на чернила. Внезапно она поняла, что это кровь.

— О, Пресвятая дева!

Резко вздохнув, она прошептала:

— Хосе!

Выключатель находился в конце холла. Лаура, спотыкаясь, бросилась к нему, внезапно почувствовав ужас и неуверенно держась на ногах. Она щелкнула выключателем и вдруг ослепла от двух лампочек у себя над головой. Секунду спустя ее глаза привыкли к свету, и она увидела на полу то, чего так испугалась. Кровь. Капли и пятна крови на полу и стенах.

— Хосе?

Лаура с трудом заставила себя войти в комнату брата, пугаясь того, что, возможно, увидит внутри. Единственное, что было доступно ее взору, это задняя спинка кровати Хосе. Она еще шире распахнула дверь. Свет из прихожей упал на кровать. Только когда дверь открылась еще шире, Лаура смогла рассмотреть лицо брата. Его глаза были широко раскрыты... но ничего не видели! Его рот был тоже открыт. Тоненькая струйка крови сбегала от уголка рта по щеке и скрывалась в волосах. Но кровь была не только тут.

Простыни на кровати возле его подбородка пропитались ею насквозь. Кровь! Везде кровь!

— О Боже мой! О Боже! Нет! Папа!

Лаура резко развернулась в конец холла и бросилась к комнате родителей. Она распахнула дверь, крича: «Папа! Мама! Хосе поранил себя! Он... Он...»

Глаза отца были широко раскрыты и смотрели прямо на нее. Мать вообще не шелохнулась, глаза ее были закрыты, словно она продолжала мирно спать. Сон ее будет длиться вечно. Простыни с красивым орнаментом тоже были измазаны полосками крови. Лаура стояла, глядя на родителей, ее челюсть двигалась, но говорить девушка не могла. Она почувствовала, как слезы заструились по ее щекам.

Затем свет сзади погас. Какая-то часть ее существа умоляла бежать. Но тело отказывалось повиноваться, словно замороженное.

Тогда кричи, черт побери!

Звук приглушенных шагов приближался к ней.

Кто-то схватил ее за волосы, оттянув голову назад. Лаура почувствовала, как что-то резнуло ее по горлу, а затем ощутила влагу под подбородком и на скулах.

К этому моменту она наконец набралась смелости кричать, но было слишком поздно. Все, что у нее получилось, — это жалкий булькающий хрип. Она схватилась за шею, почувствовала липкую сырость, затем длинный разрез. Земля уходила у нее из-под ног. Она почувствовала, что падает. Лаура успела ощутить, как ее тело ударилось об пол. Больше она уже ничего не чувствовала. Никогда.

* * *

Его электронные часы показывали 5:47. Чарльз Кемден смотрел из окна лимузина на людей, все еще время от времени появляющихся на Таймс-сквер. Он удивлялся тому, что они были здесь в такое время ночи. Или следует сказать — утра? Солнце начало подниматься из-за небоскребов с левой стороны.

Лимузин повернул направо на Сорок вторую улицу и плавно заскользил мимо все еще открытых ночных кинотеатров, пока не достиг дальней западной стороны Манхэттена, затем повернул в сторону выезда из города и покатил дальше. Наконец он подъехал к остановке перед товарным складом, который находился на пирсе, глубоко вдающемся в реку. Кемден смотрел на старомодное каменное здание. Каждый проезжающий мимо наверняка удивится, почему эту древность не убрали еще десятки лет назад.

Это было замечательное прикрытие. Оно прекрасно вписывалось в окружающее пространство. Оно, как и весь этот район, ожидало перестройки по «западному проекту», который, впрочем, может никогда не осуществиться.

Это впечатление сохранилось, даже когда Кемден вошел в контору товарного склада. Небритый, курящий сигару увалень наблюдал за ним своими маленькими поросячьими глазками из-за отделенной цепочкой перегородки, приветствуя Кемдена лишь кивком головы. Пришелец обвел взглядом стены с шелушащейся краской и замусоренный пол. Да, это то, что нужно.

Любой прохожий с улицы не пожелает проходить дальше. Здесь было отвратительно.

Скрытая видеокамера зафиксировала изображение Кемдена и ввела в компьютерный банк данных, где его идентифицировали и отнесли к определенной категории. Затем компьютер признал пришельца за своего, и за дверью прозвучал сигнал. Кемден толкнул дверь и вошел внутрь. Неуклюжий толстяк за перегородкой снова включил охранную сигнализацию, щелкнув по кнопке безопасности своим автоматом «узи», который затем спрятал на обычное место, в пустой выдвижной ящик шкафчика с буквой "У".

Кемден проверил, как он выглядит в полный рост, посмотревшись в зеркало, висевшее прямо за дверью. Он знал, что в действительности это было особое зеркало. Служило оно совсем для другой цели: сквозь него на входящего смотрел вооруженный охранник. Кемден расправил куртку, поправил галстук и провел рукой по своим густым седеющим волосам. В свои пятьдесят девять Чарльз Кемден оставался таким же щепетильным в отношении своей внешности, как и тридцать лет назад. Он выглядел как высокопоставленный чиновник: в его осанке и манерах чувствовалась сила. Ничто не смогло уменьшить былой огонь в его глазах. Власть была неотъемлемой частью его натуры. Серые глаза Кемдена блеснули чувством удовлетворения. Увиденным в зеркале он остался доволен. Он подмигнул своему отражению и пошел дальше.

Кемден прошел по свежеокрашенному коридору к своему офису. Открыв дубовую дверь, вошел внутрь и увидел, что в прихожей на диване сидят двое мужчин. Повинуясь его легкому кивку, они последовали за ним.

Оба человека молчали, пока Кемден не сел за большой письменный стол из красного дерева и не сказал: «Ну».

Тот, что повыше, стройный, темноволосый, стриженный под «ежик» и в очках, сказал:

— Только что звонили Хенсон и Мак-Гуайр. Операция прошла без каких-либо осложнений, сэр.

Кемден повернулся на вертящемся стуле и уставился на огромный пейзаж Гейнсборо, висящий на стене позади его письменного стола.

— А что показала телеметрия и биологическая обратная связь?

Второй человек, более плотного телосложения, рыжеволосый, с пышными усами, нервно прокашлявшись, сказал:

— Все точно так, как и ожидалось, сэр. Хотите, чтобы я направил подробное описание?

Все еще разглядывая пейзаж, Кемден довольно безразличным тоном произнес:

— Нет, в этом нет необходимости. Коротко расскажите о самом интересном.

Рыжий выглядел озадаченным этой просьбой. Он посмотрел на своего товарища в ожидании поддержки или совета, но не найдя ни того ни другого, пожал плечами и принялся зачитывать вслух цифровые коды и временные соотношения из стопки бумаг, которую держал в руке.

Кемден слушал его, может быть, секунды три. Цифры, произнесенные скрипучим голосом, постепенно исчезли из его сознания, и хотя он по-прежнему продолжал смотреть на картину на стене, она для него тоже исчезла. Вместо нее перед его взором предстали тела Германа и Марии Менгуэлли и их детей Хосе и Лауры. На лице Кемдена появилась улыбка. Он улыбался до тех пор, пока рыжеволосый человек не закончил и не спросил, не нужно ли чего-нибудь еще.

 

Глава 13

В 8:56 утра того же дня.

Кафе «Денни», Вашингтон.

Вида пила уже вторую чашку кофе, в который раз нетерпеливо поглядывая на часы. Она должна была встретиться с Айрой за завтраком еще 45 минут назад. Очевидно, пунктуальность не относилась к числу достоинств ее нового партнера. Но Вида не собиралась упрекать его за это. Айра, возможно, был первым человеком в агентстве, который не относился к ней как к ветреной девчонке или как к объекту сексуальных вожделений. Это извиняло его многочисленные грешки.

Кроме того, Вида сама еле встала сегодня утром. Соблазн выключить будильник и закинуть его куда-нибудь часиков этак на шесть-восемь был просто непреодолимым. Вида читала папки по делу Дэвида Вандемарка почти до половины третьего ночи. Очень интересный материал. Фактически, всему этому было трудно поверить. Немного раньше, вечером, ей позвонила из Балтимора мать.

Вида удивлялась, что в ее отношениях с матерью было нечто такое, что делало их просто невыносимыми. Мама хотела, как лучше. Это было на самом деле так, и Вида действительно верила, что главной целью звонка было желание убедиться в том, что малышка миссис Джонсон хорошо устроилась. Но на пятой минуте разговора, когда Вида уже хотела было расслабиться, милая мамочка напомнила дочери о том, что ей приходится делать, чтобы у Виды было все хорошо.

Отец Виды, Малькольм Джонсон, был адвокатом, самым преуспевающим чернокожим адвокатом Балтимора. По крайней мере, все так считали. Несколько крупнейших городских корпораций являлись его клиентами. Но все это было показухой. В действительности же у него не было никаких крупных партнеров, которые могли бы поддержать его в трудную минуту, а всего лишь целая армия мелких ассоциированных членов. И в возрасте пятидесяти двух лет гипертония настолько истончила стенки его сердца, что они стали похожи на папиросную бумагу и произошел неизбежный сердечный приступ. Карточный домик Малькольма Джонсона рассыпался. Как выяснилось, отец разорился на акциях одного сомнительного предприятия за шесть месяцев до смерти. Он никогда ничего не рассказывал домашним, считая, что все-таки сможет компенсировать свои потери за полтора года упорной работы. Но этому не суждено было случиться. Однажды утром секретарша нашла его сидящим за письменным столом, но уже бездыханным.

Страховки хватило на оплату закладной за дом и плату за последний семестр учебы Виды в колледже. Мать получила работу секретаря в суде. Этих денег было достаточно, чтобы прокормить и одеть семью, но не хватало для оплаты учебы Виды в юридическом колледже.

К счастью или к несчастью — все зависит от того, как смотреть на это, — в колледже проводился набор на службу в ФБР как раз в ту неделю, когда Вида узнала об истинном финансовом положении семьи. В те времена это казалось большим счастьем. Вида получила возможность работать в юридической системе. Конечно, может, не совсем там, где ей хотелось, но в то время это ее удовлетворяло. А в Бюро получили именно то, что искали: темнокожую женщину, чтобы сбалансировать по политическим соображениям и под давлением общественности расовые пропорции в штате сотрудников.

Никто в семье об этом не говорил, но все понимали, что если Виде удалось вытянуть счастливый билет, она и будет теперь обеспечивать обучение своих братьев в колледже. Так обычно и бывает в семьях. Вида это поняла и согласилась с этим. Единственная загвоздка заключалась в том, что дорогая мамочка с ее добрыми намерениями никогда не упускала возможности напомнить дочери, как вся семья зависит от нее. К этому Вида всегда относилась с тяжелым сердцем. По словам матери, трое пацанов, конечно, возьмутся за наркотики и станут гангстерами, если Вида не станет работать и упустит их шанс на лучшее будущее. После такого разговора в нее всегда вселялось беспокойство и неуловимое неудовольствие.

Беспокойные мысли Виды были прерваны, когда мясистая рука хлопнула ее по плечу. От неожиданности она чуть не обмерла.

— Оставайтесь на месте, леди. Вид может быть ужасен, но намерения добрые, — сказал Айра, опускаясь на табурет у барной стойки рядом с ней.

Вид был и в самом деле ужасный: Айра был небрит, глаза налиты кровью. Вида смотрела на своего товарища больше чем просто с заботой.

— Что с вами случилось?

Подзывая официантку, чтобы заказать чашечку кофе, Айра сказал:

— Наскочил на пару старых друзей по дороге из офиса вчера поздно вечером. Вместе работали по делу об убийстве четыре года назад. Мы втроем отправились в бар, стали рассказывать друг другу военные истории и не заметили, как досидели до двух часов ночи и, естественно, наклюкались. Извините, что опоздал.

— Да ладно. Надеюсь, хорошо провели время. Похоже, сегодня расплачиваетесь за вчерашнее. Скажите, вы работали с этими парнями по делу Вандемарка?

— Нет, это было дело об убийстве в Кентукки. В Бюро меня довольно часто перебрасывали на другую работу. Говорят, что у меня в самом деле есть талант выслеживать убийц. Меня вызывают на особо трудные дела. И каждый раз возвращают на дело Вандемарка перед самыми арестами, то есть когда расследование подходит к концу.

— Это скверно пахнет.

— Нет, на самом-то деле работа затягивает. Я забываю обо всем. У вас была возможность прочитать дело Вандемарка вчера вечером?

Официантка принесла Айре кофе и датскую булочку. Вида смотрела, как он набросился на еду, будто ест последний раз в жизни.

— От начала и до конца. Это удивительное дело. Там есть такое, что в это просто трудно поверить, — она скорчила гримасу: — Скажите, вы не собираетесь подкрепиться чем-нибудь более существенным? Почему бы не попробовать что-нибудь с меньшим содержанием протеина?

— Не будьте еврейской мамой, Вида. Я здоров как бык, меня об лед не расшибешь. Но вы правы в том, что кое-что в деле Вандемарка просто нереально. Например, вспомните, как Вандемарк сам пришел к нам и заявил, что знает, кто такой «Чистюля». Впрочем, не хочу снова возвращаться к этому...

— Ну, я не собиралась воспитывать вас...

— Хорошо, детка. С годами я научился не обращать внимания на смущение.

Вида отпила кофе, надеясь, что Айра продолжит разговор. Когда же тот даже не показал вида, что хочет продолжить, Вида сказала:

— Ну хорошо. Я хочу вот о чем спросить. Та часть дела, где кажется абсолютно ясным, что...

Айра уставился в чашку, грустно размышляя.

— Абсолютно ясно потому, что в то время мы все считали Вандемарка чокнутым. Думали, что его разбитый череп стал пустой коробкой. Пойдем. Я расскажу вам об этом по дороге в контору.

Официантка принесла Айре чек и еще одну чашку кофе, очевидно, это было в привычках Айры.

Когда они вышли на улицу, Левитт выглядел так, словно не хотел опять пускаться в эти разговоры, и поэтому Вида решила, что будет лучше, если она отпросится с работы сегодня утром, пока ее новый шеф и напарник снова не придет в состояние, позволяющее и далее копаться в болезненных воспоминаниях.

Продолжая думать о Вандемарке, Айра ответил:

— Конечно, отдохните до обеда. Сегодня ничего не предвидится по этому делу. Я хочу сверить некоторые детали с информацией в компьютере, в который введены данные по более крупным делам. После этого мы отправимся в путешествие.

— Правда? Куда же?

— В одно место, где происходит очень много убийств. Пока я не знаю точно, где это. Объясню после обеда. Встретимся у Вьетнамского мемориала в полвторого.

— Хорошо.

Некоторое время они шли молча. Вида знала, Айра все еще обдумывает, как рассказать о Детройте 1975 года. Они завернули за угол. В поле зрения появилось здание ФБР. Айра прокашлялся.

— Этот детройтский следователь, Брайан Круз, действительно допрашивал Вандемарка. Тот прочитал в газетах, что Круз возглавлял дело о расследовании убийств, совершенных «Чистюлей». Материал, связывающий семь убийств, опубликовали в «Детройт Фри Пресс» как раз за день до этого. Сначала Круз думал, что Вандемарк просто заинтересованное лицо, муж убитой, обвинивший Грега Хьюита, фабричного рабочего, живущего в Саутфилде, в убийстве его жены, ребенка и еще пятерых человек. Но потом Вандемарк стал рассказывать такие вещи об убийстве Эдит Бродски, которые он никак не мог знать.

Тогда Круз взял его под стражу. Он решил, что Вандемарк выписался из больницы и повторил убийство один к одному. Но эта версия долго не просуществовала. Некоторые из соседей Вандемарка видели его в собственном дворе в момент убийства Бродски. Кроме того, у Вандемарка был почти шестикилограммовый гипс на ноге. Даже такая женщина, как Эдит Бродски, справилась бы с ним.

Но Круз не хотел отпускать Вандемарка до тех пор, пока не выяснит, откуда юристу известно так много подробностей об этом преступлении, и угрожал ему судом. Сначала Вандемарк клюнул на это, но позже стал утверждать, что видел все это во сне. Конечно, это привело к заключению, что Вандемарк душевнобольной, и его в конце концов выпустили. Круза все-таки сильно интересовало, как Вандемарк раздобыл эту информацию, но потом он решил, что кто-то пожалел Вандемарка и сообщил ему подробности чуть раньше. Поэтому никто и не преследовал Хьюита, пока не стало слишком поздно.

Ожидая, пока на светофоре загорится зеленый свет, Вида обдумывала услышанное.

— Как вы думаете, откуда Вандемарк узнал, что Хьюит и есть тот самый «Чистюля»?

— Кто его знает? Может, он нашел какую-то улику, которую полиция пропустила. Может быть, ему снились — да и сейчас снятся — какие-нибудь особенные сны. Он обставил меня по количеству раскрытых убийств, совершенных серийными убийцами. У него лучше получается охота на этих гадов, чем у всех вместе взятых сотрудников нашего «обожаемого» Бюро! Когда мы неделю спустя прочесали жилье Хьюита, то нашли самые разные доказательства, которые нам были нужны для того, чтобы убедиться, что он и был «Чистюлей». Но, как вы понимаете, к тому времени это уже не имело никакого смысла.

 

Глава 14

17 июля 1975 года.

Саутфилд, Мичиган.

Грег Хьюит смотрел на улицу сквозь узкую полоску между неплотно прикрытыми занавесками. Ему не нравилось то, что он увидел. Подкатил черный фургон и пристроился перед его трейлером. Остановившись рядом с машиной Хьюита, он загородил ему выезд. К этому времени Хьюит уже упаковывал вещи, собираясь переехать в более безопасное место. Газеты слишком много сообщали об убийствах «Чистюли». Пора сматываться и сказать последнее «прощай» автогородку. Прибытие фургона не сулило ничего хорошего. Грег вытащил специальный полицейский пистолет тридцать восьмого калибра из выдвижного ящика стола, стоявшего в дальнем конце трейлера, не спуская ни на секунду глаз с подъехавшего фургона. Из него никто до сих пор не вышел.

«Дерьмо! Возможно, ждут подкрепления», — подумал Грег. Так поступали когда-то в Оуквилле, когда он работал в полицейском участке.

Чувство страха постепенно нарастало. Дверь фургона неожиданно открылась, и из него вышел человек. Грег Хьюит почувствовал облегчение. Водитель фургона, как оказалось, был один и совсем не похож на полицейского. Слишком хорошо одет... Прекрасная спортивная куртка и дорогие мокасины. Полицейские не носят мокасин. Они сваливаются во время погони.

Человек держал в руках коричневую папку из кожезаменителя. Он осматривался по сторонам, словно не был уверен в том, куда же ему идти. В конце концов он посмотрел на трейлер Хьюита и секунду спустя хромая направился к нему. У Грега отлегло от сердца: ну не будут же они посылать хромого полицейского. Грег, конечно, не знал, что этот человек всего лишь два часа назад снял со своей ноги почти шесть килограммов гипса. Хьюит подумал, что этот парень, пожалуй, попытается всучить ему какую-нибудь страховку или что-нибудь в этом роде. Он с превеликим удовольствием выставит хромого отсюда, прежде чем еще кто-нибудь покажется здесь. Наконец раздался стук в дверь. Грег положил оружие на полку над телевизором и накрыл сверху журналом. Парень не похож на подонка, но зачем же рисковать? Что-то все-таки беспокоило Грега, где-то он видел этого парня раньше. Хьюит открыл дверь. Да, точно, есть в нем что-то знакомое.

— Послушай, что бы ты там ни продавал, мне ничего не надо.

Незнакомец улыбнулся Грегу и сказал:

— А я ничего и не продаю. Я пришел сюда отдать вам кое-что.

С тех пор как Хьюит приехал сюда, он выставил за дверь уже не одного торгаша и поэтому сейчас, изобразив скептическую мину на лице, он стал закрывать дверь.

— Я не могу позволить себе это. Пока.

— Я не торговец, я — юрист.

— Юрист?

Хьюит приоткрыл дверь снова. Человек все еще стоял на прежнем месте. Выглядел он так, будто ему известно что-то такое, о чем Грег даже не догадывается. Хьюит снова занервничал и выглянул через плечо незнакомца на улицу. Нет, полицейские машины не подкатили. Улица была пуста. Может, и в самом деле этот парень — юрист. Может, это какое-нибудь наследство? Но в этих краях друг о друге никто ничего не знал. Может быть, предстоит какая-нибудь выплата за трейлер? А может, это какие-нибудь хорошие новости?

Решив, что ломать над этим голову — просто попусту тратить время, Грег в конце концов сказал:

— Что это все значит? У меня нет времени заниматься всякой дребеденью.

Юрист протянул ему коричневую папку и сказал:

— Если у вас нет времени, возможно, будет лучше, если я просто отдам вам вот это и вы сами сможете перечитать все в свободное время.

Открывая дверь защитной перегородки, Хьюит спросил:

— Что это за фигня? И не пытайтесь что-нибудь всучить мне.

— Загляните внутрь, и все поймете.

Грег взял папку у незнакомца, открыл ее и глянул туда. И удивился, увидев внутри только одну страничку. Он был поражен еще больше, когда прочитал, что там написано. Затем, словно остолбенев, прочитал еще раз и поднял глаза на незнакомца, который к тому времени уже держал в руке автомат тридцать восьмого калибра.

Хьюит снова взглянул на папку, пытаясь все понять. Затем прочитал напечатанные слова еще раз: «Меня зовут Дэвид Вандемарк. Вы убили мою жену и ребенка. Я хотел, чтобы вы узнали, кто я такой, прежде чем убью вас».

Хьюит встряхнул головой. Так вот где он видел этого парня раньше — в газете. В ту же секунду он запустил папкой в голову нежданного гостя и бросился за своим оружием. Его рука уже почти схватила его, когда первая пуля пробила ему грудь. Грег отступил на пару шагов назад, но удержал в руке пистолет. Он уже начинал поднимать его, когда вторая пуля свалила его на пол.

Хьюит барахтался на полу как жук, которого перевернули на спину, и чувствовал, что жизнь покидает его. Он поднял голову и увидел на своей рубашке два увеличивающихся ярко-алых пятна. Он понял, что ему пришел конец. Кровь заполняла его легкие, затрудняя дыхание. Посмотрев на дверь, он увидел, как незнакомец спокойно прячет свое оружие под спортивную куртку. Он был абсолютно хладнокровен. Ни тени смущения, ни спешки. Все очень профессионально.

Хьюит уронил голову на пол. Устремив взгляд на звукоизоляционные плитки в потолке, он вдруг начал безудержно смеяться.

Дэвид стоял снаружи, слыша пронзительное, похожее на девчоночье, хихиканье. Надрывный кашель время от времени заглушал этот звук. Ему показалось, что между раскатами хохота и приступами кашля он услышал слово «мама». Но был не вполне уверен в этом. Наконец все звуки прекратились. Тишина стала леденящей.

Вандемарк порылся в карманах куртки и вытащил пачку визитных карточек и другие документы. Затем подбросил все это к двери трейлера.

Прощай, Дэвид.

У него в бумажнике уже был новый комплект документов. Адвокат Дэвид Вандемарк умер. Да здравствует Чарльз Куинн, страховой агент.

Он стащил водительские права, кредитные карточки и другие удостоверяющие личность документы у своего бывшего клиента, которого Дэвид Вандемарк когда-то защищал в суде. Разве не должны старые друзья помогать друг другу?

Две прошедшие недели прошли как в лихорадке. С тех пор как он понял, что полиция не собирается ничего предпринимать в отношении Хьюита, Дэвид занялся продажей дома, который уступил покупателю очень дешево, ликвидировал свои банковские счета и обналичил все свои сбережения. Взамен проданному «олдсмобилю» был куплен «форд-эконолайн», который Дэвид загрузил всем необходимым, что могло ему потребоваться в его новой жизни. А нужно ему было не слишком много. Кое-какое оружие и немного одежды.

Дэвид Вандемарк, ныне Чарльз Куинн, направлялся к своему фургону, внимательно вглядываясь в улицы автогородка. Не вышел ли кто-нибудь посмотреть, по какому поводу стрельба? Нет, никто не вышел. Здесь никому не было дела до того, что Грег Хьюит только что издал последний вздох. Всем было наплевать на то, что господина «Чистюлю» только что угостили десертом из автомата тридцать восьмого калибра. Пусть они лучше прочитают об этом завтра в газетах.

Чарльз Куинн взобрался на водительское сиденье и громко рассмеялся над своими мыслями. Над теми мыслями, которые еще несколько мгновений назад принадлежали другому человеку.

— Что ж, сэр. Пора сматываться и сказать «прощай» этому славному местечку.

 

Глава 15

25 июля 1992 года.

Уиллоу, Нью-Йорк.

Он был дома. С Пенн-Стейшн до автовокзала, расположенного на Сорок второй улице, он добрался на такси, затем на автобусе доехал до Вудстока. А потом несколько раз «голосовал» на дороге. Добравшись до своей лесной хижины, он в спокойной обстановке сбросил с себя личину Уилларда Макдональда и превратился в человека, к которому привыкли все местные — в Вика Таннера, актера. Он обнаружил, что маска театрального актера как нельзя кстати объясняет его длительные отъезды из Уиллоу и причину того, что каждый раз он возвращается домой с другим цветом волос. Большинство людей в этой местности считали его неповторимость лишь еще одним особым свойством актерской натуры. Никто из местных ни разу не бывал в доме старого Батлера с тех пор, как его купил Вик Таннер. Они бы удивились переменам, происшедшим в этой старой деревянной хижине, затерявшейся в лесной глуши.

Вик бросил чемоданы на койку, стоявшую в дальнем углу его однокомнатной хижины, и осмотрелся по сторонам. Здесь ничего не изменилось и привычный порядок не был нарушен.

Он нашел невидимые постороннему глазу волоски на своих местах, там, где они фиксировали положение всех восьми выдвижных ящиков шкафа. Того же назначения волоски находились между кнопками перевода строки на компьютере, там, куда он их специально положил. Никто здесь явно не появлялся и не совал нос в чужие дела. Святость его внутреннего мира осталась нетронутой.

Он направился в маленькую кухоньку, открыл холодильник, выбросил в мусорницу пакет молока, купленный еще в прошлом месяце, и достал холодное как лед шампанское. Вик вернулся к чемоданам и открыл их. Отпивая игристое вино, он положил на место свою «тяжелую коллекцию», которую брал с собой в путешествие, повесил ее на скрытый от постороннего глаза оружейный крючок и бросил в стирку грязное белье. Закончив распаковывать вещи, Вик уселся на обшарпанный стул возле окна, потягивая из бокала вино и держа в руках папку. Минут десять он сидел, глядя в окно, наслаждаясь видом леса и успокаивая себя тем, что наконец-то он в безопасности. Эта комната была единственным местом на Земле, где он мог расслабиться. Не надо никого высматривать, не надо готовиться к решительным действиям. Родные стены. Дом.

Наконец Вик открыл папку, лежавшую у него на коленях. В ней находилось несколько десятков вырезок из нью-йоркских газет, которые он сделал во время своего отдыха во Флориде. Последние несколько недель он провел там, восстанавливая силы. Но это не значило, что он не мог планировать свою следующую поездку, пока выздоравливал. Сейчас Вик чувствовал себя в форме для того, чтобы вступить в игру с уже выбранным новым противником. Он отобрал одну из статей и посмотрел на ее заголовок: «Убийца латиноамериканских семей совершает новое кровавое преступление».

Вик нашел газету «Нью-Йорк пост». Ничего нового не появилось в журналистике. Старомодные «дубовые» заголовки типа «Обезглавленное тело найдено в летнем баре». Правда, они были особенно тщательны в подборе сенсационных преступлений, это как раз то, что надо Вику. Большое подспорье в его работе.

Когда он просматривал газетные вырезки, ему вдруг пришло на ум, что, считая Доминика Санчеса, убийца латиноамериканских семей будет у него двадцатым. Сын Сэма стал бы двадцать первым, если бы его охота оказалась удачной. Но этого не произошло. Вик не любил думать об этом поражении. Полиция опередила его с Дэвидом Берковичем. Это было его единственным провалом.

Вик подумал о девятнадцати убитых им чудовищах, настоящих драконах. Каждый из них был уникален сам по себе.

В их числе был Грег Хьюит, он же «Чистюля». Две пули достали его через открытую дверь. Убийство Хьюита стало его крещением. Он надеялся, что Кристина и Дженифер теперь спят спокойнее после этой казни.

Вторую охоту он устроил на Джеффа Фолкнера, убийцу-насильника из Калифорнии. За три года Фолкнер удушил восьмерых женщин, чьи тела привязывал к придорожным фонарным столбам. Ни местная полиция, ни полиция штата никак не увязывала эти убийства между собой. Вик первым обнаружил это. Он выследил убийцу, всю дорогу проговорил с ним до самого его дома и всадил две пули в это омерзительное животное.

Третий случай произошел в Вайоминге. На Восьмидесятой магистрали бесследно исчезали люди. Вик чувствовал, что кто-то на протяжении ста восьми миль пустынной дороги между Грин-Ривер и Салинас убивал людей, бросая на обочине их ограбленные машины.

Затем некий Эрнест Хайнеман попытался сделать его своей двадцать третьей жертвой. Но Хайнеману эта ошибка дорого стоила. Взмокший от пота охотник на хищников всадил ему пулю в голову и оставил на дороге с запиской, приколотой к его рубашке, рассказывающей, где похоронены двадцать две жертвы Хайнемана. Довольно странно, но местная полиция восприняла это как личное оскорбление и принялась ловить его по всему штату. Нет ничего хуже оскорбленного проигравшего.

Номером четвертым стал педераст из Чикаго по имени Джей Парсонз. Вик задушил Парсонза голыми руками.

Потом был Норм Боллард, фермер из Небраски, который любил подстерегать неосторожных путешественников, случайно оказавшихся рядом с его домом. Дом его стоял на отшибе. Он топил машины несчастных в ближайшей трясине и делал украшения для своего дома из останков своих жертв. Охота на этого маньяка заняла почти четыре месяца. Убийца успел воткнуть нож Вику в левое плечо прежде, чем тот разнес Болларду лицо из своего «магнума».

В Бостоне Вик также раскрыл целый ряд убийств, которые полиция до сего времени считала делом рук разных преступников: восемь убийств (жертвы погибали от смертельных ударов ножом из-за угла на улицах города) за четыре года. Кошельки каждой жертвы отсутствовали, поэтому мотивом преступлений сочли ограбление.

Когда Вик просматривал старые газеты, он сделал следующее открытие: в Бостоне каждое такое убийство случалось каждые шесть месяцев. Еще одно его открытие заключалось в том, что все жертвы окончили одну и ту же школу Томаса Дьюи, выпуска 1967 года. Эта отрывочная информация вывела Вика на Сильвестра Гудена. Когда он в конце концов загнал убийцу в угол, Гуден объяснил, что все его восемь жертв запугивали его и безжалостно мучили на протяжении всего периода обучения. Вик не купился на эту беззастенчивую ложь и перерезал Гудену горло, оставив после себя короткую записку, разъяснявшую полиции истинную картину дела и засунутую Сильвестру между зубов.

Седьмым и восьмым были братья Дин и Тодд Хельферы. Полиция штата Нью-Джерси знала, что эти подонки обвинялись в ограблениях и убийствах девяти владельцев маленьких магазинчиков в Ньюарке, но никак не могла доказать это. Вик «прочитал» мысли этих подонков и выступил сразу в трех ролях: судьи, присяжного и палача. К несчастью, Тодд Хельфер успел всадить пулю в ногу Вика за секунду до того, как он разнес их обоих на части из своего дробовика. Именно тогда он впервые воспользовался услугами ныне покойного доктора Липстона.

Житель Сан-Франциско Карл Поттер любил смешивать детский аспирин с крысиным ядом и снова ставить эти бутылочки на полки аптеки. Вику удалось проникнуть в местное управление ФБР и «считать» необходимую ему информацию с одной из отравленных бутылок еще до того, как все существующие отпечатки были уничтожены тяжелыми на руку следователями в поисках более весомых улик. Вик привязал Поттера к стулу и силой скормил ему коробочку его собственного яда.

Эйб Форрестер, Дэн Бэйкер и Джексон Кинг считали себя колдунами. Они похищали детей и приносили их в жертву дьяволу. Но перед этим они сдирали с них живьем кожу. У Вика ушло два изнурительных месяца на их поиски и лишь несколько блистательных логических догадок помогли ему «расколоть» их и заставить искать спасения в Скалистых горах. Тела двадцати семи мальчиков и девочек, все не старше десяти лет, были позднее найдены в той же местности. Форрестера и Кинга нашли там же, оба были убиты из дробовика.

Тело Бэйкера обнаружили примерно в миле от них — оно было обезображено до неузнаваемости. Вик вышел из этого поединка живым, получив не менее шести ножевых ранений. Дэн Бэйкер не желал расставаться с жизнью без борьбы.

Уилма Дейтон, она же Старр Уиндом, была единственной женщиной, которую Вику пришлось казнить. При воспоминании о ней во рту у него каждый раз оставался отвратительный привкус. Уилма имела скверную привычку заводить знакомства с мужчинами в барах отеля и подниматься с ними в их апартаменты, где подмешивала им в напитки психотропные препараты. В то время как мужчины буквально бросались на стену, Уилма хладнокровно чистила их кошельки. Трое из ее жертв умерли от разрыва сердца, один мужчина выпрыгнул из окна двадцать седьмого этажа гостиницы. Другой бежал впереди грузовика, крича, что за ним гонятся змеи. Вик тихонько прокрался Уилме за спину, когда она была занята приготовлением специального коктейля для него и сделал ей аккуратную маленькую дырочку в затылке из своей «беретты» двадцать второго калибра.

Лэнс О'Делл был добродушный, отзывчивый молодой человек, только что окончивший колледж. Окружающие считали, что впереди у него большое будущее, и думали, что этот мальчик далеко пойдет. До сегодняшнего дня большинству его старых друзей все еще с трудом верится, что за четыре года «старина» Лэнс изнасиловал и убил двадцать четыре женщины в пяти разных штатах. О'Делл был таким же ублюдком, как и Санчес. Вик сидел в баре, когда туда вошел Лэнс, раскрасневшийся после недавнего убийства, лучащийся гордостью за свои гнусные «достижения». Вик вышел вслед за ним из бара, ткнул «пушку» ему под ребра и приказал отвезти его на место последнего убийства. Сначала Лэнс притворился, что не понимает, о чем говорит его похититель, но все переменилось после того, как Вик описал Лэнсу во всех подробностях его недавнее преступление. Они вернулись туда, где Лэнс похоронил свою последнюю жертву. Вик вынудил своего пленника написать подробное признание, а затем забил его до смерти о ствол дерева. Жестокость этой казни иногда вызывала у Вика сильное беспокойство. Возможно, он слишком много времени потратил на О'Делла.

Пятнадцатым номером был 14-летний Даниэль Сеймор из Лос-Анджелеса, который любил стоять на верхнем путепроводе и сбрасывать вниз шлакоблоки на проходящие внизу машины. Он обычно старался попасть в форточку на крыше автомобиля. Восемь человек погибли от метательных снарядов юного Дэнни. Полиция пыталась замолчать эти происшествия, но Вик случайно узнал об этом, считав информацию с мозга одного из полицейских, который как-то в выходной день сидел в ресторане. Позже Вик получил дополнительную информацию на месте преступления от толстого куска отскочившего и рассыпавшегося вдребезги шлакоблока. Он посетил Дэнни дома однажды ночью, когда родителей мальчика не было дома. Даниэль пытался играючи воткнуть большой нож для разделки мяса в Вика. Тот отобрал его и резанул им Дэнни по горлу. Вик объяснил свои действия в короткой записке, которая заканчивалась извинениями за грязь, которую он оставил в доме после себя.

До сих пор все шло как по маслу. Потом все изменилось. Может быть, из-за того, что казнь садиста-подростка — совсем иное дело, нежели убийство взрослого изверга. А может, Вик просто начал уставать, так как занимался такой «работой» вот уже десять лет. Но что-то внутри Вика заставило его изменить правила игры. Все стало слишком легко. С этого момента Вик решил воздвигать перед самим собой больше препятствий. Затем он устроил охоту на Трэвиса Стейси, сбежавшего из приюта, прятавшегося в глуши лесов штата Вермонт и кочевавшего с места на место. Трэвис промышлял тем, что ему удавалось украсть у туристов, отдыхавших в глуши лесов в палатках или дачных домиках. Прежде чем заняться воровством, он этих туристов убивал. Вик решил, что тут и раздумывать нечего: парень заслуживает смерти. И неважно, что он убил тринадцать человек спящими и мог убить самого Вика. Он даже не вытащил оружие, пока не сказал Трэвису, что собирается его казнить. Вик позволил этому маньяку взять в руки дробовик, и лишь когда тот уже собирался выстрелить, отскочил в сторону и всадил в него две пули.

Джейсон Кларк стон, проживавший в горах Северной Дакоты, убил в Нью-Хардеке целую семью. Он ворвался в дом и расстрелял всех разом, даже детей. Кларкстону показалось, что отец семейства обманул его в сделке по продаже земли. Полиции штата не удалось выйти на след убийцы. Вик решил рискнуть, взяв с собой только пистолет тридцать восьмого калибра. Ровно три недели ушло на то, чтобы найти Кларкстона. Джейсон Кларкстон целых два дня не подпускал к себе своего преследователя, поскольку находился в более выгодном положении — из его охотничьего ружья можно стрелять с большего расстояния.

И наконец, на двадцать третий день охоты, Вик подкрался к бдительному горному скитальцу сзади, прошептал ему на ухо «до свидания» и разнес ему вдребезги череп.

Честная спортивная игра, не так ли? Честность, граничащая... с безумством? Возможно!

Вик устранял свое неравное положение с противником за счет себя самого еще более искусно, нежели в тот раз, когда он охотился за Элмором Кифером, людоедом из Невады, который своим уникальным способом решал проблему дороговизны мяса. У Вика была только одна пуля в пистолете, когда он стоял перед ружьем Кифера. Вот почему ему пришлось позаимствовать пистолет агента ФБР Левитта, чтобы встретиться лицом к лицу с двумя офицерами полиции, стоявшими между ним и свободой.

У него не было вообще никакого оружия, когда он вышел на Санчеса и его натренированную гориллу.

Вик выпил последний глоток вина и, весь погрузившись в мысли, задумчиво смотрел вдаль из окна своей хижины. Как ему все-таки удалось осилить Санчеса? Что же ему следует сделать в Нью-Йорке, чтобы одержать победу и на этот раз? Насколько близко он сможет подойти к смерти, чтобы не угодить в плен к этой безжалостной владычице тьмы?

 

Глава 16

15 июля 1992 года.

Мемориал-парк, Вашингтон.

Вида читала документы, которые доставала из папки, лежавшей у нее на коленях. Айра тихо сидел на скамейке рядом с ней. Наконец Вида тряхнула головой и, вспыхнув от охватившего ее негодования, обратилась к своему улыбающемуся и курящему сигару партнеру:

— Почему эта папка не попала ко мне вчера вместе с другими документами, которые вы послали?

Айра с наслаждением выпускал колечки дыма в воздух, обдумывая ответ.

— Проливает совсем другой свет на Вандемарка, не так ли? Я попридержал эту информацию, потому что, проработав три года по делу Вандемарка, увяз в нем. Я хотел дать вам немного времени, чтобы понять суть той работы, которую я возложил на вас.

— Вы сказали, что увязли в этом?

— Да. Я зашел в тупик, выслеживая Вандемарка. Я надеялся, что мне придет в голову какая-нибудь более толковая идея о его прошлом, и это поможет мне лучше понять человека, на которого я охочусь. Поэтому я съездил в Стронгвилл, штат Огайо, где родился Дэвид Вандемарк. В этом городе, как я считал, погибли в автокатастрофе его родители. Можете себе представить, как я удивился, когда узнал, что мистер и миссис Дуэйн Вандемарк ни в какой аварии не погибали. В свидетельстве о смерти говорилось, что они оба умерли от огнестрельных ран. В местном полицейском управлении я узнал всю историю. Шеф полиции очень хорошо помнил это дело. Он был в полиции новичком, когда это случилось.

По-видимому, Дуэйн Вандемарк стал сильно пить, когда в 1952 году потерпел финансовый крах. А шесть месяцев спустя он погиб: устроил драку с женой, выхватил ружье и выстрелил ей прямо в сердце, а потом угостил и себя свинцом, прямо на глазах своего трехлетнего сына Дэвида. Позже врачи утверждали, что у Дэвида не осталось воспоминаний об этих убийствах. Они решили, что будет лучше сочинить историю об автомобильной катастрофе. Тогда, в 1952 году, еще мало знали о памяти на уровне подсознания.

Они немного посидели молча. Вида смотрела на документы в папке, Айра — на военный мемориал. Потом Вида заговорила. Ее голос стал спокойным и тихим, словно легкий ветерок в ветвях деревьев:

— Бедный ребенок. Как ему не повезло! Не удивительно, что он все это сделал. Сначала я подумала, что в жизни у него все было прекрасно. Он имел все, о чем только можно было мечтать, но в действительности у него одна трагедия шла за другой. Я тут читала в отчетах, что тетю, которая его воспитывала в подростковом возрасте, убил какой-то громила в Детройте.

— Да, Вандемарк дальше сам пробивал себе дорогу в жизни, учился на юриста. Отличный парень, в самом деле. Ужасно, что он взял и свихнулся.

— Да... Очень печально.

— Однако это не мешает нам утверждать, что он убийца. И наша работа по-прежнему заключается в том, чтобы поймать его. Вы согласны со мной?

Вида взглянула на Айру и увидела, что он внимательно наблюдает за ней. Напряжение было написано на его обычно спокойном лице. До нее вдруг дошло, почему он не дал ей вчера эту папку.

— Не беспокойтесь, Айра, я не позволю своим личным чувствам мешать делу. Печальная это история или нет, я прекрасно понимаю, что Вандемарка нужно остановить.

Айра согласно кивнул, вздохнул с облегчением и снова взглянул на военный мемориал. Через несколько секунд он сказал:

— Вы знаете, имя моего сына написано на этой стене. Если бы он пережил эту бессмыслицу во Вьетнаме, то был бы того же возраста, что и Вандемарк. В самых разных отношениях они напоминают мне друг друга. Вот почему иногда это дело становится для меня таким трудным.

— Я не знала, извините. Очень жаль.

— Мой мальчик, Алан, умер больше двадцати лет назад. Что теперь извиняться. Я выплакал все свои слезы по нему. Единственное, чего мне хочется, — это взять Вандемарка живым, если, конечно, удастся. Я уже достаточно насмотрелся на то, сколько молодых умирает в наше время. Дэвид Вандемарк живет по своим собственным понятиям чести, хоть и искаженным. Он делает то, что кажется ему правильным. Я верю в это.

— Да, видимо, это так.

— Но это ничего не меняет. Мы поймаем его, если сможем, и поймаем живым, если он, конечно, нам позволит. Но вам следует понять, что, возможно, придется убить этого человека. Вы еще неопытны в подобных делах... Вы только что пообещали во всем помогать мне и не отходить от меня ни на шаг. Спасибо вам. Но не забывайте, это опасно, мы оба можем погибнуть.

Вида понимающе кивнула. Айра повторил ее жест и выпустил новую порцию колечек дыма в воздух.

— А как же мы проведем остаток сегодняшнего дня, босс?

Айра повернулся и одарил своего нового напарника лучезарной улыбкой.

— Сегодня после полудня мы начнем собирать чемоданы. Возможно, неделю проведем в дороге. Я уже заказал два авиабилета в «Балтимор Интернейшнл» на рейс в 7:10.

— Все это как-то неожиданно. Что-нибудь случилось?

— Пока ничего. Но мне кажется, я понял, где следует ждать Вандемарка на этот раз.

— И где же?

— Вы были когда-нибудь в Нью-Йорке?...

 

Глава 1

Вик уже почти забыл, как сильно он не любил Нью-Йорк. И даже ненавидел этот город. Но быстро вспомнил об этом, попав в автомобильную пробку и потратив уйму времени, находясь в потоке машин бампер к бамперу, двигаясь черепашьим ходом по мосту Джорджа Вашингтона. Слишком много грязи и шума, да еще и эта снующая и жужжащая толпа. Перекрасив свои волосы и бородку в «радикально» черный цвет, местами с каким-то пегим отливом, Вик прошлой ночью укомплектовал всем необходимым свой фургон и был уже готов к отъезду рано утром. Но потом решил, что отъезд на рассвете — не слишком уж хорошая идея. Если выехать из Уиллоу до семи часов утра, то за три часа можно добраться до Нью-Йорка как раз к тому времени, чтобы встать в хвост утренней автомобильной пробки. Поэтому Вик спокойно позавтракал, просмотрел пару журналов, с удовольствием прогулялся в последний раз по лесу, чтобы освежить голову, и внезапно понял, что уже два часа дня. Теперь он уже попадал в вечернюю пробку! Прекрасно спланировано!

Он уже больше не был Виком Таннером, актером. Его бумажник распух от кредитных карточек и других документов, которые удостоверяли личность владельца этого набитого доверху фургона как некого Лероя Де Карло, частного детектива из Чикаго. Его иллинойсская лицензия была еще не просрочена, и у него имелось также временное разрешение на работу в штате Нью-Йорк. Он всегда старался проверять срок годности каждого документа, удостоверяющего его личность, поскольку каждый из них все равно сходил с маленького печатного станка Вика Таннера. Годы научили Вика-Лероя щепетильному отношению к мельчайшим деталям и важным нюансам, которые необходимы для того, чтобы обвести вокруг пальца любого, даже самого въедливого проверяющего. Он гордился своим мастерством. Документы Лероя Де Карло с успехом прошли бы даже компьютерную проверку. Вик просто удивлялся, насколько, оказывается, легко войти в компьютерную сеть города или штата и таким образом создать нового гражданина. Чикаго и так переполнен частными сыщиками. Кто заметит еще одного?

У Лероя имелась легенда для прикрытия. Его расследование касалось состоявшегося на прошлой неделе убийства семьи Менгуэлли, у которых не было живых родственников в Штатах. Это было как раз то, что нужно. Если бы кто-нибудь поинтересовался, то Лерой Де Карло ответил бы, что работает на дядю покойного Германа Менгуэлли — Фернандо, живущего в пригороде Чикаго. К тому времени, когда выяснится, что в действительности никакого дяди не существует, Лерой преспокойно возьмет себе новое имя.

Да, с этой частью операции все в полном порядке. Его «шевроле» был загружен всем необходимым: запасом оружия и одежды на любой случай, картами всех пяти населенных пунктов, шестью комплектами запасных документов, персональным компьютером и различным оборудованием, а также множеством других мелочей, которые могут пригодиться. Фургон с форсированным двигателем (5700 кубических сантиметров вместо 5300) сам по себе вмещал семьсот пятьдесят килограммов груза и был оборудован лучшим глушителем, который можно купить только за приличные деньги. Случайный человек мог подумать, что это — грузовик по доставке товаров или розничной торговле всякими мелочами.

У Лероя имелась своя стратегия ведения этого дела, все было тщательно спланировано. В некотором смысле его работа казалась со стороны очень несложной. Он посчитал, что просто обязан опросить нескольких человек и найти какие-либо источники «психической информации» с мест преступлений и, возможно, рассчитать следующее место, где убийца попытается совершить новое нападение, и поймать этого негодяя с поличным. По крайней мере, Лерой на это надеялся. Но он уже страстно хотел поскорее вырваться из Нью-Йорка.

Причина заключалась не только в том, что шум, загрязненная окружающая среда, автомобильные пробки, высокие цены, преступления и суматоха, царящие в этом городе, именуемом Большим Яблоком, беспокоили Лероя. Причиной были люди. Здесь их чересчур много на столь малом пространстве. Они похожи на рассерженных муравьев в потревоженном муравейнике. Толпа для телепата — злейший враг. Лерой ненавидел большие скопления людей. Даже если он сознательно отключался от воздействия толпы, все равно большие группы людей ужасно действовали ему на нервы. Их непрерывная сумасшедшая «умственная болтовня» влияла на состояние его здоровья, самообладание, и он утрачивал свою обычную доброжелательность. Толпа напоминала ему одно маленькое летающее насекомое, попавшее ему в ухо и непрерывно жужжащее. Жизнь научила его подавлять раздражение, но ему никак не удавалось делать это с улыбкой.

Феномен толпы был даже опасен. Ему приходилось уменьшать внешний шум, чтобы защитить себя от толпы. На шумной улице невозможно определить, желает ли кто-нибудь всадить тебе нож в спину, защелкнуть на тебе наручники или пройти мимо, не обращая на тебя внимания. Но, по правде говоря, он обнаружил, что может сосредотачиваться на каком-либо одном человеке в толпе и отключаться от воздействия всех остальных. Здесь же ему было трудно замыкаться лишь на одном человеке в такой прорве народа.

Нью-Йорк определенно не для него. Именно поэтому Лерой и предпочитал охотиться за преступниками в других, не столь плотно населенных, местах страны. Меньше людей — меньше горя. Но не всегда удается выбрать места сражений. Преступников полно и в других, более подходящих для его «охоты» местах, но ни один из них не убивал людей целыми семьями. Есть такие вещи в жизни, против которых нельзя устоять. Приходится делать работу и вовремя убираться.

Уличное движение несколько оживилось, и Лерой поехал прямо к Хенри Хадсон Паркуэй, направляясь на Рузвельт-Драйв. Он свернул на Тридцать четвертую улицу, нашел свободную стоянку на Двадцать седьмой улице и скользнул между машин прямо туда. Лерой решил, что не помешает еще разок полистать досье Анжелы Кинонес, которое он выудил из-под сиденья.

Семья Анжелы Маргариты Долорес Кинонес стала первой жертвой «Головореза». После этого, с пугающей регулярностью, он выбирал себе новые жертвы. Всегда во вторую и четвертую неделю месяца, правда, не в один и тот же день. Всегда ночью, но никогда в один и тот же час. Он также никогда не убивал две семьи, проживавшие по соседству. Признаками стиля этого убийцы были двухнедельный перерыв и этническая принадлежность жертв.

Мисс Кинонес потеряла двух младших братьев и родителей из-за этого мясника. Ее спасло то, что за два года до этого она переехала в собственный дом. Анжела работала в журнале высокой моды в качестве помощника художественного редактора. Большая удача, но для чего журналу художественный редактор? Стоять над душой у бедного несчастного чертежника, разрабатывающего модель за чертежной доской?

Основные данные: 28 лет, брюнетка, глаза карие, 44 кг, 152 см. Лерою не удалось найти фотографию Анжелы, поэтому он представлял себе грудастую знойную мексиканку. Он не стал зацикливаться на том, что ее родители эмигрировали с Кубы как раз перед тем, как Фидель взял власть, и что она родилась и выросла в Соединенных Штатах. По его представлению, она смотрела слишком много фильмов с участием Марии Монтес. Лерой бегло просмотрел остальную информацию, не делая каких-либо умозаключений, засунул папку назад под сиденье, вылез из фургона и закрыл его.

В отличие от большинства людей, оказавшихся в Нью-Йорке, он не боялся за свою машину, поскольку был уверен, что найдет ее на том же месте, где и оставил, так как, во-первых, не оставлял ее в неположенном месте, а во-вторых, машина была оборудована противоугонной сигнализацией. Любого, кто пожелает проверить, чем • набит его старый фургон, встретит пронзительный вой сирены. Сирена отключится только через три минуты, а система сигнализации перезарядится автоматически. Если даже злоумышленник окажется столь хладнокровным, что не обратит никакого внимания на сирену (все-таки это Нью-Йорк), он обнаружит, что вскрывать фургон десятилетней давности — не подарок. Долгие часы ушли на переделку дверей и замков. Никакой Рэмбо не сможет пробиться внутрь через армированный корпус и пуленепробиваемые стекла.

* * *

Анжела жила в доме 228 на Восточной Двадцать шестой улице на пятом этаже. Но дома ее не оказалось. Лерою это не понравилось. Было уже шесть, и она вполне могла бы вернуться домой с работы. Может быть, она где-нибудь на свидании? Или, что еще хуже, вообще уехала из города? Большая часть хорошо спланированного сценария Лероя зависела от того, как скоро он с ней встретится.

К счастью, в доме оказался консьерж. Невысокий немец лет пятидесяти заверил Лероя, что мисс Кинонес по-прежнему проживает по своему старому адресу и не уезжала в отпуск. Он видел ее сегодня утром, но не имеет представления, где она может находиться сейчас. Лерою удалось считать информацию из мозга консьержа, и он узнал, что Анжела иногда обедает в ресторане на углу. Немец выдал эту информацию неохотно, потому что ему не понравился этот темноволосый незнакомец. Это очень позабавило Лероя. Ему было очень интересно узнать, что этот старый черт скажет завтра, когда обнаружит, что темноволосый незнакомец вселился в квартиру Анжелы Кинонес.

Стало уже привычным то, что где бы он ни приступал к работе, то первым делом находил себе жилье. Лерой предпочитал встретиться с каким-нибудь родственником одной из жертв. Это давало ему доступ к информации, которую не помещают в газетах, а с другой стороны, давало ему повод находиться поблизости.

С его даром было нетрудно проникнуть в другую жизнь. Когда ты знаешь точно, что именно люди хотят услышать, не возникает никаких проблем для того, чтобы сказать это в нужное время и в нужном месте. Он также взял несколько уроков актерского мастерства, чтобы подготовиться к роли Вика Таннера. И эти уроки явно пошли ему на пользу.

Он всегда пытался честно играть со своими временными союзниками. Лерой никогда ничего им не обещал и обычно не стремился переспать с ними. Он делал это исключительно в тех случаях, когда никак нельзя было избежать этого или оказывалось трудно устоять перед какой-нибудь женщиной. Он относился к этому рационально и считал, что конечные результаты оправдывают средства их достижения. В конце концов, он все-таки пытался отомстить за постигшую их потерю и вселить в них веру в то, что в этом мире есть справедливость.

Когда приходило время уезжать, ему нетрудно было организовать все так, словно его отъезд был идеей хозяйки его временного пристанища. И в результате он расставался всегда легко, сохраняя самые лучшие отношения, оставляя после себя воспоминания как о чем-то приятном, но, увы, не осуществившемся.

Прогуливаясь по улице, Лерой остановился у витрины магазина и, глядя на свое отражение, поправил воротник и рукой откинул назад волосы. Ему предстояло произвести хорошее впечатление на Анжелу.

Лерой увидел ее в глубине ресторана. Девушка обедала в одиночестве. Он инстинктивно знал, что это Анжела, хотя она находилась слишком далеко, чтобы можно было «считать» информацию. Образ грудастой «дикой мексиканской кошки» отступил из его воображения, и его место заняла настоящая Анжела Кинонес.

Анжела была стильно одета, впрочем это и неудивительно, учитывая ее место работы, но оказалась значительно стройнее, чем он ожидал. Регулярные занятия спортом и постоянные тренировки, очевидно, являлись неотъемлемой частью ее повседневной жизни. Упругие грациозные мускулы так и играли на ее руках, когда она разрезала ножом лежавшую на тарелке пищу. У нее модная короткая стрижка, и это единственная игривая деталь в ее облике. Темные глаза с сильно накрашенными ресницами, длинная элегантная шея. Овальное лицо, полные и чувственные губы. Но особенно глаза привлекли внимание Лероя и заставили его снова посмотреть на нее.

Глядя в эти глаза, Лерой поражался скрытой в них глубокой печали. Было совершенно очевидно, что девушка пыталась что-то спрятать за своим обманчивым холодным спокойствием. Хотя Лерой приучил себя видеть то, чего не видят другие, на этот раз он разглядел в Анжеле только печаль.

Тряхнув головой, Лерой наконец решил войти в ресторан. Сделав первый шаг, он предупредил себя: Анжела Кинонес — словно треснувший кристалл, которым можно любоваться издали, но обращаться с ним нужно осторожно, иначе он рассыплется в руках.

Лерой прошел в дальний конец ресторана и никто его не спросил, заказывал ли он что-нибудь, и не предложил сесть за стол. У него был вид человека, который знает, куда идет.

Анжела холодно взглянула, когда он остановился рядом с ее столиком.

Смотря ей прямо в лицо, что она могла счесть неприличным, Лерой сразу же заговорил:

— Добрый вечер, мисс Кинонес, меня зовут Лерой Де Карло. Я частный детектив из Чикаго. Надеюсь, что смогу поговорить с вами. Я нахожусь в...

И тут Лерой осекся. На этот раз он совсем ничего не понимал. От удивления у него просто отвисла челюсть. Он стоял, растерянно и безмолвно глядя на Анжелу Кинонес, изо всех сил пытаясь что-нибудь понять.

Такого с ним еще никогда не было. Он не знал, что ему делать дальше. Как это может быть? Что было такое в Анжеле Кинонес, что удерживало его от проникновения в ее мозг?

 

Глава 2

— С вами все в порядке? — спросила Анжела, сменив ледяной равнодушный взгляд на участливо-любопытствующий.

Человек, прервавший ее обед, тер свой лоб и растерянно улыбался.

— Я целый день ехал. Чувствую себя несколько неуютно на скоростных магистралях. Не возражаете, если я сяду? Поверьте, я по делу. Мне действительно очень нужно поговорить с вами.

— О чем?

— Я расследую убийства латиноамериканских семей.

Подсознательно она догадывалась, о чем он собирается говорить, но тем не менее от этих слов вся содрогнулась. Прошло два месяца, но боль от потери была все еще остра. Анжела мгновенно почувствовала одновременно и злость, и боль. Новые вопросы! Сколько раз она уже отвечала на те же самые вопросы, а их задают снова и снова! Что толку от этого? Никакого! Ее отец, мать и двое братьев по-прежнему мертвы и все еще не могут обрести покой. Но вопросы не вернут их. И, как оказалось, ответы на них так и не помогли поймать убийцу.

Тогда зачем, зачем продолжать эту ерунду? Ступай-ка ты подальше, господин хороший, я больше не собираюсь играть в эти игры. Оставь меня в покое. Отстань от меня. Позволь мне самой оплакивать моих покойных родственников, и, может быть, я найду какой-нибудь способ вернуться к жизни. Дай мне возможность залечить раны. Уходи!

Но вместо этого Анжела посмотрела своими печальными глазами на почтительно ожидавшего ее ответа незнакомца и сказала:

— Присядьте.

Затем снова переспросила его имя.

— Де Карло, Лерой Де Карло.

Она считала это странным: имя испанское, но произношение явно выходца со Среднего Запада. Он быстро объяснил, что его нанял состоятельный дядя одной из последних жертв «Головореза». Дяде не понравились результаты расследования, проведенного нью-йоркским департаментом полиции, поэтому он и нанял Де Карло для поисков убийцы. Ему уже дважды удалось успешно провести расследование подобных случаев на Среднем Западе, поэтому его и пригласили.

Лерой махнул проходящему мимо официанту и попросил принести пива. Для Анжелы он заказал бокал белого вина, затем снова повернулся к Анжеле и посмотрел на нее долгим пристальным взглядом. Казалось, Лерой не знал, о чем говорить дальше. Анжела не могла точно сказать, но чувствовала, что разговор будет вовсе не таким, каким Лерой его запланировал. Но почему? Ведь она с ним заодно, не так ли?

После некоторого замешательства Лерой сказал:

— Видите ли, Анжела, я нахожусь в этом незнакомом городе для того, чтобы расследовать дело двухмесячной давности. Но пока у меня нет подходящих версий. Мне нужна любая помощь. В своем деле я специалист, но все-таки не супермен.

— Что я могу еще добавить? Вы, наверное, все знаете из отчетов полиции и газетных статей. Я полагаю, что вы уже просмотрели весь этот материал.

— Да, конечно. Перечитал уже раз сто. И, знаете, мне никак не удается найти связующую нить, которая могла бы вывести меня на этого головореза, поэтому мне нужен совершенно другой след. Если хочешь найти убийцу, выясни, кто были его жертвы. Вот поэтому и пришел повидать вас.

Анжела на мгновение задумалась, а затем сказала:

— Теперь мне понятно, почему эту работу нельзя свести к типичному делу об убийстве. Мне кажется, что этот подонок выбирал свои жертвы наугад. Он — сумасшедший. Мои родственники ни в чем не виноваты, и я не вижу никаких причин для их убийства или убийства какой-либо другой семьи. Никто из жертв не был знаком друг с другом, и между ними нет никакой связи.

— Позвольте уточнить. Не было никакой взаимосвязи между ними потому, что никто еще не смог ее выяснить. Даже сумасшедший действует по-своему закономерно. Если бы он убивал людей совершенно случайно, как об этом заявляют газеты, его бы давно уже схватили.

— Я не понимаю, как вы можете так говорить. А разве Дэвид Беркович действовал не так? Посмотрите, как долго его ловила полиция.

Анжела заметила, что ее упоминание о Берковиче болезненно отразилось на лице Лероя Де Карло, но прежде чем она смогла что-либо спросить по этому поводу, тот сказал:

— Ну, с Берковичем все было по-другому. Он бегал по улицам и стрелял в людей, находившихся в машинах. Его было трудно выследить, потому что он делал это спонтанно и без всякого разбора, но в нашем случае все абсолютно не так. Он знает, кто его жертвы. И это не случайно, что все они, например, испанского происхождения. Они все были выбраны по этническому признаку. И всех этих людей он убивает в их собственных домах. Это тоже важно. А чтобы это сделать, ему необходимо все скрупулезно проверить и оценить сложившуюся обстановку, прежде чем войти в дом. Никакой убийца, даже сумасшедший, никогда не врывается в незнакомое здание, не зная его планировки. Я предполагаю, что он побывал внутри каждого из этих домов по крайней мере однажды до той ночи, когда пришел убить этих бедных людей.

Последнее высказывание насторожило Анжелу.

— Но... Полиция никогда не говорила ничего подобного.

— Возможно потому, что полицейские не задумывались об этом. Но им приходится быть более сдержанными в своих высказываниях, чем я. Ведь вокруг меня нет репортеров, которые цепляются к каждому слову.

— Понимаю. Но тогда что же вы хотите от меня? Чтобы я вспомнила что-нибудь, что могло связывать мою семью с другими жертвами?

— Именно так. Мне бы очень помогло, если бы вы смогли просто рассказать мне все, что вы помните о своем отце, матери и братьях. Расскажите мне историю семьи, чуть позже я свяжусь с родственниками каждой из семей жертв, и, возможно, что-нибудь всплывет на поверхность — то, что полиция пропустила. Я могу потратить на это дело больше времени, чем они. Кроме того, у меня свежий взгляд на события. Мне, в отличие от других, не довелось переживать эту трагедию в течение двух месяцев. В этом мое преимущество, оно уже не раз сослужило мне добрую службу.

Анжела долго смотрела куда-то в пространство, раздумывая, готова ли она снова рассказать о своей семье какому-то Лерою Де Карло. Сможет ли она выдержать это? В том, что будет трудно, она была уверена, но знала наверняка, что ресторан — не совсем подходящее место для такого разговора.

— Давайте пойдем ко мне.

Это была одна из квартир с планировкой «паровозиком», где комнаты располагаются друг за другом от фасада до задней стены здания вдоль длинного коридора. Прежние владельцы здания занимали его полностью. На пятом этаже, скорее всего, проживала прислуга. Другой владелец, который приобрел здание в тридцатые годы, разделил его на секции, установив стены там, где они прежде не стояли, и тем самым превратил роскошные апартаменты в убогие клетушки с высокими потолками, где зимой гуляли сквозняки. Но Анжела Кинонес называла это домом.

Она внимательно наблюдала за тем, как Де Карло обозревал ее жилище. От такого пристального осмотра ей стало как-то не по себе. Теперь она чувствовала себя неловко из-за того, что обставила квартиру такой шикарной мебелью по последнему слову техники. До сих пор ей не казалось, что подобная мебель здесь не к месту. Старый мир Нью-Йорка, окружающий суперсовременную мебель. Раньше она считала, что это создает особый стиль, этакий «эклектик». Но внезапно все это показалось ей слишком претенциозным.

Да, этот мужчина — типичный следователь. Он не смотрел на вещи, он их тщательно изучал. С другой стороны, он совсем не похож на частного детектива. Анжела всегда представляла частного следователя более крутым: постоянно пыхтящим сигаретой, пьющим скотч, цедящим сквозь зубы слова. Лерой был совсем не таким — застенчивым, старательным, скрытным и педантичным. И кроме того, у нее возникло впечатление, что он чувствовал себя несколько неловко с ней. Он даже заметно колебался какое-то время, прежде чем решил пойти к ней домой. Факт, который показался ей ужасно забавным. Жизненный опыт приучил Анжелу к другому: большинство мужчин просто подпрыгнули бы от предложения побыть с ней наедине.

Но Анжела ошиблась, посчитав Лероя неуверенным человеком со слабой хваткой. Она наблюдала за тем, как он двигается, и поймала на себе пару раз его быстрые взгляды, пока он рассчитывался с официантом. Внутри этого человека была сталь. И хотя он тщательно пытался скрыть свою истинную натуру, она все-таки проявлялась.

Анжела предложила ему выпить, но была очень удивлена, когда он попросил газированной воды. Сама она выпила еще белого вина для воодушевления, и они вместе устроились в гостиной.

— С чего начать?

Лерой, казалось, размышлял над ее вопросом и после паузы сказал:

— Расскажите мне о всех местах, где раньше жила ваша семья. Вернитесь в детство. Давайте начнем отсюда.

И она начала, удивившись при этом, как легко это у нее получается. Она стала рассказывать о детстве, которое провела в Саут-Бронксе. Ее отец работал уборщиком в фармацевтической лаборатории. Ему нелегко дались первые десять лет, проведенные им в США. По-английски он говорил очень плохо, а кубинский диплом об окончании колледжа здесь ничего не значил. В конце концов он получил работу в больнице Элмхерст-Хоспитал в Квинсе. Именно тогда семья переехала во Флашинг, где и прожила вплоть до той роковой ночи. Это место всегда было для нее домом — приветливым и родным. Ей все еще трудно было поверить, что все закончилось так кошмарно. Анжела больше не появлялась там после этих убийств. Просто не могла. Ее друзья распорядились имуществом ее семьи. Она взяла лишь несколько вещичек на память: отцовские верблюжьи щетки для волос, несколько ювелирных изделий, принадлежавших матери, и фотографии.

Продолжая свой рассказ, Анжела не могла не заметить, каким хорошим слушателем оказался Лерой: наклонившись вперед в своем кресле, он кивал головой, время от времени задавал вопросы. Но в основном он позволял говорить ей самой — слушал, не перебивая и не направляя ее. Она начала понимать, что именно такой разговор ей и был нужен. Горе так долго удерживалось в глубине ее души, что, похоже, начало разрушать ее ядом разложения. Для нее это явилось возможностью вспомнить теплоту и доброту своей семьи. Слезы катились по щекам, не мешая, впрочем, ее повествованию. Анжела сморкалась, вытирала слезы и продолжала дальше. Эти трогательные моменты, казалось, ничуть не задевали Де Карло, и поэтому они нисколько не препятствовали ей изливать свои чувства. Да, он действительно был хорошим слушателем, о лучшем нельзя и мечтать.

Анжела рассказывала о веселых поездках в Джоунс-Бич по субботам и воскресеньям, о путешествиях в ботанический сад Бруклина. Как она любила этот дивный оазис посреди цементного и асфальтного мира! Она тепло вспоминала о каникулах в Атлантик-Сити. Это было еще до того, как он превратился в своеобразную Мекку Восточного побережья — место паломничества азартных игроков. Она с братьями исколесила его на велосипедах вдоль и поперек. Это было очень забавно. Но в тот отпуск произошло одно драматическое событие. На пляже была объявлена тревога: в воде обнаружили акулу. Анжела помнит, как сидела возле самой кромки воды вместе со своей семьей, внимательно вглядываясь в океан: не появится ли где плавник акулы. Они так ничего и не увидели, но тем не менее это было большое развлечение. Те две недели, пожалуй, стали самыми лучшими в ее жизни. Она впервые поняла, как прекрасна жизнь за пределами больших городов. Это был единственный отпуск, который их семья могла себе когда-либо позволить.

Эта мысль изменила направление воспоминаний Анжелы. Да, в жизни было много приятного, но были и трудные времена. Большую часть своей юности она провела в квартале, где уровень жизни был ниже среднего. Жили они без особой роскоши, но самое необходимое для жизни у них всегда было.

Анжеле было шесть, когда ее родители решили, что могут позволить себе иметь больше детей. Возможно, в те времена они были единственной парой в Америке, которая планировала свою семью. К тому времени когда Анжеле исполнилось восемь лет, у нее было уже двое маленьких братьев. Но за три дня до того, как ей исполнилось девять, ее отца положили в больницу, а на работе у него в это время произошло сокращение штатов. Те, у кого было меньше преимуществ, были уволены с обещанием, что их пригласят снова, если дела пойдут лучше. Выдача пособия по безработице через шесть месяцев закончилась, а новая работа все не подворачивалась. Иногда им было нечего есть. Старую одежду, которую пора было выбрасывать, латали и перелицовывали. Анжела все еще помнит печаль в голосе отца, когда тот объявил, что им придется получать благотворительные обеды. Это было выше его сил, потому что он был человеком гордым.

Это суровое существование продолжалось три месяца, пока не произошло чудо — позвонили из «Элмхерст-Дженерал». Отец снова получил прежнюю работу. Жизнь наладилась, и так продолжалось потом многие годы.

Оценки Анжелы в колледже позволяли получать стипендию. Это помогло ей воплотить в жизнь мечту об образовании дизайнера и получить степень бакалавра по окончании школы изобразительных искусств. После этого она подрабатывала в маленьких журналах, газетах, рекламных агентствах, везде, где только появлялась возможность.

Четыре года назад Анжела получила почасовую работу в журнале мод, где она сейчас работала. Это стало ее большой удачей. Год спустя она уже работала на полную ставку заместителем художественного редактора. Это дало ей финансовую возможность приобрести жилье. Теперь у нее появились не только своя собственная квартира, но и свой собственный мир. Вот почему она уже не жила в том доме, где случилась трагедия.

Анжела снова заплакала, и на этот раз больше не смогла продолжить свой рассказ. Она закрыла лицо руками и рыдала, совершенно не контролируя себя. Она не услышала, как Лерой встал, подошел к ней и сел рядом, до тех пор пока он не коснулся ее плеча. В следующий момент она прижалась лицом к его груди, и все ее тело сотряслось от рыданий. Стараясь взять себя в руки, Анжела все же продолжала плакать, и ее конвульсивные всхлипывания стали больше похожи на икоту. Все это время Лерой легонько придерживал ее и терпеливо похлопывал по спине, шепча, что все будет хорошо. Пусть горе выйдет наружу.

Когда она снова начала рассказывать, Лерой без каких-либо объяснений вернулся на свое место. Затем он спросил о матери Анжелы. О Розанне Кинонес он услышал много доброго. У матери и дочери были особые отношения, более теплые и нежные, чем у многих других родителей с детьми. И даже сложные подростковые годы не смогли охладить ту любовь, которую они испытывали друг к другу. Мама была ей другом и доверенным лицом. Анжела про себя отметила, как заметно усилился интерес Лероя, когда она рассказывала, что в возрасте десяти лет сильно ударилась головой, упав с велосипеда. Она пролежала без сознания почти два дня на больничной койке. Розанна Кинонес не оставляла ее ни на минуту. Ей показалось немного странным, что Де Карло заинтересовался ее травмой больше, чем остальным рассказом. Она не могла понять, каким образом ее травма может повлиять на расследование, проводимое Лероем. Но Анжела не стала придавать этому значения, решив, что частные детективы находят порой очень странную взаимосвязь между, казалось бы, самыми незначительными деталями, на которые обычные люди просто не обращают внимания. Она настроилась на воспоминания о своей матери и не собиралась потакать чьей-либо причуде или любопытству, уводящим ее в сторону.

Розанна Кинонес не работала до тех пор, пока Томас и Хорхе, братья Анжелы, не пошли в школу. Затем она стала работать секретаршей. Это была первая оплачиваемая работа за всю ее жизнь. Анжела так гордилась и так рада была за нее. Дополнительный доход принес в дом маленькие радости: цветной телевизор, новый холодильник. В то время казалось, что жизнь теперь будет становиться все лучше и лучше. Ни у кого в семье не возникало особых проблем. Мальчики хорошо учились в школе, а отец пошел на повышение и в своей больнице теперь отвечал за питание больных.

К тому времени у Анжелы появилась хорошая работа. Она дружила с одним парнем и, в общем, была довольна жизнью. Затем появился «Головорез», и все исчезло в мгновение ока. На этот раз при упоминании об убийстве семьи девушка уже не разрыдалась. Лерой подумал, что длительный процесс выздоровления уже начался. В глазах Анжелы все еще оставалась неостывшая боль и сожаление о том, что все так получилось, но в них появилось что-то новое, такое, о чем она до сих пор не позволяла себе думать. Нечто более здоровое, чем душевная пустота, от которой она сейчас страдала. Это нечто было гневом, даже злостью.

Анжела внезапно поняла, как сильно она хочет, чтобы поймали убийцу ее семьи и сполна наказали за ту жестокость, с которой он расправился с ее родственниками. За те жизни, которые он разбил, за будущее, за несбывшиеся мечты. Именно сейчас Анжела решила, что будет помогать Лерою Де Карло и сделает все, что только в ее силах.

До сих пор Анжела говорила тихо, словно самой себе, и была почти полностью погружена в свои собственные мысли. Она взглянула на Лероя, который в тот момент рассматривал фотографии в рамках, стоявшие на краю стола рядом с ее креслом. Он поднял одну из них. Даже не видя саму фотографию, она узнала ее по рамке.

— Это твой парень? — спросил Лерой.

— Был.

— Был?

— Он тоже мертв. Уже больше года. Но это другая, еще одна печальная история.

Возникла долгая пауза.

— А что случилось? — спросил Лерой, аккуратно возвращая фотографию на свое место.

— Его звали Джеффри Паркер, он был брокером на фондовой бирже, настоящим игроком на Уолл-Стрит. Он был забавный, нам с ним было хорошо. Мы собирались пожениться в этом году. Я предполагаю, что Джефф однажды сыграл слишком круто. Его нашли мертвым в мужском туалете их офиса. Кокаин. Не выдержало сердце. Такая ужасная потеря. Я долго по нему плакала. Лерой встал и подошел к окну. Стоя спиной к ней, он сказал:

— Для вас это было слишком неожиданно и грубо.

Анжела не ответила. Да она и не думала, что ее собеседник действительно ожидал ответа. Де Карло взглянул на часы и объявил:

— Послушайте, я лучше пойду. Я хотел бы поблагодарить вас за помощь, которую вы мне оказали. То, что вы мне рассказали, действительно может помочь.

— Я бы хотела помогать вам всем, чем только смогу, мистер Де Карло. Если вы решите, что я смогу быть вам чем-нибудь полезна, звоните. Я очень благодарна вам за то, что вы ведете это расследование. Где вы собираетесь остановиться?

— Пока не решил. Посмотрю, может найду место возле аэропорта. Там немножко подешевле будет.

Анжела взглянула на часы на стене и ужаснулась тому, что было уже полтретьего ночи. Неужели она все это время говорила? Встать утром будет адски трудно. Но сейчас это не важно.

— Послушайте, в это время суток вам будет трудно найти гостиницу. Почему бы вам не переночевать здесь? А завтра устроитесь в отеле.

Лерой широко улыбнулся и поблагодарил ее, затем снова отвернулся к окну. А ей захотелось узнать, о чем он думает. Обычно она не приглашала незнакомых мужчин к себе на ночь, но этот Лерой Де Карло совсем другой.

Было совершенно очевидно, что он не воспринял ее приглашение за нечто большее, чем просто предложение воспользоваться ночлегом. Она ожидала именно этого и вздохнула с облегчением и радостью, убедившись, что ее правильно поняли. После долгих разговоров об убийстве квартира этой ночью казалась огромной и пустой. Хотелось, чтобы рядом с ней кто-нибудь был.

Анжела стремительно вышла из комнаты и тут же возвратилась с простынями, одеялом и подушкой. Она сообщила Лерою, что кушетку можно разложить, и получится кровать. Он взял постельные принадлежности и поблагодарил ее. Затем Анжела сказала что-то о том, что уже поздно и будет невыносимо трудно вставать утром. Лерой кивнул, и они пожелали друг другу спокойной ночи.

Оставшись одна в своей комнате, Анжела почувствовала, что несмотря на поздний час никак не может уснуть. Она лежала в кровати, прислушиваясь к звукам, доносящимся из другой комнаты. Ей было слышно, как Лерой разбирает постель. И еще раз Анжела с удовольствием отметила, что ей хорошо от того, что этот мужчина решил остаться здесь на ночь, хотя она совсем его не знала. По какой-то причине Анжела чувствовала, что может доверять Лерою Де Карло. Она знала, что он не будет пытаться залезть к ней в кровать и не сделает ей ничего плохого. Всего несколько часов с человеком — и как будто знаешь его всю жизнь. Это ощущение не может быть поддельным.

Разговор об умерших напомнил Анжеле о том, как хрупка и коротка жизнь. Бренность ее собственного существования висела на ней тяжким бременем. Было приятно, что у нее сегодня есть ангел-хранитель, сторож у двери, готовый отогнать демонов, которые могут вдруг появиться из темноты. Лерой Де Карло. Мистер Лерой. Что за странное имя для рыцаря. «Спокойной ночи, сэр рыцарь. Спите спокойно!»

* * *

Постелив себе постель, Лерой Де Карло еще долго смотрел в окно на никогда не засыпающий город. Он почувствовал, что неплохо было бы пройтись, чтобы хоть как-то расслабиться, но потом решил, что не стоит этого делать. В конце концов, можно и так заснуть.

Мысли его вернулись к Анжеле. Эта женщина стала источником его нервного возбуждения. Он никогда не встречал таких людей. Она ни на кого не была похожа. И не только потому, что он не мог проникнуть в ее мозг. Лерой уже понял, что ее мозг обладал какими-то психологическими отклонениями от нормы, что, видимо, произошло в результате травмы головы, от которой она пострадала в детстве. Анжела Кинонес была, возможно, единственным человеком, в мозг которого он не мог «заглянуть». Она была первой, с кем он встретился лицом к лицу. Вот и все. Ничего сверхъестественного или путающего в этом нет. Да, необычно, но и бояться этого не стоит.

Совсем другое дело — сама Анжела. Как она смогла, потеряв всех, кто ей был дорог, устоять и не потерять себя как личность? Она не пристрастилась к алкоголю или наркотикам, не стала принимать снимающие боль таблетки.

За долгие годы Лерой встречал много людей, которые легко могли или совсем не могли справиться с утратой близких им людей. Он видел таких, кто терял свое лицо из-за жалости к себе, и их жизнь пропадала, словно соринка, которую вода засасывает и уносит в сточную трубу. Он также видел людей, которых «заносило» в другую крайность — всеобщего отрицания: «Со мной все в порядке. Я справлюсь с этим. Боль? Какая боль?»

Такие люди обычно обрекали свою жизнь на разрушение, правда, иначе. Они какое-то время держатся на плаву, но потом наступает момент, когда «предохранитель» сгорает, и происходит взрыв. И наступает конец. Только дураки отказываются понимать это. Их так же жаль, как и тех, кто пьет.

Анжела Кинонес и в этом смысле другая. Она — боец, женщина, которая мужественно встретила свое горе и не позволила судьбе согнуть ее. Он восхищался ею, когда сегодня вечером она рассказывала о своей семье. Лерой прошел через рутину воспоминаний о всех ее покойных родственниках, пытаясь «заглянуть» в ее мысли. Но Анжела рассказала все как есть, не вынуждая его молиться богу, чтобы у нее этот рассказ получился. Она вывернула наизнанку всю свою жизнь перед ним в надежде, что это поможет поймать убийцу ее семьи. Вряд ли это далось ей легко. Ее слезы были настоящими. Но они высохли. Вместо них пришла непреклонная решимость остановить «Головореза». У Анжелы действительно есть сила воли и решительность, чтобы помочь ему в этом деле.

Она все-таки удивительная женщина. Сила, красота, ум и даже талант — все это в ней имелось.

Глаза Лероя открылись от удивления, когда он поймал себя на этой мысли. Тряхнув головой, он попробовал сбросить с себя это наваждение:

"Послушай, приятель. Эдак ты станешь одержимым. Остынь. Она обычная бабенка, а ты пробудешь в этом городе ровно столько, сколько потребуется, чтобы выполнить работу. Пусть тебя не беспокоит, что тебе не удается узнать, о чем она думает. Ведь это так здорово — просто поговорить с кем-нибудь нормально, обыденно, не проникая в мысли собеседника. Только не позволяй себе расслабляться и становиться излишне романтичным. О'кей?

Лерой Де Карло, или как там тебя, у тебя особая миссия в жизни. Я знаю, это звучит слишком возвышенно, но так есть на самом деле. В твоей жизни нет места женщине. Даже такой, как она. Поэтому гони прочь глупые мысли, а то можешь погореть, парень. Понимаешь? — Понял. — Дошло? — Дошло. — Хорошо".

Он снял контактные линзы, зарылся в свежие простыни и выключил свет. Лежа на спине, Лерой смотрел на потолок, местами освещенный падавшим с улицы светом неоновых ламп. Он почувствовал, что почти тотчас же стал уплывать куда-то, погружаясь в сон. Последняя сознательная мысль, которую он помнил, была о том, что если и есть место для женщины в этом хаосе, который называют жизнью, то Анжела Кинонес могла бы легко его занять...

 

Глава 3

К своему удивлению, Анжела проснулась еще до звонка будильника. Она встала и натянула на себя халат. Проходя на цыпочках в ванную комнату, она решила заглянуть к своему гостю и была удивлена тем, что он лежал оперевшись на локоть и смотрел на нее. Лерой приветственно кивнул ей. Анжела ответила ему тем же и исчезла в ванной.

Принимая душ, она задумалась над тем, каким образом сможет в дальнейшем помогать Лерою Де Карло в его расследовании. Она осторожно проверяла свою вновь обретенную решимость. Оказалось, что дух ее по-прежнему тверд. Ночной сон не поколебал ее решимость заняться этим делом. Анжела с облегчением вздохнула. Ложась спать, она беспокоилась, что утром будет нервничать из-за того, что позволила втянуть себя в расследование. Но ничего подобного не произошло. Она все так же смело смотрела в будущее... Смотрела... на что? На приключения? Она уже довольно долго находилась под куполом одиночества. Время должно вернуть ее в мир живущих.

Не надо больше прятаться, девочка. Позволь чему-нибудь, кроме твоей боли, коснуться тебя снова.

И первое, что коснулось Анжелы, когда она вышла из ванной, была суровая реальность. Лерой уже встал и угощался чашкой кофе, хозяйничая у нее на кухне. На нем не было спортивной куртки, в которой он был вчера, поэтому внимание Анжелы привлекла кобура на его плече. Из нее торчал большой угрожающего вида пистолет.

Анжела никогда за всю свою жизнь не имела дела с оружием, и одна мысль о нем заставляла ее нервничать. Она видела вооруженных полицейских на улице и, конечно же, много вооруженных людей по телевизору. Но ее личный опыт, касающийся огнестрельного оружия, на том и заканчивался. Примечательно, что ее семья всегда жила в Нью-Йорке. И не всегда в благополучных районах. И тем не менее у ее отца никогда не было оружия. И ни у кого в толпе она никогда не видела его. Анжела моментально смутилась. Но это заставило ее почувствовать, насколько хорошо она была защищена. Глядя на Лероя, она с уверенностью могла сказать, что он чувствовал себя совершенно спокойно и не обращал внимания на свой пистолет. Оружие было неотъемлемой частью его жизни. И он никому ничего на собирался доказывать. Он едва ли осознавал его присутствие. Оно было орудием его ремесла и ничем более.

Анжела решила успокоиться и не обращать внимания на пистолет. В конце концов она была жительницей Нью-Йорка, и ее нелегко шокировать чем-либо. К тому же ей не хотелось, чтобы Лерой подумал, что ее так легко можно испугать.

— Доброе утро! — негромко сказала Анжела, входя на кухню. «Не смотри на оружие, оно не будет тебя беспокоить, если ты не будешь смотреть на него», — сказала она себе.

Лерой взглянул на нее и ответил:

— Доброе утро. Хотите кофе?

— Да, спасибо.

— Есть тут где-нибудь сахар?

— В шкафу над мойкой.

«О Господи! Ты опять смотришь на пистолет! Прекрати! Посмотри куда-нибудь еще! Скажи что-нибудь, быстро!» — приказала она себе.

— Я думала, каким образом я могу помочь вам.

— Я тоже. Как у вас с испанским?

— Свободно говорю, а вы?

— Да. Я знаю, как сказать «пистолет» на двух языках. Разве это не замечательно? Pistola! Видите, говорю!

Из отчетов, которые я просмотрел, мне стало ясно, что теперь мне следует поговорить с миссис Вальехо. Семья ее брата была второй жертвой «Головореза». В газетах написано, что она не говорит по-английски.

— Тогда я буду вашим переводчиком. Я заканчиваю работу в пять. Вы можете встретить меня возле моего офиса или в ресторане. Тогда, может быть, мы отправимся к ней сразу после обеда. Как вы относитесь к итальянской кухне?

Анжела снова взглянула на Лероя и на его пистолет. «Не смотри на пистолет! Может быть, он не заметит! Будет лучше, если ты не будешь обращать на него внимания! Не смотри же! Опять смотришь! Сейчас он увидит», — думала она.

Лерой широко улыбнулся, поднялся из-за стола и прошел в гостиную. Через секунду он вернулся в своей спортивной куртке, застегнутой до самого ворота.

— Что ж, итальянская кухня подойдет. Как, вы говорите, называется этот кабачок?

— «Ла Белла Паста».

— Мне кажется, что это где-то на окраине.

— Да. Но готовят там хорошо.

Анжела взглянула на часы, подскочила как ужаленная и с чашкой кофе в руке бросилась в свою спальню. «Мне поставят прогул. Я уже опаздываю».

Улыбка появилась на губах Лероя, когда он наблюдал за тем, как Анжела вылетела из кухни.

«Да, утро сегодня — будь здоров. Ну да ладно, все-таки все замечательно».

Это напомнило ему, что Анжела Кинонес все-таки не «игрок». «Помни об этом, Де Карло. Используй ее только для интервью. Возможно, она пригодится для каких-нибудь мелких дел, но помни, что она не помощник тебе. Держи эту женщину подальше от линии фронта, где-нибудь в тени».

Лерой допил кофе и собирался было уйти, когда Анжела снова выскочила из спальни, уже переодетая и готовая встретить новый день. Де Карло не мог не отметить про себя, что выглядит она просто потрясающе. "Не отвлекайся от дела, Лерой ".

— Я пойду.

— Разве вы не будете завтракать? — спросила Анжела.

— Нет, спасибо. Я перехвачу что-нибудь по дороге. Мне нужно переделать кучу дел, прежде чем я встречусь с вами сегодня вечером.

— О'кей, но будьте осторожны. «Видимо так говорят в теледетективах».

— «Хилл-стрит Блюз», да? Итак, до встречи.

— До встречи.

Внезапно между ними возникло напряжение.

Совсем как электрический разряд, пробегающий по всем проводам города, это напряжение пробежало по всему телу.

Лерой уже спускался вниз по лестнице, когда Анжела позвала его. Когда он повернулся к ней, она просто сказала:

— Держите!

Связка ключей, описав дугу в воздухе, аккуратно опустилась в ладонь Лероя. Он безмолвно смотрел на ключи какое-то время, затем снова взглянул на Анжелу. Она казалась немного взволнованной и торопливо объяснила:

— Круглый ключ — от входной двери, два других — от той двери наверху. Вам нет никакого смысла мотаться по улицам, ожидая, когда я приду с работы. Встретимся здесь.

Закрыв за собой дверь, она оперлась на нее и подумала: «Зачем я это сделала? Зачем отдала незнакомцу ключи от королевства? Своего королевства?»

Она могла поклясться, что глаза у Лероя вчера вечером были карие.

Стоя на площадке, Лерой все еще смотрел на ключи в своей руке. Конечно, он хорошо понимал, что происходит. Но зачем? Все это он уже проходил. Лерой подбросил ключи в руке, и они нежно звякнули. Он уже пользовался своими телепатическими возможностями, чтобы проникнуть в сердца нескольких молодых дам и завлечь их. Все шло как по расписанию.

Неприятность заключалась в том, что на этот раз Лерой не пытался заглянуть в чужие мысли. Он не обольщался в отношении Анжелы Кинонес. Здесь его дар не срабатывал. Мозг Анжелы был безбрежным океаном для него. И сколько Лерой ни старался, он не мог извлечь хотя бы одну единственную мысль из него. И поэтому даже не пытался «подключать» свое очарование. Все, что он делал для нее — так это оставался самим собой. Для себя он уже вычеркнул возможность оставаться в ее квартире, поэтому зачем она сунула ему эти ключи? Этот вопрос, а также осознание того, что он слегка утратил контроль над собой, поставил Лероя в затруднительное положение.

Он сунул ключи в карман и сбежал вниз по лестнице. В конце концов, приятель, дареному коню в зубы не смотрят. Но если женщина хочет полицедействовать, подыграй ей, сделай одолжение... Ведь, собственно, это и было твоим планом с самого начала, так что следуй ему.

Но на сей раз все казалось неправильным. Лерой не был уверен почему, но чувствовал, что если он останется с Анжелой Кинонес, то это будет большой ошибкой. К тому времени, как он вышел на улицу, Лерой уже знал, что не собирается немедленно исправлять создавшееся положение, поэтому решил на время забыть об этом. По крайней мере сейчас. «Можно начать снова беспокоиться, когда появится время, — сказал он себе, — а сейчас пусть все идет, как идет. Главное, чтобы голова была чистая. Тебе нужно делать дело. А если у тебя не будет светлой головы, то все завалишь».

Лерой вернулся к своему фургону, забрался внутрь, побрился электрической бритвой, быстро сменил одежду и документы. Серый костюм-тройка — именно то, что нужно адвокату из департамента юстиции. Таковой, по его предположению, должна быть внешность Джейсона Колсона. Улыбаясь, Лерой решил, что у Колсона могут быть голубые глаза.

«Тьфу, черт!» — улыбка мгновенно исчезла с лица Лероя, когда он вспомнил, что положил в нагрудный карман футляр с контактными линзами. Заметила ли Анжела? Возможно! Теперь он должен общаться с ней, «имея» голубые глаза. Да в конце концов это и не важно. Хотя Лерой и был черноволосым, он понимал, что никто в действительности не воспринимал его как испанца при ближайшем рассмотрении. Кроме того, эти контактные линзы были ужасно неудобными.

Джейсон-Лерой купил газеты «Нью-Йорк Таймс» и «Пост» и отправился завтракать в ресторан. В газетах не сообщалось ничего нового о «Головорезе», поэтому Джейсон решил насладиться едой без каких-либо мыслей о работе. Сидя за столом, он рассеянно согнул ту ногу, в которой до сих пор сидела пуля Айры Левитта. В ней чувствовалось небольшое напряжение, но на нее уже вполне можно было «положиться». В течение недели после возвращения в Уиллоу Вик-Джейсон начинал каждое утро с продолжительной прогулки по лесистым холмам, находившимся за его домом. И с каждым днем его походы становились все легче и продолжительнее. К середине недели он уже начал совершать пробежки. Этим он обычно занимался после полудня. Сейчас его нога действовала вполне нормально. И это было прекрасно. «Головорез» возобновит свои проделки скорее всего на следующей неделе. Джейсон надеялся вывести этого «джокера» из игры еще до того, как она начнется.

* * *

Город Нью-Йорк определенно, ясно и недвусмысленно вознамерился схватить убийцу латиноамериканских семей, но пока особых сдвигов в этом деле у спецподразделения полиции по борьбе с «Головорезом» не произошло. Появился единый координационный штаб — было решено отказаться от раздробленности на мелкие убогие полицейские участки. Дело поставили на широкую ногу.

Войдя в здание, полностью сделанное из стекла, бетона и стали, Джейсон Колсон получил указания, как пройти до нужного ему кабинета, и отправился на лифте наверх. У двери спецподразделения его приветливо встретил седой старый вахтер в чине сержанта. Он сидел за обшарпанным серым письменным столом, на котором стоял лишь телефон и табличка, сообщающая его имя — сержант Терпин. Лысеющий ветеран с изрезанным морщинами лицом был самым странным вахтером, которого Джейсону когда-либо приходилось видеть. Незажженная сигара ворчала из уголка его рта. Джейсону мгновенно вспомнился Эдвард Г. Робинсон. Сержант Терпин сменил позу и сказал: «Что я могу сделать для вас, приятель?». У Джейсона только усилилось впечатление, что он видит перед собой Э. Г. Робинсона.

Протянув сержанту документы, Джейсон гордо пояснил:

— Джейсон Колсон, департамент юстиции.

Я здесь по делу об убийствах латиноамериканских семей.

— Да, кто-то из вашей конторы звонил вчера и сообщил, что вы придете.

Джейсон не собирался исправлять эту информацию. Фактически он сам и позвонил вчера из Уиллоу. Значительно проще проникнуть сквозь завесу секретности, если сделаешь предварительный звонок. Неожиданный посетитель всегда вызывает самое большое подозрение.

Сержант Терпин вернул документы и спросил:

— А что за интерес у департамента юстиции к этим убийствам? Это дела об убийствах. Что может тут заинтересовать федералов?

— Мое начальство желает, чтобы я их как раз в этом и убедил. Видите ли, все жертвы «Головореза» были испанского происхождения. Возможно, тут дело в том, что убийца нарушил гражданские права своих жертв.

Сержант разразился бранью в адрес властей, позволивших «Головорезу» убить двадцать четыре человека, потому что пройдет миллион лет, прежде чем «Головорез» будет найден, если дело пойдет такими темпами.

— Послушайте, сержант, я понимаю, что расследование дел о нарушении прав человека отвлекает уйму денег и времени, и об этом мое начальство тоже знает, но все же позвольте мне войти. Я, как и вы, на работе и выполняю то, что мне приказано. О'кей?

Терпин обдумал сказанное и наконец решил, что с этим Колсоном все в порядке. Зачем же задерживать его здесь? Сержант извинился, нажал на кнопку звонка, с кем-то быстро переговорил, а затем предложил Джейсону поговорить с лейтенантом Найбергом из комнаты номер 1107.

Пройдя в холл, Джейсон вздохнул с облегчением. Его дар помог ему сказать Терпину то, что требовалось, чтобы не вызвав подозрений получить разрешение войти. Встреча с Анжелой несколько поколебала его уверенность в себе. Но разговор с Терпином уверил его в том, что мисс Кинонес точно была исключением из правила.

Лейтенант Филипп Найберг оказался тощим человеком с острыми чертами лица и кудрявыми светлыми волосами. Ему было лет тридцать пять.

Когда Джейсон вошел в комнату, Найберг поднял глаза от бумаг на столе и недружелюбно сказал:

— Еще один федерал. Как раз этого мне и не хватает. Собираются словно на пирушку.

— А что, тут уже есть люди из федерального управления? Кто это? — спросил Джейсон, уже подбирая ответ среди мыслей Найберга.

— Два агента ФБР. Они здесь занимаются подбором какого-то материала, связанного с нашим расследованием, но об этом не распространяются.

Они были просто «федералами» для Найберга, поэтому Джейсон не мог выудить у него их имена.

— Я попробую вам не мешать, насколько это у меня получится. Все, что я хочу — это посмотреть документы по вашему делу и проверить, есть ли основания федеральному правительству выдвинуть дело 6 нарушении прав человека против вашего «Головореза».

— Нарушение прав человека?

— Да. Вы помните, как в шестидесятых было возбуждено уголовное дело в отношении куклуксклановцев, которые убили демонстрантов марша свободы?

Найберг поскреб подбородок и сказал:

— Конечно... конечно. Им тогда предъявили обвинение. После того как отменили приговор по делу об убийстве. Но здесь ничего подобного. Вы сами увидите, что у нас полно улик.

— Ну, если вы позволите мне просмотреть дела, я доложу своему начальству, и больше вы меня здесь не увидите. О'кей?

— Прекрасно. Неужели вы думаете, что я буду препятствовать свершению правосудия?!

Джейсон понимал, что проникновение в управление полиции равносильно проникновению в звериное логово. Он немного нервничал. Ну да ладно. Игра стоила свеч, опасность же его воодушевляла. Действовать под прикрытием департамента юстиции было просто гениально. Тем более что агенты ФБР здесь уже работали. Он здорово придумал прийти сюда в качестве адвоката департамента юстиции с целью изучения возможного нарушения гражданских прав. Это раздражало людей своей бюрократической нелогичностью. Именно поэтому сержант Терпин и закричал тогда: «Убирайтесь отсюда! Занимаетесь всякой ерундой!»

Найберг поднялся из-за стола, подошел к двери и указал на дверь в холле: «Последняя дверь налево! Там вы найдете дело „Головореза“. Не забудьте постучаться, дружище. Кстати, один из „федералов“ там уже сидит. Не „наезжайте“ там друг на друга».

Джейсон поблагодарил лейтенанта Найберга еще раз, пообещав уйти отсюда как можно скорее, и направился через холл к последней комнате налево. Дверь оказалась запертой. Джейсон вежливо постучался перед тем, как войти. Он был почти готов к тому, что его оттуда вышвырнут, совсем как в славные гуверовские времена, коротко стриженные, непонимающие шуток, одетые в темно-синие костюмы фэбээровцы. Джейсон уже привык к общению с недалекими местными полицейскими, со всякими проходимцами, с родственниками пострадавших и, наконец, с теми, на кого он непосредственно охотился. Серийные убийцы редко оказывались прекрасными людьми. Как жаль, что в подобных делах не участвуют хорошенькие женщины. Но на этот раз Джейсона ждал сюрприз и очень даже приятный.

Вида Джонсон подняла глаза от бумаг и вопросительно посмотрела на посетителя. Джейсон улыбнулся и сказал:

— Вы, должно быть, и есть тот самый «федерал», о котором мне говорил Найберг. Я — Джейсон Колсон, управление юстиции.

— Вида Джонсон, ФБР. Найберг конечно же не слишком высокого мнения о нас, не так ли?

— Местные детективы обычно ненавидят всех из Федерального Управления. Это уже традиция. Как ваши дела?

— Тоска зеленая. Тут у нас имеется кое-какой просто жуткий материал. Очень жаль, что в Нью-Йорке нет смертной казни. Если кто и заслуживает быть поджаренным на электрическом стуле, так этот парень. Ну а что за интерес у юстиции к этому делу?

Джейсон гладко изложил свою легенду и объяснил свои взгляды на возложенную на него миссию. Быстрое проникновение в мозг Виды показало, что она клюнула на эту удочку. Она протянула ему ту часть дела, которую сама только что прочитала, и сказала:

— Вы можете тоже начать с материалов о месте преступления и с судебных отчетов. Они тут уже исписали целые горы бумаги по этому делу. Эта папка — даже не десятая часть его. Они дали мне сокращенную версию, чтобы сэкономить мне время и чтобы я не путалась у них под ногами.

— Очень мило с их стороны. Найберг сказал, что вас тут двое. Где же ваш напарник?

— Айра? Он где-то бегает.

— Айра?

АЙРА ЛЕВИТТ!

Поглощенная работой, Вида не заметила, как ее собеседник вздрогнул при упоминании полного имени ее напарника, которое эхом отозвалось в его голове.

Какого дьявола Левитт делает здесь? Ну, ответ совершенно очевиден: ловит тебя, глупый осел, точно так же, как ты ловишь «Головореза». Но как он вычислил, что я окажусь здесь? Джейсон быстро перебрал несколько логических вариантов и вспомнил, как сам думал: «Есть и другие серийные убийцы, действующие в более предпочтительных для меня местах, чем Нью-Йорк. Но ни один из них не убивает одним махом целые семьи. Есть кое-что в жизни, против чего слишком трудно устоять».

Айра Левитт собирался получше узнать свою жертву, за которой он гонялся большую часть своей жизни. А потом уже агент ФБР вычислил следующую цель Дэвида Вандемарка и перещеголял его в этом. Но как много в действительности он знает о нем? Будет ли Джейсон в безопасности, если продолжит свою охоту на «Головореза»? Вида все знает, а от нее и он, Джейсон узнает, если задаст правильные вопросы. Совершенно неважно, что Вида, может быть, и не станет разговаривать с ним.

Наклонившись к столу, Джейсон сказал:

— Найберг говорит, что вы занимаетесь делом, которое пытаются замять. Что-нибудь интересное?

Вида отложила бумагу, которую читала, и посмотрев на адвоката департамента юстиции, ответила:

— Очень много, но я не могу говорить об этом. У нас инструкция, вы же знаете.

Затем она попыталась снова сосредоточиться на документах, но мысли ее разбегались в разные стороны. Как раз на это Джейсон и надеялся.

«Удивится ли господин Колсон, насколько интересно выслеживать Вандемарка?...». Факты из его жизни вихрем проносились в голове Виды. Джейсон внимательно изучал их до тех пор, пока не почувствовал огромную усталость.

Притворившись, что он снова вернулся к изучению своей части документов из данной ему папки, Джейсон внимательно наблюдал за ходом мыслей Виды, просматривающей дело. Она какое-то время колебалась: «А что, если все-таки сказать господину Колсону?», но потом снова вернулась к работе, лежавшей у нее прямо под рукой. Но этого оказалось достаточно, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Сейчас единственной заботой Джейсона был Левитт и то, что он в любой момент может сюда войти и узнать его. Но еще больше он беспокоился из-за того, что не успеет прочесть дело.

Поэтому он решил спросить напрямик:

— Скажите, когда возвращается ваш напарник? Мне, возможно, захочется узнать мнение вас обоих по этому делу прежде, чем я уйду отсюда.

Не отрывая глаз от бумаг, Вида сказала:

— Он не придет. Мы собираемся встретиться в городе и вместе пообедать.

Быстрый «взгляд» в ее мысли подтвердил, что она говорит правду и что ей начинает надоедать этот назойливый адвокат. Ладно, он переживет это, по крайней мере, пока, а будущее покажет, как ему о себе позаботиться.

Но особенно Джейсона интересовало настоящее. Особенно в том, что касалось Айры Левитта. Итак, напарник Виды этим утром не собирался возвращаться сюда. Но это еще ничего не значило. А вдруг вернется? Следует ли ему оставаться и до конца просмотреть дело? Если он не останется, то ему придется вернуться позже, совершенно не зная, будет тут Айра или нет. Такая перспектива приводила его в состояние нервной дрожи. И кроме того, еще один визит в эту сверкающую башню правосудия со всеми ее полицейскими и окнами, которые не открываются, казался ему смешным. В конце концов, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

* * *

Папка с документами представляла собой настоящую сокровищницу информации, которую ни за что не удалось бы получить из газет. Департамент полиции наложил суровый запрет на распространение информации. Ничто не могло просочиться в прессу, если полиция не хотела этого. Очевидно, судебные процессы по делу в Ховард-Бич и провал дела Тавана Броли показали городской полиции, как опасно проводить расследование преступления, имея средства массовой информации в качестве партнера. В каждом деле всегда были тончайшие детали, которые могли быть потенциально связаны с расовыми проблемами. Но все зависит от того, как обосновать любой факт с высот руководства полиции. Джейсон вынужден был признать, что ему ужасно повезло и он смог прорваться сюда.

У него не было никакого представления о том, до какой степени были изуродованы жертвы «Головореза». Фотографии с мест преступления изображали обезглавленные трупы, разбросанные по комнатам отрезанные конечности. Каждый кусок тела по отдельности был разрублен, размозжен, располосован до неузнаваемости.

В двух местах этих преступлений на стенах кровью были написаны слова. Жуткое эхо Чарли Менсона. Но в этих надписях не было абсолютно ничего политического или таинственного. Они были чрезвычайно низменными и жестокими. Кровь!

Уничтожьте их!

Убейте этих ублюдков!

Режьте!

Умрите!

Это злодейское торжество убийцы над своими жертвами, видимо, доставляло массу удовольствия самому «писателю», чернилами для которого была человеческая кровь. Эти неустойчивые, размашистые буквы, словно молчаливый крик, вторили безумству, с которым автор выводил свои каракули. Скорее всего, он был весь забрызган кровью к тому времени, как заканчивал работу. Он никак не мог выйти на улицу незамеченным. Как же он исчезал с места преступления? Этот вопрос мучил Джейсона.

Совершенно очевидно, что это же интересовало и полицию. Полицейские по всему городу искали транспорт и случаи нарушения мест стоянок автомобилей, зарегистрированных за три ночи до преступления, а также в те ночи, когда были совершены убийства. И до сих пор нет никакого результата. Конечно, ему стоит попытаться и найти что-нибудь. Может быть, попробовать один из трюков, которые использовались при поисках Берковича?

Осмотр пухлых полицейских досье не дал Джейсону ничего нового. По крайней мере, ничего ощутимого с точки зрения фактов. Но кое-какие факты говорили сами за себя: 24 убитых. 24 уважительные причины, по которым «Головорез» должен умереть.

Это был длинный список с указанием возраста жертв:

Эдвардо (51), Розанна (49), Томас (21), Хорхе Кинонес (19). Флашинг, Квинс, 28 мая.

Хосе (37), Долорес (34), Хулио (14), Марко (13), Пино (12), Герман (10), Рикардо (8) и Мария Вальехо (6). Гарлем, Манхэттен, 18 июня. Хесус (47), Бонита (32), Луис (13), Карлос (11), Фернандо (10), Дорис (6), Педро (5), Энрико Делмалия (4). Ричмонд, Стейтен-Айленд, 29 июня. Герман (44), Мария (40), Лаура (17) и Хосе Менгуэлли (15). Элмхерст, Квинс, 15 июля.

В папках все-таки содержались имена некоторых свидетелей, о которых ничего не сообщалось в газетах. Одно имя особенно привлекло внимание Джейсона. Ральф Хантер, водитель такси, 29 июня возвращался домой в Стейтен-Айленд примерно в полпервого ночи. Когда он отошел от автобусной остановки, то услышал, как ему показалось, крик женщины. Крик прекратился так быстро, что он даже не мог определить, откуда он исходил. Два дня спустя он прочитал в газете о семье Делмалия. Они жили лишь в двух кварталах от его дома. Хантер пошел в полицию и доложил о том, что слышал. После проверки оказалось, что Ральф, вероятно, слышал предсмертный крик Бониты Делмалия.

Это сообщение не слишком пригодилось полицейским, разве что подтвердило время смерти семьи Делмалия. Господин Хантер никого не видел на улицах и больше не смог сообщить никакой полезной информации.

Возможно, для полиции этот источник давно пересох, думал Джейсон, но в нем наверняка все-таки остались хоть несколько капель.

Больше ничего не привлекло внимание Джейсона в этой папке. Высказывались версии, ведущие в никуда, проводились допросы, так ничего и не давшие. «Головорез» был, несомненно, первоклассным специалистом в заметании следов. Или, может, ему просто везло? В последнем Джейсон сомневался.

Часы показывали почти полдень. Он прикинул, что пришла пора убираться отсюда подобру-поздорову. У Виды, очевидно, возникла та же мысль. Закрыв папку, он увидел, что агент ФБР упаковывает записи, которые она сделала, просматривая дела. Джейсон пожелал ей приятного аппетита за обедом и сказал, что, возможно, присоединится к ней позже. Она просто сказала «до свидания» и вышла из комнаты.

Джейсон прошел мимо, когда она остановилась в холле попить воды из питьевого фонтанчика.

По дороге из офиса он помахал рукой на прощанье сержанту Терпину. Короткий переход в другой холл привел его к лифтам и выходу из здания. Пребывание в самом сердце штаб-квартиры полиции начинало действовать ему на нервы.

Когда Джейсон приблизился к лифтам, один из них открылся и из него вышел Айра Левитт. К счастью для Джейсона, дородный фэбээровец был поглощен изучением записной книжки. Он прошел мимо Джейсона, не поднимая глаз. Джейсон повернулся и наблюдал за ним, пока тот шел к кабинетам спецподразделения. Он уже почти дошел до двери, когда оттуда вышла Вида.

Джейсон повернулся, быстро шагнул к кнопке вызова лифта и ткнул в нее пальцем. Сзади он слышал, как приближаются Вида и Айра.

— Пошел, механический сукин сын! Давай двигай!

Он был уже за углом, исчезнув из вида этих двух агентов, но это было лишь временное преимущество.

Пара дюжин шагов с их стороны приведет к тому, что он будет как на ладони. Его крашеные волосы и накладная борода не проведут Левитта.

— Что за дьявол там задерживает эти проклятые лифты так долго? Это ведь современное здание! Почему они идут так медленно? Ах да, конечно! Время перерыва на обед!

Джейсон теперь отчетливо слышал разговор Левитта и Виды, которые приближались к нему. Почему он не взял с собой пистолет? Потому что адвокаты не носят оружия, и еще потому, что не был уверен в том, что он не подвергнется проверке с помощью детекторов металлоконтроля, проходя в здание полиции. И потому... потому... потому...

Он мог представить себе, сколько народу набьется в кабины потому, что лифты останавливались на каждом этаже.

— ... поэтому я решил вернуться сюда. Видите, Вида, как мне повезло: я поймал вас до того, как вы ушли.

Джейсон прикинул, что ему лучше стоять спиной к Айре и Виде до тех пор, пока они не поравняются с ним. В таком случае он сможет сбить их обоих с ног до того, как они смогут вытащить пистолеты.

— Но что, если кто-нибудь еще выйдет в тот момент, когда я попробую уложить их «спать»? Я смогу покончить с этим, только если уложу всех в этом чертовом логове.

— Нашла что-либо интересное?

«Зачем я пришел сюда? Это был глупый риск, очень глупый риск!» — подумал Джейсон.

— Нет, но у меня появилась пара идей. Расскажу о них за обедом. Между прочим, мы здесь не единственные федеральные агенты, занимающиеся этим делом.

«Глупо! Глупо! Глупо!» — стучало у Джейсона в голове.

— Что, Бюро еще кого-нибудь послало сюда?

— Нет, он из юстиции. Это мимо него вы только что прошли в холле.

— Как его зовут? Может, я знаю его?

— Джейсон Колсон. Мы, может быть, еще успеем застать его в лифте.

Но когда Айра и Вида повернули за угол, все, что они увидели, — это захлопывающиеся двери переполненной кабины лифта.

 

Глава 4

Ральфу Хантеру было 32 года. Светловолос, полноват. Еще до встречи с ним Джейсон знал: считывать информацию с его мозга будет сущим удовольствием. После благополучного, никем не замеченного бегства из полицейского управления, Джейсон позвонил Хантеру заранее, чтобы сообщить, что служащий департамента юстиции собирается с ним поговорить относительно дела Делмалия. По телефону ответила жена Ральфа Хантера. Она сообщила, что ее муж ушел в магазин, но вернется домой в течение ближайшего часа. Джейсон приехал еще до возвращения Ральфа, поэтому миссис Хантер усадила его в своей маленькой уютной гостиной и принесла чашку кофе, чтобы тот мог скоротать время до прихода ее мужа.

Вдоль стены гостиной располагалась книжная стенка, полностью забитая книгами. Пока миссис Хантер находилась на кухне, Джейсон воспользовался возможностью изучить домашнюю библиотеку Хантеров. В ней оказалась пара книг Сидни Шелдона и Джудит Кренц. Но была и прекрасная подборка книг Диккенса, Шекспира, Донливи, Апдайка, Синклера и многих других авторов, книги которых Дэвид Вандемарк когда-то любил читать. Отдельно от всех других книг на нижней полке стояло собрание книг про Тревиса Макги. Макдональд был одним из самых любимых писателей Джейсона, поэтому он считал, что любой, кто тоже любит этого автора, стоит того, чтобы заглянуть в его или ее мысли.

И он был прав. Пятнадцать минут спустя Ральф Хантер возвратился домой с двумя белокурыми девчушками. Он достал из холодильника сильно охлажденный чай и тут же утолил жажду. В это время девочки начали визжать, оглашая окружающее пространство своим радостным ликованием.

Весь дом мгновенно превратился в настоящий бедлам. Тем временем миссис Хантер сердито обвиняла мужа в том, что он купил девочкам мороженое, пока они гуляли. Ральф взмолился о пощаде. Всем присутствующим стало совершенно очевидно, что возбуждение, охватившее малышек, уляжется не скоро. Бесполезно было просить их поиграть во дворе. Поэтому Ральф Хантер — сознательный муж и гостеприимный хозяин, предложил Джейсону пройти во дворик за домом и поговорить там, предоставляя матери разбираться с этими очаровательными юными сумасбродками.

Когда они устроились в креслах на лужайке, Ральф начал с того, что он очень хотел помочь полиции поймать «Головореза». Он лично никогда не был знаком с семьей Делмалия, но все отзывались о них очень хорошо. Он сделал бы все, что в его силах, чтобы помочь поймать этого дьявола.

Заглянув в его мысли, Джейсон понял, что он говорит искренне. Но он также отметил с мрачной улыбкой, что перспектива быть вовлеченным в реальное расследование по делу об убийстве чрезвычайно возбуждает Ральфа. Еще до встречи с Хантером Джейсон предполагал, что так и будет. В глубине души этот водитель такси, представитель среднего класса, видел себя Тревисом Макги.

Джейсон позволил Хантеру высказаться, не перебивая его, затем задал традиционные вопросы, типичные для обычного следователя. Ральф с радостью повторил свой рассказ. Он работал в Манхэттенском таксопарке. Освободившись от работы около полуночи, поехал домой на автобусе. И именно тогда и услышал пронзительный крик, длившийся всего лишь несколько секунд. Было трудно определить, откуда он исходил, так как звучал он совсем недолго. Никто в округе не включил свет, чтобы посмотреть, что это за шум. Видимо, никто его просто не слышал.

Через некоторое время Ральф решил, что глупо стоять в темноте, и отправился домой. Он больше не думал об этом случае, пока не прочитал об убийствах в газете.

Джейсон телепатически «просеивал» мысли человека во время его рассказа, но ничего нового узнать не удалось, по крайней мере пока. Да он этого и не ожидал. Ральф рассказывал механически. Это уже стало монологом, которым он поражал своих друзей. А Джейсону было нужно нечто большее, чем мог выявить стандартный допрос.

Ральф закончил свою «сказку» словами:

— ... Ну вот, пожалуй, и все, что я могу сказать вам. Не припомнил ничего нового, что можно было бы добавить к этому. Извините.

— И на том спасибо. Ваше заявление подтвердило предполагаемое нами время смерти.

Джейсон знал, что полиция не информировала Ральфа о такой мелочи, но это давало тому возможность потешить собственное самолюбие и похвастаться перед друзьями. И кроме того, Джейсону хотелось, чтобы Ральф был в хорошем расположении духа, пока он не закончил «интервью».

— О, это приятно слышать, — сказал Ральф Хантер, улыбаясь.

Джейсон дал ему время порадоваться своему маленькому триумфу, затем добавил:

— Я бы хотел сейчас сделать с вами кое-то другое, Ральф. Я хочу, чтобы вы повторили мне этот рассказ снова, но на сей раз закройте глаза и расслабьтесь, когда будете делать это. Вам нужно снова мысленно пройти тот ночной маршрут 29 июня. Расскажите обо всем, что привлекло ваше внимание, когда вы шли домой.

— Это что-то наподобие гипноза?

— Может быть, немного похоже на самогипноз. Я не произнесу ни слова. Забудьте, что я здесь, если сможете. Просто позвольте вашим мыслям вернуться снова в ту ночь и испытайте все снова. Расслабьтесь и переживите заново те минуты.

— Думаете, поможет, если я прилягу на диванчик?

— Давайте попробуем и посмотрим, что получится.

Хантер растянулся на диване, который Джейсон переставил так, чтобы Ральф не был обращен лицом к свету.

— Устраивайтесь поудобней и готовьтесь к сеансу столько времени, сколько нужно, чтобы у вас был подходящий настрой, Ральф. Я просто посижу тихо, пока вы подготовитесь.

В первую минуту Ральф дергался как сумасшедший, пытаясь создать нужное настроение. Затем успокоился и начал фокусировать свои мысли. Джейсон, изучавший эти мысли, был доволен тем, что ощущает. Хантер, как и предполагалось, являлся отличным объектом для изучения. Однако добавит ли это какие-нибудь полезные сведения, надо еще посмотреть.

В то время когда Ральф готовил себя, Джейсон делал то же самое. Он хотел предпринять попытку глубокого проникновения в мыслительный процесс Ральфа Хантера. Джейсон намеревался слить воедино сознание Ральфа и свое собственное, насколько это было возможно. Несколько раз до этого он предпринимал подобные попытки, правда, с переменным успехом. Опыт показывал, что в расслабленном состоянии интеллигентные люди показывали лучшие результаты. Джейсон понимал, что в подсознании этого человека заложено то, что ему нужно, но не был уверен, удастся ли ему извлечь именно это.

Сонным голосом Ральф Хантер начал рассказывать о том, как он выходил из автобуса, направляясь домой. Смена была долгой и жаркой. Очень напряженное движение на дорогах после полудня и вечером. Джейсон чувствовал, как мысленно скользит вслед за ощущениями Ральфа Хантера, словно вода по водостоку.

Голос Ральфа стих. Словно душа Джейсона отделилась от тела и оставила его где-то позади. Он словно парил над своим телом. А сейчас будто проник в разум этого водителя такси. Это был самый лучший контакт, который ему когда-нибудь удавалось установить.

Казалось, будто Джейсон сам идет по слабо освещенным улицам Стейтен-Айленда. Да, он в самом деле там! Он был там ровно столько, сколько и сам Ральф. И он действительно шел все дальше и дальше...

Слоны — не единственные живые существа, которые ничего не забывают. Человеческий разум не забывает ничего, если только человек не страдает повреждением мозга. А так как Ральф Хантер никогда не имел никаких травм мозга, его мысленные образы были такими четкими, каких Джейсон никогда еще раньше не встречал.

По их краям была какая-то туманная дымка, но центр каждого мыслительного образа был кристально чистым. Даже такие детали, которые Ральф не мог сознательно вспомнить, в подсознании у него были. Джейсону удалось установить контакт с подсознанием. Он с трудом подавил охватившее его чувство ликования. До этого Джейсону лишь дважды удавалось такое, но никогда прежде контакт не был столь сильным.

Джейсон и Ральф вместе шли по улице. Они вытащили пластинку жевательной резинки, сунули ее в рот и выбросили обертку. Большинство домов вокруг были темными. Лишь кое-где в окнах второго этажа виднелся свет. Это был рабочий поселок. Люди здесь рано ложатся и рано встают. Две кошки гнались друг за другом по проезжей части дороги, затем перебежали дорогу и исчезли где-то в темноте. Автомобили, поставленные на стоянки бампер к бамперу (в основном «седаны»), были пустыми.

В конце квартала Джейсон и Ральф выплюнули жевательную резинку. Жевать сладкое в такую жару не доставляло никакого удовольствия. Они двинулись к следующему кварталу. Джейсон заметил большой желтый грузовик. Такие сдаются напрокат в компании «Райдер-рентал». Он был припаркован вдалеке от проезжей части дороги, и поэтому сознание Ральфа его не зарегистрировало. Он был пустой. Возможно, завтра кто-то собирается переезжать. В этом квартале огней в окнах вторых этажей было меньше. Даже никаких животных нигде не было видно. Именно здесь это и произошло.

Темноту разорвал отчаянный крик. Скорее даже пронзительный вопль, словно предсмертный крик большой птицы, пойманной хищником. Он резко прекратился и был значительно короче, чем Ральф помнил сознательно. Длился меньше секунды. То, что он так резко закончился, вздернуло нервы Ральфа и Джейсона. Импульсы, передавшиеся им от него, вызвали ощущение борьбы и привели к выбросу адреналина в кровь. Пульс Ральфа и Джейсона немедленно подпрыгнул на самую высокую скорость, словно кто-то резко переключил передачу в автомобиле. Они остановились, тщетно пытаясь определить, откуда исходил звук. Его длительность слишком мала, чтобы можно было уловить направление. Они немного прошли назад. Опять ничего. Вдвоем они осмотрели темные дома, но нигде не появилось ни огонька.

Джейсон почувствовал, как спутались мысли Ральфа. Что ему делать? Что такое он слышал? Что означал этот отчаянный крик? Может, кто-нибудь обжегся, снимая вскипевший чайник? Грел чай в темноте? Мало вероятно... Может, окна кухни выходят на другую сторону дома, откуда не видно света? Но крик мог исходить даже с соседней улицы. Да, видимо, ничего страшного... поэтому забудь его и иди домой.

В конце квартала Джейсон заметил другое транспортное средство, на которое Ральф не обратил никакого внимания. Это был коричневый автофургон. Сбоку какие-то буквы, но поблизости нет фонарей, и Джейсон не мог прочитать, кому принадлежит фургон.

Они пересекли дорогу и пошли к следующему кварталу. По-прежнему темно. На протяжении всего квартала только два огонька на вторых этажах. Пройдя половину пути, Джейсон и Ральф заметили молодую парочку, сидевшую в обнимку на темном крыльце и тихо разговаривающую. Слышали они крик? Видимо, нет. Они находились за целый квартал оттуда. Джейсон удивился, почему об этой парочке не упоминалось в заявлении Ральфа. Но объяснение пришло почти мгновенно. Их не стоило втягивать в это дело. Совершенно очевидно, эти молодые люди украдкой встречаются у нее крыльце, а родители, скорее всего, даже не знают об этом. Зачем их вовлекать в неприятности? Ральф тоже когда-то был молодым, он знает, что это такое.

В последнем квартале, перед домом Ральфа, ничего интересного не было, за исключением того, что Джейсон услышал, как неподалеку заводится мотор автомобиля. Не стоит проверять и это, потому что Ральф практически его не заметил. Живя в густо населенном квартале, люди привыкают не прислушиваться к тем звукам, которые они не желают слышать.

Джейсон прекратил контакт и позволил Ральфу спокойно закончить свои воспоминания. Он снял все тончайшие нити, соединяющие его с Хантером. Ральф открыл глаза и спросил:

— Ну? Как я?

— Просто прекрасно, Ральф. Ты вспомнил еще пару моментов, которые я думаю проверить.

— А что такое?

— Пожалуй, я сейчас не буду говорить об этом, но если я проверну кое-что, то, возможно, захочу поговорить с вами снова.

— Спасибо.

Они пожали друг другу руки, и Джейсон, уходя, оставил Ральфа под впечатлением того, что он был приобщен к чему-то очень важному. Но таксист также испытывал жалость по поводу того, что не смог догадаться точно, к чему именно.

* * *

Джейсон медленно отправился по той же самой улице, по которой только что путешествовал с Хантером. Яркий солнечный свет, освещающий зеленые деревья по краям дороги, создавал впечатление, что Джейсон находится в совсем другом месте.

Он остановился там, где, судя по воспоминанию Хантера, стоял грузовик фирмы «Райдер-рентал».

Затем Джейсон возвратился к тому месту, где некогда был припаркован коричневый фургон. Он стал стучать в двери, показывая свои документы и задавая вопросы. Но никто не знал кого-нибудь в этом районе, кто бы имел такое транспортное средство. Несколько людей сказали Джейсону, что у Херба Джексона, живущего в конце улицы, есть фургон, но он зеленого цвета. Никто не вспомнил про коричневый фургон.

Ну и что это ему дало? Отъезжающая машина неподалеку от дома Ральфа и чей-то коричневый фургон, который не принадлежал никому из жителей квартала.

Джейсон решил вычеркнуть отъезжающий автомобиль из расследования. Что сделал убийца? Лишил людей жизни, затем выпрыгнул из окна, побежал к следующей улице, быстро перегоняя Ральфа, вскочил в ожидавшую его машину и завел мотор в тот самый момент, когда Хантер почти достиг своей двери? Не похоже. Заводящаяся машина ничего не означала. Пустая трата времени, бесполезные поиски.

А вот коричневый фургон, с другой стороны, мог быть подходящим направлением поисков. Но каким направлением? Он не смог разобрать, что было написано на автомобиле. Ральф даже не взглянул на номерной знак. По Нью-Йорку могут ездить сотни коричневых фургонов.

Поэтому вероятность того, что по этому фургону можно что-нибудь выяснить, была слишком мала, а может, и не существовала вообще.

Джейсон вернулся назад на Виктори-булверд, подозвал такси и залез на заднее сиденье. Похоже, что сегодняшняя поездка на Стейтен-Айленд оказалась абсолютно напрасной. Через некоторое время он пришел к выводу, что его сегодняшний сеанс тоже был бесполезен. Однако это не помешало ему еще раз проехать на такси по тем местам, где он сегодня мысленно побывал с Ральфом Хантером. Может быть, там осталось еще что-нибудь, что он упустил во время первого осмотра. Но к тому времени, как такси подъехало к парому, Джейсон понял, что полностью выдохся от этого расследования.

Поездка на Манхэттен на пароме дала Джейсону возможность проанализировать и разложить все по полочкам. Это убедило его в том, что сейчас он чувствует себя увереннее и знает больше, чем двадцать минут назад. Полицейские досье дали ему более четкое представление о том, как действовал «Головорез». А также его «прогулка» по ночной улице в день убийства все-таки кое-что раскрыла. Во всяком случае, она показала, что убийца был человеческим существом, а не каким-нибудь вампиром. Одна из жертв успела закричать. Это могло стоить «Головорезу» свободы или даже жизни. Он уже совершил одну ошибку, совершит и другую.

Но наиболее важным результатом сегодняшней работы было то, что он узнал: Айра Левитт находится в городе и разыскивает его. Джейсон теперь знал, что ему следует держать ухо востро, чтобы избежать столкновения со своим преследователем. Этот эпизод у лифтов он никогда не хотел бы повторить. Никогда.

Да, Джейсон немного продвинулся в своем расследовании по сравнению с сегодняшним утром. Правда, он по-прежнему не знал, кто такой «Головорез», но, по крайней мере, приблизился хотя бы на несколько шагов к раскрытию этой тайны.

Вернувшись на такси к своей машине, он снова превратился в Лероя Де Карло, сменив одежду и документы. Затем взглянул на часы и выдохнул: «Черт!»

Было 17:45. Он опоздал на свидание с Анжелой. Боже, как быстро летит время, когда идешь по следам убийцы!

 

Глава 5

Чарльз Кемден нажал на одну из многочисленных кнопок на консоли, расположенной в верхней части его письменного стола. Это привело в движение панель в центре стола, и на ее месте появился персональный компьютер Ай Би Эм. Из ящика письменного стола он достал дискету и вставил ее в компьютер.

Двое мужчин, терпеливо стоящих рядом, видели эту процедуру и раньше, и поэтому она не производила на них никакого впечатления. Это были крепкие парни, которым нелегко внушить благоговение и страх. Но человека за компьютером они оба уважали. По правде говоря, даже немного побаивались. Они работали на него давно и прекрасно понимали, какой властью он обладает. Поэтому никогда не говорили с Чарльзом Кемденом до тех пор, пока он не заговаривал с ними первым.

Кемден вызвал на компьютере нужный ему файл. На экране появился список имен.

Он быстро пробежался по нему, кого-то разыскивая. Пока имена высвечивались перед ним на экране, Чарльз Кемден рассеянно отметил, что перед четырьмя из них стояли звездочки, а перед восемью другими — крестики.

Четыре имени со звездочками — это Эдуардо Кинонес, Хосе Вальехо, Хесус Делмалия и Герман Менгуэлли. Восемь крестиков в списке обозначали, что эти люди или переехали, или по какой-то другой причине стали недоступны для Чарльза Кемдена.

Имена в этом списке имели много общего. Каждый из них получал сейчас или когда-либо раньше пособие. Кемден добыл эти фамилии, получив доступ к компьютерным файлам управления по социальному обеспечению. Для этого имелось несколько весомых причин. Файлы стали прекрасным источником относящейся к делу информации о людях, их именах, возрасте, остальных членах их семей, адресах, фактах личной жизни.

То, что эти люди числились в списках получавших пособие, означало, что они были бедными. А это очень важно для Кемдена. Ведь никто не будет поднимать шум и не станет кричать по поводу их смерти. Ну а если кто и будет шуметь, то это в действительности мало кого заденет.

Газеты сделают сенсационные заявления об этих убийствах, но никто и ломаного гроша не даст, чтобы заступиться за получателей социального пособия. Быть бедным означало жить в рамках определенного социального слоя. Именно этот слой и стал теперь целью Кемдена.

Каждое имя в списке было испанским. Эта отличительная черта заботила Кемдена больше всего. Все люди из списка проживали в крупных районах Нью-Йорка. Каждый человек был главой семьи по меньшей мере из четырех человек. И поэтому каждый являлся потенциальной жертвой убийцы латиноамериканских семей. Решение пришло не сразу. Наконец Чарльз Кемден выбрал два имени из списка: Альфредо Мартинес, живший в Бронксе, и Эстебан Морено из Бруклина. Кемден нажал пальцем еще на несколько кнопок компьютера, дав ему задание, и, откинувшись, стал наблюдать за результатами. Принтер, спрятанный в письменном столе слева внизу, ожил. Когда он замолк, Чарльз Кемден наклонился и достал два распечатанных листа. Потом разделил их и отдал по одному каждому из ожидающих его мужчин:

— Возьмите.

— Та же работа, что и раньше? — спросил один из них.

— Да, — ответил Кемден.

Мужчины почти синхронно кивнули, повернулись и вышли из офиса. Кемден знал, что они выполнят задание и не зададут никаких вопросов. Эти двое были с ним еще со Вьетнама. Они давно усвоили, что лучше всего не знать, чем именно занимается их босс. Знали они и то, что нескольких других «оперативников», которые слишком много болтали, давно уже нет здесь. Но им было безразлично, куда те делись. Славные ребята, они знали как выполнять приказы.

— Альфредо Мартинес, Эстебан Морено.

В тиши уединенного кабинета Чарльз Кемден произнес эти имена негромко, почти как молитву. «Именно так и должно быть, — думал он, — о мертвых следует говорить почтительно, о тех, что скоро будут мертвыми — тоже».

 

Глава 6

У Лероя отлегло от сердца, когда он узнал, что Анжела вовсе не ждет его, нетерпеливо барабаня при этом кончиками ногтей по столу. Фактически у нее лишь появилась возможность переодеться. Легкое пестрое платье, в котором, по его мнению, она так хорошо выглядела утром, сменил скромный темно-синий костюм. Лерой видел, что она и в нем выглядит прекрасно, но понимал, что этот наряд больше подходит к предстоящей цели их визита — посетить женщину, которая потеряла всю свою семью всего лишь пять недель назад. Он про себя восхитился ее безукоризненным внешним видом, помня о том, что Анжела сама потеряла семью семь недель назад. Еще раз его поразила сила ее духа.

Итальянский ресторан находился всего лишь в двух кварталах от ее квартиры. Это было одной из причин, по которой Анжела выбрала этот район. В радиусе десяти кварталов и плата за жилье была ниже, чем на более шикарной западной стороне, и рестораны на любой вкус можно было найти. По правде говоря, здесь порой возникали проблемы с проститутками, прогуливающимися вдоль Парк-авеню после шести часов вечера, зато с общественным транспортом дела обстояли всегда хорошо. А так как в этом районе находилось много коммерческих фирм, улицы регулярно убирались и регулярно патрулировались полицией.

Лерой знал, что во время обеда разговор, возможно, перейдет на личные темы, поэтому он пришел подготовленным. Уже одно то обстоятельство, что в действительности он не был Лероем, делало его первоклассным лжецом, поэтому он не особо переживал, представляя уже давно готовую версию: реальную историю жизни Дэвида Вандемарка, поскольку хорошо помнил ее. Они обменялись воспоминаниями о детстве. Оказалось, что у них много общего: учась в старших классах школы, оба сильно выделялись на фоне одноклассников, их не очень любили, поскольку они были замкнуты на своем внутреннем мире. Конечно, с тех пор все сильно изменилось.

Сейчас они ничем не отличались от любой другой пары, встретившейся чтобы пообедать вместе и чуть больше узнать друг о друге. На какой-то момент «Головорез», внушавший ужас всему Нью-Йорку, был забыт. Могло показаться, что у Лероя Де Карло не было больше никакой другой цели в жизни, кроме как находиться в обществе этой очаровательной женщины. Куда-то бесследно исчезли трагические обстоятельства, которые привели этого странного мужчину в мир Анжелы Кинонес. Хорошая еда и разговор — вот все, что было нужно сейчас им обоим.

Все шло прекрасно до тех пор, пока Анжела не спросила, почему Лерой отказался быть адвокатом и стал частным детективом. Он попытался заговорить ей зубы, что ему наскучило занятие чистой юриспруденцией и захотелось чего-то более интересного. И если бы Анжела купилась на это, то дело не слишком осложнилось бы. Но по какой-то причине так не вышло.

Вместо этого Лерой поймал себя на том, что рассказывает об удивительной женщине — Кристине Вандемарк, на которой когда-то был женат. Казалось, он уже не в силах остановиться. Рассказал он и о дочери. Ему показалось, что слова текут сами по себе. Несчастный случай уложил его в больницу. Пока он там находился, его жена и дочь были убиты каким-то сумасшедшим, уже не раз убивавшим людей. Лерой сказал, что едва поправившись, стал выслеживать убийцу. Конечно, он ни словом не обмолвился о том, что смог это сделать благодаря телепатии и что всадил две пуля тридцать восьмого калибра в Грега Хьюита при встрече с ним.

После этого он не мог вернуться к прежней жизни. Совершенно искренне Лерой признался, что новая работа нравилась ему значительно больше, чем юридическая практика.

Закончив рассказ, он замолчал, очевидно погрузившись в собственные мысли. Анжела предположила, что он вспоминал свою жену и ребенка, и сидела тихо, терпеливо ожидая, когда Лерой снова вернется к действительности. По правде говоря, Лерой и сам не знал, почему он рассказал Анжеле о Крис и Дженифер. Его беспокоили не сами события, а то, какие чувства вызвал его рассказ.

Лерой Де Карло, человек со многими именами, возродившийся из пепла сгоревшего Дэвида Вандемарка, говорил о смерти Крис и Дженни, как будто они были его личной потерей. Но почему? Он не был Дэвидом Вандемарком! Он и Вандемарк были совершенно разными людьми. Единственное, что их объединяло — это тело, в котором они жили в разные времена. Но это было странно. Отрицать это бесполезно. Лерой чувствовал глубокую личную утрату, рассказывая об этих смертях. Почему он так себя чувствовал? Эти люди ровным счетом ничего теперь не значили для него.

Слова Анжелы дошли к нему словно издалека:

— С вами все в порядке, Лерой?

Выбравшись из охватившего его оцепенения, он взглянул на нее, слабо улыбнувшись:

— Да... да. Извините, задумался. Я не часто говорю о Крис и Дженни.

— Нехорошо держать такие вещи в себе. Это первое, что я поняла после смерти моей семьи. И это неправильно — никогда, не вспоминать о них. Да, это очень больно, но они были частью моей жизни... Не думать и не говорить о них значило бы отрицать, что они когда-либо существовали. Полагаю, они заслуживали большего.

— Думаю, это помогает залечить рану.

— Да, я тоже так считаю. Уверена, что мне это помогло.

Лерой протянул руку через стол и сжал руку Анжелы.

— Вы настоящая женщина. Я думаю, что вы за семь недель справились с потерей семьи, возможно, лучше, чем я за семнадцать лет.

Когда Лерой стал убирать ладонь с ее руки, Анжела нежно сжала ее и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я хороший слушатель, Де Карло, и если вам когда-нибудь потребуется...

Эти слова добавили ей мужества, чтобы задержать его руку в своей.

— Помните, я ваша должница. За то, что вы собираетесь поймать это животное.

Лерой покраснел:

— Спасибо. Я буду иметь это в виду.

Анжела слегка пожала ему руку и выпустила. Лерою было жаль, что этот контакт прервался. Но так было лучше.

— Пойду рассчитаюсь за обед. Нам пора идти в город.

* * *

Район, где жила миссис Вальехо, был не так уж плох, как его представлял себе Лерой. Он читал, что определенные части Гарлема в настоящее время очищаются от всякого сброда. И он нашел этому живое свидетельство. По всему было видно, что то напряжение, которое висело в воздухе и которое он испытывал всякий раз, посещая Гарлем в погоне за убийцей, исчезло.

Но на этот раз все было по-другому. Совсем по-другому. Веранды домов полны отдыхающих людей, пытающихся спрятаться от жары. Чернокожие и испанцы. Воздух был наполнен звуками музыки. Исполняли рэп, диско, испанскую и другую популярную в местных гетто музыку. Пожилой человек, сидевший под фонарем, читал сегодняшний номер «Эль-Диарио». Дети стояли на углах улиц, смеясь и болтая на странной смеси английского и испанского. На какое-то время мозг Лероя, выросшего на Среднем Западе, отказывался понимать происходящее. Ему показалось, что словно по мановению волшебной палочки он оказался на какой-то экзотической чужой земле. Но затем грязные нью-йоркские улицы вернули ему чувство реальности. Уличный указатель, напоминающий, что вы находитесь на перекрестке Ленокс и Сто тридцать пятой, усилил это впечатление.

Казалось, никто не обратил никакого внимания на то, как Анжела и Лерой вышли из такси.

Естественный смуглый цвет лица Анжелы и его слегка подгримированная внешность не вызвали особого интереса у местной публики и позволили им влиться в нее незамеченными. Да и кроме того, это не тот район, где можно ждать неприятностей. По крайней мере, так казалось. Все жертвы «Головореза» жили в тихих пригородных поселках. Этот район был самым ближним, который «Головорез» только мог найти в Гарлеме.

Где-то в глубине сознания Лероя возник вопрос. Зачем убийце столько хлопот, чтобы зарезать кого-нибудь в таком многолюдном городском квартале? Шансы быть замеченным здесь слишком велики. Даже в час ночи, когда семья Валь-ехо была убита, здесь должны быть люди. Зачем рисковать? Или в этом риске и кроется ключ к разгадке? Было ли это каким-то способом самовыражения убийцы? Или это закодированное послание? Неважно, где ты живешь, но если ты испанец — тебе угрожает смертельная опасность.

Миссис Розита Вальехо была одета в черное и говорила почти шепотом. Маленькая женщина, которая, если бы не горе, была бы похожа на птичку с блестящими глазами. Но тяжелая утрата навсегда лишила ее покоя. В ее глазах была ужасная пустота, которая до глубины души тронула Лероя. Трехкомнатная квартира напоминала огромную пещеру. Они прошли ее всю, прежде чем попали в гостиную, которая по какой-то причине располагалась в самом конце. Лерой, хоть и слабо, но все же ощутил на каком-то сверхъестественном уровне насилие, свидетелями которого были эти стены. Этого оказалось недостаточно, чтобы пытаться получить какую-нибудь телепатическую информацию, но хватило для того, чтобы знать, что призраки все еще бродят по гулким коридорам. На стене гостиной висел групповой снимок семьи, окантованный черным шелковым материалом.

Анжела объяснила, почему они с Лероем пришли сюда. Миссис Вальехо была рада услышать, что еще кто-то со стороны занимается расследованием убийств. Она не особенно верила, что нью-йоркское управление полиции чего-либо добьется.

Там считали ее горе уже вчерашней новостью. Конечно, она будет счастлива помочь сеньору Де Карло всем, чем может. Это была единственная фраза вдовы, произнесенная ею с заинтересованностью. Лерой заметил, что жизнь вернулась в глаза женщины, но это длилось слишком недолго.

Через Анжелу, выступившую в роли переводчицы, Лерой узнал, что миссис Вальехо приехала сюда из Пуэрто-Рико после того, как ее муж погиб в автомобильной катастрофе. Хосе не нравилось, что она живет одна на острове, он послал ей деньги на авиабилет и нашел работу уборщицы. Розита стала работать в ночную смену.

Она скоро переедет из этой квартиры. Чрезмерно большой стала она теперь, да и хранит слишком много воспоминаний. И кроме того, ее зарплаты теперь не хватает для оплаты такого жилья. Будет нелегко найти маленькую квартиру, так как цены в этом городе слишком высокие. В ее мыслях Лерой «прочитал» беспокойство — миссис Вальехо всерьез опасалась превратиться в одну из тех бедных старушек, что бродят по улицам Манхэттена, неся все свои пожитки в сумке.

Он попросил Анжелу расспросить Розиту о той ночи, когда произошло убийство ее семьи.

Медленно, ох как медленно, она начала рассказ. Она произносила не более двух предложений подряд, давая Анжеле много времени на перевод.

Она рассказала, что примерно в 11:20, незадолго до полуночи, один ее друг, с которым она вместе трудится, предложил проводить ее на работу. Это стало у них привычкой. Почти вся семья к тому времени уже находилась в постели. Хосе еще не ложился: смотрел по телевизору новости. Он попросил ее купить молока утром по дороге домой. Все было нормально. Невозможно даже представить себе то ужасное зрелище, которое она увидела, возвратившись домой.

Ее смена закончилась как обычно, когда стало вставать солнце. Она постучалась в дверь дома примерно в 7:30 утра. На работе у них нет регистратора времени, который нужно нажимать, уходя, поэтому она отправляется домой, как только работа сделана.

По дороге домой она забежала в магазинчик за молоком и на углу улицы рассталась со своим другом. Дома все обычно вставали и начинали свой рабочий день, когда она возвращалась после ночной смены. Она поздоровалась с несколькими своими знакомыми по дороге домой. У жены Хосе тоже была работа, поэтому дом оставался пустым весь день. Именно тогда она и ложилась спать и спала до тех пор, пока дети не возвращались из школы около трех часов дня.

Как только она вошла в квартиру, то сразу почувствовала, что случилось что-то ужасное. На стенах была кровь. На полу — тоже. Слова, написанные кровью. Кровь — везде! Все двери спален были открыты. Она зашла в ближайшую, детскую спальню...

Розита Вальехо больше не могла держать себя в руках и зарыдала, закрыв лицо руками. Анжела протянула ей носовой платок, неизвестно откуда взявшийся. Он стал мокрым уже через несколько секунд. Лерой поднялся на ноги и спокойно сказал:

— Скажите ей, что не надо рассказывать о том, что она обнаружила здесь. Я уже все это знаю из полицейских отчетов. Попробуйте ее успокоить.

Анжела придвинулась к подлокотнику кресла, в котором сидела миссис Вальехо, и обняла маленькую женщину за плечи, пытаясь успокоить. Лерой вышел из комнаты и прошел по коридору на кухню. Ему было интересно, кто мыл стены после того, как полиция закончила расследование. Конечно, не полиция. Розита? Ее друг с работы? Лерой надеялся, что это была не Розита.

Лерой шарил по кухонным шкафам до тех пор, пока не нашел то, что искал. Он плеснул рома в фужер и возвратился в гостиную, чтобы дать его хозяйке. Она взяла бокал и потихоньку отпивала из него, пока наконец не пришла в себя.

Когда Лерой увидел, что она может продолжать, он попросил Анжелу расспросить Розиту о жизни семьи Вальехо до того момента, как она переехала жить к ним, и после ее приезда.

В течение следующего получаса Розита говорила о своей семье, которая кое-как перебивалась, чтобы выжить в этом безжалостном городе. Хосе работал в системе транспортных перевозок. Зарабатывал неплохие деньги. Но этого было недостаточно, чтобы содержать семью, так как цены все время ползли вверх. Поэтому пять лет назад, вскоре после рождения младшего ребенка, Долорес Вальехо получила должность секретарши. За детьми присматривала соседка. Они были хорошими детьми, с ними совсем не было никаких хлопот.

Розита рассказала, как добры к ней были в семье после смерти мужа. Она понимала, что была им обузой, так как не знала языка и долго не могла найти работу. Но они никогда не жаловались. Она ведь была членом их семьи. А в семье не бросают друг друга на произвол судьбы. Розита пыталась отплатить им за их доброту, стараясь поскорее найти работу. Она не любила свою работу, но была рада немного облегчить финансовое положение семьи.

Лерой внимательно слушал ее рассказ, пытаясь найти хоть что-нибудь, что связывало бы ее семью с другими жертвами. Розита продолжала свое повествование, пытаясь вспомнить все, что ей было известно о жизни семьи до ее прибытия. Семья Долорес приехала из Пуэрто-Рико вскоре после Второй мировой войны. Ее отец служил в военно-морском флоте во время того конфликта.

Хосе приехал в Штаты в конце шестидесятых. Он встретил Долорес, молодые люди полюбили друг друга и поженились. Первые годы их совместной жизни были трудными. Хосе ходил в вечернюю школу, чтобы улучшить свой английский, а днем работал. Скоро Долорес забеременела. Первый ребенок, Хулио, родился как раз тогда, когда бензозаправка, где работал Хосе, закрылась. Розита вспомнила, как Хосе говорил, какие это были трудные для них времена. Безработица вынудила их сесть на пособие. К счастью, в конце концов он получил работу. И с того времени все наладилось. Трудно, конечно, но жить можно.

Лерой и Анжела обменялись взглядами при упоминании о пособии.

Когда Розита не смогла больше ничего вспомнить, Анжела подумала, что пора заканчивать беседу. Но разговор продолжился, и она удивилась тому, о чем Лерой дальше попросил госпожу Вальехо. Он решил повторить сеанс, который проводил с Ральфом Хантером днем раньше, и Анжела перевела на испанский его просьбу.

— Миссис Вальехо, не могли бы вы расслабиться и закрыть глаза? Мы хотим, чтобы вы снова мысленно прошли со своим другом весь путь от дома до работы. Попробуйте восстановить все детали и рассказать нам обо всем, что вы видите.

Анжела никогда не видела по телевидению ни одного сыщика, использующего подобную технологию расследования. Но Де Карло был профессионалом и, наверно, знал, что делал. Миссис Вальехо, поколебавшись, согласилась попробовать, не понимая, какая от этого будет польза. Откинувшись в кресле, она попробовала устроиться поудобнее. Анжела заметила, что Лерой тоже закрыл глаза вскоре после миссис Вальехо.

* * *

Слушая рассказ во второй раз, Лерой уже направлял ее мысли в нужное русло. Прошлый опыт показал ему, что «взгляд» в мозг человека, не говорящего по-английски, ничем не отличался от проникновения в мозг того, кто говорит по-английски. Большая часть телепатической связи — это зрительные образы и слуховые ощущения с некоторыми обонятельными впечатлениями и огромным количеством эмоциональных переживаний.

Слова тоже присутствуют, но они значимы в меньшей степени, чем это можно себе представить. «Заглядывая» в мозг человека, не говорящего по-английски, Лерой терял лишь малую часть информации из-за языкового барьера. Но девяносто процентов ее он схватывал. Пока миссис Вальехо говорила, Лерой приспосабливался к ее личному образу мышления.

Он знал, что Розита Вальехо не будет образцовым объектом для глубокого анализа, таким, каким был Ральф Хантер. Она все еще была слишком угнетена своим собственным горем, чтобы расслабиться полностью, особенно перед двумя незнакомыми людьми, сидящими рядом. Но вдруг ему удастся что-нибудь «ухватить»...

Наконец миссис Вальехо решила, что готова начать. Глаза ее были закрыты, а напряженные черты лица смягчились, когда она начала рассказывать о том, как вышла из дома.

Связь оказалась плохой. Образы были расплывчатыми, они как бы подпрыгивали, исчезали и появлялись вновь. Временами миссис Вальехо удавалось хорошо сконцентрировать внимание, но она быстро уставала. Лерой был уже почти уверен, что зря тратит время. Словно откуда-то издалека он слышал, как эта женщина говорит, а Анжела переводит. Расшифровать слова было невозможно. То же самое касалось и мыслей миссис Вальехо. Контакта на уровне подсознания на этот раз не получилось.

Лерой и миссис Вальехо мысленно спускались по ступенькам, выходя из дома. Их сопровождал ее друг, господин Бернард Ковен. Он о чем-то говорил, но Розита не слушала его, думая о предстоящей работе.

Затем все стало расплывчатым и стремительно замелькало, как изображение на видеопленке, которую крутят с большой скоростью. Лерой едва мог видеть ноги Вальехо, когда она спускалась вниз по лестнице. Отчетливо слышно ее дыхание. Голос мистера Ковена превратился в непрерывный гул.

«Картинка» сфокусировалась, когда они достигли площадки второго этажа. Лерой и Розита поздоровались с миссис Васкес, которая жила двумя этажами ниже квартиры Вальехо. Жуткая сплетница.

Оставшаяся часть пути вниз по лестнице была сплошным туманом. Очевидно, Розита считала, что ничего сколько-нибудь важного не было, о чем следовало бы помнить. Когда они достигли входной двери, она сосредоточила внимание на мистере Ковене, который, широко улыбаясь, открыл ей дверь. Это был ее первый ясный взгляд на Ковена, который запомнил Лерой. Это был рослый, хорошо выглядящий чернокожий лет сорока пяти, аккуратно одетый. Очевидно, ему было приятно общество Розиты.

На улице миссис Вальехо заметила прогуливающуюся молодую парочку, которую она знала. Лерой не уловил их имена. Затем визуальный образ снова стал мелькать. Розита не слишком-то обращала внимание на то, что происходило вокруг. А зачем ей это? Она шла по улице, по которой ходила сотни раз. Черт возьми! В этом нет ничего хорошего для Лероя! Как ему найти разгадку того, кто же был «Головорезом», если свидетельница не побеспокоила себя даже взглядом, куда идет в ночь преступления и что ее окружает?

Образы продолжали прыгать, то становясь четкими, то снова теряя резкость, когда Лерой и два его спутника вместе шли по кварталу. Он едва мог разобрать расплывчатые очертания людей, проходящих мимо, и проезжавших автомобилей. Но все было настолько нечетким, что никаких деталей не удавалось разобрать. Лерой был уже готов отказаться от продолжения работы, когда стало приближаться нечто бесформенное бежевого цвета.

На удивление, «это» вдруг попало в фокус. Лерой вздрогнул от неожиданности, когда понял, что «оно» не было бежевым. Цвет был скорее рыжевато-коричневым! Надпись на боку автомобиля на этот раз оказалась исключительно отчетливой.

— Вы видели фургон, не так ли? — Лерой почти вскрикнул, подскочив на стуле. Анжела и Розита посмотрели на него как на сумасшедшего.

— Она спрашивает: «Неужели это что-то значит?» — перевела Анжела.

— Спросите у нее, какого цвета он был.

Анжела перевела и ответила:

— Светло-коричневого. Очень светлого. Я думаю, это называется рыжевато-коричневым цветом.

— Почему она заметила его?

Анжела перевела и, получив ответ, сказала:

— В квартире были тараканы. Во всем доме их полно. Фургон принадлежал компании, занимающейся уничтожением насекомых. Розита собиралась поговорить со своим братом, чтобы вызвать их.

Лерой закрыл глаза и увидел рыжевато-коричневый фургон с четкими черными буквами на двери. «Таглиа экстерминаторз» — гласила надпись. Под ней находился номер телефона. Надпись и цифры мгновенно отложились в памяти.

«Экстерминаторы» — значит, истребители, уничтожители. Вот уж, в самом деле, черный юмор.

 

Глава 7

Первая половина дороги домой прошла в молчании. И Лерой, и Анжела думали каждый о своем. Рассказ Розиты Вальехо, безусловно, произвел на обоих сильное впечатление. Неоновые огни города, мелькающие в окнах такси, не отвлекали их от своих мыслей. Наконец, резко повернувшись, Анжела спросила:

— Это связано с социальным пособием? Вы думаете, «Головорез» убивает только те семьи, которые получали пособие?

— Или получают его сейчас, как семья Делмалия. Хесус Делмалия потерял руку в аварии на производстве шесть месяцев назад. Их включили в списки на пособие, и они в течение последних двух месяцев его получали. Я уверен, что семья Менгуэлли тоже жила на социальное пособие время от времени.

— Убивают семьи, живущие на социальное пособие! Но зачем?

— Я не выясню этого до тех пор, пока не схвачу убийцу. И даже тогда причины, по которым он убивал людей, могут быть непонятны ни вам, ни мне, ни другим нормальным людям.

Анжела внимательно смотрела на Лероя, пытаясь его понять.

— Вы получили сегодня важнейший ключ к разгадке, не так ли? Светло-коричневый фургон.

— Может быть. Похожий фургон стоял в их районе в ночь убийства семьи Делмалия. Человек, который видел его, не запомнил его номер. Но стоит проверить.

Поняв по его лицу, что больше ничего выяснить не удастся, Анжела решила, что не стоит на него давить, но не отвела глаза от своего странного спутника. Этот загадочный человек ужасно привлекателен, сказала она себе. Его черные блестящие волосы и бородка делали его просто неотразимым...

Такси подкатило прямо к дому. Они вышли, и Анжела пошла к входной двери. Только после того, как она открыла ее ключом, Анжела заметила, что Лерой не пошел следом за ней. Он стоял у лестницы и смотрел на нее.

— Я думаю поехать сейчас поискать комнату в гостинице.

Не думая ни о чем, Анжела спустилась к нему, взяла за руку и, глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Не надо.

Это прозвучало одновременно и как просьба и как приказание.

Лерой знал, что если бы он и хотел, то не смог бы уйти сейчас. Он потерялся в этих глазах, он попал в ее сети, поэтому отбросил в сторону мелочные опасения и предчувствия.

Анжела прошла все пять лестничных пролетов в полном молчании и только после того, как закрыла дверь квартиры, она сказала:

— Не оставляйте меня одну сегодня. Было слишком много смертей. Я... я... не смогла бы...

Она подняла к нему лицо. Не осознавая, что делает, Лерой поцеловал ее. Это был нежный, долгий поцелуй. Мягкие, влажные губы, слегка приоткрытый рот. Он нежно привлек ее к себе. Лерой почувствовал, как ее руки ласково обхватили его шею. Жар от поцелуя усилился. Это мгновение превратилось в вечность.

Когда они отодвинулись друг от друга, он жадно, как утопающий, схватил ртом воздух. В груди горело. Но это не принесло ему облегчения.

Анжела прижалась лицом к его шее, целовала ее и гладила своей щекой. Он губами нашел мочку ее уха. Дыхание его участилось. Их губы встретились снова. Ее язык скользнул в его рот.

Затем он поднял ее на руки, не прерывая поцелуя. Теперь и его язык проник к ней в рот. Он лишь смутно представлял себе, что идет к спальне. Казалось, что все происходит как в замедленной съемке или под водой. Ощущение времени терялось. Такое путешествие по квартире с остановками, во время которых он ничего окружающего не видел и не ощущал, длилось долго. Лерой не мог вспомнить, как он прошел все двери и избежал столкновения с углами мебели. Все окружающее воспринималось фрагментарно, словно распадалось на куски. Но было так чертовски хорошо, что это не имело никакого значения.

Следующее, что он понял, — они были в постели Анжелы, гладя и лаская друг друга. Одежду сбрасывали постепенно, целуя и лаская каждый обнажившийся сантиметр тела, который они могли отыскать друг у друга. Не возникло никакой неловкости, это было очень похоже на танец. Их хореографии могла бы позавидовать сама Туайла Тарп. Лерой чувствовал, что куда-то уплывает. Он сливался с этой прекрасной женщиной, становясь ее частью, соединяясь с ней не только телом, но и душой. Волшебство!

Лерой целовал ее, трогал языком шею, плечи и груди. Найдя соски, он стал нежно их сосать, чувствуя, как они твердеют во рту. Ее стоны от удовольствия звучали словно музыка. Даже Шуберт никогда не сочинял такой нежной мелодии. Его сердце билось так, словно хотело вырваться из груди. Комната наполнилась ароматом свежего мускуса, исходящего от их тел. Отчаянный зной! Сумасшествие!

Потом они стояли на коленях посередине кровати. Их тела, крепко прижатые друг к другу, ритмично двигались. Лерой чувствовал ее руки, ласкающие его, доводящие до сладострастного безумия. Все это слишком хорошо! Он не может больше продолжать, просто умрет или сгорит в пожирающем его пламени. Скоро голова его взорвется, как вулкан Кракатау, и отлетит от туловища. Умирать от удовольствия — просто безумие. Нужно остановиться! Но никак не удается.

Его собственные руки нежно гладили ее по спине вверх и вниз, вызывая тихие стоны удовольствия. Она обхватила его бедрами, двигаясь в ритме, старом как мир.

Теперь они лежали на боку, совершенно не понимая, как это получилось. Его рука у нее между ног нежно и ритмично двигалась, возбуждая ее. Анжела выгнулась и вдруг словно взорвалась от внезапного облегчения. Ее громкий, гортанный крик эхом отразился от стен слабо освещенной комнаты. Странно, что человек от удовольствия издает такие же звуки, как и от боли. Все как во сне.

Целуя Анжелу в живот, ниже, еще ниже, зарыв лицо в ее мягкий пушок, работая языком, он блаженствовал, наслаждаясь ею. Его богиня еще раз взорвалась под ним. Еще раз он потерял от удовольствия голову.

А сейчас, сомкнувшись воедино, вцепившись друг в друга руками, каждый пытался притянуть другого к себе. Где-то под ними простыни то скатывались, укрывая их, то снова распрямлялись, сопровождая этот неистовый танец, который все так же продолжался, словно энергии танцоров не было конца. Они поднимались на такие вершины чувственности, о которых никогда не могли даже мечтать. Покоренный ее красотой, грацией, силой, весь растворившись в ней, он словно летел сквозь Вселенную, завладев неуемным существом, приводящим его в такой восторг, которого он никогда не испытывал в своей жизни.

Вся Вселенная взрывается в безумном, крутящемся калейдоскопе. Все вокруг озаряется вспышкой молнии. И все, кроме «ты и я», сметается ослепительной вспышкой. Они страстно прильнули друг к другу, словно весь мир был охвачен огнем.

Все. Влажные от пота, они откинулись на спину, продолжая обмениваться короткими поцелуями, все еще чувствуя тела друг друга.

Дэвид Вандемарк отгонял любую мысль, приходившую ему на ум. Это было прекрасно. Божественно. Нет нужды говорить ей об этом. Она все знает так же, как и он. Но она не знает единственного — почему. Почему все было так необычно? Потому что впервые за семнадцать лет он занимался любовью с женщиной, которая ему по-настоящему нравилась. Дэвид триумфально пронес с собой эту мысль в царство Морфея.

* * *

Повернувшись во сне, Анжела разбудила Дэвида. Он открыл глаза, не понимая, где находится. Слабый свет из другой комнаты, проникая в спальню, создавал полумрак.

Где я? Не знаю, но чувствую себя просто здорово.

Наконец до него дошло, где он. Дэвид посмотрел на прекрасную женщину, лежавшую рядом с ним. Нежный поцелуй в ухо был вознагражден приятным сонным мурлыканием. В комнате было тихо, и ее ровное дыхание так успокаивало.

Дэвид потянул край простыни, заботливо накрыл ей плечо и тихо встал с кровати.

Теперь это был Дэвид, не Лерой. Точно Дэвид. Не одеваясь, он вышел в гостиную и выключил свет. Сидя на подлокотнике дивана, Дэвид смотрел из окна на ночной город. Вдруг он понял, что весь дрожит. Да, он Дэвид Вандемарк! И всегда им был. Маскарад кончился. И символическая маска-домино лежала на полу спальни среди вороха одежды. Стена была пробита сегодня ночью. И сделала это женщина! Сделала своим поцелуем.

Но прошлое не повторяется. Иллюзия, что он и Дэвид Вандемарк — два разных человека, исчезла раз и навсегда. Кто бы мог подумать?

Дэвид был восхищен этой безмятежной революцией. Что ж, король мертв. Да здравствует король! Это он, оказывается, король, про которого все думали, что он умер. Но он не умер. Просто все так думали. Какое счастье, что они ошибались!

Так ведь?

Дэвид знал, что во всем он разберется позже. Попытка расшифровать случившееся прямо сейчас доставит ему лишь головную боль. Да и кроме того, не так уж это важно.

Важным было то, как он себя сейчас чувствовал. Просто потрясающе! Словно с души у него свалился огромный груз. Дэвид вздохнул с облегчением: теперь ему не надо больше думать о том, что никогда не коснется его. Сколько это отнимало у него энергии! Напрасно потраченной энергии.

Нет больше бесчувственного ангела-мстителя! Дэвид Вандемарк снова превратился в живого человека. Правда, у него, как у фокусника в рукаве, по-прежнему кое-что спрятано. Но за всеми этими причудливыми телепатическими играми скрывался Дэвид Вандемарк, самый обыкновенный человек.

Понимание всего этого, решил он, не изменит ничего. Работу все-таки надо сделать. Бог-Отец и Мать-Природа или еще какие-нибудь влиятельные родственники решили даровать ему эту способность и определили курс, по которому он плыл. И он не видел причин, зачем все это менять. Для этой работы вряд ли найдется более подходящий человек, чем он.

Возможно, прежний Дэвид Вандемарк не смог бы справиться с такой ситуацией и наверняка стал бы искать для себя надежное прикрытие. Но теперешний Дэвид Вандемарк как бы рентгеном просвечивал «внутренности» окружающих и воспринимал это как данность. Послушай, парень! Кому-то все равно надо выходить на арену цирка и лопатой убирать слоновое дерьмо. А если у тебя есть для этого хорошая сноровка, то почему нет?! Что ты собираешься делать теперь? Возвратиться к «Брэдхерсту, Вайсу и Лоуву»? Ну уж нет!

Заглянув в спальню, он принялся спокойно обдумывать то, как ему придется относиться к личности, которая теперь будет сопровождать его в новом постижении жизни. Может быть, он слишком долго был одинок? Его теперь кое-что поджидает в будущем. Наверняка поджидает.

Человек с множеством имен и легенд тем не менее любил эту жизнь. Нельзя сблизиться с кем-нибудь, сохраняя к нему равнодушие. Это значит, что, сближаясь с кем-то, ты ранишь себя. Но замена в ходе игры приводит к потере мяча. Если же ты удерживаешь его из последних сил, то вскоре тебе самому потребуется отдых. Хотя бы кратковременный.

Как бы то ни было, но у Дэвида Вандемарка выбили почву из-под ног. Снова пришла пора вызывать огонь на себя. Нет причин идти дальше одному. Скорее всего, будет серьезной ошибкой позволить жизни идти своим чередом. Снова одному. Дэвид провел долгих семнадцать лет, думая, что в нем живут, по крайней мере, два человека. Без посторонней помощи он может снова вернуться к этому. Ведь он не остров. Он человек. Ему нужны люди, такие, в которых когда-то нуждался прежний Дэвид Вандемарк...

Понимание этого навалилось на него с яростью, которую он не мог даже предполагать. Он стал снова задыхаться, чувствуя себя так, словно тонет. Дэвид был так занят, обдумывая настоящее, что отбросил полностью всякую возможность возврата к прошлому, которое уже готово было мертвой хваткой вцепиться в него. Но он ничего не мог сделать, чтобы отразить этот натиск. Все это слишком долго копилось в нем. Дэвид понял, что его захлестнула еще одна волна.

Поэтому, сидя в темноте гостиной Анжелы Кинонес, Дэвид Вандемарк долго оплакивал свою жену и ребенка, умерших семнадцать лет назад...

 

Глава 8

Прошлой ночью Анжела совсем забыла завести будильник. Поэтому они с Дэвидом проспали до полдесятого утра. Еще толком не проснувшись, она торопливо позвонила на работу, объясняя, что немного опоздает. Ночью отключали свет, и ее электронный будильник подвел ее и утром не зазвонил, сказала она первое, что пришло в голову. Анжела пообещала, что приедет в течение часа.

Дэвид лежал в постели рядом с ней, улыбаясь, и чувствовал себя просто восхитительно. Даже смотреть на нее было удовольствием. Боже, как она хороша! Позвонив на работу, Анжела снова прыгнула в постель и подкатилась к Дэвиду под бок. Их губы снова сомкнулись. Поцелуй был теплым и долгим. Дэвид почувствовал возбуждение. Но Анжела неохотно отодвинулась от него, хотя это стоило ей немалых усилий.

— Извини, милый. Но мне нужно идти на работу. У нас сейчас столько хлопот с новым журналом. Мне никак не удается взять выходной. Это ужасно, я знаю, но ничего не поделаешь.

Дэвид игриво шлепнул ее по лбу и вытолкнул на самый край их теплой норки.

— К несчастью, я это прекрасно понимаю. Мне и самому сегодня нужно сделать кучу дел. Ты не забыла? Я ведь охочусь на человека...

На красивое лицо Анжелы набежала беспокойная тень, словно солнце скрылось за тучку.

— Не беспокойся, единственное, что я собираюсь сделать сегодня, — это проверить тот тараканий фургон. Ничего опасного.

— Если, конечно, водитель этого фургона не окажется «Головорезом»!

Дэвид состроил самую скептическую гримасу, на какую только был способен, и сказал:

— Слишком мало шансов для этого. Но мне приятно, что ты так трогательно заботишься о моем благополучии. Должно быть, в тебе играет твоя горячая латиноамериканская кровь. Только телевизионные сыщики находят преступников так быстро. Даже если этот фургон и замешан в убийствах, он, вероятно, лишь выведет меня на другие направления поиска. Поэтому наши шансы столкнуться нос к носу практически равны нулю.

Анжела долго и напряженно смотрела на Дэвида, пытаясь определить, говорит ли он правду или шутит. Бесполезно. У него было такое непроницаемое выражение лица, что ничего нельзя было понять. Поэтому она быстро поцеловала его и стала одеваться.

Дэвид натянул трусы и побрел на кухню. К тому времени как Анжела собралась, ее уже ждал завтрак. Яичница, горячие вафли, сок и кофе. Анжела была приятно удивлена.

— Ты всегда так хорошо относишься к своим женщинам?

— Только тогда, когда они особенные. И только тогда, когда сам умираю с голоду.

За завтраком ощущалась какая-то неловкость... за вчерашнее. Ничего серьезного, но каждый опасался сказать что-нибудь не к месту, стараясь вести себя сдержанно и не слишком выдавать свои чувства. Им обоим было трудно специально не смотреть друг на друга. Дружеские улыбки помогали обойти трудные моменты. Разговаривали мало. Ничего серьезного. Про «Головореза» больше не вспоминали. О любви тоже не говорили. Слишком рано думать о таких вещах, хотя ею было пронизано все вокруг, даже воздух.

Дэвид оделся и решил проводить Анжелу до метро. Она протестовала, но он настоял на своем, говоря, что ему так хочется. Кроме того, ему кое-что нужно взять из своей машины.

По дороге к метро Дэвид проник в мозг нескольких прохожих. Это оказалось весьма несложно. Да он и не думал, что вчера ночью что-то существенно изменилось на этот счет. Но подтверждение не помешало.

Прощальный поцелуй у станции метро снова возбудил Дэвида. Он болезненно пожалел о том, что вообще выпустил Анжелу из постели сегодня утром. К черту все эти журналы! Не лучше ли снова вернуться в постель и забыть обо всех дурацких служебных обязанностях?

Он наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась в подземном переходе станции метрополитена.

* * *

Затем Дэвид отправился на стоянку, где оставил свой автомобиль, и про себя отметил, что надо бы его поставить в другом месте, хотя бы на другой стороне улицы. И сделать это сегодня вечером. Жаль, что в Нью-Йорке свои правила парковки автомобилей. Из специальной секции позади водительского сиденья Дэвид вытащил маленький персональный компьютер и металлический чемоданчик для его переноски, закрыл машину и вернулся в квартиру Анжелы.

По дороге назад Дэвид купил местные газеты. Ничего нового о «Головорезе» в них не сообщалось. Но даже «Нью-Йорк Таймс» напечатала крупные заголовки о мэре Нью-Йорка, которого с улюлюканьем выставили из зала мэрии в Гарлеме, где проходило собрание. Протестующих привело в ярость то, что нью-йоркская полиция все еще топчется на месте в расследовании дела «Головореза». Их претензии заключались в том, что если бы на месте убитых латиноамериканских семей оказались англосаксонские протестанты, евреи или чернокожие, убийца уже давно предстал бы перед судом. Они не хотели выслушивать никаких уважительных причин, выдвигавшихся мэром, а просто скандировали: «Справедливость для всех, не только для белых!», до тех пор пока мэр не покинул зал. Дэвид читал новости с изумлением: как это все было похоже на какое-то торжество.

Когда он позвонил по номеру, который телепатически прочитал на рыжевато-коричневом фургоне, компьютер телефонной станции сообщил ему, что такой номер больше не существует. На пожелтевших страницах телефонного справочника, который Дэвид нашел в квартире Анжелы, также не оказалось фирмы «Таглиа Экстерминаторз». Телефонное справочное бюро тоже ничем не помогло. Дэвида это нисколько не удивило.

Он установил компьютер, из металлического чемоданчика извлек модем, подсоединил его к компьютеру и телефонному аппарату, затем полистал страницы черной записной книжки, которая тоже находилась в этом чемоданчике. В ней были телефонные номера, которые, по его мнению, могли ему пригодиться. Это была его личная записная книжка. На ее составление ушли годы. Каждый номер в книжке являлся весьма ценным ключом, обеспечивающим ему доступ к компьютерным системам, которые не были открыты широкой публике. Дэвид очень гордился своими способностями вторгаться в компьютерные сети.

Но перед тем как заняться компьютером, Дэвид порыскал по квартире Анжелы в поисках письменных принадлежностей. Найдя конверт, Дэвид подписал его на имя миссис Розиты Вальехо, вложил в него двадцать стодолларовых банкнот, которые он выиграл у Доминика Торреса немногим более недели назад, наклеил на него марку и, не подписывая обратного адреса, опустил в карман спортивной куртки, чтобы отправить позже. Потом саркастически улыбнулся. Если бы Доминик остался жив, он не шевельнул бы пальцем, чтобы помочь бедной женщине, которая могла кончить жизнь на улице. Ирония судьбы заключалась в том, что деньги Доминика пойдут на то, чтобы с Розитой Вальехо не случилось ничего плохого.

Доступ к компьютерным файлам фирмы «Паблик-Ассистенс», занимающейся организацией общественной помощи бедным, усилил подозрения Дэвида в том, что жертвами «Головореза» были те, кто в то или иное время получал пособие. Не то чтобы ему было нужно проникать в другую компьютерную систему, но по крайней мере это может помочь в разгадке головоломки. А Дэвид знал, что чем больше у него будет фрагментов головоломки, тем скорее прояснится вся картина.

В телефонной компании не оказалось никакой информации о фирме «Таглиа Экстерминаторз». Она не была их клиентом. Дэвид потратил уйму времени на поиски этой фирмы в компьютере, пока не понял, что это тупик.

О'кей, давай посмотрим, куда может завести поиск самого фургона. Если «Головорез» использовал это транспортное средство в своих ночных рейдах, то он, наверняка, не захотел бы, чтобы его остановила полиция.

Что бы сказал автоинспектор, если бы узнал, что надпись «Таглиа Экстерминаторз», которая написана на боку фургона, не соответствует действительности и что автомобиль зарегистрирован на некоего Сэма Смита, то есть не зарегистрирован вообще? Может, наш «мальчик» и объяснит ему как-нибудь, но полицейский запомнит его, особенно если где-то поблизости в ту ночь произошло убийство. «Головорез» не стал бы так испытывать судьбу. До сих пор все указывало на то, что этот проходимец тщательно планировал свои действия. Даже излишне тщательно. Он, пожалуй, каким-то образом подстраховывал себя этим фургоном.

Доступ к файлам управления транспортной полиции не был проблемой. К сожалению, компьютер не смог предоставить какую-либо информацию о регистрации фирмы «Таглиа Экстерминаторз», или просто «Таглиа», или что-нибудь в этом роде. Конечно, фургон мог быть зарегистрирован в какой-нибудь холдинговой компании под совершенно другим именем. Но это все равно вызвало бы у «Головореза» такие же неприятности, как и при регистрации на имя Сэма Смита. И имя, и фургон непременно запомнили бы.

Затем Дэвид вспомнил, что Анжела сначала описывала фургон как светло-коричневый, словно у нее возникли проблемы с переводом того, что говорила Розита Вальехо. Подозревая, что в этом может крыться разгадка, он повторил запрос на получение списка рыжевато-коричневых фургонов. На этот раз он набрал на клавиатуре слово «коричневый». Этот список владельцев оказался намного длиннее, чем Дэвид предполагал.

В списке владельцев он нашел название «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз». Фирма владела коричневым фургоном марки «шевроле». Полицейский должен быть настоящим Шерлоком Холмсом, чтобы заметить, что фургон был зарегистрирован как коричневый, а не рыжевато-коричневый. Но и тогда, возможно, объяснили бы, что это произошло из-за опечатки. А позднее, если бы возник вопрос о фургоне, имеющем отношение к убийству, полицейский вернулся бы к квитанциям, которые он выдал в этом районе в ночь убийства, и обнаружил бы, что среди них не зарегистрирован рыжевато-коричневый фургон. Был один коричневый, но не рыжевато-коричневый.

«Сэл Таглиа Энтерпрайзиз» располагалась где-то в Вест-Сайде. Странно. Если Дэвид правильно помнил, там находились только закрытые склады и заброшенные доки. Еще один тупик?

Когда Дэвид снова отнес чемодан в свой автомобиль, он решил, что съездит проверить лично, где находится «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз». Все равно автомобиль придется переставить в другое место, чтобы избежать штрафа. Дэвиду всегда нравилось убивать двух зайцев одновременно.

Сначала Дэвид думал, что и эта версия заведет его в тупик. Он остановился на углу улицы напротив огромного складского помещения и осмотрел эту обветшалую необъятную громаду. Склад выглядел заброшенным и нуждался в срочной окраске стен. Дэвид вышел из машины и открыл капот. Не стоит привлекать к себе внимание. В этом районе не так много машин. Автомобиль, остановившийся без причины, вызовет излишнее любопытство. Поэтому Дэвид превратился в автомобилиста, чья машина наконец не выдержала езды по разбитым нью-йоркским улицам. Притворяясь, что ищет причину неисправности в машине, Дэвид тщательно изучал огромное здание на противоположной стороне улицы, построенное на стыке веков. Ничто не давало ему повода думать, что этот дом был чем-нибудь иным, кроме как допотопной реликвией. Все заколочено досками...

Когда Дэвид закрыл капот, он увидел, как к складу подъехало такси. Из него вышел человек в темно-синем костюме. Он подошел к двери здания и скрылся за ней. Машина тут же съехала с обочины и стала, в любой момент готовая ехать. Дэвид сел в свой автомобиль и сделал то же самое. Вдруг он почувствовал себя очень уязвимым, остановившись тут на углу улицы. Здесь что-то было нечисто.

Кто это выбирает такие захолустные места для того, чтобы открыть здесь магазин, а затем не ставит даже никакой таблички, чтобы люди могли знать, где он находится? Почему он не числится в телефонном справочнике? И чем в самом деле занимается фирма «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз»? Много вопросов, и ни одного ответа.

* * *

Человек, только что подъехавший на машине, не собирался раскрывать ни один из секретов «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз». Но кое-кто, менее заметный, мог попробовать сделать это.

Честер Пиньон знал, что у него самая скучная работа на земле, но его это нисколько не волновало. Деньги платили хорошие, а масса свободного времени на работе позволяла ему заниматься живописью, которую он считал своим истинным призванием. Честер мечтал получить признание в Сохо и стать первоклассным художником, за картины которого платят большие деньги, разбогатеть и, уйдя в отставку, поселиться где-нибудь в большом поместье на Лонг-Айленд-Саунд. Там бы он наслаждался жизнью с обожающими его женами и любовницами и в конце своей жизни создал бы шедевры, подобные бессмертным творениям Пикассо. Хотя Честер не планировал стать последователем стиля этого великого мастера. Нет, он собирался сосредоточить свои усилия на чистом абстракционизме. Исключительно. Вот где большие деньги. Он не сомневался в этом. Только посмотрите, чего достиг Джексон Поллак! Эти абстрактные экспрессионисты знали, что делали. Конечно, у Поллака имелось одно преимущество — он давно уже мертв, но Честер был почти уверен, что смог бы достичь такой же славы, оставаясь среди живущих художников. В конце концов, это его судьба.

Ну а пока что он отсиживал положенные часы перед пультом управления скрытыми телекамерами. Двадцать мерцающих экранов, словно двадцать бессонных глаз, часами смотрели на него, пока он тут сидел. Никто не стал бы отрицать, насколько тупая это была работа. Но за восемнадцать месяцев здесь Честер научился расслабляться: оставаясь в полудреме, он приспособился смотреть на все экраны почти одновременно. Просто замечательно! Почти как медитация. Это позволяло ему уходить со смены отдохнувшим и готовым заниматься живописью. И кроме того, такое расслабление ничуть не снижало эффективности его работы. Если что-нибудь необычное появлялось на мониторах, какая-то часть подсознания непременно будила его. Он сразу же отмечал это в вахтенном журнале или звонил прямо господину Кемдену, если его что-то настораживало.

Можно сказать, это прекрасная работа для гения, ожидающего признания, даже если сама по себе эта работа и несколько туповата. К примеру, он не мог понять, почему этот товарный склад оснащен такой изысканной системой безопасности. Боже, ведь это место похоже на мусорную кучу. Кто захочет лезть сюда? Конечно, внутри оно не было таким уж плохим. Честер догадывался, что в главных кабинетах должно быть еще лучше. Однако его туда никогда не пускали. Хоть он и относился к подразделению безопасности, его никуда не пускали, кроме помещения, отведенного для этой службы, да еще соседней комнаты, где можно попить кофе. Обе комнаты находились на первом этаже.

Он знал, что это оборудование было каким-то образом связано с правительством, но его знания и любопытство на этом и кончались. Когда Честер был принят сюда, Кемден заверил его, что он будет счастлив работать в этой организации и будет трудиться здесь до тех пор, пока выполняет некоторые простые правила. Самым главным правилом было никогда не задавать никаких вопросов и не говорить о своей работе с кем-нибудь не из их организации. Это его вполне устраивало. Скаттлбат предполагал, что здесь проводились какие-то исследования по программе «звездных войн». Честера это не беспокоило. Он не интересовался политикой. Ну, а раз ему продолжали исправно платить хорошие деньги, эти парни могли делать все, что им заблагорассудится. Честер никогда не проронит ни единого слова об этом.

Другая причина, по которой он никогда даже не мечтал нарушить золотое правило Кемдена, был сам Чарльз Кемден, который запугал его до смерти. Он никогда не обращался с ним грубо или невежливо, но когда Честер видел своего босса, его била дрожь. В нем всегда чувствовалось что-то такое, что заставляло окружающих держаться настороже. Ничего не требовалось, чтобы убедиться в этом. Угроза, исходившая от него, была реальной. И опасность. Это несомненно.

Кемден только что покинул комнату, поэтому Честер чувствовал себя немножко вздернутым. Именно поэтому он не сразу заметил чей-то набитый доверху черный фургон на мониторе номер семь. Его шофер сейчас копался в моторе. Должно быть, что-то сломалось. По крайней мере, у Честера появилось занятие: понаблюдать за ним немного. Может быть, придется вызвать тягач, чтобы оттащить его отсюда. Пожалуй, это было бы неплохо.

Честера все еще развлекала мысль о том, что неплохо бы отбуксировать этот стоящий напротив фургон, когда он нажал на кнопки компьютерного видеоцентра на пульте управления. Видеокамера на седьмом мониторе резко поднялась над фургоном. Честер, увидев номерной знак, зарегистрировал его в своем вахтенном журнале. Обычное дело. Затем повернул камеру так, чтобы взглянуть на хозяина фургона. Парень был похож на латиноамериканца. По крайней мере, так показалось. Эти типы часто повсюду ездят в безвкусных «кадиллаках» или на каком-нибудь старье. Должно быть, прошло лет сто с тех пор, как эта рухлядь проходила в последний раз технический осмотр, да и то, наверное, инспектору дали немного «на лапу».

Честер был удивлен и разочарован, когда человек забрался в машину и уехал. Он записал в журнал время, в которое фургон отъехал, затем откинулся, приняв свою обычную позу. Ничто не предвещало беспокойства до тех пор, пока Джерри Стиллсон полчаса спустя не похлопал его по плечу и не сказал, что пора обедать. Джерри был его сегодняшним сменщиком. Он спросил, не случилось ли чего-нибудь.

— Разве на этой работе что-нибудь случается? Нет, конечно. Сегодняшний день не исключение.

Дэвид Вандемарк поставил фургон в общественный гараж в пяти кварталах от склада. Ему захотелось уехать отсюда как можно быстрее. По какой-то причине этот товарный склад отпугнул его. Что-то там было нечисто. Дэвиду хотелось, чтобы его «колеса» всегда были под рукой, но не на виду, и чтобы в крайнем случае он смог бы добежать до своей машины.

Затем он переоделся в потрепанную одежду, которую привез с собой как раз для такого случая. Нью-Йорк был забит бездомными людьми, бесцельно слоняющимися по улицам. Никто не заметит, если к ним добавится еще один с единственной только разницей: эта бедная душа прячет девятимиллиметровый «смит и вессон» под своим поношенным плащом.

Когда он выходил из гаража, служащий растерянно посмотрел на него. Человек, который только что показывал ему чек на оплату стоянки, был одет совсем не так. Дэвид быстро показал ему корешок чека, чтобы тот успокоился.

Пройдя полквартала от гаража, Дэвид нашел отвратительно выглядевшую лужу непонятного происхождения на обочине дороги. Это было как раз то, что надо: сырая грязь, городская сажа и нефтяное пятно, отливающее всеми цветами радуги. Он засунул руки в эту жуткую смесь и начал втирать ее в голову, лицо и шею. Прохожие смотрели на это с ужасом, как зачарованные. Им будет что рассказать своим коллегам по возвращении с обеда. В Нью-Йорке действительно можно увидеть самые невероятные вещи!

Десять минут спустя эта отвратительная грязь высохла, впитавшись в кожу и образовав прекрасный ровный налет. Дэвид вернулся к товарному складу. Он долго разглядывал южный край здания, обогнув другую заброшенную пристройку. Здание действительно выглядело заброшенным. Выбитые окна и пустые помещения внутри. Со стороны казалось, что Дэвид бродит здесь без особых целей, заглядывая то туда, то сюда, возможно, в поисках того, чем бы поживиться. Или просто слоняясь от безделья. А может, удастся что-либо изменить в своей жизни?! Лишь косые взгляды он бросал на то, что вызывало у него главный интерес. Он не был до конца уверен, что за ним никто не наблюдает.

Тем не менее Дэвид подошел ближе, пытаясь заглянуть внутрь и выяснить, что там находится. Но было совершенно очевидно, что это напрасная трата времени.

Снова обогнув здание, он направился к передней его части, так и не узнав, что творится внутри. Если бы кто-нибудь вышел, он, наверное, смог бы прочитать информацию с мозга этого человека. Но ему не везло.

Северная часть дома оказалась еще менее интересной для него. Пустая автостоянка была обнесена цепочкой, чтобы никто не мог ею воспользоваться. Отсюда Дэвиду было видно, как этот товарный склад буквально повис над водой на цементных опорах и деревянных балках, опускаясь не менее чем на пятьдесят футов к руслу реки. В этом месте тоже не наблюдалось признаков какой-либо деятельности.

Набравшись наглости, Дэвид теперь в открытую рассматривал здание. Он пересек дорогу перед фасадом и сейчас рассматривал его издали. На этот раз он сосредоточил внимание на втором этаже и крыше строения. Окна даже на втором этаже были заколочены досками. Сначала именно это обстоятельство и насторожило его. Ни одно из других зданий на этой стороне дороги не пряталось так сильно от посторонних глаз. Это был явный камуфляж. Но не слишком удачный.

В этом доме происходило что-то такое, что его хозяева очень хотели сохранить в тайне.

Неожиданно Дэвид остановился как вкопанный. Он уловил луч света, отразившийся от чего-то на крыше. Теперь он заметил, что там через равные промежутки установлены какие-то приборы. Они были закамуфлированы среди вентиляционных труб, отскочившей кровельной дранки и прочего. И снова можно было сказать, что камуфляж неплох, но не совсем.

Дэвид отошел еще на несколько шагов от здания, надеясь получше рассмотреть странные сооружения на крыше. Только сейчас он заметил какую-то коробку на ближайшем столбе. Это было нечто сделанное из стекла с одной стороны, с той самой, что была обращена на запад. Камера! Видеокамера, которая, возможно, была нацелена на улицу сбоку.

И на крыше, скорее всего, тоже находились видеокамеры. Поэтому не стоит забывать, что если кто-то подойдет к тебе и скажет: «Улыбнись!», значит, ты уже снят скрытой камерой.

О Боже!

* * *

Джерри Стиллсон уже давно преследовал Дэвида видеокамерами, пока тот ходил по периметру строения, но отметил его присутствие в вахтенном журнале только сейчас. Бездельник, слоняющийся поблизости, не был чем-то новым. Это происходило по крайней мере раз или два в неделю. Как только бродяги узнавали, что здесь нечем поживиться, они всегда исчезали.

Но этот все не уходил. Он отошел на почтительное расстояние с северной стороны здания и направился прямо к нему. И что еще хуже, этот бездельник, видимо, смотрел прямо на здание, когда возвращался. Джерри набрал номер господина Кемдена и подождал, пока тот ответит. Чарльз Кемден отозвался после третьего звонка:

— Да?

Джерри сказал спокойно, как только смог:

— Похоже, что кто-то интересуется нашим складом, сэр.

— Сейчас буду у вас.

Кемден вошел в комнату службы безопасности меньше чем через минуту.

— Что тут у вас?

Стиллсон профессионально объяснил ситуацию и сообщил о том, что обнаружил, ведя наблюдение. Оба безмолвно смотрели на человека, появившегося на двух экранах. Прохожий теперь внимательно рассматривал здание.

— Кажется, что он раздумывает, удастся ли ему забраться сюда. А может быть, ищет сухое место, где можно провести ночь? — наконец заключил Чарльз Кемден.

Льстиво улыбаясь, Джерри Стиллсон сказал:

— На этот раз он выбрал неподходящее место, верно, сэр?

Чарльз Кемден нажал кнопку на пульте управления и спокойно сказал скорее себе самому, нежели в ответ на вопрос Стиллсона:

— Однозначно.

Десять секунд спустя двое мужчин вошли в кабинет службы безопасности. Оба были здоровяками, с толстыми шеями, в плохо сидящих на них спортивных куртках и с весьма скудным интеллектом в глазах. Тот, что стоял справа, Пит Брэддок, спросил:

— Вы звонили, сэр?

Кемден показал на два экрана с изображением Дэвида Вандемарка.

— У нас тут незваный гость появился перед домом. Я почти уверен, что он думает сюда вселиться. Разубедите его, джентльмены.

Брэддок и его партнер Джо Бейтс улыбнулись и понимающе кивнули. Не проронив больше ни слова, они повернулись и покинули комнату настолько поспешно, что почти сбили с ног Честера Пиньона, который возвращался с обеда. Когда Честер увидел в комнате мистера Кемдена, он почувствовал, что его кровяное давление сразу подскочило.

— Что-нибудь случилось? — робко спросил он.

Не поворачиваясь, Джерри ответил ему через плечо:

— Просто хотим отогнать отсюда бродягу, прежде чем он поселится тут. Ничего интересного.

Честер облегченно вздохнул. Ложная тревога. Такое случалось и раньше. Еще секунду Честер размышлял о том, не допустил ли он какую-нибудь ошибку в свою смену. Может быть все происходящее направлено на ее исправление? Что бы там ни было, неприятно, если это так. Слава Богу, все вроде бы в порядке. Он сел рядом с Джерри, взял журнал и прочитал о том, что произошло за время обеда.

На обоих верхних экранах Чарльз Кемден и Джерри увидели, как Брэддок и Бейтс приблизились к бродяге, который сидел на обочине дороги, словно никаких забот у него в этом мире не было. Кемден улыбнулся. Этот дурак не знает, что сейчас целый мир обрушится на него.

Брэддок схватил бродягу за воротник плаща рывком и поставил на ноги. В это время Бейтс ударил беднягу в живот. Затем Брэддок толкнул бродягу так, что тот с размаху ударился о стену здания. На мониторе было видно, что бедняга очень ушибся.

Бейтс и Брэддок начали швырять явно не подготовленного к этому бродягу друг к другу. Брэддок ударил этого человека в глаз, и он упал, словно мешок с картошкой. Бейтс схватил бродягу за ухо и заставил его снова встать. А тем временем Брэддок пнул его под задницу, отправляя его идти своей дорогой. Кемден мог хорошо представить себе угрозы, которые его «мальчики» посылали вдогонку этому бродяге. Если они еще когда-нибудь найдут его в этой округе, он так легко не отделается.

— Вот дерьмо! Это же тот парень, что был здесь утром!

Кемден посмотрел на Честера Пиньона, который показывал на оба монитора с выражением нескрываемого страха на лице.

— О чем ты говоришь, Пиньон?

— Этот мужик болтался тут раньше! Он был в фургоне!

— Ты уверен, что это тот же самый человек?

— Абсолютно. Он был одет по-другому, но это тот же самый парень!

Кемден заскрежетал зубами и беспомощно уставился на экраны мониторов. У Брэддока и Бейтса не было с собой переносных раций. Возможности изменить его предыдущие распоряжения не было. Поэтому эти болваны все так же стояли посреди дороги, весело наблюдая за тем, как бродяга спотыкается и падает. Спокойным деловым тоном Кемден произнес:

— Стиллсон, беги вниз и скажи Бейтсу и Брэддоку, что я хочу, чтобы этого человека немедленно доставили ко мне в кабинет.

Стиллсон сорвался с места, как чемпион по спринту, но Кемден знал, что он будет там слишком поздно. Бродяга был уже за углом. Кемден перевел взгляд на монитор, направленный на боковую улицу. Как он и предполагал, бродяга, скрывшись от Брэддока и Бейтса, распрямился и побежал как профессиональный спортсмен. Он убежит далеко, когда Стиллсон появится на улице. Там, наверное, этого шпиона ждет машина. Дальнейшее преследование станет бесполезным.

Кемден проинструктировал Пиньона зарегистрировать это событие в журнале, после чего не спеша покинул помещение службы безопасности; Ему было интересно, на кого работал этот шпион. На местную полицию? ФБР? ЦРУ? Может быть, на одну из газет? Как они раскопали его местонахождение? Что им известно? Видимо, не много, если они только сейчас стали совать свой нос, осматривая его владения снаружи. Но Кемден понимал, что кто бы они ни были, сейчас у них появился след и теперь от них уже не отвяжешься. Ужасно.

Это означало, что расписание придется изменить. Он надеялся совершить еще по крайней мере три испытательных «набега». Их нельзя сюда допустить. Надо, чтобы их следующий визит стал последним. Это, конечно, печально, но потери в действительности были не так уж велики.

Желаемые результаты были достигнуты. Испанская община в Нью-Йорке взвилась на дыбы из-за этих убийств. Проходя по улице, Кемден видел страх в глазах «латиносов». Их лидеры стали атаковать муниципалитет, требуя что-нибудь сделать, чтобы прекратить убийства. Испанская уверенность в силе городских властей все больше ослаблялась. «Латиносы» стали привлекать сыщиков со стороны. Анархия еще не взяла верх в городе, но население было сильно взбудоражено.

Улыбаясь от этих мыслей, Кемден засунул руку в карман рубашки и достал серебряный портсигар. Взяв сигарету из портсигара, Кемден увидел, что через холл к нему идут Брэддок и Бейтс. Оба выглядели взволнованными и пристыженными. Брэддок принялся шарить по карманам в поисках зажигалки. Он любил зажигать боссу сигареты. Любой бы, очевидно, отметил животное подобострастие в том, как он относился к своим начальникам. Кемдену же нравилось подобное низкопоклонство.

— Извините, босс. К тому времени когда до нас дошел ваш приказ, этот гад уже сбежал, — сказал Бейтс, когда он и его друг подошли к Кемдену. Брэддок все еще шарил по карманам, сожалея, что не положил зажигалку на место.

Кемден наконец вытащил свою собственную и зажег сигарету. Пит Брэддок выглядел удрученно, словно упустить шанс зажечь сигарету босса в довершение к тому, что и бродягу они упустили, означало для него потерю возможности дальнейшего продвижения по службе. Или еще хуже.

— Не могу нигде найти зажигалку. Только что была здесь.

— Да, может, ты выронил ее, когда мы «беседовали» с этим типом? — предложил свою версию Бейтс.

— Наверное, пошли проверим. Эта зажигалка фирмы «Зиппо» стоила мне десять баксов.

Когда они повернулись, чтобы идти, Кемден заметил, что Бейтс потерял пуговицу на своей спортивной куртке.

* * *

Дэвид Вандемарк выбросил зажигалку и пуговицу в мусорный ящик. Они «сказали» ему все, что смогли. Нападавшими были Джо Бейтс и Пит Брэддок, два ублюдка, работающие охранниками в «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз». Они тоже не знали, чем занимается их фирма, но подозревали, что она имеет какие-то связи с правительством. Большую часть времени они сидят в зале ожидания, играют в карты и смотрят телевизор. Примерно раз в неделю их вызывают отдубасить какого-нибудь бродягу.

Дэвид узнал также много другой бесполезной для него информации от пуговицы и зажигалки о гнусном ремесле и личной жизни их хозяев. Но ничто не вызвало у него интереса, кроме одного. Имени их босса — Чарльза Кемдена.

 

Глава 9

В тот вечер Анжела возвращалась с работы усталая после своих дневных трудов, но полная энергии от мысли, что он будет дома, когда она вернется. Она пообещала себе, что не огорчится, если его там не будет. В конце концов, он здесь на работе. И никто не может сказать, сколько часов он проведет в городе.

А кроме того, что она ему скажет, даже если он действительно дома? Как ей вести себя по отношению к нему? Прошлая ночь была сплошным экстазом и для нее и для него, это она могла сказать точно. Но в действительности это ничего еще не значило. Никто из них не давал никаких обещаний или клятв о любви до гроба. Они просто провели ночь вместе так, как им хотелось, иначе она была бы очень трудной для них обоих. По обоюдному согласию даже подростки делали это, не доводя дело до свадебного блаженства.

Свадьба? Разве она стремится к ней? Но, Анжела, ты едва знаешь этого парня! А если он бездельник и пьяница? Ты же не знаешь его. Лерой, может быть, любит избивать женщин после того, как он делает их своими. Не исключено, что Де Карло бегает к проституткам у себя в Чикаго. Очень даже может быть. А что, если он сейчас занят поисками новой партнерши?

При этой мысли Анжела улыбнулась. Она представила себе Лероя, разъезжающего в огромном розовом «кадиллаке», и подумала, что это выглядело бы нелепо и смешно. В этом человеке, вызывавшем в ней такие мысли, обнаружилась просто ошеломляющая нежность.

Дойдя до двери своей квартиры, Анжела услышала внутри какой-то шум. Он там! Девушка глубоко вздохнула, почувствовав, как пульс громко стучит в висках, открыла ключом дверь и вошла. Ее взгляд сразу упал на спортивную куртку и кобуру, лежавшие на стуле в гостиной. И какой же нежный любовник носит с собой оружие?!

Эта мысль длилась недолго. Через мгновенье она исчезла. Анжела услышала голос:

— Анжела? Это ты? Я здесь.

Он сидел за кухонным столом спиной к ней. На столе был установлен персональный компьютер, подключенный к телефону.

— Откуда это? — спросила она.

— Из моего фургона. Боюсь, что я слишком часто пользуюсь твоим телефоном.

— Ничего. Но что это у тебя? О боже!

Лерой-Дэвид повернулся к ней, когда она вошла. Его правый глаз раздулся, а под ним красовался красно-синий кровоподтек. Анжела почувствовала, что ее душа ушла в пятки.

— Что случилось? Ты в порядке?

Дэвид встал и обнял ее.

— Все прекрасно. Просто немного ушибся. Позволил себе оказаться в неприятной ситуации и за это поплатился. Позволил двум гориллам немного меня обработать. Я мог бы их остановить, но это было бы неправильно при тех обстоятельствах.

Поэтому я отделался несколькими пинками и получил от них полезную информацию.

Анжела с нежностью прикоснулась к его распухшей брови.

— Я просто не могу на это смотреть.

— Так уж получилось, дорогая. Я не успел отвернуться.

Направляясь к холодильнику, Анжела сказала:

— Нужно приложить лед к глазу.

— Хорошая идея. Мне самому нужно было об этом подумать, но я был занят компьютером.

Заворачивая лед в целлофан, Анжела спросила:

— А что ты делаешь на компьютере?

— Вижу, что ты никогда им не пользуешься.

— И даже не имею такого намерения. Я просто думаю, зачем такая штука нужна тебе в твоей работе. Мне нужна только чертежная доска, — заявила Анжела несколько самодовольно, подавая Дэвиду пакетик со льдом.

— Времена меняются, милая моя женщина. Или ты не слышала? Поэтому не удивляйся, если и твое отношение к компьютеру тоже изменится когда-нибудь.

— Может быть. Но почему бы тебе сейчас не рассказать, что именно ты выведал у этой машины.

Дэвид осторожно прижал лед к брови и сказал:

— Я попытался кое-что выяснить об одном человеке, но пока что не слишком продвинулся в этом направлении.

— Кто он? Кто-то, имеющий отношение к расследованию?

Наступила напряженная тишина. Затем, после паузы, которая показалась вечностью, Дэвид несколько неловко сказал:

— Эта работа превращается в нечто другое, чем я предполагал.

— Что ты имеешь в виду?

Дэвид снова сел и уставился на пустой экран компьютера.

— В прошлом подобные дела я расследовал без особых затруднений. Все, что мне нужно было, — это выследить преступника и поймать его. На этот раз все оказалось гораздо сложнее. Здесь замешаны кое-какие странные люди. И дело становится слишком запутанным.

Анжела сидела какое-то время молча, пытаясь понять, о чем он говорит, а затем спросила:

— Что ты хочешь сказать?

Дэвид повернулся на стуле, чтобы заглянуть Анжеле прямо в лицо.

— Я думаю, что дело значительно осложняется, и не знаю, куда оно может меня завести. Здесь кроется что-то совсем новое. Обычно я справлялся со своей работой довольно легко и всегда контролировал ситуацию. Но на этот раз все по-другому. Это меня как раз и беспокоит.

— У тебя неприятности, Лерой?

— Нет пока. По крайней мере, мне так кажется. Считаю, что сегодня я потерпел поражение, но на хвост мне никто не сел. Но может сильно не повезти в следующий раз. И поэтому я решил предпринять кое-какие меры предосторожности.

Дэвид потянулся к кухонному столу, достал запечатанный конверт и протянул его Анжеле. Она почувствовала наощупь, что внутри его находится какой-то прямоугольный предмет. Конверт был адресован Айре Левитту и подлежал передаче в ФБР.

— Что это?

— Аудиокассета. На ней я записал все, что мне удалось на данный момент выяснить. А сейчас внимательно слушай. Это никакая не мелодрама, и я не хочу пугать тебя. Но мне необходима поддержка и помощь на тот случай, если что-нибудь со мной случится. Я не знаю никого в этом городе, кому я мог бы доверять, поэтому боюсь, что ты уже выбрана для этой роли.

Анжела посмотрела на пухлый конверт, который держала в руках, и медленно произнесла:

— Другими словами, если ты не появишься здесь когда-нибудь ночью, мне нужно будет отправить его по указанному адресу?

— Верно.

— А что на этой пленке?

— Тебе лучше этого не знать. Если со мной что-нибудь случится, кто-то из правительства может заинтересоваться моими отношениями с тобой и выйдет на тебя. Если ты не будешь знать ничего, кроме моей просьбы отправить это письмо, они не станут преследовать тебя. У них просто не будет причин для этого.

— О боже, Лерой! Правительство! В чем ты замешан?

Дэвид дотянулся до ее руки и нежно погладил ее.

— Я бы сам хотел знать это и хотел бы тебе все рассказать, детка. Но не могу. Так уж получается.

Он видел, что ноги Анжелы словно вдеревенели, когда она вышла из кухни. Через несколько секунд он встал и последовал за ней. Анжела лежала на диване, свернувшись калачиком, и безучастно смотрела в окно. Дэвид остановился напротив, изучающе глядя на нее.

Как он был глуп, позволив себе втянуть ее в это дело! Человек с тысячей имен был прав. В его жизни нет места для женщины. Это слишком опасно.

— Может быть, мне все-таки лучше снять номер в гостинице?

Анжела медленно повернула голову и посмотрела на него.

— Нет. Это не помогло бы. Я сойду с ума от беспокойства за тебя. По крайней мере, я знаю, что с тобой все будет в порядке, пока ты здесь. Извини, Лерой, но ты стал частью моей жизни. Я хочу заботиться о тебе. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь произошло.

Дэвид сел рядом и обнял ее.

— Я тоже беспокоюсь о тебе, и даже сильнее, чем сам того ожидал. Я даже не предполагал, что это возможно за такое короткое время.

Это вызвало слабую улыбку на лице Анжелы. Она потянулась к нему и поцеловала. Поцелуй не был долгим, но Дэвид почувствовал в нем настойчивость. Анжела бросилась ему на шею и уткнулась лицом в его плечо. Хоть он и не видел сейчас ее лица, он все-таки знал, что в глазах у нее стоят слезы.

Немного придя в себя, Анжела тихо спросила:

— Если ты не найдешь информацию о человеке, за которым охотишься... что ты собираешься тогда делать? Можешь ты, по крайней мере, это мне сказать?

— Думаю, что да. У него какие-то связи с правительством. Это я знаю наверняка. У него, должно быть, высокий пост. Я проник в местные компьютерные сети ФБР. Не спрашивай меня как, но когда я внес туда запрос об этом человеке, то получил ответ, что его данные засекречены. Поэтому у меня нет ни малейшего представления о том, как пробить эту секретность, и чтобы при этом не поднять тревогу и не навести их на твой телефон. «Федералы» очень ревниво относятся к тем, кто не имея официального доступа внедряется в их компьютерную систему.

— Означает ли это, что ты зашел в тупик? — спросила Анжела с надеждой в голосе.

— Нет, это означает, что мне не надо действовать напролом, а следует проникнуть к ним через черный ход. И в данном случае таким ходом будут два агента ФБР по фамилии Левитт и Джонсон.

— Это твои друзья?

— Не то чтобы друзья. Мы связаны в профессиональном отношении. Я завтра обедаю с ними. Это в порядке вещей.

— А что ты делаешь сегодня вечером?

— Абсолютно ничего. Думал, посижу здесь со своей любимой женщиной и посмотрю, сможет ли лед в пакетике убрать опухоль с глаза. Как ты считаешь?

— Думаю, все будет хорошо. Почему бы нам не пойти в спальню, Лерой?

— Звучит очень заманчиво. Но перед тем как сделать это, я бы хотел попросить тебя об одном одолжении.

— Каком?

— Не называй меня Лерой, пожалуйста. Я использую это имя в конспиративных целях.

— А как тебя называть?

— Дэвид.

* * *

Чарльз Кемден сидел, откинувшись в кресле, испытывая полное изнеможение. На его обычно пустом столе валялись объедки пищи, торопливо нацарапанные записки и другие бумаги. Он сидел на телефоне всю вторую половину дня, разговаривая со своими людьми в федеральных и правительственных структурах, пытаясь выяснить, кто интересуется его заведением в нью-йоркском Вест-Сайде. Существование такого заведения являлось «открытым секретом» среди вашингтонской правительственной элиты, даже если и цель создания такого заведения была известна только нескольким избранным и тщательно охранялась. Если бы ему удалось выяснить, кто высматривает окрестности его владений, то он задал бы ему хорошую трепку.

Его не беспокоило то, что его запросы заставят людей задуматься, что он делает в Нью-Йорке. Каждый человек, с которым он сейчас разговаривал, был должником Кемдена и теперь будет чрезвычайно осторожен, чтобы не навлечь на себя неприятности при проведении расследования. Кемден проинструктировал всех следующим образом: позвонить ему в ту же минуту, как только что-то выяснится. Это означало, что ему придется еще сутки, а может и больше, сидеть у телефона и ночевать на диване в своем кабинете. Он считал, что это не такая уж великая цена за причиненное беспокойство, если всему этому скоро будет положен конец.

Номер на таинственном фургоне не дал ему ничего. Иллинойсский департамент транспорта заявил, что такой номер никогда не выдавался в их штате. Кемден не удивился, узнав об этом. Он дал этот номер кое-каким друзьям из департамента полиции Нью-Йорка. Он хотел выяснить, где находится фургон, и просил информировать его о местонахождении этой машины. Им не придется предпринимать каких-либо действий против этого транспортного средства и его владельца. Это уже внутреннее дело его службы безопасности, с которым его люди обязательно справятся.

Сообщение об этом могло поступить в любой момент.

На внутреннем телефоне Кемдена загорелась сигнальная лампочка. Он нажал кнопку и ответил дежурному:

— Да?

— Мак-Гуайр и Хенсон хотят повидать вас, мистер Кемден, — произнес голос в трубке, принадлежащий болвану, сидевшему за столом в прихожей.

— Посылайте их сюда.

Несколько секунд спустя в кабинете появились Мак-Гуайр и Хенсон. Кемдену было приятно наблюдать за тем, как они входили в кабинет. Неважно, сколько раз они здесь уже бывали. Они всегда были начеку и готовы к любой неприятности. Любой дверной проем мог оказаться для этих двоих ловушкой. Кемден научил их всегда держаться настороже. Он хорошо их обучил.

Кемден жестом пригласил их сесть. Хенсон и Мак-Гуайр выполнили его приглашение, не проронив ни слова. У каждого из них был конверт размером 8х10. Кемден протянул руку и сказал:

— Я предполагаю, что это ваши отчеты по делу Альфредо Мартинеса и Эстебана Морено? С ними все покончено?

Они оба кивнули и протянули конверты Кемдену. Он положил их в ящик письменного стола, даже не взглянув на них.

— У вас есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер, джентльмены?

Оба мужчины отрицательно покачали головой.

— Мне, возможно, потребуются ваши услуги в одном срочном деле. Я буду вам благодарен, если вы останетесь здесь на всю ночь.

Оба человека кивнули, поднялись и покинули офис без единого слова.

«Хорошие парни», — подумал Кемден. Следующий час он провел, просматривая доклады, требовавшие особого внимания. Телефон звонил дважды. Оба звонка были из Вашингтона. Никаких новостей. Ничего выяснить не удалось. Кемден поблагодарил, повесил трубку и вернулся к своим бумагам. Третий звонок поступил от одного из приятелей Кемдена, работавшего в нью-йоркском департаменте полиции. Фургон, который Кемден разыскивал, обнаружили в общественном гараже на Двадцать четвертой улице. Там же поместили патрульную машину, из которой вели наблюдение за гаражом. Кемден попросил своего высокопоставленного знакомого отозвать патрульную машину. С этого момента пара его собственных людей возьмет на себя наблюдение за этим фургоном. Кемден заверил своего друга, что с завтрашней почтой тот получит некий пакет для личных целей.

Затем он соединился по внутреннему телефону с казармами. Когда дежурный ответил, Кемден сказал:

— Попросите мистера Мак-Гуайра и мистера Хенсона зайти ко мне. Скажите, что нужно выполнить работу, которую они ожидали.

 

Глава 10

На этот раз Анжела не забыла завести будильник. Поэтому их третье утро прошло без всякой спешки. Каждый занимался своим делом, готовясь к работе, и завтракал не торопясь. Анжела настояла на том, что завтрак будет готовить она сама. Такая же яичница, которую Лерой (нет, пусть будет Дэвид) делал в первый день, была пережарена. Притворившись раненым, Дэвид составлял Анжеле компанию на кухне, игриво подшучивая над тем, как она «вкалывала» у горячей плиты.

Целуя ее на прощанье возле метро на Двадцать восьмой улице, Дэвид увидел печаль в глазах Анжелы. Ему хотелось каким-нибудь образом рассеять ее беспокойство. Но Дэвид понимал, что если даже ненадолго оставит дело, это будет всего лишь паузой в работе и не больше. Лучше будет остановить этого «Головореза» и после этого планировать свое будущее где-нибудь в другом месте. Все мысли о том, что такому человеку, как он, лучше быть одному, бесследно исчезли прошлой ночью, когда они занимались любовью.

Анжела заставила себя улыбнуться, нежно ущипнула его за щеку и быстро исчезла, сбежав вниз по лестнице ко входу в метро.

Дэвид возвратился к своему фургону, который теперь стоял в общественном гараже на Двадцать седьмой улице. Вандемарк решил, что ему следует заметать следы как можно тщательнее. Его первым намерением было убрать машину с улицы. Он проинформировал хозяина гаража, что будет регулярно приходить сюда и забирать вещи из своего автомобиля. Служащий сказал, что с этим проблем не возникнет, так как Дэвид всегда предъявлял корешок квитанции на оплату стоянки, когда заходил. Его фургон был припаркован на крыше гаража.

Внутри фургона, вдали от любопытных глаз, Дэвид переоделся в униформу юриста Джейсона Колсона — в серый костюм-тройку. Документы тоже были при нем. Он также взял с собой двухзарядный пистолет тридцать восьмого калибра. Даже Джейсону Колсону, сотруднику управления юстиции, было небезопасно ходить невооруженным. Потому что обстановка была странной и непонятной.

Дэвид установил охранную сигнализацию, закрыл фургон и направился на улицу. Когда он на секунду остановился поправить воротник и манжеты, то и не подозревал, что Нельсон Мак-Гуайр наблюдает за ним с соседней крыши в мощный бинокль. Мак-Гуайр дал знать своему напарнику по рации, что их добыча готова к выходу. Бад Хенсон уже стремительно спускался вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки, собираясь идти по следам этого человека.

Дэвид направлялся назад к киоску возле метро, где он попрощался с Анжелой. Его часы показывали 9:20. Так как свидание с Айрой и Видой за обедом было назначено на 11:30, у него оставалось еще два часа, чтобы кое-что сделать. Времени больше чем достаточно.

Находясь примерно за полквартала от Дэвида, Хенсон изо всех сил старался быть незамеченным. Он сохранял достаточно большую дистанцию между собой и этим пижоном. Хенсон, конечно, не знал, но так получалось, что он находился вне зоны телепатического действия Дэвида. Совершенно не подозревая о том, что за ним следят, Дэвид торопливо спустился в прохладное и влажное помещение станции метро, грациозный и подтянутый, как Фред Астор. Он выловил в кармане жетон и быстро проскочил через турникет. Если бы он взглянул через плечо, то возможно, заметил бы человека, несущегося вниз по лестнице. Но для него это ничего не значило бы и не вызвало бы тревогу. Еще один житель Нью-Йорка опаздывает на работу. Ничего особенного в его внешности, ничего зловещего или запоминающегося. Именно это обстоятельство и делало Бада Хенсона незаменимым в его работе.

Выйдя на платформу, Дэвид увидел, что поезд уже готов к отправлению. Это большая редкость в Нью-Йорке. Три стремительных прыжка — и Дэвид в вагоне. Двери закрылись за ним, и поезд тронулся. В эти утренние часы поезда не задерживаются на станциях в ожидании опаздывающих пассажиров. Так произошло и на этот раз.

Вот так Дэвид Вандемарк и оторвался от своего преследователя, даже не зная об его существовании. Бад Хенсон стоял на платформе и смотрел, как поезд исчезает в туннеле.

Нет проблем. Они снова засекут этого парня, когда он опять вернется к своему фургону.

* * *

Часы показывали 11:27 утра. Айра Левитт и Вида Джонсон прибыли немного раньше назначенного времени в ресторан «Эмилио». Официант усадил их за столик возле задней стены ресторана. Они заказали напитки в ожидании Колсона. Как только официант отошел, Айра сказал:

— Повторите мне все сначала, пожалуйста. Что сказал этот юрист?

Вида с негодованием покачала головой. Уже в четвертый раз Айра просил ее повторить рассказ.

— Он позвонил мне в номер гостиницы примерно в 6:45 вчера вечером. Он сказал, что у него есть кое-какая информация, связанная с нашим расследованием. Попросил нас встретиться с ним здесь за обедом. Я пыталась разузнать у него какие-нибудь подробности, но он заявил, что ему надо бежать куда-то. Он как раз повесил трубку, когда я собралась спросить у него, откуда ему известно о нашем расследовании. Вот и вся история, Айра, и я надеюсь, мне больше не придется рассказывать вам еще раз.

Айра отсутствующим взглядом смотрел куда-то в пространство, рассеянно пытаясь почесать столовым ножом закованную в гипс руку.

— Мне это не нравится. Сначала вы говорили мне, что этот Колсон вроде бы жулик. Затем совершенно неожиданно у него возникло к нам дело. Как он узнал, в какой гостинице мы остановились?

— Возможно, лейтенант Найберг сказал ему. Помните, мы говорили Найбергу, где он нас может застать, если ему что-нибудь будет нужно?

— Помню, помню! — согласился Айра. — Но что он действительно знает о нашем деле? Что он может такое раздобыть о Вандемарке, что мы сами не обнаружили?

— Это вас беспокоит, Айра? Вы скептически относитесь к этому и не допускаете даже мысли, что кто-нибудь может подсказать нам направление поиска?

При взгляде на лицо Айры так и хотелось рисовать карикатуру. Его выражение было угрюмым, нижняя губа отвисла так сильно, что едва ли не лежала на столе. Он смотрел на Виду, излучая неудовольствие, и она почувствовала, что краснеет.

«О, похоже, что ты попала в точку. Не слишком дипломатично, девочка», — подумал Айра.

Прошло некоторое время, прежде чем он заговорил снова:

— Может быть, в этом как раз и дело. Я не знаю. Но я чувствую, что здесь что-то не так.

Официант принес напитки. Когда он повернулся, чтобы уйти, Вида увидела Джейсона Колсона, который посторонился, уступая дорогу официанту. На шее у него болтался бинокль, через правую руку был перекинут плащ, скрывая кисть. Вида приветственно улыбнулась, но затем увидела, что он смотрит не на нее. Колсон смотрел на Айру и улыбался.

Она инстинктивно поняла, что Айра оказался прав. Что-то здесь точно было не так.

Левитт продолжал грустно размышлять о чем-то, глядя на нетронутое пиво. Неожиданно он почувствовал, как что-то уперлось ему в спину. Когда он рассеянно взглянул на человека, стоящего позади него, он подумал, что где-то уже его видел. А когда тот ткнул чем-то ему в спину, Айра выругался.

Улыбающийся человек весь буквально светился, глядя на него.

— Привет, Айра, — сказал он. — Как рука?

— Чешется все время.

Пришедший только что человек сел слева от Айры, держа руку, покрытую плащом, между собой и дородным агентом ФБР. Айра взглядом сопровождал его движения.

— И все еще болит, спасу нет.

— Вы что, знаете друг друга? — спросила Вида и потянулась рукой к сумочке, где она хранила пистолет.

Айра кивнул головой и улыбнулся:

— Да, Вида, позвольте мне представить вам Дэвида Вандемарка. Пожалуйста, не трогайте свой пистолет. Дэйв держит под плащом какую-то штуковину, нацеленную мне в живот. Не очень-то хочется получить пулю в живот до обеда.

Дэвид вежливо улыбнулся перепуганной Виде:

— Лучше закройте рот, дорогая. Начальство подумает, что я рассказал вам какую-то грязную шутку.

Разгневанная Вида так яростно закрыла рот, что было слышно, как клацнули ее зубы.

— Что вы собираетесь доказать, Вандемарк? Вы что, действительно думаете, что вам это просто сойдет с рук?

— Что именно сойдет с рук?

Этот вопрос остановил Виду.

— То, что вы хотите вытянуть из нас здесь.

Дэвид откинулся на стуле и покачал головой насмешливо и печально.

— Я не собираюсь ничего вытягивать из вас. Все, что я хочу — это поговорить и попросить об одолжении.

— Единственная услуга, которую вы получите от меня, так это первоклассная психиатрическая помощь, когда я запру вас в камере, — сказал Айра, выразительно глядя на Дэвида.

— Вы измените свое мнение, если выслушаете меня.

Айра и Вида обменялись взглядами. Оба знали, что у них нет выбора. Наконец Айра сказал:

— О'кей, говорите.

— Ну, так-то лучше, — сказал Дэвид и свободной рукой подозвал официанта. Заказав себе «Перье», Дэвид слегка наклонился к собеседникам и доверительно произнес:

— Давайте пару минут поговорим напрямую. Идет? Не беспокойтесь, говорить буду я. Все, что от вас требуется, — это сидеть спокойно, слушать и иногда кивать головой, чтобы дать мне понять, что вы еще не заснули. Подумайте, сможете вы это выдержать?

Так как никто не возражал, Дэвид продолжил:

— Жизнь — это смена приоритетов. Мы все знаем, что одни вещи всегда важнее других. Правильно?

Дэвид долго ждал, пока оба его слушателя кивнут в знак согласия. Затем он продолжил:

— В вашей жизни ловить меня — главная цель, так же как в моей — охотиться на серийных убийц. Вы можете возразить мне, что мои методы превратили меня самого в серийного убийцу. Я допускаю, что это так. Ярлыки, которые наклеивают на кого-либо, ничего не значат для меня.

Но вы должны признать, что существует огромная разница между мной и жертвами. Те, которых я убиваю, загубили множество человеческих жизней, они сделали своей добычей невинных людей. Возможно, это не позволяет мне присоединиться к последователям Матери Терезы, но мне кажется, что я стою чуть-чуть выше Адольфа Гитлера или Иди Амина.

Айра взял кружку и отпил пива, очень осторожно, чтобы не дать Дэвиду повода подумать, что он хочет сделать что-нибудь другое.

— Хорошо, вы — не подонок. Что же это доказывает? Вас разыскивают как опасного преступника. А моя работа заключается в том, чтобы поймать вас.

Дэвид наклонился еще ближе и почти заговорщически произнес:

— Но убийца латиноамериканских семей тоже находится в розыске. Разве не ваша обязанность, как офицеров правопорядка, остановить его террор, если вы в состоянии сделать это?!

— Но мы занимаемся другим делом, — вклинилась в разговор Вида.

— Это означает, что если у вас будет шанс остановить его, вы ничего не предпримете?

Вида беспомощно посмотрела на Айру в поисках поддержки и ответа. Он проигнорировал ее взгляд, обратив все свое внимание на то, что говорил Дэвид.

— А как нам это сделать, Вандемарк? Понимаете, нам бы хотелось поймать «Головореза», даже если и не мы назначены это делать. Этот подонок взбаламутил весь город. Вопросы расовой принадлежности никогда не играли особой роли в жизни Нью-Йорка. Эти убийства словно подлили канистру бензина в костер. Все сходят с ума. Группы белых экстремистов одобряют убийства этого маньяка. Радикальные испанские лидеры призывают своих соотечественников вооружаться. Большинство черных лидеров поддерживают испанских политиков среднего толка, протестующих против того, как городские власти относятся к этому делу. Они считают, и может быть вполне справедливо, что теперь они станут следующими жертвами «Головореза». Все вокруг призывают мэра к решительным действиям. Нью-Йорк рушится прямо на глазах. Вы согласны с тем, что я достаточно хорошо разъяснил обстановку?

— Да. Это сэкономило нам много времени.

— И что же вы нам предлагаете?

— Вы ведь не планируете заняться этим бандитом?

Вида задохнулась от возмущения и удивления. На этот раз Айра обратил на нее внимание:

— Послушайте, Вида. Мы сейчас не можем арестовать Вандемарка. Поэтому давайте выслушаем его. В конце концов, он прав в отношении «Головореза», который представляет собой даже большую угрозу, чем это есть на самом деле. Будет неправильно, если мы упустим шанс помочь поймать этого маньяка.

Кроме того, мы можем получить кое-что ценное из этого разговора, что поможет нам когда-нибудь поймать самого Вандемарка, причем очень даже скоро. Я думаю, что он знает об этом, но все-таки хочет испытать удачу. Мы вынуждены с ним частично считаться.

Повернувшись к Дэвиду, Айра спросил:

— А что случилось? У вас появилось какое-то препятствие, которое вы не можете преодолеть в одиночку?

— Точно.

— О'кей, тогда расскажите, в чем дело.

— Есть один человек, который работает для федерального правительства. Я думаю, что он из верхнего эшелона власти. Он каким-то образом связан с убийствами латиноамериканских семей. Пока не имею точных доказательств. Сам он, видимо, не убивает. Есть кто-то, кто выполняет его приказы. Парень кому-то чем-то сильно обязан.

— И в чем же проблема?

— Мне нужна четкая информация по этому человеку. Сам я со всем этим не справляюсь. Может быть, вы сможете.

— Я все еще хочу услышать, что конкретно вам нужно.

Дэвид недовольно скривился, осмотрелся по сторонам и наконец снова повернулся к Айре:

— Вот в чем дело. Я даю вам имя. Вы идете за ним. Если вам удастся поймать его и изолировать от общества — он ваш. Но я остаюсь в тени, просто чтобы убедиться, что вы не отвернулись от этого дела. Вы понимаете меня?

— Вполне. Но вы осознаете, что это ничего не изменит в наших взаимоотношениях? Если у меня появится шанс схватить вас, я им обязательно воспользуюсь.

— Я себе иначе это и не представляю.

Вида посмотрела на обоих мужчин. Ей было трудно понять все сразу. Но происходящее не вызывало у нее особого беспокойства. Чувствуя, что имеет полное право принять участие в разговоре, она спросила:

— А кто этот человек?

— Чарльз Кемден.

Айра и Вида снова обменялись взглядами. На этот раз они оба были просто ошеломлены. Айра медленно повернулся к Дэвиду и спросил:

— Вы запугиваете нас?

— Может быть, но самую малость.

— Это не розыгрыш?

— Нет.

— Вы в самом деле не знаете, кто такой Чарльз Кемден?

— Нет. Зачем бы я был здесь, если бы знал?

— Разве вы ничего не читаете в газетах, кроме сообщений о преступлениях?

— А в чем, собственно, дело?

— Дело в том, что Чарльз Кемден был если не самой большой газетной сенсацией, то по крайней мере, несколько раз за последние десять лет появлялся на страницах газет.

— Вы можете рассказать подробнее?

— Насколько я помню, это про него писали, что он принимал участие в подготовке к освобождению заложников из Иранского посольства. Это была хорошо оплачиваемая сделка. Картеровская администрация узнала об этом и попросила его по возможности оставаться в тени, пока военные не сделают свое дело. Это дело, конечно, провалили. План Кемдена так и не осуществился.

А до этого он был вроде бы офицером связи с ЦРУ во времена администрации Форда. Он, похоже, всегда принимал участие в переговорах по Ближнему Востоку, Южной и Центральной Америке. Теперь я догадываюсь, почему вы ничего не помните о нем. Он всегда находился в тени, все устраивал для тех, кому потом доставались лавры успеха. Он занимал какой-то пост в Совете Национальной Безопасности в первые годы правления Рейгана. Просто я давно о нем ничего не слышал.

— СНБ? Вы действительно имеете в виду Совет Национальной Безопасности? — спросил Дэвид удивленно.

— Конечно, какой же еще СНБ?

Вандемарк замолчал, обдумывая услышанное.

Айра и Вида тоже молчали. Но их мысли были направлены на сидящего перед ними за столом человека, и они не знали, как же с ним поступить. Молчание нарушил Дэвид:

— Теперь мне все понятно. Неудивительно, что я все время натыкался на стену, пытаясь найти что-нибудь об этом парне. Все, что касается его, должно быть, является «высшей государственной тайной», только «для служебного пользования».

Айра неуверенно откашлялся и сказал:

— Тогда вам следует понять, что вы на неправильном пути, полагая, что Кемден может быть " Головорезом ".

Дэвид озадаченно посмотрел на агента ФБР:

— Как вы догадались?

— Подумайте минутку. Зачем такому, как он, связываться с убийствами испанских ньюйоркцев? Этот парень привык играть в международные игры с высокими ставками. Резня «латиносов» не в его стиле. Это не принесет ни славы, ни выгоды.

— Значит, это кто-то из его организации.

— Мы попробуем узнать. Но такие вещи занимают много времени. И я не знаю, что сам Кемден сделает в ближайшие дни. Вполне возможно, что сейчас целая куча бюрократов из его ведомства занимается проверкой его персонала.

Дэвид выразительно посмотрел на Айру.

— «Головорез» вот-вот нанесет новый удар, не исключено, что в течение этой недели, — сказал он.

— У нас теперь что-то вроде соглашения. Он сказал вам о Кемдене! — снова вмешалась в разговор Вида.

— Но ведь он сам признает, что не может ничего сделать, чтобы остановить «Головореза» прежде, чем тот снова убьет кого-нибудь. И куда это нас заведет? — спросил Айра.

— Давайте подумаем. Я собираюсь продолжить изучение связей Кемдена со своей стороны. Посмотрите, что вы сможете сделать, используя свои контакты. Если я обнаружу, что один из людей Кемдена убийца, я позвоню вам. Вы его возьмете. Но если вы не сможете задержать его, тогда он — мой. Нравится вам это или нет. Такова сделка. Принимайте ее или отказывайтесь.

— Есть другие мнения? Бьюсь об заклад, вы не останетесь обедать с нами.

— Нет. Я все время не сводил глаз с мужского туалета. Там сейчас как раз никого нет. Именно туда мы сейчас с вами и сходим. Вставайте.

Дэвид пошел следом за двумя агентами ФБР, тщательно прикрывая «тыл». Похоже, что никто в ресторане и не заметил, как двое мужчин и женщина исчезли за дверью с табличкой «Мужской туалет».

— А сейчас что? — спросила Вида, когда они вошли внутрь. Было видно, что она чувствует себя здесь очень неловко.

— Как только вы выбросите свои пушки в унитаз, я уйду, — сказал Дэвид с мрачной ухмылкой. — Вы первая, Вида.

Вида Джонсон, стоявшая рядом с Айрой, открыла одну из кабинок. Войдя внутрь, она чисто машинально остановилась и спросила:

— Можно нам воспользоваться другой кабинкой? Здесь забит унитаз.

— Понимаю, я сам приготовил ее для этого.

— Вы просто ублюдок!

— Давайте делайте, что вам говорят, Вида!

Она послушно вернулась в кабину. Через мгновенье Дэвид услышал всплеск воды и стук металла, ударившегося о фарфор. Он дал знак Айре сделать то же самое. Великан-фэбээровец, взявшись кончиками пальцев за пистолет, осторожно извлек его из кобуры на поясе и протянул Виде. Его пистолет постигла та же участь.

— Ну, а теперь — запасной! — скомандовал Дэвид.

Айра скривился, затем неохотно слазил рукой под спортивную куртку сзади, в области поясницы, и вытащил еще один мелкокалиберный пистолет. Он мрачно проследил за тем, как Вида опустила в унитаз и второй пистолет.

Когда он оглянулся, Дэвида Вандемарка уже не было.

— И что теперь, босс? — спросила Вида с кислым выражением на лице.

— Мы вытащим наше оружие, пообедаем и посмотрим, удастся ли нам предупредить Чарльза Кемдена, что некий «крепкий орешек» висит у него на хвосте.

Снова посмотрев на кабинку, Вида решила, что поддержит только два из трех выдвинутых Айрой предложений. Обедать ей решительно расхотелось.

 

Глава 11

Вида Джонсон сидела на стуле возле окна, отпивая мелкими глотками газированную воду, которую принесла горничная. Она любовалась поражавшей взор панорамой Манхэттена, но все ее внимание было приковано к разговору, происходящему у нее за спиной. Вида могла с уверенностью сказать, что разговор Айры с Кемденом проходил именно так, как ее напарник и предполагал.

Пришлось сделать дюжину звонков в Вашингтон лишь для того, чтобы выяснить номер телефона, по которому можно связаться с Кемденом. В конце концов Айра вынужден был позвонить самому шефу ФБР и сказать, что жизни Кемдена может угрожать опасность и что по его последним данным Дэвид Вандемарк, видимо, охотится за ним. Это заинтересовало его шефа. Нельзя допустить, чтобы такую важную персону убили. Чуть позже выяснилось, что глава ФБР уже располагал предварительной информацией о возникшей опасности, но не прореагировал на нее.

И даже несмотря на это, потребовался еще целый час, чтобы дали номер. Левитту пришлось потратить на телефонные звонки кучу денег, которых у него и так было не густо. Конечно, было не очень-то удобно беспокоить такого человека, как Кемден, по поводу необоснованных слухов. Айра заверил его, что тот, кто сообщил ему об этом, был человеком надежным, и что эта информация исходит из первых рук. Шеф сам увидит, как только получит письменный отчет Айры. Конечно, Левитт не обмолвился ни словом о том, что еще не очень-то представляет себе, как составлять такой отчет. Ему не хотелось, чтобы к ним с Видой отнеслись как к паре зеленых новобранцев.

Закончив разговор с шефом, Айра показал Виде номер телефона Кемдена. Адреса как такового не было. Только код, а номер же находился где-то в Манхэттене.

— Вы не думаете, что Вандемарк в самом деле что-то затеял? Кемден сейчас в Нью-Йорке. Ну и что! Десять миллионов других людей тоже находятся тут. Это ведь не ставит их под подозрение, что они являются убийцами, то есть «Головорезом», — сказала Вида.

Айра согласно кивнул.

— Однако дело в том, что все жертвы Вандемарка в самом деле были убийцами и на это имеются серьезные доказательства. Оказалось, что ни одну из своих жертв он не преследовал напрасно. Даже тот парень в Санибель был торговцем наркотиками и разыскивался по делу об убийстве двух полицейских. Пока что у Вандемарка хороший «послужной список». Его успехи трудно оспаривать.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Мы, безусловно, должны предупредить Кемдена о Вандемарке. Но я думаю, нам следует сказать ему еще и о подозрениях Вандемарка, что «Головорезом» может быть один из его людей. Возможно, тогда Кемден позволит Бюро провести расследование, касающееся его персонала.

— А если он не разрешит?

— Давайте избегать всяких «если», пока мы ничего не сделали. Я хочу позвонить Кемдену.

Телефонный разговор продолжался почти двадцать минут. Вида слушала то, что говорил Айра, продолжая сидеть на стуле у окна. Конец разговора ничего хорошего не предвещал. Вида уже начала волноваться.

Наконец Айра повесил трубку. Он довольно долго сидел, не говоря ни слова, просто смотрел на молчащий телефон. Вида знала, что Айра обдумывает результаты разговора, и стала ждать. Но где-то в глубине души она уже предупреждала себя, что ей не понравятся выводы, к которым придет ее напарник в отношении Чарльза Кемдена.

Так и получилось.

Когда Айра встал, взял диетическую минеральную воду, которая уже успела нагреться, пока он разговаривал по телефону, Вида поняла, что теперь можно задавать вопросы.

— Ну, и что он сказал?

— «Спасибо, но не стоит благодарности», другими словами, он проверит подозрения Вандемарка, используя свой персонал службы безопасности. Это слишком тонкое дело, чтобы дать кому-нибудь со стороны знать даже о том, что оно существует, не то чтобы еще и искать там у них что-нибудь.

— Довольно стандартный ответ типичного бюрократа. А вы ожидали чего-нибудь другого?

— Пожалуй, нет.

— Тогда что вас беспокоит?

— Чарльз Кемден.

Вида замолчала. Это как раз то, чего она так боялась. Словно удар прямо в солнечное сплетение. Она почувствовала, что замерзла. Ей было известно, о чем он думает, и это ей не совсем нравилось. И тем не менее она заставила себя задать вопрос:

— Так что же Чарльз Кемден?

— Его реакция мне совсем не понравилась. Он вел себя неправильно.

— Неправильно?

— Помните, я ожидал, что он будет чинить препятствия тому, чтобы наши люди проверяли его персонал. Это стандартная правительственная процедура. Но как, вы думаете, будет реагировать человек, получивший известие о том, что его выслеживает некто, на счету которого уже девятнадцать жертв?

— Я полагаю, человек будет шокирован и даже, наверное, напуган. А что, Кемден не испугался?

— Ничуть.

— Пытается выглядеть суперменом?

— Нет. Фактически он вздохнул с облегчением, когда все это узнал. И знаете что еще? Он почти никак не прореагировал, когда я сказал ему причину, по которой Вандемарк проверяет его. Кемдену было совсем неинтересно, почему какой-то сумасшедший может думать, что он, Кемден, вовлечен в убийства испанских семей. Я думаю, это довольно необычно.

Вида беспокойно заерзала на стуле, не желая продолжать этот разговор и не в состоянии найти какой-либо способ прекратить его.

— Видите ли, Айра, этот человек — важный чиновник. Может, он не хочет, чтобы его дергали всякими разбирательствами. Все эти высокопоставленные типы одинаковы.

— Вида, те, кто многого достиг, не хотят, чтобы их беспокоили по поводу метража комнаты, в которой сидят, потому что они, в отличие от нас, сидят в огромной комнате. Но я-то говорил человеку о том, что его жизнь в опасности, а он даже не захотел узнать почему!

— Может, ему уже не раз угрожали до этого?

— И такое возможно. Но большинство угроз исходит от анонимных людей, от всяких бродяг или тех, кто все потерял, от неудачников, а на самом деле они и мухи не обидят. Даже если я захотели бы. Я информировал Кемдена о том, что известный убийца охотится на него. Но все, что он попросил, — это послать копию дела Вандемарка в его вашингтонский офис. Это не лезет ни в какие ворота.

— Ведь на пересылку документов уйдет не менее двух дней! Да, вот это хладнокровие! — удивилась Вида.

— Да, он чрезвычайно хладнокровно реагирует. Не больше чем наполовину.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что есть только одна причина, по которой Кемден не опасается Вандемарка. Он уже и так у него в руках.

— Как это понимать?

— Я не знаю как. Но вспомните его «игры» с президентами. Такой парень имеет связи покруче, чем ФБР и ЦРУ вместе взятые.

Вида поднялась со стула, повернулась спиной к Левитту и стала снова хмуро смотреть из окна.

— Выходит, что появился неплохой шанс: Кемден сделает всю работу за нас.

— Может быть. Но меня беспокоит, как он это сделает.

— Вы намекаете, что Кемден использует самые крайние меры по отношению к Вандемарку?

— Это очень деликатное дело. Я, кажется, припоминаю, что имя Кемдена всплывало несколько раз во время совместного расследования, проводимого администрацией Картера и ЦРУ по делу об убийстве южноамериканских политических лидеров. И представьте себе, он вышел из воды сухим. Ему не было предъявлено никаких обвинений, но...

Вида повернулась лицом к Айре:

— Вы начинаете говорить совсем как какой-нибудь либерал, Айра.

Она выдавила из себя улыбку. Но шутка ее, похоже, не удалась.

Айра глубоко вздохнул и пожал плечами. Затем взял свою минеральную воду и подошел к окну, возле которого стояла Вида. Не поворачиваясь к ней, Айра сказал:

— Вы думаете, мне следует забыть обо всем этом?

— Да.

— Понимаю...

— Кемден — самый крутой из всех крутых. Круче не бывает. Боже, Айра! Подумайте! Что вы делаете! Не забывайте, я только раз столкнулась с одним из младших членов этой «лиги», и дело закончилось для меня ссылкой в «Сибирь», к вам, в ваш подвал, где я теперь расследую с вами это дело, за которое никто не хочет браться.

— Вы считаете, что из-за Кемдена вам будет еще хуже?

— Намного хуже.

— Да, пожалуй, вы правы...

— Айра, вы нравитесь мне. Вы самый лучший оперативник, которого я когда-либо встречала в Бюро. Но мне нужна работа. На мне мать и трое братьев. Я не могу позволить себе вляпаться в какой-нибудь политический скандал.

Айра сочувственно кивнул, отошел и сел на кровать. Вытащив бумажник, он открыл его и извлек удостоверение, подтверждающее, что он представитель ФБР. Вида тихо наблюдала за ним. Она хотела, чтобы все побыстрей закончилось, хорошо понимая, что этого все-таки не произойдет.

Чуть слышно Айра сказал:

— Я пришел в Бюро, когда был молодым человеком, когда еще не страдал от сознания, что работа в полиции имеет мало общего со справедливостью. Вы думаете, девятнадцать лет работы излечили меня от этого? Да, конечно, немного излечили. Спустя некоторое время я осознал, что в Бюро справедливость существует только теоретически, не более того. Реальность такова, что мы с вами работаем на чудовищную исполинскую машину. Предположительно ее цель — распределять справедливость. Но в действительности она и этого не делает. Машина лишь поддерживает законы. А законы иногда бывают неправильными. Но машине все равно, она не видит в этом никакой разницы. А мы — офицеры по поддержанию правопорядка.

Позже я узнал, что есть разные способы интерпретировать законы. Богатые люди, имеющие обширные связи, имеют свой свод законов. Бедные — соблюдают другие, более строгие законы.

Потом я узнал еще и то, что машина может быть использована и против своих. Каждое утро я возвращаюсь в свой кабинет в подвале, который мне об этом постоянно напоминает. Я все понимаю, не дурак. Это безумие — бороться с Кемденом. Это самоубийство.

Вида подошла ближе и села на другую кровать, напротив Айры.

— Это означает, что вы собираетесь действовать самостоятельно в создавшейся ситуации?

— Но это не означает, что и вы должны поступать так же. Я делаю это по доброй воле. Сам. Один.

— Но почему, Айра?

Гигант повалился на кровать, явно узкую для него.

— Потому что я старый, безобразный и глупый. И потому что я сегодня разговаривал с более молодым человеком, который ставит все, что у него есть, на карту, чтобы спасти через несколько дней еще одну семью от убийства. Может быть, он безумец. Не знаю. Но то, что он делает, не безумие. Если я помогу ему остановить эти убийства, с которыми не могу и не собираюсь мириться, это будет замечательно.

Вида продолжала смотреть на своего напарника. Она смотрела на него так, словно видит в первый раз, и знала, что он конечно прав. Но что-то все еще не давало ей покоя.

— Вам предстоят битвы, в которых вы не сможете победить, Айра. Вы ведь не знаете наверняка, замешан ли Кемден в этом деле. Не будьте Дон Кихотом. Подумайте об этом. Пожалуйста.

Айра закрыл глаза.

— Я устал от игр в справедливость. Думаю, сейчас самое подходящее время сделать что-нибудь настоящее.

— Что же именно?

— Может быть, вы поймете когда-нибудь, Вида. Я слишком устал, чтобы пытаться объяснить вам это сейчас. А теперь мне хотелось бы немного вздремнуть. Увидимся за обедом.

Почувствовав себя так, словно ее уволили с работы, Вида встала и пошла к двери. Затем постояла некоторое время, пытаясь найти подходящие слова. Эта неприятность налетела на нее так неожиданно. Вида не хотела вот так расставаться с Айрой.

Но что она могла поделать? Айра выбрал свою дорогу сам, причем такую, по которой Вида пойти не могла. Айра Левитт был одинок в этом мире, никто от него не зависел. Он мог позволить себе притвориться рыцарем в сверкающих доспехах, выходящим на поединок с драконом. Она — не могла. У Виды было три брата, которые нуждались в ее помощи. Зачем ей рушить свою карьеру? Пусть Кемден и Вандемарк убивают друг друга. Возможно, без них мир станет еще лучше. Плохо, однако, то, что Айра Левитт решил поломать свою жизнь, связавшись с ними обоими.

Вида открыла дверь и вышла в коридор. Но когда она шла назад в свою комнату, ее не покидало чувство беспокойства от последних слов, сказанных ими друг другу.

"Я устал от игр в справедливость. Думаю, сейчас самое подходящее время сделать что-нибудь настоящее.

— Что же именно?

Может быть, вы поймете когда-нибудь, Вида".

 

Глава 12

У Чарльза Кемдена отлегло от сердца. Наконец-то он узнал, кто за ним шпионил. До того как ему позвонил агент ФБР Левитт, личность шпиона не давала ему покоя. Но теперь Кемден уже больше не беспокоился о том, что ФБР, ЦРУ, местная полиция, газеты или кто-либо еще задался конкретной целью выяснить, что делается в его вестсайдском офисе. Шпион оказался психопатом-одиночкой. Единственное, что теперь интересовало Дэвида Вандемарка, — это выследить конкретного человека — убийцу латиноамериканских семей. Бдительный одиночка, ничего не скажешь. Правда, этот глупец не имеет представления о масштабах дела, в которое сует свой нос. Ну, с его невежеством скоро разберутся.

За двадцать минут до звонка Левитта Кемден получил известие от Мак-Гуайра и Хенсона. Дэвид Вандемарк возвратился к фургону. Он, очевидно, оставался там, чтобы сменить одежду. Когда Вандемарк выходил, у него в руках был персональный компьютер и какой-то металлический чемоданчик. Соглядатаи проводили Вандемарка до пятого этажа в квартиру 228 по Двадцать шестой восточной улице. Объект пробыл там сорок пять минут, затем ушел. Хенсон и Мак-Гуайр решили дать ему возможность походить одному, без наблюдения. К чему беспокоиться? В конце концов, они уже выяснили все, что им было необходимо. Они выследили этого Вандемарка в его же логове.

Наведя справки, они установили, что квартира принадлежит некой Анжеле Кинонес, которой посчастливилось остаться в живых после того, как все члены ее семьи погибли от руки таинственного маньяка.

Затем Хенсон и Мак-Гуайр осторожно проникли в квартиру Кинонес. Кемден был абсолютно уверен в том, что они не оставили ни малейшей улики после своего визита, так как имели прекрасную подготовку и опыт «посещения» чужих владений. Никто никогда не узнает, что они здесь побывали.

Оказавшись внутри, они потратили пять рулонов пленки, чтобы заснять расстановку вещей в квартире. Хенсон, прекрасный фотограф, сфотографировал интерьер с разных углов. Пока он занимался этим, Мак-Гуайр начертил подробный план квартиры. Каждый предмет мебели или бытовой прибор, кладовка, дверной проем были включены в него. Расстояния вымерены сантиметром и также обозначены на плане.

Затем проявили пленку и представили свои материалы Чарльзу Кемдену. Фотографии размером 8x10 были разложены по всему столу. Окончательный чертеж Мак-Гуайра прикрепили кнопками к стене.

В очередной раз все во вселенной Чарльза Кемдена оказалось в полном порядке.

Расписание очередного убийства было готово. Никаких проблем. Однако возникла маленькая, но существенная поправка к первоначальному плану. Вместо трех «комплектов» убийств, «Головорез» запланировал четыре. Простая деталь. Но сильное руководство всегда умеет смягчить детали.

Обе семьи, Альфредо Мартинеса и Эстебана Морено, были подходящими кандидатами для «Головореза». Но им обоим дали отсрочку. Сущий пустяк, временная, но тем не менее отсрочка. Ни одна из семей не будет убита в конце этой недели, как это первоначально планировалось.

«Головорез» намеревался изменить свой стиль. Чуть-чуть. Как оказалось, в своем «дебюте» убийца латиноамериканских семей упустил одного из членов семьи Кинонес. Бульварным газетам это понравится. Кемден мог представить себе, как они будут смаковать детали и интриговать читателей вопросом, для чего «Головорез» решил уничтожить Анжелу Кинонес, единственного оставшегося в живых члена семьи Кинонес.

Но все это будет ничто по сравнению с сенсационным сообщением о том, что вместе с Анжелой Кинонес был убит человек, которого разыскивает полиция. И разыскивает за убийство.

Да, все выходило просто здорово. Находившийся в полной изоляции от внешнего мира в тиши своего кабинета, Чарльз Кемден широко улыбнулся. В его улыбке сквозило огромное удовлетворение.

 

Глава 13

Дэвид Вандемарк начал терять терпение. Он прятался за мусорной кучей уже около двух часов. Он и сам не ожидал, что задержится здесь так долго. Сегодня, похоже, удача обошла его стороной.

Ленч с Айрой Левиттом и Видой Джонсон прошел по-настоящему доброжелательно. Он шел туда, имея совершенно другой план игры. Первоначально идея была такова: он сообщает им всю информацию, которую сам узнал к этому времени. Но Дэвид помнил: им нельзя говорить, что всю информацию он получил при помощи телепатии. Он надеялся, что если изложит данные своего расследования в профессиональной манере, то вызовет интерес Айры Левитта к преследованию «Головореза». Дэвиду хотелось, с одной стороны, получить поддержку Айры, с другой — немного ослабить поиски своей собственной персоны.

Но когда время пришло, Дэвид обнаружил, что хорошо разработанный план летит ко всем чертям. Тогда он решил восстановить Левитта против Джонсон и не давать им никаких деталей проведенного им расследования. Великолепно! Дэвид не мог поверить, что он в действительности предложил, будто сам выйдет из игры и позволит ФБР разбираться в деле. О чем он думал?

Если Левитт сможет заняться Кемденом, неужели Дэвид сам не станет охотиться на него? Неужели он просто позволит ФБР посадить «Головореза» под замок? Неужели позволит жить убийце латиноамериканских семей?!

К удивлению Дэвида, ответ на эти вопросы был однозначным — да.

И причиной внезапного пересмотра стиля его работы, его устоявшихся привычек, его миссии была девушка по имени Анжела.

Становилось все более очевидным, что вторжение женщины в его жизнь обещало какие-то непредвиденные и непривычные перемены. Самое первое — это страсть. Затем возврат к старому Дэвиду Вандемарку. А сейчас? Просто неконтролируемое желание уйти с этой работы в отставку. Почему? Из-за любви? Да, Дэвиду пришлось признать, что Анжела Кинонес нежно ворвалась в его статус-кво.

Семнадцати лет, в конце концов, достаточно, чтобы человек «сгорел» на работе любого типа. Фактически трудно поверить, что он продержался так долго, причем в одиночестве, находясь в постоянной опасности. При воспоминании о прошлом казалось, что это была чья-то чужая жизнь, не его собственная. Теперь Дэвид мог позволить себе уйти, хватит с него всей этой ерунды.

Поэтому, прячась за мусорным ящиком и внимательно наблюдая за объектом, Дэвид думал о том, что же все-таки ждет его в будущем.

Очень плохо, что Левитт не мог заняться Кемденом. Совершенно очевидно, что даже федеральный полицейский не обладал достаточной силой и властью, чтобы потягаться со связями, которыми располагал Кемден. Хотя, если идти законным путем, такое дело, как это, может тянуться годами и никогда не прийти к более или менее достойному завершению.

Прокручивая в своем мозгу одно и то же, Дэвид понял, что не может выбраться из этого круга. Не только мысли об отставке подсказывали ему желание освободиться от всего этого. С самого начала своего нынешнего дела он чувствовал, что все-таки поступает неправильно. Начнем с того, что это Нью-Йорк. Этот город никогда не приносил Дэвиду ничего, кроме беспокойства. Затем он встретил Анжелу. Как бы это ни было приятно, но связь с человеком, чей мозг он не мог «читать», должна была насторожить и предупредить Дэвида. Затем Левитт появился в городе. И в довершение всего это главное подозрение Дэвида падало на того, кто был своим человеком в Белом Доме.

Все, что могло совершиться неправильного, свершилось. По-хорошему, тебе надо бы все бросить и бежать, Вандемарк. Садись с Анжелой в фургон и сматывайся отсюда. Анжела, возможно, полюбит Уиллоу, штат Нью-Йорк...

Но если ты это сделаешь, еще одна испанская семья умрет на следующей неделе или даже через пару дней. Ты ведь знаешь, что Левитт не в состоянии предотвратить это. Он завязан на целой сети «шестерок», которые работают и на тех, и на других, и связан кучей условностей. Ты не сможешь сделать эту работу с таким помощником, как он.

Тут или победишь, или будешь от злости глотать слезы, думая о том, что выбрал себе кусок не по зубам.

Жаль, что ты просто телепат и умеешь лишь читать чужие мысли, но не можешь проникать в будущее и предсказывать его. И это просто вызовет у тебя невроз. Это похоже на тот случай, когда эгоистичный любовник внезапно начинает морализировать. Поэтому хватит вести себя как Берт Лар из книжки «Волшебник из страны Оз».

Учитывая все это, Дэвид не был ни в чем уверен. В глубине души он понимал, что не держит ситуацию под контролем и что в этой ситуации ему, скорее всего, не выжить.

Какое-то движение перед складскими помещениями, которые являлись объектом его наблюдения все это время, отвлекли Дэвида от мрачных мыслей. Он прятался в четырех кварталах от заведения Кемдена, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто мог бы пролить свет на деятельность Кемдена. Дэвид надеялся, что такое расстояние позволит ему укрыться от обзорных видеокамер. Он не мог придумать способа, как найти такое место, где его не обнаружат постоянно шпионящие камеры. Лишь большое расстояние являлось его единственной защитой. И поэтому он постоянно наблюдал за объектом в мощный бинокль, который купил сегодня утром.

Но с такого расстояния было все равно трудно что-либо узнать. Пять человек вышли из здания за это время. Трое сели в ожидающие их машины, и в результате Дэвид утратил к ним интерес. Двое других пошли по городу пешком, но в противоположную от Дэвида сторону.

Оба раза Вандемарк прятал бинокль под мусорный ящик и бегом отправлялся вслед за ними. Это было нелегко, так как ему приходилось пробегать по меньшей мере три квартала по периметру здания, чтобы самому остаться незамеченным. К тому времени, как Дэвид догонял свою жертву, он был мокрый, как мышь. Но и с этим можно было примириться, если бы люди, за которыми он гонялся, не заходили бы в разные гаражи и не выезжали в частных автомобилях. И оба раза Дэвид возвращался к своему укрытию, бормоча про себя, что жителям этого города не мешало бы чаще пользоваться общественным транспортом.

Но скоро Дэвиду показалось, что удача поворачивается к нему лицом. Человек, вышедший из складского помещения, направлялся в его сторону. Ему было далеко за тридцать. Стройный, с кудрявыми темными волосами, в очках в тонкой оправе. В руках папка. Незнакомец выглядел типичным конторским служащим. Даже если он и не был им, то прекрасно подошел бы для этой работы.

Дэвид снова спрятал в канаве свой бинокль и направился за своей добычей, которая только что завернула за угол.

* * *

У видеомониторов сегодня снова дежурил Честер Пиньон. Он чистил ногти крошечной отверткой, которую всегда носил в карманном футляре для ручек. Ею было удобно пользоваться при мелком ремонте или настройке видеосистемы на пульте управления. Он не был видеотехником, но его знаний вполне хватало для того, чтобы устранить неполадки с изображением или направить цветность. Кроме того, мелкий ремонт помогал бороться со скукой. После вчерашнего возбуждения Честер не мог вернуться в свое традиционное состояние, близкое к трансу. Он немного нервничал, боясь пропустить что-нибудь важное на экранах, хоть и не знал, что именно. Когда вчера этот бродяга показался на экранах, напряжение, возникшее в этой комнате, можно было буквально резать ножом. Его появление вызвало у мистера Кемдена сильное беспокойство. А все, что беспокоило мистера Кемдена, сильно пугало Честера. Поэтому сегодня он решил быть крайне бдительным.

Но пока что все его старания вознаградили его лишь настоящей скукой. Честер был уверен, что его ждет еще один ужасно тоскливый рабочий день. Слава богу, что дежурить ему остался только один час.

На одном из экранов Честер заметил Герберта Шелли, покидавшего здание через передний вход. Сегодня он, видимо, решил уйти пораньше. Шелли работал в зоне повышенной секретности. Честер не очень хорошо знал его, всего пару раз встречался с ним в кафетерии на первом этаже. Но наблюдал, как Герберт Шелли приходит и уходит с работы, каждый день в течение последних восемнадцати месяцев. Пиньон подумал о том, что это странно — видеть человека так часто и ничего не знать о нем. Он уже привык, что Шелли был одним из немногих сотрудников их учреждения, который любил ходить на работу и с работы пешком. Еще он знал, что Шелли, кажется, врач. В списке сотрудников, внесенном в компьютерный файл, он значился как доктор Герберт Шелли.

От нечего делать Честер наблюдал за тем, как Герберт Шелли движется от одного экрана к другому. Его интерес начал ослабевать, когда на экране номер шестнадцать, работавшем от самой дальней видеокамеры, стало видно, что Шелли уходит все дальше. Честер собрался было отвернуться от экрана, когда на нем кто-то внезапно появился. Инстинктивно он узнал бегущего. Его инструктировали не выпускать этого человека из поля зрения.

В тот же миг Честер нажал красную кнопку внутренней связи. Через пару секунд послышался голос Кемдена:

— Да?

— Он вернулся, сэр. Направляется на восток по Семнадцатой улице. Похоже, он увязался за Гербертом Шелли.

— Спасибо, Честер. Освобождай линию.

Чарльз Кемден немедленно нажал на другую кнопку внутренней связи. Мужской голос ответил:

— Гараж.

Ровным, хорошо поставленным голосом Кемден сказал:

— Цель направляется на восток по Семнадцатой улице, преследуя Герберта Шелли. Уберите Шелли с улицы, прежде чем займетесь Вандемарком.

— Я уже в пути.

Кемден встал и отправился в комнату контроля безопасности. Он был рад, что все готово к изменению плана в случае возвращения Вандемарка. Конечно, этот вариант был менее эффективен. Лучше бы этот ублюдок стал еще одной жертвой «Головореза». Дэвид Вандемарк должен пополнить статистику городских происшествий в Нью-Йорке. Может, это и к лучшему. Чем скорее его уберут, избавляясь от потенциальной угрозы, тем скорее все операции смогут вернуться в нормальное русло. Нет причины что-либо менять из-за какого-то сумасшедшего.

С южной стороны складского помещения выехали три машины, одна из них — такси. Все они повернули на Семнадцатую улицу, направляясь на восток.

Дэвид находился почти в квартале позади Герберта Шелли. Он был крайне обеспокоен тем, что потеряет его. Шелли очевидно наслаждался прогулкой с работы домой пешком в такой замечательный день, совершенно не осознавая, что его преследуют.

План Дэвида был очень прост — «считать» что-нибудь с этого парня. Узнать некоторые факты о нем самом, а затем использовать их, чтобы выведать необходимую информацию. Таким образом он сможет допросить человека так, что тот даже не поймет, что происходит.

Но чтобы сделать это, ему нужен был какой-нибудь предмет, принадлежавший Шелли, то есть такой, который он носил с собой какое-то время, чтобы сразу получить достаточно информации. Дэвид подумал о том, что, может быть, стоит выбить папку, якобы нечаянно, у него из рук, быстро «считать» информацию с нее, поднять и вернуть. Но его могут неправильно понять, подумают, что он хочет ее утащить. Дэвид не хотел, чтобы парень разволновался. Будет намного легче проникнуть в его мозг, если он сохранит спокойствие.

Проблема решилась сама собой. Герберт Шелли остановился у газетного киоска купить газету. Дэвид наблюдал за тем, как он сунул руку в карман за мелочью, чтобы заплатить за нее. Мелочь могла быть тем предметом, о котором он так мечтал. Монеты находились в его кармане целый день, а может быть, даже и два. Этого достаточно, чтобы они «впитали» в себя психический отпечаток.

Дэвид быстро извлек из кармана долларовую бумажку и заплатил за газету. Он получил две двадцатипятицентовых монеты, десятицентовик и монету в пять центов на сдачу. Он забрал деньги с прилавка, каждую монету по отдельности.

Первая двадцатипятицентовая монета последнее время принадлежала женщине, Дэвид быстро опустил ее в карман брюк.

Ничего не удалось считать и со второй четвертной монеты. В карман ее!

Десятицентовая монета хранила на себе следы полицейского и официантки. Ничего хорошего. «Никель» принадлежал подростку. За него он купил журнал. Дэвид взглянул на улицу, чтобы не упустить из виду своего «подопечного», который уже почти исчез в густой толпе. Повернувшись к продавцу, Дэвид сказал:

— Плитку шоколада «Три Мушкетера», — и с этими словами он выудил из кармана доллар.

Человек за прилавком посмотрел на банкноту и сказал:

— Может, вы заплатите мелочью, что я вам только что дал? У меня ее не хватает.

— Мне она тоже очень нужна на автобус — пояснил Дэвид, снова глядя на улицу, пытаясь обнаружить Герберта Шелли.

Продавец неохотно кинул сдачу. Один четвертак.

Дэвид схватил четвертак и мгновенно узнал то, что ему было нужно. Он резко повернулся и пустился бежать за Гербертом Шелли, психиатром с ученой степенью по биохимии. Он окончил Гарвардский медицинский факультет и жил напротив Центрального парка на Семьдесят первой улице. Психиатр? Интересно...

Когда Дэвид побежал, он услышал, как продавец крикнул ему вслед:

— Эй, приятель! Вы забыли свою шоколадку и газету!

У Вандемарка отлегло от сердца, когда он снова нашел Герберта Шелли, неторопливо шагавшего по улице. Дэвиду не нужно было ловить его, поэтому он подошел к нему и спросил:

— Скажите, вы случайно не Герберт Шелли? Мы учились в Гарварде вместе. Вы меня не помните?

Дэвид хотел таким образом перейти к теме, которая заставит его собеседника думать о работе. Сам Шелли будет врать, рассказывая, чем он якобы занимается, зарабатывая себе на жизнь, но его мозг — нет. И Дэвид сможет точно выяснить все, что хочет узнать.

В ту же секунду, к ужасу Дэвида, неизвестно откуда появилась машина и остановилась у тротуара рядом с Гербертом Шелли. Шофер произнес имя доктора. Дэвид увидел, что Герберт узнал его. Шелли пригласили сесть в машину, и он повиновался. Черт! Почему все вдруг идет насмарку?!

В течение еще примерно тридцати секунд Дэвид не понимал, какая опасность нависла над ним.

Машина тронулась. Дэвид быстро осмотрелся, нет ли какой-нибудь возможности поехать следом. Прямо напротив него остановилось такси, из которого вылез пассажир. Дэвид одним прыжком оказался рядом с машиной. Выходящий из такси пассажир заметил его приближение и придержал дверь автомобиля, не закрывая ее. Дэвиду показалось, что удача наконец-таки повернулась к нему лицом.

Он сел на заднее сиденье и сказал шоферу:

— Вы не поверите, но мне бы хотелось...

Но повернувшийся к Дэвиду шофер направил на него пистолет. В такси не было обычной перегородки между передним сиденьем и задним. Человек с пистолетом улыбнулся и сказал:

— Ты не поверишь, приятель...

Действуя чисто рефлекторно, Дэвид резко ударил его кулаком в нос. Пистолет выпал из руки обескураженного водителя и упал под ноги Дэвиду. Наклонившись, чтобы поднять его, он почувствовал, что на шею ему набросили петлю-удавку. До того как он смог среагировать на это, его уже притянули головой к двери, через которую он только что вошел. Руки его инстинктивно схватились за горло. Шнур больно врезался ему в шею. Удавка!

Стремительный телепатический сигнал, посланный назад, сообщил Дэвиду, что нападавший был тот самый человек, который придержал для него дверь. Ему следовало бы знать, что подобная вежливость крайне редка в Нью-Йорке. В глазах Дэвида потемнело, окружающий мир потерял четкость очертаний, но он заметил еще одну машину, которая, скрипнув тормозами, резко остановилась на другой стороне улицы как раз напротив такси. Из нее выскочил человек и бегом направился к ним.

Похоже, что теперь все уже не имеет никакого значения. Дэвид понимал, что в следующие тридцать секунд он будет уже мертв, если не освободится от удавки. Отчаянно пытаясь проникнуть в мысли напавшего на него человека, Дэвид выяснил, что тот находится в очень неудобном положении для выполнения той работы, которой он сейчас занимается. Применение удавки было для него самого неожиданным и отчаянным действием, так как при виде того, что Дэвид выбил пистолет из рук шофера, ему не оставалось ничего другого, как накинуть ему на шею петлю. Убийца сам неустойчиво держался на ногах. Окружающее стало превращаться для Дэвида в расплывчатое красное пятно, но он терпеливо ждал, когда убийца решит сменить позу, чтобы удержаться на ногах. Как только он почувствовал, что душитель сделал какое-то движение, Дэвид вскинул руки вверх и схватил испуганного убийцу за запястья. Затем он изо всех сил подался вперед. Это усилие было вознаграждено страшным клацанием зубов его врага о крышу такси.

Не пытаясь сорвать слегка освободившуюся удавку с шеи, Вандемарк снова ударил шофера, который пытался достать с пола пистолет. На улице Дэвид увидел, как еще один человек, направлявшийся сюда, сунул руку под спортивную куртку. Было нетрудно догадаться — зачем. Поэтому Дэвид схватил пистолет с пола и выстрелил ему в плечо. Человек в спортивной куртке развернулся от удара и упал на тротуар.

Дэвид стащил удавку с шеи, почувствовав, как глубоко она впилась в кожу, и повернулся, чтобы посмотреть, где ее владелец. Ошеломленный таким поворотом дела, нападавший одной рукой держался за разбитый рот, из которого между пальцев капала кровь. Удавка тянулась от его браслета к запястью другой руки. Увидев это, Дэвид резко потянул за нее снова, и убийца, отскочив от двери, скрылся из вида.

Не выпуская из руки пистолет «таксиста», Дэвид шагнул на тротуар. Человек, в которого он всадил пулю, стоял на четвереньках, пытаясь дотянуться до упавшего оружия. Дэвид пнул его ногой в лицо и помчался дальше по улице. Толпа испуганных зевак расступилась, давая ему дорогу. Никто не пытался остановить этого внушавшего ужас человека с дымящимся пистолетом, окровавленной шеей и горящими глазами.

 

Глава 14

Сорок минут спустя Чарльзу Кемдену подробно доложили обо всем случившемся. Оперативный работник, который подобрал Герберта Шелли и отвез его в Вест-Сайд, на обратном пути решил взглянуть, что творится там, где должны были взять Вандемарка. Он не знал, что его партнеры сделают с телом своей жертвы: оставят на месте или отвезут куда-нибудь. Оперативник решил, что без всякого риска может проехать мимо и посмотреть. Ведь убийство его не касалось. Не найдется ни единого свидетеля, который мог бы указать на него.

Можно представить себе его удивление, когда он увидел там двух своих коллег, две стоящие неподалеку полицейские машины и машину скорой помощи. Оперативник припарковал машину в стороне от места происшествия и пешком вернулся к толпе людей, собравшихся вокруг. Стоя среди них, он пытался понять, что произошло.

Его сослуживцы уверяли полицейских, что кто-то пытался ограбить таксиста. Некий добрый самаритянин, проходивший в это время по улице, попытался вмешаться в происходящее. За это он не досчитался большинства своих зубов. Удавка «доброго самаритянина», естественно, была выброшена в ближайший водосток к тому времени, как приехала полиция.

Третий, которого подстрелили на улице, все еще находился без сознания и поэтому не мог ничего рассказать. Кроме ранения в плечо, у этого бедняги была сломана челюсть. Полиция обнаружила в его бумажнике подтверждение на право ношения оружия. Полицейские предположили, что он пытался предотвратить ограбление. В награду за его хлопоты этого человека сейчас перебинтуют. Полиция во всем разберется позже, а пока всех раненых, включая водителя, — в больницу. У шофера, как оказалось, был сломан нос.

Кемден совершенно искренне удивился такому повороту событий. Кто бы мог подумать, что «псих» окажется таким тренированным? Те трое, которых он «нейтрализовал», были профессионалами в своем деле. Они, конечно, не самые лучшие из тех, кого можно купить за хорошие деньги, но они должны были справиться с Вандемарком без особого труда. Совершенно очевидно, что этот «фрукт» оказался намного крепче, чем кто-либо ожидал.

Вытащив сигарету из верхнего ящика письменного стола, Кемден откинулся в кресле, чтобы обдумать, что означает новая оценка качеств Дэвида Вандемарка для всей операции в целом. К тому времени как он вынул сигарету из пачки и зажег ее, Кемден уже окончательно утвердился в решении, что не нужно существенно менять своих первоначальных планов.

Дэвид Вандемарк и Анжела Кинонес все равно станут жертвами «Головореза». Но их смерть теперь переместится на следующую ночь. Убийца латиноамериканских семей выйдет «на работу» завтра ночью. Лучше всего покончить с этим делом как можно скорее.

Но «Головорез» завтра пойдет на дело не один. Кемден решил, что для дополнительной безопасности операции Мак-Гуайр и Хенсон будут сопровождать «Головореза» до самого дома жертв в его следующей тайной вылазке.

Выпуская дым, Кемден с облегчением думал, что в общем все не так уж и плохо: ведь Герберта Шелли удалось все-таки спасти. Доктор Шелли был бы очень огорчен такой сценой насилия. Слишком близко к его дому. Герберт мог переносить смерть, только когда она являлась абстрактным понятием, далеким от действительности. Кемдену не нравился этот человек с его философской моралью и привередливостью.

Но Чарльзу Кемдену Герберт Шелли был нужен, чтобы управлять «Головорезом». Без подобного контроля вся операция быстро была бы раскрыта. Он тут же подумал о том, что следует послать пару человек приглядывать за Шелли, но отказался от этой мысли. Кемден успокоил себя тем, что Вандемарк случайно выбрал Шелли, не понимая, насколько важную роль играл тот в планах Кемдена. Нет причин преждевременно паниковать. Этот псих просто пошел за первым, кто вышел из их учреждения. Возможно, хотел что-нибудь выпытать у Шелли. Соглядатаи Шелли только спугнут его.

Сегодня ночью доктор Шелли будет в полной безопасности. Вандемарк не знает даже, где он живет. Фактически он не знает, и как Шелли зовут. Хотя, если Вандемарк и имеет такие сведения, доктор все равно в безопасности, так как его номер телефона не указан в справочнике. Квартира Шелли снята на вымышленное имя в целях дополнительной безопасности.

Нет, добрый доктор будет сидеть сегодня вечером тихо, как жучок. Сомнительно, чтобы Вандемарк отважился снова близко подойти к их учреждению. Но если у человека что-то с головой, — кто его знает?!

* * *

Дэвид Вандемарк был зол на весь свет в целом и на Кемдена в частности за то, что тот послал наемных убийц. Его бесило еще и то, что Айра Левитт и Вида Джонсон не делали своей работы. У Анжелы Кинонес не оказалось никакого перевязочного материала в квартире. Он сердился на всех, включая себя самого.

Дэвид обвинял себя за то, что так по-дурацки попался в ловушку. Что стоило ему «подсмотреть», о чем думает водитель и его пассажир, прежде чем садиться в первое попавшееся такси? Он не сделал этого, потому что просто зациклился на машине, увозящей Герберта Шелли. И все равно уважительной причиной это быть не может. Ему повезло, что он все-таки вышел живым из этого сражения, думал он с мрачной яростью.

Все становилось весьма странным. Получалось так, что он взялся выследить одного убийцу-психопата, а сейчас обнаруживает, что сражается с целой бандой наемных убийц? Эти парни, с которыми он сегодня столкнулся, явно профессиональные боевики, нанятые Чарльзом Кемденом. Дэвид «считал» эту информацию с пистолета, который прихватил с собой из такси.

К сожалению, шофер не знал, что творится в тайных кабинетах Кемдена. Очевидно, его организация была разделена таким образом, что взаимосвязь между разными отделами исключалась. Люди из службы безопасности не имели представления о том, что часть персонала «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз» является наемными убийцами. И ни одна из групп не знала, что происходит в самом сердце их учреждения. Там, где работали интеллектуалы — «яйцеголовые». Доктор Шелли был шефом «яйцеголовых». Но водитель такси не знал, за что именно отвечает Шелли. Похоже, что никто, кроме самого Кемдена, не знает всех «игроков» до единого.

Дэвид, получая такие отрывочные сведения, начинал все меньше понимать что-либо в этой головоломке.

Ему нужно было сходить за аптечкой первой помощи и за легким свитером-водолазкой, чтобы сменить испачканную кровью рубашку. Свитер скроет его раны на шее, когда ему снова потребуется выйти из дома.

Вернувшись в квартиру, Дэвид промыл и продезинфицировал рану на шее. Нелегкая работа! Больно! Удавка врезалась очень глубоко. Еще чуть-чуть, и она перерезала бы шейную вену. Очень немного осталось. Совсем чуть-чуть.

Дэвид решил, что пора менять тактику. Пока что он пытался держаться незамеченным, приглядываться к окружающему, пытаясь найти каждую крупицу информации, не обнаруживая при этом себя. И именно из-за такого поведения он провалился. Кемден знал, что на него ведется охота. И поэтому выслал бригаду убийц для расправы с Дэвидом. В игре без правил ставки растут очень быстро. Да, впрочем, и сама игра меняется.

От этой мысли ему стало немного лучше. Это означает, что он может прекратить ходить осторожно, как кошка, выслеживающая мышь. Идти на врага с открытым забралом — зачастую дело грязное и низкое, но в этом есть и определенная честность, по крайней мере для самого себя. Дэвид теперь был вынужден признать, что каждый, кто работал на Кемдена, является частицей какого-то сложного заговора. Нет, в этом, похоже, нет и капли здравого смысла. Многое указывает на это. И тут Дэвид вспомнил об одном своевременном совете: даже у параноиков есть враги. Так это или нет на самом деле, но Дэвид не мог прийти ни к какому другому выводу.

Это все и решило. Рассматривая создавшуюся ситуацию с этого ракурса, Дэвид понял, что теперь надо ожидать, что охотиться начнут на него. Он будет относиться к этому соответственно: сначала нападать на них, а вопросы задавать после.

К несчастью для Герберта Шелли, он стал первым, с кем решил встретиться Дэвид.

 

Глава 15

Герберту Шелли нестерпимо захотелось клубничного мороженого «Хааген Дац». Он не имел ни малейшего представления, какую высокую цену заплатит за любовь к сладкому.

После того как Джим Баркли, его коллега, любезно довез его до дома, Герберт заложил белье в стиральную машину и долго возился в прачечной на первом этаже. Закончив стирку, он пошел пообедать в располагавшийся поблизости ресторан. Герберту ужасно не нравилось есть одному, но в последнее время делать это приходилось часто, потому что от него ушла жена. Это случилось шесть месяцев назад. Мэгги Шелли решила, что ей больше не стоит жить с этим неразговорчивым, заносчивым человеком. Их четырехлетний союз не дал им детей, поэтому Мэгги просто упаковала вещи однажды утром и уехала в Калифорнию, оставив записку на кухонном столе. Герберту в действительности было все равно. Ему хватало тех стимулов, которые он получал от работы. Мэгги, с ее постоянными эмоциональными и сексуальными запросами, в какой-то степени стала для него обузой. Герберт почувствовал облегчение, когда избавился от нее.

Доктор Герберт Шелли возвратился в свою двухкомнатную квартиру, чтобы прочитать пару статей в английском медицинском журнале за этот месяц. Прочитав заголовки статей, он сначала подумал, что они, возможно, связаны с той работой, которой он сейчас занимается. Шелли немного расстроился, обнаружив, что это не так. Однако его это не удивило. Очевидно, он и его помощник доктор Джеймс Хувер оказались действительно дальновидными, поскольку в свое время поняли, над чем надо работать, чтобы опередить остальных ученых и иметь бесконечные возможности для творчества.

Около восьми часов ему приспичило поесть клубничного мороженого. Герберт уже ощущал его вкус во рту. За два квартала от дома находилось кафе, где продавали «Хааген Дац». А если там его не оказывалось, то в кафе еще через квартал оно всегда было. От этого невозможно отказаться, да и прогулка перед сном никогда не повредит. Вечер без мороженого можно считать потерянным. Поэтому он набросил свою спортивную куртку и отправился на поиски приятных вкусовых впечатлений.

Проходя через вестибюль, он приветливо помахал рукой Бадди, темнокожему швейцару, который работал в их доме. Герберт всегда чувствовал себя в безопасности, зная, что Бадди стоит здесь, охраняя входные ворота, и всегда готов защищать жильцов от взломщиков, воров, насильников и прочих негодяев.

Когда Герберт вышел, он был настолько поглощен мыслями о «Хааген Дац», что даже не заметил, как к нему приблизился незнакомый человек, пока тот не сказал:

— Черт возьми! Да ведь это вы, Герби Шелли! Как дела, приятель?

Шелли повернулся, чтобы посмотреть на человека, который назвал его по имени. У Герберта была хорошая память на лица, но этого он вспомнить не мог. Может, это из-за бороды, которая обрамляла его лицо? Наконец, сдавшись, Герберт сказал:

— Извините. Но разве я вас знаю?

Незнакомец приветливо улыбнулся и сказал:

— Ну вы даете, Герби! Вы не помните. Но я, пожалуй, смогу это понять. А если я дам вам маленький намек, чтобы освежить вашу память?...

Затем человек ударил Герберта прямо в пах.

Герберт Шелли согнулся пополам от захлестнувшей его боли и тошноты. Но, чтобы не дать ему упасть на землю, незнакомец встал рядом с ним и обхватил за плечи, выпрямляя его. Шелли не мог воспротивиться этой помощи. Человек оказался очень сильным. Шелли не сопротивлялся не только из-за того, что у него сильно болела мошонка. Он подумал, что сейчас наконец узнал незнакомца. Это, должно быть, Билли Вестон, дикарь, который сделал с ним то же самое на шестом курсе. Никто другой не может быть таким низким человеком.

Герберт туманно сознавал, что идет куда-то, поддерживаемый безжалостным незнакомцем. Немного придя в себя, он с трудом сообразил, что человек ведет его в Центральный парк. Герберт попытался освободиться от своего мучителя. Но, о боже, было слишком поздно.

Что-то твердое прижималось теперь к его животу. Герберт посмотрел, чтобы убедиться, что это. Даже в тусклом свете уличных фонарей он увидел, что это «что-то» было пистолетом с глушителем. «О боже! Я погиб!» — подумал он.

— Нет, — сказал незнакомец. — Мы просто прогуляемся и поговорим подольше. Именно это и делают старые друзья, которые давно друг друга не видели.

— Билли? — спросил Герберт дрожащим голосом.

— Нет. Меня зовут Дэвид Вандемарк.

— Но я не знаю никакого Дэвида Вандемарка!

— Сейчас уже знаете, — сказал Дэвид и швырнул доктора Шелли в заросли кустов и сам шагнул следом за ним. Герберт ударился о каменную стену, а потом свалился на землю. Когда он собрался с силами, чтобы сесть, его взгляду предстало отвратительное зрелище: угрожающего вида пистолет, направленный ему прямо между глаз.

По-прежнему улыбаясь, Дэвид сказал:

— Нас никто никогда официально друг другу не представлял, но я знаю вас довольно давно. По крайней мере, мне кажется, что уже прошло много времени с тех пор, как я видел вас последний раз. С тех пор как ваш босс пытался убить меня сегодня днем.

— Я не имею представления, о чем вы говорите. Кто вас...

— Я говорю о Чарльзе Кемдене, о человеке, на которого вы работаете. Я хочу, чтобы вы рассказали о своей работе, Шелли.

Тут Герберт Шелли сразу закрыл рот. Этого человека он боялся значительно меньше, чем Чарльза Кемдена. Про себя он решил, что независимо от того, что этот человек сделает, он никогда ничего не расскажет ему о Проекте «Джек».

— Да, расскажите мне о Проекте «Джек».

Герберт уставился на своего захватчика совершенно ошеломленный. Как этот человек может знать об этом проекте? Только десять человек во всех Штатах могут знать о существовании Проекта «Джек».

Улыбающийся незнакомец спросил:

— Кто эти десять человек?

Не в состоянии остановить себя, Герберт Шелли начал мысленно перебирать весь список людей, которые знали о проекте. Как этот человек узнал о людях, занятых проектом? Что еще ему известно? Не может того быть, чтобы он знал цель проекта!

— Еще не знаю, но вы сейчас расскажете мне об этом, Герби, — сказал незнакомец, приставив пистолет к его лбу.

Поскольку Герберт был человеком по своим интеллектуальным задаткам значительно выше среднего уровня, ему не надо было много времени, чтобы сообразить, что происходит.

Боже мой! Он читает мои мысли! Это невозможно!

— Но это так, Герби. Я уверен, что это больше, чем просто шок для человека вашей профессии. Но именно это я и делаю. Я проникаю в ваш мозг.

Он узнает об убийствах латиноамериканских семей! Теперь все узнают о Проекте «Джек».

— А почему бы всем не узнать об этом? Ты и твои коллеги оказались «плохими мальчиками». Двадцать четыре человека мертвы. Мертвы по вашей вине.

Двадцать четыре? Значит, он еще не знает об Атланте!

— Я узнаю сейчас.

Вот так они и «беседовали». Дэвид говорил, а доктор Шелли — думал. Шелли был не в состоянии остановить поток сознания, а Дэвид словно постукивал молоточком, как невропатолог, проверяющий рефлексы. Каждый обмен мысли на фразу все больше и больше раскрывал суть этой жуткой истории. Сначала Дэвид разговаривал в несколько игривой, насмешливой манере, но по мере того как выявлялись все более и более ужасные факты, Вандемарк постепенно стал терять свое чувство юмора. Его вопросы медленно превращались в сердито и тихо произнесенные команды. Правда оказалась более ужасной, чем он когда-либо предполагал. Теперь страх перед Дэвидом охватил Шелли сильнее, чем страх перед Чарльзом Кемденом. Еще некоторое время ответы легко исходили из мозга доктора Шелли.

Но постепенно доктор стал понимать, что своими мыслями приговорил себя к тюремному заключению. Он попытался изменить свои мысли, пытаясь читать детские стихи. Дэвид покончил с этой ерундой раз и навсегда, ударив доктора Шелли в лицо и выбив ему два зуба. Больше таких попыток не было.

Внезапно доктор Шелли понял, что тюрьма вовсе не самое страшное, что его беспокоит. Этот безумец со сверкающими глазами и способностью читать мысли вполне мог убить его. Герберт решил, что он сделает все, чтобы осчастливить этого ужасного человека. Он стал говорить со своим обидчиком обо всем, что тот хотел узнать, безо всяких подсказок или наводящих вопросов.

Дэвид присел на корточки, слушая рассказ Шелли. Доктор рассказал ему о своих ранних научно-исследовательских работах в колледже, которые были запрещены попечительским советом. Он вспомнил, как несколько лет спустя Чарльз Кемден подошел к нему и предложил возглавить исследовательский проект. Кемден ознакомился с некоторыми работами Шелли, написанными им в колледже, и они произвели на него благоприятное впечатление.

Ничуть не уменьшая своей ответственности, Шелли рассказал о первом эксперименте, который провалился. Они не приняли во внимание расстановку сил и некоторые экономические соображения. Но тест, который они проводили в Нью-Йорке, был тщательно спланирован и прошел безукоризненно. Гордость Шелли за свою работу стала обгонять здравый смысл. Через некоторое время Дэвиду стало совершенно очевидно, что этот человек действительно хвастается своими достижениями. Лично для Шелли его работа имела благородную цель. Умершие люди не принимались в расчет. Они приносились в жертву расширению знаний человека о самом себе. Дэвид узнал, что Чарльз Кемден имел собственные, менее величественные причины, оплачивая научные разработки, но что касалось Шелли, то он делал все ради священного имени науки.

Затем Дэвид заставил доктора рассказать все, что ему было известно о самом здании. Он слушал без всяких комментариев и ни разу не позволил себе выразить на лице ненависть к доктору Шелли и его помощникам. Для него это было весьма непросто сделать.

До сих пор Дэвид Вандемарк считал, что он уже исследовал человечество в самых низменных его проявлениях. И только сейчас он начал понимать, как сильно заблуждался в этом предположении.

Убийцы, за которыми он охотился, были больными одиночками с извращенным воображением. Они совершали ужасные преступления на почве своих сексуальных фантазий или жизненных разочарований. Им нельзя было позволять жить, но Дэвид понимал, что сами они являлись не меньшими жертвами своего сумасбродства, как и те люди, которых они убивали. Дэвид отчетливо видел отражение этого в их умах, когда убивал их.

Но Чарльз Кемден, Герберт Шелли и им подобные были совсем другими. Для них не существовало ничего святого. Они все были холодными и расчетливыми негодяями, точно знающими, что делают. Их проблема заключалась в чем-то другом.

У этих людей напрочь отсутствовала мораль. Для них результат всегда оправдывал средства. Эти люди занимали ответственные посты. В их руках была власть. Им следовало бы знать об этом. Но они этого не желали. Или, может быть, сама власть смущала их. По крайней мере самые ближайшие цели в ту пору представлялись для них самыми главными. Последовательность действий ничуть не заботила их, поскольку они всегда могли избежать ответственности. Нет, эти люди не были безумцами. Они были просто продуктом окружающей среды, которая требовала успеха любой ценой. Люди во внимание не принимаются. Важны результаты.

Дэвид посмотрел на Герберта, который все еще распинался о своих деяниях. Слезы текли по лицу психиатра, кровь капала из изуродованного рта. Дэвида в ту же минуту охватило чувство отвращения к доктору и его друзьям. Читая мысли Шелли, Дэвид понимал, что это не были слезы раскаяния о содеянном. Психиатр плакал, потому что его схватили.

Наконец Шелли добрался до конца своей исповеди. Больше ему нечего было добавить. Впрочем, Дэвиду тоже. Он узнал даже больше, чем достаточно. Поэтому он выстрелил Шелли прямо в лицо. Мозги вместе с пулей вылетели сзади и оставили пятно на стене. Затем Герберт неуклюже свалился на бок. Дэвид встал и пошел прочь. Кто-нибудь найдет тело через день или два, когда оно начнет разлагаться.

Когда Вандемарк вышел на Седьмую авеню, он вспомнил свое обещание Айре Левитту, что не станет убивать «Головореза», если установит его личность. Ну, в каком-то смысле Дэвид и сдержал, и одновременно нарушил свое обещание. Герберт Шелли не являлся «Головорезом», поэтому его убийство было не в счет. Но Герберт был еще более ответственен за действия «Головореза», чем кто-либо другой, включая самого «Головореза». Поэтому убийство его было справедливым.

К сожалению, работа еще не закончена. Смерть Герберта Шелли не остановит «Головореза». Убийцу латиноамериканских семей и его приятелей необходимо остановить прежде, чем они нанесут новый удар. Но Дэвид понимал, что в одиночку выполнить свою задачу он не сможет. Он отчаянно нуждался в помощи. К счастью, он точно знал, кто поможет ему.

 

Глава 16

Обед с Видой оказался не из приятных. Агенты Джонсон и Левитт обменялись несколькими натянутыми фразами за весь обед. К тому времени когда принесли десерт, говорить стало вообще не о чем. Ожидая счет, Айра проинформировал свою напарницу, что она может действовать в оставшееся время их пребывания в Нью-Йорке как связной между Бюро и нью-йоркским управлением полиции. Это даст Айре время на проведение расследования своим собственным методом. Оба понимали, что это означало, но никто из них ни словом не обмолвился об этом.

Вида удалилась, воспользовавшись моментом, в свою комнату, якобы для изучения законов. Айра отправился в ирландский бар на Шестой авеню, чтобы выпить чего-нибудь. Джин с тоником ничуть не улучшил его настроение, но помог ему заснуть сразу, как только его голова коснулась подушки. Левитту не пришлось всю ночь смотреть в потолок. Стоит только обезболить свои сомнения и тревоги и слегка расслабиться. Возможно, силы пригодятся завтра.

Но «лечение» не оправдало надежд. Если качество ценится больше, чем количество в любом деле, то можно сказать, что подобное «лекарство» — мина замедленного действия.

Айра спал спокойно. Ему снились бюрократы, которые бродили вокруг Белого Дома, сжимая окровавленные мясницкие ножи. К счастью, сны прерывались еще до того, как становились невыносимо страшными.

Его разбудил яркий свет. Это была лампа-ночник на прикроватной тумбочке. Айра мог поклясться, что выключил ее перед тем, как ложиться спать. До него вдруг дошло, что он в комнате не один.

Дэвид Вандемарк спокойно сидел в дальнем углу комнаты, сложив руки на груди, и смотрел на Айру. Вандемарк выглядел как статуя индейца перед табачной лавкой из провинциального городка, которую кто-то принес в комнату, пока Айра спал.

Левитт сел в кровати и сказал:

— Ожидал от вас новостей, но не так скоро. Вы без оружия сегодня?

«Статуя индейца» ответила:

— Неприлично просить у кого-нибудь помощи, приставив к виску пистолет.

Айра полез под подушку и вытащил свой служебный пистолет. Он наставил его на Дэвида и произнес:

— Вы не возражаете, если я прикрою вас моим оружием, пока мы поговорим?

— Не буду, если вам от этого станет легче. Но к тому времени когда мы закончим наш сегодняшний разговор, вы поймете, что найдется более достойное применение этому оружию.

— О'кей. Говорите. Что вам нужно? Еще одно имя?

Дэвид улыбнулся и сказал:

— Нет, все становится намного хуже, чем я предполагал. Я хочу, чтобы вы помогли мне прорваться в правительственное учреждение, которое является государственной тайной.

— Без проблем. Хотите сделать это сейчас или попозже?

— Позже. Сначала расскажу вам кое-что.

— Не возражаете, если я сначала оденусь?

— Чувствуйте себя как дома, — сыронизировал Дэвид и начал рассказ:

— Вы знаете, чем я занимался последние семнадцать лет и с кем имел дело. Но все это просто бледнеет перед моим рассказом о гнезде крыс, которое я раскопал на этот раз.

— Кемден? — спросил Айра.

— И еще восемь других.

Дэвид зачитал список, который ему дал доктор Шелли. Двух последних людей в списке Айра знал.

— Этот последний — сенатор США! — сказал Айра шепотом. — Он в одном из подкомитетов по вооруженным силам! А стоящий в списке перед ним когда-то работал в Белом Доме!

Айра вспомнил свой сон.

— Да, в Проекте «Джек» он использовался как специалист по связям с правительством. А сейчас заведует фондом, субсидирующим Проект.

— Вы, случайно, не пытаетесь убедить меня в том, что Рейган тоже как-то задействован в этом?

— Нет, в этом я сомневаюсь. Из того, что я раскопал, Олли вряд ли был единственным запасным игроком в этой команде во времена правления Рейгана. Я думаю, что множество людей, работавших там, имели свои собственные планы действий. Этот слишком сильно увлекся, значительно больше других.

Айра нервно заерзал на стуле, размышляя над тем, что только что сказал Вандемарк.

— До того как мы продолжим наш разговор, расскажите, что такое Проект «Джек» и как он связан с убийством латиноамериканских семей.

— Проект «Джек» и убийства латиноамериканских семей — одно и то же.

Дэвид продолжил свой рассказ обо всем, что узнал сам за последние несколько дней в Нью-Йорке, снова не обмолвившись ни словом о том, как использовал свои телепатические способности, чтобы добыть эту информацию. Он рассказывал эту историю так, словно сам прошел через все это. Закончив рассказ, вытащил диктофон из кармана куртки и воспроизвел признание покойного доктора Герберта Шелли. Он вовремя успел выключить диктофон, иначе комната наполнилась бы звуком от пули, которая разнесла вдребезги мозги доктора Шелли.

Заглянув в мысли Айры, Дэвид остался доволен. Агент ФБР пришел к выводу, что интервью, записанное на пленке, подтверждает рассказ Дэвида. А еще он с удовольствием отметил, что желаемая цель достигнута: служебный пистолет Айры лежал на столе. Про него забыли.

Айра изумленно посмотрел на своего нежданного гостя. Не может быть, чтобы Дэвид Вандемарк лгал. Но магнитофонная запись, да и спокойная честная манера, с которой Дэвид рассказывал, сразу заставили Айру Левитта поверить всему этому. Вообще-то, он поверил Вандемарку прежде, чем тот успел открыть рот.

И все же Айра не был настолько наивен, чтобы считать, что живет в окружении лишь смелых, честных, безупречных и высокоморальных людей. Работа в Бюро научила его пониманию того, что лишь единицы из тех, кто жаждет власти, делают это из альтруистических побуждений. Чарльз Кемден — не исключение. Он, безусловно, воспользуется властью в личных целях и попытается прикрыть свои действия разговорами о национальной безопасности или политической необходимости. Рассказ Вандемарка лишь подтверждал это.

Но Вандемарк рассказал чересчур много, все сразу трудно переварить. Масштабы преступлений были слишком велики, а вероломству и бесстыдству просто не было конца. Нервы Айры не выдерживали. Он помолчал, чтобы прийти в себя, а затем спросил:

— А что вы сделали с доктором Шелли?

— Убил его. Не мог же я допустить, чтобы он побежал к Кемдену и рассказал ему все.

Айра долго и сурово смотрел на своего потенциального соратника. Он не мог поверить, что спокойно сидит рядом с человеком, который только что совершил убийство, и что он, Айра Левитт, агент ФБР, ничего не собирается делать по этому поводу. Более того, он фактически решился помогать ему в совершении других правонарушений.

Но, к сожалению, мир несовершенен, и законы — тоже, раз такой проект, как Проект «Джек» мог существовать. Он должен быть раскрыт. И неважно, какой ценой.

А цена будет огромной. Его карьере в Бюро явно придет конец. Прощай, пенсия! Придется навсегда распрощаться с друзьями на работе и со всеми остальными. Они не поймут, да и не смогут понять, даже когда все факты будут выявлены. Его старые собутыльники будут звать его пустозвоном, предателем или как-нибудь еще хуже. Готов ли он к таким последствиям? Достаточно ли он силен, чтобы выдержать это? Стоит ли платить за все это такую высокую цену?

— Почему вы пришли за помощью ко мне? — спросил Айра, помолчав.

Дэвид рассмеялся над его вопросом, покачал головой и сказал:

— Потому что вы — честный человек, Левитт. Это, возможно, звучит забавно из моих уст, но правда заключается в том, что я — лучший судья тем людям, чем кто-либо может себе представить. Я знаю, что означает для вас справедливость и несправедливость. Если мы сможем объединить наши усилия, чтобы доказать документально, что Проект «Джек» существует, вы, я уверен, не позволите, чтобы гора правительственной бюрократии похоронила под собой эти вещественные доказательства. Вы сделаете что-нибудь.

— То, что не сможете сделать вы.

— Вещественные доказательства, полученные из рук убийцы, который находится в розыске, ни на кого не произведут впечатления. Но если те же улики получены от полицейского, — их будет трудно проигнорировать.

Айра мысленно проклинал Дэвида Вандемарка. Этот человек прав. Он, Айра, попался в капкан. Он вынужден помогать Вандемарку, человеку, на которого сам охотился все последние семнадцать лет. У него нет другого выхода. Айра Левитт — заложник своей собственной сознательности. В своей дальнейшей деятельности ему придется взять курс, совершенно противоположный тому, которому его учили и тренировали в профессиональном смысле.

Какая-то часть его души хранила верность своему профессиональному долгу, Бюро и правительству, однако в еще большей степени он был приверженцем справедливости в общечеловеческом смысле. То, что творил Кемден и его подручные, было неправедным во всех отношениях. Общественность должна знать правду. Проект «Джек» слишком огромен и слишком чудовищен, чтобы его замалчивать. Нужно сорвать с него покров тайны и сделать достоянием гласности.

Хриплым, почти заговорщическим голосом Айра сказал:

— Итак, что мы делаем дальше?

На губах Дэвида заиграла какая-то дьявольская улыбка:

— Завтра вы будете рыскать по всему Нью-Йорку в поисках подходящего костюма для подводного плавания, в который вы сможете запихнуть свое сытенькое брюшко. Остальное предоставьте мне.

 

Глава 1

Дэвид сидел на одной из вестсайдских пристаней. Свесив вниз ноги, он сидел прямо над водой. Он находился за пятнадцать кварталов от «учреждения» Кемдена, надеясь, что уж тут-то он недосягаем для всех видеокамер. Дэвид проголодался и устал и сейчас с удовольствием жевал бутерброд. Он потратил сегодня много энергии и надеялся, что эта нехитрая закуска «подзарядит старые батареи». Солнце садилось за крыши домов, находившихся на противоположной, джерсийской стороне реки. Теперь уже недолго оставалось ждать, когда начнется работа. Вернее, ночная смена.

Результаты его работы за сегодняшний день плавали внизу, на воде, привязанные к пристани. Взглянув на плоды своих трудов, Дэвид улыбнулся. Отлично. Никто не подумает, что эта штука сделана с какой-то определенной целью. Сверху он соорудил такой камуфляж, что маскировка людьми Кемдена видеокамер ему в подметки не годилась.

Дэвид откинулся назад, прислонившись к сваям, и закрыл глаза. Он не боялся здесь заснуть. Его внешность не привлечет ничьего внимания. Ожидание «веселья» сегодня вечером не покидало его и поэтому удерживало уровень адреналина в крови на постоянной величине, недостаточной, чтобы взвинтить его, но вполне подходящей, чтобы создать приятное расположение духа и готовность ко всему.

Ко всему? Или он заблуждается?

Дэвид тщательно взвешивал такую возможность. Но ведь на этот раз все было иначе, не так ли? В таком деле не может все быть в полном порядке. Дэвид предвидел самые разные проблемы. Ведь это не группа каких-нибудь недоразвитых лунатиков, с которыми ему предстоит иметь дело. Это люди, имеющие друзей, которые занимают большие посты в верхах. И даже сами они могли быть «большими людьми». В любом случае проблема номер один принимала образ героя в белой шляпе, имя которому — Правительство Соединенных Штатов Америки. И теперь оно может оказаться отнюдь не на твоей стороне.

Проблема номер два заключалась в том, что добыча, на которую он охотился, знала о его существовании. Насколько много знала — это Дэвиду не известно. Догадывался ли враг, кем был Дэвид Вандемарк? Данный вопрос «тянул» на шестьдесят четыре тысячи долларов. Впервые в жизни он встретился с таким ракурсом стоящей перед ним цели. И ему не нравилось это. Пальцы коснулись все еще незажившей кожи на горле. Эти негодяи не должны были подходить к нему так близко. Он, конечно, выкрутился, но это стало проблемой номер три.

Дэвид знал, что пока еще он не держит ситуацию под контролем. Его действия оказались не на высоте. Он допустил, что его чуть не схватила полиция, и, что самое ужасное, — на него напали и чуть не убили. Его удачи в расследовании были настолько малы, что он испытывал смущение. Он действовал словно новичок или любитель. На такой работе однажды может наступить великий день, самый удачный в его жизни, но неожиданно может случиться и так, что он потеряет все из-за какой-нибудь ерунды.

Конечно, Дэвид знал, в чем суть проблемы. Анжела. Она как-то незаметно вошла в его жизнь. Ее неожиданное присутствие все изменило. Она возвращала его к жизни, к действительности, где действуют все обычные этические нормы. От этого становилось скучно. Кончилось то постоянное напряжение, которое представлялось важным, но которое, кстати, могло погубить его. Однако истина заключалась в том, что иначе жить он не мог.

Все развивалось слишком стремительно. Он встретился с ней всего лишь несколько дней назад. Но Дэвид ни капли не сомневался в том, что влюбился в Анжелу Кинонес, и был уверен, что она испытывает к нему такое же самое чувство. Судьба? Называй как хочешь, это не меняет ничего ни на йоту. Они с Анжелой созданы друг для друга. И, видимо, так и будет. Конечно, жизнь покажет, как все будет дальше. Позже. После того, как кончится это дело с «Головорезом». Вот тогда он освободится и займется делами сердечными. Боже, какой же ты неисправимый романтик, Вандемарк! Кто-нибудь говорил тебе об этом?

К пристани подъехала и остановилась машина. Айра прибыл как раз вовремя. Темно-синий «седан», только что со сборочной линии, никаких украшений, ничего лишнего, только крошечные стандартные колпачки на колесах, которые сразу привлекают внимание. Такое транспортное средство можно получить только из автомобильного правительственного резерва. Через мгновение из машины вылез Айра и направился к нему, держа под мышкой рюкзак.

Вчера Дэвид пробыл в гостиничном номере у Левитта почти до полуночи, обсуждая планы на сегодняшний вечер. Ему было трудно убедить Айру в необходимости налета на «контору» Кемдена. Несмотря ни на что, Левитт все еще подумывал о возможности провести легальное расследование. Но он был вынужден признать, что все мосты для подступа к этому учреждению будут обязательно сожжены официальными властями еще в начале. Пришло время действовать самым решительным образом, если уж они решили нарушать закон. Пора вступать в зону боевых действий Дэвида Вандемарка. Если они не сделают этого, будет загублено еще больше невинных жизней.

Но поскольку они уже приступили к планированию операции, Айра внес несколько замечательных идей. По мнению Дэвида, Левитт оказался для него сущей находкой и на все сто подходил ему. Он обнаружил слабые места в плане Дэвида и дополнил их профессиональными предложениями. Дэвид уже не сомневался, что годы, проведенные на достаточно спокойной работе, не вытеснили из агента ФБР потенциального взломщика. Ему было бы любопытно узнать, сколько раз Левитт «варился» в каком-нибудь реальном деле, зная, что может его раскрыть в максимально короткие сроки, если не будет строго придерживаться буквы закона. Отказывался ли он хоть раз от решительных действий в угоду закону? Что ж, схватка с Кемденом серьезно провентилирует ему мозги.

Уходя ночью от Айры, Дэвид Вандемарк обнаружил у гостиницы телефон-автомат и позвонил Анжеле. Он услышал разочарование и страх в ее голосе, когда сказал, что не придет сегодня ночевать. Пришлось убеждать ее, что ничего опасного нет. В Йонкерсе проживает один возможный свидетель, с которым он хочет поговорить. Будет проще, если он снимет комнату в гостинице сегодня ночью. А завтра поздно вечером он приедет к Анжеле. А до того ему предстоит еще кое-что обдумать и сделать. Беспокоиться абсолютно не о чем.

Дэвид почти сам поверил в то, что говорил ей. Ему показалось, что он убедил ее.

Ложь оставила у него неприятный отпечаток. Ну да ладно, он урегулирует все вопросы позже. А пока что, сев в такси, он подъехал до Двадцать шестой улицы. В это время ночи на улице было очень мало людей. Дэвид внимательно просканировал мысли каждого из них, прежде чем отправиться в гараж. Им нечего было скрывать. Кемден отозвал своих «ищеек», раз они уже обнаружили его местонахождение, сфотографировали и составили план квартиры Анжелы. Так Дэвид оказался без слежки сегодня вечером, с ложным впечатлением, что этот район не представляет для него никакой опасности.

Дэвид остановился перед окошком дежурного служителя у входа в гараж и заплатил за еще два дня стоянки. Сказав, что ему нужно забрать кое-какие вещи из машины, он поднялся на верхний этаж гаража и забрался в свое личное ночное убежище. Служитель у входа наверняка подумает, что он проскочил, когда тот был занят чем-то другим. Никому не будет дела до того, что он остался здесь на ночь.

Дэвид расстелил спальный мешок и залез в него. Его решение провести ночь здесь, а не в удобной теплой постели Анжелы, он и сам не смог бы объяснить. Но у него было четкое ощущение, что он поступает правильно. Завтра будет много работы, опасностей и, возможно, этот день будет стоить ему жизни. Он должен быть предельно собранным. И еще — не надо будет объяснять, почему у него перевязана шея. И, что еще более важно, он не был уверен, что сможет скрыть другие неприятные факты от Анжелы, когда окажется с ней с глазу на глаз. Даже по телефону трудно было убедить ее, что все в порядке.

Рано или поздно ему предстоит с ней объясниться, позволить ей узнать, чем он в действительности занимается.

Единственная реальная надежда сохранить нормальные отношения — это его признание. Но что будет потом? Он сомневался, что даже такая сильная женщина, как Анжела, сможет жить с мужем, который месяцами болтается неизвестно где, уезжая неизвестно зачем. Это все равно что выйти замуж за торговца, который постоянно находится в разъездах. А брать ее в подобные разъезды было, вне всяких сомнений, невозможно. В самом ближайшем будущем Дэвид окажется перед этим выбором. Он уже знал, каким будет его решение по этому вопросу. Слишком многое изменилось для него за последние несколько дней.

Он проспал до самого утра. Его разбудили служители гаража, размещавшие машины ранних посетителей на стоянке. Подумав, что ему предстоит долгий напряженный день, он повернулся на другой бок и прихватил еще пару часов сна. Когда еще у него будет такая возможность?! Этот день может превратиться в тридцатишести— или сорокавосьмичасовой марафон.

Когда он наконец встал и оделся в рабочую одежду, к нему пришло ощущение, что он готов к предстоящей работе. Довольно объемистый рюкзак был наполнен всем, что может пригодиться: оружием, инструментами и прочими нужными вещами. Еду он тоже положил в рюкзак, а кое-что — в карман, чтобы выдержать этот день.

В газетах не оказалось ничего нового про «Головореза». Правда, была заметка о группе местных политиканов, собирающих подписи под призывом об отставке мэра. В передовой статье подчеркивалось, как плохо городское правительство занимается расследованием убийств латиноамериканских семей. Дэвид знал, что многие факты, которые приводились в статье, были искажены, впрочем, это неважно для тех, кто хотел снять мэра. Главное, что весь Нью-Йорк находится во власти страха. Кто-то безнаказанно убивал людей, даже целые семьи. Козел отпущения был просто необходим. Казалось, что мэр — самый подходящий для этого человек. Совсем уже не за горами повторные выборы.

После завтрака Дэвид забежал в магазин спортивных товаров и купил себе костюм для подводного плавания. Это, пожалуй, единственное, чего у него не было в фургоне.

Перспектива плавания в загрязненных водах нью-йоркских рек совсем не привлекала его, поэтому он ничего такого и не брал с собой. Однако это еще раз доказывает: никогда не знаешь, что ждет тебя впереди.

Оставшаяся часть утра ушла на сбор подходящего материала для сооружения «судна». Вандемарк нашел все необходимое, побродив по пристани, на которой отдыхал. Он прихватил с собой гвозди из фургона, и оставшаяся часть дня ушла на строительство «судна», которое сейчас уже было спущено на воду и, привязанное к пристани, покачивалось в мутной воде реки Гудзон.

Деревянные обломки и обрывки картона, деревянная упаковочная тара из заброшенного склада, ставшая основой его творения, — все это было соединено вместе. Пустой топливный бак емкостью в пятьдесят галлонов был подсунут вниз, чтобы весь этот плот не затонул. Нос своему «кораблю» он сделал из куска дерева, который закрепил гвоздями и проволокой.

Теперь плот был на плаву и сверху выглядел как куча разнообразного хлама, который сам по себе пристал друг к другу и случайно принял форму, которую по достоинству может оценить лишь современный скульптор-абстракционист. Дэвид никоим образом не стремился к эстетическому единству. Вместо этого его произведение стало триумфом действия над формой.

Путешественник-кораблестроитель проследил взглядом за тем, как Левитт спускается к пристани, и подумал, как же вышеупомянутый агент ФБР воспримет его замечательный плот. Скорее всего, никак, пока он не объяснит Левитту его назначение. Когда Айра приблизился, Дэвид вдруг понял, что в нем что-то изменилось. Через секунду или две он заметил перемену. Грузный фэбээровец бросил на землю свою ношу и выжидательно посмотрел на Дэвида.

— Агент Левитт, вы явно выглядите полураздетым без вашего гипса.

Айра улыбнулся, с удовольствием сгибая освободившуюся от гипсовых оков руку.

— Да, здорово без него.

— Как рука?

— Не такая сильная, как прежде, но ничего. Гипс все равно пришлось бы снимать на следующей неделе. Достал ювелирную пилку и сделал все сам. Иначе все равно не смог бы залезть в водолазный костюм.

— Да, я уже думал, что с гипсом могут возникнуть проблемы. Принес несколько полиэтиленовых мусорных пакетов, чтобы обвернуть его. Теперь они не понадобятся.

Айра сел рядом с Вандемарком и стал смотреть на заходящее солнце.

— Сколько, вы думаете, нам придется ждать до спуска под воду?

— Давайте посидим еще часок, пока солнце сядет окончательно. О'кей?

— Ладно, не возражаю, — сказал Айра и вытащил из своего рюкзака белый бумажный пакет.

— Принес пару бутербродов. Хотите?

— Нет, спасибо, я уже поел.

Айра взял бутерброд и принялся жевать. Сидя рядом, они наблюдали, как солнце прячется за домами Нью-Джерси. Воцарилось молчание. Каждый думал о том, будут ли они живы завтра, удастся ли им снова посмотреть на заход солнца. Им предстояла сегодня ночью трудная работа со многими «если».

Когда последние лучи солнца исчезли и опустились сумерки, Айра повернулся к Дэвиду и спросил:

— После того как мы покончим с Кемденом, что вы планируете делать?

Дэвид молча посмотрел на Айру вместо ответа.

— Вы отдаете себе отчет в том, что наше перемирие закончится, когда мы разгромим логово Кемдена? А после этого снова приступим к охоте: вы за убийцами, я — за вами, Дэвид? Вы хотите этого?

Вандемарк смотрел на реку, потом сказал:

— Нет. Я уже думал, что пора кончать с этим.

Айре не удалось скрыть своего удивления. Неужели все может закончиться так легко и их длящаяся семнадцать лет игра в прятки завершится так просто?! Айра был бы очень доволен, если бы так оно и было. Он даже представить себе не мог такую простую развязку. Невероятно! Айра не мог скрыть охвативших его чувств.

— Что привело вас к такому выводу? — спросил он нерешительно.

— Я познакомился с женщиной.

— Мне хотелось бы посмотреть на нее. Видимо, она действительно необыкновенная. Дэвид, я сделаю все, чтобы помочь вам. Буду свидетелем на вашем суде, буду вам всячески помогать, чтобы облегчить вашу участь.

— Спасибо, Айра. Но я не думаю, что все будет настолько плохо. Я должен отделаться легким приговором, может быть, лишь условным осуждением.

Айра был снова поражен. Когда к нему вернулся дар речи, он сказал:

— Как вы себе это представляете? У вас на счету девятнадцать убийств.

— Да, я уничтожил девятнадцать маньяков. Айра, неужели вы действительно думаете, что какой-нибудь судья приговорит меня к высшей мере наказания за то, что я помог обществу избавиться от подобного отребья?

— А как насчет тех двух полицейских, которых вы подстрелили в Неваде? А моя сломанная рука?

— Это отягчающие обстоятельства. А, кроме того, есть у вас доказательства, что это сделал я?

Айра задумался и пришел к выводу, что никаких. В полицейских стреляли из пистолета Айры, который вообще не фигурирует в деле, а сам он Дэвида в ту ночь не видел.

Дэвид подмигнул Айре и широко улыбнулся:

— Оставим это, Айра. Все не так уж плохо. Ведь ваши коллеги уже на ногах. Ваша рука прекрасно работает. Каждый получил урок осторожности. В чем же тогда заключается вред? Я думаю, это не слишком большая цена за ту работу, которую я проделал.

— Но... закон... — пробормотал Айра.

— К черту закон, Айра! — взволнованно перебил его Дэвид. — Ваши законники не ловили этих убийц. Это делал я! Эти хищники больше никого не убивают. Я ставлю справедливость выше этого закона. И готов спорить, что члены суда присяжных — двенадцать честных мужчин и женщин — согласятся с тем, что я прав.

Айра помолчал, «переваривая» услышанное, и вынужден был согласиться.

— Да, хороший адвокат, видимо, сможет на время освободить вас, со ссылкой на умопомешательство. Конечно, суд будет настаивать на содержании вас под психиатрическим надзором.

— Нет проблем! Месяца через два психиатры подтвердят, что я на все сто процентов нормальный дееспособный гражданин. Могу поспорить на любые деньги, — сказал Дэвид с такой убежденностью, которую Айра не мог понять, хотя и не сомневался ни минуты, что так и будет. Но почему этот сукин сын так в этом уверен?

Однако прежде чем Айра смог получше поразмыслить над этим, Дэвид быстро поднялся, показал на край пристани и произнес:

— Пора надевать водолазные костюмы. Я хочу, чтобы вы проверили мое «произведение искусства», прежде чем станет совсем темно, и по достоинству оценили его.

Айра посмотрел туда, куда показывал Вандемарк, и увидел груду хлама, плавающего в воде. До этого он был так увлечен заходом солнца, что даже не взглянул вниз, на воду. Со странной интонацией в голосе он произнес:

— Что это такое, черт возьми?

— Это подводная лодка, которую я вам обещал. Крепитесь, дружище!

 

Глава 2

Вчера вечером Чарльз Кемден лег спать в полном убеждении, что вся эта заваруха с Дэвидом Вандемарком закончится завтра вечером. Это будет своевременным решением, так как проблемы, связанные с его появлением здесь, нарушали планы и расписание дел Кемдена.

Но теперь Чарльз Кемден не чувствовал такой уверенности. Все шло кувырком.

Сегодня рано утром какой-то человек, выгуливающий своего сенбернара в Центральном парке, обнаружил труп Герберта Шелли. Огромная собака в буквальном смысле затянула своего хозяина в кусты, где бедняга споткнулся и упал прямо на бездыханное тело. Но информаторы Кемдена ничего не сообщили ему о дальнейшем развитии событий вплоть до конца дня.

Конечно, когда Шелли не появился на работе, Кемден послал пару своих людей к нему на квартиру. Те обнаружили там его домоправительницу. Расспросив ее, они узнали, что доктор Шелли явно не ложился спать и обычной посуды после завтрака не оставил. Единственный вывод, который сам напрашивался, заключался в том, что прошлой ночью Вандемарк вышел на Герберта Шелли.

Сразу возникало несколько вопросов, на которые вряд ли найдутся ответы. Например, каким образом Вандемарк установил, где Шелли жил? Где он схватил доброго доктора? Что именно старина Герберт успел рассказать Вандемарку? У Чарльза Кемдена не было никаких иллюзий относительно того, как Герберт Шелли будет держаться на допросе. Немного боли, и этот слюнявый интеллигентишка вывернет все наружу. Кемден проклинал себя за то, что не отправил пару телохранителей к Шелли вчера ночью. Почему он пребывал в такой уверенности? Но откуда ему было знать, что Вандемарк оказался значительно умнее, чем он предполагал? К полудню Чарльз Кемден догадался, что произошла утечка информации, что кто-то передал ее Вандемарку. Видимо, в их учреждении окопался предатель. Но сейчас не было времени для его выявления. Прежде всего надо заняться Вандемарком. А уж потом начинать следствие.

Кемден навел справки в полиции. Дэвида Вандемарка следовало считать «вооруженным и очень опасным». Герберт Шелли, возможно, стал его пленником. Официальные лица в полиции не задавали вопросов Кемдену и не пытались выяснить, в чем дело. Они давно знали, что Кемден отрицательно относится к любым вопросам, касающимся его и его дел. Обычно он сам предоставлял необходимую информацию, которой руководствовалась полиция. Ни больше ни меньше.

Но колёса нью-йоркского департамента полиции вращаются очень медленно. Именно поэтому Чарльз Кемден узнал о смерти Шелли лишь к трем часам дня. Тревожная новость. Вандемарк не стал бы убивать Шелли, не выведав у него всю необходимую информацию. А это означает, что этот психопат стал еще опаснее, чем раньше. Но что делать Вандемарку с информацией, которой он теперь обладает? Находясь в розыске, он не сможет передать ее в полицию. То же самое и с газетами. Никто не станет публиковать статью, бросающую тень на федеральное агентство, если источником информации является убийца-психопат. Единственный способ использовать полученную информацию — это продолжать оставаться самим собой и действовать в одиночку. А это означало, что этот охотник за убийцами пойдет теперь на него. С этим Кемден справится.

Охрана здания была усилена ровно вдвое. А с заходом солнца — утроена. Армия наемников-боевиков припрет его к стенке.

Около полудня была установлена слежка за квартирой Кинонес. С этого «фронта» сообщений пока не поступало. После того как Анжела Кинонес вчера вечером вернулась домой с работы раньше обычного, она тут же ушла. Оперативник шел за ней до ближайшего продовольственного магазина, где она купила продукты — скорее всего, для ужина вдвоем. Затем она снова вернулась домой. Но оперативники не имели ни малейшего представления, что происходило внутри квартиры и кто там еще находился. Шторы на окнах были закрыты целый день.

Это означало, что Дэвид Вандемарк мог быть там, внутри. А мог и не быть.

В квартире был установлен высокочувствительный направленный микрофон. Но все, что пока можно было услышать, — это классическая музыка, звучавшая со стереопроигрывателя. А вопрос по-прежнему оставался открытым: там Вандемарк или нет? То, что они не слышали никаких разговоров, вовсе не означало, что Анжела Кинонес была одна. Отчеты, из которых Кемден узнал о вчерашнем покушении на жизнь Вандемарка, показывали, что ему не удалось уйти без царапин. Вполне возможно, что он сейчас лежит в квартире и зализывает раны или спит.

Чарльз Кемден сидел за своим письменным столом, размышляя над возникшей дилеммой. Если Вандемарк все-таки находится в квартире, то все будет в порядке. Вандемарк и девица будут уничтожены, и все проблемы решатся сами собой. Потребуется лишь некая маленькая аккуратная упаковочка. Но если Вандемарка там нет, убийство девушки лишь предупредит его об опасности. Вандемарк уйдет в подполье. Возможно, пройдут годы, прежде чем удастся найти его снова, и нельзя наверняка сказать, чего следует ожидать от этого психопата. Проект «Джек» придется свернуть.

Наконец Кемден решил, что ничегонеделание — самое большое из зол. Ударной бригаде придется все-таки проникнуть в квартиру. Если этого типа там нет, они смогут спрятать тело Кинонес в кладовку и ждать возвращения Вандемарка.

Кто знает, может быть, Кемдену повезет и Вандемарк снова покажется возле их заведения? Здесь с ним расправятся так же легко, как и в квартире.

В любом случае Дэвид Вандемарк к завтрашнему утру будет мертв. А Чарльз Кемден сможет отдохнуть. Проект «Джек» будет продолжаться дальше без задержек. Все пойдет как по маслу.

На его стороне все шансы на успех. Он не мог проиграть!

Чарльз Кемден посмотрел на часы. Было четверть девятого вечера.

 

Глава 3

Уже четверть девятого, а Дэвида все еще нет. Анжела подошла к окну и выглянула из-за занавески на улицу. Ничего нового. Все точно так же, как и две минуты назад. Анжела пообещала себе, что больше не будет подходить к окну. Она уже в тысячный раз убеждала себя, что беспокоиться не о чем.

Дэвид сказал, что допоздна не придет домой. Анжела упрекала себя за то, что не обговорила с ним точное время его возвращения. Они с Дэвидом не так уж хорошо знали друг друга, чтобы она могла вести себя как его жена.

Как жена? Да, все определенно идет к этому. Дэвид Де Карло и Анжела Кинонес стремились к совместной жизни. Она чувствовала это всем сердцем, видела это в его глазах. Но является ли это именно тем, чего она хотела?

Анжела обвела взором свою пустую квартиру с задернутыми занавесками, словно отделенную от всего остального мира. Жить с Дэвидом Де Карло — значит смириться со множеством подобных моментов. Сидеть в одиночестве, ждать и сомневаться: вернется ли он домой живым. Так, должно быть, чувствуют себя жены полицейских. Наверняка она найдет, чем заняться в его отсутствие, будет что-нибудь делать и вряд ли даже станет думать об опасностях, которые ждут его на работе. Затем он вернется и станет уверять ее, что все прошло гладко. А потом они будут наслаждаться обществом друг друга. Но это будет порочный круг прекрасных встреч и стоических разлук. И ожидания чего-то бесконечно долгого, болезненного, неопределенного. Анжеле очень хотелось точно знать, сможет ли она вести такую жизнь.

Но затем она мысленно представила себе улыбающееся лицо Дэвида, и все ее переживания и сомнения показались ей напрасной тратой времени. О каком выборе может идти речь? Как она может жить без этого человека?

Анжела снова пошла на кухню, чтобы убедиться, что все готово к обеду, когда Дэвид вернется. Да, рыбе надо еще постоять минут пятнадцать в духовке, овощам — тоже минут пятнадцать на плите, и их «банкет» будет готов. Она налила себе вина в фужер и вернулась в комнату.

Отпивая мелкими глотками вино, она села, и ее взгляд упал на фотографию Джеффри Паркера, ее бывшего жениха. Вместо того чтобы пройти мимо, как она это часто делала, Анжела взяла ее в руки и принялась рассматривать. Конечно, ей было нелегко признать это, но глядя на фото, Анжела поняла, что смерть Джеффри обернулась большой удачей для нее. Этот брак никогда не был бы счастливым. Мистер Паркер был этаким милым шалуном, вечным ребенком. Его бесшабашный стиль жизни сбил Анжелу с ног. Каждая минута ее жизни, проведенная с Джеффри, была наполнена возбуждением. Следовало признать, что к Дэвиду ее сильно тянуло по той же причине. Но с Дэвидом все было по-другому.

Как бы то ни было, когда Джеффри Паркер еще только начинал ухаживать за ней, он уже тогда нередко проявлял свою необязательность и безответственность. Он постоянно опаздывал. Джеффри как-то даже забыл о ее дне рождения, ей тогда исполнилось двадцать шесть лет. Он принес ей подарок только на следующий день. А к тому времени они встречались уже два года. А все ее незначительные просьбы, которые он никогда не выполнял?! Если она не успевала вовремя выстирать белье или забывала выполнить какую-нибудь другую его просьбу, он заставлял ее думать, что она подвела его, а если не успевала что-то сделать вовремя, то он воспринимал это как личное оскорбление.

Анжела уже тогда знала, что ей следует бросить его. Но она не торопилась, потому что когда все приходило в норму, общаться с ним было так радостно. Когда он прилично вел себя, то увозил ее в мир шампанского и ярких огней. Джеффри открыл ей такие уголки Нью-Йорка, о существовании которых она даже никогда не подозревала. Они частенько летали на Карибские острова, чтобы провести там уик-энд. Она особенно любила вспоминать о том, как Джеффри однажды затащил ее на Саут-Ферри в три часа ночи, чтобы посмотреть, как прекрасна Статуя Свободы в лунном свете.

Но в конце концов Джеффри всегда показывал свое истинное лицо. Анжела понимала, что сам он ни за что не сможет измениться. Его с самого детства баловали состоятельные родители, и он ждал от нее того же самого. В награду за все ей доставалась лишь жизнь под одной крышей с Джеффри Паркером.

В конце концов Анжела решила, что с нее довольно. Она ждала лишь подходящего момента, считая, что легко сможет бросить Джеффри. Впрочем, ненависти к нему она не испытывала. Анжела хотела лишь одного — чтобы он навсегда ушел из ее жизни. Но тут вмешалась сама судьба.

Джеффри нашли лежащим на унитазе в мужском туалете конторы, в которой он работал. В одной руке он сжимал ложечку с небольшой порцией кокаина. Именно таким образом Джеффри ушел из жизни Анжелы. Впервые за всю свою жизнь он действительно сделал для нее нечто стоящее, о чем не надо было просить по крайней мере пять-шесть раз.

Она вспоминала о Джеффри без раздражения, но было в этих воспоминаниях что-то такое, что вызывало у нее неприязнь.

С Дэвидом все будет иначе, думала она. Конечно, будут долгие часы ожидания, но она сердцем чувствовала, что если ей нужна будет помощь, Дэвид всегда поможет.

Дэвид, возможно, даже откажется от своей работы, если она этого пожелает. Хотя это было не в ее стиле. Анжела вовсе не увлекалась перевоспитанием мужчин. Смягчения острых углов часто бывает достаточно. Мужчин она воспринимала такими, какие они есть, или не воспринимала вообще.

Анжела встала со стула и подошла к окну. В последний момент она еле удержала себя от того, чтобы выглянуть из-за занавесок. Она подошла к книжной полке, вытащила толстую книгу и приказала себе: «Читай! Это на время отвлечет тебя».

Она с большим трудом прочитала две страницы и поняв, что это не помогает, поставила книгу на прежнее место. Затем включила телевизор и пробежалась по дюжине телеканалов нью-йоркского кабельного телевидения, которые предлагали ей разнообразный выбор развлечений, наконец остановилась на старых мультиках по Диснеевскому телеканалу. Выбор оказался подходящим: Дональд, Гуффи и Микки наверняка отвлекут ее от дум. Жаль, что теперь подобное уже не создают. Действительно, это великие произведения.

Анжеле никак не удавалось не смотреть на часы. В девять мультфильмы кончились. Анжела переключилась на фильм, транслировавшийся по другому каналу. Как-нибудь она все-таки скоротает эту ночь.

 

Глава 4

Айра долго надевал свой водолазный костюм. Одному с этой работой трудно справиться! Сначала ему показалось, что тот безнадежно мал. При этом Айра постоянно сетовал:

— Продавец уверял меня, что он подойдет. Это самый большой костюм, который у них был.

Но в конце концов, после долгих мучений, сопровождаемых потоком ругательств, им удалось надеть его и застегнуть. Айра сразу стал похож на большого синего кита с ногами. Костюм Дэвида был черного цвета. Скоро они оба исчезнут под темными водами Гудзона.

Пока Айра спускался с пристани, он проникся решимостью сбавить вес по меньшей мере килограммов на двенадцать, после того как они закончат дело. Человек его размера не подходит для опасной работы. Дэвид покачал головой. Если Айра считает такую работу трудной, то что будет, когда они приблизятся к конторе Кемдена? А почему Айра не скооперировался с Видой? Она выглядит очень тренированной физически.

Первого взгляда в мозг Виды Дэвиду было достаточно, чтобы понять: она никогда не будет подвержена таким сумасшедшим идеям. Это слишком опасно. Кроме того, она никогда не станет нарушать закон. Дэвид точно знал почему — ответственность и боязнь слишком многое потерять.

Поэтому выбора не было — или Айра, или никто. Ну да ладно, все как-нибудь наладится.

Дэвид показал Айре, как нырять и подниматься на поверхность в их «субмарине». Это позволит ему дышать без маски во время их путешествия вниз по реке, по направлению к заведению Кемдена. В этом кошмарном сооружении из плавающей древесины и всякого хлама голос Айры звучал как из пустоты.

— Но я тут ни хрена не вижу!

— И не надо. Я займусь навигацией сам, со стороны носа нашей прекрасной подводной лодки. В моем «купе» есть дырочка, через которую можно смотреть.

Дэвид услышал, как Айра шлепнулся в воду, и тут же Левитт выскочил на поверхность рядом с ним.

— А для чего нам нужна эта фигня? Почему бы нам просто не поплыть? — поинтересовался Айра.

— Потому что я не знаю, что за оборудование установлено для слежки за рекой. Там может быть обычная видеокамера с ночными линзами, а может, и с инфракрасными. Если они инфракрасные, вода замаскирует большую часть тепла от наших тел. А «субмарина» спрячет тепло, излучаемое нашими головами. Знаю, что все сделано грубо, топорно, но это может сработать.

— А если нет?

— Вы быстро плаваете, Айра?

Дэвид достал связку подготовленных заранее туго завязанных черных полиэтиленовых пакетов, которые обычно используются для сбора мусора, и привязал их к «субмарине» ниже ватерлинии. Затем он взглянул на часы — стрелки показывали восемь минут десятого.

— Время отчаливать. Айра, вы идете?

Айра окинул взглядом плавучий хлам.

— Конечно, почему нет. Каждому нужна встряска время от времени. Но прежде чем мы отправимся, ответьте мне на один вопрос. Этот Проект «Джек», само его название, имеет отношение к легендарному Джеку Потрошителю?

Вопрос остался без ответа.

— Вдохните глубоко, — сказал Дэвид и исчез под водой. Через несколько мгновений Айра услышал, как Вандемарк подплыл к «субмарине». Затем раздался его голос:

— У нас не возникнет никаких проблем, если мы поплывем вниз по течению. Прилива не будет еще час.

Айра подумал немного, а затем раздраженно спросил:

— Какого дьявола тут быть приливу? Это же река, а не океан!

Голос ответил:

— Это река Гудзон, не забывайте. Река с большими причудами. На большей части длины она расположена немного ниже уровня моря. Через час будет прилив. Морская вода из залива Гудзон хлынет в реку со скоростью примерно пятьдесят миль в час или что-то около того. Это единственная река в мире, насколько я знаю, с которой происходит подобное. Поэтому, если нам придется бежать после десяти вечера, помните, что это будет движение вверх по течению, о'кей?

— Вы дурите мне голову?

— Нет. Отнюдь. Забирайтесь сюда, пожалуйста! Нам пора двигаться!

Айра уцепился за деревянный кол, пытаясь что-нибудь разглядеть в кромешной тьме «субмарины». Даже реки здесь ведут себя неправильно. Попытка проникнуть в сверхсекретное государственное учреждение вместе с убийцей-маньяком, охота на представителя верховной власти... Не кажется ли тебе, Левитт, что ты уже влип по самое некуда? Что будет дальше?

Айра растворился в чернильно-черной глубине Гудзона и спрятался внутри своей «личной каюты» размером сорок пять на сорок пять сантиметров, размещавшейся на борту «субмарины».

— Ладно. Надо делать дело.

Голос с дальнего конца «субмарины» нараспев ответил ему:

— Убрать якоря! Полный вперед! В атаку!

И они отчалили.

* * *

Честер Пиньон сегодня дежурил вторую смену, шестнадцать часов подряд. Первые восемь пролетели на одном дыхании. Но сейчас время тянулось бесконечно долго. Ровно в полночь Джерри Стиллсон должен сменить его. Честер поменялся сменами с другими охранниками на послеобеденное время в субботу. Теперь у него будет свободен весь конец недели. На Лонг-Айленде открывалась галерея, которую он хотел посетить. Может быть, ему удастся уговорить владельца выставить и некоторые его шедевры.

Честер находился в начальном периоде становления своей карьеры в качестве художника, и поэтому его экспозиции критиковались. Темные неграмотные массы никогда не оценят его гениальность, если он не будет выставлять свои творения публике. А этого было чрезвычайно трудно добиться. Эти высоколобые владельцы галерей говорили ему, что ему пока еще рано выставляться, может быть, через год-два. Но Честер знал, в чем заключается их игра. Он мысленно представлял себе, как его манеру письма будут копировать посредственные художники и как галереи будут зарабатывать хорошие деньги, выставляя их бледное подражание его шедеврам. Да, его искусство находится под гнетом финансовых проблем. Но он не позволит раздавить себя. Возможно, этот индюк с Лонг-Айленда еще пожелает встретиться с ним. Может быть, именно он, Честер, станет стартовой площадкой для его славы, благосостояния и хорошей жизни. Он попытался вспомнить имя этого чудака. Ну да ладно, кто-нибудь на открытии освежит его память.

Возвращаясь к мониторам после недолгого перерыва, Честер хотел только одного — чтобы кофеварка приготовила что-нибудь хоть отдаленно похожее на кофе. Конечно, то, что он пил, не даст заснуть ему всю ночь, но он даже не хотел думать, какой вред это наносит слизистой оболочке его желудка.

Один из горилл, Пит Брэддок, сидел за его пультом. «Гориллы». Так сторожа-вахтеры называли «мальчиков» Кемдена. Правда, называли всегда за глаза.

Честер не любил оставлять кого-либо из горилл за мониторами надолго. У них всегда было рассеянное внимание. Оставшись надолго у экранов, они обычно засыпали. Честер считал, что у них происходит перегрузка органов чувств. Слишком напряженная работа для их куриных мозгов.

Неменьшую ненависть у Честера вызывало желание этих безмозглых балбесов что-нибудь подкрутить на мониторе, якобы для того, чтобы улучшить изображение. Они, как правило, фиксируют в режиме «пауза» изображение на своих приемниках и прокручивают его с дюжину раз, а то и больше. А что, если бы их «Сони» не имели специальной настройки, которое имеется у мониторов? Телевизор есть телевизор, верно ведь? Все у вас не так, парни. Гориллы всегда отличались тем, что настраивали изображение так, что потом надо часами ковыряться, чтобы получить снова четкое изображение. Сейчас у них особый приказ: просто сидеть, смотреть и ни к чему не притрагиваться. Ни к чему. Но иногда соблазн становится настолько велик, что бывает трудно удержаться.

Вернувшись в помещение, Честер бросил беглый взгляд на мониторы. Его внимание сразу же привлек к себе экран, контролировавший реку Гудзон севернее их здания.

— Что там на восьмом экране? — спросил он.

Брэддок наклонился вперед и рассеянно уставился на экран.

— О чем ты говоришь? Я ничего не вижу.

Честер спокойно подошел к пульту, нажал нужные кнопки, и видеокамера номер восемь начала транслировать изображение какого-то непонятного предмета, плывущего вниз по реке Гудзон по направлению к их зданию.

— Похоже, что все это как-то связано вместе, — предложил свою версию Брэддок.

Честер продолжал смотреть на экран, не удостаивая его ответом. Через некоторое время он согласно кивнул головой:

— Да, какой-то хлам плывет.

Мониторы всегда показывали всякую дребедень, плывущую по Гудзону. Однажды Честер заметил манекен из универсального магазина, плывущий по реке, который он сначала принял за труп. Конечно, он нажал кнопку тревоги. Последствием было то, что он получил прозвище «Пиньон-манекен», которое продержалось за ним несколько недель.

Честер был необычайно рад, когда наконец на телекамеры поставили высокочувствительные ночные линзы. Они буквально вонзаются в темноту и дают кристально чистое изображение на экране. Эти линзы теперь охраняли его и от новых, более крутых, прозвищ.

Отпивая мелкими глотками кофе, Честер задумался над тем, надо ли ему регистрировать этот плавучий хлам в журнале дежурства. В любой другой день он не стал бы этого делать, но сегодня возникла особая обстановка. И хотя все было спокойно, но численность охранников внутри здания утроили явно неспроста. Что-то все-таки произошло. Конечно, Честер не знал, в чем дело. Но, видимо, произошло что-то из ряда вон выходящее, если все вокруг пришло в движение. Поэтому Честер решил подстраховаться. Лучше не рисковать. Он зарегистрировал в журнале этот плывущий хлам и подумал, что больше не будет иметь с ним никакого дела, но часом позже обнаружил непонятный предмет снова, теперь он плыл вверх по реке. Ничему не удивляться — хороший девиз для художника.

* * *

Как только они доплыли до той секции складского помещения, которая вдавалась в реку, Дэвид выбрался из-под своего импровизированного плота. Он шепотом велел Айре последовать его примеру. Он схватил руку Айры сразу же, как только тот вынырнул на поверхность, и подал знак сидеть тихо. Затем он достал два полиэтиленовых мешка из-под плота и подсунул их под диагональные опорные балки причала. Когда Дэвид закончил, он оттолкнул свой плот и стал наблюдать за тем, как тот уплывает.

Его и увидел наблюдавший за экраном номер девять Честер.

Отплыв от Айры, Дэвид принялся исследовать водную гладь под складским помещением в поисках видеокамер. Он не нашел ни одной и поэтому вернулся к Айре, не нанеся никакого ущерба федеральной собственности. Удивительная беспечность. Не побеспокоились установить камеры наблюдения в самом уязвимом месте, прямо у себя под носом.

Затем Дэвид сделал Айре знак подплыть и ухватиться за перекрестную балку примерно в тридцати сантиметрах над водой. Ему пока что нечего делать, поэтому пусть устраивается поудобней. Из своего нового пристанища Айра попытался получше рассмотреть окружающую его обстановку. Но было слишком темно. Огни со стороны Джерси тускло освещали сваи и перекрытия, поддерживающие здание над водой, но больше ничего не было видно. Похоже, что это здание над рекой постоянно борется за выживание, и для того чтобы оно не рухнуло в воду, время от времени его укрепляли новыми опорами и перекладинами. Айре казалось, что через год-два все это сооружение обрушится прямо в Гудзон и поплывет в море.

Тем временем Дэвид приплыл назад, таща за собой два свертка. Он остановился там, где отчетливо слышалось мощное гудение. Видимо, здесь находился генератор. Кемден не доверял ненадежному местному электроснабжению. Поэтому он первым делом установил здесь генератор. Сюда тоже не позволено было никому совать свой нос.

Доктор Шелли оказался источником просто бесценной информации. Благослови, Господи, его мелкую черную душонку.

Дэвид прицепил один из свертков к поперечной балке у себя над головой. Вертикальный деревянный столб находился примерно в метре от основания здания. Из большего свертка Дэвид извлек все необходимые инструменты и аккуратно разложил их на поперечной балке. Затем посмотрел туда, где его ждал Айра. Агент ФБР устроился довольно удобно и, похоже, готов провести на своем «насесте» всю ночь. Дэвид надеялся, что он не свалится головой вниз, если заснет.

Решив, что напарника пока не стоит беспокоить, Дэвид присел на корточки и достал кошмарного вида допотопную ручную дрель. Затем поднял ее и начал сверлить пол складского помещения прямо у себя над головой. Сверло легко прошло сквозь трухлявые доски.

Через несколько минут он просверлил следующий ряд досок, потом еще один, и наконец пошли более солидные доски. Теперь работать стало намного труднее, и дело пошло медленнее. Дэвид установил себе четкий ритм работы. Не было времени часто останавливаться и начинать снова. Он работал не заботясь о том, что его обнаружат. Генератор надежно перекрывал шум, производимый его дрелью.

Через десять минут Дэвид почувствовал, что сверло прошло насквозь. Он обозначил это место куском мела и вытащил дрель. Пол оказался около восемнадцати сантиметров толщиной.

Тонкая пилка от лобзика отлично вошла в просверленную дырку. Дэвиду потребовался час, чтобы пропилить примерно 45 сантиметров. Затем он взглянул на Айру, все так же отдыхавшего на поперечной балке. За следующие пятнадцать минут он пропилил примерно десять сантиметров в ширину.

Наконец Дэвид обнаружил, что может оттянуть первый слой пола рукой. Он рассыпался на мелкие щепки, когда Дэвид отрывал его. Но дальше доски сверху были слишком толстые. Ему нужно было просверлить другую дырку и сделать другой поперечный разрез. Но на этот раз все пошло быстрее. Дэвид рассчитал все заранее и учел в своей программе неминуемые отклонения от расписания. Часы показывали 10:26. При таких темпах ему вряд ли удастся проникнуть в помещение до полуночи. Но может, это и к лучшему. Чем позже они с Айрой проберутся в логово Кемдена, тем сильнее притупится бдительность охраны.

Дэвид еще раз взглянул на Айру Левитта. Черт возьми, да этот сукин сын, наверное, уже спит!

* * *

Чарльз Кемден внимательно смотрел на троих людей, сидящих за столом напротив него. Мак-Гуайр и Хенсон сидели спокойно, не слушая, какую околесицу нес третий. Честно говоря, и сам Кемден лишь наполовину вслушивался в его слова. Чарльз не был ученым, и у него не хватало терпения, чтобы вникать в научный жаргон, на котором любили говорить ученые и который ему трудно понять. Было достаточно и того, что доктор Джеймс Хувер, помощник покойного доктора Шелли, чувствовал уверенность в том, что его подопечный готов к действиям, запланированным на сегодняшний вечер.

Кемден чувствовал бы себя в большей безопасности, если бы Шелли сам мог руководить операцией. Но Хувер тоже был с самого начала задействован в проекте, и доктор Шелли считал его таким же способным, как и он сам. Да и выбора у Кемдена не было. Он просто обязан доверять своему второму помощнику. Команда А была мертва.

Когда Хувер закончил свой доклад, Кемден посмотрел на Мак-Гуайра и Хенсона и сказал:

— Вы знаете, что делать?

Мак-Гуайр ответил:

— Подождать, пока выключатся все огни в доме, затем ввести «Бэби» в помещение, прикрывать его, но позволить ему забрать их оттуда, если это удастся. Если Вандемарка там не окажется, подождать его, а затем закончить работу. Стандартная операция.

— Вы все правильно поняли. Желаю удачи!

Оба мужчины кивнули и вышли из комнаты вслед за доктором Хувером. Не успела за ними закрыться дверь, как зазвонил телефон. Кемден нажал на кнопку переговорного устройства и произнес:

— Да.

— Говорит Стивенс, сэр. Унас возникла проблема. Я подумал, что будет лучше, если поставлю вас в известность.

— Что такое?

— Джерри Стиллсон, контролер ночной смены, сообщил по телефону, что заболел. Очевидно, подцепил ту же заразу, от которой страдают здесь многие. У него сильный понос.

— Ближе к делу, Стивенс.

— Да, сэр. Я тут многих обзвонил в поисках замены, но никого не мог застать дома.

— Тогда оставьте старого контролера еще на одну смену.

— Это Пиньон, сэр. Он уже дежурит почти шестнадцать часов. Честер уже сильно устал.

— Пусть кто-нибудь принесет ему амфетамины из аптечки. Мне нужен опытный человек возле мониторов сегодня ночью. Возьмите еще одного человека из охраны и побудьте с ним, чтобы убедиться, что он не заснул. Что-нибудь еще?

— Нет, сэр. Просто хотел с вами...

Кемден отключил интерком. Оставшись один, он посмотрел на картину Гейнсборо на стене и весь растворился в этом пейзаже. Делать нечего, надо ждать. Нет ничего хуже на свете, чем ждать.

* * *

Айра Левитт не спал. Годы работы научили его расслабляться в ожидании, но не засыпать. Ожидание лучше всего получается у полицейских. А Левитт как раз и был профессионалом. Конечно, перекладина была жесткой и неудобной, но ему приходилось ждать в местах и похуже. А в этой засаде у него даже появилось развлечение.

Да, наблюдать за тем, как Вандемарк выпиливает отверстие в полу, доставило ему истинное наслаждение. Дэвид работал так, словно вся его жизнь зависела от этого. Скорее всего, так оно и есть. Дэвид рассказал ему о нападении людей Кемдена. Значит, Кемден взял след и начал охотиться за Вандемарком. Если за тобой охотится человек вроде Чарльза Кемдена, существует только два выхода из этого положения.

Первый: бежать куда-нибудь в Тибет, найти себе большую нору, заползти в нее и засыпать вход землей.

Второй: схватить Кемдена прежде, чем он тебя.

Вандемарк однозначно выбрал последнее. Значит, так и должно быть.

Айра собрался было помочь Вандемарку, но решил не делать этого. Слишком там было узко, чтобы работать вдвоем на этой перекладине. Айра знал свои ограничения. И кроме того, он сейчас выступает в роли неофициального наблюдателя и запасного игрока. Дэвид моложе его, так пусть и занимается более тяжелой работой. Айра хотел сохранить силы для более трудного этапа операции.

Дэвид теперь отрывал внутренние доски. Скоро он справится. Взглянув на часы, Айра увидел, что уже за полночь.

* * *

Анжела наконец почувствовала, что не может утолить голод вином. Примерно в одиннадцать часов она пошла на кухню, подогрела свою порцию приготовленной к обеду пищи и съела. Это снова напомнило ей об обедах в одиночестве, к которым она уже привыкла за последние несколько месяцев. Но скоро все изменится. Вымыв посуду, Анжела решила ложиться. Будет прекрасно, когда Дэвид найдет ее теплой, уютной и сонной в шелковом гнездышке любви.

Но Анжела знала, что сон ускользнет от нее. Она слишком измучилась и, видимо, будет просто лежать, бессмысленно глядя в потолок. Если она не ляжет, то найдет какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься.

Но так и не приняв никакого решения, Анжела подошла к окну и снова выглянула в щелку между занавесками. Дэвида все еще не было. Фактически единственным признаком жизни на улице внизу был фургон, съезжающий на обочину. Двое мужчин вышли из него. Анжела закрыла занавеску, решив, что займется уборкой.

* * *

Последняя доска сломалась с таким треском, словно выстрелили из ружья. Дэвида при этом осыпало пылью и опилками. Он уставился в зияющую дыру, пытаясь угадать, что внутри. Не вознаградятся ли долгие часы работы пулей промеж глаз, когда он просунет туда голову? Есть ли кто-нибудь в комнате наверху? Шум генератора заглушит шаги входящего человека так же легко, как и шум, производимый Вандемарком.

Дэвид жестом приказал Айре подать ему второй пакет. Сам же он тем временем спихнул инструменты в воду, оставив только отмычку на случай, если придется открывать запертые двери.

Как только Айра подал пакет, Дэвид тут же открыл его. Там оказался маленький «Таурус ПТ-92», отдельно завернутый в полиэтиленовый пакет, и две наплечные кобуры. Другой пакет содержал два глушителя, четыре дополнительные обоймы с патронами калибра 9 и 15 мм. Он положил все это на дальний край перекладины и пошел помогать Айре забраться внутрь. Задача не из легких.

Оба мужчины надели свои доспехи на плечи, навинтили глушители на стволы и зарядили пистолеты. В кобурах снизу были сделаны отверстия, чтобы помещались глушители. Дополнительные обоймы крепились на перевязи на правом плече. Дэвид бросил отмычку в рюкзак и натянул его на плечи.

Все было готово. Оставалось лишь идти.

Дэвид подобрался к только что проделанному в личных владениях Чарльза Кемдена отверстию и стал всматриваться в темноту комнаты. Вид у помещения был не из приветливых. Вандемарк отстегнул свой пистолет и в последний раз взглянул на Айру. Агент ФБР показал ему поднятый большой палец. Значение этого жеста так и осталось непонятным Дэвиду. Означало ли это, что Айра готов идти? Было ли это выражением уверенности в Дэвиде? Или Левитт просто хотел сказать, что нужно помочь ему втащить внутрь его зад? Он спросит его об этом позже. Если это позже когда-нибудь наступит.

Психические возможности Дэвида не зарегистрировали чьего-либо присутствия в комнате наверху. Но он не был уверен, что его не подведет это самое особое чутье в поле действия проклятого генератора. Он еще раньше обнаружил, что у него возникают проблемы с восприятием чужой информации, если люди находятся вблизи высоковольтной линии или высокочастотной установки. Дэвид обнаружил, что если человек, мысли которого он хотел прочитать, находится на расстоянии примерно пяти метров от такой установки, его мысли словно останавливаются для Дэвида. Возможно, когда-нибудь кто-нибудь из ученых объяснит ему такое явление. Но даже если бы он и знал объяснение, то вряд ли это помогло бы Дэвиду сейчас. Нужно просто выяснить, есть ли тут кто-нибудь, иначе дело может плохо кончиться.

Мысленно содрогнувшись, Дэвид встал и просунул голову в дырку в полу.

Ничего не случилось. Никто не выстрелил, не ударил и не схватил его. Но в комнате стояла такая темнота, что Дэвид до сих пор был не уверен, есть ли кто-нибудь внутри. Если только тут не установлены приборы ночного видения. Но то, что он фактически уже был в комнате и ничего не произошло, говорило об отсутствии в ней чего-нибудь опасного. Это точно. Иначе уже давно бы загорелся свет, и он юркнул бы обратно в дыру, через которую проник внутрь.

Однако назад дороги теперь уже нет. Дэвид положил свой пистолет на доски пола и начал взбираться сквозь дыру внутрь помещения. И опять ничего не произошло.

Он поднял пистолет и начал как слепой искать дорогу, удаляясь при этом от генератора. Он добрался до стены и пошел вдоль нее до тех пор, пока не нашел дверь. Пошарив вокруг двери, Дэвид наконец нашел выключатель. Комнату залил ослепительный свет.

Когда глаза Дэвида привыкли к яркому освещению, он увидел, что находится в машинном зале электростанции. В центре помещения размещался большой генератор. Слева — огромных размеров водогрейный котел. Гигантская водогрейная система — справа. Прямо напротив генератора зияла дыра.

Внезапно в ней появилась голова Айры. Фэбээровец медленно осмотрелся по сторонам. Затем, не произнося ни слова, он повернулся к Дэвиду. Вандемарку стало интересно, что Айра собирается делать дальше. Потом, прекрасно имитируя голос Багз Банни, грузный агент ФБР сказал:

— Это совсем не похоже на пляж Пизмо-Бич, док.

 

Глава 5

Дэвид поторопился помочь своему полноватому компаньону забраться в комнату. Все так же улыбаясь, он помог грузному агенту ФБР встать на ноги. Когда же Айра встал, Дэвид шлепнул его по спине и сказал:

— Теперь вы в самой гуще событий. Я восхищен вашим мужеством, Айра.

— Какого дьявола! Мы проникаем в одну из крупнейших вашингтонских электростанций, рискуя жизнями и моей карьерой. Если при этом не удается немного позабавиться, то зачем вообще было пытаться сделать это?

— Такой уж у меня характер. Лучше прекращайте сердиться. Пора идти на разведку и посмотреть, что там дальше.

Юмор помог Дэвиду восстановить уверенность в своих силах, особенно сейчас, когда мысли Айры читались так легко. Словно и не было никакого воздействия генератора. Он тихо подошел к двери, осторожно открыл ее и заглянул внутрь. Никого.

Его взгляду предстал пустой коридор, такой, какой можно увидеть в любом государственном учреждении. Голые стены, выкрашенные в зеленый цвет.

Ни души. Дэвид вернулся назад в машинный зал и закрыл за собой дверь.

Им следует подождать минут десять или около того, чтобы обсохнуть.

Пока они выжидали эти самые десять минут, Дэвид повторил план их действий вслух.

— Кабинет Шелли находится наверху — надо будет преодолеть только один лестничный пролет, а потом пройти чуть дальше в холл. Его дверь слева. Комната 10Б. Нам нужен шкаф, где хранятся его папки. Необходимо молчать, пока не дойдем до его кабинета. И даже тогда говорить будем только шепотом. Вряд ли кто-нибудь появится в этой части здания ночью, но зачем испытывать судьбу?

Айра молча смотрел на Дэвида несколько секунд, затем сказал:

— Надо обойтись без жертв. Стрелять только в крайнем случае. Понимаете?

— Конечно. Как скажете, босс.

— Вот так-то. Я здесь потому, что у меня нет другого выбора. Но я не собираюсь участвовать в бойне, в которой могут пострадать невинные люди.

Дэвид выразительно посмотрел Левитту прямо в глаза и сказал:

— Я не убиваю невинных. Люди, которых я уничтожаю, сами убийцы.

— И не убиваете никого даже по ошибке?

— Я не делаю ошибок, когда речь идет о жизни или смерти.

Они беспрепятственно дошли до холла. Но когда поднимались по лестнице, Дэвид вдруг неожиданно и совершенно необъяснимо напрягся. «У парня, должно быть, невероятно тонкий слух», — подумал Айра, когда Вандемарк, подталкивая его в спину, заставил спешно вернуться в машинный зал. Айра успел услышать звуки двух голосов, доносившихся с лестницы. Удивительно. У этого Вандемарка вместо органов чувств — настоящий радар.

Два нарушителя частных владений замерли, слушая, как голоса прошли рядом с дверью и исчезли где-то вдалеке. Айра схватил Дэвида за руку и сказал:

— Я думал, что никто в такое время суток не пойдет в этот конец здания. Кто эти парни?

— Очевидно, Кемден ожидает нас. Поэтому он и приказал охранникам обойти все здания. Давайте-ка проскочим внутрь, пока здесь не пройдут новые патрульные.

Они почти бегом проскочили коридор и лестницу, а затем еще один коридор. Комната 10Б оказалась последней в самом конце его. Дэвид удивился, обнаружив, что она открыта. А кроме того, испытал чувство безграничной благодарности службе безопасности Кемдена за то, что она была сверх меры уверена в себе. Они были настолько уверены в своей безупречной системе внешнего наблюдения, что на внутреннюю безопасность обращали мало внимания. Глупо. Недальновидно. В армии такое было бы невозможно. Теперь Дэвид знал, что сотрудники Кемдена не слишком строго придерживались правил безопасности внутри помещения. Они следовали им, лишь когда выходили из здания.

Шкаф, где хранились папки доктора Шелли, был закрыт. К счастью, замок оказался не настолько прочным, чтобы остановить решительного человека, вооруженного отмычкой. Лабораторный халат, засунутый под толстую дубовую дверь, позволил включить свет и вместе с тем не выдать их присутствия. Айра и Дэвид быстро вывернули все содержимое шкафа на стол покойного доктора и принялись за поиски.

— Мы не можем взять это с собой. Нужно все внимательно просмотреть и отобрать главное. Не обращайте внимания на технические описания. Нам нужна любая информация только о настоящих целях Проекта «Джек» и любая документация, в которой упоминается имя Чарльза Кемдена.

— Это будет нетрудно. Похоже, что он подписывал или ставил свои инициалы на каждой папке.

— Посмотрите, что я нашел здесь, — прошептал Дэвид.

— Что это?

— Тезисы доклада доктора Шелли, сделанные им лично. Документ, который привел к таким ужасным последствиям. Его можно назвать «документом страха».

— О чем он?

Пролистывая тезисы, Дэвид ответил:

— Массовая истерия. Похоже, что это очень хорошо продуманное эссе о психологическом воздействии на население Лондона, которое произвел в 1888 году своими кровавыми злодеяними Джек Потрошитель. Очень интересно.

Насколько мне помнится, Потрошитель стал первым знаменитым убийцей такого рода. Я никогда не знал этого. В то время убийства на сексуальной почве были редкостью и случались, в основном, в сельской местности в странах континентальной Европы. Он стал совершать свои убийства в Лондоне, разбрасывая останки своих жертв по всему Уайтчепелу. Во всяком случае, пресса жаловала этого парня своей благосклонностью. Газетчики хорошо заработали на нем, но им все было мало. Конечно, ни у кого не имелось ни малейшего представления о том, какой эффект это произведет на публику.

В те времена Лондон представлял собой пороховую бочку. Страной правили несколько десятков богатых семей, а миллионы неимущих жителей вынуждены были вести беспросветное существование на грязных городских улицах, в отвратительных трущобах. Город вполне созрел для революции. К счастью для правящего класса, все это особой угрозы для их спокойствия не представляло, поскольку не было вожаков-революционеров. Но Джек, старина Джек, изменил все это.

Айра, моментально забыв про свою папку, опустился в кресло доктора Шелли и спросил:

— Вот как? Я ничего не слышал о том, чтобы Джек Потрошитель был революционером.

Дэвид продолжал перелистывать папку, давая Левитту пояснения:

— Он и не был им. Но создал ситуацию, которую обратили в свою пользу ведущие революционеры. Карл Маркс умер за пять лет до этого, но многие лондонцы из беднейших слоев населения уже восприняли его идеи с религиозным фанатизмом. Вспомните, Лондон был местом рождения коммунизма.

Тот факт, что Джек мог нанести свой удар в любом месте и никогда никому не попадался на глаза, взвинтил до предела нервное возбуждение обывателей. Это возбуждение удвоилось, когда народ понял, что заверения правительства в том, что оно будет защищать своих граждан независимо от их социального положения, оказались, просто ложью. Какой-то сумасшедший, маньяк бегает по городу и ножом убивает женщин, и никто — ни полиция, ни правительство — не могут ничего сделать. Да, действительно, эти женщины — его жертвы — были проститутками, но кто мог с уверенностью сказать, что следующей жертвой не станет какой-нибудь порядочный человек, чья-либо жена, мать или сестра? Этой мысли было достаточно, чтобы мужские сердца восстали в праведном негодовании.

Имели место уличные беспорядки. Население возмутилось тем, что Потрошителя никак не могут поймать. Газеты невольно подливали масла в огонь недовольства. Революционеры-радикалы всячески подогревали страсти, поэтому правительство оказалось в опасности, и ему действительно угрожала опасность переворота, если бы царство террора, установленное Потрошителем, не рухнуло так резко само по себе. Никто до сих пор не знает почему. Но именно то, что все кончилось вовремя, спасло королеву Викторию и премьер-министра Солсбери от краха. Убийства каким-то мистическим образом прекратились. Джек Потрошитель исчез с газетных страниц так же быстро, как и появился.

Дэвид поднял глаза от бумаг и посмотрел на Айру:

— Все это звучит очень знакомо, не так ли?

— Да, знакомо.

— Доктор Шелли закончил свои исследования тем, что такая же истерия может быть создана внутри современного общества при определенных условиях.

— Как сейчас в Нью-Йорке? — пробормотал Айра. — Здесь, где баснословно богатые люди сосуществуют рядом с целым легионом бездомных. И все равно у меня это никак не укладывается в голове. Какая польза от этого? Неужели цель Кемдена — добиться импичмента мэра города?!

— Нет, это всего лишь небольшой эксперимент, — ответил Дэвид. — Кемден обкатывает идеи доктора Шелли на американских гражданах. Он хочет посмотреть, как это сработает здесь, прежде чем перенесет его на все население — вот его истинная цель. Где-то в этих бумагах должны найтись доказательства. Нужно смотреть дальше.

И они взялись дружно просматривать материалы, стараясь делать это как можно быстрее. Встречалось много материалов, содержащих технические данные по дозам различных лекарственных препаратов. Дэвид выбирал наиболее важные документы, а остальные бросал на пол. Аккуратная стопка бумаг, являющихся вещественными доказательствами, постепенно росла на краю стола.

— Вот она! Я нашел нашего «мальчика»! Это личное дело Джека! — радостно вскрикнул Айра.

— Положите это сюда!

— Простите.

— Ну, и кто он?

— Сержант морской пехоты Рамон Дельгато. 28 лет. Черные волосы. Глаза карие. Рост шесть футов пять дюймов. Вес 115 килограммов. Боже!

Да это монстр какой-то. А посмотрите, кем он был раньше! Силы особого назначения, специалист по различным видам оружия, прошел тренировку по выживанию в различных условиях. Он был в подразделении «Дельта»!

— Это что, подразделение по борьбе с терроризмом?

— Верно. Эти парни — настоящие ублюдки, а точнее — безмозглые скоты. И как это Кемден выбрал такого, как он, для выполнения своей программы? Я имею в виду, что этих парней из «Дельты» специально обучают убивать, но они не убийцы-маньяки. А этот Дельгато — испанец. Тут сказано, он родился в Пуэрто-Рико. Почему же он убивает своих же соплеменников?

Дэвид выхватил несколько страниц из папки и сказал:

— Подождите. Я как раз читаю, где они откопали этого типа. Похоже, что Кемден предложил Дельгато такую шикарную должность в своей организации, от которой этот ублюдок не смог отказаться. Купил его на том, что за новую работу он будет получать в четыре раза больше, чем на правительственной службе.

— И это случилось?

— Они уговорили его.

— Наркотики?

— Наркотики, гипноз, электрошоковая терапия, обработка подсознания. Они подвергли беднягу всем мыслимым наборам своих грязных трюков, изменяющих мозг. Внедрили в его психику новую историю жизни. Парень теперь верит, что в детстве его постоянно подвергали сексуальным издевательствам его приемные родители. Его настоящие родители, по этой легенде, убиты его дядей. Шайка Кемдена взяла этого красивого, здорового, патриотически настроенного парня и превратила его в психопата — нерассуждающую машину убийства.

Самое плохое в том, что они внедрили в него глубокую вражду к каждому, у кого в жилах течет латиноамериканская кровь. За шесть месяцев они добились от него всего, чего хотели. В большинстве случаев Дельгато выглядит как нормальный человек. Но стоит ему услышать фразу: «Кармен Миранда и Сиско Кид», и этот убийца начнет кромсать любого, кто выглядит как испанец.

Айра посмотрел на Дэвида и сказал:

— Такого, как вы, например?

Дэвид рассеянно провел пальцами по своей бородке:

— Да, напомните мне, чтобы я перекрасил волосы, прежде чем мы отправимся на охоту за этим типом.

— Что вы имеете в виду? Вы думаете, что они разрешают этому парню ходить без присмотра?

— Нет, его держат в этом заведении на положении узника. Но им приходится постоянно корректировать его состояние, чтобы потом отвозить в дома потенциальных жертв. Они также должны оставить ему достаточно разума, чтобы инструктировать о расположении вещей в квартирах его жертв еще до того, как он туда войдет.

— Предполагаю, что они должны сдерживать его на поворотах, если хотят, чтобы он полностью оправдал надежды, которые они на него возлагают, — пробормотал Айра.

— Да, это, пожалуй, довольно сложно, удерживать его в равновесии. Они оставили Дельгато здравый смысл только на уровне сохранения собственной жизни, в остальном он полный безумец. Вот что ужасно.

Дэвид вдруг поднял палец, предупреждая вести себя тихо. Через несколько мгновений Айра услышал чьи-то шаги. Кто-то приближался к холлу. Шаги остановились вблизи двери и через мгновение возобновились — это охранники возвращались со своего очередного обхода. Когда Айра отвернулся от двери и посмотрел на Дэвида, его удивило, что тот просматривает уже другую папку. Крутой.

Дэвид оторвался от бумаг и сказал:

— Это не первый эксперимент. Когда я допрашивал Шелли, он собирался провести еще целую серию в подтверждение этого эксперимента. Но меня интересовало только то, что происходит в Нью-Йорке в настоящее время. В этой папке записи об эксперименте, который они провели в Атланте в 1982 году.

Глаза Айры широко открылись:

— Это когда в Атланте совершались убийства детей? Вы полагаете, что все это звенья одной цепи?

— Я не могу найти ничего, подтверждающего взаимосвязь между теми убийствами и исследованиями Шелли, но по времени все совпадает. Здесь говорится, что существует особый каталог, в котором можно найти имена жертв этого эксперимента и даты их смерти. И он должен отыскаться где-нибудь среди всего этого беспорядка.

— В этом есть здравый смысл. Я где-то читал, что многие полицейские, связанные с этим делом, остались недовольны тем, что парень, за которым они гонялись, обставил их всех. Его, кажется, осудили только за одно последнее убийство. Предполагалось, что он только повторил прошлые убийства.

— Видите ли, Айра, если бы нам удалось найти каталог, то мы бы узнали наверняка.

— Но в тот раз были убиты одни только дети, а не целые семьи.

— Я знаю. Судя по этим документам, Шелли решил переключиться со взрослых женщин на детей для большего социологического эффекта. Но эксперимент пошел не так хорошо, как им хотелось бы. Записки Шелли подтверждают провал эксперимента — в основном, в городах и пригородах. Как оказалось, преступления не повлияли на население в достаточной степени, чтобы организовать беспорядки. В те времена чернокожие бедняки не обладали достаточной поддержкой властей в Атланте, чтобы произвести большое впечатление на общественное мнение. Проект «Джек» вскоре по некоторым соображениям лишили финансирования, и эксперимент был на долгое время заморожен. Возобновился он шесть лет назад.

— Полагаю, что именно тогда Кемден и нашел покровителей в Белом Доме, — с грустью произнес Айра.

— В Совете Национальной Безопасности — наверняка. Таинственный покровитель, очевидно, направил Кемдена к кому-то из промышленников, кто поддержал идею и стал финансировать проект. Но держу пари, что здесь замешаны также и денежки из федерального бюджета.

— Годы правления Рейгана. Теперь Буша. Эти денежные мешки думают, что они со всем могут справиться, в любую эру, верно?

Дэвид согласно кивнул:

— Вспомните о государственном перевороте в Никарагуа. Кемден специально избрал своей жертвой жителей Манагуа.

Еще один охранник прошел мимо, поэтому Айра и Дэвид снова притихли и молчали до тех пор, пока он не ушел. Часы Айры показывали 1:13. Очевидно, служба безопасности делала обход примерно каждые полчаса.

Бросив еще одну бесполезную папку на пол, Айра произнес:

— Все это имеет ужасный смысл. Революционное правительство Никарагуа всегда было больным местом для людей Рейгана. Идея коммунистического государства на Северо-Американском материке просто сводила их с ума. Они что угодно сделали бы, лишь бы убрать это правительство. Слава Богу, нынешняя администрация пока еще не сошла с ума, чтобы повторить опыт предшественников. Как вы думаете, они все-таки связаны каким-нибудь образом с этим проектом?

— Я пока что ничего не нашел, что напрямую указывало бы на такую связь. В какой-то степени это меня удивляет. Кемден — самый главный парень в этом деле — был когда-то связан со шпионажем, так ведь?

— Да. Но это ничего не значит. Шпионы держат в секрете многое не только от общественности, но и друг от друга, — Айра облизал пересохшие губы. С каким удовольствием он сейчас бы закурил сигару. — Неизвестно, как далеко потянется ниточка. Вот доберемся мы до верхних слоев стратосферы, а там уже действуют защитные слои вполне правдоподобного отрицания.

— Что поделаешь, только одно сейчас в наших силах, — это раскрытие шайки Кемдена. Мы позволим политиканам и судьям разбираться в остальном: к каким высям простирается гора этого дерьма. Я не большой любитель таких дел, но наш план стоит того. Представьте, что психа-убийцу заслали в другую страну убивать невинных женщин и детей. Это самый чудовищный вид терроризма, о котором я когда-либо слышал. А за всем этим стоит мое собственное правительство!

Продолжая рассматривать документы, Дэвид пробормотал:

— Вот почему они ничего особого не найдут на уровне выше Кемдена, может быть, лишь несколько его контактов с Белым Домом. Ни один здравомыслящий политик не захочет, чтобы его имя связывали с таким безумцем.

— Но это как раз то, чем с большим удовольствием воспользуются рыцари плаща и шпаги, — выдохнул Айра с печальным выражением лица. — Все эти ребята смотрят на нашу южную границу и ожидают в будущем самых больших бед оттуда. Они не видят в наших несчастных южных соседях людей. Поэтому они насаждают там опереточных диктаторов с их летучими эскадронами смерти. Многие из них будут смотреть на Проект «Джек» как на еще один способ держать неимущих людей стран третьего мира в полной зависимости. От этой хитроумно придуманной дерьмовой штуки смердит аж до самых высоких небес.

Дэвид вдруг снова поднял руку, призывая к тишине. Айра буквально примерз к стулу. Выражение лица Вандемарка говорило о том, что это не был очередной обход охранников. Левитт вытащил из кобуры пистолет. А Дэвид, бесшумно подхватив со стола отмычку, подскочил к двери и выключил свет.

Мгновение спустя раздались приближающиеся к двери шаги. Айра сидел в темноте и слушал, как они неумолимо становятся все ближе. Шаги прекратились прямо перед дверью. Айра услышал, как поворачивается ручка двери и открывается дверь. В комнату потоком хлынул свет из холла. В дверном проеме показался силуэт. Человек пытался шире открыть дверь, но ему что-то мешало. Лабораторный халат. Человек остановился посмотреть, в чем дело. На глазах у Айры Вандемарк в тот же миг опустил отмычку на голову пришельца. Человек с глухим стуком упал на пол. Дэвид выглянул в холл, на мгновение прислушался, затем вернулся и закрыл дверь.

Когда они снова включили свет, Айра попытался рассмотреть упавшего. Это был худой, среднего роста человек с черными вьющимися волосами, одетый в лабораторный халат. Выглядел он крайне изумленным. Удивительно, что он не потерял сознания, а был просто оглушен.

Вандемарк поднял его на ноги и усадил на стул рядом с письменным столом. Айра направил на него пистолет и спросил:

— Кого мы сегодня тут принимаем? С кем имею честь?

— Судя по всему, это доктор Джеймс Хувер, помощник Шелли. Он один из создателей, даже творцов Проекта «Джек». Очень мило с его стороны, что он заглянул к нам на огонек. Мы сможем допросить его, а потом убьем.

— Я сказал, никаких убийств!

В ответ Дэвид смерил грузного агента ФБР ледяным взглядом. Айра на мгновение подумал, что их сотрудничество вот-вот закончится перестрелкой из пистолетов с глушителями. Он проклинал себя за то, что лично не удостоверился, настоящие ли патроны дал ему Вандемарк.

Но затем Дэвид пожал плечами и стал резко засовывать стопку папок в свой рюкзак.

— Я думаю, будет лучше, если мы освободим помещение. Кто-нибудь может прийти на поиски Хувера. Мы возьмем его с собой. Когда он придет в себя, им не так уж трудно будет управлять.

А доктор Хувер как раз этим и был занят — он приходил в себя. Его сознание медленно прояснялось после удара, которым его угостил Дэвид. Айра подошел к нему ближе. Он увидел, как взгляд Хувера принял осмысленное выражение. На его лице читался неподдельный испуг, когда он увидел нависшего над ним Айру. Затем он заметил пистолет, затрясся всем телом и дрожащим голосом спросил:

— Кто вы?

— Не ваше дело, док. Держите язык за зубами, и, может быть, переживете эту ночь, — ответил фэбээровец с явным неудовольствием. Лучше всего было держать Хувера в страхе, так легче им управлять. Выход отсюда и так, видимо, будет нелегким, да еще этот Хувер...

Хувер кивнул, показывая, что понимает все и согласен.

— Я не хочу умирать. Я сделаю все, что вы прикажете.

Дэвид наконец закончил набивать рюкзак, засовывая столько непрочтенных папок, сколько могло войти в водонепроницаемый пакет. Папки были завернуты дополнительно в полиэтилен я засунуты внутрь рюкзака. Он молил бога, чтобы не оставить здесь что-нибудь жизненно важное. Содержимое рюкзака давало надежду на то, что им, возможно, удастся сорвать завесу тайны над мрачным учреждением Кемдена.

Вандемарк повернулся к доктору Хуверу, давая ему возможность получше рассмотреть, кто он такой. Ужас на лице Хувера смешался с удивлением.

— Вы? Но ведь вы должны находиться в квартире!

Дэвид глянул на него, мгновенно сообразив, о чем идет речь. Он схватил его за отвороты пиджака, притянул к себе и буквально впился в мысли этого испуганного человека.

В тот же миг он снова схватил со стола отмычку и ударил ею Хувера по голове. На этот раз ему хорошо досталось. Вандемарк вложил в этот удар всю свою ненависть. Хувер сник, обмяк и потерял сознание. Глаза его оставались открытыми, но зрачки закатились куда-то внутрь глазниц. Кровь стекала по лицу из его разбитого черепа.

— Какого дьявола ты собираешься с ним делать? Убить его? — взревел Айра, наводя пистолет на Дэвида. — Я же сказал, никаких убийств!

— Если бы я хотел убить его, то употребил бы оружие. Я просто хотел вывести его из строя на пару часов, — сказал Дэвид, закидывая на плечи рюкзак. — У нас нет времени возиться с ним.

Айра нащупал пульс на шее потерявшего сознание ученого и вздохнул с облегчением, обнаружив, что он бьется сильно и ровно. У Вандемарка, видимо, имеется опыт в таких делах.

Дэвид направился к двери.

— Вы идете со мной? — спросил он, выходя в холл.

Айра снова посмотрел на распростертое на полу тело.

— С ним все будет в порядке? Я имею в виду, это ничего, что мы его тут оставляем?

— Да наплевать на него! Послушайте, Айра, сегодня ночью они послали «Головореза» на задание. Он направился туда, где я остановился, приехав в ваш город. Хозяйка квартиры, очень хорошая женщина, находится в опасности. Если хотите остаться и разыгрывать из себя Флоренс Найтингейл перед этим подонком, воля ваша. Но если вы хотите спасти невинную женщину и поймать «Головореза», то давайте пошевеливайтесь.

С этими словами Вандемарк скрылся в дверном проеме.

Айра молча постоял секунду, глядя в пустой дверной проем, потом на «заснувшего» доктора Хувера, затем снова на дверь. После чего быстро опустил Хуверу веки, вышел и закрыл за собой дверь.

* * *

В другом конце здания Чарльз Кемден сидел один в своем кабинете и разговаривал по телефону. Он говорил со своим человеком — Мак-Гуайром, который связался с ним по радиотелефону из фургона, стоявшего возле дома Анжелы Кинонес. Мак-Гуайр разъяснил шефу оперативную обстановку:

— Везде в доме свет выключен, кроме одной квартиры. Все уже легли спать час назад и, наверное, сейчас спят.

— Отлично. Можете входить и разделаться с ними.

Мак-Гуайр повесил трубку и оглянулся на заднее сиденье фургона. В тусклом свете уличных фонарей ему не очень-то хорошо было видно Рамона Дельгато; Огромная темная тень сидела спокойно. Увиденное вполне устраивало Мак-Гуайра. Даже на такого крепкого человека, как он, Дельгато влиял каким-то образом. Дремлющий великан всегда говорил мало, но Мак-Гуайр видел результаты всех тайных рейдов Дельгато. Просто чудовищно. Бесчеловечно. Дельгато был чудовищем. Мак-Гуайр благодарил бога, что ему известны целые три серии закодированных команд, чтобы держать этого террориста в руках. Он не питал никаких иллюзий насчет того, что ему удастся уцелеть, если Дельгато не утолит жажду убивать и если этого громилу натравят на него. Мак-Гуайр был тренированным профессиональным убийцей и считался лучшим в своем ремесле. Но Дельгато не был человеком. Никакие эмоции не могли остановить его, когда его обуревали смертоносные страсти.

Довольный тем, что между ним и Дельгато сохраняется дистанция, Мак-Гуайр вылез из фургона и направился по улице прямо к Хенсону, который не спускал глаз с окон квартиры Кинонес. Хенсон не оторвал взгляда от занавешенных окон даже тогда, когда Мак-Гуайр подошел к нему сзади и сказал:

— Шеф говорит, пора действовать.

Хенсон кивнул и ответил:

— Мне бы очень хотелось узнать, есть там Вандемарк или нет. Мне не улыбается торчать здесь и ждать, когда он придет. Бэби всегда оставляет после себя столько крови. Кстати, как он там себя ведет?

— По-прежнему спокоен. Будем надеяться, что так будет и дальше.

— Ты просто не забывай кодовые слова, и с тобой все будет в порядке.

— Пожалуй что так. Но я был бы рад, если бы это задание поскорее закончилось.

Хенсон направился обратно к фургону.

— Чья очередь запускать Бэби?

— Твоя.

Хенсон озадаченно посмотрел на своего напарника, пытаясь определить, говорит тот правду или нет. Он мог поклясться, что именно он запускал Бэби в прошлый раз. Но, может, это было не в прошлый раз, а в позапрошлый? Впрочем, это неважно. Ему-то что? Хенсон не боялся Дельгато так, как он, Мак-Гуайр. Фактически он его даже любил по-своему. Разве не Хенсон дал ему прозвище «Бэби»? Хенсона восхищало в Бэби то, что у того всегда была только одна цель — убивать, и ничего больше. Ничего. Это животное было настоящей машиной убийства. Словно акула. Единственное время, когда Бэби оживал, было время убийства. Эти ученые действительно здорово над ним поработали. Хенсон вынужден был признать, что ему было жаль Бэби, но тем не менее он восхищался работой ученых, которую те провели с ним. Это было очень похоже на его страсть к искусно изготовленному огнестрельному оружию. Для него такое оружие было произведением искусства.

 

Глава 6

Анжела Кинонес постепенно увлеклась глупым фильмом выпуска 1950 года, который смотрела по телевизору. Ей стоило немалых усилий отогнать беспокойные мысли и вникнуть в сюжет «Завоевателей с Марса», по крайней мере так объявил название диктор. Анжела не помнила, чтобы кто-нибудь снимал фильм еще раз с таким же названием, впрочем могло быть всякое...

Переключая телеканалы, она натыкалась на титры фильмов. Комедий не было, поэтому она все-таки решила остановиться на научно-фантастическом фильме, посчитав, что, вероятно, он окажется не менее интересным, чем любая другая кинолента. Но она ошиблась.

Прямо с самого начала фильма Анжелу захватил сюжет. Там речь шла о маленьком мальчике, который стал очевидцем того, как летающая тарелка приземлилась в поле за их домом. Произошло это глубокой ночью. Он разбудил родителей, которые подумали, что ему приснился кошмар. Но отец решил проверить слова сына и не нашел летающей тарелки. На следующее утро мальчик обнаруживает, что отец снова бродит по полю. И как вы думаете, что случилось? Отца затянуло в зыбучий песок. Все это сопровождалось такой сверхъестественной музыкой, которую Анжела никогда не слышала. Через некоторое время отец снова появляется дома. Но он изменился. Он ведет себя как робот, не проявляя никаких эмоций. Сзади на шее у него шрам. Снова звучит все та же роковая музыка. Эти пришельцы из летающей тарелки сделали с ним что-то.

С тех пор жизнь мальчика стремительно ухудшается. Его мать, один из школьных друзей главного героя, несколько полицейских — все становятся жертвами песчаной ловушки и этой сверхъестественной музыки. Мальчик пытается предупредить людей об угрозе, но никто не воспринимает его слова всерьез. Таинственные пришельцы побеждают, и пареньку ничего не удается сделать.

К своему удивлению, Анжела обнаружила, что всецело поглощена этим сюрреалистическим триллером. Ее не смутило даже то, что, внимательно присмотревшись к пришельцам, она заметила на их спинах привычные замочки-молнии.

Фильм почти достиг развязки, когда пропало напряжение в сети. Анжела оказалась в темноте. Она по-прежнему смотрела на маленькое белое пятнышко посреди экрана погасшего телевизора. Через несколько секунд пропало и оно. Анжела чертыхнулась вслух. Снова проделки Эдисона. Этим летом отключение электричества стало неотъемлемой частью жизни в Нью-Йорке. Ну почему бы им не подождать еще минут десять?! Теперь Анжела никогда не узнает, как мальчик избавится от опасности, с которой столкнулся, и спасется ли вообще. Встретится ли он когда-нибудь со своими родителями? Сделают ли что-нибудь военные? Будет ли хорошенькая няня превращена в зомби?

Все еще понося на чем свет стоит электрическую компанию, Анжела направилась к встроенному шкафу, спотыкаясь обо что-то в темноте. Пошарив на полках, она нашла свечи, которые там хранились. Затем сходила на кухню за спичками, чтобы зажечь свечи. После этого Анжела устроилась в гостиной. Выпив еще фужер вина, она почувствовала в себе решимость не ложиться, а посидеть при свечах. Ей хотелось узнать, сколько еще придется ждать Дэвида. Почему из всех ночей Кон Эдисон решил выбрать именно эту, чтобы сломать что-то серьезное в своих установках? Казалось, весь мир ополчился против нее.

Анжела приказала себе выбросить из головы эти мысли, которые могут привести только к паранойе. Глупо полагать, что телекомпании не включают кинокомедии в свои ночные программы специально, чтобы позлить именно ее, Анжелу Кинонес. Владельцы нью-йоркских энергосетей тоже вряд ли желают досадить ей и не дать досмотреть до конца фильм. Это же Нью-Йорк. Такое тут случается часто.

Отключение электричества часто случается в жаркое время, напомнила она себе, когда очень большой расход энергии из-за того, что многие пользуются кондиционерами. Сегодня же особой жары нет. Фактически погода не по сезону умеренная.

Анжела подошла к окну и выглянула на улицу. То, что она увидела, ей не понравилось. В домах напротив горел свет. Да и уличные фонари тоже горели. И в их леденяще голубом свете Анжела увидела то, что сильно испугало ее. На противоположной стороне дороги на обочине стоял человек и смотрел прямо на окно Анжелы.

Через несколько секунд к нему подошел второй. Могли они ее увидеть? Нет. У нее в квартире нет света. Анжела уверена, что ее не видно. Затем первый мужчина пошел по улице к рыже-коричневому фургону и залез в него.

Рыже-коричневый фургон!

Она видела его раньше, и он не зарегистрирован! О боже!

Из фургона снова вышел человек и открыл боковую дверцу фургона. Кто-то выполз наружу. Или все-таки вылез? Этого Анжела не могла сказать. Этот кто-то был полностью черным. Одна лишь тень. Никаких четких очертаний.

Затем первый человек и таинственный некто стали пересекать улицу, явно направляясь к ее дому. И только сейчас Анжела стала понимать, что это был человек. Но он был настоящим чудовищем. Его рост превышал рост его спутника на целую голову. Казалось, что по своим размерам он был и в ширину, и в высоту одинаков. И еще он был черным! Нет, не негром. Просто черным. Черная одежда, черные волосы. Что-то черное натянуто на лицо. Все черное. Таинственная, зловещая тень.

Затем двое мужчин скрылись из виду — они направлялись к парадному входу в здание. Еще один человек продолжал смотреть на квартиру. Анжела вдруг услышала, как сильно бьется ее сердце. Они идут за ней.

Девушка побежала к телефону. Надо вызвать полицию! Но телефон молчал.

Эти негодяи отключили его, и теперь шли убивать ее!

Зачем? Ведь она их не знала! И никогда не причиняла им зла! Зачем же тогда убивать ее? У Анжелы не оставалось сомнения, что такое намерение у них было.

Что делать? Разбить оконное стекло и кричать о помощи? Но это не помогло Китти Дженовезе. Это скорее всего лишь ускорит ее смерть. Так пусть же ее убийцы выполнят свое черное дело побыстрее.

Анжела направилась к двери в квартиру, открыла ее и тихонько вышла в холл. Она услышала какой-то скрежет внизу, пятью этажами ниже. Еще больше ее поразило то, что в доме было тихо, как... как в могиле. Даже не думай об этом, Анжела!

Затем она услышала знакомый скрип открываемой входной двери в подъезде. Дверь открылась и осторожно закрылась. Затем снова установилась тишина. Всеобъемлющая и полная тишина. Но Анжела знала, что двое мужчин поднимаются вверх по лестнице. Они идут за ней.

Девушка посмотрела вниз в темноту коридора и вспомнила, что где-то там, в другом конце, находится лестница, ведущая на крышу. Может быть, ей броситься туда? Нет! Убийцы услышат, как она открывает пожарную дверь. А оказавшись на крыше, спрятаться будет негде. Этот дом выше других на целых два этажа. Ее неизбежно поймают.

Назад в квартиру! Но ведь там тебя тоже поймают! Но там все-таки есть где спрятаться. Это ведь ее родной дом! Она же знает, где что лежит!

Анжела быстро закрыла за собой дверь, не заботясь о том, услышали ли ее те, кто собирается убить ее. Затем она накинула на дверь цепочку и придвинула к ней кресло. Придвинуть к двери диван оказалось намного труднее. Но она смогла. Ее организм работал со всей мыслимой нагрузкой, на пределе последних сил. Это их немного задержит.

Но не навсегда. Ей нужно оружие! Почему она не попросила Дэвида оставить ей пистолет? Но что от него толку? Она ведь не знает, как им пользоваться. Возможно, это кончилось бы тем, что она ранила бы себя сама.

Анжела бросилась на кухню. Из ящика стола она вытащила большой нож для разделки мяса. Пальцем проверила, насколько острым было его блестящее лезвие. Не очень острое, но сойдет. А сейчас обратно в гостиную! Задуть свечи!

Темно. Это поможет ей больше, чем ее преследователям. Анжела прекрасно знала расположение предметов в квартире. Даже если убийцы побывали здесь раньше, они не могут знать все так, как она. Может быть, у нее все-таки еще есть шанс?

Возведя баррикаду, сжимая в руке оружие, Анжела почувствовала, что готова к отпору. Теперь ей нужна только кавалерия. Впрочем, у нее осталась еще одна возможность — спастись можно, закричав, что ей нужна помощь. Надо кричать!

Именно это Анжела и стала делать. Она кричала громко и долго. Изо всех сил. Так сильно, что сама поверила, что люди во всем Квинсе услышат ее. Она вкладывала всю мощь своих легких в этот крик. Ее жизнь зависела от кого-нибудь, кто услышит ее и придет к ней на помощь. Двумя этажами ниже Хенсон услышал ее крики и выругался. Он не был уверен, что его спутник услышал этот шум. Дельгато все еще находился в контролируемом состоянии, в полугипнотическом трансе, и откликался только на словесные команды в ожидании скорой вспышки смертоносной ярости. Его всегда транспортировали именно в таком состоянии.

Голоса просыпающихся жильцов дома стали доноситься из близлежащих квартир. Хенсон понял, что ситуация выходит из-под контроля. Может быть, ему стоит прекратить операцию или все же попытаться довести ее до конца? Кемден будет вне себя от ярости, если они провалят его задание.

Хенсон подтолкнул Дельгато вперед, направляя его к следующему пролету лестницы. Он знал, что Мак-Гуайр заблокирует входную дверь, чтобы удерживать жильцов этого дома. Если у них нет возможности воспользоваться телефоном, чтобы вызвать помощь, то ситуацию все-таки еще можно удержать под контролем.

Пока они шли до четвертого этажа, Хенсон слышал, как люди копошатся в своих квартирах, проклинают электрическую компанию, спрашивая друг друга, кто там и почему кричит. Он снова подтолкнул Дельгато с силой.

А Анжела тем временем продолжала истошно кричать. Они уже почти были на лестнице, ведущей на пятый этаж, когда кто-то открыл дверь и спросил, в чем дело. Хенсон в ответ гаркнул на него:

— Полиция! Возвращайтесь в квартиру и закройте дверь! Может возникнуть перестрелка!

Любопытный жилец мгновенно исчез.

Хенсон вытащил свой автомат сорок пятого калибра и навинтил на ствол глушитель. Он знал, что с жильцами можно справиться легко.

А Анжела по-прежнему продолжала кричать.

Когда Хенсон и Дельгато поднимались по ступенькам, из соседней с Анжелой квартиры вышел мужчина и осветил их фонариком. Он умоляюще произнес:

— Пожалуйста, поторопитесь! Она так кричит, словно ее убивают! Похоже...

Пуля из автомата Хенсона оборвала фразу доброго самаритянина на полуслове. Его фонарик упал на пол и покатился в угол. Сосед ударился о дверь и затих навсегда.

А Анжела продолжала кричать.

Хенсон подтолкнул Дельгато к двери Анжелы, поставил его лицом к ней, а затем сказал:

— Там эта сука! Пусть она прекратит орать! Она знает, что ты идешь, поэтому не бойся произвести шум. Сделай это быстро. Быстро зайди и тут же назад! Кармен Миранда и Сиско Кид.

Хенсону показалось, будто в Дельгато что-то включилось. Без малейшего колебания убийца обрушился на дверь, громко рыча при этом. Дверная коробка удержалась, но Дельгато мгновенно проломил ее и продолжал разбивать. Коридор наполнился хрустом расщепляемого дерева. Дверь удержится не более нескольких секунд.

Анжела прекратила кричать.

Она носилась по всей квартире, сдвигая за собой мебель. Все, что угодно, лишь бы удержать «Головореза»! Наконец она добежала до спальни. Ей нужно куда-то спрятаться! Куда? Может быть, в шкаф?

Нет! Слишком хрупка и ненадежна дверь! Если входная дверь со всеми ее баррикадами не могла задержать «Головореза», то уж эта — тем более. Под кровать?

Нет! Она станет ее западней. За кровать!

У нее высокая спинка. Это обеспечит Анжеле надежное прикрытие и предоставит достаточно места, чтобы держать в руках огромный нож. Собираясь с мужеством, девушка была не вполне уверена в том, что ей хватит сил отодвинуть кровать от стены. Кровать врезалась в платяной шкаф, и так и осталась там стоять. Слава Богу, что в Нью-Йорке такие маленькие квартиры! «Головорез» не сможет отодвинуть кровать в сторону.

Схватив с кровати нож, Анжела спряталась за спинкой, поставив за собой прикроватную тумбочку. Та будет защищать ее спину.

Она услышала, как входная дверь рухнула, затем до нее донеслись звуки передвигаемой мебели, царапающей пол. Ее преследователь был уже совсем рядом.

Дельгато стоял возле выломанной двери, часто и тяжело дыша. Он прислушался, пытаясь определить местонахождение своей жертвы. Он уже приготовил нож со смертоносным, длиною в восемь дюймов лезвием.

Эта женщина где-то здесь. Он обязательно найдет ее. «Головорез» безмолвно двинулся вперед — тень, несущая смерть и бесшумно скользящая в темноте.

Анжела выглянула из-за спинки кровати, пытаясь пронзить взглядом темноту и со страхом ожидая неминуемой смерти.

Раздался глухой удар. «Головорез» наткнулся на какой-то из предметов мебели, которую она успела вытащить в проход. Теперь он действовал осторожнее.

Нож, который она сжимала в руке, казался маленьким и бесполезным. Что ей сейчас пригодилось бы, так это топор!

Что-то темное мелькнуло в чернильной темноте. В дверном проеме спальни показался огромный силуэт. Анжела начала безмолвно опускаться на колени, каждая клеточка в ее теле ощущала легкий страх. Слышит ли он ее дыхание? Трудно сказать. Задержать дыхание ей никак не удавалось. Да и сделать глубокий вдох сейчас ей вряд ли удастся. Ей казалось, что даже от незначительного усилия легкие опалит как огнем.

Из своего укрытия Анжела теперь слышала, как «Головорез» передвигается по комнате. Казалось, что он больше и не собирается ходить украдкой. Сейчас чудовище стояло возле встроенного шкафа и шарило по полкам.

Анжела услышала, как незнакомец шагнул к кровати. Она почувствовала, как под его весом прогнулся матрац. Затем раздались новые звуки, на этот раз из-под кровати. Она могла слышать скрежет ножа, царапающего пол.

Он водил ножом под кроватью, проверяя, не спряталась ли там его жертва. Если бы она выбрала это укрытие...

Не обнаружив ее под кроватью, он решил перенести поиски в другое место. Тишина. Он думает. Размышляет, где она могла спрятаться. Возможно, ему просто не видно, что кровать отодвинута от стены. Здесь слишком темно. Может быть, он все-таки уйдет?

Тишина.

Что он там делает?

Тишина...

Знал ли он?...

Тишина...

Затем снова раздались шаги «Головореза». Он уходит из комнаты! Вышел в коридор. Шаги затихли.

Тишина.

Ушел?

Тишина.

Может быть, уже можно выйти?

Тишина.

Нет. Оставайся тут, пока не приедет полиция. Тишина. Вдруг что-то обрушилось сверху на кровать, придвинув ее ближе к стене спинкой кровати. Плечи Анжелы прижало к стене. «Головорез» вернулся! Он понял, где она! Он все-таки нашел ее!

Боже! Нет!

Анжела повернулась лицом к спинке и высвободила плечи. Она рывком встала на ноги и, окончательно выпрямившись, выставила вперед свой нож. Анжела почувствовала, как его лезвие полоснуло «Головореза». Убийца взревел от боли.

Что-то пронеслось мимо лица Анжелы — буквально в нескольких сантиметрах от нее. Скорее всего, это нож «Головореза». В тот же миг Анжела снова нырнула в свое убежище, по-прежнему держа нож над головой.

«Головорез» с рычанием ударил по спинке кровати, которая тут же обрушилась на Анжелу. Анжела почувствовала, что силы покидают ее. Это все из-за нервов. Она сейчас умрет! Эта мысль подействовала на нее как ушат холодной воды. Но она не будет кричать и молить о пощаде. Она не позволит ему безнаказанно совершить свое злодеяние. Ему не удастся уйти отсюда, не получив ни единой царапины. Она наградит его хорошей отметиной. Собравшись с духом, она поставит клеймо на своем убийце.

Анжела вскочила на ноги. Нож со свистом рассек воздух. Мимо.

Где же он?

В ту же секунду мощная рука в перчатке схватила ее запястье и сильно сжала. Боль была жуткая. Непроизвольный крик боли сорвался с ее губ. Анжела почувствовала, что нож выпал из рук прямо к ее ногам. Теперь до него не дотянуться. А боль не отступала.

Анжела почувствовала, как та же рука приподняла ее. Теперь она его пленница. Ноги оторвались от пола. Девушка повисла в воздухе. Беспомощная, как овца на бойне. Все кончено.

Превозмогая боль, Анжела открыла глаза. Почему она это сделала? Трудно было объяснить. Может быть, она хотела взглянуть на своего убийцу. Хотела посмотреть, как выглядит это чудовище. Но ее ждало разочарование.

Единственное, что она смогла разглядеть, — это узкая светлая полоска, вырезанная в маске для глаз убийцы, и жемчужно-белые зубы, обнажившиеся в дьявольской ухмылке.

Затем робкий лучик света из коридора медленно проник в комнату. Но этого оказалось достаточно, чтобы увидеть массивный силуэт убийцы. На острие черного ножа, занесенного над Анжелой и готового вонзиться в ее тело, блеснул свет.

 

Глава 7

Дыра в полу генераторного зала оказалась не только хорошим входом, но и весьма неплохим выходом. Не теряя времени, Айра и Дэвид выбрались наружу, шагнули на перекладину и погрузились в воды Гудзона. Течением реки их быстро отнесло на север. Они плыли под водой, лишь изредка выныривая, чтобы глотнуть воздуха, затем снова опускались под воду. Дэвид надеялся, что никто из дежуривших у видеомониторов охранников не засек их. Если их заметят, то придется отстреливаться. План таил в себе множество опасностей, но у них не было времени на размышления. «Головорез» либо уже находился в пути, либо уже проник в квартиру Анжелы.

Как выяснилось впоследствии, Честер Пиньон не заметил ни Айру, ни Дэвида. Борясь со сном при помощи амфетамина, он конечно не спал, но внимание его было сильно рассеяно. Честер в основном был занят разговорами с Брэддоком, доказывая ему, каким великим художником он станет, и на мониторы почти не смотрел.

Айра и Дэвид достигли пристани, выбрались из воды и побежали к машине, ожидавшей их на улице. Айра задержался чуть дольше напарника, пытаясь стащить с себя костюм для подводного плавания. Ключи от машины находились у него в кармане брюк.

Затем он поспешил к Дэвиду, который уже стоял у дверцы автомобиля и потребовал у него ключи. Он собирался сам вести машину! Но Айра не стал спорить, кинул ключи Дэвиду и бросился к другой дверце. Несколько секунд спустя Айра уже пожалел о том, что уступил водительское сиденье.

Вандемарк мчался по городским улицам со скоростью около ста тридцати километров в час, не признавая никаких правил. Он не раз задевал проезжающие мимо машины, которые не успевали уступить ему дорогу. Впервые за всю эту ночь Айра был действительно напуган. Проникновение в святая святых Кемдена по сравнению с этой бешеной ездой было просто невинной загородной прогулкой. Айра ожидал, что в любую секунду они разобьются вдребезги, и их останки разлетятся по нью-йоркским улицам, не оставив ни малейшего шанса на опознание.

Но не успел Левитт опомниться, как они были уже на Двадцать шестой улице. Заскрипев тормозами, машина резко остановилась. Каким-то образом их бешеная езда через весь город не привлекла внимание ни единого полицейского. Так ведь часто бывает: никогда не оказывается ни одного полицейского рядом с тобой, когда он тебе действительно нужен.

Когда они выскочили из машины, до Айры дошло, что Дэвид что-то говорит о квартире на верхнем этаже здания и показывает на нее. Он только сейчас понял, что его спутник всю дорогу что-то говорил, пока они на жуткой скорости летели вдоль улиц. Но Айра не мог вспомнить ни слова из того, что сказал Вандемарк. Его разум замкнулся на мысли о спасении своей собственной жизни.

Затем он услышал, как Дэвид сказал:

— Черт побери!

Айра успел увидеть, что его сообщник, смотрит на рыжевато-коричневый фургон, стоящий на противоположной стороне улицы. Айра наконец вспомнил о зловещем назначении этого фургона и вытащил пистолет. Он наблюдал за тем, как Вандемарк осторожно заглядывает в фургон, когда почувствовал, что в него вонзилась пуля. Она попала куда-то в верхнюю часть спины. Такое ощущение, словно кто-то резко ударил его огромной кувалдой. Под воздействием этого сногсшибательного удара Айра развернулся. Он увидел человека, стоящего на крыльце дома и держащего в руке пистолет с глушителем. Айра по инерции продолжал поворачиваться. На глаза ему попался Дэвид. Тот отстреливался. Цилиндрик глушителя озарялся короткими ослепительного света вспышками. Все вокруг кружится... человек на крыльце падает на тротуар... Сам Айра тоже падает, ударяясь об асфальт.

Господи! Меня подстрелили!

Он увидел, как Дэвид бросился к нему, слегка замедлил бег, а потом побежал дальше.

Этот сукин сын бросит меня тут одного! И я умру!

Айра услышал, как где-то неподалеку разбилось стекло. Возможно, этот паршивец Вандемарк выбил дверь в подъезде здания. Затем — тишина, лишь изредка прерываемая звуками плывущего где-то в вышине города.

Айра лежал прямо посреди дороги. Он представлял себе, как это все будет выглядеть в завтрашних газетах. Он уже видел газетные заголовки, набранные аршинными буквами:

ОДЕТЫЙ В КОСТЮМ ДЛЯ ПОДВОДНОГО ПЛАВАНИЯ АГЕНТ ФБР НАЙДЕН МЕРТВЫМ НА УЛИЦЕ

Быстро взглянув на Айру, Дэвид понял, что его дела плохи. Но спасение Анжелы тоже нельзя откладывать. Он не мог остановиться даже на секунду, чтобы помочь Левитту. «Головорез», возможно, уже находится у Анжелы в квартире. Успеет ли он вовремя?

Входная дверь была закрыта, поэтому он выбил стекло, считая, что прорезиненный костюм спасет его от осколков. Внутри он обнаружил, что коридоры полны перепуганных насмерть людей. Повсюду прыгал свет от фонариков. Наконец луч света остановился на Дэвиде. Люди хотели знать, что происходит. Что случилось с электричеством? И кто же совсем недавно кричал так пронзительно, будто его режут?

— Кричал?!

Дэвид схватил первого попавшегося человека, на которого наткнулся, и приказал ему немедленно вызвать полицию.

— Там на улице подстрелили человека! Ему нужна скорая помощь!

— Но телефоны не работают.

— На углу платный телефон! Воспользуйтесь им!

— Но полицейский там, у двери, сказал, что мы не должны покидать здания!

Дэвид ткнул ствол пистолета прямо в лицо этого мужчины и закричал:

— Делай, что тебе говорят, или я вдребезги разнесу твою ослиную башку!

Это заставило мужчину повиноваться его приказу.

Женщина, стоявшая рядом и слышавшая этот разговор, шагнула из темноты и сказала:

— Я медсестра. Вы сказали, что там кого-то подстрелили?

— Да, там, посреди улицы! Посмотрите, пожалуйста, что можно для него сделать.

С этими словами Дэвид побежал вверх по лестнице, расталкивая в стороны испуганных жильцов дома.

Ему показалось, что он бежит целую вечность. Но, взлетев на последний пролет лестницы, он увидел на верхней площадке свет. Он, видимо, исходил от лежавшего на полу фонарика. Вандемарк тут же нагнулся, чтобы поднять его. И именно это весьма незначительное действие спасло ему жизнь.

Пуля впилась в стену как раз над его головой. Телепатические способности Дэвида лишь на какой-то крошечный отрезок времени зарегистрировали присутствие вооруженного человека. Вандемарк мгновенно скатился вниз как раз до половины лестницы. Он увидел еще одну вспышку от выстрела. Закончив свое падение, Дэвид приземлился на колени, на не очень-то мягкие деревянные ступени. Из глаз посыпались искры. Не обращая внимания на боль, выхватил пистолет и выстрелил.

Ему ответили еще одним выстрелом. Пуля ударилась в ступеньку, на которой только что находился Вандемарк.

Дэвид прицелился примерно в то место, где увидел вспышку от выстрела, и выстрелил снова. Фигура ударилась о перила и полетела прямо на Дэвида. Вандемарк чуть посторонился и дал мертвому телу Хенсона скатиться вниз мимо него.

Затем Дэвид услышал звук, раздавшийся из квартиры Анжелы. Он побежал наверх, перепрыгивая сразу через три ступеньки. На лестничной клетке он увидел фонарик, схватил его и побежал дальше. Чье-то хриплое дыхание доносилось из квартиры. Он знал — это была Анжела. Затем кто-то вскрикнул от боли. Нет, не Анжела. Это «Головорез»! Дэвид нырнул в изуродованную дверь квартиры, освещая себе дорогу фонариком.

Из дальнего конца квартиры до него донеслись звуки борьбы. Посветив фонариком, он увидел, как отломался угол кровати Анжелы. Они там! Держись, Анжела! Я иду!

В три прыжка он оказался почти в спальне, но зацепился за полку, которую Анжела в суматохе сбросила со стены.

Дэвид тут же вскочил на ноги. Фонарик осветил всю комнату. Стоя в центре луча, Рамон Дельгато оглянулся через плечо на свет. Он держал Анжелу в воздухе одной рукой. Его вторая рука вытаскивала окровавленный нож из безжизненного тела Анжелы.

Дэвид не раздумывая всадил две пули в спину Рамона Дельгато.

 

Глава 8

Две пули, вонзившиеся в спину Дельгато, похоже, не произвели никакого эффекта.

Он выпустил Анжелу и со звериной яростью набросился на Дэвида. Но Вандемарк все-таки успел выстрелить еще два раза до того, как черный гигант набросился на него. Одна пуля попала «Головорезу» в плечо, но ничуть не остановила его. Второй выстрел не задел его совсем.

Дэвид изогнулся, чтобы увернуться от лезвия ножа Дельгато, но оно все-таки прорезало ему красную горячую полосу вдоль ребер. В следующий момент Дэвид и гигант покатились на полу. Дэвид попытался поднять пистолет и выстрелом вышибить мозги Дельгато. Он был уже почти готов сделать это, когда убийца вцепился ему в запястье и вывернул его. Пистолет выпал из тотчас же онемевшей руки Дэвида. Сквозь ярко-красную пелену, застилавшую его глаза, он увидел, как Дельгато занес над ним нож.

Дэвид сумел извернуться под тяжеловесным сумасшедшим великаном, и лезвие вонзилось в пол.

Не упуская момента, он ударил Дельгато по голове фонариком. Никакого эффекта — громила лишь сердито моргнул, вытащил нож из пола и снова занес над своей жертвой, готовясь нанести смертельный удар. Дэвид отбросил фонарик, чтобы перехватить руку Дельгато с занесенным ножом. Ему удалось лишь отвести окровавленный клинок и завалить Дельгато на бок.

Дэвиду удалось повернуть руку убийцы и резко ударить Дельгато в предплечье. Это привело к вспышке ярости. «Головорез» выронил оружие. Дэвид тут же вскочил на ноги, но в следующее мгновение понял, что летит по воздуху. Ударившись о дверцу встроенного шкафа, он разбил ее вдребезги. При этом Дэвид так сильно ударился головой, что из глаз у него посыпались искры. Он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя, и обнаружил, что во рту что-то есть. Дэвид яростно сплюнул.

Луч все еще работающего фонарика дал ему возможность взглянуть на Рамона Дельгато. Он оказался еще массивнее, чем Дэвид предполагал. Стоит добавить килограммов шесть к тому, что записано в его личном деле.

Дельгато был весь с ног до головы черен — одежда, волосы, лицо. Скорее всего, это жирная краска. Единственное, что нарушало гармонию черного, — это ярко-красное пятно на плече и кровь, стекающая между пальцами одетой в перчатку руки, которой он сжимал правое предплечье. Дэвид вдруг понял, что ранил его всего лишь мгновение назад.

Вандемарк понимал, что оказался в большой беде. Дельгато пытался дотянуться до своего ножа. Вандемарк рывком оторвался от дверцы шкафа и ударил согнувшегося убийцу в лицо. Дельгато опрокинулся назад. Дэвид упал на колени и схватил нож.

Он уже почти успел выпрямиться, когда Дельгато вытянул ногу и ударил ему по плечу. Дэвид врезался в косяк двери, ведущей в спальню, нож выскочил из его руки и, описав большой полукруг в воздухе, упал куда-то в темноту коридора. Теперь его уже не найти. Быстро восстановив равновесие, Вандемарк устремился вперед к поднимающемуся Дельгато и изо всех сил ударил монстра в переносицу. Раздавшийся вслед за этим хруст подтвердил, что удар попал в цель.

Но у него не было никаких иллюзий относительно того, что это остановит Дельгато. Без оружия тут не обойтись. Нужен его пистолет. Но его нигде не видно. Возможно, он завалился за кровать. Что еще есть такого в комнате, чем можно убить человека?

Дэвид успел лишь краем глаза увидеть, что Дельгато снова бросился на него. Он отразил атаку, нырнув в глубь комнаты. На столе лежала опрокинувшаяся лампа. Дэвид схватил ее и с размаху ударил ею Дельгато в лицо. Лампа разбилась вдребезги и поранила Дэвиду руку не меньше, чем Дельгато — лицо. Вандемарк ударил убийцу в пах, а затем боковым ударом согнутой руки — по животу. Рамона это заставило попятиться на несколько шагов. Выглядел он несколько обескураженно.

Дэвид с ужасом подумал, что до сих пор он ни разу не воспользовался своим особым даром. Нужно попробовать. Ему, правда, следует держаться подальше от хватких, как клещи, рук Дельгато. Если этот великан сейчас вцепится в Дэвида, то просто разорвет его на части. Используй свой ум, ты, старый дурак! Если поддашься панике, то никогда не выйдешь из этой комнаты живым!

Контакт. Но ведь Дэвиду самому пришлось вырваться из безумного адского вихря, бушевавшего в мозгу у Дельгато. Ему пришлось все это короткое время держать поток мыслей этого безмозглого маньяка на расстоянии вытянутой руки от себя, чтобы не дать захлестнуть себя потоком безумной ярости. Достаточно лишь легкого проникновения.

Он чувствовал, что Дельгато готовится к новому броску. У Дэвида еще достаточно времени, чтобы успеть сойти с тропы Джаггернаута. Рамон, промахнувшись, обрушился на стену, отбив при этом штукатурку. Дэвид в ответ ударил его ногой по челюсти. Затем Вандемарк обеими ногами еще раз ударил Дельгато, и тот влетел во встроенный шкаф.

Ни один из сражавшихся соперников не приземлялся еще так грациозно, как сейчас Дельгато. Но первым на ноги на этот раз вскочил Дэвид. Не теряя ни секунды, он схватил стул и запустил им в шкаф. Звук дерева, обрушившегося на человеческое тело, и крик боли прозвучали музыкой для его ушей.

Но в комнате уже больше не оставалось пригодных для подобной атаки предметов мебели. Поэтому он бросился в кухню, надеясь найти там хороший длинный нож. Он знал, где Анжела хранит ножи.

К сожалению, особые способности Дэвида не подсказали ему об опасности, таившейся в перевернутой мебели. Снова его нога зацепилась за что-то невидимое. Он с размаху ударился о стену и полетел на пол, опрокидывая все, что попадалось ему на пути. Дэвид безуспешно пытался встать на ноги, когда Дельгато обрушился на него, словно огромная кирпичная стена.

Он придавил Вандемарка так, что дышать стало нечем, и Дэвид отчаянно старался освободиться, пока тяжеловес-убийца не сдавил его мертвой хваткой. Вандемарк локтем двинул Дельгато в челюсть. Громилу это ничуть не побеспокоило. Сумасшедший зомби схватил Дэвида за плечо и завалил на спину. Дэвид видел, как кулак великана опускается на его лицо, но уже не было времени реагировать. Мир, окружавший его, взорвался от боли.

Каким-то образом все-таки сознание не оставило его. Его кулаки все так же ударяли в великана, который теперь сидел на нем верхом. Но удары постепенно теряли силу. Они задевали нижнюю челюсть Дельгато, но не производили никакого эффекта. Дэвид увидел, что убийца злорадно улыбнулся, когда перехватил обе его руки и придавил их своими коленями. Вандемарк, прижатый к полу огромной тушей убийцы, был абсолютно беспомощен.

Теперь Дельгато начал методически молотить своими стальными кулаками прямо по лицу беззащитного Дэвида. Наслаждаясь этим делом, он старался причинить ему как можно больше боли. Правда, ни один из ударов не был таким, чтобы сразу «отключить» Дэвида. Дельгато явно желал, чтобы Дэвид почувствовал приближение смерти, хотел, чтобы тот осознал надвигающийся конец.

Дэвид все еще цеплялся за тонкую нить сознания. Совершенно непонятным образом, сквозь вуаль боли он увидел руки Дельгато, приближающиеся к его лицу. Затем они скользнули под подбородок и сжали его горло. Они безжалостно сдавливали ему шею, не оставляя ни малейшего шанса вздохнуть. Дэвид дергался во все стороны, безуспешно пытаясь освободить руки.

Он потерпел поражение. Безжалостный убийца пяти семей, двадцати четырех человек и женщины, которую он любил, сейчас убивает и его.

Вандемарк чувствовал, что хрящи его горла начинают хрустеть. Скоро убийца совсем раздавит их, и тогда ему придет конец. Доступ воздуха через дыхательное горло временно прекратится, и примерно через минуту Дэвид умрет. Все кончено.

Руки Дельгато давили все сильнее...

Мир вокруг Дэвида начал меркнуть.

Затем руки Дельгато неожиданно соскользнули с горла его жертвы.

Тело Дэвида теперь содрогали спазмы от свободного доступа кислорода.

Он внезапно понял, что Дельгато дергается на нем вверх-вниз.

Дэвид никак не мог понять происходящего, но все-таки каким-то шестым чувством угадал, что ему удастся освободить руки из-под колен убийцы.

И в тот же миг Дельгато вдруг свалился на бок. Глаза его были открыты и смотрели ничего не видящим бессмысленным взглядом. Затем он упал на пол лицом вниз. А Анжела все так же продолжала ударять ему в спину огромным окровавленным ножом.

 

Глава 9

Через несколько секунд Дэвид нашел в себе силы встать на колени и остановить Анжелу, иначе та располосовала бы Дельгато на мелкие кусочки. Она была вне себя от ярости. Поток смешанных испанско-английских ругательств срывался с ее губ. В ее глазах Дэвид увидел не только ярость, но и удовлетворение. Хорошо, что у нее осталось меньше сил, чем у него. Дэвид бережно вытащил окровавленный нож из ее дрожащих пальцев и повел в спальню.

При свете фонарика ему удалось рассмотреть, что, хотя единственная рана Анжелы и была глубокой, нож Дельгато не задел жизненно важных органов. Он ударил ее чуть выше области легкого, в основном прорезав мышцы. У Анжелы останется ужасный шрам, но она будет жить. Когда Дэвид принес полотенце из ванной комнаты, чтобы прижать к ране, Анжела немного успокоилась и уже была в состоянии рассказать о том, что с ней произошло. Но она еще только наполовину вышла из шока.

— Я пришла... тут был шум... и мое плечо так заболело... Затем моя рука коснулась кухонного ножа... и все вернулось ко мне. Я встала. Мне было видно, что он с тобой делает. Как-то я вылезла из-за кровати... не помню как... затем я его стала ударять ножом. Я не могла себя остановить...

Анжела посмотрела в сторону двери в темную спальню.

— Он... он мертв? Ведь правда?

— Мертвее не бывает. Ты спасла мне жизнь, любимая. Я докажу тебе, как я ценю это. Я ужасно не хотел бы показаться неблагодарным, спасибо за то, что ты сделала для меня, но сейчас я убегаю, — мрачно произнес Дэвид. Его шею и горло пронзала адская боль.

Слова Дэвида дошли до нее не сразу.

— Что ты имеешь в виду? Куда ты убегаешь?

В ее голосе прозвучали нотки безутешного горя.

— Все это еще не совсем кончилось. Парень, которого ты убила, лишь часть длинной цепочки. Его хозяин все еще жив. Я должен добраться до него. Извини.

Тьму пронзили лучи от фонариков. Они появились из открытой двери в квартиру и осветили коридор, ведущий в спальню. Чей-то тонкий голосок пропищал:

— О Господи!

Дэвид увидел, как лучи света запрыгали на недвижном теле Дельгато.

— Сюда! — позвал Дэвид. — Все в порядке. Здесь ранили женщину, ей нужна медицинская помощь.

Лучи света осторожно приблизились, остановились на Дэвиде и Анжеле и наконец опустились вниз. Дэвид разглядел двоих мужчин с фонариками. У одного в руках была бейсбольная бита, у другого — каминная кочерга.

— Что тут случилось? — спросил тот из них, который был повыше.

Дэвид помог Анжеле встать и подвел ее к этим двоим.

— Поберегите ваши вопросы до приезда полиции, ребята. Один из вас проводит эту даму в больницу. Как там мой напарник внизу? Вы видели его?

Оба покачали головой. Смущение показалось на их лицах. Дэвид повернулся к Анжеле:

— Ты знаешь этих людей? Можешь положиться на них? Помогут они тебе?

Анжела кивнула.

— Тогда мне пора идти. Я навещу тебя в больнице.

— Точно навестишь?

— Обещаю тебе.

Дэвид прошел мимо мужчин и направился к двери. Спускаясь вниз по лестнице, он подумал: «А смогу ли я выполнить обещание, только что данное ей?»

Двое мужчин помогли Анжеле выйти. Тот, что пониже, вооруженный кочергой, сказал:

— Как вы думаете, следовало нам отпустить этого парня?

Его компаньон ответил:

— Вы же видели его. Вы что, действительно собирались его задержать?

На этом их разговор закончился, они проводили Анжелу на улицу, посадили в такси и отвезли в больницу.

Выйдя из дома, Дэвид увидел, что медсестра и двое мужчин занимаются Левиттом. Они сняли с него верхнюю часть костюма для подводного плавания и обрабатывали его рану.

Айра лежал на боку, под голову ему подсунули свернутое одеяло.

Дэвид бросил фонарик на землю и подошел ближе. Медсестра, увидевшая его, сказала:

— Я думаю, что с вашим другом все будет в порядке, если, конечно, мы когда-нибудь дождемся машины скорой помощи и отвезем его в больницу. А что там происходит?

Ночной воздух наполнился сиренами приближающихся машин полиции и скорой помощи.

— Похоже, вам не придется долго ждать.

— Дэвид? — голос Айры прозвучал тихо и неуверенно. Дэвид подошел ближе, чтобы Айра мог его видеть.

— Как вы себя чувствуете, Айра?

— Неважно.

— Я могу для вас что-нибудь сделать?

— Да. Не дайте Кемдену скрыться.

— Будьте спокойны. Я сделаю это для вас.

Дэвид повернулся и быстро зашагал в сторону Второй авеню. Кое-кто из прохожих подумывал, не остановить ли этого странного человека в мокром костюме. Но никто не пытался сделать это. Зачем? При чем тут они? За это полиция получает деньги. И не их вина, что сейчас нигде поблизости нет ни одного полицейского.

Дэвид бегом отправился в гараж, прямо на верхний этаж, где стоял его фургон, но, проходя мимо пустой будки дежурного, замедлил шаг и посмотрел на свое отражение в стекле. Вид малопривлекательный. Лицо распухло, все в ссадинах и кровоподтеках. Правый глаз заплыл, но он мог им видеть. Больше всего пострадал нос.

Он был свернут на сторону, и дотронуться до него было невозможно. Дэвид молил бога, чтобы его вид оставался таким до тех пор, пока он закончит все дела с Чарльзом Кемденом.

Затем Дэвид поднялся на верхний этаж. Один из служащих увидел его, но не сказал ни слова. Просто уставился на его окровавленное лицо. Дэвид направился к своему фургону, стоящему в углу.

Затем вытащил намагниченную коробочку со спрятанным в ней ключом из тайника на днище фургона. Забравшись в машину, завел ее и выехал с автостоянки. Он не смог удержаться и не улыбнуться дежурному, проезжая мимо него.

Он остановился за восемь кварталов от учреждения Кемдена. Снять костюм для подводного плавания оказалось нелегко, так как тот тоже получил многочисленные повреждения. Но это кое-как ему удалось. Похоже, что болит буквально каждый сантиметр его тела. Значительно легче оказалось залезть в свободные брюки, рабочую рубашку и кроссовки. Поверх рубашки Дэвид надел пуленепробиваемый жилет. Затем настала очередь оружия: обрез, три автоматических пистолета девятого калибра с глушителями и два ножа — один типа «баттерфляй», другой с выбрасывающимся лезвием. Довершили его экипировку мятый плащ, кепка-бейсболка и галлоновая канистра бензина.

Закрыв фургон и установив охранную сигнализацию, Вандемарк отправился к конторе Чарльза Кемдена. К счастью, на улице в это время никого не было. Стальной блеск в глазах Дэвида наверняка привел бы в ужас каждого, кто встретился бы на его пути.

На этот раз он, действительно, шутить не собирался. Эти негодяи пытались убить Анжелу! Кемден хотел затушить пламя, которое эта женщина зажгла в душе Дэвида; хотел убить женщину, которая вернула его к жизни. Все его другие злодеяния померкли по сравнению с этим. Но Кемден совершил и еще кое-что — он открыл Дэвиду истину. Он разрушил романтическую фантазию, которую создал себе Вандемарк.

Дэвид когда-то искренне верил, что вместе с Анжелой уедет куда-нибудь далеко, после того как расправится с Кемденом. Он представлял себе, что в конце концов сможет зажить нормальной жизнью. Все это исчезло как утренний туман. Шоры слетели с его глаз. Даже если ему удастся убрать Кемдена, на этом дело не кончится.

Кемден лишь часть системы. Это — целая сеть абсолютно бессовестных людей со стальными мускулами. Это — бессердечные и бездумные исполнители. Они поддерживают негодяев вроде Чарльза Кемдена. Они знают, как защитить себя. Если Кемден падет, они тут же бросятся спасать свое собственное положение. Любого, кто имел отношение к Проекту «Джек», уберут. А это значит, что устранят и Дэвида. А также Анжелу, если только заподозрят, что она может знать, чем занимался Дэвид.

Но все это из области фантазий. И несмотря на то, что сегодня Анжела спасла ему жизнь, она не была его соратницей. Ей ни за что не уцелеть в войне между теми, кто поддерживает Кемдена, и им, Дэвидом Вандемарком. Дэвид знал, что даже если ему удастся пережить эту ночь, то все равно столкновения с ними не избежать. Это означает, что если он и останется в живых, то для Анжелы места в его жизни не будет. Не будет и счастливого конца этой истории. Не будет счастливого уединения в прекрасном коттедже, увитом виноградником. Мечтам не суждено сбыться. Все унесло холодным, жестоким ветром реальности.

Впрочем, сейчас нет времени заниматься самокопанием. Дэвид был уже почти у двери складского помещения. Он шел по улице прямо к этому зловещему зданию, как человек, у которого есть цель, как человек с определенными намерениями. Вандемарк надеялся, что такое впечатление возникнет у каждого, кто сегодня ночью дежурит у мониторов.

Но случилось так, что Честер даже не заметил приближения Дэвида. Он все еще стремительно летел на амфетаминовом экспрессе. Брэддок же заметил Дэвида, но не придал ему никакого значения, посчитав случайным прохожим, возвращающимся домой. Похоже, что у парня кончился бензин. Бедняга будет долго скитаться в поисках еще не закрывшейся на ночь заправочной станции.

Но Брэддок изменил свое мнение, увидев, что Дэвид не прошел мимо главного входа в здание, как он того ожидал.

Парень в бейсбольной кепке без предупреждения распахнул входную дверь и исчез из виду.

— Эй! Ты знаешь этого парня? — выкрикнул Брэддок.

— Какого такого парня? — ответил Пиньон.

 

Глава 10

Фред Скалли, небритый увалень, считал, что насмотрелся всякого, что только можно увидеть, стоя у дверей, которые ему полагалось охранять. За два года работы на Кемдена самые разные люди переступали порог дверей главного входа: алкоголики, проститутки, наркоманы, бомжи и обычные бедняки — дряхлые глухие старики, заблудившиеся и желавшие выбраться отсюда. Обычно было нетрудно от них отвязаться. Однако многие не могли уйти достаточно быстро, если старина Фред над ними немного поработал. С женщинами он заводил сентиментальную болтовню и бесцеремонно лапал их. Мужчин запугивал и выбрасывал за дверь. Если они становились излишне навязчивыми, Фреду доставляло неописуемое удовольствие дать им должный отпор. И дело было даже не в его весе в 112 килограммов. Просто он знал свою работу и шутить не любил, а если надо — мог сделать что-нибудь и похлеще. Такое тоже случалось.

Фред до сих пор помнил того городского инспектора по зданиям и сооружениям. Вот ублюдок! Этот дурень вошел, размахивая своим удостоверением и заявляя, что владелец дома не имеет нужных документов и официального разрешения занимать это помещение. Фред попытался успокоить придурка, предложив ему взятку. С другими инспекторами такое всегда срабатывало. Но этот «козел» стал угрожать Фреду арестом за попытку подкупа должностного лица. Сказал, что пойдет к мэру города, и требовал встречи с владельцем здания.

Поэтому старина Фред сделал единственное, что было в его силах. Он открыл шкаф, достал «узи» и располосовал этого осла на две части. Фреду всегда хотелось узнать, что этот автомат может сделать с человеком. Получилось как раз то, что он и представлял себе, и даже много больше!

Конечно, мистер Кемден был огорчен его поведением. Все повторял, что в такой ситуации нужно поступать более дипломатично. Но он не уволил Фреда, а его мальчики очень ловко избавились от трупа. Настоящие профессионалы! Фред предполагал, что они отвезли его куда-то в Джерси и закопали. Словом, обслужили так, как надо!

Кемден заставил Фреда привести вход в порядок. Ему пришлось замазать дырки от пуль и все перекрасить. А когда вход стал смотреться совсем как новенький, Кемден велел Фреду размазать грязь по стенам снова. Ну и дурацкая работа это была! Да, на такой работе, как эта, ты рано или поздно повидаешь всякое.

Поэтому когда Фред увидел парня с канистрой, который входил в дверь, до него сразу дошло, что все это значит. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что парень в большой беде. Лицо выглядело так, словно кто-то прошелся по нему кухонным молотком для отбивания мяса. И еще — глаза. Фред никогда не видел таких глаз!

Он не стал терять ни минуты на разговоры с этим исчадием ада. Фред кинулся к шкафу. «Узи»! На такого парня нужен только «узи»! Вне всякого сомнения!

Его рука уже схватила было рукоятку пистолета, когда первая пуля разворотила ему затылок. Он умер, не успев удариться об пол.

Вторая пуля вдребезги разнесла видеокамеру, свисающую с потолка.

Удовлетворившись тем, что охранник и видеокамера, соединенная с компьютерным центром, больше не представляют для него угрозы, Дэвид Вандемарк вернулся к двери, в которую только что вошел и поставил возле нее канистру с бензином. Он сбил висячий замок, который обеспечивал безопасность последнему владению покойного Фреда Скалли: Дэвиду нужен был стул, стоявший за конторкой охранника. Он просунул его в ручку входной двери. Это была добротно сработанная противопожарная металлическая дверь. Прикрытая таким образом, она блокировала вход.

Забрав канистру с бензином, Дэвид шагнул к двери, ведущей к самому «сердцу» этого сооружения, и резко распахнул ее. Затем, не теряя ни секунды, всадил три пули в большое зеркало, прямо напротив двери. Мгновение спустя к ногам Дэвида свалился человек, вдребезги разбивший зеркало своим телом.

Два выстрела Вандемарка достигли цели. Дэвид вынул «узи» из руки мертвеца и сунул его в один из огромных карманов своего плаща. Он был уверен в том, что оружие ему еще пригодится, и ничуть не пожалел о времени, потраченном на выяснение у доктора Шелли сведений, касающихся охраны здания. Однако Дэвид знал, что этот визит, который он сегодня наносит Кемдену, — отнюдь не идиллическая прогулка в парке.

Он быстро проскочил пустынный коридор. Вдоль стены располагалось еще несколько дверей. Дэвид чувствовал, что в комнатах никого нет. Он свернул в новый коридор. Вандемарк знал, что кабинет Кемдена находится чуть дальше и налево. Но с новым приятным знакомством придется повременить.

В другом конце коридора были двойные двери, которые вели к внутренним казармам. Именно здесь сосредоточены основные силы вооруженных боевиков Кемдена. Сейчас они отдыхают, но в любую секунду готовы взяться за оружие.

Дэвид снял с себя ремень и обкрутил им дверные ручки. Он знал, что это вряд ли задержит надолго группу решительных и хорошо тренированных людей. Поэтому он подкрепил свое действие тем, что вылил на косяки и сами двери содержимое своей канистры и чиркнул спичкой. Конец коридора исчез в адском пламени. Дэвид знал, что есть еще один выход из здания через казармы. Но боевики Кемдена не смогут зайти в здание через переднюю дверь и подобраться к нему сзади. Если только не объявят о своем решении при помощи динамита.

Датчики пожарной безопасности подняли оглушительный вой. Не обращая на них никакого внимания, Дэвид бросился в кабинет Кемдена и распахнул внешнюю дверь. В комнате сидело трое. Они тут же вскочили, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся такой шум. Увидев Дэвида, они потянулись за оружием. Один успел даже расстегнуть кобуру, прежде чем Дэвид уложил его и его напарников выстрелами из пистолета.

Из коридора послышался звук голосов. Дэвид выскочил за дверь и увидел двух человек, появившихся из того коридора, по которому он сам только что прошел. Оба находились спиной к нему. Они смотрели на пылающий в конце холла огонь. Один из них наконец повернулся, увидел Дэвида и полез за оружием под спортивную куртку. Поэтому Дэвид, не раздумывая, сразу выстрелил в обоих.

Снова вбежав в приемную Кемдена, Дэвид кинул теперь уже бесполезный пистолет на диван. Из кармана плаща он достал «узи», проверил, снят ли автомат с предохранителя, и пинком распахнул внутреннюю дверь в кабинет Кемдена. Он прошил темную комнату очередью из автомата и услышал, как кто-то вскрикнул в предсмертной агонии.

Проявив осторожность, чтобы не дать уцелевшему противнику выстрелить в себя, Дэвид включил свет.

Уцелевших не было. Мертвый толстяк лежал на диване с одной стороны комнаты, дробовик его валялся на полу возле дивана. Возможно, это охранник, задремавший в кабинете у своего шефа. Дэвид сразу понял, что второе мертвое тело, распростершееся на большом письменном столе, явно не Кемден. По крайней мере, у того не такие рыжие волосы. Мертвец был слишком молод, чтобы быть тем, на кого Вандемарк охотился. Его лабораторный халат весь забрызган кровью, в руках он сжимал какие-то бумаги.

Черт возьми! Как же он упустил Кемдена? Что же теперь делать?

Выйдя из кабинета, Дэвид вытащил из-под плаща помповое ружье. Сейчас ему нужно спрятаться. Никто не должен знать, что он сейчас здесь находится.

Если по каким-либо причинам Кемден прячется в казармах, то Дэвид проиграл. Найти его будет невозможно.

Коридор, по которому шел Дэвид, свернул направо. Он вел к лабораториям, кабинетам службы безопасности, генераторной и к лестнице на второй этаж. Если Кемден все еще здесь, то пока остается шанс поймать его.

Но Кемден будет не один. Его охраняют, и скоро он усилит охрану, которая теперь будет вести себя более осмотрительно.

Словно в подтверждение мыслям Дэвида, из-за угла появился человек с коротким обрезом в руках. Дэвид выстрелил первым. Изрешеченное пулями тело боевика ударилось в стену.

Холл наполнился дымом. Другого пути нет, только вперед. Дэвид рванул за угол и с размаху врезался в двух охранников. Все трое свалились на пол. Дэвид успел ударить одного из них ногой в лицо, затем откатился назад, вскочил на колени и дал две короткие очереди по своим противникам. Один из них пытался встать на ноги, когда Дэвид выстрелил снова. На другого он даже не стал тратить патронов. Тому уже некуда было больше спешить.

Воздух немного очистился от дыма. Поэтому когда дверь в комнату, где располагались мониторы, открылась, Дэвид пока не стал стрелять туда. Брэддок высунул голову в коридор. Вандемарк затолкнул его обратно в комнату. Поняв, что другим способом «выкурить» охранника не удастся, Дэвид пинком распахнул дверь и наставил свой дробовик на Брэддока, оружие которого лежало на полу. Он, очевидно, уронил его, когда получил этот жуткий удар в лоб. Брэддок встряхнул головой и уставился на Дэвида, не веря собственным глазам. Вандемарк улыбнулся в ответ:

— Брэддок, не так ли? Привет. Помнишь меня?

Брэддок вместо ответа потянулся за оружием. Выстрел в упор разнес ему голову.

— Пожалуйста, не стреляйте! Я хочу стать художником! Я ничего плохого не делал! Я только наблюдал за экранами!

Проникнув в спутанные мысли Честера Пиньона, Дэвид понял, что тот говорит правду. Он направил на Пиньона оружие, показывая Честеру на выход. Бормоча что-то неразборчивое о своей невиновности и о том, какое великое будущее ожидает его в мире искусства, Честер повиновался. Когда они дошли до холла, Дэвид сказал:

— Если ты еще не заметил, что тут творится, у тебя не будет вообще никакого будущего, если ты отсюда вовремя не уберешься. Здесь уже все горит.

Честер бегом бросился к главному выходу из здания. Дэвид остановил его:

— Не туда бежишь. Пожар именно там.

Пиньон рассеянно кивнул, развернулся и снова побежал. До Дэвида донеслись бессвязные обещания благодарности, которыми незадачливый художник обещал осыпать его до конца дней своих. Когда-нибудь придет такой день, когда имя Честера Пиньона будет известно каждому.

«Если только кто-нибудь из кемденовских головорезов не подстрелит тебя, приняв за Дэвида Вандемарка», — подумал Дэвид.

Он проследил за тем, как Честер скрылся в клубах сгущающегося дыма. Дэвид никогда не считал себя стопроцентным счастливчиком, поэтому решил следовать шагах в двадцати от этого благодарного Иуды.

Честер добежал всего лишь до середины холла, когда понял, что его проблемы еще не кончились. До него дошло, что вокруг идет пальба. Этот ужасного вида человек убил Брэддока. Снаружи кто-то пытается взять штурмом их здание. Но кто? Коммунисты? Незнакомец, который только что отпустил его, не похож ни на китайца, ни на русского, у него смуглая кожа и черные волосы. Он вполне мог быть в равной степени латиноамериканцем, евреем или арабом. Арабом! Это арабские террористы! Видимо, так оно и есть. Теперь все понятно. Во всем этом есть смысл.

Это ужасно! Его, Честера, могут убить! Незнакомец отпустил его. Но его товарищи могут оказаться не такими покладистыми.

И, что еще хуже, кто-нибудь из службы безопасности может нечаянно выстрелить в него, Честера Пиньона, возможно, крупнейшего художника мира, причем просто так, по ошибке! Они могут подумать, что он — один из террористов, и по ошибке убить. Это нетрудно сделать в таком густом дыму. А это может обернуться жуткой трагедией!

Есть только один способ избежать подобного несчастья. Честер принялся отчаянно махать руками, не переставая бежать, и закричал:

— Не стреляйте! Это я, Честер Пиньон! Я не террорист! Не стреляйте! Моя смерть станет ужасной трагедией для искусства!

Джо Бейтс выскочил из открытой двери и схватил непризнанного гения за грудки. У молодого человека чуть не выскочило из груди сердце.

— Пожалуйста! Пожалуйста! Не делайте мне больно! Я — художник!

— Заткнись! — зарычал Бейтс. Его безобразное, искаженное гневом лицо находилось всего в нескольких сантиметрах от лица Честера.

— Что там происходит, черт возьми? Отвечай!

— Арабские террористы! Они повсюду! Убивают всех! Брэддок убит! — заскулил Пиньон.

— Что за чертовщину ты несешь? Арабы? Какие арабы? Ты что, пытаешься...

В тот же миг лицо Бейтса в буквальном смысле взорвалось, представив взору Честера месиво из крови, костей и мозга. Безжизненная рука Бейтса выпустила рубашку Честера, и мгновение спустя молодой художник, который мог бы затмить самого Джексона Поллака, продолжил свой безумный бег по дымному холлу.

— Арабы идут! Арабы идут! Спасайте свои жизни! Бегите! — продолжал выкрикивать он.

Дэвид спрятал в карман свой пистолет, приблизившись к окровавленному телу Джо Бейтса. Он освободил убитого от «узи» и бросился вслед за Честером.

Охранники на грузовой пристани услышали приближение Честера еще до того, как он выскочил из дымного коридора на линию огня. У многих из них отчаянно чесались руки — а не поприветствовать ли этого типа зарядом свинца? Его вопли взвинтили им нервы. Но Люк Стайлз, глава службы безопасности, запретил своим подчиненным открывать огонь. У них не было ни малейшего представления о том, что происходит внутри здания. Большинство людей прибежали из казарм вместе с ним. Единственное, что не вызывало ни у кого сомнения, — это то, что здание горит и внутри него идет перестрелка. Стайлзу необходимо было провести разведку, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Есть надежда, что этот крикун сообщит что-то дельное. Честера быстро выхватили из дверного проема и завели за наспех сооруженные баррикады из коробок, ящиков, бочек и прочего. Возбужденный художник продолжал что-то лепетать об арабских террористах.

— Где мистер Кемден? — взмолился Честер. — Вы должны сказать ему! Шиитские террористы взяли штурмом наше здание!

Стайлз быстро шагнул к нему и резко ударил по лицу.

— Что там происходит?

— Нужно сообщить мистеру Кемдену, что это арабы! — заикаясь, продолжал повторять Пиньон, лишь на какое-то время потрясенный неожиданной пощечиной.

— Ты сейчас все скажешь мне. Понял, ублюдок? Понял? Кемден по-прежнему находится где-то в здании. Сейчас я отвечаю за все! Говори!

Честер стал сбивчиво и невнятно рассказывать о мертвых охранниках, арабах, пожарах, русских, взрывающихся головах и Джексоне Поллаке. Стайлз собрался ударить Честера еще раз, но в ту же секунду выстрел из дробовика свалил с ног шефа службы безопасности.

За выстрелом последовали еще четыре автоматные очереди. Все спрятались в укрытия, все, кроме Честера, который снова оказался на свободе и бросился к открытой двери. Когда он выскочил на свежий ночной воздух, то уже успел поименно поблагодарить все Силы Небесные за свое спасение.

Внезапно разразилась жуткая автоматная перестрелка. Заграждение разлетелось во все стороны, ящики и картонки разметало и разорвало на мелкие обломки. Два охранника были ранены. Остальные в панике бросились на землю. Самые смелые возобновили огонь, и через некоторое время к ним присоединились остальные. Стреляли до тех пор, пока не осталось ни единого патрона. Затем снова заряжали оружие и снова стреляли. Оставшись без командования, никто из них не проявил здравого смысла, чтобы остановиться и убедиться, ведется ли ответный огонь.

Как только в «узи» кончились патроны, Дэвид нырнул в коридор, располагавшийся параллельно грузовому отсеку. Он сделал это вовремя — ни минутой раньше, ни минутой позже. Огонь оборонявшихся свинцовым дождем поливал дверь и стены. Дэвид пополз вперед на животе, осыпаемый хлопьями штукатурки и щепками, градом сыпавшимися со всех сторон. Ставшие теперь бесполезными «узи» и дробовик были отброшены за ненадобностью. Пробравшись примерно на сто футов в глубь холла, Дэвид почувствовал себя в относительной безопасности, встал на ноги и побежал по лестнице, ведущей на второй этаж, где, по его предположениям, прятался Кемден.

Вандемарк внезапно почувствовал легкий укол совести, из-за того что ему пришлось застрелить Люка Стайлза, ведь Дэвид был обязан ему за информацию о том, что Кемден все еще находится в горящем здании. Но потом Стайлз вдруг стал рассуждать о своей ответственности. Поэтому у Дэвида не осталось другого выхода. Ему нужно было внести смятение в ряды головорезов Кемдена, чтобы сдержать их натиск. Дэвид надеялся, что пройдет какое-то время, пока они опомнятся и выберут себе нового лидера.

Внутри помещения уже невозможно было дышать. Открытая дверь давала доступ кислороду, и огонь разгорался все сильнее. Поднимаясь вверх по лестнице, Вандемарк подумал, стоит ли теперь идти за Кемденом. Огонь явно прорвался уже на второй этаж. Может быть, Кемден уже мертв?

Пуля вонзилась Дэвиду в грудь в ту секунду, когда он развернулся, собираясь спуститься вниз по ступенькам.

* * *

Чарльз Кемден был занят поисками доктора Хувера, когда разразился весь этот ад. Кемден хотел обсудить с Хувером вопросы, связанные с переносом Проекта «Джек» за пределы страны после того, как окончатся испытания в Нью-Йорке. Раньше он просто вызвал бы доктора к себе в кабинет, но после того как охрана была увеличена втрое, казармы оказались переполненными. Поэтому свободные от дежурств охранники разместились везде, где только стояли диваны и кушетки. Поэтому Кемден решил, что проще будет поговорить в кабинете у самого доктора Хувера. Там нет никаких диванов.

Но он не застал доктора Хувера у себя и решил посмотреть, нет ли его в кабинете покойного доктора Шелли. Он уже собирался взяться за дверную ручку, когда пришла в действие противопожарная сигнализация. Что там, черт побери, происходит?

Спускаясь вниз, Кемден услышал автоматную очередь и замер на месте. Вандемарк! Это точно он!

Затем последовали выстрелы из карабина. Кемден вытащил из кобуры «спрингфилд-омегу» и проверил обойму. Восемь патронов плюс еще один — в патроннике.

Стрельба усилилась. Выстрелы раздавались уже совсем близко. Кемден лихорадочно раздумывал над тем, что же предпринять. Его «игрушка» сорок пятого калибра остановит любого. Но по звукам, долетавшим до него, Кемден предположил, что используемое противником оружие будет, пожалуй, покруче его «омеги». Кемден помнил, что рассказывал ему агент ФБР о Дэвиде Вандемарке. Тот выследил девятнадцать серийных убийц и казнил их. Кемден подумал, что следовало бы более тщательно изучить досье Дэвида Вандемарка. Быстрый просмотр отчетов убедил Кемдена лишь в том, что Айра Левитт оказался не слишком компетентным агентом, пытавшимся прикрыть свои неудачи в следствии преувеличенной оценкой умений преступника, которого он так и не удосужился поймать.

Теперь Кемден несколько утратил свою уверенность.

Этот сумасшедший ублюдок вторгся в цитадель Чарльза Кемдена и устроил поджог, судя по густым облакам дыма. Кемден решил дать своим людям возможность проявить надлежащую доблесть и разобраться с нарушителем заповедных границ. Он бросился вверх по лестнице и решил через верхний этаж спуститься вниз к главному входу, избегая встречи с Дэвидом Вандемарком. Передняя лестница вела к казармам. Кемден с ужасом увидел, как ее пожирают голодные языки пламени. Проклятье! Ему все-таки следовало воспользоваться пожарной лестницей, расположенной на задней стороне здания. Может быть, он еще сможет каким-то образом выбраться из здания? Снаружи как раз должны были перегруппироваться его люди в том случае, если загорятся казармы. Гейзер пламени, хлеставший с лестничной клетки, быстро поглотил весь второй этаж.

Почему же он выбрал именно такую смертельную ловушку для своего штаба?

Кемден задыхался от дыма. Он продолжал бежать, ничего не видя перед собой. К счастью, воздух немного очистился от дыма, когда Кемден достиг пожарной лестницы.

Затем он услышал, что стрельба стала еще громче. Стреляли уже совсем рядом, возле лестницы. Сначала карабин, потом «узи». Затем раздались залпы десятков оружий, стреляющих одновременно. Все это было очень похоже на начало Третьей мировой войны. Кемден посмотрел вниз на лестничную клетку, лихорадочно соображая, как выйти из такого положения. Именно здесь, где его глаза обжигало горячим воздухом пожарища, ему удалось разглядеть фигуру человека, бегущего вверх по лестнице. Кемден мгновенно понял, что это, должно быть, и есть тот самый Вандемарк.

Он прицелился в бегущего за ним по ступенькам человека. Дэвид как раз поворачивал на второй этаж, когда раздался выстрел Кемдена. Пуля попала Вандемарку прямо в грудь.

Дэвид неподвижно лежал на полу. А что ему остается делать, злорадно подумал Кемден. Еще никому не удавалось подняться, получив пулю прямо в сердце.

Но Дэвид Вандемарк поднялся. Он резко подпрыгнул вверх, дав ответную очередь из автомата. Кемден отскочил от перил лестницы. В этом сукине сыне нет ничего человеческого!

Но Дэвид Вандемарк был обычным человеком из плоти и крови и хорошо понимал границы создавшегося положения. Пуленепробиваемый жилет остановил пулю, которая все-таки сломала ему пару ребер. Его тяжелое, с присвистом, дыхание было вызвано не одним только дымом. Дэвид понимал, что ситуация, в которой он оказался — критическая. Если ему все-таки суждено покончить с Кемденом, сделать это нужно сейчас, до того как он, Дэвид, потеряет сознание.

Остаток его сил ушел на то, чтобы продолжить восхождение верх по лестнице.

Дэвид почувствовал, что Кемден поджидает его за углом, готовый выскочить из засады, как только он шагнет на второй этаж. Эка невидаль, Вандемарк. Не надо быть телепатом, чтобы предугадать подобный ход. Дэвид извлек из-под плаща свой третий — и последний — пистолет. Во втором патронов уже не осталось.

Дым становился удушливее. Жара сводила с ума. Дэвид бросил пустой пистолет туда, где — он знал точно — прятался Кемден.

Когда пистолет ударился о стену рядом с головой Кемдена, тот отскочил обратно за угол, надежно укрывшись за ним. Эта непроизвольная реакция, которую противник мог счесть за трусость, заставила его чертыхнуться и вернуться на прежнее место. Он шагнул вперед, готовясь в любое мгновение выстрелить.

Но тем временем Дэвид Вандемарк уже оказался наверху лестницы. Он выстрелил, как только Кемден показался в поле его зрения. Пуля попала Чарльзу Кемдену в верхнюю часть правой руки. Его прекрасный «спрингфилд-омега» выскользнул из онемевших пальцев.

Кемден развернулся и бросился в глубь горящего коридора. На огонь он теперь не обращал никакого внимания. Там мог быть путь к спасению. Нужно воспользоваться последним шансом и рискнуть. Надежды особой нет, но пуля противника — тоже не лучший выход.

Огонь уже вовсю танцевал по стенам. Кемден почувствовал, как дым обжигает ему легкие, и бросился в пламя. Костюм на спине загорелся. От нестерпимой жары лицо его мгновенно покрылось волдырями. Ему казалось, что вот-вот вспыхнут волосы. И вдруг бежать стало некуда.

Водоворот огня, сопровождаемый адской жарой, обрушился в глубь коридора, заставив спешно отступить. Отступить назад, к Дэвиду Вандемарку. Кемден повернулся, зная точно, что увидит. Да. Он был там! Вандемарк!

Вандемарк, убийца убийц. Судья, присяжные и палач в одном лице. Справедливость. Смерть. Никогда, даже в самых безумных фантазиях, Кемден не представлял себе свою смерть именно такой. Он надеялся, что она будет быстрой и безболезненной. Он никогда не думал, что подойдет к своему последнему часу с чувством страха и жуткой беспомощности.

Дэвид Вандемарк безмятежно шагал по горящему коридору, словно забыл о своих обожженных волосах и тлеющей одежде.

Пистолет в свободно опущенной руке. И глаза. Они горели безумным огнем, сверкали от ярости, когда заглядывали в глубину глаз Кемдена. Это было незабываемое зрелище. Шел Палач.

Что-то мокрое побежало по ноге Кемдена, но он совершенно не обратил на это внимания. Это смерть. От нее не скрыться. Поэтому Чарльз Кемден решил, что единственно здравое решение — это побыстрее закончить со всем. Он, споткнувшись, шагнул навстречу демону с дикими глазами, который покончит с его страхом и болью.

— Ну, кончай! Сделай это, ублюдок! — закричал он. — Сделай поскорее!

Дэвид Вандемарк навел на него пистолет. Чарльз Кемден весь сжался в ожидании выстрела, который оборвет его жизнь. Совершенно неожиданно раздался громкий скрежет. Кемден почувствовал, как пол дрогнул у него под ногами. Вандемарк, похоже, почувствовал, что так должно случиться, за долю секунды до того, как пол в том месте, где он стоял, рухнул. Но он опоздал. Пуля пролетела слишком высоко, так и не задев Чарльза Кемдена. Прямо на глазах у ошеломленного Кемдена его мучитель в одну секунду исчез из виду, провалившись в зиявшую в полу дыру, из которой вырывалось пламя. Всевышний дал ему отсрочку в исполнении приговора!

Но если он не выберется отсюда достаточно быстро, то и она будет потрачена зря. Рука Кемдена бессильно свисала как плеть, когда он, задыхаясь от кашля и спотыкаясь, шел по коридору. Он прижался к стене, опасаясь последовать за Вандемарком к его гибели в огне. Из дыры в полу валил густой дым. Там, внизу, огонь был, очевидно, намного сильнее.

Но это не имело особого значения, потому что Чарльз Кемден выберется из этого ада через несколько секунд. Все, что ему надо сделать, — это добраться до лестничной клетки, затем до грузовой площадки, и он спасен!

Но вдруг кто-то схватил его за ногу.

Это Вандемарк!

Этот сумасшедший сумел ухватиться за горящий пол, избежав тем самым падения в пылающую бездну. Он выбирался из дымящейся ямы, перехватываясь руками по ноге Кемдена, а тот словно оцепенел от ужаса, наблюдая за ним.

Вандемарк представлял собой жуткое зрелище. Опаленные всклокоченные волосы, черная от копоти, потрескавшаяся и кровоточащая кожа на руках и лице. Но в его глазах по-прежнему было выражение бесконечной ярости, а он взбирался все выше... выше... выше...

Силы покинули Кемдена. Он повалился на горящую стену и соскользнул на пол, не обращая внимания на сыпавшийся на него пепел и искры. Единственное, что теперь существовало для него, — это приближение жуткого призрака, взбирающегося вверх по его ноге. Это не человек! Он не может быть человеком!

Откуда-то из глубины сознания Чарльз Кемден нашел в себе силы поднять вторую ногу и ударить в лицо этому чудовищу. Он был уверен, что это не приведет ни к чему хорошему, но попробовать все-таки стоило. Просто нужно было сделать попытку. Он не поверил самому себе, когда руки Вандемарка отпустили его ногу, и истребитель убийц скользнул назад в дымную адскую яму, из которой только что выбрался.

Кемден вскочил на ноги, не смея поверить в свою удачу. И тут же упал на лестницу, потому что все еще продолжал смотреть через плечо, ожидая в любой момент увидеть, как Вандемарк снова выскакивает из пламени. Затем, так и не поняв, каким образом ему это все-таки удалось, он оказался на грузовой платформе и услышал чей-то голос:

— Не стреляйте! Это босс!

Чьи-то руки подхватили его и помогли выбраться из огромных ворот на прохладный и чистый воздух. Кемден тут же зашелся в приступе безумного кашля и чуть не упал. Но ему помогли удержаться и сделать несколько шагов от ворот. Ему стали рассказывать о налете арабских террористов, но он не обратил на это никакого внимания. Ходьба даже при помощи посторонних людей требовала от него огромных усилий. В голове у Кемдена все плыло, когда ему помогали сесть в машину.

Свежий воздух быстро прогнал его смутные мысли. Кто-то говорил о том, что босса нужно срочно отвезти в больницу, но сам босс отогнал всех прочь. Обессиленно откинувшись на спинку сиденья, Чарльз Кемден обернулся, чтобы посмотреть на свое детище — дом, в котором все трудились над Проектом «Джек».

Все здание было сейчас одним гигантским клубком пламени. Оно выглядело как горящая Атланта в романе «Унесенные ветром». Здание окружили пожарные машины и полицейские автомобили. Над головами сбежавшейся на пожар толпы зевак засверкали блицы фотовспышек, свидетельствовавшие о присутствии репортеров. Все старались держаться на безопасном расстоянии от горевшего здания. Выстрелы, очевидно, привлекли внимание полицейских и пожарников. Они явно желали узнать, что там происходит. Но к тому времени, когда они все-таки разберутся в происходящем, будет слишком поздно. В течение ближайшего часа здание превратится в дымящиеся руины. Все пропало! Шесть лет жизни Чарльза Кемдена превратились в дым. От Проекта «Джек» остались только угли. Кемден был уверен, что доктор Хувер остался внутри этого ада. А это означает, что возобновить работы уже невозможно. Печь алхимика бесполезна без самого алхимика. Огонь уничтожил все.

Но Чарльз Кемден особенно не переживал. Потому что пожар также уничтожил и Дэвида Вандемарка.

 

Глава 1

Анжелу увезли на «скорой помощи». Дежурная медсестра отложила заполнение анкеты до тех пор, пока ее рану не осмотрел врач-интерн. Анжеле пришлось потом отвечать на кучу дурацких вопросов о своих доходах, страховке и многом другом, что, казалось бы, совсем не имеет отношения к состоянию ее здоровья. Но она подчинилась настойчивому любопытству медсестры, потому что испытывала боль и слишком устала, чтобы сопротивляться расспросам. Ей хотелось поскорее лечь в мягкую хорошую кровать и увидеть Дэвида.

Нанесенное ей ножевое ранение обработали антисептиком и перебинтовали. Несколько других ссадин, которые она сама сразу не заметила, тоже подверглись санитарной обработке. Затем Анжелу отвезли в палату и положили в кровать, о которой она так мечтала. Улыбающаяся медсестра принесла таблетки. Но, к ее удивлению, от таблеток пациентка отказалась. Анжела была решительно настроена дождаться прихода Дэвида и не желала принимать снотворного. Хотя медсестра заверила ее, что таблетки не вызывают никаких побочных эффектов, Анжела решительно отвергла их.

Медсестра вызвала врача. Тот настаивал на том, что Анжеле необходимо пройти курс лечения. Ей нанесено серьезное ранение. Необходимо отдохнуть и набраться сил. Если Анжела не выпьет таблетку, он пропишет ей серию уколов. Анжела не знала, имеет ли доктор на это право, но все-таки сдалась. Ее вновь проявившего себя характера хватило ненадолго. Через несколько минут Анжела почувствовала, как все вокруг нее стихло.

Лежа в больничной кровати и медленно уплывая куда-то, она смутно расслышала, как вернулся доктор с двумя полицейскими. Они о чем-то заспорили. Доктор уверял, что мисс Кинонес не в состоянии отвечать на какие-либо вопросы. Один из полицейских настаивал. Они расследуют убийство, так что все другие соображения отвергаются. Анжела заснула до того, как дебаты закончились. Сквозь дрему она понимала, что если будет спать, то этим положит конец всяким дискуссиям.

Сны Анжелы были полны непонятных, но в то же время неотвязных образов. Они переплетались и накладывались друг на друга. Сны невозможно понять или просто отчетливо увидеть. А еще в них присутствовали звуки. Именно они чаще всего вторгались в сон Анжелы. Ее сны были полны воплей, ударов, царапанья, каких-то взрывов. Все это сопровождалось сплошным грохотом. Безумные звуки таинственным образом трансформировались в бесконечный вопль, срывавшийся с почерневших губ Рамона Дельгато.

Анжела внезапно проснулась и села в кровати. Ее била дрожь. Но сумасшедшего Дельгато там не было. Никого не было. Она была одна в больничной палате. Другая кровать была пуста.

Утренний свет струился сквозь полуприкрытые занавески на окнах. Анжела вспомнила, что находится в больнице. Дельгато мертв. А она — жива. Скоро придет Дэвид. Девушка снова откинулась на подушку и смежила веки. Он скоро придет. А она пока подождет...

Ее разбудил скрип двери.

— Дэвид?

Нет. Это оказалась улыбающаяся медсестра.

— Ну наконец-то мы решили проснуться. Слава Богу. Вы проспали почти двенадцать часов. Как вы себя чувствуете?

Анжела непонимающе смотрела на женщину. Она все еще помнила голос Дэвида. Во сне он звучал так тревожно и пугающе. Анжела даже помнила слова.

Медсестра приблизилась к пациентке и нежно прикоснулась к руке Анжелы.

— С вами все в порядке? Вам больно?

Анжела осмотрелась по сторонам, затем непонимающе взглянула в глаза медсестры и спросила со всей искренностью, на которую только была способна:

— Как я сюда попала?

— Вы не помните? — спросила медсестра.

— Абсолютно ничего не помню...

 

Глава 2

Восемью часами раньше Виду Джонсон разбудил телефонный звонок. Часы показывали 4:18. За окном все еще было темно, значит, так оно и есть. Звонил лейтенант Найберг, глава спецподразделения, занимавшегося розыском «Головореза».

— Вы не спите? — спросил он.

— Уже не сплю. Что случилось?

— Вашего напарника подстрелили. Поезжайте в Белвью.

Вида повесила трубку, не сказав больше ни слова. Не прошло и пятнадцати минут, а она уже была на улице. Через пять минут она поймала такси. Найберг и еще целый десяток других полицейских уже ожидали ее в больнице.

Здесь царила полнейшая неразбериха. Единственным светлым пятном на фоне безрадостной ситуации было сообщение докторов, которые только что выкатили Айру из операционной палаты, что с ним все будет в полном порядке. Пуля из пистолета девятого калибра попала ему в лопатку. Никакие жизненно важные органы не задеты. Через месяц Айра снова будет на ногах и выйдет на работу. Впрочем, что касается последнего, то это мы еще поглядим.

Имеется еще много вопросов, которые требуют ответа. Незамедлительного ответа. Например, что делал Айра Левитт, агент ФБР, на Манхэттене, нарядившись в костюм для подводного плавания? Чем он там занимался? Похоже, что человек, находившийся там вместе с Айрой в то время, когда происходила перестрелка, очень подходит под описание Дэвида Вандемарка. Но этот Вандемарк чуть позже погиб при пожаре, состоявшемся в складском помещении в Вест-Сайде. Там тоже состоялась перестрелка. Следователи нью-йоркской полиции все еще пытались свести разрозненные куски информации воедино, желая докопаться до истины. Известно ли было Виде о следствии, проводимом Айрой, и не привело ли его расследование прямо к злополучному складскому помещению? Вида совершенно искренне ответила, что последние несколько дней Айра в одиночку занимался каким-то делом. Он не хотел никому об этом говорить. Не могла бы она увидеться с Айрой? Ответ был отрицательным. Левитт все еще находился под действием седативных препаратов и содержался в палате интенсивной терапии.

Затем появились несколько агентов ФБР из нью-йоркского управления. Вида их не знала. Те же вопросы повторились снова, и она снова на них ответила. Но они также хотели знать, доводилось ли ей когда-нибудь бывать в складском помещении, сгоревшем сегодня ночью. Но она даже представления не имела, где находится это место. Слышала ли она когда-либо о Чарльзе Кемдене? Вида вспомнила, что читала о нем что-то в газетах. Он, кажется, имел какое-то отношение к Белому Дому. Но какое он имеет отношение к ранению Айры? Фэбээровцы воздержались от ответа. Вида подумала про себя, что свою роль она сыграла просто безукоризненно.

Спасайся сама, спасайся как можешь, девочка!

Агенты ФБР хотели знать, не проявилось ли в ходе следствия каких-либо связей с арабскими террористами. Арабы? Нет. Да откуда им взяться?

Допрос продолжался в таком же духе еще минут пятнадцать или что-то около того.

По их вопросам Вида постепенно поняла, что же именно произошло в тот вечер. Все складывалось далеко не лучшим образом. Айре будет трудно выпутаться из создавшейся ситуации.

Вида уже пятый раз рассказывала своим коллегам, что никогда не слышала о том, чтобы Айра упоминал в разговорах о чем-либо, что можно было бы принять за сочувствие палестинцам. О господи! Ведь Айра — еврей! И именно при этих ее словах из лифта вышел высокий человек в безукоризненно скроенном темном костюме. Он подошел к ним и стал о чем-то разговаривать с лейтенантом Найбергом. Они были слишком далеко, чтобы Вида могла слышать их беседу. Но в этом человеке было нечто такое, что заинтересовало Виду. Она даже прослушала следующий вопрос, который ей задали фэбээровцы.

— Пожалуйста, повторите ваш вопрос.

Несколько минут спустя пришедший подозвал к себе агентов ФБР. Ее оставили одну. Затем он подошел к Виде и снова задал ей те же вопросы, которые она уже слышала. Но он ни разу не повторил свои вопросы, задавал их холодным, бесстрастным тоном, который сильно встревожил Виду. Все говорило о том, что этот человек обладает огромной властью. Хотя Вида ничего не знала об этом незнакомце, она была готова поспорить на свое недельное жалование, что он — «большой человек» из Вашингтона, а может быть, даже из ЦРУ.

Закончив допрос, он отпустил всех агентов ФБР и детективов полиции. После чего предложил Виде вернуться в свою гостиницу и отдохнуть. Та нашла в себе мужество сказать, что желает остаться здесь на какое-то время. Повидаться с Айрой, узнать, как у него дела. На что незнакомец ответил, что доктора заверили его в том, что Айра придет в себя только после полудня, а пока ей можно ехать. Но Вида все равно хотела еще немного побыть здесь. Ведь Айра все-таки был ее напарником.

Человек понимающе кивнул, коротко попрощался и исчез в лифте.

Вида выждала примерно минуту, а затем опрометью бросилась к пожарной лестнице. Лейтенанта Найберга она поймала на автостоянке.

— Нужно приставить охрану к Айре!

— Что?!

— Я думаю, что с Айрой может произойти несчастный случай, если мы оставим его без присмотра.

— О чем вы говорите? Вандемарк и «Головорез» мертвы. Кому еще захочется причинить зло Левитту?

— Может быть, этому, в темно-синем костюме.

— Вам известно еще что-то, о чем вы мне не рассказали?

— Нет. Но я думаю, что много других людей замешаны в этом деле. Почему высокопоставленный чиновник из федерального ведомства интересуется ранением какого-то рядового сотрудника ФБР?

— Высокопоставленный чиновник?! Этот, что ли?

— У него на лбу его должность написана крупными буквами. Он приказал вам держаться подальше от этого дела в вашем расследовании, верно?

— Да, передал через своих шестерок-фэбээровцев. Что здесь происходит?

— Я думаю, что Айра вляпался во что-то грандиозное. Что-то такое, что до поры до времени будут изо всех сил тщательно скрывать. Айра ведь просто полицейский, сэр, такой же, как я и вы. Разве вам не кажется, что мы должны, по крайней мере, дать ему шанс достойно выпутаться из всего этого...

Найберг замолчал, глядя на здание больницы, глубоко погрузившись в свои мысли. После долгой паузы он произнес:

— Я пошлю прямо сейчас двух моих людей, а вы присмотрите за Левиттом, пока они не придут, о'кей?

— Хорошо. Спасибо вам.

Вида кивнула и направилась обратно в больницу. По пути наверх, в лифте, она вытащила из сумочки свой служебный револьвер и проверила, заряжен ли он. Ей вспомнились слова, которые Айра произнес в день их расставания:

"Я устал от игр в справедливость. Наверно, пришло время испытать судьбу в настоящем деле.

— Что вы хотите этим сказать?

— Возможно, вы когда-нибудь это поймете, Вида".

Так может, это «когда-нибудь» как раз сегодня и настало?

Мама и три брата быстро всплыли в ее памяти, но улыбающееся лицо Айры мгновенно вытеснило их образ. Черт его побери, этого Айру! Я такого не заслужила. Слишком тяжелая это для меня ноша. У меня ведь определенные обязательства перед людьми, которые во многом от меня зависят.

Но Вида поняла, что впереди ее ждет череда бессонных ночей, если она сейчас повернется спиной к Айре. Разве он не заслуживает лучшего? Да пошло все к черту! Иногда единственный выбор — это когда вообще нет никакого выбора.

Полицейские прибыли через час. Они выполняли приказы, исходящие непосредственно от лейтенанта Найберга. Никто не может отпустить этих ребят с их нового поста, кроме самого Найберга. Это сняло огромный груз с плеч Виды. По крайней мере сейчас Айра точно будет в безопасности.

Вида вовсе не думала, что от ее пребывания здесь будет какая-нибудь польза. Она узнает о состоянии здоровья Айры чуть позже, после полудня. А сейчас — самое подходящее время для спокойных размышлений. Но, отправляясь завтракать, Вида шла мимо газетного киоска. Все газетные заголовки сообщали либо о пожаре, либо о вооруженном нападении на агента ФБР. Вида взяла по экземпляру каждой газеты и зайдя в близлежащее кафе, принялась за чтение.

В официальной версии сообщалось о том, что в складском помещении хранились архивы Службы Общественной Безопасности, не представлявшие собой ничего особенно важного. Именно поэтому никто не мог дать объяснения причине налета на это здание и последовавшему за ним пожару. Очевидно, террористы посчитали, что наткнулись на что-то более важное, чем это было на самом деле. При этом погибло по крайней мере двадцать человек. Однако до сих пор еще точно не определено число погибших арабских террористов. Высказывались опасения, что когда горящее складское помещение рухнуло в реку, некоторые тела могло унести течением.

Распространялись также слухи о том, что атаку арабов возглавил находящийся в розыске преступник — некий Дэвид Вандемарк. Его разыскивали в связи с делом о смерти девятнадцати человек в одиннадцати различных штатах. Однако нигде не упоминалось, что все его жертвы сами были серийными убийцами.

Арабские террористы? Откуда, черт побери, они взялись? А может, это шутка? Похоже, что пресса так не считала.

Газеты ссылались на слухи о том, что некая радикальная организация мусульман-шиитов взяла на себя ответственность за эту акцию.

Средства массовой информации цитировали заявление официального представителя Белого Дома, в котором говорилось, что существует опасение, как бы это не было массовым террористическим актом на территории США в ответ на победу в Персидском заливе.

Он также напомнил пресс-корпусу, что Государственный Департамент уже давно предупреждал о вероятности подобных действий. Он сообщал, что если будут найдены доказательства того, кто конкретно несет ответственность за организацию содеянного, то будут предприняты соответствующие меры. Представитель отказался комментировать, какие именно.

Вида оставила завтрак наполовину недоеденным и вернулась в свой гостиничный номер. В утренних теленовостях показали два связанных друг с другом репортажа. Высказывались предположения, что раненый агент ФБР был каким-то образом связан с террористами, иначе что бы ему делать в костюме для подводного плавания на Двадцать шестой улице? Почему он ничего не доложил своему начальству? Но никто в Вашингтоне не желал ничего знать об этом деле.

Вида уже собиралась выключить телевизор, когда на экране в программе утренних новостей появился Честер Пиньон. Он был сегодня героем дня. Как предполагалось, этот молодой человек серьезно рисковал жизнью, предупредив служащих складского помещения о налете арабов, и помог вывести нескольких человек из горящего здания. Вида вспомнила, что видела его лицо на фотографии в одной из газет. Он и еще несколько человек помогали неизвестному мужчине выйти из охваченного огнем здания. Честер Пиньон был единственным человеком, который не отвернул лицо от видеокамеры.

Но этот Пиньон — не только смелый молодой человек, он также еще и художник. И он любезно захватил с собой несколько своих полотен, чтобы порадовать ими телезрителей. Картины были ужасны. А кроме того, Пиньон говорил как настоящий осел. Вида выключила телевизор.

Боже мой, Айра! Во что же это такое ты вляпался?

 

Глава 3

В тот день два детектива приходили допросить Анжелу. Девушка мало что могла рассказать им. Да, детективы уже разговаривали с доктором. Они понимали, что Анжела страдает потерей памяти в результате травмы и не может вспомнить, что с ней происходило за последнюю неделю. Они с удовольствием выслушают ее, если она что-нибудь вспомнит.

Через пятнадцать минут оба сыщика купились на ее временную потерю памяти.

Анжела попросила их рассказать ей немного об этом самом Дэвиде Вандемарке. Возможно, это немного освежит ее память в отношении человека, о котором они спрашивают. Как знать, может быть, это и поможет. И обоим полицейским ничего не оставалось, как удовлетворить ее просьбу. Почему бы и нет? В конце концов, Вандемарк мертв. В любом случае, дело это уже закрыто.

Анжеле с трудом удалось скрыть свой ужас при этой новости. Да, Вандемарк был очень плохим человеком. Убил девятнадцать человек. Анжела чувствовала, что сыщики знают куда больше об этих убийствах и рассказали ей далеко не все. Она с чувством удовлетворения выслушала рассказ полицейских о том, как ей повезло. Почему повезло? Ну, потому хотя бы, что Вандемарк не убил ее. Обычно такое случалось со всеми, кто попадался на пути этого парня. Сыщики рассказали Анжеле, как погиб Вандемарк, приведя с собой бригаду террористов и совершив налет на государственное учреждение. Он вместе со своими дружками погиб в огне. А какое отношение Вандемарк имел к убийствам латиноамериканских семей? По словам одной из медсестер, именно «Головорез» пытался убить Анжелу. Детективы вынуждены были признать, что дело запутанное и они все еще пытаются разобраться в нем. Когда сыщики уже собрались было уходить, Анжела небрежно спросила:

— А тело Вандемарка нашли на пожарище? Или он все-таки остался в живых?

— Это совершенно исключено! — заверил ее один из сыщиков. Полиция еще не окончательно идентифицировала трупы. Возможно, эта работа будет отложена до будущей недели. Но совершенно точно, что Дэвид Вандемарк мертв. Есть свидетель его смерти. И мисс Кинонес совершенно не стоит беспокоиться по этому поводу.

Анжела проплакала целый час после того, как сыщики ушли.

Но она действительно слышала голос Дэвида вчера ночью! Это не могло быть сном! Его слова до сих пор эхом отдавались в ее мозгу. Он не мог умереть! Произошла какая-то ошибка!

Они ведь так и не нашли тело. Дэвид каким-то образом выбрался из горящего здания. Он не умер! Анжела даже в мыслях не допускала такую возможность. Без него ей не стоит больше жить. Если не нашли его тело, может быть, он все-таки жив? Дэвид говорил с ней. Не может быть, чтобы он умер! Не может быть...

День угасал, а Дэвида все не было. Анжела нервничала. Ее терзали сомнения.

Позднее, когда медсестра принесла Анжеле успокоительные таблетки, та спрятала их под язык. Когда сестра ушла, Анжела выплюнула таблетки в раковину в ванной комнате и смыла их.

 

Глава 4

Айра пришел в себя за полдень, около часа дня, но очень быстро снова заснул. Вида вознесла молитвы Господу, чтобы ее партнер подольше притворялся больным. Таинственный незнакомец в синем идва агента ФБР сидели рядом с ней в зале ожидания. Они хотели допросить Левитта, как только тот придет в себя. По какой-то причине врачи тоже были готовы им в этом помочь. Вида догадалась, почему медики так себя вели. Незнакомец говорил очень мягко, но чувствовалось, что за этой мягкостью кроется уверенность и властность.

Пожалуйста, Айра, подремли подольше и проснись с новой хорошей версией. И убедись сам в достоверности своего рассказа еще до того, как эти акулы набросятся на тебя.

Пожелания Виды сбылись!

Айра Левитт проснулся в три часа дня и потребовал пригласить к нему кого-нибудь из коллег, а также агента ФБР Виду Джонсон. Появился повод, дававший возможность впустить к нему Виду. Как раз в этот момент прибыл лейтенант Найберг и сказал, что не видит причин не пускать агента Джонсон. Фактически он потребовал, чтобы ему самому дали возможность побеседовать с Айрой. Нью-Йорк как раз находился в зоне его юрисдикции. Незнакомец в синем наконец уступил, но с условием, что если рассказ Айры затронет дела государственной важности, то и Джонсон, и Найберг должны будут немедленно покинуть помещение. Он настаивает на этом и не уступит ни на йоту.

Айра выглядел далеко не лучшим образом, но Вида очень обрадовалась, увидев его живым. Он рассказывал о том, что с ним произошло, очень медленно, иногда невнятно и взволнованно, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух. Придуманная им версия звучала так.

Он, агент Левитт, разыскивал одного воришку и знал, что тот слоняется где-то в районе Таймс-сквер. Он выслеживал этого парня целый день и думал, что так и не найдет его. Но Айра наткнулся на кое-кого еще. На кого же? Как на кого? На Дэвида Вандемарка, преступника, за которым он гонялся все последние семнадцать лет. Вандемарк разговаривал с этим самым воришкой. Это просто невероятно! Семнадцать лет гоняться за ним по всей стране и неожиданно наткнуться на него на углу Таймс-сквер! Но к тому времени, как Левитту удалось пробраться сквозь толпу, Вандемарк бесследно исчез, буквально растворился среди прохожих. Но парень, с которым Вандемарк разговаривал, все еще оставался там. Он покупал сигареты в газетном киоске. Поэтому Айра решил идти вслед за ним. Этот парень мог вывести его на Вандемарка.

Тут Вида перебила рассказ Айры и спросила, не был ли тот, за кем он шел, арабом.

Айра перехватил взгляд Виды и ответил:

— Да, может быть, это был и араб. Я держался от него на расстоянии. Но он мог быть арабом или индийцем.

Человек в синем костюме спокойно попросил Виду сидеть тихо. Это он проводит «интервью». Вида безропотно повиновалась. А почему бы и нет? Ей больше нечего было добавить к рассказу Айры.

Дальше Левитт рассказал о том, как он проследовал за этим человеком прямо до доков на Вест-Сайд. Посмотрел, как тот сел в автофургон, стоявший на стоянке неподалеку и через несколько минут вылез из него, но уже в костюме для подводного плавания. Парень дошел до края пристани и прыгнул в воду.

Стараясь не попасться ему на глаза, Айра видел, как этот человек пробыл под водой примерно полчаса. Затем он вернулся на пристань, снова забрался в фургон и уехал. А так как у Айры не было машины, то он потерял этого парня из виду.

Но ему никак не давала покоя мысль о том, почему этот человек крутился перед складским помещением. Поэтому на следующий день он купил себе костюм для подводного плавания. Ему хотелось увидеть, что приятель Вандемарка делает возле этого здания. К сожалению, он не нашел ничего интересного. Само здание тоже не представляло собой ничего особенного. Полусгнившая развалюха, готовая вот-вот рухнуть в реку.

Незнакомец в синем спросил, возникли ли у Айры какие-нибудь неприятности при встрече с кем-нибудь, когда он оказался возле здания. Немного удивившись такому вопросу, Айра ответил:

— Нет, конечно. Я вообще никого не видел. В этой части города и так не слишком-то многолюдно.

Гость из Вашингтона посмотрел в окно с раздраженным выражением лица и не оборачиваясь произнес:

— Пожалуйста, продолжайте.

Айра так и сделал. Он как раз возвращался на своем автомобиле, когда заметил их снова. Это точно были Вандемарк и тот парень. Айра не знал, что ему делать. Его оружие находилось в брошенной на заднее сиденье одежде. На Айре по-прежнему был костюм для подводного плавания. Поэтому он спрятался в машине, чтобы его не увидели Вандемарк и его напарник. Потом Айра поехал вслед за ними до самой Двадцать шестой улицы. Времени вызвать подкрепление не было. Вандемарк со своим напарником направлялись к жилому дому. Айра боялся потерять их. Он схватил пистолет и пошел за ними. После этого он оказался на мостовой с пулей в спине. Он даже не заметил, откуда стреляли. Это все, что он помнил.

Незнакомец и его коллеги заставили Айру повторить его рассказ дважды, но при этом они постоянно перебивали его, пытаясь своими вопросами загнать его в ловушку. Но Левитт упорно придерживался своей версии, умело обходя коварные вопросы.

— Вы говорите, что свидетели утверждают, будто я говорил с Вандемарком после перестрелки? Это для меня новость. Я, видимо, бредил. Интересно, а что именно я говорил?

К концу допроса Вида поняла, что таинственный человек в синем и его приспешники купились на девять десятых из того, что придумал Айра. Впрочем, они даже и этого не заслуживали. Затем сыщики оставили Виду и Айру в покое, предупредив, что хотели бы поговорить с ним еще раз чуть позже.

Убедившись, что они с Видой остались наконец одни, Айра сказал:

— Как у меня это получилось?

Вида улыбнулась и ответила:

— Пожалуй, неплохо. Да вы мастер врать, Айра!

— Спасибо. Вы представить себе не можете, что значат для меня эти ваши слова, — Айра подозрительно осмотрел комнату и спросил:

— Думаете, здесь спокойно можно говорить? Нет здесь «жучков»?

— Думаю, что нас не подслушивают. Найберг приставил к вам двух охранников. Это они позволили этому Господину Никто войти к вам.

— Хорошо. Расскажите мне, что тут было. Что именно я пропустил, пока спал?

И Вида рассказала ему обо всем, о чем сама узнала, что поняла и о чем догадалась. Она видела, как Левитт изменился в лице, когда узнал о смерти Вандемарка.

— Вам ведь нравился этот парень, не так ли?

— Да, пожалуй. Я даже привык к этому сукину сыну. По крайней мере, он спас свою подружку.

— Она сейчас в больнице. И кстати сказать, тоже здесь. Этажом выше. Говорят, что у нее потеря памяти после серьезной травмы. Она ничего не помнит о Вандемарке.

Айра грустно покачал головой:

— Может, это и к лучшему. Она останется в стороне от дела Кемдена.

— Если уж говорить о Кемдене, то его имя нигде не фигурирует: ни в одной из газет, ни на телевидении. Когда они допрашивали меня, оно всплыло только один раз и больше никогда не было упомянуто. Мне все больше и больше кажется, что они замнут это дело.

— Я думаю, Вида, что вы держите свой маленький хорошенький носик по ветру. Грязь заметут под ковер, и все будет забыто.

— Вы с Вандемарком никогда не находили каких-либо улик против Кемдена?

— Целую кучу улик, но это все исчезло вместе с Вандемарком.

— Значит, Кемден гуляет на свободе?

— Похоже, что так. На этот раз хорошие парни не смогли одолеть его. Но, по крайней мере, мы торпедировали Проект «Джек». А это уже кое-что.

— Думаете, с этим покончено?

— Будет покончено, если мы станем правильно вести себя. Но мне, пожалуй, будет спокойнее, если где-нибудь рядом со мной окажется пистолет.

Вида вытащила свой пистолет из сумочки и положила его под подушку Айры. Затем взбила ему подушку. Левитт улыбнулся и сказал:

— Спасибо, коллега. Вы пришли как раз вовремя. Я ценю это.

Вида почувствовала, что слезы вот-вот хлынут из ее глаз. Но Айра вдруг шутливо сказал:

— А теперь быстренько уходите. Я хочу отдохнуть. Я старый больной человек.

— Хорошо. Я забыла об этом. До завтра.

— Приходите утром и принесите мне журналов и колоду карт. Я научу вас играть в покер.

Выходя из двери, Вида обернулась:

— Я сама могу вас кое-чему научить в этой игре, мистер Левитт.

Оставшись один, Айра вытащил пистолет Виды из-под подушки и проверил его. Конечно, ему хотелось бы иметь свое собственное оружие. Ну да ладно, сойдет и это. Виду не стоит втягивать во все это. Левитт сунул пистолет под простыню возле бедра. Они еще придут. Такие, как Кемден, стараются не оставлять после себя следов. Айра ни на секунду не поверил, что его оставят в покое. Кемден не допустит этого. Ведь Айра мог знать гораздо больше того, что рассказал. Его показания продлят ему жизнь в лучшем случае на день-два. Но имея под рукой пистолет Виды, он мог бы «прихватить» с собой одного-двух «мальчиков» Кемдена.

 

Глава 5

Ночь у Айры прошла без происшествий. Чего никак нельзя было сказать про Анжелу. Заснула она поздно.

Все больше полицейских и агентов из ФБР приходило задавать свои вопросы. Таинственный человек в синем костюме больше не появлялся. У него, очевидно, где-то были дела поважнее. Вида уже начала надеяться, что со временем все утрясется. Конечно, Айра лучше знал, как идут дела на самом деле, но держал это при себе.

* * *

Медсестры, приходившие в палату Анжелы, заметили, что их пациентка сдержанна и не слишком расположена к общению. Но ее физическое состояние пришло в норму, рана заживала прекрасно. Поэтому нет никаких причин волноваться за нее. Весь персонал знал, что мисс Анжела Кинонес из комнаты триста семнадцать слишком много пережила за последние несколько дней. И если она сейчас немного не в духе, это вполне естественно. Она заслужила отдых от грубой реальности мира. Ей обеспечат должный уход. А если она будет нуждаться в сочувствии, захочет говорить, собеседники всегда найдутся.

Кроме того, весь персонал больницы изо всех сил отбивался от целой армии репортеров, которые стремились прорваться в палату. Мисс Кинонес стала главной сенсацией в средствах массовой информации. Пресса хотела знать все о таинственной женщине, которая жила с Дэвидом Вандемарком, с этим безумцем, убившим массу людей. Но Анжела не желала иметь ничего общего с репортерами, поэтому медсестры исправно исполняли свои обязанности, сдерживая напор журналистов.

* * *

Вечером Айру навестила Вида, чтобы сыграть с ним в карты. По крайней мере, о таком намерении она заявила. Вида чувствовала напряжение Айры в течение всего дня и думала, что, вероятно, он пояснит ей, что все-таки происходит на самом деле. Было бы неплохо провести с ним несколько ближайших дней. К сожалению, пребывание Виды в Нью-Йорке подошло к концу и в ее распоряжении оставалось всего несколько дней.

Она получила назначение в Лас-Вегас, где ее ожидало расследование нового дела. Она войдет в состав нового подразделения, расследующего преступления, связанные с игорным бизнесом. Айра поздравил ее с новым назначением. Похоже, что ее приговор на ссылку в «Сибирь» отменен. Ну и слава Богу. Виды не будет в городе, когда за ним придут, и, по крайней мере, ему не придется волноваться за нее.

Поэтому они беспечно болтали, шутили, — в общем, прекрасно проводили вечер в компании друг друга. Никто из них не знал, когда они встретятся снова. Но расстаются они друзьями. Это хорошо. Каждый из них про себя удивлялся, как много они теперь значат друг для друга. Хотя каждый из них твердо решил и в будущем поддерживать связь, оба сомневались, смогут ли выполнить свои намерения.

Айра задремал около девяти часов вечера, в самый разгар игры, когда пошли черви. Вида некоторое время сидела рядом, слушая его раскатистый храп. Левитт, безусловно, неплохой шоумен, но было совершенно очевидно, что продержаться он смог ровно столько, насколько у него хватило сил. Ну что ж, приятных снов тебе, старый добрый морж, ты честно заслужил свой отдых.

В дверь постучали. Инстинктивно Вида сунула руку в сумочку и ответила:

— Да? Кто там?

Один из полицейских охранников просунул голову в дверь:

— К нему посетитель. Женщина. Она утверждает, что знает его.

— Кто это? — спросила Вида, глядя на своего спящего напарника.

— Говорит, что ее зовут Анжела Кинонес. Кинонес? Чего она хочет? Вида пожала плечами и сказала:

— Обыщите ее и впустите.

— У нее ничего при себе нет, только куча бумаг в сумочке, — сказал полицейский.

Вида удивилась, что эта Кинонес была не в больничной одежде. Она подождала, пока полицейский закрыл дверь, а затем спросила:

— Врачи знают, что вы пошли сюда?

— Нет. И если вы им расскажете о моем визите, то это может стоить мне жизни.

— Что все это значит? — Вида так и не смогла найти ответов в напряженном лице и решительном взгляде Анжелы и предложила ей присесть и рассказать все подробно.

Опускаясь на стул возле стены, Анжела ответила:

— У меня нет времени на болтовню. Я пришла передать вам это.

С этими словами она протянула Виде переполненный рюкзак. Та открыла его и стала перебирать находившиеся в нем бумаги.

— Что это? — неожиданно она наткнулась на личное дело Дельгато. И тут же вопрошающе посмотрела на Анжелу.

— Это ведь... Это правда?

Анжела кивнула:

— Документы, подтверждающие существование Проекта «Джек» и причастность к нему Кемдена. Все, что здесь есть, взято из папок доктора Шелли.

— Как вам это удалось? — спросила Вида, изумлении. — Как вы заполучили их?

— Я убежала вчера вечером из больницы и забрала это из машины Дэвида.

Вида в изумлении уставилась на Анжелу, которая рассматривала собственные руки, словно видела их в первый раз.

— Полагаю, он сам сказал вам об этом, когда спас вас от «Головореза»? — спросила Вида.

Анжела отозвалась откуда-то издалека:

— Да, было что-то такое. Вы знаете, Дэвид Вандемарк был непостижимым человеком. Вы даже не можете себе представить каким непостижимым, мисс Джонсон. Правда, я многого не знала о нем. Да и никто не знал и никогда больше не узнает.

Слезы медленно катились по лицу Анжелы. Вида встала и положила руку ей на плечо. Усилием воли Кинонес взяла себя в руки и продолжила:

— Дэвид хотел, чтобы Чарльз Кемден заплатил за все то, что он совершил. Он именно этого хотел. И это стоило ему жизни. Мне кажется, что нам надо закончить то, что он начал. У вас могут возникнуть какие-нибудь проблемы в связи с этим?

Оторвав глаза от бумаг, Вида мрачно посмотрела Анжеле в глаза:

— Вы знаете, что за материалы вы мне принесли? Это грозит мне такими неприятностями, что не выразить словами! Меня опять сошлют куда-нибудь. У меня возникнет куча проблем!

— Предполагалось, что я передам все это агенту Левитту.

— Но он тоже не в состоянии сейчас взвалить на себя такую ношу.

— Ну а вы?

— Дайте подумать. Все это необходимо внимательно просмотреть. Что вы сейчас собираетесь делать?

— Исчезнуть.

Ответ Анжелы заставил Виду встрепенуться.

— Мы сможем включить вас в федеральную программу защиты свидетелей. Таким образом...

— Федеральная программа защиты свидетелей? — оборвала ее Анжела. — Я с таким же успехом могу сама выстрелить себе в голову. Меньше всего я желала бы вверить себя заботам правительства. Послушайте, вы и ваш друг Айра будете защищать себя оружием, мое же последнее убежище — анонимность.

— Но...

— Это не подлежит обсуждению.

Понимая, что разговор практически закончен, Вида сказала:

— Тогда — желаю вам удачи! — и посмотрела на кучу бумаг, лежавшую у нее на коленях.

Анжела поднялась и, подойдя к двери, открыла ее, затем повернулась к Виде:

— А вы?...

— Что я?

— Что вы собираетесь делать с этими папками?

— Надеюсь, что приму правильное решение. Я пока не знаю.

— Тогда и я желаю вам удачи!

Вида подняла глаза и увидела, как закрывается дверь.

Айра все так же продолжал мирно похрапывать.

Младшие братья, надеющиеся на светлое будущее...

Ричард Давенпорт, говорящий ей, что она должна спать с ним, если не хочет неприятностей...

Мать, призывающая ее к ответственности...

Чарльз Кемден, одна из крупнейших фигур в этой мафии...

Рамон Дельгато, стоящий над телами своих жертв...

Убогая каморка в подвальном помещении ФБР, рядом с моргом...

"Я устал от этих игр в справедливость. Видимо, давно пора испытать судьбу в настоящем деле...

— Что вы хотите этим сказать?

— Может быть, когда-нибудь вы это поймете, Вида".

* * *

Анжела спустилась на лифте и вышла из больницы. Никто не попытался остановить ее. Никто не обратил на нее внимания.

Она направилась к автостоянке, расположенной в соседнем квартале. Это было ужасно далеко. Силы быстро покидали ее. Анжеле следовало хотя бы немного полежать. Но она знала, что ей нужно малость продержаться.

Когда она наконец добралась до фургона, оказалось, что рядом с ним уже стоят две машины. Ни в одну из боковых дверей не войти. Ладно, это не беда! В фургоне есть одна маленькая хитрость — задняя дверь. Анжела вытащила ключи из кармана брюк, открыла заднюю дверь и забралась внутрь. Затем она подала фургон назад и уехала со стоянки.

Анжела Кинонес была на пути к новому — началу новой жизни.

* * *

Вида Джонсон вышла из больничной палаты с рюкзаком, перекинутым через левое плечо. Охранник, сидящий на складном стуле рядом с дверью, посмотрел на нее и сказал:

— Куда это вы на ночь глядя?

— Да тут недалеко. Вы не могли бы оказать мне одну услугу?

— Что именно?

— Когда мистер Левитт проснется, не могли бы вы ему сказать, что я просила передать ему привет? И еще скажите, что я уехала, чтобы попробовать себя в настоящем деле. Он поймет, что я имела в виду.

— Конечно, скажу. Не волнуйтесь.

Выйдя из больницы, Вида направилась прямо к ближайшему таксофону. Покопавшись в бумажнике, она нашла свою записную книжку с телефонными номерами и мелочь. Байрон Лейкер ответил после третьего звонка.

— Байрон, это Вида.

— Вида? Как ваши дела? Как поживаете?

— Мне очень нужна ваша помощь. Вы по-прежнему работаете в Министерстве юстиции?

Байрон Лейкер внезапно насторожился и ответил:

— Конечно. А что случилось?

— Я в Нью-Йорке, собираюсь лететь челночным рейсом. Встретимся у вас дома за завтраком. Я расскажу вам все. Но только никому не говорите, что я приеду.

— У вас все в порядке, Вида?

— Будет в порядке, если никто не будет знать о моем приезде.

— Считайте, что все будет так, как вы сказали.

— Вы просто прелесть, Байрон. Спасибо.

Вешая трубку, Вида думала про себя: «Это лишь первый шаг. Говорят, что его труднее всего сделать».

 

Глава 6

— Вот дерьмо! — выругался Байрон Лейкер, когда закончил читать еще один лист из папки доктора Шелли. — Вы понимаете, какой динамит положили мне на колени?

— Извините, Байрон. Ничего тут не поделаешь, — сказала Вида, наливая себе третью чашку кофе.

— Они похоронят это, да и нас с вами, девочка. Этот ублюдок Чарльз Кемден! Боже! Сенатор и бывший член Совета Национальной Безопасности! — Лейкер печально покачал головой. — Это никогда не увидит света!

Вида помолчала и сделала глоток кофе, прежде чем возразить.

— На этот раз им не удастся нас остановить, Байрон. Я это предусмотрела.

— Что вы хотите этим сказать?

— Приехала в город ночью. Время вполне подходящее, чтобы подстраховаться. Остаток ночи я провела у друзей, которым доверяю. Побывала у шести человек. Дала каждому из знакомых пакет на сохранение. В каждом из пакетов копия документов из папки и письмо с разъяснениями. Каждый пакет запечатан, на нем наклеены марки и написан адрес. Если со мной что-нибудь случится, друзья отправят эти пакеты по почте.

— Вы думаете, я совсем не хочу знать, куда эти пакеты будут доставлены, не так ли? Но мне кажется, что вы мне сами об этом скажете. Я прав?

— В информационные службы Эй-Би-Си, Эн-Би-Си, Си-Би-Эс и Си-Эн-Эн. Две последние копии будут отправлены в «Вашингтон пост» и в «Нью-Йорк Таймс».

Задумчиво потерев лоб, Байрон Лейкер сказал:

— Это попахивает шантажом, Вида.

— Видите ли, между такими понятиями, как шантаж и желание остаться в живых, очень маленькая разница. Вам не кажется, что пора сесть за телефон и разбудить вашего босса? Я уверена, что он очень заинтересуется этими материалами.

Вставая из-за стола и направляясь к двери, Байрон пробормотал:

— Конечно. Почему бы и нет. Не вижу причин, почему один я должен страдать сегодня утром.

 

Глава 7

Огромный лимузин несся по магистрали 1-95 с превышением скорости километров на двадцать. Шофер не беспокоился, что его оштрафуют за такое незначительное нарушение. Он отлично знал, что дорожные полицейские имеют достаточно здравого смысла, чтобы не цепляться за такие «крейсера», как этот. Зачем тратить зря время, выписывая квитанцию, которую им никогда не оплатят? Даже полицейские понимали, что люди, ездящие на таких машинах, обладают очень хорошими связями, которые избавляют их от банальностей повседневной жизни.

Затем шофер посмотрел в зеркало заднего обзора на своего пассажира. Нет людей, у которых не было бы проблем. У этого парня в черном сегодня их явно хоть отбавляй.

Расположившийся на заднем сиденье Чарльз Кемден сидел прямо, словно аршин проглотил. Казалось, он совершенно не обращает внимания на роскошный салон автомобиля и на пейзажи Нью-Джерси, мелькавшие за окном. Он явно был не похож на счастливого человека. Его беспокоили не ранения, хотя гипс на правой руке причинял страшное неудобство, а сама рука все еще болела. Не это занимало его мысли. Его не заботило и то, что большая часть волос на его голове сбрита из-за сильных ожогов. Мазь, которую специалисты-медики прописали ему для обожженных рук и лица, смягчала кожу и делала ее прохладной. Еще он принимал и другое лекарство — по таблетке каждые четыре часа. Оно устраняло душевный дискомфорт, вызванный его поражением вчера ночью. Нет, его беспокоило не здоровье. Самое лучшее лечение, которое только можно получить за деньги, для него не проблема. У Чарльза Кемдена были сейчас совсем другие заботы.

Но что-то все-таки было не так. Одна из проблем заключалась в том, что Кемден не знал точно, что же именно было не так. Он явно различал симптомы какой-то болезни, но сама болезнь оставалась загадкой.

Сегодня утром Кемден покидал Нью-Йорк, ощущая себя на вершине мира. Но уже днем он обнаружил, что мир разваливается под его ногами. Чарльз Кемден направлялся обратно в Вашингтон. С Проектом «Джек» было покончено. Пора переключаться на что-нибудь новое. Провал эксперимента вряд ли запишут на его счет. Его прямой вины в этом нет. Значит, так было угодно Господу! Такое может случиться с каждым.

Кроме того, Кемден не оставил за собой ничего такого, что могло бы смутить кого-либо из важных персон. Работал он аккуратно, а подобная аккуратность ценилась людьми, с которыми он был связан. А в Проекте, действительно, могли быть и недоработки. Ничего страшного. Главное, что удалось замести за собой все следы.

Поэтому Чарльз Кемден мог начать поездку в Вашингтон с нескольких деловых звонков по телефону сотовой связи. Пора было восстанавливать прежние связи и браться за какое-нибудь новое предприятие. У него появились кое-какие новые идеи. Некоторые из них имеют под собой вполне конкретное обоснование. Кемден хотел посвятить в эти замыслы влиятельных людей, чьему мнению он полностью доверял.

Но когда он позвонил в их офисы, в приемной его встретили довольно прохладно, отвечая, что босс будет отсутствовать до конца дня. Когда это произошло в первый раз, Чарльз Кемден не обратил на это никакого внимания. Во второй раз такое показалось ему странным, но волноваться по этому поводу все равно не стоило. Когда он и в третий раз получил тот же самый ответ, его охватило сомнение. В четвертый раз он заметил, что голос секретаря был не таким уж ледяным до тех пор, пока он не узнал, кто звонит. Тут же прозвучал стандартный ответ:

— Мистер такой-то будет в отъезде до конца дня. Извините.

Кемден услышал еще четыре подобных отговорки, пока совсем не отказался от этого бесполезного занятия. Он никак не мог поверить в это! Он — Чарльз Кемден! Раньше с ним обычно согласовывали время звонков. Теперь же его явно избегали. Теперь у него возникли неприятности. Но какие? Что он сделал не так? Как ему все исправить?

Кемден набрал телефонный номер своего вашингтонского офиса. И тут же уловил натянутую веселость в голосе Марианны Хостетлер, его личной секретарши. Да, в его офисе все нормально, все под контролем. Но случилось нечто странное. Все шесть человек, которым Кемден назначил встречу на этой неделе, позвонили и предупредили, что планы у них переменились. У каждого нашлась своя, но неудачная отговорка. Кемден знал, что Марианна почувствовала приближение беды. Если вы долго работаете в Вашингтоне, у вас невольно вырабатывается инстинкт самосохранения. Чарльз Кемден отключился от связи, посмотрел в окно и задумался. Где же он допустил промах?

Когда час спустя зазвонил телефон, Чарльз Кемден чуть не выпрыгнул из своего гипса. Он немного помедлил, прежде чем ответить. Телефон прозвенел четыре раза, пока он не снял трубку. Звонила Марианна Хостетлер. Она была вне себя.

— Они только что вошли. Показали мне какую-то юридическую бумажку и начали все забирать, сэр! Я ничего не могу сделать, чтобы остановить их!

Кемден перешел на холодный начальственный тон:

— Успокойтесь, Марианна. Кто пришел? Что именно они взяли?

— Они забрали все! Все ваши папки! Все до единой бумажки из вашего стола. Сказали, что они федеральные агенты.

— Что за федеральные агенты?

— Они так сказали! Я не догадалась спросить! Извините, господин Кемден.

— Хорошо, Марианна. Я понимаю. Почему бы вам не закрыть офис и не пойти домой? Я буду поддерживать с вами контакт.

Чарльз Кемден отключился от связи и раздраженно посмотрел на телефонную трубку. Да, все разваливается прямо на глазах. Весь мир ополчился против него.

Механизм дал сбой.

Телефон зазвонил снова. Но звук был каким-то другим, приглушенным. Сигнал прекратился еще до того, как Кемден успел снять трубку. Только сейчас он заметил, что шофер разговаривает по телефону. Кемден совсем забыл, что на переднем сиденье имелась дублирующая линия. Деятели вроде Кемдена, которые постоянно находятся в разъездах, не могут пропустить важный звонок только потому, что одна из его линий занята. По крайней мере, так было раньше.

Кемден нажал на кнопку, чтобы опустить стеклянную перегородку, отделявшую его от водителя. Он не слишком удивился, когда шофер не передал ему телефонную трубку. Шофер в основном слушал, только время от времени отвечая «Да» или «Понял», и наконец закончил словами: «Будет сделано».

Через несколько минут напряженного молчания Кемден спросил:

— Кто это звонил?

Шофер посмотрел на него в зеркало и сказал:

— Это из автопарка, сэр. Они получили другой заказ на лимузин. Хотели узнать наш маршрут.

— И ничего больше?

— Нет, сэр.

Чарльз Кемден снова поднял стекло перегородки, хотя понимал, что настанет время, когда она будет не слишком надежной защитой. Теперь он уже знал наверняка, что никогда уже не доедет до Вашингтона.

 

Глава 8

Шесть месяцев спустя.

Уиллоу. Нью-Йорк.

Айра Левитт подъехал к дому на взятой напрокат «тойоте». Выйдя из машины, он осмотрел дом снаружи. Путешествие было долгим.

Левитт выехал из Вашингтона, где и взял машину напрокат. В конторе по прокату никто не обратил на него никакого внимания. Расплатился Айра наличными. Оттуда он доехал до Нью-Йорка, сделав в пути только две остановки, первую у окна кафе «Макдональдс», вторую у автозаправки самообслуживания. Ему не хотелось оставлять машину без присмотра ни на минуту, но никто явно не собирался цеплять к машине никакого передатчика. Если они и собирались увязаться за ним, то лучше всего это делать традиционными методами. Без всяких там технических новинок! Айра был уверен, что в любом случае оторвется от слежки, петляя по Манхэттену. Но чтобы еще раз убедиться в этом, он поездил зигзагами по всему Джерси, прежде чем выехал на нью-йоркскую магистраль. Наконец, убедившись, что за ним нет «хвоста», он отправился в Уиллоу.

Место здесь прекрасное. Маленький аккуратный домик выглядел так, словно сошел с обложки нового журнала. Кто-то совсем недавно занимался ландшафтными работами. Новые кустарники пунктиром обозначали границы поместья. Две недавно сделанные клумбы украшали дом спереди. Все это навевало приятные воспоминания далекого детства. Дом выглядел как уютное жилище счастливой супружеской пары. Айре очень хотелось верить, что это действительно так.

Его задумчивость прервало появление хозяйки. Из-за дома вышла рыжеволосая женщина в перчатках для работы в саду, в руках она держала садовые ножницы. Заметив Айру, она остановилась как вкопанная. Левитт понял, что она его узнала.

Несколько секунд спустя рыжеволосая женщина решительно направилась к нему. Подойдя совсем, близко, она сказала:

— Привет, Айра!

— Привет, Анжела! — сказал Айра в ответ. — Вы выглядите отлично. Как ваше плечо?

Рыжеволосая Анжела Кинонес несколько секунд молча рассматривала своего посетителя. Потом она сказала:

— Прекрасно. Рана отлично зажила. Теперь меня зовут Эйли.

— Я знаю. Но мне больше нравится имя Анжела. Хотя, если вы предпочитаете свое новое имя, я буду называть вас Эйли.

— Пожалуйста. Как вы меня нашли?

— На следующий день после того, как вы ушли из больницы, я связался с одним парнем из Бюро, моим хорошим знакомым. Он неплохо разбирается в компьютерах и кое-чем мне обязан. Я попросил его ввести в ваш медицинский файл трейсер, специальный знак, который позволял бы быстро отыскать вас. Я сказал ему, что скоро вы, возможно, захотите получить свои записи. Этот знак и помог моему приятелю разыскать вас. Вы удивитесь, как быстро такие вещи теперь делаются.

— Значит, и ваш друг тоже знает, где я теперь?

— Нет, он просто выбрал для меня информацию из банка данных. Мой приятель — крупный специалист в области электроники. Он читает только специальные журналы о компьютерах. На бульварные издания со статьями об убийствах и красивых женщинах времени у него нет. Имя Анжелы Кинонес ничего не говорит для него. Вам не о чем беспокоиться.

— Значит, вы быстро узнали о моем месте жительства? — спросила она спокойно.

— Именно так.

— Почему же вы тогда так долго не приезжали?

— Считал, что надо кое-что сделать, прежде чем сюда ехать.

— Из всего этого следует полагать, что скандалы, связанные с «Головорезом», будут продолжаться еще долго?

— Верно. Очередное закрытое слушание в Сенате должно начаться в следующем месяце. Это снова оживит дело. Но я сомневаюсь, что они откопают что-нибудь новое. Похоже, что прямые контакты Кемдена уходят в самые высокие сферы.

Айра взглянул на стулья, стоявшие на лужайке и спросил:

— Не возражаете, если я сяду? У меня сейчас небольшие проблемы после ранения в спину: трудно стоять.

— Ой, извините. Конечно, конечно, — сказала Анжела-Эйли и проводила его к стульям. Когда они сели, она спросила его довольно резко:

— Есть какие-нибудь новые сведения о местонахождении Кемдена?

Айра отрицательно покачал головой:

— Нет. И я думаю, навряд ли еще будут. Он сам оказался крайним в этом деле. Думаю, что его закопали глубоко где-нибудь в Пайнлендз в Нью-Джерси или, может, где-нибудь рядом с Хоффой на «Джайантс-Стедиум».

— Надеюсь, что это так — ответила Анжела вполне искренне. Чуть помедлив, она добавила:

— Я читала о том, что сенатор подал в отставку.

Айра кивнул:

— Да, по состоянию здоровья и по некоторым другим причинам, связанным с Налоговой Службой. Сейчас много разных слухов о скандалах на самом верху. Какой-то член Совета Национальной Безопасности удрал из страны на прошлой неделе по той же причине. Правда, в газете об этом не сообщали. Я думаю, вам было интересно узнать об этом.

— Предъявят им какие-нибудь обвинения?

— На федеральном уровне — за финансовые нарушения, мошенничество, лжесвидетельство; вот за что. Нью-Йорк, возможно, вступит в дело позже и добавит еще несколько пунктов к этому списку.

— И никаких обвинений в убийствах?

— Нет. Вашингтон предпочитает стирать свое грязное белье без свидетелей. Для больших начальников разорение виновных — уже достаточное наказание.

— Это означает, что им не грозит даже тюремное заключение?

— Кто знает? Единственное, чего они не смогут добиться, так это президентского прощения. По крайней мере, сейчас не могут. Слишком много тут грязи. И общественность может запротестовать. Все это благодаря Виде.

— Вы правы. Как у нее дела?

— Посещает закрытые слушания в Конгрессе и Сенате, по-прежнему пытается получить степень по юриспруденции. У нее все хорошо.

Интересовавшие собеседников темы, видимо, уже были исчерпаны, и наступила неловкая пауза. В воздухе висел еще один вопрос, ответ на который пока не прозвучал. Анжела наблюдала за Айрой, а тот внимательно рассматривал двор, словно собирался когда-нибудь купить этот дом. Наконец он нарушил тишину:

— Где он?

— Стоит прямо за вами с пистолетом, нацеленным вам в голову.

Айра осторожно повернулся и мгновенно узнал Дэвида Вандемарка, несмотря на рыжеватые светлые волосы и бородку. Левитт увидел также и следы от ожогов, которые Дэвид, должно быть, получил при пожаре в складском помещении. Да и нос был другим. Казалось, что он был сломан и плохо сросся. Но Дэвид улыбался. Айра улыбнулся в ответ и сказал:

— Ты ведь не думаешь, что эта пушка тебе пригодится? Может, уже хватит целиться друг в друга? Я имею в виду, что мы никогда не бросим пользоваться оружием, но зачем размахивать им сейчас?

Дэвид еще шире расплылся в улыбке и опустил пистолет, затем спрятал его за пояс.

— Где ваша напарница?

— Вернулась в Вашингтон. Думаю, что это дело надо довести до столичного уровня.

— Спасибо. Я ценю это. Милая, не могла бы ты принести нам пару банок холодного пива?

— С удовольствием. Я тоже пропущу глоток, — она повернулась на каблуках и направилась в дом.

Мужчины, оставшись одни, глупо улыбались, довольные тем, что снова видят друг друга. Дэвид заговорил первым:

— Айра, ты когда-нибудь верил в историю о моей смерти?

— Нет. Но, возможно, один я и не поверил, Дэвид. Или мне называть тебя Виком?

— Как хочешь. Я за свою жизнь так много провел времени под вымышленными именами, что откликаюсь на любое.

— О'кей! Ну так вот, я же знал о той дыре в полу машинного зала. Но никогда и никому не говорил об этом. Я слышал, что ты свалился со второго этажа на первый. Это правда?

— Да. Приземлился всего лишь в нескольких шагах от машинного зала. Я сильно обгорел, но выбрался живым.

Айра рассмеялся:

— Все клюнули на известие о твоей смерти, потому что так страстно желали ее. Все сразу стало проще и легче восприниматься. Безумный убийца изобличает группу киллеров, возглавляемую неким человеком из близких к правительству кругов — это слишком сложно. Пресса никогда не купилась бы на это. Общественность тоже. В силу некоторых необъяснимых причин всем проще считать, что это дело раскрыто случайно после налета террористов.

— В Бюро никто не подозревал, что моя кончина оказалась слишком удобной для всех?

— Даже если кто и подозревал, то все равно держал бы рот на замке. Они были рады представившейся возможности закрыть одно из самых долгих, но все еще активно расследуемых дел.

— Ну, а окружение Кемдена?

— У меня такое ощущение, что они думают так же. Если ты жив, то тебя им надо искать. А поймать непросто. Поэтому им легче считать тебя мертвым.

— Ну, а я совсем не буду рассеивать это всеобщее заблуждение. Если только ты не станешь возражать против этого.

Айра покачал головой. Кривая усмешка появилась на его губах.

— Ничуть. Я приехал сюда вовсе не для того, чтобы вытащить тебя на эти идиотские слушания сенатского подкомитета. Единственная причина, по которой я здесь, — это желание узнать, что ты жив.

— А как насчет твоей службы в Бюро? Видимо, по-прежнему не разрешается плохим парням ускользать от наказания за старые грехи?

В этот момент из дома вышла Анжела. Взяв у нее банку с пивом, Айра сказал:

— Я ухожу на пенсию в следующем месяце. И кроме того, если бы в Бюро снова открыли твое дело, расследовать его опять бы назначили бедняжку Виду. Тратить всю свою жизнь на твои поиски, по-моему, бесполезное занятие. Ну, а как ты, Дэвид? Все еще в «игре»?

Дэвид испытующе посмотрел на него.

Все еще в «игре»?

Не праздный вопрос. Он решил дать жене возможность ответить на него.

Анжела положила руку на плечо Дэвиду и сказала:

— Не стоит об этом. Он удалился от дел. Навсегда! — затем она быстро взглянула на Дэвида в надежде услышать подтверждение своих слов.

— Ты слышал, что она сказала. Весь мой охотничий арсенал теперь хранится на чердаке. Я больше никогда не воспользуюсь им снова. Фургон я продал. И перед собой, мой милый приятель, ты видишь человека, удалившегося на покой.

Дэвид ощутил, как схлынул исполинский поток тревожных мыслей в мозгу Айры. Левитт вполне заслуживал отдыха. В некотором смысле этот агент ФБР помог ему покончить с отвратительным Дэвидом Вандемарком. Больше не будет охоты за преступниками, не будет безумных убийств. Пусть серийными убийцами занимается полиция. Обугленные кости Дэвида Вандемарка лежат на дне реки Гудзон. А он — не кто иной, как Вик Таннер, актер. О Левитте не стоит беспокоиться. Он, конечно, может ступить на вашу территорию, но в душе он и мухи не обидит. Айра Левитт может отправляться на пенсию, не мучаясь угрызениями совести.

Агент ФБР, улыбаясь, поднял свое пиво.

— Пенсия. Ах, это слово звучит музыкой для моих ушей. Мне кажется, что факт заслуживает тоста. Выпьем за пенсию! За золотые годы! Пусть они будут долгими, радостными, и пусть их будет много! За хорошую жизнь!

Три банки с пивом звякнули, соединившись.

— Да, за хорошую жизнь! Будьте здоровы!