…В сорока километрах к северу Хваленский и Маргелов ожидали приказа на взлет, сидя в кабинах своих самолетов. Обе машины с включенными двигателями стояли в начале длинной просеки, которую вьетнамские саперы прорубили в густом лесу. Длина ее составляла полкилометра, а ширина — всего двадцать метров. Эту временную полосу предполагалось использовать всего один раз, поэтому с маскировкой вьетнамцы особо не заморачивались, просто набросав поверх выровненной земли свежесрезанной травы на случай, если американские воздушные разведчики что-то все-таки заподозрят.

Для операции летчики выбрали два истребителя МиГ-21ПФМ, снабженные стартовыми ускорителями. Эти устройства, — фактически небольшие реактивные двигатели, — подвешивались на самолет перед взлетом и, включаясь на разбеге, позволяли вдвое сократить его. Взлет с укороченной полосы при помощи таких ускорителей офицерам был не в новинку — за время службы во Вьетнаме они только что хвостом вперед не летали.

Их с техниками перебросили на временную полосу еще на рассвете. Темно-зеленый «Ан-2», набитый людьми и ящиками с вооружением, тащился сюда битый час. Пассажиры с тревогой посматривали в иллюминаторы: не появятся ли поблизости американские самолеты? Обошлось — проскочили. Вьетнамские пилоты Хонг и Кванг виртуозно посадили самолет на просеку и отрулили с нее под деревья. Самолет сразу разгрузили и замаскировали срезанными ветками и маскировочными сетями.

Чуть позже, когда окончательно рассвело, издалека донесся нарастающий рокот, постепенно перешедший в оглушительное стрекотание — и из-за деревьев появились два транспортных вертолета. Под брюхом каждого из которых на длинном тросе был подвешен истребитель с выпущенными шасси.

— Как котенка за шкирку… — поморщился Володя, глядя на покачивающийся на подвеске истребитель.

— Скорее уж, тигренка… — усмехнулся Хваленский.

Первый вертолет завис метрах в тридцати над полосой, и летчики разглядели в распахнутой боковой двери человеческую фигурку. Кто-то из членов экипажа, вероятно, штурман, высунув голову наружу, смотрел вниз, на МиГ. Хотя вертолет на подлете к полосе двигался очень плавно, машина все равно слегка раскачивалась на тросе, как гигантский маятник. Наконец, МиГ повис более-менее ровно, и вертолет начал медленно снижаться, буквально по сантиметру уменьшая высоту. Штурман, одной рукой прижав к горлу ларингофоны а другой держась за срез двери, смотрел на груз и указывал пилотам, как снижаться. Время текло ужасающе медленно, и летчики молились про себя, чтобы столь крупная дичь не привлекла американцев. Было отчего занервничать — рев двигателей слышался за километр с лишним, а разглядеть сами вертолеты можно было с еще большей дистанции.

— Готовься, сейчас будем отцеплять тросы, — крикнул Хваленский Володе, когда от колес МиГа до земли осталось несколько метров. Володя кивнул.

Вертолетчики оказались настоящими асами, — самолет они поставили на землю так бережно, как будто он был сделан из тонкого стекла. Хваленский, Маргелов и несколько техников, подскочив к МиГу, быстро освободили его от тросов. Штурман увидев, что подвеска свободно болтается под брюхом, тотчас подал пилотам сигнал уходить. Вертолет величаво развернулся и завис над деревьями чуть в стороне. Его место почти сразу занял следующий, и все повторилось сначала.

Закончив разгрузку, транспортники улетели. Рокот их винтов затих вдали, и снова запели умолкшие было птицы.

— Быстро все замаскировать! — приказал Хваленский. — Нгуен, мне нужно пятнадцать человек, чтобы спрятать самолеты!

Нгуен, — командир вьетнамского отряда, охранявшего полосу, самолеты и советских специалистов, — только кивнул и, обернувшись, что-то крикнул на своем языке. Тотчас из зарослей вынырнули вооруженные люди в маскхалатах.

— Навались! — приказал Хваленский и первый взялся за крыло МиГа.

Русские и вьетнамцы окружили самолет и сообща откатили его под деревья. Даже такой толпой сделать это было сложно, — машина весила девять тонн, — но, увы, тягач в джунгли перебросить было невозможно.

Откатив самолеты под деревья, летчики накинули на них маскировочные сети и забросали срезанными ранее ветками. Когда все было надежно спрятано в лесу, майор лично осмотрел полосу и убедился, что никаких следов визита транспортников не осталось. Пришлось, правда, набросать еще травы на просеку, — вертолеты разметали чуть ли не все, что перед тем накидали вьетнамские саперы.

Как выяснилось чуть позже, сделано это было отнюдь не зря — через час после отлета транспортников над лесом протарахтела легкая американская «Цессна». Такие самолетики использовались для разведки и наведения штурмовиков. Она сделала несколько кругов над просекой, едва не цепляя крылом вершины деревьев, а потом улетела на юго-восток. Все это время люди внизу сидели, затаив дыхание, а когда деловитое тарахтение мотора стало затихать, кто-то неподалеку от Хваленского исступленно выругался:

— Наведет сейчас «Фантомы», с-сука… Валить надо было!

— Не наведет, — флегматично отозвался майор, почесывая спину. — Если бы наводил, то остался бы рядом и дальше, чтобы корректировать огонь. А раз улетел — все в порядке.

— Думаете? — с надеждой отозвался техник.

— Не думаю — знаю. Ладно, хлопцы, за дело! Проверяйте самолеты, готовьте вооружение, а мы с Володей подсобим!

Он повернулся к командиру вьетнамцев:

— Спасибо, Нгуен. Дальше мы сами.

— Хорошо, — ответил вьетнамец, глядя на выкрашенный зелеными и коричневыми пятнами истребитель. — Красивый самолет. Русские самолеты все красивые. Как ваши девушки.

— А ты бывал в СССР, Нгуен? — спросил Хваленский.

— Я учился у вас. Хорошая страна, мне понравилось.

— Понятно, — вздохнул майор. — У тебя хорошо обученные солдаты. Я их даже не видел, пока ты их не позвал.

— Иначе тут не выжить, — Нгуен казался бесстрастным, но по глазам его было видно, что похвала пришлась ему по душе.

— Это верно. Нгуен, еще одна просьба есть… — Хваленский обернулся и, увидев, что все уже отошли к самолетам, быстро произнес:

— Пусть кто-нибудь из твоих парней заберется на дерево и наблюдает, не появится ли снова американский разведчик.

— Будет сделано.

— Вдруг вернется… У тебя есть зенитные пулеметы?

— Есть, три штуки. Лучше бы без них обойтись. Шуму много, толку мало.

— Лучше бы… — вздохнул майор. — Но все-таки спокойней с ними.

— Хорошо, я прикажу их приготовить.

— Спасибо.

Вьетнамец неслышно ушел, а техники занялись проверкой МиГов на предмет повреждений. Все оказалось в норме — вертолетчики свое дело знали.

Потом настал черед вооружения. МиГи транспортировали заправленными, но невооруженными. Не рискнули — была вероятность того, что при перевозке повредятся контакты электрической цепи, и оружие потом откажет. Поэтому заниматься им пришлось прямо в лесу. Делали все опять же вручную. Каждую машину вооружили двумя ракетами «воздух-воздух» и подвесной пушкой. На два оставшихся пилона под крыльями еще на аэродроме были подвешены дополнительные баки с топливом — так, на всякий случай.

— Р-раз-два, взяли! — и, поднатужившись, техники поднимали из ящика тяжеленную ракету.

— Держи, держи, мужики, я ща! — торопливо бормотал вооруженец, защелкивая фиксаторы, которые крепили смертоносный снаряд на пилоне. — Готово! Давай на другое крыло…

Покончив с ракетами, техники принялись за пушки. Поскольку расстояние от брюха самолета до земли составляло менее метра, а подвесной контейнер с пушкой весил хорошо за две сотни килограмм, подвеска его вручную оказалась нелегкой задачей. Шестеро мужиков, согнувшись буквой «зю», держали контейнер на весу и ненавязчиво подбадривали молодого вооруженца, крепившего пушку под брюхом самолета. С грехом пополам чертов контейнер все-таки подвесили; передохнув, справились и с другим. На все про все ушло два часа.

Потом делать стало нечего. Сидя возле замаскированных самолетов, летчики и техники разговаривали о том, о сем, чтобы скоротать время.

— Был у меня забавный случай, — с улыбкой рассказывал майор. — Полетел я на охоту, ну, и забрался вглубь Лаоса, чтобы подловить американцев еще на подлете… Рацию переключил на их частоту — и слушаю переговоры. Тут у меня на локаторе две цели нарисовались. Пока к ним приближался, слышу диалог по радио: «Джонни, глянь, розовые слоны!», — «Да какие еще слоны, у тебя глюки!», — «Смотри сам, идиот, вон они, внизу, у холма!», — «О, и правда… Слоны… Черт, почему они розовые?», — майор умолк, прислушиваясь к далекой-далекой перестрелке на юго-востоке.

— Ну, а потом что было? — нетерпеливо спросил кто-то из техников.

— Да ничего, — пожал плечами Хваленский. — Сбил я один из тех вертолетов, второй сел рядом и подобрал экипаж. Они, видать, караваны на Тропе искали. Я еще над ними пару кругов сделал, — пытался слонов рассмотреть.

— Увидели? — полюбопытствовал Володя. Про это майор ему раньше не рассказывал.

— Угу. Четыре таких… темно-розовых, как лосось, что ли. Тюками увешаны, и люди рядом шли. Ну, я высоко был, они как игрушечные выглядели.

— А что, слонов партизаны тоже используют? — удивился кто-то.

— А то! Это ж готовый грузовик, только траву жрет, а не бензин…

— Интересно, а почему они розовые были? — задумчиво спросил техник-вооруженец.

— А хрен его знает… Может, пыль там такого цвета, может, вьетнамцы их специально выкрасили… Как в том анекдоте про матросов на зебрах…

Вечер вступал в свои права. Скрылось за холмом солнце, — и слегка посвежел воздух, и удлинились зыбкие тени, быстро превратившиеся в сплошные сумерки, и молчаливей стали люди, сидевшие возле самолетов… Потом солнце и вовсе провалилось за горизонт — и джунгли залила темнота. Ночь выдалась безлунной. Теперь можно было не опасаться американцев — они не рисковали соваться в джунгли ночью, а их самолеты до самого утра не могли бы нанести удар по полосе. Разве что B-52 — но это было уж очень маловероятно… Ну, еще были «Интрудеры», палубные бомбардировщики, — но и они так далеко от побережья не залетали.

Хваленский бросил взгляд на часы — предстояло еще почти два с половиной часа ожидания. Рядом с летчиками неслышно появился командир вьетнамского отряда, проверявший посты.

— Все нормально, товарищ Хваленски? — спросил он.

— Да, Нгуен. Но мне снова нужна помощь. Надо очистить полосу и выкатить самолеты.

— Хорошо, — кивнул вьетнамец. Опять из зарослей появились его бойцы, в считанные минуты убравшие с полосы маскировку. Потом дружными усилиями МиГи выкатили на стартовую позицию, и майор предупредил ведомого:

— Буду взлетать — не смотри мне вслед. Ослепнешь, глаза не сразу к темноте привыкнут.

Володя кивнул.

— Если я не смогу взлететь, будешь сопровождать американца в одиночку. Позывные помнишь?

— Помню. Он — Птица, РП — Гнездо, я — Лис-два.

— Верно.

Последний час тянулся бесконечно долго. Не было уже сил ни разговаривать, ни что-то делать — все мысли крутились вокруг предстоящего задания.

В половине одиннадцатого офицеры забрались в кабины своих истребителей и стали ждать команды на взлет. Американец должен был выйти на связь с вьетнамским диспетчером примерно в 22.55 и доложить, что он готов следовать на аэродром. Уже в 22.52 они запустили двигатели и стали держать их на малых оборотах, чтобы в случае чего сразу взлететь и не тратить времени на запуск.

Радио проснулось в 22.57:

— Гнездо — Стае, Птица летит на север, немедленно взлетайте! Повторяю, Птица летит на север, немедленно взлетайте! У вас полторы минуты, повторяю…

— Лис — Гнезду, понял, — коротко ответил майор. — Лис-два, готов?

— Готов, — бесстрастно отозвался Володя.