Весь путь до станции Бен проделал пешком. У него хватило бы денег нанять экипаж, но бурлившие в нем гнев и обида требовали выхода. Каждый раз, со злостью впечатывая каблук в камни мостовой, оставляя позади новые и новые метры ненавистного города, он испытывал какое-то мрачное удовольствие. Он возвращался домой. Туда, где родился и вырос. В те края, которым принадлежал и которые принадлежали ему.

Дважды он сворачивал не в ту сторону, и ему приходилось спрашивать дорогу. Наконец впереди показалось массивное строение из камня и стекла. Станция.

Вежливый клерк компании «Юнион Пасифик» сказал ему, что стоящий у перрона поезд как раз отправляется в Керни, а затем – дальше на Запад. Если мистер поторопится, он может успеть.

Едва Бен вспрыгнул на подножку последнего вагона, паровоз дал свисток и состав тронулся. Бен стоял на открытой задней площадке, наблюдая, как холодный чопорный Канзас-Сити уплывает в даль, превращается в бесформенное нагромождение домов на горизонте.

Десса расплатилась с кучером и взбежала по ступеням подъезда. Ее рука дрожала, и ключ не сразу попал в замочную скважину. Оказавшись наконец в прихожей, она громко окликнула Бена. Ответа не последовало. Девушка подошла к лестнице и снова позвала его.

Везде ей отвечало только эхо собственного голоса. Дверь в комнату Бена была распахнута настежь. Начиная подозревать горькую правду, девушка медленно вошла. Все вещи Бена исчезли.

– Нет, Бен, не-е-е-т!!!

Крик горя и отчаяния потряс весь дом. Девушка бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку.

Что он наделал! Зачем бросил ее именно сейчас, когда так ей нужен?

Она сама была виновата и знала это. Ее глупые, жестокие слова разбили их хрупкое счастье, оскорбили Бена до глубины души. И он уехал.

Ни странное завещание отца, ни подлость Эндрю, ни предательство Клуни уже не имели никакого значения. Потеря Бена затмила все, и сердце девушки разрывалось.

– Прости меня, Бен, прости! – рыдала она, комкая мокрыми от слез пальцами подушку.

Жизнь нанесла ей немало ударов, и горький опыт научил действовать. Вот и сейчас, едва первое ослепление прошло, она встала с кровати, решительно вытерла слезы и быстрым твердым шагом прошла к себе в спальню.

Так, на сборы времени не потребуется: вещи, к счастью, еще не распакованы. Сколько поездов ежедневно отправляется из Канзас-Сити в Керни? Неважно, она что-нибудь придумает… Но сначала надо переодеться.

Десса откинула крышку плетеного дорожного сундука с одеждой и стала перебирать сложенные там платья, выбирая подходящее, когда под ее пальцами вдруг хрустнула бумага. Удивленно вскинув брови, она извлекла на свет перевязанный грубой бечевкой коричневый сверток. Тот самый, что передал ей в Виргиния-Сити Уолтер Мун.

Она чуть снова не расплакалась: ее жизнь там казалась теперь далеким несбыточным сном. Через мгновение коричневая оберточная бумага была сорвана, и девушка держала в руках пачку писем и фотографий. С одной из них, сделанной перед самой войной, ей улыбался Митчел.

У нее в памяти сразу всплыли слова Эндрю о каком-то таинственном письме. Она стала лихорадочно перебирать бумаги. Два письма Митчела из армии, которые они столько раз читали вслух после ужина, несколько писем отца, присланных из деловых поездок… А это что? Самодельный конверт, незнакомый корявый почерк… Да и адрес странный: только «Фоллон Энтерпрайзис», Канзас-Сити, штат Миссури», и все; обратный адрес и того лучше: «Бэннак, Монтана».

Десса на секунду закрыла глаза, затем снова придирчиво посмотрела на конверт и извлекла из него листок бумаги. Письмо гласило:

«Сэр!

То, что я хачу сообчить вам, может быть и неожиданно для вас, но, паверьте, крайни важно.

Ваш сын Митчел не был убит на вайне. Я знаю, где он, и ему гразит опастность.

Я пишу вам с надеждой, что вы приедити за ним и привизете ему немнога денег, чтобы мы с ним смагли убежать, пока его еще не убили. Если вы поспешите и преедите на поесде в Виргиния-Сити, что в штате Мантана, я свижусь с вами и раскажу, где искать вашего сына. Павтаряю, ему очень нужна ваша помащь.

Меня звать Селия Кросс и я люблю его. Всево вам доброго».

Десса вытерла слезы и снова перечитала письмо. Да, все верно, ошибки быть не может. Митчел жив! Слава богу!

Кто эта Селия Кросс? Встречались ли с ней родители? И если да, то что она им рассказала? А если они нашли Митчела?

Но коли так, куда он снова исчез? И вообще, что с ним случилось? Где он сейчас?

Даты на письме не оказалось. Оно могло прийти когда угодно. Почему же родители ничего не сказали ей? Ответ напрашивался сам собой – они упорно считали ее несмышленым ребенком, поэтому-то и выдумали эту «деловую» поездку в Монтану.

Собрав рассыпавшиеся письма и фотографии, она положила их обратно в кофр, выбрала платье и быстро переоделась. Надо поторопиться в банк, а потом – на станцию.

* * *

– Что значит, «счет закрыт»? – недоуменно воззрилась Десса на румяного банковского клерка. – Это мой счет, и никто, кроме меня, не может этого сделать!

– Мне очень жаль, мисс Фоллон, но порядок есть порядок. Идет проверка.

– А мне какое дело? Я хочу получить свои деньги, и немедленно.

– Извините, мэм, я лучше позову управляющего.

– Да уж, пожалуйста, и побыстрее!

Через секунду клерк вернулся и сообщил, что «управляющий, к сожалению, сейчас очень занят и никак не может выйти к мисс Фоллон, но мисс Фоллон, если пожелает, может пройти к нему в кабинет».

Десса возмущенно фыркнула и последовала за ним.

За огромным дубовым столом с блестящей табличкой «ГОРАЦИЙ ГРИНУОЛЛЕР, УПРАВЛЯЮЩИЙ «сидел тщедушный человечек со скучным лицом.

– Вам следует поговорить с мистером Клуни, мэм, – произнес он высоким невыразительным голосом. – Он, как душеприказчик вашего отца, распоряжается всем состоянием вплоть до официальной передачи наследства. Мы ничем не можем вам помочь, мэм, поймите меня правильно.

– Но это же просто издевательство! – возмутилась она. – Немедленно выдайте мне мои деньги, иначе я подам на вас в суд!

– Не надо истерик, мэм. Лучше подумайте… к кому обратиться за помощью.

– Я обратилась к вам, и не за помощью, а за деньгами. И я не нуждаюсь в ваших советах! Давайте кончим дело миром, или я больше не положу в ваш банк ни цента.

– Сожалею, мэм, но это невозможно. Ваших денег здесь нет.

– Ах, я, видимо, ошиблась дверью. Мне казалось, что я пришла в банк.

– Нет, мэм, вы не ошиблись.

– И в банке нет денег? – Вы не поняли меня, мэм. По закону здесь нет ваших денег. По крайней мере пока.

– Ну хорошо, дайте мне какие-нибудь другие деньги.

– Боюсь, это совершенно невозможно, мэм, – невозмутимо повторил управляющий.

Внезапно Дессу осенила страшная догадка:

– Скажите хотя бы, кто велел закрыть мой счет?

– У меня нет подобных полномочий, мэм. Поговорите лучше с мистером Клуни.

Опять этот Клуни! Все встало на свои места: они с Эндрю решили оставить ее без денег, рассчитывая вынудить тем самым согласиться на их условия. Что ж, отлично!

– Непременно, – ответила она. – А теперь примите мой совет: пока не поздно, подыщите себе другую работу. Когда мне вернут мои деньги, я позабочусь, чтобы она вам понадобилась.

Флегматичный управляющий лишь пожал плечами и неопределенно улыбнулся.

Минуту спустя наемный экипаж уже мчал ее к роскошному трехэтажному особняку Дрюхартов. Попросив возницу подождать у подъезда, девушка рывком распахнула дверь и вбежала в вестибюль.

– Эндрю! Клариса! – крикнула во всю мощь своих легких.

Ей навстречу выскочила перепуганная Клариса, а вскоре к ней присоединился и ее брат.

– Боже, Десса! – воскликнул он. – Где ты набралась таких манер?

– К черту манеры!

– Ну хотя бы ради памяти твоих бедных родителей…

– Заткнись, грязный ублюдок! Ты недостоин даже заикаться о них! Забудь о них, а заодно и обо мне! Но прежде я хочу получить свои деньги. Все до последнего цента, и немедленно.

Эндрю издевательски осклабился:

– Не понимаю, о чем ты говоришь, дорогая. Тебе потребовались деньги? Что ж, пожалуйста… – Он достал из внутреннего кармана бумажник и раскрыл его. – Сколько тебе нужно? Чтобы расплатиться с извозчиком? А может, чтобы купить новое платье? Вот, этого должно хватить.

С гаденькой улыбкой он протянул ей мятую банкноту.

Десса ударила его по руке и бумажка полетела на пол.

– Мне нужны все деньги, что лежали в банке. Считай это моим первым ежемесячным содержанием. – Она букально выплюнула последние слова.

Эндрю сделал круглые глаза:

– Боюсь, дорогая, до утверждения завещания это невозможно. Но что мы здесь стоим? Давай пройдем в гостиную, Клариса принесет нам бренди…

– Я не собираюсь сидеть в твоей гостиной и пить твой бренди. Я вообще не намерена оставаться в этом доме ни одной лишней минуты.

Внезапно она задумчиво посмотрела в сторону и сухо бросила:

– Принеси перо и бумагу.

– Что? – опешил Эндрю и даже оглянулся, словно эти слова предназначались кому-то другому.

– Я решила переписать на тебя половину предприятия отца. Сама, без этого жулика Клуни. Все просто и честно, Эндрю, не ищи здесь подвоха.

У него отвисла челюсть, а глаза округлились от изумления, Клариса издала сдавленный звук, похожий на мяуканье.

– Ну же! – нетерпеливо воскликнула Десса. – Бумага не будет иметь законной силы.

– Будет, потому что я продам тебе твою долю. За бесценок. Формально компания все равно принадлежит мне, даже если вы с этим продажным адвокатом станете тянуть с оформлением завещания до бесконечности, пока не высосете из меня все деньги. Разве я не права?

– Не знаю, что и ответить.

– Не сомневаюсь. Перо и бумагу! – Она перешла на зловещий шепот: – Пошевеливайся, Эндрю, пока я не передумала. Я ведь могу поехать в Нью-Йорк и привезти оттуда другого адвоката, который разделает твоего Клуни как бог черепаху, а ты не получишь ни цента. Даже если мне придется довести «Фоллон Энтерпрайз» до банкротства, клянусь, я сделаю это! Кроме того, ты еще кое-что не учел. Если Митчел жив, я найду его, и ты останешься ни с чем. Если же моего брата, увы, уже нет на свете, я собираюсь выйти замуж за Бена Пула, и как можно скорее. В любом случае ты проиграл. Так что довольствуйся половиной, но законной и честной, которую у тебя никто уже не сможет отобрать!

Через несколько минут документ был составлен, и Десса зачитала его вслух. Эндрю лишился дара речи: она действительно продавала ему половину «Фоллон Энтерпрайз» за смехотворную сумму, равную текущему состоянию ее банковского счета.

– А теперь, – сказала Десса, – мы поедем в банк, ты восстановишь мой счет, и я подпишу эту бумагу. Да, кстати, по дороге мы заедем в контору твоего приятеля Клуни. Я хочу забрать у него всю документацию предприятия и завещание отца. Ими со временем займется мой новый адвокат. Не забудь также, что за мной остается еще мое содержание из второй доли компании и с годовой прибыли. И не вздумай хитрить, иначе я тебя уничтожу.

– Послушай, Десса…

– Заткнись, Эндрю. Да-да, не делай такое лицо, просто заткнись и не смей напоминать мне о манерах. Ты все равно не знаешь, что это такое. Готовь свой кабриолет, мы едем в банк. Там наверняка найдется кто-нибудь, кто не откажется заверить мою подпись. Например, твой друг управляющий.

По его глазам она поняла, что попала в точку.

– Что ты собираешься делать, Десса? – спросил он.

– Я же сказала – ехать с тобой в банк.

– Нет, потом… – Он тяжело вздохнул, и на этот раз его вздох не показался ей притворным.

– А потом, Эндрю, я вернусь домой. В Монтану.

До Врат Ада Бен добрался совершенно измотанным. Спал он мало и плохо, его не покидали тревожные мысли о Дессе. Как там она? Если с ней что-то случится, он никогда себе этого не простит. Взял и сорвался с места, как обиженный мальчишка, бросил ее одну на произвол судьбы и на милость этих страшных Дрюхартов… Ему казалось, что она зовет его, и он просыпался в холодном поту.

На второй день пути состав въехал в густую завесу дыма: горела прерия. Мир исчез, растворился в его удушливых клубах, разъедавших глаза и легкие. Дышать можно было только сквозь влажную тряпку, но и это помогало ненадолго. Даже когда поезд миновал эпицентр пожара и дыма стало меньше, пассажиров продолжал преследовать пропитавший одежду и вещи запах гари.

Дети плакали, беременную женщину, занимавшую соседнее место, непрестанно тошнило, и они с мужем были вынуждены сойти на каком-то полустанке, неподалеку от которого, как говорили, жил доктор.

Вскоре сильно похолодало, окна пришлось закрыть, и снова в вагоне, переполненном давно не мывшимися измученными людьми, наступила едкая духота.

В довершение всех бед, станционный смотритель Врат Ада сообщил ему, что сегодня почтового дилижанса до Виргиния-Сити не будет: его ограбили и сожгли индейцы. Другой дилижанс ждали не раньше чем через два дня, да и то если с ним ничего не случится в дороге.

Бен с отвращением отверг предложение остановиться в гостинице, зашел в платную конюшню и спросил, может ли он нанять лошадь.

– Сожалею, мистер, всех лошадей разобрали, – ответил старший конюх.

Бен недоверчиво огляделся. В самом деле, все стойла были пусты, лишь из одного на него тоскливо смотрела старая костлявая лошаденка.

– А это что?

– Может, по-вашему, это и лошадь, мистер, а по-моему – кляча, – фыркнул конюх. – Во-первых, она не моя, я за ней лишь присматриваю, а во-вторых, вы на ней и пяти миль не проедете. Сдохнет. Лучше уж вам где-нибудь устроиться и дождаться дилижанса. Если хотите, вся конюшня в вашем распоряжении, у нас тут полно свежего мягкого сена. Только обещайте, что не сопрете старушку Эб, я за нее, как-никак, отвечаю.

Несмотря на усталость и отвратительное настроение, Бен не удержался от улыбки:

– Я, конечно, не ангел, и в жизни мне доводилось делать немало странного, но я никогда еще не крал привидение.

– Ладно, мистер, – рассмеялся конюх, – тогда договорились. Остаетесь?

– Да, и даже готов заплатить. Терпеть не могу гостиниц.

– Отлично вас понимаю, – с чувством кивнул конюх, принимая у Бена несколько монет. – Здесь есть и вода, так что можно сполоснуться, если, конечно, вас не смущает присутствие женщин.

– Женщин? – невольно оглянулся Бен.

– А старушка Эб?

Оба рассмеялись, Бен поблагодарил конюха, и тот ушел.

Раздевшись, Бен с наслаждением вылил на себя два ведра воды, вытерся, устроился на душистом сене и мгновенно уснул.

Ему снилось, что Десса сидит рядом с ним и гладит его по голове. «Я люблю тебя, Бен…» – говорила она. «Я люблю тебя, Десса, и никогда, никогда больше не оставлю», – ответили его губы; он протянул к ней руки, но она вдруг стала удаляться, ее лицо исказилось от страха, а рот открылся в безмолвном крике. Он хотел броситься за ней, но увидел, что стоит на краю глубокого каньона, а она продолжала уплывать все дальше и дальше, заламывая руки, моля о помощи…

– Нет, Десса, нет! – крикнул он и проснулся.

В окна конюшни мягко сочился серый свет холодного осеннего утра, рядом негромко пофыркивала лошадь.

Бен застонал и сел, обхватив голову руками. Он был один. Один на всем белом свете.

Дессе удалось сесть в поезд лишь на следующее утро после отъезда Бена. Всего один день разделял их, но картина за окном вагона разительно изменилась. Осень стремительно вступала в свои права.

На второй день пути, когда состав проходил через бескрайнюю выжженную недавним пожаром равнину, пошел снег. Ветер носил белоснежные хлопья над угольно-черной землей, и аромат морозной свежести смешивался с уже приглушенным, но все еще тяжелым запахом гари.

На третий день снег внезапно прекратился, и взору девушки открылись горы, голубовато-розовые вершины которых окружали пелерины серых облаков. Охваченная радостным возбуждением, она с трудом сдерживала себя от того, чтобы вскочить, распахнуть окно и громко крикнуть: «Я еду, Бен! Я возвращаюсь домой!»

«Господь всемилостивый, – горячо молилась она, – сделай так, чтобы все было хорошо! Сделай так, чтобы Митчел был жив, и помоги мне найти его! И пожалуйста, господи, смягчи сердце Бена, пусть он простит меня!»

Время тянулось ужасающе медленно, а нетерпение Дессы нарастало с каждой секундой. Наконец долгожданный момент настал: в вагон вошел кондуктор и громко объявил:

– Врата Ада! Следующая остановка – Врата Ада!

Девушка закрыла глаза, сжала кулачки и вознесла богу благодарственную молитву.