Джулиана нежилась под одеялом из травянистого шелка, отказываясь открывать глаза. Ей было очень уютно в огромной лиловой спальне со шторами из французского шелка, персидским ковром и старинным зеркалом над туалетным столиком. Голова удобно лежала на мягкой подушке, нежный шелк ласкал тело. Она повернулась на бок и подложила руку под щеку. С минуты на минуту войдет Мора. Она принесет шоколад и раздвинет шторы, чтобы впустить в комнату солнечный свет. А пока Джулиана оттягивала момент полного пробуждения, мирно плавая между сном и явью. Она чувствовала, что рядом с ней кто-то есть, и решила, что взяла к себе в постель Карлотту.

Карлотту, красивую фарфоровую куклу с голубыми глазами, белоснежным личиком и черными шелковыми волосами, мама подарила ей на шестой день рождения. В платье из дорогого синего атласа с крохотными жемчужными пуговицами на спине, Карлотта всегда выглядела изумительно. Когда Джулиана переехала из Индепенденса к тете Катарине и дяде Эдварду, она взяла с собой Карлотту и каждую ночь клала ее в свою постель. С куклой, такой родной, пробуждавшей приятные воспоминания, ей было уютнее.

Джулиане было двенадцать лет, когда тетя Катарина решила, что она уже большая и ей не пристало спать с куклой, и настояла, чтобы Карлотту поставили в книжный шкаф. Временами, когда одиночество становилось невыносимым, Джулиана потихоньку брала куклу и укладывала на свою подушку.

Наверное, то же самое она сделала и вчера вечером. Но почему вдруг она почувствовала себя одинокой? Должна же быть какая-то причина… Надо бы вернуть Карлотту на место прежде, чем тетя Катарина заметит ее исчезновение с книжной полки…

Ее пальцы все еще перебирали волосы на кукольной голове, когда Джулиана открыла глаза. Рядом с ней оказалась не изящная кукла, а мускулистый Коул Роудон. Как-то так получилось, что она лежала, прижавшись к нему, и ее пальцы перебирали его темные волосы. Коул тем временем смотрел на нее и ухмылялся самым наглым образом!

– О Боже…

Смутившись, Джулиана отдернула руку. Роудон приподнялся на локте и широко улыбнулся:

– Зачем ты остановилась? Это становится интересным.

Он обхватил ее рукой, придвинул к себе и закинул на нее ногу.

– Не прикасайся ко мне! – прошипела Джулиана, пытаясь выбраться из-под его ноги.

– Не я это начал.

– Я д-думала, это Карлотта, – запинаясь объяснила она.

– Кто? – Под его пристальным взглядом Джулиана почувствовала смущение.

– Моя кукла, – выдавила она и зарделась. – Не бери в голову, тебе все равно не понять, – хриплым голосом добавила она, не оставляя попыток отодвинуться от него.

– Да. Твоя кукла.

Коул без особого труда удерживал Джулиану. Она сама похожа на восхитительную куклу. Ее прекрасное тонкое лицо будто сделано из фарфора. А вот полная грудь под истрепавшимся муслиновым платьем и округлые бедра принадлежат реальной, живой женщине. Огромные зеленые глаза все еще затуманены сном. Коул ощутил, как внутри его растет желание. И зачем она только несет всякую чепуху о кукле, он же не верит ни единому слову. Очевидно, цель ее игры – распалить его. Ну что ж, она преуспела. Только ей придется отвечать за последствия своего шага, потому что мужчина не может держаться долго…

– Ведь это ты перебралась ко мне на плащ, – заявил Коул, взглядом лаская ее тело. – В твоем распоряжении был весь матрац, а ты всю ночь прижималась ко мне.

– Я… наверное, я замерзла…

– И сейчас еще холодно.

Он был прав. Небо только начинало розоветь, солнце еще не разогнало серебристый ночной сумрак и не прогрело холодный воздух. Костер погас. Казалось, поляна переместилась в мрачный, холодный мир, лишенный жизни, света и тепла. Джулиана почувствовала, что дрожит, но не от холода. Близость Коула одновременно и тревожила, и возбуждала ее. Он заполнял ее мысли, гипнотизируя своей силой, мужественностью и целеустремленностью. Ее неудержимо влекло к нему. Коул сильнее прижал к себе Джулиану, и она почувствовала биение его сердца. Да, он не из тех, кого легко остановить. В отличие от щеголей Сент-Луиса на него не подействует вежливая сдержанность, которая служит надежной защитой в ограниченном условностями светском обществе. Не подействуют на него и уговоры.

Джулиана принялась отпихивать его.

– Нет, – прошептала она, ужаснувшись при мысли, что ее план, пусть и туманный, рухнет.

Однако Коул не слушал ее. Он намотал на руку ее волосы и потянул так, что она не могла повернуть голову.

– Да, – сказал он и навалился на нее всем телом.

Джулиана вскрикнула, частично от страха, а частично от предвкушения чего-то приятного, и затаила дыхание. Сердце молотом стучало в груди. Против своей воли она потянулась к Коулу.

Она успела увидеть блеск в его глазах и слабую улыбку, прежде чем он приник к ее приоткрытым губам. Он целовал ее неистово, как будто покорял противника и наслаждался каждым мгновением своей победы. Он не спешил, пробуя на вкус ее губы, язык, он брал от нее все, что желал. Джулиану охватили непонятные ощущения, странный огонь, как волшебное снадобье, разлился по жилам. Она не просто отвечала на его поцелуй, она тоже пробовала на вкус его губы и при этом трепетала от восторга, отвечая ему со всей страстью. Когда их языки соприкоснулись, она застонала. Огонь в ней перерос в бушующий пожар, который поглощал все ее сознание.

Коул вжался в нее бедрами и, поглаживая по голове, принялся покрывать поцелуями ее шею. Джулиана почувствовала сладостную боль внизу живота. Его руки были сильными и уверенными. Она приникла к нему, всем телом ощутив его мощь, и он снова завладел ее губами. Теперь он целовал ее медленнее и более нежно.

Что он делает с ней, с ее телом? Сводит ее с ума, заставляет трепетать и желать чего-то большего…

Джулиана обхватила ногами его икры, чтобы еще сильнее прижаться к нему. Коул накрыл ладонью ее грудь, и она вскрикнула от наслаждения. Его тело напряглось, он что-то прошептал, но она не разобрала. Он пробуждал в ней восхитительные ощущения, о существовании которых она и не подозревала.

– Джулиана, ты чертовски красива, – хрипло прошептал Коул, устремив на нее взгляд, в котором явственно читалось желание.

При звуке его голоса Джулиану окатила волна жара. Он впервые назвал ее по имени, и ей понравилось, как он произносит его. Однако когда его рука принялась ловко расстегивать пуговицы платья, в Джулиане снова проснулась скромность, взращенная долгими годами строгого воспитания. Здравый смысл одержал в ней верх, прогнав прочь страсть, безрассудство и желание.

– Стой! Не надо…

Она покраснела и поспешно прикрыла грудь платьем. Коул застыл, устремив на нее недоверчивый взгляд.

– Какого…

– Как ты посмел! – Джулиана попыталась дать ему пощечину, но он успел перехватить ее руку.

– Погоди, ангел мой. Проклятие, ты хоть понимаешь, что делаешь?

– Убирайся прочь! Прочь! Да как ты мог позволить себе такие вольности… после того, как пообещал, что не причинишь мне вреда, если я не попытаюсь сбежать…

– А кто говорит, что я собирался причинить тебе вред?

– Собирался! Собирался! Ты напал на меня.

– Напал? – Коул холодно рассмеялся. На его бронзовой от загара коже проступил гневный румянец. – Мэм, я умею распознавать, когда меня завлекают. Сегодня это было ясно как день. А то, что вы передумали…

Джулиана села. Одной рукой она все еще придерживала ворот платья. В ее глазах блестели сердитые слезы.

– Я не передумала. Я никогда не хотела… тебя… Я хотела только разыскать своих братьев! О, ну почему ты не пожелал выслушать меня? Я же сказала, что никогда не крала деньги у Джона Брина…

– У Брина? Ты имеешь в виду эту шишку, которая владеет половиной страны? Так вот кого ты обворовала?

Роудон удивленно присвистнул. Он не мог отвести восхищенного взгляда от девушки. Он-то решил, что она – мелкая воровка, «гастролерша», решившая испытать присущую уроженцам восточных штатов изворотливость на простодушных обитателях Запада. Но при чем тут Джон Брин?

Как и все, Коул много читал в газетах об этом человеке и знал, что его имя стало синонимом богатства, созданного только своими руками, и делового гения. Джулиана Монтгомери оказалась глупее, чем он предполагал, или чересчур изобретательной. Взяться за такого человека…

– Сударыня, уверен, вы умеете выбирать.

– Я никого не выбирала! Он выбрал меня! Он хотел жениться на мне…

– О, в этом я не сомневаюсь. – Поставив ее на ноги и прижав к себе, Коул с подозрением посмотрел ей в глаза. – А твои братья? Они действовали с тобой заодно? У вас был план?

Джулиана устремила на него гневный взгляд:

– Не было никакого плана… Я же сказала, что они не имеют отношения к случившемуся в Денвере.

– В ваших жилах течет кровь преступников, – насмешливо заметил Коул.

Его заявление было настолько созвучно частым намекам тети Катарины, что Джулиану охватил страх. Впервые с того момента, когда ей стало известно, что Джон Брин назначил вознаграждение за ее поимку и обвинил в страшных преступлениях, она задумалась о том, как отреагировали на неожиданный поворот событий тетя и дядя. Если они узнали о случившемся, то наверняка испытали страшное унижение. А если новость достигнет Сент-Луиса…

Джулиана вырвалась из объятий Коула и побежала к лесу, прочь от его холодного взгляда, насмешек, подозрений. В предрассветном сумраке сосны казались серебристыми. Джулиане почудилось, будто она находится на пороге величественного царства, где властвуют недосягаемые вершины. Она посмотрела на простиравшиеся до бесконечности горы, и ей захотелось затеряться среди них. Как просто все выглядело на словах – найти Уэйда и Томми, жить с ними одной семьей, которой она так долго была лишена. Ну почему все пошло наперекосяк?

Потому что один человек увидел то, что ему не принадлежит, и захотел это заполучить. Ради этого он готов был разрушить жизнь другого человека. И не одного, подумала Джулиана, вспомнив о тете, дяде и Виктории, которой скандал принесет большой вред. На сердце легла тяжесть, когда она представила, как сильно они страдают. И все из-за Джона Брина. Она оказалась в абсолютно безнадежной ситуации: ее держит в плену человек, такой же бессердечный, как эти горы вокруг, он поверил всем ложным обвинениям и не остановится, пока не доставит ее Джону Брину. Джулиане хотелось кричать. Но она не потеряет самообладания!

Вернувшись к костру, девушка встала спиной к Роудону и с горечью сказала:

– Не вмешивай в это дело мою семью. То, что произошло в Денвере, касается только Джона Брина и меня. Если хочешь, вставай на его сторону, но тогда ты не узнаешь того, что поможет тебе найти Уэйда и Томми.

– Полагаю, они собираются спасти тебя?

Спасти ее? Они, очевидно, забыли о ее существовании. Для них она осталась сестренкой из детства, которое казалось ей теперь далекой, туманной мечтой.

Джулиана повернулась к Роудону, обрадованная, что может хоть чем-то встревожить его. Если он будет нервничать, то, вероятно, совершит ошибку, а это ей только на руку.

Джулиана высокомерно посмотрела на Роудона.

– Вполне возможно. Вам это не принесет пользы, мистер Роудон.

К ее негодованию, он рассмеялся. У нее возникло желание пощечиной стереть эту улыбку.

– С недавних пор ты запела иную песню, – презрительно заметил он. – Еще вечером я мог бы поклясться, что ты хотела подружиться со мной.

– Не хотела! Я просто…

– Намеревалась заморочить мне голову и втереться в доверие, чтобы я ослабил бдительность. Я знаю. – Коул встал и пошел к лошадям. – Собирайся, и побыстрее, ангел мой. Мы выезжаем.

Джулиана смотрела ему вслед. Неожиданно ее затрясло. К горлу подкатила тошнота. Его портупея лежала под плащом, на котором он спал! Оба огромных «кольта» в кобурах.

Ее горло сдавил спазм. За относительно короткий срок, что она провела на Западе, Джулиана уяснила одно: оружие – это власть, а в ее случае власть – это свобода. Если ей удастся получить эту власть и воспользоваться ею, то, наверное, когда-нибудь она доберется до Купер-Крика.

Джулиана сглотнула. Надо попытаться. Если ей придется пристрелить Коула Роудона, чтобы сбежать, она сделает это.

Джулиана быстро вытащила из мягкой кобуры один «кольт», а другой и портупею накрыла плащом. «Кольт» оказался тяжелее, чем она ожидала, и холодил руку. Она преодолела порыв бросить его на землю. У нее не возникло ни малейшего сомнения в том, что она не промахнется, если выстрелит. Томми научил ее пользоваться оружием – она стреляла по банкам, и все ее выстрелы попадали в цель. Однако ей никогда не приходила в голову мысль о том, чтобы выстрелить в человека, особенно после того дня в Индепенденсе, когда она пришла домой и обнаружила…

У Джулианы задрожали колени, но она прогнала прочь воспоминания. Сейчас она должна думать о Коуле Роудоне и побеге. И больше ни о чем.

Джулиана сделала шаг. Потом еще один. Она осторожно приближалась к Роудону, держа перед собой «кольт». Утренний бриз играл ее волосами.

Роудон седлал лошадей и даже не оглянулся при ее приближении. Джулиана остановилась в десятке футов от него. Солнце уже припекало, ей было жарко, хотя руки оставались ледяными. Ее лоб покрылся испариной, сердце бешено колотилось.

– Не двигайся, Роудон. – Она намеревалась произнести это громко, повелительным тоном, но голос прозвучал слабо и неуверенно.

Коул медленно повернулся и увидел оружие в ее руках.

– Оседлай мне гнедого. – На сей раз властные интонации оказались ей по силам. – Видишь, как я добра: оставляю тебе твоего драгоценного коня. Но мне нужны все съестные припасы. Упакуй их.

К ее досаде, на его лице вместо тревоги отразилось удивление. Глаза, в которых недавно пылало желание, стали холодными как лед, а красивое лицо превратилось в бесстрастную маску. Джулиана пришла в ярость.

– Ты хочешь украсть мой провиант? – растягивая слова, осведомился он. – Но я думал, ты не воровка.

– Замолчи, – процедила Джулиана. «Кольт» оттягивал руки, ладони были мокрыми от пота. – Делай, что я сказала!

– А если не сделаю?

– Я отстрелю твою чертову башку.

Джулиана восхищалась собственным хладнокровием. Она блефовала, надеясь, что ей не придется претворять свою угрозу в жизнь. Однако за последнее время она уяснила: слабых в этом диком краю презирают. Здесь уважают только силу и безжалостность, и нужно притворяться, будто она обладает этими качествами, даже если их у нее нет. Коул Роудон и так о ней невысокого мнения. Если он поверит, что она выстрелит, вполне вероятно, что ей не придется это делать.

Джулиана взмахнула «кольтом» и произнесла тем же тоном, что Джон Брин, когда он отдавал приказы своим людям:

– Пошевеливайся и не вздумай что-нибудь учудить.

– Я пошевеливаюсь.

Продолжая пристально смотреть на нее, Роудон шагнул вперед, затем остановился и опять шагнул. Пальцы Джулианы крепче сжали оружие.

– Не приближайся ко мне, – велела она.

– Почему? Ты собираешься пристрелить меня?

– Не сомневайся, я пристрелю тебя, если ты сделаешь еще один шаг.

Он сделал.

– Ты лжешь, – любезно заявил он таким тоном, будто обсуждал погоду или виды на урожай. – Ведь это ты упала в обморок у «Золотой пыли», когда увидела труп. Тебя едва не стошнило, когда я продырявил тех ребят в Сидер-Галче. И ты не позволила мне убить медведя. Сударыня, вы не способны на убийство. У вас на это духу не хватит.

Когда Роудон сделал еще один шаг, Джулиана почувствовала, что у нее подгибаются колени. Великий Боже! Ей все же придется убить его. Руки стали липкими, и она испугалась, что не удержит пистолет. И что тогда ее ждет? От напряжения у нее застучало в висках.

– Ты хочешь рискнуть своей жизнью?! – в панике закричала она.

– Здесь нет никакого риска. Ты слишком труслива, чтобы выстрелить, – усмехнулся Коул.

Джулиана застонала от досады. Как же она ненавидит этого человека! Он стоял в трех футах от нее.

– Не двигайся! – в отчаянии воскликнула она.

– Ну давай, нажимай на крючок.

Джулиана от всей души желала сделать это. Он заслуживает смерти. Он убийца. Он мешает ей добраться до Уэйда и Томми, он намерен отдать ее Джону Брину. Она сможет вернуть себе свободу, забрать лошадей и съестные припасы, которых хватит до тех пор, пока она не доберется до города.

Все будет так просто – Коул Роудон уже не помешает ей, как не помешают Кэш Хоган и его дружки. В ее памяти вновь возникла та страшная картина, и она на мгновение зажмурилась. Мысль о том, что пуля может сделать то же самое с Коулом Роудоном, вызвала у нее отвращение.

Открыв глаза, Джулиана обнаружила, что он находится всего в футе от дула «кольта». Он стоял спокойно, даже не пытаясь вырвать у нее оружие, а лишь смотрел с вызовом и ухмылялся.

«Кольт» был нацелен ему в грудь, но ее руки сильно дрожали, и Джулиана опасалась, что вместо сердца попадет ему в плечо, шею или в живот. Какая разница, подумала она. Все равно это остановит его. И она сможет убежать.

«Стреляй!»– приказала она себе.

Джулиана набрала в грудь побольше воздуха и начала жать на спусковой крючок, но что-то внутри ее останавливало палец. Рука отказывалась повиноваться ее воле.

– Нет! – яростно закричала девушка, когда Коул Роудон выдернул «кольт» из ее безжизненной руки и швырнул на землю.

Побледнев, Джулиана попятилась. Она споткнулась о валун и бессильно опустилась на него.

– Прежде чем целиться в кого-то, подготовь оружие, – сказал Роудон. – И убедись, что оно снято с предохранителя и заряжено.

Наконец Джулиана заметила, что он весело улыбается.

– За-заряжено?

– Пулями. – Коул усмехнулся.

До Джулианы не сразу дошел смысл его слов. Догадавшись о причине его веселья, она застыла как вкопанная.

– Ты хочешь сказать… – непослушными губами выговорила она.

– Я был уверен, что ты не отважишься на это, но для верности разрядил оба «кольта» еще до того, как ты проснулась. Боюсь, все пули у меня, мисс Монтгомери.

Джулиана не знала, откуда у нее взялись силы, чтобы наброситься на него, да так стремительно, будто она сама была пулей. Молотя его кулаками по груди и лицу, она закричала:

– Жаль, что я не убила тебя! Жалкий, презренный тип! Ты не достоин жить!

Ее ногти готовы были впиться ему в глаза.

– Вполне возможно. – Коул поймал руки девушки и прижал их к бокам. – Зато я выяснил то, что хотел. Ты не убийца.

– Очень жаль! Господи, какая жалость, что я не прикончила тебя! – Ее глаза пылали огнем. Роудон почувствовал, что тонет в их прекрасной зеленой глубине.

– Когда мы доберемся до Платтсвилла, я замолвлю за тебя словечко перед шерифом Риверсом. Возможно, он поселит тебя в уютной одиночке.

– Одиночке? – Джулиана ошеломленно уставилась на него.

– Ага. Мне кажется, нам пора сказать друг другу «прощай». Чем быстрее, тем лучше, верно? Я намерен передать тебя Риверсу. Он и доставит тебя на суд в Денвер. Но пока он будет готовиться к путешествию, тебе придется некоторое время провести в тюрьме Платтсвилла.

В тюрьме. Она окажется в тюрьме. Уже сегодня?

– Все лучше, чем твое общество! – сдавленным голосом произнесла Джулиана.

Она была в шоке, но старалась скрыть это. Мысль о тюрьме ужасала ее. Но сидеть в камере лучше, чем быть пленницей человека, у которого то и дело меняется настроение и который любит жестокие шутки. Неожиданно ей захотелось плакать.

Он оставил «кольты» специально для того, чтобы испытать ее – или помучить призраком свободы, а сам знал, что все ее попытки будут бесполезны и что победа останется за ним.

Ненависть, как ураган, бушевала в Джулиане. Она ненавидела Роудона не менее сильно, чем Джона Брина. Хорошо бы увидеть их обоих мертвыми, с тоской подумала она. И чем больше их тела будут изуродованы, тем лучше.

Какая ирония: на бескрайних просторах Аризоны у нее свободы меньше, чем в пуританском Сент-Луисе. Сегодняшнюю ночь она проведет не под открытым небом, среди величественных гор, а в грязной тюрьме заштатного городишка.

Джулиана поняла, что не может сдержать слезы, и опустила голову.

– Мы и так потеряли много времени, – донесся до нее голос Роудона. – Поехали.

Зарядив «кольты», он опять занялся сборами.

Джулиана, напуганная тем, что ей предстоит, двигалась медленно, будто в трансе. Единственное, чему можно было порадоваться, это то, что сегодня вечером она расстанется с Коулом Роудоном.

Но почему-то подобная перспектива только усиливала дурные предчувствия и углубляла тоску.

За годы одиночества и недоверия ко всем людям Коул научился мастерски скрывать свои мысли, подавлять чувства и держать их под жестким контролем. Он прекрасно понимал, что без этого он не выжил бы в приюте. Однажды он ослабил бдительность, доверившись Джессу Берроузу и Лайзе Уайт, и едва не поплатился за это жизнью. Зато твердо усвоил урок. И вот сейчас он борется со своими чувствами к Джулиане Монтгомери. Эта женщина взрывоопасна, как динамит. Проблема в том, что он хочет ее. С самого начала она лишила его душевного спокойствия. На него действовали и ее красота, и отвага, и неукротимость духа, и непредсказуемость. Но когда он прикоснулся к ней, поцеловал и заключил в объятия, произошло нечто, что завело его в тупик. Он не знал, что именно, да и не хотел знать. Единственное, что он должен сделать, размышлял Коул, напоив лошадей и уничтожив все следы от лагеря, это вернуть себе душевное равновесие и сохранять спокойствие и ясность мысли. Даже тогда, когда он думает о Джулиане Монтгомери. Только при этом условии он сможет разобраться в ее истории.

Была в этом деле какая-то неувязка. Ни с одним пленником он не нарушил своего правила: не обсуждать степень их вины, не обращать внимания на их уверения в невиновности. Но что касается Джулианы, то ему было чрезвычайно интересно выяснить, что же произошло между ней и Джоном Брином. Либо она ловкая мошенница, лгунья и воровка, либо она… кто? Своего рода жертва.

Коул не поверил в то, что она говорила о Джоне Брине, однако он не мог сбрасывать со счетов ее слова. С другой стороны, у него не было повода верить ей. С той минуты, когда он отбил Джулиану у Хогана и его дружков, ее действия приносили ему одни неприятности, а слова истекали ложью точно так же, как сладкоречивые призывы разносчика воды. Так почему же его мучит ощущение, будто здесь что-то не так? Почему он сомневается?

Потому что хочет поверить ей, возмущенно признался себе Коул. Поэтому он и устроил этот фарс с пистолетами, чтобы убедиться, что она не убьет его – ведь она испытывает отвращение к кровопролитию и убийству. Лайза одурачила его, ловко обвела вокруг пальца, тем самым доказав, что он беззащитен перед женской хитростью. Проклятие, как и любой мужчина. Вот поэтому он и устроил ловушку Джулиане. Пусть она восприняла это как бессмысленную жестокость, но ему надо было знать, убьет ли она его, чтобы получить желаемое. Теперь у него есть ответ, который, как это ни печально, породил целый ворох вопросов, острых, как колючки кактуса.

Риверс хороший человек. Сегодня же вечером он обстоятельно поговорит с ним о Джулиане Монтгомери и Джоне Брине.

Все это время Коул упорно игнорировал Джулиану, хотя знал о каждом ее движении. Он словно раздвоился: одна его часть до боли хотела поцеловать ее, а другая стремилась изгнать из сознания воспоминания о вкусе ее губ, запахе ее кожи. Чем дальше он будет от нее, тем легче этого добиться.

Коул усадил пленницу на гнедого Кэша Хогана. Он держался отчужденно, и Джулиана то и дело ловила его холодный взгляд.

Какое же неописуемое облегчение он испытает, когда сдаст ее на руки Хэнку Риверсу, когда отпадет необходимость смотреть в эти выразительные глаза и бороться с желанием утонуть в них. Они доберутся до Платтсвилла к вечеру, подсчитал Коул. Джулиану посадят под замок, а потом он и Хэнк обсудят все вопросы за вкусным ужином в гостинице «Петерсон».