Ручей манил прохладой, играя на солнце точно переливающийся зеленый шелк. В укромном местечке на берегу Кэтлин сняла с себя одежду. В утренней прогулке верхом ее сопровождал Маркиз, пока она, обогнув ранчо, не подъехала к воде, после чего помчался за зайцем, выглянувшим из-за куста. Кэтлин отъехала на такое расстояние, что дома было не видно и до нее не долетал ни единый звук царившей там суеты.

Именно этого ей и хотелось.

Все вокруг было прекрасно — нежаркое солнце раннего утра, янтарные облака, покой в воздухе, влажном от ночной росы, и вода, которая неспешно струилась в тени тополей.

В последнее время она спала урывками — слишком много мыслей теснилось у нее в голове. С тех пор как Уэйд впервые поцеловал ее, она лишилась ночного покоя, а после званого ужина у Портеров все попытки заснуть были тщетны. Но не только воспоминания о его поцелуях прогоняли прочь сон Кэтлин — ее тревожили также мысли о Бекки.

Она собиралась поутру съездить в город отправить письмо сестре и рассчитывала, что там ее ждет ответ. Кэтлин надеялась, что Бекки не очень огорчается из-за того, что старшей сестре пришлось отложить свое возвращение и что насмешливые шепотки и сочувственные взгляды, которые приходилось выносить девочке после того, как распространились слухи об их затруднительных обстоятельствах, больше не досаждают ей.

Все это волновало Кэтлин, и она ворочалась и металась без сна. Беспокойные мысли заставили ее встать, когда рассвет только начинал золотить небо и слышалось пение ранних птиц. Кэтлин поехала по широкой равнине, по хребтам, вдоль оврагов с красными склонами, замечая все вокруг — косулю на отдаленном холме, сокола, кружившего над головой, прелестные цветы, ковром устилавшие зем-лю. Странная радость охватила ее при виде всей этой дикой красоты. Но солнце поднялось выше, Кэтлин стало жарко, одежда показалась тяжелой и неудобной, и она вспомнила о ручье.

Здесь, в этом укромном месте, от воды тянуло прохладой, трава была ярко-зеленой, и ветви ивы, к которой Кэтлин привязала Звездочку, плавно развевались на ветру. Здесь замечательно, подумала Кэтлин, оставив свою юбку для верховой езды и белую батистовую блузку аккуратно сложенными на стволе дерева. Она отъехала так далеко от дома, что никто ей не помешает.

Она сняла чулки, положила их рядом с мягкими башмачками из козьей кожи и медленно вошла в воду, оставив на себе только сорочку.

— А-ах! — выдохнула Кэтлин удивленно — несмотря на жаркую погоду, вода в ручье оказалась холодной как лед, — но, переведя дыхание, все же пошла дальше, пока вода не достигла бедер. Она окунулась, погрузив в воду плечи и грудь, не подколов волосы, так что они свободно поплыли по поверхности ручья. Солнце было горячим, и она полагала, что, искупавшись, высохнет быстро. Прикосновение холодной воды к коже было очень приятным.

Удовольствие от купания вытеснило у нее из головы все сложности, даже Уэйда Баркли.

Но ненадолго. Кэтлин плавала, плескалась, переворачивалась на спину, а его худощавое суровое лицо снова и снова вставало у нее перед глазами, и она опять ощущала сильные объятия его рук, горячую страсть его поцелуя.

А потом вспомнила, как он целовал Луанн Портер.

«Он не нужен тебе. Ты ему не нравишься. Ему нет до тебя дела, так же как не было до тебя дела Алеку. Это неотесанный мужлан, высокомерный ловелас, точно такой же, как все. Помнишь, что говорила миссис Каспер? „Ни в коем случае не влюбляйтесь в ковбоя“. А кто такой Уэйд Баркли? — спросила она себя. Кэтлин опустила голову в воду в надежде, что хрустальные капли смоют напрочь все следы ее глупости, и от холода у нее застучали зубы.

Конечно, он спас ей жизнь, когда ее преследовали бандиты, защитил от этого ужасного Оттера Джонса. Но об этом ей думать не следует. Все это не имеет значения. Он упрям, он приводит ее в ярость, не говоря уже о том, что ему нельзя верить. Ей жаль Луанн. Эта славная девушка понятия не имеет о том, насколько в действительности неискренни эти его страстные поцелуи.

Кэтлин вдруг почувствовала, что больше не может быть в холодной воде. Она побрела к берегу, ушибла палец о камень, чертыхнулась и вышла из воды. Господи, как холодно! Солнце оказалось вовсе не таким жарким, как она думала. Кэтлин быстро побежала туда, где оставила одежду, и, ахнув, изумленно уставилась на ствол дерева.

На нем ничего не было.

Она стояла в одной сорочке, с нее стекала вода, мокрая ткань облепила все тело. Кэтлин в отчаянии огляделась по сторонам — но увидела только башмачки. И еще Звездочку, и яркие цветы, и белку в листве соседнего тополя.

Но никаких признаков юбки, блузки или чулок. Вся ее одежда исчезла.

— Маркиз! Что там у тебя?

Уэйд увидел пса, трусившего по направлению к загону, ушки у него были на макушке, хвост радостно вилял. Ник, стоявший рядом с братом, расхохотался.

— Провалиться мне на месте, если это не дамская одежда!

Джейк Янг, который только что сел на лошадь, удивленно уставился на ворох одежды, которую Маркиз положил у ног Уэйда.

— Что за черт! — Уэйд усмехнулся, а собака села на задние лапы, с обожанием глядя на него и стуча хвостом по земле, словно ожидая щедрой похвалы. — Где ты это взял, вороватый койот?

Но он уже знал ответ. Заметив, что собака двигалась со стороны ручья, он понял, что найдет там, на берегу, ниже по течению. Согнав с лица ухмылку и изобразив озабоченность, Уэйд сгреб в охапку юбку и блузку с кружевами, а также тонкие чулочки, не обращая внимания на открытую усмешку брата.

— Считай, она до смерти замерзнет, если ты сию минуту не привезешь ей все это, — с серьезным видом заметил Ник.

— Я отвезу, босс, — вмешался Джейк Янг. — Вы с Ником хотели ехать, так что я готов…

— Это ты хотел ехать, — спокойно оборвал его Уэйд. — Проверь южное пастбище и найди Мигеля. Если я пошлю тебя вернуть вещи мисс Саммерз, ты весь день пробездельничаешь — будешь читать стихи и жевать печенье.

Ник расхохотался, а Джейк стал краснее собственного шейного платка.

— Да черт побери, Уэйд, я не буду…

— Поезжай.

Уэйд сунул под мышку одежду и, не обращая внимания на огорченное лицо Янга, направился к ручью.

— Помощь тебе не понадобится, чтобы согреть леди? — крикнул вслед ему Ник. В горле у него булькал смех.

— Дня мне хватит, братишка, — бросил в ответ Уэйд через плечо, после чего ускорил шаги по направлению к длинной череде деревьев, росших по берегу ручья.

Сапоги его шуршали в высокой траве. Он обогнул заросли и подошел ближе к воде.

Кэтлин нигде не было видно, так что он взял правее и пошел дальше. Вдруг появился Маркиз и запрыгал рядом с ним.

— Мало ты наделал беспокойства? — Уэйд старался, чтобы голос его звучал строго, но сам с нетерпением ожидал предстоящей встречи.

Он заметил Кэтлин раньше, чем она его, менее чем в одной миле вниз по ручью. Она стояла на небольшой, усыпанной цветами лужайке и пыталась отвязать свою кобылу.

На ней не было ничего, кроме тонкой кремовой сорочки, отороченной кружевом, распущенные светлые волосы струились густыми мокрыми прядями по стройной спине, а в руке она держала башмачки цвета лаванды. Ее высокая крепкая грудь, гибкая талия и стройные длинные ноги, все в блестящих каплях воды заставили его застыть на месте. Она была точно русалка — великолепные золотистые волосы, кожа цвета слоновой кости и точеное бледное лицо. В горле у Уэйда пересохло, в чреслах он ощутил тяжелую ноющую боль.

И тут она его увидела. Ее крик, как ему показалось, был слышен даже в Хоупе. Она уронила башмачки, круто повернулась и бросилась в ручей, погрузившись в воду так глубоко, что на поверхности осталась только голова.

— Отдайте! — потребовала она, указывая на свою одежду. — Как вы посмели взять это?

— Да какого черта стал бы я это брать? — Он приблизился, напустив на себя по возможности небрежный вид, несмотря на мучительное желание, охватившее его, желание, все сильнее разгоравшееся, пока он смотрел на ее вспыхнувшее лицо и сердитые зеленые глаза.

— Потому что вам… вам показалось, что это забавно. Так пошутить!

— Разве по мне видно, что я шучу?

— Да, вы… — Ее яркие глаза потемнели от негодования. — Положите все на землю и убирайтесь отсюда к черту! Я з-замерзла до смерти, а вам до этого и дела нет!

Он заметил, что зубы у нее стучат, и его желание как рукой сняло. Да она вся дрожит!

— Выходите из воды, Кэтлин. — Он говорил резко, тем самым командирским тоном, услышав который все работники вскакивали, чтобы немедленно выполнить его приказания. — Быстро!

— Не выйду, пока вы не уйдете. Положите все на дерево и ступайте.

— Хотите верьте, принцесса, хотите нет, но я и раньше видел полуодетых женщин.

— Но не меня!

— Будь я проклят, если буду стоять здесь и препираться с вами!

Доведенный до белого каления, Уэйд швырнул одежду на траву и вошел в воду. Кэтлин снова закричала и попыталась уклониться, но он схватил ее за руку и притянул к себе, а потом сгреб в охапку.

— П-пустите меня!

Она еще не договорила последнего слова, а он уже вышел на берег и поставил ее на землю.

— Сейчас весна, дурочка вы этакая. Только тот, кто ничего не знает о здешней жизни, полезет в ручей в это время года, да еще с утра пораньше!

— Только мерзавец станет красть одежду женщины, пока она купается! — Задыхаясь, Кэтлин вырвала у него блузку дрожащими окоченевшими пальцами. — Отвернитесь!

— Это вовсе не я, а Маркиз.

— От-твернитесь!

Скрипнув зубами, Уэйд подчинился. Наверное, это самая упрямая женщина в мире. Но, увидев ее в сорочке, облепившей ее, как вторая прозрачная кожа, он чуть не застонал, представив себе, каким именно способом мог бы ее согреть. Он бросил палку Маркизу, прыгавшему вокруг Кэтлин, которая с трудом натягивала одежду, и стоял, стараясь подавить искушение повернуться до того, как она облачится в свой строгий, красивый туалет.

Маркиз с лаем помчался за палкой, и Уэйд оглянулся. Кэтлин пыталась застегнуть блузку, руки у нее так дрожали, что пуговицы не слушались.

— Ну-ка дайте мне, — сказал он с грубым нетерпением. Он ловко застегнул верхнюю пуговицу, потом еще одну, пониже. Когда рука его коснулась ее груди, он напрягся, словно мальчишка, никогда не прикасавшийся к девочке.

— Я… сама, — еле слышно проговорила она. Он оттолкнул ее дрожащие пальцы.

— Ну уж нет!

Кэтлин не двигалась, если не считать бившей ее дрожи, пока он застегивал все ее пуговицы. Она замерзла, очень замерзла. Ей и в голову не пришло, что Маркиз может утащить ее одежду, и она не могла вообразить, что вода в ручье окажется такой холодной. Уэйд снял с себя широкую фланелевую рубашку и закутал ее плечи, и она с облегчением вздохнула, ощутив, что немного согревается.

Потом он, без всякого предупреждения, привлек ее к себе, согревая своим телом. Кэтлин словно растаяла в его железных объятиях, прижавшись к его голой груди, такой надежной и теплой. От его крепкого загорелого тела исходил жар, волны жара, такие же сильные, как и он сам. Когда эти волны пошли по ее телу, она задрожала и в то же время почувствовала себя в безопасности, ощутив кое-что еще.

Искру жара, чистого огня, которая была никак не связана с фланелевой рубашкой и очень даже связана с этим красивым человеком, который всегда появлялся в нужную минуту. С этим человеком, взгляд которого бывал тяжелым, но также удивительно нежным, от чьего прикосновения словно воспламенялись и ее сердце, и ее душа.

Она прильнула к нему всем телом, хотя и понимала, что нужно бы отодвинуться.

Руки Уэйда растирали ее спину уверенными согревающими движениями, и у нее не осталось ни малейшего желания вырваться.

Сердце Кэтлин билось учащенно. Как хорошо было стоять так близко к нему! Опасно, но хорошо.

Она глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя.

— Нам нужно идти… вернуться в дом.

— Да-а? — Он крепче прижал ее к себе, продолжая растирать. — Кто это сказал?

— Вы же знаете… нужно. Сейчас… же, — сказала она, стараясь говорить как можно убедительнее, но ей удалось проговорить это тихим шепотом, а вовсе не решительным тоном, как хотелось поначалу.

Он понимал, что она права. Но это не имело значения. Он прижимал ее к себе, и это производило на него странное впечатление.

— Если бы я не был уверен в противном, я бы сказал, что вы меня боитесь, Кэтлин. А я не кусаюсь.

На мгновение Кэтлин охватило радостное чувство от того, что он выговорил ее имя с такой нежностью, но в голове мелькнула непрошеная мысль: не произносит ли он имя Луанн точно таким же голосом?

— Пойдемте. — Она высвободилась из его рук и увидела, как он прищурился.

Поначалу ей показалось, что он собирается возражать или даже удержать ее и поцеловать. Его взгляд упал на ее замерзшие дрожащие губы и на мгновение задержался там. Кэтлин чувствовала, как он напряжен, и, ощутив в своих чреслах ноющую боль, чуть было не встала на цыпочки и не поцеловала его. Какое безумие!

Но тут он кивнул и заговорил спокойным голосом:

— Как скажете, мисс Саммерз. — И направился к Звездочке. — Пошли.

Вскоре Кэтлин, переодевшись, уселась, закутанная в одеяло, принесенное Франческой, с чашкой сладкого горячего кофе перед огнем. К тому времени она уже могла размышлять более здраво. Когда в комнату вошел Уэйд, одетый в чистую рубашку, в сухие штаны и сапоги, она совершенно спокойно улыбнулась ему и поблагодарила за то, что он принес ее вещи.

— Я полагаю, что мне следует извиниться перед вами за то, что я обвинила вас в краже, — официальным тоном проговорила она. — Я прошу про…

— Не нужно никаких извинений. — Голос его звучал ровно, спокойно и твердо, как всегда, но в его взгляде было заметно что-то новое. Он больше не смотрел на нее с возмущением или досадой, как обычно. Он дружески улыбался ей, и от этой улыбки каждая клеточка ее тела трепетала.

— Сейчас я опаздываю на собрание на ранчо Тайлера. Дело идет о патрулировании, которое собирается организовать наша Ассоциация скотоводов на случай возвращения угонщиков, — я расскажу вам об этом потом. Во время урока стрельбы.

— Какого урока стрельбы?

Его алмазно-синие глаза сверкнули.

— Того, что будет у вас сегодня во второй половине дня. У вас и у меня. Прямо после ленча. А потом мы съездим в город. — Он прикоснулся пальцами к шляпе и повернулся к двери. — Ждите меня у загона, Кэтлин, и будьте готовы к поездке верхом.

И прежде чем она успела возразить или согласиться, вышел.

К тому времени, когда Кэтлин должна была прийти на место встречи, она окончательно уверилась в том, что происходит нечто весьма подозрительное. Уэйд держался с ней слишком уж мило: не очень ругал ее за купание в холодной воде, ни разу не назвал принцессой, а теперь собирается давать ей уроки стрельбы!

Поэтому, когда Кэтлин встретилась с ним у загона, она была одета в светло-серую хлопковую юбку для верховой езды, желтую свободную блузку с рукавами-буфами и новенькую броню под девизом «никакой чепухи». Горячее солнце сияло в вышине на бирюзовом небе.

— Подождите минуту, — сказала она, когда он подъехал. Пропустив ее слова мимо ушей, он спешился и подошел к ней, чтобы помочь сесть на Звездочку.

Кэтлин оттолкнула его руку.

— Сначала скажите, почему вы так неожиданно решили научить меня стрелять.

— Потому что я много думал об этом. Если вы собираетесь разъезжать по окрестностям, вам нужно научиться защищать себя.

«Мне нужно защищаться от вас», — хотелось сказать Кэтлин, но она только пожала плечами.

— Я не долго буду разъезжать по окрестностям.

— Достаточно долго.

— Но… я не понимаю. Если тех бандитов уже прогнали отсюда — вы ведь хотите их выследить и поймать с помощью вашего брата, — в чем же опасность?

Он заговорил терпеливо как с ребенком.

— У нас места по-прежнему неспокойные. Угонщики скота и все такое. Нужно быть наготове. Вокруг дикая природа. Можно встретиться с медведем, наткнуться на змею и на всяких озорников. — «Хорошо, что Оттер Джонс мертв и уже не опасен для Кэтлин, но любой чужак, которого она встретит, когда будет одна, может оказаться опасным», — подумал Уэйд, но вслух произносить не стал, чтобы не слишком пугать ее.

— Ясное дело, уроки стрельбы ни к чему, если вы хотите, чтобы вас всегда сопровождал я либо кто-то из моих ребят, когда вы поедете в город или покататься верхом…

— Нет, не хочу.

Он сдвинул шляпу на затылок, и солнце зажгло иссиня-черный отблеск в его волосах. Его глаза встретились с ее глазами.

— Ну тогда, я считаю, вам необходимо научиться хорошо стрелять из дробовика.

— Прекрасно. — Кэтлин протянула руку и погладила Звездочку по гриве. — Я научусь. Но я не хочу, чтобы меня учили вы.

— Это почему?

— Потому что мы с вами не ладим. — Ее взгляд вызывал его на возражения. Когда возражений не последовало, она продолжала оживленно: — Ваш брат, Ник, охотник, он, стало быть, хорошо разбирается в ружьях. Он может научить меня.

— Сейчас Ник занят, он возобновляет знакомства с некоторыми леди, которые работают в салуне.

— Ах, вот как!!!

Он улыбнулся с довольным видом, заметив, как она мгновенно вспыхнула.

— Ну значит, завтра…

— Завтра он уезжает. Прямо на рассвете.

— Тогда Мигель или Джейк, или Дерк…

Он протянул руку, обхватил пальцами ее подбородок и подержал так некоторое время. В его алмазно-синих глазах зажглись опасные огоньки.

— Неужели вы всегда будете спорить со мной обо всем?

— Я ни о чем с вами не спорю.

Уэйд усмехнулся.

— Поняли, к чему я клоню?

Его прикосновение было твердым, но осторожным. Если бы она не была настороже, если бы не помнила того, что испытала с мужчинами в прошлом, если бы она не видела, как он целовался с Луанн Портер, она, пожалуй, и поддалась бы этому сильному мужскому обаянию, исходившему от него. Если бы… если бы… если бы…

— Ладно, я согласна, — быстро сказала она, задохнувшись. — Но начиная с завтрашнего дня я буду ездить в город одна, чтобы отправлять письма Бекки.

— Давайте сперва посмотрим, как у вас получится сегодня.

— Вы считаете, что я не смогу научиться стрелять за один день?

— Да нет, я считаю, что вы вполне можете научиться стрелять. — Усмехнувшись, он отпустил ее и отошел. — Вопрос только в том, сумеете ли вы попасть туда, куда целитесь.

Глаза у Кэтлин потемнели и приобрели оттенок штормового моря. Обаяние? Да у этого человека обаяния не больше, чем у скунса!

— Это мы еще увидим, — проговорила она сквозь стиснутые зубы, взметнула юбкой, потом подвела Звездочку к изгороди загона и воспользовалась ею, чтобы сесть в седло без помощи Уэйда Баркли.

Ей вдруг захотелось иметь большую фотографию Уэйда Баркли — чтобы использовать ее как мишень во время обучения стрельбе.