Дэвид проснулся, как ему показалось, от сигнала мобильного телефона. Он с удивлением подумал о том, когда же он успел задремать, и тут понял, что проснулся от гудения принтера, делавшего распечатку анализа ЭЛС по его журналу.

Почему Криспин так и не позвонил? Ожидание было для Дэвида мучительным. Он больше не мог дать раввину и его людям никакой информации. Ни одно новое имя не пришло ему в голову. Они трудились всю ночь над расшифровкой его журнала, но сам Дэвид все равно ничего не смыслил ни в компьютерном анализе, ни в их медитациях. Ему нечего больше здесь делать. А Стаси он нужен.

Иранцы уже дали отбой, особое положение сняли, аэропорты открылись. Его рейс был назначен на два часа.

Дэвид встал и прошел в соседнюю комнату. Йел стояла, заглядывая через плечо своего отца. Лицо ее осунулось и выглядело усталым после напряженной ночи. Почувствовав на себе его взгляд, Йел подняла голову и устало улыбнулась.

— Вам хорошо бы побыть на свежем воздухе, — заметила она.

— Пусть Дэвид вместе с тобой хоть бы раз увидит рассвет в Сафеде, — хмуро предложил Иосиф. — Как знать, может быть, скоро мы уже не сможем встречать рассветы.

Они вдвоем с Йел спустились в комнату для персонала выпить кофе и немного перекусить. Дэвид разлил кофе в два одноразовых стаканчика, Йел взяла апельсин и ножик.

— Не могли бы вы взять с собой обе порции кофе? — предложила она. — Я хочу вас сводить в одно место.

Они вышли на улицу. Ночная темнота сменилась предутренними сумерками.

— Кто знает, сколько дней или даже часов нам осталось? — тихо произнесла она. — И все же…

— Я знаю. Мы не должны сдаваться.

— Как не сдавался мой муж, — сказала она. — Перед тем как Йони послали воевать в Ливан, он видел сон о мире, наступившем только много времени спустя после его гибели.

Они остановились у входа на кладбище.

— Он похоронен здесь, на военном кладбище, — указала Йел. — Ему было всего двадцать восемь лет.

— Мне очень жаль, — тихо проговорил Дэвид. Неожиданно для самого себя он взял ее за руку. Рука ее была теплой, сильной и полной энергии, как она сама. — Я сожалею о вашем муже… И о том, что вчера я не сдержал себя. Вы не заслужили такого поведения.

— Ло давар — забудьте это, — сказала она. — Я ведь сабра. Мы, коренные израильтяне, подобны кактусу, по которому нас назвали. Мы твердые и колючие снаружи, но мягкие внутри.

— Вот как? — Дэвид невесело улыбнулся. Он не ожидал, что она легко извинит его. При других обстоятельствах он бы поцеловал ее. Но сейчас он отпустил ее руку и пошел за ней по кладбищенской дорожке.

Они остановились у плиты с надписью «Йонатан Харпас».

— Его душа еще здесь, — проронила Йел. — Каббалисты верят, что «нефеш», низшее из трех измерений души, остается над местом погребения, для того чтобы защитить живых в трудное время, тогда как высшие измерения «руах» и «нешамах» поднимаются в более высокие сферы.

— А сейчас очень трудное время, — заметил Дэвид. — Как же они могут нам помочь?

— Раввин говорил, живые люди приходят на кладбища и просят их о помощи, а «нефеш» поднимается в более высокую сферу и сообщает об этом «руах», а «руах» сообщает об этом «нешамах», которые находятся всего ближе к Яхве. Они и просят Его о милости для мира.

— Поэтому мы и пришли сюда. Верно? — задумчиво сказал Дэвид. — Нужно попросить о заступничестве «нефеш» Йони, чтобы он обратился за помощью к Господу, когда весь мир в опасности. — Дэвида всегда учили, что существует некая связь между душой человека и Господом, что посредники человеку не нужны. Можно посещать службы в синагоге и читать древние молитвы иудаистов, можно также возносить личные молитвы от сердца. Все будет принято Яхве.

Йел подсыпала на могилу Йони собранную по дороге гальку вдобавок к уже насыпанным на нее камешкам. Сам Дэвид поступал так же, когда посещал могилы своих родных. Это была память о визите на могилу.

Дэвид коснулся плеча Йел, а затем решил побродить, оставив ее на время одну. Он не заметил, как дошел до каменной лестницы, ведущей вниз. Она привела его на соседнее, более старое кладбище, не такое ухоженное, как первое, но такое же мирное. Люди, пришедшие на могилы, тихо молились.

Читая имена на могильных плитах, Дэвид постепенно понял — здесь лежат известные каббалисты. Ему казалось, он почувствовал дыхание истории. Он долго бродил по аллеям, пока не оказался на дорожке, где на голубом указателе белыми буквами значилось «Синагога Абухав».

Дэвид пересек внутренний дворик и вошел в древний «шул». Пустое и тихое здание было четырехъярусным, с небольшими квадратными окнами под потолком. Попадавший через них яркий солнечный свет здесь казался слишком ярким, и Дэвиду даже захотелось зажмуриться. Он перевел взгляд на стены, окрашенные в лазурный цвет, освещенные множеством свечей, и на купол, украшенный фресками.

— Вам нравится, правда? — Дэвид почему-то не удивился, услышав сзади голос Йел.

— Да, очень, — ответил он, не оборачиваясь.

— Вы далеко не все здесь знаете, — заметила она. — Эта синагога полна каббалистической символики. Купол — не только замечательное произведение архитектуры, он также символизирует веру иудеев в единою Яхве. Четыре колонны символизируют четыре стихии мироздания — воздух, воду, огонь и землю, а также и четыре мира Каббалы — физический, эмоциональный, умственный и духовный. Вы обратили внимание на шесть ступенек перед бимах — возвышением, с которого зачитывают свитки Торы? Они символизируют шесть дней недели, а сам бимах, находящийся выше ступенек, символизирует седьмой, сакральный день — субботу.

Дэвид между тем снова почувствовал головную боль. Он подошел к одной из стен, на которой была изображена Западная стена Иерусалима. Она находилась между тремя ковчегами, деревянными хранилищами свитков Торы. К удивлению Дэвида, откуда бы он ни смотрел на картину, он находился напротив изображенной на ней улицы, как будто она лежала прямо перед ним.

— Их больше, — улыбнулась Йел. — Три из них посвящены патриархам, Аврааму, Исааку и Иакову. Девять ковчегов посвящены каждому из месяцев беременности.

Дэвид почувствовал себя в самом средоточии мистического символизма. Он сам всегда считал себя образованным человеком, он был образован в сфере государственной жизни, политики, организаций и установлений и поведения лиц и групп. Но бен Моше, Йел и мистики Сафеда открыли ему мир, неведомый прежде.

Прадед Дэвида, по рассказам его матери, имел прямое отношение к этому миру, но для Дэвида он оставался «терра инкогнита». Но может быть, подумал Дэвид, у него больше общего с его собственным прадедушкой, чем он сам предполагал. Сейчас, стоя в синагоге и думая о Стаси, о «Черных ангелах», о Сокровенных праведных, которых становилось все меньше, он очень хотел, чтобы эта общность действительно существовала.

Головная боль усилилась. Стремясь справиться с нею, Дэвид закрыл глаза и стал вспоминать имена из своего журнала. Каббалисты отыскали тридцать четырех из числа «Ламед вовникс» в данном поколении среди тысячи имен в его журнале. Но еще двух не хватало. Может быть, он еще не записал их и они пока были неведомы ему самому? И знают ли эти имена Понимающие? А что, если…

Приступ боли ослепил Дэвида. Он упал на колени, закрыв лицо руками.

— Что с вами? — вскрикнула Йел.

Ее голос донесся до Дэвида откуда-то издалека, как будто она находилась за пределами синагоги. Он попытался встать, потому что помнил: ему надо вернуться в центр и найти там какое-то лекарство от головной боли. Кроме того, у него же сегодня авиарейс. Но тут новый приступ боли свалил Дэвида с ног. Он упал на каменные плиты пола. Теперь для него, казалось, существовала только боль.

А потом снова появились те лица. Он снова услышал их голоса… Они кричали, просили, умоляли…

— Дэвид? Вы меня слышите?

Йел склонилась над ним, но он не видел и не воспринимал ее. В тревоге она не знала, бежать ли за помощью или остаться здесь, с Дэвидом. И тут она заметила перемену в его невидящих глазах. Выражение боли на его лице исчезло, напряженные мышцы лица расслабились. Она расстегнула верхнюю пуговицу на его рубашке.

Дэвид в изнеможении закрыл глаза. «Джек Черл, — пробормотал он каким-то чужим голосом. — Гильемо Торрес». Затем, совсем тихо, он проговорил имя, которое мучило его больше других: «Стаси Лачман».

Внезапно головная боль прошла. Словно ее и вовсе не было, сознание его снова стало ясным. Больше имен в его сознании не возникало.

— Надо идти в центр, — сказал Дэвид слабым голосом. — Я должен сообщить… имена.

Йел помогла ему встать. Он еще нетвердо держался на ногах. И она поддерживала его, приобняв за талию.

— Вы уверены, что надо идти именно сейчас? — спросила она. — Вы еще страшно бледны.

— Надо… спешить, — настаивал он.

Он теперь знал имена, уже последние. Но почему-то у него оставалось чувство, будто это еще не все.

«Может быть, там, — подумал он, — мистики мне объяснят, в чем тут дело».

Когда они оказались на улице, яркий свет ослепил Дэвида. Он пошатнулся, и Йел пришлось отвести его на скамейку.

— На помощь! — крикнула Йел.

И тут они увидели двух человек, направлявшихся к ним, мужчину и женщину. «Туристы», — подумала она.

— Не могли бы вы нам помочь… — начала Йел, но осеклась, увидев, что высокий, мускулистый мужчина вооружен обрезком металлической трубы, а у женщины атлетического сложения в руках толстая узловатая веревка. — Дэвид, они нас нашли! — крикнула Йел.

Дэвид вскочил. Теперь он оказался лицом к лицу с «Черными ангелами». По-прежнему чувствуя слабость, он прислонился спиной к каменной ограде, пытаясь сконцентрировать свою волю и заставить тело подчиняться командам, исходящим из мозга. Он видел, как Йел прыгнула на женщину, которая была гораздо тяжелее ее. В ту же минуту мужчина, подошедший вплотную, ударил его обрезком трубы по коленям. Дэвид со стоном упал на землю. Нападавший снова поднял руку, чтобы нанести Дэвиду удар под ребра, но Дэвид успел немного отползти, и удар пришелся по его бедру.

Он услышал вопль Йел. Страх за нее придал ему сил, и когда «Черный ангел» схватил его за воротник, чтобы поднять, Дэвид ударил противника кулаком в солнечное сплетение. Не давая ему перевести дыхание, Дэвид нанес новый удар.

И тут он увидел Йел, лежавшую на земле. Напавшая на нее женщина положила Йел на лопатки и пыталась обвязать веревку вокруг ее шеи, делая удавку. Дэвид бросился к ним, забыв о своем враге, и получил страшный удар в спину. Он повалился на землю, а противник бросился на него, Дэвид сопротивлялся с силой отчаяния.

Несмотря на боль и страх, он осознал: громила, напавший на него, наносит тяжелые удары по его телу, но щадит голову и лицо и явно не хочет убить его.

И ведь ни у одного из нападавших не было огнестрельного оружия!

Дэвид понял — он нужен им живым. Им нужны имена.

И в это время его враг нанес ему сильный удар в живот, а затем, не давая опомниться, ударил обрезком трубы по голове. Нападавший встал во весь рост, видимо, намереваясь нанести еще один, последний удар своим оружием. Но тут Дэвид, еще лежавший на земле, собрав все силы, прижал колени к груди и нанес врагу удар обеими ногами, попав в солнечное сплетение. Громила едва не упал на четвереньки, выронив свою трубу.

Дэвид тут же схватил ее. Он увидел, что лицо Йел побагровело, а глаза у нее навыкате. Женщина-атлет, пытавшаяся ее задушить, была уже близка к цели.

Прежде чем Дэвид успел прийти на помощь, Йел извернулась и высвободила правую руку. На солнце сверкнул, как показалось Дэвиду, браслет на ее руке. Он не сразу понял — это был вовсе не браслет, а лезвие ножа, который она взяла с собой на прогулку. Йел мгновенно нанесла своей противнице два удара ножом по горлу. Страшный поединок кончился ее победой.

— Йел! Беги отсюда! — крикнул Дэвид. Пытаясь не обращать внимания на боль, сжимая в руке трофейную трубу, он повернулся лицом к врагу, снова готовящемуся напасть на него. А Йел, не обращая внимания на его крик, поднялась на ноги, сжимая нож в руке. Лицо ее заливала чужая кровь.

«Черный ангел» быстро посмотрел сначала на него, потом на Йел и с воплем бросился на нее. Дэвид с ужасом понял: он собирается использовать женщину как щит, а он, Дэвид, не успеет ей помочь. Но в последний момент Йел успела присесть и нанести нападавшему удар ножом в пах. Подоспевший Дэвид нанес последний удар обрезком трубы по голове громилы.