Варшава, в девятьсот четырех милях
Когда врыв потряс Лондон, тринадцатилетний Станислав Новицкий в маленькой синагоге готовился к обряду бар мицва. Раввин показал ему нужное место в тексте Торы, и Станислав начал читать полагающийся ему отрывок.
Когда он своим юным чистым голосом огласил сакральный текст, воды реки Темзы снова стали спокойными.
Копенгаген, в четырехстах двенадцати милях
Лизе Колинке праздновала свое тринадцатилетие, сидя за именинным тортом с тринадцатью свечами. Когда она закрыла глаза, загадывая желание, а потом задула все свечи, в Аризоне кончилась засуха и ливень пролился над иссушенной землей Юго-Востока Америки, омывая и обновляя ее.
Чикаго, в четырех тысячах двухсот шестидесяти одной миле
Кейша Джонс каждую субботу помогала выполнять мелкую работу в кондитерской у тети Дорис на Саут-Сайд в Чикаго. В этот день тринадцатилетняя девочка по пути в кондитерскую нашла на дороге металлические деньги, решив отдать их миссис Уоллис. Узнав, что этих денег достаточно, чтобы купить для семьи хлеба и яиц на неделю, девочка решила: на следующей неделе она отдаст им и половину денег, заработанных ею в качестве няни.
А у берегов Японии тут же рассеялись, не достигнув берега, волны начинавшегося цунами.
Шанхай, в семи тысячах семидесяти трех милях
Чен Го сидел рядом с любимым дедушкой и терпеливо читал ему газету. Ему приходилось подчас повторять одно и то же по нескольку раз, ведь дедушка был не только слеп, но и туг на ухо. Но Чен не возражал. Его домашние задания подождут, ведь у отца его мамы осталось не так уж много удовольствий в жизни и он должен был поддерживать связь с внешним миром.
Перевернув страницу, Чен заметил: дедушка заснул. У Чена сделалось тепло на душе. Он сложил газету, точно зная, с какого места начнет читать в следующий раз.
А в Турции раздался крик радости: спасатели обнаружили десятерых детей, чудесным образом уцелевших под развалинами школы.
В Макени, в Сьерра-Леоне; в Ливнах, в России; в Токае, в Венгрии, и еще в двадцати восьми городах и селах люди нового поколения Сокровенных праведных один за другим достигали возраста духовной зрелости.
Их чистые сердца исполнились доброты и сострадания. Но никто из них не знал, да и не мог знать, удивительного могущества, которым было наделено само их существование.