Айан обнял Федру за плечи, прижал к себе, с удовольствием зарывшись носом в ее волосы.

Да, эта маленькая мечтательница, подружка его детства, стала очень привлекательной молодой женщиной. Так приятно обнять ее, ощутить тепло нежного тела сквозь тонкую материю блузки, чувствовать прикосновение ее тугой груди… Она так обольстительна, что трудно устоять и не завалить ее на диван… Но так можно поступить с Глорией, которая спит с ним последнее время, но не с Федрой.

Правда, Глория давно уже неинтересна ему, с ней все так предсказуемо. Может, поэтому Федра так привлекает его — она словно запретный плод, к ней неудержимо тянет. Но он должен противостоять искушению. Вот только сейчас, когда она в его объятиях, невозможно отпустить ее.

Айан потерся щекой о ее волосы, вдохнул запах свежести, моря, каких-то трав… Не стоит и вспоминать, что она была замужем за отцом. Она же сделала это ради него или из принципа. В конце концов, какая разница? Как бы то ни было, она вернула ему дом, принесла его в дар. На такой шаг мало кто способен… Если он продолжит ласкать ее, настоит на своем, она отдастся ему…

Но он не будет склонять ее к этому, нельзя сейчас довести ситуацию до, казалось бы, логического завершения. Если он поддастся слабости, то снова попадет в ту же ловушку, что и с Рози.

Отец, памятуя прошлое, как раз и рассчитывал, что Айан пойдет на поводу своих инстинктов и не долго думая вступит в связь с этой красивой желанной женщиной, а там уж и под венец… Но нет, пусть последний хитроумный план папаши провалится к чертям собачьим, у него, Айана Требэниана, еще есть голова на плечах, он не позволит себе воспользоваться добротой Федры, ее беззащитностью.

Милая, прекрасная Федра… Как он счастлив, что ошибался, считая ее корыстолюбивой и хитрой авантюристкой. Да он с самого начала, хотя и разжигал в себе ненависть к ней, не мог в душе поверить, что она способна предать его. Федра не способна причинить ему боль, это следовало уяснить давно.

Айан слышал ее прерывистое дыхание, она что-то шептала, но он не разбирал слов, прижималась к нему всем телом, словно боясь, что он вдруг оттолкнет ее. Да разве он может сейчас, особенно сейчас, насмеяться над ней? Не свинья же он, в самом деле. Хотя у Федры есть причины не очень-то доверять ему. Сколько же издевательств от него она претерпела… Да, эта маленькая мечтательница выросла в сильную красивую женщину, чертовски красивую.

Он вдруг улыбнулся и провел ладонью по щеке Федры. Она откинула голову, и вот ее полуоткрытые, жаждущие поцелуя губы так близко, что он чувствует тепло ее дыхания и не может сдержаться.

Айан коснулся поцелуем ее трепетных губ, все его тело буквально ломило от нестерпимого желания. Федра ответила на его поцелуй, но робко, неуверенно, неумело… Да, она говорила правду о том, что у нее не было любовника!

Кто бы мог подумать, что такая страстная и соблазнительная женщина еще не знала радостей любви! Айан провел рукой по ее груди и почувствовал, как встали возбужденные соски… Господи, да что он такое делает? Еще мгновение — и он уже не сможет совладать с обжигающим вожделением, сорвет с нее блузку и будет ласкать, кусать, терзать полные прелестные груди. Раздеть Федру, овладеть ею сейчас же и любить так, как никто никогда еще не любил ее…

Айан застонал, поцеловал ее пылающие губы долгим глубоким поцелуем, потом откинул голову и сказал:

— Хорошо, теперь сделка скреплена печатью. Ну что, продолжим обсуждение? — Голос его срывался, он словно слышал себя со стороны.

— Что? — пробормотала Федра.

Черт! Сообрази же наконец, приди в себя, не то я за себя не отвечаю! Я завалю тебя на этот диван и сделаю из тебя женщину, черт возьми! — думал Айан, понимая, что сопротивления не встретит. А нужно, чтобы она оттолкнула его, возмутилась, отрезвила. Нет, она отдастся охотно, это чувствуется по всему. Но нужно, необходимо сдержаться, не слушать этого мучительного зова плоти.

— Что ты сказал? — спросила Федра шепотом.

Айан собрался с духом и выпалил:

— Все. Я сказал, все. Хватит.

Он взял ее за локти и усадил прямо, придерживая на расстоянии от себя. Напряженный до предела, он старался даже не смотреть на Федру. Куда там! От нее глаз отвести невозможно. Хоть бы сама перестала смотреть на него во все глаза.

— Айан, никогда больше так не делай! — сказала она. Голос у нее вдруг от волнения стал тоненьким, она даже захлебнулась на полуфразе.

— Почему? — спросил он, прекрасно все понимая, но решив поддерживать разговор, чтобы быстрее отвлечься.

Она высвободилась из его рук, отодвинулась и отвернулась.

— Потому что я не хочу.

Это неправда, но ей необходимо так сказать.

— Хорошо, — согласился Айан. — Если я в следующий раз попробую, разрешаю тебе… — Он хотел сказать «дать мне пощечину», но запнулся, почувствовав, что выйдет смешно. В конце концов, это так старомодно.

— Разрешишь стукнуть тебя? — вдруг спросила Федра. — Туда, где больней всего?

— Что? — поразился Айан, не поверив своим ушам.

Такой откровенности от нее он не ожидал. Да она и смотрит как раз в то самое место… А ведь говорить можно что угодно, но скрыть возбуждение невозможно. Но больше всего его удивило, что Федра вовсе не смутилась, более того — именно этого она и ждала. Черт возьми! Он-то решил просто целоваться, не ожидая, что она готова к продолжению этой игры. Правда, нельзя сказать, что, осознав все это, он очень расстроился.

— Федра, — сказал Айан, — не стоит воспринимать это слишком серьезно. Это был только поцелуй, и все.

— Да, знаю. Только поцелуй, — резко повторила она и встала.

Щеки ее пылали, губы, которые так таяли от его поцелуев, теперь побледнели, сжались.

Черт побери! Конечно же он задел ее за живое, оскорбил ее чувства. А ведь не хотел. До сегодняшнего дня он все время нарочно старался поддеть ее, раздразнить, и это вошло в привычку.

— Послушай, — начал Айан примирительным тоном, — давай вернемся к обсуждению и поговорим о том, кому можно будет поручить присматривать за домом.

— Погоди. — Федра села в кресло Чарльза, стоявшее напротив дивана, и посмотрела ему в глаза. — Сперва хотелось бы узнать, почему ты поцеловал меня.

— Почему, почему… Да я… Господи, женщина, я не знаю почему. Спроси у змея-искусителя, который не скупится на райские яблоки. Ты сидела тут рядом, такая соблазнительная, очаровательная, смотрела на меня своими большущими глазами… Мне показалось, что ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал. В общем, все вышло само собой, очень естественно.

— А потом ты пожалел, что сделал это?

— Нет, не совсем так.

Как он может признаться, что мысленно уже раздел ее догола, обладал ею, а потом усилием воли заставил себя очнуться?

— Ну что ты пристала со своими вопросами? Лучше скажи, почему ты угрожала стукнуть меня в причинное место? Потому что я остановился и не стал больше целовать тебя?

Федра закусила губу и опустила голову.

— Нет, конечно.

Айан протянул руку и взял ее за подбородок, чтобы снова видеть ее глаза.

— Тебе самой это понравилось, — сказал он улыбаясь.

— Ты смеешься? — угрожающе проговорила Федра.

— Нет, ни в коем случае. Было бы крайне неразумно смеяться над тобой, после того как ты получила разрешение расправиться со мной по своему усмотрению. Мне будет жаль себя, вернее некоторую свою часть.

Она чуть-чуть, одними уголками рта, улыбнулась и проговорила:

— Да я же не об этом…

Айан облегченно вздохнул и откинулся на спинку дивана.

— Ну слава Богу! А то я весь дрожу.

— Не валяй дурака, — рассмеялась она.

— Ну вот, ты развеселилась. Означает ли это, что мы можем теперь обсудить, кто будет присматривать за домом?

Федра сразу стала серьезной.

— Да, конечно, — сказала она. — Ллойд и Джейд прекрасно с этим справятся.

— Кто такие Ллойд и Джейд? — спросил Айан, слегка нахмурившись.

— Мои друзья. Джейд американка, но уже давно живет в Англии. Ты же видел их на похоронах.

— Ллойд? — переспросил Айан и сморщил лоб, пытаясь вспомнить. — Это тот парень с длинными волосами и с бусами на шее, похожий на битника из шестидесятых?

— Можно и так его описать, — согласилась Федра.

— А что о нем еще говорить? Его жена — или любовница? — тоже одета таким образом, что не разобрать, кто из них мужчина, а кто женщина.

— Ну и ну, ты уже рассуждаешь, как твой отец! У Ллойда, если помнишь, борода, а у Джейд ее нет.

Айан пожал плечами.

— Ну и что? Я бы не доверил им дом.

— Почему? Только потому, что Ллойд не носит делового костюма и галстука, как ты? Раньше ты не был так консервативен.

— Разве? Значит, старею, — ехидно заявил Айан, которому этот поворот в разговоре был не по душе.

Что-то сильно раздражало его… Ах да, он припомнил, что этот бородач сразу не понравился ему, особенно то, как он тогда бесцеремонно обнимал Федру. Нет, черт возьми, этот раунд он выиграет, не уступит ей!

— Так вот, я не хочу, чтобы какие-то не по возрасту хиппующие бродяги поселились тут в Кайн-Клете. Они прокурят весь дом. Или еще чего-нибудь похуже учинят.

— Нет, они оба давно не курят.

— Неважно. Пойми же, это не те жильцы, которые нам нужны.

— Нет, не понимаю. Они очень милые, общительные люди, которые стараются заработать на жизнь своим искусством. Джейд рисует, а Ллойд — скульптор. Они, кстати, арендуют жуткий маленький коттедж без отопления и платят за него бешеные деньги. Если они переедут сюда, Ллойд сможет переоборудовать оранжерею в мастерскую и…

— Я вовсе не хочу отдавать оранжерею под мастерскую.

— Почему? Никто там уже сто лет ничего не выращивает.

— Не хочу, и все. Мы найдем хорошего надежного человека через агентство. Кого-нибудь вроде твоей мамы…

— У тебя предвзятое мнение, — возмутилась Федра. — Раз эти люди художники, то они, по-твоему, не могут присматривать за домом? К твоему сведению, Джейд невероятная чистюля, с удовольствием убирает, особенно любит пылесосить. А Ллойд мастер на все руки, починит что угодно…

— Сомневаюсь.

— Айан! Ты же не знаешь, а он нам в прошлом году чинил всю канализацию, после того как твой отец в припадке злости выбросил в унитаз два пузырька с таблетками и свою зубную щетку. А потом Ллойд починил наш тостер и положил новую плитку в ванной…

Айан поднял руки.

— Хорошо-хорошо. Признаю, он гений сантехники, а она чемпион по уборке с пылесосом. Но я бы все же предпочел иметь рекомендации и…

— Тебе нужны рекомендации, да? — перебила его Федра.

К его немалому удивлению, она подскочила и решительно направилась к письменному столу. Бормоча себе под нос всякие обидные слова вроде «ископаемое», «чинуша» и «зануда», она стала копаться в ящиках, извлекая стопы старых счетов, папок, каких-то документов. Айан наблюдал за ней и, глядя, как на столе растет куча бумаг, с тоской подумал о том, что надо бы разобрать отцовский архив. Пожалуй, придется пригласить для этого Каролайн, а то Федра, если она будет пребывать в таком же воинственном настроении, как сейчас, просто-напросто выбросит все.

А она тем временем извлекла чистый блокнот и начала что-то быстро писать в нем. Потом вырвала лист, подошла к Айану и помахала им у него перед носом.

— Вот видишь? Это тебе рекомендательное письмо! Доволен?

— Федра, ну что ты в самом деле…

— Хватит командовать. Мне твой дом не нужен, но это не значит, что мне безразлично, как тут все будет. Так что позволь хотя бы позаботиться о нем.

Он видел, как она раскраснелась от возбуждения, как блестят ее глаза, и не мог не восхищаться этой замечательной женщиной. Да она сейчас готова просто плюнуть ему в лицо, но ведь старается сдержать гнев. Конечно, Федра права, людей она знает хорошо, учительница все-таки. Но ему не хочется, чтобы этот мужик поселился тут. Но что же тут возразишь? Она так страстно отстаивает этих художников… Тут Айан вспомнил, что если бы не Федра, то Кайн-Клет вообще уже принадлежал бы Питеру Шарки. Он взял листок у нее из рук.

— Послушай, раз я не хочу принять твой подарок, а ты не хочешь продать мне дом, то мы должны найти компромисс.

— Да? Почему это?

— Хорошо, тогда я пойду на компромисс, — согласился Айан. — Дадим твоим друзьям испытательный срок. Один месяц. Если они не справятся, то мы избавимся от них.

— Да ну? Каким же способом? С помощью яда или бомбы?

Ей хочется поиздеваться над ним? Ладно, пусть. Стоит подбоченясь, гордо подняв голову, пронзает его насмешливым взглядом. Так вызывающе хороша, что хочется схватить ее, сжать в объятиях, зацеловать до полусмерти…

Но ничего подобного он не сделает. Прищурившись Айан спросил:

— Ты точишь ножи своим острым язычком? — Потом взглянул на часы и заметил: — Кстати, пора бы тебе уже подумать о ланче.

Федра ничего не ответила, только перестала усмехаться. Может, соображает, что бы такое ему сказать? Вон как дышит… Айан с удовольствием наблюдал, как вздымается ее грудь. Но к его удивлению, чтобы не сказать разочарованию, она вдруг повернулась и пошла к двери.

Он с улыбкой смотрел ей вслед, любуясь ее легкой дразнящей походкой. Да, немногие умеют так двигаться! Тут вдруг Федра обернулась, и ему пришлось быстренько принять серьезный вид — зачем сердить женщину? Им не стоит вести игру, в которой не будет победителя.

Федра свернула свою плиссированную серую юбку и положила ее в чемодан, потом стала взглядом искать серый жакет.

— Тебе надо носить вещи красного и голубого цвета, а не этого мышиного, — услыхала она за спиной женский голос.

Конечно же это Джейд, которая вошла неслышно, но о ее присутствии можно сразу догадаться по аромату сандала, которым она вся просто пропитана.

— Кто бы говорил, — с улыбкой ответила Федра, присев на кровать. — Сама кроме балахонистых блузонов и запачканных краской джинсов ничего не носишь.

Джейд рассмеялась.

— Конечно, но ведь это же это мой стиль! А у тебя вообще нет своего стиля.

Федра призадумалась. Может быть, она права?

— Разве? Мне как-то не приходило в голову… — В ее голосе прозвучали какие-то неожиданно грустные нотки, и Джейд даже показалось, что она невольно обидела подругу.

— Слушай, Фэй, я не так выразилась, — поспешила оправдаться она. — Ты внешне такая привлекательная, что тебе следует научиться подавать себя как следует.

Айан тоже когда-то говорил ей нечто подобное. Но разве именно отсутствие у нее чувства стиля заставило его так скоропалительно уехать в Лондон, буквально сразу после того, как они все обсудили…

В тот день за ланчем он все же согласился, чтобы Ллойд и Джейд поселились в Кайн-Клете и жили до Рождества. А потом вдруг объявил, что у него срочные дела, и умчался.

С тех пор он позвонил всего два раза — сперва поинтересовался, въехали жильцы или нет, а второй раз спрашивал, когда Федра предполагает вернуться в школу. Разговоры оба раза были короткими, и сам Айан ничего не сказал о своих планах — собирается ли наведаться в Корнуолл в ближайшее время или нет.

Припоминая все это, Федра смотрела в окно. Из-за горизонта ползли грозные низкие тучи, постепенно закрывая ярко-голубое сентябрьское небо. Значит, скоро пойдет дождь… Она перевела взгляд на открытый чемодан, потом на Джейд.

— Понимаешь, мне вовсе ни к чему красоваться перед своими ученицами, — объяснила она. — А кроме того, миссис Картер не понравится, если я буду одеваться иначе.

— Кто такая миссис Картер? — спросила Джейд, усевшись в кресло.

— Директор школы. Она зорко следит за порядком и не позволяет никаких вольностей. От учениц тоже требуется скромность как в поведении, так и в одежде.

— О, я помню свои школьные годы, — усмехнулась Джейд. — Слава Богу, что все это давно позади. А тебе не терпится вернуться в школу и продолжить учительствовать?

Она задала этот вопрос с таким недоверием, что Федра рассмеялась.

— Веришь или нет, хочется работать. Правда, если подумать, что уже завтра я буду вдали от моря и… — Она осеклась, услышав громкий стук внизу. — Что это?

— Не волнуйся. Это Ллойд чинит окно в нашей спальне, оно плохо закрывается.

— А, хорошо.

Федра закрыла чемодан и поставила его на пол.

— Ну вот и все. Теперь осталось только попрощаться с мамой.

— Тогда иди. Я приготовлю ужин.

— Спасибо, но мама сделала для меня рагу по-уэльски. Это было одно из моих любимых блюд в детстве.

Джейд понимающе улыбнулась — для Эстер ее дочка все еще ребенок.

Через десять минут Федра уже пробиралась по узкой тропинке между скал к морю. Она решила совершить прощальную прогулку, проведать любимые места, перед тем как пойти к матери. Дул пронзительный ветер, и ей пришлось накинуть капюшон. Но когда она поднялась на вершину скалы, где обычно стояла, любуясь видом моря, капюшон уже ничем не мог помочь ей. Волосы растрепались безнадежно, но она не обращала на это внимания. Она подошла к тому месту, где после похорон увидела Айана. Он тогда показался ей таким одиноким, несчастным…

Теперь здесь никого, кроме нее, нет. Вокруг только скалы, внизу ревет и бьется бурное море. По небу несутся темные тучи. Как все мрачно и безрадостно.

Он уехал, ее Айан. А потом он исчезнет из ее жизни навсегда. Когда он придет в себя после всего и примет ее подарок без всяких условий — или уговорит ее и она согласится продать ему дом за чисто символическую цену, — у нее больше не будет повода встречаться с человеком, которому, вернее мечте о котором, неизвестно почему хранила верность эти годы. Нет, причина известна.

Некоторое время она позволяла себе пребывать в иллюзии, отказывалась посмотреть правде в глаза и надеялась, что сжигающий ее жар любви пройдет сам собой. Но ничего этого не произошло.

Федра осознала все не сразу, понимание того, что с ней происходит, пришло постепенно, по мере того как она натыкалась на разные мелочи, напоминавшие об Айане, — пустой стул у стола, откупоренная бутылка шерри, приоткрытая дверь в его спальню. Иногда она словно слышала его смех, его голос, его шаги. А по ночам, в полусне, ее губы вспоминали вкус его поцелуя, тело подрагивало, будто он прикасался к ней.

Она любит его по-настоящему, всей душой. Из любви к нему она боролась за Кайн-Клет. Для нее не существует никого, кроме Айана.

Но для него это все не так, и она хорошо понимает это. Может, она для него приятна и привлекательна, не больше, не исключено также, что он испытывает к ней некую привязанность как к подруге детства… Если бы она значила для него больше, то тогда он не уехал бы так быстро.

Федра принялась кидать мелкие камешки в воду. У него в Лондоне, видно, интересная и увлекательная жизнь. А ей там нет места, она не подходит для той его жизни, причем даже если изменит стиль одежды. Чтобы завоевать Айана, этого мало.

Федра решительно натянула капюшон и, придерживая его у ворота, пошла прочь от моря. Теперь она не брела по дороге, а почти бежала. Когда она уже подходила к дому матери, начал накрапывать дождь.

Эстер, увидев скорбное лицо дочери, инстинктивно потянулась за сигаретой.

— Мама! Ты же сказала, что бросила курить!

Мать испуганно спрятала пачку за вазу с цветами, которые ей подарил Ангус.

— Да я и не курю, — сказала она небрежно. — Только иногда.

— О, мама! — Федра укоризненно покачала головой.

Эстер вздохнула. Дочка, конечно, беспокоиться о ней, это ясно, но зачем все время упрекать за сигареты? Она терпеть не может этих разговоров. Ей легче притвориться, что курение дело прошлое, а потом продолжать все потихоньку.

— Я просто хотела привлечь твое внимание, — заявила мать, и это было отчасти правдой: Федра выглядела какой-то отрешенной.

Рагу удалось на славу, и они вкусно поужинали, потом убрали всю посуду и сидели вдвоем на кухне, слушая, как в окно монотонно стучит дождь.

— Тебе вовсе не нужно курить для того, чтобы я обратила на тебя внимание, — сказала Федра.

— Ну мне надо хоть чем-то себя занять, дорогая. Ты такая необщительная весь вечер. Тебе что, не хочется ехать на работу?

— Почему? Конечно, хочется, — сказала Федра без всякого энтузиазма.

— Тебе жаль покидать Порткелли, не так ли? — выспрашивала Эстер, надеясь, что именно в этом и состоит причина печали дочери, хотя сама, конечно, догадывалась в чем дело.

— Да нет. Разве что с тобой придется расстаться…

— Тогда это из-за Айана?

— Айан в Лондоне.

Эстер опять потянулась к пачке сигарет, но, увидев умоляющий взгляд Федры, передумала.

— Это точно из-за него, я вижу. Ты влюблена в него?

— О, мама… — проговорила та, отмахнувшись.

Но Эстер не проведешь, она уже по глазам дочери ясно видела, что все так и есть.

— Этого я и боялась.

Федра уставилась на мать.

— А что, разве по мне все видно? — удивленно спросила она, а когда та ничего не ответила, согласилась: — Хорошо, кажется, я действительно влюблена в него. Вот так-то, мама. Но это пройдет.

Разве это может пройти?

— Да, Требэнианы! — пробормотала Эстер задумчиво. — Они всегда были и проклятьем, и благословением для нас, Пенденингов…

Федра так и открыла рот от удивления.

— Почему? Почему ты так сказала, мама? Мистер… то есть Чарльз, был всегда так добр к нам. Разве можно расценивать это как проклятье?

Эстер только пожала плечами.

— Да я просто так сказала… Задумалась, мысли перепутались.

— Но… с тобой никогда такого не случается. Ты всегда рассуждаешь очень разумно…

— Я старею, дорогая.

Поверила ли Федра матери? Скорее всего, да, потому что никогда не сомневалась в ее искренности.

Но то, что Эстер сказала о Требэнианах, то, что случайно вырвалось у нее, без сомнения имело под собой основание, просто она не хотела делиться своими прошлыми проблемами с дочерью. Той самой сейчас хватает забот. Таким образом, история повторяется…

Нет, Эстер больше не станет думать о прошлом. Федра, которая не так давно жила мифами и легендами Древней Греции, теперь изменится, столкнувшись с жестокой реальностью. Может, это и хорошо — не стоит думать о том, что было раньше, лучше не мечтать и не витать в облаках. Мифы — это ведь сказки…

Эстер сама окунула свое дитя в атмосферу этой сказки, назвав ее по имени героини мифа, но от реальной жизни таким образом не скроешься.

Теперь Федра сидела грустная, опустив низко голову.

— Что с тобой? — испуганно спросила Эстер. — Что-то еще неладно?

— Нет. Просто я… не хочу, чтобы ты старела, мама. У меня никого кроме тебя нет.

Голос ее срывался, казалось, она вот-вот заплачет, и Эстер мысленно обругала себя: зачем затеяла эти жалобы на возраст, когда единственный ребенок завтра утром уезжает?

— Да я еще с тобой долго буду рядом, — заверила она Федру. — Ты не сомневайся. А насчет одиночества, брось. У тебя есть друзья, а когда-нибудь рядом окажется тот, кто полюбит тебя и кого полюбишь ты.

Эстер надеялась, что так оно и будет, да разве у молодых бывает иначе? Вот у пожилых… Да, она знает, что такое остаться одной.

— Не все выходят замуж, мама. Теперь не все.

Тут Эстер вспомнила о Фрэнсисе Пенденинге, вспомнила без горечи, без сожаления и без злости.

— Ничего плохого в этом нет, кстати, — заметила она. — Но ты выйдешь замуж.

— Может быть.

Федра постаралась улыбнуться, но получилась только страдальческая гримаса, отозвавшаяся тупой болью в сердце матери. Эстер встала и пошла упаковывать домашнее печенье в коробку. Она специально напекла вкусных вещей, чтобы Федра взяла с собой. Конечно, она уже не маленькая, но сладости любит…

Если бы Федра не была такой упрямой, если бы согласилась взять хоть немного денег, которые Чарльз оставил для нее. Конечно, за деньги счастья не купишь, но она могла бы тогда отправиться в путешествие, а там, глядишь, и встретила бы хорошего молодого человека, не такого, как эти заносчивые Требэнианы…

Через пятнадцать минут она наблюдала в окно, как ее дочка идет через двор к арке…

— Бедная девочка… — пробормотала Эстер и побрела в спальню.

Стоя перед кроватью, она поежилась: в квартире вдруг стало невероятно холодно… Достала из шкафа свитер, с трудом натянула его на себя и присела на край кровати. Господи, как же она устала!

Неожиданно Эстер увидела свое отражение в зеркале и ужаснулась, такой постаревшей и измученной себе показалась.

— Прекрати себя жалеть, Эстер Пенденинг, — сказала она громко. — Всегда есть…

Тут зазвонил телефон.

— Ангус, — закончила она фразу и лениво потянулась за трубкой.