— У вас тут весело как на кладбище, — заметила Диана, заглянув в кабинет Саймона. — Что, фирма на грани финансового краха, мистер Себастьян? Или опять двоюродные одолели?

— Двоюродные? — Саймон снял ноги со стола и выпрямился в кресле. — Ты имеешь в виду Джералда?

— Нет, другую, Эмму. Если бы это был Джералд, вы бы сказали "я занят" и положили трубку.

С тех пор, как Диана месяц назад завела себе дружка, она стала намного более дерзкой, недовольно подумал Саймон. Куда девалась прежняя мышка? К сожалению, его брак с Оливией не дал того же результата. Скорее наоборот. В последнее время он ловил себя на том, что становится таким же молчаливым и погруженным в себя, как Зак.

— Диана, — спросил он, — тебе что, делать нечего?

Диана показала глазами на Зака, который снял пиджак и развалился в одном из мягких вращающихся кресел, приобретенных Саймоном для удобства клиентов.

— У меня по крайней мере столько же работы, сколько и у него, — нагло ответила она и хлопнула дверью.

— Нам придется от нее избавиться, — проворчал Зак.

— Почему? Она делает свое дело. И мирится с твоей кельтской мрачностью и моим англосакским высокомерием.

— Да, конечно. Но за последний месяц она стала чертовски нахальной.

— Так ты против нахальства?

Зак неохотно улыбнулся.

— Не совсем. Я против нахальства секретарши, которая раньше держала язык за зубами и работала не поднимая головы.

Саймон пожал плечами.

— Полагаю, что ты не прав. С Дианой не так уж трудно ладить. — Он включил компьютер и, не глядя на партнера, небрежно спросил: — Ничего не слышал об Эмме?

— Нет. С какой стати? Она наверняка путается с этим банкиром. Или каким-нибудь молодым жеребцом.

— Нет, не путается. Она купила квартиру не то в Гринвич-Виллидж, не то где-то неподалеку и занимается благотворительностью. Создает фонд для детей, которых называет "непривилегированными". Другими словами, для тех, родители которых — если они существуют — сидят без денег, не имеют образования и ни на что хорошее рассчитывать не могут.

Зак тут же сел прямо.

— Ты хочешь сказать, что она уехала из "Дубов"?

— Угу. Дядя Мэтью и тетя Маргарет от этого не в восторге.

— Немного независимости ей не повредит. — Зак снова погрузился в кресло и вытянул ноги.

— Не думаю, что их волнует ее независимость. Скорее работа, которой она занимается.

— Работа? Эмма работает? — Зак откинул упавшие на глаза длинные волосы. — Ты про благотворительность, что ли? Так это просто ее способ убить время.

— Не только. Она придумывает призывы, рассчитанные на то, чтобы выудить приличные суммы у солидных компаний. Но для этого ей приходится изучать, что собой представляют детки, которым она пытается помогать. — Саймон набрал на экране несколько рядов цифр, дожидаясь реакции Зака. Он не сомневался, что реакция рано или поздно последует.

— Что это значит, черт побери? — тут же вскинулся Зак.

— Это значит, что она ездит в те места, которые тетя с дядей предпочитали ей не показывать.

— Серьезно?

— Угу. — Саймон сделал вид, что увлечен цифрами. Сидевшая в приемной Диана снова и снова мурлыкала "Желтую розу Техаса". Ее новый дружок приехал из Техаса. Саймон открыл рот, чтобы приказать ей сменить пластинку, но Зак перебил его:

— И что же это за места?

Ага. Клюнул.

— Не слишком приятные. К ней дважды вызывали "скорую помощь". Во всяком случае, мне так сказали.

— "Скор-рую помощь"? — раскатисто произнес Зак. — Какого чер-рта ей понадобилась "скор-рая"?

— Латали после того, как она встала на пути пьяного, с кулаками набросившегося на жену и пятилетнего сына. Это было в первый раз.

Морщины вокруг рта Зака стали такими глубокими, словно их вырезали ножом.

— А во второй?

— Какой-то тип пытался изнасиловать ее. Но подоспела полиция и помешала ему.

Зак встал.

— Решил поработать? — спросил Саймон, углубляясь в цифры на экране.

— Нет. Собираюсь заставить поработать Диану.

— Слава богу. Мне уже надоела эта чертова "Желтая роза".

Зак не улыбнулся.

— Сейчас это пение прекратится. Она закажет мне билет на ближайший рейс до Нью-Йорка.

Саймон позволил себе поднять глаза. Лицо Зака было таким же замкнутыми, как всегда, но тело напряглось, словно натянутый канат. Отлично. Себастьян не завидовал Эмме или любому другому человеку, который в ближайшие сутки попадется под руку его старому другу. Но Зак был единственным, кто мог убедить идиотку кузину, в которой внезапно проснулась ответственность перед обществом, не подвергать себя риску быть искалеченной или убитой.

— Счастливого пути, — сказал он вдогонку Заку и снова посмотрел на экран.

"Желтая роза" прервалась на полуслове. В наступившей тишине раздался голос Зака, отрывисто диктовавший указания. Ответа Дианы Саймон не разобрал, но сердитый стук по клавишам телефона не расслышал бы только глухой.

Довольный собой, Саймон выключил компьютер и снова положил ноги на стол. Дело сделано. Если кто-нибудь может повлиять на Эмму, то только Зак. Саймон всегда верил в это. Даже тогда, когда считал манию его кузины безнадежной.

Сейчас он вовсе не был в этом уверен. Когда Саймону позвонили расстроенные тетя и дядя и попросили помочь, он тут же решил послать на выручку Зака Кента. Но приказать партнеру лететь в Нью-Йорк или даже предположить, что он обязан отправиться туда, было то же самое, что приказывать танку. Тонкий подход всегда оправдывает себя.

Но только не с Оливией.

Саймон провел рукой по лицу. Его недовольство собой тут же испарилось. На его законную супругу не действовали никакие подходы.

Нет, он вовсе не хотел, чтобы Оливия ползала у него в ногах, и даже не слишком рассчитывал на то, что она полюбит его. Но, черт побери, как можно до конца дней своих жить с женщиной, которая считает тебя лжецом и мошенником? Которая всерьез думает, что должна расплачиваться с тобой собственным телом? О, он мог оживить это тело в любой момент; так уже бывало. Одно время ему казалось, что этого достаточно. Однако вскоре Саймон понял, что заниматься любовью с послушным автоматом не приносит ему никакого удовлетворения. В тот единственный раз, когда Саймон овладел ею исключительно по обязанности, она с готовностью отдалась ему. Но радости при этом он не испытал. Судя по всему, она тоже.

После того случая он не мог заставить себя прикоснуться к жене.

— Вот что бывает, когда женишься второпях, друг мой, — проворчал он своему отражению на экране. — Когда думаешь, что аккуратной попки и задумчивых глаз достаточно для того, чтобы создать семью.

В соседнем кабинете проворчали "спасибо", и через минуту в дверь просунулся нос Дианы.

— Что, разговариваете с умным собеседником, мистер Себастьян? Нужно следить за собой!

Когда Саймон пробормотал, что следить за собой должна именно она и что он терпеть не может желтых роз, Диана только засмеялась и сказала, что ей жаль его бедную жену.

Хмурая Оливия поднялась по широкой лестнице и пошла к себе в спальню. Саймон посмел сказать ей: "Да здравствует Англия и род Себастьянов".

Она поджала губы и заставила себя забыть сцену в парижской спальне, разыгравшуюся восемь недель назад, в последний день их медового месяца.

— Черт бы побрал Себастьянов, — пробормотала она, открывая дверь и рассеянно осматривая свою солнечную желто-кремовую комнату с цветастыми шторами и кроватью, накрытой желтым стеганым одеялом. При виде двери в смежную спальню Саймона, неизменно остававшейся закрытой после их возвращения из Парижа, глаза Оливии вспыхнули. — А особенно Саймона Себастьяна, — добавила она, теребя пояс своего красного спортивного платья.

Но в случившемся был виноват не только Саймон. Она знала, что масла в огонь подлило ее нежелание смириться с тем, что Саймон прочитал ее дневник. Если бы не это, их брак по расчету мог бы сложиться вполне удачно.

Она инстинктивно отвернулась от закрытой двери, посмотрела на удобную кровать с желтым одеялом и подумала о куда большей кровати, которую делила с мужем в Париже в ту памятную ночь.

Англия и Себастьяны! Она вспомнила, как при этих словах попыталась вырваться из объятий Саймона. Ее сопротивление привело к тому, что руки Саймона скользнули по ее бедрам, спустились ниже, и она задохнулась от острого желания, которое не имело ничего общего с желанием обратиться в бегство.

Она нагнулась и жадно поцеловала его в губы. Саймон вернул поцелуй и посадил ее к себе на колени. А потом они почему-то оказались на полу, ее ночная рубашка превратилась в красную тряпку, лежавшую под столом.

На сей раз ей было не до раздумий. Она перестала сдерживаться и снова ощутила тот подобный взрыву оргазм, какого не ощущала никогда с Дэном, оргазм, который оставил ее вялой, сытой и испытывающей странное новое чувство, не имевшее названия.

Сначала она была уверена, что Саймон испытывает то же самое. Но тут он поднялся на ноги, помог ей встать и сказал:

— Итак, айсберг растаял. Значит ли это, что я растопил и твое сердце?

Тон Саймона был столь небрежным, столь равнодушным, что ее воскресшая было надежда на если не счастливую, то более-менее благополучную семейную жизнь тут же обратилась в прах. И она не нашла ничего лучшего, чем ответить:

— Нет. Мое сердце осталось нетронутым.

Саймон кивнул.

— Ладно. В таком случае будем надеяться, что дело сделано.

Дело? Прошло несколько секунд, прежде чем Оливия поняла, что он имеет в виду. Это больно задело ее.

Саймон надеялся, что сумел сделать ей ребенка. Как будто речь шла об успешной вакцинации. Поскольку Саймон никогда не притворялся, что хочет от нее чего-то большего, не следовало принимать его слова близко к сердцу. Но она принимала. И очень близко. Чувствовала себя свиноматкой, купленной на рынке с целью получить от нее здоровых поросят.

Оливия опустила глаза, подавленная его равнодушием, в котором была виновата сама, и, видя, что Саймон не делает ни малейшей попытки прикоснуться к ней, тихо забралась в постель.

В конце концов она уснула, но узнать, ложился ли в ту ночь Саймон, ей так и не довелось. Когда Оливия открыла глаза и увидела, что на улице стоит серое и туманное сентябрьское утро, Саймон уже встал, оделся и заканчивал собирать чемоданы.

После возвращения в поместье Оливия почти не видела мужа. Большую часть времени он проводил в своей лондонской квартире, возвращаясь домой только на уик-энд. В Шерраби же старательно избегал ее. Чаще всего он запирался у себя в кабинете, ссылаясь на то, что взял работу домой. А когда не работал — вернее, не притворялся, что работает, — совершал дальние поездки верхом на Кактусе. Якобы к арендаторам. Со многими арендаторами Оливия теперь была знакома и знала, что они его и в глаза не видели.

Во время совместных трапез, которых нельзя было избежать, не обидев миссис Ли, Саймон был подчеркнуто вежлив с Оливией и добр, но тверд с Джейми.

Ее изумляло то, как непринужденно ведет себя Джейми с отчимом. Но причина этого заключалась не только в Перекати-поле — обещанном пони, который появился в поместье две недели назад, как раз ко дню рождения Джейми.

Ее отвлекло хлопанье крыльев за окном. Небо было усеяно скворцами, летевшими в сторону леса. Оливия оперлась о подоконник и смотрела вслед птицам, пока те не превратились в темные пятнышки на горизонте. Затем она опустила глаза и полюбовалась на луга. Где-то там, в поле, свежем и зеленом после выпавшего ночью дождя, Саймон учил Джейми ездить верхом.

Вчера вечером муж вернулся поздно, а когда она спустилась к завтраку, уже исчез с Джейми. Для пасынка у него всегда находилось время. Счастливчик Джейми.

Эта мысль привела ее в чувство. Конечно, она не жалела о времени, которое Саймон тратил на ее сына. Наоборот, была счастлива и испытывала облегчение от того, что у Джейми наконец появился человек, на которого можно было смотреть снизу вверх.

Так почему же она сама не могла смотреть на Саймона снизу вверх? И почему чувствовала себя несчастной и отверженной? Если она хотела внимания Саймона, от нее требовалось только одно: сказать об этом. Он бы непременно выполнил то, что считал своим долгом в соответствии с заключенным ими соглашением.

Трудность состояла в том, что она не была уверена, хочет ли его внимания на таких условиях. Зачем проводить время с мужчиной, которого она желает, но в присутствии которого всегда чувствует себя скованно?

Едва Оливия наклонилась, пытаясь увидеть, не возвращаются ли Саймон и Джейми, раздался короткий стук в дверь.

— Миссис Себастьян, — позвала из коридора Эмми. — Вас хочет видеть мистер Даунер.

Мистер Даунер? Отец Крисси? Интересно, что ему понадобилось? Оливию охватили дурные предчувствия. Крисси пару раз приходила играть с Джейми, но это было давно. А Харолд Даунер по-прежнему относился к Джейми и его матери с подозрением. То, что Оливия вышла замуж за Саймона, ничего не изменило.

— Сейчас я спущусь, — ответила она Энни, натягивая плотный черный кардиган. Стоял ноябрь, но холодно Оливии стало отнюдь не поэтому.

Харолд Даунер дожидался в гостиной. Он сидел на краешке эпплуайтовского кресла и мрачно смотрел на бюст отвечавшего ему не менее грозным взглядом основателя рода Себастьянов. Борода Харолда была агрессивно вздернута, на коленях лежали сжатые кулаки.

— Доброе утро, — сказала Оливия, надеясь, что держится так, как подобает новой хозяйке Шерраби. — Очень рада, что вы нанесли нам визит.

Лицо Харолда стало еще более мрачным, а его кадык запрыгал вверх и вниз.

— Это не визит, — пробормотал он. — Мне нужно вам кое-что сказать.

— Да? — подняла брови Оливия. — Какие-то трудности? С Крисси? — Она села на диван и скрестила ноги.

Харолд заерзал на кресле.

— Трудности не с Крисси, а с вашим сыном. Крисси говорит, что он украл ее сочинение про гусениц. Она должна была вчера сдать его учительнице, но не успела. — Даунер откашлялся. — Крисси умная девочка, миссис Себастьян. Она всегда делает уроки вовремя. И когда она сказала, что потеряла сочинение, я сразу понял: что-то не так. — Даунер кивнул, словно это могло подтвердить его правоту.

Оливия заморгала.

— Джейми украл ее сочинение? Мистер Даунер, я не думаю…

— Моя дочь не лгунья, миссис Себастьян. Она прожила в Шерраби всю свою жизнь. — Отец Крисси кивнул снова, как будто этот срок имел какое-то значение.

До Оливии начало кое-что доходить. Джейми был пришлым, следовательно, он мог украсть у маленькой девочки домашнее задание.

— Я уверена, что Крисси не лжет, — бодро начала она. — Возможно, она просто ошиблась…

Харолд Даунер выложил на стол свой козырь.

— Никакой ошибки. Ваш Джейми сам признался в этом.

— Вот как? — Оливия выпрямилась. Украл? На Джейми это было не похоже, но никогда не знаешь, чего ждать от ребенка. Тем более что Джейми переживал третий катаклизм за год. Сначала смерть отца, потом переезд в Шерраби, а теперь повторный выход матери замуж. Это могло сказаться на его поведении, хотя казалось, что он очень хорошо приспособился…

— Конечно, я поговорю с Джейми, — сказала Оливия. — Но я действительно не думаю… Он всего лишь маленький мальчик, мистер Даунер.

— Достаточно большой, чтобы шкодить, — проворчал Харолд.

— Да, но… Я уже сказала, что поговорю с ним. И если он действительно виноват, мы постараемся, чтобы он все объяснил учительнице Крисси…

— Этого недостаточно. Мальчишка нуждается в хорошей порке. — Борода Харолда затряслась от праведного гнева.

Подбирая слова, которые могли бы его успокоить, Оливия краем глаза заметила какое-то движение в дверях.

В проеме, скрестив ноги в бриджах, стоял Саймон. Его рука лежала на плече Джейми. Интересно, сколько времени они так стоят?

Саймон Себастьян казался спокойным. Но Оливия заметила его раздувающиеся ноздри и поняла, что он не видит в этом ничего смешного. Джейми же, почувствовав, что ему угрожает порка, явно испугался.

— Доброе утро, — сказал Саймон, хладнокровно улыбаясь Харолду. Он повернулся к Оливии. — Какие-то сложности, дорогая?

Если бы Оливия не была так взволнована, она бы посмеялась над столь нарочитым проявлением аристократической семейной солидарности. Но она хорошо понимала, что это должно было выбить Харолда из колеи.

К несчастью, Харолд в это время ел глазами Джейми и ни на что остальное не обращал внимания.

— Зачем ты это сделал, мальчик? — Он поднялся, подошел к Джейми, нагнулся и посмотрел ему в глаза.

Джейми задрожал.

— Позвольте… — Саймон наклонился и взял пасынка на руки. — Ну, мистер Даунер, чем могу помочь?

Оливия догадывалась, что Саймон все слышал, но заставляет Харолда повторить рассказ, давая Джейми время справиться со страхом.

— Понимаю, — сказал Саймон, когда Харолд во второй раз изложил свою жалобу. — Что скажешь, Джейми? Ты ведь не крал работу Крисси, нет?

— Да, — пробормотал Джейми, зарываясь лицом в плечо Саймона, А потом с тяжелым вздохом спросил: — Ты будешь меня пороть?

— Едва ли, — сказал Саймон и взял мальчика поудобнее. — А теперь говори правду.

— Правда в том, что он украл сочинение моей дочери. О гусеницах, — добавил Харолд, как будто это усугубляло вину Джейми. Он нацелился бородой в Саймона, который только приподнял брови. — Так сказала Крисси.

— Не сомневаюсь, — сказал Саймон таким тоном, словно это дело ему надоело. — Джейми, зачем ты посоветовал Крисси сказать, что ты украл ее работу?

Джейми поднял голову, и Оливия увидела, что у него задрожала нижняя губа. Она крепко ухватилась за диван, чтобы не вскочить и не взять сына на руки. Это было бы ошибкой. Саймон прекрасно справлялся с ситуацией и без ее вмешательства.

— Я не… — начал Джейми.

— Джейми. — На сей раз в голосе Саймона прозвучало предупреждение. Мальчик вздохнул и начал снова.

— Ну что-то в этом роде… — признался он.

— Да? И в каком же роде?

— Что… что пусть она лучше скажет своему папе, что это сделал я, потому что ее папа не очень меня любит и всему поверит. А я не хотел… не хотел… — Сначала слова сыпались из него как горох, а затем фраза повисла в воздухе.

— Ты не хотел, чтобы ругали Риппера? Верно?

Джейми потер правый глаз тыльной стороной руки.

— Я слышал… слышал, как ты сказал, что если еще раз увидишь, что Рип ест почту, то сделаешь из него фарш. А он не хотел есть Криссину домашнюю работу, честное слово, не хотел, но она махала ею над головой, и он подумал, что она хочет поиграть в перетягивание каната, и… и…

— Джейми. — Саймон участливо положил руку на его белокурый затылок. — Я не знал, что ты слышал, как я грозил Рипу сделать из него фарш. Если бы я знал, то объяснил бы тебе, что это просто шутка. Мы с ним так шутим. Видишь ли, мы понимает друг друга. А сейчас, когда мистер Казинс повесил корзину для писем, за Рипа можешь не беспокоиться. Ну что ж… — он повернулся к мрачному Харолду Даунеру, — моя жена все объяснит учительнице Крисси. — Он светски улыбнулся Оливии. — Не правда ли, дорогая?

Оливия кивнула. В эту минуту учительница Крисси волновала ее меньше всего.

— Крисси — хорошая ученица, и я уверен, что все будет в порядке, — продолжил Себастьян. — А поскольку Крисси и Джейми, кажется, стали большими друзьями, возможно, мы возместим вам моральный ущерб, если пригласим Крисси пожить у нас несколько дней.

Он снова посмотрел на Оливию, и та снова кивнула.

— Я уверен, что вы с миссис Даунер будете рады побыть вдвоем, — решительно закончил Саймон, показывая, что говорить больше не о чем.

Оливия едва не хихикнула. Иронически приподнятая бровь Саймона бросала Харолду вызов. Она следила за происходившей в душе Даунера борьбой между типичной для обывателя ненавистью к чужакам и возможностью несколько дней пожить спокойно, а заодно и похвастаться тем, что его дочь пригласили погостить в поместье.

Мир и самоуважение победили.

— Ну, раз так, тогда ладно, — неохотно согласился он. — Если вы говорите, что мальчик ни при чем… — Он покачал головой. — Не могу поверить, что Крисси солгала мне. — Харолд явно стремился к тому, чтобы последнее слово осталось за ним.

— Она не хотела, — быстро сказал Джейми. — Это все я придумал, мистер Даунер. И Крисси очень любит Рипа.

— Гмм… Ну что ж. — Харолд сделал над собой гигантское усилие и выдавил подобие улыбки. — Тогда забудем об этом.

— А Крисси можно будет приходить играть со мной? — пользуясь моментом, не отставал Джейми.

— Гмм, — снова откашлялся Харолд. — Говоришь, вы друзья с моей Крисси?

— Да, — сказал Джейми. — Конечно, она не мальчик, но…

— Тогда все улажено, — перебил его Саймон и повернулся к Харолду. — В таком случае не смеем больше отнимать у вас время. — И не успел Харолд открыть рот, как Саймон учтиво указал ему на дверь.

Оливия откинулась на спинку дивана и испустила протяжный вздох. Когда Саймон вернулся в гостиную, она посмотрела на мужа с грустной улыбкой.

— Ты хорошо справился с этим делом, — сказала она. — Я не могла придумать, что ему сказать, а… — Тут ей в голову пришла другая мысль. — Как ты догадался, что во всем виноват Риппер?

— Опыт, — протянул Саймон. — И хорошее знакомство с его вкусами. Кстати, ты и сама неплохо держалась с этим Даунером. Я никогда не говорил, что у тебя повадки прирожденной герцогини?

— Один раз говорил. В день нашей свадьбы. — Оливия вонзила ногти в ладони и села на ручку глубокого кресла с изголовьем.

— Угу. — Саймон нахмурился и резко спросил: — А где Джейми?

— Пошел искать соучастника преступления.

— Рипа? — Саймон покачал головой. — Пес прячется под сараем для инструментов. Он заранее чует беду и умеет вовремя исчезнуть.

Его глаза смеялись. Оливия с досадой ощутила комок в горле.

— Ты хорошо обращаешься с Джейми, — пробормотала она, отворачиваясь, чтобы Саймон не увидел ее мокрых щек. — Лучше Дэна. Хотя я старалась, чтобы Джейми видел в своем отце только хорошее.

— Я знаю. Ты поступала правильно.

Тон Саймона стал сдержанным, и Оливия вспомнила, что он с самого начала знал, каким отцом был Дэн. Она заставила себя оглянуться и увидела стоявшую на перекладине кресла поразительно длинную ногу в прекрасно сшитых бриджах для верховой езды. Быстро подняв глаза, она сказала.

— Я старалась. Саймон…

— Да? — Он выпрямился, сбросил с себя куртку и перекинул ее через плечо. — Что?

Он собирался уйти. Нужно было что-то сказать, чтобы заставить его задержаться. Нужно позарез. В тот момент, когда они сообща действовали против Харолда Даунера, ей показалось, что еще есть шанс…

Шанс на что? На то, чтобы вернуть Саймона к себе в постель? Человека, который тебе никогда не нравился и которому нельзя доверять? Человека, который знает о тебе все и может воспользоваться этим знанием, как ему заблагорассудится?

Саймон шагнул к двери, и все ее рассуждения тут же потеряли смысл. Она должна найти путь к его сердцу!

Оливия сказала первое, что пришло ей в голову.

— Саймон, я… ты добр к Джейми, и я… ну, сейчас, когда я не работаю, у меня не так уж много дел по дому. Миссис Ли готовит, Энни с помощницами убирает дом. Когда Джейми станет старше, я смогу вернуться к бухгалтерской работе, но сейчас… Нет ли чего-нибудь такого, что я могла бы делать? Я имею в виду, для тебя.

— Надеюсь, что сможешь, — лаконично сказал Саймон. Его глаза больше не смеялись.

— Смогу?.. Ах да, забеременеть. — У Оливии упало сердце. Их медовый месяц не дал результата. — Да, но я говорила не об этом.

— Тогда о чем же?

Ему явно не терпелось уйти, а она ничего не могла придумать. Она твердо знала, что не хочет вечно жить с человеком, который приезжает только на уик-энд, знает о ней все и тем не менее не подпускает к себе. Или это она не подпускает его? Господи, чего она от него хочет?

Оливия больно закусила губу. Тут ее озарило, и она торопливо сказала:

— Я могла бы… попробовала бы… помогать тебе в работе. Я умею вести счета. А до того я работала секретаршей.

Саймон прищурился и смерил ее оценивающим взглядом, будто раньше ему не приходило в голову, что у Оливии есть не только тело, но и мозги.

Женщина залилась жарким румянцем. Будь он проклят. Зачем она, дура набитая, дала Саймону возможность еще раз напомнить, что он женился на ней только потому, что нуждается в наследнике?

Но, к ее удивлению, после короткой паузы Саймон кивком указал на дверь и сказал:

— Ладно. Пойдем со мной.

Когда Оливия замешкалась, напуганная его безапелляционным тоном и нескрываемым нетерпением, Саймон что-то пробормотал себе под нос, схватил ее за руку и потащил по коридору с такой скоростью, что ей пришлось бежать.

Кабинет Саймона выходил на озеро. Когда-то на террасах, отделявших дом от берега, был разбит виноградник, который, как рассказывал Саймон, давал неплохое вино. Оливия посмотрела в окно и ахнула. Поместье поразительно изменилось. На том месте, где стояли скучные домишки с мансардами, красовались шпалеры, увитые зеленой лозой. Если бы Саймон был принцем, Оливия бы поверила, что она Золушка…

— Оливия. Ты сказала, что хочешь что-нибудь делать. Перестань грезить наяву, — вторгся в ее фантазии бодрый голос Саймона.

Она спокойно кивнула.

— Извини. Что ты хотел мне поручить? — Оливия обвела взглядом обшитую панелями комнату с книжными шкафами от пола до потолка, компьютер и неуместное здесь резное деревянное бюро, казалось, знавшее лучшие дни, — единственный нестандартный предмет в этом идеально приспособленном для работы, но не имевшем своего лица кабинете.

— Вот. — Саймон вынул папку из середины аккуратной стопки документов, лежавших на письменном столе. — Ты очень грамотно пишешь. Можно проверить здесь орфографию и пунктуацию. Кажется, программа-редактор, установленная на компьютере, имеет на этот счет собственное мнение.

Оливия взяла у него папку.

— Что это? — спросила она.

— Отчет, который я написал для министерства.

— Ох… А это не секретно?

— Нет, — с раздражающе-снисходительной улыбкой сказал Саймон. — Отнюдь не все правительственные отчеты имеют гриф "секретно". В подавляющем большинстве они ужасно скучные. Этот отчет посвящен человеку, с которого я когда-то не спускал глаз. Теперь он сидит в тюрьме… Это не очень срочно, но я бы хотел, чтобы ты его закончила к Рождеству.

Он снова смотрел на нее сверху вниз.

— Понимаю, — кисло ответила она. — Ты уверен, что можешь доверять мне?

— Почему бы и нет? Ты моя жена.

О да, подразумевалось, что так оно и есть, но…

— Но это еще не причина, чтобы доверять тебе? — догадался он о направлении ее мыслей. — Не согласен. Доверие — весьма существенная часть такого брака, как наш.

Такого брака, как наш? Он не сказал "брака по расчету", но, безусловно, подумал. Достаточно видеть, как ему не терпится от нее избавиться.

— Саймон, — повинуясь странному порыву, произнесла она. — Я хочу…

— Да? — Саймон вздохнул, сел на краешек письменного стола и сложил руки на груди, словно разговаривал с нерадивым служащим. — Что ты хочешь?

Когда она не ответила, поскольку не знала, что сказать, он поднял брови и начал покачивать ногой взад и вперед. Оливия не двигалась. Тогда он кивком указал на папку и сказал.

— Можешь забрать ее с собой.

Он прогонял ее. Прогонял. А она не могла уйти. Между ними оставалось слишком много недосказанного. А когда появилась возможность поговорить, у нее отнялся язык. Да и что она могла ему сказать? Что он кажется ей невыносимо желанным, хотя сидит с небрежным видом и мечтает поскорее от нее избавиться? Что ей хочется бросить этот дурацкий отчет и упасть в его объятия?

Но какой смысл? Разве от этого что-нибудь изменится? Потому что как бы она ни желала его, она не может всей душой отдаться человеку, который женился на ней под фальшивым предлогом. Дэн, по крайней мере, был честным, когда делал ей предложение.

Она уже была у дверей, когда почувствовала на плече руку Саймона.

— Подожди минутку, — сказал он, — мне надо кое-что выяснить.

Оливия ждала. Она не смогла бы сдвинуться с места, даже если бы хотела этого. От его прикосновения у нее ноги приросли к полу. Языки пламени пронзали ее грудь, заставляли задыхаться, а она знала только одно — это пламя исходит от мужчины, который стоит у нее за спиной. Когда он положил на ее плечи обе руки и привлек к себе, жар стал нестерпимым и Оливия едва не лишилась чувства.

— Ага, — сказал Саймон. — Я так и думал. Это ответ на один из моих вопросов.

— Ч-что? — заикаясь пробормотала Оливия, которая понимала только одно — она не может жить без этого мужчины.

— Что ты обольстила меня в ту ночь не только из верности долгу.

Он почти угадал. Потому что в конце этой сцены верность долгу не играла никакой роли.

— Не только, — призналась Оливия, отчаянно пытаясь не выдать себя.

— Прекрасно, — пробормотал Саймон. — Долг и похоть. Первое скучно, второе чаще всего грязно. Комбинация не из лучших, верно? Конечно, если в нее не входит доверие.

Его слова возымели действие. Оливия обнаружила, что она может двигаться.

— Ты ведь не просишь так много, правда? — с горечью спросила она.

— Не думаю. — Ладони Саймона скользнули по ее рукам, погладили их, а затем медленно спустились на бедра.

Оливия застонала и крепко прижала к груди папку с рукописью. Саймон продолжал гладить ее. Когда у нее вновь отнялись ноги, Оливия повернулась к нему лицом и с отчаянной надеждой посмотрела в глаза.

Она сама не знала, что ожидала увидеть. Что угодно, только не отсутствие эмоций, только не равнодушие и холодное бесчувствие. Взгляд Саймона заставил ее ощутить такую колоссальную потерю и такое глубокое горе, которых она еще не испытывала. Но как она могла горевать о потере того, чего у нее никогда не было?

Что с ней случилось? Что случилось с тем браком, который был так удобен всем, кого это касалось? Он не нравился Саймону. По крайней мере, она так считала. И безусловно, не нравился ей.

Но он нравился Джейми.

Оливия закрыла глаза, чтобы не видеть загадочную маску, в которую превратилось лицо ее мужа. Могла ли она продолжать эту жизнь, борясь с сомнениями, замешательством и одиночеством ради своего кудрявого сына? Именно так она жила с Дэном. И выдержала.

Тут же все было по-другому.

Прошло несколько секунд, и она снова посмотрела на Саймона.

Черты его сильного лица были хорошо видны в беспощадном свете ясного ноябрьского утра. Вокруг глаз Саймона залегли глубокие морщины, которых месяц назад не было и в помине. Орлиный нос стал длиннее, отчего Саймон казался старше своих лет. Он смотрел на нее как слепой и продолжал мучить, гладя, лаская и сжимая ее бедра и ягодицы, пока Оливии не захотелось крикнуть, чтобы он овладел ею прямо здесь, на письменном столе, если хочет, пока она не сошла с ума.

Он нарочно мучил ее. Она поняла это по очертаниям его губ.

— Зачем, Саймон? — прошептала она. — Зачем?

— Почему бы и нет? — ответил он. — Это доставляет мне наслаждение. А тебе?

Он знал, что доставляет. Мучительное наслаждение. Но что он хотел доказать, заставляя ее признаться в этом? И что она хотела доказать ему?

— Как это может доставлять наслаждение? — страстно спросила она. — Я не мазохистка. Саймон, я думала, ты не хотел…

— О, я хотел, — тихо сказал он. Какой мужчина не захотел бы? К несчастью, я не хочу играть роль племенного жеребца. Несмотря на твой сексуальный хвостик.

Оливия застонала, когда пальцы Саймона выбили многозначительную дробь на соответствующей части ее тела. А когда они двинулись к внутренней части бедра, она не вынесла этого и вырвалась из его объятий.

— Из этого ничего не выходит, правда? — прошептала она, привалившись спиной к двери и пытаясь справиться с дыханием.

— Из чего?

— Из нашего брака…

— О, не знаю. Как по-твоему, что мы должны сделать, чтобы придать ему пикантность?

Так беззаботно, так насмешливо, так небрежно… Оливии захотелось вцепиться ему ногтями в лицо.

— Слишком поздно, — холодно сказала она. — Мы дали клятву в церкви, и я обещала…

— Ты обещала "иметь и хранить". С того дня и до конца жизни, — ответил Саймон. — Ты ждешь, что я освобожу тебя от этого обещания?

Невыносимая боль сжала грудь Оливии. Неужели она ждала освобождения?

— А ты бы освободил меня? — спросила она.

— Я этого не сказал.

— Нет. Но если бы сказал, я… — Она подняла дрожащую руку и отвела пышную прядь волос, упавшую ей на глаза. Если бы он сказал, что тогда? — Саймон, чего ты от меня ждешь? — спросила она. — Мы женаты всего два месяца, но… — Ее голос неожиданно дрогнул. — Я прожила с Дэном семь лет. Если бы он не умер, я прожила бы с ним всю жизнь.

Едкий туман, стоявший перед глазами, не помешал ей заметить первое чувство, отразившееся на лице Саймона с тех пор, как они вошли в кабинет. Но она не могла назвать это чувством. То была его тень, едва заметное сокращение мышц. А затем он снова овладел своим лицом.

У Оливии больше не было сил. Если бы она попыталась заговорить, то просто разревелась бы. Все еще сжимая в руках отчет Саймона, она резко повернулась и нетвердым шагом вышла из комнаты.

Ей показалось, что сзади негромко прозвучало:

— Оливия, вернись. Я не закончил.

Все, с нее хватит. Не обращая внимания на эти слова, она быстро вышла в сад и наполнила легкие морозным воздухом.