Родители Леонарда и его сестра Юлия Иголочка ждали Леонарда из дальнего морского плаванья. Но однажды, в их дом, по дороге домой, заехал, на попутной повозке, моряк. Он поздоровался, со всеми, и представился:

— Моё имя Виктор. Я матрос с ост-индийского корабля "Олень". Весь наш караван кораблей вернулся из Китая, кроме корабля "Дельфин", на котором находился ваш сын Леонард.

— Что с ним? — взволнованно спросили мать и отец Леонарда, у матроса.

Матрос Виктор вытер пот со лба, и с большим усилием, выговорил:

— Несчастье произошло с вашим сыном Леонардом. По причине шторма, корабль "Дельфин" отстал от каравана, и на него напали пираты. Пираты перебили часть экипажа, а остальных захватили в плен. Затем, всех тех, кто остался живым, пираты продали на невольничьем рынке, в рабство Дракону. Ваш сын сейчас в рабстве. Это всё, что нам удалось разузнать.

Моряк, тут же, распрощался, и быстро удалился, добросовестно исполнив поручение своей администрации, вышел из дома, сел на повозку, и поехал на ней дальше, в своё село.

Убитый горем, отец Леонарда тут же впал в печаль, а мать зарыдала горькими слезами.

Юлия подошла к плачущей матери, и стала успокаивать её:

— Не плачь, мамочка. Слезами горю не поможешь.

Но мать продолжала рыдать, а отец, от горя, не находил себе места.

— Что же делать?! — воскликнул, с досадой, печальный отец.

Тут, Юлия вышла на центр комнаты, встала в полный рост, и, с твёрдой решительностью, сказала:

— Я вызволю брата Леонарда из драконовой неволи.

— Да, ты, что?! — возмутился отец. — Сиди дома!

— Вся, в своего непутёвого брата, — отреагировала, сквозь слёзы, мать. — Никуда тебя не отпущу.

Юлия стояла на своём:

— Я вырву своего брата из лап Дракона.

— Как же, ты, это сделаешь? — спросил отец.

— Не знаю. Надо, всё подробно разузнать, — ответила Юлия отцу. — Что за Дракон, где его царство, как его одолеть.

Отец остолбенел:

— Уж, не собираешься ли ты, убить Дракона?

Юлия подошла к зеркалу, взяла, висящий на стене, отцовский кинжал, покрутила им, и полюбовалась собой.

— Может, и убить Дракона придётся, — ответила она.

— С ума сошла. Да, он тебя первым съест, — прикрикнула на Юлию мать.

Юлия повесила кинжал на место, подошла к матери, обняла её, и тихо сказала, глядя ей в глаза:

— Не съест. Мне уже восемнадцать лет.

— Не сходи с ума, — прикрикнул на неё отец. — Не пущу, тебя, никуда.

— Я никого и спрашивать не буду. И вам, меня, не удержать.

Рыдающая мать спросила её:

— А если, ты сама угодишь, в плен, к пиратам?

— Они тебя, тогда, также как и Леонарда, продадут в рабство Дракону, — покачал головой отец, предупреждая дочь об опасности, надеясь, что Юлия откажется от опасного замысла.

Юлия Иголочка подошла к окну, посмотрела на вечернее солнце, потом, посмотрела на мать и отца, и возразила им:

— Ну, уж, нет. Пиратам меня не захватить, Дракону меня не одолеть.

С этими словами, Юлия пошла готовиться в дальний путь. Она понимала, что морское путешествие будет тяжёлым. Но более всего, её тревожило то, что она, почти ничего не знала о Драконе, и то, как его перехитрить.

__

На следующий день, Юлия, ещё с вечера, собрав необходимые вещи, отправилась в порт, простившись с отцом и матерью, которые были убиты горем. Юлия вышла на дорогу, ведущую к морю, вышла за село, и через час села на попутную повозку. Через три дня она добралась до порта. Портовый город ей был хорошо знаком. Она раньше, часто, приезжала с отцом на рынок, продавать свой крестьянский товар, и первым делом, Юлия посетила, именно, рынок. Не встретив там своих знакомых, она отправилась к морскому причалу. У причала стояло множество военных и гражданских кораблей.

Стояло лето, и Юлия была одета в обыкновенное платье, какие носили тогда в Европе простые люди. Обыкновенная женская шапочка покрывала её голову, и обычные женские туфли были на её ногах, которые, впрочем, из-за длинного платья, не были видны. Лишь, большая сумка с вещами и продуктами говорила о том, что Юлия собралась в дальний путь.

Во второй половине дня, она, в гавани, встретила опытного капитана с торгового ост-индийского корабля, курсировавшего с товарами в Китай; туда и обратно. У него было прозвище Седой, и он знал о морях и океанах почти всё. Юлия подошла к капитану, который обсуждал со своим помощником корабельные и морские дела, и поздоровалась:

— Здравствуйте, дяденька капитан.

— Здравствуй, красавица, — поздоровался капитан, в ответ, прекратив беседу со своим помощником, и начал осматривать Юлию, с ног до головы.

Помощник капитана курил трубку. Он сделал очередную затяжку, и уставился на Юлию.

Юлия повернулась лицом к капитану, и представилась:

— Я — Юлия Иголочка.

— Иголочка? — переспросил капитан.

— Это моё прозвище, — пояснила Юлия. — Так меня прозвали за то, что я шить люблю.

Капитан кивнул головой:

— Я слушаю.

Юлия уставилась на капитана, и сказала:

— Мой брат Леонард плавал на корабле "Дельфин". Корабль захватили пираты, и весь экипаж, тех, кто уцелел при захвате, продали в рабство Дракону. Мне нужно освободить брата и вырвать его из лап Дракона. Расскажите мне, что это за Дракон, и где находится его царство.

Помощник капитана раскрыл рот от удивления, а капитан слегка просмеялся. Затем, он сделал серьёзное выражение лица, и сказал:

— Тебе, Дракона не одолеть. У Дракона — три головы. Он огромный, злой, коварный, сильный, хитрый, огнедышащий, и летает, на своих крыльях, быстрее птиц.

— Что же делать? — спросила Юлия Иголочка.

Капитан достал трубку, набил её табаком, взял у курящего помощника его трубку, прикурил, сделал затяжку дыма, и ответил, возвращая помощнику трубку, и глядя в глаза Юлии:

— Историю, приключившуюся с кораблём "Дельфин", и его экипажем, мы знаем.

— Да, не повезло им, — вмешался в диалог помощник капитана. — Их захватили пираты и продали на невольничьем рынке всех, кто уцелел при штурме корабля.

— Дракону продали, — вздохнул капитан, — а от него выхода нет.

— Пираты, ежегодно, захватывают в плен много моряков, — сказал помощник капитана.

— И все они оказываются в рабстве, — сказал капитан, глядя Юлии в лицо.

— Кто-то попадает в рабство к Дракону, кто-то, в другое место, — сказал помощник. — Но тот, кто попал к Дракону — им хуже всего. Кто купит пленного матроса — у того, скорее всего, тот и будет пребывать в рабстве остаток жизни. Если не сбежит.

Капитан сделал очередную затяжку, и посоветовал:

— Возвращайся, лучше, домой, и забудь о брате. Его, всё равно, не спасёшь, а себя погубишь.

— Да, да, — добавил помощник капитана, — возвращайся домой, а то сама попадёшь к Дракону в рабство.

— Или, в его желудок, — сказал капитан, кивая головой.

Юлия Иголочка покачала головой, и, высказывая своё несогласие, ответила капитану и его помощнику:

— Я должна вернуть брата домой.

Капитан оглядел Юлию с ног до головы, улыбнулся, сделал затяжку, и удивлённо воскликнул:

— Ну и, упрямая ты! Ты, же, ещё девчонка.

— Мне, уже, восемнадцать лет. Скоро будет девятнадцать.

Помощник капитана захихикал, а капитан засмеялся. Капитан поправил свою треугольную шляпу, и, выпустив дым изо рта, сказал:

— Хорошо, слушай. Есть такая страна Китай.

— Слышала, — кивнула Юлия головой. — Про Китай все слышали. Говорят, что Китай — это огромная страна чудес, и сказочных богатств.

— Так оно, и есть, — продолжил капитан. — Китай — очень древняя страна с очень древней историей, и с древними традициями.

— Китай — это, в первую очередь, древность! Китай — это и есть сама древность! — поддакнул капитану его помощник, кивая головой.

Капитан, также, закивал головой, соглашаясь со своим помощником, и продолжил:

— Так вот. Есть в Китае город Кантон. Китайцы называют его Гуанчжоу. Китайцы часто подчёркивают, что Кантон, по легендам — город пяти козлов. То ли козлов, то ли баранов, я не вникал, так как бараньим городом его тоже называют.

— И ещё, кантонцы, Кантон называют городом цветов, — сказал помощник.

— Это очень и очень древний город, с очень древней и интересной историей, так что у него, я думаю, много всяких прозвищ. Главное, что Кантон является крупнейшим портовым городом. Через порт Кантон, весь мир и вся Европа ведут торговлю с Китаем. К нашим кораблям, и к нам, морякам из Европы, китайцы в Кантоне давно привыкли.

Капитан сделал паузу, затянулся в очередной раз дымом, и продолжил, глядя Юлии прямо в лицо:

— Так вот. Живёт в Кантоне мудрец по имени Чен-цзы. Он шэньши, по-нашему — учёный. Шэньши — слово древнее. Означает, — мужчина, носящий широкий пояс. Люди говорят, что Чен-цзы знает секрет смерти Дракона. А подробностей не знаю. Знаю ещё, что Дракон живёт на острове Кенгуру, близ Австралии, у её южных берегов.

Юлия, переступая с ноги на ногу, спросила капитана:

— А как долго плыть до Китая?

— Долго, — ответил капитан. — При хороших ветрах, наши ост-индийские корабли плывут, туда, пять-шесть месяцев, и более.

Юлия решила, тут же, предложить свои услуги:

— Возьмите меня матросом.

Капитан и его помощник засмеялись.

— Да, какой же, из тебя матрос? Худенькая, щупленькая, — завозражал капитан. — Да, тебя с палубы, ветром сдует, в океан, на ужин акулам.

— Не сдует. Я стойкая.

— Женщины, на корабле, нежелательны. Это — против правил. Таков закон, — проговорил капитан, выпуская дым изо рта. — Женщины, на судне, приносят несчастья.

— Я буду делать всё, что скажете, — взмолилась Юлия.

Капитан, сделав очередную паузу, и продолжая курить трубку, и пускать дым, начал рассуждать:

— Ну, хорошо, узнаешь от Чен-цзы секрет смерти Дракона. А, дальше-то, что? Кто, тебе, даст корабль, воинов, матросов?

Тут, вновь, вмешался помощник капитана:

— Нам кок нужен.

Капитан, вновь, выдержал паузу, подумал, и, выпустив изо рта очередную порцию дыма, согласился:

— Ладно. Коком будешь. Поваром, значит. Послезавтра, утром, отплываем. Товар в Китай везём. Доставим тебя в Кантон, а там, сама крутись, без нас.

Юлия обрадовалась:

— Вы, все, будете довольны моей работой.

Капитан сделал ещё одну затяжку, и осмотрел одежду Юлии, с ног до головы, после чего, посоветовал:

— В этой одежде, ты не моряк. Оденься по-морскому.

Юлия кивнула головой.

— И ещё, — продолжил капитан, — если попадёшь в плен к пиратам, или в рабство к Дракону, чтоб никаких претензий.

— Никаких, — согласилась Юлия Иголочка.

Тут помощник капитана поспешил успокоить её, продолжая курить свою трубку:

— Да, ты, особо не бойся. Мы идём караваном, в сопровождении военных кораблей. Надейся, что всё обойдётся.

Капитан сделал очередную затяжку, и добавил, предупреждая Юлию:

— Ещё, можно при шторме утонуть.

Помощник капитана улыбнулся, и, обратившись к капитану, сказал ему:

— Но вы, господин капитан, за тридцать лет плаваний, не утонули.

— Везло, — ответил капитан.

— Никаких претензий, — сказала Юлия, глядя, то на капитана, то на его помощника, опасаясь, что капитан может передумать.

— Вот, и прекрасно, — сказал капитан, похлопывая Юлию по плечу, заканчивая разговор, — будь на корабле послезавтра.

Капитан дал распоряжение помощнику, показать Юлии корабль, а сам удалился по своим делам.

Юлия, с помощником капитана, отправилась к причалу, где ей был показан корабль, на который ей следовало прийти, и разъяснено, когда и с чем явиться, после чего, Юлия отправилась к своим родственникам, проживавших в этом городе.

По дороге к ним, она зашла в лавку, чтобы одеться по-морскому, как велел капитан. Она не знала, что значит одеться по-морскому. С собой, у неё, был кошелёк с монетами, что ей дали отец с матерью, на дорогу. И хотя, кое-какие тряпки на ней, и в её сумке, были, она решила ещё прикупить, себе, что-нибудь из одежды. Юлия выбрала, себе, треугольную шляпу чёрного цвета, точно такую же, что носили почти все моряки, и два камзола, тоже, по моде тех лет, как у офицеров — один тёмно-зелёного, другой красного цвета. Панталоны для мужчин, покроя тех времён, делали, из Юлии, что-то смешное и нелепое. Она, глядя в зеркало, усмехнулась, и стало ясно, что с панталонами возникает проблема. Но после получаса поисков и примерок, хозяину лавки удалось подобрать для неё, что-то типа штанов непонятного покроя, неизвестно для кого шитых, тёмно-синего цвета, и очень неплохо на ней сидевших. По крайней мере, в них она сохраняла свой женский облик. Купив, также, обувь и два комплекта рабочей кухонной одежды, и расплатившись за все покупки, Юлия отправилась к родственникам, одев на себя туфли, штаны, треуголку и камзол.

Юлия Иголочка вышла на улицу и пошла в другой конец города, где жили её дядюшка и тетушка.

Когда она проходила мимо сапожной мастерской, навстречу ей попались три пьяных развесёлых матроса, вышедших из таверны. Они, увидев Юлию в треугольной шляпе, и в её новой одежде, остановились и загалдели:

— Гляди, какая красотка! — крикнул своим друзьям тот, что был самый высокий.

"Ну, началось", — подумала про себя Юлия, и, не обращая внимания, пошла прямо по улице. Все трое стали кривляться перед ней, когда она поравнялась с ними.

— Эй, красавица, пошли с нами, — крикнул ей тот, что был сбоку, своим пьяным-препьяным голосом.

Тот, что был сбоку, начал обезьянничать и строить перед ней кривые гримасы, когда Юлия проходила мимо них.

— Уроды, — пробурчала Юлия себе под ноги, недовольно оглянувшись, на полсекунды, когда она оставила их позади, на несколько шагов.

Тут же, ей вслед, в спину, от этих пьяных матросов, в адрес Юлии понеслись непонятные пьяные возгласы и улюлюканье. "Неужели, все моряки такие идиоты? — спросила себя, с досадой, Юлия, приближаясь к дому своего дядюшки. — Неужели, и мне плыть с такими? А может, даже, с ними?"

Юлия вздохнула ещё раз, и переступила порог дядюшкиного дома.

Весь следующий день любимый дядюшка и любимая тётушка, и все Юлины кузины и кузены, пытались отговорить Юлию от опасного мероприятия, и, с учётом её внешности, обещали даже, найти ей хорошего жениха, и, даже, может быть, с дворянским титулом. Но Юлия заявила, что уплывает, и не вернётся домой, пока не освободит своего брата из лап Дракона.

__

Утром, в день отплытия, Юлия Иголочка, в своём новом наряде, в треугольной шляпе и с сумкой в руках, явилась на корабль. Большой торговый трёхпалубный флейт носил имя "Быстрый", был вооружён двадцатью пушками, и, как потом выяснилось, полностью соответствовал своему гордому имени.

Она ступила на верхнюю палубу, пройдя на борт с пристани, по установленному мостику, и стала осматриваться.

Только что был произведён подъём экипажа, и матросы готовились к завтраку, слоняясь по кораблю. Ступившую на судно Юлию, они сразу же заметили.

То, что в рейс до Китая, в качестве кока, пойдёт молодая девица, матросы уже знали от капитана.

Юлия загляделась на мачту. Паруса на ней были свёрнуты, и она стала осматривать мачту, снизу доверху.

В ту же минуту, дюжина моряков, что слонялись на верхней палубе, обступили Юлию, и в её адрес полетели насмешки, сопровождаемые улюлюканьем.

— Какая красотка! — выкрикнул один из матросов, с очень прикольной физиономией, и как позже выяснилось, носивший прозвище Гусь.

— Акул, от корабля, отгонять будет! — сострил другой, стоявший рядом с Гусём, и который был слегка подвыпивший.

— Ха-ха- ха!!! — захохотали все матросы.

Моментально, на смех и хохот, на верхнюю палубу сбежался почти весь рядовой состав экипажа, чтобы посмотреть на Юлию, и поулюлюкать вместе со всеми.

"Тёплый" приём продолжался:

— Пираты, нам, не страшны! — послышалось из толпы, вместе с хихиканьем и смехом.

— Ураганы полетят мимо! — выкрикнул кто-то, с сильным хохотом.

— Идиоты, — прошептала, сквозь зубы, Юлия, покачав недовольно головой, и, глядя на матросов во все глаза.

— Ха-ха-ха!!! — захохотали матросы, в ответ на слово "идиоты".

Она поставила на пол, точнее на палубу, свою сумку, затем, надулась, встала в позу, и стала ждать, когда морякам надоест, устроенная ими, хохотливая тусовка.

Наконец, через пару минут, сквозь толпу матросов, к Юлии протиснулся капитан корабля Седой, и всем крикнул, приказным тоном:

— Прекратить!

Все, моментально, приумолкли.

— Что, девиц никогда не видели?! — начал возмущаться капитан, качая, недовольно, головой.

Капитан корабля оглядел всех матросов, затем, кивнул головой на Юлию, и всем, официально, объявил:

— Это — наш новый кок. Ей нужно попасть в Кантон. Её имя Юлия. Или Юлия Иголочка.

Моряки всё это знали, и никто не удивился. Капитан ещё раз обвёл взглядом толпу своих матросов, затем, махнув рукой, всем им приказал:

— Разойтись!

Моряки стали расходиться, не прекращая про себя хихикать и обсуждать персону нового кока. Капитан, в эту минуту, похлопал по плечу Юлию, и успокоил её:

— Не обращай внимания. Привыкнут.

Юлия кивнула головой, и взяла в руки свою сумку. Капитан, махнув рукой, позвал своего помощника, который стоял в десяти шагах, и того самого, который был, вместе с капитаном, во время их первой встречи. Помощник, прозвище которого было Рыбак, по его предыдущей профессии, подошёл к ним. Юлия и Рыбак поздоровались кивками, а капитан дал распоряжение своему помощнику:

— У нас, есть, для неё, маленькая свободная каюта. Мы говорили об этом только что. Уведёшь её. А после завтрака, покажешь ей корабль, и объяснишь, то, что надо.

— Я завтракала, — сказала Юлия.

— Прекрасно, — сказал капитан. — Тогда, приступайте к осмотру корабля, немедленно. А как только отплывём, уведёшь её на камбуз, к шеф-повару и старшему коку. Они уже в курсе.

Капитан повернулся и направился в кормовую часть судна, в свою каюту. Сделав шесть шагов, он повернулся, оглянулся на помощника, и распорядительным тоном добавил:

— Пусть она немного знает, что, где находится, что, как называется, и как вести себя во время шторма, и при кораблекрушении. В пути, всякое может случиться.

Помощник кивнул головой, а капитан пошёл по своим делам, готовиться к отплытию. Затем, помощник капитана Рыбак повёл Юлию вслед за капитаном, чтобы расположить её в каюте, о которой говорил капитан, и которая находилась, как и каюта капитана, на верхней палубе, в кормовой части судна, там же, где и каюты руководящего состава корабля.

В этот момент, зазвенел колокол, дав сигнал на завтрак, и все моряки отправились на камбуз, который находился на второй палубе. На корабль, всё ещё продолжали стягиваться члены экипажа, жившие в городе, и Юлия обратила внимание, что моряки одеты по обыкновенному, в разные одежды, и что ни на торговых, ни на военных кораблях, матросы никаких мундиров, в отличие от солдат, не имели.

Через три минуты, Юлия была в той самой каюте, которую распорядился выделить для неё капитан, и где ей предстояло жить всё плаванье. Юлия осмотрелась, и осталась очень довольна своим новым жилищем.

— Хорошо, — сказала она, поставив сумку на маленький столик. — Я довольна своей малюсенькой каютой.

Рыбак кивнул головой и сказал:

— Я скажу капитану, что каюта тебе понравилась. А теперь, пошли. Помощник капитана повёл её по верхней палубе, показывать корабль. Он объяснил ей, что и как называется, и для чего существует то, или иное оборудование, хотя сама Юлия никак не могла запомнить морские, и непонятные ей термины. Юлия, здесь, на судне, впервые увидела пушку, и уставилась на орудие. Помощник капитана Рыбак подошёл к пушке и сказал:

— Это пушка. Корабельная артиллерия всегда готова отразить нападение любых врагов.

Юлия Иголочка подошла к пушке, и с большим любопытством стала её осматривать. Сама пушка была застопорена и укреплена с помощью канатов и тросов, и Рыбак начал подробно объяснять Юлии о том, как пушка устроена, как она заряжается, показав ей ядра, и как из неё произвести выстрел. Рыбак открыл порт и сказал:

— Через пушечный порт, орудие ведёт стрельбу по врагам. На нашем корабле установлены лучшие артиллерийские орудия, что производят в Европе.

Юлия, с большим интересом, потрогала пушку руками, кивнула головой, и сказала помощнику капитана:

— Впервые вижу пушку.

— Рыбак закрыл пушечный порт, и они двинулись по палубе дальше, и, сделав несколько шагов, остановились возле грот-мачты.

— Грот-мачта, — пояснил Рыбак, показывая на неё рукой. — На наших мачтах установлены очень хорошие паруса, из очень крепкой парусины.

Юлия пробралась к мачте, и обхватила её руками, поглядев вверх, на перекладины, и внимательно осмотрела её.

— Какая высокая! — воскликнула Юлия.

Осмотр судна продолжался. Поверхностное знакомство с верхней палубой заняло около получаса, и Юлия Иголочка мало что усвоила. Наконец, после осмотра якорного шпиля, бушприта, и всей носовой части судна, помощник капитана Рыбак повёл Юлию на вторую палубу. Они спустились по трапу, как называлась любая лестница на кораблях, и, оказавшись на второй палубе, обошли некоторые помещения. На второй палубе, в это время, находился почти весь экипаж корабля. Моряки, примостившись, кто где, завтракали, другие, стояли у камбуза, ожидая очереди на получение еды. Из-за плохого освещения, у Юлии стали уставать глаза.

— Здесь, ты, и будешь работать, — сказал Рыбак Юлии, показав рукой в сторону камбуза.

Юлия кивнула головой, и поправила свою треугольную шляпу.

Изучение корабля продолжалось. После осмотра второй палубы, Рыбак и Юлия стали спускаться на нижнюю, третью палубу.

— Бумм! — ударилась Юлия головой об какой-то деревянный выступ.

— Ай! Ой! — вскрикнула Юлия, схватившись рукой за голову и, сняв треуголку, остановилась.

Рыбак, также, остановился, и начал инструктировать Юлию:

— Когда ходишь по кораблю, всегда помни о своей башке. Здесь, много всяких выступов, и есть низкие потолки. Всегда можешь удариться головой о какую-нибудь всячину.

Через пару минут Рыбак и Юлия продолжили обход судна, спустились на третью, нижнюю палубу, и, также, осмотрели некоторые помещения, в том числе, жилое помещение, где жили простые матросы во время плаванья. Третья палуба через окошки освещалась солнцем, но света не хватало, и приходилось, изо всех сил, напрягать глаза. Всюду, преобладал цвет старого, потемневшего, некрашеного дерева.

Помощник капитана Рыбак продолжал объяснять Юлии, что она должна делать во время сильного шторма, и как она должна себя вести, в случае кораблекрушения. Юлия хлопала глазами и ушами, и удивлялась оптимизму Рыбака, который доказывал, что во время кораблекрушения можно, иногда, при хорошей удаче, спастись, если следовать его советам.

Затем, Рыбак ненадолго удалился, и вернулся с зажжённым фонарём в руках, после чего, они вдвоём спустились в кубрик, как называлось, на кораблях тех лет, пространство с низкими потолками, расположенное под нижней палубой. Как и на всех других кораблях, кубрик служил в качестве всевозможных вспомогательных помещений и складов. Здесь же располагался и лазарет, на случай боя, и болезней моряков в пути, где врачевали, при необходимости, корабельные цирюльники.

В одном из помещений кубрика, Юлия увидела шесть сундуков, крепко закреплённых досками к стенке. Она показала на сундуки рукой, и спросила, у помощника капитана:

— Что за сундуки?

— Это подарки для дикарей, — ответил ей Рыбак, освещая сундуки фонарём. — Мы, случайно, можем оказаться у дикарей в гостях. Чтобы дикари нас не съели, их нужно задабривать.

Рыбак подошёл к сундукам, выволок один из них, и открыл, освещая фонарём его содержимое, и разглядывая, находившиеся в нём, дешёвые безделушки.

— Очень многие европейские моряки попадали к дикарям в лапы. Затем, дикари их поджаривали на костре, и съедали. А если, мы вручим дикарям подарки, то дикари будут нас любить, и может быть, не пустят нас на шашлык, — сказал Рыбак Юлии.

Юлия вздрогнула.

— А добрые дикари бывают? — спросила она.

— Бывают, — ответил Рыбак. — Они тебя жарить, на костре, не будут, а живую съедят, сырую значит.

— Ужас! — побледнела Юлия, слегка, нервно вздохнув.

Рыбак взял, из сундука, один экземпляр стеклянных дешёвеньких бус, и один колокольчик, и одел их на шею Юлии.

— Это тебе. Носи, наздоровье.

Затем, Рыбак вытащил, из сундука, маленькое зеркальце, и, с улыбкой, полушутя, вручил его Юлии:

— Красиво, можешь убедиться, — сказал он Юлии.

Юлия поглядела на себя в зеркальце. Колокольчик позвякивал у неё на шее, словно на заблудившейся козе, и она, тут же, сняла с себя и колокольчик и бусы, и бросила их в сундук, вместе с зеркальцем.

— Я не дикарка, — сказала Юлия Рыбаку.

Рыбак пожал плечами, улыбнулся, довольный своей шуткой, и закрыл сундук, после чего, они, часто нагибая головы, чтоб не удариться о потолок, обошли другие помещения кубрика, о которых Юлии необходимо было знать для исполнения своих обязанностей.

— А под кубриком находятся трюмы, — продолжал рассказывать, о корабле, Рыбак, показывая рукой вниз, освещая фонарём всё вокруг. — Там товар, который мы везём в Китай. Через год, вернёмся с китайским товаром.

Юлия кивнула головой. Потом, они прошли по палубе, и Рыбак, на всякий случай, показал Юлии, закрытую наглухо, крышку одного из трюмов, осветив её фонарём, разъяснил, как она открывается и закрывается, после чего, сказал ей:

— Поднимаемся наверх.

Инструктаж и первичный осмотр корабля был окончен, и Юлия, с помощником капитана, поднялись на верхнюю палубу.

— А ещё, ты должна слушаться боцмана, как своего папочку. Вон он!

Рыбак показал рукой на боцмана, который ждал начала аврала.

— Его прозвище, Батя. Можешь его называть папочкой. Другого папочки, для тебя, здесь, не будет.

Юлия кивнула головой.

Рыбак оставил Юлию, и, строго-настрого, наказал ей:

— Будь здесь, жди меня, и никуда с верхней палубы не уходи. Скоро отплываем, и у меня много важных обязанностей.

Помощник капитана удалился обеспечивать предстоящий аврал, а Юлия осталась на верхней палубе. Стояла летняя тёплая погода, и она залюбовалась утренним солнцем. Дул лёгкий ветерок, море было тихим и спокойным, и Юлия стала ждать отплытия.

__

Завтрак закончился, и экипажи всех судов, назначенных и набранных в коммерческий рейс в Китай, стали готовить корабли к отплытию.

Капитан Седой вышел на капитанский мостик, и громко приказал всему экипажу, махнув правой рукой:

— Поднять паруса!

— Поднять паруса! Поднять паруса! — несколько раз пронеслось по всему кораблю.

Зазвенел корабельный колокол, и все матросы забегали по палубам, и приступили к авралу. Юлия, всё это время, смотрела на работающих моряков, и размышляла о трудностях предстоящего долгого пути.

Моряки, уже, не обращали на Юлию никакого внимания, и были заняты только авралом. Они устанавливали паруса и делали другую необходимую и срочную работу. Большая группа кораблей, стоявших в порту, готовилась в дальний путь.

На борту "Быстрого" аврал кипел полным ходом. Матросы устанавливали паруса, и до Юлии доносилась какая-то такелажная песня-шанти. Немного погодя, возле Юлии, под руководством помощника капитана, несколько матросов приступили к подъёму якоря. Моряки встали вокруг шпиля, у вертушки, имевшей шесть длинных вставных рычагов, которые назывались вымбовками, и приготовились к работе.

— Пошёл шпиль! — прозвучала, для этих матросов, команда, которую дал помощник капитана.

Моряки, все разом, одновременно налегли на эти вымбовки, с помощью которых вращался барабан вертикальной лебёдки, и на который должен накручиваться якорный канат. Матросы сделали огромное усилие, и шпиль заскрипел. Моряки, толкая, изо всех сил, вымбовки, завертели барабан, и якорь медленно пошёл вверх. Затем, матросы пошли по кругу, вокруг шпиля, и, тут же, затопали ногами, и, хором, стали выкрикивать авральный якорный стишок-присказку:

— Пошёл шпиль — давай на шпиль,

Бросай всё — пошёл на шпиль!

Становись-ка, вкруговую,

На вымбовку дубовую,

Грудь упри, и марш вперёд!

Топай в ногу, давай ход!

Разом встанет якорёк,

Пускай дует ветерок!

С большим трудом, якорь, матросами, был поднят, и они, уставшие, сразу же рассредоточились по другим рабочим местам.

Корабль "Быстрый" расшвартовался, готовясь к запланированному отплытию. Все корабли каравана установили паруса, подняли флаги, и поплыли, рассекая морскую волну. Флейт "Быстрый", на своих белоснежных парусах, и под действием морского ветра, тронулся с места, и поплыл, набирая скорость, и ложась на необходимый курс. Все суда дали прощальные пушечные выстрелы, и караван торговых кораблей, в сопровождении пятнадцати боевых фрегатов, отправился в дальний путь, через моря и океаны, в Китай. В эту минуту, моряки "Быстрого" затянули одну из самых любимых своих песен:

— Ветер дует, солнце светит,

Парус тянет флейт вперёд!

Океан нас штормом встретит,

В дальний рейс моряк плывёт!

Юлия, в момент отплытия, всё ещё продолжала находиться на верхней палубе. "Плывём! — вслух, сказала она себе. — Плывём, аж дух захватывает!" — радовалась Юлия Иголочка началу своего путешествия. Уставшие, от аврала, матросы продолжали петь:

— А нам шторм, совсем, не страшен,

Все матросы — удальцы.

Экипаж, у нас, отважен,

Командиры — храбрецы.

Берег быстро стал удаляться, дул попутный ветер, и корабли выстраивались в запланированный походный порядок. Над палубой звучал очередной куплет морской песни:

— Даже, если буря злая

Вырвет мачты корабля,

Жди, нас всех, земля родная,

Талисман, храни меня!

Красавец-парусник набирал ход. Чайки кружили над водой, взмывали в небо и кричали, провожая моряков в дальнее плаванье. Рыбацкие лодки и судёнышки оставались за кормой, и наводили грусть расставания на всех матросов. Лёгкие волны слегка покачивали идущий корабль, били о корпус судна, и выплёскивали брызги на верхнюю палубу флейта. Матросы, на палубе, выполняли свои обязанности, и, хором, пели свою песню:

— Шторм пройдёт, и в ясный вечер,

Вновь, засветится заря.

Пусть, поёт попутный ветер,

Плыть, нам, в дальние моря.

Жизнь морская — наша доля,

Шторм морской — всегда борьба.

Гибель в море — божья воля,

Путь морской — моя судьба!

Юлия подбежала к самому краю носовой части корабля, и посмотрела на его белоснежные паруса. На фор-марселе гордо красовался, нарисованный на полотне, небольшой чёрный христианский крест, который должен был оберегать флейт от всех невзгод. И смотрящая, зорко вперёд, деревянная голова льва, украшавшая носовую часть судна, всей своей волей, вела его за собой, поднимая дух моряков, и придавая храбрости всему экипажу парусника. Корабль, уверенно, мчался вперёд, разрезая водную морскую гладь, и выдерживая запланированный курс. Юлия Иголочка взглянула за борт, и от небывалой скорости корабля, вошла в состояние небывалого восторга.

— Ух-ты! — крикнула вслух, сама себе Юлия, положив руки на планширь, и продолжая радоваться началу своего путешествия.

Она оглядела море. Сзади и впереди, шли, освещаемые утренним солнцем, красавцы-парусники, и под впечатлением этой пронизывающей картины, никогда не плававшая на кораблях, Юлия Иголочка воскликнула:

— Вот это, да!

Юлия находилась в состоянии небывалой радости, и она, около часа, восхищалась установившейся картиной. Наконец, о ней вспомнил помощник капитана. Он, закончив основные дела, подошёл к Юлии, и сказал:

— Ну, что, пошли. Шеф-повар, и старший кок, тебя ждут.

Рыбак повёл Юлию на камбуз. Они спустились на вторую палубу, и помощник капитана сказал:

— У шеф-повара прозвище — Сладкий, у старшего кока прозвище — Кислый.

— Ясно, — кивнула, головой, Юлия.

Рыбак и Юлия прошли на камбуз. Шеф-повар и старший кок Юлию ждали, с минуты на минуту. Кроме них, на камбузе работали несколько матросов, несущих вахту, и которые не обращали, на Юлию, никакого внимания.

— Здравствуйте, дяденьки, — поздоровалась, со всеми, Юлия.

Работающие матросы кивнули, в знак приветствия, головами, ни на секунду не прекращая кухонную работу, а старший кок оглядел, её, с ног до головы, и поздоровался:

— Здравствуй, красавица.

Шеф-повар подошёл к ней, и, также, поздоровался:

— Здравствуй, наш новый кок!

Помощник капитана Рыбак показал на Юлию рукой, и представил её всем:

— Юлия. Юлия Иголочка.

Шеф-повар, тут же, воскликнул:

— Прекрасно! Я — Сладкий.

— А, я — Кислый, — представился старший кок.

Помощник капитана похлопал Юлию по плечу, и сказал ей:

— За работу, кок. Экипаж корабля, считая тебя — семьдесят семь человек.

Рыбак удалился. Юлия быстро сбегала в свою каюту, и взяла, из своей сумки, комплект рабочей одежды, для работы на камбузе, предусмотрительно купленном ею, при подготовке к плаванью. Уже через полчаса, Юлия Иголочка, под руководством шеф-повара и старшего кока, приступила к работе

Для Юлии началась новая трудовая рабочая деятельность, в качестве кока, на камбузе ост-индийского корабля "Быстрый", отправившегося в свой очередной дальний рейс в Китай.

__

Дни полетели один за другим. Уже через неделю, Юлия полностью освоилась на корабле, привыкла к морской жизни, и очень добросовестно выполняла свои обязанности. Матросам очень нравились блюда, приготовленные для них Юлией. Должность кока, на судне, очень ответственная и уважаемая, и Юлия, с большой старательностью, относилась к своему делу. Работы было много, но иногда ей выпадали свободные минуты, и она выходила на палубу. Вокруг, шумело море, и плыли корабли их каравана. Дни стали бежать один за другим, незаметно, и, вскоре, Юлия стала незамечать ту резкую перемену в её жизни, которая произошла с ней из-за её безответственного брата. Матросы, также, быстро привыкли к женской персоне на их корабле, а все попытки ухаживания Юлия отрубала сразу же, и матросы это знали. Вскоре, матросы, даже, перестали над ней подшучивать. Капитан, и руководство корабля, Юлией были очень довольны. Все их распоряжения, она выполняла тщательно и в срок.

Иногда, налетал шторм, но экипажы всех судов успешно отражали натиски стихии. Выделенная Юлии, отдельная небольшая каюта, где она жила и коротала свободное время, сглаживала трудности морской жизни.

Дни и ночи продолжали пролетать один за другим, а корабли двигались по Атлантическому океану на юг. С каждым днём, становилось всё теплее и теплее, и Юлия поняла, что корабль приближается к тропикам, о чём она знала, как по школе, так и от матросов. Знала она, также, от капитана, что и юг Китая, куда они плыли, находится очень далеко, в тёплых краях, и омывается тёплыми морями.

— Мы на тропике! — разнеслось, по кораблю, в один прекрасный день.

"Плывём", — подумала Юлия, довольная тем фактом, что она стала ближе к пункту назначения, и вышла на палубу.

— Мы на тропике. Скоро экватор, — сказал ей помощник капитана, проходивший мимо неё в этот момент.

Юлия Иголочка подошла к фальшборту, ухватилась ладонями за планширь, и оглядела синюю гладь океана, и плывущие, вблизи и вдали, парусники.

Она, десять минут, полюбовалась солнцем и облаками, и вернулась на камбуз.

Прошло ещё несколько однообразных недель, и по кораблю разнеслось:

— Мы на экваторе!

В это время, Юлия отдыхала на верхней палубе. Океан, на экваторе, ничем не отличался от океана на тропике, и, тем не менее, Юлия поняла, что их корабль, постоянно плывущий в середине каравана, ещё ближе приблизился к пункту назначения. В этот миг, зазвенел корабельный колокол.

Как всегда, факт пересечения экватора, на всех кораблях каравана, превратился в праздник. Начались традиционные шуточные забавы, которые происходили на всех кораблях каравана, и проходили, приблизительно, по одному, сложившемуся издавна, сценарию. Послышались звуки гонга, и бой барабана. На всём судне, установился весёлый гвалт и шум. К Юлии, смеясь, хохоча и улюлюкая, подбежали несколько матросов. Один из моряков вырядился рогатым чёртом, а ещё четверо, изображали другую нечистую силу, нарядившись в заранее подготовленные, наспех сшитые, из ненужных старых тряпок, маскарадные костюмы. Сам помощник капитана Рыбак вырядился в облик Нептуна-Посейдона, держал в руках бутафорский трезубец, изготовленный из дерева корабельным плотником, и руководил праздником. Моряки, смеясь и веселясь, сначала, измазали лицо и шею Юлии сажей, сняли с неё треуголку, быстро обвязали Юлию канатом, за пояс, и, под общий смех и улюлюканье, выбросили её за борт корабля.

Она хорошо плавала, и особо не испугалась. Океан освежил её тело, и она, рассекая воду, плыла за кораблём. Через три минуты, Юлию, под общий смех и хохот, подняли на борт, одели на её мокрую голову её треуголку, и радостно поздравили:

— Ты пересекла экватор! Ты, теперь, настоящий моряк!

Затем, всех других новичков стали обвязывать канатом, и, поочерёдно, прямо в одеждах, выкидывать за борт, посвящая тех в настоящих моряков. А потом, и все остальные матросы стали обвязываться канатом и, не снимая одежд, поочерёдно, под радостный рёв экипажа, прыгать в океан, освежаясь от изнуряющей жары и духоты. Весь этот день, матросы находились в праздничном настроении, и казалось, что радуются и улыбаются, даже, облака и солнце. Лишь, с наступлением темноты, все веселья полностью закончились, и праздник прекратился.

Дни продолжали лететь один за другим, и Юлия, окончательно успела привыкнуть к своему прозвищу "Кок", что, одновременно, было и её должностью. На судьбу, она не обижалась. Юлия потеряла счёт дням, и вот, через несколько недель после пересечения экватора, над палубой, вновь, разнеслось:

— Мы на тропике!

Юлия Иголочка знала, что у Земли два тропика, но, всё же, вышла на палубу, чтобы, несколько минут, полюбоваться солнцем, синей гладью Атлантического океана, и красавцами парусниками.

— Скоро, трёхдневный отдых в Капстаде, Кок, — сказал Юлии капитан.

Юлия обрадовалась. За долгие дни плаванья, она очень устала, и не прочь, была бы, отдохнуть два-три дня.

Прошло ещё несколько недель, и корабли приблизились к африканскому побережью. Растущие на берегу пальмы напоминали Юлии, лишний раз, что она находится очень далеко от дома, а голубая гладь океана, словно, говорила ей, что она стала, и впрямь, настоящим моряком.

Наконец, корабли бросили якоря в Капстаде. Стояло утро, и, лишь, к полудню, матросы произвели загрузку кораблей свежими запасами провизии и пресной воды, а также, сделали мелкий ремонт судов. Затем, большая часть матросов разошлась по тавернам, проводить свой отдых.

Юлия, два часа, побродила по Капстаду, и его окрестностям. Она увидела коренных африканских людей в их традиционных одеяниях, нисколько не удивившись, вспомнила школьные годы, где учитель, как-то, рассказывал о них и их облике, а потом, от нечего делать, вошла в таверну. В неё хлынул шум, гам и льющаяся музыка, в исполнении матросов. Моряки отдыхали и веселились. Юлия купила два апельсина, подошла к пустующему, на тот момент, столику, и уселась на скамейку. В пяти шагах, плясали красотки Марго, Марта, Берта и Карла, развлекая моряков. Большинство матросов плясали и пели, радуясь кратковременному отдыху.

Юлия съела оба апельсина, чтоб оградить себя от цинги, и, в этот момент, Марта и три её подружки, со смехом и шумом, уселись за стол, вокруг Юлии. Все четверо не прекращали, ни на миг, кокетничать и улыбаться, и было абсолютно ясно, что все они очень довольны своей жизнью.

Марго усмехнулась:

— Я от моряков слышала, милочка, что ты разыскиваешь своего брата?!

Юлия закивала головой:

— Да, да! Он в рабстве у Дракона.

— Ты в своём уме, детка?! — удивлённо воскликнула Марта.

— Не губи себя, возвращайся домой, к мамочке! — сказала Карла.

— Того и гляди, сама угодишь в рабство к Дракону, — добавила, весёлым тоном, Берта.

— Или, сгинешь в океане, — взвизгнула Марго.

Юлия закачала головой:

— Я должна освободить Леонарда! — твёрдо ответила она.

Марта остерегла Юлию:

— Дракон может, тебя, и на шашлык пустить!

Юлия встала в полный рост, и храбро заявила:

— Я его, сама, на шашлык пущу!

Все пятеро засмеялись. Затем, они перестали смеяться, Юлия, вновь, уселась на скамейку, и Карла сказала:

— А мы, помним твоего брата. В прошлом году, они здесь отдыхали.

— Твой брат Клякса, и его дружок Фикса — красавчики. А мы, красавчиков, не забываем, — сказала Берта.

Марта показала, Юлии, браслет, и похвалилась:

— Этот браслет, мне, Гвоздь подарил, друг твоего брата. Бедняга Гвоздь! Говорят, погиб при пиратском налёте.

Марго уставилась в лицо Юлии, обоими глазами, и предложила:

— Оставайся с нами, детка. Нам, нужны красотки.

— Нет, нет, — ответила Юлия. — Я должна, освободить брата.

В этот миг, с новой силой, брызнула музыка, красотки вскочили из-за стола, и Марго, схватив Юлию за руку, выкрикнула:

— Попляши с нами, детка!

Юлию потащили на танец, и ей пришлось веселиться и плясать вместе с этими красотками, и моряками. Веселье было в самом разгаре, и не прекращалось ни на минуту. Юлия провеселилась три часа, отгоняя тоску, после чего, покинула таверну, и вернулась на корабль, где и провела все три дня отдыха, вместе с группой моряков, охранявших судно.

Через три дня, все корабли, вновь, плыли по океану. Вскоре, все суда обогнули Африку, и вышли в Индийский океан, выдерживая курс в Китай.

Юлия Иголочка потеряла счёт дням. Но время бежало, корабли, вновь, пересекли южный тропик, но уже, в северо-восточном направлении, и, спустя много недель, сделали остановку на острове Ява, в порту Батавия, принадлежащего Голландии. Остров Ява Юлии понравился. Она полдня ходила по берегу, и любовалась растительностью и горным пейзажем этого далёкого, почти экваториального острова. Юлия искупалась в тёплых экваториальных прибрежных водах, позагорала, и возвратилась на свой корабль, готовиться к отплытию, и варить экипажу ужин.

Прошло два дня, и корабли, вновь, подняли паруса, снялись с якорей, и поплыли в Китай. Через несколько дней, караван судов пересёк экватор, а ещё через два дня, парусники плыли по Южно-Китайскому морю. Через две недели, корабли уже плыли мимо вьетнамского берега, и это означало, что скоро их караван судов будет в Кантоне.

За бортом, стали встречаться рыболовецкие суда местных жителей. Иногда, они проплывали, вплотную, мимо "Быстрого". Юлия впервые увидела, сначала, вьетнамских, а чуть позже, и китайских рыбаков, хотя и знала, что внешне, они, немного, отличаются от европейцев. Наконец, корабли стали подплывать, с юго-востока, к китайскому берегу, и ещё через сутки, они все вошли в небольшой залив. Вскоре, на горизонте, показалось устье реки, впадающей в залив, вверх по которой и предстояло плыть кораблям ещё некоторое время, чтобы достигнуть города Кантона.

Ветер изменил направление, и весь караван парусников остановился. Корабли спустили паруса и стали ждать, когда ветер, вновь, изменит направление. В это время, из устья реки, вдалеке, выходил в обратный рейс, в Европу, караван европейских судов, принадлежащих английской Ост-Индской компании, и, тоже, в сопровождении боевых фрегатов. Два каравана европейских кораблей, издалека, поприветствовали друг друга пушечным салютом, с флагманов, и Юлия вышла на верхнюю палубу, держа в руках свою шляпу.

К ней подошёл капитан, показал рукой в сторону устья реки, и сказал:

— Подплываем, Кок. Видишь, корабли английской Ост-Индской компании вышли в обратный рейс. Мы, друг друга, поприветствовали салютами, с флагманских кораблей.

Юлия одела свою треугольную шляпу, успокоилась, выяснив причину пушечной стрельбы, бросила взгляд на караван английских парусников, и сказала:

— Полгода плыли. Даже, больше, чем полгода.

— Привыкай, Кок.

Капитан вытащил подзорную трубу, и, осматривая устье, предупредил её:

— Запомни! Ты должна зарегистрироваться, как иностранка. Обучаться иностранцам, в китайских школах, запрещено. Иначе, последует наказание.

— Почему? — спросила Юлия.

— Не знаю, но такой закон. Веди, себя, предельно осторожно.

Затем, капитан показал рукой на берег, чуть в сторону, и начал разъяснять ей об особенностях китайского уклада:

— Видишь, прямо на воде, у берега, стоят лодки и деревянные лачуги. В этих лодках и лачугах, постоянно живут водяные люди. Им не досталось места на суше. В Китае их, все остальные, не любят. Имей это ввиду.

Юлия бросила взгляд на скопление, вдали у берега, лодок-жилищ, и на водяных людей, копошившихся в лодках, и очень сильно удивилась такому странному образу жизни, после чего, стала вглядываться в сторону устья реки, и на горизонт.

— Кантон стоит на реке Жемчужной и нам нужно дождаться попутного ветра и войти в её устье. Там, ещё немного вверх по реке, и мы в Кантоне, — пояснил, для Юлии, капитан

Юлия закивала головой, а капитан сложил в футляр подзорную трубу, и пошёл командовать заключительной стадией плаванья — нужно было дождаться попутного ветра, взять на борт местного лоцмана, и войти в устье реки.

Утром следующего дня, когда подул юго-восточный ветер, корабли, взяв лоцманов и подняв паруса, вошли в устье реки и поплыли вверх по ней. Река Жемчужная, как называли её матросы, и рукав реки, на левом берегу которого стоял город Кантон, имели, у устья, слабое течение, и были судоходны для морских кораблей.

Парусники приплыли в кантонский порт, где и бросили якоря, спустили паруса, и пришвартовались.

Уставшая Юлия Иголочка вышла на верхнюю палубу, и ей окончательно стало ясно, что первое плаванье она закончила.

Сам порт и портовое хозяйство являлись юго-восточной окраиной города, и давали большой доход китайской казне.

Все корабли пришли в Кантон без потерь и без происшествий, чем были довольны капитаны и все моряки на всех судах.

__

В порту, стояло множество парусников со всего света, из многих стран. Особенно, много было кораблей из Европы, которые выделялись своими красивыми силуэтами. Юлия Иголочка никогда и нигде не видела такого огромного количества парусных судов. Корабли разгружались и загружались, приплывали и уплывали. На загрузке стояла группа судов французской Ост-Индской компании, а чуть далее, разгружались испанские и португальские торговые суда. Юлия бросила взгляд в сторону, и увидела, как готовятся выйти в обратный рейс, в Европу, корабли голландской Ост-Индской компании, а следом — арабские торговые суда. Торговля процветала, и Кантон, по грузообороту, не знал себе равных во всей Юго-Восточной Азии.

К Юлии подошёл капитан, махнул в сторону города рукой, и сказал:

— Шэньши Чен-цзы в этом городе живёт. Он человек состоятельный, и дом у него не хуже, чем у наших дворян. Сама увидишь.

— Ясно, — кивнула она головой, и тут же, спросила: — Как я, этот дом, найду?

— Я распоряжусь, и четыре наших матроса тебя проводят к его дому, — заверил капитан.

Юлия, с довольным видом, кивнула головой, и озабоченно спросила капитана:

— А как я буду с ним разговаривать? Я, по-китайски, ни слова не понимаю. Как быть?

Капитан, тут же, её успокоил:

— Он, на то, и шэньши. Учёный, значит. Он, здесь, в порту, каким-то начальником был, много лет. Так что, по-нашему, он хорошо разговаривает. Да и сама, через месяц, научишься, чуть-чуть, говорить по-китайски.

Капитан вытащил, из своей сумки, китайские монеты, нанизанные на толстую крепкую нитку, и вручил их Юлии.

— Это, ты заработала, за рейс, — пояснил он. — Одна монета называется чох.

Он подошёл к Юлии, вплотную, и одел ей на шею это ожерелье, из китайских медных монет — чохов, нанизанных на нитку, через отверстия, которые, в центрах, имели все эти монеты.

— И, серебряный слиток, держи. Ты заработала, Кок.

Капитан протянул ей небольшой серебряный слиток продолговатой формы.

— Это, здесь, для крупных покупок. Если что — можно резать на части, — пояснил капитан.

Юлия взяла серебряный слиток, оглядела его, повертела, ухмыльнулась и положила его в карман своей одежды.

Наступил вечер, и Юлия, после ужина, упала на свой гамак в своей каюте, и крепко уснула до самого утра.

__

Утром, две трети матросов вышли на берег. Регистрация моряков продолжалась четыре часа. Китайский чиновник, когда очередь дошла до Юлии, долго рассматривал её с ног до головы, долго, с сильным китайским акцентом, расспрашивал её о цели прибытия в Китай, долго, что-то записывал в разные бумаги, но, потом, после кивка капитана, как знак того, что она говорит правду, слегка улыбнулся, и разрешил ей сойти на берег, как прибывшей на длительный срок, и даже пожелал ей удачи.

Юлию сопровождали четыре матроса, знавшие Кантон, которым было поручено капитаном, привести её прямо к дому Чен-цзы.

— Удачи тебе, Юлия Иголочка, — сказал, прощаясь, капитан, когда регистрация всех членов экипажа, сошедших на берег, закончилась. — Будь осторожна. Домой можешь вернуться на любом торговом или военном европейском корабле.

Юлия понимала, что сам капитан не может её проводить к дому Чен-цзы, так как ему предстояло поставить судно на разгрузку, оформить бумаги, и обеспечить загрузку корабля нужным товаром. Она, благодарным взглядом, поглядела в лицо капитану, и как бы оправдываясь, виновато, посоветовала ему:

— Коком, вы назначите, кого-нибудь, из матросов.

— Придётся, — вздохнул капитан. — Пусть, Дракон дрожит перед тобой.

Юлия распрощалась с капитаном, и вместе с группой матросов направилась в сторону города. Они пришли к городской стене, и подошли к городским воротам. В это время, из ворот, им навстречу, вышла шумная процессия, приблизительно из сотни человек. Четверо китайцев, быстро шагающих впереди, под шум и улюлюканье, несли, насаженные на колы? четыре человеческие головы, и стали устанавливать их на всеобщее обозрение, возле городских ворот. Юлия, от страха, вздрогнула и зажмурила глаза.

— Разбойников казнили, — пояснили, для Юлии, матросы.

Юлия слегка успокоилась. Затем она, и все матросы, прошли повторную регистрацию, и, заплатив плату за вход, китайскими монетами, через ворота, вошли в город Кантон, или, как его называли и называют жители Поднебесной, Гуанчжоу. В город, разными группами, направилась половина экипажа "Быстрого", и многие моряки других кораблей их каравана.

Лишь, треть моряков оставались на своих кораблях, для их охраны. Матросы, на берегу, отдыхали от тяжёлого длительного плаванья, делали личные покупки, а вечера проводили в китайских тавернах, специально созданных для обслуживания европейских моряков, и которых в Кантоне было очень много. Моряки, из многих стран мира, считали этот город родным.

Юлия, с четырьмя матросами, вышла на городскую улицу. Город Кантон, являвшийся для всего остального мира лицом Срединного государства, как ещё называли Китай его правители, встретил Юлию разноголосьем уличных торговцев. Четверо матросов, которые сопровождали Юлию, здесь, в Кантоне, были не впервые, и ничему не удивлялись. На каждом шагу, продавцы предлагали свой товар — ткани, шёлк, одежду, обувь, фрукты, посуду, продукты, скот, коней, собак, птиц, аквариумных рыбок, сувенирные изделия на любой вкус, и всё-всё, что есть на белом свете. Все торговцы кричали, во всё горло, зазывая покупателей. Каждый продавец, увидев, идущего мимо, потенциального покупателя, пытался перекричать своего конкурента. И хотя, китайский язык ни Юлия, ни матросы, сопровождавшие её, не понимали, было ясно, что продавцы, таким усердным образом, продают свой товар. Товарищи Юлии купили несколько сувенирных безделушек, а сама Юлия продолжала удивляться изобилию товаров и услуг. Через каждые две минуты ходьбы, находилась либо гостиница, либо какая-нибудь мастерская, либо столовая, либо лавка или магазин, либо парикмахерская или какой-нибудь салон.

— Послушай, Юлия Иголочка, — сказал Юлии один из матросов. — Ты погляди, как китайские мужчины на тебя пялятся.

— Дома, на рынке, на меня, тоже, все наши мужики пялятся, — ответила Юлия. — Я привыкла. Да ещё в спину, бывает, улюлюкают.

Вокруг, стоял невыносимый шум, гул, и гам. Мастеровые разных профессий, готовы были, немедленно, принять заказ на изготовление мебели, какой-нибудь тележки, или выполнить, за оплату, всевозможные работы.

Писцы, за монету, готовы были, тут же, написать, или прочитать письмо, по просьбе неграмотного клиента. Так как, неграмотными были большинство жителей Китая, кроме очень немногих, как, впрочем, и во всём остальном мире, писцам жилось очень хорошо, так как клиентов у них хватало.

Парикмахеры, готовы были, за монету, постричь любого, и сделать самую модную причёску.

От изобилия продавцов, магазинов, столовых, гостиниц, мастерских, лавок, и прочих всевозможных заведений, у Юлии кружилась голова.

Все улицы были плотно забиты народом. Казалось, кинь зёрнышко, и оно не сможет упасть на землю. Юлия и её друзья, стали пробиваться сквозь толпу, чтобы выйти на городскую площадь. Это было нелегко. "Неужели, на всех хватает покупателей и клиентов?" — подумала и спросила, себя, Юлия, медленно пробиваясь сквозь толпу.

Высокие пагоды, всевозможные китайские храмы и дворцы богачей, поразили Юлию своей причудливой архитектурой, особенно, изогнутые крыши строений. Дома простых людей были глинобитные, а также деревянные, и из бамбука; разрисованные и покрытые лаком снаружи. Некоторые окна были из стекла, но чаще из картона, бумаги или слюды. Строения и жилища простых людей, как правило, разделялись большими дворами. Юлия и её товарищи удивлялись контрасту большого китайского города. И, пробиваясь сквозь толпу, они думали, только, о контрастах китайской жизни.

Наконец, Юлия и четверо её друзей матросов вышли на городскую торговую площадь. На ней, народа оказалось ещё больше. Площадь, до отказа, была заполнена лавками, продавцами, покупателями, и просто праздно шатающимися горожанами. На каждом шагу, располагались торговые ряды и лавки, с множеством товаров в них. Шум, гам и гвалт стояли на весь белый свет.

Юлия никогда ничего подобного не видела. Она не удержалась, и за две медные монеты купила себе, на память о Китае, маленькую статуэтку тигра, красиво сделанную из твёрдого материала, и хорошо разукрашенную китайским мастером.

Здесь же, Юлия обратила внимание, что волосы, у китайских мужчин, заплетены в косу, как позже она узнала, в знак преданности императору. И ещё, и это бросалось в глаза, очень многие мужчины, на своих головах, носили конические шапочки, как позже узнала Юлия — народный атрибут в южных провинциях страны. На головах людей, встречались и другие, всевозможные фасоны мужских и женских головных уборов. То, были платки, матерчатые и соломенные шапочки и шляпы, которые продавались, во множестве, здесь, же, на площади. Многие люди были, вообще, без головных уборов. Жаркий тропический климат Южного Китая заставлял людей одеваться по лёгкому. Как и всюду в мире, большинство жителей Кантона принадлежали к небогатым слоям населения, что очень отражалось на их одежде. Бросалось в глаза сильное отличие китайских одежд от европейских. Большинство людей были одеты в халаты, накидки, шаровары, и обуты в простую тряпочную обувь, с загнутыми, чуть вверх, носками, а также, в сандалии, сплетённые из верёвок, или из прочных видов растений. Одежды женщин мало отличались от мужских, только что были оформлены более узорчатыми кружевами, и другими женскими орнаментами, типа изображений бабочек и цветов. Женщины, как и повсюду в мире, носили, на одежде и теле, всевозможные украшения, чаще всего, недорогие.

Специфические женские причёски, заморские одежды местных жителей и непонятная китайская речь, лишний раз, напоминали Юлии, что она находится за тридевять земель от дома. В одеждах китайских жителей отсутствовал жёлтый цвет, являвшийся исключительно императорским, а преобладал синий, который особенно, любили женщины Кантона и провинции Гуандун, центром которой и был город Кантон. Пробиваясь сквозь толпу, Юлия не переставала удивляться всем особенностям китайского уклада. Она и её товарищи, из-за множества народа, очень медленно продвигались по площади, и, изо всех сил, старались держаться друг друга.

В этот момент, Юлия Иголочка и её друзья-матросы столкнулись с группой англичан, состоявшей из шести человек. То, были две молодые семейные пары, с детьми, — двое мужчин, оба лет по тридцать, на вид, их жёны, лет по двадцать семь — двадцать восемь каждая, и двое детей — мальчик, лет семи, и девочка, лет шести, которых, их мамы держали за руки. Дети ели сладкие пирожные, купленные здесь же, на площади, и о чём-то, глубоко раздумывали. Все были одеты по-европейски, и праздно шатались по Кантону, проводя свой воскресный день.

И Юлия Иголочка, с товарищами, и англичане, поздоровались, как родные, хоть и не были знакомы, слегка обрадовались внезапной встрече, и несколько минут, под шум торговой площади, обменивались впечатлениями, и знакомились друг с другом.

— Мы живём, здесь недавно, и работаем в фактории нашей английской Ост-Индской компании, — разъяснили Юлии английские мужчины.

Юлии, сразу же, стало ясно, что перед ней джентльмены, и их жёны — настоящие леди.

— А я прибыла в Кантон, к мудрецу Чен-цзы, — сказала им Юлия. — Он может помочь, мне, освободить брата из лап Дракона.

— Чен-цзы! Слышали о таком, — сказали обе леди, почти хором.

— Дракон! У-у! — воскликнули их мужья.

— Тётенька, Дракон — это страшный трёхглавый зверь! — сказал Юлии мальчик, которого звали Ронни, своим детским английским голосом.

Юлия, соглашаясь с мальчиком, закивала головой, и погладила его голову.

— Дракон хочет украсть все мои игрушки, — сказала девочка, которую звали Мэгги.

— Мы, Мэгги, Дракону не позволим украсть твои игрушки, — сказала, улыбаясь ей, Юлия, и, тоже, погладила её по голове.

Англичане о разбойнике Драконе слышали, и глубоко посочувствовали Юлии, и её брату Леонарду.

Обе дамы были одеты в роскошные европейские платья бордового и зелёного цветов. Их головы были покрыты европейскими головными уборами, и обе были увешены очень дорогими украшениями. Было абсолютно ясно, что их мужья-клерки имеют, в английской Ост-Индской компании, очень высокие доходы и зарплаты.

— Мы очень скучаем по Лондону, — хором, сказали дамы.

Юлия, с пониманием, кивнула головой, так как и сама, тоже, скучала по дому.

И дамы, и их мужья, хорошо знали Кантон, с его особенностями и обычаями, и, даже, неплохо говорили по-китайски.

Дальше, все двинулись по площади, вместе, держась за руки, и пробиваясь сквозь толпу. Обе леди, с трудом уберегали свои платья, от повреждений в толпе, и им приходилось ухитряться, чтобы идти по площади. Ронни и Мэгги, по разным поводам, то вскрикивали, выражая своё недовольство, то переговаривались между собой. Они все шли, держась друг друга, и было видно, что леди давно научились передвигаться в толпе, по центру Кантона, в своих роскошных платьях, хотя и с большим трудом, и с большими усилиями.

Минут через пятнадцать, Юлия, её товарищи-матросы, и группа новых знакомых-англичан, оказались у места, на торговой площади, где отбывали публичное наказание преступники, и просто, слегка провинившиеся, и где, также, осуществлялись публичная смертная казнь и быстрые публичные телесные наказания. Все, они увидели группу людей, которые томились под жарким солнцем в деревянных колодках на шеях, называвшихся кангами, и были привязаны к столбу за длинные нетолстые цепи. И англичане, и сопровождавшие Юлию матросы, на этом месте бывали не раз, и ничему не удивлялись. Юлия, тоже, особо не удивилась, так как Европа, в те времена, также, гуманизмом не отличалась. Но, ей стало очень жалко людей, отбывавших публичное наказание.

Канга представляла, из себя, деревянный квадрат, со стороной до трёх футов, весом с пуд и более, и с отверстием для головы, в центре. На кангах были надписи, видимо, как подумала Юлия, имя наказанного, и сам проступок, с размерами наказания. Надзиратели бдительно контролировали ситуацию, и всем любопытным, в профилактических целях, разъясняли, кто и за что приговорён к наказанию. Время от времени, охранники, для всех, кто находился и прогуливался рядом, зачитывали приговоры осужденных, видимо для того, чтобы другим неповадно было совершать проступки и преступления.

— Им повезло, — пояснили англичане, немного знавшие Кантон, и китайские законы. — Чиновник, что их судил, был в добром настроении. Да и родственникам, позволяется их кормить. Сами-то, они, до рта руками достать не могут.

— Один, два или три месяца в канге — и ты свободен, — разъяснил ей, один из её друзей-матросов, тоже, немного знавший китайские порядки. — Могло бы, быть, и хуже, как вон, с теми.

Матрос показал, рукой, в сторону, где восемь мужчин и одна женщина проходили процедуру медленной публичной казни, через удушение в бамбуковых клетках.

Бамбуковая клетка представляла, из себя, усечённую пирамиду, в высоту, чуть выше человеческого роста, и предназначалась для публичной и непубличной казни одного человека, за один раз.

Приговорённые к смерти висели на шеях, на верхних перекладинах, словно в петле, но чтобы смерть не наступила быстро, каждый из них стоял на стопке черепиц, которые, по одной, через интервал времени, по команде старшего надзирателя, убирали.

— За что, их? — спросила Юлия Иголочка друзей матросов.

— Вон, написано, — ответил Юлии один из матросов, кивнув головой на клетки, имея в виду таблички с иероглифами, прибитые повдоль клеток.

Ронни, по-детски прямолинейно, сказал:

— Их всех, мандарин, сюда, велел отправить!

— Их, сюда, стража привела, — добавила Мэгги.

Юлия кинула взгляд на таблички с иероглифами, прибитые на клетках, и непонимающе покачала головой. Вокруг клеток крутились надзиратели-экзекуторы, а праздно шатающиеся люди, видимо, не раз видевшие процедуру казни на этом месте, подходили, смотрели, и быстро уходили.

— Кто-то, за тяжкое преступление, кто-то, за нетяжкое, кто-то, по ошибке, кто-то, по навету, а кто-то, по заказу своего врага. Всё, точно также, как в Европе, — сказал Юлии её товарищ-матрос, который был в Китае не впервые, и знал Кантон.

— Казнят в Европе, казнят в Китае, — заметил, по-философски, другой, сопровождавший Юлию, матрос.

Юлия и английский клерк стали смотреть, на умирающую в клетке, женщину. Та, бедняжка, стояла на цыпочках, и до окончательной смерти, ей оставалось три черепицы. В это время, надзиратель, для всей шатающейся публики, в очередной раз, что-то объявил. Англичанин, тут же, перевёл для Юлии и её друзей:

— Говорит, что дама приговорена к смертной казни за оскорбление собственной свекрови.

— За оскорбление свекрови?! — захлопала глазами Юлия.

— Да, за оскорбление свекрови, — кивнул головой англичанин.

Юлия остолбенела. Затем, она пришла в себя, и спросила англичанина:

— Свекровь княгиня?

Англичанин пожал плечами, подошёл к надзирателю, что-то, того, спросил, затем, вернулся к Юлии, взял за руку свою жену, и сказал им:

— И она сама, и её свекровь из семей ремесленников.

— За оскорбление свекрови — смертная казнь! Дикость! — воскликнула Юлия, с возмущением качая головой.

— Такой, здесь, закон, — сказала англичанка, которая держала, за руку, девочку.

В это время, старший надзиратель приказал, и у всех, кто находился в клетках, из-под ног, убрали по одной черепице. Послышались стоны, приговорённых к казни, и толпа оживилась.

Один из матросов сделал возмущённое лицо, и сказал:

— Как европейская католическая инквизиция. Казнь на костре ещё мучительней.

Другой матрос сказал:

— Оскорбление — это, хотя бы, что-то. У нас, в Европе, "ведьм" ловят и сжигают, кое-где, до сих пор. Считай, совсем без вины.

Юлия приумолкла. Обе англичанки стали качать головами, и возмущаться жестоким приговором, вынесенном женщине. В это время, надзиратель начал, вновь, что-то объявлять. Английский клерк одёрнул Юлию, кивнул на крайнего мужчину, умирающего в бамбуковой клетке, и сказал:

— Надзиратель говорит о том, крайнем.

Юлия поглядела на несчастного китайца, на которого кивнул английский клерк. Тот стоял на цыпочках, и ждал смерти.

Надзиратель продолжал что-то говорить толпе по-китайски, а англичанин переводил для Юлии, и её друзей-матросов:

— Надзиратель говорит, что Чжу Дэ проходит процедуру казни по доброй воле. Вместо какого-то богача, которого приговорили к смерти за крупные расхищения.

Юлия, аж, прикусила язык.

— По доброй воле? Как так? — удивлённо, хлопая недоумённо глазами, спросила Юлия.

— Всё по закону, — ответил английский клерк. — Богач нанял его, заплатил. Семья его получила деньги. Он нанялся на процедуру казни, чтобы его семья не голодала. Его казнят вместо богача, который сейчас, у себя дома, попивает чай.

Юлия была ошарашена.

— Что-за, это, закон такой? Разве так, должно быть? — возмутилась она. — В чём, тогда, смысл наказания?

— Это Китай. Такое здесь, Юлия Иголочка, не редкость, — стали объяснять, ей, английские клерки. — На кангах и в тюрьмах, многие так подрабатывают. Таковы китайские традиции, и ничего не поделаешь.

Юлия глядела на несчастного, и ей стало не по себе. До окончательной смерти, тому, оставалось всего две черепицы. Стоя на цыпочках, он, из-за нужды пошедший на мучительную смерть, вместо преступника-богача, мечтал лишь о том, чтобы надзиратели, побыстрее, убрали две последние черепицы, из-под его ног, и чтобы, вместе с жизнью, закончились все его мученья.

Старший надзиратель, снова, что-то объявил. Английский клерк кивнул на троих преступников, умирающих в бамбуковых клетках, и перевёл, для Юлии, и её друзей матросов:

— Вон те, трое, совершили ночной грабёж торгового склада, и были пойманы. Теперь их казнят.

Юлия внимательно и тщательно осмотрела троих умирающих преступников, с ног до головы, но не увидела, в их обликах, никаких, преступного типа, особенностей. Английский клерк кивнул на другую тройку, умирающих в бамбуковых клетках людей, и разъяснил Юлии и её друзьям:

— А те, трое, что справа от них — это, их соседи, жившие рядом, — продолжил разъяснять клерк. — Надзиратель говорит, что они виновны в том, что по китайскому закону, обязаны были знать заранее о готовящемся преступлении, мол, на то и соседи, и сообщить властям обо всём наперёд, ещё до того, как эти грабители ограбят склад. Они этого не сделали, потому их и казнят.

— Но, они же, наверное, не знали, — возмутилась Юлия.

— По китайским законам, раз соседи, обязаны были знать.

Юлия, и её друзья матросы, покачали головами.

В это время, группа конвойных привела ещё троих несчастных. Первого, из них, быстро привязали, уложив его на живот, на какое-то деревянное приспособление, объявили для толпы, вынесенный судьёй приговор, после чего, стали бить того бамбуковыми палками. После произведённого наказания, несчастного развязали и отпустили восвояси, который, со стонами, весь избитый, еле-еле ковыляя, покинул место наказания. Двух других стали готовить к смертной казни, — одного, через обезглавливание, как тех разбойников, головы которых были выставлены на колах, у городских ворот, другого — через расчленение на части. Силу ужаса усиливали четыре обезглавленных тела, и всё ещё капающая кровь из мест, где ещё недавно были головы, перемещённые, на колах, к городским воротам, и множество мух, облепивших обезглавленные тела, и слетевшиеся, чтоб вдоволь испить крови.

Затем, старший надзиратель зачитал, утверждённый императором смертный приговор, и несчастному преступнику, попавшемуся на какой-то очередной мелкой краже, как сказали ей английские клерки, отрубили голову. Юлия задрожала и закрыла глаза. Надзиратели, тем временем, стали готовить третьего преступника к смертной казни через расчленение. Надзиратель зачитал приговор, особо подчеркнул, что смертный приговор, как и положено, утверждён императором, после чего, дал распоряжение охранникам-исполнителям приступить к казни.

— Пошли отсюда, — предложила Юлия англичанам и своим друзьям-матросам. Я не хочу смотреть, как преступника будут расчленять на части.

В этот момент, казнь началась. Юлии стало очень тяжело на душе, и она двинулась прочь от места казни. Следом, за ней пошли, пробиваясь сквозь толпу, англичане и её друзья- матросы. Кое-как, все они вышли на середину торговой площади, и вновь оказались в плотной гуще народа.

Вдруг, толпа стала расступаться, под напором группы из десяти всадников. Юлии пришлось отойти в сторону, вместе со всеми. Послышались удары медных гонгов, и пронзительные выкрики глашатаев.

То, приближался паланкин с важным вельможей. "Кажется, — это мандарин, подумала Юлия Иголочка, вспомнив то, что говорили ей матросы, ещё задолго до прибытия в Китай. — Их, тут, чиновников большого ранга, так прозвали португальцы, — продолжала свои размышления Юлия, наблюдая за церемонией выхода в город важного чиновника. — Ишь, ты, какой важный".

От народа, под страхом наказания, требовалось, немедленно, очистить путь для торжественной процессии. Все, кто находился вокруг, расступились по сторонам, вместе со своим товаром и скарбом, освободили путь и застыли в почтительных позах.

За всадниками, важно, шагали восемь нанятых мальчишек, по четыре в два ряда, которые несли, для всеобщего обзора, словно ружья на плечах, опознавательные знаки приближающегося вельможи.

За ними, через интервал, следовали ещё восемь мальчишек, и тоже, по четыре в два ряда. Они несли таблички красного цвета, установленные на древках, словно флажки, на которых, крупными чёрными иероглифами, были написаны имя, чин, должность, и все достоинства мандарина.

Ещё, через интервал, важно вышагивали два барабанщика, с медными гонгами и, время от времени, ударяли в них, оповещая толпу о приближении очень важной персоны.

Следом, за барабанщиками, шагали два глашатая, и каждый из них держал в руке хлыст. Глашатаи орали, во всё горло, пронзительными криками, предупреждая простой люд о приближении мандарина, а всех зазевавшихся, непонятливых и неуспевших посторониться ротозеев, награждали ударами хлыстов, отгоняя тех от пути следования, и прививая им, таким образом, любовь и почтение ко всем китайским мандаринам.

На глазах Юлии, два торговца, неуспевшие отскочить со своим объёмным скарбом и непроданным товаром, получили по спинам по несколько ударов хлыстом от обоих глашатаев. Торговцам пришлось бросить товар, отскочить в сторону, и слиться с толпой.

За глашатаями, шли восемь воинов и, для устрашения народа, как особый атрибут чиновничьей власти, несли цепи: по приказу мандарина, они, всегда были готовы, моментально заковать в цепи любого, кто вызовет гнев вельможи, и препроводить того, куда следует.

Вслед, за этими воинами, шагали двое слуг чиновника, и по очереди несли большой красный зонт, для защиты мандарина от жаркого солнца, если тому захочется пройти пешком.

Ещё, два слуги несли "веер скромности", который предназначался для того, чтобы закрывать вельможу от всех посторонних глаз, на случай, если тот, в пути, захочет переодеться в другую одежду, например, при резкой смене погоды.

Запас одежды, в большом сундуке, тащили, на коромыслах, четыре здоровых мужика, вслед за веером скромности. Было видно, что им приходилось, особенно, тяжело.

За сундуком, следовал первый эскорт охраны, из восьми пеших воинов, вооружённых ружьями и саблями, и которые, в любую секунду, готовы были выполнить любой приказ мандарина.

Вслед за первым эскортом, через интервал, двое слуг несли ещё один зонт, с особым знаком мандарина, а ещё, через интервал, шагал второй эскорт пешей охраны, из восьми воинов, также, вооружённых ружьями и саблями.

Наконец, ещё через один интервал, после второго эскорта охраны, восемь мужиков — четверо спереди, и четверо сзади, за длинные поручни, на плечах, торжественно и неспеша, несли зелёный паланкин крытого типа, с восседавшим в нём мандарином. По бокам, паланкин сопровождали по одному всаднику.

За паланкином плелась свита, из двенадцати чиновников невысокого ранга, а конный отряд охраны, из восьми всадников, замыкал процессию.

Паланкин представлял, из себя, небольшую будку, как у кареты, с причудливой крышей. Его окошки, и свисающие шторки, были открыты настежь, чтобы восседавшая в ложе персона, была хорошо видна простому люду.

Сам мандарин был здоровенным розощёким мордоворотом, лет пятидесяти свиду. Рубиновый шарик, на его головном уборе, указывал на то, что мандарин занимал очень-очень высокий государственный пост. На его платье, на груди и спине, были нашиты суконные квадраты, с изображением журавля, что указывало на то, что этот мандарин был бюрократом на гражданской службе, а не начальником в войсках, ибо у тех нашивались изображения львов, тигров, леопардов и других зверей. Толпа, уступая дорогу мандарину, продолжала расступаться перед конным отрядом. Мандарин, из паланкина, очень кокетливо, хитро, и высокомерно смотрел на окружающий его народ и, время от времени, поворачивал свою голову из стороны в сторону, показывая себя толпе, и, делая, при этом, очень пренебрежительную мину. Мандарину, в это время, казалось, что все, кто находится на площади и на улице — это букашки, по сравнению с ним, и, лишь, он один — большой-пребольшой мандарин, а все те, кто вокруг, должны трепетать и дрожать перед ним. Мандарин бросил взгляд на Юлию, посмотрел на неё две секунды, поймав её взгляд, после чего, отвёл взгляд на толпу, продолжая наслаждаться своим мандариновым положением.

В это время, он напоминал, чем-то, довольного жирного кота. Было абсолютно ясно, что ему живётся в Китае очень-очень хорошо.

Мандарин, от получаемого им удовольствия, при прохождении через расступившуюся толпу, попеременно щурил, то левый, то правый глаз, и, в это время, казалось, что мандарин, вот-вот лопнет от осознания своей собственной важности.

Чиновники в свите, шедшие за паланкином, также, имели очень важный вид. Каждый, из них, ощущал особую важность своего начальника, а заодно, и свою важность, всвязи с тем, что он работает чиновником, под руководством такого большого мандарина. Каждый, из членов свиты, в это время, в душе, мечтал и надеялся тоже стать, со временем, большим мандарином. И почти, каждый, из членов свиты, мечтательно представлял себе, что, когда-нибудь, настанет тот счастливый день, когда и его вынесут на торговую площадь в зелёном паланкине, также, как их начальника сейчас, и все-все, находившиеся вокруг, будут, перед ним, расступаться и трепетать.

Юлия Иголочка, всё это время, смотрела на мандарина, находясь, от него в десяти шагах, и думала об убогости его, как она, сразу же, поняла, высокомерной душонки. "Все простолюдины, для него, букашки. Надо же, какая "важность", — размышляла она. — Ведь, мог бы, в карете проехать, но нет, в паланкине по городу передвигается, себя показывает — вот, я какой! Такой же, как наши министры".

— Это, и есть Кантон, это, и есть Китай, — одёрнул Юлию, от размышлений, английский клерк.

— А это — мандарин, — показал, в сторону вельможи, другой клерк. — Так, здесь, европейцы называют больших чиновников.

Когда мандарина пронесли, а вместе с ним проковыляли его свита, и его всадники, толпа, вновь, сомкнулась, и все, снова, занялись торговлей.

Юлия Иголочка, её друзья-матросы, и англичане двинулись по площади, пробиваясь сквозь множество народа, чтобы выйти на улицу, ведущую к дому Чен-цзы. Вскоре, все они вышли на улицу и двинулись по ней, с большим трудом пробиваясь через множество торгующих, покупающих, и праздно шатающихся людей. Наконец, они прошли самое многолюдное место, и далее, к дому Чен-цзы, шли, уже, свободно. Подойдя, к мебельной мастерской, Юлия стала прощаться со своими новыми английскими знакомыми.

— До свидания, дети, — сказала Юлия детям, погладив их по голове.

— Мама сказала, что мы опять поплывём в Лондон на корабле, — сказала Юлии Мэгги.

— Да, на корабле. На чём же ещё? Но, не скоро, Мэгги, — сказала ей мама.

Ронни сказал Юлии:

— Мы плыли в Китай много дней и ночей. А я хочу, домой, в Лондон, к бабушке и дедушке.

Юлия закивала головой.

— Да, да, Ронни, мы, тоже, плыли в Китай много дней и ночей. И я, тоже, хочу домой, — стала кивать головой Юлия, и её, тоже, стала одолевать тоска по дому.

— Так давай, сегодня и поплывём с тобой в Европу, — сказал Ронни.

— И я хочу домой — заверещала Мэгги.

— Дети! Перестаньте, — стали их усмирять мамы.

Ронни и Мэгги приумолкли, и леди, мать мальчика, сняла, со своей шеи, золотой дорогой медальон, с бриллиантом в центре, одела его на шею Юлии, и сказала ей:

— Возьми мой медальон. Это — мой талисман. Пусть, он оберегает тебя от всех несчастий, в пути, Юлия Иголочка.

Другая дама, мать девочки, сняла, со своей груди дорогую китайскую, украшенную драгоценными изумрудами брошку, и прицепила её на грудь Юлии.

— Вот, тебе, Юлия Иголочка, моя брошка. Пусть, она, тебя, согревает в непогоду.

— В Европу, можешь вернуться на любом нашем английском корабле, — сказали ей, в один голос, английские клерки.

Юлия Иголочка поблагодарила своих новых английских знакомых. Затем, она и её друзья-матросы, распрощались с ними, и после того, как дети помахали им ручками, Юлия, со своими друзьями-матросами, двинулась в сторону дома Чен-цзы. Матросы уверенно вели её к месту назначения. Пройдя десять шагов, Юлия стала обмениваться впечатлениями со своими товарищами:

— Я, то, думала, что в Китае люди живут хорошо, а здесь, почти также, как и у нас, — поделилась мыслями, с моряками, Юлия.

— У нас, в Европе, всё же, маленько лучше, — сказал один из матросов, не соглашаясь с Юлией.

— Ненамного, и не везде, — заметила Юлия.

— Богачам, мандаринам, князьям и феодалам везде живётся очень хорошо, — сказал ей матрос.

— Ещё лучше — королям и императорам, — добавил её товарищ.

Юлия вздохнула, и с сожалением сказала:

— Жаль, что весь мир так жёстко поделён на бедных и богатых, на рабов и господ. Да ещё, всем нам, отравляют жизнь драконы и разбойники.

Юлия, и сопровождавшие её матросы, пошли быстрее. Матросы знали этот город по предыдущим рейсам, и почти ничему не удивлялись. Для Юлии, многое было вдиковинку. Проходя мимо шикарного здания, Юлия спросила:

— Это, ихний храм?

— Нет, это дом одного ихнего мандарина, — ответили ей матросы.

Возле дома этого мандарина, Юлия увидела ковыляющую девушку, лет семнадцати на вид. Она еле шла, хромала и ковыляла возле калитки. Было ясно, что у неё нездоровы обе ноги.

— Бедняжка! — сказала Юлия своим спутникам.

Матросы заулыбались, и покачали головами.

— У богатых, здесь, в Китае, причуды такие, — сказал один из матросов.

— Какие ещё причуды? — не поняла Юлия.

Матросы, не сбавляя шага, стали объяснять ей:

— Многие китайские богачи, особенно на севере Китая, своим дочерям, с раннего возраста, накрепко забинтовывают ступни, на весь период детства, — сказал один из матросов. — А девочку, всё детство, мучает боль. Обычай!

— Ступня не растёт, как положено природой, и вырастает уродливой, — добавил другой её спутник. — Красивой, в их понимании. Перебинтовку ног, девочке, делают раз в неделю.

Юлия остановилась, как вкопанная, и стала хлопать своими прекрасными глазами.

— Зачем? — вдруг, спросила Юлия, продолжая хлопать глазами.

— Чтоб, всему простолюдью, лишний раз показать, что богатые могут не работать, — пояснили ей, остановившись, матросы. — В Китае, девушку с нормальными ногами, ни один богач замуж не возьмёт. Таковы, тут, обычаи. А вот, в китайском императорском дворце, и у всех маньчжуров, такого обычая нет.

Юлия и матросы возобновили шаг.

— Какая дикость! И что красивого в изуродованной ноге? Не хочешь, не работай, если состояние позволяет. Нога дочери то, причём? — возмутилась Юлия. — Богачи, здесь, какие-то шарахнутые.

— Сознание богачей, здесь, так устроено, — сказал один, из её спутников. — Они, тут, считают, что поступают очень мудро, уродуя ноги своим дочерям. Считают, что это, престижно.

Юлия была ошарашена. Она, ещё раз, оглянувшись, взглянула на хромающую девушку, ухмыльнулась и ускорила шаг. Она никак не могла понять, какой престиж в изуродованных ногах.

Наконец, они все уткнулись прямо в дом Чен-цзы.

— Ну, вот, пришли, — сказали Юлии матросы.

Юлия поблагодарила матросов за то, что те выполнили приказ капитана и проводили её, после чего, попрощалась с ними, потом постучалась в ворота, и когда они открылись, переступила порог владений Чен-цзы.

___