— Уолтер, какие новости?
Патрик подмигнул не в меру любопытной служащей почты, чем смутил ее и заставил скрыться за стойкой.
— Мне удалось узнать имя девушки, которая работала у Майерса, сэр.
— Ну и кто она?
— Некая Кристиана Диксон. По крайней мере, так она назвалась при приеме на работу.
— Я так и думал. Спасибо, Уолтер, ты прекрасно поработал.
— Не за что, сэр. Какие будут дальнейшие указания?
— Пока никаких. Если что, я с тобой свяжусь.
Попрощавшись с Уолтером, Патрик отправился в магазин. Машину он оставил припаркованной у почты. Ему хотелось немного пройтись пешком и привести мысли в порядок.
Итак, он оказался прав: Кристиана и наследница Майерса — одно и то же лицо. Если так, то, значит, адвокатская контора уже приступила к ее розыску. Оставалось надеяться, что Кристиана не успела завести в Вилуоки сколько-нибудь значимые дружеские связи. О том, что она живет на его ферме, никому не известно. Следовательно, необходимо просто переждать то время, пока ее будут искать. А для этого надо запастись провизией, чтобы сократить свои выезды в город до минимума.
— Нет, я не позволю никому отнять тебя у меня, — произнес Патрик вслух, готовый бороться за свою любовь до конца.
И тут его посетила замечательная мысль…
Воспользовавшись отсутствием Патрика, Кристиана решила навести порядок в его спальне. Каждая вещь в комнате, несмотря на то, что он обосновался в ней сравнительно недавно, носила на себе отпечаток его присутствия. Вот небрежно брошенная на кресло белоснежная сорочка. Кристиана, взяв ее, поднесла к лицу — она хранила тонкий аромат Патрика. Вот небольшой саквояж, с которым он всегда отправляется в поездки. Кристиана еле удержалась, чтобы не заглянуть в него. Вот газеты, которые он читает. Вот…
Неловко повернувшись, Кристиана задела стопку на столике у кровати, газеты упали и рассыпались. Она опустилась на колени и начала собирать их, как вдруг ее взгляд выхватил напечатанное типографской краской знакомое имя, заставив сердце предательски сжаться. Беннет Майерс…
Кристиана читала, и слезы лились по ее щекам. Добрый друг Беннет не забыл о ней. Он оставил ей все, чем владел. Но для нее не это имело значение. Ей было необыкновенно важно, что старый мастер проявил свою заботу даже тогда, когда этого нельзя было ожидать. Однако что означает подобная находка в комнате Патрика? От пронзившей ее догадки Кристиана похолодела. Неужели у него есть причины скрывать от нее статью о Майерсе? Нет, нет, необходимо гнать от себя подобные мысли! Но неожиданно многочисленные мелочи, на которые она прежде не обращала внимания, показались ей значительными. Господи, да ведь Патрик не раз проявлял интерес к ее занятиям живописью! С чего бы это так волновало коммивояжера? Почему он нанял ее? Почему предложил платить жалованье? Ведь, ему ничего не было известно о ней.
Или, наоборот, известно достаточно, для того чтобы притвориться влюбленным и ждать удобного случая. Какого? Жениться на ней и получить неограниченный доступ к деньгам Беннета?
Кристиана не знала, что и думать. Она была близка к панике, поэтому поспешила взять себя в руки.
— Успокойся! — приказала себе Кристиана. — У тебя нет никаких доказательств того, что чувствами Патрика руководит корысть. Он еще не предложил тебе руку и сердце.
Чтобы прийти к окончательному выводу, ей необходимо было увидеть Патрика и выслушать его объяснения. Она прошла в кухню и, сев на жесткий стул, стала ждать, когда он вернется из Вилуоки. Брайтон, словно чувствуя, что сейчас не время затевать обычные игры, ограничился тем, что свернулся у ног хозяйки.
Кристиана не могла сказать, сколько прошло времени до того момента, когда ее слух уловил шум подъехавшей машины. А спустя некоторое время в комнате появился Патрик.
На лице молодого человека читалось странное выражение, словно он готовился к чему-то важному. Прошествовав через всю кухню, Патрик опустился перед Кристианой на одно колено и, достав из кармана маленькую коробочку красного бархата, произнес:
— День, когда я нашел тебя спящей на чердаке моего дома, стал самым светлым в моей жизни. Я смотрел на тебя и думал: вот та, ради которой я дышу. И так я говорил себе каждое утро, сжимая тебя в объятиях. И так готов твердить до скончания моего земного пути. Сегодня и сейчас, Кристиана Диксон, я прошу тебя стать моей женой и даровать мне величайшее блаженство на свете. — С этими словами Патрик достал из коробочки изящное кольцо и протянул любимой.
— Нет!
Кристиана оттолкнула его и, побледнев, отбежала в угол. Она услышала именно те слова, которым так обрадовалась бы еще вчера и которые напугали ее сегодня.
— Нет! Ты лжешь! Мне известна правда! Я действительно верила тебе, я любила тебя, а ты оказался всего лишь жалким охотником за состоянием. Я ненавижу тебя!
Швырнув газету со злополучной статьей ему в лицо, Кристиана бросилась в свою комнату и захлопнула дверь. Рыдания и обида душили ее, и она дала волю слезам, зарывшись лицом в подушку, чтобы он не мог слышать ее.
Патрик в растерянности застыл посреди кухни, продолжая сжимать в руке кольцо, ставшее теперь ненужным. Случилось то, чего он так опасался. Первым его желанием было броситься вслед за Кристианой, открыться ей, объяснить, убедить… Но что-то говорило ему о безнадежности подобной затеи. Слишком уж все запуталось.
Потрепав испуганно притихшего Брайтона по шерстке, Патрик вышел из дома. Он решил, что будет лучше провести эту ночь в другом месте.
Звук отъезжающего автомобиля заставил Кристиану, скрывшись за шторой, выглянуть в окно. Так и есть, Патрик предпочел уехать, нежели дать ей объяснения. Трус! Сбежал, даже не простившись! Не сделав попытки примирения!
Кристиану переполнила злость. Нет, ни на Патрика, а на себя. За свою непроходимую глупость. За то, что поверила недостойному мужчине. Она больше не может оставаться в доме, где все принадлежит ему, ни минуты, ни секунды!..
Когда все вещи были собраны, Кристиана в последний раз обошла дом, где познала счастье любви и боль предательства. Перед тем как оставить ферму, она попыталась отыскать Брайтона, но тот как сквозь землю провалился. Ей не хотелось оставлять кота Патрику, но он словно сделал свой выбор. Прощай, Брайтон! Прощай, «домик тети Пейдж», которая так и не дождалась своего счастья!
Повесив этюдник на плечо, Кристиана взяла в руки чемодан и медленно зашагала по дороге. Бледная луна, скупо роняющая свет, была ее единственной спутницей…
Патрик толкнул дверь, и она отворилась. Несмотря на то, что был уже полдень, в доме царила тишина. Он прошел в спальню Кристианы и, не обнаружив ее там, отправился по всем комнатам. Перед тем как войти в библиотеку, он замешкался, вспомнив, как она запрещала ему появляться там, обещая устроить сюрприз.
Оказавшись внутри, Патрик медленно окинул взглядом пустое помещение и с тяжелым вздохом опустился на стул. Кристиана ушла, покинула его дом, сбежала, лишь бы не встречаться с ним. Неужели он такое чудовище в ее глазах? Патрик вопросительно взглянул на свое отражение в зеркале. Оно ответило ему счастливой улыбкой, словно не имело к нему никакого отношения!
Недоуменно нахмурившись, Патрик встал и, приблизившись, обнаружил, что это вовсе не зеркало, а искусно написанный портрет. Его портрет. Вот какой сюрприз готовила ему Кристиана!
Взяв холст, Патрик отнес его в кухню и поставил на каминную полку. Как печально! Он вновь одинок, словно судьба нарочно забавляется с ним, то даря счастье, то отнимая его.
— Пора возвращаться в Нью-Йорк, к работе. Только там я смогу забыть о тебе, Кристиана… Смогу ли?
Неожиданно что-то пушистое возникло у его ног и стало, ласково мурлыча, тереться о них. Патрик нагнулся, подхватил кота на руки и крепко прижал к себе.
— Брайтон, дружище, неужели Кристиана забыла о тебе? Или же ты сам решил остаться со мной?
Так как первое было маловероятным, то Патрик решил, что недолюбливающий его кот в данном случае неизвестно почему предпочел остаться с ним.
Он вопросительно взглянул в казавшуюся такой безразличной усатую мордаху животного и спросил:
— Ну что, Брайтон, поедешь со мной в Нью-Йорк?
Покончив с необходимыми формальностями, адвокаты ушли, и Кристиана осталась одна в доме, опустевшем со смертью Беннета. Она медленно переходила из комнаты в комнату, вызывая в памяти мгновения, когда художник был жив и они часами беседовали у этого камина, или пили кофе за этим столиком, или читали эти книги, или… Эти «или» Кристиана могла продолжать до бесконечности.
Оказавшись в мастерской старого друга, она обнаружила все в полной неприкосновенности, как было оставлено самим художником в тот последний раз, когда он был здесь. На мольберте стояла неоконченная работа. Очевидно, поверенные, составлявшие опись имущества, не знали, стоит ли считать ее ценностью.
Но для Кристианы она была дороже всего, так как заключала в себе живую мысль мастера, существующую и по его смерти. Ей было известно, что, покуда полотно не завершено, его создатель и днем и ночью думает о нем, вынашивает в голове образы, живет в нем. Так учил ее сам Беннет, и у нее не было причин усомниться в его словах.
Воспоминания об учителе заставили Кристиану взять себя в руки. Ей необходимо было действовать, чтобы забыть обо всех неприятностях, что свалились на нее в последнее время. «Не разменивайся по мелочам», — некогда сказал ей Беннет. И она последует его совету…
После тщательных поисков Кристиана обнаружила в кабинете телефонную книгу и, связавшись с бывшей экономкой Майерса, предложила ей вернуться на прежнее место. Пожилая женщина, тяжело пережившая смерть хозяина, с радостью согласилась. Так же поступила и горничная Элис.
Покончив с делами, Кристиана сварила себе кофе и уютно устроилась в маленьком салоне рядом со спальней. Спать не хотелось, поэтому она включила телевизор и, бесцельно нажимая кнопки на пульте, погрузилась в свои мысли.
Первым ее желанием, когда адвокаты огласили волю покойного, было отказаться от этого дома в пользу одной из благотворительных организаций, которым так часто помогал сам Беннет, а для себя снять небольшой коттедж неподалеку. Но после в ее памяти всплыл один из последних разговоров с учителем, в котором он, весело посмеиваясь, признался, что уродливое здание, состоящее из разных по стилю частей, исключительно его выбор. И Беннет рассказал ей историю одного из своих друзей.
Талантливый кулинар, перед которым преклонялись даже французские мэтры, в один прекрасный день решил сменить профессию и податься в архитекторы. Он столь свято верил в свою интуицию, что приступил к делу незамедлительно, невзирая на уговоры знакомых заниматься «своим делом». Не стоит говорить, что столь грандиозная затея обошлась ему в немалую сумму. Бедняга даже вынужден был влезть в долги.
И вот наступил день, когда, собрав друзей и многочисленную прессу, он представил на их суд свое творение. Увы, вкусы кулинарные и архитектурные у публики не совпадали. Оценка была просто убийственной. Газеты наперебой выдумывали самые изощренные прозвища для нового дома, из которых «смерть от бланманже» и «ужас в сахаре» были самыми безобидными.
Бедный создатель нелепого сооружения чуть не наложил на себя руки. Он признался Беннету, что с детства мечтал проектировать дома, но судьба распорядилась иначе: ему удалось снискать признание на поприще, которое он ненавидел. Тогда Майерс, уже будучи художником с мировым именем, купил у него дом и поселился в нем.
Словно по мановению волшебной палочки те же издания, что вчера поливали ядом горе-архитектора, в унисон заговорили о новом стиле в зодчестве, который пришелся по душе знаменитому мастеру. Счастливый кулинар, признанный новатором, вновь вернулся к плите, а Беннет Майерс получил право говорить, что живет в «заветной мечте» своего друга.
Воспоминания немного развеселили Кристиану. Она придвинула к себе старомодный телефон и набрала номер в «Лаверли».
Трубку снял Генри. Услышав голос брата, Кристиана с трудом удержалась от рыданий. Стараясь говорить как можно беспечнее, она поинтересовалась:
— Как дела, братишка?
В ответ на нее обрушилась лавина вопросов.
— Ты где, Кристи? У тебя все в порядке? Мы очень переживаем за тебя! Ничего не случилось?
— У меня все просто великолепно, Генри. Как Дик? Он все еще сердится на меня?
— Ох, Кристи! Ты же не знаешь: Дик женится!
— На ком? Когда?
— На очень милой девушке по имени Гвен. Свадьба состоится на следующей неделе в пятницу.
— Генри, передай Ричарду, что если он не возражает, то я приеду.
На другом конце провода возникло минутное замешательство, а затем юношеский бас Генри сменился мужественным голосом Ричарда:
— Здравствуй, сестренка, как ты могла подумать, что я могу быть против твоего приезда? Мы все с нетерпением ждем тебя.
Ричард говорил с такой теплотой и нежностью, что у Кристианы запершило в горле, и она, наскоро попрощавшись, положила трубку. Теперь, когда никто не мог услышать ее, она дала волю слезам. Как глупо мы поступаем порой, когда не ценим любовь близких нам людей, и как печально осознавать собственную глупость!
Кристиана не могла объяснить, что удерживало ее все эти годы от общения с братьями. Единственная причина, которую она находила, была нелепая детская обида. Она решила, что, пока не поздно, должна научиться исправлять ошибки. И первое, что ей предстояло сделать, — это вернуться домой.