— Нет, как он мог так поступить с бедняжкой Дайаной?!

С такими словами Синтия Бойль словно вихрь ворвалась в чайный салон закрытого женского клуба, расположенного в самом центре Лондона.

Собравшиеся для пятичасового чая дамы встретили ее недоуменными взглядами. Им редко приходилось видеть председательницу в столь возбужденном состоянии. Обычно мисс Бойль была сама невозмутимость.

— Ты о ком? — спросила ее Мелисса Трой-Ларк, хорошенькая блондинка, звезда одного из телеканалов.

— Конечно же об этой скотине Ридли. Он разорвал помолвку с Дайаной Уорвик. Причем поступил самым возмутительным образом. — Синтия буквально задыхалась от праведного гнева.

— Неужели возможно придумать что-либо изощреннее истории с Кэролайн Аскотт? — полюбопытствовала Августа Стоунбери, которая являлась завсегдатаем клуба в то время, когда не находилась в очередной археологической экспедиции.

— После того как она оказалась брошенной Николасом Ридли прямо у алтаря, Кэролайн год не показывалась в обществе. Надеюсь, с Дайаной такого не случится, — промолвила ее соседка по столику, Индия Гарви, миниатюрная шатенка с живым взглядом карих глаз.

— Что на этот раз? — Мелисса желала узнать подробности.

— Он дал интервью этой мерзкой «Трибуне», в котором облил бедняжку Дайану грязью. — И Синтия потрясла перед лицами присутствующих зажатой в руке газетой. — Вы только послушайте:

Я вынужден расторгнуть помолвку с мисс Дайаной Уорвик, так как у меня нет уверенности в том, что она сможет стать подходящей супругой для человека моей профессии. Она слишком неразборчива в связях…

— И это о Дайане?! — Августа Стоунбери изумленно покачала головой.

— Если кого-нибудь интересует мое мнение, то она сама виновата в том, что случилось. Не стоило показываться в опере в обществе этого плейбоя Кавендиша. Во всяком случае, прежде чем Ридли не надел ей на палец обручальное кольцо. Если на нее не подействовал пример Кэролайн, значит, она глупая гусыня.

Головы всех женщин разом повернулись к проговорившей это. А Синтия развела руками и возмущенно ответила:

— Не понимаю, как ты можешь принимать сторону Ридли, Лаванда? Он ужасный женоненавистник и тебе это известно!

Та, кого она назвала Лавандой, поднялась из кресла, стоящего в небольшой нише, и, пройдя через комнату, остановилась у камина. Взгляды присутствующих в салоне дам последовали за ней.

Любой приверженец британской красоты вряд ли посчитал бы ее за идеал. Слишком нетипично смотрелась мисс Лаванда Лир на фоне большинства своих приятельниц. В ней не было той отстраненной холодности, так свойственной «дочерям Альбиона». В то же время только слепец назвал бы ее уродливой.

Невысокая, с прекрасной фигурой и чуть смугловатой кожей, по словам матери доставшейся ей в наследство от предка-креола, она неизменно привлекала взгляды мужчин, где бы ни находилась. Это могло бы стать неплохим подспорьем при выборе мужа, но…

Изумрудные глаза смотрели слишком прямо и вызывающе, а коралловые губы слишком часто кривила скептическая усмешка, отпугивая любителей «тихого и уютного домашнего очага».

В Лаванде вообще все было слишком. Яркая, захватывающая и непредсказуемая — вот три слова, точнее всего характеризующие младшую дочь известного политика Джеймса Лира.

Собственно, даже среди многочисленных родственников, заседающих в палате лордов, возглавляющих крупные компании и заправляющих делами на Лондонской бирже, Лаванда разительно выделялась особым взглядом на жизнь.

Достаточно было представить качества истинной леди из благородного английского семейства с точностью до наоборот, и портрет мисс Лир обретал полную завершенность. Тактичность растворялась в прямолинейности, скромность тонула в уверенности, а женственность и хрупкость безнадежно гибли, придавленные интеллектом.

Лаванда с самого детства делала только то, что считала нужным, и не обращала внимания на протесты и желания окружающих. Когда на семейном совете было решено, что ей стоит, согласно традиции женщин рода Лир, поступить в Оксфорд на факультет английской литературы, она не выразила ни малейшего протеста… и блестяще сдала экзамены в Кембриджский университет, избрав своей специальностью лингвистику.

В неполные тридцать лет Лаванда считалась одним из наиболее перспективных исследователей в области языкознания, специализировалась на группе азиатских языков и имела ряд серьезных публикаций в ежегодных научных сборниках Королевской академии.

Членом этого женского клуба Лаванда стала совсем недавно, но с ее мнением по тому или иному вопросу считались в неменьшей степени, чем с мнением самой мисс Бойль. Возможно, именно поэтому Синтия так встревожилась, обнаружив, что Лаванда имеет несколько иной взгляд на историю с Дайаной Уорвик.

Убедившись, что внимание всех дам приковано к ней, Лаванда пояснила свою точку зрения:

— Я вовсе не стараюсь найти оправдание для Николаса Ридли. Вам прекрасно известно, как мне ненавистны мужчины, старающиеся свести роль женщины в современном обществе до ведения домашнего хозяйства и воспитания детей…

Лаванда говорила медленно и четко, словно взвешивала каждое слово. Ее длинные тонкие пальцы перебирали бусины жемчужного ожерелья, три раза обвивающего шею.

— Однако стоит признать: и Кэролайн, и Дайана вели себя крайне неразумно. Мне нисколько не жаль их, потому что обе замахнулись на кусок пирога, откусить от которого были не в состоянии. По-моему, если в качестве будущего мужа выбран Ридли, то стоит проявить хоть каплю ума и сдержанности.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что при желании смогла бы с легкостью заполучить его? — оживилась Августа. Она всегда первой чувствовала, когда затевалось что-либо интересное, и готова была принять в этом активное участие.

— Мистер Ридли, конечно, не в моем вкусе. Чтобы подвинуть его на определенные шаги, придется заставить мозги работать на полную мощность, но… ничего невозможного нет. — И Лаванда сделала небрежный жест рукой.

— Мне кажется, ты слишком самонадеянна. — Синтия покачала головой в знак того, что подвергает сомнению все сказанное ею. — Даже приложив массу стараний, ты не сможешь заставить Николаса Ридли повести тебя к алтарю. Пусть Дайана и Кэролайн не блещут интеллектом, но они самые прекрасные создания в нашем кругу. Ридли — шовинист и деспот, однако он мужчина, а все мужчины неравнодушны к красоте.

— Хочешь сказать, что если я не куколка с фарфоровой белизны кожей и взглядом робкой лани, то мои шансы невелики? — Лаванда усмехнулась и обвела взглядом женщин, присутствующих на чаепитии. — Что ж, я готова поспорить с этим утверждением.

— Пари?! — возбужденно воскликнула Августа, принимая на себя обязанности рефери.

Она вскочила со своего места и заняла позицию между Лавандой и Синтией. Остальные оживленно зашумели, понимая, что дело принимает самый невероятный оборот.

— Я согласна, — с завидным спокойствием сообщила Лаванда и повернулась к Синтии. — А ты?

— Не вижу причин отказываться от столь заманчивого предложения.

Мисс Бойль даже не скрывала радости от перспективы утереть нос потенциальной сопернице. Срок ее председательства в клубе подходил к концу, а она намеревалась удержаться на этом посту, чего бы это ни стоило. События, происходящие в данный момент, были ей только на руку.

— Отлично, леди, тогда оговорим условия. — Августа Стоунбери потерла руки и с самым заговорщицким видом продолжила: — В случае победы мисс Лаванды Лир, которая заключается в том, что мистер Николас Ридли проследует с ней к алтарю, она…

— Занимает место председательницы клуба на следующий срок, — предложила Индия Гарви, весело сверкнув глазами в сторону Синтии.

— Согласна.

Лаванда позволила губам чуть заметно растянуться в улыбке. Что может быть приятнее, чем возможность позлить председательницу, давно вызывающую у нее недовольство своим гипертрофированным снобизмом и высокомерием?

— Если же удача окажется не на стороне мисс Лир, она… — продолжила Августа Стоунбери, обращаясь к Синтии.

— Должна будет добровольно отказаться от членства в нашем клубе. — Мисс Бойль даже не сочла нужным скрыть неприязнь, испытываемую к сопернице.

— Что ж, не назову это справедливым, однако таково ваше право. — Августа глубоко вдохнула и резко выдохнула. — Итак, какие сроки для исполнения пари установим?

— Последнюю помолвку Ридли разорвал спустя четырнадцать дней после ее заключения, — заметила Мелисса. — Почему бы нам не остановиться на этой цифре?

— Отлично! Две недели на исполнение задуманного. Тебя устраивает такой срок, Лаванда? — Синтия с вызовом взглянула на стоящую перед ней молодую женщину.

Лаванда невозмутимо встретила ее испепеляющий взгляд и ответила на него ослепительной улыбкой.

— Вполне. Ровно через две недели я обещаю повторить трюк Ридли и брошу его у алтаря. Да свершится возмездие!

— Почему? Ну почему я ввязалась в подобную авантюру? — спрашивала себя Лаванда, проснувшись на следующее утро в своей квартире.

Она лежала в постели, искренне кляня охвативший ее накануне азарт. Сегодня ей уже не казалось, что победа над Николасом Ридли достанется малой кровью.

Нет, Лаванда вовсе не разуверилась в собственных силах. Мужчины, окружающие ее в повседневной жизни, не являлись для нее загадочными и непостижимыми существами, однако Ридли несколько выбивался из общей массы.

Сделавший к тридцати семи годам блестящую дипломатическую карьеру, он постоянно потрясал общество скандалами, связанными с его нетерпимостью к женскому легкомыслию. Даже самая незначительная вольность со стороны очередной подружки вела к безоговорочному разрыву всяческих отношений. Недавний случай с Дайаной Уорвик был тому ярким примером.

— Синтия права: у меня нет никаких шансов, даже если я предстану перед ним в образе идеальной женщины. Любой из его приятелей по первому требованию представит Ридли полный отчет обо мне. И если его не испугает моя репутация, то, значит, небеса перевернулись.

Беседуя сама с собой, Лаванда выбралась из-под одеяла и, набросив на плечи халат, принялась мерить спальню шагами. Она всегда так поступала, когда требовалось привести мысли в порядок и принять какое-либо решение.

— Что ж, надо набраться мужества и признать свое поражение. В конце концов в Лондоне немало клубов, которые будут рады принять меня в свои члены, после того как Синтия Бойль отпразднует победу.

Молодая женщина глубоко вздохнула. Вот если бы свершилось чудо и Николас Ридли уехал из Лондона, тогда все сложилось бы иначе. Встретиться с ним там, где ее никто не знает…

Лаванда остановилась и устремила задумчивый взгляд в окно, из которого открывался прекрасный вид на Темзу. При покупке квартиры она руководствовалась прежде всего тем, чтобы других зданий в поле зрения не наблюдалось, поэтому можно было не закрывать великолепную панораму шторами.

Наблюдая, как утренний туман серой дымкой стелется по реке, Лаванда подумала о том, что ее будущее представляет собой аналогичную картину: расплывчато и непредсказуемо.

Мысли плавно перешли с Николаса Ридли на мужчин вообще, а затем и вовсе перескочили на неустроенность личной жизни. Обычно Лаванда гнала их прочь, но в некоторых случаях, как, например, сейчас, они обходили внутреннюю цензуру и мучили ее, рисуя самые мрачные картины.

Независимость и самоуверенность, которые она нарочито выпячивала при общении с окружающими, были лишь попыткой скрыть боль одиночества. Видит Бог, как сильно ей иногда хотелось поменяться местами с самой пустоголовой, но очаровательной представительницей своего пола только для того, чтобы ощутить любовь мужчины, страстную и всепоглощающую…

Резкий звонок телефона вывел ее из задумчивости. Гадая, кому она обязана подобным вниманием в такую рань, Лаванда поспешила снять трубку.

Это оказалась Индия Гарви, которая с самых первых дней появления мисс Лир в клубе стала ее преданной подругой. Индия неизменно восхищалась всем, что она делала, говорила или думала, и стремилась подражать ей в образе жизни. Интересы Лаванды были для нее превыше всего.

Если кто-то и сомневался в женской дружбе, то Индия Гарви являлась живым доказательством ее существования. Лаванда ценила это и старалась отвечать взаимностью, хотя подобное обожание немного веселило ее. Вот и сейчас, услышав в трубке взволнованный голос приятельницы, она не смогла сдержать улыбки.

— Что случилось, Инди?

— У меня ужасные новости, Лаванда! — с безмерным отчаянием воскликнула собеседница.

— Милая, в прошлый раз твои «ужасные новости» касались мыши, которую ты увидела на лестнице клуба. Что же на этот раз? — Нарочитой бодростью Лаванда попыталась успокоить приятельницу, но безуспешно.

— О! Все много хуже! Я только что узнала от своего мужа, а он, как тебе известно, состоит секретарем при министре иностранных дел, что Николас Ридли получил новое назначение и сегодня вечером покидает Англию!

Лаванда почти перестала дышать, боясь поверить в услышанное. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Однако муж Индии действительно занимал важный пост в министерстве и вполне мог располагать подобной информацией.

Мысли в голове молодой женщины лихорадочно заметались. Неужели Бог услышал ее молитвы? Стараясь не спугнуть удачу, она осторожно поинтересовалась:

— Инди, а тебе случайно не известно, куда получил назначение мистер Ридли?

— Лаванда, он улетает в Японию, а это так далеко! Подозреваю, что Синтия знала об этом заранее, поэтому с такой легкостью согласилась на пари. Ее дядя входит в нынешний кабинет министров…

— Не думаю. Впрочем, если честно, то я рада такому повороту событий. Это значительно облегчает мою задачу. — Лаванда не скрывала внезапной радости.

— Но Николас Ридли уезжает, неужели ты меня не поняла? — Индия сделала попытку образумить подругу, которая отреагировала на ее новость совсем не так, как она ожидала.

— О! Я тебя прекрасно слышала. Все складывается просто замечательно!

Лаванда торжествовала. Если бы приятельница могла видеть, как она кружится по спальне с телефонной трубкой в руке, то это поставило бы ее в тупик.

— Что ты собираешься делать? — обескураженно поинтересовалась Индия.

В ответ она услышала звонкий смех Лаванды.

— Как «что»? Лететь в Японию!..