Песчаный Лотос

Грей Долли

Часть первая

 

 

1

— Мистер Ридли, через десять минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Нарита, — сообщила стюардесса, вежливо улыбнувшись красавцу дипломату.

Демонстрируя великолепную грудь, зажатую в тиски форменного жакета, она склонилась над ним настолько низко, что Николас ощутил дразнящий аромат ее тела, и поинтересовалась:

— Вы чего-нибудь желаете?

Он пробежал внимательным оценивающим взглядом по стройной фигуре девушки и, прочитав в ее глазах откровенный призыв, отрицательно покачал головой. По лицу стюардессы скользнуло разочарование, и она неспешно удалилась, все еще надеясь на что-то.

Николас грустно усмехнулся. Эти «надежды на что-то» со стороны хорошеньких женщин преследовали его с того самого момента, когда он впервые испытал сексуальное возбуждение.

В подростковом возрасте ему это льстило, в юношеском — забавляло, а дальше наступило пресыщение. Легкие победы на любовном поприще уже не приносили удовлетворения, как прежде.

Голубоглазый блондин, высокого роста — классический мужчина-идеал, — Николас Ридли в окружении самых блестящих красавиц испытывал скуку, прекрасно сознавая, что, пожелай он, и любая из них окажется в его постели.

Постепенно где-то в глубине его души зародилось презрение ко всем представительницам прекрасного пола. Он стал смотреть на женщин лишь как на объект сексуального вожделения, практически ограничивая этим их предназначение. Но даже это не останавливало полчища прелестниц, надеющихся заполучить его в свое личное пользование.

От нечего делать Николас играл с ними, как кошка с мышами, не испытывая ни малейших угрызений совести, полагая: они знают, на что идут.

Скандалы, связанные с неудачей очередной подружки затащить его к алтарю, уже стали считаться неотъемлемой частью светской жизни. Начальство смотрело на эти забавы Николаса сквозь пальцы, поскольку, будучи жестким и прямолинейным в личных отношениях, он являлся искуснейшим в международной дипломатии.

Министр, близкий друг отца и крестный самого Николаса, однажды пожурил его за предосудительное поведение, но не более того…

От сексуальной стюардессы мысли молодого человека плавно перешли к новому назначению в японское посольство. Собственно говоря, это должно было стать для него первым опытом в области азиатской политики. С успехом проявив себя в европейских странах, Николас ожидал от Японии чего-то нового и интересного.

Одна из старейших и загадочных культур на земле привлекала его уже давно. В юности, еще не зная, что ему придется когда-либо работать в стране самураев, саке и сумо, он брал уроки японского языка и овладевал техникой боя на длинных мечах.

Помимо этнографического интереса, эта поездка радовала Николаса еще и тем, что являлась благовидным предлогом для того, чтобы исчезнуть из Лондона в самый разгар скандала, вызванного разрывом его отношений с Дайаной Уорвик.

Вспомнив о бывшей невесте, Николас усмехнулся. Неужели она считала, что до него не дойдут разговоры о ее намерении «взять этого Ридли на короткий поводок после свадьбы»? Спасибо старому приятелю Кавендишу, который предоставил ему отличный повод для расторжения помолвки.

Итак, все складывается просто замечательно. Он опять свободен от каких-либо обязательств по отношению к подружкам и вот-вот прибудет в Японию — страну своей давней мечты…

Когда самолет приземлился в токийском аэропорту, вечерний сумрак уже раскинул темно-синее покрывало над кварталами города, чье старое, умудренное не одним веком лицо гармонично сочеталось с новомодными одеждами — влиянием западных культур.

Проходя таможенный досмотр, Лаванда подумала о дяде Берте, который обещал оказать ей гостеприимство, когда она позвонила ему два дня назад.

Собственно, сэр Роберт Севилл приходился кузеном мачехе ее отца, но в многочисленном семействе Лир не слишком-то обращали внимание на степень родства. Тот, кто попадал в нее, навсегда оставался крепко связанным с каждым из членов этого клана.

Давным-давно Роберт был откомандирован в качестве торгового атташе при британском посольстве в Японию. Добросовестно послужив родине на дипломатическом поприще два десятка лет, он не пожелал возвращаться в Англию и остался в полюбившейся ему стране.

Дядя Берт — чудаковатый джентльмен старой закалки — был особо любим Лавандой, и, несмотря на редкие встречи, она поддерживала с ним самую тесную связь…

Лаванда прошла в зал, где находились те, кто ожидал прибывших в страну пассажиров. Азиаты и европейцы держали в руках плакаты и таблички с именами, написанными на разных языках. Молодая женщина посмотрела по сторонам и увидела пожилого японца, встречающего ее. Что-то в нем показалось ей знакомым. Она подошла к нему и сделала приветственный поклон.

— Госпожа Лир? — с улыбкой поинтересовался мужчина неожиданно на чистом английском языке и, получив подтверждение, спросил: — Вы не помните меня?

В его глазах вспыхнули лукавые искорки. И Лаванда тотчас признала в собеседнике веселого слугу, неизменно сопровождавшего сэра Роберта, когда тот наносил редкие непродолжительные визиты в Англию.

Будучи маленькой девочкой, она всюду преследовала тогда еще сравнительно молодого мужчину, требуя от него долгих рассказов об удивительной стране, из которой он прибыл, об отважных самураях и хрупких принцессах с набеленными лицами.

Хидэмаро никогда не отказывал маленькой мисс в ее просьбах. Именно эти встречи и зародили в девочке интерес к японской культуре.

— Неужели это вы, дядюшка Хидэмаро?

Лаванда улыбнулась, она была рада видеть старого знакомого. Услышав свое имя из ее уст, японец покраснел от удовольствия и заметил:

— Со времени нашей последней встречи вы очень выросли, мисс Лаванда. Очаровательная девочка превратилась в прекрасную женщину.

— А вы остались все таким же любезным, дядюшка Хидэмаро, — вернула комплимент собеседнику Лаванда. Оба одновременно рассмеялись, после чего она поинтересовалась: — А где дядя Берт?

— Сэр Роберт ожидает вас в отеле «Нью Отани», ему немного нездоровится, — пояснил Хидэмаро. — Со мной только шофер.

— Надеюсь, с дядей ничего серьезного? — В голосе Лаванды прозвучало искреннее беспокойство.

— О, не стоит волноваться, — поспешил успокоить ее собеседник. — Обычное недомогание. По сравнению с частыми в его возрасте болезнями сущая мелочь. Сэр Роберт собирался встретить вас лично, но я настоял, чтобы он остался.

— И поступили совершенно правильно, — согласно кивнула Лаванда, давая спутнику увлечь себя к выходу, возле которого, поблескивая хромированными деталями в ярком освещении аэропорта, их поджидал серебристый «роллс-ройс».

Сэр Роберт Сэвилл обитал в пентхаусе фешенебельного отеля в одном из самых престижных токийских районов — Акасака. Это было удобно: постоянно проживать на всем готовом в окружении многочисленной прислуги, если, конечно, позволяют средства. Сэр Роберт не испытывал нужды в деньгах, поэтому вполне мог наслаждаться подобным комфортом.

Еще в молодости, как и большинство представителей семейства Лир, он сделал несколько удачных финансовых вложений, которые со временем позволили ему считаться далеко не бедным человеком. Убежденный холостяк, он так и не завел семью. Однако ему никогда не приходило в голову сожалеть об этом.

Сколько помнила Лаванда, дядя Берт всегда был окружен парой-тройкой красоток. О его победах на любовном поприще ходили легенды. Поговаривали, что некогда Роберт Сэвилл имел связь с герцогиней М., знаменитой светской красавицей. И будто бы именно герцог, ее муж, содействовал отправке пылкого молодого человека с дипломатической миссией в Японию. Впрочем, в биографии дяди Берта существовало несколько подобных историй, скрытых туманной завесой времени.

В отличие от большинства родственников Лаванда была не склонна доверять этим толкам, но сейчас, рассматривая лицо сидящего перед ней пожилого аристократа, не могла не признать, что упомянутая герцогиня вполне могла потерять голову от любви к такому мужчине.

Благородная седина, сменившая некогда жгуче-черный цвет шевелюры, только добавила ему привлекательности, а острый ум и тонкое чувство юмора заставляли испытывать радость от общения с ним даже самого придирчивого собеседника.

Не имея своих детей, сэр Роберт с трогательной заботой относился ко всем младшим отпрыскам семейства, при случае оделяя их вниманием и заботой в равной степени. Лаванда же являлась исключением.

Дядя Берт ее просто обожал, считая, что «эта девчушка» многим напоминает его самого, и обращался с ней так, словно она приходилась ему родной дочерью. Во время редких визитов в Англию, несмотря на обычную занятость — приемы, деловые встречи, — он всегда находил возможность встретиться с Лавандой и поинтересоваться ее жизнью. Именно сэр Роберт поддержал юную родственницу, когда она, вопреки воле семьи, решила избрать свой собственный путь и делать карьеру в необычной для девушки ее круга области.

Лаванда ценила внимание со стороны дядюшки и платила ему искренней привязанностью, не забывая поздравлять его с праздниками и просто звонить, чтобы спросить совета или поболтать о пустяках. Со временем родственная связь переросла в близкую дружбу, и разделяющее их расстояние не стало тому помехой.

Возможно, поэтому они встретились сейчас так, словно расстались лишь вчера, не чувствуя той стесненности в разговоре, которая неизменно возникает между людьми, которые давно не виделись.

— Ну-с, милая Лаванда, признавайся, какова подлинная причина того, что ты решила навестить своего старого дядюшку. Неужели ты думала, будто я поверю во внезапно вспыхнувшее желание увидеться с престарелым родственником, плутовка? Вспомни, ведь это я тебя учил азам семейной дипломатии.

Сэр Роберт сверкнул по-молодому ясными глазами из-под седых бровей и, улыбнувшись, устремил проницательный взор на племянницу. Лаванда, расположившаяся в кресле напротив него, отняла от губ чашку с зеленым чаем, заботливо приготовленным Хидэмаро, и заливисто рассмеялась.

— Ох! Дядя Берт, от тебя так сложно скрыть правду! Признаюсь, я несколько слукавила с причиной своего приезда в Японию, но лишь потому, что не желала рассказывать об этом по телефону. — Она замолчала, обдумывая следующую фразу, затем вновь заговорила: — Я попала в несколько щекотливое положение, и мне необходима твоя помощь.

— Что ж, если это в моих силах, обещаю сделать все от меня зависящее, но предупреждаю: мне необходимо знать детали.

Сэр Роберт откинулся на спинку кресла и приготовился внимательно слушать. И Лаванда четко, по-мужски, отделяя эмоции от фактов, обрисовала свою задачу в связи с заключенным пари и закончила повествование такими словами:

— Надеюсь, ты сможешь посоветовать мне, как свести близкое знакомство с женоненавистником, подобным Николасу Ридли.

Выслушав племянницу, дядя Берт не стал торопиться с ответом. Сложив вместе кончики тонких пальцев, он задумчиво молчал. В его голове рождались и укладывались в отведенные им ячейки самые разные мысли. Постепенно, когда картина, обрисованная Лавандой, обрела четкость и законченность, сэр Роберт заговорил:

— Я несколько раз встречался с Николасом Ридли, правда, тогда он был еще совсем мальчиком, но ему удалось оставить по себе самое благоприятное впечатление. А что до его нынешних отношений с женщинами, то, мне кажется, не стоит винить Николаса в излишней жестокости к ним. Вполне вероятно, что за таким поведением скрывается какая-то обида или даже пережитая драма.

— Драма?! Ты шутишь?! Кто-кто, а Николас Ридли и понятия не имеет о том, что человек может испытывать какие-либо чувства! — воскликнула Лаванда.

Сэр Роберт укоризненно покачал головой.

— Ты уже взрослая женщина, Лаванда, а рассуждаешь как девчонка. Вполне возможно, какая-нибудь юношеская неудача вынуждает Николаса…

— О! Дядя Берт, фрейдизм уже вышел из моды, — перебила его Лаванда и, встав из кресла, принялась расхаживать по гостиной, возбужденно жестикулируя. — Теперь редко кто ищет ответы в прошлом. Ридли — самонадеянный мерзавец, и я надеюсь проучить его.

Она остановилась и, взглянув на собеседника, добавила:

— Разумеется, с твоей помощью.

— Увы, не вижу, в чем могу тебе пригодиться. — Сэр Роберт покачал головой. — И должен тебя предупредить: ты затеваешь опасную игру. А что будет, если ты влюбишься в Ридли?

— Я?! Влюблюсь?! — Лаванда запрокинула голову и звонко рассмеялась. — Шутишь! Я слишком серьезна для того, чтобы затевать интрижки.

— Именно этого я и опасаюсь. — Сэр Роберт сокрушенно вздохнул. Племянница определенно ничего не поняла…

Николас вошел в зал и почти сразу же остановился, отыскивая глазами посла. Стоило решить несколько деловых вопросов до того, как к нему прилипнет какая-нибудь назойливая особа. В том, что это будет именно так, Николас не сомневался.

Он уже заметил, как некоторые из присутствующих на приеме дам бросают в его сторону весьма красноречивые взгляды. Словно не было долгого перелета из Лондона в Токио. То же общество, те же нравы.

— Ридли!

Посол сам отыскал его в толпе приглашенных и уже шел навстречу в сопровождении высокого седовласого джентльмена. Николас улыбнулся начальнику. Этот живой, немного тучный мужчина, более похожий на радушного хозяина трактира, нежели на серьезного политика, вызвал у него симпатии с самой первой встречи.

— Добрый вечер, господин посол, — приветствовал он подошедшего.

— Оставьте, Ридли, к чему столько официальности. Мне вполне хватает ее на дипломатических мероприятиях. Разрешите познакомить вас с моим старинным другом. — Посол представил спутнику Николаса, затем сказал: — А это сэр Роберт Сэвилл. Он один из ваших предшественников, Ридли. Поверьте, если кто из европейцев и знает Японию, так это он.

— Вы мне льстите, — проявил скромность сэр Роберт. — Кроме того, нас нет нужды представлять друг другу, мы уже встречались с мистером Ридли в Англии. Я даже гостил в поместье его отца. Правда, тогда он был еще подростком и вряд ли помнит об этом…

— Что вы, сэр Роберт! Такие встречи не забываются. Я горжусь тем, что такой серьезный человек, как вы, проявил внимание к глупому мальчишке, каковым я тогда был.

— Так вы, я вижу, старые знакомые. Значит, вам есть о чем поговорить. — Посол улыбнулся и добавил: — Тогда с вашего разрешения я удаляюсь, чтобы перекинуться парой слов с господином Инамурой…

Оставшись вдвоем, мужчины окинули друг друга изучающим взглядом и, очевидно оставшись довольны увиденным, продолжили начатую беседу.

— Вот уж не думал, сэр Роберт, что наша новая встреча состоится в Японии. Мне казалось, что по истечении срока службы в посольстве вы должны были вернуться на родину, в Англию…

— Я и сам не знал, что предпочту встретить старость именно здесь. Однако Япония — потрясающая страна. Нравы и образ жизни ее обитателей сложны для восприятия европейца, но когда постигаешь скрытый смысл многовековой японской культуры, то понимаешь: это привязанность на всю жизнь. Я действительно полюбил здешние закаты, цветение сакуры по весне, гибких, словно ивовые ветви, женщин в красочных кимоно…

— Вы поэт, сэр Роберт, — с улыбкой заметил Николас.

Пожилой джентльмен сумел в течение нескольких минут всецело завладеть его вниманием. И если бы не обязательное присутствие на приеме, он предложил бы ему продолжить разговор о Японии в каком-нибудь более спокойном месте за чашечкой саке.

— Я не поэт, Ридли. Я старый романтик, каковым и вы когда-нибудь станете. Хотите того или нет, а эта страна уже вливается в ваши жилы, смешиваясь с кровью и заставляя сердце учащенно биться при звуках сямисэна. — Сэр Роберт похлопал Николаса по плечу. — Вам уже доводилось бывать в «цветочном квартале» и наслаждаться общением с гейшами? Если нет, то я могу взять вас собой как-нибудь. Уверяю, после этого вы станете иначе смотреть на окружающий мир.

— Не думаю, что японские куртизанки лучше английских. Разве что есть в них для нас, европейцев, некая доля экзотики. — Николас скептически приподнял бровь.

— Не спешите с выводами, Ридли, — мягко предостерег его сэр Роберт. — Вы, насколько мне известно, проявили себя талантливым дипломатом в Европе. Если хотите добиться успеха здесь, то должны постичь все, чем так славится эта страна. Гейши — это не женщины, которых можно купить за деньги, это сама сущность японской культуры. Покорите хоть одну из них, и перед вами раскроются многочисленные двери…

Сэр Роберт не смог высказать до конца начатую мысль, поскольку его прервала внезапно возникшая рядом молодая женщина.

— Вот ты где, дядя Берт! — воскликнула она. — Разве мы не собирались ехать в «Опера-Сити», слушать «Мадам Баттерфляй»?

— Ридли, разрешите, я вас представлю моей племяннице. Мисс Лаванда Лир — моя родственница, на днях прибыла из Лондона, чтобы навестить меня. Она несколько импульсивна и прямолинейна, но ведь это совсем небольшой недостаток для молодой и очаровательной женщины. Не правда ли?

Николас обратил взгляд на подошедшую, и в его глазах промелькнул интерес. Темноволосая красавица смотрела на него не так, как он привык. В ее зеленых глазах не было восхищения, неизменно возникающего у особ противоположного пола, сталкивающихся с ним.

Нет, она смотрела на него с ленивым любопытством, как ученый, по привычке наблюдающий хорошо изученный им вид живого существа. Впервые в присутствии женщины Николас испытал некую неловкость, поэтому даже обрадовался, когда она взяла инициативу разговора в свои руки.

— Я много слышала о вас, мистер Ридли, от наших общих знакомых лондонских дам, — сказала она.

— Тогда представляю, что вы обо мне думаете, — усмехнулся Николас.

— Я думаю, что вам безразлично мое мнение.

Она сверкнула глазами и направилась к выходу, сообщив дяде, что будет ожидать его в машине.

Николас криво улыбнулся. Сэр Роберт оказался прав: эта женщина далеко не салонная скромница. Конечно, ему и раньше приходилось сталкиваться с разного рода поборницами феминизма. Обычно он ставил этих самоуверенных особ на место, но не в данном случае. Николас впервые спасовал, и — самое интересное — не знал почему…

Сэр Роберт занял место рядом с Лавандой, и машина плавно тронулась с места. Некоторое время они ехали молча, наблюдая сквозь стекла за ночной жизнью посольского района Раппонги.

Первой нарушила тишину Лаванда. Она вспомнила взгляд, которым ее наградил Николас при знакомстве, и, весело хихикнув, заметила:

— Наверняка он решил, что я одна из тех чудовищных феминисток, которые, оказавшись с мужчиной один на один, бьют его коленом в пах и вызывают полицию.

— Не понимаю, неужели ты надеешься подобным поведением соблазнить Ридли? Боюсь, его первое впечатление о тебе было не самым лестным, — произнес сэр Роберт, укоризненно качая головой.

— Именно этого я и добивалась. Чем хуже он станет думать обо мне, тем сильнее будет контраст… — Лаванда осеклась, словно сболтнула лишнего.

Сэр Роберт подозрительно посмотрел на нее, но промолчал…

Да, контраст определенно должен быть ярким, иначе весь придуманный ею план рухнет словно карточный домик. Осознав, что без помощи профессионала не обойтись, Лаванда решила обратиться к авторитетному лицу. В этом ей неожиданно помог Хидэмаро. Используя одному ему известные связи, он устроил для нее необходимую встречу.

В данную минуту Лаванда шла вслед за ним по вымощенной камнями дорожке, ведущей к изящному чайному павильону, окруженному садом. Именно здесь, по словам старого слуги, ее ожидала Итисудзу-сан — самая прекрасная гейша в «мире цветов и ив».

Не успели они подойти к входу, как черные лакированные двери гостеприимно раздвинулись. Возникшая в проеме пожилая прислуга приветствовала их низким поклоном и пригласила войти, сообщив, что Итисудзу-сан уже ожидает уважаемых гостей в маленькой гостиной.

Оставив обувь при входе, Лаванда надела хлопчатобумажные носки, предусмотрительно захваченные Хидэмаро из дома, и, подбадриваемая его кивком, последовала за служанкой уже в одиночестве.

Оклеенные белой бумагой решетчатые перегородки сёдзи отъехали в стороны, и Лаванда очутилась в небольшой комнате. Тотчас навстречу ей поднялась молодая женщина в кимоно из красно-коричневого тонкого шелка. Она низко поклонилась и, к удивлению Лаванды, заговорила с ней на безупречном английском языке:

— Мисс Лир, для меня большая честь принимать вас у себя в гостях.

— Итисудзу-сан, встреча с вами не меньшая честь для меня, — произнесла Лаванда, возвращая хозяйке любезность.

Гейша улыбнулась и, слегка наклонив голову, предложила ей сесть у очага, на огне которого уже закипала вода.

После того как Лаванда последовала приглашению, Итисудзу подошла к токонома, стенной нише для хранения посуды, сняла с полки чашку, а затем, наполнив ее ароматным чаем, подала гостье.

Лаванда, не скрывая восхищения, наблюдала за полными грации движениями гейши. На мгновение ей показалось, что она присутствует на представлении, разыгрываемом специально для нее. Каждый жест маленьких рук, поворот головы изящной японки создавали впечатление отточенности и выверенности, в то же время не лишенной естественности.

Женщина, угощающая Лаванду чаем и занявшая место напротив нее для удобства беседы, достойна была называться произведением искусства наравне с той чашкой, которая коснулась губ гостьи.

Одного взгляда хватило Лаванде, чтобы понять: это шедевр мастера Рекю, дошедший до современности из глубины шестнадцатого века. Она встречала изображение подобной посуды лишь в альбомах по искусству, о чем не замедлила с благоговейным восторгом поведать гостеприимной хозяйке.

Выслушав ее, госпожа Итисудзу улыбнулась уголками алых губ, на густо набеленном лице схожих с цветком мака на заснеженном поле, и произнесла:

— Вы совершенно правы, мисс Лир, эта чашка работы Рекю. Она досталась мне от моей наставницы и, если верить ее словам, некогда принадлежала Касэн из дома Огия.

— Первой женщине-гейше?! — Лаванда не смогла скрыть своего удивления. — Насколько мне известно, до нее гейшами или, вернее сказать, гейсями были исключительно мужчины, в обязанности которых входило развлекать гостей остроумной беседой, игрой на музыкальных инструментах, пением…

Итисудзу добавила воды в чайник над очагом и, расправив рукава кимоно, вновь обратилась к собеседнице:

— Приятно встретить европейку, обладающую столь тонкими познаниями в нашей культуре. Однако вы еще не сказали, что же привело вас в мой дом. Хидэмаро-сан утверждает, что это дело чрезвычайной важности. Вы мне очень нравитесь, поэтому обещаю сделать все возможное в моих силах.

Тронутая подобной любезностью, Лаванда в общих чертах обрисовала Итисудзу обстоятельства, при которых ею было заключено злополучное пари.

— Таким образом, уважаемая госпожа, только вы можете спасти мою честь. Не знаю, что буду делать, если получу отказ в помощи с вашей стороны, — откровенно призналась она, закончив повествование.

— Что ж, если мистер Ридли, о котором вы мне только что поведали, и впрямь так ужасно обращается с женщинами, то он заслуживает урока. Но, увы, я так и не поняла, чем могу вам помочь.

Итисудзу вопросительно взглянула на собеседницу.

— Ох! Это же так просто! — всплеснула руками Лаванда. — Помогите мне стать… гейшей!

— Что?! — От удивления глаза очаровательной японки округлились. На мгновение знаменитая невозмутимость гейш оставила ее, сменившись искренним недоумением. — О, мисс Лир, ваша просьба кажется мне несколько странной. Нашей профессии нельзя научиться вот так просто. Я сама несколько лет провела в специальной школе в Киото, прежде чем получила право вступить в профсоюз гейш…

— Вы меня неправильно поняли, уважаемая Итисудзу-сан, — поспешила успокоить ее Лаванда. — Я не собираюсь становиться гейшей всерьез, а лишь хочу предстать в ее образе перед мистером Ридли на одной из ближайших чайных церемоний, куда мой дядя намеревается его пригласить. Мне необходимо ваше руководство, чтобы ничем не выделяться среди прочих гейш.

Получив такое объяснение, Итисудзу звонко рассмеялась, и Лаванда поняла, почему имя ее собеседницы означает Колокольчик.

— Так вы, мисс Лир, намереваетесь соблазнить Николаса Ридли под видом японской гейши? Мне нравится ваш план. Давайте посмотрим, что можно сделать.

Итисудзу заставила Лаванду подняться и пройтись по комнате шажками, имитирующими поступь гейши, а затем вынесла свой вердикт:

— Вы небольшого роста — это хорошо, правда, над движениями придется поработать, а в остальном не вижу причин, по которым вам следовало бы отказаться от своей затеи. Приходите ко мне завтра. Я приглашу подруг, и мы вместе займемся вашей внешностью.

Поблагодарив хозяйку дома, Лаванда уточнила время следующего визита и, окрыленная надеждой, поспешила к ожидающему ее Хидэмаро…

Когда зазвонил телефон, Николас только окончил принимать ванну и, тщательно вытерев пушистым полотенцем голову, пытался придать торчащим в разные стороны светлым волосам некое подобие прически. Телефон не умолкал, и Николас, чертыхнувшись, снял трубку, досадуя на внезапную помеху.

Однако уже при первых звуках голоса собеседника его настроение изменилось. Звонившим оказался сэр Роберт Сэвилл. Он напомнил о своем предложении посетить чайную церемонию в обществе гейш.

Николас поблагодарил его и заверил, что с радостью примет приглашение. Договорившись встретиться в самое ближайшее время, он положил трубку.

Звонок сэра Роберта обрадовал Николаса. Возможно, потому, что из-за малочисленности знакомых, почти все его вечера со дня прибытия в Токио отличались прискорбным однообразием. А возможно, еще и потому, что неожиданно для самого себя Николас испытал желание вновь увидеться с резкой на язычок мисс Лир. Он надеялся, что она будет сопровождать дядю.

Нельзя сказать, что Лаванда понравилась ему как женщина, — Николас предпочитал совсем иной тип. Но была в мисс Лир некая изюминка. Она интриговала его, заставляя мысленно то и дело возвращаться к короткому знакомству с ней.

Николас поймал себя на том, что с удовольствием посостязался бы с племянницей сэра Роберта в обмене язвительными остротами. С каким удовольствием он бы одержал над ней победу и полюбовался, как глаза этой «ядовитой штучки» сверкают от бессильной ярости!

Кстати, о глазах. Они у нее были удивительного зеленого оттенка, словно только что омытая дождем листва. Когда он успел это заметить? В тот миг, когда она, переговорив с дядей, направлялась к выходу из зала и внезапно обернулась, чтобы окинуть его, своего нового знакомого, внимательным взглядом. Или это плод разыгравшегося воображения и взгляд предназначался кому-то другому?..

Николас не мог с точностью ответить на этот вопрос. Но отчего-то его снедало желание, чтобы внимание мисс Лаванды Лир принадлежало ему одному.

— По-моему, я начинаю стареть, если меня уже приводит в волнение какая-то феминистка, — пробормотал Николас, мотнув головой, чтобы избавиться от наваждения. — Похоже, пора обратиться к психиатру.

Усмехнувшись, он принялся одеваться, намереваясь немного прогуляться по Гинзе, наслаждаясь атмосферой постоянного праздника, царящей в многочисленных ресторанчиках, хозяева которых услужливо кланялись каждому из посетителей…

Как только Николас вышел из дома, под его рубашку скользнул теплый июньский ветерок и, обдав ароматом вечернего города, помчался вперед, периодически возвращаясь, словно пес к следующему за ним хозяину.

Николас отозвался на его призыв и с жаждой чего-то нового и удивительного окунулся в невообразимо фантастичный мир ночного Токио.

Когда на следующий после первого визита день Лаванда вновь оказалась во владениях госпожи Итисудзу, служанка провела ее в небольшой дом, где она и обнаружила хозяйку в компании еще двух женщин.

— Мисс Лир, разрешите познакомить вас с Маюми-сан и Юрико-сан. Они любезно согласились помочь нам в нашем небольшом маскараде, — произнесла Итисудзу по-английски.

Молодые гейши, услышав свои имена, заулыбались и поприветствовали гостью на японском языке, на который тут же перешла для легкости общения и Лаванда.

— Рада познакомиться с такими приятными дамами.

Ее правильная ответная речь вызвала у японок удивление, сменившееся восхищением. Они в один голос заявили, что услужить такой очаровательной и любезной госпоже, как она, будет для них удовольствием.

Когда обмен взаимными комплиментами состоялся, Итисудзу напомнила подругам о цели визита Лаванды, и три женщины дружно взялись за работу.

Маюми, вооружившись тонким пинцетом, который она достала из косметички, спрятанной в поясе оби, занялась бровями Лаванды, ловко и совершенно безболезненно придавая им форму изогнутого лука. Юрико в это же самое время принялась создавать замысловатую платформу из волос на голове Лаванды, одновременно поясняя, что к ней будет крепиться шиньон, имитирующий традиционную прическу гейши.

Сама же Итисудзу взяла на себя обязанность подобрать для гостьи соответствующее одеяние. Она вышла из комнаты, чтобы спустя некоторое время опять появиться, но уже со свертком в руках.

— Госпожа Лир, это один из моих любимых нарядов. Думаю, вам он будет даже больше к лицу, нежели мне.

С этими словами Итисудзу развернула перед Лавандой удивительной красоты кимоно. Зеленое, с узором «тысячи журавлей», оно, по мнению гейши, идеально подходило к глазам англичанки. К нему прилагалось нижнее кимоно желтого цвета и оби из золотистого материала, украшенного тонким сетчатым орнаментом.

Очарованная нарядом Лаванда не смогла сдержать возгласа восхищения. Даже на первый взгляд было видно, что это одно из тех кимоно, стоимость которых равняется трети годового дохода среднего служащего.

Она попыталась возразить:

— Вы слишком любезны, Итисудзу-сан. Право, может, у вас найдется что-либо попроще? Мне неловко, что я причиняю вам столько хлопот.

— Пустяки. — Слова Лаванды опять пришлись ей по сердцу, и гейша чуть смущенно улыбнулась. — Наша жизнь так однообразна. Мои подруги подтвердят, что «мир цветов и ив» вовсе не так романтичен, как считают большинство людей.

— Мы, гейши, прежде всего заботимся о досуге других и редко развлекаемся сами, — пояснила слова приятельницы Юрико.

— Поэтому, когда выпадает возможность поучаствовать в небольшом розыгрыше, мы делаем это с радостью. Следовательно, это нам пристало благодарить вас, госпожа Лир, — с веселой улыбкой произнесла Маюми.

Выслушав их, Лаванда невольно пожалела о том, что однажды ей придется вернуться в Лондон и она не сможет больше наслаждаться общением с этими замечательными женщинами.

Наблюдая за тем, как они с искренним удовольствием хлопочут вокруг нее, смеясь и перебрасываясь шутками, Лаванда осознала, как, в сущности, беззащитны эти нежные создания перед жестокостью окружающего мира.

Гейша чувствует себя как рыба в воде на любом приеме. Она в силах поддержать высокоинтеллектуальную беседу, порадовать танцем, музыкальной игрой или искусством оригами. Ей ничего не стоит успокоить разбушевавшегося от выпитого саке гостя. Но она бессильна перед железным прагматизмом реальности и разительно отличается от своих европейских «коллег».

Для нее главное — это умение делать окружающих счастливыми. Деньги, которые она получает за услуги, всего лишь способ сохранить необходимые для выживания тепличные условия. Нет ничего удивительного в том, что по сравнению с прошлым веком, когда представительниц этой прекрасной профессии насчитывалось около восьмидесяти тысяч, сейчас их число едва ли превысит сороковую часть от этой цифры.

«Ивовые дамы» — последний оплот женственности, — к сожалению, постепенно уходят в прошлое и занимают место среди таких мифов культуры, как римские гетеры и венецианские куртизанки…

Так думала Лаванда, и легкая печаль не оставила ее даже тогда, когда, преображенная усилиями трех женщин, она увидела в зеркале свое отражение.

Рассматривая прекрасную японку, в которую она превратилась стараниями гейш, Лаванда не смогла скрыть удивления от произошедших с ее внешностью перемен.

Гладко зачесанные вверх волосы открыли изящную длинную шею, а белый воротник кимоно — часть спины, самую эротичную для японцев часть женского тела. Пояс оби, согласно обычаю гейш, несколько фривольно обхватывал не талию, а бедра, не скрывая, а, наоборот, подчеркивая их округлость.

Лицо, покрытое слоем рисовой пудры, приобрело то непроницаемое спокойствие и безмятежность, которым отличаются лица всех «ивовых дам». Оно превратилось в «пустой экран для проекции мужских фантазий». Эту фразу Лаванда где-то вычитала, и теперь та всплыла в памяти, точная и емкая.

Кроваво-алые губы притягивали взор, как яркий платок в руках уличного факира, завлекающего неизвестностью того, что под ним сокрыто.

И лишь глаза — яркие, зеленые, смешливые — свидетельствовали, что прежняя Лаванда никуда не исчезла. Она временно спряталась за образом утонченной красавицы, чтобы, когда придет время, сбросить его.

Еще раз взглянув на свое отражение, Лаванда подмигнула ему и, обернувшись к замершим в ожидании оценки своих стараний гейшам, произнесла:

— Если Ридли пропустит подобную красотку, то одно из двух: либо он не мужчина, либо слепец.

Женщины дружно рассмеялись. Затем Маюми поинтересовалась:

— А как мы представим гостям нашу «новую подругу»? Не может же гейша носить имя Лаванда-сан, это слишком по-европейски.

— Да, — поддержала ее Итисудзу. — Имя для гейши значит очень много, и мы чуть было не упустили такую важную деталь.

— У госпожи Лир такие прекрасные глаза. Может, ей назваться Зеленоглазкой? — предложила Юрико.

— Это слишком просто и лишено какой-либо интриги, — заметила Маюми и, отрицательно покачав головой, продолжила: — Имя должно быть красивым, словно цветок лотоса, и в то же время нереальным, потому как госпожа Лир вроде бы и гейша, и не гейша…

— Точно, — в порыве вдохновения перебила подругу Итисудзу. — Это как если бы лотос вдруг вырос на песке. Одновременно невероятно и красиво! А как вы думаете сами, госпожа Лир?

— Песчаный Лотос… — произнесла нараспев Лаванда. — Почему бы и нет. Мне нравится…

 

2

— Вы так и не сказали, сэр Роберт, куда мы направляемся и почему ваша очаровательная племянница отказалась от этой поездки.

Расположившись в роскошном салоне «роллс-ройса», Николас вопросительно посмотрел на сидящего рядом спутника.

Роберт Сэвилл улыбнулся и ответил:

— Лаванда еще не успела акклиматизироваться в Японии и поэтому чувствует себя неважно. Кроме того, туда, куда мы держим путь, лучше являться без сопровождения женщин. Гейши не слишком жалуют подобных визитерок, хотя никогда не выкажут своего недовольства.

— Так мы едем к гейшам?! — воскликнул Николас.

— Естественно, мой друг, я ведь обещал вам это, — произнес сэр Роберт и добавил: — Только не надейтесь, что мы так сразу попадем в один из знаменитых «цветочных» домиков. Гейши очень ревностно относятся к своим владениям. Если вам повезет и вы приглянетесь одной из них, то получите приглашение посетить ее в более интимной обстановке. А пока шофер отвезет нас в ретэй господина Косукэ. Это частный ресторан. Один мой друг устраивает там сегодня вечер с гейшами.

— Может, пока мы еще не прибыли на место, расскажете, как я должен вести себя, чтобы не вызвать осуждения со стороны хозяев? — попросил Николас.

— Будьте естественны. Уникальность гейш заключается в том, что в их обществе ощущаешь необычайный душевный комфорт. Это их обязанность — заботиться о вашем удобстве. Мужчина-гость для гейш бог и повелитель.

Выслушав спутника, Николас внезапно улыбнулся.

— А знаете, сэр Роберт, мне уже эти ваши гейши начинают нравиться.

— Подождите, ведь вы еще не видели ни одной, — возразил его собеседник.

— Уже то, что они так разительно отличаются от англичанок своим отношением к мужчинам, делает их существами исключительной привлекательности, — последовал не лишенный злой иронии ответ.

— Николас, откуда у вас такое предубеждение против соотечественниц? — удивился сэр Роберт. — Мне кажется, вы не справедливы к ним.

— Вы слишком давно не были в Англии, сэр Роберт, — заметил Николас. — Времена, когда милые дамы собирались на балу у Олмака исключительно для того, чтобы порадовать своим видом мужчин, давно канули в Лету. Сейчас в светских гостиных царят совсем иные нравы. Женщины одеваются как мужчины, говорят как мужчины и даже ведут себя как мужчины.

— Позвольте с вами не согласиться, Николас. Феминизм, о котором вы говорите, произрастает лишь в том обществе, мужчины которого не заслуживают иного обращения, — высказал свою точку зрения сэр Роберт.

— О, вы излишне снисходительны к женщинам. Возможно, с возрастом я стану несколько терпимее и мягче, но не теперь…

Мягким движением руки собеседник прервал его.

— Я не стремлюсь вас переубедить, Николас, потому что уверен: это сделает за меня кто-то другой. Кто-то с очаровательной улыбкой, нежным голосом и гораздо симпатичнее, чем я. Какая-нибудь милая девушка, которой вы подарите свое сердце.

— Если бы только ваши слова могли слышать лондонские дамы, сэр Роберт, они бы просветили вас относительно того, что в моей груди нет сердца. Если там что-то и бьется, так это «камень в корке арктического льда».

— Женщины лукавят, Ридли. Вы вовсе не кажетесь им таким уж бесчувственным. Иначе они давно бы оставили все попытки заманить вас к алтарю, — вполне резонно заметил сэр Роберт.

Николас рассмеялся.

— Вот уж никогда не думал об этом!

В это время «роллс-ройс», в котором они ехали, остановился у дверей красивого дома, расположенного в окружении искусно разбитого сада. Шофер вышел из машины, чтобы помочь пассажирам выйти.

Николас, с любопытством осматриваясь по сторонам, поднялся вслед за спутником по широким мраморным ступеням туда, где, приветливо кланяясь, их уже ожидал хозяин заведения.

Обменявшись с сэром Робертом приветствиями и будучи представленным Николасу, господин Косукэ лично провел их в один из залов. Там уже собрались большинство приглашенных. Они расположились на праздничных татами небольшими группками. Поблагодарив хозяина, сэр Роберт тотчас направился к одной из них, чтобы познакомить спутника со своими друзьями.

С вежливой улыбкой отвечая на рукопожатия, Николас отметил про себя, что оказался в окружении довольно известных людей: политиков, писателей… Он даже удостоился чести быть представленным одному весьма высокопоставленному чиновнику, которому в скором будущем прочили кресло министра иностранных дел Японии.

Решив, что позже обязательно выразит благодарность сэру Роберту за столь полезные знакомства, Николас поинтересовался у него:

— Вы говорили, здесь будут гейши. Но, кроме двух престарелых служанок, я не вижу больше ни одной женщины.

— Терпение, мой друг, — произнес сэр Роберт. — Просто их время еще не пришло. Гости должны наговориться между собой и немного заскучать. Вот увидите, как только возникнет необходимость, «ивовые дамы» тотчас появятся, чтобы принести с собой веселье и радость.

Выслушав объяснение, Николас расположился в стороне и принялся ждать. Благо, ожидание это длилось недолго.

Не прошло и десяти минут, как сёдзи в дальнем конце зала почти бесшумно скользнули в стороны, пропуская вереницу изящных женщин в ярких кимоно. Это были гейши. Одни из них несли принадлежности для чайной церемонии, в руках других Николас заметил музыкальные инструменты.

Словно стайка райских птиц, они разлетелись по залу, занимая места между гостей и внося в общую атмосферу праздничное оживление.

Когда волна приветствий, адресованных вошедшим, улеглась, сэр Роберт, незаметно оказавшийся подле Николаса, склонился к его уху и принялся называть по именам тех из женщин, на которых следовало обратить особое внимание.

— Смотрите, Ридли. Видите маленькую японку в розовом кимоно с голубым оби. Ту, что села рядом с господином Накамурой из министерства финансов. Это и есть Итисудзу-сан, самая прекрасная гейша Токио. Чуть поодаль ее подруги и постоянные спутницы на праздниках — Юрико-сан и Маюми-сан. Всех трех называют не иначе как «музами квартала Эдо». Поэты слагают стихи об их красоте, художники стремятся увековечить их на своих рисунках.

Николас с любопытством рассматривал экзотических женщин, на которых ему указывал сэр Роберт. Высокие прически, набеленные лица не вызвали в его душе того волнения, на которое он рассчитывал. Гейши походили на актеров, исполняющих женские роли в театре кабуки, на одном из представлений которого ему довелось побывать совсем недавно.

Стараясь скрыть легкое разочарование, Николас слушал сэра Роберта, который, казалось, не замечал перемены в настроении своего спутника и как ни в чем не бывало продолжал рассказывать о присутствующих дамах:

— В противоположном углу зала, между полковником Стивенсоном из американского посольства и господином Сададзи, расположился кружок Кавагути-сан, главной соперницы Итисудзу-сан. Она пытается оспорить ее право на звание первой красавицы «квартала цветов и ив». Правда, пока не слишком успешно. Итисудзу-сан — редкость, которая появляется на свет раз в сто лет.

Николас вновь обратил внимание на окружение той, кого сэр Роберт назвал Итисудзу-сан. Но не знаменитая гейша привлекла его взгляд, а одна из женщин, скромно расположившаяся в тени «ивовых красавиц».

Несмотря на то что внешне она ничем не отличалась от других гейш — то же набеленное лицо, те же подведенные красным и черным глаза и алеющий бутон губ, — было в ней что-то, заставляющее Николаса смотреть именно на нее.

Что именно? Он и сам не смог бы ответить на свой вопрос. Возможно, дело было в том, как она держалась, в едва заметном трепете скромно опущенных ресниц, в равномерном вздымании упругой груди под тонкой тканью изысканного кимоно. Она как будто отстранялась от всего происходящего вокруг нее, и в этом была какая-то волнующая эротичность.

Николас ощущал себя так, словно оказался в роли наблюдателя у замочной скважины и видел то, что вовсе не предназначалось для его глаз.

Незнакомка внезапно вскинула голову и с любопытством посмотрела в его сторону. Николас тут же отвел взгляд, опасаясь, что она почувствует его интерес. Когда он спустя некоторое время вновь взглянул на нее, ресницы женщины опять были опущены, а лицо не выражало ничего, кроме невозмутимого спокойствия.

Николас тронул сэра Роберта за рукав и негромко спросил:

— Скажите, а что это за гейша рядом с Итисудзу-сан? Та, в зеленом кимоно.

— Я ее не знаю. Возможно, одна из маико — учениц гейш. Хотя…

Сэр Роберт сделал едва заметный знак, и спустя мгновение к нему подошла пожилая гейша в черном кимоно. Он что-то прошептал ей на ухо, она согласно кивнула и удалилась.

— Что вы ей сказали? — поинтересовался Николас.

— Это оками-сан — распорядительница сегодняшнего вечера. Я попросил ее представить вас той, что привлекла ваше внимание.

— Но я вовсе не хотел… — начал было Николас. Он не привык знакомиться с женщинами подобным образом. Что, если незнакомка оскорбится? Это напоминало сводничество…

Однако сэр Роберт поспешил его успокоить:

— Все в порядке, Ридли, так принято.

И действительно, Николас заметил, как оками-сан подошла к гейше в зеленом кимоно, что-то произнесла… Незнакомка поднялась и направилась к нему маленькими шажками. Вот она приблизилась, склонилась в приветственном поклоне и расположилась по правую руку от Николаса. Следующая за ней оками-сан представила ему молодую женщину.

Приятное на слух имя интриговало. Машинально переведя его на английский как Песчаный Лотос, Николас обратился к новой знакомой с вопросом:

— Скажите, а разве лотосы растут на песке? Я думал, это водяные растения.

— Вы правы, господин. Но те, кто давал мне имя, возможно, имели в виду нечто иное, — ответила гейша, скромно потупив взор.

Ее голос был столь же мелодичен, как журчание родника в предрассветной тиши, и будто даже знаком. Николасу показалось, что он его уже слышал, и среди воспоминаний промелькнуло какое-то смутное видение: то ли образ, то ли тень образа…

Нет, все было напрасно. Как он ни силился, ответ ускользнул от него, и Николас не стал мучить себя головоломкой. По крайней мере сейчас.

Гораздо больше его интересовала сама собеседница. Вглядываясь в ее лицо сквозь слой профессионального грима, он попытался определить ее возраст. Наверняка не более двадцати пяти лет.

Опущенные ресницы дрогнули и взметнулись вверх, открывая взору Николаса удивительные, ясные глаза цвета распускающихся на деревьях листьев ранней весной.

Зеленые, подумал он. Почти такого же оттенка, как у племянницы сэра Роберта. Но разве можно сравнить своенравную англичанку с этим хрупким изысканным цветком, взращенным в тенистых садах Японии?

Кроме того, мисс Лир была намного выше Песчаного Лотоса и, кажется, шире в плечах… Рядом с утонченной гейшей она смотрелась бы как боевой конь подле изящного арабского скакуна.

Николас невольно усмехнулся пришедшему на ум сравнению. Это не ускользнуло от внимания Лаванды. И ей не составило особого труда догадаться о ходе его мыслей.

Господи, нет ничего проще, чем обвести мужчину вокруг пальца! Стоит лишь снять туфли с высоким каблуком и изменить прическу. Подавив улыбку, она решила, что настал момент завязать беседу так, как ее учила Итисудзу.

— Вы недавно в Японии? Как вам нравится наша страна?

Услышав нотки уважения, покорности и внимания в голосе женщины, Николас почувствовал, как первоначальное напряжение, владевшее им, уступает место непринужденности и расслабленности.

Воистину велика разница между этой гейшей и любой из его лондонских приятельниц. Уж с ними-то надо быть настороже всегда, как на охоте. Здесь все по-иному.

Свободно вздохнув полной грудью, Николас ответил, что да, он в Японии недавно, но уже успел многое увидеть как в самом Токио, так и в его окрестностях. Например, дворец в Эдо — резиденцию императора, выстроенную в неповторимом архитектурном стиле.

Впрочем, на его взгляд, не одни лишь дворцы способны пробудить интерес к этой стране. Здесь переплелись не только различные культуры — древняя исконная и новая, проникшая вместе с европейцами. Смешалось само время. Тут сталкиваешься с рикшей, везущим свою повозку мимо современного такси, ожидающего клиента. И оказываешься в ресторане в обществе гейш, носительниц национальных традиций с семнадцатого века. Япония — страна, которая заставляет постоянно удивляться.

Песчаный Лотос или просто Лотос, как ее про себя стал называть Николас, согласилась с такой характеристикой своей родины. Его поразило, что во время разговора женщина нисколько не пыталась флиртовать с ним, как это сделала бы европейка, а вела себя с исключительным тактом и неизменной вежливостью.

Она оказалась не только чуткой слушательницей, но и интересной собеседницей. Они обсудили современную азиатскую политику, нашли много общих пристрастий в области искусства и к тому времени, когда распорядительница подала сигнал к началу чайной церемонии, уже могли называться хорошими знакомыми.

Николас откровенно любовался Лотосом, когда она шла через зал, чтобы приготовить и принести ему ароматный чай. Сколько естественной грации было в каждом ее жесте!

Он с удивлением ощутил гордость пополам с ревностью, когда заметил взгляды других мужчин, устремленные на его гейшу. Его? Как быстро родилось в душе собственническое чувство! Неужели сэр Роберт оказался прав и магия этих женщин настолько сильна, что способна превратить любого хладнокровного красавца в некое подобие Отелло за самый короткий промежуток времени?

Ожидая возвращения японки, Николас прислушался к своим чувствам. Определенно новая знакомая притягивала его к себе словно магнит.

Вспомнив аналогичную ситуацию, произошедшую с ним после знакомства с мисс Лир, он решил, что во всем виновата новизна ощущений. Слишком много экзотики и тепла после лондонской сырости. Что, впрочем, не лишено приятности.

Николас улыбнулся женщине, которая, опустившись рядом с его татами на колени, протянула ему чашку с ароматным напитком. Он принял ее и, поднеся к губам, сделал глоток.

— Восхитительный вкус. Спасибо. — Затем внимательно осмотрел саму чашку и заметил: — Если не ошибаюсь, это изделие начала прошлого века.

Лаванда, вошедшая в роль гейши настолько, что даже не испытывала чувства неловкости, скрываясь за чужим образом, слегка склонила голову и произнесла:

— Господин интересуется работами старых мастеров? Если он захочет, я могу показать ему несколько других, хранящихся в моем доме.

Вот оно! Чашка в руках Николаса слегка дрогнула. Он вспомнил слова сэра Роберта о том, что подлинную жизнь гейши можно увидеть лишь после того, как она пригласит гостя к себе. Однако ему еще было неясно, стоит ли расценивать слова Лотоса как такое приглашение, поэтому он сказал:

— Мне было бы любопытно взглянуть на эти вещи. Когда я могу это сделать?

Понимая, что первый шаг к победе уже сделан, Лаванда улыбнулась и, прежде чем отойти к подругам, произнесла:

— Когда придет время, я сообщу господину об этом…

— Она восхитительное существо, сэр Роберт. Впервые я общался с женщиной более получаса и она меня не раздражала. Наоборот, мне было жаль, что вечер так быстро окончился.

Николас находился в весьма приподнятом настроении. Его спутник, занявший в «роллс-ройсе» место напротив, счел своим долгом предупредить:

— Осторожнее, Ридли! Не вздумайте влюбиться в гейшу. Это большая ответственность. Представьте, что случится, если она ответит вам взаимностью?

— Не вижу ничего плохого, если Лотос полюбит меня.

— Но вам придется либо жениться на ней, либо мириться с тем, что помимо вас у нее будут другие мужчины.

Сэр Роберт покачал головой, уже раскаиваясь, что отвез Николаса к гейшам. Сам же молодой человек погрузился в раздумья, озабоченный словами спутника.

Действительно, что может выйти из этих отношений даже при их взаимности? Жениться Николас вовсе не собирался. Он считал себя убежденным холостяком и отнюдь не желал менять привычный образ жизни.

Но терпеть соперников также было не в характере мужчин семьи Ридли. «Все или ничего» — таков был их девиз, и Николас исключением не являлся. Мысль делить любимую женщину с кем-либо еще приводила его в бешенство.

Сэр Роберт прав: лучше не думать о гейше, выбросить из головы все мысли о ней, решил он. Но, черт возьми, как трудно сделать это!..

— Кстати, Ридли, что вы делаете завтра вечером? — спросил Роберт Сэвилл, прервав его размышления.

— Все зависит от того, каким будет ваше предложение, — ответил Николас.

— Вы не слишком дипломатичны, Ридли. — Его собеседник усмехнулся и продолжил: — Я устраиваю небольшой вечер, чтобы познакомить Лаванду с местным обществом несколько ближе. А поскольку вы уже представлены друг другу, то мне хотелось бы видеть вас в числе гостей.

— Я с удовольствием приму ваше приглашение, хотя сомневаюсь, что созерцание моей персоны доставит радость мисс Лир. Скорее наоборот, учитывая нашу предыдущую встречу.

— Вы ошибаетесь, Ридли. Согласен, Лаванда несколько несдержанна в высказываниях, но она совершенно не умеет лицемерить, а это, признайте, в наше время весьма ценное качество для женщины. Кроме того, уверяю, когда вы узнаете ее лучше, то поймете, что Лаванда, в сущности, очаровательное создание.

— Не сомневаюсь, — промолвил Николас, хотя его тон и вид, с каким это было сказано, говорили об обратном.

Автомобиль остановился у отеля, и сэр Роберт, попрощавшись, вышел из машины, приказав шоферу доставить Николаса домой.

Дорога от «Нью Отани» до квартала Раппонги, где тот жил, была довольно оживленной, несмотря на поздний час. Витрины магазинов, вывески ночных клубов и ресторанов сверкали неоновыми огнями. На тротуаре стояли веселые компании молодежи. Ночной Токио ничуть не уступал дневному, но, лишенный деловой официальности, больше нравился Николасу.

Попросив остановить машину за три квартала от своего жилища, он поблагодарил шофера и отпустил его, намереваясь остаток пути пройти пешком.

Николас все еще не мог избавиться от впечатления, произведенного на него японкой. Ощущение теплоты, уюта и безмятежности, возникшее в ее присутствии, продолжало нежным облаком обволакивать душу. Сладкие мечты, рожденные воображением, кружили в сознании трепетным роем, уводя за собой в…

А какая разница куда? Николасу было удивительно хорошо, и этого довольно. Такого внутреннего спокойствия ему не доводилось испытывать с тех самых пор, как он распрощался с детством.

Подумать только! Ни одна светская красавица из числа его лондонских приятельниц не смогла сделать того, что удалось маленькой хрупкой японке: разбудить в нем, Николасе Ридли, желание женской ласки. Впервые за долгое время он подумал о том, как неуютно будет сегодня в постели одному. Вот если бы Лотос…

Николас улыбнулся своим мыслям и, насвистывая, вошел в ярко освещенный холл посольского дома…

Лаванда еще раз посмотрела на себе в зеркало, после чего, ненадолго задумавшись, решительно приспустила бретели лифа ровно настолько, чтобы намек на скрывающуюся под платьем грудь стал более значительным, но не выходил за рамки приличий.

— Вот теперь то, что надо! Ридли на подобную уловку вряд ли клюнет, но попытаться стоит.

С этими словами Лаванда покинула гардеробную и, пройдя по второму этажу пентхауза, спустилась к дяде Роберту, который на правах хозяина принимал гостей.

Еще с лестницы она, окинув взглядом просторный зал, отыскала Ридли. Он, несколько особняком от остальных приглашенных, стоял у выхода на балкон. Явно избрав для себя роль наблюдателя, Николас время от времени потягивал вино из бокала, который держал в руке.

Глубоко вдохнув, Лаванда направилась к нему. По пути, правда, задержалась возле одного из официантов, разносящего напитки, чтобы залпом осушить два бокала с шампанским. Так, для храбрости.

Ее появление за своей спиной Николас ощутил до того, как она заговорила. Лаванду выдал аромат любимых ею духов. Цветочный, легкий, как дыхание ранней весны, он обладал той узнаваемостью, которая присуща старым, давно проверенным временем парфюмерным маркам.

Желая лишить Лаванду возможности первой нанести словесный удар, Николас обернулся и сказал:

— Мисс Лир, несмотря на предыдущую встречу и отсутствие с вашей стороны симпатии, я рад вас видеть.

— Я вам не верю, — произнесла Лаванда с улыбкой не менее ослепительной, чем у собеседника.

Она демонстративно обвела взглядом его ладную, облаченную в дорогой костюм фигуру и, хмыкнув, продолжила:

— Вы дипломат, и скрывать правду — ваш образ жизни. Но я тоже из семьи политиков и прекрасно знаю, какие мысли наполняют вашу голову в данную минуту.

— Поделитесь своей догадкой. Уверяю, мне это весьма интересно.

Николас придал лицу крайне заинтригованное выражение. Он уже предвкушал ту словесную баталию, ради которой, собственно, и принял приглашение сэра Роберта.

— Вы считаете меня излишне прямолинейной и беспардонной, и все потому, что я предпочитаю говорить вслух то, о чем думаю. Опять-таки в отличие от вас.

Лаванда нарочно решила шокировать Николаса Подобной откровенностью. После вчерашнего перевоплощения в гейшу она опасалась быть узнанной, поэтому бросила все силы на то, чтобы увеличить контраст между собой и Песчаным Лотосом. Судя по всему, ей это удалось.

Николас нимало не заподозрил, что между двумя женщинами может быть какая-либо связь. Для него они существовали раздельно, и обе по-своему привлекали. Правда, он еще не знал, какой из них отдать предпочтение: услужливой Лотос или вызывающей Лаванде.

Именно на этом и строился ее расчет. Она представила Ридли два прямо противоположных женских образа. По ее мнению, один из них, так или иначе, должен был заинтересовать его. Вот только какой?

Пока Лаванда пыталась прогнозировать дальнейшее поведение собеседника, он сделал знак проходящему мимо официанту и, взяв у него два бокала вина, один протянул ей, сказав:

— У вас острый язычок, мисс Лир. Не боитесь, что распугаете всех кавалеров и останетесь старой девой?

Лаванда фыркнула и одарила Николаса снисходительным взглядом.

— Увы, мистер Ридли, времена, когда подобная перспектива могла испугать женщину, прошли. Старость, конечно, никого не минует, исключением не являюсь и я. Однако насчет «девы» вы хватили лишку. Наоборот, чтобы остаться таковой в современном мире, требуется приложить немало усилий… Боюсь, мне это уже не грозит.

— Вы говорите об этом так откровенно и даже не краснеете? А как же правила для настоящей леди?

— Их придумали мужчины, и я никогда не воспринимала всерьез всю эту чушь.

— Слава богу, не все женщины думают подобным образом, — произнес Николас, в глазах которого загорелись огоньки азарта. Разговор с Лавандой его явно забавлял.

— И очень жаль. Возможно, тогда мужчины перестали бы строить из себя самодовольных хлыщей, годных лишь на то, чтобы служить емкостью для немереного количества скотча.

— За что вы нас так не жалуете, мисс Лир? — деланно удивился Николас.

— Отвечу вам вопросом на вопрос. А за что вас любить? Хотите выступить в роли адвоката себе подобных? Что ж, готова вас выслушать. Назовите хотя бы несколько причин, по которым мне следовало бы изменить свое мнение, — с вызовом предложила Лаванда.

— Ну, во-первых, без нас жизнь была бы чертовски скучна… — начал ее собеседник.

— Если мне захочется развлечься, я всегда смогу пойти в казино. Уверена, общение с рулеткой доставит мне гораздо больше удовольствия. Поищите другую причину.

С губ Лаванды сорвался смешок. Она с удивлением отметила, что общение с Николасом Ридли уже не раздражает ее, как в прошлый раз, а даже, наоборот, приносит некоторое удовольствие. Откровенно говоря, ей становилось понятно, что в нем находили лондонские красавицы и почему стремились выйти за него замуж.

Ридли — это не только высокий рост, красивая внешность и успех. Он не лишен ума! Да, с таким мужчиной никогда не было бы скучно и ей самой…

Эй! По-моему, я начинаю подпадать под власть его чар. Не хватает еще влюбиться, мелькнула в голове Лаванды мысль. И в ту же минуту она почувствовала страх оттого, что ее чувства готовы выйти из-под контроля.

Чтобы скрыть панику, Лаванда нарочито насмешливо заговорила вновь:

— Ну же, Ридли! Неужели ваши доводы иссякли уже на первом пункте?

Николас молчал. Ему вдруг показалось странным, что, общаясь с Лавандой, он испытывал то же, что и в обществе гейши, — влечение. Невероятно! Обе женщины были полной противоположностью друг друга! Как такое могло случиться с ним?

— Я могу расценивать ваше молчание как признак поражения? — поинтересовалась Лаванда.

И Николас, углубившийся было в свои мысли, вернулся к реальности, резко сменив тему разговора:

— Ваш дядя, мисс Лир, не рассказывал вам, что накануне мы провели вечер в обществе гейш?

— Да, кажется, я что-то слышала об этом. — Лаванда с любопытством взглянула на собеседника, не понимая, к чему он клонит. — Ну и что? Каково ваше мнение о японских куртизанках? И почему вы вдруг заговорили о них? Неужели они способны произвести такое сильное впечатление? На вас?

— Как ни странно, да, — признался Николас, ничуть не смутившись. — А вспомнил я прошлый вечер потому, что впервые за долгое время встретил не квинтэссенцию жеманства, кокетства, самолюбования, замешанную на модном нынче феминизме, а истинных женщин.

— И в чем же их отличие? — спросила Лаванда с некоторой долей язвительности в голосе.

Ей стало обидно, так как она прекрасно поняла, кого Николас Ридли подразумевает под «квинтэссенцией жеманства, кокетства, самолюбования, замешанной на модном нынче феминизме». Но, с другой стороны, он ведь возвел на пьедестал не кого-нибудь, а созданную ею гейшу Песчаный Лотос…

— Гейши — удивительные создания, — продолжил Николас, не заметив, сколь ощутимый удар нанесли его слова по самолюбию Лаванды. — Они нежные, внимательные, приятные…

— В общем, такие, какие и нужны вам, мужчинам, — окончила за него Лаванда. — Эдакие всеугождающие кошечки. Брр! Да я скорее умру, чем уподоблюсь им! — И она передернула плечами, как будто стряхивала с себя что-то противное вроде лягушки, а затем гордо вскинула подбородок.

— В этом-то вся и разница, — произнес Николас. — То, в чем вы видите унижение вашего женского достоинства, для гейш норма поведения.

— Еще бы, ведь от этого зависит их заработок и в конечном счете жизнь. Вы не задумывались над этим, Ридли? Мой совет: постарайтесь разговорить хоть одну из гейш в то время, когда она не будет видеть в вас клиента. Уверена, ваши иллюзии насчет «мира цветов и ив» претерпят значительные изменения.

— Обязательно последую вашему совету, мисс Лир…

Николас собирался продолжить словесную пикировку, но в это время к ним подошел сэр Роберт. Окинув молодых людей внимательным взглядом, он заметил:

— Судя по всему, в отличие от предыдущей встречи на этот раз вы поладили. Мне не хотелось бы вам мешать, но, как хозяйка вечера, Лаванда обязана уделять всем гостям равное внимание. Пока же вы, Ридли, единолично наслаждаетесь ее обществом. Гости начинают шептаться и поглядывать в вашу сторону слишком уж часто.

— Ни в коем случае не желаю скомпрометировать мисс Лир, — ответил ему Николас. — Пусть и другие получат радость от общения с вашей очаровательной племянницей. Я вовсе не желаю лишать их этого удовольствия.

— Ваши слова прозвучали комплиментом, Ридли. Но отчего-то мне кажется, что за ними кроется отнюдь не желание сделать мне приятное, — с натянутой улыбкой произнесла Лаванда.

Она передала дяде бокал, который держала в руке, и, посмотрев в сторону прогуливающихся по залу гостей, добавила:

— Я не хочу, но обязана соблюсти приличия, чтобы местное общество не осудило меня. И вы, Ридли, считаете, что я отличаюсь от гейши?

С этими словами Лаванда удалилась, предоставив Николаса заботам сэра Роберта. Мужчины проводили ее глазами и одновременно повернулись друг к другу.

— Вы, я вижу, уже попали под очарование Лаванды. Не правда ли, она милая малютка? — Пожилой джентльмен посмотрел на собеседника с отеческой улыбкой и слегка похлопал его по руке.

— Вы неверно истолковали нашу беседу, сэр Роберт. Пиранья тоже милая малютка, но это не добавляет ей обаяния, — покачал головой Николас и пояснил: — Мы с вашей племянницей идеальная пара врагов.

— С этого все и начинается… — загадочно промолвил сэр Роберт и последовал за Лавандой к другим гостям.

Оставшись один, Николас задумался. А что, если и правда он, сам того не осознавая, влюбляется в Лаванду? Ведь представляет же она для него интерес как собеседница. Так почему не может привлекать в качестве женщины?..

— Нет. Ни за что! Скорее уж полюса поменяются местами, чем я позволю мисс Лир завладеть моими мыслями, — прошептал Николас.

Однако другой голос, вынырнув откуда-то из глубин его сознания, вкрадчиво заметил: «Она уже в твоих мыслях, Ридли. Равно как и эта японочка Лотос. Надеюсь, ты не начнешь спорить с самим собой, доказывая, что это неправда?

— Черт знает что! — забывшись, рявкнул Николас, и тут же в его сторону обратилось несколько пар любопытных глаз.

Он слегка покраснел, пробормотал какие-то извинения и, осушив залпом бокал вина, стремительно вышел вон. На лице Лаванды, тайком наблюдающей за ним из глубины зала, возникла довольная улыбка…

Спал Николас отвратительно. Всю ночь один кошмарный сон сменял другой. Поэтому он с благодарностью встретил первый солнечный луч, который скользнул в окно его спальни.

Отбросив одеяло, Николас сел в постели и потянулся. Сегодня в посольстве ему дали выходной, и он подумал о том, как провести его с наибольшей пользой.

Можно, как обычно, отправиться бродить по Токио. Можно съездить в Киото и посмотреть древние храмы. А можно…

Зазвонил телефон. Николас поспешно снял трубку. Консьерж снизу сообщил, что пришел посыльный и спрашивает господина Ридли из британского посольства. Распорядившись проводить его наверх, Николас надел халат и направился к входной двери.

Посыльный оказался мальчиком-японцем десяти-одиннадцати лет, смешливым и упитанным. Протянув Николасу тонкий лист бумаги, свернутый в трубочку, он замер в почтительной позе. Однако живой взгляд щелочек-глаз с любопытством следил за всем, что происходит рядом.

Подмигнув мальчишке, Николас улыбнулся и развернул послание, написанное по-японски. Еще не читая, он догадался, чья кисть выводила тушью эти аккуратные иероглифы. Лотос!

Красавица гейша писала:

Если господин Ридли изъявит желание посетить сегодня гейшу Песчаный Лотос, то он сможет найти ее в доме Итисудзу-сан.

Далее следовало время и адрес, по которому следовало прибыть в случае согласия.

Николас склонился к посыльному и произнес:

— Передай, что я принимаю приглашение и благодарю за оказанную мне честь. Ты понял?

Мальчик улыбнулся, кивнул… и не сдвинулся с места. Николас вопросительно посмотрел на него, затем вздохнул и отправился за бумажником. Европа или Азия — какая разница? Чаевые всегда остаются чаевыми…

Спустя три часа Николас вышел из такси, доставившего его к дому гейши Итисудзу, и осмотрелся. Он впервые находился в одном из «цветочных кварталов» Токио, о которых столько слышал.

То, что предстало его глазам, напоминало красочную иллюстрацию к детской книге сказок. Двухэтажные домики в окружении цветущих садов, балконы, увитые благоухающими розами, щебет скрытых зеленью птиц… Даже не верилось, что все это находится по соседству с небоскребами, скоростными шоссе и прочими достижениями современной цивилизации.

Не успел Николас подойти к дверям нужного дома, как они отворились и пожилая служанка, кланяясь и улыбаясь, предложила ему следовать за ней в глубь сада по одной из мощенных камнем дорожек. Николас не заставил себя просить дважды.

Пройдя мимо ярких клумб, женщина вдруг остановилась и, указав рукой на небольшой павильон в тени деревьев, удалилась. Когда Николас приблизился к нему, то заметил на террасе стоящую спиной гейшу в розовом кимоно с ярко-красным оби, завязанным двойным бантом.

— Я рада, что вы откликнулись на мое предложение, господин Ридли, — произнесла она и обернулась.

Николас заметил в ее руке розу на длинном стебле. Она была столь же свежа и прекрасна, как сама Лотос.

— Я не мог отказать себе в удовольствии еще раз встретиться с вами.

Николас не лицемерил. Он действительно испытал радость, увидев гейшу.

— Я польщена. Однако мне удивительно такое внимание к моей скромной персоне. Уверена, вы всегда окружены самыми очаровательными женщинами.

— Это так, но они не идут с вами ни в какое сравнение. — В его голосе прозвучала горячность, свидетельствующая об истинности слов.

— Интересно, в чем же мое преимущество? — спросила Лаванда-Лотос, бросая на собеседника лукавый взгляд из-под пушистых ресниц.

Он протянул руку и с нежностью коснулся ее шеи. Кожа была теплая и бархатистая, словно согретый солнцем персик. Женщина не отстранилась, а, наоборот, потерлась о его ладонь, как ласковый котенок, и от этого в душе Николаса возникло какое-то приятное чувство.

Склонившись, он оставил легкий поцелуй там, где мгновение назад были его пальцы, и прошептал:

— Вы — совершенство, Лотос. Я даже сомневаюсь в вашей реальности. Возможно, всему виной смена климата и мое разыгравшееся воображение. На самом деле вас не существует и я сплю.

— В таком случае возьмите эту розу. Укол о ее шипы поможет вам разобраться, где правда, а где иллюзия, — промолвила Лаванда, с улыбкой протягивая Николасу цветок.

— Вы смеетесь надо мной, Песчаный Лотос, а между тем мое сердце сжимается от страха, когда я смотрю на вас.

— Какой изысканный комплимент! — воскликнула со смехом Лаванда. — Еще ни один мужчина не говорил ничего подобного о моей внешности.

— Вы опять смеетесь, — огорченно заметил Николас. — А ведь мой страх вызван тем, что я мог никогда не приехать в Японию, не встретить вас.

— О! Теперь я понимаю, почему о вас ходят слухи как об искушенном сердцееде. Меня предупреждали быть с вами очень осторожной.

— Но кто мог сказать вам подобное? Я здесь совсем недавно и еще не успел обзавестись недоброжелателями. Однако кто бы ни был этот человек, он скорее всего сам пленен вашей красотой и поэтому спешит очернить меня перед вами.

— Это женщина, некая мисс Лаванда Лир, она тоже приехала из Англии. Я познакомилась с ней у Итисудзу-сан. По словам мисс Лир, вы оставляете за собой вереницу женщин с разбитыми сердцами.

Услышав о Лаванде, Николас скрипнул зубами от досады. Надо же! И здесь эта особа успела поставить ему подножку. Жаль, ее нет рядом, с каким удовольствием он скрутил бы ей шею!

— Вы молчите? — спросила Лаванда, печально вздыхая. — Значит, все сказанное о вас правда? Жаль…

Она повернулась к нему спиной и положила руки на деревянные перила. Замерев в ожидании, Лаванда пыталась предугадать, какой будет реакция Николаса на ее слова.

Возможно, он в ярости осыплет проклятиями пресловутую мисс Лир, то есть ее саму. Скажет, что его оболгали. А может, сохраняя достоинство, просто покинет гейшу Песчаный Лотос без единого слова… Однако Николас повел себя совершенно неожиданным образом.

Он глубоко вздохнул и тихо произнес:

— Знаете, все, что обо мне рассказали вам, правда, но только отчасти. Я действительно не лучшим образом обращался с женщинами. И видит Бог, отнюдь не горжусь этим, но и раскаиваться мне не в чем. Те, кого я, по словам мисс Лир, обидел, заслужили подобное отношение с моей стороны.

— Чем же? Неужели тем, что полюбили вас всем сердцем?

— Полюбили? — На лице Николаса возникла саркастическая усмешка. — Они любили мое положение в обществе, а не меня. Их манила перспектива стать миссис Ридли и во всеуслышание заявить о своей победе надо мной. Поверьте, я был для них не более чем приз на скачках.

— Так, значит, вы жертва?

— О нет! Кто угодно, но только не жертва. Не думайте, я вовсе не стараюсь вызвать у вас жалость. Мне только хочется, чтобы вы поняли меня и не судили слишком строго.

— Разве для вас так важно, что я о вас думаю?

— Вы даже не представляете насколько. С момента нашего знакомства вы постоянно присутствуете в моих мыслях. Я никогда еще не встречал женщины, подобной вам, Песчаный Лотос. Женщины, способной заставить мое сердце биться так часто, как только это возможно. Я не знаю, любовь ли это, потому что никогда не испытывал этого чувства. Но одно точно: не видеть вас — самая страшная пытка, какую только можно вообразить для меня.

Николас подошел и взял руку Лаванды в свою ладонь. Она не отняла ее, но и не стала поощрять к дальнейшим действиям. Так они стояли несколько минут, прислушиваясь к окружающим их звукам. Затем Николас отступил на шаг и произнес:

— Я оставлю вас одну, Песчаный Лотос, чтобы вы могли подумать над моими словами. И если вы будете так милосердны и позволите мне, я завтра вновь навещу вас.

— Вы правы, — сказала после некоторой паузы женщина. — Ваши слова привели меня в некоторую растерянность, и вам лучше прийти завтра. Я буду ожидать вас здесь в это же время.

— Спасибо. — Николас склонился в прощальном поклоне по японскому обычаю и удалился.

 

3

Как только его шаги смолкли, Лаванда сделала три глубоких вдоха-выдоха. Невероятно! Сам Николас Ридли раскрыл перед ней душу! Ну конечно, не перед ней, Лавандой, а перед гейшей Песчаный Лотос, но все же…

Одна из двух недель, отпущенных ей по условиям пари, была почти на исходе. Она уже отчаялась добиться от Ридли какой бы то ни было реакции — и вдруг такое признание!

Но отчего в душе нет радости и торжества? Неужели потому, что нежные слова адресованы не ей, Лаванде? И что за странное чувство родилось в груди в ту минуту, когда губы Николаса коснулись ее шеи чуть ниже уха с правой стороны? Зависть к той, кому предназначался поцелуй?

Лаванда провела ладонью по шее, словно пытаясь вернуть ощущение сладкого восторга. Взгляд мечтательно устремился в пространство…

— Ну и как прошло свидание? У тебя такой вид, словно ты побывала в объятиях бога.

Голос неожиданно возникшей рядом Итисудзу разорвал волшебную пелену грез, окутавших Лаванду. Она встрепенулась, застигнутая врасплох, но уже через мгновение взяла себя в руки и рассмеялась.

— Даже для гейши ты слишком романтична, Итисудзу-сан. Когда-нибудь это тебя погубит и ты станешь жертвой красавчика, который разобьет твое сердце.

— Ах, но это так прекрасно — испытывать муки любви! — воскликнула Итисудзу, вскидывая руки и исполняя фрагмент одного из своих знаменитых танцев.

Лаванда неожиданно подумала о том, что ее новая подруга в чем-то права. И в любовном страдании есть некая прелесть, но, увы, ей вряд ли грозит испытать это.

— Ну и о чем вы договорились с господином Ридли? — спросила Итисудзу, внезапно замерев в позе «летящего журавля, общающегося с солнцем». Взгляд ее проницательных глаз пытливо сфокусировался на лице Лаванды.

— Он придет завтра, — скромно потупив взгляд, ответила молодая женщина.

— Снова?! — Итисудзу восторженно хлопнула в ладоши. — Значит, все получилось и гейша Песчаный Лотос запала ему в сердце? И что ты намерена делать дальше?

— Еще не знаю, — призналась Лаванда.

— Зато я знаю. — Итисудзу вновь ударила в ладоши и весело рассмеялась. — Нам необходимо подобрать наряд к завтрашней встрече…

По возвращении в отель Лаванду ожидал сюрприз. Николас Ридли собственной персоной! Еще только открыв ей дверь, верный Хидэмаро поспешно прошептал, что мистер Ридли буквально ворвался сюда с требованием немедленно подать ему мисс Лир.

— Судя по его виду, он за что-то зол на вас, мисс. Чем вы ему так досадили?

— Понятия не имею, — солгала Лаванда и глазом не моргнув.

Поблагодарив старого слугу за предупреждение, она придала лицу невинное выражение и решительно вошла в комнату, где ее ожидал тигр… вернее Ридли. Хотя, если честно, только отсутствие хвоста и наличие одежды отличали вскочившего с кресла при ее появления мужчину от хищного зверя.

— Дядюшка Хидэмаро сообщил мне, мистер Ридли, что вы ожидаете меня больше часа. Вероятно, у вас ко мне какое-то дело?

— Вы догадливы, мисс Лир, — усиленно сдерживая рвущуюся наружу ярость, произнес Николас. — Я пришел к вам с серьезным разговором.

— Отчего же вы не позвонили и заранее не договорились о встрече? Видит Бог, ради вас я отложила бы поход по магазинам, — с лучезарной улыбкой истинной леди промолвила Лаванда. Она решила во что бы то ни стало сдерживать готовые сорваться с языка язвительные слова и усиленно изображала из себя милую светскую даму.

Именно это-то и раздражало Николаса больше всего. Он терпеливо выслушал ее рассуждения о погоде, местных обычаях. Но когда она предложила ему чай с пирожными, не выдержал и разразился гневной речью:

— Может, прекратите ломать передо мной комедию, мисс Лир? Вы прекрасно знаете, чем объясняется мой внезапный визит к вам.

— Если честно, ума не приложу, — с наивным видом сообщила Лаванда.

— Вы были в доме гейши Итисудзу-сан и вели порочащие меня разговоры, — резко ответил Николас.

— О, с каких это пор вас интересует то, что думают о вас женщины, Ридли? — с деланным удивлением заметила его собеседница.

— А с каких пор вы решили вмешиваться в мою жизнь? Кто дал вам на это право, злобное создание? — спросил в свою очередь Николас.

— Вы. Бедняжки гейши так доверчивы. Я всего лишь пытаюсь уберечь их от вас, — попыталась заверить его молодая женщина.

— Какое лицемерие! Вы просто завидуете им. Я имел глупость в недавнем разговоре с вами заявить, что они в большей степени женщины, чем вы и все ваши лондонские приятельницы, вместе взятые, и вот результат: вы оболгали меня! — последовал отнюдь не вежливый ответ.

— Я рассказала только правду. — Неожиданно для себя Лаванда обнаружила, что пытается оправдаться.

— У гремучей змеи меньше яда, чем в ваших словах. Я вижу вас насквозь. Вы злитесь, что мужчины не обращают на вас внимания…

— А я и не нуждаюсь в этом! — прервала Николаса молодая женщина.

За внешним возмущением она попыталась скрыть охватившее ее смятение. Николас разошелся не на шутку, и его слова били точно в цель.

— Лжете! И это легко доказать! — бросил он, приближаясь к ней. Его искаженное яростью лицо не сулило ничего хорошего.

— Как?!

Ища пути к отступлению, Лаванда попыталась разразиться саркастическим смехом, но…

— Да вот так! — произнес Николас и, неожиданно схватив Лаванду за плечи и рывком притянув к себе, впился ртом в ее губы.

Она даже и не успела понять, что происходит. Хотела крикнуть, оттолкнуть его, но ноги налились свинцовой тяжестью, в горле пересохло, а вся воля куда-то улетучилась. Осталось неземное блаженство, разлившееся по телу с необычайной скоростью.

Собрав остатки воли, Лаванда совершила невероятное усилие и еле слышно простонала:

— Пустите…

Николас разжал объятия и, отступив в сторону, насмешливо произнес:

— А вы не слишком-то сопротивлялись, мисс Лир. Мне кажется, вам даже понравилось. Может, повторим?

— Подлец! Мерзавец!

Пришедшая в себя Лаванда попыталась дать Николасу пощечину, но он ловко перехватил ее руку. Его голубые глаза смотрели на нее с вызовом.

— Из ваших уст это звучит как лучший комплимент.

— Если вы еще раз посмеете прикоснуться ко мне, я вас убью, — процедила Лаванда сквозь зубы, отходя от Николаса подальше.

— Не беспокойтесь, я не собираюсь этого делать даже за миллион фунтов, — сообщил он с нарочитой небрежностью в голосе.

Это переполнило чашу терпения Лаванды. Подавив готовые вырваться оскорбления, она гордо вскинула подбородок и произнесла, многозначительно посмотрев на дверь:

— Думаю, в данный момент вам лучше уйти, Николас Ридли. Надеюсь, мне больше не представится случая лицезреть вас здесь когда бы то ни было еще.

— Уверяю, это желание взаимно, — сказал Николас, направляясь к выходу.

Убедившись, что он ушел, Лаванда села в кресло, чтобы обдумать произошедшее. Поведение Ридли стало для нее полной неожиданностью. Она и не подозревала, что он столь бурно отреагирует на слова, которые Песчаный Лотос якобы услышала от нее. Даже слишком бурно…

Лаванда все еще ощущала на губах стремительный поцелуй Николаса. Он предназначался для того, чтобы унизить ее, и сильно отличался от нежных ласк, подаренных гейше Песчаный Лотос несколько часов назад. И это злило Лаванду.

— Ты сильно раскаешься в своем поступке, Ридли. Теперь меня не будут мучить угрызения совести, потому что ты заслуживаешь все, что я приготовила для тебя, самодовольный, самовлюбленный…

— С кем это ты тут разговариваешь? — поинтересовался сэр Роберт, входя в гостиную и удивленно осматриваясь по сторонам. — Хидэмаро сказал, что приходил Ридли.

— Он уже ушел, дядя Берт.

— И ты не предложила ему остаться на ужин? Где же твое гостеприимство, Лаванда?

— Не думаю, что это явилось бы удачной идеей. У него были дела, и он спешил, — сказала Лаванда, стараясь не смотреть дяде в глаза. Она не хотела, чтобы тот догадался о бурной ссоре, произошедшей между ней и Николасом.

— Надеюсь, вы не поругались… как обычно? — Он с подозрением взглянул на нее. — Хидэмаро сказал, что слышал шум.

— Так, чуть-чуть.

— Не знаю, как ты надеешься расположить Николаса Ридли к себе, если постоянно споришь с ним?.. Хотя, возможно, я несколько отстал от жизни и теперь именно таким образом поступают молодые женщины, желая привлечь внимание мужчин.

— Я вовсе не стремлюсь привлечь его внимание, — произнесла Лаванда с таким выражением лица, словно ее заподозрили в чем-то выходящем за рамки приличий.

— Тогда я ничего не понимаю. — Сэр Роберт развел руками, — Ты же сама говорила, что собираешься выиграть пари.

Лаванда глубоко вздохнула и тряхнула головой, убирая челку со лба.

— Я и сама уже ничего не понимаю…

Выйдя из отеля, Николас сел в такси, вызванное для него швейцаром, и в раздражении хлопнул дверцей. Черт бы побрал Лаванду Лир! Едва ли в его жизни будет какая-либо другая особа, способная вызвать столько негативных эмоций разом.

Николас вспомнил, как разозлилась она, когда он насильно поцеловал ее. Какие молнии метали глаза своенравной брюнетки, когда ему удалось показать ей, на чьей стороне сила в их противоборстве. Что может быть лучше, чем уязвить женщину, привыкшую насмехаться над сильной половиной человечества!

Конечно, унизить Лаванду вовсе не входило в первоначальные планы Николаса, он желал лишь высказать все, что думает о ней. Она сама спровоцировала его, оклеветав перед японкой.

Скрипнув зубами, Николас подумал, что никогда ни при каких обстоятельствах не поднимал руку на женщину, но для мисс Лир с удовольствием сделал бы исключение…

Назвав шоферу адрес, по которому его следует отвезти, Николас постарался успокоиться и настроиться на мысли о чем-нибудь приятном. Например, о предстоящей встрече с Песчаным Лотосом.

Тут же в его голове возник образ изящной гейши, и сердце трепетно забилось в груди, точно начиная отсчет времени, оставшегося до свидания с ней.

— Я влюбился? Неужели это произошло и со мной? — прошептал он, прислушиваясь к своим чувствам.

Его несказанно поразило открытие, что и он, Николас Ридли, известный своим самообладанием и бесстрастностью, оказался уязвим для столь изысканного яда, как любовь.

— Невероятно, — продолжал он разговаривать сам с собой. — Странная двойственность ощущений. Мне хочется излечиться от этого безумия, но одновременно и сохранить его…

Шофер-японец с удивлением взглянул на него в зеркало, не понимая, с кем может вести беседу пассажир, если кроме них двоих в машине никого больше нет.

— Господин что-то сказал? — поинтересовался он у Николаса.

— Вовсе нет. Вам послышалось.

Подобное внимание со стороны водителя несколько смутило Николаса, и весь путь от Акасаки до Раппонги он старательно контролировал себя…

Две встречи в посольстве, телефонный разговор с министром в Лондоне и еще великое множество неотложных дел помогли ему не думать о Песчаном Лотосе в течение оставшегося дня. Зато вечером, когда Николас оказался предоставленным самому себе, мысли о прекрасной гейше вновь принялись одолевать его.

Что же делать? — недоумевал он, расхаживая по комнатам с самым озабоченным видом. Женщины нравились мне всегда, я влюблялся, в меня влюблялись, но терять голову… Нет, это невыносимо! Я же видел прекрасную Лотос всего пару раз! Не может ведь и в самом деле то, что я испытываю к ней, быть любовью?.. Одержимость!

Николас обрадованно замер на месте. Найденное им определение для своих чувств к красавице гейше вернуло ему утраченное было спокойствие. Когда знаешь, что за болезнь поразила тебя, бороться с ней намного легче. А он теперь знал. Однако…

Однако одержимость — это ослепление страстью, неподдающееся контролю разума вожделение, продолжил рассуждать Николас. Когда нельзя объяснить себе, почему тебя со страшной силой влечет именно к этому человеку… А ведь мне прекрасно известно, чем так манит меня Лотос. Я пленен ее женственностью, тактичностью, умом, который она не демонстрирует, как нувориш свои многотысячные бриллианты…

Николас вновь принялся мерить шагами комнаты: сперва гостиную, затем кабинет, спальню и в обратном порядке…

А еще той грацией, с которой она двигается, мелодичностью голоса, улыбкой, словно роза расцветающей в то время, когда радость касается сердца… Лотос… Песчаный Лотос — действительно редкость. Теперь мне понятно значение ее имени.

Остановившись у окна гостиной, Николас задумчиво посмотрел на звездное небо, глубоко вздохнул и с улыбкой произнес:

— Бежать некуда. Я влюблен в тебя, Песчаный Лотос…

— Я ненавижу Николаса Ридли, — еще раз с нажимом на каждом слове произнесла Лаванда, как будто пыталась убедить себя в том, что именно ненависть испытывает к нему.

Она уже подготовилась с помощью Итисудзу к очередной встрече с Николасом в образе Песчаного Лотоса и теперь ожидала его на террасе чайного павильона.

Нервно барабаня пальцами по перилам, Лаванда думала о том, что ей скажет Ридли, когда придет. Каковы будут его дальнейшие действия?

Откровенно говоря, она уже не единожды пожалела, что ввязалась в эту авантюру с пари. При встречах с Ридли ей — и как Лаванде, и как Песчаному Лотосу — приходилось балансировать словно на острие бритвы, опасаясь выдать чем-либо себя. Не раз ее посещала мысль бросить все и вернуться домой, в Англию, но она не могла допустить, чтобы Синтия Бойль торжествовала.

— Я должна это сделать, — произнесла Лаванда, сжимая пальцы в кулак и ударяя им по деревянным перилам. — У меня все обязательно получится.

Звук приближающихся шагов оповестил ее о том, что верный обещанию Николас Ридли прибыл на свидание. Лаванда придала лицу приветливое выражение и приготовилась к встрече.

Он возник перед ней с такой искренней улыбкой, что она на мгновение усомнилась в своей неприязни к нему. Трудно ненавидеть человека, если тот прекрасен, как Николас Ридли.

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь зелень сада, золотили его светлые волосы. Модные брюки обтягивали узкие бедра, практически не оставляя места для воображения, а тонкая ткань батистовой рубашки позволяла оценить налитые силой мышцы спортивного тела.

— Здравствуйте, Песчаный Лотос, — произнес Николас, подходя к Лаванде и беря ее за руки. — Если бы вы знали, как нетерпеливо считал я минуты в ожидании нашей встречи, а они тянулись так медленно! Но я не сетую, вовсе нет. Томительное ожидание стоило того, чтобы увидеть вас, мой пустынный цветок. А вы думали обо мне?

— Европейские мужчины все такие скорые на подобные признания? — Лаванда-Лотос тактично ушла от ответа на его вопрос. Ситуация развивалась слишком стремительно, и она старалась быть начеку.

— Не стану говорить за всех, — промолвил Николас, делая шаг и оказываясь так близко к Лаванде, что его дыхание касалось ее виска. — Лишь одно могу утверждать с полной уверенностью: еще ни одна женщина не волновала меня так, как вы, Лотос. Я опьянен вами, как зеленый куст весенним солнцем. Вы рядом, и мне хочется смеяться, петь, танцевать…

— Вы считаете, это любовь? — спросила Лаванда, опаляя Николаса изумрудными искрами глаз. Она затаила дыхание в ожидании признания, ради которого и затевалось все это переодевание.

— Не знаю, что это, моя прекрасная Лотос, но чувство, владеющее мной, столь удивительно и приятно, что мне хочется продлить его как можно дольше.

— Я всегда полагала, что в подобных случаях требуется взаимность, — медленно произнесла Лаванда, скрывая взгляд под пушистыми ресницами. — Я боюсь довериться вам.

Она отняла руки у Николаса и, чуть отвернувшись от него, указала на цветущее вблизи дерево.

— Взгляните, как прекрасна эта яблоня. Она завораживает своей красотой сейчас, в период цветения. Позже, когда ее ветви станут клониться к земле, отягощенные плодами, интерес к ней проснется у каждого, кто возжелает вкусить их, а затем… Затем листва осыплется, обнажив ветви, и некогда прекрасное дерево уже не будет радовать глаз прохожих. Я, точно эта яблоня в цвету, маню вас сейчас. Но что будет после, когда ваши чувства вновь станут подчиняться разуму?

Николас слушал ее, и нежность к стоящей перед ним женщине все больше и больше наполняла его сердце. Искренность японки рождала в нем желание близости. Ему хотелось защитить это хрупкое создание от любых напастей, которые могут подстерегать ее.

Он смотрел, как ветер играет с выбившейся из прически Песчаного Лотоса тонкой прядкой волос, темной змейкой вьющейся у виска. И не было для него ничего желаннее в эту минуту, чем прикоснуться к ней губами.

Лаванда чувствовала повисшее в воздухе напряжение, не в силах определить его природу, и все ее существо словно вытянулось в струнку и замерло в ожидании. Что может означать столь долгое молчание Николаса? Неужели она оказалась излишне недоверчивой и он, обнаружив в ней этот изъян, решил отступиться?

Опасаясь, что, если наступившая пауза не будет прервана собеседником, ей придется сделать это самой, Лаванда испытала настоящее облегчение, когда Николас заговорил:

— Понимаю, после рассказов мисс Лир обо мне вам сложно поверить в правдивость моих слов. Но я прошу вас, Песчаный Лотос, дайте мне возможность доказать всю их серьезность!

— Господин, вы забываете, что я гейша. Мне не пристало требовать от вас каких-либо доказательств. Если вам угодно, я готова пойти навстречу вашим желаниям. — Говоря это, Лаванда постаралась придать голосу наибольшее смирение, на которое только была способна.

— Неужели я всего лишь один из постоянно окружающих вас мужчин? Неужели вы не испытываете ко мне тех же чувств, которые я питаю к вам, Лотос? Значат ли ваши слова, что ни о какой взаимности между нами не может быть и речи?

В ожидании ответа Николас жадно следил за каждым движением гейши. Он видел, как затрепетали ее ресницы, как легкий румянец пробился сквозь обязательный слой пудры, и это вселило в него надежду.

Лаванда оказалась в тупике. При всей ненависти к Ридли, вспыхнувшей в ее душе после последней ссоры, она не могла противиться обаянию этого мужчины. Тем более что ей было известно об искренности его чувств к прекрасной гейши, а именно ею Лаванда и была сейчас. Как можно возненавидеть того, кто любит тебя?!

Она почувствовала, как растерянность и паника охватывают разум, и решила не скрывать этого от Николаса.

— Я напугана, господин Ридли. У нас, в Японии, не принято выражать открыто то, что прячется в сердце. Зачем столько слов, когда все может сказать один взгляд?

— Как я могу прочесть что-то по глазам, если вы не смотрите на меня, Песчаный Лотос? — спросил Николас с отчаянием в голосе. — Ну же! Или я настолько отвратителен вам, что не достоин вашего минутного взора?

Он схватил ее за плечи и рывком повернул к себе. От прикосновения его горячих ладоней по телу Лаванды пробежала жаркая волна, и молодая женщина с ужасом обнаружила, что желает стоящего перед ней мужчину с невероятной силой. Против воли она взглянула на Николаса… и выдала себя с головой.

Пусть через секунду опущенные ресницы скрыли ее глаза, было уже поздно! Этого короткого мига ему хватило, чтобы прочесть все, что творится в душе женщины.

— Вы любите меня, Песчаный Лотос! — воскликнул Николас таким голосом, каким, вероятно, Колумб возвестил об открытии Америки.

Лаванда отчаянно замотала головой, мечтая обратить время вспять. Но Николас вновь торжествующе повторил:

— Вы любите меня!

Словно стремясь закрепить сказанное, он склонился к ней и его губы запечатали ее рот властным поцелуем.

Лаванда, растеряв остатки воли, всецело подчинилась ему, растворяясь в ощущении неземного блаженства. Она чувствовала крепкое тело Николаса под своими ладонями, и ей хотелось, чтобы так было вечно.

Но вот Николас отстранился. Этого мгновения Лаванде хватило, чтобы вспомнить, зачем она здесь находится. Для нее стало ясно: если поцелуи продолжатся, ей уже ни за что не устоять, поэтому выход один — бегство.

Лаванда сбросила с себя руки обнимающего ее мужчины и, сбежав по ступенькам, скрылась в саду. Николас хотел было устремиться за ней вдогонку, но передумал и лишь проводил взглядом. Не стоило торопить события…

Она вбежала в комнату Итисудзу и, тяжело дыша, упала на татами. Хозяйка дома, упражняющаяся в игре на сямисэне, отложила инструмент в сторону и удивленно взглянула на подругу.

— Что с тобой, Лаванда?

— Ридли… — только и смогла произнести молодая женщина. Она все еще не пришла в себя после произошедшего в чайном павильоне.

Итисудзу подошла к ней, обняла и, заглянув в лицо, встревоженно спросила:

— Ты вся дрожишь. Что он сделал, ударил тебя?

Лаванда отрицательно покачала головой и тихо произнесла:

— Нет. Поцеловал.

— Поцеловал?! — воскликнула Итисудзу с неподдельным изумлением. — Как это случилось?

— Я и сама не понимаю. Все произошло слишком быстро.

— Тебе надо успокоиться, — произнесла Итисудзу, оставляя ее и направляясь к дверям. — Я велю приготовить чай, а потом ты мне все расскажешь.

Оказавшись одна, Лаванда вынула шпильки, удерживающие высокий шиньон, и, освободив волосы, до этого скрученные в узел, помассировала кожу головы. Меньше всего на свете ей хотелось думать о Николасе Ридли.

Она не была наивной девственницей, и ей доводилось вступать с мужчинами в интимные отношения. Но, как правило, ни эти отношения, ни эти мужчины не воспринимались ею всерьез.

Лаванда всегда считала себя достаточно сильной, чтобы противостоять банальному влечению к красавчикам вроде Николаса Ридли. Но сейчас все обстояло иначе.

Николас был не просто красив, а чертовски красив и вдобавок умен, а это делало его вдвойне опасным… и желанным.

Лаванда впервые столкнулась с мужчиной, по характеру намного сильнее ее, и ей это нравилось. Он желает обладать ею? Что ж, она будет рада оказаться в его объятиях. Тем более что речь идет не о Лаванде Лир, а о гейше Песчаный Лотос. Однако в любом случае победа для Ридли не должна стать легкой…

— Господи, о чем я думаю?! — оборвала себя Лаванда. — Николас Ридли ненавистен мне!

Итисудзу вернулась вместе с прислугой, которая несла следом за ней поднос с чайными принадлежностями. Вновь расположившись рядом с Лавандой, гейша едва уловимым жестом отпустила служанку и, наполнив чашку ароматным напитком, протянула ее подруге.

— Выпей, это вернет тебе силы.

— Спасибо, — сказала Лаванда, принимая чай и слабо улыбаясь в благодарность за заботу.

Она видела, что Итисудзу не терпится услышать от нее подробности о свидании с Николасом, но тактичность мешает заговорить об этом, поэтому начала сама. Поведав о том, что случилось в чайном павильоне, Лаванда закончила свою речь словами:

— Я убежала, потому что боялась: если останусь, то уже не смогу сопротивляться Николасу.

— В твоем сердце расцвел цветок любви к этому мужчине, Лаванда, — произнесла Итисудзу. — Готовя ловушку для него, ты сама в нее угодила.

— Нет. Я ненавижу его, — запротестовала Лаванда, в глубине души, однако, признавая правоту подруги.

— Это слова. Ты сильная женщина, поэтому боишься признаться в своей слабости, но этого не стоит стыдиться. Любовь — прекрасное чувство. Тем более если оно взаимно.

— Как тебе не понятно, Итисудзу-сан! Николас Ридли влюблен, но не в меня, а в гейшу Песчаный Лотос. Лаванда Лир не вызывает в нем иных чувств, кроме желания унизить ее и подчинить себе, — печально произнесла молодая женщина.

— Но ведь Песчаный Лотос — часть тебя! — воскликнула гейша, ударяя в ладоши.

— Вовсе нет! Это всего лишь образ, игра. Мы слишком разные с ней. Я никогда не смогу быть такой, как она. Да и не хочу.

— Значит, ты решила отказаться от выигрыша пари? — Итисудзу, не скрывая удивления, посмотрела на Лаванду. — Николас Ридли победил?

— Ни за что! Я доведу начатое до конца, чего бы это мне ни стоило, — отчеканила Лаванда, словно давая клятву, и сжала кулаки.

— Даже ценой разбитого сердца?

Вопрос Итисудзу остался без ответа, потому что Лаванда Лир не знала его…

Когда Николас просил посла принять его, ему было неизвестно, что разговор так затянется. Вот уже больше часа он сидел в его кабинете, а окончания беседы не предвиделось.

Николас пришел, желая получить разрешение на брак с японкой, которое в аналогичной ситуации было обязательным для дипломатических служащих. Он собирался сделать предложение прекрасной гейше, как только уладит все необходимые формальности. Однако возникли непредвиденные сложности…

— Ридли, я могу предположить, что вами движет искреннее чувство. Однако советовал бы повременить и не спешить совершать поступок, способный нанести вред вашей карьере.

Посол бросил взгляд на слабо работающий кондиционер и, достав из кармана платок, отер пот со лба. За время своей службы он не раз имел дело со сложными ситуациями. Ему приходилось улаживать конфликты между правительствами, находящимися на грани войны, но тогда его не сковывало чувство неловкости, как сейчас. Вмешиваться в личную жизнь человека казалось ему постыдным, но должность обязывала.

Выслушав шефа, Николас удивленно вскинул брови.

— Сэр, я не понимаю, какая связь между моим желанием жениться и карьерой? Если вся проблема сводится к тому, что моя избранница японка, то…

— Она гейша, Ридли, — прервал его посол и пояснил: — Ее род занятий может нанести урон вашей репутации, а следовательно, и репутации всего посольства.

Лицо Николаса приняло каменное выражение. Он не привык, чтобы кто-либо указывал, как ему жить.

— Насколько мне известно, брак с гейшей не является актом аморальности. И в прошлом, и в настоящем многие государственные деятели связывали свою жизнь с представительницами «мира цветов и ив», — ответил он с некоторым вызовом.

— Все они были японцами, а в европейской практике подобных прецедентов не встречалось. Кроме того, в памяти журналистов еще свежа ваша лондонская история с Дайаной Уорвик. Вам не терпится подкинуть им новый повод к скандалу? Может, вы и страдаете расстройством рассудка, но со мной-то все в порядке. Я не дам вам разрешения, что, согласно дипломатическому протоколу, равносильно официальному запрету.

Посол тяжело вздохнул. Ему не нравился весь этот разговор. Будь такая возможность, он бы поручил кому-нибудь другому переговорить с Ридли, но могли пойти ненужные слухи…

— Чертовщина какая-то! Я впервые влюбился так, что готов расстаться с холостой жизнью, а всему помеха дурацкий протокол!

— И вы успели это всего за неделю, которую находитесь здесь? Да вас поднимут на смех, Ридли. И не только в Лондоне.

— Мне плевать, что будут думать обо мне другие. Я не собираюсь следовать вашим запретам и женюсь в любом случае. Считайте, что я поставил вас перед фактом, сэр.

Николас встал, давая понять, что более не намерен продолжать беседу на эту тему.

Посол сокрушенно покачал головой и предупредил:

— Я вынужден буду сообщить о вашем решении в Лондон. Это моя обязанность.

— Поступайте, как вам будет угодно, — произнес Николас, покидая кабинет.

Оказавшись за стенами посольства, он медленно пошел по улице, собираясь обдумать сложившееся положение. Хотя особого выбора у него не было. В любом случае Николас не мыслил жизни без очаровательной Лотос, и, если ради нее надо будет пожертвовать карьерой… он готов.

Пожалуй, не стоило даже ожидать, когда из Лондона в Токио придет распоряжение насчет него. Лучше будет, если он сам откажется от должности в посольстве.

Вернувшись в свою квартиру, Николас сразу же прошел в кабинет и, расположившись за письменным столом, принялся сочинять послание в министерство иностранных дел. Пусть чиновники лишатся радости позлословить на его счет — он опередит их.

Письмо заняло совсем немного времени. И вот уже оно, запечатанное в конверт, лежало перед ним, предназначенное для отправки ближайшей дипломатической почтой.

Покончив с делом, Николас с облегчением вздохнул и произнес:

— Теперь остался сущий пустяк: уговорить гейшу Песчаный Лотос выйти за меня замуж…

Лаванда вышла из такси и торопливой походкой направилась к дому Итисудзу, которая уже встречала ее, открыв двери.

— Что случилось? Почему ты попросила приехать меня так срочно? — спросила Лаванда у подруги сразу же после взаимных приветствий.

Она была удивлена, когда некоторое время назад от гейши прибыл мальчик-посыльный и передал на словах, что ей необходимо прибыть в дом Итисудзу-сан. Зная, что гейша ни за что не стала бы беспокоить ее по пустякам, Лаванда немедленно собралась и отправилась в путь.

— Так что, собственно, произошло? — повторила она свой вопрос.

— Прости, что заставила тебя приехать. Но для гейши Песчаный Лотос принесли послание, и я не знаю, насколько оно важное, — ответила Итисудзу, встревоженно глядя на приятельницу.

— От кого? — поинтересовалась Лаванда, хотя догадывалась, каким будет ответ. Кроме Николаса, никто не знал, где обитает гейша Песчаный Лотос.

— От господина Ридли.

— Где оно?

— Вот. — Итисудзу достала из выреза кимоно письмо и протянула его собеседнице.

Лаванда развернула лист бумаги и прочла:

Николас Ридли просит позволения посетить гейшу Песчаный Лотос сегодня вечером для важного разговора.

— Что бы это могло означать? — задумчиво произнесла она, передавая послание Итисудзу.

Гейша пробежала взглядом короткий текст и, улыбаясь, произнесла:

— Возможно, то, ради чего ты приехала в Японию. Он решил сделать тебе предложение.

— Ты так считаешь? — Лаванда недоверчиво покачала головой.

Ей было трудно поверить, что Николас Ридли мог иметь серьезные намерения по отношению к гейше. Песчаный Лотос не была равной ему по происхождению, как, например, Дайана Уорвик или Кэролайн Аскотт, поэтому-то Лаванда с сомнением восприняла предположение Итисудзу.

— Извини, но мне трудно поверить в столь легкую победу. Боюсь, ты разочаруешься, узнав подлинную причину его желания встретиться со мной.

— Думаешь, у господина Ридли иные намерения, нежели брак? А как же любовь, о которой он тебе говорил?

— Я не верю в ее существование. Николасом Ридли движет лишь желание обладать Песчаным Лотосом. Уверена, я стала первой женщиной, которая не упала к его ногам, точно спелая груша с дерева, и это разбудило в нем охотничий азарт.

— А мне кажется, настороженная слухами о его репутации, ты просто опасаешься поверить в искренность слов, сказанных им тебе.

Итисудзу обеспокоенно взглянула на подругу. За короткое время знакомства она успела всем сердцем полюбить Лаванду и желала, чтобы счастье нашло ее как можно скорее. Николас Ридли, которого ей пришлось увидеть всего лишь раз, на чайной церемонии, казался прекрасной партией.

Судя по рассказам приятельницы, он отличался той страстностью натуры, которая была присуща и самой Лаванде. Но сказать ей об этом у Итисудзу не хватало духу. Гейша еще не встречала людей, так похожих друг на друга, и не считала подобное совпадение случайным. Небеса никогда не делают ничего просто так…

Лаванда, настроенная по отношению к Николасу крайне воинственно, не заметила в словах подруги откровенного намека.

— Возможно, Ридли и впрямь не так плох, как о нем говорят, но лучше переоценить противника, чем недооценить.

— Так ты согласишься на встречу, о которой он просит? — поинтересовалась Итисудзу, затаив дыхание.

Она боялась, что Лаванда пойдет на попятный, но ее опасения не подтвердились.

— Непременно. Должна же я узнать, что им движет!

 

4

Сумерки опустились на Токио, накрыв высотные здания Акасаки, Раппонгу, Гинзу и благоухающие сладкими ароматами садов «цветочные кварталы».

Лаванда неслышно ступала по дорожке, ведущей из дома Итисудзу к чайному павильону, уже ставшему традиционным местом встреч с Николасом. Еще днем, поддерживаемая подругой-гейшей, она отправила Ридли ответное письмо с указанием времени свидания. Если он его получил, то уже должен ждать ее.

Стараниями Итисудзу на ней было самое прекрасное кимоно из гардероба гейши. Оно представляло собой отрез золотистого шелка, наподобие индийского сари искусно обернутого вокруг тела и перехваченного семью поясами. По обычаю, такое кимоно надевалось на голое тело. Лаванда так и сделала.

Идя через сад, она ощущала на коже легкие поцелуи теплого ветерка, ласкающего ее, словно умелый любовник.

С каждым шагом расстояние до павильона становилось все меньше, и у Лаванды все сильнее начинала стучать кровь в висках. Волнение сухим комком подкатило к горлу, в коленях обнаружилась необычайная слабость, и, если бы не остатки воли, она давно бы уже повернула обратно.

Николас ожидал ее, сидя на ступенях террасы. В свете зажженных прислугой фонарей, развешанных на специальных крючьях под крышей, Лаванде было видно, как пытливо всматривается он в темноту ночного сада.

Не желая, чтобы он заметил ее раньше, чем она настроится на встречу, молодая женщина остановилась в нескольких шагах от него, скрытая ветвями цветущей яблони. Она выжидала удобного момента для своего появления. Ей хотелось застать Николаса врасплох.

Одетый в белую, наполовину расстегнутую на груди рубашку и такого же цвета джинсы, он представлял собой идеальный объект для наблюдения в ночном сумраке.

Прошло несколько минут, прежде чем Николас стал проявлять беспокойство. Он бросил взгляд на часы и, убедившись, что время, назначенное ему гейшей, уже наступило, поднялся и принялся медленно расхаживать по террасе.

Дождавшись, когда Николас окажется к ней спиной, Лаванда тихонько выскользнула из своего укрытия и стала за ним в тот миг, когда он, в очередной раз достигнув перил, обернулся.

— Вы хотели видеть меня, господин Ридли, — произнесла Лаванда-Лотос вместо обычных слов приветствия.

Ей доставило удовольствие то замешательство, которое промелькнуло на лице стоящего перед ней мужчины. Вот так-то, Николас Ридли! Почувствуйте-ка себя на месте тех, кого вы вынуждали испытывать подобное чувство!

Однако через секунду привычное самообладание вновь вернулось к Николасу и он заговорил:

— Спасибо, что вы пришли, Песчаный Лотос. Прежде чем рассказать о цели моего визита, я приношу извинения, если чрезмерной настойчивостью испугал вас в прошлую нашу встречу. Видит Бог, мне вовсе не хотелось опережать события, но вы были так прекрасны, а я так влюблен, что потерял голову…

Он прервался и с надеждой вгляделся в лицо молодой женщины, надеясь уловить хоть какую-то реакцию на сказанное, но напрасно… Лицо гейши белело в свете фонарей непроницаемой маской с алой точкой плотно сжатых губ.

Николас издал короткий, полный печали вздох и продолжил:

— Не знаю, отчего я еще не потерял надежду на взаимность. Может, оттого, что вы не сказали мне «нет»? Не примите меня за очередного назойливого поклонника. Поверьте, меньше всего на свете я хочу быть похожим на них… — Николас говорил немного сбивчиво и, по всему было видно, волновался. — Дайте слово, что выслушаете меня и не уйдете прежде, чем я окончу говорить. Это важно…

— Обещаю, — тихо промолвила Лаванда, чувствуя, что его слова возымели свое действие и в ней поубавилось первоначальной уверенности.

Николас благодарно кивнул, запустив руки в волосы, отвернулся и отошел к самому краю террасы. Ему впервые предстояло обнажить свои чувства перед кем-либо, и он долго собирался с духом, прежде чем вновь заговорил:

— Прошлый раз, когда вы убежали, словно испуганная охотником серна, я хотел броситься за вами вслед, но передумал…

— Отчего же? Что остановило вас? — спросила Лаванда, замирая в ожидании ответа. Она видела, как словно под невидимой тяжестью ссутулились плечи Николаса.

— Вы… Ваше сомнение в искренности моих чувств… Я не спал ночь, все думал о том, что произошло с момента нашей встречи. Думал о вас, Песчаный Лотос, о себе, о том, насколько верны ваши слова…

— К чему же привели размышления?

Николас резко повернулся и, в несколько шагов преодолев разделяющее их расстояние, пристально вгляделся в глаза Лаванды, будто пытаясь проникнуть в ее сознание.

— Мне почти сорок, — с горечью в голосе произнес он. — За эти годы я уже смирился с одиночеством и даже научился жить с ним так, словно это и есть единственно устраивающий меня образ жизни. Женщины приходили и уходили, не тревожа моего сердца. Мужчины исходили завистью, мечтая поменяться со мной местами. А я с удовольствием пошел бы на это ради обычного счастья с любимой…

Лаванда слушала Николаса, и сердце ее, против воли, сжимала боль. Это о ней, это ее словами говорил Ридли. Одиночество было для нее не меньшим врагом, чем для него, и так же съедало жизнь год за годом, оставляя после себя тоску и ощущение безысходности.

В глазах молодой женщины промелькнуло что-то похожее на понимание, и Николас, воодушевленный этим, продолжил:

— Увы, время шло, а той единственной так и не появилось. Я уже оставил всяческую надежду, как вдруг увидел вас. Там, на приеме в ресторане господина Косукэ, вы показались мне не такой, как другие женщины. Тайком наблюдая за вами, еще сам не осознавая, что со мной происходит, я отдал вам сердце.

Он замолчал. В эту минуту Лаванда заглянула в свою душу и не нашла той мстительной неприязни к нему, которую столь терпеливо взращивала долгое время.

Она вдруг ощутила, с какой неодолимой силой этот мужчина притягивает ее к себе. Ей захотелось почувствовать его руки на своем теле, горячее дыхание на своей шее и поцелуй на своих губах… Случилось то, чего Лаванда ожидала меньше всего и от чего предостерегал ее дядя Роберт: она влюбилась в Николаса Ридли.

Все, чем Лаванда жила раньше, неожиданно потеряло для нее значение. Смысл имело лишь то, что происходило сейчас между ней и Николасом. Какая-то неведомая нить связала их и потянула друг к другу.

Лаванда сделала шаг — и самые смелые ее грезы обрели реальность: объятия, жар дыхания, поцелуи…

Сжимая прекрасную гейшу в своих руках, Николас целовал ее неистово, страстно. Его губы шептали ей слова любви. И в целом мире не было мужчины счастливее, ведь он обнимал женщину, которая была для него мечтой…

— О, Николас! — в порыве желания воскликнула Лаванда, впервые назвав его по имени. — Я люблю тебя и хочу быть с тобой сейчас! Возьми меня и не отпускай, иначе я умру от разлуки, даже если она будет минутной!

— Милый, нежный мой цветок, — промолвил Николас, подхватывая ее на руки и внося внутрь чайного павильона. — Поверь, только смерть сможет вырвать тебя из моих объятий. Но даже за гранью жизни я отыщу твой след, чтобы быть с тобой в вечности, потому что моя любовь к тебе бессмертна.

Оставив дверь открытой, чтобы падающий с террасы свет разгонял мрак в помещении, Николас опустил Лаванду на сложенные в углу одеяла и склонился над ней, не переставая покрывать ее лицо и шею поцелуями.

— Подожди… — прошептала Лаванда, выскальзывая из его объятий. — Не торопись. Ночь длинна, и до рассвета еще не скоро.

Даже несмотря на владеющее ею желание, она не забыла, что исполняет роль гейши Песчаный Лотос. Ей не хотелось быть разоблаченной, тем более сейчас, когда мужчина ее грез находился в непосредственной близости и желал подарить ей свою любовь.

— Что ты задумала, Лотос? — Николас с интересом взглянул на нее.

Лаванда-Лотос ничего не ответила. Но по ее губам скользнула интригующая улыбка, а глаза таинственно блеснули.

Молодая женщина вспомнила все уроки Итисудзу и, встав посреди павильона так, чтобы проникающий через дверной проем свет падал на нее со спины, плавно и грациозно принялась развязывать пояса, удерживающие кимоно.

Плечи, руки, грудь, бедра… и тонкая ткань мягкими складками осела у ее ног, оставляя тело незащищенным от горящего страстью взгляда Николаса.

— О, Лотос, — прошептал он, поднимаясь и подходя к ней. — Я считал тебя красавицей, но теперь вижу, что ошибался. Ты — само совершенство!

Лаванда с молчаливым призывом посмотрела на Николаса и затаила дыхание, ожидая дальнейших действий с его стороны.

Он медленно обошел ее, остановился за спиной и провел ладонью от основания шеи до упругих округлостей ниже талии. Она затрепетала и выгнулась, повинуясь его руке, и шумно втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

Николас, удовлетворенный такой реакцией на свое прикосновение, продолжил исследовать тело Лаванды, пробежав пальцами по темным кружкам вокруг сосков и заставив их затвердеть. С губ молодой женщины сорвался стон одобрения.

Добившись желанного результата, Николас отстранился. А через мгновение к лежащему на полу кимоно присоединились его рубашка и джинсы.

Обнаженный, он притянул Лаванду к себе, и она ощутила, как напряжено его тело в ожидании близости. Секунду-другую они неподвижно стояли, сплетясь руками и прислушиваясь к стуку сердец.

Неожиданно из сада влетела ночная бабочка и, сделав круг, уселась на плечо Николаса. Лаванда осторожно подула на нее, но она лишь плотнее сложила крылышки, видимо не собираясь расставаться с комфортной посадочной площадкой.

— Кажется, у меня появилась соперница, — с улыбкой произнесла Лаванда-Лотос, и Николас тихо рассмеялся.

Его смех, приятный и легкий, разрядил немного напряженную обстановку и спугнул насекомое.

— Тебе нечего опасаться конкуренции, — произнес он, прикасаясь тыльной стороной ладони к щеке Лаванды.

Она потерлась о его руку словно кошка, требующая внимания хозяина, и это понравилось Николасу. Впрочем, все, что она делала, доставляло ему удовольствие. Аромат ее волос кружил голову и опьянял сильнее саке.

— Песчаный Лотос, что ты со мной творишь? — простонал он, опускаясь на пол и увлекая ее за собой.

— Просто люблю тебя, — шепнула Лаванда, с удобством устраиваясь на его широкой груди и слегка кусая за мочку уха.

— Тогда докажи это, — с надеждой произнес Николас, призывая ее перейти к более решительным действиям.

Лаванда чуть застенчиво улыбнулась, медленно выпрямилась и села, сжав коленями его мускулистые бедра. Она почувствовала, как напрягся живот Николаса, а затем… Затем что-то твердое, теплое и пульсирующее вторглось в ее лоно и тут же рванулось назад, чтобы вновь пройти по проложенному пути.

Лаванда судорожно всхлипнула. С одной стороны, ей претила мысль о близости с мужчиной, которого она знала чуть больше недели, но, с другой — это был Николас!

Николас Ридли, мечта самых искушенных лондонских красавиц, был с ней, обладал ею, осыпал изысканными комплиментами. И она любила его…

Лаванда открыла глаза. Сон растворился в утреннем щебете птиц. А еще виной раннего пробуждения стала рассветная прохлада, прокравшаяся сквозь распахнутую дверь.

Напитанный росой ветерок весьма беспардонным образом шарил по обнаженным груди и животу Лаванды. Зато со спины по телу разливалось удивительное ощущение уюта и защищенности. Это Николас отдавал ей свое тепло. Одна его рука, подложенная Лаванде под голову, заменяла подушку, а вторая властно покоилась на бедре молодой женщины. Судя по равномерному дыханию, он еще крепко спал.

Осторожно, чтобы не потревожить, Лаванда высвободилась из его объятий, дотянулась до кимоно, набросила на плечи и лишь после этого осмелилась взглянуть на спящего мужчину.

Переменив положение, он по-детски подложил ладони под щеку и от этого стал казаться трогательно-беззащитным. В то же время его лицо, безмятежно спокойное, завораживало суровой, истинно мужской красотой.

Густые ресницы, скрывающие, как знала Лаванда, небесной синевы глаза, правильной формы брови, слегка сходящиеся к переносице, приоткрытый рот, манящий обещанием сладких поцелуев, — все было совершенно и достойно резца талантливого скульптора.

Любуясь им, Лаванда вдруг ощутила непреодолимое желание прикоснуться к нему губами. Однако это могло разбудить Николаса, что никак не входило в ее планы.

Она собиралась исчезнуть до его пробуждения. Ей не хотелось испытывать неловкость, одеваясь в его присутствии и разговаривая так, словно все произошедшее ночью было для нее в порядке вещей.

Лаванда боялась выдать себя случайным взглядом, словом… Кроме того, грим на лице несколько стерся и теперь сквозь образ гейши Песчаный Лотос явственно проступали черты мисс Лаванды Лир.

Осторожно ступая по полу, натертому до лакового блеска сывороткой тофу, она вышла из чайного павильона и поспешила к Итисудзу…

Открывшая дверь прислуга сообщила, что госпожа еще спит. Тогда Лаванда прошла в одну из комнат, намереваясь дождаться ее пробуждения.

Увидев свое отражение в зеркале на стене, она попросила принести воды, чтобы привести себя в порядок. К тому времени, когда Итисудзу вышла к ней, Лаванда уже приняла свой обычный вид, ничто не напоминало в ней прекрасную японку.

— Как прошло свидание? — с лукавой смешинкой в глазах поинтересовалась гейша. По всему было видно, что для нее не является секретом все произошедшее в чайном павильоне нынешней ночью.

Лаванда ответила ей слабой улыбкой, говорящей о том, насколько истощены ее силы.

— Восхитительно! — Она медленно закружилась по комнате и пропела: — Я люблю Николаса Ридли…

— Насколько я помню, еще недавно некая молодая англичанка испытывала по отношению к нему прямо противоположные чувства. Что произошло? Он околдовал тебя? — со смехом продолжила расспросы Итисудзу.

— Да! Он применил ко мне самые сильные чары: всевозможные ласки и поцелуи, — ответила Лаванда.

Она внезапно подбежала к подруге и, взяв за руки, торопливо заговорила, раскрывая перед ней все тайники своего сердца:

— Когда он касается меня, я испытываю такое блаженство, словно поднимаюсь на пушистом облаке в небеса. Слова любви, которые срываются с его губ, наполняют мою душу неземным счастьем. А глаза… Целой жизни не хватит, чтобы расплатиться за наполненные нежностью взгляды, предназначенные мне…

— Не тебе, а гейше Песчаный Лотос, — поправила подругу Итисудзу и спросила: — Ты намерена открыться ему и рассказать правду о себе?

Радость на лице Лаванды сменилась печалью. Она покачала головой и, тяжело вздохнув, произнесла:

— Я не могу сделать этого… Николас никогда не простит мне обмана. Даже если я признаюсь ему в своих чувствах, он не поверит в их искренность. — Лаванда обратила к собеседнице исполненный страдания взгляд. — Ты говорила, что я попалась в собственную ловушку, и была права… Я не знаю, как мне быть…

Итисудзу успокаивающе погладила ее по голове, но ничего не сказала. Гейша прекрасно понимала, что ей нечего посоветовать там, где замешана любовь. Только двое, он и она, те, кого это касается, в силах распутать нити собственных судеб.

— Лотос… — позвал Николас, пробуждаясь от сна и открывая глаза.

Ответом ему была тишина, разбавленная лишь пением птиц и шелестом листвы.

Он сел и, осмотревшись, обнаружил, что остался в полном одиночестве. Если бы не тонкий аромат волос гейши, все еще витающий в воздухе, его бы одолели сомнения насчет реальности свидания с Песчаным Лотосом.

Гадая, почему она ушла, не дождавшись, когда он проснется, Николас оделся и торопливо привел себя в порядок. А затем, выглянув наружу и убедившись, что его никто не видит, покинул ночное пристанище…

Весело насвистывая незатейливый мотивчик, он шел по «цветочному кварталу», одаряя улыбками встречных прохожих. На душе было легко и радостно, как у человека, который любит и знает, что чувство это взаимно.

Поравнявшись с проезжающим мимо рикшей, он договорился с ним о сходной цене и спустя несколько минут, восседая на мягкой подушке, уже направлялся домой с комфортом средневекового восточного вельможи…

Телефон зазвонил, как всегда, не вовремя. Николас, еще не окончивший принимать душ, с остатками мыльной пены на теле, чертыхаясь, схватил полотенце и прошел в кабинет, чтобы снять трубку.

Звонивший оказался секретарем посольства, который сообщил ему о том, что господин посол желает видеть его у себя в самое ближайшее время.

Известие озадачило Николаса. Подобная поспешность могла означать одно: случилось что-то из ряда вон выходящее. И он готов был поспорить, что ничего хорошего встреча с шефом ему не сулит.

Предчувствие его не обмануло. Когда спустя два часа Николас вошел в кабинет посла, тот встретил его неодобрительным взглядом и вместо приветствия протянул лондонскую «Трибуну».

— Потрудитесь объяснить Ридли, откуда журналистам в Англии стало известно то, о чем мы с вами говорили вчера здесь, в Токио?

Николас развернул газету и обнаружил на первой странице одну из своих фотографий. Она была размещена под напечатанным жирным шрифтом заголовком: «Дипломат и гейша: любовь и политика».

Далее следовала сама статья:

Как стало известно из достоверных источников, известный плейбой-дипломат Николас Ридли, недавно зачисленный в штат британского посольства в Токио, пал жертвой прекрасных глаз японской красавицы.

Эта история могла бы считаться счастливой, если бы женщина, чье имя пока остается тайной, не была гейшей. Перед влюбленным встал выбор: дальнейшая дипломатическая карьера или радости семейной жизни.

Напомним, что имя Николаса Ридли не раз упоминалось в связи с покинутыми им женщинами. Среди жертв хладнокровного ловеласа особого внимания заслуживают леди Кэролайн Аскотт и леди Дайана Уорвик, которых мистер Ридли оставил буквально у церковных дверей.

Похоже, последнее увлечение Николаса Ридли оказалось гораздо серьезнее предыдущих. Но каков будет окончательный выбор молодого дипломата: политика или любовь?..

Закончив читать, Николас саркастически усмехнулся и произнес:

— О нашей беседе, равно как и о моем отказе от занимаемой должности, я оповестил только наше министерство в Лондоне. Раньше я подозревал о наличии у меня там врагов, теперь мне это известно доподлинно.

Выслушав ответ Николаса, посол задумался и, тяжело вздохнув, сказал:

— Вы симпатичны мне, Ридли, и у меня нет причин не доверять вашим словам. Однако скандал, которого я так опасался и от которого хотел вас уберечь, разразился. Колесики движутся, механизм запущен, и у меня не остается иного выхода, кроме как принять вашу отставку. Поверьте, я искренне сожалею…

— Не надо, — поспешил успокоить собеседника Николас. — В конце концов это было мое решение. И если кто-то ускорил его осуществление, значит, оно было единственно верным.

— Надеюсь, женщина того стоит, Ридли, — произнес посол, протягивая ему на прощание руку.

— Еще как стоит. — Николас улыбнулся и добавил: — Она настоящая редкость, моя Лотос…

Сэр Роберт вошел в столовую, сжимая в руке свернутую газету, и, заняв место за столом, обратился к Лаванде:

— Ты уже в курсе скандала, приключившегося с твоим приятелем Ридли?

— Он не мой приятель, дядя Берт. Я устала говорить тебе об этом. — Лаванда добавила в голос нотку возмущения, чтобы ненароком не вызвать подозрений у родственника.

Она вернулась от Итисудзу как раз вовремя, чтобы успеть к обеду. Похоже, ее ночное отсутствие осталось незамеченным. Верный Хидэмаро, частично посвященный в ее планы, сделал все, чтобы его хозяин был уверен: Лаванда не покидала своей комнаты со вчерашнего вечера.

— Судя по тому, что написала «Трибуна», ты не далека от истины. Уже не твой. — Сэр Роберт посмотрел на племянницу испытующим взглядом, желая убедиться, что его слова услышаны.

— Что?! — Лаванда не смогла сдержать удивленного возгласа. После сегодняшней ночи она считала Николаса исключительно своим.

— По крайней мере, именно так утверждает газета. Помнишь, я говорил, что возил его к гейшам? Так вот одной из них удалось завладеть его сердцем настолько, что он поставил под угрозу свою дипломатическую карьеру.

— Неужели все так серьезно?

Лаванда взяла «Трибуну», просмотрела статью и почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок. Что же она натворила! Меньше всего ей хотелось нанести вред Николасу. Хотя, конечно, сначала так оно и было, но потом…

Лаванда вспомнила нежные прикосновения его сильных рук, жадность губ, неутолимую страсть и внезапно пожелала обратить время вспять. Чтобы не было глупых ссор, переодеваний в гейшу, злополучного пари… Как замечательно было бы встретиться с Николасом при совершенно иных обстоятельствах!

Газетная статья отрезала последние пути к отступлению для нее. Даже если она откроет Николасу правду, то уже ничего не исправит. Его карьера разрушена.

Лаванда задумалась над тем, как ей поступить в сложившейся ситуации, и пришла к выводу, что остается одно: доиграть свою роль и исчезнуть без каких-либо объяснений…

Ее размышления были прерваны вопросом дяди:

— Ну и что ты об этом думаешь?

— Ты о Ридли? Мне его жаль. — Лаванда постаралась выглядеть как можно более безучастной.

— А я считаю, что он, наоборот, счастливчик. Надо пригласить его на ужин вместе с избранницей.

Перспектива предстать перед дядей в костюме гейши не особенно порадовала Лаванду.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Отчего же? — удивился сэр Роберт.

Ответить Лаванда не успела, так как вошел Хидэмаро и доложил:

— Господин Ридли, сэр. Он желает поговорить с вами.

— Как кстати, — обрадовался сэр Роберт и уже в сторону слуги добавил: — Пригласи его сюда, Хидэмаро, и поставь на стол дополнительный прибор.

— Простите, что без предупреждения, сэр Роберт, но мне необходим ваш совет, — произнес Николас, едва появившись в комнате.

— Рад видеть вас, Ридли. Оставьте церемонии коллегам и составьте нам с Лавандой компанию за обедом.

— Мисс Лир.

— Мистер Ридли.

Лаванда и Николас обменялись дежурными приветствиями с преувеличенной вежливостью.

Сэр Роберт усмехнулся.

— Ну, перестаньте. Забудьте о вражде хотя бы на время, иначе в вашем обществе у меня случится несварение желудка. Ридли, у вас ко мне, кажется, было какое-то дело?

Николас указал на лежащую перед Лавандой «Трибуну».

— Вижу, вы уже в курсе.

— Да. Мне доставляют лондонскую почту одновременно с дипломатической. Старые связи, знаете ли. — Сэр Роберт улыбнулся и развел руками. — Значит, все написанное правда?

— Правда. — Лицо Николаса озарилось счастьем. — Я влюбился как мальчишка, сэр, и решил жениться. Собственно, это-то меня и привело к вам.

— Не вижу, чем могу помочь, — произнес сэр Роберт, пожимая плечами.

— Моя возлюбленная — японка. Но я, к сожалению, совершенно не знаю, как проходят свадебные обряды в этой стране. Вы здесь живете много лет и наверняка знакомы с местными обычаями.

— Мне понятна ваша проблема, Ридли, — произнес сэр Роберт и, ненадолго задумавшись, сказал: — Один из моих друзей служит при храме Будды в Эдо. Кажется, он — именно тот, кто вам нужен. Если вы немного подождете, я свяжусь с ним и договорюсь о встрече для вас.

— Я был бы вам очень благодарен.

Не откладывая дело в долгий ящик, сэр Роберт вышел, чтобы сделать звонок из кабинета. Как только он скрылся за дверью, Лаванда, немного обескураженная столь серьезными планами гостя, поинтересовалась у него:

— Скажите, Ридли, а как отнеслась к вашему предложению сама Лотос?

В глазах Николаса промелькнуло удивление, он внезапно насторожился. И Лаванда поняла, что допустила ошибку, назвав имя его возлюбленной.

— Откуда вам известно, что речь идет именно о ней? В газете этого нет, да и я не упоминал ее имени.

— Я… догадалась. В прошлый раз вы устроили мне сцену из-за того, что я якобы говорила о вас в доме Итисудзу-сан. А дядя Берт заметил, что во время недавней чайной церемонии вы обратили внимание на одну из ее подруг. В «Трибуне» сказано, что ваша избранница — гейша. Я просто сопоставила одно с другим.

— Вы слишком проницательны для женщины, — сухо произнес Николас.

Поняв, что угроза разоблачения миновала, Лаванда вздохнула с облегчением. Но, для того чтобы отвести от себя возможные подозрения, постаралась направить разговор в иное русло.

— Ох, прошу вас, Ридли, не начинайте все сначала. По-моему, мы уже расставили все точки в наших спорах.

— Я не спорю с женщинами, мисс Лир. Они либо нравятся мне, либо я их просто не замечаю.

Николас смерил собеседницу снисходительным взглядом и нетерпеливо посмотрел на дверь, за которой скрылся сэр Роберт. Лаванда заметила, что он даже не пытается скрыть желания поскорее избавиться от ее общества.

— Интересно, к какой группе отношусь я? — спросила она самым язвительным тоном, на который только была способна.

— К совершенно исключительной. Вы — крайне бесцеремонная особа, с которой я вынужден общаться волей обстоятельств.

Лаванда не успела ответить ему очередной колкостью, потому что вернулся сэр Роберт. Пожилой джентльмен протянул Николасу листок бумаги.

— Вот адрес, Ридли. Поезжайте. Вас там ожидают.

— Я вам очень благодарен, сэр.

Николас пожал ему руку и, кивнув Лаванде, покинул столовую.

После его ухода сэр Роберт с укоризной в голосе обратился к племяннице:

— Признайся, вы опять ссорились? Ридли простился с тобой крайне сухо.

— Просто он влюблен и другие женщины его уже не интересуют, дядя Берт.

Лаванда встала из-за стола, поцеловала сэра Роберта в щеку и поднялась в свою комнату. Ей требовалось побыть в одиночестве, чтобы прийти в себя после полученных новостей.

Подумать только! Николас решил жениться на ней… то есть на Песчаном Лотосе. Но почему он ничего не сказал об этом вчера, когда они были вдвоем в чайном павильоне в саду Итисудзу? Хотя…

— Ему ведь нужно было о чем-то важном поговорить со мной. Я сказала, что люблю его, и он принял мои слова за согласие. Господи, что же делать?

Лаванда схватилась за голову, понимая, насколько сильно увязла в собственных играх…

Самолет оторвал шасси от взлетной полосы и взмыл вверх, оставляя за собой в небе белоснежный хвост. Лаванда расстегнула ремень безопасности и расслабленно откинулась на спинку кресла.

Всего через несколько часов она будет в Лондоне, среди родных и друзей, и ничто уже не напомнит ей о садах «цветочного квартала», о гейше Песчаный Лотос и о влюбленном в нее Николасе Ридли.

Лаванда устало закрыла глаза и вспомнила обстоятельства своего отъезда домой. Оно было столь поспешным, что напоминало бегство.

Сэр Роберт искренне удивился, когда она сообщила ему о решении вернуться в Англию, но не стал расспрашивать о том, что послужило причиной, и Лаванда была ему благодарна за это. Хидэмаро вызвался проводить ее в аэропорт.

По дороге она попросила шофера заехать в «цветочный квартал». Ей хотелось проститься с Итисудзу и поблагодарить за оказанную помощь.

На ее счастье, гейша оказалась дома. Выслушав Лаванду, Итисудзу заключила ее в объятия и, грустно улыбаясь, произнесла:

— Мне и моим подругам будет не хватать нашей милой Лотос. Мы успели привыкнуть к тебе и полюбить всем сердцем.

— Я никогда не забуду вас, — сказала Лаванда, стараясь сдержать набегающие на глаза слезы печали. — И всегда буду помнить, что у меня в Японии есть сестры.

Растроганная ее словами Итисудзу, извинившись, вышла из комнаты, чтобы вскоре вернуться с великолепным кимоно, тем самым, с узором «тысяча журавлей», в котором гейша Песчаный Лотос впервые предстала перед Николасом Ридли.

— Это мой подарок, Лаванда, — промолвила гейша, протягивая ей роскошное одеяние. — Пусть оно служит напоминанием о днях, проведенных в нашей стране.

Верный Хидэмаро, заглянув в комнату, напомнил о времени. И Лаванда, еще раз крепко прижав Итисудзу к груди, направилась к выходу.

Гейша остановила ее в дверях, чтобы задать вопрос, который считала важным:

— После внезапного исчезновения Песчаного Лотоса господин Ридли наверняка придет ко мне с расспросами. Что я должна отвечать ему?

Лаванда ненадолго задумалась, а затем промолвила:

— Скажи ему правду, что она посчитала себя недостойной его любви и предпочла исчезнуть, прежде чем случится непоправимое.

Итисудзу понимающе кивнула и вышла проводить ее до машины, а потом еще долго стояла на дороге и махала вслед. Она так и осталась в памяти Лаванды — изящная, хрупкая, со вскинутой в прощальном жесте рукой…

Появившаяся в салоне самолета стюардесса принялась разносить напитки, предлагая их пассажирам. Лаванда попросила лимонаду и, получив бутылочку, обратилась мыслями к тому, что ее ожидало по возвращении в Лондон.

Разумеется, самым неприятным станет визит в женский клуб и признание своего поражения перед Синтией Бойль. Но в конце концов членство в элитном клубе не такая уж важная потеря.

Это скорее удар по самолюбию, который все же можно пережить. Тем более если на время оставить город и пожить в девонширском поместье, принадлежащем ее семье.

Кроме того, визит в Японию не прошел для Лаванды даром, предоставив массу материала, имеющего исключительно профессиональный интерес. Общение с гейшами, сохранившими в своей речи оригинальные формы классического языка, навело ее на некоторые мысли, и Лаванда собиралась посвятить этому ряд статей.

Работа поможет не думать о гейше Песчаный Лотос и о Николасе Ридли. Со временем, когда все забудется и сердце перестанет болезненно реагировать на воспоминания о нем, она вновь вернется к привычному образу жизни. И если судьбе будет угодно, однажды обретет счастье…

— Глупо утешать себя подобными иллюзиями, — пробормотала Лаванда, наблюдая в иллюминатор за проплывающими мимо облаками. — Не так-то просто выбросить из головы мужчину, одно лишь прикосновение которого заставляет терять чувство реальности.

Она глубоко вздохнула и попыталась уснуть. Но стоило ей смежить веки, как Николас, прекрасный и улыбающийся, возник перед ее мысленным взором. И ничего нельзя было сделать с этим видением.

— Господи, Ридли, прекрати истязать меня, — чуть слышно простонала Лаванда, понимая, однако, всю тщетность своей мольбы.

Ей представлялось, как он приходит к Итисудзу и та передает ему прощальные слова Песчаного Лотоса. Его лицо омрачается печалью, а сердце разбивается вдребезги…

— Прости меня, Николас, — прошептала в отчаянии Лаванда, обращаясь к воображаемому собеседнику. — Ты должен понять: я просто не могла поступить иначе… не могла…