Больше ничто ни с чем не соединялось — только таким образом я могу описать свои ощущения. Например, я все еще понимала, что гравитация существует — чувствовала разницу между небом и землей, — но ко мне она больше не имела никакого отношения. Я могла всплыть вверх или опуститься вниз, а иногда мне казалось, что я делаю то и другое одновременно.

После стольких дней телесных страданий, после боли и тяжести, я вдруг стала легкой как перышко и свободной. Но это было какое-то пустое ощущение. Я чувствовала себя опустошенной. Потерянной.

Я попыталась открыть глаза, но поняла, что и так все вижу. Впрочем, увиденное казалось бессмысленным. Весь мир расплылся, подернувшись молочно-серой синевой, в которой бродили бесформенные тени. Я попыталась шевельнуться, но, несмотря на ощущение свободы, поняла, что конечности не реагируют.

«Давно ли это со мной?» Я перестала чувствовать течение времени. Может быть, прошло десять секунд, а может, год, я не могла вспомнить, как это определить. «Дурочка, начинай считать по количеству вдохов. Или по сердцебиению. Что-нибудь да подскажет».

И тут до меня дошло, что сердце не бьется. Там, где оно должно находиться, не было ничего.

Меня пронзил шок — удар показался тем сильнее, что тела у меня не было. Ужас рассек окружавший меня туман, на какое-то мгновение он рассеялся, и я увидела, что происходит.

Я по-прежнему находилась в винном погребе, но была не в постели, а почему-то парила под потолком. А внизу я видела себя, лежавшую под одеялом. Мое лицо было белым как простыня, а глаза незряче смотрели вверх.

Рядом с кроватью на коленях стоял Лукас, упершись лбом в матрас рядом с моей неподвижной рукой. Он обхватил голову руками, словно пытался от чего-то отгородиться, но я не могла понять от чего. Плечи его тряслись, и до меня дошло, что он плачет.

Я увидела, как он терзается, и сразу захотела его утешить. Почему я не сажусь и не утешаю его? Я же лежу там, внизу!

«Стоп. Это не я. Я здесь. Посмотри наверх. Просто посмотри». Но голоса у меня тоже не было, и языка, и губ, чтобы облечь мысли в слова.

К моему удивлению, Лукас поднял голову, но не повернул ко мне лицо. Кажется, он меня не услышал. Глаза его распухли и покраснели. Он небрежно утер щеки рукой и потянулся ко мне — к той, что лежала на кровати. Я смотрела, охваченная ужасом и в то же время завороженная, как он закрывает мне глаза. Видимо, это отняло у него последние силы, потому что после Лукас обмяк, прислонившись к металлической спинке, и остался так же неподвижен, как тело в кровати. Мое тело.

Нет. Это все неправильно, и я не собираюсь так мать. Не знаю, что сейчас происходит, но все это ошибка, просто чудовищная ошибка, мы все исправить, когда придумаем как.

Я же докричалась до него только что, так? Когда я позвала Лукаса, он меня услышал, хотя и не понял этого. Просто нужно позвать снова. «Лукас, я здесь! Прямо здесь! Тебе только нужно посмотреть на меня».

Он не шелохнулся.

Может быть, нужно подобраться поближе? Но как это сделать? Я не могла понять, как (или почему) все еще двигаюсь, если мы с телом разделились.

Потом я посмотрела на Лукаса и увидела на его лице такую муку… Он выглядел таким отчаянно одиноким и потерянным. Мне очень хотелось обнять его, хоть как-то утешить…

И это желание, словно буксиром, сдернуло меня с потолка прямо к нему. Я вдруг ощутила, как меня, будто одеялом, окутывает тепло его тела, и почувствовала, что я прорвалась.

— Лукас!

Он дернулся, глаза его расширились, он отскочил от кровати и попятился в угол.

Почему он испугался? «Лукас, я здесь!»

Но я уже поняла, что он меня не слышит и, кажется, не видит. Лукас пару раз моргнул и сполз вниз по стене. Очевидно, решил, что ему почудилось.

И тут я тоже перестала его видеть. Голубовато-серый туман снова сомкнулся, и я опять почувствовала, что свободно парю в воздухе. Вверх или вниз? Двигаюсь ли я вообще? Невозможно определить.

«Нужно отыскать свое тело, — сказала я себе. — Если я найду его, то просто заберусь в него». Я воображала, что это как со спальным мешком — нужно залезть внутрь и застегнуть молнию. Вроде бы довольно просто. Но почему я не могу найти свое тело?

«Оно больше не твое».

Вздрогнув, я попыталась оглядеться, понять, кто это сказал, но не увидела ничего, кроме тумана. И голос этот я не слышала, хотя и восприняла сказанное.

«Нужно вернуться в винный погреб, — решила я. — Я хочу быть с Лукасом и окажусь рядом с ним — немедленно».

И я снова оказалась рядом с ним, но не в винном погребе. Он стоял на подъездной дорожке у дома Вудсонов. Я находилась у него за спиной, будто подглядывала из-за плеча. Кажется, вот-вот наступит рассвет: небо уже стало серым. На дорожку только что вырулила машина. Из нее вышел кто-то высокий.

Балтазар с напряженным лицом шел навстречу Лукасу. Его синяки еще не прошли, и шагал он медленнее, чем обычно, но похоже, он был уже почти здоров.

— Как она? — спросил он. Внимательно вгляделся в лицо Лукаса и резко остановился. — О нет!

— Она… — Лукас не мог произнести ни слова. Я видела, как дергается его челюсть, словно он разучился говорить. — Ее больше нет.

— Нет! — Балтазар затряс головой. На его лице отразилась паника. — Ты ошибся!

— Бьянка умерла, — сказал Лукас.

Теперь все стало реальным. Я хотела закричать, но не могла. Хотела убежать, но и это было невозможно. Я не могла прятаться от случившегося.

— Я хочу на нее посмотреть, — произнес Балтазар.

Вместо ответа Лукас отошел в сторону. Промчавшись мимо него, Балтазар пробежал сквозь меня — о, какое странное, но при этом ошеломительное ощущение, потому что на секунду вся сила, отчаяние и любовь Балтазара эхом отозвались во мне. Это не отличалось от ощущений живого человека, но было реальным — куда более реальным, чем я сама.

Балтазар вбежал в винный погреб и как будто увлек меня за собой. Может быть, потому, что до этого он прошел сквозь меня, не знаю. Знаю только, что пролетела по длинному коридору из винных бутылок — вслед за Балтазаром, мимо него — и оказалась в комнате. Я смотрела на него, в то время как он смотрел на мое тело.

Оно лежало на том же месте, где я видела его в последний раз, когда Лукас закрывал мне глаза. Балтазар долго стоял и смотрел, словно не мог поверить в случившееся. Потом прислонился к стене и… упал. Соскользнул на пол и вцепился в собственные волосы.

Я покружилась над своим телом — оно казалось мне вполне нормальным. Может, немного нездоровым, но, в сущности, оно не сильно отличалось от спящего. Единственная разница была в том, что я больше не дышала. Но ведь это можно исправить, правда? Нужно только запрыгнуть в него.

Ну, звучит-то это просто, но на деле все оказалось не так. Я смотрела на себя, пытаясь ощутить то же магнетическое притяжение, как с Лукасом и Балтазаром. Если получится уловить эту энергию, рассудила я, меня просто втянет обратно в тело и я оживу.

Но никакого притяжения не возникало.

Прошло немного времени — думаю, несколько минут, но точно не знаю, — и Балтазар поднялся на ноги. Позади я слышала шаги Лукаса. Оба они встали у изножья кровати, глядя на меня.

— Что случилось? — хрипло спросил Балтазар.

— Я написал тебе в письме. — Голос Лукаса звучал так устало, что я призадумалась: сколько же он не спал? — Она все слабела и слабела. Мы понимали, что врач тут не поможет, поэтому я был вынужден просто смотреть…

Лукас с трудом сглотнул. Балтазар нерешительно взглянул на него, и мне показалось, что сейчас он потреплет Лукаса по плечу, но он не шевельнулся.

— Я попытался уговорить ее завершить переход, — продолжал Лукас— Предложил воспользоваться мной, чтобы превратиться в вампира. Но она не захотела, если я не превращусь вместе с ней. Я сказал — нет. — Он ударил кулаком по стене. — Проклятие, почему я просто не согласился?

Балтазар покачал головой:

— Бьянка решила все правильно. Не только для тебя, но и для себя тоже. Есть вещи более страшные, чем смерть.

— Прости, но сейчас я с тобой не соглашусь.

— Понимаю.

Они стояли рядом и смотрели на меня, как двое часовых. Мне все еще хотелось прокричать им, что все это ошибка, что мы еще можем все исправить, но это уже и мне самой начинало казаться неправдой.

Я умерла. Покинула тело, как пишут в книжках, и в любую секунду увижу яркий свет, на который мне придется идти.

Мне хотелось заплакать, но для слез нужно тело. Даже этого утешения я лишена и не могу дать выход печали и страху, скопившимся внутри.

Наконец Лукас сказал:

— Я не могу вызвать полицию или скорую помощь. Слишком много такого, чего я не смогу объяснить.

— Не можешь, — согласился Балтазар. — Придется похоронить ее здесь, причем еще до рассвета, чтобы никто не увидел. Я помогу.

Лукас глубоко, прерывисто вздохнул:

— Спасибо.

Они впервые смотрели друг на друга без вражды, ревность исчезла.

Балтазар обошел кровать и убрал с моего лица волосы. Наклонился, поцеловал меня в лоб и задрожал, я поняла, что он с трудом сдерживает слезы. Но мгновение спустя он снова стал собранным и серьезным. Балтазар откинул лоскутное одеяло, плотно завернул меня в простыню и поднял на руки.

«Они хотят меня похоронить! Но если они меня похоронят, я никогда не смогу вернуться! — Я все еще отказывалась признаться себе, что вернуться не смогу в любом случае, и думала только об одном: нельзя им позволить сделать это! — Пожалуйста, Балтазар, Лукас, остановитесь! Вы должны остановиться!»

Балтазар на несколько шагов отошел от кровати. Взгляд у него был озабоченный, и он, стараясь не смотреть на свою ношу, прошептал:

— Закрой ей лицо.

Лукас со страдальческой гримасой натянул простыню мне на голову. Балтазар принял сосредоточенный вид.

— Есть что-нибудь… может, ты хочешь положить что-нибудь Бьянке?

Лукас снова глубоко, прерывисто вздохнул:

— Да.

Он подошел к комоду, где я хранила немногочисленные вещи, открыл ящик, и я увидела две свои драгоценности: брошь черного янтаря, которую он подарил мне в Ривертоне, когда мы еще только полюбили друг друга, и красный коралловый браслет, подарок на мой последний день рождения. Лукас взял обе, и я поняла: он хочет вложить их мне в руки, чтобы у меня осталось что-то от него в вечности.

«Не разрешай ему сделать это. Они должны остаться у тебя!»

Вздрогнув, я огляделась, пытаясь определить, откуда доносится голос, но ничего не увидела, мир вокруг опять потускнел, угрожая вновь исчезнуть в голубоватом тумане.

Кто это? Единственный, кто может разговаривать с человеком после его смерти, — это Бог, но я ничуть не сомневалась, что первое послание Господа из Великого Небытия не может быть советом сохранить драгоценности.

Однако это был единственный полученный совет, и я решила, что к нему лучше прислушаться.

Лукас взял драгоценности, а я попыталась сказать ему: «Не надо. Оставь их тут». Он заколебался, но я не могла понять, подействовало мое внушение или нет. Что еще можно сделать?

И тут я вспомнила, что ощутила, когда Балтазар прошел сквозь меня. На какой-то миг все его чувства стали моими. Не знаю, ощутил ли он что-нибудь — в таком подавленном состоянии он мог просто ничего не заметить. В общем, попытаться стоило.

Я полностью сосредоточилась на Лукасе, повторяя себе, как сильно хочу быть с ним, и тут… я будто рванулась вперед, слишком быстро, чтобы это увидеть, и оказалась с Лукасом — вокруг него, внутри него. Его скорбь заполнила меня — такая сильная, что все вокруг почернело и мне показалось, что я тону. Тоска, которую я ощутила, чувство полного одиночества и пустоты подавляли так, что это невозможно было вынести.

Он вздрогнул, словно от холода.

— Такое ощущение, что она здесь, — прошептал Лукас — Когда я смотрю на эти вещицы… Бьянка так близко. — Он просто положил браслет и брошь обратно в ящик. — Не могу.

— Хорошо.

Я снова увидела Балтазара, и это зрелище отпечаталось во мне навеки: Балтазар, казавшийся в своих черных брюках и футболке частицей ночи, бережно несет на руках мое мертвое тело. Белая простыня укутывает меня почти целиком, но из-под нее свисает одна рука и прядь длинных рыжих волос.

Это правда. Это действительно правда.

Я умерла.

— У тебя есть инструменты? — спросил Балтазар.

— В гараже. — Лукас сгорбился, словно пытаясь от всего отгородиться. — Там есть лопаты.

«Лопаты? Лопаты. Я не хочу этого видеть. Я хочу оказаться где-нибудь в другом месте».

И я оказалась в другом месте — точнее, нигде. Мир опять превратился в голубовато-серый туман, и в этом тумане была я, заблудившаяся и одинокая. И пусть это ощущение мне не нравилось, но уж лучше оно, чем созерцание того, как Лукас с Балтазаром копают мне могилу.

Но в этом тумане проступило лицо. Девушка, примерно моих лет, с короткими светлыми волосами, — я много раз видела ее раньше.

— Призрак. — Теперь мои слова звучали как настоящие, хотя я не думаю, что живые люди смогли бы меня услышать. — Ты призрак. Теперь я тебя узнала.

— Ну, я не единственный призрак, — ответила она. Улыбалась она неприятно, как-то самодовольно; мне ужасно хотелось дать ей пощечину. — И потом, по другую сторону все видится по-другому, верно?

— Что со мной происходит? — требовательно спросила я. — Я и в самом деле умерла? Если так, это ты удерживаешь меня, не даешь отправиться на небеса, или на свет, или куда там люди отправляются после смерти?

Она разогнала туман вокруг нас, широко взмахнув руками.

— Выбор, знаешь ли, очень велик. И я тебя совершенно ни от чего не удерживаю.

Теперь, когда туман рассеялся, я хорошо видела, что происходит. Видимо, мы с ней парили над деревьями за домом. Мое внимание привлекло какое-то движение внизу — Лукас и Балтазар с силой вонзали лопаты в землю, копая мне могилу.

— Это же мой сон! — О, если бы я могла заплакать. Мне это было просто необходимо! — Один из снов про тебя. Ты их помнишь?

— Ну конечно нет. — Она выглядела оскорбленной. — Это же твои сны. Твое предвидение будущего. Я не имею к этому никакого отношения. Если ты и видела меня, то точно так же, как видела их.

— Ты сказала, что я не захочу узнать, что они делают. Потому что если бы я вглядывалась внимательнее, то смогла бы предвидеть смерть.

Девушка-призрак наклонила голову. Ее белокурые волосы взъерошил какой-то невидимый ветерок.

— Тебе пора забыть о жизни, которую ты потеряла. Время принять свое будущее.

— Забыть? Ты думаешь, я могу забыть Лукаса? И какое, интересно, меня может ждать будущее, если я умерла? — Туман вокруг нас вновь сгустился, закрывая ее. — Отстань от меня!

Тут я подумала про Лукаса и пожелала оказаться рядом с ним.

«Я вернусь к тебе, клянусь. Я уже здесь!»

Туман исчез. Я оказалась на полянке позади дома Вудсонов, рядом с невысоким холмиком. Балтазар прихлопывал землю лопатой, а Лукас на коленях стоял около могилы. Я почувствовала запах его пота, земли и травы. Небо порозовело. Начинался новый день — без меня.

Лукас опустил голову. Горе пригнуло его к земле, и это зрелище оказалось для меня почти невыносимым.

«Пожалуйста, увидь меня, — думала я, — сосредоточившись на запахах и предметах вокруг, на всем, что было таким реальным и осязаемым. — Лукас, пожалуйста, увидь меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»

— Лукас!

Оба они подскочили.

— Ты это слышал? — спросил Лукас. Балтазар кивнул:

— Это… это прозвучало как… Это невозможно! Да! Я сделала это! Сосредоточившись на «здесь и сейчас», я вложила всю свою волю в воспоминание о том, что и как чувствовало мое тело. Как я выглядела. И на какой-то миг я снова увидела себя — призрачные руки, призрачные волосы, — и Лукас с Балтазаром ахнули. Они меня заметили!

Но эйфория меня отвлекла, и я почти мгновенно исчезла из виду. Смогу ли я это повторить? Я толком не знала, как сумела это в первый раз. Быть мертвой так сложно!

— Балтазар, — произнес Лукас. — Я сошел с ума?

— Не думаю.

— Значит, ты тоже ее видел?

— Да. — Лицо Балтазара вдруг озарила догадка. Уж не знаю, какое откровение ему явилось, но хорошим оно явно не было. — О боже…

— Что? Что тебе известно? — воскликнул Лукас. Балтазар начал расхаживать взад-вперед вдоль могилы.

— Если Бьянка родилась от двух вампиров с помощью призраков…

— Так, — сказал Лукас.

— И одним из вариантов будущего было стать полноценным вампиром…

— Так, — повторил Лукас. Глаза его расширились.

— Значит, второй вариант был не просто смерть, а превращение в призрака. Вот почему Оливьеры с ума сходили, как хотели, чтобы она поскорее завершила превращение. Альтернативой вампирству никогда не была жизнь. Только превращение в призрака. — Балтазар поморгал, глядя на то место, где они меня заметили. — Вот она им и стала.

Мне очень хотелось, чтобы Балтазар ошибался, но, к несчастью, каждое его слово звучало разумно и логично.

— Видишь? — Девушка-призрак снова подплыла ко мне. — Вот это мы и пытались тебе все время сказать.

— Что значит «пытались все время сказать»? — не поняла я.

— Ты помнишь? — Она торжествующе улыбнулась, и в ее улыбке я прочла послание, появившееся во льду в академии «Вечная ночь».

«Наша».