Это был не такой поцелуй, который словно говорил: «Рад, что вы наконец-то взялись за ум». То было обладание, притязание, ликующее, доводящее до головокружения. По крайней мере, Аиша чувствовала именно это.

Рейф крепко прижал её к себе и осыпал поцелуями её губы, веки, нежную кожу за ухом, потом снова начал целовать губы, шею, опять губы…

— Ты не пожалеешь, — бормотал он между поцелуями.

Аиша даже не пыталась отвечать. Быть может, женитьба на ней — лишь рыцарский жест с его стороны, но это было настоящим. Он хотел её. А она — его.

Море стало неспокойным, и корабль раскачивало из стороны в сторону. Увлекая девушку за собой, не размыкая объятий, Рейф отступал, пока не упёрся спиной в стену каюты.

— Так лучше? — спросил он и, не дожидаясь ответа, поцеловал её ещё более страстно. Аишу взволновало ощущение его вкуса на губах. Теперь она знала, чего ожидать, и хотела этого, хотела его.

Мужское тело приникло к ней по всей длине: твёрдая грудь прижималась к её груди, чресла — к животу, крепкое бедро умелого наездника оказалось между её трепещущих бёдер.

Девушка водила ладонями по тёплому телу Рейфа, лихорадочно целуя его, утопая в волнах бархатного пламени, прокатывающихся по её телу. Язык Рейфа ласкал её язык, посылая жгучие импульсы там, где касался, дразня, воспламеняя и возбуждая.

Одной рукой Рейф медленно провел по её спине, сжимая бёдра девушки своими расставленными для устойчивости ногами. Она жаждала ощутить твёрдость его возбуждённой плоти, извиваясь подле него, ей нравилось это трение, оно будоражило и заставляло Аишу желать ещё более интимных ласк. Она желала большего и сгорала от неудовлетворенности.

Грудь Рейфа вздымалась и опадала, словно он бежал, его глаза, прикрытые отяжелевшими веками и казавшиеся обычно сонными, сейчас мерцали серебристо-голубым цветом, а в расширенных чёрных зрачках таилось обещание. Смятая постель и долгие жаркие ночи…

Неожиданно он остановился, судорожно вдохнув, и отстранил Аишу. Почему? Её ноги дрожали, будто лишились костей, и она оступилась.

Рейф поддержал её, приобняв за талию, и помог сесть. И тогда Аиша услышала стук и голос:

— Это Хиггинс, сэр.

Рейф поправил галстук и открыл дверь.

— В чём дело? — голос звучал хрипловато.

— Знак внимания от капитана, сэр. Бутылка вина для вас и что-то для мисс Аиши. Там записка. — Хиггинс протягивал поднос, на котором находились бутылка, небольшая коробочка и сложенная записка.

Рейф забрал поднос и Хиггинс ушел.

— Итальянское вино, как славно, — прокомментировал Рейф, разглядывая бутылку. Листок и коробочку он передал Аише. — Прочтите, это нам обоим.

Девушка взломала печать и прочитала.

— Он благодарит нас за то, что вчера мы помогли победить пиратов. Это так мило, не правда ли?

— А что в коробке?

Она открыла и изумленно ахнула.

— О-о, это рахат-лукум. — Аиша сразу же отправила в рот кусочек, и, почувствовав сладость на языке, застонала от удовольствия. — Как вкусно! Обожаю рахат-лукум! Хотите кусочек?

— Нет, благодарю, — покачал головой Рейф со слабой улыбкой на губах.

— Но вы должны попробовать, это самые вкусные сладости.

— Что ж, раз вы настаиваете, — пробормотал он, но вместо того, чтобы взять коробку, наклонился и крепко поцеловал Аишу.

— В самом деле, восхитительно, — вынес он вердикт, подняв голову, и девушка почувствовала, что краснеет. Он поднял её на ноги и прижал к себе, но им снова помешал стук.

— Это снова я, сэр, — возвестил Хиггинс из-за двери.

Рейф рывком распахнул дверь.

— Что-нибудь забыл?

— Нет, сэр, — как бы извиняясь, сказал Хиггинс. — Леди прислали это для мисс Аиши. С благодарностью и восхищением её храбростью. — Он протянул небольшую жестянку и четыре книги. — А один из матросов, малый по имени Джаммо, передал вот это для котенка мисс Аиши. — «Этим» оказался кусок бечёвки с замысловатым узлом на одном конце.

— Что за… — начал было Рейф.

— Он называется «обезьяний кулак», — пояснила Аиша. — Мальчишки показывали мне, как вяжут узлы — некоторые получаются очень красивые. И как остроумно, этот выглядит совсем как упитанная мышка. Смотри, Клео! — Девушка наклонилась и помахала бечёвкой, пока котёнок не принялся в предвкушении развлечения тянуть верёвку. Аиша отбросила её на несколько футов, котёнок прыгнул за ней, схватил коготками, и тут же завязалась борьба не на жизнь, а на смерть.

— Пожалуйста, Хиггинс, поблагодарите Джаммо от меня и Клео, — рассмеялась Аиша.

— Разумеется, мисс.

Потом Аиша взяла книги.

— «Тайны Удольфо»[ «Тайны Удольфо», Анна Рэдклифф. 1794 г.] в четырёх томах, — воскликнула она, рассматривая томики. — Это книги миссис Феррис — я видела первый том в нашей каюте. Должно быть, она заметила, что я смотрела на него. Как это мило с её стороны — отправить мне подарок.

Она открыла первый том.

— О, вот послушайте:

— Как волнующе звучит, не могу дождаться, когда прочитаю эту книгу.

Она открыла жестянку:

— Какое-то печенье. Наверное, оно куплено на Мальте. Как мило. Хиггинс, почему все так добры ко мне сегодня? — спросила Аиша, прижимая подарки к груди. — Не понимаю.

— Они считают, что вчера вы помогли спасти корабль, мисс, — улыбнулся Хиггинс. — Все только и говорят о вашей храбрости. И о храбрости майора Рэмси, разумеется, — добавил он. — Но от героя войны и ожидают мужества. Никто и не подумал бы, что леди тоже может сражаться. Смею добавить, что миссис Феррис тоже героиня, поскольку последовала вашему примеру. Вдвоём вы помешали нескольким разбойникам попасть на корабль. Так что наслаждайтесь подарками, мисс; вы заслужили гораздо большее, — сказал он, глядя на Рейфа.

— Проваливай, Хиггинс, — спокойно произнёс Рейф. — И не возвращайся. Мисс Аиша наконец-то согласилась стать моей женой, поэтому нам надо кое-что… обсудить.

Глаза Хиггинса так и засияли.

— Поздравляю, сэр, мисс, — воскликнул он с широкой улыбкой. — Не беспокойтесь, сэр, вас больше никто не потревожит. — Он поклонился и вышел.

Аиша протянула жестянку Рейфу, но он только покачал головой. Он не был голоден. По крайней мере, не хотел есть.

Девушка подняла на Рейфа нетерпеливые, сияющие глаза:

— Я должна поблагодарить миссис Феррис и других леди. И капитана за рахат-лукум. И Джаммо. Они так добры. Как будто у меня день рождения. У нас найдётся перо и бумага?

Поняв, что поцелуи откладываются, пока не будут написаны письма с благодарностью, Рейф мысленно вздохнул и начал искать среди своих вещей бумагу и перо. Его очень тронуло удовольствие, которое Аиша получила от самых простых подарков; наверное, они доставались ей в жизни нечасто. Как и внимание.

Он отыскал свой письменный прибор и передал девушке несколько листов бумаги.

— Прикажете перо и чернила или карандаш? — осведомился он.

Его тело изнывало от желания. Наверное, это хорошо, что их прервали. Не слишком-то прилично было снова соблазнять её, ведь после похорон прошло так мало времени, да и после её первого раза тоже. Тем более что сейчас ещё день. И она уже одета.

Он сделает это завтра. Или сегодня ночью.

— При такой качке лучше воспользоваться карандашом, — задумчиво произнёс Рейф.

Он снял серебряный порткрейон[Порткрейон (франц.) porte-crayon, от porter, носить, и crayon, карандаш. — Kолпачок, надеваемый на заостренный конец карандаша, чтобы его удобнее было носить при себе и чтобы он не ломался.], очинил карандаш перочинным ножом и протянул ей.

— Красивый, — заметила девушка. — У папы был похожий. — Она задумчиво посмотрела на письменные принадлежности. — Но эти перо и чернильница столь изысканны, что мне не устоять. Кроме того, не будет ли вежливее написать ответ чернилами?

— Вы правы. — В том, как она беспокоилась о нескольких записках, было что-то невероятно подкупающее. Он вытащил перо, заострил его и протянул Аише.

Та на мгновение задумалась, обмакнула перо в чернильницу и принялась писать твёрдым, чётким почерком. Рейф улыбнулся, вспомнив, как она притворялась, будто не умеет читать.

Он смотрел на Аишу, сосредоточенно нахмурившись, пока она писала записки, улыбаясь чему-то и иногда глядя на него с таким удовлетворенным и счастливым выражением на лице, что это трогало его до глубины души.

Если бы он не заболел, то, возможно, никогда бы не узнал её так хорошо, как теперь. Это было невероятно — благодарить судьбу за болезнь, которая едва не свела его в могилу. Но если бы он не заболел тогда, то вряд ли помыслил бы о браке.

Но он не только помыслил, а даже сделал предложение, и теперь, когда Аиша — наконец-то! — приняла его, Рэмси собирался идти до конца. И крепко завязать узелок.

Он подошёл к окну и посмотрел на море, на сверкающие волны в шапках белой пены. Рейфу хотелось, чтобы это путешествие побыстрее закончилось и чтобы его вопрос решился раз и навсегда. Этот самый вопрос. Его брак.

Он хотел, чтобы всё уладилось, как можно быстрее.

Рейф всерьёз подумывал о том, чтобы капитан или священник из числа пассажиров обвенчал их прямо сейчас — в день окончания карантина. Но это повлечёт за собой скандал и сплетни, люди станут шептаться за спиной у Аиши, что она всё подстроила ради замужества.

Он не может этого допустить, и не даст повода обществу так говорить о ней. Если кто и устроил ловушку, так это он. Он всё подстроил с самого начала, использовав Али в качестве наживки. И Бог его знает, сколько ещё раз. Он использовал её друзей, её преданность, даже угрозы; он не оставил ей другого выбора, кроме как отправиться вместе с ним.

И если бы он мог начать всё сначала, то поступил бы точно так же. Оглядываясь назад, всё, что он видел — лишь прекрасно выполненное задание. Аишу необходимо было спасти из той ужасной ситуации, в которой она оказалась.

Что подумает леди Клив обо всей этой истории? Об Аише? Рейф сожалел, что не знал старуху лучше, но он и представить не мог, как она это воспримет.

Люди сквозь пальцы смотрели на детей, рождённых в законном браке, отцом которых был вовсе не законный супруг. Такие дети неизменно становились результатом интрижек между аристократами, барон мог, образно выражаясь, подбросить кукушонка в семейное гнездо герцога. Подобное происхождение некоторых, например, Девонширов, не было ни для кого секретом. По закону они не являлись бастардами, и, в любом случае, в их жилах текла аристократическая кровь.

Однако стоило знатной даме понести от конюха, и от ребёнка тайно избавлялись, он рос в безвестности, даже не зная имени своей матери. Ну, а знатные лорды, обрюхатившие любовниц-простолюдинок, вообще встречались на каждом шагу. Раз уж это аристократ, и он может обеспечить ребёнка, то никто его не осудит.

На ум Рейфу приходила лишь одна семья из высшего общества, в которой признали незаконнорожденного простолюдина: Гарри Морант и Ренфру. Но на это ушли годы. Если бы эксцентричная двоюродная бабушка Гарри не вытащила бы его со дна и не воспитала, как джентльмена, это была бы совсем иная история. Гарри до сих пор прозябал бы в нищете.

И если бы Гарри не воспитывался вместе со сводным братом, Гэбриэлем Ренфру, который требовал уважительного отношения к Гарри, он до сих пор считался бы чужаком, не признанным ближайшими родственниками.

Тётушка Гарри, леди Госфорт, теперь обожала его, но ей потребовалось много времени, чтобы его принять.

Мать Гарри была горничной. Мать Аиши — иноземной содержанкой.

Теперь, когда Рейф получил согласие Аиши, их брак не вызовет всеобщего порицания. Быть замужем за наследником Эксбриджа кое-что значило в обществе. Как только они поженятся, он сможет всё удалить. Он сможет заботиться о ней, как положено.

Рейф повернулся и смотрел, как она пишет. Его будущая жена. Он никогда не думал о браке иначе, как об обязанности.

Но теперь, глядя на Аишу, он чувствовал… словно тяжёлый камень лёг ему на грудь, причиняя боль и, как ни странно… гордость.

Должно быть, он издал какой-то звук, ибо Аиша повернулась и посмотрела на него, улыбнулась быстрой, мимолетной и в то же время ослепительной улыбкой. Ощущение тяжести в груди усилилось.

В тот вечер, когда они поднимались на палубу для своей обычной прогулки, пока остальные пассажиры ужинали, Аиша внезапно остановилась у трапа.

— В чём дело? — осведомился Рейф. Обычно она охотно покидала тесную каюту и выходила на воздух.

— Ни в чём, — бодро отозвалась она и пошла вперёд. Но когда они выбрались на палубу, она снова заколебалась и отступила назад, это движение напомнило Рейфу, как она, борясь со страхом, вышла на палубу, полную пиратов, в самую гущу драки.

— Абсолютно чисто, — удивлённо воскликнула она, оглядывая палубу. — Никаких пятен.

— Нет, всё выскребли песком, — сказал Рейф, осознав, что она думала, будто он поведёт её гулять по окровавленной палубе. — Капитан Галлахер почти сразу же отправил команду драить палубы пемзой. Дисциплина у него на корабле что надо.

— Что такое пемза?

— Кусок песчаника. Используется как щётка. Отскребает и чистит. Матросы называют её святым камнем, потому что скребут палубу, стоя на коленях, а пемза большая, квадратная и достаточно увесистая, чтобы сойти за Библию, — объяснил он. — Вы заметили, что там впереди?

Был закат, и корабль приближался к двум мысам, чётко вырисовавшимся на фоне ослепительного солнца. Правый мыс был подобен огромной тёмной глыбе, поднимающейся из моря, как громадная пирамида.

— Это же… это скала Гибралтар? — выдохнула Аиша. — Она гораздо больше, чем я представляла.

Рейф кивнул.

— Удивительно, правда? С одной стороны Марокко, а там… — он указал вперёд, — там Атлантический океан. Полагаю, погода будет ещё та. На пути из Англии был просто кошмар. — Говоря по правде, мутило его знатно.

В этот миг они услыхали пронзительный свист сверху. Рейф и Аиша подняли глаза и увидели, что им машет один из матросов. Он указал на левый борт, и они повернулись посмотреть.

— Дельфины! — воскликнула Аиша. — Я лишь однажды видела дельфина на картинке. — Десятки дельфинов неслись рядом с кораблем, изгибаясь, выпрыгивали из воды и снова ныряли.

Девушка зачарованно следила, как дельфины прыгали, ныряли, мчались наперегонки с кораблем, петляя туда-сюда. Однако Рейф смотрел не на дельфинов, а на неё. Её жизнелюбие очаровывало его, а сегодня создавалось впечатление, что в Аише просто бурлила радость. Несомненно, это из-за подарков.

Аиша перегнулась через планшир, улыбаясь и восторженно восклицая, когда увидела, как дельфин пустил струю воды, и протянула руку, словно могла его коснуться.

— Мама рассказывала мне историю о юноше, который упал за борт и мог бы утонуть, — сказала она. — Но приплыли дельфины и вынесли его на поверхность. Он держался за них, а они отнесли его на остров, где он жил. Разве не удивительно?

— Удивительно.

Она с улыбкой повернулась к Рейфу.

— Вы не верите, правда? Я не поверила, когда мама рассказала мне эту историю, но теперь, когда я вижу этих дельфинов, как они улыбаются, их глаза… Полагаю, эта история могла бы быть правдой.

— Улыбаются? Это же рыбы, — заметил Рейф.

— Вовсе нет. Они особенные, — отозвалась Аиша. — Люди говорят, что они — волшебные создания, и теперь я верю в это.

Через несколько минут дельфины неожиданно свернули в сторону и скрылись из виду.

— О, это было так чудесно, — вздохнула Аиша. — Думаю, пора вернуться в каюту.

Рейф вытащил часы.

— Ещё пару минут. Подождём, пока не пробьют склянки, как обычно. — Когда судовой колокол бил дважды и после паузы ещё один раз, Аиша и Рейф обычно спускались в каюту.

Они стояли у правого борта корабля, плывущего в сторону заката, и смотрели, как мимо проплывает громада Гибралтара.

Прямо по курсу находился Атлантический океан, который казался смесью расплавленного золота и багрянца, и солнце плавно опускалось в воду. Молодые люди смотрели на него, пока оно полностью не скрылось. Океан медленно становился серебристым, затем потемнел. Над головой хлопали паруса, кружились и кричали чайки, и их загадочный крик эхом отдавался в ночи.

Аиша задрожала.

— Замёрзли? — спросил Рейф и, не дожидаясь ответа, прижал её к себе, укрывая своим сюртуком и согревая теплом тела. — В Англии будет холоднее. — Оба знали, что он говорит не только о погоде.

Обед в тот вечер больше походил на праздничный, им подали свежего омара, за ним пирог с крольчатиной, куриное фрикасе с грибами, свежие фрукты, ромовый силабаб, и — в ознаменование праздника — бутылку шампанского.

— Я взял на себя смелость сообщить капитану о вашей помолвке, сэр, — признался Хиггинс. — И он передал шампанское и свои поздравления, полагая, что мисс Аиша предпочтёт это вино.

Рано утром Рейфа и Аишу потревожил стук в дверь.

— Если это Хиггинс, я убью его, — рыкнул Рейф, поскольку они с Аишей как раз предавались любви с медленной, всепоглощающей силой. — Велел же ему проваливать.

— Это я, Хиггинс, сэр, — раздался голос из-за двери.

— Ты сказал ему это вчера, — рассмеялась Аиша. Она слегка толкнула Рейфа. — Ладно, ты же знаешь, что он не уйдет.

Рейф мрачно посмотрел на неё:

— Главное, чтобы ты не ушла. — Он выскользнул из постели, натянул бриджи, застегнул их и распахнул дверь. — Что?

— Я… я прошу прощения, сэр. — Хиггинса немного взволновал тот факт, что Рейф открывает дверь в одних только бриджах из оленьей кожи и с голым торсом. Открытая дверь не позволяла ему увидеть Аишу, но то, что Рейф полуобнажен, открыло Хиггинсу нечто большее, чем просто голую кожу.

Аише было всё равно. Ещё никогда она не была так счастлива. Она и подумать не могла, что такое счастье возможно. Оно бурлило в её венах, словно шампанское, подаренное капитаном, накатывало подобно волнам, обрушивающимся на корабль, и наполняло её теплом, словно внутри сияло солнце.

Её не заботило, что не были сказаны слова любви. Рейф промолчал, а она слишком стеснялась, чтобы заговорить об этом. Её сердце переполняла любовь, она готова была выплеснуться и сжечь обоих. Поэтому Аиша решила сохранить это признание в себе, безмолвное и бесценное, до тех пор, пока Рейф не будет готов услышать его.

Да и что значили слова? За те две прошлые горячие тёмные ночи страсти с Рейфом Рэмси между ними протянулась такая драгоценная связь… По крайней мере, Аиша чувствовала её, а если Рейф и не чувствовал… нет, должен был. То, как он смотрел на неё, как его глаза темнели, словно приглашая в постель…

Сейчас не имело значения, что ждёт их в Англии. Они с Рейфом всё вынесут. Аиша верила в это всем сердцем.

Она села в постели, натянув покрывало до подбородка, и залюбовалась стройной, мускулистой фигурой Рейфа, его широкими, мощными плечами и длинным контуром позвоночника между ними, двумя неглубокими ямками на пояснице. Его рёбра заметно выдавались. Он ещё не набрал вес после болезни, но всё же являл собой восхитительное зрелище: твёрдое тело, гладкая кожа, рельефные мышцы.

Бриджи облегали его фигуру, обтягивая ягодицы и длинные, крепкие бедра.

Аиша пожирала его глазами, а её тело вспоминало, каково это чувствовать его рядом, вокруг и внутри неё, от этих воспоминаний её внезапно сотрясла дрожь, заставляя выгнуться и откинуться назад.

Рейф, должно быть, заметил это движение краем глаза, ибо повернулся, впился в неё взглядом, и глаза понимающе потемнели.

— У меня сообщение от капитана, сэр, — продолжал Хиггинс. — Поскольку карантин заканчивается сегодня, он бы хотел, чтобы вы и мисс Аиша присоединились к нему за завтраком. Он желал бы видеть вас в восемь утра, сэр. Ещё есть примерно полчаса. — Он помолчал и добавил: — Разумеется, вы захотите побриться, поэтому я распорядился подать вам горячую воду и для ванны мисс Аиши тоже. Я вернусь через минуту.

— Проклятье, — пробормотал Рейф, глядя на Аишу. Она с сожалением пожала плечами. Отказаться было нельзя, не обидев капитана, а этого обоим не хотелось.

— Прекрасно, — сказал Рейф Хиггинсу. — Поблагодари капитана и тащи свою воду. Мы будем готовы к восьми.

— Вы пережили это временное заключение, поздравляю; знаю, что вам, должно быть, пришлось нелегко, — сказал капитан Галлахер. Завтрак был накрыт в его каюте только на троих. — Должен признаться, вы неплохо выглядите. Мисс Клив, а вы просто светитесь от радости.

— Время пролетело на удивление быстро, — улыбнулась Аиша.

— В основном потому, что она — завзятый шулер, — перебил Рейф. — Капитан, перед вами человек, проигравший миллионы.

Аиша засмеялась:

— Не верьте ни единому слову, капитан, это всё враки. Мне пришлось научиться некоторым карточным играм, но это была самозащита, так уж господин Рэмси играет. И всё же, — она послала Рейфу лукавый взгляд, — мне следует поблагодарить его. Если когда-нибудь придётся зарабатывать на жизнь, я всегда смогу играть в карты.

Все рассмеялись.

— Всё равно будет замечательно иметь возможность ходить, куда хочется, и разговаривать с другими людьми, — прибавила Аиша.

— Да, с прогулками по палубе нам было легче, — согласился Рейф. — Спасибо, что разрешили их.

— Я не видел в них вреда, ведь вы не приближались к другим пассажирам, — покачал головой капитан. — Мне приказано вводить карантин для предотвращения возможной заразы, но конкретные условия всё равно остаются на моё усмотрение. Хотя медицинская братия никак не придёт к согласию, как эта болезнь распространяется, но и те, кто считает, что она передаётся контактным путём, и те, кто против, похоже, сошлись на том, что чистый свежий воздух полезен — ну или, по крайней мере, не навредит.

Аиша промолчала. Условия остаются на его усмотрение, а? Она сосредоточилась на завтраке. Девушка не возражала провести десять дней взаперти в каюте, но никогда не забудет, что капитан собирался ссадить Рейфа с корабля, не зная и не заботясь, что с ним сталось.

— И я рад, что вы решили пожениться — не то чтобы у вас был выбор, но… — продолжал капитан.

— Результатом мы довольны, — перебил его Рейф и в доказательство своих слов поцеловал Аише руку.

Волна удовольствия прошла по телу девушки. К щекам прилила краска, и она не смогла не улыбнуться Рейфу.

Капитан переводил взгляд с Аиши на Рейфа с широкой улыбкой на лице.

— Вот оно как? Превосходно, просто превосходно. Не желаете ли, чтобы я провёл церемонию или, быть может, преподобный Пэйн?

— Благодарю, но нет, — покачал головой Рейф. — Мисс Клив желает обвенчаться в присутствии своей бабушки, и мне следует уважать её желания. Мы поженимся в её поместье или в церкви неподалеку от дома моего брата.

— Превосходно, — кивнул капитан. — Горничная миссис Феррис позаботится о ваших вещах, мисс Клив.

— О моих вещах? — удивилась Аиша.

— Поскольку вы не женаты, вы, разумеется, вернётесь в каюту миссис Феррис.

— Нет никакой необходимости… — начал Рейф.

Капитан прямо посмотрел на него:

— Господин Рэмси, среди пассажиров находятся три крикливые ревностные христианки, священник и его жена. Они могли бы — пусть неохотно — принять тот факт, что вы двое делите каюту, пока вы болели и находились в карантине, ибо действия мисс Клив не оставляли нам другого выбора. Но теперь карантин окончен. Вы либо поженитесь сегодня, либо мисс Клив вернётся в каюту миссис Феррис.

— Мисс Клив не станет венчаться в спешке на корабле и потакать щепетильности кучки наглых выскочек, — отчеканил Рейф. — Она выйдет замуж как положено, в церкви, как того хочет, в присутствии своей бабки.

Аиша отодвинула тарелку с остатками завтрака. Он был прекрасен, но она больше не была голодна. Она поднялась.

— Прошу прощения, господа, я пойду собирать вещи.

Если бы она не знала со слов Рейфа, что общество осуждает браки, заключённые на корабле, она бы не возражала против того, чтобы их обвенчал капитан. Но свадьба в церкви в присутствии бабушки действительно была заманчивой перспективой, поэтому короткую разлуку можно было перенести.

Она будет скучать по совместным вечерним прогулкам на пустой палубе, по закатам, по дням, проведённым за игрой в карты и беседой или чтением в тишине. Но больше всего ей будет не хватать долгих ночей медленной блаженной любви.

Но скоро они будут уже в Англии. И тогда они поженятся и проведут вместе остаток дней. Всё будет хорошо, как только они вернутся в Англию.

Они приплыли в Портсмут под звон корабельного колокола; корабль вёл лоцман, поднявшийся на борт из маленькой лодки, так как вокруг клубился туман. Аише удалось разглядеть лишь напоминающие скелеты очертания других кораблей, покачивающихся на якоре, группы мачт, плавно качающиеся в шелковистом обволакивающем тумане, словно призраки.

Под звуки труб — вне всякого сомнения, это большая честь, — Рейф и Аиша сошли с корабля, и вся команда выстроилась, чтобы проститься с ними.

— Жаль, что в твой первый день в Англии не самая лучшая погода, — сказал Рейф, беря её за руку, чтобы поддержать, когда Аиша ступила в шлюпку.

— Но туман такой красивый, — ответила Аиша, изумлённо оглядываясь. — Никогда не чувствовала ничего подобного. Он так восхитительно освежает кожу. — Она запрокинула голову, подставляя лицо ласке влажного воздуха, и глубоко вздохнула.

— Только не говори, что и запах восхитительный, — сухо заметил Рейф. Девушка рассмеялась. В порту воняло тухлой рыбой, водорослями и едко пахло илом. — Странно, что здесь пахнет рыбой и морем сильнее, чем в море. Но это интересно.

Два матроса гребли к берегу. Где-то вдалеке кричали морские птицы, и их приглушённые крики разносились над водой.

— Эхо так загадочно звучит в тумане, — заметила Аиша, пока они плыли. — Как будто мы в другом мире.

— И в нём к тому же чертовски неудобно. Внимательно смотри под ноги, — отозвался Рейф, помогая ей сойти на берег. — Тут мокро и скользко.

Он вёл её в город со всей возможной скоростью. Аише приходилось почти бежать, чтобы поспевать за ним. Рейф не дал ей времени осмотреться, она едва успела размять ноги на земле, прежде чем они уехали в экипаже, который Рейф назвал жёлтым мерзавцем.

Рейф устроил всё в считанные минуты: нанял карету и кучера, отправил Хиггинса забрать его экипаж у Гарри и встретить их в Кливдене и получил в банке английские деньги.

Единственное, что заставило его немного помедлить — вид Аиши, дрожащей от холода в своём хлопковом платье и шали. Он потащил её в магазин и через пять минут вытащил оттуда, одетую в мягкий шерстяной плащ тёмно-розового цвета, отороченный зелёным шёлком, с капюшоном, украшенным лебяжьим пухом, и такой же муфтой. Аише плащ очень понравился.

— Бабушка, без сомнения, с огромным удовольствием купит тебе наряды, более подходящие для здешнего климата, — сказал он, подсаживая её в карету.

Аиша кивнула. Она уже не могла дождаться этого. В том маленьком магазинчике было столько прекрасных вещей.

— Для спешки есть какая-то причина? — спросила она, когда экипаж рысью выехал из Портсмута. Она не видела причин; корабль шёл из Александрии больше четырёх недель, никто их не ожидал.

— Я хочу добраться до Винчестера сегодня. Если туман расползётся дальше, он сильно нас задержит.

— А что в Винчестере?

Он обвёл её медленным горящим взглядом.

— Очень неплохой постоялый двор.

Очень неплохой постоялый двор. Аиша ощутила, как загорелись щеки, и не смогла скрыть улыбку. Рейф скучал по ней. В ней вскипела радость. Она тоже скучала без него, без того, чтобы засыпать подле него, переплетясь телами, вдыхая запах его кожи, ощущая тёплую, расслабленную мощь его большого тела. Ей не хватало пробуждения рядом с ним и приветствия, произнесённого тихим, низким голосом: «С добрым утром, милая», за которым неизменно следовал поцелуй. И занятий любовью после этого.

Теперь Аиша понимала, почему Лейле так отчаянно хотелось замуж. В те последние недели на корабле Аиша ворочалась на узкой койке в каюте миссис Феррис, борясь с собой; её тело боролось с разумом. Тело жаждало Рейфа. Одной мысли или мимолетного взгляда на него было довольно, чтобы глубоко внутри всё начинало трепетать и сжиматься. Она часами не могла уснуть, мечтая, как выскальзывает из койки и пробегает небольшое расстояние до каюты Рейфа…

И вот теперь, одной короткой фразой, одним горящим взглядом он давал понять, что чувствовал всё то же самое. Он скучал по ней.

Колесо попало в выбоину, и Аиша подпрыгнула, едва не упав с сиденья. Рейф придержал её, притянув к себе.

— Вот почему их называют «жёлтые мерзавцы», — пояснил он. — Я бы предпочел экипаж попросторнее, но ни одного не было.

— Я не против тряски, — сказала Аиша. — И особенно мне нравится это окошко. — Она указала на широкое застеклённое окно, растянувшееся на весь перед кареты. — Так можно видеть, куда мы едем и все чудесные виды.

— Какие чудесные виды? — удивился Рейф. — Здесь только поля.

Она рассмеялась.

— Английские поля, — напомнила она. — Такие ухоженные, зелёные, коричневые и жёлтые — как лоскутки, с очаровательными изгородями, и они настолько зеленее, чем я ожидала — не могу дождаться весны и цветов. А деревеньки такие чистые и хорошенькие, и совсем разные — только взгляни на тот домик в опрятном чёрном парике.

Губы Рейфа дрогнули:

— Это тростниковая крыша.

— Похоже на парик. Понимаешь, это все настолько по-английски, и приводит меня в восторг.

— Меня больше приводит в восторг то, что внутри экипажа, — сказал Рейф и потёрся губами о её губы. Но тут карета замедлила ход, проезжая через деревню, и люди с любопытством уставились на них. — Никакого уединения, — проворчал Рейф, выпрямляясь, но продолжая крепко, по-собственнически обнимать её. Забота, с которой он обращался с ней, согрела Аишу почти так же, как ощущение его великолепного тела. Она прижалась к нему покрепче.

Так они и провели большую часть пути: Рейф расслабленно вытянулся на сиденье, скрестив перед собой длинные ноги, объясняя разные вещи, которые привлекали внимание Аиши, и воруя поцелуи при каждом удобном случае.

Аиша уютно устроилась у него под боком, под защитой его руки, дивясь английской зелени и влажности, согретая счастливой звездой, которая привела к ней этого желанного мужчину и заставила его захотеть её. Она разглядывала сочную зелень сельской Англии, проносящуюся мимо, и считала часы до Винчестера и «очень неплохого постоялого двора».

Но за двадцать миль до Винчестера у экипажа треснула ось, и Рейф с Аишей были вынуждены остановиться на маленьком придорожном постоялом дворе без отдельных комнат: там было всего две комнаты с несколькими кроватями — одна для мужчин, другая для женщин.

Ночью ось заменили, что позволило благополучно тронуться в путь с утра. День был холодным, и Рейф с Аишей ехали в умиротворённом молчании. Рейф мрачно смотрел в окно; он был молчалив, вне всякого сомнения, из-за того, что нарушились его планы на прошлый вечер. Аиша смотрела на пробегающие пейзажи, рассеянно поглаживая Клео, свернувшуюся у неё на коленях. Она тоже сожалела об упущенной возможности заняться любовью, но кроме этого девушка всё сильнее нервничала из-за первой встречи с бабушкой.

Она не станет рассказывать всю правду до завтра, решила про себя Аиша. Пусть хоть один день она побудет просто внучкой, без всяких сложностей.

Рейф был убеждён, что бабушка Аиши не придаст особого значения обстоятельствам её рождения, он говорил это несколько раз. Он был уверен, что бабушка полюбит её. Аиша надеялась, что он окажется прав.

Он был так силён и уверен в себе, что не мог понять, насколько Аише важно, чтобы бабушка полюбила её, как Аише нужна забота. Эта страна была так прекрасна, а девушка выросла, слушая истории и мечтая об Англии, но всё это было и странно для дочери жары, пыли и яркого беспощадного солнца.

В самый разгар утра они добрались до Андовера, где и задержались ненадолго, чтобы сменить лошадей и перекусить.

Вскоре после того, как они покинули Андовер, Аиша заметила указатель, промелькнувший у обочины.

— Фокскот! — воскликнула она.

— Что?

— Я видела указатель на Фокскот. Разве ты не там раньше жил?

— Там дом моей бабушки, да. Деревня Фокскот находится неподалёку, — безразлично бросил он. — Я не был там с тех пор, как был мальчишкой.

— Но мне казалось, ты говорил… разве дом не принадлежит тебе?

— Принадлежит.

— Почему же ты не приезжал?

— Он меня не интересует, — пожал плечами Рейф.

— Кто там теперь живет?

— Никто.

— Ты не сдаёшь его?

— Зачем мне его сдавать? — он послал ей холодный взгляд.

— Не знаю, — ответила Аиша, до крайности удивлённая тем, что у кого-то есть дом, который не навещают и никак не используют. Ей это казалось расточительным, но её это не касалось. — Мы будем жить там после свадьбы?

— Нет, мы будем жить в моём лондонском доме, — отрывисто произнёс Рейф.

Аиша кивнула, немного разочарованная. Она бы с удовольствием пожила в этой великолепной зелёной сельской местности, но, разумеется, если Рейф ненавидел Фокскот, то не о чем было и говорить. Всё это казалось странным. У неё сложилось впечатление, что ему нравилось жить у бабушки. То, что он не возвращался сюда с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать, вызывало странные чувства.

— Скоро доберемся до Пентон Мьюси, — сказал он. — Кливден сразу за ним.

— Два дома, должно быть, совсем рядом, — сказала Аиша, чтобы скрыть дрожь, охватившую её при его словах. — Я про Кливден и Фокскот.

— Да, приблизительно в пяти милях. Вот почему наши бабушки в молодости знали друг друга так хорошо.

Карета замедлила ход, кучер повернул голову и сделал жест Рейфу, который кивнул в ответ. Экипаж въехал в ворота и покатил по усыпанной гравием подъездной аллее.

— Добро пожаловать в Кливден, — произнёс Рейф. — Дом твоей семьи.