Бесчестье

Не стоит думать, что Велизария вызвали с Востока, потому что император желал поблагодарить его за бескровную и великую победу при Кархемише. Причины для его возвращения были весьма неприятными, и я сразу начну о них рассказывать.

В этом году сильно свирепствовала бубонная чума. Она не была такой повальной, как это случилось тысячу лет назад, когда историк Фукидид описал появление чумы в Афинах. Всегда существует тесная связь между войной и болезнями. Мне кажется, что это зависит не только от последствий сражений - не погребенные тела, разрушенные акведуки и отсутствие элементарных санитарных норм - это все, конечно, помогает распространению заболеваний. Но необходимо принимать во внимание переживания и эмоции, которые во время войн ослабляют души и тела людей и помогают болезням обрушиваться на них. Чума - это заболевание, перед которым пасуют врачи. Она поражает всех, и симптомы ее ужасны.

В конце предыдущего года болезнь была завезена из Китая в кипах ковров, доставленных купцу в Египет. Он заболел, но болезнь сразу не распознали, потому что первые симптомы болезни обычно стертые и не сопровождаются лихорадкой. Он заразил других купцов и свою семью до того, как появились характерные опухоли, которые и дали название заболеванию. Вскоре в городе, где жил купец, уже насчитывались тысячи случаев заболевания. Оттуда чума начала расползаться на запад к Александрии и дальше на север к Палестине. Весной суда, перевозящие зерно, привезли чуму в Константинополь, где жили мы с моей госпожой. На судах, перевозящих зерно, всегда полно крыс, которые переносят заболевание. Эти крысы передают болезнь крысам, живущим в доках Золотого Рога. Там обитала колоссальная колония крыс. Далее заболевание подхватили крысы, обитающие в канализации и лазящие по помойкам и, таким образом, инфекция распространилась по городу. Сначала в день заболевало не более десяти человек, вскоре начали страдать сотни и тысячи людей ежедневно. В разгар лета заболевали по десять-двадцать тысяч человек в день.

Обычно сначала опухоли формировались в паху, подмышками и иногда за ушами. Во время последней стадии заболевания симптомы были самые разные. Некоторые страдальцы впадали в глубокую кому. Если у них были друзья или преданные слуги, они могли послушно пытаться есть и пить, но походили на людей, действующих во сне и никого не узнавали, оставались пассивными и не замечали, как проходило время. Другие люди метались в горячке, и их приходилось привязывать к постелям. Иначе они бегали бы по улицам и кричали бы, что в их домах поселился Дьявол или болгарские гунны. Если кому-то удавалось убежать из-под присмотра, он прибегал к гавани, бросался в воду и погибал. В некоторых случаях больные не находились в коме и не страдали от припадков невменяемости - они оставались в сознании до самого конца, пока опухоли не начинали разлагаться, и они умирали в жутких мучениях. Иногда люди вообще не испытывали боли, и смерть к ним приходила мирно и спокойно, как это бывает в старости. Часто у больных все тело было покрыто черными гнойниками размером с горошину, и люди страдали от кровавой рвоты. Но как бы не проявлялась болезнь, конец был всегда один - смерть.

Удивительно, но многие люди не поддавались заболеванию. Среди них были врачи и санитары, которые сталкивались с тысячами больных или мертвых. Пытаясь спастись от болезни, люди удирали подальше на холмы Фракии при первых признаках заболевания. Они жили там, дышали чистым воздухом и не общались с остальными, но все равно умирали. Нельзя было заранее предугадать, кого поразит страшный бич Божий. Страдания было невозможно предсказать и связать с возрастом, полом, социальным классом, профессией, верой или расой.

До апогея эпидемии, мертвых хоронили, как положено, каждое семейство достойно хоронило своих родственников. Но в дальнейшем невозможно было продолжать знакомый ритуал. Старые гробницы вскрывались по ночам, чтобы туда опустить новых жильцов. В тысячах домах, даже в очень богатых, люди умирали или удирали подальше из города, и трупы валялись и гнили не погребенные. Юстиниан приказал генералу-архивариусу взять в свои руки эти важные дела. Валявшиеся тела погребали во рвах, но вскоре для этого не стало хватать рабочих рук, для погребения стали использовать башни укреплений на другой стороне Рога.

Туда через отверстия в крыше швыряли мертвые тела, пока башни не заполнялись до самого верха. Крышу снова закрывали, но от трупного запаха было невозможно дышать в городе, в особенности, если ветер дул с севера.

В разгар эпидемии в городе умирало ежедневно более двадцати тысяч человек. В городе прекратилась торговля. Люди старались как можно меньше общаться друг с другом. Но в церквах продолжали служить службы, на них присутствовали испуганные верующие и, конечно, там люди могли заразиться друг от друга. В городе стало туго с продовольствием, потому что капитаны зерновозов боялись бросать якоря в порту, кроме того, чума распространилась и в сельской местности. Тысячи людей, не заболевших чумой, умерли от голода. Настало время "видений" и разных "знамений". Привидения шествовали по улицам при дневном свете и удивительно, но в это время наступило перемирие между фракциями Синих и Зеленых. Раскаявшиеся грешники совершали удивительно благородные деяния и проявляли доброту и любовь. После прекращения эпидемии их благородное поведение также закончилось. Феодосий как-то сказал госпоже Антонине:

- Госпожа Чума умеет всех убеждать, крестная, и делает это лучше Нашего Спасителя Иисуса.

Он всегда с насмешкой говорил о творившихся в городе ужасах. Госпоже и мне пока везло. Я не могу утверждать, что было тому причиной - может, потому что в доме все часто окуривали серой, но у нас также было мало больных слуг. В некоторых домах, которым также повезло, люди приписывали подобное везение христианской реликвии, или языческому талисману, или составу, в который они верили - лимонной воде или маринованным сливам.

Когда смертность начала слегка снижаться, по дворцу пролетел шепоток:

- Его Божественное Величество, сам император заболел. Сначала считали, что это простуда, но сегодня в паху появилась опухоль. Он находится в глубокой коме, и его нельзя заставить поесть. Врачи считают, что он не выживет.

По империи быстро распространились слухи о смерти императора. Даже в такое ужасное время, когда страдало множество людей, народ благодарил Бога, что болезнь поражала не только добрых, но и злых людей.

Они молились о том, чтобы новый император был добрее к своим подданным и выполнял свои обещания. Слухи достигли Велизария, когда он был в Кархемише, и подходило к концу пятидневное перемирие. К нему пришли офицеры и спросили его:

- Кто отдает тебе теперь приказы, уважаемый Велизарий?

Он им ответил, не желая хитрить и юлить:

- Приказы отдает Сенат. Я бы выбрал Юстина, племянника императора и его ближайшего родственника. Он выше всех рангом в семействе императора.

Он говорил не о Юстине, сыне Германуса, а о Юстине - сыне сестры Юстиниана - Виджиланты.

- Господин, но мы все поклялись Юстиниану-императору и Теодоре, его супруге, - заявили офицеры.

- Возможно. Но я поклялся только одному Юстиниану. Незаконно, чтобы женщина была императрицей без мужа. Я считаю Ее Великолепие умным и энергичным администратором, но мне кажется, что не стоит нарушить тысячелетние правила. Кроме того, готы, армяне и мавры и многие другие народы империи не согласятся, чтобы ими повелевала женщина, и пока она будет жива, они постоянно станут затевать мятежи.

Бутц с ним согласился и добавил:

- Я тоже не стану подчиняться Теодоре, которая была не меньшим чудовищем, чем император. Теперь я могу об этом сказать, когда император умирает. Но Теодора более хитрая и жестокая личность.

Многие офицеры тоже так думали, но предпочитали промолчать.

Потом пришли новости, что Юстиниан не умер. Ему уже было почти шестьдесят лет, говорят, что это - самое опасное время жизни, но ему удалось выйти из комы, и он даже начал узнавать Теодору и Нарсеса. Кроме того, опухоль в паху выросла до огромных размеров и потом постепенно начала разлагаться, и это стало признаком его выздоровления. Из опухоли потек гной, и постепенно Юстиниан начал подниматься. Правда, его речь была слегка нарушена из-за частичного паралича языка.

Во время комы его живой фантом, издававший зелено-фиолетовый свет, скользил по коридорам дворца и легко проникал через двери и стены. Иногда он пролетал вперед ногами через окна и пугал охрану и слуг. Пару раз фантом начинал разговаривать, и каждый раз люди предавали следующие слова:

- О милый Вельзевул, спаситель монархов! Не забирай меня с собой, Вельзевул, - ангел может расправить крылья!

Некоторые люди толковали его слова по-одному, другие - по-иному. Но многие считали Ангелом Велизария, чьи крылья Юстиниан так страстно всегда пытался подрезать!

Зато у Велизария теперь во дворце имелся ни один враг-император, а их было двое. Иоанн Эпикуреец и Петр, тайные враги Велизария, сразу же сообщили Теодоре извращенную версию разговора Велизария с офицерами. Они это сделали, чтобы оградить себя, потому что не высказали энтузиазма в отношении перспектив ее будущего правления. Поэтому все генералы были срочно вызваны в Константинополь.

В Константинополе чума пошла на спад, и жизнь в городе постепенно стала приходить в норму. Всех весьма интересовало будущее судебное разбирательство. Как только Велизарий и другие генералы оказались в городе, их заключили под арест и обвинили в государственной измене. Велизария временно освободили от командования на Востоке и передали пост Мартину.

Велизарий был поражен и заявил, что с чистой совестью станет отвечать на предъявленные ему обвинения. Он не сказал неправду и не сделал ничего нелояльного. Он передал послание своим офицерам и кирасирам:

- Кажется, меня несправедливо оклеветали перед Его Величеством императором, но я уверен, что вскоре стану свободным. Я прошу вас, ради любви ко мне, воздержаться от мятежа или любых незаконных действий, которые могут помешать моему освобождению. Продолжайте повиноваться офицерам императора и надейтесь на лучшее.

Суд состоялся во дворце за закрытыми дверями. Об этом заседании не было опубликовано никаких документов. Судила Велизария сама Теодора. Велизарий решил защищаться сам. После перекрестного допроса по отдельности Иоанна Эпикурейца и Петра было обнаружено, что они противоречат друг другу. Велизарий пытался доказать суду, что эти люди являются недисциплинированными, плохими, вздорными, жадными и неблагодарными офицерами. Он признал, что выступил против правления Теодоры в качестве единоличного монарха. Ему удалось представить запись совещания, которую вел его секретарь в качестве доказательства отсутствия этого умысла в своих замечаниях. Велизарий заявил, что он процитировал и защищал римскую Конституцию. Теодора не могла обвинить его в предательстве и измене. Но она желала наказать его как можно сильнее, потому что он не стал настаивать, что она является единственной наследницей Юстиниана.

Иоанна Эпикурейца и Петра похвалили за их верность трону и вознаградили подарками и новыми титулами.

Три генерала были осуждены, в том числе и Бутц, которого поместили в темное подземелье.

Один раз в день ему бросали остатки мяса и хлеба, как дикому зверю в клетку. Он провел там два года и четыре месяца. К тому времени он потерял здоровье и начал ползать на четвереньках. Локти и коленки у него были покрыты толстыми мозолями. Он облысел и потерял почти все зубы. Когда его вывели наружу, слабые глаза не вынесли яркого света, и Бутц больше не мог читать и различать различные предметы. Так были отомщены жители Антиохии, чьи деньги на выкуп Бутц украл у славных жителей Эдессы.

Велизарию удалось доказать, что он не виновен в предательстве и измене, но его обвинили в том, что он "подтвердил и далее распространял порочащие важных персон слухи". То есть он распространял слухи о смерти Юстиниана, не наказал Бутца за его вредные слова и позволил захватить Каллиникум! Его сняли с поста главнокомандующего, а вся его собственность - земли, деньги и вещи передавалась Короне.

Велизарий достойно выслушал приговор и не стал его оспаривать. Он только заметил, что без денег он не сможет платить придворным кирасирам, покупать им снаряжение и кормить, а они верно служили императору во многих войнах.

Теодора ответила:

- Они напоминают ваших собственных рабов, вам больше не надо о них заботиться. Мы их тоже забираем у вас.

Велизарий промолчал, но так сильно сжал кулаки, что у него стали белыми костяшки пальцев. Он любил воинов-кирасиров, и ему было очень горько, что их у него забирают и они станут подчиняться плохим генералам.

Теодора обратилась к Нарсесу:

- Рабов бывшего Командующего Армиями на Востоке, некоего Велизария, разделить между дворцовыми генералами и полковниками, вам первому представляется выбор. Если из них останется некоторое количество, которое не возьмет ни один генерал, пусть государственные секретари назначат для них работу.

Велизарию было тяжело узнать, что многие способные воины, которых он готовил для ратных подвигов, стали дворецкими и слугами надушенных евнухов.

Велизарий потерял всех своих кирасиров. Он снова тайно отправил им послание:

"Терпение, друзья: Я прошу вас об этом! Все со временем войдет в норму. Пока отдыхайте в городе и продолжайте тренироваться, как я вас учил. Меня не жалейте и не отвечайте на оскорбления. Терпение!"

Кирасирам пришлось повиноваться этому призыву.

Городские толпы выслушали приговор Велизарию с тайной радостью - в винных лавках начали болтать:

- Будьте уверены, теперь император и императрица погубят сами себя своей неблагодарностью. Наш Велизарий не стерпит подобного отношения. Он - смелый и гордый человек! Погодите - вскоре начнут распространяться слухи о тайном мятеже придворных кирасиров и о кровавых убийства в священных апартаментах дворца.

Люди ждали этих новостей с нетерпением. Но ничего не случилось. Они начали с презрением бормотать, что их прежний идол, их великолепный герой Велизарий уступил клевете и неблагодарности власть имущих и все терпеливо сносит, как это обычно делают мирные монахи во время покаяния. Они сидят, как лягушки, в своих кельях, пока надсмотрщик ходит вокруг со своим проволочным кнутом и хлещет им спины, пока не станут кровоточить старые раны. Когда в первый раз вокруг Велизария на улице собрались горожане и начали громко возмущаться, он резко крикнул:

- Прекратите! Это недоразумение между мной и императором. Прошу вас, оставьте меня в покое, и занимайтесь своими делами.

У него теперь было всего четыре-пять молодых офицеров. Они не покидали его из верности, хотя были предупреждены Нарсесом, что император станет их подозревать в измене и они никогда не смогут продвигаться по службе. Все остальные его кирасиры старались с ним не встречаться и не разговаривать, хотя если бы он поднял знамя восстания, большинство из них сразу примкнули к нему… Велизарий нашел себе скромную квартиру неподалеку от Бычьей площади в доме, который относился к залам развлечений. Эти залы были построены вокруг центрального фонтана, их могли нанимать семьи, живущие в небольших домиках, чтобы справить там свадьбу, или провести праздник, или помянуть покойника. Велизарий зависел от своих офицеров в каждодневной жизни. Если бы не они, ему пришлось пользоваться благотворительностью, ибо Теодора не только забрала у него все богатства. Она также послала в Эдессу, где он положил в банк крупную сумму денег на военные расходы, и конфисковала все деньги. Каждый день он отправлялся с приветствиями во дворец, как он это делал и раньше. Юстиниан пытался спровоцировать его, постоянно издевался и насмехался над Велизарием. Его возмущало долготерпение Велизария. Как-то он отказался принять Велизария, заявив, что очень занят, и приказал ему ждать у ворот дворца до самого вечера. Велизарий ему повиновался и прождал у ворот весь день без крошки во рту, а зеваки толпились рядом. Они разозлились, потому что считали подобное поведение проявлением отвратительного рабства и забросали его гнилыми фруктами и грязью. Тога патриция была вся запятнана грязью. Велизарий не проронил ни единого слова и не пытался избежать отвратительных "снарядов". Он строго наказал наглого юнца, который потихоньку пробрался вдоль стены и попытался дернуть его за бороду. Велизарий схватил парня за штаны и далеко его отбросил. Говорят, что парень получил такие раны, что страдал от болей многие годы.

Наконец, в сумерках Велизария пропустили во дворец. Он просил позволения предать свою просьбу императору. Юстиниан на это согласился, в надежде, что Велизарий теперь выскажет ему в открытую свое возмущение. Но он был разочарован. Велизарий попросил у него новую одежду, чтобы на следующую встречу прийти в приличном виде.

Юстиниан надменно ответил:

- Господин Велизарий, у нас нет денег, чтобы одевать вас. Если вы не можете прилично одеваться, вас лучше вычеркнуть из списка патрициев. Тогда вы будете освобождены от всех церемониальных обязанностей.

Велизарий низко поклонился и заметил:

- В каком бы ранге или должности мне не будет позволено служить Вашему Величеству, я всегда буду преданно исполнять свои обязанности.

Его имя было вычеркнуто из списка патрициев, и он много месяцев не появлялся при дворе.

Все это время госпожа продолжала дружить с Теодорой. Она не страдала от бедности. Наоборот, стала еще богаче, потому что к ней перешла недвижимость Велизария, включая огромное поместье в Руфиниане. Она делала вид, что ее не волнуют несчастья мужа, но я понимал, что это было не так. Я ей никогда не говорил о том, как у Велизария обстоят дела, и старался держаться нейтрально вне зависимости от того, как могла повести себя моя госпожа. Я был вне себя от ярости, когда видел, что Феодосий радовался несчастью Велизария. В то время он был важной шишкой при дворе и везде появлялся в сопровождении свиты из четырехсот фракийцев из придворных кирасиров, которых отдала ему Теодора. Он постоянно секретничал с Теодорой, и его назначили ответственным за дворцовые развлечения.

О том, что случилось далее, ходило множество слухов - некоторые были просто глупостями, какие-то - выдумкой, но ни один из них не был настоящей правдой. Феодосий умер от дизентерии в день святого Стефана, на следующий после Рождества день. Никто не мог определенно сказать - случайность это или его отравили во время праздничной трапезы. Если так, то кто это сделал? Но ничего не удалось узнать. Люди, осматривавшие его тело, были уверены, что это было отравление.

Одно можно сказать абсолютно точно - Велизарий не был виновен в его смерти, и это не сделал ни один из друзей Фотия.

Возможно, это сделал кто-то из слуг госпожи, чтобы заранее предугадать ее желания. Я не стану обсуждать подобное предположение. Не стоит говорить, что подозрение никогда не падало на евнуха Евгения.

Трудно описать чувства госпожи Антонины в связи со смертью Феодосия. Она в последнее время изменила свое отношение к нему, это произошло очень резко. Она решила, что ее любимчик с помощью того же искусства придворного обольстителя, стал любовником Теодоры. Было ли это правдой или нет, никто теперь сказать не может. Он стал относиться весьма равнодушно к госпоже, что крайне ее раздражало, хотя она изо всех сил пыталась скрыть обиду.

Теодора спокойно перенесла его смерть. Ее она просто не интересовала. Но она очень сочувствовала Антонине по поводу ее потери. Казалось, что Теодора не подозревала, что до этого вызывала у Антонины жгучую ревность. Некоторые люди говорили, что Теодора вела себя так легкомысленно, чтобы Юстиниан не радовался из-за ее потери. Люди сплетничали, что сам император приказал отравить Феодосия, ибо он ревновал к нему жену, и что на самом деле, она переживала эту дорогую потерю. Но может, все на самом деле, было не так.

У госпожи началась глубокая депрессия. Она не спала и почти ничего не ела, стала худой, и выглядела на десять лет старше, чем в свои сорок два года.

Как-то я вошел в спальню, она взглянула на меня красными от слез глазами. Я раньше видел ее возмущенной, хмурой, злой или в отчаянии, но она не плакала со времен детства.

Я тихо обратился к ней:

- Госпожа, я стал твоим первым рабом и всегда был тебе верен. Я очень предан тебе и могу умереть ради тебя. Тебе это известно. Позволь мне разделить с тобой горе и расскажи мне, почему ты так грустна. Госпожа Антонина, мое сердце разрывается, когда я вижу твои слезы.

У нее снова потекли слезы, но госпожа мне ничего не ответила.

- Госпожа, милая Антонина, ты тоскуешь по Феодосию? - тихо спросил я.

Она воскликнула:

- Нет, преданный Евгений, нет! Клянусь Герой и Афродитой, нет! Я думаю не о Феодосии, а о моем муже Велизарии. Должна тебе признаться, как я делала давно, когда работала в клубе, потому что молчание убивает меня. Дорогой Евгений, я отдала бы все богатства, чтобы никогда не видеть мерзкого Феодосия. Моей настоящей любовью всегда был Велизарий, и как дура, я испортила ему жизнь. И теперь с этим ничего нельзя поделать!

Я заплакал вместе с ней.

- Вы должны быстрее помириться! - воскликнул я.

Госпожа ответила, что гордость Велизария и ее самолюбие никогда не позволят им помириться. Теодора не простила Велизария, а император ненавидел его больше всех на свете.

Я немного подумал, а потом сказал:

- Мне кажется, я нашел решение, как все исправить.

- Евгений, это невозможно.

Но меня было не остановить.

- Госпожа, мне кажется, если я отправлюсь к Велизарию и расскажу ему то, о чем он не знает, что Фотий после пытки признался, что оговорил вас, если я ему поклянусь, что вы с Феодосием никогда не были любовниками и если я добавлю, что вы поклялись Иоанну Каппадохийцу, и разве это не так, по приказу императрицы, и что вы просили Бога, чтобы он простил вас за это и за богохульство… Разве вы это не сделаете, дорогая госпожа, чтобы успокоить Велизария? Может, стоит ему сказать, что он вас обидел гораздо сильнее, чем вы обидели его…

- Мудрый Евгений, отправляйся к нему поскорее. Да, я стану просить прощения у Бога, потому что не желаю, чтобы такой пустяк помешал моей спокойной жизни. Расскажи Велизарию все, что ты мне только что сказал, и добавь, что я никого кроме него никогда не любила и я не успокоюсь, пока его не восстановят в правах, и он не будет свободен и уважаем, и мы тогда будем с ним неразлучны.

- Ты станешь просить о нем императрицу?

- Да. Я напомню ей об услугах, которые я ей оказала в связи со свержением Иоанна Каппадохийца, и о нашей старой дружбе и о дружбе между ее отцом, дрессировщиком медведей, и моим отцом, погонщиком колесниц…

Но я заметил:

- Госпожа, у меня есть еще одно предложение. Мне кажется, что я один смогу окончательно погубить Иоанна Каппадохийца. Если это будет сделано, и ты возьмешь успех этого дела на себя, тогда императрица, наверно, сделает для тебя все, что ты пожелаешь.

- Как ты сможешь это сделать? - поинтересовалась госпожа.

Я ей ответил:

- Сегодня в винной лавке я разговорился с бедным молодым человеком из Цизикуса, страдающим от чахотки. Ему осталось жить на свете слишком мало. Он и все его семейство, старики и жена с тремя детьми, лишились дома по приказу епископа Цизикуса. Молодой человек пешком добрался до Константинополя и обратился за помощью во дворец. Его оттуда выгнали, потому что епископ пользуется огромной поддержкой при дворе. Я посочувствовал бедняге и дал ему серебряную монетку, договорившись встретиться с ним завтра днем у статуи Слона Северов. Я ему не сообщил своего имени и у кого я служу, и меня никто не знает в этой винной лавке.

- Дальше…

- Госпожа, дайте мне пятьсот золотых монет, и с их помощью мы расправимся с Иоанном Каппадохией.

- Не понимаю.

- Дай мне деньги и верь, что я тебя не подведу.

- Если тебе все удастся сделать, Евгений, я дам тебе пятьдесят тысяч монет и дарую тебе свободу.

- Мне не нужны такие деньги. Мне и так хорошо живется. Что такое "свобода", если ты ко мне хорошо относишься? Нет, милая госпожа, самой большой наградой для меня станет тот миг, когда ты, господин Велизарий и императрица избавитесь, наконец, от Каппадохийца и смерть твоего отца и моего любимого хозяина Дамокла будет отомщена. И еще я буду рад, что с моей помощью императрица примирится с Велизарием.

Вечером я отправился в скромное жилище Велизария. Он был очень слаб после очередного приступа малярии, но при виде меня поднялся с постели и радостно приветствовал. Он улыбался, но я понимал, как он был взволнован.

- Ты не боишься меня навещать, дружище Евгений?

- Нет, Великолепный Велизарий. Я вам принес такие новости, что мне было бы не страшно пройти через пожар или лагерь болгарских гуннов.

Велизарий начал волноваться.

- Не упоминай о потерянных мною титулах. Что ты мне хочешь сказать?

Я начал ему рассказывать так, как мы договорились с моей госпожой. Он внимательно меня выслушал и воскликнул: "Боже!", когда я ему сказал, что жена просила прощения у Бога за ложную клятву. Потом я ему предъявил государственные бумаги, где было записано признание Фотия. Я подкупил клерка из архива, чтобы он одолжил мне эти бумаги на день. Велизарий быстро пробежал их, а потом стал очень внимательно читать, вникая во все детали. Потом он начал бить себя в грудь и воскликнул:

- Мне недаром пришлось страдать, потому что от ревности и ярости я поверил наговору. К сожалению, Евгений, теперь уже слишком поздно. Твоя госпожа никогда меня не простит за мой поступок в Дapace, если даже я приползу к ней на коленях.

Я начал его уговаривать не сдаваться - все еще может быть в порядке. Потом я ему передал слова госпожи, но Велизарий никак не мог поверить, что она просила ему их передать.

- Если госпожа Антонина прислушается к моим словам, - заметил Велизарий. - Передай ей, что я полностью признаю свою вину и еще скажи, что я ее слишком люблю и поэтому был в таком страшном состоянии.

Ночью у госпожи и Велизария было тайное свидание у него дома. Об этом никто, кроме меня, не знал. Они оба обнимали и целовали меня и говорили, что они мои большие должники.

На следующий день я встретился с молодым человеком из Цизикуса. Мы с ним уединились, и я сказал ему.

- В этом мешочке находятся пятьсот золотых монет, и ваша семья сможет прилично прожить всю жизнь на эти деньги. Но чтобы их заработать, вам придется сделать весьма сложную вещь.

- Благодетель, что я буду должен сделать?

- Ты должен убить епископа Цизикуса. Он является врагом моего хозяина, которому принадлежит это золото.

- Вы меня пугаете! - воскликнул бедняга.

- Вам осталось жить всего несколько месяцев, а подобным поступком ты сможешь сразу отомстить ему и обеспечить свое семейство!

- Кто твой хозяин? - спросил молодой человек.

- Не стану скрывать его имя от тебя. Его зовут Иоанн Каппадохия, и он является священником в соборе Цизикуса.

Я постарался его убедить, что сказал ему правду насчет золота, дал ему заранее десять золотых при условии, что он выполнит мое поручение, и ушел.

Вскоре из Цизикуса пришли новости: молодой человек выполнил обещание. Он ожидал епископа у входа в собор после службы, и когда епископ вышел, вонзил в него длинный кинжал. Его арестовали и обещали вздернуть на дыбу, если он не признается в мотивах подобного святотатства. Как я и думал, он не стал рассказывать о своих бедах, а заявил служащим, что его подкупили, дав десять золотых от имени Иоанна Каппадохийца. Всем было прекрасно известно о ненависти Иоанна к епископу. Молодого человека арестовали, стали судить и вынесли приговор, что он был виновен в соучастии в преступлении. Госпожа обратилась к Теодоре, и смертный приговор был смягчен. Позже я послал ему остальное золото, но мне не известно, сколько он еще прожил после этого.

Юстиниан не позволил казнить Иоанна Каппадохийца, ибо его вина не была полностью доказана.

Но Иоанна разжаловали, подвергли порке и заставили признаться в прежних грехах. Их было очень много, и они были настолько отвратительными, что он много раз заслуживал виселицы. Все его состояние отошло к Короне, и его поместили голым на торговое судно, направлявшееся в Египет. Кто-то из жалости накинул на него грубое покрывало. Когда судно приставало в каком-либо порту, он должен был сходить на берег и молить о куске хлеба. Таким образом он полностью получил за прежние заслуги - госпожа Антонина и Теодора в свое время поклялись наказать его не смертью, а нищетой. А душа моего хозяина Дамокла может покоиться в мире на берегах Стикса.

Теперь госпожа могла отправиться к Теодоре и молить, чтобы она вернула Велизарию свою милость. Она сказала, что простила его и собирается снова жить с ним. Она еще раз доказала верность Теодоре, а Велизарий не станет ничего делать, чтобы вызвать ее недовольство. В этом Теодора может не сомневаться, сказала она.

Теодора не отвергла эту просьбу и послала гонца императора к Велизарию со следующим письмом:

"Вам, лучший из людей, прекрасно известно, как вы обидели своих суверенов. Я в большом долгу перед вашей женой, которая мне верно служит и по ее просьбе снимаю с вас обвинения против вас и благородно вас прощаю. В будущем вам не стоит волноваться по поводу вашей безопасности или благополучия. Мы всегда станет оценивать ваши поступки не только в отношении к нам, но и по тому, как вы будете относиться к Антонине".

Велизарий был оправдан, потому что даже Юстиниан решил, что самолюбие Велизария было достаточно унижено. Ему вернули половину состояния, всю землю и дома. Юстиниан оставил себе остальное его состояние, четверть миллиона золотых монет, заявив, что подданному не следует иметь столько денег, когда их не хватает в императорской казне.

Чтобы укрепить тесную дружбу между семейством Антонины и Теодоры, последняя решила, что Джоанина, дочь моей госпожи от Велизария, будет помолвлена с ее ближайшим родственником - Анастасием Длинноногим, сыном генерала Ситтаса и ее сестры Анастасии. Теодора решила, что после смерти Юстиниана и ее собственной смерти именно к Анастасию перейдет венец. Кроме того, этот брак сильно укрепит положение Анастасия в городе. Так все и сладили.

Вам может показаться странным, что я никогда не упоминал о Джоанине с момента ее рождения перед экспедицией Велизария в Карфаген. Дело в том, что она не была близка ни с одним из своих родителей. Госпожа Антонина не брала ребенка с собой на войны, за ней присматривала Теодора, которая впоследствии стала к ней относиться, как к собственной дочери. Джоанина оставалась с Теодорой в Священных апартаментах дворца, даже когда ее родители возвращались в Константинополь, и мою госпожу вполне устраивало подобное положение. Она гораздо лучше относилась к Марте, жене Хильдигера, которая потом умерла от чумы. Велизарий переживал, что не был рядом с единственной дочерью и часто посылал ей письма и подарки издалека, напоминая о том, что у нее есть отец. Но когда они встречались во время его нечастых возвращений с войн, над ними постоянно нависала тень Трона. Джоанина всегда смущалась при виде его ласк. С Антониной девочка держалась проще, как с модной и доброй тетушкой.

Новости об обручении Джоанины дали всем понять, что отношения Велизария с Теодорой и моей госпожой наладились. Теодоре даже удалось убедить императора присутствовать на церемонии обмена подарками в доме Велизария. Казалось, что его присутствие стало добрым знаком для дальнейшего процветания семейной жизни Велизария. Велизарий и госпожа Антонина следовали, сопровождаемые эскортом в четыреста фракийцев, это то, что осталось от его придворных кирасиров, они перешли к моей госпоже после смерти Феодосия, а сейчас возвратились к прежнему командиру. Но Велизарию не вернули остальных шесть с половиной тысяч кирасиров.

Когда Велизария вызвали с Восточного фронта, там разразилась настоящая катастрофа. Юстиниан приказал оккупировать персидскую Армению и укрепить приграничные армии, пока в них не стало около тридцати тысяч воинов. Он разделил командование армией между пятнадцатью генералами. Каждый генерал разработал собственный план кампании. В Дубисе у реки Аракс эти разъединенные силы были разбиты персидской армией в четыре тысячи человек и в диком ужасе обратились в бегство, растеряв трофеи, знамена и оружие. Некоторые генералы так спешно удирали, что загнали лошадей, хотя враг отстал от них на тридцать миль.

Потом Госпожа Чума неожиданно стала нашим союзником, быстро распространившись по территории Персии. Там еще не было до этого вспышек чумы. От чумы погибал один человек из трех, и она свирепствовала во всех владениях великого короля. Если бы не чума, персы легко расправились с войсками Римской империи. Из тридцати тысяч воинов - десять тысяч были убиты при Дубисе, а десять тысяч были захвачены в плен со всем транспортом и награбленными трофеями.

Когда Велизарий предложил отправиться на Восток и объединить оставшиеся войска, Юстиниан надменно отказался от его предложения. Он не стал объяснять, что не желает новых успехов Велизария там, где остальные генералы провалились. Он не хотел, чтобы Велизарий чувствовал себя незаменимым. Юстиниан начал ядовито улыбаться и заявил, что госпожа Антонина должна сопровождать Велизария на войну, чтобы обеспечить его верность Трону, и что она, вероятно, не захочет ехать к персидской границе, памятуя о неприятных впечатлениях от прошлого визита.

Далее Юстиниан продолжил, если Велизарий соскучился по сражениям, ему следует вернуться в Италию, чтобы закончить то, что он не смог довести до конца.

- Плохо, Велизарий, что ты вернулся в Константинополь, не затушив полностью последних вспышек восстания готов. Угли с тех пор продолжали тлеть и наконец разгорелись в опасное пламя.

Велизарий спокойно ему ответил:

- Верните мне обратно моих кирасиров, Ваше Величество, и я сделаю все, что в моих силах.

Юстиниан продолжал насмехаться:

- Наверно, ты снова замышляешь предательство? Нет, нет, генерал, я слишком старый и опытный кролик, чтобы меня было можно заманить пожухшим листиком салата! К тому же, твои бывшие войска, кроме весьма малого количества, были разобраны моими дворцовыми офицерами и отправлены, как тебе известно, на границу с Персией. Они там нужнее. Почему ты споришь с нами, ты, недавно нищий?! Можешь набрать себе новых рекрутов в наших владениях. Но должен тебе сказать, что продолжение войны в Италии лежит на твоей совести, и поэтому ты должен сам финансировать экспедицию. У нас нет денег, а у тебя осталось достаточно. Если принимаешь это поручение, мы окажем тебе огромную честь и назначим тебя Князем Королевских Конюшен. Сообщи нам свое решение завтра.

На этом Юстиниан расстался с Велизарием.

Велизарий принял его условия - у него не было сил торговаться. Затем он поплыл в Италию с госпожой Антониной и четырьмястами фракийцами. Я сопровождал свою госпожу. Антонина очень потешалась над новым титулом и говорила:

- Мой бедный муженек, ты теперь у нас Князь Авгиевых Конюшен! Но тебе не позволено их очистить!

Геркулес совершил свой пятый подвиг и очистил Авгиевы конюшни за один день. Он это сделал, направив туда реки Алфеус и Пенеус, и вся грязь с силой была вынесена из конюшен.

В это время Соломон погиб в Африке во время сражения с армией мавров. Он был очень хорошим губернатором, хотя ему было трудно действовать из-за малочисленности войск. Римские африканцы с ностальгией вспоминали счастливые денечки правления вандалов, когда мавры не смели на них нападать, а сборщики налогов из Константинополя еще не начали пожирать все их доходы. После смерти Соломона мавры убивали, жгли и разрушали все, не боясь никакого наказания, а чувство жалости у них вообще отсутствовало. Чем беднее становилась провинция, тем более тяжелыми были налоги на выживших, потому что расчеты были сделаны в годы правления Велизария и с тех пор не пересматривались. Потом на бедных людей свалилась эпидемия чумы. За годы страшных бед погибло пять миллионов, поля не обрабатывали и не орошали, и пустыня начала свое наступление. Мне казалось, что эти плодородные земли никогда не оправятся от несчастий… Или, по крайней мере, до тех пор, пока они не перестанут принадлежать империи.