Четыре сотни людей не спрячешь. Четыре сотни людей, пусть даже украдкой пробирающиеся по улицам Библа, — это целое шествие, скрыть которое невозможно ни от кого.

Мы надеялись, что дождь и темнота хоть как-то нам помогут. Решено было отправлять людей в гавань постепенно — сначала команду «Дельфина», затем остальных по порядку. В числе первых вместе с нами пойдут Ней и еще несколько человек, которые возьмут на себя ахейцев — если те еще будут следить за домом в полночь, когда настанет время выходить.

К полуночи дождь лил как из ведра, улицы сплошь покрылись жирной грязью, стояла полная темень. Тия, укутанная в мой самый прочный плащ, в нескольких шагах была почти неразличима. Я взяла ее за локоть — она слегка дрожала.

— Как себя чувствуешь? — спросила я.

Она пожала плечами:

— Немного нехорошо.

— Лучше бы, конечно, тебе не выходить в такую погоду, но нам только дойти до корабля, а там ты сможешь лечь и отдохнуть. Дальше останется действовать Ксандру.

— Готовы? — спросил Ней, выходя из-за угла в своем кожаном панцире и с мечом в руке.

Ксандр кивнул:

— Готовы. Все, кто пойдет на «Дельфине», уже стояли во дворе, стараясь не шуметь. Вещей в руках почти не было — все продукты и поклажу успели унести в гавань и погрузить на корабли.

— Тогда идем. — Вместе с несколькими воинами Ней отворил ворота и вышел в дождь.

Ксандр, стоя рядом со мной, шепотом начал считать. Его мокрые от дождя волосы прилипли к голове.

— Ней велел досчитать до пятисот, чтобы дать им время. Пять раз по сотне. — Он взял меня за руку. — Не волнуйся, все будет хорошо.

Откуда-то спереди донесся приглушенный вопль, почти не слышный за дождем.

— Еще рано, — сказал Ксандр.

Он закончил счет, затем снова отворил ворота, и мы вышли под проливной дождь. Я придерживала Тию за локоть, чтобы она не поскользнулась на липкой дороге.

К нам подошел Ней. В неверном свете я заметила, что его меч темен от крови. Царевич наклонился к Ксандру, в шуме дождя ему пришлось почти кричать:

— Идите, соглядатаев больше нет. Ни один не ушел. Но нельзя терять время, тем более что идти придется мелкими группами.

Ксандр кивнул и повернулся к Косу:

— Давай. Прямым ходом к «Дельфину».

Я, поддерживая Тию, поспешила за Ксандром, остальные шли сзади. На углу, где улица переходила в дорогу к гавани, лежали три или четыре тела. Кто-то один еще шевелился.

Меч вскрыл ему всю брюшную полость, теперь юноша лежал посреди того, что изверглось из рассеченного желудка и кишок. Его сотрясали рвотные спазмы, хотя самого желудка уже не было. Кровь лужей разлилась вокруг, уходя с дождевыми потоками.

— Иди, — велела я Тии.

Наклонившись так, чтобы юноша мог видеть мое лицо, даже без краски белое под черным капюшоном, я положила руку ему на лоб.

— Ступай, — сказала я по-ахейски. — Пусть тебе откроется путь к Реке и к землям вечного солнца.

Он не мог говорить; его глаза расширились, и юноша повел головой в знак согласия, когда Ксандр подошел и стал рядом.

— Ксандр, — обернулась я к нему.

Он сдержанно кивнул, вытаскивая свой бронзовый нож, и одним взмахом перерезал юноше горло. Я отпрянула, брызнувшая кровь залила хитон, я поскользнулась и упала в уличную грязь.

Ксандр подхватил меня за локоть и поставил на ноги. Он молчал, губы его были твердо сжаты. Слов и вправду не требовалось. Вслед за остальными мы поспешили на пристань.

К «Дельфину» мы подошли последними. Кос поднял Тию на борт, Ксандр помог мне взобраться и повернулся назад — наверное, охранять корабль. Я пошла в каморку, где уже сидели Тия, тот самый девятилетний мальчик и его мать, Полира. Там же суетился и Бай, перекладывая наши пожитки, чтобы освободить место для Тии. Она промокла до костей и дрожала. Бай открыл какой-то мешок, который принес еще раньше, и вытащил оттуда большой теплый плащ, которым обернул Тию.

— Спасибо, не надо, — сказала она, но улыбнулась и не отшатывалась от его рук, когда он ее укутывал.

Бай вышел обратно на палубу, я опустилась на пол рядом с Тией. Мальчишка под ворчание матери переодевался в сухой хитон. В каморке оказалось очень тесно: кроме наших вещей, в нее втащили шесть больших мешков чечевицы, занявших носовой угол, и еще дюжину больших кувшинов с засоленными оливками.

Теперь оставалось ждать. Через некоторое время я вышла на палубу. Дождь по-прежнему лил вовсю, рассвет даже не брезжил. На пристани я заметила какое-то движение — на палубу «Семи сестер» поднимали ребенка, еще несколько человек ждали внизу. Сверху за ребенком протягивал руки кто-то немолодой, с согбенной спиной, — видимо, Анхис принимал на борт Вила.

Я прошла на заднюю палубу. Кос стоял у кормила, держа в руке причальный канат.

— А где Ксандр? — спросила я.

— Я думал, он на носу вместе с тобой.

— Нет, он вообще не поднимался на борт. Я думала, он остался внизу, последить на всякий случай.

— Я его не видел.

— Наверное, он на пристани. Или у Нея. Надо его найти. — Мне нужно было чем-то заняться — я не могла так просто сидеть внизу, съежившись посреди узлов и кувшинов, и ждать, пока кто-нибудь обнаружит наши приготовления. Я спустилась на пристань и по деревянному настилу добралась до «Семи сестер». Там уже подняли на борт почти всех, Ней помогал забраться последней женщине. Он повернулся ко мне.

— Где Ксандр? — спросила я.

— Здесь, — отозвался Ксандр. Он шел по пристани с непокрытой головой, рядом с ним виднелась закутанная в плащ фигура — черноволосый юноша с кожей цвета меда и высоким ясным лбом, красивый даже под струями дождя.

— Ну уж нет, — сказал Ней. — Ксандр, не вздумай.

— Это Аштера, — ответил Ксандр, — она плывет с нами.

— Ни в коем случае, — отрезал Ней. — У нас и так хватит ртов, которые надо кормить.

— Я не могу отослать ее обратно в храм, — заявил Ксандр. — Она знает, куда мы идем. Нам остается только взять ее с собой.

Глаза юноши перебегали с одного на другого. Он не понимал языка Вилусы — или по крайней мере понимал недостаточно. Даже промокший, без роскошных одежд, он был невероятно, почти нестерпимо прекрасен.

— Утопить ее в гавани — и никому не скажет, — не выдержал Ней.

Рука Ксандра, напрягшись, потянулась к поясу.

— Тебе это не удастся. Зато ахейцы ее точно утопят, если мы ее бросим.

Их взгляды скрестились.

Ней, поморщившись, отвел глаза.

— Умеешь ведь угрожать… Ладно, бери ее на «Дельфина». И пора уже двигаться! Наши все на борту, а тебе идти первым.

Гребцы уже сидели на местах. Я взобралась наверх, Баю пришлось нагнуться и поднять Аштеру. Юноша явно никогда не бывал на кораблях. Я взяла его за локоть и провела между гребцами к корме.

— Туда. Иди туда, — сказала я раздельно, указывая на заднюю будку.

Я вернулась обратно к носовой палубе, пройдя мимо Ксандра. Плечо Бая уже зажило, он снова сидел на своем месте. Кассандр, сын Аминтера, стоял наготове между скамьями, чтобы шепотом передавать команды гребцам: ни барабан, ни распев сейчас не годились, и разносить команды придется Кассандру. Он явно волновался. Двенадцатилетний, всего несколькими годами младше Аштеры…

Я коснулась его плеча:

— Все будет хорошо. Мы полагаемся на твое умение, и ты не подведешь.

— Благодарю тебя, великая Владычица, — ответил Кассандр и побежал к задней палубе, чтобы слышать команды кормчего.

Бай улыбнулся:

— Хороший мальчишка.

— Да, — ответила я. — Я не помешаю, если останусь здесь?

— Нет, но если начнут стрелять — спрячешься.

Кассандр вернулся, наклоняясь к каждому второму гребцу.

— Кормчий велел выставить весла через одно и грести как можно осторожнее, чтобы не было слышно.

Я почувствовала, как «Дельфин» качнулся; увидела, как Кос на корме отдает причальный канат. Мы скользнули прочь от пристани.

Звук от весел казался мне слишком громким, но в шуме дождя и в гуле бьющихся о пристань волн он мог быть не так отчетлив. А может, его громкость мне только мерещилась.

Мы двинулись вперед. Даже несмотря на жестокий дождь и крепчающий ветер, я чувствовала радостное возбуждение. Мы плывем, мы снова выходим в море, оставляем позади Неоптолема с его ахейцами, мы снова в Ее руках.

— Афродита, владычица волн, не оставь нас, — прошептала я и почувствовала на лице легкий ветер, словно Ее дыхание.

«Та, что была пифией, оказалась права», — подумалось мне, когда мы уже шли вперед, рассекая первые на пути волны, легко и ровно встречая накатывающие с моря валы. Мы слышим зов того, что нам созвучно, а в моих жилах течет кровь морского народа. Меня никогда не укачивало — даже в шторм, который забросил нас к острову Мертвых. И в море я держусь на ногах так же крепко, как Ксандр.

С мола нас окликнули стражники, слов я не поняла. Нас явно заметили, но, судя по тону, не узнали и теперь спрашивают, для чего мы выходим.

Ксандр с запинкой отозвался.

Окрик повторился, на этот раз говорил кто-то постарше и поважнее.

Ксандр односложно ответил.

Еще один окрик, более строгий и повелительный. Ответ их не убедил, это слышалось по манере обращения.

С нашей задней палубы донесся другой голос — мальчишечий, высокий и чистый. В нем звучало невинное недоумение, язык Библа лился бегло и свободно. Аштера.

— Афродита Кифера, Аштерет морей! Я не знала, что ты откликнешься на мою молитву так скоро… — прошептала я.

Аштера продолжал болтать со стражниками, с мола донесся смех. Мы проходили мимо, держа левые весла над водой по приказу Ксандра.

Затем, оставив мол позади, мы вышли из гавани в открытое море. «Дельфин» качнулся, воспрянув как конь, почуявший свободу, парус подхватило морским ветром — и мы устремились к югу, в Египет.

Погода не улучшалась. Рассвет встретил нас рваными тучами, низко нависшими над зыбью волн. Из-за ограждения, под которым сидят гребцы, я видела еще три наших корабля на расстоянии друг от друга: «Крылатая ночь», «Охотник» и «Очи Владычицы» неслись к югу, движимые штормовым ветром, как и мы. Остальных не видно — должно быть, идут далеко впереди или позади нас. Я перешла на корму и взобралась на палубу к Ксандру, стоящему у руля. Налетевший порыв ветра швырнул меня о поручень.

— Держись! — крикнул Ксандр. — Ветер сильный.

— Что с другими кораблями?

— Из гавани благополучно вышли все. Но с тех пор я остальных не видел. При такой погоде невозможно идти рядом.

Кассандр пробирался к нам по проходу, его то и дело обдавало пеной, перелетавшей через борт.

— Госпожа, Кос просил тебя прийти к Тии, скорее, — испуганно передал он.

Я поспешила в каморку, уже зная, что меня ждет.

Тия скорчилась, прижавшись к мешкам с чечевицей. Низ ее хитона весь промок.

— У нее отошли воды, — сказала Полира. — И резко начались схватки.

Я оттащила ее подальше от Тии, к двери.

— Вроде бы слишком рано? — прошептала я.

Она кивнула:

— Кажется, на целую луну. Нужна Лида, она больше других смыслит в повивальных делах.

— Лида сейчас на «Семи сестрах», — сказала я. — Мы слишком далеко, я даже не могла их разглядеть, когда выходила на палубу. Но будь мы и поблизости — в такую погоду невозможно подойти и взять ее на борт.

Полира медленно выдохнула. Потом глубоко вдохнула.

— Ты когда-нибудь помогала при родах?

— Я? Нет. Мне запрещено видеть кровь, я и близко не подходила туда, где рождались дети.

— Я родила двоих, — сказала Полира. — И еще девушкой видела, как мать рожала мою младшую сестру. По крайней мере знаю, как все должно идти.

— Я буду делать, что скажешь, — ответила я. — И помогать чем можно.

Полира снова вдохнула.

— Отведи моего сына в кормовую будку. Не тот возраст, чтобы оставлять его здесь. И возьми у Ксандра нож — потом понадобится острое лезвие.

Я проводила мальчика на корму и поручила его Косу. Кос умоляюще вцепился в мою руку и не преминул призвать всех богов, какие только пришли на язык.

— Ты ведь будешь рядом, и ничего не случится, да?

— Мы с Полирой сделаем что можно, — ответила я, отцепляя его пальцы от своего рукава и беря его за руку. — Тия молодая и сильная. Все будет хорошо.

Я ничего не сказала о ребенке. Где-то совсем близко реяли Ее крыла. На целую луну раньше срока, и Тия еще так юна, и бурное море вокруг, и неоткуда взять тепло и огонь — суждено ли выжить тому ребенку…

Я пошла обратно к носовой будке. Гребцы сидели по скамьям, опустив головы, капли дождя стекали с волос. Соленая пена взлетала над бортом, забрызгивая меня с ног до головы. «Милостивая Владычица, я видела твою руку на этом младенце, — подумала я. — Молю, дай мне верно истолковать твой знак».

Я почувствовала Ее, словно биение своего сердца. «Кровью залит город Владычицы Моря, кровью Ее народа. Смерть искупится смертью».

Я никому об этом не сказала — и надеюсь, на моем лице не читался приговор, когда я открыла дверь. Я села возле Тии, и говорила утешающие слова, и принесла ей свежей воды. Когда схватки прекращались, наступал период затишья.

День выдался серым и рваным, нас по-прежнему гнал штормовой ветер, волны вздымались и буйствовали.

Каждый мучительный прилив боли выгибал Тии спину, на искусанных губах выступала кровь. Затем боль утихала, отхлынув, словно морская волна. Я не видела, уменьшается ли промежуток между схватками — они казались бесконечными, и все же временами наступало затишье.

Пришла ночь, шторм усиливался. Ветер выл и стенал, прорываясь в щели между досками палубы.

Тия, отхлебнув воды, чуть задремывала после каждого приступа, впадая в оцепенение с полуоткрытыми глазами.

Полира покачала головой:

— Уже почти сутки, как отошли воды. Чтобы ребенок родился живым, нужно, чтобы он родился сейчас.

И все же боль приливала и откатывалась вновь.

Темнота. Лишь мучительные крики Тии, цепляющейся за меня словно в попытке пересилить боль, перебраться через волны тьмы, набегающие одна за другой.

Время остановилось. Там, в море, могли тонуть суда и гибнуть народы. Привязанный к кормилу Ксандр, в ознобе от холода и усталости, по-прежнему будет направлять корабль сквозь волны.

Мы с Тией и Полирой боролись за младенца так, словно в нем одном сосредоточилась судьба целого народа. Пойди корабль ко дну — мы вряд ли заметили бы: кроме одной-единственной жизни, ничто другое не имело значения.

При первом отсвете серой зари Полира оглядела Тию.

— Смотри, — сказала она, когда Тия вновь сжалась от приступа боли. Внизу, между двумя растянутыми полосками кожи, виднелось что-то безволосое и бледное.

— Это темя ребенка, — объяснила Полира, опускаясь на колени и беря за руку Тию. — В следующий раз надо тужиться, Тия. Поняла? Уже близко.

И Тия тужилась, снова заходясь в крике. Темя, кажется, и не двинулось вовсе — я вообще не понимала, как там может что-то пройти.

Еще раз. И еще.

— Дай нож, — велела Полира.

Острый бронзовый клинок, взятый у Ксандра, я еще раньше вымыла морской водой. Полира обмотала его тканью, оставив только кончик лезвия длиной в палец.

На Тию снова накатила боль.

— Давай тужься, давай еще, — приговаривала я, держа ее за руку. — Еще раз…

Сверкнуло лезвие, кончиком рассекая угол растянутой плоти. Брызнула кровь, головка двинулась. Маленькое окровавленное лицо, потемневшее от усилий, непривычно удлиненный череп…

— Вот и молодец! — сказала Полира, откладывая нож. — Умница, Тия! В следующую схватку потужишься еще, чтобы вышли плечи.

Тия сопела, прикусив нижнюю губу.

Я видела, как по ее животу побежала волна — снова начали сокращаться мышцы.

— Давай, детка.

Вдохнув, она привстала на локтях, и дитя легко скользнуло прямо в руки Полире — плечи, туловище, длинные ножки… Полира подняла его, дуя ему в рот и нос, чтобы разбудить дыхание. И тогда раздался высокий жалобный звук, словно крик морской чайки.

Снова мелькнул бронзовый нож: Полира перерезала пуповину.

— Еще раз потужься — чтобы вышел послед.

Тия пыталась подняться на локтях.

— Дай мне!

Полира передала мне ребенка и нагнулась за последом.

Легкое, невероятно крохотное дитя, тонкие ручки и ножки с просвечивающей кожей, безволосая головка, личико без бровей и ресниц… Но уже бьем ножками и кричим, кричим…

— Тия, — сказала я, передавая ей девочку, — твоя дочь просто красавица.

Ее глаза переполнились слезами, и она поднесла ребенка к себе, крошечные окровавленные кулачки прижались к ее груди.

— Иди ко мне, моя маленькая, — сказала она, — такая кроха…

Послед она, наверное, даже не заметила. Когда Полира омывала порез соленой водой, Тия чуть поморщилась, но не подняла глаз, продолжая нашептывать нежности. Я села на пол, откинувшись на мешки с чечевицей, и дала волю слезам.

Полира устроила Тию поудобнее, положила ткань для впитывания крови и закутала обеих шерстяным плащом.

— Держи ее у груди, — сказала она Тии. — Малышка слишком слаба, холод ее погубит. А согреться она может только от тебя, другого тепла здесь нет.

Девочка теперь утихла, прижавшись к матери, глаза ее закрылись — наверное, она уснула. Тия завернулась в плащ поплотнее и тоже прикрыла глаза.

Полира выбралась наружу, чтобы отмыть нож. Я вышла следом.

— Она выживет? — спросила я.

Полира взглянула удивленно:

— Тебе ли спрашивать? Ты ведь служишь Смерти — что Она говорит?

— Ничего. — Это было правдой: кружение Ее крыльев прекратилось. Перелом, какой бы то ни был, миновал.

— Она выживет, если сможет есть, — ответила Полира. — И ей нужно тепло. Новорожденные иногда умирают от того, что не могут взять грудь. Или от холода. Иногда еще у них плохо с дыханием, но наша вроде бы кричит как надо, да и вообще здоровенькая.

— Это хорошо, — ответила я, собирая остатки былого достоинства. — Она станет пифией после меня.

— Дитя, отнятое у смерти, — сказала Полира. — Рожденное вопреки ей…

— Когда рождаешься — преодолеваешь смерть, — проговорила я. — Таково таинство. Раньше я этого не понимала.

Полира погладила меня по плечу, во взгляде проскользнуло что-то почти материнское.

— Пойди обрадуй Коса. Он, должно быть, сам не свой от волнения.

Я вышла на палубу. Уже рассвело, шторм начал стихать. Сквозь дождь я увидела на корме Ксандра, привязанного к кормилу. Кос, оскальзываясь, пробирался ко мне по колено в воде. Половина гребцов вычерпывали воду, никто не греб — мы шли под парусом.

— Как Тия? Как там?.. — Бледное лицо, покрасневшие глаза. Мой окровавленный хитон, должно быть, его изрядно напугал.

— Все хорошо, — сказала я, обнимая его. — Тия молодая и крепкая, она уже поправляется. Им с ребенком сейчас нужно поспать. Девочка, Кос.

Он подхватил меня в могучем медвежьем объятии.

— Хвала твоей Владычице и Кифере Афродите и всем богам! Девочка! И Тия здорова! Эла! Эла, Кифера!

Он поставил меня обратно на палубу.

— А как корабль? — спросила я. — Вроде бы худшее позади, качает меньше…

— Повреждений не много. Вода плещет только через борт, подводных пробоин нет. Мы держимся впереди шторма, и сейчас становится легче, волны идут слабее. Но все равно в такую погоду приходится несладко. И еще у нас погиб мальчишка.

— Мальчишка? — На мгновение мне показалось, что речь о сыне Полиры.

— Аштера, — ответил Кос. — Его смыло за борт в самый разгар шторма, ночью.

— Вот оно что. — Я взглянула на корму. Землистое лицо Ксандра, прикованного к кораблю, сказало мне обо всем. Вот что предвещали Ее крылья. Начало одной жизни и конец другой.

— Он считает себя виноватым, — сказал Кос. — Чуть ли не обезумел, не отдает мне кормило. Но мы идем в шторм, я не стал ему перечить.

Я поднялась на корму.

— Ксандр…

Молчание. От веревок и соленой воды у него вздулись рубцы на теле. Он не спросил о Тии и ребенке.

— Ксандр!..

Никакого ответа.

Сквозь облака пробился солнечный луч, все еще тянулось утро. Далеко в море я разглядела «Семь сестер», «Охотника» и «Крылатую ночь».

— Попьешь воды? — спросила я, протягивая полный бурдюк. Он помотал головой и даже не взглянул ни на бурдюк, ни на меня.

Уже после полудня мы увидели на горизонте узкую полоску земли. Солнце светило вовсю, от промокшей палубы шел пар.

— Земля! — крикнул Кос.

Я посмотрела туда, куда он указывал, и вдруг услышала за спиной странный звук. Ксандр обмяк на веревках, потеряв сознание. Я перерезала путы его ножом и осторожно опустила бесчувственное тело на палубу. Бай подхватил кормило.

Мы добрались до Египта.