Я шла за гробом Клары не одна. Совершенно неожиданно для меня Беатриса, получив извещение о смерти Клары, изъявила желание приехать на ее похороны. При условии, конечно, что я оплачу ей дорогу. Я купила ей билет на самолет, и Би незамедлительно прилетела. И вот теперь рядом со мной за дорогим гробом на колесах шагала рыжая женщина в развевающихся свободных одеждах.

Гроб был украшен красными гвоздиками, любимыми цветами Клары. Нанятый мной оркестр из десяти музыкантов играл песенки Брехта и Вайля. Так — смертью и прекрасной музыкой — обычно заканчивались обреченные на неудачу революции. То, что музыканты немного фальшивили, как нельзя лучше соответствовало духу этих похорон. Стоя у могилы отца и Клары, я чувствовала, как меня пронизывает холод. Беатриса держала меня под руку и всхлипывала, прижимая к лицу клетчатый носовой платок. А та, которая любила меня, молча лежала в гробу. В своем прощальном слове я процитировала Брехта, а затем гроб под звуки «Интернационала» опустили в могилу.

Беатриса прилетела в Гамбург, потому что ей нужны были деньги. Она заговорила на эту тему, когда мы обедали после похорон Клары в «Арлекине». Икра казалась мне горькой, и я пила слишком много вина. А моя мать в это время говорила о том, что деньги в нашей жизни не играют никакой роли. Самое главное — любовь. Она, конечно, имела в виду свою любовь к Джорджу, бородатому ирландцу, владельцу паба.

Я была благодарна Би за то, что она приехала, но сейчас она говорила не о том, о чем следовало бы говорить. И я решила внести ясность. Клара завещала свои нечестным путем добытые деньги какому-то обществу поддержки семей кубинских земледельцев.

— Разбирая бумаги Клары, я нашла квитанции, свидетельствующие о том, что она регулярно посылала тебе в течение последних двадцати лет денежные переводы. И немалые. Почему она делала это?

Моя мать поставила на стол бокал с красным вином и улыбнулась своей очаровательной улыбкой. Ее макияж был слишком ярким и безвкусным.

— О, это случалось не так уж часто. У твоего отца время от времени водились деньги. И я уверена, Клара делала это по его просьбе. Он ведь хотел, чтобы у меня все было хорошо.

— Он хотел, чтобы ты вернулась. Кроме того, я знаю, что он сам посылал тебе деньги, когда считал нужным. Нет, здесь дело не в нем. Расскажи мне, что связывало тебя и Клару. Теперь, когда Клара мертва, я больше не потерплю тайн. Выкладывай все.

Ей явно не хотелось говорить мне правду, но Беатриса понимала, что, если откажется выполнить мою просьбу, я не дам ей денег. Сначала она хотела солгать мне. Но Беатриса не знала, что именно уже успела рассказать мне Клара. И тогда она попыталась сделать отвлекающий маневр.

— Ты не находишь, что мы, женщины из семейства Вондрашек, имеем явную склонность к саморазрушению? — спросила она.

— Нет. Я стараюсь выжить. Итак, Би, расскажи мне, почему Клара посылала тебе деньги?

— Она хотела, чтобы я держалась подальше от твоего отца и тебя. И платила мне за это. Однажды я написала ему и попросила прислать денег. Но он ответил отказом. Твой отец хотел, чтобы я приползла к нему на коленях. Наверное, он рассказал Кларе о письме или она сама прочитала его. Как бы то ни было, она прислала мне деньги. С тех пор мы не теряли связи друг с другом. Я ведь довольно часто переезжала.

— И довольно часто оставалась на мели.

Би не любила говорить о прошлом. Она всегда жила только настоящим и потому никогда не испытывала раскаяния и угрызений совести. В этом я похожу на свою мать, отличие состоит только в том, что я никогда не питала иллюзий.

— Да, ты права. Любовники, которые бросали меня, как правило, не были великодушны. Я никогда не понимала, почему все мои романы заканчивались так ужасно. Мужчины, с которыми я жила, безжалостно рвали со мной отношения. Они как будто вставали из-за стола, плотно пообедав, и заявляли: «Все было вкусно, но теперь я сыт по горло». А я никогда не могла насытиться их любовью, Фея.

— Но с Джорджем у тебя все иначе.

Би отодвинула тарелку в сторону, едва притронувшись к еде. У нее совсем не было аппетита, и она совершенно не понимала иронии.

— Да, конечно. Он чудесный мужчина.

Она была просто восхитительна! Как говорится, безнадежный случай. Влюбленный ребенок. Значит, Клара проявляла заботу обо всех троих Вондрашеках. Правда, о Би она заботилась не бескорыстно. Хотя моя мать, конечно, ни за что не вернулась бы к отцу. Скорее она стала бы петь на улице и просить подаяния. Или покончила бы с собой.

— Но если Клара помогала тебе, почему ты была так враждебно настроена к ней?

Моя мать снова очаровательно улыбнулась:

— Я не люблю женщин, Фея. Знаю, звучит ужасно, но это правда. А Клара к тому же постоянно демонстрировала свое моральное превосходство. Она была лучшей из женщин, она заботилась о моем ребенке, которого я бросила, и о моем муже, которого я не заслуживала. Но почему она не завещала свои деньги тебе?

Моя мать была жадной.

— Ты же сама говорила, что деньги не играют никакой роли. Кроме того, у меня их вполне достаточно.

Би бросила на меня недовольный взгляд, и я поняла, что меня она тоже терпеть не может. В лучшем случае я была ей безразлична. Официант унес ее полную еды тарелку, и Би стала щипать хлеб, лежавший на столе в плетеной корзинке. Постепенно она съела все до последнего кусочка. Би пила дорогое бордо с такой же равнодушной небрежностью, как и ту бормотуху, которую наливал ей Джордж в пабе. Би не умела ценить качество жизни и не понимала ценности денег.

— Я очень рада за тебя, — сказала она. — Но мне жаль, что ты никого не любишь.

Неужели Би не знает, что я любила Клару? Конечно, моя любовь была несовершенной. Но я уверена, что женщины больше заслуживают любви, потому что умеют отвечать на чувства. Мне хотелось, чтобы Би перестала разглагольствовать и наконец назвала сумму. Я устала. Правда заключалась в том, что я и Би не нужны были друг другу.

— А откуда у тебя деньги? Это наследство, оставшееся от отца?

Голос Би звучал раздраженно. Ей не нравилась роль просительницы. К тому же рядом с ней не было преданного обожателя, необходимого ей как воздух. Официанты казались Би надменными, а посетители, по ее мнению, были сплошь скучными обывателями. Меня она, по-видимому, воспринимала как надоедливое напоминание о прошлом, о котором не желала вспоминать. Кроме того, я женщина, а значит, являлась для Би потенциальной соперницей в делах любви.

— Нет, отец оставил одни долги. Мы с Кларой провернули несколько выгодных дел.

Я улыбнулась. Би сочла меня бесчувственной. Она заявила, что я холодная и злая. Смелое заявление, учитывая ее финансовое положение. Должно быть, она действовала на нервы всем своим любовникам завышенными требованиями и претензиями. Я люблю тебя, но за это ты должен любить меня еще больше. Я поклоняюсь тебе, но хочу, чтобы ты лежал у моих ног. Я умру ради тебя, но ты должен обещать сделать то же самое.

Почувствовав, что перегнула палку, Би улыбнулась и извинилась за свои слова. Она сказала, что похороны, а также подобные заведения, где сидят беззаботные люди, которых не волнует ничто на свете, оказывают на нее гнетущее впечатление. Потом стала обвинять сидевших вокруг нас посетителей в том, что они тратят огромные деньги на легкомысленные удовольствия, а затем упрекнула меня, что я тоже принадлежу к разряду потребителей. Такой воспитал меня Вондрашек. Что же касается Клары, то, по словам Би, она довольно странным образом участвовала в классовой борьбе…

Ее слова привели меня в бешенство. Я стукнула кулаком по столу и закричала на весь ресторан:

— Оставь Клару в покое! Скажи лучше, сколько тебе нужно?!

Иногда надо громко закричать, чтобы тебя услышали.

— Пятьдесят тысяч фунтов, — ответила Би.

Официант принес счет, и я, как всегда, внимательно изучила его, потому что не люблю, когда меня обманывают.

— Вся ваша пивная не стоит таких денег.

— Мы хотим перебраться в Дублин и открыть там новое заведение. Это заветная мечта Джорджа. — На глазах Би заблестели слезы. — Ты могла бы осчастливить нас.

Я положила на тарелку со счетом шестьсот марок, а потом взглянула на сидевшую рядом со мной старую голодную кошку, осколок моей семьи. Она мурлыкала и смотрела на меня влажными глазами. Я никогда не любила кошек. Совершенно бесполезные животные, если они не ловят крыс и мышей. Хотя, с другой стороны, смешно в моем положении рассуждать о пользе, которую приносит индивидуум обществу. Я сама никому не приношу никакой пользы.

— Я выпишу тебе чек, — сказала я, а затем проводила Би до такси, на котором она должна была отправиться в аэропорт.

Она добилась того, ради чего приезжала в Гамбург, и теперь вновь пребывала в веселом, приподнятом настроении, что меня раздражало. Чмокнув меня в щеку, Би села на заднее сиденье такси, положив свой отвратительный безвкусный рюкзачок на колени.

У Би не было немецких марок, и я заплатила таксисту за поездку в аэропорт, предварительно поторговавшись с ним… Моя мать заплела свои пышные волосы в косу и выглядела очень довольной. У женщин из семейства Вондрашек особый талант бесконечно брать, ничего не давая взамен.

— И напоследок, Би, хочу предупредить, что я даю тебе деньги в последний раз. Запомни это. Я — не Клара.

Она ничего не сказала. После ее отъезда я отправилась на кладбище. «Лето было очень просторным». Впрочем, я считаю Рильке напыщенным, высокопарным поэтом. Клара лежала под горой красных гвоздик, и я разговаривала с ней. Я знала, что и эта боль когда-нибудь пройдет. Я долго смотрела вверх и думала о том, что небо печалится вместе со мной. Однако оно было совершенно равнодушно к моему горю. Оно любило только себя.

Я люблю смерть, Клара, потому что она холодная и неподвижная. Я люблю жизнь, тепло, живой огонь. Я ненавижу прошлое, пепел воспоминаний. Жизнь, запертую в маленькие стеклянные ящички. От них надо спасаться, Клара, бежать на волю. Я хочу дышать, смеяться, хорошо есть и пить, целовать чужих мужчин и любоваться закатами. Хочу поднимать деньги, которые валяются прямо на улице.

На кладбищах часто можно встретить вдовцов. Я заметила одного из них неподалеку от могилы Клары. Проходя мимо, я споткнулась.

— Осторожно, — сказал он.

Мы познакомились. Вдовцов и сирот тянет друг к другу. Доктор Вальтер Хелмер потерял жену четыре месяца назад. Они попали в автокатастрофу. Супруга Вальтера погибла, а он получил увечья и с тех пор хромал и ходил, опираясь на трость. Мне понравились его седые, коротко подстриженные волосы и сделанное вскользь замечание о том, что деньги не могут заменить дорогого человека.

Мы гуляли по кладбищу, скорбя каждый о своей утрате, и разговаривали о политике. Впрочем, эта тема меня мало интересует. Вальтер оказался человеком ультраправых взглядов. Он считал Коля левым радикалом, а Аугштейна настоящим дьяволом в человеческом обличье. Мой новый знакомый ничего не имел против иностранцев до тех пор, пока они живут за границей. Вальтер говорил не умолкая, а я делала вид, что слушаю его. Удовлетворить мужское тщеславие очень несложно. Надо только молча внимать их болтовне и одобрительно улыбаться.

Мне понравился его особняк, к которому вела усыпанная гравием подъездная дорожка, обсаженная тополями. Его супруга собирала современную скульптуру, которая терялась в просторных комнатах среди антикварной мебели.

Вальтер называл меня «моя добрая Фея» или «моя милая детка». Он приглашал меня на обеды к себе на виллу или в «Ландхаус шерер» — единственный гамбургский ресторан, где, по его мнению, клиентов обслуживали подобающим образом. Вальтер требовал от окружающих уважения к себе и покорности. Особые проблемы у него возникали с молодежью. Обе юные дочери Вальтера учились за границей и, по его словам, были политически неблагонадежными. Я считала, что девушки правильно поступили, уехав подальше от такого отца.

Поняв, что он за человек, я придумала историю жизни, которая понравилась бы ему. Рассказала Вальтеру, что, будучи сиротой, выросла в монастыре, а затем изучала теологию в Вене. Я потеряла свою лучшую подругу Клару, о которой до сих пор скорблю. Вальтер рассказывал мне о своей супруге, дочерях и, конечно же, много говорил о политике. Он был уверен, что знает обо всем на свете, и не выносил, когда ему возражали.

Вальтера восхищало, что я слушала его, не перебивая, и со всем соглашалась. Он находил очаровательной мою улыбку. Время от времени он брал мою руку в свои ладони и гладил ее. Этот человек не казался мне чудовищем, поскольку носил дорогую черную обувь и соблюдал правила хорошего тона. На Рождество он обычно жертвовал значительную сумму в фонд Общества спасения потерпевших кораблекрушение. Вальтер способствовал созданию рабочих мест и улучшению народного благосостояния. Народ, по его мнению, приносит или вред, или пользу, и в большинстве случаев его существование ничем не оправданно. Почти все, что говорил Вальтер, было отвратительно или смешно — в зависимости от того, насколько серьезно его воспринимать. В его устах такие слова, как «право и порядок», приобретали угрожающий оттенок.

Клара уничтожила бы его своими едкими замечаниями или проколола бы шины его «роллс-ройса». Я позволила Вальтеру уговорить себя основать в Вене общественно полезный союз консервативных теологов. На его учреждение Вальтер пожертвовал двести пятьдесят тысяч марок. Получив чек, я обещала ему, что он станет нашим почетным председателем, а потом поцеловала в узкие губы и ощутила его холодное дыхание. Прощай, Вальтер. Он подвез меня в аэропорт, откуда я вылетела сначала в Вену, а потом в Цюрих. Получив деньги по чеку, я положила их на свой банковский счет.

Прогуливаясь по улицам и разглядывая витрины магазинов, я с гордостью сознавала, что могу купить себе все, что захочу. Даже совершенно ненужную миниатюрную скрипочку, усыпанную бриллиантами и стоившую пятьдесят тысяч франков. В конце концов я купила часы от Пиаже, серьги от Булгари и туфли от Диора. И это, на мой взгляд, правильнее, чем инвестировать деньги Вальтера в консервативный союз. Мне очень не хватало Клары и ее едких замечаний по поводу моих пустых трат и расточительности.

Кроме меня, клиентами банка были арабы, африканские богачи и русские. Возможно, кто-то из них действительно заработал деньги честным путем. Однако я считаю, что честность и роскошь несовместимы. Подлог, кража, взятки, коррупция, нелегальный бизнес, ложь и обман — вот где текут молочные реки. Сказочная страна Феи Вондрашек. Я была не прочь найти в Цюрихе новую жертву, но это мне пока не удавалось.

В баре ресторана «Кроненхалле» я заговорила с симпатичным, безупречно одетым мужчиной, уже не молодым, но еще не старым. Он представился, сказав, что его зовут Йорг Бауэр и что он бизнесмен. Что может делать средней руки предприниматель в Цюрихе? Только одно: класть в банк деньги, которые он утаил от налоговых органов.

Странно, но я не заметила, что он заказывал только пиво и внимательно наблюдал за посетителями бара. Должно быть, я выпила слишком много водки с тоником, вспоминая Клару Вондрашек. Я рассказала ему ту же историю о Вене и изучении теологии, которая так понравилась Вальтеру. Но у меня сложилось впечатление, что Йорг Бауэр слушал меня вполуха. Тем не менее он пригласил меня поужинать в ресторан.

В ресторане он настоял на том, чтобы нас посадили за столик, который он сразу же указал. За обедом Йорг Бауэр односложно отвечал на мои вопросы о бизнесе, которым он занимался. За соседним столиком сидела мужская компания, состоявшая из швейцарцев и латиноамериканцев. Они беседовали на английском, ели устрицы и пили шампанское. Компания вела себя довольно шумно, но это, казалось, не мешало моему спутнику. За столом он не пользовался салфеткой, что должно было насторожить меня, однако я не сразу обратила на это внимание.

Заказав обильный десерт, я вдруг подумала, что для студентки факультета теологии могу показаться своему спутнику слишком прожорливой, и заявила Бауэру, что еще не дала обета бедности и целомудрия. Сделав такое признание, я заглянула в его карие глаза. Он подмигнул мне. Я долго репетировала перед зеркалом, стараясь, чтобы мой многообещающий взгляд проникал в самую душу собеседника. Но могла ли я рассчитывать произвести нужный эффект на человека, который занимался производством гинекологических инструментов?

После того как он оплатил счет и дал официанту очень маленькие чаевые, я приняла решение. Я не собираюсь обижать и грабить бедных мужчин, но скупость является тем пороком, к которому я питаю особое отвращение.

Сидевший за соседним столиком латиноамериканец взглянул на меня с таким видом, как будто он не против приятно провести со мной время. Но я не хотела связываться с мафиози. Поблагодарив Йорга Бауэра за ужин, я сказала, что пойду пешком в отель «Бор-о-Лак», где я остановилась. И тогда Йорг предложил мне зайти в бар отеля и выпить по бокалу шампанского.

Он сказал «по бокалу», а не «бутылку шампанского», но я была уже достаточно пьяна и посчитала Бауэра щедрым человеком. Одним словом, я приняла приглашение. Мы прогулялись по центру города и, добравшись до моего отеля, отправились в бар. Там я заказала сигару, чтобы посмотреть, как на это отреагирует Йорг Бауэр. Он отнесся к этому совершенно спокойно. Может быть, не понимал, сколько стоит такая сигара? Еще один тревожный звоночек. Вскоре в бар явилась та же самая компания, которая в ресторане «Кроненхалле» сидела за соседним столиком. Теперь она вела себя еще более шумно и развязно. Но кто заказывает бутылками дорогое шампанское, тому прощают все.

Сигара не доставляла мне никакого удовольствия, но я продолжала курить ее, поскольку это производило впечатление на мужчин. На всех, кроме Йорга Бауэра, который был все так же любезен со мной, но казался несколько рассеянным. Хотя когда я заказала второй бокал шампанского, он слегка нахмурился. Почему я пила шампанское, которое терпеть не могла? На это у меня нет ответа. Я скучала, наблюдая за тем, как мой спутник, опустошая тарелку с орешками, флиртует с латиноамериканцем, на шее которого висела тяжелая золотая цепь с крестом. Должно быть, наркоделец или торговец оружием. В Цюрихе можно встретить преступников всех мастей.

У стойки бара сидела хорошенькая молодая женщина с длинными стройными ногами и, окидывая зал голодным взглядом, выискивала клиентов. Заметив, что я смотрю на нее, она улыбнулась мне. «Все мужчины — идиоты, — говорила ее улыбка, — а мы с тобой — богини в сумасшедшем доме».

— Ты не похожа на студентку теологического факультета, — сказал мой щелкунчик.

И он был прав: моя легенда на сей раз выглядела очень сомнительной. Я намекнула на то, что происхожу из богатой семьи, и сказала, что живу в этом отеле.

— Бог повсюду, — заявил Йорг Бауэр и, засмеявшись над собственной шуткой, подавился орешком.

Он начал задыхаться, и я испугалась, что на моих глазах скончается еще один человек. Я ударила его ладонью по спине. Костюм Бауэра был не слишком дорогим. Кроме того, этому человеку недоставало обаяния широкой натуры и надменности состоятельного человека.

Тем временем латиноамериканцы и их швейцарские друзья завели разговор о том, в какой бордель им отправиться. Парень с золотой цепочкой подошел к сидевшей у стойки жрице любви и стал договариваться с ней о цене. Йорг спросил меня, могу ли я показать ему мой номер. Довольно странная попытка вступить в интимные отношения.

Однако я все же пригласила его в свой номер — то ли из жадности, то ли по привычке. В лифте решила, что разыграю с ним трюк с попыткой изнасилования. Я заметила на руке Йорга широкое обручальное кольцо.

Он прекрасно целовался, но ткань его костюма была неприятной на ощупь. Я отпрянула от него и рывком распахнула блузку. Я чувствовала себя усталой и слишком пьяной.

— Ты сгораешь от нетерпения, — ухмыляясь, заметил он и сделал шаг ко мне.

— Не двигайся с места или закричу.

Обычно эти слова производят сильное впечатление на мужчин. Но только не на Йорга Бауэра. Он бросил на меня удивленный взгляд и спокойно сел на кровать.

— Десять тысяч франков, — продолжала я. — Если у тебя нет наличных, можешь выписать чек. В противном случае я сейчас выбегу в коридор и позову людей на помощь. Заявлю, что ты пытался изнасиловать меня. Швейцарская полиция очень не любит преступлений на сексуальной почве, поверь мне.

— Я это прекрасно знаю, — сказал Йорг Бауэр или, вернее, человек, который называл себя так.

Похоже, его нисколько не испугали мои слова.

— Считаю до десяти, Йорг, — сказала я, хотя уже ощутила внутреннюю неуверенность. — А потом я так закричу, что у тебя зазвенит в ушах. Подумай о своей карьере и семье. Надеюсь, тебе не нужен скандал.

Йорг усмехнулся и заткнул уши. Что мне оставалось делать? Я оказалась в глупом положении. Открыв дверь номера, я выглянула в коридор и тут же снова закрыла ее.

— Ну хорошо, — сказала я, приветливо улыбаясь. — Это была всего лишь маленькая шутка. Некоторые мужчины смертельно боятся подобных обвинений.

— У студенток теологических факультетов своеобразный юмор, — заметил он и, взяв банан из вазы с фруктами, аккуратно очистил его.

Я села на стул и закурила. Надо уметь проигрывать.

— Все равно у тебя ничего не вышло бы, — сказал Йорг.

— Почему ты так думаешь? Полиция поверила бы мне, состоятельной женщине, остановившейся в роскошном отеле. Швейцарцы поклоняются деньгам, мой дорогой. А у тебя, как мне кажется, их не так много.

Он съел все фрукты из моей вазы. Настоящий грабеж.

— Ты права, моя дорогая. Но я — полицейский. И швейцарская полиция поверила бы прежде всего мне.

Вот черт! Как будто пелена упала у меня с глаз. Теперь я явственно видела, что передо мной полицейский. Как я могла совершить такой промах?!

— Да, ты действительно похож на полицейского в штатском. Это сразу же бросается в глаза. Как я раньше этого не заметила?

— Ничего, людям свойственно ошибаться. Ты зарабатываешь подобным образом на жизнь?

— О нет! На самом деле я актриса, порой снимаюсь в рекламе, озвучиваю фильмы, иногда играю вторые роли на театральной сцене. А сейчас я на мели. Я всего лишь второй раз прибегаю к подобной уловке, честное слово. И теперь понятно, что лучше мне этим не заниматься.

Полицейский не верил ни одному моему слову. Он лежал на моей кровати и потешался надо мной.

— Мне это совершенно безразлично, — заявил он. — Я приехал сюда не для того, чтобы изобличать шлюх и мелких шантажисток. Но ты должна оказать мне небольшую услугу. В качестве компенсации за моральный ущерб, так сказать.

На следующий день в холле гостиницы я заговорила с латиноамериканцем. Оказывается, его звали Хосе. Поняв, что я не прочь переспать с ним, он пригласил меня в ресторан. Мы отправились в «Рив Гош». Впервые в жизни у меня не было аппетита. Я чувствовала себя настоящей проституткой. А моим сутенером был полицейский, заставивший меня помогать ему. Я давно уже перестала различать грань между добром и злом.

Хосе во время полового акта двигался быстро и размеренно, как машина. Сделав свое дело, он отправился в ванную, а я тем временем, дрожа от страха, сняла отпечаток с ключа от его номера. Когда Хосе вернулся в комнату, я уже оделась и собиралась уходить, но он заставил меня встать на колени и, широко расставив ноги, сунул мне в рот свой член. Сгорая от стыда и унижения, я сделала то, что он хотел. После этого еще несколько дней я ощущала во рту волосы и пыталась выплюнуть их.

Той же ночью я передала Йоргу кусок пластилина с отпечатком ключа от номера Хосе, а утром уехала из Цюриха. Надо платить за свои промахи и ошибки, если ты, конечно, не крупный преступник, например, диктатор или генерал.

На ошибках учатся. С тех пор я тщательно готовилась к каждому делу и больше не доверяла случайным знакомым. Собрав информацию, я начинала действовать. Так я объехала почти все немецкие города, а также некоторые районы Австрии и Швейцарии. Какое-то время жила на курортах Испании, где было много богатых туристов и отдыхающих. Мужчин, которым за сорок, можно встретить повсюду. Женатые, вдовые, разведенные, состоятельные и не очень — все они стремятся к удовольствиям. Многие из них заслужили участь быть обманутыми.

Мое время истекало, мое состояние росло, мое лицо свидетельствовало о том, что недолго мне осталось заниматься этим бизнесом. Время от времени я устраивала себе отдых и тогда играла в гольф, много гуляла, читала, смотрела вечерами телевизор, лежа в постели. Я не изменила привычке много есть и пить после захода солнца и была благодарна своему организму за выдержку и стойкость.

Только однажды я решила вернуть деньги, отказавшись от своего намерения обобрать жертву. Это был очень милый мужчина. Передавая мне пачку банкнот, он с отчаянием в голосе признался, что это его единственные сбережения, собранные на черный день, и что накануне он сказал мне неправду, похваставшись своим якобы солидным состоянием. Но все равно он готов был помочь мне и передать в мои «надежные руки» тридцать тысяч марок, которые я попросила у него в долг. Меня охватило чувство жалости, и я заявила, что кредиторы предоставили мне пролонгацию. Он чуть не заплакал от радости. Я сделала доброе дело, надеясь тем самым умилостивить богов. Я не считала, что множество совершенных мной простительных прегрешений неизбежно ведут меня в пропасть. Разве преступала я моральные законы, отбирая у человека, выигравшего в рулетку, его выигрыш?

Я неплохо разбираюсь в мужской психологии и почти не делала ошибок. Для большинства мужчин было настоящим откровением то, что женщина может облапошить их. Я знала, что Клара не одобрила бы мой нынешний способ зарабатывать деньги. Она считала, что капитал нельзя преумножать с помощью секса. Но без нее я не могла разработать более осмысленный план и провернуть крупное дело. Я довольствовалась тем, что жила в роскоши и играла по мной же установленным правилам. И редко оставалась в проигрыше. Я охотилась на мужчин, путешествуя по миру, всегда хорошо одетая, со вкусом причесанная и готовая лгать и обманывать.

Я не испытывала любви к мужчинам, с которыми имела дело. Порой занималась сексом со своими тренерами по гольфу, итальянцами, студентами или таксистами. Но с каждым годом все реже и реже. Я старела. Постепенно я начала забывать Клару и стихи Брехта.