Когда Рут открыла глаза, вокруг было темно. Сначала она не испугалась. Наоборот, тянуло в сон — убаюкивали приятные воспоминания: пикник с матерью и братом в Каслвуде, время у приемника с отцом, плавание в море, когда волосы струятся между водорослями, и дрема на берегу под солнцем. И даже поняв, что лежит связанной на узкой кровати, не сразу пришла в ужас. Страху мешали приятные грезы, сопровождаемые легким покачиванием. Но затем, словно намереваясь вывести ее из дремотного состояния, внутри зашевелился ребенок. Рут окончательно проснулась и попыталась сесть. У нее были связаны за спиной руки, и это оказалось нелегким делом, но ей все-таки удалось. Рядом с головой оказалось маленькое круглое окно, но в него она видела только серое и зеленое, перемешивающиеся и распадающиеся, словно цвета в калейдоскопе. Все настолько напоминало страшный сон, что Рут опять закрыла глаза и приказала себе проснуться. Но когда снова открыла, все осталось, как прежде: веревки, больно впившиеся в запястья, окно в никуда, странное покачивание вверх и вниз.

Рут отчаянно пыталась вспомнить, что с ней произошло. Она находилась в траншее и рассматривала камень Януса. Оба лица божества зловеще и бесстрастно смотрели на нее. Затем с ней кто-то заговорил. Кто? Она помнила, что не испугалась. Лишь немного удивилась и ощутила легкое раздражение из-за того, что ее отвлекли. Выбралась из шурфа, чтобы что-то поискать в машине. Но в этот миг чего-то испугалась, потому что решила позвонить Нельсону. А затем — пустота, полный провал памяти.

— Очнулась?

Рут повернулась и поняла, что было ясно с самого начала: она на лодке, очень похожей на лодку Макса. Более того, это и есть его лодка. Вот с кровати на нее скалит зубы игрушечная собачка. Собачка Элизабет. А сама она лежит на камбузе. Раковина и плита на тех же местах, где были, когда Макс готовил для нее вкусную еду. Травы до сих пор живописно свисают с потолка. А на трапе на палубу стоит сэр Родерик Спенс. Что он здесь делает?

— Помогите, — попросила Рут. — Меня связали.

Старик неожиданно тоненько хихикнул:

— Связали? Так и есть. Доктор Гэллоуэй ни для кого недоступна. Она связана определенными обязательствами.

Рут не понимала, что происходит, но очень сильно испугалась. И самым страшным было лицо сэра Родерика, такое мягкое на вид, с выцветшими голубыми глазами и с челкой седых волос.

— Отпустите. — Рут постаралась, чтобы ее голос звучал властно.

— Не могу. — Сэр Родерик говорил чуть-чуть насмешливо. — Понимаешь, у тебя есть то, что мне нужно.

— Что?

— У тебя есть ребенок старшего инспектора Нельсона. Ты с ним переспала и понесла от него. И теперь беременна его ребенком — девочкой. Вот что я хочу.

Рут похолодела от ужаса. Этот старик откуда-то вызнал ее секрет. Он в курсе, что в ней зреет плод Нельсона, и намерен воспользоваться этим.

Продолжая улыбаться, сэр Родерик приблизился к ней, и Рут заметила тусклое поблескивание ножа.

— Мне нужен твой ребенок, — произнес он.

Нельсон непонимающе смотрел на Катбада:

— Вы о чем?

— Макс Грей… мне кажется, он имеет какое-то отношение к исчезновению Рут.

Перед тем как Катбад появился в кабинете Нельсона, он получил информацию о Максе Грее. Переговорил со своим приятелем, живущим в Ирландии.

— Он давным-давно знает Макса Грея — с тех пор когда тот тоже жил в Ирландии. Описал его в деталях. Только тогда он называл себя другим именем. И Пендрагон…

— Кто? — Нельсон поморщился, как от боли.

— Пендрагон — это мой приятель. Он сказал, что Макс Грей — поистине мятущаяся душа. Его разрывают внутренние страсти.

В тот момент Нельсон хоть и отдал должное возможностям организации друидов, но отнес все сказанное на счет чудачеств нового века.

— Почему вы считаете, что он имеет к этому отношение?

— Когда я сегодня не сумел найти Рут, то позвонил ему. Он не ответил. Я связался с его студентами. Его не видели весь день.

— Где он живет?

— Судя по всему, на лодке. Пришвартована у Ридхема.

— Поехали! — Старший инспектор потянулся за телефоном. — Нанесем ему визит.

Рут закричала так громко, что Родерик остановился.

— Чего вы боитесь? — Он недоуменно посмотрел на нее.

— Разве мне нечего бояться? — воскликнула она. — Меня заперли на лодке с сумасшедшим. Сумасшедшим с ножом.

Родерик обиженно скривился:

— Я не сумасшедший. В Кембридже был первым на курсе по античности.

Насколько Рут могла судить по выпускникам двух главных университетов страны, одно не исключало другого. Но она сознавала, что ее главная надежда — побуждать Родерика говорить с ней. Рут постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно и убедительно, словно она мило беседовала с коллегой-ученым.

— Я изучала археологию в университетском колледже Лондона. Там хорошее классическое отделение.

— Университетский колледж Лондона? — удивился Родерик. — Вполне пристойное учебное заведение. Вы, должно быть, умная девочка.

Рут попыталась изобразить улыбку и с притворным восхищением спросила:

— Вы специалист по античности?

— Я латинист. — Его глаза блеснули. Что это? Признак катаракты или безумия? Но он хотя бы сел на маленький стул напротив Рут и опустил нож. — Понял это в раннем возрасте. Родился не в то время. Я принадлежу веку самодисциплины и опоры на собственные силы, жертвенности и целомудренных кровавых возлияний. Веку древних богов.

Древних богов. Рут вспомнила похороненные останки девочки — тело под дверью, голова в колодце — черного петуха. И к ней вернулось уже испытанное ощущение, что дом на Вулмаркет-стрит принадлежит более древним и темным временам.

— Конечно, теперь я уже не так много делаю, — продолжил сэр Родерик. — Тем не менее являюсь членом Исторического общества и попечителем музея.

Музея! В голове Рут зазвучал набатный колокол, и она сразу вспомнила куклу зародыша, двухголового теленка и черную ткань, которую ей набросили на голову. И в тот же миг узнала запах — лимона и сандалового дерева. Этот запах едва ощутимо исходил от сэра Родерика Спенса.

— Мой отец был великим латинистом, — произнес тот. — Кристофер Спенс. Ты о нем слышала?

Интуиция подсказала Рут, что лучше ответить утвердительно.

— Он был грандиозным человеком. Великим педагогом. Написал много книг о Древнем Риме. Но не получил того признания, которого заслуживал. Умер сломленным. Так и не оправился от смерти моей сестры.

— Ваша сестра умерла? — Рут вспомнила: Нельсон что-то говорил об Аннабел Спенс. Неужели сестра Родерика и есть тот ребенок, которого зарыли под дверью?

— От скарлатины. И с тех пор все пошло не так, как прежде. Мать не выходила из своей комнаты и целые дни плакала. Отец пропадал в школе и не хотел возвращаться домой. Понимаешь, он сознавал, что дом проклят. Вот почему я был вынужден убить другого ребенка. Чтобы снять проклятие.

Рут внезапно похолодела:

— Какого ребенка?

— Моего, — небрежно ответил Родерик. — Я переспал с одной из служанок — невежественной ирландкой, но вполне миловидной. — Он помрачнел.

— И у нее родился ребенок?

— Да, произошло именно это. — Родерик покосился на свою пленницу. — Я был тогда еще мальчишкой. Ей понравилась моя пылкость. Она говорила, что любит меня. Бедняга! И у нее родился ребенок. Девочка. Она назвала это существо Бернадеттой.

«Существо!» Рут почувствовала, что ее глаза наполняются слезами. Девочка, которую закололи ножом, обезглавили и зарыли под дверью, была ребенком сэра Родерика. Но для него она до сих пор всего лишь «существо».

— Что случилось с матерью? — спросила она.

— О, мать вернулась в Ирландию, страну святых и ученых. Я закопал тело в саду, но когда мой отец обзавелся аркой и колоннадой, зарыл останки под новым входом. Жертва Янусу. Он защищает стены и двери. А голову бросил в колодец. Мне показалось, что так будет правильно. — Он самодовольно улыбнулся.

— Но я-то какое имею ко всему этому отношение? — произнесла Рут, подумав: «Даже если я сумею освободиться, то смогу ли проскочить мимо него? Родерик хоть и стар, но на вид крепок, и у него в руке нож».

— Этот детектив, Нельсон, слишком близок к истине. Я сказал сыну, будто у меня болезнь Альцгеймера, и он охотно поверил, что я слабоумен. Совпадает с тем, что он и его безмозглая жена думают обо мне. Но он хотя бы не стесняется открыто говорить при мне. Считает, что я ничего не понимаю. Я убедил его взять меня с собой на раскопки. Увидел, где вы копаете, и понял, что в конце концов доберетесь до истины. Потом, находясь в полицейском участке, я подслушал ваш разговор. Когда старший инспектор Нельсон куда-то убежал, он оставил на столе свой телефон. Очень неосторожно. Я прочитал твое сообщение и все узнал. Если он не бросит расследование, то я убью его дочь. Это будет справедливо.

— Нет! — крикнула Рут.

Родерик не обратил на ее возглас внимания и продолжил:

— Я увидел тебя на италийских раскопках. Приезжал туда с членами Ассоциации консерваторов. Они наняли автобус — очень цивилизованное мероприятие. А затем заметил на раскопках на Вулмаркет-стрит и связал одно с другим. Решил, дай-ка попытаюсь тебя запугать. Написал твое имя на камне кровью петуха. Сильное магическое действие. Понимал, что археолог из Суссекса наткнется на надпись и расскажет тебе. Думаю, что кукла зародыша — хорошая находка. Я не сомневался, что ты окажешься там, потому что накануне ты обедала с Максом.

— Вы хорошо информированы, — процедила Рут.

— Моя внучка работает на раскопках, — небрежно сообщил Родерик. — Она рассказывает обо всем, что там происходит.

— Ваша внучка?

— Неотесанная девчонка. Но полезная. Затем, как и следовало предполагать, Нельсон захотел провести анализ ДНК. Стало ясно, что он установит связь между мной и останками ребенка. Следовало действовать быстро. Я знал, что ты отправишься на италийские раскопки взглянуть на камень. Поджидал тебя каждое утро. Не сомневался, что ты приедешь. Ты была очень любезна, вызвавшись достать что-то из моей машины. А когда наклонилась, я ударил тебя по голове фонарем. Очень удобный инструмент для подобных целей. Затем приволок на лодку.

— Как вам удалось втащить меня на борт? — Рут вспомнила веселые семейства, жарящие на берегу шашлыки. Уж кто-нибудь да заметил бы человека, который несет на лодку недвижимое тело. Неужели у Родерика хватило на это сил?

— Я завернул тебя в ковер. Как Клеопатру, — усмехнулся он. — Подъехал на автомобиле к лодочной пристани. И какой-то человек был настолько добр, что предложил помочь донести мою ношу. Еще удивлялся, почему ковер такой тяжелый.

— Куда вы меня везете?

— В дом, где есть все необходимое для дела. — Он походил на эксцентричного старичка, увлеченно рассказывающего о своем любимом хобби. С той лишь разницей, что у него в руке был нож, а глаза светились сумасшедшим блеском. — Там, куда я тебя везу, никому не придет в голову нас искать. Нельсон должен будет признать, что потерпел поражение от человека, более сильного, чем он.

— Вы ему сказали? — Если Нельсон знает, он уже несется, будто на крыльях. Перевернет землю, чтобы ее спасти. О, хоть бы он ему сообщил!

— Я послал ему эсэмэску. Примитивный способ общения. Но эффективный.

— Вы должны ему позвонить. — Рут не знала, способна ли полиция отслеживать передачу текстовых сообщений.

— Ты сама ему позвонишь. — Родерик оказался рядом с ней, одной рукой поднес к губам телефон, другой приставил к горлу нож.

Нельсон умчался, как только Клаф приехал охранять его дочерей.

— Ничего не бойтесь! — заявил сержант, когда усаживался на диван смотреть, как американские школьники сражаются со злобными вампирами. — Дядя Дэйв с вами.

— Ради Бога, будь начеку! — бросил ему старший инспектор.

— Положитесь на меня, шеф, — отозвался сержант.

Нельсон выехал на улицу со скоростью сорок миль в час, но сидящий рядом с ним Катбад остался безмятежно спокойным. Старший инспектор не знал другого человека, который бы не боялся с ним ездить.

Время приближалось к шести — часу пробок. На дорогах повсюду возникали заторы, и когда они оказались в пригороде Нориджа, Нельсон включил сирену, и машина стала вилять между рядами, заставляя остальных водителей заезжать на газон и раскидывая, как кегли, столбики ограждения.

Катбад мурлыкал кельтскую народную песню.

На выезде из Ридхема произошла авария, которая блокировала движение в обоих направлениях. Нельсон ударил ладонью по рулю.

— Взгляните на карту, — попросил он Катбада. — Найдите ближайший объезд.

Тот указал на дорогу слева от них. У сломанных ворот грудой валялись старые покрышки.

— Попробуйте туда.

— С какой стати?

— Интуиция мне подсказывает, что она нас куда-нибудь выведет.

Нельсон свернул налево. «Мерседес» сначала подпрыгивал в тракторной колее, а затем погрузился в огромную грязную лужу.

— Если у меня не выдержит подвеска, то виноваты будете вы.

Катбад продолжал напевать.

Дорога тянулась мимо заброшенных амбаров, поставленных на прикол машин, и, как ни странно, симпатичного бунгало, где предлагали ночлег и завтрак. Наконец машина прорвалась сквозь ветки деревьев и живую изгородь и остановилась над рекой — колеса замерли на обрыве. Нельсон сердито повернулся к Катбаду.

— Тупик.

Тот показал в просвет между деревьями, туда, где возвышался церковный шпиль.

— Ридхем.

— Как вам удалось…

— Течение. Надо следовать по течению.

Но старший инспектор уже не слушал — он вовсю рулил вдоль берега.

У бухты гуляла шумная компания владельцев лодок. Вино текло рекой, на гриле жарились колбаски. С одной из лодок, низкого комфортабельного катера под названием «Дреды-2», гремела музыка в стиле регги. Нельсон потряс удостоверением перед носом жарящего колбаски здоровенного типа.

— Я ищу лодку «Леди Аннабел».

Мужчина пожал плечами. Вокруг раздались смешки.

— Я знаю «Леди Аннабел», — произнес долговязый мужчина с дредами по пояс. — Ею владеет профессор.

— Вы знаете, где она припаркована, то есть пришвартована? — нетерпеливо спросил старший инспектор.

— Конечно. — Хозяин дредов говорил так, словно у него впереди целая вечность. Нельсон скрежетал зубами. Катбад одобрительно кивал. — Дальше на причале с левой стороны. Не промахнетесь — последнее судно на стоянке.

— Мир тебе, — поблагодарил его Катбад, и они с Нельсоном зашагали к деревянным воротам.

Но в конце причала обнаружили лишь потрепанные веревки. «Леди Аннабел» исчезла. Сзади доносился голос Боба Марли, певшего об искуплении. Шумела река, и в вечернем свете было видно, как она, раздваиваясь, несет воды в разных направлениях.

— Ну, что теперь? — спросил Нельсон.

— Будем и дальше доверяться течению.

Хорошо, что в этот момент у старшего инспектора зазвонил телефон, иначе жизнь Катбада оказалась бы в большой опасности. Незнакомый номер, зато голос хорошо знакомый.

— Нельсон?

— Рут!

Этот голос звучал напряженно с визгливыми нотками, словно говорила женщина значительно моложе доктора Гэллоуэй. Рут не дала старшему инспектору произнести ни слова.

— Нельсон, ты должен прекратить расследование, иначе он убьет нашего ребенка. И меня тоже. У него серьезные намерения. Прямо король Метатель колец. Умоляю, Нельсон, спаси нашего ребенка. Я не могу тебе сказать, где мы находимся. Прошу тебя, Горацио. Спаси нас.

Связь оборвалась. Нельсон весь дрожал. Он хотел набрать номер телефонной станции, чтобы оттуда отследили номер звонившего, но пальцы не слушались. Катбад схватил его за руку.

— Что она сказала?

Старший инспектор только сбросил его руку. Его ребенок — незнакомая, любимая крошка — в опасности. А Рут, упрямая, вздорная Рут, говорит, как несмышленая девчонка. Рут, которой грозит смерть.

— Надо точно припомнить ее слова, — теребил его Катбад. — Скажите мне, я их запишу. Давайте, Гарри, не время раскисать.

Нельсон старательно вспоминал слова Рут. Они казались странными, но он не сомневался, что услышал их правильно. Пока Катбад записывал, Нельсон звонил на телефонную станцию. А затем посмотрел на Катбада, который присел на корточки и, хмурясь, уставился в грязный клочок бумаги.

— Метатель колец… Что она имела в виду?

— Не знаю.

— А почему назвала вас Горацио? Гарри, это что, сокращение от Горацио?

— Нет.

— Рут дает нам ключ. Здорово. Молодец, девочка. Метатель колец… Был такой легендарный король Дании. Эрик о нем много рассказывал.

— Как его звали?

— Хрерик. По-английски — Родерик.

— Что?

Катбад удивленно поднял голову.

— Есть! — закричал Нельсон. — Она нам сообщает, что это Родерик. Сэр Родерик Спенс.

Он коротко рассказал Катбаду историю семьи Спенс. А когда дошел до Аннабел, тот его остановил.

— Как называлась лодка?

— «Леди Аннабел».

— Уж не принадлежит ли она семейству Спенсов?

— Конечно! Макс Грей — друг Эдварда Спенса. Он сам мне сказал, когда я его допрашивал. Эдвард, вероятно, уступил ему лодку на время. Поэтому Рут назвала меня Горацио — хотела напомнить о другом, знаменитом Нельсоне — адмирале. И таким образом дать нам понять, что она на судне.

— В таком случае где Макс Грей? — спросил Катбад. — Куда делся он?

— Я здесь, — раздался голос.

30 июня

День лета

Ребенок плачет не переставая. Даже нож в ее груди как будто не в состоянии остановить этот крик. У ребенка явно порочная душа. Закрыв глаза и бормоча молитву госпоже, я колол ее и колол. А когда открыл глаза, повсюду была кровь — на кроватке, на стенах, везде.

Она мертва, но плач продолжается.