Ситуация оказалась похожей на временное перемирие, когда обе стороны ведут себя цивилизованно, но осторожно.

Анджер предложил Ренате подвезти ее на работу, но она отказалась, ей надо было переодеться, прежде чем явиться на глаза сотрудникам. Прощаясь, они обменялись рукопожатием. Вполне просто и буднично. И только взбежав по ступенькам на крыльцо дома, Ренате показалось, будто ладонь покалывает, словно через нее пропустили электрический ток. Или Тео все-таки так действует на нее?..

Примерно то же самое подумал Анджер, когда взялся за руль своего «Порше». Пробок и заторов на дороге не оказалось, и он довольно скоро добрался до студии.

Секретарши в приемной не было, и Тео сразу прошел в кабинет, где последние дни восседал за рабочим столом Бранч. Секунду он стоял, в раздумье оглядывая комнату, потом сбросил пиджак на спинку кресла и засучил рукава рубашки, поднатужившись передвинул стол к окну, высвобождая свободное пространство. В справочнике нашел нужный телефон. Сначала было занято. Наконец, дозвонился. На том конце провода выслушали его заказ, стоимость, время доставки. Обещали исполнить через полчаса, как он и просил.

Довольный, Тео плюхнулся в кресло и положил ноги на подоконник. Мышка-секретарша удивилась столь неожиданной перестановке мебели, но вмешиваться не отважилась. В конце концов — он здесь хозяин. Появится Бранч, пусть сама с ним разбирается. Секретарша чувствовала, что между Анджером и Бранч что-то не так, а вот что? Обычно столь откровенная Рената, похоже, замкнулась, даже не позвонит, не спросит. Весь их седьмой этаж был в недоумении. Решив выпить чашечку кофе, секретарша отправилась в буфет, поэтому они с Бранч и разминулись.

На пороге своего кабинета Рената остановилась как вкопанная.

— Что это такое? — озадаченно спросила она Анджера.

Тот сразу снял ноги с подоконника, вскочил.

— Небольшая перемена декораций. Вот и все. Как тебе? По-моему, стало просторнее.

Лицо Бранч выглядело по-детски растерянным. Тео сразу отметил эту мягкую беспомощную улыбку, сделавшую Ренату, пожалуй, еще более женственной. Она была в легком костюме, чуть подкрашена, волосы золотистым ореолом светились под лучами солнца, падавшими из окна. Похоже на подсолнух, мелькнуло у него в голове, но Рената сбила его с мысли своим вопросом.

— Что случилось? Какая нужда заставила тебя заниматься моим кабинетом?

— Нашим кабинетом, — хитро сверкнул глазами Тео. — Немного тесновато, но в целом неплохо, а?

— Ты хочешь сказать, мы будем сидеть вместе?

— Ну, особого выбора у нас нет. На повестке дня снять хороший павильон для рекламщиков, так что пока не до жиру. Ты, может быть, войдешь, а то стоишь на пороге и мешаешь…

Она действительно загораживала спиной вход, где уже грохотали грузчики в комбинезонах, волочившие письменный стол.

— Хотите, мистер, я поставлю на место?

— Нет, не нужно, я займусь этим сам, — улыбнулся Анджер и подписал счет-накладную, не забыв добавить чаевые.

Не обращая внимания на Ренату, Тео придвинул новый стол к стене, теперь они оба стояли друг против друга. На свой, только что привезенный, он тут же положил пиджак и кейс.

— Лишний стул, надеюсь, в «Трибуне» найдется?

— Тео! — Рената облизала пересохшие губы. — Мы не сможем работать в одном кабинете.

— Это еще почему?

— Ну…

Да потому что невозможно, вот почему. Как ей весь день — и каждый день — видеть непокорный каштановый вихор надо лбом, упрямую складку над переносицей, когда озабочен чем-то, мощную шею, которой мешает галстук, слышать, как смеется… Как говорится, с глаз долой — из сердца вон.

— Здесь слишком тесно, — проронила она. — В приемной у Энн есть место. Как только она придет, я переберусь туда.

— Не глупи, Рената. Я вовсе не намерен вытеснять тебя. К тому же хозяйке «Трибуны» негоже торчать в приемной. А то, что два руководителя — финансовый и художественный — работают плечом к плечу, наглядный для коллектива пример солидарности. Разве, нет? Послушай, я человек без особых претензий. Мне приходилось работать и в более стесненных условиях. — Тео обезоруживающе улыбнулся. — В танке, если тебе известно, вообще минимум пространства.

— В танке? — тупо переспросила она.

— Да, я провел в нем три года!

— Ты?..

— А почему, собственно, это тебя удивляет?

— Я… просто… не могу представить, чтобы кто-то мог тобой командовать, — как же мало, в сущности, я знаю о Тео, подумала Рената. Скорее всего, и Билли знал о сыне далеко не все. Или не хотел? Или Тео сознательно не шел на контакт, стремясь к полной независимости? — Билли никогда не упоминал, что ты служил в армии.

Тео пожал плечами.

— С братьями я переписывался, а с отцом мы с детства не были близки… Бог ему судья, хотя и мне тоже… Я виноват не меньше. — Тео отвернулся к окну, забарабанил пальцами по подоконнику, на секунду пожалев, что разоткровенничался. Тот паренек, каким я был, и мой долгий и трудный путь в зрелость не интересуют никого, кроме меня самого. Разве моя бывшая жена не дала мне это ясно понять? С чего же перед Бранч я весь наружу? Да и что она поймет?..

Полуисповедь Анджера поразила Ренату скрытой болью и непохожей на него искренностью.

— Я знаю, Билли был человеком с непростым характером. Но я росла вообще сиротой… Не приведи господи кому бы то ни было пережить приюты и казенное воспитание. А Билли… отнесся ко мне… как бы поточнее выразиться… по-отечески… От него я получила первый в своей жизни подарок, сделавший меня счастливой…

— Рената, послушай, ты… ничего не обязана объяснять.

— Я знаю. Но мне кажется, мы лучше сработаемся, если внесем ясность. — Бранч неуверенно улыбнулась. — Ты ведь сразу дал мне понять, что именно думаешь о женщине, ставшей правой рукой Билли. «Доброжелатели» у меня появились, как только я заняла в «Трибуне» пост. Так что ты меня ничуть не удивил.

— Может, не будем об этом? — хмуро спросил Тео.

— Отчего же. Уж выслушай, наберись терпения. Твой отец и бывший хозяин канала дружили. Его звали Грэм Диллон.

— Знаю.

— Я у него довольно долго работала. В разное время на разных должностях. И, конечно, не сразу, постепенно стала понимать, что телевидение идет семимильными шагами, а мы работаем по старинке. Сначала помалкивала, элементарно боялась оказаться за дверью, потом осмелела. Многие на нашем этаже помнят, как мы сражались — по всему коридору было слышно. И однажды при этом присутствовал твой отец. Я и не подозревала, что Билли Анджер собирается купить «Трибуну», думала, зашел к старому приятелю, а у него экспансивная сотрудница со своими новыми проектами. Грэм подавал мне знаки, чтобы я отцепилась, но я ни в какую.

Тео усмехнулся.

— Ты такая!

— А когда хозяином «Трибуны» стал твой отец, он пригласил меня на обед, чтобы обсудить дела. Я думала, скажет мне, что уволена… Знаешь. Новая метла по-новому метет… Но…

— Он дал тебе главную после себя должность.

— Смею уверить, не за красивую мордашку, — с вызовом бросила Бранч не сдержавшись. — Да, я соблазнила его, каюсь, но не тем, о чем ты думаешь. Телевидением! Вернее перспективой, если поставим дело как надо. К сожалению, за четыре месяца мы не так много успели…

— Ну это я понял сразу, как только познакомился с финансовым положением. Оно не делает чести ни старику Билли, ни тебе. И если я увижу, что «Трибуна» не способна всплыть, я распрощаюсь с ней, хотя сейчас старательно пытаюсь удержать на плаву. Я не уверен, что наберусь терпения надолго. Я прежде всего деловой человек, Рената!

— Я тоже! — гордо вскинула голову та. Причем так забавно, что Анджер невольно рассмеялся.

— Тогда мы — два сапога пара, пришпоривающая своего единственного в конюшне «Скакуна», поскольку все остальное пока, как говорится, вилами на воде писано…

Эта шутка окончательно разрядила обстановку.

— Ну что ж, — Рената с облегчением вздохнула. — Хорошо, что мы внесли в наши отношения ясность. Но учти, я не собираюсь больше никогда оправдываться перед тобой.

— Тебе и не придется.

Бранч порывисто встала.

— Хорошо. Первым делом займусь Джоем Хедли. Я знаю, на что он сразу клюнет. Предложу ему продолжить беседу с мэром Чикаго… Он здорово клевал его на страницах своей газеты. Представляю, как они сцепятся на глазах изумленных телезрителей. Это будет почище бокса! Мэр в моем списке далеко не первый, но не суть важно. Джою в данном случае не нужно даже готовиться… Другой вопрос с декорациями для пилотного выпуска. Придется посмотреть хижину в ближайшие дни, иначе художник ничего не успеет. Сегодня какой день?

— С утра была пятница.

— Ах, черт, — с досадой поморщилась Рена. — Я, как назло, оставила машину «Трибуны», ну, наш «ягуар», в ремонте.

— Я сам заеду за тобой в субботу — и вперед! Позаботься взять с собой что-нибудь из еды. Я ужасно прожорливый.

— По тебе не скажешь, — фыркнула Рената.

— Вот увидишь. Каков будет маршрут?

— Через Кальюмет-Сити на юго-восток. Кальюмет немного похож на ваш Ок-Парк.

— А ты разве бывала у Билла дома? — снова насторожился Тео.

— Господи! Неужели все снова?

— Прости.

— Я брала интервью у твоего отца задолго до того, как… В общем… на заре туманной юности. Волосы по тогдашней моде носила врастопырку, — Бранч забавно вскинула над головой пальцы, — и была похожа…

— Я знаю, на что ты была похожа… — Анджер с трудом взял себя в руки. С абсолютной ясностью он вспомнил ван-гоговские подсолнухи в отцовской гостиной и старую фотографию из семейного альбома.

— Так скажи! — в голосе Ренаты прозвучало нечто ребячье, капризное.

— А вот не скажу. Можешь сколько угодно канючить — не скажу…

Следующим ранним утром Анджер еще издали заметил Ренату, поджидавшую у бровки тротуара. Как может женщина выглядеть каждый раз еще эффектнее, тотчас подумал он, или это белый цвет так идет ей? По-спортивному подтянутая, в белых джинсах, мужской белой рубашке и теннисных туфлях, Рената действительно смотрелась великолепно. Он притормозил, она закинула дорожную сумку на заднее сиденье, затем уселась с ним рядом.

— Привет.

— Я не опоздал? На заправке скопилась куча машин.

— В самый раз, — улыбнулась Рената.

— Тогда вперед!

Он нажал на газ, и «Порше» с легкостью птицы понесся вдоль улицы.

— Я хочу побыстрее вырваться на оперативный простор. Сегодня же уик-энд.

— Ну, чикагцы народ обстоятельный. Пока соберут детей, пожитки, набьют провизией багажник, — чуть сморщив носик, перечисляла Рената, — мы будем уже далеко.

— Ты хорошо помнишь место, куда едем?

Он, конечно, имел в виду дорогу к хижине, но Ренате на секунду показалось, что в голосе его прозвучал скрытый намек… или упрек? Вид, правда, у него безмятежный. Покосившись на Тео, Рената убедилась в этом. Просто я чувствую себя несколько неловко, вот и померещилось.

— Думаю, да, помню. Я провела там чудесный уик-энд, было очень здорово.

— Почему бы тебе не посмотреть карту? Выбери-ка нам другой выезд из города. Я, похоже, ошибся насчет того, что здесь сутолоки поменьше.

Рената не заметила особого скопления машин, но согласно кивнула.

— Сейчас посмотрю.

Краем глаза Тео наблюдал, как Рена раскладывает на коленях карту. Золотистые волосы падают ей на лицо, по-детски оттопырив нижнюю губу, она сдувает прядь, чтобы не мешала. Это почему-то растрогало Тео. От невыносимой нежности сжалось горло.

Да что со мной сегодня? С момента пробуждения у него постоянно менялось настроение. Он то насвистывал, предвкушая день, который проведет вдвоем с Ренатой, то откровенно злился, какого черта он так радуется, если повезет женщину в то место, о котором та хранит воспоминания, возможно интимного свойства.

Какого черта я вообще напросился на эту поездку?

Тео сердито пялился на бегущую впереди дорогу. С кем и где она бывала до нашей встречи — ее дело! Да и после тоже! Я не имею никаких прав на нее. И не хочу иметь! А менее всего хочу опять вляпаться. Я уже это проходил. Лиз поначалу казалась мне сущим ангелом, а подарила ад.

Рената подняла глаза от карты, и Тео тут же проглотил горькую усмешку.

— Второй поворот налево.

— Я уже не успеваю перестроиться, придется ехать прежним маршрутом. В конце концов пять минут раньше, пять позже, — не имеет значения.

Дальше по улицам города они ехали молча. Движение усилилось, и Тео пришлось сосредоточиться. Только когда замелькали окраины, Тео заговорил снова.

— Со студией на десятом этаже я вчера все-таки договорился. Мы сторговались.

— Молодец! — восторженно ахнула Рената. — Наши рекламщики будут просто счастливы! Вот увидишь, как они развернутся. Там такие талантливые ребята собрались.

— А как прошли твои переговоры с Хедли? Надеюсь, тоже успешно?

Рената вздохнула.

— К сожалению, не совсем. В редакции нам ужасно мешали. Ты же знаешь, какое в газетах столпотворение.

Тео рассмеялся.

— Примерно, как на телевидении, как я понимаю… Так он согласился?.. Или боится бросить свою газетную конюшню и променять шило на мыло?

— Ему и хочется и колется… Я уж льстила ему льстила, чуть не по шерстке гладила.

Тео нахмурился. От одной мысли, что Рената подольщалась к этому самодовольному типу, ему стало противно.

— Послушай, я могу сам потолковать с Хедли, если хочешь.

— Думаю, тебе не удастся уговорить его. А я смогу и уговорю!

— Ладно, ну его к чертям, не будем говорить о нем сегодня. Скажи-ка мне лучше, сколько миль осталось до съезда с автострады и какая меня впереди ждет дорога?

— Еще довольно далеко. Ты сам увидишь предгорья. Когда пойдем в гору, тебе придется сбавить газ.

— Боишься, свернем себе шеи? Не бойся, — озорно сказал Тео. — Я же танкист все-таки. А в детстве, между прочим, научился водить машину раньше братьев.

— Разве у тебя есть братья? — удивилась Рената, вспомнив, что и о них Билли никогда не упоминал тоже.

— Средний и младший. Фил и Майкл.

— Представляю, как ты ими командовал.

Тео довольный фыркнул.

— Они и сейчас меня слушаются. Фил — адвокат, Майкл — геолог-нефтяник. Отличные ребята. Правда, мы живем в разных концах Америки, но это не мешает нам любить друг друга.

— Завидую, — грустно сказала Рената. — Я, сколько себя помню, всегда была одна-одинешенька. — Она редко кому рассказывала о своей жизни. Слишком больная для нее тема. А вот с ним почему-то не боится быть откровенной. Вероятно, потому, что Тео деликатно помалкивает. — Я ничего не знаю про своего отца, о чем я тебе уже, кажется, говорила… Что касается матери… У нее, наверное, были серьезные проблемы, если она сдала меня в младенческий приют.

Тео подумал, она сейчас заплачет. Ободряя, похлопал по руке, сжавшейся в кулачок с побелевшими от напряжения костяшками.

— Не надо. Все это было так давно… А когда я подросла, то оказалась такой невзрачной и нескладной, что никто не захотел удочерить меня.

— Ты? — Он сильнее сжал ей руку. — Нескладная?

— Поверь, — нервно рассмеялась Рената. — Я была тонконогой как жеребенок и такой же нескладной… К тому же дерзкой, непослушной, отчаянной… какие еще есть в педагогике термины, характеризующие неуправляемую личность?

Философским тоном Анджер заметил:

— Педагоги и воспитатели — плохие психологи. И чаще всего именно они ошибаются.

— Во мне они, пожалуй, не ошиблись, — усмехнулась Рената. — Я была такой. Да будь я размазней, разве сама, без всякой помощи, выбилась бы в люди? Да никогда! Однажды я сбежала, устроилась нянькой, копила деньги, училась… Все было хорошо, хотя я никогда не чувствовала себя счастливой…

Пальцы Тео переплелись с ее пальцами.

— Жаль, я не встретил тебя тогда, когда тоже сбежал, — хрипло произнес он. — Я бы постарался хоть чем-нибудь скрасить твою жизнь.

Эти слова тронули ее до глубины души. Она уже чувствовала себя счастливой оттого, что нашла отклик — такой непосредственный, горячий, искренний. Подруги — одно, и совсем другое, когда это говорит мужчина и ты ему веришь. А она поверила. Только бы не обмануться и не раскаяться потом…