Такой холодной зимы в Новом Орлеане не было уже много лет. Но Диане было не до капризов погоды, она занималась своими делами. Диана вернулась домой, преисполненная кипучей энергии. Записалась на университетские семинары по подготовке менеджеров. Приняла предложение возглавить группу по организации художественной выставки, которая обещала стать гвоздем сезона.

В ноябре ей позвонил Джон и сообщил, что женился.

– Мы приедем к тебе погостить. Тебе понравится Клод, сестренка, – сказал он. Диана была очень рада за брата, хотя по каким-то непонятным причинам известие о его женитьбе отозвалось легким уколом в сердце.

Еще через пару недель позвонил Адам.

– Ты не поверишь, – кричал он в трубку счастливым голосом, – но я женился! Лорен – чудесная, очаровательная. Мы приедем к тебе погостить. Я уверен, Лорен тебе понравится.

Диана ответила, что, конечно, понравится. И в сердце снова легонько кольнуло.

Питер не звонил. Он мотался Бог знает где, искал свою нефть. Но после всего, что он сказал ей в свой последний приезд, Диана сделала вывод, что и Питер тоже влюбился.

Влюбились все Сазерленды, кроме Дианы.

Ее чувство к Энтони не имело ничего общего с любовью.

Это была чистая страсть. Половое влечение. Тогда она еще этого не понимала. Она вообразила себе высокое чувство, воспарила в мечтах о сердечках, цветочках и долгой безоблачной жизни с любимым «до конца дней своих». Теперь Диана благодарила свою счастливую звезду, которая не дала ей погрязнуть в придуманном, ненастоящем мире.

Теперь Диана жила как хотела. Сама то себе. И если, случалось, просыпалась по ночам со слезами на щеках и комком в горле, это не значило ничего. Может быть, у нее начиналась простуда. Или ей надо было придумать, чем бы заняться еще.

Когда дни стали короче, а непогода не прекращалась, особняк сделался еще мрачнее, и Диане стало уже невмоготу.

Однажды тоскливым вечером, когда за окном завывал ветер, она сказала Энн, экономке:

– Я ненавижу этот дом. И тут она вдруг поняла, что ей следует предпринять.

Все было так просто. Даже странно, что она не додумалась до этого раньше.

Продавать особняк она не собиралась. Несмотря ни на что, это все-таки ее дом. И Диана любила эти места: парк, луга, озеро. А если ей не нравится особняк, значит, надо кое-что здесь изменить.

На следующее утро Диана позвонила своему банкиру, чтобы уточнить, какой денежной суммой она располагает. Ответ ее ошеломил. На счету у нее было достаточно денег, чтобы снести особняк до основания и десять раз выстроить новый.

Но Диана и не собиралась прибегать к таким радикальным мерам. Ей нужны были лишь архитектор, подрядчик, которые возьмутся за переустройство дома.

В тот же день, ближе к вечеру, когда Диана возвращалась с конюшен в дом, поднялась очередная буря, и ей приходилось идти согнувшись в три погибели, – она наткнулась в темноте на какого-то широкоплечего мужчину.

Сердце ее бешено заколотилось.

– Энтони? – прошептала она дрожащим голосом.

– Добрый день, мисс Сазерленд.

Диана мысленно обругала себя идиоткой. Это был ее адвокат, Дэниел Шелли. А за спиной у него стоял Роберт Николсон, ее банкир.

– Мистер Шелли. Мистер Николсон. Какой приятный сюрприз! Прошу вас в дом.

Минут пять прошло в обменах светскими любезностями, после чего Шелли перешел прямо к делу.

– Диана, мисс Сазерленд… в качестве лиц, представляющих интересы вашего отца, мы настоятельно вам советуем не разрушать его дом и не распродавать его имущество!

– Это уже не его дом, – холодно проговорила Диана. – И не его имущество. Теперь это все мое. И если вы этого не понимаете и не желаете представлять мои интересы, я найду себе другого адвоката и другой банк.

Вскинув голову, она направилась к двери в библиотеку.

– До свидания, джентльмены. Надеюсь, вы сами найдете выход.

Когда через пару часов зазвонил телефон, Диана вовсе не удивилась. Это был звонок от Адама. Чего и следовало ожидать. Брат начал издалека, пару минут поболтал о том о сем, а потом перешел к делу. Это правда, что Диана хочет снести особняк, распродать все, что есть в доме, и отдать все свои деньги в какой-то фонд?

Диана вздохнула.

– Я вовсе не собираюсь сносить особняк. Я просто хочу кое-что здесь изменить. Распродаю я не все. Если тебе или братьям что-то нужно – приезжайте, пожалуйста, и забирайте. Вы меня только обяжете. Все деньги я не отдаю. Но на средства, вырученные с аукциона, собираюсь учредить благотворительный фонд. Образовательный фонд в пользу неимущих детей коренного населения Америки.

– Ты уверена, что это именно то, что тебе нужно?

– Абсолютно уверена.

Тут ее брат собрался было разубедить ее, но Диана решительно оборвала его.

– Послушай, скоро Рождество. Почему бы нам всем не повидаться в праздники. Я знаю, как вы с Джоном заняты, но я очень хочу познакомиться с вашими женами. А еще мы сможем спокойно поговорить, и я отвечу на все ваши вопросы.

– Хорошо, – бодро ответил Адам. – И тогда мы решим, что делать.

– Нет. – Диана произнесла это мягко, но непреклонно. – Нет, Адам, мы ничего не будем решать. Я уже все решила. Но мне очень хочется, чтобы вы постарались меня понять.

Диана повесила трубку.

Адам тут же связался с Джоном.

– С ней что-то не так, – сказал Джон, выслушав брата.

Адам согласился.

– Она какая-то растерянная. Скучает, наверное, по отцу. Чего и следовало ожидать. Она очень любила старика. Слушай, у меня где-то записан телефон Питера. Я ему позвоню.

– Хорошо. Давайте все встретимся в Новом Орлеане на будущей неделе. Черт возьми, мы не дадим нашей любимой сестренке пустить свою жизнь под откос.

Джон с Клод и Адам с Лорен прилетели в Новый Орлеан в один день. В этом не было ничего странного. Странно было другое: в аэропорту их встречала Диана, а не старый шофер Сазерлендов.

После бурных объятий и радостных поцелуев Адам огляделся по сторонам.

– А где наш шофер? Диана смущенно улыбнулась.

– Он вышел на пенсию. А я разве вам не говорила?

– Нет. И кто теперь на его месте?

– Никто.

– Ладно, – сказал Джон. – Ничего страшного. Пока мы здесь, мы наймем нового шофера. Кстати, а кто же тогда подогнал лимузин?

– Нет, – отрезала Диана, – шофера вы нанимать не будете. А лимузин подогнала я.

Джон с Адамом в ужасе уставились друг на друга.

– Эй, Адам. – Лорен взяла мужа под руку. – Диана уже не ребенок.

– Конечно нет, – примирительным тоном проговорил Джон. – Просто вы, девочки, даже не знаете, что это такое – ездить по скоростным магистралям.

– Диана здесь выросла, – заметила Клод, беря мужа за руку. – Как и вы, ребята. А что касается «нас, девочек»… Лично я не заметила здесь ни одной девочки. Я вижу трех вполне взрослых и самостоятельных женщин.

Диана рассмеялась. Она уже обожала своих невесток.

Адам с Джоном только переглянулись. Кажется, им пришла в голову одна и та же мысль: может быть, они оба сглупили, взяв жен с собой.

Питер с Кристиной прилетели на следующий день, всклокоченные и изможденные после казавшегося бесконечным перелета из Европы.

Представляя жену, Питер объявил, расплываясь в улыбке:

– Я единственный из всех мужчин, кто может ее выносить, я так сильно ее люблю, что ей меня просто жалко.

Все рассмеялись. И Диана тоже. Но смех застрял комом в горле. Она тоже однажды влюбилась вот так – очень сильно. Так сильно, что все остальное уже не имело значения.

Нет. Это неверно. Кое-что все же имело значение. Ее самоуважение. И потом, она не любила Энтони. Ей просто казалось, что она любит. На глаза неожиданно навернулись слезы. Диана достала из кармана платок и прижала его к глазам.

– Диана несчастлива, – сказала Клод Джону попозже вечером, когда они остались одни.

– Кажется, у нее депрессия, – заметила Лорен Адаму.

– Она ужасно тоскует, – шепнула Кристина Питеру. – Ей плохо, и я готова поспорить, что здесь замешан какой-то мужчина.

На следующее утро, после того, как они всем семейством собрались в библиотеке, чтобы достать из – под елки подарки, Клод, Лорен и Кристина тихонечко улетучились. Питер, Адам и Джон уселись напротив Дианы, ожидая, что она скажет.

– Ну хорошо. Короче говоря, – объявила Диана, – я ненавижу этот дом.

Братья посмотрели на нее как на умалишенную. Словно она сообщила им, что собирается убежать вместе с бродячим цирком.

– Ненавидишь? – Адам тряхнул головой. – Какая глупость. Ты же любишь его!

– Я его ненавижу, – сказала Диана, стараясь не выходить из себя. – И всегда ненавидела. Конечно, я не говорила! Сначала я здесь застряла, потому что папа был болен. А потом, когда папа умер, я поняла, как вы, ребята, себе представляете мою жизнь. Такая идиллическая картина: ваша младшая сестренка сидит, лапочка, у домашнего очага и умиленно виляет обрубком хвоста, точно кокер-спаниэль. Я не малышка. Помните, папа меня называл своим ангелом? Так вот, никакой я не ангел. Просто я притворялась миленькой сладенькой девочкой, чтобы дома все было нормально. Теперь отца нет. Я любила его несмотря ни на что. Я знала, какой он, но все равно любила. Но теперь, кажется, больше нет необходимости притворяться? – Диана подбоченилась и вызывающе вскинула подбородок. – Я не хочу продавать особняк. В конце концов, каждой семье нужно какое-то место, которое для всех будет домом. Даже если вы здесь не живете, в мыслях вы все равно обращаетесь к этому месту как к дому. Но я собираюсь кое-что здесь изменить, чтобы в этом ужасном холодном месте поселилось немножечко света, тепла и радости. И если вы, парни, не можете это понять, то и черт с вами!

Воцарилась неуютная тишина. А потом братья заулыбались.

– Будь я проклят! – нарушил молчание Питер.

И уже через секунду все четверо Сазерлендов обнимались посреди комнаты.

– Однако, – вдруг сказал Питер бодрым тоном, – тебе придется сейчас разрешить спор между мной и моей обожаемой супругой.

– А что случилось?

Питер улыбнулся с таким видом, будто то, что он собирался сейчас сказать, было настолько нелепо, что он даже не знал, какие подобрать слова.

– Ну… в общем, Кристина вбила себе в голову, что ты втюрилась в какого-то парня, но что-то у вас там не сладилось, и теперь твое сердце разбито.

Диана возмущенно фыркнула.

– Ни в кого я не втюрилась. А если… если бы я и влюбилась в кого-то, я бы точно не позволила разбить мне сердце!

Питер кивнул.

– То же самое я и сказал Кристине. Сказал, что моя сестра себя в обиду не даст.

Диана обвела взглядом улыбающиеся лица братьев. Как хорошо, что они все здесь. Питер, Адам и Джон. Но никто – даже ее замечательные братья – не заполнит той пустоты, которая воцарилась у нее в душе после того, как она потеряла Энтони.

На глаза опять навернулись слезы. Диана поспешила отвернуться, но было уже поздно. Слезы уже потекли по щекам.

Братья озадаченно переглянулись. Они разом шагнули к Диане, но решили, что лучше сейчас к ней не лезть.

Наконец Диана немножечко успокоилась и повернулась к ним. Адам протянул ей носовой платок. Она вытерла глаза, высморкалась, присела на краешек дивана и улыбнулась Питеру вымученной улыбкой, такой тоскливой, что у него защемило сердце.

– Кристина права, – тихо проговорила Диана. – Я действительно влюбилась. Но у нас ничего не вышло. Я не буду вдаваться в подробности. История такова: я влюбилась в человека, котор… которому была безразлична.

Лицо у Адама потемнело.

– Что ты имеешь в виду, говоря «которому была безразлична»?

– Я не хочу обсуждать это. Я очень ценю вашу обо мне заботу, но это – моя жизнь. Я сама ее разворотила, но я сделаю все, чтобы это преодолеть.

– Да, черт возьми. – Голос Питера сделался суровым. – Только по твоему виду не скажешь, что ты это успешно преодолеваешь. Так вот почему ты такая худая и бледная.

– И вовсе я не худая. Просто в последнее время у меня много дел. Я посещаю вечерние курсы, согласилась принять участие в организации художественной лотереи…

– Этот тип что-нибудь сделал с тобой? – оборвал сестру Адам.

Диана покраснела, и он тихо выругался себе под нос.

– Черт возьми, кто он, Ди? Я его на куски раздеру, мерзавца!

– Я с ним спала, – спокойно проговорила Диана, а когда Адам хотел что-то сказать, остановила его непреклонным взглядом. – Но он меня не соблазнял. Я сама этого захотела. Потому что полюбила его. Или думала, что люблю.

О Боже! Она опять разревелась. Джон и Питер беспомощно переглянулись.

– Я люблю вас, ребята. И вам незачем за меня переживать. Все со мной будет в порядке.

– Ага, – сказал Питер.

– Это точно, – согласился Джон.

– Никто даже не сомневался, – добавил Адам.

И все четверо знали, что это ложь.

Появились первые признаки весны. Показались крокусы. Вместо холодного ветра теперь дул легкий бриз, в котором уже чувствовалось тепло и едва уловимые запахи свежей зелени.

У Адама были хорошие новости для братьев: на «Сазерленд моторе» нашелся покупатель. Сообщив об этом Джону, он связался с Питером.

– Сколько он предлагает? – полюбопытствовал Питер. – Когда я в последний раз проверял балансовые отчеты, положение было не менее удручающим, чем в тот знаменательный день, когда мы стали владельцами этой компании. С «Трансметаллом» мы вроде бы разобрались, с нефтяным бизнесом тоже, но во всем остальном дела идут хуже некуда.

– Вообще-то, он еще не назвал цену. У нас есть покупатель, но вопрос о цене остается пока открытым. – Адам покосился на высокого широкоплечего человека, который стоял у окна его офиса и смотрел на улицу. – Говорит, что сообщит цену, когда мы соберемся все трое. Причем хочет, чтобы все присутствовали лично. Я предлагаю встретиться в Новом Орлеане, в следующую пятницу, в десять утра. В главном офисе компании. А заодно повидаемся с Дианой. Я ей звоню постоянно, мы много болтаем, она вроде бы держится молодцом, но я не уверен, что у нее все в порядке. Слишком уж бодрый у нее голос. Бывает, идет человек по кладбищу и насвистывает, чтоб отогнать страхи. Черт возьми, у меня руки чешутся набить ему морду, этому сукину сыну, который ее так обидел!

Питер полностью с ним согласился. Попрощавшись, они повесили трубки.

Адам поднялся из-за стола и подошел к человеку у окна.

– Все в порядке, – сказал он любезным тоном и протянул руку для рукопожатия. – Я договорился. Мы все будем в Новом Орлеане в следующую пятницу. Уверен, что вы останетесь довольны, сеньор.

Энтони Кабрера Родригес взглянул на протянутую руку Адама Сазерленда и подумал: «Если б он знал, что я сделал с его сестрой, он бы меня убил». На мгновение сердце его пронзила острая, как от удара ножом, боль. Но тут Энтони вспомнил о том, что Диана сделала с ним, вспомнил ту горечь, которая переполняла его всякий раз, когда он думал о ней… Он улыбнулся и пожал руку Адама.

Энтони Кабрера Родригес недаром производил впечатление человека, который всегда добивается своего и всегда получает то, что хочет. Адам не мог знать, что Энтони хотел сейчас только одного: отомстить.