Мы приехали в Лех в десять вечера. Лех — столица, но не самое древнее поселение в Ладакхе. И его застройка началась с дворца. Как рассказывает Рамеш Беди, сначала возле дворца жили семьи строителей и придворных лекарей и место называлось Чхуби, что переводится как «поселение на берегу реки». Затем оно стало расширяться и сменило название на Лема — «равнина, пересекаемая ручьями».

А Лема со временем трансформировалось в Лех.

Мы высадились на Олд-роуд, но искать отели, в которых останавливались раньше, не стали. Просто обошли несколько. В итоге выбрали весьма неплохой, под названием «Мансар». В одном здании располагались дорогие номера, в другом, внешне весьма неприглядном, цены были гораздо ниже. Комнаты, после весьма долгой и правильной (за чашкой чая) торговли с менеджером Хуссейном, нам обошлись около 300 рупий за штуку и оказались комфортабельными и чистыми.

В результате многочасовой тряски и высотной колки льда даже у наших малоедящих барышень проснулся аппетит. Но мы были в «нетусовочной» части Леха, где вся жизнь утихает к 23 часам. В другой части, как мы выяснили впоследствии, рестораны работают чуть ли не до утра. А ведь еще несколько лет тому назад весь Лех был «нетусовочным».

Хуссейн посоветовал пойти в «Ламаюру», ресторан, названный в честь известнейшего монастыря, но он оказался закрытым.

Ламаюру (Юнг-друн — свастика) находится на трассе Лех — Шринагар. Даже издали, с трассы, он выглядит весьма величественно. Это один из древних монастырей, и основан он был в XI веке Наропой. Название связано с бонской — левосторонней — свастикой: поле ячменя неподалеку вдруг приобрело форму этого знака. И, хотя монастырь был буддийским, последователи обновленного бон находили в нем прибежище.

Не обошлось и без второго постоянного героя моего повествования — Ринчена Зангпо. Сэнг-ге-ганг — старейшая сохранившаяся часть монастыря, была создана именно им. Большинство монастырей, к основанию которых приложил руку этот удивительный человек: Алчи Гомпа, Ванла, Мангъю, Сумда и др., сейчас стали принадлежать к школе Гелугпа. А Ламаюру почему-то стал красношапочным, то есть Дрикунг Кагью.

По дороге остановили мотоциклиста, тот указал еще одно место, но и там ресторан не работал. Наконец нашли очень солидный отель в три этажа, у входа в который стоял менеджер. Мы рассказали ему о нашей проблеме. «У нас нет меню, — ответил он, — и только вегетарианский комплексный ужин». Нас это устраивало. Комплексный ужин включал великолепное, в полном наборе, тали, панир в потрясающем соусе, суп, десерт и имбирно-лимонный чай. Причем стоил ужин всего раза в два дороже того, что мы платим обычно.

Нас провели в зал, рассчитанный человек на сто, и, пока несколько молодых людей в белоснежных фартуках и колпаках выносили блюда и сервировали стол, мы разглядывали картины на стенах. Это были жанровые сценки из ладакхской жизни, где главными героями были люди и яки. Яка здесь можно увидеть не только на картинках. Стада яков, коров и коровяков встречаются в любом сельском районе.

Як играет особую роль в этих местах. Для ладакхцев и тибетцев як — это и средство передвижения (о том, как як способен идти по ледникам и снежникам, где никакое другое животное не пройдет, можно прочитать в книге Генри Харрера «Семь лет в Тибете»), и источник тепла, и источник питания. Молоко яка очень калорийное. Як в мифологии — предок тибетского народа. Есть несколько версий сказания. В одном случае як — это женщина, мать первого человека, в другом — Ярлхашампо, дух гор в образе белого яка. Он женился на вдове царя, и она родила сгусток крови, который поместила в роге яка. Затем из этого рога вышел герой Рулакье. Он принес тибетцам знания, научил работать с металлом, приручил животных, построил мосты и т. д.

Наши друзья пару лет тому назад пошли в небольшой горный поход по Ладакху. Еще до подхода к очередному перевалу встреченные ими европейские туристы предупредили: «Осторожно, там як». Стоило нашим походникам пересечь перевал и подойти к одной из деревень, как они увидели этого яка. Он приближался с приличной скоростью, неумолимый, черный и огромный как паровоз. Но люди его не интересовали, он просто шел по тропе, сметая все, что препятствовало его движению. К счастью, рядом оказался забор и туристы спрятались за ним. Через некоторое время он по этой же тропе вернулся назад. И друзьям снова пришлось уступать ему дорогу. А в Лехе повсюду продаются футболки, на которых изображены яки и написано: «Як, як, як — Ладакх».

Утром за окном я увидел дым из трубы. Наши окна выходили во двор, где стояло небольшое одноэтажное здание с трубой. Из нее и шел дым. Оказывается, это была котельная, которую топили дровами, вода из котла поднималась наверх, в бойлер, чтобы утром можно было принять горячий душ. В остальное время душ был холодным.

Пока мои друзья собирались, я сидел внизу, в холле, и изучал местную библиотеку. Во многих отелях есть такая свободная библиотека — можно даже забрать приглянувшуюся тебе книгу, но для этого желательно оставить свою. Вот каталог собрания отеля «Мансар» в 2010-м: Анита Дезар «Ясный свет дня» (на английском), Дэн Браун «Иллюминатор» (на немецком), «Убийство Джона Леннона» (на голландском), пара романов Джейн Остин (на английском) и книга без обложки на японском.

В других отелях книг было намного больше, но основной язык — английский. Книги на русском встречаются (один раз я нашел затрепанного Пелевина), но редко.

За окном холла, возле входа в гостиницу была разбита небольшая клумба с лилиями, затем начинался пустой двор с кустиками синих ирисов, а через забор, с соседнего участка, свешивались цветы желтой розы.

Недостаток воды, сильные ветра и перепады температуры — причина того, что здесь, как и в Спити, существуют лишь немногие виды растений. В долинах Ладакха и Занскара растут тополя, ивы, шиповник, там, где потеплее, умудряются выживать фруктовые деревья и, как ни странно, несколько сортов абрикосов. На полях, огороженных каменными заборами так, что они превращаются в настоящий лабиринт, местные жители выращивают горох, рожь, ячмень, репу, цветную капусту и картофель. В горах много цветов, говорят, я сам этого не видел, что есть горная земляника.