Развременение. Мои стихи-поэтемки

Григорьев Эльген Парфирьевич

Сборник стихов и рецензий предназначен для ценителей и знатоков современной русской поэзии, для поэтов и начинающих авторов нового интеллектуального поколения России. Книга будет интересна выпускникам творческих вузов, в частности, Московского архитектурного института, а также научным работникам и преподавателям архитектуры и дизайна.

Проза моей поэзии

Вступительное эссе автора

Перед Вами, дорогой читатель, в этой книге раскрыты мои избранные стихотворения-«поэтемки». Мне хотелось выразить в поэтической форме квинтэссенцию глубоко осознанных, многоаспектных событий, разноплановых переживаний, спрессованных в сгусток единого чувства внутренней творческой экзальтации. Необычность, противоречивость превращения вещей в ходе их движения в парадоксально противоположные формы и состояния, неожиданная трансформация осязаемой морфологии и аксиологии реальности, их внезапная инверсия, смена плюса на минус и обратно, утрата, казалось бы, незыблемых истин, неопределённость будущего, метаморфоза ощущений и размышлений – всё это посетило меня в период моего продолжительного, ВОСЬМИДЕСЯТИлетнего существования!

В результате, в моём поэтически настроенном разуме возникла образная конструкция неупорядоченного времени, и появилось в стихах-поэтемках слово «Развременение», ставшее заглавием книги. Этот образ скреплён столбцами слов и фраз, свёрстанными в поэтических откровениях автора. Пробегая беззвучным скольжением визуального считывания стихотворных текстов, Вы проникаете в мой внутренний мир – в пережитую мной и моими сверстниками действительность.

Стихи мои наполнены откровениями: «… Как же мне не знать и не любить Москвы? В ней рождён декабрьским утром – в 35-ом…» («Дом на Ордынке»). Первые рукописные наброски моих «поэтемок», сделанные синими чернилами, пером школьной ручки, я сохранил в тетрадке, где тогда проставил в них дату – 1947 год. Мне было 12 лет. А первое лирическое четверостишье, датированное 1952-м было такое: «Ты меня забудешь потому, что тебе всего 17 лет, я в твоих воспоминаньях потону, как эпизодический сюжет». Потом было ещё много моих стихов о любви, об увлечениях представительницами прекрасного пола. Но никогда меня не покидало чувство органического слияния с огромным, необозримым русским пространством, частицей которого был и ещё существует в Москве, на прежнем месте, дом на Большой Ордынке, 29. Из торцевого окна 4 этажа нашей коммуналки прямо сквозь маковки куполов церкви Святого Николая в Пыжах были видны куранты Спасской башни Кремля. Ведь торец нашего дома (и поныне) вплотную примыкает к церковному дворику, что позволяло нам, при взгляде в окно, простым, невооружённым глазом через расстояние длинной улицы, вдали, за Москворецким мостом, разглядеть золотистый циферблат курантов и стрелки башенных часов. Они зримо напоминали всей нашей семье и мне, что мы живём в огромном пространстве столицы нашей Родины. Я ощущал это пространство как особый космос, как макроявление всей моей жизни. Меня восхищали мои родители. Отец – геолог, добровольцем вступивший в ряды ополчения, прошедший войну в боях на Втором Белорусском фронте, награждённый двумя боевыми орденами и медалями. Мать, вынесшая тяготы эвакуации, болезней, с двумя детьми-дошкольниками – с моей сестрёнкой и со мной (нам было – ей 7, мне 5 % лет). Мы, к счастью, пережили эти три тяжелейшие года. Мои родители стали для меня героями, образцами стойкости человеческого духа. Я учился у них применять к себе их образ поведения, воспитанности, грамотности речи, старался усвоить их необыкновенную способность оставаться самим собой, не поддаваться панике в любых негативных обстоятельствах, всегда принимать продуманные решения поступков. Они воспитали во мне способность стать самодостаточной личностью, за что я храню в своём сердце – им, уже покинувшим этот мир, – огромную сыновнюю благодарность и любовь. Я счастлив, что у меня замечательная родная сестра; как старшая, она всегда заботилась обо мне (а разница у нас в возрасте всего полтора года). У нас всё с ней едино: искренность, чистота помыслов, взаимная увлечённость актуальными областями науки и практики. Мы заняты с ней в разных сферах интересов (я – в дизайне, она – в области биохимии). Мы оба – доктора наук, работаем дома за компьютером и преподаём соответствующие дисциплины в вузах университетского уровня. Я написал поэтемку, отмечая юбилей сестры, – «С днём рождения, моя сестрёнка Золя!». В других стихах читатель увидит личные фотографии, иллюстрирующие поэтемки, посвященные моей семье: взрослым – сыну и дочери, их детям, моим внукам. Сыну я посвятил поэтемку «Поезд времени». Старшему внуку – досталась специальная поэтемка («Севильский вояж»). И там же – поэтемка в память о моей маме «Мама, поговори со мной». Отдельную группу публикаций составляет тема моих стихотворений, посвященных памяти моей покойной жены – Мариночки. В этой группе 7 поэтемок с иллюстрациями, все они – в этой книге.

Поэзия и дизайн

Как мне удаётся совмещать занятия двумя творческими, но разноплановыми видами искусства и науки, поэзией и дизайном? Дело в том, что дизайн стал после поэзии и архитектуры моим «третьим призванием». Мне хотелось выразить в поэтической форме квинтэссенцию тех глубоко осевших в кладовые моей эмоциональной памяти запасов, которые становились источниками всё новых волн стихотворного вдохновения. Я почувствовал на себе этот ток истечения подспудной энергии, словно эманации потаённой, скрытой силы монад, которые заряжают органический арсенал всех моих чакр «пра-энергией», питающей нервную систему эффектором включения импульса глубокого осознания, многоаспектно взаимосвязанных событий. Я реально проектировал узорчатый паттерн спектра своих переживаний. Складывал компонуемые из них пазлы в формы маленьких поэм – «поэтемок». Итоги логического разрешения каждого пазла в форме созвучных рифм, строчек, строф законченных поэтемок, порождали во мне чувства разрядки, как будто нажатие «спускового крючка» нервного напряжения сбрасывало спрессованный сгусток внутренней творческой экзальтации. Я благодарен судьбе, наградившей меня с молоком матери возможностью испытать это чувство внезапной аллертности, всплеска интуиции, стимулирующей развитие гибкости мышления. Вероятно, подобная врождённая способность присуща всем поэтам, совершающим таинство стихотворчества. Лично я открыл в себе эту новую для меня способность – компоновать первые чернильные строки откуда-то ниспадающей на меня поэзии – в далёкие годы моей юности, будучи 13-летним учеником 5 класса московской средней школы. Но я продолжал развивать это благое приобретение природы далее, в течение всей моей творческой деятельности. Я чувствовал себя поэтом, когда разрабатывал главы своих двух диссертаций: кандидатской в 1972, и докторской в 1996 годах, когда выпускал десятки своих научных статей в печатных изданиях, когда читал лекции группам дипломников, магистрантам и аспирантам в вузах, на кафедрах архитектурного и дизайнерского профиля. С поэзии начинался мой поиск замысла, идеи и концепции любого творческого начинания при построении гипотезы инновационных методов проектирования. Я обращал в студийный сценарий спектакля даже процесс научного руководства подготовкой к защите диссертаций моих учеников. Думаю, такую методику игрового обучения и ассоциативно-коммуникативного преподавания запомнили многие студенты, работавшие под моим руководством. Знаю, они восприняли и помнят мои уроки как позитивный опыт на их жизненном пути.

С приходом постмодерна, как «сдвига» культуры, сместились грани национальных культур, смешалось в потоках фьюжен (Fusion), стилевом «миксе», своеобразие архитектуры, дизайна, музыки, литературы, театра и кино. Этот «сдвиг» достал самые потаённые струны монад творчества XXI века. В поэзии объявилась нарративная функция лингвистики. Деятельность дизайнеров становится массовым видом «оказания брендинговых услуг» заказчикам, у которых возникла потребность привести утилитарную форму бизнеса в более «продаваемый» – художественно-эстетический вид. Считается, что нормы и критерии требуемого «вида» уже отработаны всем предшествующим опытом подобных экспериментов. Нужно только подогнать к заранее известной норме наличное техническое состояние изделия, сооружения, машины, одежды, изображения, конфигурации шрифта, цвета покраски и т. д. Мне такая роль дизайнера была изначально не приемлема.

В поэтемке «Наперекор» у меня есть такие строки: «Как им внушить, что не для денег я рождён? Что ум мой никогда не будет «продающим»? Что счастье нам – жить так, как листьям под дождём, Творя день будущий, прощаясь с предыдущим?». Этой установкой я руководствовался на протяжении всей моей жизни. Сущность русского дизайна проявлялась в своём феномене» задолго до того, как понятие «дизайн» было узурпировано американцами и встроено в международный лексикон. Именно на стыке XX–XXI веков, в 20-летие этого периода времени возник русский прото-дизайн. Его создатели – умудрённые «прометеевым огнём» умы 17 учёных-подвижников блестящей плеяды «Русского космизма», и вслед за ними основатели и передовые волонтёры художников-конструкторов «Русского авангарда». Они устремились к «глубинам незнаемого», к областям новых учений о «ноосфере», или «Пневматосфере», «сфере разума» Владимира Вернадского, Павла Флоренского, к инновациям «средостроения», «формотворчества», к новым горизонтам естествознания, к освоению «геологического и космического миропонимания» становящейся формации общества. В своих стихах, как и в теоретических исследованиях, я стараюсь реализовать потенциал именно созидательного, тварного процесса, в котором дизайн призван играть ведущую роль. Я верю в то, что практически возможно направить демиургический, жизнестроительный потенциал дизайна в русло творчества, созидающего социум. В дизайне процесс творчества должен стать подобен природному морфо-онтогенезу. Дизайн должен стать «креационным», и для этого дизайнер должен овладеть искусством ноуменального творения. Об этом я тоже пишу в своих теоретических трудах и в «поэтемках».

Развременение

Течение времени в космических «Крото́вых норах» [1] Обречено быть замкнутым в туннеле миллионнолетном. Но, пропетляв меж звёзд, смирив крутой свой норов, Оно летит назад прокрученной обратно кинолентой. Я власти времени противился, когда мне было двадцать, Не принимал «фатальность» как природную естественность. Мне, молодому, не хотелось с жизнью расставаться, — Да и сейчас не хочется, хоть мне уже за семьдесят. Уйти от старости ещё не удавалось умудриться Ни медикам, ни колдунам. Нет разве мер мудрее? Такой вопрос меня преследовал лет тридцать, Пока я не нашёл ответ – развременение . Я абстрагировал свой мозг от времени круговращения, Возвёл заслон от града дат, щит ставен, плотность створок. Стал неподвластным росту возраста и попросил прощения У старых сверстников за то, что выгляжу на сорок. Мой сын отметил сорок пять – успешных действий шествие, И дочка к юбилею «сорок» славной подойдёт дистанцией. А внучке старшей – двадцать, младшая достигла шестилетия, И внук отпразднует в начале марта год свой девятнадцатый. Чтоб не было так больно с жизнью расставаться, Не поддавайтесь времени – нет разве мер вернее? Уйти от старости легко, лишь стоит постараться. Попробуйте мой инструмент – развременение!

Я был там

Высший Сеятель зёрна вкраплял, оживляя бездушье песчинок. Превратил их в свидетелей времени – наполненья песочных часов. Творец знал: неестественность – в ранних смертях беспричинных. Говорил: жизнь дана – длиться вечно, замкнуть нужно Чёрный засов. Нас, прибывших на свет, ждал «проявленный» мир феноменов [2] . Ход песочных часов, где песчинки струят сверху вниз. Постигали умом «Вещь-в-себе» и невидимый мир ноуменов [3] В первом крике рождённого: вот он – из небытия трансформизм! Жизнь приняв в своё лоно, Земля дала людям вместилище: Эстафету эпох закрутить, Книгу Книг в свод деяний сверстать. Нам бы в сердце часов – ПУЛЬС ТВОРЕНИЯ также внести ещё, Чтобы КРЕАЦИОННЫЙ ДИЗАЙН [4] начал в практику перерастать! Нас учили с пелёнок стремленьям к Познанью, дерзаниям. В идеале – стать в ранг демиурга, способного чудо творить! Нас не звали родиться, но жизнь обратилась к Дизайнерам: Дать идею проекта на Вход, чтоб в бессмертие дверь отворить. Солнце в створ небосвода вкрапляет вибрации порциями. Как монады [5] , стекаются струйки из колбы песочных часов. Будь, дизайнер, на Входе, сам станешь создателем в социуме! Я был там… ещё счётчик не сдвинут, на Выходе – чёрный засов.

Реципиент

Ты думаешь, что я – реципиент, Что ты мне силы отдаёшь, как донор. И ты решаешь, цепь перетерев, Разнять контакт браслетов животворных. На правой кисти мне сустав свело, На левой – тебе стиснуло запястье. Как мысль беззвучна, как не видно слов, Так невесомы цепи сопричастья. А может, внешний мир – реципиент, И мы с тобой – один бессмертный донор? И этот мир, коллапс перетерпев, Наш транспорт с якорной стоянки стронул? Не кровоточит кожу жгущий след Воображаемых браслетов обручальных. Но ток по цепи бьёт в ручной браслет Толчками чувств – прекрасных и печальных. Как медленно браслет меня казнил! За что сковал и за кого карал он? В нём образ твой из музыки возник, Как генделевский Деус от хорала. Мне тембры задаёт твой организм. Он – сгусток радостно-печальной смеси. Так мощью стонущих регистров органист Вершит «Крещендо» моцартовской Мессы. Зиготой внеземных интрагамет Росла, ветвясь, из нервной нити клетка, И обернулся женщиной фрагмент Смятенного, истерзанного интеллекта. Я верю, верю в свой последний шанс. За всех, кем был отвергнут многократно, Страдаешь ты, возможности лишась Меня побить, как козырная карта. Поэтому губами я припал К твоим коленям, и страдал, и плакал, Искал в тебе участья и тепла, Глотая слёзы, но мне было сладко! Поэтому к руке твоей приник И вижу в ней твоё отображенье. Она живёт, как мраморный Дневник, И умирает, как шедевр в Родене.

Мама, поговори со мной

Родная, я Мамой тебя величаю. Любимая, ты мою жизнь создала… Дай налью тебе крепкого, редкого чаю, И присядем, как прежде, с тобой у стола. Пусть мне вспомнится голос твой, волосы – проседями, Милый взгляд твоих глаз, озарявший мне мозг… Ты жила полной жизнью: какие там восемьдесят! Если б смерти не дал тебя, если бы смог! Только… ты умерла, словно в знак солидарности С тем, что папа болел, обречённый на смерть. Твой уход так потряс его. Мир сюрреальности Принял боль ваших двух неразлучных сердец. Вы покинули нас, завещав нам – не бедствовать, Не болеть и не ссориться брату с сестрой. В душах внуков и правнуков – ваша наследственность, В их глазах – твой задор и твой страстный настрой. И жена моя тоже любила вас искренне, Не без споров и ссор (что греха зря таить). А теперь мы у ваших могил, как у пристани, Зацепили событий минувшего нить. Вы сейчас были б мною довольны, обрадованы Тем, что труд не напрасен и жизнь – не пустяк. Заблужденья простили б: они ведь оправданы, Если поиск идёт на нелёгких путях. В этом поиске – вас продолженье заложенное! Ты мне, мама любимая, мир создала. Мне осталось немного – постичь невозможное… Так давай же присядем с тобой у стола!

Поезд времени

На день рождения моего сына Леонида 10 октября 2011 года Я поздравляю, Лёнечка, тебя, сынок родной! Тебе исполнилось сегодня Сорок пять! Так пусть же счастье, и удача, и любовь С тобой повсюду будут пребывать! Я поезд памяти своей пускаю вспять. И вижу – маленького, юного и взрослого тебя: Вот вереница славных дел твоих. А поезд мчится, и раз в год, итоги подведя, Ты будто бы перед лицом особых станций? 10-й день, 10-й месяц октября: Рожденья дни, и, сколько ни было бы их, Я рад, что ты моим ребёнком смог остаться! [6]

Севильский вояж

Привет, Тема! Я знал – ты летишь, самолёт уже в небе! Его трасса прямая, как луч, будто лазера взвихренный след. Минск, Варшава и Прага к Баварии, Берну, Женеве, От Лиона, Тулузы к Испании – на Пиренейский хребет [7] . Миновав реку Эбро [8] , плато [9] над равниной форсируя, К Иберийским горам [10] луч привёл. Самолёт снова здесь воспарит. Над Кастильской Месетой [11] , чьих замков нет в мире красивее, С Кордильеры [12] спланирует лайнер, чтоб сесть на Барахас-Мадрид [13] . Ты услышишь, что житель Севильи себя назовёт «севильянос» [14] . Что порт древний – Гиспалис [15] , создав, мощный Рим акведуки творил. Что Севилья в эпоху Колумба богатством своим прославлялась, Тем, как ловко товары, прибывшие с моря, подхватывал Гвадалквивир [16] . Праздник твой – день рожденья, украсила танцем испанским Севилья. Город словно заранее знал, на какие вопросы готовить ответ, На всё то, что тебя занимало, давно волновало и веселило, Что могло бы влить в душу двадцатилетнего новый невиданный свет. С днём рождения, Тёма! Удачи тебе – в непрестанном искании! Непроторенных тропок, открытий, никем не разгаданных тайн! Ты мечтал, и тебе повезло побывать там, в прекрасной Испании. Расширяй свой багаж «страноведа [17] », скорее домой прилетай!

С днём рождения, моя сестрёнка Золя!

Я поздравляю тебя с днём рожденья, Золечка! Мы, будто на Ордынке, где собрались в день твой дома! Овальный стол накрыт, мы этот праздник празднуем… Представь, что мама с папой тоже здесь сидят. И тост звучит: «Ты, доченька, нисколечко не изменилась. Молодой будь, хоть за семьдесят!» «Чтоб воплотиться смелым изысканьям творческим! Пусть не иссякнет твоей жизненной энергии ресурс!» …Тост множится по восклицаньям радостным, и слышит нашу о тебе мольбу Мадонна. Бог даст, чтоб сбыться пожеланиям родителей пророческим. И я молю, чтобы спасение тебе даровал Иисус!

В день Пасхи

Да возрадуйтесь Пасхе! Глядите — идёт обновленье весеннее! Будто клювики пташек, побеги листочков из гнёздышек почек глядят. День прозрачный и ясный. Христово Светло Воскресение! Златоглавые маковки небо целуют и гимнами звонниц гудят. Я и сам – как листочек, набухшую почку проклюнувший, Ослеплённый зелёным двором, муравой расстелившейся вдруг! Ощутил лёгкость бега, как будто бы снова стал юношей! Есть призванье творить, ведь не зря дал Творец пару рук!

Наперекор

Я делал всё всегда всему наперекор, Был Богом сотворен, но я не мог быть «избранным». Переносил людей «успешных», – их насмешливый укор, От тех, кем я не мог быть в принципе быть признанным. Я тайны времени в астральных высях открывал, Не те, о чём талдычат нам учёные ничтожества. И корни истин, как зубную боль, из сердца вырывал, Покуда мысли все по капле не источатся. Вот стенка с книгами. Вот стулья, стол, кровать, Но в доме не было привычного трельяжа. Всё было детям отдано, как им растолковать, Что мама может обойтись без макияжа? Как им поведать, что не для денег я рождён? Что ум мой никогда не будет «продающим»? Что счастье нам – жить так, как листьям под дождём, Творя день будущий, прощаясь с предыдущим? Вот наша дочка – воплощение добра. Вот сын – характеров родительских наследник. Я – не Адам, и ты – не из ребра, Но плоть у нас одна до дней последних. Я преклоняюсь перед мудростью небес За созданную мне хранительницу – богиню. Тебя, Мариночка, такую, как ты есть, Я никогда не разлюблю и не покину.

Мариночка! Как ты могла умереть?

Ты словно бы догадывалась, Что в год второй Миллениума Нас разлучат трагически — В декабрьском финише нам бесы гибельность несут. Ты сон увидела: мы – в безнаказанной, Бесчеловечной паутине «истреблениума». Ударом в мозг апоплексическим В день двадцать первого настиг тебя инсульт. Ты простонала: «Голова… кошмар. Вези же к Александре! В пятидесятую. Боль нескончаема. Оставь мне сотовый наш телефон». В реанимации – второй удар Был киллерного выстрела парадоксальней. Все девять суток пять врачей отчаянно Поддерживали твой предсмертный сон. И сердце ещё билось, И дыхание – глубокое и собранное — Определял компьютер, Регулируя давление, температуру, пульс. Пришёл священник. Он молитвами тебя в иную жизнь соборовал. А мы просили: «Исцеленье даруй! Ведь Мариночка жива, жива, проснётся пусть!» Душа твоя кричала громко Сквозь открывшиеся двери в мир беззвучности. Звенел из Космоса к тебе взывающий Божественной мелодии хрусталь. Ты умирала за любовь — Как ангел твой, пречистая Марина-мученица, Святая Дева-страстотерпица, Жизнь отдавшая за веру, за Христа. Я не забуду, как лежала ты в реанимации, перенесённая От аппаратов – к двери. Саваном укрыта на каталке. Сказали: сердце биться утром перестало. А дальше – только вскрытие и морг. Мы, простынь приоткрыв, к тебе приникли, потрясённые, Лишь повторяли: «Как же так?» – и слёз комки глотали, И ощутили, как тепло твоё переступало Жизнь отдающей плоти роковой порог. Твоё отсутствие – не пустота. Со мной твоя особая, вторая материальность. В пространстве комнаты Я осязаю твою плоть – не призрак, не фантом. Твой голос, жесты, запахи, упрёки – здесь, Они со временем не потерялись. Лишь несущественное кануло В разрыв меж «раньше» и «потом». Я был источником твоих переживаний, Был причиною обид. Работал допоздна, по службе уезжал, Порою безобразно напивался. Ты говорила: «Сглазом женщин Наш цветок любви прекрасный был убит». И всё ж – меня любила жертвенно И умерла, чтоб я в живых остался. Жить дальше – только прошлым, К роковому финишу не устремляясь, Гореть, как в огненном чистилище, Страдая, каяться и не сгорать, Ты доказала: всё, что было – пошлый миф, Парадоксальнейшая сюрреальность, Часы без времени, без чисел, Лицедействующих масок маскарад. Мы начинали просто: страстная любовь, Свиданья по стариночке. Жизнь – словно листья фотографий, Что в душе уставшей шелестят. Семейный праздник наш Был ежегодный день рождения Мариночки. И в этот год – в последний раз Мы тост подняли за твоё здоровье в шестьдесят. Я не умру от горя вскорости, Но всё ж, когда придётся в гроб Улечься хилым телом, Мои мысли будут продолжать бороться. Дух будет мой витать, С твоим, Мариночка, соединяя скорбь И выходя в открытый бой, Как грозный, беспощадный Барбаросса. Груз боли за невинно убиенных на тебя давил. Ты не могла простить, я тоже не прощу Тех, кто не стоит твоих слёз, кто не узнал Твоих бессильных горестных анафем. Я мал и гол, как сказочный библейский царь Давид. Но всё ж я зарядил ременную пращу, Чтобы с Гигантом биться, с воплощеньем зла, — Закованным в доспехи Голиафом. Как верно ты догадывалась, Что в Год Второй на начатом пути Миллениума Нас разлучат трагически, Что в декабре, под Новый год нам бесы гибель принесут. Твой воплотился сон: во власти безнаказанной, Бесчеловечной паутины «истреблениума» Удар нам в мозг грозит апоплексический. Вопрос лишь в том, когда наступит наш инсульт?

Молитва

Бич неудач в течение стольких лет Меня стегал, как лошадей извозных. Кто тянет воз? Мой взнузданный скелет — В упряжке нервов, в сбруе жил венозных. Дай Бог мне сил, чтоб в унижении выстоять, Простить, кто порчу нам пророчили со зла. Дай сил, чтоб Заповедям следовать неистово И не впадать в пороки и в соблазн. Дай разогнать мне ноги колесом, Чтоб замелькали голени, как спицы. Влей воли мне в колени колесницы, Дабы был бег мой скор и невесом. Дай денежной удачи хоть чуть-чуть, В знак утешения за все годы невезения, Чтоб мог жене купить наряд весенний И возродить забытый праздник чувств!

Мариночке листопад

Во двор нагрянул цветозвуком Листопад. Деревья вспыхнули оркестром ярко-жёлтым. По пьесам листьев, уподобившимся нотам, Играли музыку возмездья и расплат. Хор охры пел, как панихидный стон. Краплак в ладони клёнов капал яркой краской. С берёз спадало золото одежды царской, Как с августейших роскошь перед сном. Сел листопад, как тонущий корабль, На дно осенних перевоплощений: Спускал, как флаги, кроны с мачт Октябрь, Оставив веткам кружево перекрещений. Деревьев чёрные стволы ласкал мотив, Летящий с бледных губ золототканых листьев. Так воссылают к Господу речитатив молитв На хорах певчие, в октавах лица сблизив. Двор вынес всё: ушедших жизней Листопад, Раскаяний рефрен и всхлип молитв печальный. Он память-мантию ковром стелил к стопам К твоим, Мариночка, чтоб ты смогла продлить Существованье. Двор нам стал мостом, Нас возвращающим в 2002-й, прощальный. Проходит год 8-й, тяжёлый, поминальный. С тех пор, как здесь зимой я стал вдовцом.

У обелиска Мариночки

Что ж мне делать теперь, если ты умерла? Когда праздник не в радость, весна – без восторга? Если ты унеслась к вечным, высшим мирам. Мне остались взамен только боль и тревога. В кошмарном сне по кругу повторяется сценарий: Болгарский отдых, проводы на пенсию, болезнь, внезапной смерти шок. Я каждый день в уме прокручиваю адской муки цепь твоих терзаний, Как умирала ты, как иссякал по капельке сознания исток. Ты говорила, что становишься отчаянней, смелей и злей От безысходности, – нет помощи страданиям в родной России. Ты так мечтала полететь за море, чтобы вылечиться на Святой Земле. Но путь туда, как ни старались, был с тобой тогда нам не под силу. Мне память тысячами ниточек пронизывает воспалённый мозг. В нём образы так достоверны, что дыханье останавливается. Я видел, как неотвратимо разрушался твоей жизни мост. Так было больно понимать, что рухнувший пролёт над пропастью не восстанавливается! Как же я благодарен тебе за любовь! Ты всю жизнь отдала – беззаветною жертвой. Берегла и меня, и детей, и семью, – ты всегда отводила беду. Встретить смерть будет мне не так страшно, — ведь ты была первой! Так что я за тобой вслед по тем же знакомым ступенькам пойду. Я уже – в отражении надгробной плиты, я с тобой уже близко. Знаю, место оставлено, чтобы гравюра портрета, на точное место легла. Я дополню твой облик, так принято, паре супругов смотреть с обелиска, Сколь бы долго мой путь к тебе в жизни оставшейся ни пролегал. Так пусть же добрый взгляд родных и мудрых глаз, Свет излучающих твоей души, прекрасной и нетленной, Звездой немеркнущей сияет из Вселенной, На жизнь дальнейшую благословляя нас.

Твои глаза. Десять лет без тебя, Мариночка

Эти блёстки в глазах зелёных!.. Ближе нет света глаз твоих близких. Я без них – сиротливый лисёнок, И мне хочется скрыться в листьях. В жёлтых листьях, которым виться, Как твоим волосам спросонок. Я хочу в сени глаз твоих скрыться, Приласкаться, как жёлтый лисёнок. А когда зимних дней алюминий Навевал горечь глаз прослезнённых, Я хотел, чтоб мы были любимей. И был светел, как жёлтый лисёнок, Я был мужем тебе, судьбой суженым, Никому наших тайн я не про́дал. Без тебя десять лет живу с ужасом, Что в реке-жизни не было брода. Как я был восхищён твоей стойкостью, Безбоязненной правдой в суждениях, Ты сильна была кротостью, скромностью, Без запальчивости в осуждениях. Пускай же добрый взгляд родных и мудрых глаз, Свет излучающих твоей души нетленной, Звездой немеркнущей сияет во Вселенной, На жизнь дальнейшую благословляя нас.

Кладовые твои колдовские

Я прошу у природы – весенней моей благодетельницы: «Воскреси мне Мариночку, дай повидаться с живой!» Её смерть унесла радость жизни и смысл моей деятельности, Она ждёт на Хованском меня, оставаясь мне верной женой. Дай, природа, мне шанс в кладовые твои колдовские проникнуть, Я под землю спущусь и скажу: «Вот любовью повержена смерть!» Дай, родная, к тебе – возрождённой, живым своим телом приникнуть И в глаза твои светлые, полные слёз, долго-долго, рыдая, смотреть. Я скажу тебе: «Видишь, как сник. Я не мог сохранить своей сущности». Время замерло, силясь прошедшее всё возродить до секунды опять. Я испытывал боль, словно слившись с твоей болью мученицы, Ничего не желая, лишь двигался с временем вспять. Я не знал, что так можно, – сознанием, ставшим сильнее замков, Мыслей мраком, как стенами, – душу свою замуровывать. Говорить всем: «Простите, я занят, общаться сейчас не готов». А фактически – прятать смятенной души изуродованность. Вспомни, как шёл две тысячи первый, как начался 3-й Миллениум! [18] Мы в Болгарию выбрались, на долгожданный курорт «Солнчев Бряг». Возвращались в Москву и не знали, каким тяжким «духа томлением» [19] Обернётся недуг – в тебя скрытно вселившийся враг. Был недуг не подвластен нам: не было сил замолить, излечить его. Ты угасла трагично. Но в день твой рожденья я всё ж ожидаю вестей. Слышу голос твой прежний, певучий, такой исключительный. Воссылаю к Господним очам: «Помоги мне в общении с ней!» Я прошу Тебя, Господи! Эту молитву услыши. И помилуй Мариночку. Всё за страданья – зачти! Отпусти ей грехи, и от вечныя муки избавь её свыше. И причастницей Царства Небесного – волей Твоей учини! Я познал боль утраты и вынес депрессии стрессовость. Смерть Мариночки ввергла меня в исступление, в шок. Дай мне, Бог, новых сил, чтобы я, пережив свои семьдесят, За её пораженье и смерть одолеть малодушие смог.

Когда я увидел Нью-Йорк

Была выставка «Совьет Экспо оф Ачиевментс» [20] , Центр Нью-Йорка, июнь пятьдесят девятого. Как «стендист» я дебаты вёл, активизируя Американского сленга урок. Моя память, как будто в забытое вчитываясь, Экспонирует ролик мне фильма не снятого. И особенно ярко реанимирует, День, когда я впервые увидел Нью-Йорк. Каждым утром я шёл, подгоняемый жаждой, В «Колизей» [21] , где – «гвоздём» был наш Спутник в Экспо. Как оратор, гортань оросив «Оранджадой» [22] , Я врезался в толпу, в состязательный спор. И старался втемяшить в сознание ньюйоркцам, Что есть чудо-страна – у меня за спиной. Хоть полвека прошло, но нет-нет, да вернётся Вновь восторженность духа, владевшая мной! У овального стенда американская юная посетительница Мне сказала: «В Нью-Йорке я буду вам собеседница-гид». Тротуары стремились к нам – белыми лентами выстелиться. Город вёл и притягивал, словно железо – магнит. Был Нью-Йорк неподвластен для истин стабильных! Как он звал в Сентрал Парке бродить допоздна! В трёх лифтах мы неслись сквозь Эмпайер Стейт Билдинг, Чтобы стодвухэтажный гигант распознать. Вниз взглянули: как струи мельчайших песчинок, В реках «стритов» машины текли на Бродвей. Сам Нью-Йорк был суров, как небритый мужчина, Весь обросший скай-скреперами – до бровей. Yes, New York was enormous man-made rocks of highlands, And One hundred-and-two-stores building – «EMPIRE» Was so high, elevated with muscle-bound violence. It shocked me, and the same time made us – be inspired. It broke everything which seemed «solid» and «crystal»! How its Central Park whispered: «Rove nights, and get rest!» Rugged face of New York looked all filled with tough bristle: There «Unshaven» skyscrapers stuck up like bird's crest. We were strolling along, through an ocean of lights, Shocked with mighty of cars, advertisements and stores, we've got a getting-together whole days and all nights, searching one but so wanted peace-liable source. Fifty three years have passed since I've got to New York. Lot of time went since really Seattle I saw. By exchanging with students, we started that work — Which we calling now as the «Late Fifties Thaw».

Эвелине (to Evelyn)

Как фатально «мир тесен»! Ну надо ж мне было в Нью-Йорке С тобой, юной, бродить сквозь теснины скайскреперных форм! Помнишь, столик в кафе на Бродвее – в кабинке, как в норке, Там, где музыку ставил тогда автомат-граммофон? Чтоб набрать нужный код, ты коснулась консольки, наметясь Вызвать песню о том, что не зря нас так странно свёл город. Заиграла пластинка. Под медленный вальс – Джонни Метис Пел: «Мы оба похожи, мир тесен, не так ли? – Смол Ворлд!» [23] Мы болтали всю ночь на ступеньках у Центра Рокфеллерова. Вот уже за спиной небоскрёбов забрезжил прощальный рассвет. Ты звонила в Доббс-ферри, домой, о себе всё бойфренду доверила. И в подарок надела мне на руку свой серебряный чудо-браслет. Я любил его тяжесть: кружение звеньев на сгибе запястья, Блеск восьми отчеканенных ликами древних, античных монет. Твой браслет, Эвелина, спасал меня как амулет от несчастья. Ты прости, он – на чей-то руке теперь, жаль, у меня – его нет! Пятьдесят лет пел Джонни о двух душах, в городе встретившихся, Своим пеньем скостил на полвека мне возраста срок. Много новых событий, но песня та, в память мне врезавшаяся, Всё звучит, повторяя: «Мир тесен, ещё ты увидишь Нью-Йорк!»

Полвека после

Пятьдесят третий год: мы – на старте маршрута сверхтрудного. «Через тернии – к зодчеству» – семь изнурительных лет [24] … А полвека спустя, в юбилейный год выпуска архитектурного, в Альма-матер пришли мы, чтоб вспомнить оставленный след. Мало, кто преуспел из нас – мы не смогли стать прагматиками! Но себе доказали: мы зодчество сможем постичь! Кто остался в живых, были с первого курса романтиками. Нас спасала наивность, не дав постареть нам почти. Я любил рисовать и чертить, придавать формы фону бумажному! В сетке линий просвечивал образ – из интуитивных глубин. Но стать зодчим известным – судьба дарит шанс ведь не каждому. Скольких кончивших вуз наш простой «неуспех» погубил! Наш «сплошняк» был, как древнее действо совместное. На планшетах в эскизах у каждого замысел цвёл, как цветок. Я идею проекта в мучениях творческих пестовал До последнего мига, пока «сдать работы» не требовал срок. Мне хотелось, чтоб образ был смыслом высоким наполненным, Напрягал все усилья души, хоть шедевра не смог сотворить… Рим руинами мир покорил, был ампир – пиром Наполеоновым. А я верил: построю «храм Духа», как Рерих, в себе, изнутри. Снова – в Архитектурный! Я взял свой подрамник заброшенный и приник вновь к проекту, который всех благ был главней. Понял: жизнь моя здесь была начата и остаётся не прожитой, пока образ живёт – проект-призрак, в моей голове. Говорят, мы пути выбираем, в варианты играем квартирные… Выбирать между адом и раем? Нет, не в выборе жизнь – в проектировании!

Экстаз

Красотой фортепьянных классических пьес Мир себя убаюкал, казался уснувшим. Но волной штормовой грянул Скрябина всплеск. Страстью Пятой сонаты он бурю внёс в души [25] . О сонате – на фоне восторженных фраз — Слышу: «Взят из Поэмы Экстаза» сей наигрыш! Возражаю: соната – отдельный Экстаз…» В ней одной Скрябин ТАК запускает шквал клавиш! Это был фортепьянный клавир [26] – парафраз, Его яркой «Поэмы Экстаза» помпезной [27] . Но уже без стихов и без пенья – «Экстаз» Стало именем пьесы Fix-dur фа-диезной [28] . Исполняя сонату, впадали в «Экстаз» Пианисты, стан нот превращая в бег пальцев. Зал стонал, наступал всепрощенский коллапс, И казалось, земля под ногами проваливается! Новый век, Скрябин – славой себя пережил, Предложив в энгармонии лад фа-диезный. Через радость и скорбь он нам путь проложил В звёздноскрёбном пространстве космической бездны.

Зимний сон

Ты сегодня опять мне приснилась во сне, — Будто чистое-чистое снежное поле. Серебрится огнями немыслимо снег. Я иду и идти не могу, оттого ли, Что увидел тебя в голубой белизне, Или ноги не чуют усилия воли? Твой таинственный лик был в цветном ореоле. Как Луна, был безмолвен в глазах твоих свет. Он сиянием взгляд ослепил мой – до боли. Я почувствовал, словно бы сна уже нет, Только власть тяготенья, как прежде, неволит. Я бежал к тебе, падал и снова вставал, Повторял: «Я хочу рассказать тебе, Оля!» И твердил про себя, чтоб сказать те слова, Что сейчас наяву бы себе не позволил. Так бежал по сугробам к тебе, не смешно ли? Так мечтал, и так думал, и мысль свою грыз. Ты смеялась, как будто на лёд кто-то пролил Серебристую трель переливчатых брызг. Эти брызги лицо и глаза мне кололи, Твоим смехом весёлым развихрены вдрызг, Лединили у глаз моих капельки соли. Я беззвучно кричал тебе о-ста-но-вись! Но в ответ – только лыжи снег вихрем вспороли. Крылья юных бровей твоих взломлены ввысь, Как у птицы, парящей в небесном раздолье. Будто все твои жесты дразниться взялись, Будто нету на свете счастливее роли, Чем играть в дивном сне идеальную жизнь, И летать, словно Сольвейг над зимней Землёю! Всё исчезло, – лишь след от пронёсшихся лыж… Он блестит под луной на заснеженном поле. Где ж теперь, в чьём же сне ты на лыжах летишь? Я не знаю, на лыжах уйдёшь далеко ли, Только мне не догнать, не догнать тебя, слышь? Потому что ты самая юная, что ли, И во мне наяву беззаботно гостишь! Не догнать мне тебя, не догнать. Оттого ли, Что стихи не затронут души твоей тишь! А на большее нету ни силы, ни воли!

Подъем флага

Из моих ранних стихотворений, посвященных Мариночке Сычёвой Строки её посвящения мне: На тебя из лазури безоблачно-синей Я хотела бы молча часами смотреть Или звонким оазисом в знойной пустыне Ключевым родником песни грустные петь. «Я бы лаской дарила в сиреневой млечности, Мотыльком обвивая родные глаза. Время! Страшная бездна в безмерности вечности Нам светила б, как яркая в небе Звезда.

Тетраптих

0. Преамбула

Помнишь, наши прогулки в морозные зимы? И как сила свиданий влекла нас по вёснам? А сейчас, дай сказать, что в стихах выразимо, О той тайне, что март ветром вешним принёс нам. Это было послание мне, «не земное»: Что с весны наша память ведётся годам. Всё, что было с тобой, это было со мною, Только, может, не так, не тогда и не там.

Не тогда? Но я знаю тебя чуть ни вечность! Пусть «не там», но одни нас лелеяли месяцы! Пусть «не так», но весны голубая расцвеченность Всё равно в моём сердце одном не поместится! Так пойдём же со мной, друг на друга не взглянем. Только, ладно, не будь невесёлой и строгой. Посмотри: мы идём по цветочной поляне. Ты не веришь, нагнись и травинки потрогай! Посмотри: я сегодня весёлый и ловкий — Мигом сплёл тебе розовый, яркий венок. Он так чудно идёт к твоей смуглой головке! И такое же море гвоздики у ног. Словно чувствуем, листья от солнца нагрелись. В знойном небе купаются ласточек стаи. Мы влились своей плотью в цветущую прелесть. Позабыв, что март: снег не везде ещё стаял… Что мелькает так ярко в просветах сквозь листья? Слышишь радостный смех, и в восторге каком он! Кто так просто и искренне там веселится? Почему нам их пенье до боли знакомо? Ты сейчас всё поймёшь, приготовься, приветствуй! Наша юная радость за листьями тут. Это Лагерь, он был под названием «детство». Мы побудем в нём пять или десять минут. Поняла. Побежали поляной, кустами. Кто быстрей! Разрываем плен спутанных веток. Заливаемся смехом, споткнёмся и встанем. Добежали к залитому солнцем просвету! Будто знаем, что скоро линейка начнётся, Словно горн прозвучал, объявил будто он нам. Твой восторг на груди красным галстуком вьётся, Он зовёт и цветёт ярко-алым бутоном! Моя радость не меньше, растёт её радиус. Охватила объятьем вокруг небывалым! Это правда, Мариночка! Я всему радуюсь: И тебе, и линейке, и галстукам алым. Мы стоим с тобой рядом. Как много вы значите — Дорогие секунды, скорее решайте ж! Вот командуют: «Смирно!» Тебя зовут к мачте. Ты берёшься за флаг и поднять его жаждешь. Поднимаешь ты флаг моей юности, взвившийся Над неведомым миром, с непознанным будущим. Ты была лишь одна тогда, светлая, свыше всей Тени крыльев, что вечностью грезятся юношам. Ты под флагом стоишь, как вы здесь хороши с ним! Голова твоя в звёзды гвоздики увитая. Мне близка твоя каждая клеточка жизни, Каждая капля бурлящей крови твоей! Всюду первой! Ты бросилась в шумные игры, Как я рад, что ты делаешь, как тебе хочется! А ко мне будь построже: укорами выкори. Ты одна моих мыслей и дел моих лётчица. Ты одна… Этот флаг повесит до заката, И тебя же обратно спустить его вызовут. Так и смысл моей жизни – заранее загадан: Ты сама подняла и одна спустишь вниз его. Но пока мне закат не покажется вздором, Я не сброшу подъёма восторг этот дикий! Что, Мариночка, с нами? Идём коридором?.. А мне всюду мерещатся звёзды гвоздики!

Гранатный переулок

Ночь скатилась на Землю слезою оброненной Из небесных глазниц Козерога рогатого. В день рожденья поэтам непризнанным Ночь нужна, чтоб в унынье не впасть. По декабрьскому снегу по Бронной бреду К Спиридоновке, а у Гранатного — Лица близких, расставшихся с жизнями, Вдруг оживших – прозрачными призраками, Обращают ход времени вспять. На Гранатный свернул, переулком тащусь едва, Узнаю, узнаю: это ж улица Щусева! Вспоминаю: гранат лечит хворь эликсиром, И гранат – камень крови, был клятвы мерилом. Боевая граната – с другими регалиями: Её цель – смертоносность, взрыв силой немыслимой. В переулке Гранатном для войск царской армии Оружейный завод был, гранаты промысливал. Лица близких мерцали огранкой браслетовой, Их глаза меня цветом граната преследовали. Я здесь вёл семинар, выступал ради тех, кто рад Был с друзьями сойтись вместе в круг этот зодческий, Много лет на дискуссию в Дом архитектора. Мы спешили – к общенью в гармонии творческой. Семинар наш гремел, будто в громах и молниях Прорывался свет истины с мыслями высказанными. В этом Доме, как в храме, на стенах намоленных Лики близких застыли – распятьями выставленными. Ночь скатилась на Землю слезою оброненной, Души близких – со мной, с их прожитыми жизнями, Видят, как я с Гранатного снова по Бронной бреду… В день рожденья поэт остаётся непризнанным.

Эскалатор

Я увидал тебя под площадью, в метро. Мне показалось, лента эскалаторова Заулыбалась в свой ступенчато-зубастый рот, Как будто ленту что-то резко радовало. А я – не знаю: рад или не рад. Я только знал, по этой ленте-лестнице Ты не уйдёшь в своё «назад». Я подойду, и загляну в глаза, Мне память твой оставит взгляд И радость, что пришлось нам встретиться. А потом, когда кончится эскалатора оскал, И не надо будет стоять, Мы уйдём от уличного голоска на бульвар И будем до ночи гулять. Я тебе расскажу, я не буду конкретен: О себе расскажу, не о нас. Я не трону тебя задевающих сплетен, Вспомню грозы лесные и ветер в том лете, Когда струям дождя пела скрипкой сосна. Я тебе расскажу, как ночами, в бессоннице, Разгуляй-песни русской деревни учил. А когда вновь открылось июльское солнце, Устремляя в рассвет золотые лучи, Я до боли смотрел, пока диск его склонится. Ты ответишь: «С тобой повстречались сегодня? Это редкость: не счесть для свиданий преград! Эскалатор? Он поднял нас из преисподней, Из метро. Столько встреч здесь случайных: игра!» А мне чудился в лестнице карточный «таро» расклад. Растасовка ступенек – «арканами» мысль пронизала. Эскалатор на финише в ленту свой сплющил оскал. Ты сошла, и меня в общей массе людей не узнала.

Сочи. Грёза моей юности

Зной пляжей спадал с побережного Сочи. Шар солнца сник к морю, как огненный плод. А с гор, вниз по склонам, прохлады источник Плыл в город, встречаясь со сладким теплом. Здесь эта пора называется «вечер», А к ночи луна в звёздном небе проглянет. Стоят кипарисы, как чёрные свечи. Курорт был готов для амурных гуляний. Я шёл по знакомым местам на Приморье [29] , Вела меня мысль, охватившая мозг: «А что, если это везенье прямое? Она меня ждёт, где цветенье мимоз». Такого пейзажа во сне не приснится, Как много чудес на вечерней окраине! У пальмы качаются сонно ресницы, И пахнет дыханьем цветущих гераней. Я к морю сбежал из банановых кущей И вышел на мол, где блестят валуны. И, как воплощение мысли влекущей, Увидел Её в освещении луны. Стояла в воде без жеманства и позы, И платье из пены одеждой звалось, А руки, как тонкие ветви мимозы, Жемчужные перлы снимали с волос. Зачем она встречи со мной захотела, Откуда узнала, что я – нелюдим? Волна колыхнула два лёгкие тела, И вот, мы плывём, но как будто летим. Луна зачерпнула серебряным краем, И море покрылось зеркальной фатой. А мы, как дельфины, – плывём, и играем, И плещем солёной, как слёзы, водой. Когда же луна – очевидица ночи, Совсем утонула, за море скользя, Остались сиять только звёзды да очи. Глаза её с звёздами спутать нельзя. Сказала, что знает, чем я опечален, Что будет и мой в этой жизни причал. Но надо, чтоб к цели смелее причалил, Чтоб снова начало причал означал. Сказала: «С тобой ненадолго расстанусь. Я мыслями буду с тобою в родстве. Поверь мне: невзгоды сменяются в радость, Как ночь эту в Сочи сменяет рассвет». Слова мне – бальзамом в смятенную душу Влила, ток недюжинной воли вселив. Я вышел, устало-счастливый, на сушу, Взглянул, – её облик меня ослепил. И в памяти долго нас море ласкало, Легко унося на открытый простор. «Она – твоя грёза», – мне море сказало. А солнце вставало уже из-за гор.

Посвящение Алине Вельдж

Из амфоры рифм Твоих мне отравиться б! Глотать эти перлы: шедевр за шедевром! Нанизывать фраз призмы… Взрыв афоризмов Разбрызгать утратившим дар речи жертвам! Я приник к твоим строфам, и с низким поклоном Жаждал: «Вельджиных рифм: грянет страждущий обжиг!» Как старатель, искал прежний прииск по склонам, На тропе крутых тропов – заблудший художник. Бесконечьем зачат твой чарующий почерк. Умолчание, цезуры, ритмы смещения — Как синкопы, рождают звучание строчек, Чудо смыслов, чреватых пощадой и мщеньем. Алина, ворожи, тревожь воображенье! Неподражаемая Вельдж, взожги в нас жизнь! И виждь, и внемли, – жаждет возрожденья Изнемождённый в жуть имажинизм!

Канун экзамена

Стремлюсь воссоздать, словно стёртый эскиз, Свиданий таинственность, их квинтэссенцию. Пусть сдавит мне сердце и стиснет виски От мысли о той, с кем во сне я соседствую. Этим вечером тёплым, московским, июнным Я, готовясь к экзамену, млел у окна. И подумал: «Смеющимся в улицах юным, Может, так же быть хочется вместе, как нам?» Но счастливей они – эти юные люди, Если можно им праздно гулять, гомоня. Я примчался б к тебе, моей сказочной Люде! Только… знаю: тебе сейчас – не до меня. Пусть мой мозг озарится, как город – огнями: Вот он – мысленный образ твой! «Здравствуй, Людмила! Посмотри же, как я, на Москву между нами, Я рисую тебя, улыбнись, моя милая!» Посчастливилось – в этой цветущей весне Мне портрет твой рисованный – очеловечить. Быть с тобой во внезапном, как обморок, сне И мечтать этой ночью о будущей встрече. Канул в Лету канун – прошлый вечер рискованный. Завтра всё разрешится – крах или успех? Я спокоен: со мной твой портрет нарисованный. Пять утра… Чу! Доносится с улицы смех. ………………………………………………. Как много мудрости несёт в себе рассвет! Он списывает всё на день вчерашний, В тревогах утра, растворяя след Прошедшей ночи, раны врачевавшей.

Девочка Саманта Смит

К тридцатилетию её подвига и гибели в 1983 году

Тридцать лет назад мир был на грани грядущей глобальной войны. От угроз конца света душа всей планеты была смятена и очерствлена. Но явилась Саманта, голубкой вспорхнула над рёвом военной волны. Пятиклассница стала посланницей мира от штата Мэн, из Манчестера [30] . Она просто послала письмо «Ю. Андропову в Кремль» через занавес» [31] И спросила: «Вы атомной бомбой Америку, правда, хотите взорвать? «Успокойся, – ответ был. – Зачем зря вражду между нами раззванивать? Приезжай к нам, увидишь, мы мира хотим, нам не надо совсем воевать!» Прилетев к нам с Артуром-отцом, с мамой Джейн, убедилась Саманта, Что война много бед и смертей принесла нам. От нас им беда не грозит. Она пела о мире в Артеке с ребятами нашими, голос звенел, как соната, Теплотой встреч и радостью искренней дружбы её был наполнен визит. Трое Смитов, «Поездку для мира» по зову души совершив, доказали [32] : Это – способ, не дать силам ядерной гонки, нажать на «крючок спусковой». В интервью на вопросы Саманта сказала: «Я людей постигала своими глазами. Это добрые люди, такие, как мы! Так давайте жить в дружбе с Москвой». Так Самата (ей было одиннадцать лет) подружила Москву и Манчестер. В год, когда миру гибель несла безысходность вражды сверхдержав. Это чудо свершилось: как сказочным ключиком, девичьим сердцем Она дверь отворила к спасенью мира, друзей русских к сердцу прижав. Но судьба лишь два года дала ей прожить, нести миссию мира и братства, Повторять: «Бог нам даровал жизнь, чтобы каждый без войн созидал» [33] . Роковым стал полёт её, вместе с отцом: уже близко был город Огаста [34] . Вдруг… крушение в Оберне, аэродром никому шанса выжить не дал [35] . Её школа ждала, уже граждане Мэна По книге Саманты влюблялись в Артек. «Пусть всегда будет солнце, всегда будет небо, Будем жить!» – она пела, и звучал её смех! Вот голубь вспорхнул с её рук спозаранок: Так Еленн Хайнс в бронзе образ создать её смог [36] . Милый плюшевый мишка – Наташин подарок Бережёт её в бронзе, ласкаясь у ног. И сегодня Саманта – Аппассионатой Вновь взывает к доверию, к дружбе – сквозь страх. Верю – тринадцатилетнее сердце Саманты Будет трепетно биться и в наших сердцах!

Темграэнт

[37]

Я встретил год пятнадцатый, себе доказывая силой прецедента, Что мы летим Земной орбитой, вокруг Солнца совершая оборот. И Космос держит непреложными три вечных закона Тем-гра-энта, Воздействуя их силой на процессы, свершаемые нами круглый год. Мы постигали ТЕМПОС, время, скорость, бег, безостановочный поток, без паузы. Вторую силу знаем – ГРАВИТАЦИЮ, Земное притяженье правящую, И третью мощность – ЭНТРОПИЮ, с физикой, энергией распада связанную. Её всегда боялись, она вносит сдвиги в нашу жизнь реальную, взаправдашнюю. Был форум зимних игр две тысячи четырнадцатого, Сочинское действо Олимпийское. Победа нашей сборной, золотых медалей и рекордов оглушительный успех. А в Киеве – крах власти вспыхнул, ЭНТРОПИЯ, состояние к распаду было близкое, Совпало со столетьем Первой мировой. Тогда в Европе бедствие коснулось всех. Гася конфликты, мы спасали мир, не поддаваясь провокациям угроз в четырнадцатом. Спокойно переносим судороги цен, валют, и ЭНТРОПИЮ рыночную, переспоренную. Владенье ВРЕМЕНЕМ и ГРАВИТАЦИЕЙ могло бы в процессах квантовых прочнее утвердиться нам Чтобы, способные ещё творить, не умирали люди чтоб, из-за несчастий отправляясь в преисподнюю. Я встретил год пятнадцатый, и доказательствами силой прецедента, Уверился – мы правильно летим, Земной орбитой вокруг Солнца, совершая оборот. И Космос знает, держит непреложными три главных закона Темграэнта, Нас наполняя силами, вселяемыми в наши души каждый Новый год.

Заката глаз

Ещё горел вдоль нашей улицы заката алый глаз. Мы подошли с Мариночкой в кафе на перекрёсток. За столик сели к дереву, на горке перед спуском. Так мы прощались с солнечного умиранья сгустком, Глотали горечь пива, едкий дым от папиросок, Не зная, что так скоро должен умереть один из нас. Я тронулся от её смерти, но не надо же, не вызывайте перевозок! Пусть гроб мой ждёт: его недолго выслать с Ритуалом на заказ! Я подойду ещё, как мы с Мариночкой, в кафе на перекрёсток… Там ждёт меня она за столиком, у дерева, на горке перед спуском, Мы попрощаемся, как было, с солнечного умиранья сгустком. Пусть будет – горечь пива с солью слёз и дым от папиросок. Но, как тогда: осветит душу и согреет нас заката умирающего глаз!

Инверсия любви

Ты вечно стремишься уехать подальше, Твердишь – тебе лето с зимою приелись. Весной изнываешь в немыслимой фальши, А осенью ждёшь листопадную прелесть. В беседке размокший, расплющенный плюс, Нас годы прождал, не сложив наши полюсы. Зачем же опять я к тебе тороплюсь, Бегу с электрички по полю и по лесу? Срываю цветок, и его лепестки К щекам моим тянутся, чтобы прижаться. В них – слабость и страсть, они полны тоски! Но с ними мне легче тебя дожидаться. Ты помнишь, ты помнишь мою откровенность? Твой лепет: «Как лёгкость руки велика!» Ты помнишь, как лето манило к траве нас, Как сетками веток аллея влекла? Как пил влагу губ твоих в зимнем бульваре, Сцеловывал слёзы на «Новокузнецкой», К глазницам прижавшись, обуреваем Рыданьем и страстью с усмешкою детской? Нереальность реального, Достоверность несбыточного, Из огня ритуального Пламя губ твоих высечено». Я тебя обожал, как предмет культа, Я просил любви твоей, как подаяния, Я тебя созерцал, создавая, как скульптор. Наглядеться не мог на своё изваяние. Я – дурак, что любил так, я просто – глупец, Что любовью терзался, себя искалечивая. Каждый крах от любви, как кровавый рубец, Доктора отмечали, мне сердце просвечивая. И я понял, любовь – это злое понятье. Оно прочит нам счастье фальшиво в губах, Заставляя два тела сливаться в объятьях, Избавляясь от платьев и плена рубах. Аскетизм подсказал мне спасенья зарок: Сбросить гнёт сатаны, все мирские обиды снести. Я собрал в себе силы и вырваться смог Из всевластия страсти и мерзкой обыденности! Ох, как трудно любовь из себя изгонять, Если Дьявол влечёт нас желанием, женственностью! Страшно в плоти гасить тот пожар из огня, Что возжён искрой нежности, женской естественностью.

Тюлосба

Бывает, иссякнет сознания власть. Тускнеет беседа, бездействует просьба. И только одна ещё теплится в нас, В душе и в глазах, цветом плазмы светясь, Особая связь под названьем тюлосба. ТЮЛОСБА – прочитанный вспять АБСОЛЮТ — Предел постиженья, бессмертия способ. «Тюлособить» – значит сквозь призму свою Увидеть в других целый мир из тюлособ. Тюлосба – когда в созревании хлебов Прорыв к идеальности видит философ. Он знает – не может исчезнуть «любовь», Угаснут лишь страсти, сорвётся покров Наносных эмоций. Но всё ж ты – «тюлособ!» Косьба, молотьба, глыба дамбы, чащоба. Изба, проба рыбы, судьбы ворожба. Тюлосба – мольба голытьбы и трущоба, И с торбой зазноба, и дружбы раба. Тюлосба снимает контрастность сознания. Ведь Я это Ты – Мы – один АБСОЛЮТ. Жизнь – драма сердец, но для звёзд Мироздания Развязка предзадана – оба создания В тюлосбе навек свои души сольют! Тюлосая ты, Я тюлосблю тебя. В тебе воплотилась, как вечность, – тюлосость! С тобой сладко чувствовать боль Бытия, Взлетая тюлосно в Астральную плоскость! Каскад твоих ласк неземных – в невесомость Возносит меня, чтоб с небес бросить в дрожь. Тюлосбой пронзая небесную «сводность», Мы вместе прольемся, как Солнечный дождь. Во мне не иссякнет сознания власть, И будет безумствовать страстная просьба До тех пор, пока, цветом плазмы светясь, В нас ярко, как радость, сияет тюлосба !

Послесловие

В стихотворении я предложил новый, придуманный мною термин – «тюлосба». Он – эквивалент понятия «абсолютная любовь». Не случайно во многих языках мира имеется, как минимум, два слова, обозначающих «любовь» (Например, в Болгарии «любовта» и «обич»). В моём предложении «Тюлосба» это «анаграмма» слова «абсолют» (образовано инверсией, прочтением его «вспять»). «Тюлосба» может служить наречием: «тюлосно» – в смысле «классно», «здорово», «клёво», «потрясно» (с оттенком «абсолютности»). Либо – прилагательным: «тюлосная», «тюлосный», «тюлосные» – например, «тюлосная» девушка – в смысле «красивая», «классная», «любимая», «секси», «супер» – «абсолютная» и т. д.

Бессменность осени

Ввязавшись в бессменность, Я пласт своей осени сбрасывал. Скостив четверть века, И разность сведя к пустякам, В тебе отразясь, Исступлённо твердил «джаст импассибэл» [38] , Сдыхая от сходства, В нас сверстников смысл постигал. Вконец цепенея От пленности царства растениевого, Сгустив вязкость времени В выстланный листьями круг, Я боль в нас гасил, Близость глаз панацеей расценивая, И таинств искал В естестве твоих стиснутых рук. Преодолев бытийства ритуальность, Не торопясь до смерти постареть, Мы вместе пестовали бренности реальность, Не смея верность ревностью стереть.

Дом на Ордынке

Как же мне не знать и не любить Москвы? В ней рождён декабрьским утром – в 35-м. Я Замоскворечья тайный смысл раскрыл. Где проект судьбы моей был жрицей спрятан. Жрецов и жриц неведомая мощь Издревле фараонов власть питала. А здесь, в Москве, решила мне помочь, Прожить без блата и без капитала. Каждый сон мой – о детстве. Наш угол двухкомнатный. Коридор на тринадцать семей инженеровых. Туалет вечно «занят», а в кухоньке скромненькой Битвы с боем посуды – не для слабонервных. Быт сломала война… Сколько ждало нас бед ещё! Вой сирен, и бомбёжки, и бегство в убежища! Как сейчас помню: дом против почты шарахнуло… Свист фугасных – всё злее, бомбёжки – плачевнее. Наш отец не польстился на «бронь» – был с характером: Хоть геолог Госплана – пошёл в ополчение. Малый порт на Москва-реке – беженцев месиво, Где же мама, сестрёнка? В детсад до Солотчи! Мы проплыли полночи, скрываясь от «мессера». Нас спасли, но был бомбой баркас истолочен. А в Поволжье стояла жара, усугубившая Всю свирепость болезней, и вшей, что нас грызли. Так к предгорьям Тянь-Шаня с разбойного Куйбышева Погнала нас стихия скитаний – к Киргизии. Тяжело возвращаться, два года промаявшись. Фронт катился на запад – июль 43-го. Весь трагизм перелома исчерпан в романах лишь, А в реальности память не даст нам стереть его. Прибыл с фронта отец. Гимнастёрку снял выцветшую. Миномётчик, сапёр и при штабе – связной. Знак «Гвардейский», медаль «За отвагу», и высшим он Удостоен был орденом – «Красной Звездой». Как его обнимал я, войною просоленного! Как гордился он мной и сестрёнкою – выросшими. А в рассказах был скуп: «Ничего, мол, особенного». Я не верил, годами ждал истины выспрошенной. Мир глядел на Победу глазищами вытаращенными. Нам мерещилось счастье – сверх меры, с достатками. С Москворецкого моста салют бил трассирующими, В небе Вождь плыл на флагах – под аэростатами. В знак развязки – трофеи для выставки стаскивали. Был в Парк Горького Вермахта сдан реквизит. Одурев от рядов амуниций со свастиками, Мы московским дворам наносили визит. Родными переулками я наслаждался вдоволь: Казачий, Кадашевским – с баней за углом, Пойдёшь к Пыжевскому, за углом, поодаль — Церковный дворик, и за ним – наш дом. Наш дом на Ордынке… Подъезд ризолитовый. О, сколько здесь горя и слёз было выпито! Из двери парадной от склок коммуналковых Бежал я к друзьям, к Клементовскому на угол. С обидчиков прошлого стоит ли взыскивать? Нас плесень сквозь крышу не душит протечками… Но липы стоят ещё… Старые липы-то, Вы помните мальчика неказистого, Бегущего в школу с потёртым портфельчиком? Свет Николы в Пыжах – с колокольней и луковицами Вдоль Скорбященской церкви, что в створе с Курантами Звал мальчишек с девчонками в улицах слюбливаться, Разобщённых по школам – бурлящими кратерами. Был разгул «огольцов» – забияк разозлённых — В школах мальчиков, в год этот – пятидесятый. Было нечего есть, но хватало силёнок — Биться в «стычках» в уборных до крови и ссадин. Хоть учение врозь было нам уготовано, Всё же к женскому полу в нас вбили почтение. Нереальной девчонке, в мечтах скомпонованной, Я писал на уроках в стихах сочинения. О, романтика школьных балов! Их безжалостность К пылким юношам, так на свиданья надеявшимся! Тани, Людочки, Оли… Как много сбежалось их! Как боялись мы девочек, «стильно» одевшихся. Я подмостками бредил! Читал Маяковского. И на вечере в школе мне зал аплодировал. Но стихи свои прятал: в них не было Космоса… Всё нутро моё ныло, как зуб запломбированный. Были Толя и Алик со мной в нашей троице. Мы брели после школы, к углу, что у булошной, И болтали часами: как жизнь обустроится? Что могло быть наивней тех споров о будущем! Мы так верили в святость Победы, в Величие Высших целей, что мелким казалось «нутро». Нас учили – копание в личном – цинично! И Соборность не в храмах, – в хоромах метро. Купив, как в театр, билет за бесценок, С толпой мы спускались, как в мраморный трюм, Где в гротах перронов царём мизансценок Был грохот вагонов – так требовал трюк! Так прошло моё детство – Война, причитанья навзрыд. Вот и Юность блеснула – мгновенно, как молнии прочерк. Став студентом, граниты познаний и зодчества грыз, Предаваясь бесплодно соблазнам мечты и пророчеств.

Третий millennium

По улицам шествует, снегом забелённое «Двухтысячелетье» — Как шоу шокирующее. Плывёт Двойка-лебедь со знаком – Миллениума [39] , Три глаза – нуля, Ожидающе вытаращив. Обжиты бомжами ступени и бордюры, В товарной массе тонут вестибюли. Бродячей музыкой взывают трубадуры К прохожим, чтобы денег отстегнули. Разгулом ярмарочным смята стройность улиц. Стихия рыночной жар-птицей полетела, Всё затоварила, но, к счастью, не коснулась Стерильной девственности метрополитена. Когтями стрессов сердце исцарапал, Как кот нервозный – дикий темп эксцессов. С толпой засасываюсь поршнем в эскалатор, И успокаиваюсь в голубых экспрессах. О, как мы опутаны сложностями! Русь вязнет, узлом переверченная. Провидцы не видят решения, А в звонницах зов не созрел. Дороги расходятся ножницами, Мы злобствуем и привередничаем. Невинные терпят лишения, А споры решает расстрел… Не войско ли это Антихристово, Ожившее из преисподней, Готово Россию разламывать, Бросать нас в горящую печь? Мы верим в спасенье бесхитростно: Придёт оно – время Господнее, Родит вновь Мессию Святая Мать [40] , Чтоб мир от греха уберечь. Великая сила – в отзывчивости. Нам надо друг другу довериться, Чтоб в бездне космической выслушать, Как молит в душе человек: «Спаси нас, о Боже, от взрывчатости, Скажи, что Земля не разверзнется Что Русь, Атлантидою всплывшая, Людей призовёт в свой Ковчег»! В отзывчивость верим мы с древности. Надежда хранит нас в несчастии. Душа инстинктивно разыскивает, Кто выручит, где Богатырь? Где Храм? Мы друг другу доверимся, Прильнём, словно к Чаше Причастия — Испить из безмолвья российского Секретов святой Доброты. За двадцать веков мы с лихвой настрадались. Но жить в дружбе с Космосом не научились. А беды сбылись, как предрёк Нострадамус. Один луч надежды – корабль «Наутилус». Не тот наутилус – творенье моллюсков [41] , Не та субмарина, что в Штатах родилась [42] . Жюль-верновский Немо – возникнет у русских. Ковчегом российским всплывёт «Наутилус». Не будет в нём дельцов, погрязших в выгодах. Лишь просветлённых – Немо призовёт в свой круг, Откроет тайны сил, ещё никем не виданных, И поведёт творить крестом сплочённых рук.

Жизнь вся прожитая

На Ордынку, в наш дом, из болезни младенческой вызволенным, Меня мама грудным привезла, я не знал ни понятий, ни слов… А теперь, через семьдесят пять, говорящими рыбками выловленными, «Поэтемки» мне радуют мозг, как рыбалку – удачный улов. Отпускаю их в волны: резвитесь, предайтесь стихиям. Чтобы люди увидели: жизнь мы прожили не зря. Три желанья исполнив, мои почитайте стихи им О бессильи, о том, в чём немыслимый силы заряд! Стрелки звёздных часов в оборотах гудят, как пропеллеры. В чёрных дырах сгорает закрученный временем смерч. Звёздный высвечен свод: в гроте неба – миры параллельные, Нечестивых карает космической честности меч. А в земной круговерти счастливчики в мести теснят Тех, кому путь потерь, испытаний был свыше ниспослан. Я не думал, что буду стихи сочинять в «семьдесят». Лишь мечтал: о спасеньи, когда известит нас апостол. Первых десять лет детства – Война, причитанья навзрыд. И ещё десять – светлый и быстрый, как молния, прочерк. Став студентом, упорно граниты учения грыз, Отдавая себя увлеченьям мечты и пророчеств. Ни престижа, ни денег: одна лишь – концепций утрированность: Мозг питался планктоном идей, словно кит, океан процедив. Сорок пять, будто солью, кристаллом во мне сконцентрировались, Не заметно, как временем скрыты следы остальных тридцати. Я просил у мгновений: «Замрите, как только вы СМЕНИТЕСЬ С восхожденья на спуск и пойдёте вдоль слаломных трасс. Пусть Земля вокруг Солнца вьёт нитей клубок – свои СЕМЬДЕСЯТ. Я застыну во времени, впав в «солитоновый» [43] транс. Я в себе культивировал способ РАЗВРЕМЕНЕНИЯ, Очертив круг желаний, бродил, словно кот по цепи, Левитацией грезил, давал сам себе заверения, Что создам антиполе, чтоб вес от Земли отцепить. Я не верил, что людям легко превратиться в зверьё, Если деньги велят или чьи-то инстинкты взбесились. Но в театре абсурда не сразу поймёшь, что всерьёз — Все герои подвластны одной сверхъестественной силе. Я был внешне инертен, но мозг мой вступал в резонанс С окружающим миром: то скроется мысль, то прорвётся! Я в стихах умирал, чтобы в душах живых возродясь, В стихотворный Некрополь порой возвращаться к праотцам.

Эвакуация из прошлого

Пусть иные гадают: первичен ли дух? И каким сроком жизнь «во плоти» ограничена? Ясно то, что дух вечен, что к нам он является в двух Фазах: прошлой и будущей – в смене биенья ритмичного. Вы ребёнком – «красавчиком» слыли, бесспорно, в семь лет. А к преклонным годам Ваша плоть, как селёдка, искромсана! Суть проста: Вы вселились в иной организм на Земле, А ребёнок вновь жив – он опять обрёл душу из Космоса! Чем так страдать от времени – круговращенья пошлого, Не лучше ль переулками московскими бродить враскачку? Я каждый день эвакуирую себя из прошлого. Толкаю тело своё в будущее, как садовник – тачку! Представим: время мчится вспять и годы не ушли! Оставить тело, как личинку – бабочка, и молодеть с летами? Фантазий много, – пусть воображенье шалит! Ведь не случайно мы, как в детстве, в сновиденьях летаем. Вбегаю на крышу, ступаю на самую кромку крыш, И плавно всплываю, отчаливая от здания. Вот это – простор! Я лечу, руки-крылья раскрыв, Подъёмная сила – лишь мощный инстинкт подсознанья. Космонавт в пустоте межпланетных систем Ускореньем разогнан, внесён в невесомость. А я проплываю над пропастью стен, Вдоль улиц бездонных. Мне снится бессонность!

Зазеркалье

Пронзив Вселенную, телесеанс возник, Эфир на мир вещал, дразня и развлекая, А по оси симметрии переместясь, Двойник Мне возвращал мой взгляд из Зазеркалья. Я лезвие к щеке на ощупь поднесу, Но, чтоб побрить, сканируя поверхность, Пусть тот, за зеркалом, мне вынесет на суд: Осуществить мне жест или отвергнуть. Как сладко верится в сюрпризы публикуемые, В отзывчивость камней часовни на погосте, И в то, что, клацнув дверцею, встав из авто паркуемого, Ты выстелишь ко мне шаг невесомый в гости, Собой заполнишь памяти вместилище, И мозга склеп накопит лики избранных, Живых существ, твой имидж имитирующих Калейдоскопом преломлённых призраков. Вот ты ланцетом режешь сыр и ешь, Надкусывая с хрустом тостики, Как будто цветом режиссируешь, Смакуя колорита тонкости. Вот наливаешь сок в бокал, И, цитрусовый Космос вспенивая, Губами манишь облака Предчувствием прикосновения. В свой день рожденья в январе Сквозь фильтр стен телефонируешь И, выяснив, что я – в норе, Легко, как Питер Пэн, фланируешь. Ты в царстве пространств, в рабстве чувств растворилась, Во мне воскресив, как в коллоидном растворе: Колодец эмоций, мечты расточительств И тленье дисплея – в костре экологии. Я словно бы выбыл из плена сомнамбулы, Познав прелесть странствия урбо-лабильного. Ломал себя планами, снами обманывал, Таил в себе странности труднолюбимого! Но ты во мне билась волной вездесущею, Градацией Грации неуловимою. Смотрела, настроив в смущеньи веснушчатом Энергию нервов незримой лавиною. А если в сомненье впадал непролазное, Ты словно плыла надо мной «дельтапланово». И лучиком глаза, как скальпелем лазера, Срезала надрыв и расслабленность плавила. И мне бы хотелось с тобой раствориться, И слиться с московским простором холодным, И выступить гостем в салон представительств, Собрав себя в сгусток – раствором коллоидным. Пусть вновь Вселенную телесеанс пронзит, И пусть эфир, дразня и развлекая, Всепроникающий осуществит транзит И возвратит твой взгляд из Зазеркалья.

Юность из Квебрахо

Ни серчать, ни пенять мне не на кого. Одного не могу я понять: Почему мне в музее шедевров Конёнкова Не дают его «Юность» обнять? Из квебрахо [44] был стан её точен. Я б в объятьях его обвил. Ни одна, даже нежная очень, Не дала бы мне столько любви!» Почему созерцать её грустно? Руки к прядям волос вздеты. Всё естество Словно просится: «Стисни сильнее, чтоб хрустнул Стана тонкого девственный ствол!» Я готов был пасть ниц и рассыпаться прахом, Слиться в страсти, истлеть, не сгорая дотла. Но зачем? «Юность», выточенная из квебрахо, Своей грацией мне наслажденье дала.

Примечание

В 1914 году замечательный художник, скульптор С. Т. Конёнков создал «Девушку с поднятыми руками», которая впоследствии получила имя «Юность». «В этой прекрасной скульптуре прозвучала хвала молодости и красоте человека. – Гордая своей красотой, девушка стоит, высоко подняв руки, поддерживая ими тяжёлые пряди волос. Плавные линии, мягкое «перетекание» форм, тонко обработанная поверхность дерева и его золотистый тон – всё это хорошо передаёт нежность и возвышенную чистоту юной героини» (из рецензии В.Б. Розенвассера).

Трио

Уходил по белой дороге клавишей В «Элегическом Трио» аккордов минорных Гениальный художник, мощь Духа прославивший В златоустных псалмах и в хоралах церковных. Его «Трио» – шедевр – знала публика зала: Такт, где скрипка вступает, где – виолончель. Звук смычка щемил сердце, да так, что слезала По щеке струйка слёз, в губы прячась, как в щель. И когда пианист, замерев в «меццо-пиано», Вдруг «фортиссимо» гром прокатил в семь октав, Всклокотало «крещендо» в груди фортепьяно, Чтоб потом, как в грозу, стихнуть, отклокотав. А скрипач замирал на немыслимой ноте, Отдавая энергию, всю, чем запасся. Вновь смычок извивался, порхая в полёте, И чертил звук узором в изгибах запястья. Вновь затакт низких нот разрывал изнутри рояль. В них, как ласка, влилась виолончели печаль. Её бас грудным тембром страданье утрировал, Причитая, губами смычка лепеча. Этой музыкой, так чародейски исполненной, Был захвачен мой разум, и в мир унесён — В «непроявленный» мир, где энергией подлинной, Жизнь и музыка вместе звучат в унисон.

Флирт флотов

Сам с собой шаманствуя и споря, Надрывая нервы всех систем, Вплыл я в центр города, как в море Вышел бы на бриге флибустьер. Длинноногих бригантин флотилии — Молодых наследниц каравелл Городские волны прикатили, Когда неба край побагровел. В белых брюках шествуют принцессы, Все рекорды мод преодолев, Словно наслаждается процессом Соисканья сана королев. Стоит ли спешить вам в королевы? Ведь принцессам путь не преградим. Даже мудрость старой каравеллы Не умерит бега бригантин. Не спешите с молодым корветом В буре жизни тихо стать на рейд. Пусть ваш парус просолится ветром: Ветры не позволят постареть! Пусть в вас дольше проживёт принцесса, Пусть вас ветры дальше разрулят. Вы поймёте: таинство ПРОЦЕССА В сотни раз ценней, чем результат! Так плывите, юные принцессы, Модой белых брюк переболев, Наслаждайтесь медленным процессом Соисканья сана королев!

14 июля

Июль четырнадцатым знаменит числом. Ты – Францией была по красоте и стилю. И, будто бы в Париж, меня к тебе несло, Нас застигала бастионами Бастилия. Была ты словно вырезана из холста, Написанного в рост прекрасного портрета. Как принц в принцессу, я в тебя врастал И не препятствовал присутствию протеста. Вкрапленья пятнышек на радужках в глазах, Меня спасая, выстрелы гасили. Потом взрывались стены, и азарт Бросал восставших к приступу Бастилии. Числом четырнадцатым знаменит Июль, Тем, что династиям лица не красит крепость. Дай каплю крови в радужку волью, Чтоб, умерев, в твоих глазах воскреснуть!

Лето

Солнце давит кадмий из тюбика, Лопаются почек колбы, Листья, как на празднике публика, Пляшут, запрокинувши головы. Девочки стайками вспархивают, Словно лететь стремящиеся, Заполняются зоны парковые Отдыхающими трудящимися. Лужники оглашаются звонами Ярмарочными, спортивными. Женихи обзаводятся жёнами, Тещами и квартирами. И только в моей душе, просмоленной Запахом ветров сосенных, Нету жён, ни чужих, назойливых, Ни даже снов о собственных.

Написанные мной рецензии

Рецензии, опубликованные на сайте в обратном порядке, с 2015 по 2010 г.

1. Рецензия на «Я – осень»

(Вымолова Софья)

Дорогая поэтесса – Вымолова Софья!

Я восторгаюсь Вашими стихами! Ещё не прочитав всех произведений, опубликованных на этом сайте, я уже полюбил многие из них и могу сделать вывод о моём глубоком удовлетворении от их прочтения. Позвольте передать Вам, Софья, мой экспромт – посвящение лично Вам! Извините, что я обращаюсь к Вам в моих строках «Посвящения» на «Ты». Думаю, меня простят и коллеги, Ваши поклонники, ибо я далёк от нарочитой бестактности и простоты общения. Фактически я полон чувства уважения к Вам и признательности за Ваш необыкновенно яркий поэтический талант! Желаю Вам удачи во всём! Далее – мой экспромт-посвящение.

Твой акт поэзии – рожденье мудрых муз, Дарованных богиней Софьей! Стих, словно «вылуженный оловом», Бьёт вымолвленым вызовом на крик. Отмыв от плевел зёрна слов, Озолотила Вымолова прииск философий Богатством рудоносных жил, Ключом целебным изливающий родник.

Имя Софья не случайно подтверждает значение его носителя как мудрой и выразительно чувствительной поэтессы. Это имя соответствует следующим толкованиям значения его в некоторых библейских текстах: как «…дыхание силы Божией и чистое излияние славы вседержителя, вышедшее из уст всевышнего» (Прем. Сол. 7, 25 след., Иис. Сир. 24, 3. См. Энциклопедия мифологии. СОФИЯ. Словари и энциклопедии на «Академике» – имя София).

Дар творить такую поэзию заложен в самой Вашей фамилии (Вы-мо-ло-ва – навевает целый букет аллитераций и ассонансов, не говоря уже о самих стихах). Спасибо, что и Вы почитали мои 2 стихотворения в списке публикаций на моей страничке этого сайта!

11.09.2015

Эльген, спасибо огромное за такой экспромт и удивительную рецензию! Честно говоря, я в шоке, даже не знаю, что Вам сказать… постараюсь Вас не разочаровать.

С благодарностью и уважением, Софья

2. Рецензия на «Неотвратимо падает звезда»

(Инесса Ильина Фёдорова)

Дорогая Инча! Прими моё нечаянное посвящение, само вылетевшее из моих уст сегодня, как только я обратился к твоим стихам:

«Ты в мыслях моих возникала спонтанно, как проблеск кристалла. Мне память чеканила: «Как сейчас Инча там? Под вечер печалится вдруг? А может, в раздумьях своих утопала, страдала и боль испытала?» И в Космос сознанья меня вызывала, и думала: «Где же мой друг?»»

Извини, пожалуйста, за этот экспромт! Тема обречённости – мучительна. Она и в твоих строках «Неотвратимо падает звезда». Ты хорошо сказала: «Проходит жизнь людская на земле». И очень точно выразила мысль о двойственности жизни в метафоре грима и мимикрии, маски благообразия на лице порока. Точным скальпелем поэтического образа, как стеком скульптора ты высекаешь образ сегодняшнего «Безвременья», пишешь о досаде непонимания в иносказательных «Жемчугах». Как тут мне было удержаться от желания включиться в резонанс твоей поэзии с моими звуками «поэтемки» (написанной в другом времени и по другому поводу):

«Жить дальше – только прошлым, К роковому финишу не устремляясь, Гореть, как в огненном чистилище, Страдая, каяться и не сгорать. Ты доказала: всё, что было, – пошлый миф, Парадоксальнейшая сюрреальность, Часы без времени, без чисел, Лицедействующих масок маскарад».

Это – из моего стиха 2 апреля 2003 года (в память о моей жене Мариночке).

03.04.2014

Эльген, Вы меня поразили очередным душевным совпадением: «…лицедействующих масок маскарад»!!! Это написано Вами в 2003 году совсем по другому поводу, но… не зная об этом и не будучи ещё знакома с Вами, я в 2012 году выпустила свою книгу «Маски», в которой звучит та же тема! Спасибо за чудный экспромт, действительно, в Космосе сознанья близкие души всегда рядом. Не прощаюсь, Инча

03.04.2014

3. Рецензия на «Волосы цвета осени»

(Анатолий Широбоков)

Анатолий!

Это – прекрасное стихотворение, очень близкое мне по некоторым аналогиям собственной жизни. У Вас все иллюстрации к стихам – замечательные, настоящие фото-произведения! Но этот портрет – образ Вашей подруги-осени особенно впечатляет. Если фото отображает реальную женщину, воспетую в данной метафоре: «Волосы цвета осени», то я Вас поздравляю с тем несказанным счастьем, которое выпало на Вашу долю!

23.05.2012

4. Рецензия на «Весенние зарисовки»

(Алина Вельдж – Вторая Страница)

Ну, правильно… Это же – Алина Вельдж! Кто же ещё может ТАК будоражить душу по весне, как не ОНА! Мой комментарий к её поэтемкам (остаётся прежним):

Я приник к твоим строфам и с низким поклоном Жаждал: «Вельджиных рифм грянет страждущий обжиг!» Как старатель, искал прежний прииск по склонам, На тропе крутых тропов – заблудший художник.

Вот только парадокс: почему Алине определили такой низкий рейтинг? Цифра 26 – это недоразумение!

Её строки:

«Блокнот забот за быт – забыт! В углу – смиренья оперенье… И происходит воскрешение, слияние, Соединение двух душ в единый монолит. Сон в унисон. Отдохновенье… Весна! Восторг и Сотворенье!»

Это же прекрасно! Строки, звуки – прямо из недр её души!!! Я даю её произведениям – абсолютно ВСЕМ, рейтинг —100 баллов! Успешных удач тебе, дорогая Алиночка!!!

29.04.2012

Приветствую, Эльген. Рада Вам. Рейтинг))) Не дай Бог!) Мне туда не надо!) Спасибо за поэтические строки в мой адрес) Будьте счастливы. С теплом и улыбкой

29.04.2012

5. Рецензия на «Мне сегодня душа моя пела»

(Наталья Анишина)

Уважаемая Наталья Павловна!

Это стихотворение написано Вами ещё в ноябре.

Но оно такое лёгкое, такое задушевно-лирическое, как ожидаемый под Новый год свежий праздничный снег!

И такая же Вы – воздушно-стремительная и романтично-оптимистичная, чего нам так сегодня не хватает! Вы – вся в этих стихах:

И по первому снегу лечу я, Как снежинка над пропастью тьмы. Да – люблю, да – пойдём, да – желаю, Что есть силы тебе прокричу. Сколько я проживу, я не знаю, Каждым днём насладиться хочу.

Спасибо Вам за светлую энергетику Вашей поэзии!

11.12.2011

Уважаемый Эльген! Поздравляю Вас с заслуженной наградой – лауреат звания поэт 2011 года! Желаю Вам творческого вдохновения и других наград, высоких титулов и достижений, с теплом, Наталья

17.03.2012

6. Рецензия на «Мы садовники» (Наталья Анишина)

Наталья! У Вас прекрасные образы, выраженные просто и ясно.

Мне импонирует сравнение детей с бутонами цветов. Ведь множество детей возникает спонтанно на всей Земле. Если подойти философски, то миллиард вновь родившихся детей (и продолжающих ежесекундно рождаться) – это бутоны, в которые вливаются души уходящих с Земли пожилых людей. Дети-бутоны могут «нас от увядания спасать» не только своей красотой. Они способны впитывать в себя зрелую энергию немолодых людей, которые тоже когда-то были бутонами. У Вас есть Ваши детские фотографии? Посмотрите на себя – маленькую Наташеньку! Думаете, эта девочка исчезла, потому что выросла и стала взрослой Натальей? Я полагаю, что это не так. Все дети-бутоны остаются, передавая свою цветущую плоть другим, вновь рождённым детям! И где-то, где-то на Земле, есть Ваш детский двойник – точно такая же Наташенька, какой Вы были в возрасте бутона. И так происходит со всеми людьми! Природа повторяет детей в новых и новых бутонах, воспроизводит их плоть в других, вновь рождённых организмах, вселяет в них витающие в Космосе души ушедших с Земли людей. Я эту идею отразил в моём стихотворении «Эвакуация из прошлого»:

Пусть иные гадают: первичен ли дух? И каким сроком жизнь «во плоти» ограничена? Ясно то, что дух вечен, что к нам он является в двух Фазах: прошлой и будущей, – в смене биенья ритмичного. Вы ребёнком – «красавчиком» слыли, бесспорно, в семь лет. А к преклонным годам Ваша плоть, как селёдка, искромсана! Суть проста: Вы вселились в иной организм на Земле, А ребёнок вновь жив, – он опять обрёл душу из Космоса!

Наталья! Извините за длинное отступление, оно было навеяно Вашими прекрасными, светлыми и простыми стихами, Вашей мыслью о «бесконечном цветении» и о том, что «Мы садовники». Спасибо Вам

24.08.2011

Уважаемый Эльген! Я просто приятно тронута Вашей глубокой рецензией, потому что мне так ещё никто не писал, ведь я именно так думаю, как Вы изложили. Всё принимаю, рада, что Вы, случайно заглянув на мою страницу, оказались для меня таким приятным, добрым и умным собеседником, я ОЧЕНЬ рада!!! Спасибо Вам за внимание к моим стихам, Вам желаю вдохновения и здоровья, надеюсь, мы будем встречаться ещё и ещё. С теплом, Наталья

25.08.2011

7. Рецензия на «Ветеранам»

(Борис Першуткин)

Дорогой Борис! Ваши замечательные стихи сильнее времени. В них выражено непреходящее чувство боли, скорби и торжества выстраданной нашим народом Победы.

Я говорю так, поскольку сам я – москвич, очевидец первых трагических дней июня 1941. Мне было тогда всего пять с половиной лет, но я хорошо помню бомбёжки, вой сирен и тяготы эвакуации. Отец наш пошёл добровольцем на фронт в первые дни войны… А день Победы 9 мая 1945 года мне, тогда уже почти десятилетнему московскому школьнику, запомнился особенно ярко. Он живёт в моей памяти, не тускнея, тревожит душу, наполняясь новыми ассоциациями всех последовавших с того дня 66 лет. У меня есть строки о событиях того времени в стихотворении «Дом на Ордынке», которое было опубликовано здесь, на «Стихи. ру», в 2010 году:

Быт сломала война… Сколько ждало нас бед ещё! Вой сирен и бомбёжки, и бегство в убежища! Как сейчас помню: дом против почты шарахнуло… Свист фугасных – всё злее, бомбёжки – плачевнее. Наш отец не польстился на «бронь» – был с характером: Был геолог Госплана, – пошёл в ополчение. …………………и далее, и далее……………………

Если будет у Вас минутка, посмотрите этот стих целиком.

А сегодня, в канун уже 66-й годовщины Великой Победы, я сердечно поздравляю Вас с этим Праздником! Спасибо за Ваши стихи!

07.05.2011

Эльген, спасибо Вам сердечное за такой замечательный отклик-рассказ, который я прочитал с большим интересом! И Вас с Великим праздником ПОБЕДЫ!

08.05.2011

Спасибо, дорогой Борис, что откликнулись на мои искренние чувства к Вашим стихам! Это здорово, когда люди могут так сопереживать друг с другом по поводу необыкновенных событий, в данном случае – встречая наш общий праздник – День Победы. Желаю Счастья Вам и новых творческих удач не только в стихах, во всей Вашей жизни!

08.05.2011

Вы меня очень взволновали своей теплотой, дорогой Эльген!

08.05.2011

8. Рецензия на «К гнёздам предков»

(Алина Вельдж – Вторая Страница)

Алиночка! Я – под огромным впечатлением от Ваших стихов! Выразить хочу своими:

Из амфоры рифм Ваших мне отравиться б! Глотать Ваши перлы: шедевр за шедевром! Нанизывать фраз призмы… Взрыв афоризмов Разбрызгать утратившим дар речи жертвам!

Алина! Вот как я нанизываю на мои нити памяти, словно звонкие призмы фраз, Ваши перлы образов:

«В горностаевых мантиях стайки берёзок…»

«…заря золотистым батистом…»

«Был мне велик велик…»

«А в пичужной душе полыхала лампада…»

«Ну а после… науки мне выдали дозу».

«Время сгладило детские промахи махом».

а эта Ваша строфа:

«Стал с годами не так небосклон благосклонен. Замки все на замках. Где есть вход – заперт выход. Вместо велика мчат меня шалые кони, — До вершин семь аршин, а до Вечности… выдох…»

Эта строфа достойна признания и Премии Олимпа!

24.04.2011

Эльген, да что там эта Премия Олимпа?! Эта строфа, как, впрочем, и всё моё творчество, достойно Нобелевской премии!))))))))) Но почему-то её, премию, задерживают!)))))))))))))))))

Хотя я твёрдо верю, что премия найдёт свою героиню, т. е. меня))))

Спасибо Вам, Эльген, за настроение.

Всего Вам доброго.

С улыбкой

24.04.2011

9. Рецензия на «Живу»

(Алина Вельдж – Вторая Страница)

Алиночка! Ваши стихи рождают яркие образы-смыслы, создают богатые имиджи, конструкции, усиливающие эмоциональное воздействие поэтической речи. Прекрасны Ваши неожиданные метафоры, аллитерации и ассонансы в созвучиях слов.

Это было в поэзии Сергея Есенина, Бориса Пастернака, Владимира Маяковского, у Беллы Ахмадулиной. Сегодня нам нужна именно такая поэзия. И вот… Ваши, Алина, стихи возрождают этот благотворный имажинизм. Попытаюсь выразить высказанное прозой отношение так же в стихотворной форме – в моём, сочинённом для Вас четверостишье:

Алина, ворожи, тревожь воображенье! Неподражаемая Вельдж, взожги в нас жизнь! И виждь, и внемли, – жаждет возрожденья Изнемождённый вжуть имажинизм!

15.04.2011

Ух, тыыы ж! Расту в собственных глазах!))

Эльген, мне, конечно же, ооочень приятно, честное слово, да и кому не будет приятна похвала за честный труд?!

Но, видит Бог, я всегда боялась и боюсь до сих пор высокопарных слов в свой адрес (даже друзьям запрещаю публично писать всё, что они думают о моём творчестве. Так спокойней:)))))), потому что хотелось бы сделать больше в поэзии. Но то лень-матушка мешает, то недотягиваю до тех высот в какой-нибудь теме, каких бы мне хотелось, не могу передать всю глубину и объёмность чувств и событий, а лишь бы как – не хочется… И всегда кажется, что вот кто-то – это да! А я вот и не очень. Люди как-то умеют хвалить себя, а мне неловко перед действительно сильными поэтами, даже когда меня хвалят. Видать я оооочень скромна:)))))))))

Шучу. Наверное, дело не в скромности. Страшусь что-то получить незаслуженно, авансом, и не смочь оправдать высокие слова своими делами и чтоб люди это видели. Ведь награда всегда обязывает. Спасибо Вам большое за очень лестный для меня отклик и очень высокую оценку моему творчеству. Будьте счастливы и любимы, Эльген. С теплом и смущённой улыбкой,

15.04.2011

10. Рецензия на «Дух Марины – Эльгену»

(Валерий Малигон Контактёр)

Спасибо, дорогой Валерий, за переданное послание «От духа Марины». Меня эти слова искренне тронули. Очень они соответствуют её возможной речи обращения ко мне – в ответ на мои стихи. Благодарю Вас. Дай бог Вам счастья!

08.04.2011

Эльген! Спасибо большое! Заходите! Удачи и вдохновения Вам.

27.03.2011

11. Рецензия на «Ты бросилась в бездну, чтоб я мог спокойно летать»

(Светлана Шиманская)

Светлана! Это, безусловно, – шедевр. Слова оценки здесь неуместны.

Только читать, переживая правду одновременности осуществления противоположностей бытия, выполненную прекрасными рифмами, созвучиями аллитерации и ассонансов! И ещё: дивиться образам исполненной тобою графико-анимационной иллюстрации. Ею тоже много сказано, выражено без слов. Здорово!

27.03.2011

Благодарю за яркое и душевное послание, Эльген!

Рисовать пробовала…), но от неумения владеть кистью – получается только какая-то абстракция…))) Адрес иллюстрации указала в плзйкасте и на страничке сейчас укажу, – спасибо за тактичную подсказку!)

Счастья, творческого процветания и любви!

27.03.2011

12. Рецензия на «Стих от духа Ахматовой. Яков Джугашвили»

(Валерий Малигон Контактёр)

Валерий! Я воспринял Ваш стих как трагическую балладу. Размер очень спокойный и по ритмике, и по звучанию. Как и в других Ваших «репортажах с того света». Но есть очень запоминающиеся поэтические обороты: «Сверкает вечностью бросок». Здорово! Точно, лаконично, ёмко. Мне встречались только скупые сведения о судьбе Якова Джугашвили. Ваше напоминание – редкая тема, и буквально поражает воображение уникальное фото, приложенное к стихотворению. Этим произведением Вы просвещаете тёмные провалы истории о Великой Отечественной войне. Спасибо.

Можно один вопрос? Мне не совсем понятно, как эта тема связана с творчеством А.Ахматовой? Почему такое название «Стих от духа Ахматовой»?

Мне близка Ваша интенция на «связь времён». У меня есть темы стихов, в которых идёт разговор с ушедшими душами.

Пожалуйста, посмотрите мои стихи с заголовками: «Гранатный переулок», «Заката глаз», «Мама, поговори со мной».

Может быть, Вам будут интересны и другие вещи, которые мне удалось опубликовать на этом сайте. Огромное спасибо Вам, Валерий, что Вы посмотрели мою «поэтемку» под названием «Когда я увидел Нью-Йорк».

Ваше мнение для меня очень важно. И я был бы очень признателен Вам за кармическое прозрение того, что несут в себе образы, выраженные в моих стихах. С чувством благодарности,

18.02.2011

Я – контактёр, общаюсь с духами, получаю от них информацию, в том числе и стихи. Данный стих прислал дух Ахматовой, это её заслуги.

Получил информацию о Вас: очень светлый человек, карма – 30 %, очень хорошая.

Информация от Марины: «Я его очень люблю, умерла потому, что надо воплотиться в другом месте, где я буду развиваться в нужном направлении. Готовлюсь к воплощению. Целую своего Эльгена, мы обязательно с ним встретимся и больше никогда не будем с ним разлучаться».

Информация от Вашей матери: «Дорогой мой сын, я тебя всё время слышу, твои мысли, а теперь и вижу твоё фото – через того, кто это пишет. Это удивительно, но это так и есть. Я рада твоим стихам, слышу, как их читают люди. Я нахожусь в Раю вместе с мужем, не горюй, у тебя всё будет хорошо».

19.02.2011.

Дорогой Валерий! Как я Вам благодарен за кармическое прозрение того, что несут в себе образы, выраженные в моих стихах! Я верю, Вы, действительно, настоящий контактёр. После Вашего репортажа от моих почивших близких мне людей, после их слов, произнесённых в мой адрес и переданных через Вас, я как будто реально услышал их голоса! Огромное спасибо Вам, Валерий! Дай Бог Вам высокого счастья! У меня есть стихи о Мариночке, о её жизни и смерти, о моих (взрослых теперь уже) детях. Думаю, некоторые стоит здесь опубликовать.

20.02.2011

Публикуйте всё, чего требует душа.

20.02.2011

13. Рецензия на «Co-творение… дышало небо счастьем…»

(Светлана Шиманская)

Света! Так много света в этой поэтемке! Но я хочу сказать о со-творении.

В стихах твоих автор вершит со-творчество со звёздами, с луной. Ты получаешь от них обратную связь в форме «Ритмического Космовидения» (…луч со-творенья к звёздам протянула…).

А в одной молитве (я её часто произношу) говорится так:

«К Тебе, Владыко Человеколюбие, от сна восстав прибегаю, и на дела Твоя подвизаюся милосердием Твоим, и молюся Тебе: помози ми на всякое время, во всякой вещи, и избави мя от всякия мирския злыя вещи, от диавольскаго поспешения, и спаси мя, и введи меня в Царство Твое Вечное. Ты бо еси мой Со-творитель и всякому благу Промысленник и Податель. О Тебе же все упование мое, и Тебе славу воссылаю, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Правда, красиво и поэтично? Значит, со-творение восходит к Богу? Я так понимаю и твоё «Ритмическое Космовидение», Света! Да, ты очень, очень одухотворённая поэтическая натура. Спасибо тебе!

02.12.2010

Благодарю за душевное послание, Эльген! Естественно, всё, что было, есть и будет, является частицами Творца. И луна, и солнце, и мы тоже:

«Врата Небес открылись для служенья, я стала светом жизни наполняться, Чтоб по лучам любви и сотворенья к утру до Солнца чувствами добраться…»

Я начинаю и заканчиваю день с молитвы «Отче наш…» Всего самого доброго и чудесного!

02.12.2010

14. Рецензия на «Вселенское Послание Любви – я ключ от райских врат»

(Светлана Шиманская)

Светлана! Разрешите и мне присовокупить свой голос восхищения. Нет слов, чтобы to be loud in your's praises, to sing your's praises! Это – раздирающее душу признанье:

Мне даже лунных слёз на небе не хватало, — Я болью стала вся, я просто умерла… А в грустной полутьме сомнения витали И спрашивали всех: «Была? Была? Была?..»

Как это созвучно моей «Инверсии любви»! Хотите:

«Я дурак, что любил так, я просто – глупец, Что любовью терзался, себя искалечивая. Каждый крах от любви как кровавый рубец Доктора отмечали, мне сердце просвечивая. И я понял, любовь – это злое понятье. Оно прочит нам счастье фальшиво в губах, Заставляя два тела сливаться в объятьях, Избавляясь от платьев и плена рубах. Аскетизм подсказал мне спасенья зарок: Сбросить гнёт сатаны, все мирские обиды снести. Я собрал в себе силы и вырваться смог Из всевластия страсти и мерзкой обыденности!»

Меня особенно тронуло откровение в Вашей поэтемке «Я – вечная Любовь!., я ключ от райских врат…». И эта чудная анимационная графика! Безусловно, образ девушки автопортретичен! Понравилось. Как жаль, что я не видел Вас и Вашу презентацию в «Глухаре». Мне глубоко симпатичны переводы Ваших поэтемок на иноязыки. Я сам пишу стихи (в оригинале) на английском. Это обогащает речь. Но особенно трогает перевод на болгарский. Я всегда спрашивал болгарских поэтов: как различаются «любовта» и «обич» = любовь. И мне объяснили, что не бывает одного слова «Лобовь». Я это многозначие (и необходимость синонима для слова «любовь») пытался выразить в моей поэтемке «Тюлосба» (посмотрите, если интересно). Словом, Света, Вы – Свет Любви и Космовидения!

21.11.2010

Благодарю за тёплое и светлое послание, Эл! Всегда рада общению с мудрыми и душевными мирами! Всего самого доброго и прекрасного!

21.11.2010

15. Рецензия на «Опустошённая душа…»

(Елена Немоловская)

Елена! Опустошённая душа – это очень созвучно моей! У Вас мудрая недосказанность, поэтическая образность намёка на «истеканье бытиём». Очень точно и… немногословно.

Здорово и неотразимо, понравилось. Спасибо!

11.11.2010

Спасибо Вам, Эльген! С уважением и признательностью, Лена

12.11.2010

16. Рецензия на «В пелене рассветного тумана…»

(Ирина Гецен)

Ира! К этому стиху, к Вашей иллюстрации, к вашим звучным вокабулам «В пелене рассветного тумана…» просится навстречу эпиграф, который я сочинил, стремясь кратко выразить смысл моего «Кануна Экзамена» (см.):

Как много мудрости несёт в себе рассвет! Он списывает всё на день вчерашний, В тревогах утра, растворяя след Прошедшей ночи, раны врачевавшей.

Ирина! Я добавил Вас в список моих избранных.

Вас нельзя не избрать: Вы – творение мира, Эфемерность Реальности, глубь синих глаз! Как звучат Ваши строки! В них «Ирина Лира» Откровением сердца сражает всех нас.

Стихи и фотки – всё классно, очень понравилось!

23.07.2010

Эльген, большущее спасибо За красоту дарованных мне строк! С душой написано! Красиво! И радость в моём сердце – как итог!

Добра, взаимных чувств и удачи во всём! С улыбкой,

23.07.2010

17. Рецензия на «Спросите у России»

(Алексей Косенко)

Да, Алексей! То страшное для нас военное время нужно помнить и отображать в стихах и поэмах. Молодые лица наших отцов, ушедших на войну летом 1945-го, прошедших через тяжкие испытания, смотрят на нас сегодня со старых фотографий. И Ваши стихи, Алексей, как, надеюсь, и мои, вносят в документальную летопись тех лет свою лепту. Мы делаем это средствами поэзии, и это – правильное, нужное дело! Спасибо Вам.

05.07.2010

Извините, Эльген, только теперь отвечаю Вам. Летом пропадал на даче, а теперь весь в работе. Спасибо за отклик – всегда приятно понимание.

13.09.2010

Благодарность

В первую очередь я глубоко благодарен моей семье, обеспечившей мне материальную, моральную и техническую поддержку в исполнении моего заветного желания – выпустить собственную книгу стихов.

Назову имена моих дорогих родственников, которые взяли на себя труд организации работы по изданию книги, а также дали мне неоценимые рекомендации по иллюстративному оформлению настоящего издания. Огромное спасибо моей дочери Елене Запеваловой и моему зятю Вадиму Запевалову, моему сыну Леониду Григорьеву, а также моей сестре Изольде Парфирьевне Басковой.

Как автор, я также искренне благодарю за высокий уровень профессионализма, проявленный мастерами Издательства в ходе редактирования и корректуры текстов, исполнения качественной вёрстки столбцов стихотворных текстов, умелого дизайна книги.

Большое спасибо Екатерине Зеленской за отличный дизайн и вёрстку книги, разработку оригинальной обложки, а также Татьяне Алексеевне Осиновой – за внимательную и вдумчивую корректору моих текстов.

Ссылки

[1] «Кротовая нора времени» – образное понятие астрофизиков, которым они именуют «туннели», открытые ими в космосе, где время способно дать человеку возможность перемещаться в прошлое, и даже в другие Вселенные (см. интернет).

[2] «Проявленный» мир феноменов: феномены – это явления вещей, доступные нашему знанию и органам чувств в том виде, как они «проявляются» нам.

[3] Мир ноуменов – это мир «вещей в себе», которые скрыты от познания для человеческого разума, но которые хранят сущность вещей, постигаемую интуицией.

[4] КРЕАЦИОННЫЙ ДИЗАЙН – это теоретическая концепция автора данного стихотворения, опубликованная в сборнике «Современный дизайн и проблемы высшей школы дизайна» и в статье автора «Стратегия Креационного дизайна» в мае 2015 г.

[5] Монады – это первичные энергетические божественные искры, наделённые свойствами активной деятельности души на различных частотах вибрации (по книге: Дайяна Купер. «Новый Свет Вознесения», http://www.znaxar.com/ knigi – stati /6767– monada. html)

[6] PS. Портреты Лёнечки я рисовал к соответствующим датам его рождения.

[7] Пиренейский хребет – горная система на севере Пиренейского полуострова.

[8] Эбро – река на северо-востоке Пиренейского п-ва, самая полноводная в Испании.

[9] Плато – Иберийская Месета – Кастильское плоскогорье Испании и Португалии.

[10] Иберийские горы – к востоку и северо-востоку от Кордильеры, южнее Пиренеев.

[11] Кастильская Месета – плоскогорье в центре Испании.

[12] Кордильера – горная цепь на плоскогорье Месета.

[13] Барахас-Мадрид – главный международный аэропорт столицы Испании.

[14] Севилья – столица Анталусии на юге Испании. Её жители – «севильянос» (0,7 млн человек).

[15] Гиспалис – финикийское поселение на территории современной Андалусии. Бывшая колония, захваченная карфагенянами и римлянами в III в. до н. э. Сефеле – финикийское поселение, «низменность», на месте которого римляне основали портовый город Испалис (Гиспалис) в сер. II в. до н. э.

[16] Гвадалквивир – река на юге Испании. Впадает в Атлантический океан.

[17] «Страновед» от «страноведение» – дисциплина в вузе и вид профессии.

[18] 3-й Миллениум – это, начиная с 2000 г., последующие годы третьего тысячелетия.

[19] Томление духа – «…томление – по общению души с Богом живым. Другая струя томления – по спасению общенародному, и более того – всечеловеческому и всемирному,, то, что называется – «мессианскими чаяниями». Из книги Николая Арсеньева «Душа Православия. О Жизни Преизбыточествующей. Православие. Католичество. Протестантизм». (См. сетевую ссылку в Интернете http://www.taday.ru/text/205804.html).

[20] Soviet «Expo» – Советская выставка Достижений в области науки, техники и культуры в Нью-Йоркском Колизее («Exhibition of the USSR's achievements in fields of science, technology and Culture»), New York, June-July, 1959.

[21] Колизей – здание, где размещалась наша выставка «Soviet National Exhibition» («Expo», New York June 1959).

[22] Оранжад – апельсиновый безалкогольный напиток, популярный в США в 1958–1959 гг.

[23] Small World (англ.) – «Тесен мир» – этот рефрен звучит в песне Джонни Метиса. Прослушать эту песню можно в интернете, среди музыкальных файлов типа mpЗ: в альбоме Джонни Метиса, произведение «07—Johnny Mathis – Small World».

[24] В МАрхИ был срок обучения, 6 лет, но я стал выпускником через 7 лет, так как в преддипломном году проходил стажировку в США.

[25] Пятая соната А. Н. Скрябина. Ор. 53. Piano Sonata No. 5 in F# major, Соч.: 1906–1907, впервые исполнена в 1908 году.

[26] Клавир – переложение партитуры для фортепьяно (или для пения с фортепиано).

[27] «Поэма экстаза» Скрябина. Ор. 54. Роете d'Extase, Соч.1905–1907.

[28] Пятая соната Скрябина – в жанре одночастной фортепианной сонаты со сложным психологическим содержанием, тональность фа-диез мажор (Fis-dur) имеет 6 диезов в нотном ключе.

[29] Приморье – район г. Сочи.

[30] Манчестер – город на северо-востоке США, штат Мэн, где Саманта жила с родителями и училась в школе

[31] «Железный занавес», разделявший две «сверхдержавы» – СССР и США, существовал на всём протяжении «холодной войны». Взаимная вражда и противостояние сторон обострились (в очередной раз) в 1983 году. Мир оказался на пределе напряжённости, на пике «ядерной гонки».

[32] «Поездка для мира» – так назвала свою книгу Саманта Смит – (англ.) «A Journey for Peace», которую она успела опубликовать по прибытии домой, в Штаты (by Samantha Smith, with help of Anne Galicich). Другие её публикации о ней: «Samantha Smith: Young Ambassador Reaching Your Goal». Patricia Stone Martin. Library Binding of Amason.

[33] «Господь сотворил землю, чтобы мы все вместе могли жить в мире и не воевали». Строка из письма Саманты Ю.В. Андропову. Письмо было опубликовано в газете «Правда» 26 апреля 1983 года.

[34] Огаста – столица штата Мэн, где в городке Манчестер жила семья Смитов и где в школе училась Саманта.

[35] На аэродроме г. Оберна (близ Огасты) потерпел крушение самолёт, на котором летели домой из Англии, после пересадки из рейсового лайнера, Саманта и её отец Артур.

[36] Гленн Хайнс – скульптор, автор бронзовой скульптуры Саманты для её памятника. Фигура Саманты, выполнена в полный рост, она изваяна со скульптурными изображениями: голубя, выпускаемого из её рук, и бронзового мишки, который прильнул к её ногам. Медвежонок – покровитель штата Мэн. На постаменте памятника укреплена табличка с надписью «Саманта Рид Смит», Юный посланник доброй воли штата Мэн. Обозначены даты: рождения – 29 Июня 1972 г. и смерти – 25 Августа 1985. (См. Правда, 1986, 24 Декабря, № 358, с. 4). Памятник был торжественно открыт 22 декабря 1986 г. в столице штата Мэн, г. Огасте.

[37] Темграэнт – авторская фантазия, это вымышленные 3 закона:

[37] – тем (темпос/tempos– время; лат. alia tempora – «другие времена» «времена переменились»);

[37] – гра (гравитация – притяжение Земли);

[37] – энт (энтропия – физический 2-й закон термодинамики).

[38] Just impossible (англ.) – «Просто невероятно!

[39] Millennium – латинское написание с двумя «п», русское – с одним «н».

[40] Как трактуют пророки, Мессия вновь явится во вновь рождённом облике.

[41] Nautilus (всплывающий) – род моллюсков, прямых родственников осьминогов

[42] Первая в мире атомная подводная лодка была спущена на воду в США в 1954 году под названием «Наутилус» – USS Nautilus (SSN-571).

[43] Солитон – «одиночная волна» в оптических и нелинейных дисперсных средах

[44] Квебрахо, или квебрачо, или кебрачо (исп. quebracho), – собирательное название трёх субтропических видов деревьев из Южной Америки, их древесины и коры. Слово «квебрахо» происходит от исп. quiebra-hacha – «ломать топор», что говорит о необыкновенной твёрдости древесины.