Галатея

Григорьев Кирилл Юрьевич

Часть третья

Тьма возрождения

 

 

Агамемнон Рождественский

1

Они возились с телом почти до утра.

В три часа замотанный Агамемнон опрокинул кювету и чуть не наступил на добытый такими мучениями мозг существа. Тензор успел поймать его за ногу.

— Иди спать, — приказал он. — На сегодня хватит.

Агамемнон кивнул, сдирая с себя измазанный в зеленой крови халат. Неуверенными шагами поднялся в гостиную.

Андрей Симонов, свернувшись калачиком, спал на диване у камина. При появлении Агамемнона он поднял голову.

— Все? — спросил он, словно и не спал вовсе.

— Да, — облегченно кивнул Агамемнон, падая на край дивана. — Умаялся.

— Выпить хочешь?

— Ага.

Андрей легко поднялся.

У темного бара зазвенело стекло, и через мгновение высокий стакан оказался в руках Агамемнона. Он сделал глоток. Виски. Ну, что же, сгодится.

— Почему ты вызвался? — помолчав, спросил Андрей.

— Потому что ты не смог.

— С детства боюсь крови, — признался Симонов. — Но все же, почему?

— Видишь ли, — ответил, подумав, Агамемнон, расслабленно глядя на потрескивающий огонь в камине. — Большая любовь в наше время — редкость. Ромео и Джульетты раздавлены бытом, добычей денег и квартирным вопросом.

— Мы — нет.

— Вы — нет, — кивнул Агамемнон.

Андрей долго смотрел на огонь.

— Ты думаешь, у нас с Наташей большая любовь? — наконец, спросил он. Словно сам себя спрашивал.

«Отвечать, нет?» — подумал Агамемнон. У него не осталось сил на дилеммы.

— По крайней мере, с твоей стороны, — сказал он.

— Я не могу без нее жить, — просто сказал Андрей. — Ощущение немыслимой потери, которое существует буквально на физическом уровне. Любовь ли это? Не знаю. На ее похоронах мне стало трудно дышать. Я чуть не упал в ее могилу, так было плохо. Мне и теперь бывает плохо, но я отыскал способ не задохнуться. Воспоминания, понимаешь? Я принимаюсь вспоминать ее — и отпускает. У тебя так когда-нибудь было?

— Нет, — ответил Агамемнон с искренним сожалением. — У меня вообще со слабым полом как-то не клеится.

— А у меня клеилось, — тихо кивнул Андрей, глядя на огонь. — До Наташи. А сейчас я ни о ком, кроме нее, даже думать не могу. Может быть это болезнь?

— Может, — пожал плечами Агамемнон и допил виски. — Завидую тебе, если честно. Пережить такое сильное чувство не каждому дано. Ты счастливый человек, Андрюха. Наверное, самый счастливый из всех, кого я знаю.

— Я буду счастливым, — ответил Симонов, принимая у него пустой стакан. — В тот момент, когда Тензор поднимет ее из могилы.

2

Сон получился коротким. Вначале его мучили удушливые кошмары, а потом на пороге комнаты возник Тензор и коротко бросил:

— Подъем.

Агамемнон сел на кровати. Он нашел тапочки и накинул халат.

На большом столе в гостиной была разложена какая-то карта. Вокруг нее уже стояли заспанные Гриша с Андреем. Когда Агамемнон спустился вниз по лестнице, Тензор им что-то рассказывал, водя пальцем по карте. Оба внимали.

— А я не хочу на кладбище, — донеслось до Агамемнона. — Не хочу и не поеду.

Это митинговал Григорий.

— Проснулся? — поднял голову Тензор.

— Ага, — кивнул Агамемнон.

— Он хочет, что бы мы опять на кладбище ехали, — пожаловался Гриша.

— Задача простая, — сказал Тензор. — Мне нужен материал.

— Для чего? — поинтересовался Агамемнон без эмоций.

— Для оживления Наташи.

Лицо Симонова задергалось.

— Она что, как невеста Франкенштейна будет? Из трупов сшитая? — взвился он.

— Ты дурак, сшитый из трупов, — холодно посмотрел на него Тензор. — Молчи и слушай, — он повернулся к Агамемнону. — Мне нужна охрана. В момент оживления Натальи, у нас скорее всего будут гости. Здесь, у дома мне тоже нужен заслон. А из вас с Григорием телохранители никакие. Все очень просто. Приедем, оглядимся. Кладбище посещаемое, ничего днем делать нельзя. Если успеем, то начнем либо сейчас, утром, либо вечером. Вот участки, которые меня интересуют.

— Я так понял, что и ты едешь.

— Конечно, — удивился Тензор. — Кто же их оживлять будет?

Агамемнон склонился над картой с обведенным квадратом.

— Восемнадцать могил? — быстро сосчитал он. — Зачем так много?

— Это необходимый минимум, — заявил Тензор.

— А потом их куда девать? — влез Гриша. — Я здесь не хочу с мертвяками тусоваться.

Петр вздохнул, сделал быстрое движение рукой и рот у нумизмата оказался заклеен чем-то белым. Гриша возмущенно замычал, округлив глаза.

— Их здесь не будет, — сказал Тензор.

— Я все-таки не понял, — нахмурился Агамемнон. — Ты хочешь, чтобы мы выкопали восемнадцать тел?

— Нет, Мем, — покачал головой Тензор. — Вы бы до лета трудились. Мне просто нужна ваша компания. А воскрешенные вылезут сами, не волнуйся. Просто им надо показать, как.

— А ты уверен, что они захотят стать твоими телохранителями? — оглядываясь в поисках кофе, спросил Агамемнон. — Я уже видел двух оживленных. Что-то я не заметил, чтобы Ваня и Андрей Палтус горели желанием ложиться за тебя на амбразуру.

— Теперь все по-другому, — ответил Тензор. — Теперь все правильно.

Агамемнон присел.

— Тот, в подвале? — внезапно понял он.

— Мы не зря вчера потрудились, — кивнул Тензор. — Отныне все ожившие будут укрощены. И способности, дарованные им Тьмой, теперь под моим контролем.

— А Наташа? — тихо спросил Симонов.

— Что — Наташа?

— Она тоже будет укрощена?

— А мне ее укрощать нет никакого смысла, — рассмеялся Тензор. — Это будет твоя проблема.

— А вдруг она тоже получит способности?

— Может и получит, — пожал плечами Петр. — Но меня это не касается.

Дверь с веранды скрипнула, и в гостиной появился Ваня Житцов. Что-то напевая себе под нос, он принялся поливать цветы.

— Утром пришел, — кивнув на Ваню, сказал Симонов. — Я слышал.

— Что слышал? — прошептал Агамемнон.

— Как он кричал.

— Ваня! — позвал Тензор. — Ты теперь будешь себя хорошо вести?

Житцов обернулся. Правого глаза у Вани больше не было. Вместо него в глазнице пульсировало нечто темное, склизкое, живое. Словно нарост, переплетенный синими венами, уходящими под кожу.

— Да, — кивнул Ваня.

Симонов судорожно сглотнул в мертвой тишине.

— Как видишь, — невозмутимо сказал Тензор. — У укрощения существуют побочные эффекты. Так что я думаю, ты сам с Наташей справишься.

— Конечно, — быстро ответил Андрей. — Без всяких сомнений.

 

Максим Дронов

1

Андрюха, конечно, не появился на следующий день.

Поэтому, Максим с раннего утра направился к другу в «берлогу».

Открывшая дверь тетя Оля показалась ему настолько старой, что он, в душе проклиная самовлюбленного «воскресителя», совершенно не думающего о матери, постарался свести общение с ней к минимуму.

Впрочем, она к общению и не стремилась.

— Проходи, — равнодушно пригласила тетя Оля, открывая дверь.

— Нам его компьютер нужен, — остановился в прихожей Максим.

— Зачем?

— Возможно, удастся понять, куда он делся.

— Забирай, — пожала мать друга плечами и удалилась на кухню.

Со вчерашнего дня комната Андрея претерпела пугающие изменения.

Диван был сложен, а постельное белье переехало на кресло, к вороху одежды. На освободившемся месте лежал портрет Натальи в плотном окружении погасших оплывших свечей. По краям высились сколоченные на скорую руку высокие деревянные кресты.

Андрюха не стал забивать себе голову проблемами поиска материала. Оба креста он собрал из ножек столика, на котором буквально вчера стоял монитор и клавиатура. Остатки стола валялись здесь же, в углу.

Максим осторожно обошел впечатляющую композицию.

Его интересовал системный блок Андрюхиного «Пентиума». Как объяснил ему Антон Тополев по телефону, сведения по поводу исчезновения друга вполне могли оказаться внутри.

Максим быстро отцепил провода, подхватил системный блок под мышку и замер. В комнате был кто-то еще.

Он поднял голову.

В дверях стояла тетя Оля и остановившимся взглядом смотрела на портрет Натальи. В ее руке дымилась сигарета.

— Видишь? — спросила она.

— Да, — кивнул Максим, выпрямляясь.

— И на что это похоже?

— На храм, — почему-то ответил Максим.

— Храм имени ЕЕ, — согласилась тетя Оля. — Я никогда не подозревала, что мой сын умеет так любить. Я даже представить себе не могла, что он на такое способен. Он всегда был немного отстраненным, замкнутым мальчиком. Ты же знаешь, верно?

— Да.

— А оказывается под этой отстраненностью, под маской отчуждения бушевали такие чувства. Знаешь, я даже немного рада случившемуся. Ты, наверное, удивлен, но я рада. Если бы не смерть Наташи, я никогда бы не узнала, какой мой сын на самом деле.

— Мы найдем его — неуверенно сказал Максим. — Андрей обязательно вернется.

Она помолчала, стряхивая пепел на пол.

— Я знаю, что вернется, — ответила она. — Только я не знаю, каким.

2

Тополев уже ждал его в кабинете.

— Проходи, садись, — пригласил он.

Максим присел в кресло, непроизвольно оглядываясь.

Кабинет Антона был просторным и аскетически скромным. Большую часть занимал Т- образный стол для совещаний с креслами на тонких металлических ножках, по бокам стояли высокие шкафы с документацией за стеклами, и лишь в углу красовался огромный плазменный видео- моноблок, говоривший о неплохом благосостоянии владельца кабинета. На самом же рабочем столе Тополева царил идеальный порядок, и все тут казалось уместным: и канцелярский набор посередине, и три разноцветных телефона слева, и даже больший монитор, высившийся на правом крыле.

Над кожаным креслом, в котором обычно сидел Антон, висел больший портрет Билла Гейтса, и Максим, увидев его, вспомнил комнату Андрея. Андрей вот метает в Большого Билла дротики, а Тополев основателя «Майкрософт» чуть ли не боготворит. Странно… И еще более странно то, что и Антон, и Андрюха в компьютерных делах настоящие профессионалы.

— Сдал системник? — поинтересовался Антон.

— Да, — кивнул Максим. — Носову.

Компьютер Андрея немедленно отправился в «анатомичку» к начальнику компьютерного отдела.

— Посмотрим-посмотрим, — потирая руки в предвкушении, сказал Носов. — Паролики-то стоят?

— Наверное.

— Так-так, — покивал Носов. — Не знаешь, часом?

— Откуда?

— Вот что, Максим, — нахмурился Носов. — Ты мне, будь добр, выпиши на бумажку все, что знаешь о своем друге. В основном интересует числовая информация. Дата рождения, адрес, номер машины, день рождения любимой дев…, — он осекся. Очевидно, Тополев ввел его в курс дела. — Ну, в общем, все, что знаешь.

— А зачем?

— Люди часто личные данные используют в качестве паролей, — пояснил Носов. — Это многое бы упростило.

— Хорошо, — поднялся Максим. — Вы только поосторожнее, ладно?

Носов кивнул, суетливо подключая провода к системному блоку, а Максим осторожно закрыл за собой дверь.

— Сдал — это хорошо, — сказал Тополев. — Друг не появлялся и не звонил?

— Нет. Может быть, ты мне объяснишь, наконец, с чего у тебя вдруг такой интерес проснулся? Или ты всем на свете помогаешь?

— А мой интерес никогда не спит, — сообщил Антон. — Всем я не помогаю, конечно. Я все-таки не «Черный плащ». А насчет интереса… Видишь ли, Макс…, — он замялся на мгновение. — Ты сам сказал слово «оживление». А с ним у «Полночи» связаны кое-какие проблемы.

— Какие?

— Чисто познавательно характера, — подчеркнуто равнодушно ответил Тополев. — Этим ответвлением магии у нас никто не занимается. А направление, конечно же, перспективное. Поэтому, сам понимаешь, любая информация или, если повезет, контакт с людьми, умеющими это делать, для нас представляли бы огромный интерес.

— Только и всего? — разочаровался Максим. — Контакт с людьми? А судьба моего друга? Она кого-нибудь интересует?

— А как же, — кивнул Тополев. — Конечно, интересует. Меня и тебя.

— Ясно, — сказал Максим, поднимаясь. — Мне сообщат о результатах «вскрытия» системника?

— Сразу, как только будет хоть что-то ясно, — ответил Антон. — А если твой друг внезапно объявится или выйдет на связь — звони.

3

Список для Носова отнял времени больше, чем предполагал Дронов. Мучительно вспоминая совместную юность, Максим все больше приходил к выводу, что цифры окружают нас меньше всего. Слова — да, конечно. А вот цифр, оказывается, не так уж много.

Исписав мелким почерком лист, Максим, отложил ручку и задумался. Слова Тополева его, почему-то совсем не убедили. Чего-то Антон не договаривал. Может, не хотел посвящать химика в подробности проблем с «оживлением» (в лаборатории и своих дел хватает, нечего голову пустым забивать), а может, у Максима просто отсутствовал допуск. В этих вопросах Антон был крайне щепетилен.

Максим набрал номер компьютерного отдела.

К телефону подошел сам Носов.

— Составил я список, — сказал Максим. — Немного, но кое-что есть. Знаете, я думаю, основной упор надо на имя его девушки сделать. Он ее боготворил.

— Разве такое в наше время бывает? — удивился Носов. — Ромео?

— Почти, — невольно кивнул Дронов. — И история у них такая же — трагическая.

— Ладно, — сказал Носов. — Попробуем. Но ты листочек-то заноси.

— Ага.

«Почему любая большая любовь — всегда трагедия, — подумал Максим. — И почему она никогда не бывает счастливой?»

 

Тарас Петровский

1

Гарин выглядел здорово расстроенным.

— Значит, с Немченко случилось несчастье. Опять все насмарку! Может, его в больнице взять? Где он лежит?

— Я уже подумал об этом, — кивнул Тарас. — Ночью и утром Стременникова пас Федор Ломакин. Как только у нас будет информация, где находится Немченко, мы немедленно нанесем ему визит. Либо попробуем совершить некий обмен, либо возьмем племянника силой.

— Я не желаю с ними договариваться! — вспылил Гарин. — Ты же сам вчера сказал — больше никаких договоров!

— Ситуация, как видишь, изменилась со вчерашнего дня.

— Ты видел, что они сделали с девчонкой? — спросил Виктор. — Их надо истреблять, как блох! Это нелюди.

— Я видел и знаю, Вик. И меня самого выворачивает наизнанку, когда я думаю, что придется идти на компромиссы с Немченко. Но мне нужен его племянник! Мы сейчас связаны этим по рукам и ногам. Пойми, Вик, если Тензор развернется в полную силу, то едва не замученная девчонка покажется нам и всему городу легким испугом. Ты же слышал, на что способен Ваня Житцов? Нет? Почитай рапорт Кравченко. И это только один убогий бомж. Один! А если он поднимет еще десяток? Да они весь город разнесут в клочья! Нам надо решать. Либо наказание для Немченко, либо поимка Тензора. Вадим от нас все равно никуда не денется. Но сейчас его все-таки лучше держать на нашей стороне.

— Это не аргумент, — хмуро ответил Гарин.

— Нет, аргумент! — сказал Тарас.

— Ладно, — помолчав, согласился Виктор. — Получим мы племянника, что дальше?

— Глубокое сканирование. Где был, что делал, почему так долго пропадал. В его исчезновении замешан Тензор — я это нутром чую. Пойми, нам этот парень нужен, как воздух. Если Тензор снова объявился, да еще и мертвых принялся оживлять, мы обязаны с тобой предположить, что он готовит удар. Помня слова Немченко, можно говорить с уверенностью, что этот удар направлен против «Полночи». Поэтому, мы обязаны его опередить. А ниточка у нас всего одна: племянник Немченко. Спасенная вами девушка, к несчастью, ничего не знает. Ей вчера почистили память после пережитого, и теперь Таня бесполезна. Но, раз люди Немченко ее бросили, она, скорее всего вообще ничего не знала.

— Я не об этом спрашиваю. Что будет дальше с Немченко?

— А ты как думаешь? — помолчав, спросил Петровский.

— Никаких сделок?

— Никаких.

— Годится, — кивнул Гарин. — Тогда я пошел готовить наших к выезду. Жду от тебя адрес.

2

Следующим был Антон Тополев.

— Почему так получилось с фотографией девушки? — спросил Петровский.

— Накладки случаются, — ответил Антон. — Кто же знал, что под именем Татьяны Тимофеевой окажется другая?

— Эта накладка едва не стоила девочке жизни, — недовольно заметил Тарас. — Ладно, что у тебя?

— Слухи о готовящемся оживлении.

Петровский нахмурился.

— А подробнее? — попросил он.

— Кто-то ищет через Интернет клиентов на воскрешение умерших близких. Сайт называется «Путь к возвращению». Обещает гарантированное оживление за некие услуги, суть которых не разглашается. Домен зарегистрирован на ник-нейм Воскреситель.

— Не пробовал стать клиентом?

— Временно сайт не работает. На главной странице висит пояснение: «Закрыты до первого воскрешения».

— Мило, — оторопел Петровский. — И когда оно состоится?

— Очевидно, на днях, — пожал плечами Тополев. — Воскрешать будут девушку, похороненную пять дней назад.

— Откуда такая информация?

— Это девушка близкого друга Максима Дронова.

— Вот тебе раз! Приплыли, — констатировал Тарас. — Я давно ожидал чего-нибудь подобного. Что еще?

— Товарищ Дронова — Андрей Симонов — вчера исчез. По словам его мамы — уехал встречаться с Воскресителем. Сегодня с утра Максим привез его компьютер к нам в «анатомичку». Носов разбирается.

— Тензор? — посмотрел на него Петровский.

— Судя по наглости, — однозначно.

— Так, — произнес Петровский, глянув на часы. — Тут еще кое-что случилось. Вчера некто напал и убил одного из Скаанджей. Николай Сергеевич утверждает, что, скорее всего это тоже дело рук Тензора.

— Их же невозможно убить, — удивился Тополев.

— Значит, как-то все-таки можно, — сказал Петровский. — Сам понимаешь, все Управление в панике, Трибунал тоже серьезно озадачен. У меня полночи с ними переговоры велись. Сошлись на одном — Управление готово предоставить нам все резервы для поимки Авалкина.

— Тогда мы его больше не увидим.

— Это понятно, — согласился Петровский. — Поэтому, очень тебе прошу, проследи, чтобы не состоялось никаких утечек. Я возможно отъеду. Эту историю с оживлением оставляю тебе на контроль. Держи меня в курсе. Ну, а если Тензор свяжется с Максимом или случится еще что-нибудь из ряда вон — ты знаешь, что делать.

— Будем объявлять ЧП? — уточнил Тополев.

— А что нам еще остается? — вздохнул Петровский. — Тензор больше не должен застать нас врасплох.

 

Агамемнон Рождественский

1

Раннее утро они встречали за пятьдесят километров от Москвы.

Злой не выспавшийся Гриша глотал энергетик из банки, а Тензор разглагольствовал о судьбах мира. Агамемнон не вмешивался, сосредоточившись на книге. Андрей Симонов тихо помалкивал рядом.

— Здесь, — наконец, произнес Петр, и машина остановилась. — Прогуляемся?

Вопрос он адресовал Симонову, но смотрел почему-то на Агамемнона. Тот захлопнул толстый том.

— Куда? — поинтересовался он.

— В очень познавательное место, — сказал Тензор.

— И чего в нем познавательного? — буркнул Григорий. — Кладбище — оно и в Африке — кладбище.

— Пошли — покажу, — Петр распахнул дверь.

— Пошли, — равнодушно согласился Агамемнон.

После вчерашней операции, беседы о настоящей любви и ночных кошмаров ему было абсолютно все равно куда идти. Хоть прямиком в ад.

Они вылезли в глубокий снег: Агамемнон, Петр и Андрей.

— Я вас здесь подожду, — крикнул Гриша из салона.

Тензор пожал плечами.

На свежем холодном воздухе апатия Агамемнона куда-то улетучилась.

Зима в пригороде совсем другая, подумал он, двигаясь по тропинке вслед за Петром. Объемная, снежная, холодная. Ледяное сказочное безмолвие приходит вместе с северными ветрами, и мир окунается в него до журчащей ручьями весны. О, как сказал, мысленно хмыкнул он. Становлюсь поэтом? В большом городе зиму не прочувствуешь. Там слишком много грязи, песка на дорогах и разъедающих ботинки химикатов.

— Приятно думать у лежанки, — процитировал Тензор, думая, очевидно, о том же самом. — А знаешь, не велеть ли в санки кобылку бурую запрячь…

— Скользя по утреннему снегу, — подхватил Агамемнон и едва не растянулся. Петр ловко поймал его за локоть.

— Прав был классик, — ехидно заметил он.

Место подозрительно напоминало то кладбище, где юных кладоискателей поджидали оборотни. Тензор им, конечно, потом разъяснил, кто есть кто. Но ужас от вида безмолвной волчьей стаи запомнился Агамемнону надолго. Он и сейчас вспоминал осеннюю встречу с внутренним содроганием.

У входа на кладбище толпился народ. Какие-то бабушки, торгаши у лотков с венками и искусственными цветами, хмурые товарищи с большими фотографиями надгробий и памятников. Жизнь, не смотря на девять часов утра, била ключом. Жизнь на кладбище, вновь отметил Агамемнон. Элегантный оксюморон?

Тензор уверенно шел вглубь кладбищенской аллеи.

— Чем же интересно это кладбище? — догнал его Агамемнон.

— Сам увидишь, — ответил Тензор.

Они быстро прошли по длинной аллее и свернули в узкий проход между оградами. Сюда, очевидно, давно не ступала нога человека. Ботинки утопали в снегу по щиколотки, а вокруг царило белое девственное безмолвие. Агамемнону даже показалось на мгновение, что на кладбище они остались совершенно одни.

— Я узнал об этом месте случайно, — сказал Тензор. — Скорее, вовремя проявил любознательность.

Тропинка заканчивалась высокими металлическими воротами без замка. Петр, поднатужившись, отворил их.

— Заходите, — пригласил он.

Судя по многочисленным сугробам, кладбище продолжалось и здесь. Только, в отличие от остальной территории, тут, наверное, вообще никогда не убирали.

Петр прикрыл за собой ворота.

— Вот, — с какой-то гордостью произнес он. — Любопытствуйте.

Агамемнон с сомнением поглядел на ровные ряды сугробов. Оград не было и в помине. Все это здорово напоминало кладбище из какого-нибудь американского фильма про героических морских котиков.

— А, собственно по поводу чего любопытствовать? — осведомился он. — Может быть, сэкономим время?

Тензор покачал головой и, проваливаясь по колено, полез к ближайшему сугробу. Рукой в перчатке он сбросил снег с обнажившегося серого надгробия.

— Видишь? — торжественно спросил он, обернувшись к Агамемнону.

Тот подошел ближе.

На камне не фигурировало ни имени, ни фамилии. Только лаконичная надпись. Б-009, прочитал Агамемнон.

— Роботы похоронены, — произнес рядом замирающим шепотом Андрей.

2

Остальная шершавая поверхность камня утопала в снегу.

Агамемнон с интересом воззрился на Тензора.

— Это тоже могила, — кивнул тот. — Здесь похоронен некий Андрей Витальевич Моорс. Человек, считавший, что он вампир и осуществлявший с жертвами соответствующие ритуалы. Официально он убил двадцать три человека. Судя по его словам — тридцать семь.

— Но почему только номер? — удивился Агамемнон.

— Некоторые считают, что таким людям не место на обычном кладбище, — пояснил Тензор. — Это место для избранных.

— Избранных? — выпрямился Агамемнон, оглядывая ряды сугробов. — Ты хотел сказать, для изгоев? Нелюдей? Боже, сколько же их…

— Это не принципиально, — Тензор выбрался из снежной кучи, топая ногами. — Теорию относительности проходил в школе? Относительно нашего общества — они изгои. Относительно их самих — избранные.

— Не хотел бы я жить в обществе таких избранных, — в замешательстве произнес Агамемнон. — Зачем мы сюда приперлись? Ты хочешь им показать, как подняться?

— Именно, — кивнул Тензор. — Это наша грядущая армия.

Петя Авалкин сошел с ума, подумал Агамемнон. Ни с того, ни с сего — прямо на ровном месте.

— Чего?! — возмутился он. — Ты думаешь, что говоришь?!

— Я давно уже все обдумал, — заявил Тензор, глядя на него снисходительно. — Мы поведем их вместе.

— Куда ты их хочешь вести?! — вскричал Агамемнон. — Петя, очнись! — он, проваливаясь в снег, быстро добрался до соседнего сугроба. Упал на колени, расчистил камень. — Г-012! Кто это?

— Спирин Василий, — не задумываясь, ответил Тензор. — Каннибализм. Восемь жертв.

Агамемнон сел прямо в снег, тупо глядя на серый камень.

— Ты сошел с ума, — произнес он. — Ты хочешь вернуть к жизни этих подонков?

Ему стало по-настоящему страшно.

— Да, — кивнул Тензор. — И вы все мне поможете.

 

Максим Дронов

1

Телефонный звонок раздался у Максима в кабинете, когда он уже принялся за текущие дела. Он просматривал отчеты лаборатории за последние три дня, многое не мог понять и, поэтому голос его звучал неприветливо.

— Да? — сдвинув отчеты, поднял Максим трубку.

— На линии твой знакомый какой-то, — сообщила Катя. — Соединить?

Неужели Андрюха, подумал Максим. Объявился, гад?

— Конечно, давай, — оживленно ответил он.

В трубке что-то звякнуло, возникла музыка — секретарша услужливо перевела звонок в кабинет.

— Это Дронов? — раздался в трубке довольно приятный, но совершенно незнакомый голос. Голос очень уверенного в себе человека.

— Да, — растерялся Максим.

— Вас беспокоит друг вашего товарища, Андрея Симонова. Тензор мое имя. Вас, наверное, уже проинформировали обо мне Тарас Васильевич и еже с ним?

Максим сжался.

Никто меня не информировал, подумал он. А должны были?

— Более-менее, — неопределенно ответил Максим на всякий случай. — Так скажем, отчасти.

— Отчасти, — повторил Тензор. Даже немного разочарованно. — Странно. Но, бог с ними. Я, собственно, человек, который помогает вашему другу оживить его возлюбленную.

— И что? Меня, конечно, очень интересует судьба моего друга, верно. А судьба его девушки уже давно решена. Около недели назад. Мы же с вами взрослые люди. Зачем нести бред про оживление? У Андрея — помутнение сознания на почве… ну, вы сами знаете. Это факт. Скажите, где я его могу найти, я приеду, заберу. А дальше, уверен, им должны заняться серьезные психиатры.

— Вот как? — искренне удивился Тензор. — Значит, утверждаете, что руководство «Полночи» ввело вас, все-таки в курс дела? Сомневаюсь, Максим. Вы очень плохо информированы.

— О чем?

— О том, кто я такой и чем занимаюсь.

— Наверное, оживлением мертвых людей? — с иронией поинтересовался Дронов.

— Вот именно, — твердо ответил Тензор. — И я не понимаю, почему в вашем голосе столько сарказма.

— Потому что я — взрослый человек, — отрезал Дронов. — Потому, что я не верю в сказки. Потому, что…

— Потому, что вы сами — оборотень? — вкрадчиво подсказал Тензор.

Максим замер на полуслове. Откуда он может знать, подумал Дронов в сильном замешательстве. Это же закрытая информация даже на территории «Полночи». Это тайна за семью печатями. Откуда?

— Разве оборотни не персонажи сказок и второсортных ужастиков? — продолжил Тензор. — Разве вы сами можете существовать?

Провокация, решил Максим. Наверняка что-то где-то разнюхал и теперь пытается взять меня на понт.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — ответил он сухо. — Кто оборотень? Какой оборотень? Это, вообще-то, рабочий телефон. Мне кажется, вы ошиблись номером. Нам часто звонят сумасшедшие, набирающие номер передачи «Девятый круг ада». Цифры похожи.

— Тогда я попал по адресу, — заявил Тензор. — Вы ведь специалист по аду. Помните, летнюю бойню? Промзону имени Семена Борзова? Совсем небольшую стаю собак?

Максим ощутил испарину.

Об этом не мог знать никто, кроме доверенных лиц «Полночи». Их можно было пересчитать по пальцам. Человека по имени Тензор в их числе не было.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — упрямо ответил он.

— О вашей смерти в Битцевском парке, — невозмутимо произнес Тензор. — О пробуждении в ночном лесу. И об Алене, к которой вы после всего этого направились.

Максим ждал продолжения, лихорадочно размышляя. Никто в «Полночи» не мог знать, что последовало после пробуждения. Только Петровский. Но на линии сейчас был не он.

— Я скажу вам больше, Максим. Благодаря мне вы оказались на свободе. Благодаря мне вы получили тогда передышку. И благодаря мне вы так легко добрались до Борзова и осуществили свою праведную месть.

— Кто вы? — после паузы спросил Дронов.

— Практически ваш ангел-хранитель, — усмехнулся Тензор. — А теперь и хранитель вашего друга.

— Думаю, скорее, демон, — неприязненно заметил Дронов. — Значит, это благодаря вам погибло столько людей, а стандартная процедура инициации превратилась для меня в источник полугодичных ночных кошмаров?

— Разве вы не желали мести?

Черт, подумал Максим. Его правда. Не хотел даже, а страстно желал.

— То есть вы — исполнитель желаний?

— Отчасти — да. Не всех. Но многих.

Ладно, подумал Максим. Проехали. В нем искало, но, не находило выход обидное недоумение. Оскорбительное непонимание почему, ему, главному участнику летних событий не рассказали всего до конца. Ни Петровский, ни Тополев. Понятно, допуск, секретность, но все же… Разве не под моим руководством была уничтожена «Сигма» и фабрика по ее производству?!

— Зачем вы позвонили? — спросил он. — Для того, что бы сообщить мне все это?

— Нет, конечно, — заверил Тензор. — По поводу оживления девушки вашего друга.

— Ее Наталья зовут, — буркнул Максим.

— Я знаю, — согласился Тензор. — Надеюсь, теперь от понятия «оживление» вас не трясет?

— Я слушаю.

— Но не верите. Почему? Вы же не такой, как все!

— У меня это все-таки немного не укладывается в голове, — честно признался Максим. — Она мертва уже почти неделю. Бревно, труп, даже не знаю, как назвать, похороненная, закопанная, ледяная. А вы говорите — оживить. Ее, мертвую. И причем так спокойно об этом говорите. Словно человека оживить — это, извините, туалет посетить.

Тензор рассмеялся.

— А знаете, — сказал он, отсмеявшись. — С вами чертовски забавно общаться. Поверьте, это комплимент. Конечно, оживление — очень не простое дело. Даже досконально зная технологию, всегда можно споткнуться о подводные камни. Нюансов множество: свежесть тела, степень разрушения, необратимые изменения психики… Их очень много, поверьте. Но я уже основательно набил руку. Собственно, что с того, что девушка мертва? Когда вы выключаете телевизор, для других таких же телевизоров — он становиться мертв. Однако, оживить его — дело нескольких секунд. Что же теперь каждой домохозяйке присваивать лавры Христа?

— Но, согласитесь… все-таки, люди — не телевизоры…

— Не соглашусь никогда! А, собственно, что спорить? Завтра вы во всем убедитесь сами. Оживление назначено на завтра, да, Максим. И вы в числе приглашенных. А насчет девушки — не волнуйтесь. Получит ее ваш друг, целой и невредимой, как договаривались. Будут жить дальше счастливо тридцать лет и три года. Я своих обещаний никогда на ветер не бросаю. Вы знаете, где находится ее кладбище?

— Знаю.

— Хорошо, — удовлетворенно произнес Тензор. — О конкретном месте и времени встречи я сообщу дополнительно. Договорились, Максим?

— Да.

— Тогда прощайте. И, надеюсь, мои услуги вам не понадобятся, — хмыкнул Тензор. — Никогда.

2

Максим набрал номер Тополева после нескольких минут тяжких размышлений. Его водили за нос и не рассказывали всего — это очевидно. Но почему? Зачем? Неужели его, Максима, считают в «Полночи» ненадежным?

Кому нужны эти тайны?

— Это Дронов, — сказал Максим, когда Тополев поднял трубку.

— Слушаю.

— У меня один-единственный вопрос по поводу «оживления».

— Давай.

— Кто такой Тензор, Антон?

На другом конце воцарилось молчание.

— Антон?

— Откуда ты знаешь это имя? — совершенно другим тоном спросил Тополев.

— Узнал только что.

— Откуда?

— Я расскажу откуда, — ответил Дронов. — Но прежде ты мне расскажешь, кто он такой и почему так тщательно скрывается его несомненное участие в моей судьбе.

— Участие в судьбе… что ж, значит, он уже на тебя вышел, — констатировал Антон. — А это означает… Поднимайся ко мне в кабинет, — помолчав, пригласил Тополев. — Разговор о Тензоре — разговор долгий и не телефонный. И приготовься. Участвовать в нем, скорее всего, будет все руководство компании.

 

Дмитрий Стременников

1

Немченко лежал на кровати, а вокруг суетились люди в белых халатах.

Хорошо же тебя отделали, — подумал Дима, присаживаясь на стул рядом. Родственничек или вышедший из повиновения тюремщик Вася? Кто из них?

— Он в сознании? — посмотрел на ближайшего врача Стременников.

— Ф полном, — прошамкал, открыв опухшие глаза Немченко. Впрочем, на лице его, как будто ничего не изменилось. Только в глубине сплошной багровой опухоли вдруг что-то заблестело.

— Оставьте нас, — распорядился Дима, махнув рукой.

— Ему нельзя гово…, — попытался ему объяснить кто-то.

— Оставьте, — властно оборвал Стременников.

Когда они остались в палате одни, Дима подвинул стул поближе.

— Что случилось? — склонившись к изуродованному лицу, тихо спросил он. — Тебя нашли ребята из дежурки. Ты лежал в обнимку с Палтусом, оба в крови. У него все мозги выбиты. Он напал на тебя?

— Та, — едва уловимо кивнул Вадим. — Не фитишь, что-о ли? А Фася…?

— Мертв, — ответил Дима. — Почему Андрей напал на тебя?

— Еко напра-афил Тен-с-сор…

— Черт! — выругался Дима, откинувшись на спинку.

— Он мне ска-а-са-ал…, — начал Вадим, но вдруг смолк, не закончив.

Блеск в глубине распухших век пропал.

— Вадя, — осторожно потряс Дима его за локоть. — Вадим?! Что он тебе сказал?!

Немченко молчал.

Дима, опрокинув стул, вылетел в коридор. Двое скучающих ребят из охранения вытянулись по стойке «смирно».

— Сестра! — крикнул Стременников. — Да где вы все?!

Из соседней комнаты вышла невозмутимая женщина в белом халате.

— Он…

— Он просто потерял сознание, — кивнула она. — Большая кровопотеря и множественные переломы. Он очнется, не беспокойтесь. Вас же предупреждали.

Стременников вытер испарину.

— А я подумал…

— Не думайте, — улыбнулась женщина. — Кто это его так отделал?

— Родственник, — вздохнул Дима. — Любимый племянник.

Ребята у дверей многозначительно переглянулись.

— Бдите! — оглядел их напоследок Стременников.

В общем-то, это даже гуманно, что Вадим так вовремя вырубился, подумал Дима, вышагивая в сторону лифта. Не пришлось ему услышать об исчезновении девушки из гаража. Кто же ей помог, все-таки? Теперь место наверняка засвечено, и многое придется начинать сначала. Конечно, хорошо, что Пузырь и Бак остались живы-здоровы, а не напоролись на засаду. Просто приехали, посмотрели и уехали. Но гаражам все равно — хана! Эх, как же не вовремя…

Дима имел подозрения насчет таинственных спасителей Тани. Все ладно лепилось одно к одному. Телефонная беседа Петровского и Немченко, потом исчезновение девчонки. Предположим, у «Полночи» действительно есть телепаты. Предположим, они каким-то образом сумели «прослушать» Вадима во время разговора. Тогда наверняка они все узнали и о девке, и о гаражах.

Предлог для звонка Петровскому долго искать не пришлось, он валялся под ногами. И после ночного разговора Стременников окончательно утвердился в своих подозрениях. Немченко несомненно ждал сегодня в «Полночи» теплый прием. Может быть, и хорошо, что так с ним все получилось?

Но история с гаражами очень нехорошая!

В холле перед лифтами Стременникова ждали. Саня и еще один парень, из новичков.

— Ну, как Вадим Дмитриевич? — озаботился Сашок. — Живой?

— Да, вроде бы, — пожал Дима плечами. — Он же двужильный, что ему станется? Так, лицо немного разбито. Заживет до очередной свадьбы.

— Слава богу, — расплылся Саня в улыбке. Он победно посмотрел на своего спутника. — Видишь же, живой!

Тот развел руками, всем своим видом давая понять, что ничего против этого не имеет.

— Ладно, — сказал Дима. — Сколько человек оставил в охранении?

— Двое у палаты, — доложил Сашок. — Двое — у медсестер на всякий случай. И еще двое — внизу, главный вход прикрывают.

— А проход через приемный покой? — напомнил Стременников.

— Там — один. Но мы же не можем вообще всю больницу своими людьми нашпиговать? А работать кто будет?

— А если с Немченко случится что? Кому тогда твоя работа нужна? Добавь еще народа. Заморозь пока временно не раскрученные точки. Из казино наших забери, там и своей охраны хватает. Ну и так, поищи, понял?

— Когда мы его забрать-то сможем? — спросил с тоской Саня.

— Мне четко сказали — не транспортабельный он, пока. Дня три-четыре, не больше. Ничего, справимся.

— А…, — двери лифта распахнулись и слова замерли у Сашка в горле.

Дима повернул голову и обомлел.

В кабине стоял Петровский собственной персоной. Дима плоховато знал его в лицо, зато его спутника он знал прекрасно. Перед ним был Виктор Гарин собственной персоной, киллер, частенько выполнявший заказы Немченко и пропавший давным-давно. Если Диме не изменяла память, точно в день исчезновения Машки.

2

Стременников никогда не слыл боевиком. Однако, за семь лет работы под руководством Немченко, он успел поднахвататься. Не корешков — вершков. Зато с большим, свойственным закоренелым «ботаникам» прилежанием.

Поэтому, он даже не заметил, как взведенный пистолет оказался в его руке. Сашок рядом еще не успел закрыть распахнутый рот, а Дима уже держал на мушке Гарина в открывшемся лифте.

— Медленно, — порекомендовал Дима. — Выходим медленно.

Двери лифта закрылись.

Оба замерли напротив Димы: насупившийся Петровский и сосредоточенный Гарин. У Виктора тоже был в руке пистолет. Успел, сволочь, подумал Стременников. Ну, как же, киллер, умелец. Но смертельно опасными были оба. Каждый, по отдельности. И Гарин с пистолетом наизготовку и Петровский с пустыми руками. А у Димы против обоих не было вообще никаких шансов.

— Где Немченко? — глухо поинтересовался Петровский, глядя себе под ноги.

— Какая разница? Разве я ночью объяснил не все?

— Нам надо с ним поговорить, — ответил Гарин.

— А не о чем говорить. Он без сознания.

— Мы приведем его в норму, — сказал Петровский. — Мы взяли с собой медика.

— Вот как? И попутно ваш медик выпотрошит из него все, что можно?

Гарин и Петровский быстро переглянулись.

— Мы и так все знаем, — ответил Тарас.

Значит, я был прав, понял Дима. Что ж, в открытую играть приятнее.

— Где девка? — спросил он.

— Разве это сейчас имеет значение? — усмехнулся Петровский. — Что будем делать? Так и будем стоять, как «Бешенные псы»?

— Не будем, — ответил Дима. — Вы сейчас сядете обратно в кабину и спуститесь вниз. А потом уедете. Наши люди вас проводят.

— Мы тоже не одни приехали, — сообщил Гарин. — Можно устроить небольшую войнушку.

— Где племянник Немченко? — спросил Тарас.

— С чего вы взяли, что я отвечу?

— А почему бы и нет? — пожал плечами Петровский. — Это разве тайна?

Дима не знал, тайна это или нет. И посоветоваться ему было не с кем. Он решил рискнуть.

— Он мертв, — ответил Стременников. — Вчера он напал на Вадима и был убит.

Петровский растерянно покачал головой.

— Так это он Немченко в больничку отправил? — восхитился Гарин, не меняя позы. — Старый добрый квартирный вопрос?

— Тензор, — кратко ответил Дима, мысленно оценив остроту. — Андрей был всего лишь его руками.

— Нам нужно осмотреть труп, — озабоченно произнес Петровский. — Возможно, мы сумеем выйти на Тензора.

— А вот на это мне точно нужно разрешение Немченко. Во-первых, Андрей был его родственником. Во-вторых, обстоятельства его смерти…, — Стременников замялся, подыскивая слово.

— Деликатны, — ошеломил его Саня кругозором. Он тоже уже достал пистолет.

— Верно, деликатны, — согласился Дима. — А в-третьих, Вадим будет совсем не рад, если Тензора вы найдете первыми.

— Уверен, он будет рад, если «Полночь» не объявит ему войну, — заметил Петровский. — У нас огромные ресурсы и возможности, поверьте, Дима. За одну только чуть не убитую вами девочку вас всех распять надо. А скольких вы еще замучили в своих гаражах? За такие фокусы некоторых товарищей физически ликвидируют. Так что решайте.

— Ваши предложения? — быстро спросил Стременников.

— Полное излечение Немченко, — ответил Тарас. — И полный доступ к любой информации, связанной с его дочерью и Тензором. За это — доступ к телу племянника, торжественное обещание, что ничего, похожего на гаражи больше не повториться, плюс достойная компенсация девочке за пережитый ею кошмар. Иначе будет война. Ваши делишки нам уже здорово надоели. Любые отношения окончательно закончатся. Мы не милиция и не ФСБ. Отлов, выслеживание и сбор улик — не наш профиль. Но наказаниями мы частенько занимаемся, и у нас есть свои отработанные методы. И люди, Дима. Главное — люди. Вы ведь, знакомы с возможностями некоторых, верно? Это все. Как, подходит?

— Насчет девочки, — неуверенно сказал Дима, — этот вопрос я самостоятельно решить не смогу.

— Это мы решим с самим Вадимом, — кивнул Тарас. — Все остальное, как, годится?

Стременников бросил взгляд на Сашка. Тот был похож на статую с острова Пасхи — такой же строгий, каменный и непонятный.

— Как скоро вы сумеете привести Вадима в порядок?

— Несколько часов.

Дима щелкнул предохранителем и опустил пистолет.

— Договорились, — он убрал ствол в кобуру. — Кто поедет за телом?

Тарас, помедлив, поднял ко рту маленькую рацию.

— Да? — отозвался оттуда строгий голос.

— Барс, — сказал Петровский, — бери нашего медика, и поднимайтесь. Племянник Немченко мертв. Тебе придется поехать и снять с него посмертную матрицу.

— Нет проблем, — отозвался голос. — Говорить можете?

Петровский посмотрел на Стременникова, потом на Гарина. Виктор едва заметно кивнул, пряча пистолет.

— Слушаю.

— Мне только что Тополев звонил. Вам и Гарину надо срочно вернуться. В компании объявлено чрезвычайное положение. Все машины и группы отозваны в главный офис, а в четыре часа оперативное совещание.

— Тензор? — коротко бросил Тарас.

— По-моему, да, — неуверенно ответил голос.

Тарас обвел взглядом Виктора, Диму, Сашка и притихшего новенького.

— Ну, что же, — сказал он спокойно, вешая рацию на брючный ремень. — Немченко был первой ласточкой. Петя Авалкин вышел на тропу войны.

 

Агамемнон Рождественский

1

— Время, — сказал Тензор. — Нам пора.

За городом и смеркалось гораздо быстрее. Последние продавцы уже собирали раскладные столики и паковали товар в большие клетчатые баулы. На заре перестройки в таких, насколько помнил Агамемнон, везли из Китая дрянное и дешевое барахло.

— Петя, можно на пару слов? — негромко попросил он.

— Говори.

— С глазу на глаз.

Тензор кивнул, открывая дверь. Агамемнон вылез следом.

Садануть бы тебе промеж лопаток, внезапно подумал он, глядя на Петину спину. Связать и отвезти на принудительное лечение в какой-нибудь отдаленный дурдом. Конечно, ни в тот, в котором я косил от армии. Там для тебя будет слишком комфортно.

— Слушаю, — резко остановился Тензор, оборачиваясь.

— Одумайся, Петр, — сказал Агамемнон. — Я тебя как друга прошу.

— Значит, мы все-таки друзья? — хмыкнул Тензор. — С каких пор?

— С давних. Очень тебя прошу. Их оживлять нельзя.

— Почему?

— Потому что им не место в нашем мире. Пусть остаются там, где лежат.

— Они мне нужны, — упрямо сказал Петр. — Каждый.

— Послушай, — раздраженно произнес Агамемнон. — Повеселились и хватит. Ты же очень умный человек.

— С чего ты взял, что я — человек? — нахмурился Тензор.

— А кто же ты? — оторопел Агамемнон. — Демон?

— Опустим, — после паузы ответил Петр. — Что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы мы сейчас сели в машину, вернулись в Москву и забыли это место, как страшный сон. Тебе нужны артефакты? Нет вопросов — будем искать. Тебе необходимы «Слезы Тьмы»? Обязательно добудем. Все свое везение положу. Только, Петя, умоляю тебя, давай сейчас уедем.

Внезапно лицо Авалкина стало жестким.

— Нет, — отрезал он. — Сегодня мы оживим первых восемнадцать.

— Их нельзя оживлять!

— Их необходимо оживить, — ответил Тензор стальным голосом.

— Знаешь, что будет? — взорвался Агамемнон. — Ты их поднимешь, ладно. Но ты не сможешь их удержать в узде! С чего ты взял, что эта присоска на глазу из башки мертвого монстра их удержит?!

— Помнишь семьдесят три страницы? — спросил Петр. — Там про это четко написано.

— И ты веришь бредням давно окочурившегося мага?

— Не мага, Мем. Некроманта! А это совершенно разные вещи.

— Пусть некроманта, — нетерпеливо отмахнулся Агамемнон. — Но ведь все равно нет никаких гарантий!

— Есть, — упрямо произнес Тензор. — Валуй в свое время управлял легионами нежити. Как ты думаешь, он мог это делать, не контролируя воскрешенных?

— Не знаю, — ответил Агамемнон. — Я просто боюсь, Тензор. Что устроил Ваня, который, в общем-то, и мухи не обидит, у своей сестры, а? Да, у него не в порядке с головой, но мы считали его тихим! А эти выродки? Ты понимаешь, что они смогут совершить, наделенные каким-нибудь даром, бессмертные, вырвавшиеся из-под твоего контроля? Ты что, Петр?! Зачем ты хочешь вернуть этих монстров в наш мир?!

Тензор молчал. Холодная, почти физически ощутимая злость окутывала его в морозном воздухе.

— Ты будешь мне помогать? — глухо прозвучало после долгой паузы.

— Пообещай, что если возникнет хотя бы подозрение, что они неуправляемы, ты всех уничтожишь.

— Не я, — внезапно рассмеялся Тензор, — а вы. Думаешь, я вас на экскурсию пригласил?

— Ты не пообещал, — упрямо напомнил Агамемнон. — Какая разница кто их уничтожит?

— Клянусь, — торжественно и серьезно произнес Тензор, подняв ладонь правой руки. — Если что-нибудь пойдет не так — мы избавимся от всех восемнадцати.

— От двадцати, — поправил его Агамемнон с облегчением. — Остался еще Ваня, да и Палтус где-то бродит.

— Нет, — покачал головой Тензор. — Палтус больше не бродит.

2

Для верности Тензор выждал еще с час.

Потом что-то забормотал, воздев руки к потолку машины.

— Молится? — ткнул локтем Агамемнона Андрей.

— Нет, — уже посвященный ответил тот. — Сонное заклинание на район накладывает.

— Начали, — торжественно произнес Тензор.

Гриша заглушил машину.

Нас четверо, подумал Агамемнон, двигаясь за Петром по знакомому маршруту. Где-то в Библии я слышал про четверку…

Вооруженные лопатами и фонариками они вернулись на отгороженное кладбище. Гриша тащил рюкзак с одеялами. Петр плотно закрыл за собой ворота, потом раздал каждому по пистолету.

— Стрелять умеете? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил Симонов.

— А что ты вообще умеешь? — внезапно разозлился Тензор.

— Петр, — попросил Агамемнон, забирая пистолет себе, — отвяжись от парня.

Тензор быстро глянул в его сторону, но промолчал.

— Рядом со мной держись, — посоветовал Андрею Агамемнон. — И не паникуй, ладно?

— Ладно, — кивнул Симонов. Зубы его выбивали мелкую дрожь. — Не буду.

Тензор поставил на снег прихваченный из машины пластиковый контейнер. Присев, щелкнул замками, открывая крышку. Мозги вчерашнего монстра, понял Агамемнон. Все такие же… зеленые.

— Я сейчас оживлю первого, — размеренно произнес он. — От вас требуется максимальное внимание. Если воскрешенный не будет мне подчиняться — немедленно стреляйте. Стрелять только в голову, патронов мало. После оживления они обычно некоторое время неповоротливы, так что можно сблизиться почти вплотную.

Он поднялся, окидывая взглядом надгробные сугробы.

— Петр, — вкрадчиво зашептал Агамемнон, — давай не с Моорса начнем, а? И не с этого, каннибала. Выбери кого-нибудь попроще.

— Разумно, — согласился Тензор и, подхватив контейнер, двинулся вдоль ряда могил, проваливаясь в снег. Наконец остановился. — Некий Алексей Робов по кличке Роберт, пойдет? — обернулся он.

— А сколько на нем…?

— Три изнасилования и участие в нескольких вооруженных нападениях.

Гриша рядом нахмурился.

— Годится, — кивнул Агамемнон.

— Было бы здорово, если б он не подчинился, — буркнул Григорий, передергивая затвор своего пистолета. Он ненавидел насильников.

— Ага, — согласился Агамемнон. — Но лучше бы они все не подчинились.

 

Максим Дронов

1

Ближе к назначенному времени «большого сбора» в кабинете Тополева начали собираться гости.

Первым оказался штатный маг компании господин Вепрь.

Высокий и худой, напоминал он скорее какого-то графа из старого фильма о приведениях, а не специалиста по волшебству. Покрутив идеально выбритой головой, он кивнул Тополеву, Максиму и чинно присел в кресло напротив.

Знал его Дронов мало, пересекаясь только по работе, но всегда поражался обходительности Вепря и умению слушать собеседника. Говорили, что для него нет ничего невозможного. Говорили так же, что в компанию он пришел сам и что, на собеседовании у Петровского он поразил того, с ходу признав в нем оборотня. О Вепре вообще судачили много и охотно. Он был фигурой заметной, своего магического дарования ни от кого не скрывал и часто пользовался его благами в повседневной жизни.

Тарас Васильевич Петровский, руководитель компании, пришел, когда в кабинете уже находилось человек десять.

Сосредоточенно дымя трубкой, он оглядел собравшихся и, посетовав, что начальник гаража, как обычно, опаздывает, уселся рядом с невысоким крепко сбитым и совершенно незнакомым Максиму человеком.

Когда же, наконец, в кабинет ворвался шеф транспорта Алек Гальцман и, нервно пощипывая левый ус, присел в углу, Антон Тополев начал совещание.

Он захлопнул папку, обвел присутствующих взглядом и громко сказал:

— Ну, начнем.

Максиму почему-то, вдруг остро захотелось телепортироваться куда-нибудь на Марс.

— Слушаем тебя, Антон, — нарушил тишину Тарас Васильевич, не выпуская изо рта трубку.

— У нас возникли проблемы, — без предисловий начал Тополев. — И проблемы эти проистекают от нашего старого знакомого, известного нам, как Тензор. — Судя по реакции в кабинете, имя Тензора было здесь всем известно. — Я хотел бы попросить нашего начальника лаборатории Максима Дронова рассказать коротко о сути проблемы.

К выступлениям у Максима было отрицательное отношение всегда. Откашлявшись, он лаконично поведал Андрюхину историю. Разумеется, кресты и иконы у него в комнате он решил опустить. Как, впрочем, и свое постыдное бегство из квартиры друга в первый день.

— И вообще, честно говоря, — закончил Максим рассказ, — я не понимаю почему, собственно, проблемы возникли у компании. Они возникли у моего друга, это верно, но компания-то тут причем?

— Антон, — попросил Петровский, — после совещания объясни, пожалуйста, ситуацию мальчику.

Это прозвучало не обидно, а скорее, по-отечески.

Антон кивнул.

— Хочу дополнить сказанное, — сказал Петровский. — На сегодня Тензор уже оживил одного мертвого. С какой целью, пока не ясно. Но в свете вышесказанного Дроновым, думаю, что он тренируется, набивает руку. Готовится к решительному шагу.

— Мы пытались разобраться с Тензором еще в прошлый раз, осенью, — вдруг жестко произнес сидящий рядом с Тарасом человек. Все посмотрели в его сторону. — Когда цепь нападений на Тараса Васильевича едва не стоила ему жизни.

— Принцип недоказанности вины, Виктор, — вступил в разговор Вепрь. — Наши улики тогда были однозначно косвенными, а его действия носили скорее подстрекательский характер. Тензор — прирожденный кукловод и интриган. И в тот момент наши решительные контрмеры были бы не гуманны.

— Гуманность? — посмотрел на него говоривший. — О какой гуманности идет речь, когда нас всех пытаются превратить в марионеток?

— Э… — произнес Тарас. — Виктор, друг мой, полегче… Конечно, тебе, как руководителю службы безопасности, труднее всех, но тем не менее. Вепрь прав. Нам всем не стоит, все-таки, забывать о Трибунале.

Виктор поднял вверх руки.

— Хорошо, — сказал он. — Давайте будем сидеть и ждать, пока во главе этого стола не сядет господин Тензор. А в его ожидании будем рассуждать о гуманизме…

Так это же Виктор Гарин, сообразил Максим. Начальник службы безопасности.

Вепрь отчетливо фыркнул.

— Вы не можете взять этого гаденыша уже несколько месяцев, — сказал он. — Вы, служба безопасности, а не кто-то другой. Мы тратим сумасшедшее количество человеко-часов на контроль его квартиры, на обработку видеозаписей, на слежение за Сетью и возможными местами, где он мог бы объявиться. Не знаю точно сколько, но на его поимку задействованы огромные ресурсы компании. Но где Тензор? Почему он не пойман и не сидит в изоляторе? Почему не передан в Трибунал за свои многочисленные преступления? Почему он спокойно гуляет по городу и даже, как я узнаю сегодня, оживляет какие-то там трупы?

У Гарина побелел кончик носа. Наверное, от злости, решил Максим.

— Координаты Тензора нам известны? — спросил Тарас. Он посмотрел на Носова. — Реальные координаты? Вскрытие компьютера пострадавшего что-нибудь дало?

Носов развел руками.

— Удалось восстановить немногое, — сказал он. — Короткую переписку Тензора и Симонова. Но это мало что нам дает. Никаких четких контактов, никаких конкретных имен…

— И это — следы? — усмехнулся Вепрь. — Кому они нужны, такие следы?

— Мы его сможем взять завтра на кладбище, — хмуро заявил Виктор.

— С гарантией? — прищурился Вепрь.

— Да.

— Рыбка моя, ты понимаешь, о чем говоришь?! — возмутился Табидзе — начальник лаборатории по исследованию некроматерии. Гурама, за его пристрастие к этому словосочетанию, многие в компании так и звали — «Рыбка моя». — Как ты можешь гарантировать?! Это же его территория, его время. Да он сто «Полночей» там, на месте в порошок сотрет!

— Мы уже перешли на «ты»? — зло спросил Гарин.

Табидзе замахал на него руками.

— Вы не подумайте ничего, Виктор, — сказал Вепрь. — Я прекрасно отношусь к вам и к нашей безопасности в целом. Но меня раздражает, что сотрудники моего отдела не могут спокойно работать. То их куда-то увозят среди ночи, то привлекают для выполнения неких ответственных задач, то, извините, заставляют вообще идти против кодекса. Но, это так, Виктор, к слову. Меня бесит только одно. Волшебное слово, оправдывающее все перечисленное выше. И слово это — Тензор. Поймите, отдел магии создавался не для поимки преступников. У нас и своих забот по горло. Поимкой должна заниматься безопасность.

— Мы и занимаемся, — ответил Гарин. — Но что делать, если в нашей службе нет штатных магов, Вепрь? Что делать, если я телепатов выпрашиваю у Ломакина, а нейтролизаторы некроматерии — у Табидзе?

Судя по всему, это был отголосок какого-то давнего спора.

Петровский поднял руку.

— Друзья, — произнес он, — мы несколько отвлеклись от предмета сегодняшнего обсуждения. Что мы имеем на сегодняшний день? Первое. Попытку выхода на нашего сотрудника через его ближайшее окружение. Второе. Использование магии для оживления. Третье. Приблизительное место, назначенное самим Тензором. Все прекрасно понимают, против кого направлен удар. Где он конкретно состоится и когда — мы не знаем. Но, уверен, все понимают к чему может привести попустительство. Мне и моей жене это едва не стоило жизни. Поэтому, коротко. Какие будут предложения?

— Отправьте туда Гарина, — бросил Алек Гальцман. — Пусть воюет!

— Дронова в изолятор, целее будет!

— Можно попытаться уничтожить кладбище…

В кабинете воцарился шум.

Максим непонимающе покосился на сидевшего рядом главу таможенного отдела, кабинет которого находился по соседству.

— Олег, — шепотом попросил он, — поясни, бога ради, что происходит, а?

— Хреновые дела, — так же шепотом произнес спец по таможне. — Ну и замутил же ты кашу, дружище!

— Да не мутил я ничего… — попытался объяснить Максим, но Олег, обрывая его, поднял палец.

На фоне общего шума возник тонкий звон стекла. Тополев размеренно постукивал своим «Паркером» по графину.

— Слушай, — прошипел Олег Максиму.

— Тарас Васильевич, — оглядев притихший кабинет и, остановившись взглядом на Петровском, произнес Антон, — я хотел бы рекомендовать карантин.

В кабинете повисла мертвая тишина.

Максим понятия не имел, что значит это — «карантин». Он заинтересовано огляделся и по вытянувшимся лицам присутствующих понял, что явно ничего хорошего.

— Антон, дорогой, — раздался голос Гальцмана из угла. Он даже ус свой оставил в покое, — а не слишком ли это крутые меры?

— Я согласен, — кивнул Виктор из службы безопасности, вроде как избавляя Антона от необходимости ответа. — Полный карантин с момента окончания совещания.

— И на сколько? — язвительно осведомился Вепрь. — Год, два…?

— До разрешения кризиса, — твердо ответила безопасность.

— Я категорически не согласен, — сказал Носов. — У меня жена, дети и внуки… Я не могу безвылазно сидеть в своем кабинете… Наша бдительная безопасность, как всегда, перегибает палку… И я не понимаю, почему вы, Антон, ей попустительствуете из-за какого-то там Тензора…Да-да, — он посмотрел на Виктора, — я категорически не согласен, господин Гарин…

Виктор заиграл желваками.

— Когда вы своих внуков строем поведете к Тензору на заклание, — отчетливо произнес он, — вот тогда я на вас с удовольствием погляжу.

— Кто еще имеет возражения? — поинтересовался Тополев.

Поднялось несколько неуверенных рук. В том числе — Носова.

— Я рад, что большинство трезво оценивает степень опасности, — заметил Гарин. — И понимают, что введение карантина не прихоть и не дурь. Это необходимая защитная мера.

Он кивнул Петровскому:

— Большинство.

— Значит, так, — произнес Тарас. — Прения считаю законченными. Антон, — он посмотрел на Тополева, — обеспечь персонал всем необходимым. Виктор, усилить охрану всех объектов компании и главного офиса. Ни одно транспортное средство не должно без моего специального разрешения покидать гараж, — строгий взгляд на приоткрывшего рот Гальцмана. — Все. С сегодняшнего дня, господа, наша компания считается на карантине.

— Но… — попытался встрять Вепрь.

— Никаких исключений, — твердо произнес Тарас, поднимаясь. — Ваша поездка будет перенесена. Как, впрочем, — он обвел всех тяжелым взглядом, — и поездки всех остальных.

— А наши родные, Тарас Васильевич? — осторожно поинтересовался Носов. — С ними-то что?

— Для родственников членов компании предоставляется круглосуточно охраняемый профилакторий. Организацией перевозки и эвакуацией семей будет заниматься служба безопасности. Все вопросы к ее начальнику, Гарину Виктору Петровичу. К двенадцати ноль-ноль сегодняшнего дня эвакуацию завершить. Все могут быть свободны.

— Вот, черт… — прошептал Олег у Максима под ухом. — А я только-только с женой помирился.

 

Вадим Немченко

1

— Значит, ты с ними договорился, — констатировал Вадим, сидя на койке. Он весь был обложен подушками, просто утопал в них.

Немченко явно чувствовал себя лучше. Появились глаза, губы вновь обрели прежние очертания, а черный страшный кровоподтек на шее вообще рассосался без следа. О прежнем состоянии напоминал лишь нос, в нескольких местах залепленный пластырем.

Лекарь Петровского сообщил Диме, что основные переломы и разрывы уже удалось устранить. Судя по времени, проведенном Стременниковым у регистрационной стойке за ожиданием, работал он быстро. Магия, потрясенно подумал Дима, когда увидел обновленного Немченко. Или научная фантастика.

— Да, договорился, — кивнул он.

— Зачем?

— Два дня вместо трех недель и нескольких пластических операций, — ответил Дима. — Разве это плохо?

— Это хорошо, — согласился Вадим. — Это превосходно. Ты, конечно, молодец. Только вот зачем ты отдал им тело Палтуса?

— Петровский обещал немедленно информировать нас…

— Дима, Дима, — покачал головой Немченко. — Им Тензор нужен не меньше нашего. А может, и больше. Ты думаешь, что они нам хоть что-то расскажут, зная, что мы немедленно попытаемся его захватить?

— Думаю, да.

— А я уверен, что — нет. Если они умеют вытаскивать из трупов хоть какие-то сведения, ты им дал огромное преимущество.

— Им сейчас не до трупов, — несколько обиженно сказал Стременников. — В «Полночи» из-за Тензора введено чрезвычайное положение. Он им где-то крупно сумел нагадить.

— Это они тебе рассказали? — усмехнулся Немченко. — А может, Петровский просто решил разыграть для тебя сложную ситуацию?

— Да, нет же, Вадим…

— Хорошо, — оборвал его Немченко. — Давай закончим пустой разговор. Ты справился. Все в норме. Ты теперь езжай в офис. Разберись с текучкой. А завтра я уже буду на ногах, и мы все решим.

Стременников неуверенно поднялся.

— Ты, правда, думаешь, что я справился? — спросил он.

— Правда, — кивнул Вадим. — Никто другой бы не справился лучше. Езжай. И помни главное — Машка жива!

— Я помню, — улыбнулся Стременников.

Когда за ним закрылась дверь, Вадим застонал от бессильной злобы. С бешенством стиснул пульт от телевизора и швырнул его в стену. Вцепившись с пододеяльник, с треском разорвал его. Потом откинулся на подушки, облизывая растрескавшиеся губы.

Один день, подумал он. Даже не день — утро. Меня не было всего одно утро, а Дима, кабинетный червь, успел-таки уже наворочать. Практически сдался на милость Петровского. Провалил все дело. Что теперь делать? Палтус — у «Полночи». Гаражи можно смело забыть, свидетельница у них, в моей голове наверняка покопались. Теперь они знают все. Все детали Диминого плана, если, конечно, Стременников их сам не рассказал по доброте душевной. Расчувствовался. Распустил сопли. С каких это пор мы — друзья «Полночи»? Ага, как же. Волк волку — волк.

Он с тоской посмотрел на белый потолок.

Боже, подскажи, взмолился Вадим. Скажи, как? Как мне найти Тензора раньше всех?! Как мне вызволить дочь живой из его лап?!

Но вместо божественной подсказки на пороге палаты возник лекарь Петровского — дед в серьезном возрасте с благообразной бородой.

— Процедуры, — объявил он непреклонно. — Будем лечиться?

— Будем, — вздохнул Немченко и со стоном закрыл глаза.

2

Гениальная мысль осенила его уже много после процедур по выздоровлению. Она родилась, словно молния и окончательно сформировалась, когда Вадим принялся изучать принесенные заботливым Стременниковым ДВД — диски.

Конечно, на «Матрице» и «Крепком орешке» с хорошими идеями было туговато, но вот когда взгляд Вадима скользнул ниже, предчувствие внезапного откровения прямо-таки полыхнуло у него внутри. Дима очень удачно сложил два диска рядом. «Восставший из ада» и «Место встречи изменить нельзя». Первое название немедленно возвратило Немченко во вчерашнюю ночь и роковую беседу с племянником, а второе — конкретно локализовало нужный фрагмент разговора.

От волнения у Вадима захватило дух. Он несколько мгновений посидел, глядя на стопку ДВД-дисков и совсем не видя ее. Перед ним стояло искаженное ненавистью лицо Палтуса, его тонкие губы со злой усмешкой.

Что говорил ему в ярости любимый племянничек? Он что-то сказал о своей машине.

— Ты и, правда, нашел мою машину тогда, на стоянке, — да вроде бы так. — И там на самом деле была моя оторванная нога.

Дальше!

— Ее не успели забрать, в самом начале.

Так, дальше.

— А потом Хозяин вернулся и забрал, — надо же Тензора Хозяином называть! Но не это главное.

Главное — это…

— Благо все оказалось рядом.

РЯДОМ!

Место, где стояла машина и нора Тензора, где он проводил оживление, оказались рядом!

Но что такое может быть это «рядом», задумался Вадим. Для нормальных людей «рядом» — это минут десять, максимум пятнадцать на машине. Хорошо, сделаем скидку на Андрюху, для которого всегда было «семь верст — не крюк». Итого, максимум полчаса. Максимум! Немченко вспомнил дорогу до станции, где они с Сашком нашли окровавленную машину. Асфальт был раздолбанный, безобразный. По такой дороге, да еще при наличии множественных переездов, больше сорока-тридцати километров в час не поедешь, если жалеешь машину. А Палтус машину берег. Он даже в боевиках не мог смотреть моменты, когда отличные тачки взрывались, переворачивались, расстреливались. Такие места Андрей всегда проматывал, матерясь. Не даром он свою машину затюнинговал до безумия.

Итак, получаем радиус около двадцати километров от станции.

Как насчет плотности населения и обилия дорог? Насколько помнил Вадим, в этом районе нормальных дорог было всего две, и практически вся жизнь протекала вокруг них. А Тензор, эта сволочь, очень любит комфорт. Он не стал бы возводить себе убежище где-нибудь далеко от магазинов, нормального асфальта и цивилизации. Тем более, если собирался в нем находиться круглый год.

Немченко тихо рассмеялся.

Больше половины годичного цикла у нас приходится на грязь, слякоть и снег. Причем, обычно, дороги в таком состоянии, что никакой джип не пройдет. Только трактор. Но не будет же утонченный Петя Авалкин гонять на тракторе?

Получается, что от двадцати километров остается всего километров пять-десять. И всего лишь по двум направлениям.

А это вполне возможно обыскать за несколько часов. Черт, с ним — пусть на это уйдет день. Но не более. Никак не более!

Немченко на ощупь нашел телефон у кровати.

— Дим, — сказал он, когда Стременников поднял трубку, — у нас же есть подробные карты Подмосковья?

— И в Интернете есть, и так, на бумаге. А зачем?

— У тебя сейчас как со временем? Сможешь ко мне подъехать?

— Не вопрос, Вадим, — отозвал Стременников. — Но что за спешка?

Немченко смолк, формулируя мысль.

— Мне кажется, я понял, как нам найти Тензора, — ответил он. — И, что самое главное, ГДЕ, Дима.

— Уверен? — помолчав, с толикой скептицизма спросил Стременников.

— Да, — твердо сказал Немченко. Он выпрямился на кровати, стиснув кулаки. — Срочно поднимай всех наших. А от тебя мне нужны три вещи: подробнейшая карта Подмосковья, ноутбук с мобильным Интернетом и теплая одежда. Сегодня я выписываюсь.

 

Андрей Симонов

1

Любимая!

Сегодня я стал свидетелем Чуда.

Но, по порядку.

Я уже рассказывал тебе об удивительном кладбище с номерами.

ОН решил оживить восемнадцать мертвых!

Слежавшийся снег дрогнул в фонарном свете. Еще раз, еще. Большой сугроб опадал, распадаясь на части. Первой обнажилась надгробная плита. На ней был выбит номер: Д — 102. Потом из-под снега появилась замерзшая земля с засохшими травой и листьями.

— Присядь, — посоветовал мне мой новый друг со странным именем Агамемнон. — Может быть опасно.

Я тебе уже рассказывал об этом замечательном человеке, помнишь? Но, хватит, отступлений!

Словно смерч пронесся по могиле, сбивая снег. Мы оказались возле черной проплешины посреди зимы. Затем земля дрогнула!

Знаешь, словно, что-то принялось давить на нее снизу.

Подпрыгнул жухлый осенний лист, второй. Давление превратилось в размеренные мощные удары. По замерзшей земле пробежала трещина. Затем вторая, третья. Наконец, разлетелись в разные стороны первые комья.

Ледяной панцирь лопнул, вспучился, из-под земли появилась рука. Нечеловеческая, страшная, похожая на реквизит фильма ужасов. Рука вцепилась в замерзший кусок земли и отшвырнула его в сторону.

Движение продолжалось. Земля дрожала и ломалась, вокруг могилы росла темная куча. Появилась вторая рука. Дело пошло много быстрее. И, наконец, давно погребенный человек выбрался из подземного плена. Он встал на краю опустевшей могилы, пошатываясь.

Смотреть на него было страшно. Но я смотрел. Истлевшая одежда, фрагменты разложившегося тела, выпирающие белесые кости.

— Повернись! — громко приказал Тензор.

Воскрешенный обернулся. Лицо его оказалась еще страшнее, чем тело. Собственно, лица-то и не было. Только череп, зияющий пустыми глазницами и белый оскал зубов. Сверху голову прикрывала полуистлевшая косынка, из тех, что надевают при отпевании в церкви.

— Стой спокойно! — мой Бог подошел к нему ближе, поднимая руки.

Вокруг тела воскрешенного заструился зеленый свет. Словно одежда, словно новая кожа. Постепенно из этого зеленого нечто стали проступать контуры вполне человеческого тела. Вначале исчезли кости, и силуэт стал наливаться темно-красным. Такого сочного цвета мне никогда не доводилось видеть. Мясо, сообразил я. Он наращивал мясо. Потом пришла желтизна. Она словно заливала очертания возрождающегося существа. С головы к самому низу. Это рождалась новая кожа. А затем зеленое сияние окончательно пропало.

Тензор присел и достал из пластмассовой коробки предохранитель. Это я так окрестил ту штуку, которая не позволяет существам выходить из-под контроля. Размяв руками, пристроил его воскрешенному на правый глаз.

— Кто вы? — глухо и неуверенно спросил тот. — Где я?

Услышать голос только что восставшего на твоих глазах из могилы — мог ли я когда-нибудь мечтать о таком?

— Ты вернулся, — ответил ему мой Бог, кидая припасенное одеяло. — Я тебя возвратил.

— Где мои убийцы? — оглянулся человек, укутываясь. Он яростно сорвал с головы косынку. — Где они?

— Мы вместе найдем их, — пообещал Тензор. — И отомстим.

— Хо-ро-шо, — пророкотал теперь уже человек.

Теперь я окончательно уверен. Любимая! Скоро, совсем скоро мы будем вместе. Сегодня я узнал точную дату. Завтра!

Я пишу это и не верю самому себе. Неужели завтра я смогу прижать тебя к своей груди, обнять, поцеловать, поднять на руки?! Неужели завтра смогу заглянуть в твои смеющиеся глаза?! Неужели смогу рассказать тебе, как я люблю, и услышать твой голос?!

Ната!

Завтра я приду за тобой!

2

И Чудо повторилось восемнадцать раз.

Двоих мой Бог отправил сразу. В воздухе возникло сияние, превратившееся в ровный круг.

— Портал, — объяснил мне Агамемнон. — К дому их перекидывает.

— А мы как же? — спросил я.

— На машине поедем, — ответил он. — У Тензора и так, наверное, сил не осталось.

Сияние исчезло.

Агамемнон оглянулся на окружающие нас безмолвные фигуры в одеялах.

— А с ними как? — спросил он у Бога.

— Пошли, — с трудом произнес тот. Два воскрешенных поддерживали его под руки. Практически несли.

Друг за другом мы вышли к главному входу. Представляю, какие легенды бы родились, увидь нас хоть кто-нибудь!

Агамемнон, шагавший передо мной внезапно замер. Я чуть не врезался в его спину.

— Ну, ничего себе! — воскликнул мой друг.

Я посмотрел, куда он указывал и увидел…

Нет, Наташ, ты как хочешь, но даже у Богов есть чувство юмора. Оно у них странное, даже какое-то извращенное по нашим меркам, но оно присутствует однозначно.

Ты не поверишь!

У главного входа на кладбище, рядом с машиной, на которой мы приехали, стоял вместительный ритуальный автобус! И его водитель — пожилой дядька округлившимися глазами следил через лобовое стекло за нашей процессией.

— Вот, — сообщил, останавливаясь, Тензор. Говорил он запинаясь, с трудом. — Молодец, не опоздал, во время. Вот, друзья, и наш транспорт.

 

Максим Дронов

1

После совещания в кабинете остались семеро.

Петровский обвел оставшихся хмурым взглядом.

— Все мы непосредственно отвечаем за безопасность «Полночи», — сказал Тарас. — Для того, чтобы не создавать излишней паники, заключительную часть совещания я хотел бы провести в нашем, узком кругу. Поэтому, вернемся к возникшей проблеме… — он посмотрел на Антона. — Что будем решать с Дроновым?

Максим ощутил некоторый дискомфорт.

— А я-то что? — спросил он. — Буду ночевать в кабинете… Как и все…

— Он еще не понял… — констатировал Тополев. — Ты, Максим, теперь самая главная фигура. Почти ферзь на доске.

— Голый король, — кивнул Гарин. — А попросту, подсадная утка…

— Тензор должен вновь на тебя выйти, — произнес Петровский, — и он это сделает. Сам или с помощью друга твоего — не суть. Главное, это должно произойти. Ему, конечно, нужен ты, а не твой ненормальный компьютерный гений с мертвой подругой.

Максим почему-то вспомнил о вонзающемся в переносицу Большого Билла дротике.

— Мой друг нормален, — сказал он. — И вообще, я мало понимаю, при чем тут я.

— Твой друг просто подвернулся под руку, — разъяснил Гарин. — Удар готовится по компании… а ты, извини конечно, оказался самым слабым звеном.

Максим потер лоб. Обидно, все-таки, быть слабым звеном.

— Знаешь, что будет дальше? — наседал Гарин.

Максим пожал плечами.

— Тензор постарается заманить тебя в ловушку… Если не пройдет фокус с другом и… хм… с оживлением его девушки, Тензор примется за твою семью… Одним словом, он будет перебирать близких тебе людей, пока ты сам не придешь к нему…

— Но почему? Что я ему сделал? Когда мы с ним разговаривали, он сказал массу интересных вещей. Что, якобы, он принимал в летних событиях самое непосредственное участие. Что это из-за него я потерялся в лесу. Что благодаря ему мне удалось выйти на фабрику. И что… — он посмотрел на Петровского. — Это ведь, правда, да? Почему от меня столько всего скрывали? Потому что я — слабое звено? Даже имя-то у него какое-то странное — Тензор… Кто он такой вообще?

Антон вопросительно посмотрел на Тараса.

— Расскажи ему, — буркнул тот.

— Но… — начал было Гарин.

— Мальчик имеет право знать, — твердо оборвал его Петровский. — Раз уж он вляпался в эту историю. Видишь, сколько у него накопилось вопросов. Давай, Антон, не тяни, рассказывай…

— Хорошо, Тарас Васильевич, — кивнул Антон.

2

Сказки делятся на сказки добрые и сказки страшные.

Иногда же, бывает, что они плавно переходят друг в друга, меняются местами и путаются. История Антона была как раз из разряда таких, странных сказок.

Оказывается, не все протекало гладко на магическом небосводе.

Антон был первым человеком в компании, непосредственно столкнувшимся с Тензором. Посетив Тополева в кабинете, тот сразу расставил все точки над «и». Руководство «Полночи» самоустраняется, а компания переходит под его личный контроль. Тополев сгоряча послал молодого нахала куда подальше.

Потом возникли проблемы.

Первое боевое столкновение с Тензором произошло несколько месяцев спустя и закончилось гибелью четверых сотрудников молодой тогда, только начинающей осваивать новый рынок компании. Но и ряды сторонников Тензора сильно поредели.

Петровский и Тополев решили, что тот решил не связываться.

Однако, это было большое и непростительное заблуждение.

Тензор продолжал действовать обходными путями. Он серьезно занялся теневыми операциями против «Полночи».

Он стал причиной, по которой трансформация Максима прошла не в стенах компании, а ночью, в лесу. Виртуозно устроенный поджог отвлек внимание и силы.

— Ты тогда слабо понимал, что с тобой происходит, — вставил Петровский, — и пер напролом, как танк. Где уж нам было за тобой угнаться. Мы даже у Борзова не успели.

— Тензор хотел привлечь тебя на свою сторону, — сказал Тополев. — Сделать из тебя послушного монстра. К счастью, это не удалось.

— А если бы удалось? — спросил Максим.

— А ты как сам думаешь? — помолчав, ответил Петровский.

— Но почему от меня все это скрыли?! — возмутился Дронов. — Зачем?!

— Такое решение принял я, — отрезал Тарас. — Причин множество и не все они рациональны. Но первая и основная — ты химик, Макс. Ты — талантливый химик, кабинетный ученый, а не боевая машина в облике человека. Тебя сделали оборотнем не для того, чтобы ты кромсал наших врагов и участвовал в боевых операциях. Желающих хватает. Тебе таким, согласен, странным образом спасли жизнь. Вот и все, понимаешь? Но другого выхода не было. Разве ты не помнишь, как ты метался, пытаясь самостоятельно этот выход найти?

— Помню, — кивнул Максим.

— Неужели эти воспоминания доставляют тебе удовольствие? Разве ты готов повесить на себя бремя новых смертей и не всем доступного знания? Оно тебе надо?

— Нет, — вздохнул Дронов, поразмыслив. — Мне нравится моя работа и то, чем я занимаюсь в «Полночи». Я, если честно, даже об истории с оживлением знать не хотел. И сейчас не хочу. Но так получилось.

— Тогда реши сам для себя, Макс. Чего ты хочешь и чего — нет. А потом уже начинай требовать и возмущаться, хорошо?

— Да, — согласился Дронов. — Но теперь я уже хочу знать. Так получилось, что эта история завертелась по моей вине. И я не желаю быть слепым котенком.

— Договорились, — кивнул Тарас и посмотрел на Тополева. — Продолжай, Антон.

3

— Такая вот история, — закончил Антон через полчаса свою странную сказку. — Теперь ты понимаешь, что ему нужен не твой друг. И, в общем-то, даже не ты… Ему нужна компания… И все мы, здесь присутствующие…

— И для завершения добавлю, — сказал Петровский. — На совещании ты слышал — Тензор одного уже оживил. Возможно и не одного, но мы гарантировано знаем об одном. Вполне вероятно, он примет участие во встрече на кладбище. А теперь то, что пока в компании знают лишь единицы. Этот оживленный — существо, которое мы ни остановить, ни тем более захватить пока не можем. Попытались вчера, но не смогли. Попытка закончилась печально. Нам здорово повезло, что не трагически.

В кабинете повисла тяжелая тишина.

— Это значит, что мы беззащитны? — спросил Дронов. Очень ему не понравилась сказочная концовка. Слишком уж она напоминала его летнюю личную бойню.

— За время существования компании мы, конечно, сталкивались со многими магическими явлениями, — ответил Петровсикй. — Вампиры, хм… оборотни, Толя вот, как-то мумию со своей группой укрощал. Большинство сказок и страшных историй имеют под собой реальную почву. Вспомни на секундочку, сколько в них живет и действует фантастических тварей. Зоопарк целый! Но рано или поздно мы всегда находили возможность остановить обозначившееся зло. Конечно, возможность мы найдем и сейчас. Но сколько на это потребуется времени — вот в чем вопрос?

— Сказывается отсутствие опыта, — вступил в разговор Вепрь. — Так как некромантов не существует уже очень давно, реальных боевых столкновений с ожившими мертвецами у нас никогда не было. Тензору удалось каким-то образом наделить Житцова — воскрешенного — уникальными способностями. При жизни он боготворил огонь. А после смерти стал этим огнем в человеческом облике. Возможно, Тензор к подобному генезису не имеет никакого отношения. Возможно, склонности человека усиливает и умножает сам Ад. Но это пока только гипотезы и предположения. Из-за отсутствия опыта контактов с возрожденными мы двигаемся на ощупь. Но со стороны отдела магии могу гарантировать одно. К встрече мы постараемся подготовиться.

— Он назначил встречу на завтра, — произнес Дронов. — Времени совсем нет.

— Еще не факт, — сказал Гарин. — Может быть, Тензор завтра свяжется с тобой и перенесет встречу. Главное, — не психуй. Будь уверен и спокоен. Не волнуйся ни об Алене, ни о маме. Мы их вывезем. Пойми, ты не один. За твоими плечами вся наша мощь и резервы.

— А Андрей?

— Что ты имеешь в виду?

— А если Тензор убьет его?

— Зачем? — удивился Петровский. — Андрей для него — песчинка. Его проблему он даже, вполне вероятно, разрешит. Для своего развлечения, от нечего делать. Но встречать на кладбище он будет нас и тебя.

— Я прикину детали операции, — посмотрел на Тараса Гарин.

— Прикинь, — кивнул Петровский. — Толя, Барс — на вас племянник Немченко. Антон — как всегда, аналитика. Как он их возрождает, откуда у них уникальные способности, в общем, сам знаешь. Егор тебе поможет. Ну а ты Вепрь, наша последняя надежда. Я совсем не хочу, чтобы наши люди на кладбище оказались в расставленной ловушке с голыми руками. Мне необходимо оружие и знание, как воскрешенных отправлять обратно. И все это мне нужно завтра…

 

Александр Смагин

1

Бак вернулся в машину с двумя мешками продуктов. Вид он имел крайне озадаченный. Поставил мешки на сиденье и недоуменно воззрился на Сашка.

— Ты чего? — нахмурился Пузырь. — Денег не хватило?

— Сань, а Сань, — странным голосом произнес Бак, — а ты в приведения веришь?

Саня увлеченно смотрел повторение футбольной трансляции по переносному телевизору и только отмахнулся.

— Ты вон, — не оборачиваясь, буркнул он, — с Пузырем пообщайся.

Тот разбирал пакеты.

— А чего орешков не взял? — уставился он на закупщика. — Забыл что ли? Нам же всю ночь тут ошиваться.

— Забыл, — потерянно произнес Бак. — Знаешь, ли… совсем забыл.

— Да что стряслось-то? — не выдержал Пузырь.

— Ты Роберта помнишь?

— Это какого?

— Ну, Ваньку, черт, фамилию не помню… Кличка Роберт у него была. Он все английский учил по плееру. Везде с ним таскался, а потом в унитаз случайно уронил.

— А…, — вспомнил Пузырь. — Ну, как же, помню. Но его пришили давно.

— Да вот и я вроде слышал, — огорченно сказал Бак. — Как дело-то было?

— А-а, ты же недавно у нас… не знаешь еще. Осенью, — ответил Пузырь, перекидывая через сиденье пакеты с соком. — Мы одного типа отрабатывали и Роберт первый поехал прощупать ситуацию. Его так и не нашли, кстати. А чего?

— Да ничего, в общем. Только он сейчас в магазине пиво покупает. За мной в очереди человека за четыре стоял.

Пузырь открыл рот.

— Слышь, Сань! — позвал он, очухавшись. — Сань!

— Блин, дадите вы мне матч досмотреть или нет?! — разозлился Сашок. — Не видите — занят я.

— Бак Роберта в магазине встретил.

Саня пошкрябал затылок.

— Не понял, — сказал он. — Нашего, что ли?

— Ага.

— А как такое быть может? — задумался Саня. — Его же вальнули. Или он свинтил от нас что ли, гад? Ну-ка, Пузырь, пошли, пройдемся.

Они вылезли на свежий воздух, застегиваясь.

Около магазина стояло несколько машин, утонувших в тьме. Тусклый свет единственного фонаря над входной дверью едва освещал пятно в несколько метров. В этом пятне проносились снежинки. Два сизых алкоголика, топтавшиеся рядом, громко решали, что взять на закуску: банку бычков или два яблока. За те несколько мгновений, пока Саня и Пузырь, обходя черные автомобильные силуэты, шли к двери, окончательно победил яблочник. Оба целеустремленно скрылись в магазине, хлопнув на прощание дверью.

— Постой-ка, — поймал Пузырь за рукав Саню. — Он же нас узнает.

— И чего?

— Мы его что, потом сутки тут караулить будем? — здраво рассудил Пузырь. — Или ты в свидетелей хочешь весь магазин пригласить?

— Погоди-ка, — остановился Сашок возле припаркованной машины. Его взгляд уперся в еле подсвеченный номер. Водитель, уходя, забыл выключить габариты.

— Чего?

Саня озадаченно повозил ногой по номеру и присел на корточки. Зачем-то потрогал грязную выхлопную трубу. Потом обошел машину справа и рукавом смахнул грязный снег с пассажирской двери.

— Не понял! — возмутился он, разгибаясь.

— Да объясни ты толком! — взорвался Пузырь.

— Это машина Палтуса, — помолчав, пояснил Сашок. — И машина, и номер. Даже царапина на двери осталась.

— Ты уверен? — почему-то севшим голосом спросил Пузырь.

— Конечно, — кивнул Саня. — Я эту «девятку» отжать хотел, когда Палтус пропал. Думал, ну, на фига она ему теперь? Поэтому знаю ее как родную.

— Значит, мертвый Роберт рассекает на машине мертвого Палтуса? — совсем сник Пузырь.

Саня хрустнул кулаками в перчатках.

— Значит, — недобро повторил он. — Ну, сволочь, держись!

2

Парень вышел из магазина с большим громыхающим мешком, прижатым к груди двумя руками. Сопя от тяжести, он внимательно смотрел себе под ноги.

— Он? — шепотом поинтересовался Пузырь.

— А ты не видишь, что ли? — чуть громче прошептал Сашок.

Роберт пересек маленькую освещенную площадку и, что-то напевая себе под нос, двинулся к машине.

— Поет, гад, — заметил Пузырь.

— Ща, допоется, Шаляпин, — ответил Сашок.

Метрах в трех Роберт махнул рукой. Машина послушно мигнула фарами, выхватив на мгновение из темноты злое Санино лицо. Двери щелкнули, открываясь. Роберт склонился к задней двери, но открыть ее не успел. Саня всем телом прижал его к машине. Бутылки внутри пакета жалобно зазвенели.

— Привет, сука! — почти ласково произнес ему в ухо Сашок. — Как поживаешь?

— Кто это? — спокойно удивился Роберт.

Саня схватил его за шиворот и рывком развернул. Он это проделал с такой скоростью, что едва не стукнулся с Робертом лбами.

— Узнаешь? — прошел он.

— Нет, — помотал головой Роберт.

Саня на мгновение оторопел.

— Хорош дурака валять, — выступил Пузырь из темноты, поигрывая ножом. — Ты чего гонишь-то? Своих не узнал?

— Нет.

Если бы Роберт дернулся, пытаясь освободиться, Саня, конечно, оставил бы все вопросы на потом. Но тот спокойно стоял и с явным недоумением переводил взгляд с Сашка на Пузыря и обратно.

— Мне бы мешок поставить, — после паузы попросил парень. — Тяжело.

Саня убрал руки. На него напал столбняк.

Роберт, как ни в чем ни бывало, открыл заднюю дверь, поставил зазвеневший мешок на сиденье и хлопнул дверью.

— Я вас не знаю, — повернувшись, флегматично произнес он. — Ни тебя, ни тебя. Вы, наверное, обознались, ребята.

Ситуацию спас Пузырь.

— Вот как, — язвительно заметил он. — А машину эту — знаешь?

Упоминание о «девятке» Палтуса сразу вывело из ступора Сашка. Два коронных удара — в нос и в пах — последовали незамедлительно. И когда Роберт, хлюпая кровью, сполз по машине вниз, Саня сурово посмотрел на Пузыря:

— Этого — к нам, — приказал он. — А сам садись в «девятку», поехали.

3

Они отъехали в соседний темный переулок между двумя развалившимися от времени давно заброшенными домами.

Однако, разговор получился коротким. Внятную беседу испортил вечно горячившийся Пузырь. Распаленный явным недоумением Роберта и его постоянным «не знаю», он принялся истерично размахивать ножом у пленного перед носом. Саня не успел остановить разошедшегося дурака. Он отвлекся на мгновение — по телевизору диктор восторженно заорал: «Гол!» — а когда повернулся, все было кончено.

Роберт лежал у распахнутых дверей микроавтобуса, из его горла торчал нож, а грудь в темноте казалась лакированной.

— Ты чего, б…, сделал?! — возмутился Сашок, ткнув Пузыря в зубы. — Он же нам живым нужен был!

— Поздно, — грустно констатировал Бак, выдергивая нож.

— Тупой гад! — со злостью сказал Саня. — Дурак! В машину его!

— А на фига? — потирая челюсть, поинтересовался Пузырь.

— Что б было «до фига», — отозвался Сашок. — Что ж мы его, тут бросим?

Он достал телефон.

Особой злости к Пузырю он не испытывал. Ему и самому хотелось оборвать все эти глупые «не знаю». Как в детском саду, в самом деле. Но дисциплина должна же быть на работе!

— Я тебя честно предупреждаю, Пузырь, — произнес Саня, набирая номер Немченко. — Шеф на тебя очень обидится. Так что, садись в машину, молись и готовься.

 

Максим Дронов

1

Тензор позвонил уже ближе к ночи.

Дронов машинально посмотрел на часы. Было почти одиннадцать.

— Добрый вечер, Максим, — поздоровался интеллигентный некромант. — Это снова вас Тензор беспокоит.

— Добрый, — буркнул Дронов. Он уже собирался спать. — А меня уже насчет вас просветили. Я в курсе кто вы такой и чего добиваетесь, господин Тензор.

— Господин?… Хм… Вы что, там, в «Полночи» поумнели, что ли разом? И чего же я добиваюсь?

— Если коротко, — сказал Максим, — мне посоветовали, с вами не вязаться.

— Не вяжись с некромантом, — фыркнул Тензор. — Что ж, Петровский плохого не посоветует. Вам, очевидно, наговорили про меня черт знает что?

— Э… Я не интересуюсь отношениями нашего руководства с частными лицами, — корректно произнес Максим отрепетированную с Виктором домашнюю заготовку. — Меня интересует лишь судьба моего друга и, отчасти, его девушки. Если имеет смысл упоминать ее в таком контексте. Больше ничего.

— Ну, что же, — помолчав, сказал Тензор. — Если только так, то — извольте. Завтра в полночь, плюс-минус десять минут, приезжайте за своим другом. Участок двести тринадцать. Это с западной стороны, у леса. Вашему другу и Наталье будет трудно выбраться самим с кладбища в такое время. И еще просьба. Возьмите девушке что-нибудь теплое… Зима на дворе, а у нас, в отличие от, скажем древних народов, не принято хоронить с личным гардеробом. Ну, там шубу или пальто какое-нибудь. В общем, настоятельно прошу. Договорились?

— Да.

— И последнее… — Тензор сделал многозначительную паузу. — Конечно, приедете вы не один. Это ясно и мне, и вам. Поэтому, прошу вас передать руководству «Полночи», а в особенности начальнику вашего костоломного отдела, как его, Гарин, да, кажется, что завтра они просто потеряют время, надеясь, встретится со мной. Я не готов еще засвидетельствовать им свое почтение. Но скоро я сделаю это. Лично.

— Передам, — кивнул Максим. — Это все?

Тензор помолчал.

— Вроде бы, да, — сказал он. — Итак, до завтра.

2

Дронов еще приходил в себя, когда в его кабинете появился Гарин.

— Теплая дружеская беседа, — констатировал он с усмешкой. — Тебя очаровали?

— Да нет… Просто… — Максим развел руками. — Как-то все это в голове не укладывается. Это же событие, переворачивающее все с ног на голову. Все представления о жизни и смерти. А он так спокойно о нем говорит, — Дронов замялся, подбирая слово. — Казенно, что ли?

— Позерство, — отмахнулся Виктор, присаживаясь на край стола. — Обычное позерство. Значит, все-таки, завтра. Двести тринадцатый участок — это рядом с вторым входом, я уже по плану посмотрел. Тем лучше, не придется плутать по кладбищу.

— А вы разве тоже поедете?

— Тебе же нужна машина на кладбище в полночь? Хотел бы я посмотреть на таксиста, готового в такое время по кладбищам шляться. Или ты желаешь пообщаться с Тензором без свидетелей?

— Нет.

— Значит — завтра… — Виктор потер руки. — Завтра, наконец-то, мы его накроем.

— А как же Вепрь?

— А что — Вепрь?

— Сумеет ли он найти оружие?

— Не знаю, — нахмурился Виктор. — Времени, конечно, в обрез. Но я тебе скажу так: Тензора я и голыми руками прищучу.

— Все, почему-то, думают только о нем, — сказал Максим глухо. — Почему никто из вас не подумает о моем друге, а?

— Да вытащим мы его, — махнул рукой Гарин.

— Я не об этом. Я о нем и его девушке…

— А… А, ты уверен, что Тензор ее действительно оживит? Ты уверен, что после оживления она останется нормальной? Ты же слышал о Житцове сегодня. Ты хотя бы, «Кладбище домашних животных» читал?

— Вы любите Кинга? — искренне удивился Максим.

— До прихода в компанию я вообще редко читал, — признался Виктор. — Теперь — да, начал. Кинга, Лавкрафта, По, Баркера… Мистика и ужасы, одним словом… Надо же говорить с нашими на их языке, верно? Например, Вепрь… Ну, ладно… Так читал, нет?

— Читал и кино смотрел…

— И что?

— Это — выдумка, вот что. А завтра будет реальность. Тем более, что Тензор сказал — оживление человека равносильно включению телевизора. Почему же никто из вас, руководства «Полночи», не думает о ней и моем друге?

— Не думает? А что тут думать? Ну, оживит ее Тензор. Заберем их обоих, с другом твоим, а Тензора — в изолятор. Не оживит, так друга твоего одного заберем, а Тензора опять-таки в изолятор. Вот и все, Максим. Просто… Ты, что, серьезно думаешь, все пройдет, как обещал Великий и Ужасный? Ты в детсаду, что ли?

— А вы думаете, нет?

— Я уверен, — ответил Виктор. — А уверенность у меня на пустом месте не рождается.

 

Вадим Немченко

1

Немченко обиделся не на тупого неуравновешенного Пузыря. Он обиделся на не менее тупого Саню.

Узнав о случившемся, Немченко немедля вышел из себя.

— Ты что, — заорал Вадим, — не понимаешь, зачем я вас туда отправил?! Вы мне должны найти логово Тензора! А вы, вместо того, что бы проследить, куда направится Роберт, просто его завалили! Это же была не ниточка, а канат!

— А почему он нас должен был на Тензора вывести? — удивился Сашок. — С какой стати?

Немченко на мгновение оторопел. А потом сообразил, что впопыхах ни он, ни Дима не проинструктировали никого толком. Дали команду — найти Тензора и все. Ни о том, что Петя Авалкин умеет оживлять мертвых, ни о превращении Палтуса в бессмертного зомби никто в шести группах, посланных на поиски, ничего не знает.

Вадим мысленно обругал себя последними словами.

— Ты помнишь, что Роберт погиб? — спросил он у Сани, почти нормальным тоном.

— Он исчез, — уточнил Сашок.

— Палтус тоже исчезал, — согласился Немченко. — Хотя на самом деле, его убили. А потом Тензор его оживил.

— Шеф, — помолчав, сказал Саня, — при всем уважении. Может вы рано вышли из больницы?

Немченко насупился, но сдержался.

— Не хами, — терпеливо ответил он. — Лучше слушай, что тебе говорят. Кино про зомби смотрел?

— Да не люблю я всю эту галиматью!

— Я тоже не люблю, — сказал Вадим. — Но получается, что это не галиматья. Палтус был зомби. Настоящим зомби из кино, понял?

— Меня радует, что он оказался не Фредди Крюгером, — заметил Сашок.

— Знаешь, меня тоже, — усмехнулся Немченко. — И не этим, дебилом в хоккейной маске.

— Джейсон Вурхис, — авторитетно козырнул Саня познаниями и тут же пояснил. — Моя девушка ужастики очень любит.

— Ладно, бог с ним, — сказал Вадим. — Тело куда дели?

— В автобусе. В багажник уложили.

— Хорошо. Значит, так, Саня. Обзвони всех наших и проинформируй, с кем мы имеем дело. И без шуточек, серьезно! Сколько вы уже домов проверили?

— Четыре. Ничего пока.

— Ладно, — закончил Вадим разговор. — Держи меня в курсе, если еще кого-нибудь встретишь.

Он бросил телефон на панель.

— Как успехи у остальных? — посмотрел он на Диму.

— Движутся, — ответил Стременников. Он сидел вооруженный двумя телефонами и с картой на коленях. — Только пока без результата.

— Быстро только кошки рождаются, — хмыкнул Немченко. Какая-то мысль, засевшая в глубине сознания, не давала ему покоя. Что-то он упустил в разговоре с Саней, о чем-то забыл. То ли спросить, то ли предупредить.

— Из «Полночи» не звонили? — спросил он, пытаясь вспомнить о своем упущении.

— Нет, — с досадой ответил Дима.

— Позвонят еще, — обнадежил его Немченко, хотя был уверен на все сто, что этого никогда не будет. — Долго же они с Палтусом возятся.

— Наверное, не быстрый процесс. Все-таки, мертвое тело.

И тут Немченко понял, что он упустил в разговоре.

Самое главное. Как же Смагин с парнями сумели окончательно убить ожившего Роберта?

2

Саня отозвался сразу.

— Да, шеф?

— Вы ему в голову стреляли? — спросил Немченко.

— Зачем?

— А как же вы его умертвили?

— Бак в горло ножик воткнул.

Вот как, недоуменно подумал Вадим. Но мне же ясно сказал Палтус…

— А он точно мертв? — спросил Немченко. — Проверяли?

— Шеф, — ответил Саня раздраженно, — о чем разговор? Мертвее некуда. С гарантией.

— Проверь, — приказал Вадим.

— Да, зачем?

— Проверь, говорю! — повысил голос Немченко. — Останови машину и проверь!

— Ща, — недовольно пробурчал Саня и, отстранившись от трубки, сказал кому-то:

— Останавливайся.

— На фига? — расслышал Вадим голос Пузыря.

— Останови, говорю!

Хлопнула дверь.

— Иду, — сообщил Сашок в трубку. На заднем фоне завывал ветер. — Черт!

— Что случилось? — встревожился Немченко.

— Чуть не упал, — ответил Саня после паузы. — Скользко.

Вадим ждал, сидя, как на иголках.

— Вжи-и-и, — пропела дверь багажника. В трубке зашуршало.

— Готов! — доложил Саня. — Холодный уже.

— Пульс проверь!

— Да какой пульс, шеф! Все горло в крови.

— Ты проверишь или нет?

Саня выругался и, очевидно, отложил телефон на пол багажника. В трубке что-то стукнуло, отдаленно засопел Сашок, забираясь к телу. Его сопение удалилось и смолкло совсем.

Через несколько долгих мгновений, растянувшихся для Немченко в вечность, в телефоне вновь что-то возникло. Какой-то далекий незнакомый звук, живо напомнивший Вадиму визг циркулярной пилы. Звук медленно нарастал, словно бы быстро приближаясь.

— Готовченко, — снова появился в динамике Санин голос. — Черт, все руки испачкал!

— Снегом протри, — облегченно сказал Немченко. Звук пилы все приближался, нарастал. — Кто это пилит там у вас?

— Чего? — не понял Сашок. Его голос уже моментами исчезал за сторонним визгом.

— Пилить прекратите! — закричал Вадим. — Не слышу ничего!

— Вы чего… шеф? …нас …тишина.

Немченко все понял.

— Саня! — прокричал он. — Стреляй ему в голову!

— Ко…му?

Визг пилы стал нестерпимым, но Вадим расслышал.

Он расслышал звон хруст лопающихся стекол и отдаленный вскрик Сашка. В трубке загрохотало, словно телефон выпал из Саниных пальцев и полетел по дороге. Звук отдалился, почти пропал.

Немченко закрыл глаза, напряженно вслушиваясь.

— Пу-ух, пу-ух…, — глухо прозвучало в отдалении.

Это были выстрелы. За ними последовал далекий исступленный крик.

Снова выстрел. Один. Едва различимый на фоне ветра звук циркулярки пропал. Словно пилу выдернули из розетки.

Приглушенно хлопнула дверь автобуса. Немченко четко различил приближающиеся шаги по хрустящему снегу. Ближе, ближе. В телефоне зашуршало, несколько раз хлопнуло. А потом раздалось отчетливое человеческое дыхание.

— Саня? — почти прошептал Вадим. Его прибила испарина.

На том конце молчали. Дыхание было размеренным, глубоким, словно человек, державший трубку, на самом деле крепко спал.

— Саня?! — повторил Немченко громче. — Это ты?! Отвечай!

Трубку молча повесили.

Вадим несколько мгновений вслушивался в короткие гудки, понимая, но, не принимая, не веря все еще в их гибель. Потом гудки смолки, что-то пискнуло, и механический женский голос произнес стандартное:

— Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Попробуйте…

Вадим опустил трубку и закричал, ослепленный ненавистью. Не смотря ни на что, Немченко все-таки любил Смагина. Саня был с ним очень давно.

 

Тарас Петровский

1

Тело Палтуса лежало на хирургическом столе, накрытое окровавленной простыней.

— Я слушаю тебя, Толя, — присел на табурет Петровский.

Кравченко повернул к нему монитор.

— Выводы достаточно неожиданные, Тарас Васильевич, — сказал он. — Согласно вскрытию, некоторые жизненно важные органы Андрея Немченко атрофированы.

— Как же он жил?

— Не знаю. Очевидно, его воскресили, Тарас Васильевич.

— Так…Значит, у нас появился второй, — Петровский посмотрел на монитор. По серому фону неторопливо двигалось нечто размытое извивающееся. — А это что за гадость?

— Слепки посмертной матрицы, — пояснил Кравченко. — Картинка уверенная, четкая. Однако, никакой информации в ней нет.

— Или мы не умеем снимать матрицу с воскрешенных, — грустно заметил Петровский. — В результате чего наступила смерть?

— А она у него не наступила, Тарас Васильевич, — ответил Анатолий. — Некоторые органы функционируют до сих пор.

— Например? — удивился Петровский.

— Сердце, печень.

— Вот как? Тем не менее, он — мертв? Что же его убило?

— Две пули в голову. Немченко повезло: он случайно попал Палтусу в мозжечок.

— Значит, их только так и можно остановить?

— Значит, только так, — кивнул Кравченко. — Однако, сделать это очень сложно. Либо необходимо стрелять в упор, либо…

Петровский поднялся.

— А какие-нибудь особенности у него были? — спросил он, глядя на тело.

— Вы имеете в виду подобные Житцову?

— Да.

— Неизвестно, — пожал Анатолий плечами. — Это надо спросить у Немченко.

2

Однако, Вадим позвонил сам.

Едва Петровский поднялся в кабинет, как его мобильный проснулся.

— Да, Вадим?

— Только что мои люди столкнулись с живым мертвецом, Тарас, — без предисловий сказал Немченко. — Судя по всему, их убили.

— Кто это был?

— Некий Роберт, — помолчав, ответил Немченко. — Он пропал еще осенью.

Роберт, подумал Тарас. Не тот ли это Роберт, который пропал благодаря моей службе безопасности? Но Петровский решил этого не обсуждать. По крайней мере, пока.

— Ты знаешь, что твой племянник был таким же? — спросил он. — Его тоже воскресил Тензор.

— Ты уверен? Тензор?

— Да.

— Он принялся оживлять всех, до кого может дотянуться. Зачем?

— Мы пока не знаем. Так ты знал о племяннике?

— Нет, — ответил Немченко. — Но догадывался, что с ним не чисто.

— У него были какие-нибудь нечеловеческие способности?

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Немченко.

— Мы тут тоже с одним оживленным столкнулись, — помолчав, сказал Петровский. — При жизни он любил что-нибудь поджечь. В частности сжег нашу лабораторию летом. А теперь… даже не знаю, как объяснить. Есть такой персонаж в комиксах: человек-факел. Так вот, это наш случай.

— Любопытно, — произнес Немченко. — У Палтуса никаких особенностей я не заметил. Возможно, просто не успел. Но сила у него была верно — нечеловеческая. И реакция, кстати, тоже. Но вот тот, другой, Роберт, вполне возможно чем-то таким и обладал. Я как раз с ребятами разговаривал, когда он на них напал. Знаешь, в трубке звук такой появился — словно циркулярная пила работает, — Немченко сглотнул. — Причем, мои его не слышали. Вообще не слышали, понимаешь? Так вот, когда звук достиг максимума, я слышал, как повылетали стекла в машине и закричали мои люди.

Петровский помолчал.

— Стреляли? — спросил он.

— Я отчетливо слышал три выстрела, — ответил Вадим.

— Вы их уже нашли?

— Ищем, — сказал Немченко. — Я отправил людей на поиски. Я, в общем-то, вот почему позвонил, Тарас. Мне нужны ответы на два вопроса. Первый. Как мне удалось убить Палтуса? Вы выяснили?

И этот туда же, подумал Петровский. Все вокруг внезапно ощутили себя безоружными и беззащитными.

— Отчасти, — ответил он. — Ты попал ему в мозжечок.

— Мне повезло, — помолчав, констатировал Немченко.

— И еще как, — согласился Петровский.

— Значит, мозжечок?

— Да.

— И серебро?

— Они же не оборотни, Вадим, — усмехнулся Петровский.

Возникла неловкая пауза.

— Ты сказал, у тебя два вопроса, — напомнил Тарас.

— Ах, да, — спохватился Немченко. — Как мне поступить с телами моих погибших?

— В смысле?

— Я не хотел бы их встретить снова, — пояснил Вадим.

— Передай нам.

— Передам, но все же.

Петровский задумался.

— Полагаю, кремация подойдет, — ответил он. — Или любое физическое уничтожение тела.

— Кислота?

— Вполне.

Немченко замолк. Несколько мгновений он, очевидно, что-то обдумывал.

— Роберт очень любил музыку, — произнес он. — Никогда не расставался с плеером, насколько я помню. Может быть, Тензор одарил его способностью убивать звуком?

— Интересная мысль.

— Знаешь, это ведь он был тогда осенью, первым, — вздохнув, добавил Немченко.

А вот и ответ, подумал Петровский. Осенью моим первым киллером был Роберт.

— Я знаю, — сказал он. — Но меня сейчас волнует другое.

— Что?

— Братья Ханины, Вадим. Будет очень плохо, если Тензор их поднимет.

Немченко тихо выругался.

— Они обожали взрывы, — сказал он. — Мне даже страшно представить, как могло трансформироваться их пристрастие. Но ведь тела…

— Мы проверим, — оборвал его Петровский. — И я тебе перезвоню. Кстати, — внезапно вспомнил он, — зачем ты из больницы-то сбежал? Мне недавно врач твой, Алексей Федорович, звонил в совершенно расстроенных чувствах.

— Да, оклемался вроде, спасибо.

— Тогда, ладно, — сказал Тарас. Его осенила внезапная мысль. — А где твои люди столкнулись с Робертом?

— На Кутузовском проспекте, — сейчас же ответил Немченко и Петровский понял, что тот врет. — У набережной, во дворе.

Желаешь самостоятельно поймать Тензора, подумал Тарас. Опасные это игры, Вадим. Ох, доиграешься.

— Понятно, — сказал он. — Ну, что же, успехов.

Положив телефон, Петровский несколько секунд посидел в тишине, размышляя. Потом набрал номер Тополева.

— Антон, — спросил он, тогда на другом конце подняли трубку, — ты сегодняшние сводки не смотрел из Управления?

— А вот сейчас и разбираюсь, — отозвался тот.

— И что?

— Несколько часов назад была отмечена сильная активность в районе одного из наших захоронений.

— Не на Палисаднике, часом? — напрягся Петровский.

— На нем, — удивился Тополев. — Вы тоже сводки смотрели?

— А мне не надо их смотреть, — ответил Тарас. — Ты кого-нибудь туда отправил?

— Барса.

— Молодец, Антон, — похвалил Петровский. — Пусть он сразу со мной по результату свяжется. Когда мне ждать ответа?

— Часа через два.

Ответ от Барса пришел много позже, когда Петровский уже устроился на диване. И ответ этот звучал неутешительно: разрыто и пусто.

— Сколько могил? — озабоченно спросил Петровский. — Одна, две?

— Нет, — ответил Барс. Голос его звучал удрученно. — Даже не три, Тарас Васильевич. Я обошел весь участок. Вся мерзость, убийцы, маньяки и садисты, которых мы физически устранили за последние четыре года, пропали.

— Итак, сколько? — стиснув зубы, спросил Петровский. Ему стало нехорошо.

Барс помолчал.

— Всего восемнадцать, — ответил он после паузы.

 

Максим Дронов

1

Всю ночь и утро Максима терзали сомнения.

Ехать или не ехать?

Конечно, Андрюха мой друг, черт, даже, наверное, лучший друг, но…

Может быть, не стоит мешать Виктору и его команде, они люди опытные, мудрые, знающий выход, скорее всего, из любой жизненной ситуации?…

Или все-таки, сломя голову, нестись с ними на кладбище в полночь?

Сомнениям Максима положил конец Тарас.

Он позвонил в районе обеда.

— Макс, — сказал Петровский, — зайди-ка к Тополеву. У нас здесь народ заинтересованный собрался. Хотели тебя подготовить к сегодняшней поездке.

— Сейчас, — ответил Максим и, положив трубку, усмехнулся.

Зачем ломать голову и думать? Взрослые и опытные дяди решат все за тебя. И плевать на возможные альтернативы. Их просто нет, когда Петровский говорит: «Зайди-ка».

Господи, подумал Максим. Имею я право бояться? Я не такой крутой, как вы. Да, мне посчастливилось стать монстром, но не более того. Даже оборотни имеют право на страх.

А мне нестерпимо, черт, просто невыносимо жутко.

Это он уже додумывал, открывая дверь приемной.

Секретарша Лиза, красившая ногти за монитором, кивком головы указала на закрытую дверь.

Ну, Макс, сказал он себе. Пора становиться мужчиной…

В кабинете сидело семеро, и Максима пронзило острое ощущение «дежавю». Те же самые люди, которые после недавнего совещания, вводили его в курс дела с Тензором. Даже сидели они точно так же, словно и не уходили никуда все эти долгие, казалось, нескончаемые часы.

Максим, кивком головы поздоровавшись со всеми, и, не мудрствуя лукаво, занял тоже свое, свободное со вчерашнего дня место.

— Все заинтересованные собрались, по-моему, — произнес Петровский. — Или кто-то будет еще?

Антон отрицательно покачал головой.

Он смотрел на Виктора.

Тот разглаживал пальцами разложенный перед ним на столе чертеж.

Кладбище, понял Максим. Энтузиазма ему догадка не добавила.

— Тогда, может быть, начнем, Виктор? — спросил Петровский.

Гарин кивнул.

— Все достаточно просто, — начал Виктор. — Мы с Дроновым, — у Максима что-то словно оборвалось внутри, — подъедем прямо к участку ровно в ноль десять. Вот здесь, — его пальцы мазнули чертеж по краям, — будут находиться машины с нашими наблюдателями. Там же будут основные силы. Если что-либо пойдет не так, к нам подтянуться все за кратчайшее время.

Он поиграл пальцами по плану.

— Все? — спросил Петровский.

Гарин кивнул.

— А захват Тензора? — поинтересовался Вепрь.

— Если он будет на месте, — ответил Виктор, — мы решим это с помощью подкрепления.

— Хорошо, — сказал Вепрь. — Просто и хорошо. Только, мне кажется, вы плохо представляете, с кем имеете дело.

— Я плохо себе представляю технологию оживления, — ответил Виктор. — Должен ли Тензор присутствовать на могиле в сам момент?

— А как же?… Ему требуется совершить необходимые процедуры. На это нужно время… Где-то минут пятнадцать — двадцать… И опять же… Девушка должна выбраться… Земля-то мерзлая, слежавшаяся… Я сомневаюсь, что Тензор пойдет на раскапывание могилы…

Максим почувствовал накатывающуюся волну панического страха и, нервно ослабив галстук, расстегнул рывком воротник рубашки. Приятный предобеденный разговор…

— Значит, он там гарантированно будет? — вступил в разговор Тополев.

— Конечно. Поэтому, приехав в ноль-ноль, вы как раз попадете в апогей процедуры…

— Хм, — произнес Гарин, склонившись над планом. — А действо начинается ровно в полночь?

— Да, — кивнул Вепрь.

Молчание повисло в кабинете.

Тарас извлек трубку из ящика стола.

— Тензор не дурак, — произнес Петровский. — Зная, что в момент оживления он представляет собой отличную мишень, он, наверняка, постарается себя обезопасить. По крайней мере, такие банальные веши, как перекрыть подъезды к участку, вполне ему по силам.

— Но как он себя обезопасит? — спросил Антон, скорее риторически.

— Нам и необходимо это понять, — доставая табак, сказал Петровский. — Давайте пойдем от простого. Что нам известно о нем?

— Он очень сильный некромант, — сказал Вепрь.

— Верно, — кивнул Тарас. — А мы попадем на его территорию. Значит, проще всего ему перекрыть подъезды банальными мертвяками, благо их у него под рукой на кладбище — только выбирай. Кроме того, есть восемнадцать поднятых им. Верно?

У Максима засосало под ложечкой.

Ну, Андрюха, подумал он. Выберешься из этой каши, гаденыш, я тебе всю морду разобью.

— Какие восемнадцать? — спросил он.

— Существует тайное захоронение, — неохотно объяснил Гарин. — Там лежат те, кому не место на человеческом кладбище. Вчера ночью его проверили. Тензор поднял всех. Только воскресших не восемнадцать, Тарас. Минимум — девятнадцать.

— И каждый с непонятными способностями, — вставил Тополев. — Встреча намечается жаркая.

— Мы должны оцепить все кладбище, — сказал Петровский. — Перекрыть все входы и выходы. Ни одна ожившая тварь не должна оттуда выбраться.

— У нас банально не хватит людей, — прикинул по карте Гарин.

— Людей нам добавит Немченко, — сказал Петровский. — Я с ним уже говорил. Он поможет.

— С Немченко?! — удивился Гарин. — Зачем?

— Мы должны остановить Тензора и его мертвечину, — твердо произнес Петровский. — Любыми способами. Любыми союзами и любыми компромиссами. Ни один из воскрешенных не должен покинуть кладбище.

— Цель оправдывает средства? — нехорошо усмехнулся Виктор.

— В данном случае — именно так.

Петровский обвел всех тяжелым взглядом и вернулся к забиванию трубки.

— Что с оружием? — посмотрел на Вепря Виктор.

— Эффективнее всего — огнемет, — произнес Вепрь. — Это против древних, истлевших. А против этой двадцатки — пуля в мозжечок. Или физическое уничтожение, расчленение тела.

— Н-да… — сказал Антон. — Только мы не можем устроить тотальный пожар в городе… Тем более ночью… Из Шереметьево огонь будет видно…

— Есть еще кислотные водометы, — напомнил Тарас. — Эффективность почти равная.

— У нас их всего — четыре экспериментальных образца, — покосился на него Вепрь. — И зарядов к ним — раз, два и обчелся…

— Нам много и не надо. Всего три — мне, Виктору и Максиму.

— Ты с нами не пойдешь, — нахмурился Виктор. — Здесь все слишком серьезно.

— Я пойду, потому, что все так серьезно, — посмотрел на него Тарас. — Мы приедем в соответствии с твоим планом в ноль десять, хорошо. Наши ребята и люди Немченко перекроют выходы с кладбища. Не знаю, как уж там им придется, думаю, справятся… Сразу после перекрытия, к нам выдвигаются группы уже превратившихся оборотней. Допинговую сыворотку они получат при выезде. Встречаемся с каждой группой в ноль… максимум, ноль десять на участке. Вот так, Виктор, так и только так… Иначе, мы ни Тензора не поймаем, ни тем более, не остановим его мерзость.

Лицо Гарина стало холодным и непроницаемым.

— Я скажу так, Тарас, — произнес он. — Если я занимаюсь безопасностью «Полночи», значит, я занимаюсь планированием боевых операций. И я решаю, кого брать, а кого нет, верно? Если у тебя есть какие-то сомнения, зачем я трачу время на своем посту?

Петровский раскурил трубку.

— Хорошо, — после паузы сказал он. — И кого же ты хочешь взять на эту операцию?

— Четверых в головной машине. Я, Максим, мой Серега — мне нужен телепат, который понимает меня с полуслова — и, — Виктор посмотрел на Вепря, — кто-то из магической братии…

— Это-то зачем? — отозвался Вепрь сейчас же.

— Случаи разные бывают, — пояснил Гарин.

— Хорошо, — кивнул Вепрь.

— Это должен быть хороший боевой маг.

— Хорошо. Мой заместитель пойдет?

— Геннадий-то? — уточнил Гарин. — Наверное… И еще… Необходимо определиться с погодой…

— А что скажут маги? — посмотрел на Вепря Антон.

— В каждую группу кордона мы можем выделить по одному погоднику, — со вздохом, словно отрывая от сердца, ответил Вепрь. — Какие осадки желаете?

— Лучше всего — дождь, — сказал Виктор. — Если я правильно понимаю, мертвякам будет тяжело передвигаться в грязи и талом льду. А оборотням это нипочем.

— Хм… Верно… — кивнул Тарас. — Так мы сумеем выиграть много времени.

Все поднялись, считая совещание закрытым, как Максим, наконец, разлепил пересохшие губы:

— Минуточку… — произнес он. — У меня только один вопрос.

— Да? — посмотрел на него Петровский.

— Вы все здорово решили с Тензором. Отлично. Но, почему-то все забыли о моем друге, благодаря которому вся каша и заварилась. Благодаря ему и его девушке. Как с ними?

В кабинете воцарилась моментальная тишина.

Гарин, шурша бумагой, сложил план кладбища.

— Тарас, — сказал он. — В соответствии с только что услышанным, прошу перенести начало операции на ноль тридцать, — Виктор глянул на Вепря. — Полчаса на оживление и подъем девушки хватит?

— Должно хватить, — ответил Вепрь.

— Давай, Тарас, мы приедем в ноль тридцать, — не поднимая на Петровского глаз, произнес Виктор. — Приедем, увидим и победим, а?

Тарас уперся руками в стол, уставившись на Гарина.

— Никакой гарантии, что Тензор будет на месте в это время дать нельзя, — сказал, наконец, Вепрь.

— Та-ак, — протянул Тарас. — Начинаются фокусы…Под удар ставится очень хорошая операция. Операция, благодаря которой мы можем закрыть тему с Тензором раз и навсегда. Ты, Виктор, понимаешь, о чем говоришь?

— Да, — кивнул Гарин. — Но ничего поделать с собой не могу. Мне просто жаль парня…И девушку его… Ведь Тензор ее реально оживить может? Ведь он может сделать, что все последствия тления и распада исчезнут? Что с головой у нее все будет в порядке? Может, скажете Вепрь?…

— М… Скорее всего, да… Она, наверное, даже помнить ничего не будет. Хм… Будет недоумевать, как, вдруг, оказалась на кладбище в чем мать родила, да еще и ночью…

— Вот видишь, Тарас, — сказал он, подняв, наконец, взгляд на Петровского. — Ты бы отказался от шанса вернуть нашего Димку?

— Его ты лучше не трожь, — тяжело произнес Петровский. — Наш друг спит спокойно уже очень давно…

— Но разве ты считаешь, что его идиотская смерть была справедливой? — перебил его Гарин.

Петровский поиграл желваками на скулах.

— Размяк ты, Вик, в агентстве, — сказал он. — Совсем размяк…Н-да… Детишек пожалел… Хорошо!.. — Тарас обвел всех взглядом. — Решили. Гарин с группой прибывает в ноль тридцать. Встречается с мобильными группами в ноль сорок, край. За это время забирает наших молодоженов, косит ожившую нечисть и, если получается, захватывает Тензора. Всех, присутствующих на совещании, прошу находиться в пределах досягаемости на случай… Ну, понятно, в общем-то… Хорошо… Но, — его глаза вернулись к Гарину, — парочка влюбленных — твоя, Вик. Если что-то пойдет не так, если хоть что-то неправильное с этой девчонкой… В общем, ты знаешь, что тогда делать…

 

Вадим Немченко

1

Утро они встречали в придорожном мотеле.

Не выспавшийся Немченко сидел за столиком в местном ресторане и прихлебывал обжигающий кофе. Дима Стременников развалился на диванчике рядом и цедил апельсиновый сок.

— Сколько проверили домов? — хмуро поинтересовался Вадим ночными результатами.

— Шестьдесят семь, — глянул в блокнот Стременников. — Ночь нам здорово помешала.

— Это понятно, — кивнул Немченко. — Наших-то нашли?

— Нет пока, — вздохнул Дима. — Ни микроавтобуса, ни «девятки» Палтуса. Вокруг того магазина все закоулки перерыли. Там и сейчас дежурят трое. Я их на всю ночь оставлял.

— Это правильно, — похвалил Вадим. Он сделал большой глоток и обжегся. — Черт!

— Сколько людей мы выделим Петровскому? — спросил Стременников. — На время операции на кладбище будем прекращать поиски?

— Ты что?! — вытаращился на него Немченко. — Зачем? Меня кладбище, если честно, вообще слабо интересует. Я не понимаю уверенности Петровского, что Тензор будет именно там. Почему? С какой стати? Ради какой-то там мертвой девки?

— Может быть, Петровский тоже что-то не договаривает?

Немченко рывком отодвинул чашку.

— А мне плевать, — посмотрел он на Диму. — Мне нужен Тензор и точка. И мы его возьмем тепленького, в обустроенном лежбище, понял?

— А если раньше его возьмут люди Петровского?

Вадим не успел ответить. У него зазвонил телефон.

— Да? — поднял он трубку.

Несколько минут Немченко сосредоточенно слушал.

— Сейчас будем, — наконец, закончил он разговор.

Поднявшись, Вадим убрал телефон в карман.

— Микроавтобус нашли, — сказал он. — Только там, внутри, всего два трупа.

— Кого нет? — деловито поинтересовался Дима.

— Сашка, — вздохнул Немченко. — Или он успел сбежать, или…

— Стал мертвецом Тензора, — закончил за него Стременников и поднялся тоже.

2

Микроавтобус завалился в придорожный кювет. Место было безлюдное, глухое. Голые деревья подступали почти к дорожному полотну. Кое-где зеленели едва прикрытые снегом елки.

— Чем это его? — недоуменно спросил Дима.

Казалось, будто внутри машины взорвалась бомба. Ее бока были раздуты от огромного внутреннего давления. Сидения сплющились и напоминали тонкие согнутые вертикально вставленные картонки. Битое стекло на полу превратилось в поблескивающую пыль.

— Где тела? — спросил Немченко у Костика — старшего группы, нашедшей машину.

— В багажнике, — махнул тот рукой. — Только там не тела даже, Вадим Дмитриевич.

— Пошли, посмотрим, — насупился Немченко.

Было холодно. По скрипящему снегу они дошли до джипа.

Костя распахнул дверь багажника.

— Вот, — сказал он, отступая в сторону.

Вадима чуть не вывернуло. Он отшатнулся назад, вцепившись в борт машины.

— Ничего себе, — присвистнул рядом Стременников. — Ты чего, Вадь?

— Кофе хреновый был, — недовольно пробурчал Немченко, глядя на Костю. — А ты в другой раз предупреждай, понял?

Тот молча пожал плечами.

Немченко вернулся взглядом к распахнутой двери. Там, внутри лежало два силуэта. Человеческого в них практически ничего не осталось. Только общие очертания. Кости были смяты, раздавлены с нечеловеческой силой. Люди, живые только вчера, превратились в два раздробленных перемолотых мешка с мясом.

— И как вы поняли, что это Бак и Пузырь? — поинтересовался Немченко.

— По документам, — ответил Костик. — Правда, порыться пришлось.

При мысли о том, что кто-то копался в этих грудах холодной плоти, Вадима чуть не стошнило снова.

— Хорошо, — кивнул он, с трудом подавив позыв. — Доставьте обоих в «Полночь». Сашок так и не объявлялся?

— Нет, — ответил Костя. — Но ищем.

— Звоните сразу.

Костя кивнул, закрывая дверь багажника.

— Что будем делать? — спросил Дима, ковыряя ботинком снег.

— А что мы можем делать? — пожал плечами Немченко. — Только ждать. Либо объявится Саня, либо наши найдут убежище Тензора.

— Кто будет ночью на операции?

— Я поеду, — решил Вадим. — Я пока ехал, подумал над твоим вопросом, Дим. Что мы будем делать, если «Полночь» возьмет Тензора сегодня на кладбище? И я нашел ответ. Мы отобьем его. Как только окончательно выяснится, что Тензор взят, мы нападем на сопровождение Петровского.

— А если мы выйдем на него здесь? — спросил Стременников.

— А за «здесь» будешь отвечать ты.

 

Агамемнон Рождественский

1

Дом теперь напоминал муравейник.

Какие-то люди заходили, хлопая дверью, выходили, снова хлопая, бродили по дому, толпились на кухне.

— В туалет уже час попасть не могу, — пожаловался Гриша Агамемнону. Они сидели возле камина и с недоумением оглядывали царивший вокруг разгром.

— На улицу выйди, — посоветовал тот.

— Чтобы задницу отморозить? — грустно сказал Гриша. — Нет уж, подожду.

По лестнице величественно спустился Тензор. Он теперь передвигался только так — величественно, в сопровождении двух молчаливых и неприятных типов.

— А я вас ищу, — завидев кладоискателей, сказал он. — Что-то совсем вы пропали.

— Пытаемся попасть в туалет, — ответил Агамемнон.

— Это вы молодцы, — рассеянно произнес Тензор, присаживаясь в кресло. — Свободны, — кивнул он своим телохранителям. — Скоро мы с Андреем уедем.

— Ясно, — кивнул Агамемнон.

— Вы останетесь здесь за главных.

— И? — спросил Гриша.

— Тогда ты и сможешь посетить туалет, — объяснил Агамемнон.

— У нас планируется переезд, — сказал Тензор, доставая из кармана брюк маленькую карточку. — Вот адрес, девчонки уже там.

— В честь чего? — поинтересовался Гриша. — Нам и здесь неплохо.

— Через пару часов здесь будет совсем хорошо, — хмыкнул Тензор. — Наш дом нашел Немченко.

— Ага, — сказал Агамемнон. — Но дочку его ты все равно возвращать не хочешь?

— Не хочу.

— И разбираться с ним тоже?

— Тоже не хочу. Он мне еще нужен.

— А эти чудики? — невольно передернул плечами Гриша. — Их-то куда девать?

— Часть останется здесь, часть уедет со мной, — ответил Петр. — А некоторые будут в новом доме.

— Что от нас требуется? — спросил Агамемнон.

— Соберите все архивы наших поисковых дел. Это очень важно. В доме не должно остаться ничего ценного.

— А сам дом? Сжечь?

— Не волнуйся, — усмехнулся Тензор. — Все уже решено. И не тяните, времени час-два осталось. Если конечно, вы не хотите побеседовать с Вадимом Дмитриевичем.

— Нет, — ответил Агамемнон, поднимаясь.

— И вот еще что, — сказал Тензор напоследок. — Возможно, у вас появятся некоторые мысли, связанные с данной ситуацией. Ну, общая неразбериха, Немченко на подходе, я — на кладбище с «Полночью». Может быть, вам захочется собрать наши архивы и сбежать. Это мысли неправильные, неверные в корне. Запомните главное, я — обязательно вернусь, чтобы не случилось на кладбище. И наша дружба продолжится. Это ясно?

— А с чего, вдруг, такие подозрения? — неприятно удивился Агамемнон.

— Да, так, что-то подумалось, — неопределенно ответил Тензор, глядя в упор на покрасневшего Гришу.

2

Сборы не заняли много времени.

Усаживаясь в машину, Агамемнон остановился, глядя на дом в глубине участка.

— Такое чувство, что я его вижу в последний раз, — сказал он задумчиво.

— Так, может быть, свалим? — предложил Гриша.

Агамемнон постучал себя по голове.

— Думай, — сказал он. — Смотри вперед. И знай, что за эти бумажки Тензор нам обоим открутит голову.

— Я боюсь, — честно признался нумизмат. — У меня очень нехорошее предчувствие.

— У меня тоже, — согласился Агамемнон. — Интересно, действительно ли он вернется с кладбища?