С княжьего суда прошло два дня. Дни были ничем не примечательны, и в Киеве ничего не изменилось. Так же по утрам за воротами мычали бредущие на выпас коровы, так же шумел и толпился на пристани торговый люд, так же дружинники, только теперь уже другие, заигрывали с дворовыми девками и похвалялись собственной силушкой. Новгородский посадник получил от князя дом для проживания и поселил туда меня, однако сам в этом доме почти не появлялся. Он пропадал в княжьих палатах. Ярослав собирался отомстить Окаянному за братьев. Поговаривали, будто Святополк прибегнул к помощи печенегов и возвращается на Русь, однако были те слухи правдой или нет – я не знала. Еще рассказывали, что Ярослав ездил в Вышегород к могиле Глеба и Бориса и там клялся найти бояр – убийц Бориса. Но никто, кроме Святополка, не мог сказать, кто из вышегородских бояр обагрил руки княжьей кровью. Об этом знал еще Горясер, но он был со своим князем, и, не доставши одного, невозможно было расспросить другого.

Отчаявшись, Ярослав пообещал награду любому, кто откроет ему имена предателей бояр. Поначалу к его терему выстраивались толпы. Многие хотели получить деньги за пустые слова, но Новгородец был умен, и вместо денег бедняги уносили позор с синяками. Понемногу толпа редела, а вскоре и вовсе растаяла.

А на третий день под вечер за мной пришел человек от Коснятина. Мне было приказано собирать вещи. Войско Ярослава выступало в поход. Меня брали с войском. Посланец сказал, что таково было желание посадника. Коснятин поручился за меня честью и не желал ее терять.