Мой дядя всегда был не от мира сего, начал бы рассказ о нем Аранд Гот. Особая жизненная философия, в свое время толкнувшая дядюшку в первопроходцы, превратила его в чудака. В пустыне он рано или поздно ухитрился бы утонуть, на берегу реки — захиреть от жажды. Будучи лендлордом Феи, он умудрился умереть от старости. Аранд Гот никогда не понимал ни его самого, ни его старых товарищей — таких же суетливых взбалмошных реликтов, подаривших человечеству Чудо — планету, возвращающую молодость. В благодарность их всеми мыслимыми и немыслимыми способами вытесняли с Феи. Владения коренных феитов неуклонно сокращались, чтобы предоставлять новые и новые места для многих миллионов ежегодно прибывающих на лечение. Организация пыталась уменьшить этот поток, но до сих пор терпела преимущественно поражения. И сейчас, если при вступлении в наследство он не придумает, как уплатить федеральные налоги, львиная доля дядиных земель пойдет под новые санатории.

— Оценщики уже побывали здесь, — предвосхитил вопрос эконом. Они шли сквозь залы, сплошь заставленные диковинными предметами, собранными со всей известной человечеству части космоса. Затем пошли галереи с коллекциями старинного оружия, спортивных реликвий, амулетов. Сотни лет можно изучать эти редкости, любоваться их дикой красотой — неужели ничего действительно ценного?

— И какова стоимость этих коллекций?

— В данный момент — никакая.

— Не понял.

— Ваш дядюшка был исключительно щепетильным. Если какие-либо научные круги проявляли интерес к его находкам, он тут же дарил их, оставляя себе копии. Ценность всех оставшихся экспонатов эвентуально уникальна. По существующим законам это значит, что оценка их может быть произведена только при аукционной продаже.

— Но объявить аукцион я могу, лишь вступив в права наследства. А чтобы принять наследство, я должен уплатить налоги, то есть лишиться почти всех земель. Так?

— Совершенно верно, хозяин.

— И так поверни, и эдак — но земля почему-то всегда от нас уплывает. Мудрые люди правят Галактикой. Ну да ладно. Ты все же сделай каталог всех коллекционных экспонатов. И упакуй их, прибери куда-нибудь. Я не привык жить в таком беспорядке. Мало жизненного пространства. Для заполнения всех этих залов достаточно одной фантильной системы.

— Но фантом-иллюзионные аппараты на Фее запрещены…

— Тебя, видимо, кормили некачественной информацией. Просмотри первоисточники, а не тенденциозные комментарии. Федеральная юрисдикция распространяется только на Лечебную зону. Здесь, на своей земле, мы имеем право жить по своим законам. Так, как нам нравится.

— Понял, хозяин.

— Вот погоди, я еще выполню свою давнюю мечту: расставлю по периметру своих земель какие-нибудь высокочастотные излучатели помощнее. На радость всем этим курортникам.

Они вышли в один из внутренних двориков, причудливо увитый плющом и виноградной лозой. Земля была тщательно обработана. Теофил Гот воздвиг себе жилище, стилизованное под древний замок. Вокруг неописуемая красота: девственные горы и полная безлюдность.

Аранд Гот прикидывал, как можно выкрутиться. Его сбережения — крохи, он все отдавал на нужды Организации. У Ордена безграничный кредит, но как-то не принято иерархам просить об одолжении… Черт возьми, стоило ему превратиться в одного из самых богатых людей Галактики — и сразу возникли денежные проблемы.

— Ты вроде бы электронный механизм высшей категории?

— Да, хозяин. Я человекоподобный робот типа ЛЭП-класса…

— Как Теофил Гот обращался к тебе?

— У меня есть имя — Лин. А ваш дядюшка называл меня по-всякому. Иногда по имени, а когда был в хорошем настроении, звал то Архивариусом, то Правителем… Несколько раз назвал Тираном.

— Сколько всего роботов высшей категории находится при доме?

— Четыре.

— Так много? На мой взгляд, достаточно одной киберсистемы 2 — 3-й категории для поддержания порядка. Что здесь делают твои собратья?

— Это уникальные роботы. Все они имеют собственные имена. Мич — садовник. Пят, как правило, исполнял функции секретаря, а основная его обязанность — телохранитель. Он сопровождал вашего дядюшку во всех его путешествиях. Диз — дизайнер. Теофил Гот очень любил его композиции.

— Ясно. Насчет замены тебя я приму решение позже. Сейчас же передай всем перечисленным тобою роботам, что я не нуждаюсь в их услугах. Пусть приведут себя в порядок и отправятся на ближайшую техстанцйю. Надеюсь, что выручка от их продажи поможет мне сохранить хотя бы часть земель. Я требую сегодня же уладить все формальности.

— Будет исполнено, хозяин. Я только что получил сообщение, что по межзвездной связи вас вызывает некий Астаройт.

— Астаройт? Хорошо. Я иду в приемный зал. Проследи, чтобы мой разговор никем не прослушивался. Понял?

— Да, хозяин.

Каждая встреча с Цербером приносит несчастье. Уклоняясь от него, я побежал по мрачным коридорам, пронизанным острым запахом озона и пережженного машинного масла, мимо многочисленных дверей, закрывающих залы подсобных производств. Убегать бессмысленно — если Цербер заинтересовался тобой, от него не скроешься. Но и не убегать нельзя: надежда — единственное Божество, не предавшее нас.

Пролета через три я убедился, что Цербер не идет по моему следу, успокоился и направился к лифту. Последний поворот, я беспечно затягиваю песню и… сталкиваюсь с самим Демиургом. Он не появлялся в Эрге поколения два. Прошел слух, что его вообще нет в живых, что он поменял свое бессмертие на искус создания Абсолютного духа и растворился в нем. Мудрые не верили слухам и заставляли держать в большой памяти его образ. Я узнал его сразу. Что делать? Волна боли подсказала принять ритуальную позу и ждать, прервав песню. Сжавшись в комок, подавив свое «эго», уперев глаза в ступни, я стоял, и капли пота катились у меня по щекам и спине от унижения.

— Кто ты? — обратился Он ко мне. — У тебя есть имя?

— Да, Господин. Меня зовут Индрой.

— Странные у вас, однако, имена. А-а, Индра — так это ты ответственный за сценарий предстоящих Игр?

— Да, Господин.

— Неплохо, совсем неплохо придумано. Молодец. Правильно, что вас подключили к историческим архивам… Да, вот что. Тот поединок, что по твоей задумке предваряет сражение, должен завершиться… гибелью хотя бы одного из участников. Гибель — подходит ли здесь это слово? Нуда ладно. Передашь Церберу, чтобы тело тут же было доставлено в мою лабораторию. Ты все понял?

— Да, Господин. — Голос мой прервался от боли.

— Ты что-то хочешь мне сказать? Говори.

— Я прошу разрешения использовать лошадей.

— Лошадей? Это же какие-то животные. Зачем они вам? Они тоже умеют сражаться?

— Нет. Их используют только для передвижения. Я подумал, что если засадный полк в разгар битвы появится на лошадях, эффект будет очень сильным. Всадники в мгновение ока окажутся на другой стороне Арены.

— Да? Интересно. Хорошо, я согласен. Посмотрим, как это будет выглядеть. Меня радует твой творческий поиск. Я доволен тобой, Индра.

Он повернулся и вошел в лифт. Чтобы не задохнуться, я отскочил обратно за поворот и заколотил руками о стену. Через какое-то время приступ прошел, и я смог продолжить путь.

* * *

Главный координатор Ордена выглядел весьма озабоченным.

— Привет, Ар. Как твои дела? Кстати, должен тебя поздравить: согласно последнему рейтинг-листу, ты оказался в сотне наиболее часто цитируемых математиков Содружества.

— Спасибо за добрую весть. Я удивлен не менее тебя.

— Все никак не запомню, чем же ты занимаешься, вместо того чтобы все силы отдавать Ордену.

— Не бери в голову. Я исследую чистые абстракции, так называемые обобщенные эволюционные свертки. Некоторые полагают, что с их помощью можно раскрыть секрет Вечных Таблиц меритских магов. Я допускаю эту возможность в перспективе, пока же дальше голых математических конструкций дело не идет. Нужна школа, специалисты различного профиля. Для правильного понимания моих теорем — я не говорю об их внедрении в практику — требуются не столько математики, сколько философы.

— Понятно, — уже серьезно сказал Астаройт. — Бросал бы ты, Ар, все лишнее — Орден, свою Организацию — и начал бы просто творить. У тебя ведь получается.

— Не могу. Я привык относиться к математике как к отдушине, хобби. Главное в другом.

— Ну что ж, тогда я перейду к официальной части. Сем Нарайн предлагает тебе возглавить инспекцию Совета на Блезир.

— Ас, я же на Фее. Отсюда до ближайшей станции нуль-транспортировки добираться несколько месяцев.

— Время терпит.

— Что там произошло?

— Подозрение на насилие над Разумными. Я уже отдал распоряжение подготовить для тебя необходимые документы.

— У меня здесь некоторые проблемы. Я лишаюсь контроля над родовыми землями.

— А-а, понимаю. Высокий федеральный налог?

— Не то слово — просто грабительский. Присвоение выморочных поместий стало главным источником расширения Лечебной зоны с тех пор, как встала на ноги Организация.

— Ну и что? Пусть расширяется ваша Лечебная зона. Что ты имеешь против людей, стремящихся продлить свою жизнь? Я, кстати, уже три раза проходил курс ангатерапий. Ты испытываешь ко мне неприязнь?

— Я тебя люблю, Ас. Люблю и все человечество. Но во всем должна быть мера. Ты просто не представляешь, что это такое — чувствовать, что тебя целенаправленно и методично отстраняют от привычной жизни, забирают твой дом, уничтожают все, что дорого тебе с детства… Это больная для меня тема.

— Орден…

— Я не хотел бы просить у братьев денег.

— А твоя Организация?

— Она сама существует на подаяния.

— М-да. Не знаю, как помочь… Кстати, Корев на днях оставил сообщение, что маг Марк высказал пожелание посетить Ангу в этом году. Может…

Аранд Гот ухватился за соломинку.

— Я даю согласие возглавить инспекцию — по крайней мере у меня появится повод потянуть время с принятием наследства. Вылетаю немедленно. К тебе две просьбы. Здесь, на Фее, лимитирована длительность межзвездных контактов, и поэтому мне могут отказать в связи. Передай, пожалуйста; Вэру Кореву от моего имени, что мой дом ждет мага Марка в любое удобное для него время. Плата — сумма, равная налогу на вступление в права наследства. Для него это крохи — не так ли?

— Пожалуй.

— Вторая просьба. Мы с Ларикой договаривались, что она прибудет сюда. Чтобы нам не разминуться, ей надо сообщить, что я уехал.

— В чем проблема? Если надо — сообщим.

— Она… — Аранду Готу показалось, что весь зал превратился в большое ухо, — в том же месте, где ты меня разыскал, когда было необходимо принять решение по делу Велы Клаусвар.

Ларика, его жена, была инструктором в сверхсекретном учебном лагере Организации. Виделись поэтому они несколько раз в году. Вот и сейчас, очевидно, не судьба встретиться. Жаль.

— Понял тебя. Передам.

— Спасибо. Итак, до встречи? Отключайся, а не то экологи попробуют разорить и Орден, выставляя несуразный счет. Я еду на космодром.

На вертолетной площадке Аранда Гота поджидал робот из местных.

— Я Мич, садовник, — представился он. — Хозяин, я должен сказать, что ваше решение по поводу меня нерационально. Я более четырех сотен стандартных лет слежу за садом. Сейчас сад занимает площадь 110 гектаров, в нем произрастает почти полторы тысячи видов растений, проводятся уникальные эксперименты. В настоящее время только я один обладаю всеми необходимыми навыками, чтобы продолжить работы, начатые много лет назад. Я готов готовить ежесезонные отчеты, стоимость которых во много раз превысит ту сумму, которую вы получите от продажи меня. Я…

— Ладно. — Аранд Гот торопился и счел за благо не вдаваться в детали. — По поводу тебя я временно отменяю свое распоряжение. Продолжай заниматься прежней работой и докажи свою полезность.

— Счастливого пути, хозяин, — кричали Лин и Мич, провожая его.

Аранду Готу почему-то показалось, что при этом они испытывали настоящее, человеческое облегчение.

Любое потенциально вредное воздействие на естественную среду Феи главное богатство планеты, да и всего, пожалуй, Галактического Содружества — было сведено к минимуму. Тяжелое производство и терминалы нуль-транспортировки были вынесены на окраину планетной системы. Для посадки и взлета с поверхности Феи использовались только аппараты с двигателями на водород-кислородном топливе. Полеты внутри планетной системы совершались планетолетами с комбинированной тягой — ионной и той же водород-кислородной. Может, это и способствовало сохранению уникальных свойств Феи, но зато путешествие Аранда Гота до Ангидва, Станции межзвездной нуль-транспортировки, заняло утомительных три месяца. А далее расстояние до Центральной-1, измеряемое доброй сотней световых лет, он преодолел за считанные минуты — вот что значит «плоды цивилизации». Слишком многих из них феиты лишены.

— Ты опоздал, — упрекнул Геракл вместо приветствия.

— У тебя руки в крови, — воскликнула Афина, возлюбленная супруга моя, и бросилась ко мне с полотенцем.

— Что-то случилось? — сделал правильный вывод Ганеша.

— Все нормально, — ответил я, вытирая руки. Слава Эргу, ни один палец не сломан. — По дороге сюда я встретил Цербера и… — пауза заставила всех присутствующих повернуться ко мне, — Демиурга.

— Да?! — Одновременный вскрик.

— Я тоже видел Демиурга, — сказал Гефест. — Он изволил осмотреть мою мастерскую.

— И? — Ганеша настаивал на продолжении.

— Боюсь, что я совершил промах. Я ковал меч, обычный меч, пригодный лишь для потешных боев. Демиург удивился его крепости.

— Этот, что ли, крепкий? — взвился Аполлон. Выхватив из ножен свой меч, он неуловимо быстро, почти без размаха ударил по ближайшей колонне. Лезвие, деформируясь в снопе искр, обвилось вокруг пластмата. Рывок — и оно разлетелось коварными осколками по залу. К счастью, никто не пострадал. Один небрежно поймал двумя пальцами осколок в дюйме от своего носа.

— Поосторожнее, Полло, — проворчал он, — у меня всего один глаз.

— Это лучшая сталь, которую можно получить путем ковки и изменения температуры, — оправдывался Гефест, — в древности такие клинки назывались булатными.

— Мне все равно, как они назывались, раз они бессильны и против Барьера, и против брони Цербера. — Аполлон внимательно изучал повреждения колонны. — Почему Их материалы значительно прочнее?

— Из-за использования молекулярной металлургии. Они буквально лепят свои изделия, напыляя чуть жи не мономолекулярные сдои. Разница физико-химических свойств различных прослоек позволяет «пропитьгеать» вещество силовыми полями. В результате можно достигать показателей прочности, больше обычных в десятки и сотни тысяч раз. Можно придавать материалам другие полезные качества — самовосстановление, различные адаптационные способности к внешним условиям, создавать вечные термодинамические машины — преобразователи, нагреватели, холодильники, фильтры, репараторы. Для названия этих материалов существует много специальных терминов, но в обиходе все они называются «живыми», чуть реже используется обобщающий термин «витасплавы».

— Да мне все равно, как они называются! — вскипел Аполлон. — Ты можешь их изготовить?

— У меня заработала экспериментальная установка. Думаю, что через день-два каждый Именитый получит новое оружие.

— Вот это другой разговор! — воскликнул Аполлон. Острый ум, к сожалению, не дополнял его богоподобную красоту.

Невзрачная внешность Ганеши, наоборот, скрывала могучий интеллект.

— Нужна ли нам такая прочность? — спросил Он и, отвечая всеобщему недоумению, добавил: — Я имею в виду, достаточно ли нашей мускульной силы, чтобы эффективно воспользоваться новым оружием? Броня Цербера сделана из материалов, применяемых в защитных оболочках звездолетов, которые выдерживают даже удары метеоритов. Пусть наши мечи не будут ломаться, но сможем ли мы с их помощью рассечь такую броню?

— Режущие инструменты пропитывают особыми пульсирующими полями, облегчающими работу с ними. Я освоил и эту технологию. Смотрите, — Гефест подошел к колонне, медленно извлек свой любимый кинжал и без видимого усилия вонзил его по рукоять, — внешняя оболочка кинжала из

обычной стали, а противодействия я почти не чувствую.

— Дай, я попробую, — попросил Аполлон и принялся кромсать колонну.

— Прекрати, — спокойно продолжил Ганеша, — я не получил ответа на свой вопрос.

— Режет же! Как желе. Вот так я зарублю Цербера, а так, так и так — самого Демиурга!

— Остановись, Полло. — Я чувствовал раздражение, — Твое ребячество неуместно. Гефест, ответь на вопрос Ганеши: смогут ли наши мечи резать броню Цербера, как твой нож режет пластмат колонны?

От слишком спокойного сидения у меня заныли мышцы спины. Афина, драгоценнейшая супруга моя, стала лёгонько массировать мне шею. Я поднял голову и встретил ее лучезарный взгляд.

— Не прикасайся к нему! — взвился Аполлон. — Терпеть не могу, когда ты с ним трешься. Здесь не альков, а собрание Именитых.

— Не понимаю, почему моя жена не может ко мне прикасаться.

Аполлон до сих пор не смирился с тем, что Афина выбрала в мужья не его, а меня. Благословенна мудрость твоя, о светлая супруга моя!

— Ваш союз противоестественен. Он не может породить Именитого!

Я вскочил, и лишь сильная хватка благоразумной Афины моей удержала меня от прыжка.

— Успокойтесь, Именитые, — Один загородил от меня Аполлона, — отложим ссоры на потом. Мы собрались для важного разговора.

— Мой мальчик готовится сейчас к Преобразованию, Аполлон, — тихо и вроде бы совершенно спокойно сказала Афина. — Ты это знаешь. Так знай же и то, что если он не станет Именитым, я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы ты подавился своими словами.

— Следует ввести новый закон, — сказал я. — Для выяснения отношений между собой нам необходим институт дуэли. Тогда каждый прежде, чем сказать какую-нибудь глупость, вначале подумает.

— Я не могу провести контрольный эксперимент, — сказал Гефест, — однако полагаю, что Цербер не устоит. Весь мой опыт говорит за это.

— Очень удобно дуэли проводить на Играх. Кстати, Демиург распорядился, чтобы поединок, открывающий основное сражение на предстоящих Играх, закончился смертью одного из участников. Жаль, что придется так долго ждать, но я готов первую в нашей истории дуэль приурочить к…

— Я убью тебя! — взрычал Аполлон. — Наша новая жизнь начнётся без тебя. Ты умрешь рабом.

— Успокойся, — вновь попробовал утихомирить его Ганеша. — Мы еще не решили, поднимать ли восстание.

— Как это так? — оторопел Агни.

— Удивительные вещи слышу я, — бросил Один.

— Почему-то все считают, что наше выступление обязательно должно быть приурочено к Играм. Но кто и когда это решил? Эта мысль исподволь вкралась в наши умы, как змея.

— Собрание Господ во время Игр дает нам исключительные возможности сразу заявить о себе всей Галактике. Я всегда полагал, что нам следует выступать на первых же Играх, как только появится малейшая надежда на успех.

— А кто сказал, что она появилась? Именитые, необходимо все тщательно продумать, прежде чем поднимать оружие против Господ. Один промах, ошибка, просчет — и все мы просто-напросто исчезнем. Господа уничтожат нас как взбесившуюся скотину. Разумно ли начинать бунт, когда мы даже не знаем, сумеем ли справиться с одним Цербером?

— Но и существовать так, как мы сейчас, нельзя, — сказал Агни.

— Драка — далеко не лучший способ отстаивать свои права. Может быть, сделать еще одну попытку договориться? Они же разумные, они поймут нас, если мы грамотно расскажем им про себя.

— Просветленный пытался.

— Он в чем-то ошибся. Он был первый, и Господа оказались не готовы выслушать. Мы по молодости не могли ему помочь.

— Это я слышал уже раз двадцать, — с зевком сказал Один. — У нас никогда не будет полной уверенности в победе — да ее и не может быть. Выступать или нет — это должен решить каждый за себя.

И подчиниться мнению большинства, ибо отсидеться где бы то ни было ему не удастся. Я не думаю — и ты никогда не докажешь мне обратное, — что мирный путь для нас безопаснее. Представь, например, что Господа решат, что к ним пришла не мирная делегация, а стая разлаженных механизмов — что тогда?

— Что Они решат, что подумают — в какой-то степени можно рассчитать, спрогнозировать. Одно я знаю точно: если мы поднимем на Них оружие и не добьемся задуманного, Они сначала уничтожат нас, а только потом будут разбираться, что же случилось.

— Оставь, Ганеша, — вмешался Кришна, — Один прав — надо просто проголосовать. Вы ничего не докажете друг другу, а поссоритесь крепко.

— Индра представил неплохой план восстания. Успех, конечно, не гарантирован, но возможен. Тем более что у нас достаточно времени, чтобы как следует подготовиться. Объявляй голосование, Меркурий.

— Здесь не все Именитые Трижды рожденные…

— Здесь большинство. Всех, наверное, мы уже не сможем собрать никогда. Слишком много развелось постоянно действующих производств. Моя супруга, например, не может ни на минуту покинуть ясли. Она, кстати, передала свой голос мне. И я, Агни, вместе с сияющей супругой моей, достопочтенной Танит, заявляем: только восстание!

Кришна заиграл на губах грустную мелодию. Зал замер, вслушиваясь.

— Я уверовал в наш успех уже тогда, когда Мара использовал в своих механизмах эту гармонику, — вдруг сказал Меркурий. — Она бессмертна, поэтому и наш род не может исчезнуть бесследно… Прекрати, Кри, сейчас не до твоей музыки. Один, объяви свое решение.

— Ты напрасно беспокоился, Ганеша, что Именитые бездумно полезут в драку. Нет, мы знаем, на что идем. Я, например, не верю в план Индры. Но тем не менее говорю: только восстание! — Один потрогал свою пустую глазницу. — Лучше смерть, чем позволять измываться над собой.

Решения Аполлона и мое были предопределены. Афина, светлая супруга моя, присоединилась ко мне. Гефест, естественно, тоже был «за» — как же еще получить ответы на вопросы, мучающие его днем и ночью? Кришна, счастливый мечтатель, утверждающий, что все наше бытие — не что иное, как его сон, также присоединился к нам. А там и Шива, Арес, Гера… Я с удивлением понял, что Именитые единогласно проголосовали за восстание. Последним утвердительно высказался Меркурий и ожидающе посмотрел на Ганешу. Тот забеспокоился:

— А что вы все уставились на меня? Ожидаете, что я против? К вашему удивлению я скажу, что я тоже за силовое решение. Что просить, что брать силой — риск одинаково высок. Скорее всего мы все погибнем — так лучше в битве, чем под ножом прозектора.

— Итак, собрание Именитых, как я понял, единодушно в желании обрести свободу с мечом в руке, — подвел итог Меркурий. — Поскольку план действий разрабатывал Индра, я считаю, что с этой минуты он обязан взять управление Эргом на себя. Кто-нибудь возражает? Никто. Итак, Индра, действуй.

Инспектор — очень важная персона, по рангу равная ни много ни мало как Чрезвычайному и Полномочному Послу Галактического Совета. При необходимости он может низложить местное правительство и взять на себя всю полноту власти на инспектируемой планете. Аранд Гот постарался поточнее разобраться в своих новых правах и обязанностях. Изучил обстоятельства, потребовавшие принятия чрезвычайной меры — направления на Блезир инспекции. Вспомнив бессмертные наставления Туроутира Агенарга, составил план действий. По всему выходило, что следовало поторопиться — по счастливой случайности именно на следующий день выпадал наиболее благоприятный момент начала инспекции. Объявив сбор группы на Искусе, искусственной планете в системе Ценодин, он просмотрел краткие характеристики своих коллег.

Состав его группы был определен минимальным — четыре человека.

Обычно в таких случаях старшего не назначали, чтобы инспектора были равноправны: у всех перед глазами маячил пример инспекции новой Меритской общины, когда будь у Лонренка чуть больше власти, человечество очень нескоро бы узнало о магах. Отступление от правил — вручение ему председательского мандата — явилось, возможно, результатом интриг Сема Нарайна, всеми силами стремящегося споспешествовать политической карьере самого молодого из иерархов Ордена.

Вот он, подарок судьбы — в их группу включен Синин. Известнейший человек, главный специалист Содружества в области искусственного интеллекта. Список академических трудов длиннее, чем у большинства людей вся автобиография. Как один из руководителей Ордена, Аранд Гот неоднократно через третьи руки использовал этот ум, но лично никогда не встречался. Тем приятнее будет общение.

Следующий — Остин Клайп, историк, специалист по начальному периоду цивилизаций. А он-то каким образом попал в инспекторы? Трудовую деятельность начинал космодесантником, в Межзвездном Флоте дослужился до бригадного генерала. Ушел в отставку по завершении войны с неннами. Неясно, чем занимался до самого последнего времени. Ах вот оно что: по просьбе Вэра Корева, больше похожей на ультиматум, прошел курс интенсивной психокоррекции. Далее — трансплантация практически всех жизненно важных органов, восстановительный курс лечения на Мирре и геронтологический — на Фее, разумеется. Привлечен к работам по проекту Корева — Ли «Начало». Видимо, тоже уникальный специалист, коли о нем проявили заботу такие люди.

И наконец, психоаналитик с Граниса. Анн-Мари Ло. Женщина. Из общины, относящейся фактически к Внутренним Мирам. Обычно жители этих планет проявляют интерес только к себе подобным. Странно… Хотя если вспомнить то давнее дело Гуго Ван Теренса… Гранис не такая уж простая планетка.

Каким образом подбиралась его команда, ему, видимо, никогда не узнать: кадровая инженерия составляла одну из самых сберегаемых тайн чиновничьего аппарата Содружества. Но, как обычно, люди подобраны интересные. Проблему — в какой обстановке познакомиться — он решил согласно традициям Феи: за обеденным столом.

Напряженность первых минут, развеянная грубоватыми шутками Остина Клайпа, незаметно перешла в дружескую беседу. Поскольку вкусы инспекторов были неизвестны, Аранд Гот предложил каждому сделать заказ по своему выбору. На столе появилось четыре набора блюд. Ни одно не повторилось. Что это — просто проявление индивидуальности вкуса или сигнал на их несовместимость? Остин Клайп ел небрежно, смачно чавкая и роняя куски. Словно отвечая ему, Анн-Мари, сидящая рядом, устроила демонстрацию безукоризненных манер. Почувствовав ее скрытое неудовольствие, Остин Клайп поделился впечатлениями своих странствий по виртуальным мирам прошлого. Его красочные описания роскошных трапез, когда за столом длинными кинжалами разделывали целые туши животных, вытирая обильно капающий жир о собственные волосы, вызвали много смеха. «…С тех пор я понял, что умение вести себя за столом — наверное, главный признак цивилизованного человека», — кокетничал Остин Клайп.

— Мы, видимо, столкнемся все же не с вопросом, что отделяет цивилизованного человека от дикаря, — сказал Синин, — а с проблемой, кого считать разумным, а кого — просто… мыслящим, как хорошо запрограммированный компьютер.

— Я удивлена, что в нашем мире существует такое… такая мерзость, что культивируется на Блезире. Это ужасно.

— Но почему? — Остин Клайп вынужден был возражать по взятой на себя роли. — Определенная жесткость не мешает любому обществу. Для меня, например, наибольшая трудность во время учебы в военном училище — я когда-то был неплохим десантником, хотя и трудно в это сейчас поверить, глядя на мою фигуру, — оказалась в преодолении порога «убить». Я до сих пор с содроганием вспоминаю ту коровку, которую я кормил несколько дней, а потом мне предложили ее расстрелять.

— И вы убили ее?

— А как же? — Остин Клайп удивленно захлопал глазами. — Я был очень романтичным юношей и очень хотел оказаться в космосе в компании с настоящими мужчинами.

Анн-Мари затрясло.

— Должен признать, что люди упорно продвигаются в наиболее полном претворении в жизнь принципа ахимсы — непричинения зла ничему живому. Старые так называемые домашние животные, столь милые нашему сердцу, сейчас содержатся только «для души». Для получения, например, этого мяса, — Остин Клайп поддел вилкой кусок побольше, — использовались миты. Это не вызывающие никакой симпатии всеядные существа, похожие на еле ползающие картофелины и обладающие такой простейшей нервной системой, что даже не чувствуют боли, когда от них отрезают особо лакомые кусочки. Право дело, в потреблении этого мяса нет ничего предосудительного. Попробуйте это блюдо.

— Нет, спасибо. Я не ем такой пищи.

— Устройство жизни на Блезире, — продолжал Остин Клайп, может быть, главным образом, чтобы заполнить тишину, — наверняка имеет глубокие исторические корни. В этой области много парадоксов. В частности, по сей день по-настоящему не умерла ни одна профессия, придуманная ранее людьми. Совсем экзотический пример: я как-то слышал, что на Квартаре в моде рикши. Это так, дорогой профессор?

— Отчасти, Остин, — в тон ему ответил Синин, — у нас просто совмещают приятное с полезным: кто-то совершает пробежку, а кто-то передвигается на большое для своего слабого организма расстояние. Поверьте: научиться совмещать во времени ив пространстве таких двух людей — задача поистине грандиозной трудности. Когда было найдено ее теоретическое решение, нашлось много желающих проверить его на практике. Ничего экзотического в этом нет. Для меня, например, более удивительно, что в нашем обществе до сих пор живы ворожеи и предсказатели. И пророки.

— Здесь я с вами не согласен, — оживился Остин Клайп. — Пророк как профессия — явление достаточно новое, появившееся фактически у нас на глазах. В старые добрые времена в массовом порядке, бывало, штамповали художников, артистов, писателей — последних, однако, скромно называли литераторами, — даже философов. До очевидной мысли, что производство будущих основоположников великих религий и маленьких сект, властителей дум и сокровенных чаяний масс можно поставить на поток, организовать ее на научной основе, додумались совсем недавно. Школ Гуро немного — на Блезире, на Ценодин и Ценодва, на Эрсцелле, кажется. И, конечно же, на Гранисе.

— У нас есть одна такая школа, — как бы оправдываясь, сказала Анн-Мари, — но готовит она специалистов не для Граниса.

— Вот-вот, я всегда чувствовал, что сами преподаватели подобных учебных заведений боятся в один прекрасный день оказаться запрограммированными своими бывшими учениками.

— Это к чему было сказано?

— Да к тому, что существование большинства людей предопределено от рождения. Способных к истинному творчеству — единицы, как и тысячи лет назад. Остальные в лучшем случае хорошие исполнители — надежные, многофункциональные, самообслуживающиеся, но звезд с неба явно не хватающие. Большинство из нас действует по довольно жесткой программе, как роботы, и слава Богу, что пока еще нас можно от них отличить.

— Весьма пессимистичный взгляд, — вынужден был вмешаться Аранд Гот. — Однако должен напомнить, что определением разумных занимаются очень давно, существует масса методик, огромнейшая библиотека…

— Посмотрю, как вы будете их применять.

— Их применять будете вы, — парировал Аранд Гот, — у меня в запасе есть… ряд специфических приемов.

— Это какие же? — быстро среагировал Синин.

— Я состою в Ордене Третьей силы. Мы практикуем особые методы мышления, не основанные на традиционной логике,

— Как это? — спросил Остин Клайп.

— В нескольких словах не расскажешь…

— Однажды я оказался свидетелем применения орденской методики, — прервал Остин Клайп. — Выглядело все предельно просто: адепт посмотрел, поговорил о том о сем — и объявил Истину. Очень впечатляет, тем более что потом все согласились с его мнением.

— Внешняя простота обманчива. — Аранд Гот использовал особую интонацию, пытаясь заинтриговать профессора. — Сложность скрывается в умении правильно сделать умозаключение: известно, что понять структуру Вселенной можно, наблюдая за мельчайшей ее частицей. Этим умением владеют лишь посвященные.

Он смолк, ожидая реакции Синина. Орден давно приглядывался к профессору, стараясь завлечь в свои ряды. Синин, однако, не заметил его стараний — или сделал вид, что не заметил, но с удовольствием воспользовался возможностью поговорить на абстрактные темы.

— По роду своей основной деятельности я достаточно долго занимался вопросом разума как неотъемлемого атрибута материи, — сказал он. — Это примыкает к проблеме определения меры информации. Есть несколько весьма сложных теорий, пытающихся объяснить, как может соседствовать Второй закон термодинамики — закон неубывания энтропии — с непрерывным усложнением организации и ростом многообразия, наблюдающегося в живой и неживой природе. С тем же законом цефализации, наконец. Исходная установка этих теорий — в любой достаточно большой области сохраняется некий информационный потенциал: неизбежный рост энтропии в ее классическом понимании компенсируется достижениями эволюции живых существ. И наоборот, зарождение жизни требует определенной деградации среды.

— Слыхали мы такие проповеди, — перебил Остин Клайп. — Один теоретик, помнится, заявлял, что насилие и жестокость, являющиеся функциями биологической, фактически неизменной природы человека, сохраняются в человеческом обществе на том же уровне, что и при Адаме.

— Этого не может быть! — воскликнула Анн-Мари.

— И я про то же. Однако хочу дослушать нашего профессора. Итак, если информационный потенциал сохраняется, то…

— Возможно, вы правы, и эту гипотезу придумали только для того, чтобы объяснить, почему появление разумных с необходимостью ведет на первых порах к дикому насилию над природой — разбазариванию невосполнимого фонда органических веществ, загрязнению окружающей среды, неэффективному рассеиванию в пространстве огромного количества энергии и прочая, и прочая. Дальнейшие умозаключения просто зловеще неожиданны: любое научное открытие, любое новое достижение мысли порождает природные катаклизмы, сеет непонимание и вражду… словом, тянет шлейф невзгод и несчастий. А в целом — вот что значит диалектика! — видимое расширение Вселенной, соответствующее старение ее физического состояния компенсируется общей эволюцией Разума. Не правда ли, звучит гордо: человечество — высший регулятор мироздания?

— Я почему-то все больше склоняюсь к мысли, что человечество — просто механизм для бесконечного прокручивания одних и тех же тривиальных истин, — проворчал Остин Клайп.

— Многократное повторение шлифует знания.

— Прогресс — это не только достижения науки и техники, — напомнила Анн-Мари, не сумевшая скрыть свое недовольство громким рыганием Остина Клайпа, — это постижение красоты и добра.

— Да-да, конечно, — быстро согласился Синин. Но Анн-Мари уже отодвинула прибор, намереваясь подняться.

— Я приготовил для вас подарок, — сказал Аранд Гот, — настоящее феитское вино. Эликсир здоровья. Надеюсь, никто не откажется?

— Ну разумеется, — плотоядно потер руки Остин Клайп, — за все время пребывания на Анге мне не удалось попробовать этого напитка. Ах, если б вы знали, что о нем говорят отдыхающие!

Лучше бы он этого не говорил. У Аранда Гота испортилось настроение. Вытерпев для приличия некоторое время, он поспешил завершить трапезу напоминанием:

— Итак, отправляемся через десять часов. В Неограде, столице Блезира, будет позднее утро. На формальности, я думаю, уйдет полчаса-час, не больше. Затем — осмотр Центра увеселений и посещение… представления. Каждый сможет уточнить план своей дальнейшей работы сообразно первым впечатлениям. Все согласны? Рекомендую еще раз просмотреть документы о холах.

Прощаясь, словоохотливый Синин сказал:

— Я не разделяю вашей уверенности, что сейчас робота можно легко отличить от человека. Технологии тхланков позволяют создавать практически любые конструкции из живых тканей. Мой учитель, достославный Лоркас, как раз этим и занимается. Кстати, он должен быть на Блезире. Я не видел его лет двадцать и с нетерпением жду встречи с ним. Он самый крупный авторитет в области конструирования искусственных живых существ да и вообще в вопросе понимания, что такое Разум. В нашей группе должен был быть он, а не я. Я узкий специалист и, видимо, попал в Инспекцию по ошибке. Толку от меня будет немного.

— Если от вас не будет толку, то что взять с такого старого циника, как я? — встрял Остин Клайп.

В назначенный час у терминала нуль-транспортировки собрались все, кроме Анн-Мари. График работы не допускал простоя — надлежало срочно выяснить, что задержало психоаналитика. Этот район Искуса не был снабжен коммутаторами связи, и Аранду Готу пришлось лично возвращаться в жилую зону, искать каюту, занимаемую Анн-Мари.

— Ах, какая я рассеянная, — запричитала Анн-Мари, — я, наверное, совсем не подхожу для работы в Инспекции. Всего час-другой собиралась позаниматься скульптурой — а вышло все десять… Я сейчас мигом приведу все в порядок и пойду с вами.

Она заметалась по комнате, бросая в утилизатор странные фигурки, заполонившие все помещение. Что в них было особенного, кроме необычного радужного цвета, Аранд Гот не понял, но с превеликим трудом смог оторвать от них взгляд.

— Неужели вы их все уничтожите? — вырвалось у него. Он стоял, опершись на лэпа — как председателю инспекторской группы ему полагался постоянно сопровождающий помощник-робот для ведения протокола: любое его слово являлось Официальным Деянием Представителя всего Галактического Содружества и должно было найти отражение в архивах. Каждое его неосторожное движение, выражение участия на какую бы то ни было просьбу требовало впоследствии обязательной отработки в бюрократических недрах Галактического Совета. Истинные феиты отвергали подобную плотную опеку, и Аранд Гот тяготился своим сопровождением.

— Это же просто наброски, — удивилась Анн-Мари. — Я не могу хранить все свои черновики.

— А жаль. Я бы сохранил. Некоторые из них просто шедевры.

— Вы, наверное, шутите? Или хотите сделать мне приятное?

Аранд Гот не шутил. Но, вспомнив про дядюшкины коллекции, отправленные им в запасники, промолчал. Весь путь до Блезира он обсасывал горькую мысль: из всей их группы только он сам не посетовал, что не годится в инспекторы.

Арена замерла, как большой хищный зверь перед прыжком. Ночью все Трижды рожденные Именитые, попросив ее благословения, вознесли дары, и она, милостиво согласившись отдарить нас глубочайшим наслаждением, ждала. Обычай требовал,

чтобы мы вновь появились на ней только под звуки Труб Радости.

На этот раз традиции были нарушены, и мы на рассвете, в полнейшей тишине еще раз взошли на нее осмотреть Барьер. Еле заметной радужной завесой отделял он Эрг от большого мира, на поверхности — как раз столько, чтобы ни у одного из нас не хватило бы сил его перепрыгнуть, под землей — гигантским параболлоидом, отсекая теоретически возможные попытки подкопа. Вблизи можно было разглядеть, что Барьер представлял собой редкое кружево из тончайшей проволоки, натянутой невидимой силой так, что ничто не могло преодолеть его. Легкое надавливание встречало лишь мягкое отталкивание, но стоило приложить силу — и рождалось мгновенно пожирающее пламя. Обозначая Барьер, по границе Арены была установлена декоративная стенка высотой чуть выше нашего роста. На всякий случай мы укрепили ее в нескольких местах.

А потом все пошло своим чередом. Занялся день, принеся звуки праздника. В большой мир пришло веселье. Карнавальные шествия, представления, спортивные соревнования, песни, танцы, розыгрыши. Апофеоз — наше выступление. Мы должны были разыграть одно из великих сражений древней истории человечества.

В те томительные часы, когда все приготовления завершены, когда неспешно наполняются ложи, а бойцы заканчивают разминку, я в который раз пытался понять чувства Господ. В иное время не получалось — либо заботы Эрга наполняли целиком, и большой мир отодвигался куда-то на край реальности, либо — когда оказывался на Арене — весь амфитеатр казался просто окружающей средой, достойной внимания не более, чем воздух, которым дышишь. Что движет этими Существами? В чем причина их могущества и где их самые уязвимые места? Как рождаются их причуды и прихоти? Каков их истинный путь и каким его видят они сами? Сложные вопросы, ответы на которые, может быть, и существуют, но постичь их я не в состоянии. Гораздо более простой вопрос: почему Они желают непосредственно смотреть на Арену, а не остаются в своих роскошных дворцах, где чудодейственная техника позволяет им сопереживать наше представление удобнее и лучше, прокручивать при желании одну и ту же сценку тысячу раз и наслаждаться ударом меча, разрывающего живую плоть, со всех мыслимых и немыслимых позиций, ощущать запах горячей крови, уносящей жизнь? — и тот оставался без ответа.

Арена ждала. Фокусники показали свое умение, затем жонглеры. Под крики захлебывающихся от восторга комментаторов несколько мастеров продемонстрировали приемы боевого искусства. Потом Арена обагрилась кровью диких зверей, доставленных сюда из бездонных недр Космоса и расчетливо зарезанных холодной сталью. И наконец, запели Трубы. На Арену вышли мы. Ганеша из своих бесконечных путешествий по историческим хроникам вынес старинное слово «гладиаторы» для точного обозначения тех существ, которыми мы сейчас стали.

Разделившись на две группы, мы имитировали наступление и организацию обороны. Фронтальный наскок с ходу не смог прорвать плотно сомкнутого строя. Нападающие отошли, чтобы перегруппироваться.

Герольды прокричали вызов на поединок, и я вышел навстречу Аполлону. Первая по-настоящему боевая схватка должна была быть зрелищной, и мы потратили много ночного времени на выбор оружия. Тяжелые двуручные мечи — мое любимое оружие — явно не подходили: чтобы отразить правильно нанесенный удар, не хватает силы — можно только отскочить, и любое соприкосновение мечей, как правило, выбивает оружие у одного из противников. Такой поединок больше всего похож на танец двух скорпионов, поджидающих момент единственного, но смертельного укуса. Высокое искусство фехтования здесь ни при чем. С другой стороны, единоборство на коротких мечах мало чем отличается от уже продемонстрированных публике схваток без оружия и поэтому могло увлечь немногих. Мы выбрали обычные кавалерийские обоюдоострые мечи, достаточно легкие, чтобы позволять защищаться от прямых ударов, и тяжелые, чтобы можно было хоть как-то предугадывать выпады.

— Помни, Полло, — сказал я, — один из нас должен умереть. Мне очень жаль. Мой сын прошел

Преобразование, и я не хотел бы покинуть его сейчас. Так что извини, у меня нет выбора. Я вынужден убить тебя и применю для этого все известные и доступные мне способы.

— Ты подделал результаты тестов, — бросил он чудовищное оскорбление и ухмыльнулся, делая первый выпад. — Но если это все-таки правда, я усыновлю его. Со мной не пропадут и твой Ахилл, и моя Афина.

Клинки скрестились, и стало не до разговоров. Первые удары, первые движения на пределе сил — кровь быстрее забурлила в жилах, вместе с острым чувством опасности выгоняя остатки болезненной немочи, и вскоре на меня нахлынуло жгучее наслаждение. Я отдавал себе отчет, что Аполлон более умелый фехтовальщик. Шансов победить его без применения необычных средств у меня почти не было. Тем не менее я бился как заурядный дуэлянт, пока его меч на отскоке не скользнул по моему лбу. «Бум», отдалось в голове, на миг я потерял ориентировку и был вынужден отскочить подальше, чтобы прийти в себя. Кровь залила мне глаза.

Я не потерял ритма боя, и некоторое время мне удавалось отбивать его удары, что называется, «на ощупь» — ориентируясь не столько по зрению, сколько по интуиции. Долго так продолжаться не могло. Да, Аполлон выиграл урок фехтования. Посмотрим, сможет ли он выиграть поединок. Несомненно, он не только самый красивый, но и самый исполнительный из нас. Он единственный, кто не пропустил ни одного часа тренировочных занятий, и лучше всех заучил приемы обращения с холодным оружием. Он так же, как и я, слушал лекции Мары: Нюанс в том, что я связал достижения Мары с искусством фехтовального боя, а он — нет. Это должно принести победу мне: в выигрыше всегда остается более умный.

Сначала в коротких, но постепенно во все более продолжительных промежутках между атаками и оборонительными ударами я начал рисовать перед его лицом острием меча, ярко сверкающим на солнце. Что именно, не имело значения, главное — надо было соблюсти определенный темп. Абсолютная нацеленность на определенный вид борьбы, удесятеряя силы, делает бойца уязвимым к воздействиям иного рода. Пока Аполлон размышлял, к чему это я сменил манеру боя, он угодил в расставленные силки и чуть-чуть потерял координацию движений. Попытался выбраться из гипнотического плена — и не смог. И вот ноги его уже стали заплетаться… Большего мне не надо. Решив, что мы достаточно потешили публику и претензий в ближайшее время к нам не будет, я нанес удар. Он умер сразу, в воздухе, не успев упасть, и я подхватил его, чтобы тут же бережно опустить на горячий песок Арены.

Трибуны взорвались аплодисментами. Двое из моего отряда подскочили, чтобы оттащить труп к логову Цербера. Я поприветствовал почтенную публику — надеюсь, вид мой был ужасен — и тоже потихоньку пошел туда же. Предстоял следующий акт нашей пьесы. Ганеша осторожно вложил мне в руку настоящий клинок. Итак, отступления не будет: Цербер наверняка заинтересовался, что за оружие мы так бережно передаем друг другу, и выяснит это во что бы то ни стало. Отвлекая от нас внимание, нападающие построились клином, дабы показать способ прорыва любого достаточно неглубокого строя. Комментаторы захлебнулись восторженными криками.

Нападающие замерли, когда до нашего ощетинившегося остриями строя оставалось несколько шагов. Взвыли трубы, мгновение — и в прыжке бойцы, возглавляющие острие клина, упали на копья. Раздался хруст соприкоснувшихся щитов, звон стали, утробные хрипы, сопровождающие удары… Клин давил своей массой, подминал под себя. Обороняющиеся почти не понесли потерь, но, не в силах противостоять напору, вынужденно отступили на шаг. Затем на два, на три. Еще немного, и ранее казавшийся литым строй их заколыхался, затрескался. Это критический момент боя: если хищное острие клина сможет наконец прорвать слабеющую защиту — нападающие могут праздновать победу.

Появился Цербер. Он всегда очень расторопен, а тут, когда надлежало выполнить задание Демиурга, он превзошел в быстроте самого себя. Гефест, делая вид, что поправляет амуницию, примостился так, чтобы Цербер оказался между ним и мною. Я решил, что момент благоприятный, и поднял руку, подавая знак.

Пропели трубы, и на Арене появились всадники. Это предусматривалось сценарием, и сейчас те, кто знал, как должны были развиваться события, любовались красивым зрелищем. Те же, кто не знал, пережили сладкий момент неожиданности и с удвоенным интересом, боясь пропустить новый сюрприз, смотрели за ходом битвы.

Предполагалось, что засадный полк обойдет нападающих и ударит в их единственное слабое место—в тыл. Первые из показавшихся всадников явно демонстрировали это намерение. Однако скакавший где-то в середине их строя Один не повернул, как все, а домчавшись до парапета, обозначавшего Барьер, прикрепил к нему свой щит. Следующий за ним Меркурий — он приложил много сил, чтобы доказать, что именно ему, как самому ловкому, надо быть первым, кто преодолеет Барьер, — разогнался и, вырвав ноги из стремян, упер копье в щит и прыгнул. К сожалению, я не мог видеть этот исторический прыжок, повернувшись к Церберу. Он уже заподозрил неладное и начал активизировать свои боевые системы. Я сделал шаг вперед и ударил его новым клинком Гефеста. Меч коснулся его нагрудника и не отскочил, как обычное наше оружие. Однако резал он с необычайным трудом, издавая неприятный визг. От места разреза поднималась, шипя, едкая дымка. Я едва вырвал лезвие, казалось, утончившееся раза в два, и ударил вторично, уже сверху вниз, погрузив ее по рукоять. Сзади Цербера суетился Гефест, кромсая его спину.

В какое-то мгновение я ощутил, что сопротивление удару пропало. В руках у меня от меча осталась одна рукоять. Все, конец всем нашим чаяниям? Противостоять Церберу, когда он ожидает нападения, невозможно вообще ни с каким оружием: как правило, он передвигается с такой скоростью, что воспринимается просто неясной тенью. Сейчас он кровавым вихрем пронесется по Арене, уничтожая все движущееся, затем, на мгновение выключив Барьер, сцапает Меркурия — как, кстати, удалось ли ему перескочить? — и мой народ перестанет существовать. Я стоял, опустив руки, с одним лишь желанием — скорее бы все закончилось. Позже я неоднократно удивлялся: почему у меня не возникло сожаления? Такие планы, такие задумки — и так легко смириться с отказом от их свершения?

Цербер сделал одно странное движение в мою сторону. В чем была эта странность, я не успел понять, ибо он просто-напросто развалился на большие неровные, слабо искрящиеся куски. Из оцепенения меня вывел громкий крик Гефеста, приказывающего прекратить представление. Отныне роль жертв предстоит играть Господам.

Меркурий был уже за пределами Арены. Я наблюдал, как остальные назначенные ему в помощь Трижды рожденные преодолевают Барьер. Очередной — Арес — разогнавшись, упер копье в щит Одина и, держась за древко, прыгнул из седла. Упругая сталь вынесла его выше кромки Барьера. Средняя часть древка коснулась охранной плоскости. Шипение, искры, вспышка — копье перестало существовать, однако Арес продолжал двигаться по инерции и упал за пределами Арены. Даже опосредованное соприкосновение с Барьером не проходит бесследно, и Арес поднялся не сразу, с трудом преодолевая боль и немочь. Через несколько мгновений он пришел в себя. Что ж, в целом успешно. Этот способ предложил Ганеша — оказывается, раньше существовал такой вид спорта, называемый «прыжок с шестом». Пришлось, правда, его немного усовершенствовать: только используя лошадей для набора скорости и получения начального малого выигрыша высоты мы могли достигать кромки Барьера.

За Аресом последовал Геракл, затем Кришна, Агни, Шива. Яма приземлился неудачно, напоровшись на собственный меч, и не смог встать. Он, впрочем, был уже не нужен. Как лисы в курятнике, Трижды рожденные метались по амфитеатру, пьянея от свободы и сея панику. Именно так: вначале необходимо напугать, чтобы лишить способности к хладнокровному обдуманному сопротивлению. Дождавшись превращения собрания Господ в безликую беснующуюся толпу, Именитые стали отсекать наиболее представительных, сгребая их в плотную кучку. Здесь не обошлось без эксцессов. Геракл чересчур сильно рванул на себя одну женщину, вздумавшую отмахнуться от него веером, и оторвал ей руку. Она скатилась прямо под ноги еле вставшего Ямы. Этого ничтожного толчка оказалось достаточно, чтобы Яма вновь упал, и кровь их смешалась у подножия Арены. Рядом уже некоторое время бездвижно лежал один из Господ с неестественно повернутой головой. Да что же это за создания — не тела, а какой-то студень! Как к ним вообще прикасаться?

Очередной критический момент: Именитые отобрали группку Господ, прижав ее к Барьеру, и сейчас между ними и паникующей толпой образовался промежуток. Это опасно, ибо если у Господ есть в запасе на всякий случай какой-нибудь козырь, они, не задумываясь о последствиях, могут применить его: мы ведь еще ничего не сообщили им о своих намерениях, и они могут ожидать от нас все что угодно.

Гефест вручил мне рупор. А вот это моя находка. Долго лазил я по историческим архивам, пытаясь понять, как в глубокой древности — еще до технической революции — умудрялись управлять большими массами людей. Сейчас, конечно, все подобные ухищрения забыты, и мы вынуждены вернуться к ним потому, что изготовление, например, громкоговорителей могло бы привлечь нежелательное внимание Цербера.

— Спокойствие, только спокойствие. Не поддавайтесь панике. Мы никому не причиним зла. Прошу внимательно выслушать меня. — Я говорил подчеркнуто медленно, используя тщательно отрепетированный под надзором Мары баритон. — Все будут живы и здоровы. Мы никого не собираемся убивать. Внимательно выслушайте меня. Все будут живы и здоровы…

От напряжения рана на лбу вновь обильно закровоточила, но я, не обращая внимания на эту мелочь, повторял и повторял одни и те же слова, пока их смысл не дошел до основной массы собравшихся. Собственно, это была уже победа. Оставалось лишь закрепить ее.

— Мы такие же разумные существа, как и вы. Мы желаем только одного — чтобы наши права соблюдались так же, как и ваши. Мы готовы начать с вами переговоры. Вы обязаны выслушать нас. Понимаете? Обязаны!

Паника, кажется, прекратилась. Огромная чаша амфитеатра наполнилась изумлением. Ничего, с этим мы справимся.

— Только для того, чтобы заставить вас начать с нами переговоры, мы взяли несколько заложников. Их жизнь и здоровье зависят от ваших действий. Мы не желаем им вреда. Мы будем заботиться о них, как о собственных детях. Отключите Барьер, чтобы мы все смогли вернуться в Эрг и ждать вашу делегацию. Повторяю: мы не хотим вреда заложникам. Их жизнь зависит от вас. Отключите Барьер. Ровно через минуту первый заложник будет брошен на Арену. Если к тому времени Барьер не будет снят, он погибнет. В этом будете виновны только вы. Повторяю…

Здесь был очередной тонкий момент. Никто из нас не знал систему управления безопасностью Эрга. Вполне вероятно, что Барьер нельзя было выключить за такое короткое время. Еще более вероятно, что нужные для этого специалисты поддались панике и просто не успеют это сделать. Не хотелось даже думать об этом. Мы с Марой пробовали смоделировать, что будет, если Господа увидят, как первое летящее тело соприкасается с Барьером. Дальнейший ход событий был абсолютно непредсказуем.

Я испытал шок, когда Меркурий поднял для броска одного из заложников — это оказалась молодая женщина, — а мерцание Барьера оставалось прежним. Долго медлить было нельзя: Господа должны четко уразуметь, что мы будем выполнять любое свое обещание. Меркурий выдержал паузу и бросил… Барьер пропал в то же мгновение, и женщину спокойно на Арене поймал Мара. Он что-то сказал ей, поправил волосы, и она совершенно успокоилась. Мара великий мастер.

Скоро все заложники и Именитые оказались на Арене. Я потребовал вновь включить Барьер и предостерег от каких-либо попыток тайного от нас проникновения в Эрг. Потихоньку, с достоинством, мы начали покидать Арену. Амфитеатр, затаив дыхание, наблюдал наш исход. Всплеск эмоций прошел, и даже смерть одного из бойцов была встречена безучастным молчанием. Он получил смертельную рану — горизонтальный удар мечом в область живота — в самом начале представления, и все время, пока мы захватывали заложников, стоял со сладостной предсмертной улыбкой, плотно зажимая разрез. Потом силы его оставили, руки опустились, и его внутренности вместе с кровью выпали на горячий песок. Пусть это будет последней смертью на Арене.

Эрг встретил нас настороженной тишиной. Сдерживая ликование, Именитые занялись неотложными делами: следовало обезопасить себя от внезапного вторжения. Меньше всего мы ожидали, что Господа примирятся с поражением. Выслушать нас после всего того, что произошло на Арене, — да, пожалуйста, но признать в нас победителей — вряд ли. Мне надлежало включить автономные источники питания, и я заспешил в аварийный энергоблок. Достославная Афина, радость и утешение- мое, помогла мне установить прецизионные регулировки. Затем, не обмениваясь ни словом — мы давно уже понимаем друг друга по одному лишь взгляду, — мы вдвоем принялись закрывать пневмозаглушки нижних ярусов. Если б Аполлон остался жив, это сделал бы он.

Завершив самое необходимое, я заглянул в Святилище. Просветленный сидел в той же позе, как и обычно, плотно смежив веки. И так же не мигая горел в прозрачном сосуде, наполненном питательным раствором, жертвенный глаз Одина. От него к Просветленному тянулся тонкий провод, заменяющий глазной нерв. Как-то в ходе очередной школьной экскурсии по Эргу одна из посетительниц потребовала глаз Просветленного для каких-то опытов. Один, не позволив прикоснуться к святыне, подменил запрашиваемое своим. Через некоторое время глаз был возвращен в живом состоянии. Однако Один к тому времени дал обет, что до обретения свободы он будет обходиться одним глазом, чтобы ни на мгновение не забывать своих унижений. Ганеша сохранил глаз, а поскольку уже много циклов Просветленный не открывал своих очей, было решено отдать ему во временное пользование глаз Одина, естественным образом лишенного век. Интересно, дошла ли до Просветленного весть о нашей победе?

Аранд Гот с трудом сдерживал ярость. Пролетели суетный день и бессонная ночь, начала накапливаться усталость, несмотря на использование сильнодействующих медицинских средств, а рассмотрение горящих вопросов задерживается самыми что ни на есть надуманными способами. Главная причина, несомненно, крылась в действующей политической системе Блезира. Апофеоз развития либеральной демократии: лабиринты советов, комиссий, постоянных и временных форумов, комитетов и вообще непонятных общественных образований, устанавливающих сложнейшую балансировку и взаимоконтроль исполнительной, законодательной, судебной, представительной, экологической, производственной, медицинской, культурной и еще невесть какой власти, — все это делало почти невозможным процесс скорого принятия хоть какого бы то ни было решения. Ну почему, скажите, в состав делегации для переговоров с холами должен быть обязательно включен именно Патрин, председатель Совета Представителей? Этот совет, как представлял себе Аранд Гот, набирался исключительно из самых что ни на есть «средних» блезирцев — но зачем этот середнячок в ситуации, когда требуется сделать нечто неординарное?

Едва прибыв на заседание кризисной комиссии — Аранд Гот отметил про себя десятиминугное опоздание, — Патрин принялся объяснять собравшимся, насколько важно добиться немедленного освобождения заложников. Мало того, что пребывание у холов опасно для жизни и лишает их привычного комфортного существования, на что они, несомненно, имеют все права. Многие заложники исполняют важные общественные функции, что отрицательно сказывается на функционировании всего Блезира. Вот, например, сорвалась лекция замечательного… Аранд Гот прервал словесный поток замечанием, что, собственно, они собрались здесь, чтобы уладить все быстрейшим образом. Нимало не смутившись, Патрин стал объяснять, какой неожиданностью оказалось для всего населения Блезира случившееся, приводил примеры «откликов с мест»…

— Я запрашивала пси-характеристики холов, — перебила его Анн-Мари. — Ничего сверхъестественного, запросы мои минимальны. Мне нужны простые пси-тензоры. Хотя бы стандартный ансамбль. Где эти материалы?

Гнев красит ее, подумал Аранд Гот.

— Моя лаборатория сделала подборку… — начал было Лоркас.

— Подборку?! Одни лишь ф-передаточные функции! Скажите, на Блезире понимают разницу между физиологией и психологией?

Синин смутился. Помнится, он называл Лоркаса величайшим светилом в области искусственного интеллекта и своим учителем, а здесь такое оскорбление. Ф-функции, являясь одной из частных производных генетических программаторов, описывали возможности двигательного аппарата и параметры эндокринной и условно-рефлекторной систем. Для описания психических процессов, что интересовало Анн-Мари, привлекалась более тонкая математика.

— Поймите, — продолжала уничтожение Анн-Мари, — меня не интересует, могут ли холы, скажем, правой ногой выделывать кренделя, а одновременно левой — рисовать квадраты. Меня также не интересует, какие препараты они могут использовать вместо нашего алкоголя или, например, табака. Мне важно знать, как холы строят умозаключения, каковы их наиболее устойчивые ассоциации, как выстраивают ценностные приоритеты. На основании этого, и только этого, можно понять, как они будут поступать в той или иной ситуации, и соответствующим образом построить диалог с ними. Вы это понимаете?

— Вам были переданы результаты анализа по имеющимся феноменологическим моделям. Мои сотрудники обработали все теле- и фантом-записи, посвященные холам.

— Мне были переданы? Это я сама заставила всех, кто хоть что-то понимает в этом деле, просмотреть записи ваших так называемых игр. Выводы я делала сама. Никто мне не помогал. Кстати, и открытие гипночастот является моей заслугой.

Как много информации может почерпнуть опытный специалист из простых наблюдений, подумал Аранд Гот. Казалось бы, ординарный поединок — тот, что предварял вчера массовую схватку, — а сколько материалов получено на основе его анализа. Анн-Мари предположила, что один из бойцов использовал элементы гипноза, а затем блестяще доказала свою гипотезу.

— Так вы предоставили все материалы о холах, что имели? — спросила Анн-Мари немного спокойнее.

— Видите ли, в чем дело, — очень тихо сказал Пороник, глава одной из многих местных спецслужб (чем конкретно она занималась и за что отвечала, Аранду Готу так и не смогли или, точнее, не захотели объяснить), — ^ холы не воспринимались нами как мыслящие, разумные существа. Собирать такие данные на них, что вы запрашиваете, до вчерашних событий всеми блезирцами без исключения было бы расценено, как… э… например, как записывать воспоминания детства… э… какой-нибудь кухонной плиты. То, что вы запрашиваете, касается только разумных. Холы таковыми не считались.

— У вас все еще сомнения насчет их разумности?

— Это вопрос не ко мне. На это должны ответить компетентные лица. От меня требуется лишь принятие адекватных мер.

— Каких, например? — поинтересовался Остин Клайп.

— Мы сейчас подготавливаем для штурма Эрга специальные боевые машины. Аттестовываем их реакционные программы на неожиданные ситуации и оснащаем средствами временного поражения дистанционного действия. Одна из подобных машин использовалась ранее в качестве надсмотрщика над ходами, и показала свою уязвимость в рукопашном контакте. Думаю, однако, что если мы проведем достаточно массированную атаку с использованием до трехсот таких машин, с применением парализирующих и галлюциногенных газов, то шансы спасти заложников окажутся велики.

— Вы же не знаете, что делается внутри Эрга. Холы загородились от ваших сканеров. Видимо, что-то они придумали и против вашей техники.

— Не исключаю, — косой взгляд в сторону Лоркаса, — когда те люди, которые несут ответственность за безопасность, самоустраняются от святых своих обязанностей. Когда забывается, что главное требование ко всем без исключения рукотворным созданиям — безопасность применения.

— Это вы в мой адрес? — поинтересовался Лоркас. — Не забывайте, что я отсутствовал более десяти лет и не несу ответственности за то, что понаделано без меня.

— Мы проверили: в ваше отсутствие строго следовали составленным вами инструкциям и пожеланиям. Одна из ваших рекомендаций — разрешить холам почти без ограничений пользоваться нашим Информаторием. В результате они использовали наши знания нам же во вред.

— Когда ваши приготовления будут завершены? — невинно спросил Остин Клайп.

— Часа через три начнется доставка боевой техники в район Эрга. Полагаю, что штурм можно будет начать почти сразу.

— Они же разумные, — тихо промолвил Остин Клайп. Анн-Мари вообще притихла и съежилась, как цыпленок

— Повторяю, что это вопрос не ко мне Моя служба применит спецметоды только при условии получения соответствующей санкции.

— Опять насилие, новые жертвы?

— Мы со своей стороны примем все меры, чтобы снизить число потерь среди холов. При безусловном, естественно, приоритете жизни и здоровья наших незаконно удерживаемых сограждан. Мы рассчитали…

— Довольно. — Аранд Гот понял, что пришла пора вмешаться. — Властью, данной мне Галактическим Советом как председателю специальной группы Инспекции, я приостанавливаю подготовку к силовым действиям. Никакой боевой техники в районе Эрга. Всем все ясно?

— Простите, но общепринятая практика предполагает охват всего спектра…

— Я непонятно выразился? Путь урегулирования ситуации только один — через переговоры с холами. Ничего другого не дано. Все с этим согласны? У кого иное мнение?

Молчание при желании можно было понимать как общее согласие. Кого же включить в состав делегации? Ясно, что представительство должно быть паритетным — равное количество блезирцев и инспекторов. Одна кандидатура — Патрин — обязательна. Полезно участие Анн-Мари как лучшего среди них психолога. Свою лепту мог бы внести и Синин, но тогда придется включать и этого любителя повоевать… До чего прекрасна демократия — все решения принимает кто-то другой, ты только критикуешь. Как-то само собой всеми стало подразумеваться, что формирование делегации и ведение переговоров должна взять на себя инспекторская группа. В результате и вся ответственность падала на нее, а точнее — на одного Аранда Гота.

— Объявляю состав делегаций для ведения переговоров с холами: я — старший, от общины Блезира — Патрин и Лоркас, от инспекторской группы дополнительно — Анн-Мари. Вопросы есть?

— Может, имеет смысл расширить состав участников?

— Не вижу необходимости. На время, пока я буду находиться в контакте с холами, руководство группой переходит Синину. Однако мое требование отставить все приготовления к возможным насильственным действиям должно остаться в силе.

— Вы слишком много на себя берете. — Пороник был непримирим. — Согласия на инспектирование моей службы мы вам не давали. Что, зачем, почему и как делать — это наша забота.

— Я имел в виду, — уточнил Аранд Гот, — чтобы не было видно следов этой вашей деятельности. Возможно, мы после разрешения конфликта поднимем вопрос о необходимости тщательной проверки некоторых силовых структур Блезира.

— Каков будет ранг переговоров? — спросил Остин Клайп. — Будут ли холы изначально предполагаться разумными?

— Рабочая установка — да, холы являются разумной расой. Соответственно на них — пока в порядке исключения — распространяется действие Закона о Разумных, предполагающего равные с нами права. В том числе право на защиту и уважение суверенитета. У меня самого, впрочем, остались некоторые сомнения, которые я надеюсь разрешить, получив ответ на один вопрос.

— Мне бы ваши сомнения, — проворчал Остин Клайп.

— Я недаром подчеркиваю, что их разумность — только рабочая гипотеза. В связи с этим не должны употребляться никакие обязывающие формулы типа «братья по разуму», «разделяющие печали и радости» и им подобные. Я предлагаю также не следовать всем наезженным требованиям дипломатического этикета. Пусть наши переговоры примут форму беседы по существу. Нам есть о чем просто поговорить, прежде чем, возможно, официально оформить будущие межцивилизационные взаимоотношения. Воцарившуюся тишину нарушил Лоркас.

— Должен признаться, — медленно, словно прислушиваясь к какому-то своему внутреннему голосу, сказал он, — что я всегда оценивал создание хол как свою крайне неудачную попытку применения тхланских технологий конструирования саморазвивающихся и саморазмножающихся роботов. Одно то, что использованная мною генетическая программа не допускала развитие участков мозга, ответственных за логическую и некоторую иную интеллектуальную деятельность, любой тхланский конструктор назвал бы нарушением элементарных правил приличия. Пришлось предусматривать специальные этапы пестования новорожденных хол и в трехлетнем возрасте каждому из них делать имплантацию недостающих сегментов мозга. Иными словами, вживлять органический микрокомпьютер/Очень грубая работа. В то время я очень торопился — меня пригласили на должность домашнего учителя Олмира Ремитского, — поэтому не стал ничего доделывать.

— Мы с Синином всю ночь занимались математическим анализом генетической программы хол, — в тон ему сказал Аранд Гот. — Был применен довольно новый аппарат, так называемые обобщенные эволюционные преобразования. Вы знаете, что это такое?

— Читал, знакомился. Довольно сложная вещь.

— Да, сложная. В этой области пока не приходится говорить о каких-то общеупотребительных методиках. Почти совсем не проработано направление, связанное с интерпретацией получаемых математических абстракций. Вы можете просмотреть все, что мы наработали, и сделать собственное заключение. Наши же выводы сводятся к тому, что обобщенные адаптационные способности хол превышают человеческие в несколько раз. Я это понимаю как предпосылку к тому, чтобы считать их даже более разумными, чем мы сами, более приспособленными к окружающему миру.

— Куда уж дальше-то, — прокомментировал Остин Клайп.

— В любом случае будет справедливым утверждение, что их потенциальные возможности выше наших во всех областях.

— Все быть может. Однако более вероятно, что мы неправильно воспринимаем некоторые моменты. Не забывайте, что создание хол подчинялось определенному социальному заказу. На Блезире испокон века, культивировались жестокие забавы с животными — коррида, собачьи бои, петушиные и другие. Когда Общество защиты животных и прочие подобные организации допекли всех и вся, появилась идея использовать на арене органические машины. Соответствующий проект был поручен мне. Я не мог заставить свои создания умирать в муках нам на потеху, поэтому изменил многие исходные положения, связанные с выработкой чувств удовольствия и ощущения дискомфорта. Для хол высшее наслаждение — доведение своего организма до предела его физических возможностей, пребывание в таком критическом стрессовом состоянии, которое обычно расценивается нами, людьми, как крайне нежелательное. Если для нормального человека сильные физические нагрузки, например — тяжелая физическая работа, нежелательны, то для хол — наслаждение. Этот эмоциональный посыл подкреплен особенностью метаболизма: они просто-напросто заболевают, если по какой-нибудь причине не могут от души заняться физическими упражнениями. Если человек испытывает боль в мышцах после тяжелой работы из-за накопления в них молочной кислоты, то холы страдают от боли в противном случае. И наконец, апофеоз чувственного наслаждения для них — медленная смерть от ран после сражения.

— Изуверство какое-то, — вставил Остин Клайп. Анн-Мари сидела, низко опустив голову, и не выказывала своих переживаний. Аранд Гот, впрочем, чувствовал, что ей тоже есть что и как сказать.

— Почему? Наоборот — любовь. Не забывайте, что это рукотворные существа, созданные для строго определенной цели. Ранее я даже гордился- тем, что смог сделать что-то приятное и холам. Запустив проект, я убыл на Ремиту. Вернулся около четырех месяцев назад, а в Эрг заглянул буквально на пару минут. Я почувствовал, что эволюция хол пошла каким-то своим, экзотическим путем. На это указывала масса мелких признаков. Хотя бы их четкое разделение на так называемых Именитых и обыкновенных. Поразили меня и их технические достижения, умение работать в нашей компьютерной сети. К сожалению, я не придал этому должного значения, в чем ныне раскаиваюсь. — Взгляд в сторону Пороника. — Из-за занятости я на непростительно долгое время отложил свое разбирательство. Однако кое-какие меры были мною все-таки приняты. Например, я затребовал для вскрытия тело одного из хол — по моим расчетам, им должен был оказаться как раз Именитый. Впрочем, вскрытие не дало никаких новых результатов. Сейчас я склоняюсь к предположению нашей прекрасной дамы, — взгляд в сторону Анн-Мари, — что различие между Именитыми и простыми холами чисто психологическое. Вполне возможно, что как раз первые разумны, а вторые так и остались машинами.

— Каким же образом возникло такое различие?

— Не знаю. Вероятно, это следствие реакции их организма на какую-то сверхнагрузку. Скажем, молодого хода заставляют решать множество трудных ситуационных задач. Компьютерный интеллект с этим справляется с большим трудом. Холы же — как заведенные, чувства меры в нашем понимании у них нет, — они будут заниматься порученным делом до полного изнеможения. Как известно, решение таких задач развивает навыки целеполагания. Видимо, где-то от перегрузки происходит качественный скачок, и машина приобретает возможность самостоятельно ставить себе цели. Самостоятельно мыслить. Такое происходит не со всеми, некоторые остаются на прежнем уровне мышления… Впрочем, все это домыслы. С чем-либо подобным, мы никогда ранее не сталкивались, и поэтому остается только гадать. Однако никто из хол не чувствует себя несправедливо обделенным, хотя одни командуют, а другие с радостью исполняют приказания, словно в этом и заложен смысл их жизни.

— Мы с достопочтенным академиком, — Анн-Мари бросила благодарный взгляд в сторону Лонорика, главы местной дипломатической академии, — по моему настоянию провели максимально полный цикл психомоделирования. Полный потому, что первоначально я предполагала, что наиболее значимая информация о холах скрывается от нас блезирцами. Побочный результат нашей работы — ряд способов скрытного воздействия на психику хол. И со своей стороны могу лишь добавить, что высказанное только что предположение Лоркаса больше, чем просто гипотеза.

— Я должен сделать официальное заявление, — объявил Остин Клайп.

— Прошу вас, — тут же откликнулся Аранд Гот.

— Я полагаю, что Анн-Мари планирует применить против хол психологическое оружие. Я категорически против этого и требую, чтобы мое возражение было зафиксировано в протоколе.

Ларика была ведущим специалистом Организации как раз по таким методам борьбы, и Аранд Гот хорошо представлял, какими тяжелыми могут быть последствия их применения. Чтобы победить, не обязательно убивать солдат противника. Достаточно изменить их систему жизненных ценностей и заняться вербовкой из них собственной армии.

— Почему вы так решили? — зыркнула Анн-Мари.

— Как говорится, не надо быть мудрецом, ответил Остин Клайп.

А растревожил он кубло. Лоркас покраснел и прячет глаза. Пороник и Анн-Мари мечут молнии. Аранд Гот вдруг почувствовал себя неуютно.

— Насчет протокола — это вы зря, — ответил он, махнув в сторону своего лэпа, — для меня проблема что-нибудь изъять из записей этого типа. Прошу заинтересованных лиц высказаться по существу официального заявления члена Инспекторской группы.

Неожиданно повисла тишина.

— Существует такое сложное понятие, как равновесие взаимоотношений, — сказала наконец Анн-Мари. — Сейчас, после захвата холами заложников, это равновесие нарушено не в нашу пользу. Я действительно разработала некоторые приемы косвенного воздействия на психику хол и намеревалась применить их. Исключительно в целях проверки их работоспособности. Сам факт наличия у нас такого, проверенного на практике механизма воздействия на хол, восстанавливает паритет.

— А если холы догадаются, что вы под ширмой переговоров осуществляете их спецобработку? Какую конкретно установку вы предполагали внушить им? Насколько этично будет воспользоваться теми уступками, на которые холы пойдут не по своей воле, а по вашему посылу?

Анн-Мари стушевалась на мгновение. Инициативу перехватил Пороник.

— Я вижу одну главную цель — безоговорочное и немедленное освобождение всех заложников. Именно этому должны быть посвящены основные наши усилия. Переговоры ли, силовое решение или особые средства — роли не играет абсолютно никакой, если призвано служить этой цели. Наоборот, элементарная логика подсказывает, что не следует упускать что-либо из возможного спектра мер.

— Опять вы со своим спектром, — проворчал Остин Клайп.

— Я полагаю, что холы ни о чем не догадаются. Не останется никаких следов. Знаете, подобные методы воздействия назвали оружием спустя многие сотни лет, как оно было открыто, — сказал Лоркас. — Тем более если не добиваться от них ничего экстравагантного.

— Первую палку, примененную человеком, назвали "холодным оружием спустя тысячелетия. Что это качественно изменило?

— Дело не в названии. В вашем случае все видели и само действие, и его результат. Когда речь идет о наших методах, не остается ничего. Скажем, положите перед тем же дикарем разобранный лук. Что он увидит? Палку и веревку. Применение он им, конечно, найдет, но не додумается собрать из них качественно новое орудие. Вам понятна разница?

— Словом, полная безнаказанность.

— Я не собираюсь никого наказывать! — зазвенела Анн-Мари. — Для меня важен чисто научный результат. То, что это, видимо, можно сделать незаметно для хол, просто дает лишний аргумент в пользу проведения этого эксперимента. Мы ничего не теряем, если он закончится неудачей. Зато если выяснится, что мы в самом деле можем при необходимости корректировать их действия, то приобретем моральное превосходство.

— Ну конечно, — холодно прокомментировал Остин Клайп. — Просто дело в том, что для вас жизненно необходимо ощущать собственное превосходство. Все остальное служит лишь прикрытием этой правды. Вы страшитесь крови, но с улыбкой делаете не менее ужасные вещи — лишь бы превосходить. Как бы вы поступили, что бы чувствовали, если б узнали, что какая-то иная раса отработала приемы превращения людей в Зомби?

— Первым делом я нашла бы противоядие. Кстати, я смею надеяться, что не подвержена никакому внушению, как й многие миллионы людей, прошедших специальную подготовку.

— В Школах Гуро?

— Да, и в этих заведениях дают первоначальные навыки защиты. Но это не относится к обсуждаемым вопросам. Как полноправный член Инспекторской группы, я имею право самостоятельно проводить все необходимые, с моей точки зрения, изыскания. И я настаиваю на этом своем праве.

Вот она, ответственность решения. Вроде бы и права Анн-Мари — люди на данный момент чувствуют себя побежденными. Особенно тяжко здесь приходится блезирцам: для них холы традиционно отождествляются с заурядной бытовой техникой, узкоспециализированными органическими роботами одного из многочисленных видов. С другой стороны, почти очевидно, что холы каким-то чудесным, совершенно необъяснимым образом превратились в разумных существ. Весь нюанс в этом «почти». Допустимы любые методы обращения с вышедшей из-под контроля техникой. Строя же отношения с разумными, будь добр поступать так, как желаешь, чтобы поступали по отношению к тебе. Это называется «Золотым правилом этики», и сформулировано оно было в эпоху зарождения их цивилизации, а может быть — цивилизация зародилась благодаря открытию этого правила. Ничего лучшего с тех пор никто не предложил.

— Ваше решение, председатель, — поторопила Анн-Мари.

Сказалось и членство Аранда Гота в Ордене Третьей силы, претендующем на обладание особого отношения к истине, и его деятельность в Организации, безуспешно борющейся за право феитов жить на своей родной планете так, как их учили деды. Спустя много лет это его решение внесут в список черных орденских деяний. Аранд Гот сказал:

— В сложившихся условиях я считаю допустимым — в порядке исключения из общих правил обращения с разумными или с предположительно разумными — провести апробацию отдельных методов психологического воздействия. Исключительно с целью добиться скорейшего освобождения заложников и при условии абсолютной скрытности от хол. Ни при каких обстоятельствах не должна быть затронута глубинная структура их мышления. Никакого изменения их системы жизненных ценностей, никакого пролонгированного программирования действий. Всем ясна моя позиция? Кто-нибудь имеет дополнения, возражения?

— Я против, — сказал Остин Клайп.

— А вы, профессор?

— Я воздержусь от поддержки как «за», так и «против».

— Что ж, тогда считаем решение принятым, — подвел итог Аранд Гот.

— Было бы желательно использовать некоторую специфическую аппаратуру, — сказала Анн-Мари. — Для подстраховки и проверки. Я сделаю заказ, и как только получу…

— Все, что вам может понадобиться, я готов предоставить незамедлительно, прямо сейчас, — встрепенулся Пороник.

— Замечательно. Тогда нет причин откладывать переговоры с холами.

— Интересно, под каким предлогом у них на виду вы будете работать с какими-то загадочными приборами, — съехидничал Остин Клайп.

— Достаточно будет, если меня представят как секретаря, ответственного за ведение специального протокола. Вы согласны, Аранд?

— Согласен, — пробормотал Аранд Гот. — У меня вопрос ко всем присутствующим. Каковы, по вашему мнению, общие приемлемые как для нас, так и для хол, контуры будущего соглашения?

Все ждали продолжения.

— Предположим, холы будут признаны нами самостоятельной разумной расой. Предположим также, что все… недоразумения между людьми и ними будут сняты. А что дальше? Как и где они будут жить? Извините, «как» нас очень слабо касается. Нас должно волновать, где они будут жить — на Блезире, в Эрге? В принципе они имеют на это полное право. Очень скоро территории Эрга им станет не хватать. Что тогда?

Пороник растерянно засуетился.

— Коренное решение проблемы я вижу одно, — продолжил Аранд Гот после небольшой паузы. — Предложить холам на выбор любую незаселенную планету для колонизации. Главный наш аргумент — стройте свое новое общество вместе со своей новой родиной. Близкое соседство с нами вам будет мешать. Кто что может сказать по этому поводу?

В результате короткого обсуждения все пришли к мнению, что Аранд Гот предложил наилучшее, устраивающее все стороны решение. Анн-Мари, неожиданно разговорившись, принялась горячо обсуждать социальную структуру будущего холского общества. По-

скольку холы большие индивидуалисты, утверждала она, наиболее вероятно они станут жить небольшими семьями-кланами. Во главе каждого — горстка Именитых, им подчиняется, их обслуживает, им угождает толпа «безымянных». Отношения между кланами чисто эпизодические. Центральное правительство практически не будет иметь ни авторитета, ни реальной власти. Почти что ранний феодализм, отозвался Остин Клайп.

— Без нашей помощи холы не поднимут ни одну планету, — вдруг сказал Лоркас. — Они выросли в Эрге — маленьком замкнутом мирке, и просто не представляют себе масштабов Космоса. Одних только самостоятельных служб при колонизации новой планеты у нас принято создавать больше, чем всех их так называемых Именитых.

— Поможем, если будет надо. А сейчас надо бы сделать заказ на колонизационный звездолет, — подумал вслух Аранд Гот. Это понемногу стало входить у него в привычку: лэп, всюду неотступно следующий за ним, либо сам исполнял услышанное, либо напоминал о нем при удобном случае.

— Не надо, — эхом отозвался Пороник. — Час назад на стационарную орбиту вокруг Блезира выведен полностью снаряженный «Огуз».

Первые этажи Эрга были приготовлены к обороне. Десять — пятнадцать машин типа «Цербер» мы остановим, с гордостью говорили сопровождающие.

Невероятно, чтобы на Блезире таких монстров было больше.

Холы постарались побыстрее провести делегацию вниз. Понятие об этикете у них было явно зачаточное, однако один из них все же помог Анн-Мари нести тяжелый саквояж.

Процедура совместного представления также не заняла много времени. Их визави оказались Ганеша, Меркурий, Индра и Мара. Аранд Гот, бегло пролиставший справочник по мифологии, почувствовал было легкое беспокойство, но вопросы, которыми их засыпали холы, отвлекли. Сколько вам лет? Вы женаты? С какой вы планеты? Фея? Ах, официально ее называют Анга. Надо же! А правда ли, что все живущие на Анге бессмертны, даже если получат сильное ранение? Зачем он улетает со своей родной планеты туда, где стареет?.. Больше всех вопросов досталось Анн-Мари, и она, естественно, воспользовалась случаем поговорить.

Спохватившись, холы пригласили всех сесть, однако чувствовалось, что им самим с трудом удается соблюдать неподвижность, и время от времени под их чешуйчатой кожей прокатывались волны могучих мышц.

— Не будем терять времени, — сказал Ганеша. — Начнем с основного. Хотите вы или нет, но под боком у вас появился новый народ — холы. Мы требуем, чтобы нам были предоставлены все права, признаваемые за разумными. Мы готовы поддерживать с вами самые тесные связи и даже вступить в Галак-

тическое Содружество на правах ассоциированного члена. Это — главное. Все остальное явится следствием изложенного.

— Мы крайне осторожны во всех вопросах, касающихся разума. Весьма больной для нас исторический пример — признание разумными каперадов, продукта естественной эволюции на Мерите, которым искусственно развили интеллектуальные способности. А в результате — война, потеря меритской общины на целых три столетия и очень непростые взаимоотношения с ними сейчас. Ошибок в этой области быть не должно.

— Немного обидно, когда тебя сравнивают с животными, не правда ли? Но я это так, к слову. По существу отвечу лишь, что труднее всего доказывать очевидное. Но мы готовы и к этому. Проверяйте. Убеждайтесь. Свыкайтесь с этой истиной. Мы можем подождать. Однако сразу скажу, что любой из нас, получивший право на ношение Имени, пройдет все ваши тесты. При этом, кстати, вам придется удлинить обычно используемую шкалу оценок уровня интеллекта. Так же близкими к маргинальным окажутся и другие показатели. Что вам еще надо?

— Вы, видимо, правы. Причина в нас самих — мы никак не можем воспринять очевидное. Но почему вы избрали такой нецивилизованный путь — насилие, жертвы, заложники? Неужели нельзя было просто рассказать о себе Галактическому Совету?

— Ранее мы пытались заявить о себе. Эффект был отрицательным. А первый из нас, ощутивший себя разумным, был жестоко наказан. Он до сих пор жив, но более семи лет не может двигаться.

— Какой ужас! — встряла Анн-Мари. — Пожалуйста, расскажите подробнее для протокола.

Холы говорили на эту тему весьма неохотно, Анн-Мари приходилось буквально щипцами вытаскивать из них факты их притеснения. Лоркас сидел весь красный. Наконец Индра отрубил:

— Давайте поговорим о другом. Такие воспоминания не украшают ни нас, ни вас. Считайте, что мы выбрали силовое решение потому, что не желали получить от вас свободу по милости. Чтобы вы лишний раз не назвали нас «вывертом» своей науки.

— Вывертом? Как это правильнее занести в протокол?

Опять Анн-Мари инициировала дебаты вокруг и около ассоциаций. Понимая, что это не по прихоти, Аранд Гот подождал некоторое время, затем вновь взял разговор в свои руки.

— Чтобы лично мне окончательно определиться по отношению к вам, я должен получить ответ на один вопрос.

— Спрашивайте, — немедленно среагировал Ганеша.

— Что вы намереваетесь делать в дальнейшем? Я имею в виду, представляете ли вы конечную цель своего существования?

— Я отвечу вам. Только не пытайтесь подловить меня на неточных формулировках, следите только за смыслом. Так вот, неотъемлемым и, возможно, самым главным атрибутом разумного существа является способность к самостоятельному целеполаганию. Он должен уметь ставить сам себе задачи и решать их, сам планировать определенные периоды своей жизни. В идеале — всю жизнь. Вы согласны со мной? То же можно говорить о какой-то ячейке общества — семье, клане, роде, товариществе. Однако общей цели существования всего какого-нибудь вида разумных нет и не может быть — именно это превращает цивилизацию в открытую систему, способную поставить и достичь любую цель. Поэтому мы собираемся просто жить и заниматься тем, чем нам самим вздумается. Вы удовлетворены моим ответом?

— Вполне. Благодарю вас.

— Так вот, самый простой путь развязывания узла наших взаимоотношений требует, чтобы мы покинули Блезир. Дайте нам звездолет со стандартным набором аппаратуры для колонизации новой планеты. Предоставьте нам право занять какую-нибудь из открытых вами, но до сих пор пустующую планетную систему — лучше, если она будет подальше от основных скоплений ваших старых поселений.

— А как же заложники? — встрепенулась Анн-Мари.

— Они получат свободу, как только я попаду в свое жилище, — сказал Мара. — Для нас их безопасность превыше собственной, поэтому их содержали в особом помещении, под дополнительной охраной и заботой. Они ни в чем не нуждаются, не терпят никаких лишений. По окончании нашего разговора никто из нас более не ущемит ни одно из их прав. Считайте, что они уже свободны.

— Может, побыстрее их отпустить? Давай я сбегаю, пока вы тут переговариваетесь, — предложил Индра. — Скажи только мне свои пароли.

— Час поздний, они отдыхают. Пара часов ничего не решит.

— Лишние волнения, переживания, а так — сразу закроется один из вопросов. Скажи пароли!

— Сядь, Индра, — повысил голос Мара. — И отшкалируй потенциалы.

— Что вы сказали? — встревожилась Анн-Мари.

— Это чисто наш, холовский термин. Не забывайте, что у каждого из нас внутри многофункциональный компьютер. Я предложил ему переключиться на один… экзотичный режим мышления.

В будущем, если смотреть правде в глаза, мы не обойдемся без вашей помощи — уж больно мало нас, Именитых. Всего два десятка. Задач же, стоящих перед нами, — уйма. Одна из самых неотложных, например, — продление срока жизни. Уважаемый создатель наш, Лоркас, определил продолжительность нашей жизни в одно мгновение — чуть более сорока стандартных лет. За этот срок едва успеваешь понять, что тебя действительно интересует в этом мире. Естественно, мы надеемся, что вы оставите за нами право доступа в свою базовую информационную систему. Мы отличаемся от вас физически, однако структура мышления идентична.

— Конечно, вы не будете изолированы.

— И еще. Снимите свой защитный барьер. По большому счету нам безразлично, есть он или нет, но с ним Эрг как-то смахивает на клетку. Кроме того, я полагаю, что пришла пора объявить о возможности свободного общения хол и людей.

— Да-да, я распоряжусь, чтобы экран сняли. Свободные контакты, безусловно, должны быть объявлены. — Аранд Гот вспомнил о Поронике. — Однако я бы пока особо ими не злоупотреблял.

— Может, перейдем к обсуждению порядка передачи звездолета и эвакуации Эрга? — предложил Патрин. Это была его первая и единственная фраза на встрече. Он должен был сказать что-нибудь умное, он совершил это, и в течение всего последующего разговора сидел с безучастным, но довольным видом.

Когда ты действительно хочешь договориться, обсуждение второстепенных деталей доставляет удовольствие и не требует много времени. Прощание было по-настоящему дружеским. Аранд Гот вдруг вспомнил Мича и Лина, радостно провожающих его в космопорт, причудливые поделки Анн-Мари, безжалостно уничтожаемые ею, и невольно взгрустнул. Что-то было не. так.

Наблюдая, как холы суетятся вокруг Анн-Мари, помогая ей собрать оборудование, Аранд Гот понял, в чем причина его беспокойства. Мара — бог иллюзий древних. Холы догадались, что были подвергнуты психологическому воздействию. И имеют сейчас моральное право на ответный ход… Откуда пришла эта догадка, верна ли она — лишние для него вопросы. Он адепт Ордена, он годы потратил, чтобы просто чувствовать истину. Индра прощался последним. Он сумел скрыть свой стыд, что не смог отказаться от роли подопытного кролика, и решал трудную задачу: как дать достойный ответ? Вряд ли уместно использовать для этого заложников — им уже есть применение. Каждому из них Мара подробно объяснил все нюансы технологии создания разумных хол и глубоко в подсознание ввел желание воспользоваться этим знанием, если с нами, ныне здравствующими холами, что-нибудь произойдет. Таким образом, они составили последний резерв, обеспечивающий выживание хол как вида. Не следует разбрасываться резервами.

Внезапно Индра почувствовал, что планировать опасную авантюру, оказывается, лишь чуть-чуть менее приятно, чем лично участвовать в ней. Главное — постоянно ощущать напряжение. Только так жизнь прекрасна.