Все мы замыкаемся в собственном маленьком виртуальном мирке. Боимся высунуть нос наружу и встретить что-либо незнакомое или не попадающее в привычные рамки событий. Я все детство мечтал о космосе. Дядя много рассказывал разных историй о полетах, баек, слухов, собственных интерпретаций известных событий... И каждую такую сказку я будто проживал, бывал там вместо героев, сотни раз погибал, побеждал бесчисленные орды злых и опасных инопланетян, открывал страшные тайны и спасал Вселенную. Мог ли я тогда, будучи ребенком, предсказать собственное будущее? Вряд ли. И я сам не заметил, как оно наступило...

В итоге я вырос, получил собственный корабль и отправился в путешествия. По бесконечному кругу. Нет, я не стал овощем. Скорее стал рабом собственной, вполне выполнимой, в далеком будущем, мечты. Я часто представлял, как поставлю "Воробья" в ремонтный док КС-1 на установку межсистемника, заодно подремонтирую разный мелкий хлам, и дорога в светлое и интересное будущее сама откроется. Но что будет там? Все мои желания застревали на факте исполнения мечты, и что делать дальше, я так и не смог ни придумать, ни понять. Будет настоящий межзвездный корабль, но куда лететь? И главное — зачем?

Моментов, когда приходил вопрос "что делать потом", я старательно избегал. Что это? Боязнь будущего, неизвестности огромной вселенной или непонимание собственных желаний? Каждый раз, когда появлялись мысли "ради чего я живу", я старался чем-нибудь себя занять посильнее, чтобы они ушли и больше не возвращались. В последнее время я стал больше заботиться о виртуальной карьере пилота истребителя, изучать устройство кипера, теорию и практику экстремальных полетов, наконец стал завсегдатаем различных сугубо специализированных форумов и площадок. Все это не принесло ни спокойствия, ни удовлетворения. Я все больше стал понимать, что занимаюсь не тем и не так...

Запрет на прежнее занятие поначалу мне дал надежду на новую жизнь. Изменение привычного распорядка и работы должно было вывести меня из состояния застоя, но этого не произошло. Компания ученых, опасная посадка на Черную Звезду — не принесли изменений в мое состояние. Только больше стало желание избавиться от этих ученых, вернуться на КС-5 и зависнуть на недельку-другую в сети. А там выход и сам найдется.

— Я на такое не подписывался! — Моему негодованию не было предела. Сначала ИИ меня обрадовал сообщением о плане ремонтных работ почти на месяц, причем мне места в них не нашлось — весь объем на себя спокойно брали роботы-ремонтники. По счастливому стечению обстоятельств, или в моем скромном понимании, прекрасной организации научной экспедиции, запасов продуктов и воды на всю нашу небольшую компанию могло хватить на пару месяцев, а при экономии, и на полгода. Так что никто не намекал торопиться с ремонтом. В своей непринужденной манере, Орлов прогудел "идешь с нами", Террайн, кивнув, подтвердил сказанное, и только тогда я опомнился и возмутился. Покидать кипер, лезть непонятно куда мне совершенно не хотелось. Бросившись к потрепанному жизнью договору, я схватил его, предварительно смахнув следы презрительного отношения к сему документу попугая, и, прикрывшись им, словно щитом, стал качать права.

— В договоре нет ни слова о сопровождении экспедиции в этот ад! — Сильный аргумент сразу пошел в бой. Других аргументов я просто и придумать не смог.

— А что вы тут будете делать целый месяц? — Искренне изумился Террайн, — Джейми (после посадки ко мне все обращались по имени, попугай начисто игнорировал и только иногда злобно косил глазом), в пещерах много интересного, и, ручаюсь, вы такого не то, что не видели, но даже о подобном не слыхали!

— Не нужны мне эти ваши сталахтиты!

— Сталактиты, — спокойно поправила девушка, протаскивая мимо меня с профессором огромную сумку. Удобно мы стали — в тесном коридорчике прохода к лестнице на нижний уровень корабля, в то время как ученые вытаскивали вещи из склада.

— А давайте я вас в отчете об экспедиции запишу аспирантом? — Заговорщицки зашептал профессор.

Мне все стало ясно. На примере отца и его друзей я хорошо усвоил: ученым нужны деньги, почет и уважение, признание их теорий, а самое главное — слушатели. Каждую возникшую идею они стараются впихнуть в голову не только всем окружающим, но и случайно оказавшимся рядом людям. Похоже, в такой компании у них уже не первая экспедиция, и новых слушателей в ней нет. А тут я, не только не знакомый с исследованиями Черной Звезды, но даже близко не догадывающийся о том, что здесь происходит. Это ж такое поле для деятельности! Меня охватил настоящий ужас — заболтают до несварения!

— Не нужно меня записывать аспирантом, я не знаком с научной деятельностью, не разбираюсь в вашем оборудовании, не умею составлять отчеты и вообще я случайно мимо проходил, — пытаюсь заговорить Террайна и побыстрее слинять подальше. Может, стоит запереться в рубке? Поспешно отступая, я натолкнулся на что-то большое. Обернувшись, увидел Орлова, который в одной руке нес малый кухонный комбайн, а второй зацепил пару стульев из кают-компании. Мои вылупленные глаза он расценил как невысказанный вопрос.

— Кофе у нас есть, а варить не в чем, — сообщил доктор и, осторожно протиснувшись мимо меня и профессора, скрылся с драгоценным аппаратом в шлюзе.

— Стой! — Прохрипел я вслед закрывшемуся шлюзу.

— Так как на счет аспиранта? Или у вас есть выбор? — Хитро прищурился Террайн.

— Это воровство!

— Где? — Профессор повертел головой, никого не увидел, — это называется сотрудничество. Так вы с нами? У нас много интересных исследований, море кофе и большой запас великолепных сигар. Соглашайтесь!

Я с грустью посмотрел в сторону кают-компании. Похоже, меня лишили кофе и стульев, хоть стол остался. А разве он не разборной? И стол заберут...

Грузов оказалось не так и много. Выгнав ученых из корабля (пока не приценились еще к чему-то), я устроил забег по лестнице снизу-вверх. Для ускорения процесса, велел ИИ уменьшить гравитацию до половины от стандартной, в итоге летал туда-сюда без напряжения, только иногда объемные коробки серьезно затрудняли движение. Затащил последнюю коробку в шлюз и запустил систему герметизации. Прижавшись спиной к двери шлюза, вытер трудовой пот:

— Воробей, возвращай все на место, — потопал инспектировать кают-компанию.

Оценив масштаб разграбления, я пришел к выводу, что ученые не такие оторванные от жизни, как мне казалось. Вместе с кухонной техникой, стульями и столом, исчезли: вилки, ножи, ложки, стаканы, тарелки, и даже половник! Зачем он им, если за весь полет никто ни разу не готовил, а большой кухонный аппарат, который должен быть в наличии в оборудованном исследовательском модуле, всегда разливает приготовленное по тарелкам? От дальнейшего мародерства я решил оградиться наилучшим способом: надеть легкий скафандр, выйти из кипера и поплотнее закрыть внешнюю дверь шлюза за собой.

На сборы у меня ушло полчаса. Пока отдавал распоряжения ИИ, собирал свой скромный багаж и припрятывал оставшиеся кухонные предметы — неожиданно прошло много времени. Хорошо хоть никто не поторапливал и не требовал еще что-либо прихватить с кипера.

— До встречи, Воробей, — попрощался я с ИИ, выходя из шлюза.

— Всего доброго, капитан! — грустно отозвался он.

Снаружи оказалось очень темно, густо и влажно. О последнем легко было судить по тому, с каким трудом из желеобразной массы отрывались подошвы ботинок. До шлюза исследовательского модуля всего-то двадцать пять шагов, а его еле видно в мощном свете шлюзовых прожекторов. В этом освещенном зыбком мареве других скафандров не наблюдалось, и я потопал прямо к шлюзу, стучаться в гости. Привлекать внимание к себе не пришлось — при моем приближении внешняя дверь открылась. Внутри шлюз походил на обычный переходной модуль, с одним отличием от привычного: длина переходной камеры оказалась не меньше десяти метров. "Хорошие грузы сюда затаскивают" — мелькнула мысль. Я сделал первый шаг. С потолка, дико гудя и завывая, струя газа ударила в меня с такой силой, будто хотела расплющить. Второй шаг оказался еще веселее — било уже с двух сторон. За путь к внутренней двери меня еще несколько раз обдуло, обмыло, и, судя по ощущениям, несколько раз дезинфицировало волновыми колебаниями.

Внутренняя дверь открылась, и я вышел по другую сторону. Странно — шлюзами оснащают исследовательские модули и жилые корпуса, а тут переход между внутренней и внешней пещерой получается. Справа от выхода обнаружилась внушительная гора научного оборудования и других запасов, к которой приткнулся уже собранный стол из кают-компании с остальными позаимствованными вещами. Рядом с открытой большой коробкой стоял референт и гневно втолковывал что-то Ниа, девушка огрызалась. Автоматически закрывшаяся дверь шлюза увеличила обзор: слева вдоль стены приткнулось несколько корпусов модуля, входной шлюз его оказался распахнут настежь и Орлов, недовольно ворча, как раз пытался протиснуться во внутреннюю дверь с объемистой сумкой в одной руке, здоровенным ящиком в другой и попугаем на плече. На раскладном стульчике у распахнутого шлюза с начальственным видом восседал профессор с сигарой. Заметив мой недоумевающий вид (все внутри оказались без скафандров в привычной своей одежде), Террайн предложил:

— Разоблачайтесь.

Я задержал дыхание и снял шлем. Вдохнул полной грудью и удивился свежести и приятному аромату воздуха. Меня немного повело, и непонятно как оказавшийся рядом Орлов поддержал.

— Содержание кислорода в воздухе выше привычного, поначалу немного пьянит, — объяснил доктор, прислонил меня к закрытой двери внешнего шлюза, зацепил очередные несколько объемистых ящиков и потащил их в корпус модуля.

Когда я немножко отошел, то снял скафандр и стал помогать ученым. Почти треть свободного пространства пещеры занимали три корпуса исследовательского модуля: научный, жилой и складской. Корпуса оказались нестандартные: под самый потолок, метра четыре в высоту. В противоположной стене от корпусов расположился второй выход из пещеры, закрытый мощной сегментной дверью.

— Что это? — обратился я к Орлову.

— Вход в Лабиринт, — веско ответил тот, проходя мимо меня с очередной порцией груза.

По коже пробежало стадо мурашек — что ж там такое, раз закрыто мощнейшей броневой дверью?

Время шло, гора грузов потихоньку уменьшалась, референт с оператором открывали другие коробки, пререкались, мы с Орловым перетаскивали их на склад, попугай катался на плече, профессор пыхтел сигарой. Идиллия исчезла вместе с горой запасов, Янав и Ниа стали накрывать ужин, Террайн переместился к столу, на который водрузили малый кухонный аппарат. Мне эта картина что-то напомнила из детства, я напряг все извилины — не вспомнил. Наконец профессор сделал приглашающий жест и все расселись за столом. Он, как и обычно, ломился от тарелок с закусками, кусочками приятно пахнущего мяса курни, различных солений и непонятной зеленой растительности. Террайн обозрел стол, остановил взгляд на кухонном комбайне, и задумчиво уставился на Орлова. Тот неспешно поднялся и удалился в сторону модуля. Пока я набрал себе салата и картошки, с трудом выдернул несколько стебельков из пучка непонятной зелени, вернулся доктор с большим, литров на двадцать, бочонком в руках. Сдвинув комбайн, Орлов водрузил бочонок на стол, снял верхнее прижимное кольцо и вытащил крышку. Жестом фокусника достал половник и зачерпнул содержимое, налил в подставленный референтом большой бокал. Янав полную тару передал профессору, резво подставив под следующую порцию пустую. Через минутку и я стал владельцем почти пол-литрового бокала с темной, густой и слегка пенистой жидкостью. Пиво! Вцепившись в него (вдруг отберут!), я окинул взглядом стол: все получили по бокалу вожделенного напитка и выглядели очень довольными, только попугай ходил туда-сюда по краю и недовольно посверкивал глазом. Профессор Террайн кивнул, мол, налетайте, и сам присосался. Я поднял бокал, сдул пену и сделал небольшой глоток. Вкусно! Напоминает редкий сорт пива, который бармен в любимом баре наливал только по праздникам по кружечке на каждого посетителя. Утолив жажду, ученые прямо набросились на еду — нервно прошел день. Ворон грустно поглядывал, наконец не выдержал: грустно вякнул, взлетел и унесся в модуль. Видно бедняге после посадочного массажа нездоровится.

Первый бокал ученые выпили практически синхронно, Янав оторвался от еды и принялся наливать по новой. Стараясь не отставать, я быстренько допил пиво и протянул тару за новой порцией. В принципе, пива уже так сильно не хотелось, а вот покушать стало тянуть еще сильней. Минут через десять я насытился, и, потягивая по чуть-чуть пиво, удобнее устроился на жестком стуле. Террайн и Орлов времени не теряли — приканчивали по третьему бокалу. Девушка и Янав, как и я, никуда не спешили. Хотя, судя по скорости насыщения драгоценной жидкостью профессора и доктора, следовало торопиться. Наконец, Террайн оторвался от бокала, передал его за новой порцией, и приступил к любимому обычаю: раскуриванию сигары.

— Скажите, профессор, а чем мы тут будем заниматься? — после трех бокалов пива Террайн будет сговорчивей и может хоть что-то скажет, а не как обычно.

— Янав будет устанавливать необходимое оборудование, Ниа запускать разные тесты и контролировать ход исследований, а мы с доктором займемся анализом полученных данных, — в своей любимой манере ответил Террайн.

— А я чем буду заниматься? — приходиться повторять свой вопрос.

— Вы у нас аспирант только на бумаге, — задумчиво проговорил профессор, — у вас нет заданий на исследование и выдумывание новых теорий, так что будете помогать Ниа и Янаву.

— А разве теории выдумывают? Я всегда думал, что они — итог большой работы и глубоких исследований!

Девушка хмыкнула и спрятала усмешку за бокалом, референт, стараясь подражать профессору, скорчил высокоумную гримасу великого ученого, судя по позе, больного различными неприятными болезнями. Объект подражания, в отличие от молодого помощника, наоборот, усмехнулся и добродушно объяснил:

— В принципе, Джейми, вы правы. В этой проблеме, а это именно проблема, есть только один маленький нюанс. Большинство теорий, построенных на неких исследованиях, совершенно не подтверждаются другими. Поэтому сначала выдумывается теория, а потом под нее выбираются необходимые исследования.

— А если потом новые исследования показывают ошибочность теории? — недоуменно спрашиваю.

— Тогда вырабатывается новая теория, на основе старой, или совсем что-то другое. Хотя большей частью к уже существующим выводам добавляют небольшую приписку — учитывают только такие условия, — ответил профессор и с интересом уставился на меня.

— Выходит, мы не всегда понимаем, что и как работает? — сказать, что меня эта новость удивила — ничего не сказать.

— Простой пример, Джейми: сколько двигателей на вашем кипере?

— Три.

— Какие?

— Планетарные маневровый и тяговый, и межпланетный, — недоуменно отвечаю. Это знают даже дети!

— Принцип их работы? — продолжает допрос Террайн.

— Планетарные на плазменной тяге, работают за счет выброса перегретой воздушной смеси через сопла; межпланетный работает на гравитационной тяге.

— Принцип? — хитро косит глазом на меня профессор.

— Ну там в космосе есть какие-то гравилучи, за них цепляется двигатель и двигает кипер, — неуверенно стал я мямлить. Ну откуда мне знать принцип работы этого двигателя, если я не физик?!

Профессор Террайн довольно откинулся на спинку стула, пару раз глубоко затянулся и сказал:

— Я могу вам рассказать десять теорий описания принципа работы межпланетного двигателя. Какой из них верный — не знает никто. И это официальные версии. А всего теорий на эту тему — тысячи. И знаете что самое смешное? — профессор подался вперед, будто хотел через стол дотянуться до меня и вцепиться в горло, — из этого десятка половину предложил создатель этого двигателя!

Всю эту интересную беседу Орлов косился куда-то в сторону двери в Лабиринт, но сейчас, заметив мое замешательство, он повернулся ко мне и обнадежил:

— Ты только не проси рассказать тебе теории о межсистемнике. Весь месяц болтовня займет.

Я растерялся. Нет, не из-за резкого перехода на "ты". Впервые за годы, казалось бы, осознанной жизни в голове возник вопрос: как же мы живем, если совершенно ничего не понимаем в происходящем??

Совершенно не нужно понимать все происходящее. Наверное, те, кто все знает и во всем разбирается, в худшем случае — клиенты ближайшей клиники психических расстройств, а в лучшем — ИИ. Вот только в каждом сидит такая маленькая (но очень важная) надежда, что если произойдет что-то, выходящее за рамки понимания, придет большой и умный дядя и все объяснит. Или это оставшаяся из детства привычка?

Все происходящее за последнее время в моей голове не вязалось в единое целое. Загадочная Черная Звезда, непонятный анаптаний, странные речи ученых ... А может они шутят и посмеиваются над наивным пилотом?

Я так задумался, что не заметил, как допил пиво и очнулся только в тот момент, когда референт стал выдергивать из моей руки пустой бокал. Получив вожделенную полную тару, я сделал несколько больших глотков. Вспомнил еще одну любимую присказку дяди: "Умирать, так с музыкой!". В детстве много раз пытался выведать, что же она означает, но он всегда отделывался фразой "подрастешь, сам поймешь". И мне вдруг показалось, что я стал понимать ее значение...

— Скажите, профессор, — вывожу из задумчивости Террайна, который так смотрел на пивной бокал, будто думал: допить или нет, — выходит теорий масса, и толковые объяснения многим фактам можно придумывать до бесконечности. Исходя из этого, можно предположить, что добыча анаптания возможна!

— Джейми, в реальности ситуация несколько сложнее, — вздохнул Террайн, — есть такие понятия как официально признанные теории и неофициально работающие.

— Объяснение есть — но в него не верят?

— Его официально не поддерживают научные министерства и институты.

— Почему?

— Политика, — философски заметил Орлов, поднялся, и, шумно рыгнув, потопал в модуль.

— А...

— Не забивайте себе голову ерундой, — перебила меня Ниа, — спать будете плохо, — девушка стала прибирать со стола, референт кинулся ей на помощь.

Профессор Террайн так иронически на меня смотрел, что мне захотелось продолжить разговор, но я сдержался. Действительно, тяжелый и длинный был день, а я тут философию развожу. Спать пора.

Каморка, выделенная в мое личное пользование, порадовала своими размерами, личной ванной комнаткой и большой кроватью. Хорошие условия, питание очень даже ничего, а пиво так вообще сказочное... Поучиться в институте и устроится на работу в НИИ? Курить сигары, толкать умные речи, заниматься исследованиями? Я представил, как лет через двадцать, отрастив длинные волосы и пегую бородку, веду научные изыскания, точнее комментирую данные, полученные толпой помощников, и мне стало тоскливо: не мое это, не мое...

После утреннего завтрака, запитого двумя чашечками вкусного горячего напитка, Террайн нас собрал, усадил за стол и стал читать лекцию о непонятной вещи: технике безопасности. Из часового монолога я усвоил только две вещи: при выходе с территории исследовательской станции надевать на себя пояс с необходимыми спасательными предметами и ограничивать посещение Лабиринта буквально первым коридором после входа. Закончив лекцию, Террайн достал из кармана своего комбеза мятый листик и ручку, и заставил всех расписаться и поставить дату под подписью. Вот же каменный век!

Попугай, слопавший за завтраком еды не меньше меня, попытался выразить свое мнение к теме лекции меткой бомбардировкой, но в этот раз его постигла неудача. Референт, заметивший заходящий на атаку силуэт, ловко сдернул бумагу из сектора обстрела.

Проследив за маневром наглой птицы, только сейчас я понял, что меня беспокоило уже второй день. Мягко светился весь потолок пещеры! Не так, как в модуле и на корабле — полосы света.

— Янав, что это за светильники такие интересные? — ткнул локтем сидящего рядом референта.

— Естественное освещение Лабиринта. Мы, кстати, сейчас находимся в том коридоре, из которого лучше не выходить, — ответил референт, расписался и передал мне листик для росписи. Кому это надо?

Проверив бумажку и сосчитав количество подписей и слушателей, Террайн довольно кивнул и всех отпустил. Референт потянул в складскую часть модуля и выдал пояс, оказавшийся обычным крепким ремешком, с прицепленными к нему фонариком, мотком тонкой веревки и небольшим ножичком. Потом навьючил пару коробок и, похлопав напутственно по плечу, отправил груз к Лабиринту. Перед бронированной дверью меня встретил Орлов, разгрузил, развернул и повторил действия референта в точности, но в противоположном направлении. Я опомнился после пятого рейса. Заметив гримасу на моем лице, Янав, со словами о последнем заходе, дал мне в руки большую коробку, повесил на плечо сумку и прицепил на спину рюкзак. Нет, точно не пойду в ученые. Это ж как погоняют, пока станешь профессором!

Наконец мучения закончились, и профессор снова собрал нас всех и построил перед горой коробок и сумок. Под лекцию о важности науки и исследований в жизни каждого гражданина, у меня мелькнула мысль: а зачем собственно мы вчера все это барахло затаскивали на склад, а сегодня выгрузили обратно? Да и что это с Террайном? Весь полет молчал, а тут за утро уже вторую лекцию устраивает. Окинув взглядом соратников по несчастью, я понял: традиция. Орлову явно все равно, что рассказывает профессор, он даже пояс с побрякушками не нацепил, Ниа, смотрясь в миниатюрное зеркальце, готовилась, видимо, к важной фотосессии, Янав внимал словам с таким безразличием, будто слышал их в тысячный раз. Самым умным оказался попугай (кто бы сомневался), который совершенно спокойно спал на столе, разлегшись на очень важном документе с нашими подписями. Профессора хватило минут на двадцать, потом, пробормотав что-то вроде "как мне все это надоело", он подошел к двери, и дернул рубильник, торчащий из стены рядом. Тихо загудело, сегменты брони дрогнули, и проход в загадочный Лабиринт стал открываться.