Я был зол. Шел по Лабиринту, внимательно рассматривая стены, катушка с молекулярной нитью крутилась, оставляя за мной хвост, и я старательно сворачивал всегда в первый поворот направо. Перед выходом, Янав прочитал подробную лекцию как не потеряться в хитросплетении коридоров и залов, обвесил необходимыми предметами, собственноручно примотал конец нити к штырьку у входа в тоннель и отпустил меня на прогулку. Отказаться от "хвоста" не получилось: на помощь референту пришла тяжелая артиллерия в лице Орлова, который возражения слушать не стал. Впрочем, неудобств это не доставило, так что я забыл об этой штуковине очень быстро. Фонарик так и висел на поясе, мягкого света от потолка вполне достаточно, да и под ногами не встречается трещин и ямок, ровная и слегка шершавая поверхность. Стены алогично ровные и шершавые, и как можно было назвать Лабиринт "системой пещер" — совершенно не понятно. Мне эти тоннели больше напомнили внутренности космической станции, вот только там все из металла и пластика, а тут из камня. И нет ни одной двери, крупные пещеры, такие, где расположилась научная экспедиция, тоже не встречаются.

Любовь к дальним пешим прогулкам проявилась у меня в студенческие годы. Времени после учебы на небольшое путешествие вполне хватало, а места в маленьком городке Варкуол, где и расположен институт подготовки экипажей космических кораблей, просто поражали своей красотой и разнообразием. Можно было выбраться на берег океана, который в ветреную погоду становился местом встречи бушующей водной стихии и ленивой, сонной земной; любитель экстремальной природы должен был пройтись по берегу до начала цепочки невысоких, обросших буйной растительностью, гор; я же чаще всего выбирал дорогу в другую сторону, вглубь большого лиственного леса. Узкие извилистые тропки, заросшие крепкой зеленой травкой, небольшие ручейки, через которые можно было легко перепрыгнуть или перебежать по дорожке из редких больших валунов, чириканье невидимых пташек, шорох разной живности, перешептывание огромных зеленых великанов — все это успокаивало, навевало расслабление и какой-то мистический настрой родства с самой жизнью.

Лабиринт не давал такого успокоения. Потихоньку буря в душе утихала, мысли постепенно подстраивались под ритм шагов, только не спеша подкрадывалось странное ощущение напряженности, будто меня что-то огромное силилось прижать к полу. Наверно это сказывалось влияние расположения тоннеля в толще поверхности Черной Звезды, и раз ощущение все больше возрастало, Лабиринт уводил меня все глубже под землю. Впрочем, это было таким маленьким и незаметным на фоне того пожара, что царил в моей душе.

Поверить в версию профессора было сложно. Он и сам говорил, что доверять его или чьим бы то ни было словам не стоило, но вот именно его версия опровергала все то, во что я верил если не с рождения, то со школьных лет точно. "Теория строения Вселенной" — для меня это ровным счетом ничего не значило, я в этом предмете не разбирался никогда, да и не интересовался. Тем более спорить с учеными на такие темы, как говаривал мой дядя, курни на смех. А вот мнение Террайна, что анаптаний — вымысел, меня зацепило.

Кто же в детстве не мечтает быть практически бессмертным? Путешествовать по Вселенной на маленьком юрком кораблике, ловить пиратов, помогать попавшим в беду, находить останки исчезнувших цивилизаций и вообще быть самым лучшим, везучим и непобедимым? Защитное поле делало корабль практически неуязвимым от физических атак, никакие предметы, метеориты не могли проникнуть под него. А вот мощный залп энергетического оружия мог легко перекрыть мощность поля и повредить генератор, его создающий. А после этого добить раненый корабль не составило бы труда... Анаптаний тем и ценен: даже микрослой этого металла на броне дает полную безопасность при атаках любым энергетическим оружием! Поэтому и ценность его такая высокая. К тому же анаптаний легко обнаружить по излучению специальным сканером, который на борту имеет любой уважающий себя и верящий в удачу капитан. На "Воробье" подобного оборудования не было, и, отлетав на охоте за рудой почти год, я смог накопить на это устройство. Вот только мне ни разу и не встретился метеорит с этим металлом, как и все моим знакомым. Хотя в Инфосети были рассказы об удачливых пилотах, которые за находку небольшого, буквально килограммового метеорита, навсегда забрасывали свободную хоту и улетали жить на центральные планеты человеческого содружества. И после всего этого, профессор небольшой научной экспедиции уверяет меня, что анаптаний выдумка?

Слова Террайна, что лания, крептония и кателиния тоже не существуют, меня рассмешили. Как может не быть того, за чем столько лет каждый день летают сотни пилотов? Если представить, что в метеоритах только обычная руда, то появляется вопрос: какой смысл получать ее таким образом? На больших рудных планетах намного проще, быстрее и выгоднее добывают разные ископаемые металлы, и платить большие деньги за баснословно дорогую руду никто бы не стал! А если прикинуть, что только на КС-5 базируется более трехсот киперов, занимающихся свободной охотой в метеоритном облаке, то такая добыча обходится просто в огромную сумму для правительства.

Вот странно — казалось бы, Террайн рассказал полную ерунду, а меня она так зацепила. Может быть, где-то в глубине моей души, в самом потаенном и затерянном месте, тоже есть подобное мнение?

Пришедшая мысль настолько меня поразила, что я резко остановился, снял с пояса флягу с кофе, сделал несколько глотков обжигающе горячего напитка. Немного успокоившись, наконец-то огляделся. Видимо я шел настолько глубоко погруженный в свои мысли, что не заметил, как сильно изменились стены тоннеля. Темно песочный цвет сменился насыщенным темно-серым, появилось множество крапинок каких-то прозрачных и цветных камешков, отчего, даже в легком свете от потолка, стены заискрились тысячами маленьких огоньков. Красиво... Подошел к стене и попытался выколупать яркую звездочку. Только после применения ножа это удалось, и я стал обладателем маленького прозрачного кристалла насыщенного серого цвета. Что это? Ничего подобного не видел. Разглядывая находку, глаза зацепились на что-то темное в полу. Присев, рассмотрел небольшую решетку у стенки тоннеля. Вот это да! Местная вентиляция что ли? Прижавшись к стене, осторожно кинул взгляд вперед и назад по тоннелю — как бы стайка местных обитателей не примчалась. Бросило в пот: ученые ни о чем подобном не говорили, но все же.... Жаль, что не догадался захватить что-нибудь из оружия, небольшой кинжал на эту категорию явно не подходит. Хотя, что я мог захватить? Скрутить ножку от стола?

Отогнав непрошеные мысли, исследую находку дальше. Камешек, выковырянный из стены, решил отложить на потом: положил в нагрудный карман комбеза. Опустившись на колени, внимательнее рассматриваю решетку. Прямоугольник сорок на двадцать, несколько поперечных круглых планок, все цельное, выглядит как неотделимая часть пола. В просветах между прутьями разглядеть ничего нельзя: такая густая тьма. Что можно кинуть туда? Найденный кусочек руды слишком мал, звука падения точно не услышу. Сняв фонарик с пояса, еле втиснул его в просвет и включил. Яснее не стало: луч фонарика не дотянулся ни до низа, ни до стенки. Может это еще один тоннель подо мной? Кинув взгляд на потолок, который возвышается метрах в двух с половиной, ничего подобного не заметил. Да и подсветка от потолка нижнего тоннеля должна была бы разогнать мрак под решеткой.

Референт в нагрузку к катушке с молекулярной нитью прицепил еще небольшой моток прочной веревки, стандартных двадцать метров крепкого и надежного троса. Опустим ка фонарик немного пониже. Привязываю, намотав конец веревки на руку. Стравливаю потихоньку, и внимательно смотрю в надежде увидеть хоть что-то. Наконец веревка закончилась, осторожно дергаю ее так, чтобы фонарик повернулся вокруг и захватил как можно большее пространство. Но кроме пятна яркого света, ничего не видно. Будто под тоннелем, на полу которого я разлегся, огромная пропасть...

Вытянуть обратно фонарик оказалось сложной задачей — он так цеплялся за решетку, что я минут пять дергал его то так, то эдак. Водрузив на законное место на поясе, смотал трос и, отойдя немного от решетки, присел перекусить и обдумать ситуацию. Выудил из большого бокового кармана комбеза завернутый в бумагу бутерброд, снял флягу и свинтил крышку — вот и готов обеденный стол. Интересное место. Вот только версия научной экспедиции о том, что это система пещер, не выдерживает никакой критики. Сначала картина, потом странные ровненькие, будто выточенные, тоннели, естественное освещение, теперь эта решетка и пустота ... Явно все здесь искусственного происхождения, то бишь сделано руками или псевдоподиями. Похоже, по возвращению, назревал серьезный разговор с Террайном.

Бутерброда оказалось мало, выходит еще немного пройду дальше и буду возвращаться. Поднявшись, привел себя немного в порядок и двинулся, считая шаги от решетки в полу. И через сто двадцать шагов заметил очередную. Она оказалась идентичной прошлой, спускать фонарик снова было лень, так что я решил отложить очередную порцию исследований до пятой или шестой решетки. Я шел, считал шаги, внимательно изучал тоннель. Наконец, оказался в небольшом круглом зале, из которого вело пять выходов. До этого места максимум видел три пути, а тут такое разнообразие. Причем каждый тоннель отличался оттенком стен, освещением и размерами, и тот путь, которым я пришел, смотрелся самым тусклым и невзрачным. Хорошее место, надо набрать припасов и вернуться сюда, организовать что-то вроде небольшого промежуточного лагеря и пройтись по всем тоннелям.

Придя к такой обнадеживающей мысли, я развернулся и потопал обратно, сделав с десяток шагов, вспомнил о катушке с молекулярной нитью. Ее теперь нужно сматывать! Извернувшись (катушка очень удобно крепится на поясе почти на спине) потянулся снять ее и перенести на пояс спереди. Снял и обомлел — нить оказалась оборванной...

Так, спокойно. Шел всегда в крайний правый проход, значит идти обратно нужно в левый. Да и нить, скорее всего, могла порваться во время стоянки у первой найденной решетки, а после нее не было ни одной развилки. Отмотав немного нити, поднес оборванный конец поближе к глазам. Дела... Такое впечатление, что нить отрезана острым ножом, но возможно ли такое? Достаю кинжал для проведения следственного эксперимента. Растянув нить, пробую ее порезать. Вжик, вжик — результата ноль. Хорошая нить. Но как тогда она могла оборваться?!

Плюнув, цепляю катушку обратно, кинжал вешаю на место и отправляюсь в путь. Я не так далеко от стоянки научной экспедиции, не потеряюсь. Считаю шаги и решетки, иду до первой развилки. На седьмой решетке до меня наконец доходит небольшая несуразность — начиная с первой, у меня всего до зала с кучей выходов было пять решеток! А сейчас я протопал уже семь! Разворачиваюсь, иду обратно. Через пару решеток опускаюсь на колени. Вот следы от фонарика, вытаскивая его, немного поцарапал прутья. Значит, это была первая найденная решетка, а до нее я шел минут десять по тоннелю в глубокой задумчивости... и мог легко пропустить несколько решеток. Точно! Так же точно помню развилку на три тоннеля, по одному я шел, свернул в правый проход, не обратив внимания на левый. Так что надо идти обратно, свернуть в левый проход и смотреть под ноги — нить должна же где-то обнаружиться!

Через полчаса, на тридцать второй решетке я пришел к неутешительному выводу — заблудился. Никаких развилок, следов нити, ученых, инопланетян, привидений не встретилось. От исследовательского модуля до первой решетки я шел примерно час, преодолел четыре развилки, а сейчас за полчаса никаких изменений. Странно, но стены опять изменили свой цвет, стали светлее, но с каким-то красноватым оттенком. Таких я точно не видел, надо возвращаться.

Вернуться до родной решетки оказалось несложно. Полчаса дороги, счет шагов и решеток, и я на месте. Но что делать дальше? Присев, занялся комом, но добиться каких-либо результатов не вышло. Работать в этом Лабиринте такая техника отказалась на отрез. Итого, что мы имеем? Проведем ревизию: пол фляги кофе, кинжал, моток троса, фонарик, зажигалка, катушка с ненадежной молекулярной нитью, бумажная обертка от бутерброда, белый камушек размером с половинку яйца курни, маленький кристалл, выковырянный из стены. Небогато...

И все-таки, что могло случиться с прочнейшей молекулярной нитью? Витала мысль о злобных и опасных недомерках, которые сначала порезали страховку, и теперь ждут пока я засну. Чушь. Сняв злосчастную катушку с пояса, еще раз внимательно изучаю срез. Может просто брак нити, проверять весь моток перед выходом никто не будет. Просто не повезло. В принципе, я не мог далеко уйти от модуля, так что рано или поздно меня найдут. Вот если поиски затянутся...

Отбросив грустные мысли, возвращаюсь к решению непростой задачи: что делать? Похоже, остается единственный вариант: привязать нить к этой решетке, топать и искать обрывок. По крайней мере, к этому месту смогу вернуться. Так и сделаю. А пока посижу полчасика, передохну и в путь.

Казалось бы, сидеть на камне, да еще и под землей — задубеешь, а на самом деле тепло и удобно, будто мощнейшая система жизнеобеспечения трудится. Заблудился, голодный, еды нет, пол фляги кофе — а так спокойно, тепленько и уютно. Так и заснуть ненароком можно...

Расслабившись, рассматриваю противоположную стенку тоннеля. Легко представить, что лежишь на спине, где-нибудь на берегу ночного берега, слышишь тихий шум прибоя, и созерцаешь прекрасное и звездное ночное небо. Свет от потолка тоннеля — как огни большого города далеко позади. Лежишь и мечтаешь, что мелькнет светлая искорка. Так и хочется загадать желание и ждать вестника его исполнения.

— Медитируем? — неожиданный насмешливый голос рушит всю картину, я, вздрогнув, резко поворачиваю голову к источнику звука. В паре метров от меня на полу стоит попугай и ехидно косит своим желтым глазом. А кто говорил? Недоуменно оглядываюсь, но признаков присутствия кого-либо из компании ученых не нахожу.

— Ищешь кого? — произносит Ворон, и тут уже точно нет ошибки — говорящий попугай! Нет, ничего странного в этом нет, попугая легко научить говорить, но это будет не осмысленная речь, а набор заученных слов. А тут ситуация совершенно иная!

— Ты можешь говорить? — задаю самый умный вопрос.

Ворон делает несколько шагов в мою сторону, и вертит головой — то одним глазом посмотрит, то другим. Я так в музее разглядываю самые интересные экспонаты.

— А ты можешь думать? — интересуется дерзкая птица.

И этот туда же! Что ИИ, любящий подначить в любой, подходящий и не очень, момент, что этот. Неужели птичьи имена так сказываются на характере?

— Зачем прилетел? — с такими собеседниками нужно разговаривать в их же тоне, иначе не поймут.

— Мимо пролетал, заглянул на огонек, — спокойно ответил Ворон и опять стал вертеть головой и косить глазом. Мне стало неуютно, я почувствовал себя мишенью непонятного эксперимента.

— На полчаса ходу здесь одна дорога, — подначиваю уже попугая.

— Смотря как идти, — спокойно произносит Ворон, делает несколько шагов и косится по сторонам, — можно прямо, а возможно стоит и свернуть.

— Дорога одна!

Птица переводит свой взгляд на меня, смотрит, держит паузу почти в минуту и выдает:

— Если ты видишь только одну, дело в тебе, но никак не в пути, — философски заключает Ворон, и опять начинает свой танец: несколько шагов и косится то в одну, то в другую сторону.

— И как же увидеть другую дорогу? — Ехидно спрашиваю. Вот научная экспедиция попалась! То у них оборудование древнее, то попугаи говорящие ... Потом еще окажется, что и они вовсе не люди, а замаскированные Иные!

— Чтобы понять музыку, нужно слушать, — ответил Ворон, замер, и с интересом на меня уставился.

— Чтобы увидеть дорогу — нужно смотреть? — эта разговорчивая птица точно когда-нибудь меня с ума сведет.

— Немного сложнее, — попугай делает несколько шагов, подходя поближе, — нужно видеть!

Дельный совет. Не смотреть, а видеть. В чем разница? Не понимаю.

Странный разговор. Это все реально? Или я сплю, а напуганное Лабиринтом подсознание пытается помочь найти мне выход?

— Твои слова мне никак не помогут, — делаю очевидный вывод.

— А ты в них ищешь помощь? — насмешливо заявляет Ворон.

Злость и раздражение накатывают, грозя поглотить, и я наконец задаю тот вопрос, с которого и следовало начинать этот безумный разговор:

— Да кто ты вообще такой?!

Попугай надувается, распушая перышки, становясь похожим на небольшой пушистый мячик:

— Я Ворон!

Имя звучит так грозно и совершенно не вяжется с этим пернатым колобком. Вот был бы побольше, клюв погрознее, глаза пострашнее и лапы покогтистее — вот тогда да. Стоп, о чем я думаю?

Иногда, в самые сложные моменты жизни, в тяжелых и опасных ситуациях, нападает дурашливость. Начинаешь смеяться над тем, от чего в обычный период сбежал бы сломя голову, дразнить судьбу, не обращая внимания на явные намеки будущих неприятностей и вообще делать то, чего стараешься никогда себе не позволять. Вот и сейчас, заблудился в Лабиринте, схожу с ума, разговаривая с черным попугаем, а так и тянет добавить в рифму к грозному имени не менее гордое название очень распространенного на Элегии животного.

Видимо Ворон высмотрел что-то на моем лице и его взгляд из насмешливого стал грозным, он взлетел, резко подпрыгнув, и выкрикнул:

— Прошлое ведет в будущее, глупый человек!

Сделав пару кругов под потолком, попугай разогнался и с диким клекотом ринулся в атаку. Выставив руки, в надежде перехватить взбесившуюся птицу, я дернулся в сторону и резко стал заваливаться на бок...

Пробуждение вышло не очень приятным. Я в очередной раз во сне умудрился съехать с теплого насиженного места и больно удариться. Еще и снилось непонятно что. Вроде попугай прилетал...

Потревожив флягу, допил остатки остывшего кофе и мысли немного прояснились. Сон удалось вспомнить очень детально, каждая фраза Ворона отпечаталась так, будто это происходило наяву. Но в одну картину это не слаживается: думать, слышать, видеть, прошлое в будущее... Только одна безумная мысль появилась: я шел, думал о своем, слушал свое внутреннее я, спорил с профессором в своих мыслях, не видел куда иду, полагался только на страховочную нить, старательно сворачивал направо. Может это и есть выход? Закрепить молекулярную нить, погрузиться в себя и мерно переставлять ноги? Больше вариантов и идей нет.

Встать, отряхнуться, проверить амуницию — все это заняло мгновение. Развернувшись в направлении к исследовательскому модулю (по крайней мере, хотелось в это верить) я бодро затопал по тоннелю. Для чистоты эксперимента, стал вспоминать продолжение той беседы, из-за которой на всех парах и отправился в путешествие по Лабиринту...

— Это вы не понимаете, — хмыкает профессор, делает глоток из кружки и продолжает, — вот скажите, Джейми, на что вы потратили последние семь лет вашей жизни, если лания, крептония и кателиния не существует?

Я сначала не понял. Как это не существует? А что я тогда вот уже семь лет с завидным постоянством привозил на КС-5? Никому не нужные осколки метеоритов? Нет, точно, профессор меня отвлекает таким способом от игры, мешает сосредоточиться.

— Нас тоже не существует? — Ехидно интересуюсь.

— Почему же? Мы реальны, как и все это, — Террайн повел рукой, указав рукой на гору пустых коробок в углу пещеры, — в ситуации с этими дорогостоящими металлами просто сделано небольшое преувеличение.

Мне стало смешно, и я расслабился. Юмор этих ученых нужно учиться понимать! Но последняя фраза профессора все же требует уточнения:

— Что за преувеличение?

— Вы помните о теории дуального строения Вселенной? — Кивком подтверждаю, и Террайн продолжает, — предположим, что много тысяч лет назад в звездной системе Элении произошел катаклизм поистине чудовищных масштабов. И в результате буйства запредельных энергий у частиц вещества немного изменились показатели временного поля. Получилась ситуация, когда некоторые металлы чуть-чуть изменили свои свойства, да так, что определить это изменение практически невозможно.

— И что?

— Когда эти вещества обнаружили, предприимчивые первооткрыватели захотели увековечить себя в истории человечества и дали им свои имена. Естественно, ученый совет провел все необходимые исследования. В итоге это признали всего лишь местной аномалией.

— А почему тогда в таких масштабах ведется добыча этих, по вашим словам, бесполезных металлов? — Я уже еле сдерживаюсь, чтобы не заржать на всю пещеру. Профессор таким рассказом пытается меня отвлечь от игры, но у него ничего не выйдет! Еще пару ходов и держись!

— Этот вопрос следует задать не мне, а совету Элении, — мастерски Террайн уходит от ответа.

— А анаптаний? — теперь уже я не даю профессору продумать свой следующий ход, отвлекая его разговором.

— Это всего лишь серебро, обладающее поистине уникальной способностью к удерживанию всех известных излучений, — делает Террайн уверенный ход и ломает все мои планы на неожиданную опасную атаку.

— И получить анаптаний в лаборатории невозможно? — пробую обходным маневром провести запланированную комбинацию.

— Совершенно верно, — очередной ход профессора ставит меня в еще больший тупик: теперь нужно продумывать стратегию обороны...

— Видите ли, Джейми, — комбинация профессора набирает сил, и я понимаю, что отбиться от этой атаки будет очень сложно, — если обычную руду добывают таким способом — это кому-то выгодно. Работать в убыток никто не будет. А добыча анаптания невозможна не из-за сложности условий на Черной Звезде, а из-за полной бесполезности добытого. Небольшой кусок этого металла на Черной Звезде будет анаптанием, а на Элегии за пару дней превратится в обычное серебро. Эта, так сказать, мутация металлов, сохраняется лишь в месте их большого скопления. Поэтому в облаке те куски метеоритов, что добывают киперы, содержат только обычные металлы, пусть и носящие гордые названия своих значительно более дорогих собратьев.

Террайн замолчал, задумчиво передвинул свою самую сильную фигуру, и закончил:

— Ну а вам, молодой человек, я хочу посоветовать быть собраннее и внимательнее во время игры в шахматы.