ГЛАВА I

ФИЛОСОФСКИЙ СТАТУС ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЙ

Что такое осознанный сон? Поясним на примере:

Не имея какого-либо предварительного обычного опыта сновидений, я неожиданно обнаружил, что нахожусь на довольно большой лодке, быстро плывущей к устью реки, — как оказалось, в том самом месте, где она впадала в море. По обе стороны меня окружал чудесный пейзаж — деревья и другие растения; впереди простиралась водная гладь. Палуба была ровной и чистой, и я ощущал всей кожей дуновение теплого ветерка. Это испугало меня, поскольку я знал, что во сне невозможно испытывать реальные физические ощущения с такой же интенсивностью и остротой, как в реальной жизни; я контролировал свои мысли и действия в достаточной степени для того, чтобы ущипнуть себя за руку с целью убедиться, что это только сон. Я почувствовал тело под моими пальцами и легкую боль в руке, и это стало для меня настоящим будильником, поскольку я знал, что не мог оказаться на такой лодке в бодрствующем состоянии. Я не видел своего тела, но был достаточно сознателен для того, чтобы представить его, спокойно лежащее в моей кровати здесь, в Париже……

Осознанное сновидение — это сновидение, в котором субъект отдает себе полный отчет, что он спит. Проще говоря, осознанное сновидение представляет собой нечто вроде испытания. Состояние сна обычно распознается из-за своей иррациональности и несовместимости с возможностями бодрствующего состояния. Например, происходящее во сне не согласуется с обычными физическими законами, поэтому субъект не может соотнести его с воспоминаниями из своей обычной жизни и со своим обычным опытом.

Некоторые люди утверждают, что в осознанном сне сохраняют большую часть, или даже всю память, которой обладают в бодрствующем состоянии. Если это так, то «разрыв в восприятии», очевидно, минимален. Кроме того, иногда осознанные сновидения очень точно имитируют обычную жизнь. Случай, процитированный в начале главы, является тому примером. В этом случае мы можем сказать, что не было никакого несоответствия с законами восприятия физического мира, кроме явного перемещения точки наблюдения в другое место в пространстве. Если же спящий видит, что лежит в кровати в собственной спальне (как иногда сообщают сновидцы), то отсутствует даже это несоответствие.

Следующая проблема касается использования слова «осознанный» или его синонима «сознательный». В нашем определении изучаемого феномена мы говорим, что индивидуум «осознает, что спит». Но Малкольм замечает: «… Испытывать какое-либо сознательное переживание — не важно какое — означает не спать».

Конечно, кажется странным, что человек, сон которого процитирован в начале этой главы, не был «сознателен» во время своего переживания. Проблема может быть разрешена, если различать «физиологическую» и «психологическую» бессознательность. Физиологическую «бессознательность» можно определить как состояние, характеризующееся отсутствием отклика на какое-либо внешнее воздействие, в то время как дать определение «психологической бессознательности» гораздо труднее. Трудно сформулировать какой-либо критерий отсутствия критичности, памяти, осознавания и тому подобных качеств, которых порой нет и в «нормальном бодрствующем» состоянии.

В следующем разделе мы обсудим виды восприятия, которые свойственны осознанным сновидениям, но могут иметь место и в случае полной поведенческой бессознательности.

 

ГЛАВА II

ВНЕТЕЛЕСНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ

Осознанные сновидения невозможно полноценно обсуждать вне связи их с другим типом переживаний, известным как «внетелесный опыт». В этой главе мы вначале приведем несколько примеров этого явления и обсудим его связь с осознанным сновидением.

При внетелесном переживании, как это следует из самого названия, человек воспринимает себя отдельно от своего физического тела, а происходящее — с новой точки зрения:

Мое переживание… имело место, когда моему единственному ребенку было два года. Дело было вечером, я сидела на постели и, прислонившись к его кроватке, читала детские стишки, которые он повторял за мной. Неожиданно я оказалась в воздухе в нескольких футах над кроваткой и увидела себя, сидящую там, со стороны. Я была очень озадачена и сбита с толку, но это продолжалось всего пару секунд. Когда я снова вернулась в свое тело, мой сын еще повторял строчку из стихотворения.

Приведенная цитата показывает, что человек способен видеть свое физическое тело, которое может как находиться в бессознательном состоянии, так и продолжать свою обычную деятельность. В этом новом фокусе сознания он может как ассоциировать, так и не ассоциировать себя с мнимой копией тела. Ниже приводится пример, промежуточный между этими крайними случаями. Человек подразумевает присутствие другого тела, которое «прогуливается», но не описывает его явно:

Я имел привычку подолгу прогуливаться по окрестностям и собирался пройти около семи миль — примерно, как обычно. Но в этот раз я с самого начала почувствовал усталость и ругал себя за то, что решился на эту прогулку, особенно потому, что по пути моего маршрута не ходил ни один автобус, и мне приходилось идти, несмотря на усталость. Тем не менее, я продолжал идти, и на протяжении часа или больше ничего страшного не происходило. Мне оставалось пройти еще некоторое расстояние до цели, и я шел довольно медленно, осознавая необходимость ускорить шаг, чтобы не быть в Онгаре слишком поздно — ведь я собирался вернуться в тот же день в северо-западный Лондон. Я вспоминаю, что в тот вечер еле переставлял ноги, ощущая сильное волнение (может быть, даже тревогу), потом в какой-то момент у меня появилось ощущение, что какая-то часть меня идет по верхушкам живой изгороди, растущей вдоль дороги, и глядит вниз на меня, бредущего рядом. Я полуосознавал это чувство в течение нескольких минут, пока полностью не понял, в чем дело. Но ощущение осталось, и я не мог отделаться от него еще несколько минут.

Переживания такого рода бывают в очень разных ситуациях, большинство из которых возникает спонтанно на фоне стресса, несчастного случая или болезни. Мы приведем по одному примеру каждой ситуации. Первый случай, произошедший на экзамене, может быть отнесен к разряду «стресса»:

Один случай, в котором я помню свой выход из тела, или, если можно так сказать, нахождение в другой форме (тогда я был бесплотным «духом», глядящим на свое тело), произошел, когда мне было семнадцать лет. Я находился на выпускном экзамене в Z. «Я» просто парил над партой и смотрел, как я, склонившись над партой, неистово пишу, пытаясь уложиться в отведенное время. Потом помню, что «Я» подумал: «Давай, у тебя все получится!»

Следующий пример описывает внетелесное переживание в связи с несчастным случаем:

… Я попал в аварию — капот и передние сиденья "ушли" под грузовик. Ошарашенный и заваленный одеждой, слетевшей с заднего сиденья, я попытался пошевелиться. Я знал, что мне каким-то образом защемило ноги. В ЭТОТ МИГ — я вижу это до сих пор — я почувствовал, что покидаю тело. В СЛЕДУЮЩУЮ СЕКУНДУ ПОМНЮ, ЧТО Я СМОТРЕЛ ВНИЗ НА АВАРИЮ, И ВИДЕЛ ПОЛОЖЕНИЕ, В КОТОРОМ НАХОЖУСЬ, И СВОИ НОГИ, ЗАЖАТЫЕ РУЛЕВЫМ КОЛЕСОМ. Ничего не видя, я высвободил ноги, отбросил одежду, отполз на заднее сиденье и через заднюю дверь выбрался наружу. У меня была сильно поранена голова, и последующие три недели я находился в шоковом состоянии.

Наконец, еще один случай связан с состоянием болезни:

Когда я служил в армии за границей, в Индии, это случилось со мной два раза, с интервалом в несколько месяцев. В каждом случае все происходило одинаково. Я с ребятами находился в казарме типа барака, спасаясь от жары. Помню, что я лежал на деревянной койке без подушки, когда внезапно меня охватил страх, и я попытался встать с койки. Во время этих попыток мне показалось, что я приподнялся и смотрю на свое тело, лежащее на койке. Я попытался привлечь внимание товарищей к своему затруднительному положению, но никто из них меня не замечал, и после невероятных усилий я пришел в себя.

В типичном переживании этого рода человеку кажется, будто он видит тот же «мир», что обычно. Однако, иногда «вне тела» видятся вещи, отличные от реальности. Например, человеку может показаться, что он пролетел сквозь крышу своего дома и видит дымоход, который после проверки на следующий день оказывается в другом месте. Или человек может войти в комнату, где большая часть мебели находится на знакомых местах, но потом, придя в нормальное состояние, он замечает, что где-то стоял лишний шкаф.

Существуют два довода, убеждающие нас в том, что осознанные сновидения невозможно полноценно обсуждать в отрыве от внетелесного опыта.

Первый состоит в том, что внетелесные переживания с философской точки зрения невозможно отличить от осознанных сновидений. В обоих случаях у наблюдателя создается полное и самодостаточное поле восприятия, в котором он понимает, что находится в состоянии, отличном от обычного бодрствования. В большинстве спонтанных внетелесных переживаний человеку кажется, будто он наблюдает свое физическое тело со стороны, но это не создает качественного отличия внетелесных переживаний от осознанных сновидений. Встречаются (хотя и реже) случаи, когда человек смотрит на свое тело со стороны в осознанном сне.

Другой довод, убеждающий нас в общей природе этих двух феноменов, состоит в том, что у людей, пытавшихся намеренно вызывать подобные переживания и записывавших свой опыт, часто встречается мысль о тесной связи между этими двумя типами состояний. Среди людей, чей опыт обсуждается в данной книге, Оливер Фокс, д-р Уайтмен и испытуемый А относят свои переживания к «высшему» или «низшему» разряду. Причем переживания «высшего» разряда примерно совпадают с категорией внетелесных, а «низшего» — с категорией осознанных снов. Способы, которыми эти люди проводят грань между «высшими» и «низшими» состояниями, различны, как и их идеи относительно методов перехода от одного типа состояний к другому. Их точки зрения по этим вопросам будут рассмотрены ниже. Пока же достаточно заметить, что все они считают описываемые явления тесно связанными, а при разделении между ними все равно остается много общего.

В таком случае, как же отличить внетелесный опыт от осознанных сновидений?

1. Обычно внетелесные состояния начинаются, когда человек бодрствует, а не спит; осознанное же сновидение, как правило, начинается, когда человек смотрит обычный сон, либо когда он только засыпает. При этом осознанное сновидение — первое, которое он видит.

2. Хотя в обоих случаях человек понимает, что его восприятие не такое, как в бодрствующем состоянии, во внетелесном опыте он часто предполагает полное совпадение своего восприятия с реальностью и говорит, что видел обычный мир, но с другой точки зрения. В описаниях осознанных сновидений иногда точно воспроизводятся места, знакомые наблюдателю, но гораздо меньше утверждений о физической реальности происходящего во сне.

3. В большинстве случаев наиболее точные и живые представления о мире в нормальном состоянии ассоциируются с внетелесным восприятием, в то время, как в осознанном сновидении гораздо чаще присутствуют символические или фантастические элементы, а его визуальные образы могут быть расплывчатыми или нечеткими.

4. Субъекты, которые испытывали оба этих состояния, обычно утверждают, что внетелесные переживания превосходят осознанные сновидения по следующим критериям: степень контроля над ситуацией и свободы передвижения в пространстве, а также интенсивность испытываемых эмоций — радости, свободы и т. д.

5. Во внетелесном состоянии человеку может казаться, что он вообще не имеет тела и находится в положении «бесплотного наблюдателя». Это нетипично для осознанных сновидений: здесь человеку обычно представляется, что он обладает привычным физическим телом. Возможно, это означает, что во внетелесном состоянии человек ощущает большую свободу движения, чем в осознанном сновидении. Он более свободен от стереотипов, связанных с движением, и поэтому его точка наблюдения перемещается легко и быстро.

На этом начальном этапе необходимо ввести представление о «внетелесном восприятии», поскольку придется делать постоянные ссылки на это явление в дальнейшем.

Теперь мы готовы начать последовательное изучение свойств и характеристик осознанных сновидений. Первое, что мы обсудим — это вид сновидений, которые назовем «предосознанными»; они могут развиться в осознанные, но могут и не развиться.

 

ГЛАВА III

ПРЕДОСОЗНАННЫЕ СНОВИДЕНИЯ

Перед тем, как переходить к рассмотрению свойств осознанных сновидений, интересно обсудить тип снов, где человек испытывает критическое отношение к своим переживаниям, — вплоть до того, что он задает себе вопрос: «А не сплю ли я?» — но все же не осознает полностью, что он спит. Такие сны мы будем называть предосознанными. По-видимому, для людей не является чем-то необычным видеть предосознанные сновидения. Некоторые люди регулярно видят такие сны, которые, однако, так и не переходят в осознанные. Вот что рассказывают двое испытуемых:

Несколько раз я спорил с самим собой о том, сплю ли я или нет. Я говорил: «Да, это только сон» и тут же возражал себе: «Нет, это не сон — это реальность» (обычная реальность).

Конечно, у меня были сновидения, в которых я отчетливо помню задаваемый самому себе вопрос: «А не сплю ли я?». Они бывают довольно часто — примерно раз в неделю. Тем не менее, насколько я помню, в большинстве случаев этот вопрос либо оставался без ответа, либо ответ был отрицательным, и больше на протяжении всего сна эта мысль ко мне не возвращалась.

Более детально о внутреннем споре, возникающем в сновидениях рассказывает миссис Арнольд-Форстер, у которой были осознанные сновидения только в самой зачаточной форме, хотя она увлеченно анализировала свои сновидения на протяжении длительного периода:

Именно этот сон я увидела перед пробуждением, хотя подобные сновидения случались и в другое время. В процессе довольно беспорядочного сна в двух последовательных сновидениях меня охватывало одно и то же абсурдное, но ужасное беспокойство. Мне казалось, что некоторая домашняя утварь, какие-то куски красивой парчи, шелковые шторы, были оставлены за дверью и оказались под дождем и в тающем снегу. Мысли о том, что надо высушить и восстановить эти вещи, превращалась в навязчивую идею, разрушавшую образы сновидения. Во второй части сновидения, когда это беспокойство приобрело особенно острый характер, и когда я, видимо, была уже близка к пробуждению, я принимала участие не только как сновидец, но присутствовала в двух лицах; потому что «я» вмешивалась в сон и настойчиво возражала сновидцу по поводу реальности охватившего его беспокойства. «Я» говорила: «Это сон — я уверена в этом, ты должна проснуться!», но сновидящая отвечала: «Это никак не может быть сном, потому что это происходит не только в этом сне, но и в предыдущем — там я тоже нашла вещи на снегу; это реальность, иначе этого не случилось бы дважды; вот настоящие вещи, которые ты видишь и можешь потрогать сама». «Я» была очень озадачена и сказала, что «я» не могу ответить или объяснить это должным образом; все действительно казалось мне совершенно реальным, и я запуталась. «Я» снова изучила испачканную землей ткань: с нее текла вода, она была очень мокрой на ощупь, и ее реальность не вызывала сомнений. «Возможно, — подумала «я», — некоторые из этих фактов действительно реальны. «Я» не могу выпутать их из сети иллюзий». Но хотя «я» и была уверена, что значительная часть моего беспокойства являлась следствием сна, сновидящая снова возражала: «Нет, это не так, потому что ты видишь и держишь в руках мокрые вещи — они слишком реальны для того, чтобы быть «сновидными вещами». «Хорошо, — сказала «я» в конце концов, — хочешь их проверить? Тогда проснись и посмотри, что именно из этого является сном!» И я проснулась…

Еще один человек, видевший повторяющиеся предосознанные сновидения, — Ив Делаж. У него сильно ухудшилось зрение, и вследствие беспокойства по этому поводу стал видеть сны, в которых его зрение было совершенно четким. Это каждый раз вызывало у него сомнение — на самом ли деле он вылечился:

Мне снова снится, что я вижу четко, хотя и помню, что практически слеп. Я помню, что такая иллюзия уже бывала в предыдущих сновидениях и исчезала при пробуждении. Затем с волнением я спрашиваю себя: «Сплю я или нет?». Я чувствую, что это трудный вопрос и существует опасность ошибки, и стараюсь собрать воедино все доводы, которые могут повлиять на решение. Я становлюсь непосредственно перед объектом, на который смотрю, и открываю глаза — я вижу его; я закрываю глаза — и не вижу его (конечно, эти движения были воображаемыми). Я прислушиваюсь к своим ощущениям, встряхиваюсь, топаю ногами, чтобы убедиться, что я действительно бодрствую. Каждое действие убеждает меня, что это так. Один раз в таких обстоятельствах мне приснилось, что рядом со мной моя племянница. «Луиза, — попросил я ее, — смотри, я вижу ясно, но боюсь, что это всего лишь сон. Действительно ли я бодрствую? Ущипни меня за руку, чтобы я мог быть уверен в этом». Она не ответила, но ущипнула меня за руку. Я еле почувствовал прикосновение ее руки. «Сильнее» — попросил я. Она согласилась, но, наверное, из страха причинить мне боль, ущипнула меня так мягко, что я опять едва смог это почувствовать. Тем не менее, проверка показалась мне убедительной, и честно говоря, я был настолько уверен, что не сплю, что говорил все это скорее ей, чем себе. Мне в голову ни на миг не пришла мысль, что я сплю, и эта проверка ничего не доказала, поскольку сама она была частью сновидения. Так что я был убежден и очень счастлив.

В этом описании интересно то, что, поскольку сновидец мог в течение некоторого времени исследовать остроту своего зрения, ему показалось, будто сон настолько точен в передаче деталей, насколько и бывают обычно осознанные сны. В действительности так происходит довольно часто: к тому времени, когда человек начинает сомневаться — не спит ли он — ощущение реальности происходящего становится способным выдержать самую пристальную проверку. В особенности это относится к «ложному пробуждению» — разновидности предосознанных сновидений. Этот, обычно редкий, феномен, часто встречается у людей, видящих настоящие осознанные сны. В конце осознанного сна, при переходе к следующему сну, им кажется, будто они проснулись. После нескольких таких «пробуждений» возникает сомнение в их реальности, и человек начинает изучать окружающую обстановку в надежде найти ответ. В результате он иногда понимает, что все еще спит, и тогда может последовать еще один осознанный сон. В противном случае сновидение остается предосознанным. Следующие два примера иллюстрируют обе эти возможности:

Мне снилось, что мы с женой проснулись, встали и одеваемся. Отдернув занавеску, мы с удивлением обнаружили, что шеренга домов напротив исчезла, а на их месте раскинулись голые поля. «Это значит, что мы спим, — сказал я жене, — хотя все вокруг кажется таким настоящим, а я ощущаю себя полностью проснувшимся. Дома не могли исчезнуть за ночь, да и посмотри на эту траву!» Жена была очень озадачена, но я все-таки не мог убедить ее в том, что это сон. «Ладно, — продолжил я, — я уже не раз доказывал подобные вещи; проверим и сейчас. Я выпрыгну в окно — и ты увидишь, что со мной ничего не случится». Безжалостно игнорируя ее мольбы и уговоры, я открыл окно и взобрался на подоконник. Затем я прыгнул и мягко приземлился на улицу. Когда мои ступни коснулись тротуара, я проснулся. Моя жена никаких снов не запомнила. На самом деле я очень нервничал перед тем как прыгнуть, поскольку атмосфера в нашей спальне казалась настолько реальной, что я почти не верил в ее иллюзорность.

Было похоже, что я проснулся. X вошел в комнату, включил электрический свет и задернул шторы, загораживая дневной свет (Накануне я поздно лег, так что это, вероятно, было позднее утро). Все это казалось естественным, но не логичным. Я сказал X об осознанном сне, который видел перед этим, и подумал, что, возможно, все еще нахожусь в сновидении. Я обсудил эту возможность с X, но отверг ее, потому что все вокруг было естественным — например, бумаги, рассыпанные на ковре под окном, со следами попавших на них дождевых капель (На самом деле я не разбрасывал бумаг — по-моему, я никогда так не делал, пока жил здесь; но я вполне мог выполнять какую-то работу на полу, чтобы иметь побольше пространства). Глядя на груду бумаг, дотрагиваясь до них и т. д. — я подумал, что все это не может быть сном, поскольку считал, что во сне невозможно осознавать так много деталей.

В предосознанных снах другого типа человек начинает критически относиться к своим переживаниям, но не доводит свои сомнения до мысли, что все, что он видит, — сон:

Недавно я видел яркий сон, где я принимал участие в магической церемонии, проводимой двумя адептами какого-то оккультного ордена. Я прошел под их руководством определенное посвящение, после чего обнаружил, что парю в воздухе и летаю кругами по комнате на высоте примерно восемь футов от пола. При этом я несколько раз пролетал рядом с высокой полкой над камином и заметил, что две тяжелые стеклянные вазы стояли одна над другой. Это переживание было интересным и довольно приятным, но я находился в том критическом настроении, которое свойственно членам ОПИ (Общество Психических Исследований — прим. перев.). Я сказал про себя: «Это вполне может быть результатом гипнотического внушения, а не настоящей левитацией». В качестве теста я решил взять одну из этих ваз и пронести ее с собой по воздуху, а затем поставить на пол. Если бы это получилось — значит, левитация была настоящей. Вскоре после того, как я сделал это, двое адептов решили, что для начинающего я сегодня левитировал достаточно, и мягко опустили меня на пол. Я с удовольствием обнаружил, что одна из двух тяжелых ваз стояла там, куда я ее поставил во время полета. Из этого я заключил, что действительно левитировал, а не страдал галлюцинациями. Конечно, мое заключение было ошибочным, поскольку я ни левитировал, ни находился под гипнозом, а просто спал и видел сон.

Оливер Фокс считал возникновение «критической способности» в сновидении, возможно, главным фактором, способствующим осознаванию, и привел следующие примеры различных степеней критичности:

Для получения сновидений знания необходимо разбудить критическую способность, обычно бездействующую во сне, и она начнет проявляться с разной степенью активности. Предположим, что во сне я оказался в кафе. За соседним столиком сидит леди очень приятной наружности — за исключением того, что у нее четыре глаза. Примеры возрастания критической способности в этом случае следующие:

В обычном сновидении я вообще не обратил бы внимания на этот казус. Но пробуждающаяся критическая способность наводит меня на мысль, что с этой леди что-то не так. Внезапно я понимаю, что именно: «Конечно же, ведь у нее четыре глаза!»

Во сне я испытываю легкое удивление: «Как странно, у этой девушки четыре глаза! Это ей не идет». Но тут же я могу заметить: «Бедняжка, она сломала нос! Как это произошло?»

Критическая способность пробуждается еще сильнее, и четыре глаза воспринимаются как аномалия, но должных выводов еще не делается. Я восклицаю: «Ничего себе!» — и затем разубеждаю себя: «Должно быть, в городе какое-то необычное шоу или цирк». Таким образом, я нахожусь на грани понимания причин происходящего, но не могу сделать решающего шага.

Моя критическая способность полностью пробудилась, и это объяснение меня уже не удовлетворяет. Я продолжаю цепочку своих умозаключений: «Но таких номеров никогда не было! Женщина с четырьмя глазами — это невозможно. Это сон!»

Как видно из этой цитаты, Оливер Фокс считал пробуждение «критической способности» основой осознанного сновидения. Но соглашаться с его мнением не обязательно.

В следующей главе мы продолжим изучение факторов, способствующих возникновению осознанности во сне.

 

ГЛАВА IV

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОСОЗНАННОСТИ

Каковы психологические причины, инициирующие состояние осознанности во сне? Их может быть множество. Осознанность может возникнуть вследствие стресса в «кошмарной» ситуации, в результате понимания несоответствия или иррациональности в сюжете сновидения; она также может прийти в результате умственного анализа, либо в виде спонтанного озарения: переживание каким-то необъяснимым образом отличается от бодрствующей жизни! Рассмотрим эти четыре процесса.

1. Эмоциональный стресс в сновидении.

Этот тип осознанных сновидений чаще всего встречается у неподготовленных людей, ничего о них не читавших и не испытывавших глубокого интереса к наблюдению своих сновидений:

Когда я был помоложе, я страдал от повторяющегося ночного кошмара. Я находился на небольшой поляне или в саду, где было несколько зданий, окруженных забором. Это напоминало остров в море огромных валунов, подобных горам, которые бесшумно сталкивались и разбивались вокруг этого места, угрожая смести его с лица земли, но почему-то никогда этого не делали. Иногда я находился на «острове», иногда над ним и над «морем», глядя при этом вниз на «остров» и на себя, находящегося там. Я всегда знал, что это мне снится. Я знал, что если бы мог проснуться перед тем, как это начнется, то оказался бы в безопасности. Иногда это удавалось, иногда нет, но если я открывал глаза — все было в порядке.

Обычно я в своих снах нахожусь в жесткой оболочке, которую собираются сбросить с обрыва или «выстрелить» ею из ружья. Тогда что-то внутри меня говорит: «Не беспокойся, это только сон», — и на этом сновидение заканчивается.

Возникновение осознанности в кошмарах более подробно рассматривается следующей главе. Пока же двух вышеприведенных примеров будет достаточно для иллюстрации.

2. Распознавание несоответствия.

Среди тех, кто предпринимал специальные усилия для развития способности видеть осознанные сны, только Оливер Фокс считает, что основной причиной возникновения осознанности во сне является логический анализ. Независимо от того, является ли этот фактор определяющим или нет, очевидно, что возникновение осознанности во сне связано со способностью распознавать несоответствия, и приведенные выше цитаты из Фокса подтверждают это, как и нижеследующие примеры:

Мне приснилось, что я прогуливаюсь ночью по нашей спальне на Уорпл-роуд. Мне очень хотелось шоколада, но я знал, что в доме его нет. Поэтому я оделся и, не будя жену, отправился на железнодорожную станцию Рейнс-парк, рассчитывая купить шоколадку в автомате на платформе. Вокруг никого не было, и я проделал путь без приключений, но шоколада в автомате не оказалось. Тогда я подумал, что можно немного прогуляться. Покинув станцию, я вскоре забрел в чайную-кондитерскую, которая была открыта, несмотря на середину ночи. В глубине магазина была большая оранжерея, в которой я сел за круглый, инкрустированный мрамором, столик. Затем я, к своему удивлению, заметил не менее десятка попугайчиков, которые сидели на ветвях некоторых деревьев, росших в бочках. Попугайчики с любопытством разглядывали меня своими глазками с оранжевыми ободками, но не издавали ни единого звука. За соседним столиком вповалку спали трое или четверо детей. Затем полная женщина средних лет подошла меня обслужить. У нее не было шоколада, но была отличная нуга; она только просила немного подождать, поскольку не помнила точно, куда она положила ее. Я согласился, и она ушла. Потом мне в голову пришло, что я, должно быть, уже долго отсутствую, и если моя жена проснулась, она может испугаться, что со мной что-нибудь случилось. Мне показалось довольно странным, что я не подумал об этом раньше. Я второпях покинул кондитерскую и направился домой. Затем совершенно неожиданно до меня дошла нелепость моего поведения. Как я докатился до такой глупости? А этот странный магазин с безмолвными попугайчиками и спящими детьми? — Ну конечно! Моей жене не о чем беспокоиться. Я сплю, и теперь я знаю это; я могу свободно экспериментировать.

Прошлой ночью во сне, где фигурировала моя жена, я понял, что сплю, из-за неожиданно возникшей большой модели военного корабля, которая перемещалась по улицам с помощью людей, находящихся внутри нее.

Мне снилось, что мы с женой лежим в постели в странной комнате. Над кроватью висела электрическая лампа, ярко освещавшая мою жену. Неожиданно она исчезла у меня на глазах. Было такое впечатление, что она растворилась в облаке и пропала. Это подсказало мне, что я сплю…

Во сне я ходил по своей старой комнате, которая у меня была на Ди-роуд, и вспомнил, что я здесь больше не живу, а значит, вижу сон. Я оглядел комнату — было впечатление, что она заполнена электрическим светом, в то время как за окном — темнота.

3. Осознанность, инициируемая аналитическим мышлением.

Осознанность может возникать во сне в таких ситуациях, которые, случись они во время бодрствования, вызвали бы к себе критическое отношение, побуждающее к анализу происходящего. Такой анализ действительно может возникнуть во сне непосредственно перед тем, как сновидение превратится в осознанное, — либо сон может стать осознанным в момент начала аналитического процесса. Следующие два примера иллюстрируют вышесказанное:

В этом сне я находился на последнем этаже большого и достаточно изящного особняка. Сначала со мной в комнате был X. Мы обсуждали возможность наличия духов в подобном месте, и я призывал их — не слишком серьезно. X сказал что-то вроде: «Хорошо, можешь дать им возможность появиться, но делай это в своей комнате». Я согласился, хотя и без особого энтузиазма, как в случаях, когда кто-то предлагает мне что-то интересное, но не верит в его реальность. Я направился по коридору в другую комнату, разговаривая сам с собой. Вскоре мои слова начали отражаться от стен и углов комнаты, создавая эхо. Это начало казаться неестественным, потому что эхо рождалось только от некоторых произносимых мною слов. Кроме того, эхо от некоторых слов приходило с разных сторон. Мне стало не по себе, и я вышел из комнаты. Пока я шел обратно по коридору, чтобы снова встретиться с X, я размышлял о том, как объяснить ему происшедшее, а также о том, можно ли естественным образом вызвать такое странное эхо. В этот момент я понял, что вижу сон.

Во сне я услышал неприятный голос, заявляющий, что в каком-то месте «Тиберий планировал одно из своих убийств». Тут же возникла довольно чёткая картина украшенной орнаментом башни или ворот, напоминающих Триумфальную арку в Caius College в Кембридже. Размышляя о том, что голос был злобный и фальшивый, я осознал, что нахожусь в необычном состоянии (вспомнил метод избавления от навязчивых идей).

4. Распознавание «сновидного» качества переживания.

Очень часто осознанность возникает путем практически спонтанного распознавания «сновидности» ситуации. Возможно, этот способ инициации намного более распространен, чем другие, поскольку спонтанное возникновение осознанности часто вызвано определенными несоответствиями в сюжете сновидения. Например, утверждение: «Попугай пролетел сквозь стену, и, подумав немного, я сделал вывод, что сплю» практически равносильно такому: «Попугай пролетел сквозь стену, и в этот момент я внезапно понял, что сплю».

Следующий пример можно отнести к случаям, когда осознанность была вызвана необычной ситуацией, хотя фактически человек просто сообщает, что она возникла в необычной ситуации:

В обычном сновидении я пытался сесть на автобус, за которым я гнался на дороге, лавируя в потоке транспорта и держа в руке ленту, связывавшую меня с автобусом. Эта лента оказалась эластичной, и я заметил, что она все больше и больше растягивается, и я отстаю. Тогда я понял, что сплю, и мне не надо ни догонять автобус, ни уворачиваться от машин. Я перестал бежать и встал на дороге — и она тут же опустела.

Если слово «сновидный», употребленное выше, вызывает непонимание — стоит пояснить, что когда люди понимают, что они спят, — сновидение уже не является «сновидным» в общепринятом смысле этого слова: неясным, расплывчатым или неопределенным. Когда сновидение доходит до места, где сновидящий задает себе вопрос: «Где я нахожусь — в мире сна или бодрствования?» — оно часто кажется точной имитацией бодрствующей жизни. Таким образом, при его исследовании можно и не обнаружить никакого существенного отличия от бодрствования. Интересно также отметить, что после пробуждения человеку все еще кажется, что при исследовании обстановки он руководствовался теми же критериями, что и в состоянии бодрствования. Тем не менее, восприятие в осознанном сновидении совсем не обязательно должно точно повторять восприятие бодрствующего. Некоторые испытуемые рассказывают, что их зрение во сне намного менее отчетливо или сфокусировано, чем в бодрствующей жизни. Вот отчет человека, осознавшего состояние сна из-за нечеткости зрения:

Как мне казалось, я проводил свои исследования, но при этом отметил, что очертания мебели не имели привычной четкости — все было размыто и, казалось, ускользало от прямого взгляда. Меня осенило, что я, должно быть, вижу сон. Это меня приятно удивило, поскольку давало новые возможности для эксперимента… Спускаясь вниз по лестнице, я старательно разглядывал ковер, чтобы проверить, могу ли я во сне видеть лучше, чем в бодрствующей жизни. Оказалось, что это не так; сновидный ковер был не таким, каким я его помнил в реальности. Скорее, он был тонким и грубым, похожим на тот, который я видел когда-то в приморском отеле.

Это описание интересно тем, что показывает возможность возникновения осознанности из-за менее четкого, чем в действительности, восприятия. Однако по свидетельству гораздо большего числа людей, даже при самом тщательном исследовании мира чрезвычайно сложно понять, спите вы или нет, поскольку восприятие кажется неотличимым от бодрствующего.

Иногда человеку кажется, что он изучает обстановку сновидения непосредственно перед осознанием того, что спит, но следует быть осторожным с выводом, что осознание возникает из этого исследования обстановки. Как мы уже упоминали при описании случая несоответствия (2), человек испытывает искушение сказать: «Я изучал структуру своего восприятия и на основе этого заключил, что я сплю», вместо того, чтобы сказать: «По ходу изучения своего восприятия я внезапно понял, что сплю». В следующем примере видно, что как только испытуемый осознал, что спит, ему уже не нужно ничего анализировать — осознавание поддерживается совершенно независимо. Поэтому можно усомниться в том, что главную роль в возникновении осознанности играет исследование поля восприятия:

Мне пришло в голову проверить, не может ли это быть сновидением, и я внимательно осмотрел комнату, проверяя, действительно ли ее обстановка отличается от обычной. Комната была залита электрическим светом, который казался слегка искусственным, — может быть, более приятным, чем настоящий электрический свет. Я посмотрел вниз на ковер и внезапно убедился, что это действительно сон. Я увидел узор, состоящий из странных завитков. Невозможно объяснить, что именно было «неправильным» в этом ковре, но как только я убедился в том, что это сон, больше я в этом не сомневался.

Мы обсудили психологические факторы, которые могут приводить к осознанным сновидениям и сопровождать их начало, то есть случаи, когда осознанному сновидению предшествуют другие сновидения. В следующей главе мы рассмотрим, как осознанные сновидения могут начинаться непосредственно из состояния бодрствования.

 

ГЛАВА V

ОСОЗНАННЫЕ СНОВИДЕНИЯ, НАЧИНАЮЩИЕСЯ ИЗ СОСТОЯНИЯ БОДРСТВОВАНИЯ

В последней главе мы обсудили возникновение осознанности в случае, когда человек уже спит и видит обычный сон. Теперь нам надо рассмотреть осознанное сновидение, в которое человек входит, не прерывая осознавания ситуации. Переживания этого типа делятся на два класса. К первому классу относятся такие, когда человек наблюдает за своими мыслительными процессами при засыпании и таким образом входит в осознанный сон. Второй тип переживаний, хотя он практически неотличим от первого с философской точки зрения, гораздо больше связан с внетелесным опытом. Эти два класса переживаний можно кратко охарактеризовать следующим образом:

Человек постепенно входит в осознанное сновидение по мере засыпания. Это, по-видимому, случается только с теми, кто пытается проделать это намеренно, и связано с физическим состоянием сна.

Человек неожиданно входит в «осознанное сновидение» из бодрствующего состояния. Это вполне может случиться помимо воли человека, и связано с различными состояниями физического тела — то есть, физическое тело может продолжать свою привычную деятельность, а может заснуть, упасть в обморок, потерять сознание, а также войти в измененное состояние другими разнообразными способами, описанными различными людьми.

Единственный человек, о котором известно, что он практиковал намеренное вхождение в осознанный сон из бодрствующего сознания, был П.Д. Успенский. Он называл его состоянием «полусна»:

…Попытки сохранять сознание во сне неожиданно привели к новому способу наблюдения снов, о котором я прежде и не подозревал, а именно: эти попытки создавали особое состояние полусна… «Состояние полусна» стало возникать, вероятно, в результате моих усилий наблюдать сны в момент засыпания или в полудреме пробуждения. Не могу сказать точно, когда это состояние обрело некую завершенную форму; вероятно, оно развивалось постепенно. По-моему, оно стало появляться в короткие промежутки времени перед засыпанием; но если я позволял своему вниманию сосредоточиться на нем, я долго не мог уснуть. Поэтому постепенно, опытным путем, я пришел к выводу, что гораздо легче наблюдать «состояние полусна» уже проснувшись, но продолжая оставаться в постели.

Желая вызвать это состояние, я после пробуждения вновь закрывал глаза и погружался в дремоту, одновременно удерживая ум на каком-то определенном образе или мысли. Иногда в таких случаях возникало то странное состояние, которое я называю «состоянием полусна». Без определенных усилий это состояние не наступало…

Если говорить о времени, когда возникало это «состояние полусна», то первым признаком его приближения обычно оказывались так называемые «гипнагогические галлюцинации», многократно описанные в психологической литературе; я не стану на них останавливаться. Но когда «состояние полусна» стало возникать по утрам, оно начиналось, как правило, без предваряющих их зрительных впечатлений.

Второй класс осознанных сновидений определить гораздо труднее. Он тесно связан с внетелесными переживаниями. Практически невозможно отделить внетелесные переживания от осознанных сновидений, и поэтому при исследовании накопленного материала некоторые случаи с трудом поддаются классификации, оказываясь в «пограничной» области. Мы можем называть «внетелесными» те состояния, которые возникли из состояния бодрствования, а осознанными сновидениями — те, что возникли из состояния сна. Но это означало бы, что переживания Успенского следует классифицировать как «внетелесные состояния». Кроме того, переживания людей, которым казалось, что они проснулись ночью и видели, что парят над своей кроватью, глядя на себя, лежащего в кровати с закрытыми глазами, следовало бы классифицировать как «осознанные сновидения».

Попытка провести четкую границу с помощью любого другого критерия — например, эмоционального или перцептуального состояния, реалистичного или фантастического сюжета сна и т. д., — приводит к аналогичной двусмысленности, поскольку переживания данного рода иногда меняют характер по ходу действия.

Таким образом, на данном этапе мы должны исследовать оба класса переживаний, не упуская из виду имеющихся между ними связей и не позволяя себе проводить жесткую и скоропалительную классификацию, пока на основе научных исследований данной проблемы не будет создан какой-либо однозначный критерий — физиологического либо психологического характера. Способы возникновения внетелесных переживаний из состояния бодрствования уже были проиллюстрированы в Главе II.

Теперь мы приведем пример переживания, которое трудно классифицировать:

Когда я лежал в кровати, и, как мне казалось, бодрствовал, в моем поле зрения появилось круглое отверстие, через которое я увидел образы, насыщенные красками и освещенные ярким солнечным светом. Это был парк со спокойно прогуливающимися людьми. В то же время я знал, что мое физическое тело лежит в постели на спине, но не так, как если бы я был в нем. Я словно находился в стороне и смотрел глазами физического тела. При мысли о физическом теле я поймал себя на желании перенести сознание в какую-нибудь иную форму — свободную и самостоятельную. Тут же я поднялся и пошел вперед по направлению к отверстию. Казалось, что оно постепенно увеличивается, но перед тем, как полностью войти внутрь, мне нужно было пересечь полосу земли песочного цвета, с которой словно сняли дерн. Казалось, что это — пропасть между двумя сферами существования. Тем не менее, я пересек ее и оказался в парке, где смешался с людьми. Там было трудно различить детали, как будто глаза расфокусировались и не поддавались сознательному контролю…

Данный пример можно было бы считать вхождением в осознанное сновидение в процессе засыпания, но описание процесса выхода из физического тела больше напоминает внетелесные переживания. Вместо внезапной бессвязной смены обстановки (как в типичном осознанном сне) здесь имеет место переход, в котором сначала человеку кажется, что он удаляется от своего физического тела, но при этом находится в обычной обстановке (как в типичном внетелесном переживании). Однако недостаток визуальной ясности, описываемый после достижения нового состояния, нетипичен для внетелесного опыта.

Следующий пример осознанного сна, начинающегося в состоянии бодрствования, легче классифицировать. Хотя он начинается в бодрствующем состоянии, он непохож на стандартное «внетелесное» переживание. Ничего не говорится о «покидании физического тела» или «видении его со стороны», а новая обстановка, в которую человек попадает, отличается от той, в которой он находился до начала переживания:

Мой старый друг мистер Дж. Мюррей Нэш (Пол Блэк) шел днем домой из офиса по людной улице. Неожиданно все дома и люди исчезли, и он оказался в красивом загородном месте. Пройдя еще несколько ярдов, он пришел к старой каменной лестнице, ведущей вниз к берегу небольшой реки. Там был пришвартован корабль — красивый, но очень старый. На корме лежала небрежно брошенная богатая пурпурная мантия. Вокруг не было видно ни души. Мистер Нэш уже собирался спуститься по ступеням, когда видение исчезло, и он снова обнаружил, что идет по знакомой улице, и, видимо, за это время ни разу не останавливался. Переживание длилось, как ему показалось, две-три минуты, но, судя по тому, где он находился после того, как пришел в себя, он сделал не более шести шагов по улице.

Осознанные сновидения, начинающиеся в состоянии бодрствования, иногда упоминаются в связи со спонтанным «экстрасенсорным восприятием». Следующие два примера это иллюстрируют:

Примерно за два месяца до смерти моего отца, когда я лежал в кровати в совершенно бодрствующем состоянии, он вошел ко мне в спальню, повел меня прямо через кладбище в Кензал Грин, и остановился на поляне, где затем была вырыта его могила. В то время он был очень болен и беспомощен. До этого времени я ни разу не был на том кладбище, но когда я пошел туда после его погребения, обстановка была мне знакома. Кроме своей могилы, он подводил меня к большим железным воротам, но мои воспоминания об этом смазаны… Это было похоже на панораму. Не могу сказать, были ли мои глаза открыты или закрыты.

Мне в голову пришла мысль о мистере ___, и неожиданно с открытыми, как мне казалось, глазами (поскольку я не ощущал сонливости), я оказался в комнате, где на маленьком ложе лежал покойник. Я сразу узнал лицо мистера ___ и не сомневался в том, что он мертв, а не просто спит. Комната казалась голой, без ковра и какой-либо мебели….. Мистер ___ умер (скоропостижно, в тот самый день) в маленькой деревенской больнице…

Прежде чем завершить обзор ситуаций, когда осознанное сновидение может начинаться в состоянии бодрствования, интересно посмотреть, в какой степени к этой категории относятся «дневные видения» миссис Уиллетт. Обычно она сидела (иногда с закрытыми глазами) и рассказывала находящимся рядом экспериментаторам о своих переживаниях. Вот пример:

Это картина, которую я люблю и часто вижу: кругом мраморные колонны, среди них возвышенная сцена. Небольшая компания мужчин, обсуждающих все, что есть на небесах и на земле, и действительно достигающих высот разума — при этом почти не замечая окружающей обстановки. Это своего рода притча о жизни. Между умами людей в этой комнате была сильная связь, и я знаю очень хорошо, что я была здесь раньше, но очень-очень давно… и вдруг на фоне этой тишины возникают приближающиеся звуки веселья… Это флейтисты!.. Они все ближе и ближе… Вот они стучат в дверь… и затем входят… Мои люди все взволнованы, и начинается праздник, в котором все принимают участие и веселятся. Кругом букеты цветов, бокалы, громкие шутки. А затем постепенно толпа людей тает, некоторые идут спать. Знаете, тот человек для меня настолько реален, как если бы я могла его коснуться! Он неприятен внешне, но я чувствую, что он действительно велик. Вы знаете, я не всегда привязана к себе, я могу встать и бродить в других мирах; и очень часто мне нравится пройтись по комнате, где происходит эта сцена… Знаете, Эдмонду было бы очень хорошо в том мире. Это тот мир, о котором он мечтал, а он угодил в такой ужасный век.

Если нашими критериями осознанного сновидения являются:

наличие у человека поля восприятия, отличающегося от обычного;

осознание человеком состояния, в котором он находится, и способность критически соотнести это состояние с обычным миром; тогда «дневные видения» миссис Уиллетт могут считаться, в той или иной степени, осознанными снами.

Восприятие миссис Уиллетт было не всегда визуальным, но иногда больше напоминало набор абстрактных впечатлений. Это нетипично, но тем не менее имеет определенное сходство с восприятием, о котором иногда упоминают в описаниях осознанных сновидений. Доктор Уайтмен, например, иногда говорит, что он осознавал присутствие в сновидении другого человека, не видя его. Кроме того, миссис Уиллетт обычно забывала часть своих переживаний после их окончания. Эта амнезия, конечно, отличает их от любого другого типа осознанных сновидений, но мы не выбирали в качестве критерия осознанных сновидений полную память о событиях. В этой связи интересна возможность вызывать осознанное сновидение внушением в сеансе гипноза с установкой на последующую амнезию. По-видимому, определяющим фактором здесь является связность мышления человека и его способность поддерживать критическое отношение к своим переживаниям. Относительно этого фактора в случае миссис Уиллетт Лорд Болфор замечает:

«Без сомнения, возникают определенные вопросы о том, как относится «я» миссис Уиллетт в необычном состоянии к ее нормальному «я»; но несмотря на очевидные различия, их можно идентифицировать с одной и той же личностью… Миссис Уиллетт… сохраняет самоосознание во время опыта».

Миссис Уиллетт часто удавалось описать экспериментаторам свои переживания во время ее «дневных видений». Например, она могла сказать:

Сейчас мне кажется, что я иду по школе и встречаю темного мальчика… и затем что-то говорит: все это только ожившие воспоминания… Ах, какое красивое озеро! Я стою на каком-то выступающем участке, а вокруг меня оливковые деревья… Как красивы эти горы! Мне нравится их дикая часть, где кончается обработанная земля.

Данная глава завершает обсуждение психологических факторов, которые могут предшествовать или сопровождать возникновение осознанности во сне, а также различных способов ее возникновения. В следующей главе мы приступим к рассмотрению свойств самих осознанных сновидений.

 

ГЛАВА VI

КОШМАРЫ И СТРЕСС

Самый распространенный тип осознанного сновидения у обычных людей — это кошмар, по ходу которого человек понимает, что спит, и может затем благодаря этому проснуться. Иногда те, кто видят повторяющиеся ночные кошмары, сообщают об эффекте обучения. Привычный сюжет кошмара напоминает им, что они опять попали в ситуацию, где можно вспомнить, что это сон, — и проснуться. Вот несколько примеров повторяющихся сновидений:

У меня были повторяющиеся сновидения, начиная с раннего детства и примерно до сорока пяти лет. Обычно в таком сне я говорил себе: «Конечно, мне знакома эта ситуация. Я уже бывал в ней много раз», — и если сюжет был приятным, я разрешал ему развиваться, а если нет, то я мог прекратить его и проснуться.

Сновидения, в которых я понимаю, что сплю, бывают двух типов. Оба они неприятны. Первый тип — это повторяющийся кошмар, хотя сейчас он снится реже, чем в двенадцать лет, когда я видел его очень часто. В этом кошмаре я ищу какой-то невероятно маленький предмет, причем мне жизненно важно найти его раньше, чем это сделает кто-то другой — я не знаю, кто он, но мне точно известно, что он злой. Я видел этот сон не один десяток раз, понимая, что это сон, и я его уже видел. Тем не менее, мне не удается ни изменить его сюжет, ни проснуться.

Мой повторяющийся кошмар, который бывает у меня при температуре больше 103°F, относится к этому типу… (т. е. осознанным сновидениям — прим. авт.) Обычно там находятся предметы, загораживающие мне выход, когда я пытаюсь добраться до какого-то отдаленного места. Сначала это была живая изгородь с калиткой в дальнем конце; иногда это стена комнаты, в которой я нахожусь, а порой — стадо животных на абсолютно плоской равнине.

… Однажды я видел ужасный сон, в котором меня застрелили. Понимая, что должен быть мертвым, я, тем не менее, сохранял прежнее состояние сознания, и заключительная цепь событий сна воспроизводилась снова, в меня снова стреляли, и снова убивали. В какой-то момент понимание абсурдности происходящего окончательно победило страх. Я полностью осознал, что это сон, и решил прервать его и проснуться.

Осознавание истинной природы ситуации во сне значительно облегчает имеющийся у человека груз эмоций страха, отвращения т. п.:

Все, что я помню об этих снах… что мне угрожает непреодолимая сила, и я приказываю себе не бояться, ибо «это всего лишь сон».

Осознанные сновидения, возникающие на почве кошмаров, — самые распространенные, хотя и самые короткие. Период осознанности обычно очень сжат, поскольку пробуждение следует почти сразу же после понимания природы происходящего. Об управлении сюжетом сна сообщается редко, и только в стереотипных рамках завершения кошмара.

Миссис Арнольд-Форстер описывает интересный метод, с помощью которого она пыталась превратить любой неприятный сон в напоминание о том, что она спит:

В некоторых давних сновидениях, когда печаль и ужас становились непереносимыми, в моем спящем уме вспыхивала мысль: «Это только сон; если ты проснешься, он закончится, и все снова будет хорошо». Если бы мы могли ясно осознавать этот факт прямо в момент начала плохих сновидений, они бы не вызывали у нас ужаса, поскольку всегда был бы открыт путь выхода из ситуации. Поэтому я пробовала произносить эту формулу про себя в течение дня и перед сном, всегда одинаково: «Помни, что это сон. Тебе не следует больше спать». Я решила делать это до тех пор, пока эффект от этих слов не станет даже во сне более мощным, чем впечатления от самого сна — чтобы во время кошмара я могла сказать: «Ты же знаешь, что это сон. Ты не должна больше спать; тебе следует проснуться». После того, как эта формула была полностью освоена, она всегда сразу меня пробуждала. Сейчас, произнося ее, я не обязательно просыпаюсь (хотя и такое случается), но кошмарный сюжет всегда прекращается. Он просто «отключается», а сон идет дальше — не прерываясь, но и без травмирующих событий.

Ниже дается пример неприятного сновидения Арнольд-Форстер, которое после произнесения ею формулы преобразуется в приятное. Она не уточняет, был ли остаток сна осознанным, но степень ее некритичности по отношению к ситуации свидетельствует скорее об обратном:

В ходе длинного сновидения мне удалось отследить наличие запутанного и опасного заговора против нашей страны. Конспираторы внезапно изменили свое отношение ко мне, когда узнали, как много мне известно. За мной тщательно следили, и мой страх за свою жизнь стал таким сильным, что в моем уме вспыхнула формула для прерывания сна, и я тут же обрела уверенность. Я помнила, что могу обеспечить себе защиту, но при этом понимала, что если проснусь, то ценная информация об опасном заговоре будет утеряна, поскольку это «сновидное знание». Возникла ужасная дилемма: мне очень хотелось оказаться в безопасности, но в то же время сильное чувство долга убеждало меня остаться и сорвать планы предателей. Я боялась, что мужество изменит мне, поэтому молилась на коленях о том, чтобы у меня хватило храбрости не искать защиты в пробуждении, но идти вперед, пока я не сделаю все, что нужно. Поэтому я не проснулась, и сон продолжался. Главный заговорщик — человек с белым лицом и в котелке — следил за мной до самого дома, в котором я скрывалась; к этому времени он был окружен. Но после произнесения формулы страх улетучился, а вместо него возникло приятное ощущение великого героизма, в полной мере знакомое только тем, кто чувствует себя в безопасности. Сон стал восхитительным приключением, поскольку из него исчез элемент страха!

С психологической точки зрения интересно отметить сходство между осознанным сновидением, вызванным неприятным сном, и стрессовыми переживаниями, возникающими порой в бодрствующем состоянии, когда все кажется нереальным и похожим на сон. Иногда об этом чувстве говорят: «сейчас я проснусь, и этот кошмар кончится». В описаниях, имеющихся в распоряжении Института, это состояние часто упоминается в связи с воздушными налетами. Например:

В январе 1941 мы оказались под массированными бомбардировками в Кардиффе. В наш дом попали зажигательные бомбы, и все дома вокруг тоже пылали. Тяжелые бомбы падали постоянно, а я, хотя и был очень напуган, побежал за водой, когда возникло это самое чувство. Я сказал себе: «Это конец. Мы все погибнем. Выхода нет. Мы — неподвижная цель». Меня охватило чувство глубокого покоя и отстраненности, а страх исчез. Все было нереальным, и я задавал себе вопрос: когда же я проснусь?

Вот что сказал при опросе один из детей, выживших в Аберфанской катастрофе:

Я думал, что сижу у зубного врача, у меня удалили зуб под газом, и я скоро проснусь.

Описываемые переживания достаточно часто встречаются при падениях с высоты в альпинизме и скалолазании. Следующий случай является типичным:

По моему опыту, нет никакого чувства эмоциональной отстраненности, когда вам, например, надо пересечь склон, на который может обрушиться лавина; это, скорее, просто страшно. Но иногда мне, как и большинству скалолазов, случалось оказываться в ситуации, когда кажется, что сейчас упадешь, — и в двух случаях я действительно падал… В первом из этих эпизодов… как только стало ясно, что я упаду, но еще до этого момента, у меня не было никакого страха — только ощущение отрешенности и нереальности. Это произошло из-за слабости в пальцах, которую я почувствовал; и я помню, как смотрел на свои разжимающиеся пальцы, словно они мне не принадлежали. Переживание падения напоминало приятный сон, а упав на скалу, я не ощущал никакой боли. Я слышал подобные рассказы от других людей и думаю, что это распространенное переживание.

Сходные ощущения описаны в следующих двух абзацах другим альпинистом:

… Мне предстояло спуститься, отвязать страховку и двигаться вниз без ее помощи… Было уже совсем темно, но поднималась луна… и кое-что можно было разглядеть. Я помню каждую деталь этого уникального восхождения. Не было никакой нервозности или страха — скорее любопытное чувство отстраненности; казалось, что все происходит во сне и если я сорвусь, то проснусь и окажусь в кровати. Тем не менее, я двигался с предельной осторожностью, проверяя каждый шаг вверх по утесу.

Сильный порыв ветра, вызванный сорвавшейся лавиной, взметнул в воздух снег и закружил его — подобно дыму после пушечного выстрела… В следующий миг движущиеся точки исчезли, разлетевшись, как насекомые из-под ноги человека. Казалось, что все это происходит во сне. Я не слышал никакого шума после первоначального рева и воспринимал звуки так, словно находился в своей палатке. Затем неожиданно пришла в голову мысль об опасности.

В связи с отмеченным выше сходством осознанных сновидений и внетелесного опыта интересно рассмотреть стрессовые ситуации, приводящие к ВТО. Возможно, он выполняет у человека такую же психологическую функцию отстранения от переживаемой ситуации, что и «ощущение, будто он спит». Но до настоящего времени этим случаям не уделялось внимания, достаточного, чтобы можно было считать их разновидностью одного и того же психологического феномена.

Следующий случай является примером внетелесного переживания, вызванного падением альпиниста. Интересно сравнить его с уже цитировавшимися примерами похожих ситуаций:

Мой опыт имел место в «Харрисон роке» — небольшом скалистом массиве к югу от Лондона. Я проснулся в воскресенье утром и перед завтраком начал «осваивать» местные скалы. Примерно в 15–20 футах над землей я поскользнулся и упал… На самом деле высота была небольшой, но, вероятно, я испугался возможной боли или смерти и на мгновение распростился с жизнью. Я, как мне казалось, находился в 5-10 футах над вершиной скалы, и смотрел на свое падающее тело (на лицо). Смутно вспоминаю свое изумление по поводу этого странного ощущения и попытку переместиться к другому концу тела, чтобы исследовать его. Как только я ударился о землю, меня тут же пронзила боль…

Сновидения, в которых осознанность возникает из кошмара, можно считать наиболее примитивной формой осознанных сновидений. В последующих десяти главах будут рассмотрены особенности полноценных осознанных снов, которые очень редко (если вообще) начинаются из кошмарных ситуаций.

 

ГЛАВА VII

ПОЛЕТЫ ВО СНЕ

Полеты являются распространенной особенностью осознанных сновидений.

По поводу физиологических или кинестетических их причин существует изрядное количество теорий, но из-за отсутствия достоверных электрофизиологических данных преждевременно отдавать предпочтение какой-то из них.

В осознанных снах, наряду с другими типами сновидений, где встречается это явление, переживание полета почти всегда связано с положительными эмоциями. Как в осознанных, так и в обычных сновидениях, оно символизирует трансформацию, причем в последних часто — как выход из неприятной ситуации. Способность летать преобразует кошмарную ситуацию в переживание свободы и радости.

Ниже приводится отчет миссис Арнольд-Форстер о ее первых полетах во сне:

Мои первые воспоминания о полетах во сне относятся ко времени, когда я, будучи маленьким ребенком, жила в Лондоне. Впервые полет во сне произошел в связи с ощущением страха. На середине тускло освещенной лестницы, которая вела в нашу детскую, находилась площадка, с которой был выход в оранжерею. Днем оранжерея была солнечным местом, полным самых приятных впечатлений, но с наступлением темноты ее характер менялся. В ночное время в ее темных углах могло померещиться что угодно. Определенно, самым безопасным всегда было поскорее проскочить эту площадку, а с ней и другие, которые, хотя и не выходили в подобные темные закоулки, но и не были таким местом, где ребенок чувствует себя в безопасности. Я помню, что в некоторых из своих первых сновидений я стояла на этой лестнице, боясь чего-то особо страшного, невиданного раньше. Именно тогда я сделала замечательное открытие, что можно очень легко полететь вниз по лестнице. Как только мои ноги оторвались от земли, страх исчез — я была в абсолютной безопасности, и с этого момента мое открытие изменило природу моих сновидений. Сначала я только летала вдоль лестницы, и всегда вниз, но вскоре я начала летать более активно. Если что-нибудь беспокоило меня в сновидении, я старалась подняться в воздух, но несколько лет мне не удавалось подняться на значительную высоту или добиться легкости полета. Только спустя некоторое время мои полеты во сне постепенно перестали быть связаны со страхом или бегством. Долгое время у меня часто возникало желание взлететь, и год от года его выполнение становилось все легче и увереннее. Постепенно «плохие сны» исчезли. Когда я однажды поняла, что могу убегать по воздуху, чувство неведомой опасности осталось в прошлом. Но способность летать развивалась, постепенно улучшая всю мою жизнь.

В следующем осознанном сновидении зарождающийся полет — в форме безопасного падения — дает аналогичный выход из кошмара:

Помню, что в ходе этого (повторяющегося) сна, когда я начинал падать… я просыпался, как будто для того, чтобы избежать удара о землю. Но как-то раз мне «пришло в голову» (в той части сна, где я падаю), что это всего лишь сон, и, следовательно, ничто не может причинить мне вреда. Я «воздержался» от пробуждения, и момент удара о землю — я определил его по резкому прерыванию чувства падения — не был неприятным; а напротив, сопровождался облегчением.

Следующий пример — развитие предыдущего. Он показывает, как «безопасное падение» может превратиться в «восхитительный полет»:

После ряда событий я оказался на краю пугающей пропасти, один лишь вид которой приводил меня в дрожь: отвесный, даже нависающий, обрыв глубиной в сотни футов. На дне виднелись острые скалы, какие-то дома и деревья, выглядевшие крошечными с такого расстояния. В тот момент, когда я задрожал и сжался, сон неожиданно стал осознанным: я понял, что сплю, что все это иллюзия, и никакой опасности нет. Чтобы подтвердить это, я решил броситься в пропасть. Я прыгнул и стал мягко опускаться вниз, пока мое падение не превратилось в восхитительный полет.

Следующий пример также описывает безопасный прыжок с высоты в осознанном сновидении, хотя в этом случае кошмар отсутствует. Очевидно, все делалось исключительно из интереса:

Некоторое время осознанные сновидения бывали у меня очень часто. Мне было очень интересно совершать в них действия, которые я не мог совершать в обычной жизни. Например, я заходил в магазины, и мне было интересно, насколько реален этот магазин, и заметит ли кто-нибудь, если я что-то стащу. Мне нравилось прыгать с высоты. Это могло быть в моей квартире или каком-либо другом помещении, но прыгать из окна было совершенно безопасно и очень приятно. Постепенно, однако, я начал просыпаться и оставил эту практику, поскольку боялся, что начну принимать реальную ситуацию за сон и попытаюсь выпрыгнуть из настоящего окна!

Следующая последовательность сновидений, расположенных во временном порядке, показывает возрастающую способность к полетам испытуемого В:

Я вышел на каменный балкон. Там я услышал выкрики и обнаружил, что рядом находится несколько враждебно настроенных людей. Человек, похожий на пирата, полез по лестнице из находящейся внизу пещеры и оказался на балконе. Он выглядел очень свирепым и бросал в меня ножи (я стоял у парапета). Я подумал, что, поскольку это сон, я нахожусь в полной безопасности, и могу все контролировать. Но эта мысль ничего не изменила, поэтому после безуспешных попыток сосредоточиться на изменении ситуации, я почувствовал себя несколько неадекватно, хотя при этом не волновался, поскольку понимал, что если даже он попадет в меня, ножи просто пройдут насквозь, не причинив мне никакого вреда (вспоминая это событие, могу сказать, что находился на расстоянии всего двух ярдов от него). Тем не менее, я подумал, что могу скрыться, поэтому забрался на край балкона и с удовольствием поднялся в воздух, собираясь улететь, — но на этом сон окончился.

Я шел по коридору большого дворца, размышляя об особом эхо, которое я слышал в только что покинутой мною комнате. Неожиданно я понял, что необычное эхо бывает в сновидениях, и что это — сон. Я пошел дальше по коридору, приободренный этой мыслью, но когда я прошел сквозь темный дверной проем, мне показалось, что там кто-то скрывается, и опасения вернулись. Я подумал, что надо бы попытаться взлететь (я старался вспоминать об этой задаче в осознанных сновидениях), и, отбросив мысль о том, что кто-то может на меня прыгнуть, отправился в полет. Я пролетел вполне нормально почти до конца коридора, хотя и делал неуместные плавательные движения. Добравшись до стены, я перешел в следующую фазу сна.

Я снова вышел на П.-стрит с четким намерением полететь и стал энергично размахивать руками. Это помогло мне подняться примерно на один — два фута над землей. Это меня не слишком удовлетворило, и я замахал еще сильнее, пока воздух подо мной не стал упругим, поддерживая меня наподобие невидимого кресла. Я обнаружил, что лечу над лесистой местностью — участками соснового леса с песчаными прогалинами — и мысленно приказал «креслу» подняться как можно выше. Я хотел, чтобы оно летело над лесом, и поначалу не был уверен, будет ли оно устойчивым на высоте, но оно вело себя вполне прилично… Затем, пролетая над шеренгой высоких деревьев, я подумал, что это не такая уж плохая компенсация за рутину обыденной жизни, и о том, чем еще можно развлечься. Я решил, что неплохо было бы заняться математикой, но это оказалось слишком сложно — не то, чтобы я не мог решать интеллектуальные задачи, но чтение и написание символов на бумаге были явной проблемой.

Практически все люди с опытом осознанных сновидений упоминают о полетах во сне. В их числе Успенский, Фокс, Уайтмен, ван Эйден, испытуемые А и В — правда, в последнем случае мы знаем, что эта способность была преднамеренно развита, а не возникла спонтанно.

Возможны разнообразные варианты: парение в положении стоя, когда ступни находятся над землей, полет на спине, движение вперед в горизонтальном положении, с помощью имитации движений пловца или без всяких дополнительных движений, полет с помощью крыльев, вертикальный подъем вверх — все это упоминается в рассказах сновидцев.

Указывают ли участившиеся обычные сны с полетами на возможность появления осознанных сновидений? Пожалуй, да, если судить по некоторым замечаниям. Например, Ван Эйден заметил:

Полет или парение можно наблюдать во всех формах сновидений… но обычно они являются признаком приближающихся осознанных сновидений. Когда я летаю во сне две или три ночи подряд, я знаю, что осознанное сновидение где-то рядом. А само оно часто инициируется и сопровождается ощущением полета. Иногда я быстро плыву через открытое пространство; однажды я летел задом наперед, а один раз, когда мне снилось, что я нахожусь в соборе, я взлетел вверх вместе с громадным зданием и всем, что в нем находилось, с огромной скоростью.

Случаи, когда осознавание состояния сна происходило в сновидениях с полетами, упоминают также Уайтмен и Оливер Фокс.

Итак, мы обсудили вопросы полета в осознанных сновидениях и теперь переходим к рассмотрению более общего вопроса их физической реальности или нереальности.

 

ГЛАВА VIII

ФИЗИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ В ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЯХ

Как можно видеть из приводившихся ранее примеров, мир осознанных сновидений обычно хорошо имитирует мир бодрствования. Даже если человек подведен к осознанию того, что спит, каким-то фантастическим обстоятельством, это обстоятельство обычно не переходит в последующее осознанное сновидение. Мир осознанных сновидений, конечно, отличается от мира бодрствования, но не разительным образом. У человека могут появиться способности к полету, к психокинезу, но обстановка, в которой он летает или «творит чудеса», остается имитацией физической реальности. Осознанные сновидения напоминают эту реальность тем, что в них как правило:

Животные и предметы не персонифицируются и не начинают говорить.

Люди — как известные сновидцу, так и вымышленные — имеют выраженные личностные качества; ни люди, ни вещи не изменяют своей идентичности по ходу сна.

Хотя иллюзорное тело сновидящего не обязательно напоминает его тело в бодрствующей жизни, оно не меняет своих свойств в процессе сна.

Законы физического мира обычно не нарушаются, а если это и происходит, то способом, который можно назвать «аккуратным». Создается впечатление, что законы физического мира не забываются и не игнорируются, а тщательно имитируются, при этом некоторые детали просто опускаются.

Приведенные в предыдущих главах примеры служат достаточной иллюстрацией подобного реализма. Теперь же мы приведем примеры его нарушений в осознанных сновидениях, хотя необходимо помнить, что подобных примеров не так уж много:

Это место напоминало небольшую поляну в лесу или уголок парка — не слишком ухоженный, поскольку трава под ногами была редкой, а ее цвет — темно-зеленым. Рядом росло несколько деревьев и кустов, покрытых цветами; в траве в нескольких ярдах впереди сидели какие-то существа, напоминающие мелких животных или птичек, и я воспринял их как воплощение любви, если судить по ощущениям, возникшим в моем сердце при взгляде на них. Но это чувство проявилось не слишком сильно, и по мере того, как я смотрел на них, животные превратились в букеты цветов, один из которых состоял из нескольких нарциссов ярко-желтого цвета. Как только произошло это превращение, с земли взлетела птица, очень похожая на голубя, но безжизненного вида. Осознание своей неполноценности ввергло меня в печаль, с оттенком стыда.

Это сновидение противоречит тому, что люди и вещи должны сохранять свою идентичность. Тем не менее, заметим, что даже здесь изменение было не совсем «противозаконным», поскольку доктор Уайтмен придал превращению психологический смысл:

Помню, однажды я оказался в большой пустой комнате без окон. Кроме меня, в комнате только маленький черный котенок. «Это сон, — говорю я про себя, — но как мне подтвердить, действительно ли я сплю, или нет? Наверное, попробую следующий способ. Пусть этот черный котенок превратится в большую белую собаку. В бодрствующем состоянии это невозможно, и если это произойдет, значит, я сплю». Я говорю это себе, и тут же черный котенок превращается в большую белую собаку. Одновременно исчезает стена напротив и открывается горный ландшафт с рекой, которая течет в отдалении, извиваясь, словно лента. «Любопытно, — говорю я себе. — Ведь ни о каком ландшафте речи не было; откуда же он взялся?» И вот во мне начинает шевелиться какое-то слабое воспоминание: где-то я видел этот ландшафт, и он каким-то образом связан с белой собакой. Но тут я чувствую, что если позволю себе углубиться в этот вопрос, то забуду самое важное, а именно: то, что я сплю и осознаю себя, т. е. нахожусь в таком состоянии, которого давно хотел достичь. Я делаю усилие, чтобы не думать о ландшафте, но в ту же минуту ощущаю, что какая-то сила увлекает меня задом наперед. Я быстро пролетаю сквозь заднюю стену комнаты, продолжаю лететь по прямой, а в ушах слышен звон и ужасный шум. Внезапно я останавливаюсь и просыпаюсь.

Этот тип сильного отличия от нормальной последовательности событий в физической реальности очень нетипичен для осознанных снов. Возможно, объяснение ему кроется в характере сновидящего. Успенский был сильно озабочен тем, чтобы в осознанном состоянии видеть в точности такие же сновидения, что и в неосознанном.

Следующие три примера показывают, как переживания во время осознанного сновидения могут отличаться от переживаний в бодрствующей жизни:

Я летел над покрытой лесом местностью: участки соснового леса перемежались песчаными прогалинами — и мысленно приказал «креслу» подняться как можно выше. Я хотел, чтобы оно летело над лесом, и поначалу не был уверен, будет ли оно устойчивым наверху, но оно вело себя вполне удовлетворительно. Один раз оно не смогло сделать то, что я хотел (Между прочим, хотя я не отметил этого во сне, в чем-то ситуация была очень забавна. Я уже летел над покрытой редким лесом местностью, глядя на низкую поросль далеко внизу, как вдруг на пути появились необычайно высокие деревья — в несколько раз выше высоты моего полета. Это можно было бы объяснить тем, что эти деревья росли на гребне горы, круто поднимавшейся из долины, но во сне я об этом как-то не подумал). Я попытался поднять кресло над вершинами деревьев, но оно не поднималось, а лишь огибало их.

9 сентября 1904 года мне приснилось, что я стою на столе перед окном. На этом столе были и другие предметы. Я совершенно четко осознавал, что сплю, и подумал о том, какие эксперименты мог бы провести в этом состоянии. Начал я с того, что попытался разбить стекло с помощью камня. Я положил маленькое стеклышко на два камня и ударил по нему третьим камнем. Но оно не разбилось. Тогда я взял со стола красный фужер и стукнул по нему изо всей силы кулаком, одновременно осознавая, насколько опасным это было бы в бодрствующей жизни. Тем не менее, он уцелел. Но чудо: когда я посмотрел на него снова через некоторое время, он оказался разбитым. Он по-настоящему разбился, но немного позже, чем следовало бы — как актер, пропустивший подсказку. Это пробудило во мне очень любопытное впечатление пребывания в поддельном мире, нарисованном правильно, но с небольшими дефектами.

Через какое-то время мы покинули карнавал и костер и отправились по желтой дороге, проходившей через безлюдную пустошь. Как только мы ступили на эту дорогу, она неожиданно встала перед нами стеной, превратившись в полосу золотистого света, простирающуюся от земли до неба. Тогда в этой янтарной светящейся дымке возникли бесчисленные разноцветные фигуры людей и животных, представляющих эволюцию человека на разных стадиях цивилизации. Эти формы исчезли, полоса потеряла свой золотистый оттенок и превратилась в массу вибрирующих колец или туманностей (наподобие лягушачьей икры) пурпурно-голубого цвета. Они, в свою очередь, превратились в «павлиньи глаза», после чего неожиданно возникло кульминационное видение гигантского павлина, чей распахнутый хвост заполнил все небо. «Это видение вселенского павлина», — сказал я своей жене. Восхищенный великолепием этого зрелища, я стал громко читать мантру. Затем сон прекратился.

Все вышеописанные отклонения от полного реализма довольно редки. Однако база данных, накопленных к настоящему времени слишком мала, чтобы можно было проводить ее статистический анализ. И нет гарантии, что при ее увеличении соотношение реалистичных осознанных сновидений и осознанных сновидений с отклонениями от реализма останется таким же, как сейчас. Кроме того, при анализе желательно учитывать стадию обучения человека, на которой у него были те или иные типы сновидений: ведь осознанным сновидениям можно обучаться, и возможно, степень имитации ими обычной реальности также изменяется в этом процессе. Трудно даже предсказать, в каком направлении должен развиваться процесс обучения. Может быть, человек начнет видеть все более точную имитацию мира бодрствования; но возможно также, что он постепенно освободится от потребности имитировать физическую реальность, и развитие приведет к увеличению свободы символического выражения.

Кроме полетов и «волшебных» манипуляций окружением, существует другое отклонение от реализма, постоянно возникающее в осознанных сновидениях (а также во внетелесных переживаниях). Это использование падения или полета сквозь туннель для больших перемещений в пространстве, а возможно, и во времени:

Затем я решил, что можно попробовать попасть в один разрушенный храм в Тибете, о котором говорил мой учитель, Азелда. С этой целью я сосредоточил всю свою волю на этом желании, приготовившись сорваться куда-нибудь в горизонтальном направлении. Результат оказался совершенно неожиданным. Земля под моими ногами схлопнулась, и я стал падать с огромной скоростью вниз по темному узкому туннелю, или шахте. Это падение продолжалось до тех пор, пока я не потерял ощущение времени, — казалось, что я падаю на протяжении нескольких часов. Что-то во мне было охвачено страхом, но я пытался сохранить спокойствие, говоря себе, что на самом деле я лежу в постели в Уимблдоне, и мой учитель защищает меня. В конце концов я мягко пришел в состояние покоя. Темнота и тишина; затем, словно пробуждаясь от тяжелого сна, я начал постепенно осознавать окружающее.

Потом мне захотелось попасть в один храм в Аллахабаде, о котором я слышал раньше. Я начал двигаться с возрастающей скоростью и остановился в современной комнате, освещенной блестящим светом. Мужчина и женщина сидели за столом и ели. Похоже, они не замечали меня. Я снова повторил свое желание: «Храм — Аллахабад — Индия — в прошлое». И тогда, как мне показалось, в пространстве астрального мира образовалась дыра или щель, и через нее, вдалеке, как будто в конце длинного туннеля, я смутно увидел нечто, напоминающее вход в храм, и сквозь него виднелась статуя. Тогда я снова стал двигаться вперед, но, к своему разочарованию, почти сразу же остановился в другой комнате, где за столом с остатками пищи сидели три женщины. Четвертая женщина, приятной наружности, с длинными волосами и голубыми глазами, вставала из-за стола. По-видимому, никто из них меня не замечал. Помня о своей цели, я еще раз повторил: «Храм — Аллахабад — Индия — в прошлое». Снова перед глазами возник туннель, а затем что-то вывело меня из транса — не знаю, что именно. Тут же я помчался обратно к своему телу и проснулся.

Я решил попробовать «выйти из тела», и по этой причине целый день постился. Я лежал на кровати и концентрировался. Через какое-то время я обнаружил, что проваливаюсь, как обычно в начале опыта такого рода: человеку кажется, что он проваливается, а затем он приходит в себя и возвращается. Через короткое время мне удалось «позволить себе упасть», но в этот раз я падал гораздо дольше обычного. Казалось, что я лечу, миля за милей, сквозь вату, с таким чувством, что она смыкается за мной, и мне уже не вернуться обратно. Также мне казалось, что я двигаюсь назад в прошлое. В конце концов падение прекратилось, и я обнаружил, что стою в коридоре монастыря. Место было совершенно незнакомым, но у меня было чувство, что это все уже происходило в прошлом. В коридор вышел монах и, похоже, увидел меня. Он остановился и обратился ко мне, спросив, чего я хочу. Я не мог произнести в ответ ни слова, и тогда он осенил меня крестным знамением, а я почувствовал, что он повелевает мне уйти. В этот момент я вернулся в свое тело на кровати.

Вышеприведенные примеры «туннельных переживаний» включают два случая, которые были классифицированы как «внетелесный опыт». Туннель одинаково появляется как в осознанных сновидениях так и во внетелесных переживаниях, но в последних — чаще, поскольку он естественнее сочетается с более интересными странствиями, обычно определяемыми как «вне-телесные». Поэтому его роль во внетелесных путешествиях значимее, чем в осознанных сновидениях, где он проявляется довольно эпизодически.

Итак, мы обсудили степень привязанности осознанных сновидений к физическим законам мира бодрствования. В следующей главе мы исследуем, как проявляется в них психологический реализм — то есть, насколько правдоподобно они отражают личности людей и их взаимодействие друг с другом.

 

ГЛАВА IX

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ В ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЯХ

Люди, появляющиеся в осознанных сновидениях, обладают выраженным характером и сохраняют свою идентичность на протяжении всего сна. Это могут быть как люди, знакомые сновидцу в бодрствующей жизни, так и незнакомцы. Последние часто являются собирательными образами недавних впечатлений. Но, известные или неизвестные, они обладают конкретной индивидуальностью и действуют предсказуемо. В рассказах сновидящих редко, если вообще когда-либо, встречаются гротескные или искаженные персонажи, демоны, гоблины или карлики. Тем не менее, могут встречаться персонажи, которые, точно отождествляясь с определенной личностью, физически совершенно непохожи на нее. Также могут встретиться «привидения», либо «призраки», но в случаях, имеющихся в нашем распоряжении, они были невидимы. Если в осознанных сновидениях присутствуют знакомые персонажи, они часто ведут себя и разговаривают в своей обычной манере.

Успенский отмечает это свойство осознанных сновидений следующим образом:

Если я видел во сне приятеля, с которым мне не приходилось видеться несколько лет, он говорил со мной своим собственным языком, своим особым голосом, со своими характерными жестами; и говорил как раз то, что, кроме него, никто не мог бы сказать. Каждый человек обладает своей манерой выражения, мышления, реакции на внешние явления. Никто не в состоянии абсолютно точно воспроизвести слова и поступки другого. И что более всего привлекало меня в этих снах — это их удивительная художественная точность. Стиль каждого человека сохранялся в них до мельчайших деталей. Случалось, что некоторые черты выглядели преувеличенными или выражались символически. Но никогда не возникало ничего неправильного, с данным человеком несовместимого. В сновидениях такого рода мне не раз случалось видеть одновременно по десять-двадцать человек, которых я знал в разное время, и ни в одном образе не было ни малейшей ошибки, ни малейшей неточности.

В следующих двух примерах сновидец встречается с новым собирательным персонажем:

Больше всего я хотел кого-нибудь увидеть и поговорить с ним. Я хотел увидеть, насколько они похожи на реальных людей и как они себя ведут. Моя жена и дети в то время отсутствовали, но мне в голову не пришло, что отсутствуя в реальности, они могли бы при этом присутствовать во сне. Поэтому я захотел увидеть кого-нибудь из прислуги, но я боялся позвонить в звонок, опасаясь, что резкий звук меня разбудит. Я очень осторожно спустился по лестнице, рассчитывая, что с большей вероятностью встречу кого-нибудь в кладовой или на кухне, чем в кабинете, где мне эта мысль пришла в голову… Я добрался до двери кладовой, и здесь снова пришлось остановиться и успокоиться. Дверь открылась, и появился слуга, совершенно не похожий ни на одного из моих слуг. Это все, что я могу сказать, поскольку возбуждение оттого, что я создал нового человека, резко пробудило меня.

Я был в кино со своими родителями, но по ходу действия они меня потеряли (моя мать недостаточно внимательно следила за мной, пока я в задумчивости шел за ними между рядами). Я не мог найти их, и сон превратился в детективную историю. Был разработан план, что субботняя поездка на рыбалку должна быть использована в качестве прикрытия атаки на главную вражескую подводную лодку. Я встретил вражеского агента (одного из этих интеллигентных, интересных врагов) — маленького лысоватого человека с хитрыми, но почти симпатичными глазами. Он был кем-то вроде бармена в холле кинотеатра, и между нами завязался разговор. «Скажи, — спросил он, — конечно, не выдавая никаких тайн, — что ты делаешь в субботу?» Я подумал о том, как велик риск оказаться раскрытым, но потребность в конспирации ослабла от полуосознания, что я вижу сон, и все это не имеет значения. Поэтому я ответил: «Рыбачу», — с чувством, что все ему раскрыл, но он достаточно порядочен, чтобы не воспользоваться этим. Затем оказалось, что я пересказываю этот разговор О (что-то среднее между рассказом об осознанном сновидении и пересказом настоящего разговора). Я сказал, что надеюсь, он не сочтет мое поведение слишком неосмотрительным, но я знал, что это сон. Похоже, он подумал, что даже в этом случае я не ударил лицом в грязь.

Похоже, одно из забавных свойств как осознанных, так и предосознанных сновидений — то, что они предлагают сновидцу ситуации, в которых он может обсудить с другими людьми, хорошо ему знакомыми в реальной жизни, является ли происходящее сном или явью. Мы приведем здесь три примера, помимо встречающихся в других местах книги:

Теперь я оказался в коридоре внутри дома вместе со своей матерью; мы вместе собирались на прогулку. Я рассказывал ей об осознанных сновидениях; она вела себя сдержанно, но слушала меня невнимательно. «Да, я думаю, такое возможно», — сказала она таким тоном, как если бы я сказал: «Молекула лизергиновой кислоты напоминает молекулу адреналина», или: «Возможно, это связано с переменой осей пространства и времени». «Мама, мы сейчас в сновидении», — сказал я уже конкретно, когда мы шли по извилистой тропинке. «О, да!» — ответила она с улыбкой (Эта ситуация напомнила мне реальный случай из жизни, когда мне было около 5 лет. Мы шли с ней по тропинке и спорили, может ли жизнь быть сном). Я объяснил, что люди могли бы обмениваться посланиями в сновидениях. Она согласилась, но затем, когда я сказал: «Если я скажу тебе что-то сейчас, ты попробуешь вспомнить это, когда проснешься?» — заколебалась. «Ой, не знаю, — сказала она, — на самом деле, я не знаю, смогу ли». «Но ведь ты можешь попробовать, не так ли, мама?» — попросил я, и после недолгих увещеваний она согласилась (хотя, очевидно, без особого энтузиазма). «Концертино, — сказал я, громко и отчетливо, — постарайся разбудить меня завтра и произнести это. Концертино, мама, не забудь» (Как это слово пришло мне в голову — совершенно непонятно).

Я обнаружил себя с X в комнате на другом конце коридора. Я говорил ему об осознанных сновидениях, которые видел только что, и неожиданно, как только мне это пришло в голову, произнес: «И конечно, это — тоже сон». «Да, наверное, как ты считаешь?» — ответил он с беспомощной улыбкой. «Конечно, это так», — сказал я и подошел к окну. Оно было плотно зарешечено; снаружи виднелись башни замка, а совсем внизу — крыши деревенских домов. «Я собираюсь полететь», — сказал я и начал выламывать прутья. Они ломались, как будто были сделаны из чего-то среднего между шоколадом и сургучом, и я выбрасывал обломки на крыши внизу. «Если бы не сон, это было бы непросто, не правда ли?» — сказал X, который продолжал пассивно стоять рядом и выглядел забавно. «Это сон», — ответил я твердо, хотя где-то на заднем плане вертелась осторожная мысль: «В крайнем случае черепица не должна стоить больше 50 фунтов».

В сновидении, когда я шел по довольно широкой лестнице с украшенной орнаментом балюстрадой в обширном доме, напоминающем дворец, до меня дошло, что это — сон. Мысль ускользала, и ее было тяжело удержать. Я также подумал, что сейчас я могу сделать некоторые важные для меня вещи, хотя было не совсем ясно, какие именно. Кроме того, мне мешала мысль, что я не могу воспользоваться этой возможностью сейчас, потому что каким-то образом нет на это времени, как если бы я был убежден (хотя и неявно), что очень скоро должен обязательно проснуться. Тем не менее, я сохранял осознанность и продолжал подниматься по лестнице в спальню, находившуюся наверху. Там в постели я обнаружил X и Y и попытался расшевелить их, заявляя, что мы — в сновидении, чтобы они присоединились ко мне. Они не проявили особого энтузиазма (хотя чья-то голова приподнялась, мрачно поглядела на меня, и с раздраженным видом снова опустилась на подушку). Комната медленно погрузилась в темноту…

Доктор ван Эйден часто вызывал в своих осознанных сновидениях умерших людей и общался с ними. Иногда это происходило спонтанно. Описание их внешнего вида сильно отличается от случая к случаю. Тем не менее, интересно заметить, что доктор ван Эйден не упоминает о встречах в осознанных сновидениях с демонами, гротескными личностями и т. д., хотя в неосознаваемых сновидениях они ему встречались.

Следующие два примера иллюстрируют встречу с «привидениями» или «духами» в осознанных сновидениях:

Немного позже, когда я опять шел по коридорам, обстановка показалась мне чем-то знакомой, и я вспомнил, что уже переживал осознанное сновидение в этом замке, и поэтому снова вошел в это состояние. Я поднялся наверх по лестнице, прямоугольная спираль которой уходила в темный конец коридора, и мне показалось, что где-то на дне ее живет некий «злой» дух. Тогда я подумал: «Ну если это сон — а это действительно так — то никакой «дух» не может мне ничего сделать». Но когда я стал спускаться вниз, я начал забывать, что нахожусь во сне, и меня снова охватил страх, так что я повернул назад. Затем я вспомнил, что это сон, и вновь пошел вниз по лестнице. Так происходило два или три раза!

Время от времени я видел повторяющийся сон, в котором понимал, что сплю. Мне снилось, что я спускаюсь в подвалы большого дома за границей, который хорошо помню с детства. Эти подвалы находились под землей и были длинными и разветвленными и занимали всю площадь под зданием. Во сне я всегда чувствовал, что в этих подвалах находится враждебный дух, но никогда не встречал чего-либо ощутимого. Это был очень старый дом, который за прошедшие века, несомненно, видел много жестокостей и кровопролития. Очень вероятно, что когда я был маленьким, мне рассказывали об его истории местные слуги, присматривавшие за мной, хотя я этого и не запомнил.

По-видимому, внетелесный опыт чаще, чем осознанные сновидения, содержит переживания с высоким эмоциональным зарядом — возможно, благодаря своей религиозной значимости. Частично это может быть связано с тем, что переживания такого рода чаще возникают в состоянии бодрствования, чем в состоянии сна, и поэтому естественно классифицируются как «внетелесные». Я приведу пример подобной встречи во внетелесных переживаниях, чтобы показать разницу с приведенными выше примерами осознанных сновидений:

В возрасте семи лет мой первый «внетелесный опыт» (хотя в то время я не понимал, что это такое) был вызван… хлороформом… В какой-то момент анестезия увела мое сознание оттого, что доктор и сестры будут выправлять мои переломанные голень и бедро… До моих ушей донеслась музыка необычной, никогда раньше не встречавшейся мне тональности. Она была такой восхитительной, что я встал с койки и пошел в направлении звука. Он привел меня к тропинке, извивающейся в красивой долине, усаженной великолепными цветами светящихся оттенков, аромат которых, казалось, придал мне силы, и я пошел к близлежащей горе. Постепенно я добрался до ее подножия и увидел там белую фигуру в длинном одеянии, стоящую у меня на пути. Ускорив шаг, я пытался приблизиться к ней, но сияющий свет, окружавший ее, стал ослабевать, и за несколько секунд эта картина исчезла из моего поля зрения. Следующее, что я помню, — что я проснулся, обнаружив перед своими глазами больничный потолок…

Семью годами позже я снова заболел, на этот раз более серьезно, и мне пришлось длительное время провести под анестезией. Произошло в точности то же самое, только на этот раз я добрался до существа в длиннополой одежде, поскольку оно само пошло мне навстречу. Я узнал его! Он с серьезным выражением стал подробно объяснять мне послание, настаивая на том, чтобы я внимательно его слушал. Я был поражен содержанием этого послания и в восхищении боялся упустить свой шанс.

Я был сильно возбужден, хотя и старался сохранить сознание. Когда я проснулся, повторяя, как мне казалось, послание (чтобы не забыть его), то обнаружил только сестру, которая склонилась надо мной и спросила, что я говорю. Я чувствовал себя угнетенным, мой ум был пустым, и я не мог вспомнить ни слова из послания!

Еще шесть лет спустя я опять подвергся анестезии, и все произошло в точности также, как и прежде. На этот раз существо в длиннополой одежде выглядело разочарованным (хотя и не сердитым) из-за того, что я подвел его. Он настоял, чтобы я постарался еще лучше запомнить его слова, поскольку знал о предстоящих трудностях. Снова и снова я старался сосредоточиться, повторяя послание, в надежде, что когда вернусь в сознание, то без труда вспомню сказанное.

Мои глаза открылись, и я увидел склонившегося надо мной врача. Его ухо находилось возле моего рта, и он задавал все тот же вопрос: что я говорю? Снова, как я ни старался, я не смог вспомнить ни одного слова из послания.

В следующей главе мы обсудим различия между сенсорным восприятием в бодрствующей жизни и в осознанных сновидениях.

 

ГЛАВА X

ОСОБЕННОСТИ ВОСПРИЯТИЯ

Иногда осознанные сновидения бывают совершенно точной имитацией мира бодрствования, а иногда их описывают как «обыкновенные сновидения, не выделяющиеся ни четкостью, ни яркостью». Некоторые персонажи и объекты могут даже иметь обобщенные абстрактные черты, а не четкий зрительный образ.

Почти полный реализм, как правило, бывает у людей с опытом осознанных сновидений.

Визуальная форма чувственного восприятия чаще всего упоминается явно. Иногда ее описывают как «почти не отличающуюся от бодрствующей жизни», порой же, как «отличающуюся не больше, чем в обыкновенном сне». По описанию испытуемого D, от четверти до трети его сновидений — цветные, а остальные — «цвета сепии».

Это соотношение цветных и черно-белых сновидений различается у разных людей.

Следующие два примера иллюстрируют тип осознанных сновидений с нечетким характером визуального восприятия:

Я подумал: не будет ли здесь видение более свободным или ярким, чем в обычных сновидениях? После этого (может быть, мне так показалось) отовсюду стал «бить» свет. Но даже тогда я не был уверен, было ли это увеличение освещенности чисто воображаемым (эффектом самовнушения) или нет; хотя сейчас это кажется нелепостью! Затем мне в голову пришла идея, что различие в яркости между обычными и осознанными сновидениями существует только в степени, но не в качестве, по крайней мере, в моем случае. Казалось, что образы были теми же самыми, а в осознанных сновидениях увеличилась только их «освещенность».

Я подумал, что стою в своем рабочем кабинете, но потом заметил, что детали мебели не различаются, как обычно — все было размыто и куда-то исчезало под прямым взглядом. Меня осенило, что это может быть из-за того, что я сплю. Меня это очень обрадовало, поскольку давало возможность экспериментировать.

Испытуемый В следующим образом комментирует вопрос четкости зрительного восприятия:

В моем первом осознанном сновидении я шел по дороге, когда понял, что вижу сон. Я подумал, что мог бы что-нибудь сделать и решил попытаться создать яблоко. После этого я увидел яблоко, лежащее у меня на пути. Я взял яблоко в руку и посмотрел на него внимательно, думая: «Это не такая уж плохая имитация яблока». Я бы сказал, что этот сон был похож на обыкновенный тем, что был довольно сумрачным и без особых цветов. Единственное, что я могу с уверенностью сказать: яблоко было окрашено. Оно точно было красное с зеленым. Это позволяет предположить, что способность цветового и визуального различения может зависеть от внимания, уделяемого этим функциям. После этого первого сна мои осознанные сновидения стали равномерно окрашенными, и, как я до сих пор мог видеть, практически неотличимыми от бодрствующей жизни.

Полная визуальная ясность, как правило, свойственная осознанным сновидениям, также присутствует и при внетелесных переживаниях. Причем им нечеткость присуща в еще меньшей степени.

Для описаний осознанных сновидений характерны полная визуальная четкость и полный спектр цветов. При описании процесса чтения в осознанных сновидениях обычно подчеркивается сложность фокусировки на определенном участке текста. Оливер Фокс пишет:

В сновидении Знания читать очень трудно, текст кажется четким до тех пор, пока вы не попытаетесь прочесть его; после чего буквы начинают расплываться, перемешиваться, исчезать или изменяться. Каждую строчку, а иногда и каждое слово, приходится удерживать усилием воли, пока не удается схватить его смысл. Потом вы его отпускаете, отчего слово размывается или изменяется, и надо удерживать следующее, и так далее. От других людей я слышал, что они испытывали такие же трудности при чтении во сне…

Имеющиеся у нас к настоящему времени данные не позволяют судить о среднем или максимальном количестве текста, которое осознанно сновидящий может видеть четко. В любом случае эта проблема скорее всего связана с сопротивлением сновидящего ума, а не с каким-либо ограничением поля зрения. Если говорить о визуальных объектах, отличных от печатного текста, то, похоже, никаких трудностей с поддержанием стабильности поля зрения не возникает:

Этот довольно длинный, с периодами осознанности, сон происходил в готическом соборе. Во время первого периода осознанности я просто ходил и рассматривал этот собор. Я нашел страницы текста в комнате, похожей на подсобное помещение, и мне захотелось их прочесть. Вся страница стала совершенно четкой, и я начал внимательно читать ее, чтобы посмотреть, достаточно ли умно мое подсознание, чтобы произвести что-либо связное. В то время мне показалось, что текст вполне осмысленный и представляет собой какое-то объявление или набор инструкций по поводу организации некоей церемонии или процессии. Одновременно в фокусе можно было ясно удерживать две-три строчки.

Существует два типа переживаний, в которых всегда присутствует визуальная четкость. Один из них — типичное внетелесное переживание, когда человеку кажется, что он покидает свое тело и какое-то время смотрит на него со стороны, не уходя далеко. Если же человек уходит далеко от своего тела, характер переживаний становится более разнообразным. Но окружающий мир, наблюдаемый с умеренного расстояния от своего физического тела, выглядит таким же, как и в бодрствующем состоянии.

Другой тип переживаний, где постоянно присутствует четкое восприятие, — это ложное пробуждение, в котором человек может подробно исследовать окружающее пространство и не находить при этом никаких отличий от физического мира.

Интересно выяснить, что же помогает человеку в такой ситуации понять, что он спит. Похоже, что в любом случае это не грубое искажение восприятия. Более вероятно, что подсказки, характерные для сновидного восприятия, носят чисто психологический характер, хотя человеку может казаться, что он тщательно исследует «физические» свойства мира сна. В пользу этого свидетельствует возможность автоматического поддержания осознанности, наступившей в ходе сновидения, независимо от характера дальнейших переживаний:

Я решил выяснить, не может ли это быть сном, и внимательно осмотрел комнату, пытаясь понять, отличается ли ее вид от вида в бодрствующей жизни. Комната была залита электрическим светом, имевшим слегка искусственный спектр — наверное, более мягкий, чем настоящий электрический свет. Я посмотрел вниз на ковер и неожиданно убедился, что это на самом деле сон. У меня было впечатление какой-то непонятной криволинейности узора на ковре. Что на самом деле было «неправильного» в этом ковре — описать невозможно. Но как только я убедился, что это сон, у меня уже не было сомнений.

Описание убедительных изменений в каналах восприятия, отличных от зрительного, встречаются реже. Тем не менее, эти другие каналы тоже упоминаются, и относительно них никогда не говорится о каком-либо отличии восприятия во сне от восприятия в бодрствующем состоянии. Испытуемый D, имеющий опыт как осознанных сновидений, так и внетелесных переживаний, отмечает:

Бывают визуальные, тактильные, слуховые, температурные и (очень редко) обонятельные и вкусовые ощущения. Визуальные ощущения в третьей или в четвертой части моих сновидений цветные. Остальные — цвета сепии. При внетелесном опыте у меня бывают только зрительные ощущения. При этом цвета обычно такие же, как и в бодрствующей жизни.

Это интересное наблюдение, заслуживающее внимания. Если бы можно было выявить существенные отличия между восприятием в осознанных сновидениях и во внетелесных переживаниях, мы имели бы достаточную основу для классификации. Ведь именно при внетелесных переживаниях человек зачастую сталкивается с отсутствием ожидаемых тактильных или проприоцептивных ощущений. Тем не менее, есть примеры внетелесных переживаний, где присутствуют практически все каналы восприятия.

Ниже даны примеры работы в осознанных сновидениях всех сенсорных каналов: слухового, обонятельного, вкусового, осязательного, проприоцептивного и температурного. Поскольку об обонятельных впечатлениях упоминается лишь в нескольких случаях, для его иллюстрации приводился только один из них (случай имел место с опытным наблюдателем и начинался из состояния бодрствования). Тесная взаимосвязь между осознанными сновидениями и внетелесными переживаниями согласуется с нашими данными о том, что обонятельные впечатления могут иметь место в осознанных сновидениях.

Следующий пример включает вкусовые ощущения:

Я зашел в ресторан, заказал еду, и проснулся после того, как ощутил вкус нескольких первых ложек. Действительно — увидеть, сколько ты можешь съесть, не обращая внимания на вкус, — это очень хорошее упражнение для контроля ума…

Следующий пример показывает, что в осознанном сновидении можно испытывать болевые ощущения:

Я увидел скорпиона на берегу и испугался, что он меня ужалит. Тогда я подумал, что даже если это произойдет, то это будет всего лишь ощущением, от которого можно отстраниться. Это привело меня к пониманию того, что я нахожусь во сне, а моя рука начала гореть, как будто ее ужалили, хотя она не находилась в непосредственной близости от скорпиона. Затем, еще не совсем проснувшись, я осознал, что нахожусь в постели, и моя рука свешивается вниз. Затем я возвратился в сон, и он продолжал быть осознанным довольно длительное время.

Следующий пример, несмотря на то, что человек считал его внетелесным опытом, включает в себя зрительные и обонятельные ощущения:

Увидев на первой площадке приоткрытую дверь, я вошел и попал в уютно обставленную спальню. Молодая леди, одетая в бордовый бархат, стояла ко мне спиной, расчесывая волосы перед зеркалом. Я мог видеть светящееся янтарное небо через окно рядом с туалетным столиком; густые золотисто-каштановые волосы девушки отливали красноватым цветом в этом очаровательном сиянии. Я заметил, что покрывало на кровати было смято, а в резервуаре над умывальником была налита вода. «О моя госпожа, — подумал я, — Вы тоже спали, а теперь приводите себя в порядок перед чаем — или перед обедом?» Я не думал о том, что вторгаюсь в ее личную жизнь, поскольку она вряд ли существовала за пределами моего воображения, а из предыдущего опыта я знал, что скорее всего она меня не видит. Мне захотелось встать за ее спиной и взглянуть через ее плечо в зеркало. Я хотел посмотреть, отразится ли в нем мое лицо. Я стоял так близко к ней, что мог чувствовать аромат, исходящий от ее волос, или, может быть, от мыла, которым она недавно пользовалась. В зеркале было видно ее приятное лицо с серыми, по-моему, глазами; но ни малейших признаков моего отражения там не было.

Следующий пример настоящего осознанного сна тоже включает обонятельные ощущения, а также тактильные и температурные:

Я слышу их мерную поступь и слежу из окна высокого дома в Палате, в Константинополе, как они шагают по узкой улице, один конец которой упирается в старую дверь, и Золотой Рог с его парусниками и пароходами; за ними видны минареты Стамбула. Римские солдаты продолжают маршировать тесными рядами — все вперед и вперед. Я слышу их тяжелые, мерные шаги, вижу, как на шлемах сияет солнце. Внезапно я отрываюсь от подоконника, на котором лежу, и в том же склоненном положении медленно пролетаю над улицей, над домами, над Золотым Рогом, направляясь к Стамбулу. Я ощущаю запах моря, ветер, теплое солнце.

Следующий пример показывает вкусовые и слуховые ощущения:

Я взял разбитый фужер и выбросил его в окно, чтобы выяснить, услышу ли я звон. Я ясно услышал шум и даже увидел совершенно естественно двух собак, бегущих прочь. Я подумал: какой же забавной получилась имитация мира! Затем я увидел графин с красным вином и попробовал его, и отметил с полной ясностью ума: «Да, ощущение вкуса тоже можно испытывать по своей воле в мире сновидений, это действительно вкус вина».

Следующий пример содержит случай тактильных и, вероятно, также проприоцептивных ощущений (ощущение ломающихся прутьев):

… И начал выламывать прутья. Они ломались, как будто были сделаны из чего-то среднего между шоколадом и сургучом, и я выбрасывал обломки на крыши внизу.

Следующий пример, описывает проприоцептивное ощущение в осознанном сновидении совершенно явным образом. В этом примере доктор Уайтмен увидел себя во сне девочкой и сравнил ощущение от ее движений с ощущениями своего обычного тела:

Осознание отделения началось с видения дерева, стоящего на расстоянии примерно 20 футов на фоне чудесного природного пейзажа. Я подошел немного ближе, так что дерево оказалось с левой стороны. Свежий воздух и радость от пребывания в более маленькой и удобной форме снова вызвали во мне желание танцевать с пьянящим ощущением свободы… С этим чувством естественной радости я лег на землю, ясно ощущая пальцами прохладу травы и твердую землю под ней. У меня появился страх, что нарастающее возбуждение может выйти из-под моего контроля, поэтому я решил снова встать. Поднявшись с земли, я отчетливо отметил, как отличается моя нынешняя форма от той, которую имеет мое физическое тело, с точки зрения пропорций, меньшего веса, и относительно более широких ступней. Несмотря на новое тело, передвижение в нем было для меня совершенно естественным и доставляло сказочное удовольствие своей легкостью и грациозностью. С другой стороны, память о движениях моего физического тела казалась внешней иллюзией и временной оболочкой той реальности, в которой я находился.

Итак, мы обсудили особенности восприятия в осознанных сновидениях, и теперь приступаем к рассмотрению памяти о них.

 

ГЛАВА XI

ПАМЯТЬ ОБ ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЯХ

Что касается памяти об осознанных сновидениях, то все опытные сновидцы, высказавшиеся по этому вопросу, называют свои воспоминания «ясными» (цитата доктора ван Эйдена). Испытуемый С. высказывается по этому поводу так:

По-моему, очень трудно представить себе осознанный сон, о котором забываешь после пробуждения. Когда у меня бывали осознанные сновидения, то первое, о чем с большим волнением я думал при пробуждении, — конечно, о том, что видел осознанный сон. Осознанное сновидение настолько отличается от остальных переживаний во сне, что воспоминание о нем больше похоже на воспоминания о реальных событиях. Конечно, существует вероятность и того, что очень короткий осознанный сон (либо полу-осознанный), может не запомниться. Но некоторые из моих полу-осознанных сновидений, осознанность в которых так и не стабилизировалась, я с интересом вспоминал сразу же после пробуждения. Мои воспоминания об обычных сновидениях разительно отличаются от воспоминаний об осознанных. Так, обычный сон я очень редко вспоминаю при пробуждении — для этого мне надо заранее принять решение записать его, как только проснусь. Это особенно интересно с той точки зрения, что «содержание» осознанных сновидений кажется мне неотличимым от «содержания» обычных. Другими словами, мои осознанные сновидения отличались от обычных только тем, что я понимал, что сплю.

Испытуемый В согласен с этой точкой зрения:

Мои воспоминания об осознанных сновидениях кажутся неотличимыми по четкости и надежности от воспоминаний о реальных событиях, в которых я был в такой же степени заинтересован, или которым я уделял столько же внимания. Иногда внимание в полу-осознанных сновидениях бывает неполным, и тогда воспоминания о них напоминают воспоминания о каких-нибудь незначимых реальных событиях.

Моя попытка читать в осознанном сновидении — особый случай. У меня осталось только общее впечатление о том, что было написано на странице. В процессе чтения я чувствовал, будто вся умственная энергия уходила на то, чтобы выразить это впечатление в словах. Ее не оставалось на запоминание того, что я читал, хотя я тщательно исследовал текст фраза за фразой, чтобы понять его смысл. Стоит отметить, что осознанность в данном случае была не лучшего качества; я проваливался в бессознательное состояние два или три раза по ходу этого сна. Моя память об обычных сновидениях — другое дело. Из своих обычных сновидений я помню очень мало — отчасти, наверное, потому, что те расплывчатые впечатления, которые от них остаются, кажутся мне совсем неинтересными и не стоящими того чтобы их записывать. Они нечеткие, абстрактные, тусклые — и мои воспоминания о них очень быстро исчезают. Даже если я хорошо помню такой сон сразу после пробуждения, то все равно вскоре забываю его. С воспоминаниями об осознанных сновидениях ничего подобного не происходит.

Майерс описывает память после пробуждения из осознанного сновидения следующим образом:

Я помнил этот сон очень ясно. Я был совершенно пробудившимся. Я ощущал огромный интерес к происходящему и запомнил все — не побоюсь сказать — почти точно в том же виде, в котором пересказываю это здесь.

Если в процессе сна имеет место длительное осознанное сновидение, оно обычно вспоминается сразу при пробуждении. Очень короткие, либо плохого качества осознанные сновидения иногда вспоминаются позже днем, или даже через несколько дней. Память об осознанном сновидении стирается со временем, так же, как и память о реальных событиях, — но часто она сохраняется и лучше, и дольше. Конечно, невозможно установить, происходит ли это в результате точного запоминания деталей сна, или вследствие стабилизации первого впечатления о нем утром, благодаря заинтересованности. Тем не менее, похоже, что люди действительно тщательно исследуют детали в сновидениях с целью их запоминания, и это критическое внимание во сне дает свои плоды.

Критическое внимание к своим переживаниям отсутствует в обычных сновидениях, поэтому они быстро забываются — частично или полностью. Каждый знает, как трудно вспомнить обычный сон, если, проснувшись, не записать его сразу же. Это верно даже для очень ярких сновидений, в том числе содержащих четкие сюжеты. В качестве примера мы процитируем замечания миссис Арнольд-Форстер, сновидения которой были особенно «запоминающимися», но не осознанными:

Запоминание и корректная запись сюжета сна требует от изучающего сновидения существенных навыков. Как показывает опыт, они встречаются очень редко, и одна из трудностей, с которой сталкивается каждый, кто пытается серьезно писать о сновидениях, — это недостаток достоверных записей, на основе которых можно делать надежные выводы… Эти трудности вполне преодолимы, и с помощью легко изучаемых методов и определенной концентрации ума можно научиться делать точные записи сновидений, если это требуется. Изначальная сложность, с которой мы сталкиваемся, — это их исчезновение; вероятно, все мы испытывали острое разочарование, когда безуспешно пытались вспомнить сон, который только что видели, и понимали, что чем лихорадочнее мы пытаемся вспомнить, тем более неуловимым становится воспоминание. Как мы ни стараемся, мы можем вспомнить лишь расплывчатые фрагменты и отдельные сцены. Кажется, что тонкая пелена забвения встает между нами и нашей памятью, и буквально затмевает ее. Морской туман, накатывающий с моря на землю и скрывающий все очертания, — вот лучший образ пелены забвения, которую природа часто помещает между нашими сновидениями и нашим бодрствующим сознанием…

Первой мыслью после пробуждения должно быть вспоминание сна. Далее потребуется только определенный умственный навык, очень точно выраженный французским словом recueillement* (сосредоточение). Следует поддерживать спокойное внимание; мышление должно быть неспешным и созерцательным, как у человека, долго и непрерывно смотрящего в спокойную воду, чтобы увидеть отражение. Если смотреть таким образом на последний сон, то его сцены начнут одна за другой всплывать из глубины памяти.

Итак, мы обсудили память об осознанных сновидениях в бодрствующей жизни, и теперь обсудим, до какой степени память о бодрствующей жизни доступна в осознанном сновидении.

 

ГЛАВА XII

ПАМЯТЬ В ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЯХ

Насколько обычный объем памяти человека доступен ему в осознанном сновидении? На этот вопрос трудно дать полный ответ, поскольку отдельные типы памяти можно протестировать, лишь изучив реакцию человека на конкретный стимул. Допустим, кто-то решил определить, насколько его знание французского языка в осознанном сновидении отличается от знания в состоянии бодрствования. Он может вспоминать названия отдельных предметов по-французски и пробовать складывать предложения. Но при этом рядом не будет никого, кто мог бы задавать по-французски независимые от сновидца вопросы или проверять, может ли он вспомнить названия предметов, отличных от тех, которые спонтанно возникли в его уме.

Поэтому обсуждать в данном случае можно лишь те области памяти, которые непосредственно связаны с распознаванием и управлением осознанным сном. Этот тип памяти можно развивать. Поначалу человеку может показаться сложным вспомнить в осознанном сновидении определенный предмет или понятие, но сделав это однажды, он сможет делать это в дальнейшем во всех остальных осознанных снах, или в большей их части.

Вот как высказывается по этому поводу испытуемый В:

Сначала мне было тяжело вспоминать в осознанных сновидениях о своем намерении сделать что-либо. Это продолжалось до тех пор, пока мне не приснилось несколько осознанных снов, в которых я вспомнил, что надо попробовать заняться телепатией (Телепатия — термин из парапсихологии, означающий чтение и передачу мыслей на расстояние без использования физических носителей информации. прим. перев.). А перед этим я хотел немного полетать. Но по-моему, как только я вспоминал что-то в осознанном сне, потом вспоминать это было уже легко. Я хорошо помнил все, что читал и думал о психологическом контроле над осознанными сновидениями. Казалось, что общие принципы вспоминать гораздо легче, чем конкретное намерение что-то сделать.

Конкретные факты вспоминались труднее и зачастую неточно (На самом деле я не сделал ни одной попытки внушить себе, что нужно вспомнить эти факты в осознанном сновидении). Несколько раз я делал ошибку — мне казалось, будто я сплю в знакомом месте, где я действительно обычно спал, но в ту конкретную ночь я спал в другом месте. Когда я переезжал из одного дома в другой, мои осознанные сны иногда «отставали» (хотя один раз я достиг осознанности как раз благодаря тому, что комната, где я стоял, находилась в доме, откуда я только что съехал).

По-моему, аналогичные трудности я испытывал и с вспоминанием своих планов на следующий день. Как-то раз я выбрал это в качестве теста на ложное пробуждение: как только мне покажется, что я проснулся, я должен спросить себя, каковы мои планы на сегодня, и что я делал вчера. Я думал, что трудность с ответом на эти вопросы будет признаком ложного пробуждения. Но попробовав применить этот тест в реальном случае, я так и не смог войти в осознанное состояние, потому что в голову пришла совершенно нелепая идея по поводу моих планов на предстоящий день. Проснувшись по-настоящему, я понял, что этот «план» был неточен, хотя и очень правдоподобен, если судить по моим привычкам. К сожалению, мне так и не удалось повторить этот тест, чтобы изучить связь со своими намерениями на следующие неделю, месяц и год. Тем не менее, еще до того, как я смог начать более «длительный» тест своих планов и намерений, я стал спонтанно отличать ложные пробуждения.

Общие психологические принципы и идеи относительно осознанных сновидений вспоминаются легко. Этот факт подтверждается опытом испытуемого С, который в своем первом осознанном сне провел следующую мысленную тренировку:

После ряда болезненных сновидений, в которых я постоянно убегал от кого-то, я увидел, как медленно еду куда-то и приезжаю к загородному дому среди деревьев. Первой мыслью было: «Наконец-то мне дали отсрочку!» (Эта и последующая мысль определенно носили юмористический характер, даже с оттенком сарказма и иронии). Затем я подумал: «Наверное, по Успенскому это можно квалифицировать как «сновидения пути». Следующая за ней мысль уже определенно пришла в период осознанности: «Не даст ли это сновидение больше свободы и ярких ощущений, чем обычные сны?»…Еще находясь в сновидении, я был удивлен (и восхищен) тем, что наконец мне удалось осознать себя. Я помнил, насколько сложным это казалось в состоянии бодрствования.

Следующий эксперимент был таким: я подумал о критерии Успенского, связанном с повторением своего имени во сне. Когда я попытался сделать это, мое имя как будто выпало у меня из памяти, и я почувствовал головокружение и прекратил опыт (Наверное, в тот момент я уже утратил осознанность).

Мысли, изложенные далее маркизом де Сен-Дени, свидетельствуют о доступности воспоминаний общего философского и психологического характера:

Пока я шел, совершенно ясно осознавая, что сплю, я размышлял об идеях М. Мори. Мне стало интересно, какая часть моего мозга в данный момент, по его мнению, бодрствовала. Он наверняка решил бы, сказал я себе, что весь мой мозг пребывает в бодрствующем состоянии, поскольку я точно могу сказать, что сейчас полностью управляю своими интеллектуальными возможностями. Я осознаю, что могу думать логически и вспоминать. То, что я читал о материалистических теориях и то, что я желаю наблюдать в связи с этим сновидением, я помню очень ясно!

Теперь давайте посмотрим, какую информацию о различных видах памяти мы можем извлечь из отчетов Фокса, Уайтмена, ван Эйдена и Успенского.

Оливер Фокс неоднократно отмечает, что он полностью осведомлен о своей бодрствующей жизни и о своей прошлой истории. Один раз он вспомнил о надвигающемся экзамене и попытался читать во сне конспекты (хотя эта мысль возникла не спонтанным образом в сновидческой памяти, — он действительно хотел увидеть это во сне). Следующий пример показывает, как ему удавалось вспомнить вид из своего окна:

Отдернув занавеску, мы с удивлением обнаружили, что шеренга домов напротив исчезла, а на их месте раскинулись голые поля. «Это значит, что мы спим, — сказал я жене, — хотя все вокруг кажется таким настоящим, а я ощущаю себя полностью проснувшимся. Дома не могли исчезнуть за ночь, да и посмотри на эту траву!»

По-видимому, он был способен вспомнить свое имя, поскольку в отчете об одном из своих сновидений говорит:

Я заметил, что одет в форму армейского офицера, поэтому, проходя мимо очень красивого военного мемориала, повернул голову налево и отдал честь. Также я отдал честь солдату, проходившему мимо. Униформа была коричневой, но я не уверен, что она была британской. Тем не менее я полностью осознавал свое реальное физическое состояние; знал, что я — конторский служащий в министерстве, и что мое тело спит дома на Уорпл Роуд. Также я знал, что в армии был всего лишь рядовым.

Оливер Фокс часто отмечал, что полностью осознает, где его спит физическое тело. Тем не менее, по крайней мере в одном случае он ошибся так же, как испытуемый В.

Оливеру Фоксу почти всегда удавалось вспоминать свои намерения относительно экспериментов, которые он хотел провести, и мест, которые он хотел посетить. Несмотря на то, что Фокс вспоминает из своей бодрствующей жизни больше деталей, чем любой другой испытуемый, эти детали носят достаточно общий характер, то есть, остаются неизменными на протяжении довольно продолжительного времени. Он никогда не упоминает о каких-то особых событиях, имевших место накануне или должных случиться на следующий день (его сон с конспектом является исключением, хотя возможно, мысль об экзамене доминировала в его уме какое-то время, после чего он предпринял волевое усилие, чтобы увидеть во сне конспекты).

Доктор Уайтмен очень подробно вспоминал свои психологические принципы и методы, но по характеру его сновидений невозможно сказать, был ли он способен так же детально вспоминать обстоятельства своей жизни. Однажды во сне он увидел женщину, которую принял за свою мать, не осознавая того, что физически она не была достаточно похожа, чтобы сделать такой вывод.

Доктор ван Эйден описывает свою память о дневной жизни в сновидениях как «почти полную». Следующие примеры показывают, насколько хорошо он запоминал общие характеристики физической реальности и мог сравнивать свои впечатления во сне с воспоминаниями об общих свойствах бодрствующей жизни (Этот момент также присущ рассказам других наблюдателей, особенно испытуемого В):

Мне снилось, что я плыву над ландшафтом с голыми деревьями, понимая, что стоит апрель, и я отметил, что ветви деревьев выглядели очень естественно. Затем, все еще находясь во сне, я сделал вывод, что моя фантазия ни за что не смогла бы создать такое сложное изображение, как движение тонких веточек, мимо которых я проплывал.

Тогда я взял со стола красный фужер и стукнул по нему изо всей силы кулаком, одновременно осознавая, насколько опасным это было бы в бодрствующей жизни… Я взял разбитый фужер и выбросил его в окно, чтобы выяснить, услышу ли я звон. Я ясно услышал шум…

Следующие примеры из ван Эйдена показывают, что он не всегда точно вспоминает реальные события:

Я увидел, что мой брат сидит — он выглядел так же, как перед смертью в 1906-м году — и подошел к нему со словами: «Сейчас мы оба спим, ты и я». Он ответил: «Нет, я не сплю!» — и тогда я вспомнил, что он умер.

Затем последовал второй период осознанности, в котором я увидел профессора ван Хоффа, известного голландского химика, которого я знал, будучи студентом. Он стоял в некоей аудитории, окруженный толпой студентов. Я подошел к нему, понимая очень хорошо, что он уже умер… но я сам казался себе моложе, чем был на самом деле.

Успенский, основываясь на собственной теории сновидений, решил исследовать ассоциативные связи, приводящие к определенному сновидению. Такие ассоциации доступны для памяти так же, как в обычной жизни, а может быть, даже больше:

В «состоянии полусна» последовательность ассоциаций моего сна была вполне понятной: сначала ощущение стесненных ног, затем сигналы «болото», «трясина», «окошко», «особая мягкая грязь». Наконец страх, желание выбраться…

Как я понял в «состоянии полусна», эти сны представляют собой сочетание двух мотивов, или воспоминаний. Первый мотив порожден моторной памятью, памятью направления. Сны о лестницах ничуть не отличаются от снов о длинных коридорах, о бесконечных дворах, по которым вы проходите, об улицах, аллеях, садах, парках, полях, лесах; одним словом, все это сны о дорогах, о путях.

… И сейчас же черный котенок превращается в большую белую собаку. Одновременно исчезает стена напротив и открывается горный ландшафт с рекой, которая течет в отдалении, извиваясь, словно лента. «Любопытно, — говорю я себе. — Ведь ни о каком ландшафте речи не было; откуда же он взялся?» И вот во мне начинает шевелиться какое-то слабое воспоминание: где-то я видел этот ландшафт, и он каким-то образом связан с белой собакой. Но тут я чувствую, что если позволю себе углубиться в этот вопрос, то забуду самое важное, а именно: то, что я сплю и осознаю себя, т. е. нахожусь в таком состоянии, которого давно хотел достичь. Я делаю усилие, чтобы не думать о ландшафте…

Припоминаю один сон, в котором по какой-то причине важную роль играла стая гусей. Кто-то спрашивает меня: «Хочешь увидеть гусенка! Ты ведь никогда не видел гусенка». Я немедленно соглашаюсь с тем, что никогда не видел гусят. В следующее мгновение мне подносят на оранжевой шелковой подушке спящего серого котенка, но очень необычного вида: в два раза длиннее и в два раза тоньше, чем обыкновенные котята. Я рассматриваю этого гусенка с большим интересом и говорю, что никогда не думал, что гусята такие необычные.

Успенский не утверждает, что этот сон был осознанным. Он не всегда проводил четкое различие между обычными и осознанными сновидениями, поскольку считал, что просто наблюдает за сновидениями в своих «состояниях полусна». Однако нарушение памяти в случае с гусенком — случай, характерный именно для обычных сновидений, но не для осознанных. Общие выводы, которые можно сделать из этого, — что, по-видимому, доступность памяти в осознанном сновидении различается у разных людей и увеличивается по мере обучения осознанному сновидению. Тем не менее, общие психологические идеи и намерения вспоминаются легче всего, так же, как и общая информация о свойствах физического мира. Следующее, что приходит в голову сновидцу, — конкретные намерения, относящиеся к осознанному сновидению, и сравнительно неизменные обстоятельства его жизни. При этом наблюдается явное сопротивление воспроизведению в памяти самых недавних или очень конкретных ее деталей (они воспроизводятся неточно). Возможно, это сопротивление носит психологический характер и связано с неприятием идеи полной независимости сновидения от физического мира — идеи, являющейся, как мы увидим в следующей главе, одной из самых сильных помех логическому мышлению в осознанных снах.

 

ГЛАВА XIII

АНАЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ В ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЯХ

Как правило, логический анализ в осознанных сновидениях делается верно. Исключение составляют взаимоотношения мира сна и мира бодрствования: здесь очевидные несоответствия часто игнорируются, что связано, по-видимому, с уже упомянутым психологическим сопротивлением. В большинстве же случаев человек не находит никаких недостатков в последовательности своих умозаключений в осознанном сне, особенно если они носят общефилософский или психологический характер. Например, маркиз де Сен-Дени после уже цитированных мыслей о состоянии активности своего мозга размышляет следующим образом:

Я даже подумал о том, что образы, приходящие ко мне в этом сне, оказывают на меня ничуть не большее воздействие, чем изображения, предстающие перед моими глазами в состоянии бодрствования. Я могу, как обычно, выбрать: поворачиваться ли мне направо или налево, направить взгляд в том или ином направлении, и т. д. Я могу тщательно исследовать определенные сцены или создавать определенные образы в соответствии с тем, хочу ли я совершать умственное усилие в результате того, что я вижу. Например: если я хочу сломать ветку одного из этих деревьев — я думаю, что ветка покажется мне сломанной. Если я не хочу, чтобы это случилось, ветка будет казаться мне целой. Каким образом сон для меня отличается от реальности? Я помню, я мыслю, я хочу, я не хочу: я не беспомощная жертва галлюцинации, в которую вовлечен. Если за моими актами воли не следует реальных усилий, то это лишь потому, что место моего физического тела занимает воображаемое. Но психологически явление остается в точности тем же самым.

Многие испытуемые сообщают о применении психологических критериев к событиям, происходящим в осознанных сновидениях. Развитие способности к психологическому анализу — то есть интроспективное наблюдение и формулировку критериев различения — демонстрирует испытуемый С:

Я знал, что моя цель — продлить состояние осознанности, но продолжение поиска нужной книги очевидным образом этому препятствовало. Поняв, что эти две цели несовместимы, я решил пожертвовать книгой, сосредоточившись на поддержании осознанности. До сих пор это не было особенно трудным, поскольку я ни на что не отвлекался, но теперь это потребовало полного внимания.

Еще один пример совершенно нормального понимания предмета психологического интереса приводит Майерс:

Спускаясь по лестнице, я внимательно посмотрел на покрывавший ее ковер, чтобы выяснить, может ли визуализация во сне быть лучше, чем в бодрствующей жизни. Я нашел, что это не так: ковер во сне был не таким, каким я видел его в действительности. Он был больше похож на тонкую истертую дорожку, вероятно, собравшую в себе воспоминания о номерах в приморских гостиницах.

Общие соображения философского и психологического характера осознанно сновидящих можно считать верными. Однако этого нельзя сказать об анализе конкретных ситуаций — не потому, что они делают неточные выводы из фактов, представленных в сновидении, но потому, что им не удается вспомнить некоторых реалий мира бодрствования:

Я пошел назад и невдалеке от бульвара, между углом улицы и фонтаном Медичи, присоединился к группе зевак, собравшихся около акробата. В этот момент я стал думать аналитически. Я вспомнил, что приезжал в Париж за день до этого, и это было в субботу. И тогда я подумал, что на следующий день, в понедельник, я снова поеду в Париж, как обычно, чтобы присутствовать в Академии. Из этого я сделал вывод — не требующий, впрочем, особого ума — что сейчас воскресенье. «Как же я оказался здесь в воскресенье? Этого не может быть», — отметил я про себя. И наконец понял: «Если это воскресенье, и я в Париже, значит, я сплю». Сон немедленно превратился в полностью осознанный, не потеряв ни своих галлюцинаторных качеств, ни яркости. Таким образом, я понял, что сплю, не потому, что на углу рю Суффле я заметил магазин, которого, как я точно помнил, там в реальности не было, а вследствие гораздо менее веского довода — я оказался в Париже в тот день, когда обычно там не бывал.

В следующем примере испытуемому В не удалось использовать в качестве убедительного довода то, что в физическом мире окна не закрывают прутьями из хрупкого материала:

«Я собираюсь полететь», — сказал я и начал выламывать прутья. Они ломались, как будто были сделаны из чего-то среднего между шоколадом и сургучом, и я выбрасывал обломки на крыши внизу. «Если бы не сон, это было бы непросто, не правда ли?» — сказал X, который продолжал пассивно стоять рядом и выглядел комично. «Это сон», — ответил я твердо, хотя где-то на заднем плане вертелась осторожная мысль: «В крайнем случае черепица не должна стоить больше 50 фунтов». Я не понимал, что хрупкость прутьев доказывала, что я сплю.

Следующий пример демонстрирует типичную для осознанно сновидящих трудность: понимание полной независимости миров бодрствования и сновидения в том, что касается специфических деталей. Майерсу, хотя он помнит, что членов его семьи дома нет, так и не удается понять, что «их отсутствие в бодрствующей жизни» и «их отсутствие в сновидении» — два независимых предположения:

Моя жена и дети в то время отсутствовали, но мне в голову не пришло, что отсутствуя в реальности, они могли бы при этом присутствовать во сне.

Понимание того, что миры сна и бодрствования независимы друг от друга, может стоить сновидящему определенных усилий. Например, Ив Делаж замечает:

Хотя я достаточно уверен в иллюзорности ситуации для того, чтобы предпринять действия, безрассудные в реальной жизни, мне приходится преодолевать инстинктивное чувство страха. Несколько раз я таким образом выполнял задачи, связанные с опасностью, чтобы увидеть, к чему это приведет.

Тем не менее, испытуемые иногда осознают независимость мира сна и мира бодрствования — например, они понимают, что можно не заботиться о последствиях своих действий, и не все из них переживают остаточный эмоциональный конфликт, как Делаж. Но понять этот общий принцип и применить его к действиям внутри сновидения, по-видимому, гораздо легче, чем мысль: «Действия конкретных людей и объектов в сновидении совершенно независимы от действий их прообразов в мире бодрствования». Мы видели, как Майерсу не удалось сформулировать эту мысль относительно отсутствия его семьи. Испытуемый В также столкнулся с подобной трудностью:

Я захотел полететь, но в руках у меня был портфель, и я решил сначала отнести его домой. Я наклонился над тротуаром, пристально рассматривая его, и подумал: «Да это сон! Этот портфель существует только во сне. Нет никаких причин, по которым настоящий портфель мог бы оказаться на улице. На самом деле, он скорее всего дома». Эта последовательность мыслей потребовала большого усилия для сосредоточения, сравнимого с усилием, необходимым для того, чтобы убедить кого-то в неопровержимости каждого шага сложного математического доказательства.

Судя по отчетам испытуемых, они никогда не сомневаются в том, что «события в мире бодрствования и мире сновидений совершенно независимы», однако им не удается сразу вспомнить, что эту мысль следует применять по отношению к любому действию, совершаемому во сне. Этой процедуре можно обучиться; достаточно выполнить ее один раз, чтобы в дальнейшем повторять уже с легкостью. Вот как об этом говорит испытуемый В:

Я думаю, что нет предела способности человека делать правильные умозаключения о взаимоотношении сновидения и обычного мира. Похоже, что существует эффект обучения — по крайней мере, в моем случае. Например, в некоей ситуации человек делает неправильный вывод, и в бодрствующей жизни он думает об этом и понимает, как следовало поступить на самом деле. Затем он напоминает себе об этом в состоянии сна: «Здесь я должен быть внимателен. Я должен тщательно проанализировать это». В данном случае человек не столько делает неправильный вывод из имеющихся предпосылок, сколько ему не удается вспомнить, что к этим предпосылкам нужно добавить: «События в мире бодрствования и в мире сновидений совершенно независимы».

Существует еще один класс умозаключений, в которых сновидцы часто ошибаются. Это умозаключения, сделанные исходя из соображений практической целесообразности, даже очень простые. Например, когда испытуемый В в сновидении ломал прутья окна, он описывал свою реакцию так:

Хотя я думал: «Это сон, и мне интересно, как будут ломаться эти прутья», — но когда я увидел, что они действительно ломаются, я не подумал: «Какой практический смысл ставить на окно решетки из такого хрупкого материала? Не может быть вообще никаких сомнений, что это сон». Вместо этого я продолжал сосредотачиваться на абстрактном «чувстве», что «это, очевидно, сон».

Несмотря на недостаток осознанности у испытуемых даже в самых знакомых ситуациях, нарушение общих физических законов в осознанном сновидении почти всегда замечается. Примером может служить ложное пробуждение испытуемого В, когда он увидел, что в комнату вошел его друг, задернул занавески, чтобы загородить утреннее солнце, и включил электрический свет. Испытуемый В не понял, что произошло ложное пробуждение, и продолжил разговаривать с другом об осознанном сне, который видел перед этим. Тем не менее, недостаток практического реализма здесь сочетается с большим физическим реализмом. По словам испытуемого В:

Эффект от задергивания занавесок и включения электрического света казался реалистичным — проснувшись, я при повторном анализе я не вспомнил никаких нарушений реализма.

В следующих главах у нас будет возможность обсудить трудности, сопровождающие попытки «путешествовать» в осознанных сновидениях. Не следует сводить эти трудности к неспособности правильно оценить ситуацию. Испытуемые В и С, в частности, конкретно утверждают, что эта проблема носит психологический характер. Испытуемый С говорит:

Я также хотел бы отметить, что когда я пытаюсь «путешествовать» в своих снах, я никогда не ошибаюсь в оценке статуса своих действий. Я знаю, что любое путешествие на автобусе и т. д., которое я могу предпринять, носит символический характер, и что я пытаюсь таким образом найти психологически удовлетворительный способ воображаемого перемещения в физическом пространстве.

Обсудив особенности мышления в осознанных сновидениях, мы теперь приступаем к обсуждению их эмоциональной окраски.

 

ГЛАВА XIV

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ

Эмоциональные переживания в осознанных сновидениях варьируются от практически нейтрального принятия происходящего до различных степеней возбуждения, несдержанности, экспансивности, исследовательского рвения и удивления, связанных с сюжетом сновидения, и, возможно, с оценкой его красоты. Следующий пример иллюстрирует одну из крайностей этого диапазона:

Мне снилось, что я стою на тротуаре. Солнце поднималось из-за Римской стены, и воды залива Бледчингден сверкали в его лучах. Я видел высокие деревья на углу улицы и верхушку старой серой башни за Форти Степс. В волшебных лучах утреннего солнца картина была особенно привлекательной. Тротуар был не обычный, а сложенный из голубовато-серых прямоугольных камней, длинные стороны которых перпендикулярны бордюру. Я уже собирался войти в дом, когда мой взгляд случайно упал на эти камни, и мое внимание приковало явление, странное настолько, что я не мог поверить своим глазам — камни за ночь развернулись на 90 градусов, и их длинные стороны были теперь параллельны бордюру! И тут меня осенило: несмотря на потрясающую красоту этого чудесного летнего утра, я спал. Как только я это понял, свойства сновидения изменились таким способом, который очень трудно описать человеку, который не испытал ничего подобного. Мгновенно яркость картины возросла стократно. Никогда раньше небо, море и деревья не светились такой восхитительной красотой. Даже обыкновенные дома казались живыми и поразительно красивыми. Никогда у меня не было ощущения такого комфорта, ясности мыслей и невыразимой свободы. Оно было таким великолепным, что невозможно передать его словами, но продолжалось всего несколько минут, после чего я проснулся. Как я понял позже, мой сознательный контроль был подавлен эмоциями.

Опытные сновидцы почти единодушно подчеркивают важность эмоциональной отстраненности для получения продолжительного переживания и сохранения высокой степени осознанности:

Я сделал большое усилие, чтобы сохранить спокойствие, поскольку знал о риске проснуться… Я захотел увидеть кого-нибудь из прислуги, но боялся позвонить в звонок, опасаясь, что резкий звук меня разбудит. Я очень осторожно спустился по лестнице… Я добрался до двери кладовой, и здесь снова пришлось остановиться и успокоиться. Дверь открылась, и появился слуга, совершенно не похожий ни на одного из моих слуг. Это все, что я могу сказать, поскольку возбуждение оттого, что я создал нового человека, резко пробудило меня.

Можно утверждать, что любые эмоциональные конфликты способствуют завершению как внетелесных переживаний, так и осознанных сновидений. Но в случае внетелесных переживаний о конфликтах сообщают только люди, вызывавшие их намеренно. Что же касается тех, кто пережил спонтанный внетелесный опыт, то они часто упоминают о необыкновенной эмоциональной отстраненности. Вот типичный пример:

Я лежала в больнице. Мне сделали не слишком серьезную операцию, но что-то пошло не так. Я оказалась вверху под потолком, глядя на двух врачей и сестер около моей койки. Я чувствовала полную отстраненность и подумала: «Интересно, спасут ли они меня?» Похоже, я не понимала абсурдности ситуации, поскольку была молода, и у меня был муж и двое маленьких детей.

По поводу внеличностного характера наблюдения, необходимого для поддержания осознанности во сне, Оливер Фокс говорит:

Было очень трудно играть роль внешнего наблюдателя в этом странном мире сна и понимать, что если я позволю эмоциям уйти из-под умственного контроля, то сон резко оборвется. Когда я заходил в ресторан и заказывал еду, то просыпался, как только проглатывал первые несколько ложек. На самом деле, увидеть, сколько ты можешь съесть, не обращая внимания на вкус пищи, было бы очень хорошим упражнением в самоконтроле, если бы эти сновидения знания приходили легче. Но пока есть лучшие способы провести время в сновидении, я не рекомендую этим заниматься. Аналогичным образом, посещая театр, я никогда не задерживался в нем дольше, чем на несколько минут после поднятия занавеса, потому что возрастающий интерес к действию снижал уровень контроля над переживанием. Я встречал привлекательную леди и даже немного разговаривал с ней, но малейшая мысль об объятиях была фатальной.

Испытуемый А замечает:

Эмоциональная отстраненность имеет первостепенное значение. Если человек понимает, что происходящее есть сон, и пытается доказать, что он может делать что-то, чего не может делать в бодрствующей жизни, то эмоциональный конфликт пробуждает его.

По нашим данным, существуют два вида деятельности, приводящих к потере осознанности во сне:

1) Деятельность, вызывающая эмоциональный конфликт, поскольку в бодрствующей жизни она была бы физически опасной, противоречащей моральным устоям человека либо нормам социального поведения. Замечание испытуемого А о причинах потери им осознанности можно отнести к этому типу.

2) Деятельность, которая в бодрствующей жизни связана с намерением «потерять себя» или некритическим отношением к своим переживаниям. Примеры этого типа содержатся в приводившихся ранее цитатах из Оливера Фокса.

Очевидно, что содержимое как класса 1, так и класса 2 различно для разных людей. Определяющим фактором является, повидимому, эмоциональная склонность человека к тому или иному роду деятельности, а не сам род деятельности, поскольку один и тот же вид занятий может вызывать потерю осознанности у одних людей и не вызывать у других.

Сновидец может также утратить осознанность из-за некритического отношения к событиям сна и к своим действиям внутри него. В следующем отчете испытуемого С можно четко видеть колебание между желанием сохранить состояние осознанности и стремлением добиться результата от выполнения некоторых действий во сне:

Я знал, что моя цель — продлить состояние осознанности, но продолжение поиска нужной книги очевидным образом этому препятствовало. Поняв, что эти две цели несовместимы, я решил пожертвовать книгой, сосредоточившись на поддержании осознанности. До сих пор это не было особенно трудным, поскольку я ни на что не отвлекался, но теперь это потребовало полного внимания.

Кроме уже упомянутых эмоций, существуют единичные упоминания о клаустрофобии в осознанных сновидениях, возникающих оттого, что человек не знает, как ему проснуться, или, пытаясь проснуться, оказывается в еще одном, уже обычном, сне. Один неискушенный испытуемый пишет:

Иногда у меня бывают сновидения, где я знаю, что сплю, но не знаю, как проснуться, и тогда мне становится несколько страшно.

Обсудив эмоциональное качество осознанных сновидений, мы рассмотрим в следующей главе возможности контроля над событиями в них.

 

ГЛАВА XV

УПРАВЛЕНИЕ ОСОЗНАННЫМИ СНОВИДЕНИЯМИ

К настоящему времени уже было дано немало примеров, иллюстрирующих возможность непосредственного влияния сновидца на ход своего сна.

Несколько случаев относятся к сознательному выбору обстановки во сне, в которой человек хотел оказаться; при этом он просто желал, чтобы обстановка переменилась в нужном направлении. При этом желание попасть в определенное место осуществлялось путем имитации пространственного перемещения. По-видимому, этот процесс не слишком надежен, с высокой вероятностью потерять осознанность или проснуться до окончания путешествия. Вот пример частичного успеха испытуемого D:

В то время, когда я был увлечен изучением сновидений, я иногда понимал, что вижу сон, и предпринимал попытки им управлять. Самый успешный эксперимент, который я могу вспомнить, произошел в сновидении, где я ехал в метро. Я решил, что стеклянный дом на Кью-гарденс был бы лучше, чем мое окружение, и сконцентрировался на его образе. Постепенно крыша вагона начала принимать вид купола и стала полупрозрачной. Руки несчастных пассажиров стали пускать почки и листья, а ноги некоторых из них стали напоминать стволы. Однако этот сюжет не успел развиться, — я проснулся…

Из отчетов о полетах в осознанных сновидениях видно, что, хотя сюжет сна подчиняется в значительной степени прямому желанию, не всегда можно знать заранее, каким будет исполнение этого желания:

Я очень хотел добраться до верха этого красивого здания, поэтому решил левитировать и стал делать легкие движения, подобные движениям пловца, двигаясь при этом назад, как будто плыл по воде. Сначала я поднимался медленно, но затем словно попал в сильный поток, который понес меня под углом вверх с большой скоростью.

Обычный для моих осознанных сновидений метод перемещения в воздухе — прыгнуть от земли вверх, выше домов и деревьев, затем опуститься вниз для следующего прыжка — и так далее. Через какое-то время я теряю высоту и начинаю опускаться (чему сопротивляюсь), прыжки становятся все ниже и ниже до тех пор, пока я уже не могу оторваться от земли. Тогда я просыпаюсь.

Следует учесть, что совсем не обязательно степень сознательного контроля, описанная сновидцами, — самая высокая из возможных. В другом контексте мы уже упоминали об эффекте обучения навыкам осознанного сновидения. Для иллюстрации рассмотрим особый вид контроля сна, целенаправленно развитый некоторыми людьми. Он связан с так называемыми «психокинетическими феноменами».

Успенский упоминает о том, что начал развивать этот тип контроля спонтанно, но отказался от него в пользу наблюдения сновидений в их «естественном» состоянии. Доктор Уайтмен сосредотачивался только на развитии навыков поддержания эмоционального равновесия, а не на каких-либо попытках влиять на события сновидения. Большинство других людей также либо направляли внимание на другие аспекты сна, либо никогда не знали об этом особом виде контроля. Но у Оливера Фокса и испытуемого В соответствующие наблюдения имеются. К сожалению, Фокс не приводит конкретных случаев. Он просто пишет в общих выражениях:

Я также мог проделывать некоторые небольшие любопытные трюки: передвижение предметов без видимого контакта и придание пластичному веществу новых форм…

Перейдем к примерам испытуемого В и процитируем его описания своих сновидений в порядке их появления:

Я увидел во сне, что иду по дороге — прямой, с одной стороны которой тянется стена, — и понял, что сплю. Я знал, что хотел именно этого, и пoдумал: «Теперь я могу сделать что-нибудь необычное». Я подумал, что хочу яблоко. Я увидел огрызок впереди на дороге и подумал: «Когда дойду до него, он станет яблоком». Еще не дойдя до него, я обнаружил другое яблоко в своей руке. Я внимательно рассмотрел его и подумал: «Довольно неплохая имитация яблока».

Я подумал, что бы мне надеть, и остановил свой выбор на камзоле и чулках. Затем я сделал так, что они появились передо мной, и надел их. Кто-то смотрел на эту материализацию одежды с некоторым удивлением, и я подумал, что они не представляют себе, как легко это делать во сне.

Не помню, в какой именно момент наступила осознанность, но когда я во сне оказался на Р. Стрит, я уже понимал, что сплю. Я начал собирать какие-то пластиковые модели атомов, разбросанные на дороге, и складывать их вместе. Они были несколько больше, чем те, которые были у меня в бодрствующей жизни, и я понял это, находясь во сне. Когда я собирал их, я думал, что должен хорошо запомнить, как это делается, когда проснусь. Я подошел к атому, у которого была маленькая бусина, вставленная в отверстие, куда я хотел вставить палочку, поэтому я сказал этой маленькой бусине: «Я приказываю тебе выйти», — что она и сделала. Затем я дошел до угла К. Стрит и подумал о полете. Я не знал точно, как это осуществить, и представил себе, как бы я себя чувствовал, если бы у меня были крылья. Затем я подумал, что поскольку у меня с собой портфель, мне нельзя его оставить здесь, и надо позаботиться о его сохранности перед тем, как улететь. Я подумал, что беспокоиться не стоит, поскольку это сон, и поэтому портфель на самом деле лежит дома. Но в виде уступки своему желанию чувствовать себя совершенно спокойно во время полета, я решил, что отнесу сновидный портфель домой (дом у меня идентифицировался с Дж. Роуд, хотя на самом деле я в то время жил на Л. Роуд). Я взял портфель и дал ему инструкции удалиться и попасть в дом через любое открытое окно, которое он найдет. Я посмотрел, как он полетел по улице на высоте около четырех футов над землей и исчез с моих глаз, но я, конечно, не мог видеть, что произошло, когда он добрался до дома, поэтому последовал за ним, чтобы убедиться в том, что он успешно попал туда (я не до конца был уверен, достаточно ли хорошо он запомнил инструкции).

Этот осознанный сон не отличался высоким качеством. Он начался как-то невыраженно, когда я блуждал между напоминавшими колледжи зданиями и время от времени понимал, что сплю. Наконец, я набрел на какие-то посиделки за кофе в помещении, где были еще три-четыре человека. Я понял, что все это сон, и стал рассматривать окружающие предметы, но память об этом осталась не такой ясной, как обычно бывает в подобных снах.

Я прошелся по комнате и выглянул в окно. Было такое впечатление, что я нахожусь довольно высоко, и снаружи был какой-то предмет, напоминающий секцию подъемного крана. Я подумал о том, как вылететь наружу через окно, но испугался высоты. Я понял, что этот страх иррационален, и вернулся в комнату, удивленный тем, что моего осознавания оказалось недостаточно для преодоления страха высоты. Наконец я зашел в угол комнаты и попытался взлететь прямо вверх. Мне казалось, что я сначала бился в воздухе каким-то неэффективным образом, но затем взлетел совершенно беспрепятственно, а потолок комнаты растворился, так что я мог наблюдать комнату с некоторой высоты. Я вернулся назад, сел, и взял чашку кофе у одного из людей. Затем мне стало интересно: могу ли я производить какие-нибудь физические феномены? Я стал указывать на тарелки. Они исчезали и тут же появлялись снова на расстоянии примерно ярда. После нескольких попыток я заметил тонкую струю золотистых искр, исходящих от моего указательного пальца, и попытался воспроизвести ее снова, однако мне это не полностью удалось, и в конце концов я указал на пакет с сахаром. Он не исчез, но в нем образовалась дырка, как будто проделанная невидимым сверлом, и через нее стал высыпаться сахар. Это было не то, что я хотел, и я еще раз указал на дырку, надеясь, что она исчезнет, — но дырка становилась все глубже.

Один из возможных способов контроля над осознанными сновидениями — это попытка получать в них информацию с помощью ЭСВ.

В следующей главе мы обсудим данный опыт более подробно.

 

ГЛАВА XVI

ЭСВ В ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЯХ

При обсуждении осознанных сновидений, начинающихся из состояния бодрствования, было указано, что они содержат ряд явных примеров экстрасенсорного восприятия. Кроме того, экстрасенсорное восприятие иногда наблюдается при внетелесном опыте — обычно как результат «ясновидческого путешествия». Можно ли на основании этого предполагать наличие ЭСВ и в осознанных сновидениях, начинающихся в состоянии сна?

Среди известных нам опытных сновидцев лишь несколько человек были заинтересованы в достижении ЭСВ. Успенского интересовало только наблюдение причинно-следственных связей; доктор Уайтмен не интересовался ЭСВ по религиозным соображениям; Оливер Фокс и испытуемый А, хотя и придерживались исследовательской точки зрения, по-видимому, тоже больше интересовались приключениями, чем ЭСВ. Например, когда Оливер Фокс пытался посетить «один разрушенный храм в Тибете», он не стал запоминать детали, которые потом можно было бы проверить.

Только доктор ван Эйден и испытуемые В и С преднамеренно и последовательно пытались получить достоверные данные. Первый пример, который мы приведем, принадлежит Оливеру Фоксу; по имеющейся информации трудно определить, относится он к осознанным сновидениям или внетелесным переживаниям. В любом случае, это хороший пример «ясновидческого путешествия», в котором полученная информация была весьма детальной и заслуживающей внимания.

Одна из участниц эксперимента, Элси, возражала против экспериментов Фокса по религиозным соображениям. Фокс отвечал, что она невежественна в этих вопросах, и Элси была настолько задета, что преодолела свои религиозные сомнения и пообещала Фоксу появиться ночью в его комнате.

В ту ночь Фокс отметил появление Элси во время ложного пробуждения второго типа. Вот как он описывает их встречу:

На следующий вечер мы встретились. Элси выглядела очень возбужденной и торжествующей.

«Я все-таки пришла к тебе! — воскликнула она. — Я на самом деле это сделала. Я легла спать с намерением сделать это и сразу оказалась там. Сегодня утром я помнила все, что было у тебя в комнате, но за день позабыла — все как будто ускользнуло».

…Несмотря на ее нетерпение, я не сказал ни слова о том, что видел, пока она не рассказала мне все, что помнила… Она подробно описала следующее:

Относительное расположение двери, кровати, окна, камина, умывальника, комода и туалетного столика. То, что окно состояло из ряда небольших стекол, хотя обычно вставляются большие стекла. То, что я лежал с открытыми глазами с левой стороны двуспальной кровати (я никогда не говорил ей о том, что она двуспальная) и выглядел изумленным. Старомодную булавочную подушку — необычный для мужской комнаты предмет. Черный японский ящик с рисунком красного цвета. Пюпитр, покрытый кожей с позолотой, с углублением для ручки, стоявший на комоде. Она описала, как провела пальцами по выступу на передней стороне этого пюпитра.

Интересно, что Фокс сначала подумал, что последняя из этих деталей была неверной, и решил, что Элси приняла за выступ линию позолоты на коже. Однако позже он убедился, что Элси была права:

Пюпитр стоял лицом к стене, и петли (о которых я совершенно забыл) образовывали непрерывное позолоченное ребро, в точности такое, как она описала. В том положении, в котором она находилась, было вполне естественно перепутать переднюю сторону пюпитра с задней.

Следующий пример очевидного ЭСВ в осознанном сновидении относится скорее к «телепатическому», чем к «ясновидче-скому» типу, однако он показывает еще один способ, которым можно получить доказательства — передачу точного словесного сообщения:

Я осознал, что сплю, и решил пообщаться со своим сыном. Мне показалось, что контакт установился, и я попытался сказать ему: «Я не могу оставаться долго; мне дурно». Когда я встретился с сыном на следующий день за обедом, он повторил эти слова раньше, чем я упомянул об эксперименте, и сказал, что услышал их в сновидении, где он также осознавал, что спит.

Мы уже цитировали отчет испытуемого В, в котором он пытался передать послание своей матери. Она, однако, ничего не сообщила о послании и вообще ничего не запомнила об этом. Следующий пример, приведенный Оливером Фоксом, также описывает «встречу» во сне, но в этом случае никаких конкретных посланий не было:

Я проводил вечер с двумя друзьями Слэйдом и Элкингтоном, и наш разговор коснулся темы сновидений. Перед тем, как разойтись, мы договорились встретиться в наших сновидениях в эту ночь на Саутгемптон Коммон — если получится. Мне приснилось, что мы встретились с Элкингтоном на Коммон, как и договаривались, но Слэйда не было. Мы оба понимали, что спим, и обсудили отсутствие Слэйда, после чего сон закончился (он был очень коротким). На следующий день я встретился с Элкингтоном и сначала ничего не сказал о своем опыте, но спросил, что снилось ему. «Да, — ответил он, — я встретил тебя на Коммон, все было в порядке, и я знал, что сплю, но старина Слэйд не появился». У нас было время, только чтобы поприветствовать друг друга и высказаться по поводу его отсутствия, потом сон закончился. Расспросив Слэйда, мы узнали, что он не спал совсем и поэтому не смог выполнить нашу договоренность. Некоторые люди возражали: «Конечно, вы ожидали встретиться с друзьями, и вам приснилось, что вы встретились. Не более того». Но я ожидал встретить Элкингтона и Слэйда, а Элкингтон ожидал встретить Слэйда и меня. Получилось, что ожидание не оправдалось у нас обоих по отношению к Слэйду. Почему отсутствовал именно он? Как ожидание могло помешать нам встретиться с ним во сне? Мы с Элкингтоном больше не могли повторить этот маленький успех.

Фокс приводит следующий пример очевидного ЭСВ в осознанном сновидении:

Накануне сдачи экзамена по конструкциям машин я захотел увидеть во сне билет, который выпадет мне. Мне снилось, что я сдаю экзамен, и, осознавая, что сплю, я попытался запомнить вопросы из билета. Проснувшись, я помнил два: 1) Начертите и опишите какие-либо модели паровых сепараторов. 2) Начертите и опишите бункер для масла, подходящий для автомобильных перевозок. На следующий день, сдавая экзамен, я обнаружил в билете оба этих вопроса. Они оказались не самостоятельными, а частями других вопросов. Первый вопрос не был неожиданным; но внимательное изучение билетов (проведенное после сновидения) показало, что второй вопрос не задавался уже много лет.

Доктор ван Эйден приводит случай очевидного предвидения в осознанном сновидении:

В мае 1903 года мне приснилось, что я нахожусь в небольшом провинциальном городке в Голландии. Там я встретил своего шурина, скончавшегося незадолго до этого. Я был абсолютно уверен, что это он, хоть и знал, что он умер… Он сказал, что мне предстоит разорение. Кто-то собирался ограбить меня на сумму 10000 гульденов. Я сказал, что понял его, хотя после пробуждения был невероятно озадачен, и не мог сделать никаких выводов… Надо заметить, что это было единственное предсказание, когда-либо полученное мной в осознанном сновидении столь впечатляющим способом, и оно оказалось жестокой правдой — с той лишь разницей, что сумма, которую я потерял, была в двадцать раз больше. Когда я увидел этот сон, не было ни малейшего признака надвигающейся катастрофы. У меня даже не было таких денег, хотя они появились ко времени начала событий — забастовок железнодорожников в 1903 году, которые меня разорили.

Ряд попыток получить подтверждаемую информацию в своих осознанных сновидениях предпринял доктор ван Эйден. Одним из его методов было установление контакта с умершими людьми, как в сновидении, так и посредством определенных медиумов. Затем он спрашивал наблюдателя, исследовавшего такого медиума, не упоминал ли тот имени «ван Эйден». Ван Эйден утверждает, что обнаружил определенный отклик, и счел его доказательством того, что медиум принимал его «позывные». Но его описание этих экспериментов не настолько подробно, чтобы убедить непредвзятого наблюдателя. Ван Эйден приводит еще один пример своих попыток, опять-таки связанных с умершим, на этот раз — английским юношей:

Конечно, я постоянно искал то, что исследователи психики называют «доказательством», объективным подтверждением. Поэтому 13-го августа 1901 года я спросил у мальчика в своем сновидении пароль. Он выполнил мою просьбу и произнес слово, которое я расслышал как «Син-га-пур». Я решил, что он имеет в виду азиатский город.

Впоследствии мать мальчика, получила послание от него с помощью автоматического письма и сообщила, что он передал ван Эйдену слово «Пик-а-бу».(В английской транскрипции: «Pidc-a-boo».) Мальчик обычно произносил это слово, играя в прятки. Комментарий ван Эйдена: «Это слово и его значение были совершенно незнакомы мне, поэтому я счел его созвучность с услышанным мною во сне замечательной».

Теперь посмотрим, чем может помочь в поисках наиболее эффективного способа ЭСВ в осознанных сновидениях опыт испытуемых В и С.

Первое затруднение, встающее при использовании ЭСВ в осознанных сновидениях, это сложность вспомнить во сне свое намерение. Но ни испытуемый В, ни испытуемый С его, похоже, не испытывали. Испытуемый С вспомнил о желании попробовать ЭСВ в своем втором осознанном сне. Это соответствует нашему выводу, что общие психологические принципы и намерения в осознанном сновидении вспомнить легко.

Второе затруднение, появляющееся, если человеку все-таки удалось вспомнить свое намерение, это неспособность понять, что пространство во сне уже не является преградой. Эта трудность встречается гораздо чаще, чем первая. Относительно простой способ избежать ее применял доктор ван Эйден: он «вызывал» к себе людей, с которыми хотел пообщаться. Испытуемый В один раз в своей попытке телепатического общения спонтанно применил метод ван Эйдена:

Я находился в каком-то типичном общественном помещении. Возможно, это был зал ожидания на вокзале, — во всяком случае, оно имело похожие проемы для входа и выхода. Я подумал о том, что надо установить контакт с X, то есть, подойти к нему, и затем увидел его в проеме в стене. Он был далеко, среди других людей, но двигался ко мне. Он подошел к самому проему, но я потерял осознанность до того, как можно было завязать разговор.

Эта методика может служить средством общения с конкретными людьми, но она не подходит для «ясновидческого путешествия». Испытуемый В отмечает:

До сих пор мне не удавалось достичь отдаленных мест в осознанных сновидениях. По идее, могло бы помочь следующее самовнушение: «Если я хочу, чтобы за той дверью находилась комната такого-то (человека), то он окажется там, когда я войду, хотя на самом деле эта комната находится в пятидесяти милях отсюда». Мне до сих пор не удалось реализовать этот метод на практике, но, поскольку мысль о нем первый раз посетила меня в осознанном сне, я чувствую, что, скорее всего, он работает, и я обязательно буду пытаться «путешествовать» с его помощью.

Следующие несколько примеров демонстрируют трудности, связанные с преодолением расстояний в сновидениях привычным способом:

В конце переулка находилась главная дорога. Я оставил Т на автобусной остановке, а сам пошел к другой остановке напротив. Я хотел посетить Z, живущего в Лондоне, и был уверен в том, что мне предстоит долгий путь. На самом деле, я не знал, где сойти с автобуса и пересесть на поезд, но решил, что увижу подсказку по ходу путешествия. Подошел автобус, я попрощался с Т и сел в него, но это оказалось концом сновидения, — во всяком случае, его осознанной части.

Я стоял возле двери, но не включал свет, поскольку думал, что иначе увижу свое тело, лежащее в постели, и проснусь от его странного вида. Я решил переместиться, чтобы увидеть Т, и поднялся вверх в горизонтальном положении на высоту около шести футов над полом. Я подумал, что надо лететь в Лондон, но мысль о расстоянии значительно охладила мой пыл, и я уныло смирился с перспективой долгого странствия. Когда же я начал движение, то появилось накатывающее ощущение полета куда-то вглубь, и попытки бороться с ним привели лишь к тому, что я проснулся.

Сначала я захотел навестить X, но отказался от этой затеи, поскольку она казалась невозможной — все равно, что попытаться в бодрствующей жизни оказаться сразу в Р. Окружающий мир казался привычным — совсем как в жизни.

Эти рассказы позволяют предположить, что для развития способности к ЭСВ в осознанном сновидении необходимо как следует запомнить, что события во сне совершенно независимы от событий в мире бодрствования, — а также выбрать методику для осуществления ЭСВ или ясновидения. Например, подобно испытуемому В, можно попробовать совершить ясновидческое путешествие сквозь найденную во сне дверь в нужную комнату. Если достаточно настойчиво размышлять над этим в состоянии бодрствования, то, скорее всего, в сновидении все получится. Надо только иметь достаточную степень самоконтроля, чтобы подумать: «Хочу, чтобы там была дверь».

Безусловно, сказанное совсем не означает, что все результаты «вызова» людей или посещения отдаленных мест содержат какие-либо элементы ЭСВ. Равно как и нет причин считать, будто попытки, уже предпринятые в данном направлении, исчерпывают все возможности.

Данная глава завершает наше обсуждение особых свойств осознанных сновидений. В следующей главе мы обсудим явление, связанное с прерыванием осознанных снов, — так называемое «ложное пробуждение».

 

ГЛАВА XVII

ЛОЖНЫЕ ПРОБУЖДЕНИЯ

В осознанных сновидениях встречается феномен, именуемый «ложное пробуждение». Это состояние не является настоящим бодрствованием, однако человеку, находящемуся в нем, кажется, что он проснулся и вспоминает предыдущие сны. Ложным пробуждением может завершаться как осознанный, так и обычный сон; ему может также вообще не предшествовать никаких сновидений.

Подобные переживания достаточно распространены, но особенно часто они встречаются в связи с осознанными сновидениями.

Приведенные ниже примеры касаются ложных пробуждений в обычных снах:

Мне приснилось, будто я рассматриваю коллекцию оружия в шкафу в комнате моей матери (она находилась на противоположной стороне коридора от моей комнаты), и я подумал о том, что оно принадлежало викингам. Затем я «проснулся» и, все еще оставаясь в сновидении, направился из своей комнаты в комнату матери и открыл шкаф. К своему разочарованию, я не увидел там ничего, кроме одежды. Пока я рассматривал содержимое шкафа, дверь комнаты открыла мать и спросила, что я делаю. На этом сон закончился; последнее, что я помню, — как моя мать стояла в дверном проеме, держась за ручку.

Мне снилось, будто я спал, а затем проснулся, сел на кровати и стал рассматривать комнату, в которой находился. Однако через какое-то время — примерно через полминуты — я понял, что пробуждение мне только снится, и после этого проснулся на самом деле.

Похоже, у неподготовленных людей этот тип сновидений встречается относительно часто:

Часто я ошибочно считал, будто проснулся. Через короткое время мне снова снилось, будто я думаю, что проснулся, обычно в постели. Я был уверен, что мне снилось, будто я проснулся или меня позвали, и когда я проснулся на самом деле, то был озадачен: не проспал ли я? Помню, что в детстве два раза или более я «просыпался» и затем понимал, что все еще сплю, потому что не мог включить свет… Тогда я изо всех сил пытался кричать, чтобы проснуться по-настоящему. Средство оказалось эффективным благодаря мышечному напряжению, хотя никакого звука я не издавал.

Человек может испытывать череду последовательных ложных пробуждений, пока окончательно не проснется:

…Несколько раз мне снилось, будто я проснулся, но затем я неожиданно понимал, что всего лишь попал в другой сон. Это продолжалось пока после череды таких «пробуждений» я не просыпался окончательно.

Следующий выдающийся пример многократного ложного пробуждения принадлежит Делажу:

Это случилось, когда я работал в лаборатории Роскоффа. Однажды ночью я проснулся от настойчивого стука в дверь моей комнаты. Я поднялся и спросил: «Кто там?». «Мсье, — услышал я голос Марти (привратника), — мадам Н (женщина, которая действительно тогда жила в этом городе и с которой я был знаком) просит Вас немедленно зайти к ней домой повидаться с мадемуазель П (Девушка, действительно гостившая в то время у мадам Н, также знакомая мне) — она неожиданно заболела». «Подождите, я оденусь, — сказал я, — и поспешу к ней». Я быстро оделся, но перед тем, как выйти, зашел в ванную, чтобы протереть лицо влажной губкой. Ощущение холодной воды пробудило меня и я понял, что все предыдущие события мне приснились, и что никто не приходил и не звал меня, поэтому я снова лег и уснул, но немного позже в мою дверь раздался все тот же стук: «Мсье, Вы еще не вышли?» «Господи! Так это на самом деле? А я думал, что это мне приснилось». «Ничего подобного. Пожалуйста, поторопитесь, они ждут Вас». «Хорошо, я уже бегу». — Я снова оделся, опять в ванной протер лицо холодной водой, и снова это ощущение пробудило меня, так что я понял, что оказался в повторяющемся сне. Я вернулся в постель и снова заснул. Та же самая сцена повторялась почти в неизменном виде еще два раза. Утром, когда я действительно проснулся, я увидел полный кувшин с водой, пустую чашу и сухую губку — то есть, все происшедшее действительно было сном. Не только стук в дверь и разговоры с привратником, но и одевание, протирание лица в ванной, мое пробуждение и дальнейшее засыпание. Все эти действия, мысли и умозаключения были просто сновидением, повторившимся четыре раза подряд. При этом мой сон не прерывался, и я не поднимался с постели.

Ложные пробуждения в осознанном сновидении можно разбить на два типа:

Тип 1: человеку снится сон, в котором он думает или говорит с кем-то о своем предыдущем сновидении, осознанном или нет. Этот сон может начинаться с весьма реалистичного переживания пробуждения в постели. Человек может задавать себе вопрос, спит он или нет, и может критически исследовать окружающую обстановку, пытаясь найти ответ. Наконец, он может понять (а может и не понять), что все еще спит. Дальше может последовать осознанное сновидение. Переживания первого типа весьма распространены и встречаются даже у людей, не проявляющих глубокого интереса к осознанным сновидениям, хотя сама идея изучить обстановку для выяснения природы своих переживаний, скорее всего, придет в голову тому, кто имеет хоть какое-то понятие об осознанных сновидениях.

«Простейший» тип ложного пробуждения — это когда человек «просыпается» на прежнем месте и в прежнем положении:

Постепенно надо мной кто-то возник (я по-прежнему стоял на четвереньках, глядя в пол) и спросил меня: «Как тебя зовут?» Я подумал: «Ответ меня разбудит». Но, тем не менее, решил ответить и назвал свое имя, откинув голову назад и засмеявшись, как будто решение не заботиться больше о поддержании осознанности было дерзким или неприличным. С этой мыслью я проснулся и подумал: «Надо пойти и записать осознанный сон», однако не мог вспомнить, где это можно сделать (хотя я находился все там же, в холле), а затем последовал короткий обычный сон, после которого я проснулся уже окончательно и подумал: «Вот сюрприз! Я думал, что уже просыпался раньше».

Примеры более изощренных ложных пробуждений уже приводились. Следующие два случая дополняют картину:

Я проснулся на одной из кроватей в комнате, в которой разговаривал с В в предыдущем сновидении. Там рядом стояли односпальные кровати, но одна из них была пустой. Не помню, как я вставал или одевался, но я оказался за пределами кровати. По-моему, я вспоминал предшествующую часть сна, поскольку подумал: «Как мне убедиться, что сейчас я бодрствую? Может быть, это тоже сон?» Я внимательно посмотрел вокруг. Все выглядело ярко и отчетливо, как будто в электрическом свете.

В феврале 1899-го я увидел осознанный сон, где провел следующий эксперимент: смочив палец слюной, я нарисовал крест на ладони левой руки, чтобы проверить, останется ли он там, когда я проснусь. Затем мне приснилось, будто я проснулся и почувствовал влажный крест на левой руке, приложив ее ладонью к щеке. Затем, спустя длительное время, я проснулся на самом деле и сразу понял, что рука моего физического тела лежала все это время у меня на груди, сжатая в кулак.

Тип 2: Второй тип ложного пробуждения менее распространен. Его упоминают лишь некоторые из сновидцев. Тем не менее, его описания, данные Оливером Фоксом, ван Эйденом, испытуемыми А и В, удивительно схожи. При таком ложном пробуждении человеку кажется, будто он проснулся на самом деле, но находится в атмосфере неопределенности. Эти переживания различаются по времени, необходимому, чтобы осознать необычность ситуации. Обстановка может поначалу казаться нормальной, но постепенно начинает ощущаться присутствие чего-то сверхъестественного: например, странных и пугающих звуков или объектов. Человек может и сразу «проснуться» в такой «стрессовой» атмосфере. В любом случае он в какой-то момент ощущает неопределенность, возбуждение или опасность. Оливер Фокс описывает типичное ложное пробуждение второго типа следующим образом:

Я видел сон, который не запомнил, и затем, как мне показалось, проснулся. Стояла ночь, в комнате было очень темно. Я с интересом отметил, что несмотря на кажущееся пробуждение, не могу пошевелиться. Атмосфера постепенно менялась, приобретая оттенок «напряженности». У меня было ощущение присутствия невидимых и неосязаемых сил, вызывающих вокруг чувство напряженности. Я застыл в ожидании: что-то обязательно должно было случиться.

Испытуемый А описывает ложные пробуждения второго типа так:

Когда я просыпаюсь в этом состоянии, вся комната кажется пронизанной напряжением. Атмосфера напоминает электромагнитную бурю. Все вокруг как будто вот-вот разлетится на куски. Есть ощущение опасности — как будто что-то должно случиться.

В этом месте человек начинает понимать, что находится не в обычном бодрствующем состоянии. Вслед за этим он может спонтанно проснуться, подобно испытуемому В в описанном им примере. Если же он продолжает спать, появляются видения — часто пугающие. Испытуемый А считает, что когда он находился в этом состоянии, в его спальне происходили психокинетические явления. В цитированном выше случае, когда Фоксу явилась Элси, у него было ложное пробуждение второго типа. Вот как он описывает этот случай:

Как-то ночью, когда было еще темно, я проснулся, но это было ложное пробуждение. Я мог слышать тиканье часов и видеть расплывчатые очертания предметов в комнате. Я лежал на левой стороне своей двуспальной кровати, и мои нервы были напряжены в ожидании. Что-то должно было произойти. Но что? Даже тогда я не подумал об Элси. Внезапно возникло большое облако яйцевидной формы, ярко светящееся блестящим голубовато-белым светом. В середине его была Элси с распущенными волосами и в ночной рубашке. Она казалась совершенно реальной, стоя рядом с комодом с правой стороны моей кровати, глядя на меня спокойными, но печальными глазами и водя пальцами по верхней и передней стороне пюпитра, стоявшего на комоде. Она молчала.

На протяжении, как мне казалось, нескольких секунд, я не мог ни пошевелиться, ни вымолвить слово. Я снова почувствовал странный паралич, о котором уже вспоминал. Я был удивлен и поражен, но не боялся Элси. Наконец я нарушил молчание. Приподнявшись на локте, я позвал ее, и она исчезла так же неожиданно, как и появилась. На этот раз мне показалось, что я уже точно проснулся. «Надо заметить время», — подумал я, но меня охватила непреодолимая сонливость, я упал на спину и проспал без сновидений до утра.

Фокс утверждает, что, как только он осознавал, что спит, при ложном пробуждении второго типа, ему удавалось «покинуть свое тело». Доктору ван Эйдену, похоже, не приходило в голову использовать ложное пробуждение подобным образом. Однако, в свете утверждения Фокса, интерес представляет следующее описание. Оно представлено неподготовленным человеком, совершенно незнакомым с литературой по данной теме:

Это происходит во время сна и повторяется на протяжении последних двадцати лет с нерегулярными интервалами — последний раз около двух месяцев назад. Во время сна я воспринимаю окружающую обстановку так, как будто я просыпаюсь, но еще не проснулся. Через короткий промежуток времени мне кажется, что я летаю над своей кроватью и могу видеть себя, лежащего в ней. Далее следует пауза, в течение которой атмосфера вокруг кажется живой (наэлектризованной, заряженной каким-то напряжением). Пытаясь найти сравнение, я все время думаю о черном бархате. Воздух напоминает эту ткань, словно я держу ее в руках. Атмосфера кажется страшной, в ней чувствуется что-то враждебное — и при наступлении этой фазы сна я просыпаюсь с громким криком… После крика я лежу неподвижно, волосы у меня на затылке встают дыбом. Я также чувствую капли холодного пота, стекающие с рук, лежащих вдоль тела — обычно я просыпаюсь на спине. Я стараюсь больше не засыпать, а если все-таки засыпаю, то все повторяется снова. Когда я вспоминаю это страшное ощущение в бодрствующем состоянии, оно не беспокоит меня и не мешает заснуть следующей ночью. Я могу говорить о нем совершенно спокойно и редко вспоминаю на следующий день.

При ложном пробуждении второго типа человеку кажется, что он на протяжении всего переживания лежит в постели, в то время, как при первом типе он обычно встает и двигается, даже если «проснулся» в своей постели. По мнению Фокса, встать с постели при втором типе ложного пробуждения равносильно началу внетелесного переживания.

На этом мы завершаем наш обзор естественно возникающих осознанных сновидений и связанных с ними феноменов. Следующая глава будет посвящена искусственным методам.

 

ГЛАВА XVIII

ОСОЗНАННЫЕ СНОВИДЕНИЯ ПОД ГИПНОЗОМ

В исследованиях, проводимых в Институте, было замечено, что осознанные сновидения возникают спонтанно под легким гипнозом, без каких-либо специальных внушений.

Приведу два таких примера. Первый взят из отчета испытуемого:

Гипнотизер сделал несколько внушений, после которых я попал в мир, где мне было очень хорошо. Тем не менее, я понимал, что это внушение не во всем совпадало с моими собственными желаниями, поэтому я захотел, чтобы он приказал мне перейти в какое-нибудь более красивое место… В начале сновидения визуальное восприятие отсутствовало. Это было похоже на ясную и захватывающую мысль о костре в горах. Затем я летел верхом на орле. В сознании не было никаких разрывов, хотя, по-моему, мне не удалось запомнить некоторых слов гипнотизера во время сновидения. Они словно дразнили меня: хотя сюжет и был похож на то, чего я хотел, ощущения все равно оставались ограниченными, и казалось, что в любой момент сюжет может измениться, если предоставить ему развиваться спонтанно. Мне также хотелось, чтобы образы стали ярче и отчетливее Конечно, это могло быть из-за расхождения между моими желаниями и намерениями гипнотизера.

Второй случай цитируется из отчета гипнотизера:

Испытуемый описал сновидение, где он плавал в теплом голубом море. Я не делал никаких внушений, которые могли бы повлиять на сюжет его сна. Он осознавал, что видит сон, и описывал свои переживания как полностью соответствующие реальной жизни. Проплавав некоторое время в теплом море, он обнаружил, что окружен акулами, поднявшимися к поверхности. В других случаях этот испытуемый сообщал о сновидениях (также осознанных) с весьма нечеткой визуализацией. Они точно соответствовали моим внушениям по сюжету, но, по его словам, сильно отличались от упомянутого спонтанного сна, который он описал как точную копию мира бодрствования.

В данной области еще многое предстоит сделать, но тем не менее, на основе имеющейся у нас информация можно сказать, что осознанные сновидения могут спонтанно возникать при легком гипнозе, а также на стадии амнезии (то есть когда человек не помнит внушений гипнотизера, но помнит события сновидения).

Первый из приведенных нами случаев показывает, что гипнотизируемый в определенной степени контролирует ситуацию. Было бы интересно исследовать совместное управление сном как со стороны испытуемого, так и со стороны гипнотизера.

Что же касается двух сновидений, описанных выше, то, по-видимому, они определялись главным образом психологической мотивацией. Первый испытуемый, например, комментирует:

У меня бывали осознанные сновидения, и это очень на них похоже, но эмоционально интереснее. Я словно сознательно выбирал, что увидеть в этом сне.

Из литературы по гипнозу невозможно сделать более определенных выводов в данной области. До сих пор осознанные сновидения почти не выделялись в отдельный класс, и экспериментаторы не уделяли достаточного внимания определению наиболее характерных для них свойств. В частности, вопрос об осознавании испытуемыми своих переживаний в процессе сновидения не поднимался. Аналогично, хотя иногда и упоминается о том, что люди под гипнозом называют свои переживания очень «живыми», их редко просят сравнить восприятие в этом состоянии с восприятием в бодрствующей жизни. Так же мало гипнотизеры интересуются и спонтанным возникновением сновидений.

Гилл и Бренман (1959) пишут, что под гипнозом спонтанных сновидений не бывает из-за сильной связи «экспериментатор — испытуемый». С другой стороны, Соловей и Милехнин (1960) пишут, что люди, загипнотизированные во время спокойного отдыха, видели спонтанные сновидения, порой неожиданные для экспериментаторов. Но конкретнее они ничего не сообщают.

Итак, мы рассмотрели один из способов исследования осознанных сновидений. В следующей главе мы рассмотрим общие перспективы экспериментальной работы в этой области.

 

ГЛАВА XIX

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ

Первая задача, встающая перед исследователем осознанных сновидений — изучение связи между ЭЭГ обычного и осознанного сна.

Испытуемые единодушно считают, что наиболее подходящим временем для осознанного сновидения является утро или, по крайней мере, вторая половина ночи. Некоторые люди привязывают осознанные сновидения к периодам, когда они уже выспались и испытывают какие-то внешние неудобства. По-видимому, на самых глубоких стадиях сна осознанных сновидений не возникает. С другой стороны, очень часто сообщается о переходе обычного сновидения в осознанное, из чего можно сделать вывод, что осознанные сновидения, как и все другие, начинаются во время «парадоксальной» фазы сна, характеризующейся быстрыми низкоамплитудными волнами ЭЭГ, быстрыми движениями глаз и мышечным расслаблением.

Но существует одно исключение из этих закономерностей. Доктор ван Эйден, связывавший большинство своих осознанных сновидений с «глубоким» освежающим сном между пятью и восемью часами утра, выделял в отдельный класс так называемые «начальные сны». О них он говорит:

Сновидения этого типа очень редки. Я знаю только полдюжины случаев, имевших место у меня, и не встречал никаких упоминаний о них у других авторов. Тем не менее, они очень своеобразны и легко отличимы. Они случаются только в самом начале сна, когда тело находится в нормальном здоровом состоянии, но очень устало. Тогда переход от бодрствования ко сну происходит в какое-то мгновение — при этом возникает состояние, которое обычно называют потерей сознания, хотя я бы предпочел назвать его разрывом в памяти. Это не то, что Маури называл гипнагогической галлюцинацией, хорошо известной мне по собственному опыту, но которую я не отношу к миру сновидений. При гипнагогических галлюцинациях мы имеем видения, но сохраняем ощущение тела. В сновидениях начального типа… я вижу и чувствую, как в любом другом сне. У меня почти полностью сохраняется память о дневной жизни, я знаю, что сплю, и где я сплю, но все ощущения физического тела, внутренние и внешние, полностью отсутствуют. Обычно возникает чувство парения или полета, и я совершенно ясно наблюдаю, как усталость и дискомфорт от телесного перенапряжения исчезают. Я чувствую себя свежим и бодрым, я могу двигаться и лететь в любом направлении, хотя знаю, что мое тело в это время смертельно устало и крепко спит.

Хотя осознанные сновидения по большей части непрерывны, иногда они прерываются, и обычно это происходит в моменты ложных пробуждений. Если человеку удается понять, что случилось, — тогда за этим может последовать еще один осознанный сон. Он может быть как-то связан с предыдущим — например, происходить в том же самом здании или обстановке, но тема и персонажи сновидения могут полностью поменяться. В случае простых сновидений было обнаружено, что изменение их сюжета может сопровождаться телодвижениями спящего.

Было бы интересно узнать, справедливо ли это для осознанных сновидений. Какой бы ни оказалась ЭЭГ осознанных сновидений, необходимо помнить, что внетелесные переживания, сходные с ними, появляются в связи с очень широким диапазоном физиологических состояний. Человек может быть ранен и находиться без сознания, или может заниматься обычными делами в почти обычном бодрствующем состоянии. Какой бы ни оказалась ЭЭГ, связанная с внетелесными переживаниями, она наверняка поставит нас перед рядом проблем. Если эта ЭЭГ содержит дельта-волны, характерные для бессознательного состояния, нам придется как-то соотносить это с тем фактом, что человек имеет в это время осознанные переживания. Если, с другой стороны, ЭЭГ окажется такой, как в бодрствовании, нам придется разбираться, как это может быть в ситуации полного отсутствия физиологических реакций на внешние стимулы.

Тарт замечает:

… До какой степени можно развить «двустороннюю коммуникативную систему», посредством которой экспериментатор мог бы инструктировать испытуемого совершать определенные действия во время сна, а испытуемый — сообщать о событиях в ходе сновидения?

Далее Тарт анализирует методы, пригодные для достижения этих целей, хоть и не упоминает далеко не все. Он не упоминает тренировку испытуемых в осознанном сновидении, хотя она могла бы стать одним из таких методов. В Главе 5 мы приводили пример того, как человек в ходе осознанных сновидений, начинавшихся в состоянии бодрствования, может сообщать исследователям о своих переживаниях. Это свидетельствует о возможности обучать испытуемых во время осознанных сновидений контролю над некоторыми (по крайней мере моторными) функциями для подачи сигнала экспериментатору. В этой связи интересны сообщения двух людей, имевших осознанные сновидения в детстве. В обоих случаях их реакцией на осознание того, что они спят, была попытка проснуться. Попытки открыть глаза были почти всегда безуспешны, но один из них, отчаявшись пробудиться самостоятельно, смог позвать своих родителей, которые пришли и разбудили его.

Следующий вопрос для исследователя — насколько осознанные сновидения доступны для проникновения сигналов из внешнего мира по сравнению с обычными сновидениями. Особенно полезным в этом плане было бы обучение испытуемых засыпать как Успенский, не теряя осознавания. Поскольку рядом находился бы экспериментатор, способный разбудить их через короткое время, у них была бы возможность входа прямо в осознанное сновидение из бодрствующего состояния, и можно было бы сравнить их ЭЭГ в случае успеха, и в случае его отсутствия.

Такая методика могла бы дать критерий сравнения ЭЭГ осознанных и обычных сновидений. Ведь даже если бы у нас была методика опроса испытуемых при пробуждении во время или сразу после периодов движения глаз, то сложность заключалась бы в невозможности точно определить момент возникновения осознанности. В случае же начала осознанного сновидения из состояния бодрствования можно было бы принять за точку отсчета момент засыпания. Можно также представить экспериментальную ситуацию, в которой испытуемые осуществляли бы во время осознанных сновидений ЭСВ, так, чтобы результат было возможно зафиксировать. Затем можно было бы сравнить электрофизиологические записи осознанных сновидений, во время которых ЭСВ было успешным, с теми, когда попыток ЭСВ не предпринималось, либо они не увенчались успехом.