Иногда я так злюсь на себя, что мне кажется, сейчас закричу. У меня внутри будто глубокий колодец, полный обиды и ярости, и мне нужно очень сильно сосредоточиться, потому что иначе все это перельется через край и я совершенно перестану себя контролировать.

Вот что я чувствую сегодня утром. Эд сидит рядом, мы только что проехали Гилдфорд и направляемся домой, и мне хочется его убить. Он все время бросает на меня беспокойные взгляды и кладет мне на колено руку, ободряюще пожимая его, но каждый раз после этого я еле сдерживаюсь, чтобы его не ударить.

Я знаю, что веду себя как сволочь. Знаю, что похожа на избалованного ребенка, который не получил что хотел. А он все время смотрит на меня как брошенный щенок, и из-за этого мне хочется еще сильнее обидеть его.

Так в чем его ужасное преступление? Он не умеет заниматься сексом. Это было отвратительно. Он просто жалок.

Понимаете, этот парень вроде как самый завидный холостяк в стране и, наверное, у него должен быть хоть какой-то опыт, но мой вердикт — он не имеет ни малейшего понятия о том, как заниматься сексом. Ни малейшего понятия.

И я готова разорвать его на части от злобы; хоть и знаю, что это несправедливо, но ничего не могу с собой поделать.

Ладно, вам, наверное, не терпится узнать все подробности этого жалкого происшествия. Так вот, я затащила Эда в свою комнату и начала целовать его, и поцелуи эти были слишком слюнявые. Поэтому я переместила губы и стала тихонько клевать его в щеку и в шею, спускаясь ниже. И тут поняла, что именно в нем меня отталкивает.

Его запах, понимаете естественный запах его тела, мне не нравится. Он не совсем неприятный, но какой-то… кислый, что ли. Мне пришлось даже плотно закрыть рот и языка больше не высовывать.

Знаю, знаю, на этом мне надо было остановиться. Я должна была понять, что никакого сексуального притяжения между нами нет и в помине, по крайней мере с моей стороны, но я продолжала. А что? Героиня Джулии Робертс в «Красотке» говорила, что она никогда не целует своих сексуальных партнеров в губы, — правда, для героя Ричарда Гира она сделала исключение, но кто бы не сделал? Поэтому я решила, что могу заняться сексом с Эдом и при этом не целовать его.

Поскольку мне больше не хотелось прикасаться губами к его коже, Эд, видно, вообразил, что эти странные птичьи клевки, которые я изображала, меня очень заводят, поэтому он начал так же поклевывать меня. Тут я резко остановилась, потому что это было не чувственно, не сексуально, а только безумно меня раздражало.

И тут он сказал:

— Хочешь раздеться в ванной?

Это показалось мне очень странным, потому что я-то представляла себе, что в порыве страсти он просто сорвет с меня одежду, но все равно пошла в ванную, взяв футболку. Когда я вышла, Эд уже лежал в кровати, натянув одеяло до подбородка, и моей первой мыслью было убежать далеко отсюда.

Но, будучи женщиной целеустремленной, я задавила этот порыв в зародыше и тихонько забралась под одеяло рядом с ним. Он прижался ко мне и снова начал целовать. Я подумала: все будет нормально, как-нибудь справлюсь.

Спустя какое-то время моя рука нащупала то, чего я боялась хуже чумы, короткие обтягивающие плавки.

Я стащила их как можно деликатнее, учитывая, что у него была мощная эрекция, и тут Эд начал сжимать — на самом деле самое подходящее слово было бы «месить» — мою грудь сквозь футболку. Он делал это так долго, что я не вытерпела и решила сама раздеться, а он продолжал свое истязание, словно моя грудь — тесто. Надо сказать, к этому моменту я уже чувствовала себя прямо-таки буханкой хлеба и, естественно, не испытывала ни малейшего возбуждения.

А потом, прежде чем я успела сообразить, Эд уже вскарабкался на меня и, хотя меньше всего на свете мне хотелось, чтобы его член оказался внутри, я все-таки взяла презерватив и надела на него, потому что сам он, похоже, видел эту штуку первый раз в жизни и не знал, что с ним делать. Потом он вошел в меня с выражением полного счастья на лице и стал слегка подергиваться. Примерно через шесть секунд — клянусь, я не шучу — Эд очень громко застонал и, обмякнув, застыл на мне.

Я лежала и кипела от злости, уставившись в потолок и чувствуя, как он давит на меня тяжестью своего тела. Без всякого сомнения, это худший секс в моей жизни, думала я. Это вообще худший секс, который только можно представить. Эд посмотрел на меня с улыбкой как у чеширского кота и произнес:

— Это было здорово, дорогая.

Тут он, наверное, заметил, что на моем лице отсутствует всякое выражение, поцеловал меня и спросил:

— Тебе было хорошо?

Нет, черт возьми, не хорошо. Это была катастрофа. Наверное, мне следовало быть повежливей, может, стоило кивнуть, отвернуться и спокойно уснуть, но я была слишком разочарована, раздражена, рассержена. И сказала правду.

Эд сполз с меня, и вид у него был такой, будто он вот-вот разревется. Это разозлило меня еще сильнее — ведь он не ребенок малый, в самом деле, разве может мужчина в его возрасте быть настолько жалок в постели?

Он не произнес ни слова, поэтому я продолжала злобно разглагольствовать о том, что секс — это улица с двусторонним движением и, если десять минут месить мне груди, я вряд ли стану дрожать от возбуждения. Он что, никогда не слышал о том, что у женщин есть такая штука, как клитор? Он что, не в курсе, что преждевременная эякуляция — это не то, от чего женщины способны прийти в полный восторг, учитывая, что никакой любовной прелюдии и в помине не было? Интересно, он вообще знает, что такое «любовная прелюдия»?

И чем больше я кричала — а к тому времени я уже вошла во вкус, — тем более расстроенный у него был вид. Наконец, когда я выговорилась, он попытался обнять меня и извиниться, но я вырвалась и бросилась в ванную.

Я сидела на унитазе и мечтала о том, чтобы поговорить с Джулс. Потом начала замерзать и вернулась в спальню. Эд сидел на краю кровати с низко опущенной головой. Он посмотрел на меня и тяжело вздохнул.

— Мне очень жаль, — начал он. — Я чувствую себя ужасно. Наверное, у меня мало опыта в этих делах, но, если ты научишь меня, у меня все получится, ты можешь показать мне, что делать. Я правда думаю, что у нас все получится, если мы захотим.

Я немного поворчала и сказала, что не хочу ничему его учить, а потом мне стало очень, очень плохо, и спустя какое-то время я сдалась, позволив ему обнять себя и заснув в его объятиях.

Мне казалось, что утром я почувствую себя лучше. Но этого не случилось. Стало только хуже. Я, конечно, не считаю, что процесс совокупления — самое важное в отношениях, но по крайней мере он не должен вызывать отвращения! Я понимаю, что такой невероятный секс, как был у нас с Ником, большая редкость, но ведь должно же быть хотя бы приятно.

Может, Эд и прав, я могу всему его научить, показать, что мне нравится, но дело в том, что он просто неуклюжий. Он стесняется своего и моего тела и такой зажатый, что, даже если чисто технически научится всем приемам, все равно никогда не сможет полностью расслабиться, быть непринужденным и чувственным.

Этим утром я вспомнила Ника и ощутила к Эду презрение. Поэтому мы едем домой в напряженной, гробовой тишине.

Сара и Чарли, конечно, ничего не поняли. По крайней мере я надеюсь на это, потому что они очаровательные и гостеприимные хозяева. Мне кажется, что, когда сегодня утром все собрались за завтраком, мне удалось скрыть, что прошлую ночь я провела в аду. Мы попрощались с ними и за все поблагодарили. Сара крепко обняла меня и пригласила когда-нибудь снова посетить ее дом.

На обратном пути мы не проронили ни слова, а, когда подъехали к моей квартире, Эд занес сумки и спросил:

— Можно позвонить тебе?

Я пожала плечами и ответила:

— Как хочешь.

Я вела себя как шестилетний ребенок, а у него на лице застыло невероятно печальное выражение. Он поцеловал меня в обе щеки и ушел, а я сняла трубку и позвонила, естественно, Джулс, проигнорировав три сообщения на автоответчике от моей матери, которая умоляла меня перезвонить ей, как только я вернусь.

— О-о! — говорит Джулс, только услышав мой голос. — Рассказывай все с самого начала.

— Сначала скажи, от Джейми нет новостей?

— Есть, — медленно произносит она, — вчера он звонил и у него был совершенно несчастный голос. Я сказала, что он может зайти сегодня вечером и мы все обсудим.

— Шутишь! — Я задерживаю дыхание. — Ты простишь его?

— Сначала посмотрим, что он скажет, — говорит она, — потому что я знаю, что, даже если в конце концов прощу его, никогда этого не забуду и вряд ли смогу ему когда-нибудь снова доверять. А как же тогда жить? Что остается?

— Любовь? — осторожно предполагаю я.

— Да, — вздыхает она, — любовь. Ну ладно, хватит обо мне. Рассказывай все о прошлой ночи.

Я пытаюсь сдержать раздражение и начинаю с самого начала, описывая все в ярких деталях: гостей, наряды, атмосферу, музыку, шампанское. А потом, когда дохожу до того момента, как мы идем спать, замолкаю.

— Продолжай, — торопит меня Джулс. — У вас все было, да?

— Можно и так сказать.

— Только не говори, что это было ужасно! — стонет она. — Я этого не переживу.

— Это было ужасно! — кричу я. — Нет, вру, — было еще хуже. Это был самый ужасный сексуальный опыт в моей жизни. — И я все ей рассказываю, в точности как рассказала вам. Когда заканчиваю, в трубке воцаряется тишина.

— Алло? — говорю я. — Ты слушаешь?

— Подожди. Я думаю.

— Что тут думать? Ты же сама говорила, что сексуальное влечение придет со временем. Но только, честно говоря, вряд ли я смогу пережить еще одну такую ночь.

— Хорошо, — со вздохом говорит Джулс. — Я не думаю, что влечение придет со временем, но я вижу, что у него явно нет никакого сексуального опыта, а эта проблема разрешима. Впрочем, — зловеще добавляет она, — уверена, что тебе не стоит даже и пытаться.

— Что ты имеешь в виду?

— Хорошенько подумай, стоит ли тебе и дальше жить в мире своих фантазий.

— Тебе кажется, мне нужно порвать с ним?

— Я этого не говорила. Просто я прошу тебя прислушаться к своим чувствам, потому что боюсь, что ты бросишься в воду с головой и поступишь неправильно, прекрасно понимая, что ничего из этого не выйдет. Тебе всегда так хочется, чтобы что-то да получилось… Я не говорю, что у вас ничего не получится, просто ты закрываешь на многое глаза, а этого делать не стоит.

Вот она говорит, и моя сказочная мечта уплывает от меня, прямо-таки проскальзывает сквозь пальцы. А я не хочу терять ее! Я мечтаю о богатом муже, таком, как Эд, мечтаю жить в доме на Гановер Террас. Но вынуждена признать, что Джулс права. Даже если мне это и не нравится.

— И что мне теперь делать?

— Ничего. Просто подожди и посмотри, что случится. Но, Либби, тебе не обязательно быть с этим человеком. Ты не должна принимать столь серьезное решение, когда прошло всего три недели, вот что я пытаюсь тебе объяснить. Если ничего не выйдет, не страшно. Будешь жить дальше.

И я понимаю, что она абсолютно права, только очень трудно расстаться с той жизнью, о которой ты всегда мечтала, когда она лежит перед тобой на тарелочке. Конечно, в последнее время я слишком много времени проводила, думая, как переделаю интерьеры в доме на Гановер Террас. Может, это неправильно, но эта перспектива кажется мне гораздо более заманчивой, чем ломать голову над тем, как избежать походов в паб с приятелями.

— Но как ты думаешь, у нас что-нибудь получится?

— Что ты хочешь услышать, Либби?

Я хочу услышать «да», хочу, чтобы она сказала, что все будет в порядке. Хочу, чтобы Джулс призналась, что Джейми тоже был ужасным любовником, когда они встретились, а потом стал лучшим в мире. Хочу, чтобы она уверила меня, что, вполне возможно, Эд станет таким же идеальным мужем, как и Джейми когда-то. Довольно странно, правда, ведь еще сегодня утром я была готова бросить Эда и больше никогда не видеться с ним.

— Я хочу, чтобы ты сказала, что думаешь на самом деле.

— Боже, как с тобой иногда трудно. Я уже сказала. Слушай, хочешь заехать ко мне?

— Нет. Останусь дома и посмотрю телевизор. — Я делаю паузу. — Ты хочешь, чтобы я приехала?

— Нет. Не волнуйся. Мне все равно надо подготовиться, ведь Джейми придет. Мысленно собраться с силами, все такое. Не волнуйся насчет Эда, все образуется.

В пять часов, только я закончила смотреть кино, раздается звонок — опять. И опять я не поднимаю трубку, потому что, скорее всего, это моя мать. Телефон трезвонил весь день, и, хотя никто не оставлял сообщений, каждый раз, когда клали трубку, я набирала 1471 — и как вы думаете, это ее чертов номер. Я просто не могу с ней сейчас разговаривать — не знаю, что сказать.

Но на этот раз звонит Эд, и я слышу его тихий, нервный голос. Мне становится так стыдно, что беру трубку и сразу прошу извинения.

— Я не могу поверить, что столько всего тебе наговорила, — робко начинаю я. — Я вела себя как последняя злыдня, ведь ты пригласил меня на такую прекрасную вечеринку и весь вечер был таким милым со мной. — Я делаю паузу. — Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть.

— Конечно, я хочу тебя видеть! — восклицает Эд. — Я знаю, что вчера ночью все как-то неудобно получилось, и готов сделать все что угодно, все на свете, лишь бы сохранить наши отношения. Понимаю, что физическая сторона отношений для тебя очень важна. Мне стыдно, что я такой неопытный, но я обещаю, Либби, что научусь. Я даже пошел сегодня и купил книгу «Радости секса».

Как я могла быть такой злобной?

— Ты уже начал читать или пока только картинки смотришь?

— Нет, я читаю и, кажется, могу научиться… хмм… удовлетворять тебя.

— О, Эд, — говорю я, пораженная до глубины души тем, на что этот человек способен пойти, лишь бы сделать меня счастливой. — Ты удовлетворяешь меня, а вчера у меня просто было плохое настроение. Я уверена, у нас все будет в порядке.

— Я тоже так думаю, — отвечает он, и я слышу облегчение в его голосе. — Наверное, сегодня вечером тебе хочется побыть одной?

— Почему? Почему ты так думаешь?

Эй, эй, Либби! Ты же хотела побыть сегодня в одиночестве! Боже, ну почему, почему я никогда не могу сказать «нет»?

— Может, ты хочешь приехать ко мне и поужинать? Я бы так хотел увидеть тебя и, может, как-то компенсировать тебе вчерашнее.

— Хорошо, — слышу я свои слова, — я приеду в восемь, ладно?

— Хочешь, я заеду за тобой?

— Не волнуйся, — отвечаю я, подумав, что уж лучше поехать на своей машине, потому что на ночь точно оставаться не собираюсь. — Сама доберусь.

Зачем я туда еду? Не могу поверить, что собираюсь провести вечер с человеком, которого только несколько часов назад была готова убить. Но мне так хочется, чтобы у нас что-то получилось, что я уже забыла, как злилась на него. Да и Эд старается изо всех сил, бедняжка. Наверное, он чуть не умер от стыда, когда покупал «Радости секса». Все правильно: отношения нужно строить. Я готова работать над нашими отношениями. Правда готова.

— Я люблю тебя.

В моей голове проносится миллион мыслей. Как я хотела, чтобы Джон полюбил меня, но этого так и не случилось. Скольким мужчинам в жизни мне хотелось сказать эти три слова, но всякий раз не осмеливалась, потому что понимала, была абсолютно уверена, что стоит слову на букву «л» соскочить у меня с языка, как они тут же унесут ноги. Долгие годы я искала кого-то, кто будет относиться ко мне по-королевски и признается мне в любви. Только вот никогда не представляла, что это будет такой, как Эд.

Во всех моих фантазиях мне признавался в любви высокий, темноволосый красавец, моя единственная любовь, — правда, лицо у него всегда размыто, но было ощущение, что он красавец. И в мечтах я всегда таяла в его объятиях и бормотала: «Я тоже тебя люблю».

Но вот сейчас я даже не знаю, что сказать.

— Знаю, это кажется странным, Либби, — продолжает Эд, держа меня за руку, — потому что понимаю, мы не так давно знакомы, но моя мать всегда говорила, что я почувствую это, когда придет время. Ты — именно та, которую я искал. Понимаю, отношения у нас не очень-то складываются, но верю, что все наладится, поэтому можешь не говорить, что тоже любишь меня, — ничего страшного, я уверен, что со временем ты сможешь сказать это.

— Я тоже люблю тебя.

Что еще я могу сказать? И, хотя я его не люблю, мне приятна сама мысль о том, что кто-то любит меня, и мне кажется, что пока этого достаточно. Эд прямо-таки раздувается от счастья, будто сейчас взорвется.

— Я очень тебя люблю, — повторяет он. — Ты делаешь меня счастливым.

Ну как после такого не остаться на ночь? Я поднимаюсь в спальню, понимая, что должна сделать все возможное, чтобы у нас что-нибудь да вышло, и укрепляюсь в своей решимости, почувствовав мягкость ковров, еще раз увидев роскошную спальню, величественные шторы с ламбрекенами, — все это должно принадлежать мне. Об этом я мечтала всю свою жизнь.

Эд, похоже, уже прочитал о том, что соски являются эрогенной зоной. Понял, что клитор не просто бесполезная часть тела. Догадался, что мне нравится, когда меня мягко и нежно поглаживают по животу.

Конечно, все проходит не идеально. Он все еще немного неуклюж и все время спрашивает: «Так хорошо? А так нравится? Я правильно делаю?» Я пытаюсь показать ему, что мне нравится, двигая его руку, кивая, шепотом отвечая ему, потому что он все время спрашивает очень громко и это портит весь настрой. Но в конце концов у него начинает получаться.

Конечно, полноценного секса у нас все равно не выходит, но я закрываю глаза и очень сильно сосредоточиваюсь. Мне приятно, и, хотя обычно я не такая эгоистка и не лежу неподвижно, пока кто-то медленно ласкает мой клитор и спрашивает, нравится ли мне, сейчас веду себя пассивно, потому что уверена, что после вчерашнего вечера заслужила хотя бы намек на оргазм. По-моему, проходит несколько часов, пока я наконец начинаю ощущать знакомое тепло и покалывание во всем теле и испытываю наслаждение.

Я открываю глаза и с улыбкой смотрю на Эда. У него обеспокоенный вид, но он явно доволен собой.

— Ты, хмм… ну… у тебя получилось?

Я киваю, и он облегченно вздыхает. Наши губы соединяются.

— Слава богу, — произносит он.

И тут я думаю: может, правда, каждый раз секс будет все лучше, может, это не так уж ужасно? Я привлекаю его к себе, и он входит в меня. По правде говоря, мне все еще противно целовать его, или лизать, или зарываться носом в шею, но по крайней мере это лучше, чем вчера.

Мне кажется, на этот раз это длится секунд двенадцать. Мне вообще все равно: я уже испытала оргазм и могу спокойно заснуть. Но хочется сделать ему приятное, потому что он такой милый, так старается ради меня.

Потом мы лежим в постели и тихо разговариваем. Я очень довольна, что дала ему второй шанс.

— Как ты всему этому научился за один день? — наконец спрашиваю я.

— Прочитал» Радости секса» методом скорочтения, — смеется он.

— Ты что, сегодня не работал?

— Нет, конечно. Это намного важнее. Ты намного важнее.

Я прижимаюсь к его плечу, и мне так нравится чувствовать себя любимой.

— Либби?

— Да? — Я уже почти заснула.

— Мне кажется, пора познакомиться с твоими родителями.

Сон как рукой сняло.

— Ты не думаешь, что еще слишком рано?

— Нет, если у нас с тобой все серьезно. А я очень серьезно к тебе отношусь.

Господи, да при одной мысли о том, что Эд познакомится с моими родителями, меня уже тошнит. Моя мать предстанет во всей своей красе, и мне захочется сквозь землю провалиться.

— Ммм, ну… — Безуспешно пытаюсь придумать какой-нибудь предлог.

— Ты разве не хочешь, чтобы они со мной познакомились?

— Да что ты, конечно, хочу! — вру я. — Мне просто кажется, еще слишком рано.

— А по-моему, это отличная мысль, — говорит он с загадочной улыбкой.

И вдруг я думаю: черт! Дерьмо! Он сейчас сделает мне предложение! Но еще слишком рано для этого, и даже Эд оказывается не способным на такой опрометчивый шаг, — ради бога, мы же едва знакомы.

Вот это-то меня и беспокоит — ведь он на самом деле меня совсем не знает, и мне уже приходило в голову, что, похоже, и не пытается узнать меня получше. Кажется, он думает, что из меня выйдет хорошая жена, хорошая мать, а остальное его совсем не интересует — он уже пометил меня, я теперь его собственность. Но очень цинично так думать и наверняка все не так. Эд любит меня, ради бога, он же действительно меня любит.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — неопределенно говорю я, молясь о том, чтобы он забыл об этом как можно скорее.

— Здорово, — отвечает он и берет свой ежедневник, который лежит на прикроватном столике. — Может, в среду?

— Надо у них спросить, — говорю я, уже зная, что скажу ему, будто мои родители в среду очень заняты. — Я уточню.

— Они могут приехать ко мне, и мы все вместе поужинаем, — предлагает он. — Мы что-нибудь приготовим.

— Но ты же не умеешь готовить.

— Ну и что? Ты будешь готовить, а я — тебе помогать.

Вот видите? Он уже запряг меня готовить, уже поставил меня в положение жены. Может, и правильно. В конце концов, это же естественно, что женщина должна уметь готовить. Я, конечно, не лучший повар в мире, как вы уже, наверное, поняли, но по рецепту-то любой дурак сможет.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Может быть.

— Я люблю тебя, Либби Мейсон, — говорит он и целует меня, прежде чем закрыть глаза.

— Я тоже тебя люблю.